Максимов Николай Фёдорович : другие произведения.

Корреспондентка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:



Николай Максимов

КОРРЕСПОНДЕНТКА


          Гулки коридоры мрачных зданий.
          Крик: "Лицом к стене!" Звяк-звяк замком
          и впускают в комнату свиданий.
          Я не знаю, кто там - за столом.
          
          Хмурится, брезгливости морщины,
          женщина, но под носом усы,
          да густые, словно у мужчины.
          Да и в стати - женской нет красы.
          
          Коброй смотрит, сидя на скамейке.
          Коброй. Но змеи очковой взгляд -
          как фонарь, где сели батарейки,
          стёкла есть, а лампы не горят.
          
          "Гражданин... гм, как Вас... - "Грех содомский"
          раскрывает - рукопись мою,
          с титула читает, - Малокомский!"
          Вон ты с чем тут! Сам не свой стою.
          
          Рукопись захлопнуть помешал ей
          схожий с пеликаньим клювом нос.
          Чудо-юдо - прокурор, пожалуй.
          Приведён я, значит, на допрос.
          
          Лоб вспотел мой, но дрожат коленки,
          грудь в ознобе, осопливел нос.
          Срок мне увеличат? Или - к стенке?
          Вены вскрыть, что ль, как вчера Аммос?
          
          Оттрубив семнадцать лет, он руки
          наложил на самого себя:
          жизнь ли, с отрочества ж - без подруги,
          без любви - корпел он тут, скорбя.
          
          Не завёл он ни сынков, ни дочек.
          Знать, и я бездетным кончусь тут:
          дали восемь лет за восемь строчек,
          а за книгу... знать, лет сто дадут.
          
          Чудо-юдо с чёрненькой бородкой!
          Разве сжалишься ты над юнцом,
          над слагающим стихи сироткой,
          коль ты с ядом, с ядом в сердце злом?
          
          Гляну ль голубем на бородулю,
          не налью ли ненавистью взгляд,
          кобру, кобру видя, а не гулю
          в тучах вспомнившихся злых цитат:
          
          "Автор, судя по стихам, ровесник
          той шпане, кого учила ШКИД,
          а всё не в тюрьме ещё, хоть в песнях
          власть он от лица сирот срамит".
          
          "Тема беспризорничества - новость:
          нет давно сирот бродяг в стране. 
          Так что ложь - о детях нищих повесть,
          чьи отцы погибли на войне".
          
          "Книга - пасквиль: Сель - и коммунистка,
          и растлительница деток. Врёт,
          врёт бессовестно, похабно, низко
          враг народа, нравственный урод".
          
          Обзывала пошляком и дрянью,
          дезертиром, "славящим свой страх"
          трусом: ""от войны бежал той ранью" -
          так и говорит в своих стихах".
          
          Да, бежал я. Но читала баба
          книгу, видимо, через куплет:
          иначе она понять смогла бы,
          что бежавшему - всего пять лет.
          
          В пятилетнем возрасте героем
          можно стать, а дезертиром - нет.
          Жалобой - с обидой, с гневным воем -
          выстрелил в ответ мой арбалет.
          
          Прямо Сталину стрелу из лука
          слал - свой том, сопроводив письмом:
          "Не сочтите, как вот N.N. злюка,
          "пасквилянтом подлым" и "врагом".
          
          Если Вышеславские Поляны
          навестите - Вам крестьян артель
          скажет: "Всех сирот здесь - мальчуганы,
          девочки ль они - растлила Сель".
          
          А не скажут, чтоб не стать врагами,
          промолчать - ведь поступить умней...
          правду докажу Вам дневниками
          этой Сель, что я украл у ней".
          
          С воли так писал я. А полгода
          минуло - вот в тюрьме уже
          на "Грехе содомском" бутерброды,
          термос, пряники, кулёк драже.
          
          Передачу, что ли, принесла мне?
          Нет, в свой рот втыкает бутерброд.
          Тарахтит хлеб чёрствый, словно камни:
          фиксами кусая, жадно жрёт.
          
          Вновь в суму всё прячет, что не съела,
          даже пряничек, не угрызя.
          "Беломор" достав, курить хотела.
          Но охранник ей: "Курить нельзя!
          
          Есть позволил - так она и дымом
          хочет некурящих отравлять.
          А покуришь ты - потом интимом
          тут займёшься, что ль? Мать-перемать!"
          
          Нет, не следователь, раз охранник
          этак-то её изматерил.
          Да и карандашный шестигранник.
          А допросы - те не без чернил.
          
          Но большая шишка, коль из зоны
          привезли в тюрьму для встречи с ней,
          с коброй-то - бог весть, чем разозлённой,
          кто - что ни минута, злей и злей.
          
          Э! Да ты не та ли рецензентка,
          кто ругала рукопись мою,
          кем дана ей гневная оценка?
          Если та, то задушу змею.
          
          Задушу тварь, ведь читал, качая
          в плечи втянутою головой:
          "пасквильную гиль из негодяя
          следовало б выбить Колымой".
          
          "Я, - представилась, - корреспондентка
          "Русского Парнаса" Мариам
          Саламановна Сарьян-Руденко.
          Вашу книжку переслали к нам.
          
          А откуда - знаете и сами.
          Месяц ехала к Вам из Москвы.
          А послал в глушь сам редактор Самий,
          уверял - талантливые Вы.
          
          Ехать не хотелось, лучше б сам он:
          рукопись-то Вашу он читал,
          я же - чтоб в партшколе сдать экзамен,
          всю дорогу грызла "Капитал".
          
          Но работа есть работа. Надо
          проинтервьюировать мне Вас.
          А вопросов Самий до фига дал,
          да не знаю, где они сейчас.
          
          Что же, сформулирую сама я".
          Карандаш взяв и раскрыв блокнот,
          к потолку стеклянный взгляд вздымая,
          вот какой вопрос мне задаёт:
          
          "Золотодобытчик подневольный,
          паренёк четырнадцати лет,
          не сидели Вы за партой школьной,
          но, сказал мне Самий, Вы поэт.
          
          Как Вы стихотворством овладели?
          В книжке строк, считал он, тысяч шесть:
          сотни триолетов в ней, рондели,
          даже и венки сонетов есть".
          
          Взял я рукопись свою у бабы
          и сказал ей: "Ну же и курьёз!
          Книжку не читала. А прочла бы -
          знала бы ответ на свой вопрос".
          
          "Хам!" Крик - дребезг ржавого металла:
          звякнув, тот и ржавчиной шуршит.
          А она мне, звякнув, прошуршала:
          "Как ты смел на ты со мной, бандит?
          
          Сироте ль бродяжке стать культурным!
          Да твои ль стихи? Украл, поди.
          Враг народа, век ты будешь дурнем...
          Так я думала ещё в пути".
          
          Встала и ушла с пустым блокнотом.
          Удивлён охранник у дверей:
          "Сколько же презренья в ней к сиротам -
          с детских лет страдальцам лагерей!
          
          Видя взгляд, предвзято ненавистный,
          вправе был ты упрекнуть змею:
          говори хоть как - на ты ль, на Вы с ней, -
          бесполезным было б интервью...".
          
          1956, 1961.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"