Аннотация: "Эпоха добра приблизится не силой оружия. Для этого необходимо, чтобы добрые люди всего лишь не делали злого!"
* * *
По высокому белому потолку пролег яркий солнечный луч. За открытым окном слышен шум деревьев и пение птиц. Видимо, деревья растут совсем рядом. В луче света мелькнула быстрая тень, и на подоконник опустился крапчатый дрозд. Он внимательно посмотрел на Хоко, потом важно прошествовал до края, наклонил голову набок и скрипучим голосом сказал:
- Калларо, кал-л-ла-рроу. Ощути огонь и воздух!
Приосанившись, заложив крылья за спину, почистил клюв о край подоконника и вдруг, чего-то испугавшись, выпорхнул в окно. Вот чудеса! Говорящий дрозд. Может это мне снится? Хоко встал с кровати и по теплому, нагретому солнечными лучами полу, подошел к окну. Высокое и узкое, оно не широкого обзора, но Хоко увидел верхушки деревьев, ярко-алые ветки жимолости и мокрые камни дорожки, уходящей вглубь сада. Яркое солнце переливалось голубыми искрами на концах длинных сосулек, свисающих с карниза у водосточной трубы. В саду пели птицы. Легкий ветер качал вершины деревьев. Пахло весенней свежестью и чистотой. Это сон. Или... У Хоко от страха перехватило дыхание. Я умер, и это уже не мой мир! Вот мои руки и горб, вроде, тоже никуда не делся, ноги... Что-то не так с моими ногами. Не пойму что, но что-то не так. Может быть, они просто чистые и ногти подстрижены?
Как здесь хорошо и тепло! И этот говорящий дрозд. Он сказал: "Привет, приятель, как поживаешь!" Нет, не так. "Я рад вас приветствовать!" А на голове у него был черный колпачок, как у смотрителя колоколов на башнях Лутара. Когда мать брала его с собой на рынок, он видел, как высокий тощий звонарь важно проходит по торговой улице, кивая головой в маленькой черной шапочке, отвечая на приветствия прохожих. Ровно в полдень над площадью перед храмом Ота, над черепичными крышами домов Лутара, над всей цветущей долиной, над садами и виноградниками раздавался чистый протяжный звон. Звук взлетал к небесам, распугивая бесчисленные стаи стрижей, гнездившихся под острой крышей колокольни. Затем, звук набирал силу, разливался густым и мощным валом, проникал в каждый уголок тела, медленно затухал, но снова следовал удар колокола, и уходящий звук, усиленный энергией новой волны, издалека отзывался чисто и протяжно. Горожане поднимали к небу ладони и славили Ота, солнце, хорошую торговлю, богатый урожай винограда. Мать продавала молоко и сыр, творог и сметану. Хоко сидел около тележки и играл в камешки. В полдень мать давала ему кусок хлеба с сыром и кружку молока. Вечером, все распродав, они возвращались в свой домик у подножия холма на краю дубовой рощи.
Но потом в городе появились секиты. Сначала они проводили свои шумные собрания за городом. Осмелев, стали устраивать уличные шествия. Громко вопя, потрясая своими вилами и мотками веревки, они призывали жителей Лутара искать в себе изъяны и пороки.
- Язвы и бородавки, родимые пятна и уродства - вот знаки демонов. Скрывающийся от Всевидящего Ока да будет отличен явным знаком!
Торговцы на рыночной площади старались закрыть свои лавки до полудня, когда под колокольный звон появлялись орущие и беснующиеся секиты. То, что Хоко - сын демона, было для них очевидно. Горбун, да еще с шестью пальцами на руке - настоящий оборотень, помеченный знаком! Мать, как могла, старалась умилостивить городские власти и разрешить ей приходить в город вместе с сыном. Но городской совет, сплошь состоявший из секитов, отказал ей в этом. Так Хоко был вынужден оставаться дома один. Но это было только началом. Подстрекаемые секитами торговцы начали распускать слухи, будто Хоко и его мать в своем домике у холма в котле варят воск с волчьей шерстью и лепят из него маленьких демонов. Ночью, посредством заклинаний, фигурки оживают и расползаются по всей округе. Мало того, эта колдунья прячет их в головки сыра и кувшины с молоком. А оттуда они забираются внутрь человека, овладевают им, выедая все внутренности. А однажды видели, как Хоко верхом на козе ночью скакал по крышам домов Лутара, насылая на спящих жителей болезни и несчастья.
Дети забрасывали их камнями, взрослые плевали вслед. Торговля сошла на нет. Никто не хотел покупать молоко у ведьмы, насылающей беды и болезни.
Хоко тяжело вздохнул и отошел от окна. Скоро весна, земля согреется, и можно будет бегать по ней босиком, валятся на траве и собирать цветные камешки на дне ручьев. Хоко опять будет странствовать, увидит новые места, новых людей. И умных, и глупых, и злых, и добрых. Люди разные, как разнообразен мир, в котором они живут. На Побережье ему было не плохо. Правда, после того, как бродяг выгнали из Адмиралтейского Дока, Хоко нигде подолгу не жил. Переходил из поселка в поселок, из города в город. Кто-то, жалея маленького горбуна, давал ему еду и немного денег. Кто-то гнал прочь, поднимал к небу ладони, прося Ота очистить порог дома от скверны, "принесенной этим черным колдуном". Хоко не обижался. Так устроен этот мир.
После Побережья он отправился вверх по Зеленой. Богатые селенья низовий сменились поселками лесорубов, собирателями смолы и углежогов. Несмотря на бедность, люди здесь были добрее и приветливее. Хотя и тут бывало всякое.
Уже поздней осенью в заброшенном поселке он встретил странного человека. Он обогрел, накормил Хоко и, вообще, относился к нему, как к посланцу высших сил. Это он рассказал ему о чудесном месте, который он называл Дом Сотиэров.
- Это по ту сторону гор. Там всегда тепло, всегда светит солнце, среди вековых деревьев струятся чистые ручьи, в которых резвятся пятнистые форели. По зеленой траве ходят златорогие олени и птицы говорят человеческими голосами!
О, боги! Неужели он попал в этот край!?... Тут он вспомнил ледяной холод на Перевале и горячий собачий язык, который лизал его застывшие щеки. Пылающий камин и угрюмого Брюка, который на самом деле оказался самым добрым человеком, которого он когда-либо видел. Он вспомнил чернобородого Свана и Повелителя блох, Командора и профессора Пирра. Где они теперь?
- Ты придешь в тот дивный край, увидишь красивый сад и старый дом, но твой путь лежит дальше. Ибо это только видимость. Суть сокрыта внешней красотой. Не останавливайся. Иди дальше. Возможно, много дальше. Прости, большего мне не дано знать. И я боюсь сказать что- либо лишнее. Ответственность на мне, малыш, великая - указать путь Избранному. Поэтому не спрашивай, все поймешь потом.
Чудак отшельник закрывал глаза и, что-то бормоча, принимался крутить на пальце старое оловянное кольцо.
За спиной послышался скрип. Хоко обернулся и увидел седого сутулого старика, с огромным сизым носом любителя сатрана. Он остановился в дверях и, глядя на Хоко, старался что-то вспомнить.
- Послушай, мальчик, ты не знаешь, как меня зовут?
- Нет, уважаемый.
- Значит, нет..., - старик потер ладонью высокий, изрезанный морщинами лоб, - а какой сегодня день?
- Нет, уважаемый.
-Странно,.. хотя, что тут странного. Ничего странного нет. Ты давно здесь?
- Нет, уважаемый.
- Ты, кроме "нет, уважаемый", знаешь какие-нибудь слова?
- Да, уважаемый.
- Тогда произнеси их.
- Я не знаю, что сказать, уважаемый.
- Расскажи от куда ты, как оказался здесь.
- Не знаю, уважаемый. Я был в Валоре, и как попал сюда - не знаю.
- В Валоре... В Валоре, ты знаешь, и я был в Валоре, приехал по предписанию... Нет, предписание было в Сотес, но это не важно. Скажи мне, как называется место, где мы с тобой сейчас находимся?
- Это Дом Сотиэров.
Хоко сказал эти слова не думая, будто всегда знал это. Старик прикрыл за собой дверь, и сел на стул у кровати.
- Сотиэров? Да-да, что-то я припоминаю. Жизнь моя так длинна, что не все удается запомнить. Вот и с именем моим такая незадача. Есть тут один... Видел его? Нет? Да, так вот, он все знает! - старик поднял длинный сухой палец, - Но он ничего мне не говорит. Совсем меня запутал. Иногда мне кажется, что та, прошлая жизнь, была только моим сном. Или фантазией, все надуманно, театрально, не реально! В настоящей жизни так не бывает. Но ведь я ученый, я не могу доверять вымыслам. А вот память меня подводит.
- Не подпускайте сомнения ближе вытянутой руки. Реальность, так же условна, как и вымысел. Суть в вашем отношении к ней.
- О, да ты философ! Если так, то пусть меня зовут Сиф Оул. И пусть я буду... тут большой выбор. Хорошо, я - профессор столичного университета и университета в Систе. И мы с тобой... как тебя зовут? И мы с тобой, уважаемый Хоко, находимся в краю Сотиэров, в стране грез и фантазий. А теперь расскажи о себе.
Хоко пожал плечами.
- Рассказывать вроде и не о чем. Последние пять лет я странствую по Срединной Стране, я нищий. Мать моя умерла, родных у меня нет. Хожу, наблюдаю, стараюсь запомнить и понять.
- Ты, определенно, философ. А вот ответь мне, маленький мыслитель, есть ли в этом мире что-либо, ради чего стоит долгие годы терпеть боль и унижение, осознавая свою ничтожность и никчемность, изо дня в день заниматься саморазрушением, и жить воспоминаниями о прошлом, которое будто уже и не твое, так давно оно было.
- Вы спросили, но сами же и ответили на свой вопрос. Посмотрите на меня. Если вы, у которого есть прошлое, так разочарованы в жизни, то что делать мне, у которого нет ни прошлого, ни будущего.
- Прости, малыш, ты, конечно, прав. Сколько тебе лет?
- Двенадцать, уважаемый.
- Ты - странный ребенок, и этот дом - странное место. Не могу вспомнить, как я сюда попал.
- Попробуйте вспомнить то, что считаете приятным. Мне кажется, если очень захотеть, то можно вспомнить каждый свой день, начиная с самого первого. Память так устроена, что одно событие увязывается с другим, с каким-либо ощущение, эмоцией. Эти цепочки связываются между собой, связи усложняются, становятся многоуровневыми. Но если изъять часть этой цепи, то все, что удерживается ее силой, рассыпается, превращается в груду бесполезных полуслов, полуфраз, полувоспоминаний. Надо найти это звено. Определить его место. Уверен, память не покидала вас. Есть что-то, чего вы просто не хотите вспоминать.
- Неудобно называть тебя малышом. Поверь мне наслово, более интересного собеседника мне имел последние четыре года. Ты - чудо-ребенок, откуда у тебя такие познания!?
- Не знаю, уважаемый. Мы говорим об очевидном.
- Ну, хорошо, а что ты думаешь об этом месте?
Сиф Оул обвел руками комнату.
- Здесь тепло, тихо и чисто.
- Чисто! Меня это тоже приятно удивило. Давно я не чувствовал такой свежей, хрустящей чистоты. Начиная с постельного белья, кончая чистотой воздуха и чистотой красок заоконных пейзажей. Ты смотрел в окно? Видишь аметистовую дымку над синими вершинами заснеженных гор? Глядя на эти горы , веришь, что красота обитает именно там. Ты разбираешься в натурологии?
- Мне не знакомо это слово.
- Это способ познания мира. Разъять на составляющие, отыскать первооснову, и по ее свойствам делать выводы о целом.
- Не понимаю, уважаемый, для чего необходимо расщеплять целое? Не проще ли постараться узнать явление целиком?
- Я объяснил несколько схематично, но отчасти ты прав. Если явление не понятно, мы стараемся упростить его до такого уровня, когда происходящее начинает приобретать признаки упорядочения. Нам необходимо все взвесить, измерить, сравнить с подобным, найти закономерность. А ты оказался прав. Я вспомнил свое имя. А тебя здесь раньше не было. У меня в голове все перепуталось. Череда повторений, постоянно такое ощущение, будто это уже когда было. Но этот разговор с тобой - это что-то новое. И это радует. Старик замолчал, наклонил свою голову на грудь.
- Похоже, мне пора. Скоро приедет тот, кто все объясняет. Он и к тебе придет. Не хочу пугать тебя, малыш, но это - сумасшедший дом, ты находишься в лечебнице. Это я прочел на стене своей комнаты, над кроватью. Там же было написано и это имя - Сиф Оул. Так что, все сказанное мной, возможно, и правда.
И в глазах старика появился тот странный ускользающий блеск, как напугавший Хоко в доме колдуньи.
- Я не прощаюсь... Надеюсь, увидимся.
И он тихо, не поднимая головы, вышел.
"Странный старик, все, действительно, необычно. О чем я думал, когда встал с постели? Да, что- то не так с ногами! Я их отморозил на Перевале!" Сквозь пелену бреда Хоко слышал, сто сказал доктор в то, первое утро - ноги должны отрезать! Но вот они, перед его глазами, здоровые, розовые и очень чистые. Хоко подтянул штанины пижамы вверх, ноги целы и невредимы. "Старик говорил, что здесь есть тот, кто все объясняет. Самое время встретиться с ним".
* * *
Вот уже второй день командор и Пирр находятся в доме Сотиэров, но до сих пор не видели его обитателей. Они обошли небольшой двухэтажный дом, где, видимо, когда-то находилась лечебница. Осмотрели старый ухоженный сад, длинные ряды хозяйственных построек, поднялись по винтовой лестнице на вершину башни - ничего. Внизу, в долине лежал густой туман. Бело-жемчужное облако растеклось по дну горной чаши парным молоком. Бледное солнце скрылось за пеленой сверкающих, как алмазная пыль, мельчайших капелек дождя. Что-либо разглядеть сквозь плотную завесу тумана было невозможно. Пустой дом и этот странный туман подтвердили рассказы Брюка о лечебнице Сотиэров, как о месте необычном, почти мистическом.
Когда в полной темноте они подошли к воротам, обитым медными гвоздями, то нашли их приоткрытыми, будто зная об их приходе, хозяева оставили их незапертыми. В глубине сада, на маленьких каменных столбиках горели масляные светильники, освещая расчищенную от мокрого снега дорожку. Над входом в дом горел большой бронзовый фонарь. Удивленные путники прошли по дорожке к дому. В самом доме в нижнем зале ярко пылал высокий камин. На столе горели свечи, чьей-то заботливой рукой был приготовлен ужин. И это еще больше удивило их.
- Хозяева решили не давать нам возможности высказать им нашу благодарность.
- Может быть, для этого есть причины? Но давай все же закусим.
Только сейчас командор почувствовал голод и жажду. Нервное напряжение и усталость дали о себе знать.
- Орехи, настоящие лесные орехи! В монастыре Ота послушники набивали ими свои подушки, чтобы сон не отнимал у них ни одной лишней минуты. Этот сладкий ореховый запах преследует меня по ночам.
Подвинув стулья к столу, они принялись за еду.
- По словам Брюка, здесь должен быть привратник.
- В доме явно кто-то есть. Ты слышишь?
- Это дрова трещать в камине.
- Да нет же, наверху кто-то разговаривает!
- После ужина осмотрим дом.
От тепла камина, от вина и сытной еды желание обыскивать дом несколько угасло. Но они все же поднялись на второй этаж, обошли несколько комнат, заглянули в пустой зал, где стояли занесенные на зиму кадки с апельсиновыми деревьями и веерными пальмами. Везде было темно и пусто. Длинный коридор вывел их в большую круглую комнату. В квадратных нишах между широкими окнами горели светильники с овальными отражателями. Сами окна закрывали тяжелые бархатные портьеры.
- Если здесь кто-то и есть, то он не спешит встретиться с нами.
- Может быть нам лучше дождаться утра и все вопросы решать завтра?
- Я просто с ног валюсь.
- А там, в комнатах - удобные кровати, ковры...
И путники, утомленные событиями прошедшего дня, отправились спать, полностью доверившись предусмотрительности невидимых хозяев.
Следующий день не принес ничего нового. Оставаясь пустым, дом жил своей жизнью. Иногда они слышали голоса, в комнатах на втором этаже кто-то ходил, открывал и закрывал двери, сами собой загорались светильники, прогоревшие в камине дрова, странным образом появлялись вновь. Так же было и с едой. Утро каждого дня встречало их пылающим камином и столом, заставленным блюдами с едой.
- Что ты обо всем этом думаешь? - командор сидел в кресле у открытого окна. Сегодня туман казался особенно густым. Пирр сидел за столом и сосредоточенно курил короткую трубку. Табак Брюка был крепок, как порох, и привыкший к душистым и мягким табакам диулей, Пирр щурил глаза от едкого дыма.
- Ворота внешней ограды закрыты. Это, конечно, не остановит гвардейцев СЧ. И здесь они могут появиться в любую минуту. Двое в пустом доме, спрятаться негде, привратник, который упорно избегает встречи, непонятные голоса и густой туман - все это тревожит меня.
- Из окна не видно даже башни у ворот. Может нам воспользоваться туманом и уйти из Валора?
Внизу хлопнула входная дверь, заскрипели половицы, кто-то большой и грузный прохаживался в каминном зале.
- Ты слышал?
- Да, там точно, кто-то есть,-- Пирр взял в руки гравитон,-- я спущусь посмотреть.
- Уверен, будет, как и в прошлый раз, мы никого не найдем.
Звуки шагов не прекращались. Теперь они звучали глухо, кто-то внизу подошел к лестнице, к которой лежал большой ковер.
- Что же это за дом! - командор привстал со своего кресла. Шаги уже слышались на лестнице, кто-то поднимался на второй этаж.
Пирр тихо прокрался к двери и спрятался за портьерой. Командор Чичо встал у окна. Шаги звучали отчетливо, Пирр слышал даже то, как звенят подковки на каблуках. И это показалось ему знакомым. "Может это Брюк или Сван?" -- мелькнуло у него в голове. Тот, за дверями, остановился, будто раздумывая, потом повернулся и пошел обратно. Пирр подбежал к двери и распахнул ее. Коридор был пуст и темен. Плотный туман и низкие облака не пропускали солнечный свет. Карманные часы командора показывали второй час дневной стражи, а за окном был пасмурный вечер. Стеклянная дверь в зал, где стояли зимующие пальмы, тихо скрипнула. Пирр резко повернулся, удерживая гравитон двумя руками.
- Что там?!
- Не знаю, кто-то вошел в зал.
- Тебе не показалось?
- Нет, я видел чью-то тень, -- Пирр, выставив вперед ствол гравитона, осторожно начал приближаться к застекленной двери зала.
"Если там кто-то есть, то ему не уйти. Вход только один". Но зал оказался пуст. Порыжевшие от недостатка света и тепла низкие пальмы с мохнатыми толстыми стволами и жестколистые, словно искусственные, апельсиновые деревца, высокие шкафы с книгами по садоводству, старыми журналами по агрохимии и каталоги комнатных растений. Похоже, сумасшествие не мешало Сотиэру успешно заниматься выращиванием и разведением садовых культур.
- Окно открыто, - Чичо указал рукой на приоткрытую створку высокого окна.
- Тот, кто прошел по коридору и вошел сюда, обернулся птицей и вылетел в окно.
- Не нравится мне все это.
- Ты прав, похоже, нам надо уходить.
Вечером, когда белое туманное сияние померкло, и небо стало сначала темно-серым, а потом черным, командор и Пирр сидели у камина за столом, по заведенному правилу, накрытому к вечерней трапезе. Они обсуждали события прошедшего дня.
- Если бы кто-то раньше рассказал мне о чем-то подобном - я бы не поверил. Все очень странно, - Чичо говорил тихо, как бы обращаясь к самому себе.
- Жизнь полна необъяснимых случайностей, непонятных событий, чудесных превращений, но здесь я чувствую полную нереальность происходящего. И мое желание уйти - не от страха перед неведомым, а от ощущения своей инородности. Будто я запоздалый и, к тому же, незваный гость. Меня приняли, готовы предоставить еду и кров, но, в то же время, дают понять, что не стоит злоупотреблять гостеприимством.
- Привидение дома Сотиэров оказалось не общительным и не гостеприимным.
- Нет, я не об этом. Все эти чудеса, которых не мало в легендах Подземной Страны и в ваших преданиях. Эти чудеса, что бы там не происходило, часть нашего мира. Они пугают. Тревожат, волнуют. Действительные события, пройдя сквозь магический кристалл фантазии, становятся легендами и сказками. Все эти привидения, оборотни, ведьмы и колдуны - это мы. Они реальны, насколько реальны поколения наших предков, насколько реальны будем мы сами, после того, как наши души с потоком подземных рек вольются в Великое Озеро. Но здесь - все фальшиво, как декорации на спектакле бродячего театра. Здесь нет воздуха, мы, вроде, дышим, но воздух не попадает в наши легкие, в этом доме нет сквозняков. Пламя в камине очень похоже на настоящее, оно греет и светит, но это имитация. Еда дает чувство сытости, но не больше. Она условно съедобна. Здесь ничем не пахнет. Да, и мы сами в этом доме приобрели какую-то упрощенную схематичность, как заводные куклы. Это не наш мир. Мы чужие в нем.
- Мне кажется, ты сгущаешь краски. Все происходящее можно объяснить.
- Да, это и не требует объяснения. Мы каждое утро поднимаемся на башню с драконом на шпиле, и пытаемся разглядеть что-то в этом нереально густом тумане. Ни мало не беспокоясь о будущем, едим, гуляем по саду, сидим в библиотеке под пальмами, пьем вино, ведем отвлеченные беседы. Сколько дней мы здесь?
- Пять дней.
- Да, пять дней, если считать число чередований света и тьмы. Но я не об этом. Ты чувствуешь течение времени?
- А на счет запахов ты прав. Будто есть что-то, какой-то аромат, но его состав условен. Просто запах вина. И оно не пьянит, - Пирр поднес к губам стеклянную чашу, наполненную бледно - розовым вином.
- А что ты скажешь на это? Как ты это сможешь объяснить? - Чичо встал из-за стола.
- Посмотри на мою спину, - и он снял длинный халат из тонкого белого сукна. Его он нашел в шкафу в своей комнате.
- Повернись к огню, я ничего не вижу.
- Ты ничего и не увидишь. Ни следов ожогов, ни кровоподтеков, ни даже рубцов от резака "железноголового", которым он добивал раненых после боя в Боковом Зале.
И в самом деле. Кожа на мускулистой смуглой спине командора была гладкой и ровной.
- Удивительно. Я сам тебя перевязывал. Ты едва мог ходить!
- Посмотри на свои руки. Ты видишь изменение?
- Да, ты прав. Ни ссадин, ни царапин. Исчезли все старые шрамы. Это действительно интересно. Что же здесь происходит?
- Это уже не наши тела. И мы сами - не те прежние, что пять дней назад вошли в ворота этого дома.
- Меня гораздо больше тревожит неопределенность моего будущего. Когда мы шли к Перевалу, почти замерзая, я ни на минуту не переставал думать о том, как я отвечу на удар координаторов. В доме Брюка я обдумывал варианты своих действий, взвешивал шансы успех, подбирал возможных союзников. Но здесь, за эти пять дней, я ни разу не почувствовал ни страха, ни заботы. Даже сейчас я говорю "тревожит неопределенность", но она меня совсем не тревожит. И знаешь, это не от того, что я уверен в своем будущем, оно по-прежнему неясно и неоднозначно, здесь я почувствовал готовность принять любой исход своей борьбы. Здесь я понял, чего я хочу, и это дает мне новые силы.
- Ты прав, когда последний раз мы так хорошо и спокойно разговаривали? И не вспомнить. Начиная все сначала, необходимо все хорошенько обдумать и взвесить. Я хотел бы тебя спросить. Не появилось ли у тебя за эти пять дней мысль все бросить, отказаться от этой бесконечной битвы амбиций, забыть прежние обиды и остаться здесь, до скончания дней, отгородившись от окружающего мира стеной тумана. Возможно, с башни дома Сотиэров видны истинные пути и цели. И правда заключена именно в этом?
- Да, только сейчас я подумал об этом! Ты говорил, что вино не имеет ни вкуса, ни запаха, что окружающее нас - иная реальность, лежащая за границами нашего мира. Даже чудесное исцеление не удивило меня так, как эта простая и понятная мысль. Да, я хотел бы здесь остаться. Разумом понимаю, что это не для меня, но душа моя вдруг почувствовала тепло и успокоение. Будто именно здесь, на этом холме - дом моего сердца. Удивительно, что я говорю тебе это!
- Примерно, то же самое происходит и со мной. Может быть, поэтому я и хочу быстрее уйти отсюда. Чем дольше мы здесь находимся, тем труднее это будет сделать.
- Ты прав, это надо сделать прямо сейчас... Или завтра с утра.
- Надо приготовиться. Запастись едой. Путь предстоит не близкий.
Командор замолчал. Глядя на огонь в камине, он думал о том, что годы, отпущенные ему судьбой, проходят, что осталось их, возможно, меньше, чем он предполагает. И что были дни его жизни, которые теперь он вспоминает со стыдом и раскаянием. Если бы все можно было начать сначала, прожить жизнь набело, не совершая тех страшных ошибок и роковых поступков. Почему здесь об этом думалось легко, как о чем-то возможном. "Чудесное исцеление". И кто об этом говорит - доктор медицины! За ночь исчезли кровоточащие раны и ссадины. Что же здесь с нами происходит? Просветленное спокойствие Абсолюта. Не в эти ли края стремились монахи, Хранители Ожерелья, указывая в своих манускриптах на южные галереи Ожерелья Ота?
"Обратите лица ваши к югу, ибо там лежит родина предков - эльваров. Край, где люди вечно молоды, здоровы телом и душой, щедры сердцем и сильны разумом". Когда лет сто назад проводились работы по реконструкции южной части Ожерелья, в старых газетах немало писали о странных находках в заброшенных залах и штольнях близ Каменных Сот и Белого Черепа. Широкий подземный тракт от пограничного перехода в Тине делает небольшую дугу и впадает в Круглый зал, финэками называемый Гостевым. Здесь купцов из Срединной Страны собирали в "хоты" -- группы, человек в двести- триста, и сопровождали их до городка Ло, который входил уже в систему залов и галерей Ожерелья. Самый молодой переход - в Ротесе. Это около Голана, городка стекольщиков и изготовителей фальшивых алмазов.
Подземные воды несколько раз затопляли ротесский тракт. Проходчикам пришлось изменить первоначальный его путь, увеличив длину на треть, но все затраты на его строительство так и не окупились. Приграничная торговля с южными провинциями Срединной Страны велась вяло и бесприбыльно. Подземный тракт от Уомо - самый старый. Камни галереи, по которым идут и едут сейчас тысячи торговцев, помнят сверкающих золотом и полированной сталью эльварских послов. Многие сотни лет назад здесь, под высокими сводами галереи Уомо, одетые в грубую кожу, люди Дора Финита впервые увидели вельмож Страны Подземных Городов, искали их благорасположения, предложив торговлю и вечный мир.
Когда работники, желая расширить галерею Гостевого тракта, сняли плиты стен и потолка, то обнаружили древние письмена, указывающие на то, что не все тайны древних эльваров раскрыты и описаны. Задолго до Дора Финита в Стране Подземных Городов бывали посланцы стран далеких: мифические риолы, основатели Империи юга, бесследно исчезнувшие тысячи лет назад; мореходы - келоты, единожды достигавшие восточных берегов Срединного Моря и посетившие великолепные залы Сомы - древней столицы эльварских правителей. Прежде, келоты считались вымыслом, но эта находка заставила по-иному взглянуть на легенды об их путешествиях.
Где-то здесь, под вершинами Перевала, согласно письменам Гостевой галереи, находится Тайный зал. Глубоко под землей лежат древние святыни народа чимпо, ибо отсюда началось освоение эльварами Страны Подземных городов. Не связаны ли некими узами горы Валора и то, что хранится в их недрах? Остается лишь только гадать.
Командор смотрел в огонь и вспоминал свою юность - время открытий и первых побед. Как давно это было! Да и было ли на самом деле? Вспоминал друзей и то, что их объединяло когда-то. Молодые фиэли, в темно-лиловых мантиях и маленьких черных шапочках с пучком белых шерстяных ниток на макушке, шумно праздновали окончание учебы и начало новой самостоятельной жизни. Не слишком заботясь о будущем, они все еще ощущали себя единой семьей, где все были равны. Молодость и азарт объединяли их, но как далеко разбросало их безжалостное время. Кто-то остался в стенах Университета в Элеоре, кто-то был принят в служители Храма Ота, со временем достигнув высокого положения. Некоторые отошли от теологии и выбрали иные пути: административные, военные, торговые. Но везде, где был успех - в первых рядах находились фиэли Элеорского Университета. Короткой была их молодость. Через четыре года легионы Железного Эрла выступили против войск мятежного Совета. Учитель храмовой школы в Городе голубых струй, иерарх культа Всевидящего Ока, тот, кто прочил Чичо великое будущее, со слезами на глазах пытался убедить его не участвовать в братоубийственной войне.
"Эпоха добра приблизится не силой оружия. Для этого необходимо, чтобы добрые люди всего лишь не делали злого!" Но Чичо не мог остаться в стороне от событий, от края до края всколыхнувших всю Подземную Страну. Совет Профессоров собирал сторонников. Многие именитые горожане отдавали свои сбережения, чтобы вооружить защитников Города голубых струй. Ополчение под командованием Синера занимало города и поселки, дорожные развязки и опорные залы близ Города голубых струй. Единственный легион, состоявший из профессиональных военных, со своим командиром, славным Оттисом, ушел по Северному тракту к галереям Гранитного Столпа, чтобы встретить войска Железного Эрла на дальних рубежах. В Городе царила паника, еще больше усилившаяся после неумелых действий членов Совета. Занятые выяснением отношений, погрязшие в распрях, обвиняющие друг друга в предательстве и малодушии, даже перед лицом смертельной опасности у них не хватило разума объединиться. Наоборот, вспоминая старые обиды, они старались очернить, унизить, а то и уничтожить своего оппонента . Власть Совета Профессоров стремительно приближалась к своему краху. Оборону Города уничтожили не гвардейцы Железного Эрла, а мелочные амбиции членов Совета. Город голубых струй пал. Но еще больше недели на верхних ярусах не утихала канонада. "Железноголовые" выбивали повстанцев из жилых залов с их запутанными ходами и переходами. Падение города, в котором он родился и вырос, Чичо воспринял, как личную трагедию. Холодная ярость душила его. Обожженный, обмотанный кровавыми бинтами, он лежал на грязном матрасе в чулане монастырской богадельни. Сам монастырь солдаты Торка Эра обшарили сверху донизу. Найденных мятежников расстреливали тут же, в саду сталактитов. Белый кварцевый песок у стены сада стал черным от крови. Монахи и настоятель и день, и ночь возносили хвалы Оту и его Всевидящему Оку, но даже благочестие и смирение их не смогло уберечь соборы и хранилища от грабежа и разрушений. Озверевшие "железноголовые", пьяные от вина и крови, вломились в келью иерарха и, вдоволь наглумившись над его сединами, предали лютой смерти. Истерзанный труп старика больше недели лежал у ворот монастыря, напуганные монахи не решались прибрать и похоронить его, так велик был их страх перед солдатами Торка Эра.
О гибели своего учителя Чичо узнал много позже. В бреду и беспамятстве его несли на руках бойцы линейной роты. Под видом беженцев они шли по туннелям, соединявшим залы Ожерелья Ота к Каменным Сотам. В городке Ло стоял сильный заслон легионеров Железного Эрла. Стараясь проскользнуть незаметно, они углубились в сеть залов, соединяющих Каменные Соты с проходом, который вел, миную Ло и Гостевой зал, прямо к пограничному переходу в Тино.
Этот проход был известен немногим. Частые обрушения, каменные завалы и отсутствие вентиляции делали его опасным и ненадежным. Но иного пути не было. Среди проходчиков он имел дурную славу, да и название у него было соответствующее - проход Слепцов.
Лет двести назад старшина гильдии проходчиков, некто Лек Боско, задумал прехитрое дело. Известно, что с каждого торговца правители Элеора за проход в Страну Подземных городов брали известную плату. Именно в Гостевом зале чиновники таможни осматривали и оценивали товары, принимали налоги и сборы. Не снижая выгодности торговли, были они порой значительны. Более того, некоторые товары, и особенно это касалось вин и сатрана, табака и золотого песка, который в Срединной стране был значительно дешевле, не допускались под землю. Вот этим и воспользовался старшина гильдии проходчиков. В большой тайне сговорился он с верными людьми, набрали они в жилых ярусах рудокопов и охотников за камнями, прельстив их баснословной оплатой, и принялись пробивать из одного из южных залов Каменных Сот проход в вентиляционную штольню около Тины. Получать барыши с контрабанды запрещенных товаров - вот что задумал Лек Боско. Более года рабочие дробили камень, пробивая узкий проход, но то ли сильно торопились, то ли допустили ошибки в расчетах, но произошло отклонение. А тут еще из-за плохого крепежа перекрытий начались обрушения и завалы. Рабочие стали роптать, а затем и открыто отказались вести опасные работы. Было их около полусотни, и как осторожный Лек Боско собирался сохранить свою затею в тайне, выяснилось позже. Успокоив рабочих щедрыми посулами, он добился того, что работы продолжились. А тут еще стали попадаться крупные глыбы змеевика и малахита. По уговору со старшиной все найденное во время проходки доставалось рабочим. И это заставило работать их с утра до ночи, и с ночи до утра. После трудного участка, возле Каменных Сот, проходчики наткнулись на лабиринт естественных пещер. Судя по всему, он имел выход наружу. Воздух стал свежее, и они могли работать без масок. Беда пришла, как всегда, неожиданно. Сам опытный проходчик, Лек Боско задумал применить землеройную машину. Так он рассчитывал закончить свой проход к ярмарке в Тине и Уомо. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. В то время на южном участке Ожерелья работали тысячи проходческих бригад, а рудокопов и охотников за камнями никто не считал. Поэтому никого не удивило, что около Каменных Сот работает артель, и что есть у них землеройная машина. Скорее всего, проговорился кто-то из приближенных Лека. По началу, в силу своего высокого положения, ему удавалось замять, открывшееся было, разбирательство. Но чиновники из гильдии проходчиков, те, что давно ждали случая столкнуть Лека Боско с кресла старшины, намеренно раздували начавшийся скандал. И вот, когда проходчикам его бригады оставалось пройти всего несколько сот тулонов, на участок проведения работ и в контору гильдии, где хранилась вся расчетная и финансовая документация, нагрянули инспектора. Начали с малых просчетов и упущений, а кончили обвинением в злоупотреблении властью. Правитель Элеора, желая усилить свое влияние, не упустил возможности прижать строптивых старшин гильдии проходчиков, которые с еще древних времен пользовались правами и льготами, описанными едва ли не на стеновых таблицах зала Обрядов.
Объятый страхом и злобой, Лек Боско велел своим подручным взорвать проход у карстовых пещер, разом покончив с ненужными свидетелями и с обличающими его доказательствами. Грянул взрыв, и обвалившаяся порода погребла под собой полсотни несчастных. Но, видимо, так пожелал Ургу, двоим удалось выбраться из завала. С выжженными взрывом глазами они выползли из норы прохода у Каменных Сот. Там их нашли "дикие" охотники за камнями.
Судилище длилось полгода, самого Лека Боско и троих с ним замуровали в стену. Гильдию проходчиков распустили, через год организовав Палату Мер, полностью подконтрольную Совету Правителей. Сам же проход, а именно его пещерную часть, которую тогда так и не нашли, в народе прозвали проходом Слепцов. Именно туда и направлялись, неся на плечах раненого командира, бойцы линейной роты Бешенного легиона. Переползая через завалы, вплавь перебираясь через подземные реки, они шли в Верхний мир, потому что у себя на родине им уже не было места.