Максимов Альберт : другие произведения.

Путь Сашки. Книга вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.68*35  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Редакция 2016г.

   П У Т Ь С А Ш К И
  
   В этом мире есть только два пути: или тебя будет ломать более сильный, или ты будешь ломать того, кто тебя слабее. Но если оба пути тебе неприемлемы? И тогда ты выбираешь третий, свой собственный путь. Но можно ли выжить, выбрав его? Куда приведет в этом жестоком мире твой путь, ПУТЬ САШКИ?
  
   КНИГА ВТОРАЯ
  
   Глава 1
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   В жаркий летний день, уже ближе к вечеру, в лучшую и самую дорогую гостиницу Гендована, в которой останавливались лишь аристократы, вошел рыжеволосый, коротко подстриженный мальчик, в богатой, безукоризненно подобранной одежде. На поясе у него висел кинжал в дорогих ножнах, а на пальце поблескивал перстень с камнем. Правда, если внимательно присмотреться, то можно было заметить, что перстень мальчику велик.
   К посетителю быстро подскочил хозяин гостиницы, любезно ему поклонившись.
   - Что желает милорд?
   - Комнату. Хорошую.
   - Хорошие комнаты есть за три серебрянки в день. Есть и за пять.
   Мальчик слегка замешался.
   - За три.
   Хозяин опять поклонился и позвал слугу, одетого, кстати, довольно богато. Встретишь такого на улице, подумаешь, что аристократ. А он, оказывается, слуга. Слуга, еще ниже поклонившись мальчику, повел его по лестнице на второй этаж. Комната действительно была хорошей и большой. Даже бронзовое зеркало было.
   - Клопы есть?
   - Как же без них, милорд, они есть везде. Но мы ежедневно их ловим, а все щели замазаны. Их совсем мало, милорд.
   - Принеси мне обед сюда. Мяса получше, что-нибудь сладкого. И сладкой воды еще.
   - Слушаюсь, милорд.
   "Что же. Пока жить буду здесь. Изредка по вечерам нужно будет навещать Зорга, сообщать ему о неудачах в поисках и попутно подкрашивать волосы. Вечером надо будет спуститься в обеденный зал. Все время торчать в номере может показаться странным. А среди аристократов меня никто не узнает. Можно еще выходить на террасу гостиницы. Она удачно примыкает к тыльной ее стороне, с улицы совсем не видно, кто там находится. Не все же время в душной комнате сидеть. Днем здесь действительно душно, окна-то выходят на солнечную сторону".
   Пока слуга ходил за обедом, виконт Ксандр, а Сашка решил назваться виконтом - красиво! - любовался своим кинжалом. Он его взял из тех вещей, что они с Даром нашли в схроне у Пиявки. Кинжал был не только красив, но и сделан из отличной стали. Это даже Сашка, плохо разбирающийся в оружии, понял. Кинжал хотелось держать в руках бесконечно. А вот и слуга с обедом.
   После еды Сашка спустился на террасу. Здесь действительно в тени деревьев не было так жарко, как в солнечной комнате. Терраса большая, настоящий сад. Прогуливаясь по ней, Сашка дошел до ее конца. Надо же, дверь наружу. И закрыта на простую щеколду. Ее, кстати, нетрудно открыть и с той стороны. Тыльная сторона гостиничной территории выходила на довольно грязный и пустынный переулок. Впрочем, это было в городе обычным явлением.
   Вечером в обеденном зале народа было мало, занятыми оказались лишь немногие столики. Несколько баронов (или кто они?), увешанных железом чуть ли не с ног до головы, один аристократ в камзоле с кружевами, этакая утонченная натура, пара женщин с охраной. Было несколько детей: две девочки и пара мальчишек. Один совсем маленький, другой Сашкин ровесник. Вот с ним и надо бы познакомиться. Можно постараться получить какую-нибудь информацию. Ведь не с взрослыми баронами ему общаться?
   Случай познакомиться представился на следующее утро. Эйгель, так звали мальчика, сам подошел к Сашке, стоявшего на террасе со скучающим видом. Встал рядом и молчал. Сашка чувствовал, что тот посматривает на него искоса, но не хочет, чтобы Сашка догадался об его интересе к Сашкиной персоне. Что же, на ловца и зверь бежит. Сашка повернулся к мальчику, приветливо улыбнулся и сказал:
   - Добрый день.
   Тот заулыбался и ответил:
   - И вам добрый день.
   Надо же, как у этих аристократов все сложно: на вы называют друг друга.
   - Меня зовут Ксандр, я виконт Полесский, - Сашка назвал наобум первое, что ему пришло в голову - кто будет проверять?
   - О, милорд! - Мальчик вежливо поклонился. - А я Эйгель, младший баронет Севир.
   Что же получается, Сашка назвался виконтом и поэтому он оказался выше титулом этого мальчика. Надо срочно исправлять положение, иначе близкого контакта не будет.
   - Баронет, давайте будем проще. Я здесь чужой, вероятно, вы заметили у меня акцент?
   - Да, милорд, акцент есть, но очень небольшой.
   - Может быть, перейдем на ты? Я здесь жду своего дядю, он уехал по каким-то личным делам. А ты?
   - Я здесь с отцом, бароном Севир.
   - Может, пойдем где-нибудь погуляем?
   - Давайте... то есть давай.
   Как это часто бывает, мальчики подружились, хотя, пожалуй, правильнее сказать, стали вместе проводить время. Тех отношений, какие у Сашки сложились с Даром, с Эйгелем не получалось. Может быть, потому что Сашка чувствовал себя обманщиком: придумал титул, да и познакомился ради приобретения информации. А может быть, часть причины была в самом Эйгеле, тот очень высоко ценил титулы, а простолюдинов презирал, называя их чернью. Такое отношение к простым людям Сашку коробило, хотя он старался не подавать виду.
   Отец Эйгеля, барон Севир, владел замком на севере Гендованского герцогства и владения явно не отличались богатством. Одежда Эйгеля хотя и была хорошей, но не столь изысканной, как у Сашки. А на Сашкин кинжал маленький баронет и вовсе запал. Он так долго бросал на него вожделенные взгляды, хотя и старался делать это незаметно, что Сашка не вытерпел и предложил Эйгелю подержать кинжал в руках. Баронет вспыхнул, лицо его слегка покраснело, но не отказался, а наоборот, взял кинжал с каким-то особенным восхищением и держал, любуясь им, так, как будто кинжал был хрупкой вещью. После этого случая некоторая отчужденность между мальчиками почти исчезла.
   У Эйгеля был старший брат, родившийся от первой жены барона, но давно умершей. Брат уже был взрослым, или почти взрослым, и как мог понять Сашка, отношения у братьев были плохими. Матерью брата была дочь барона, вторым же браком барон Севир взял в жены женщину без титулов, из простых дворян. И старший брат в отношениях с младшим это подчеркивал, возможно, отсюда у Эйгеля и появилось не совсем понятное Сашке почтительное отношение к вышестоящим по титулам людям и столь же пренебрежительное к простолюдинам. Хотя в этом мире такие отношения были правилами, и Сашка просто их до конца еще не воспринял.
   Несколько дней спустя произошел один показательный случай. Сашка и Эйгель направлялись из террасы в обеденный зал. Им навстречу быстро шел гостиничный мальчик, по выбритой полоске на голове - раб, хотя и хорошо одетый. Мальчик нес поднос с кувшином вина. Увидев входящих юных господ, мальчик резко притормозил и, задев плечом стену, покачнулся. Кувшин соскользнул на пол и разбился, забрызгав все вокруг вином. На шум выглянул хозяин гостиницы. С побелевшим от ярости лицом он подскочил к мальчику и с размаха ударил того в ухо. Мальчишка отлетел на пару метров, упав на пол. А хозяин, сжав кулаки, крикнул вглубь зала:
   - Витти, неси быстро плеть!
   Мальчик взвизгнул и сжался в клубок. Глаза у него остекленели. Сашка, недолго думая, шагнул вперед и сказал хозяину гостиницы:
   - Мальчик не виноват. Это я толкнул его. Вино и кувшин включите в счет.
   Хозяин зло обернулся, но быстро взял себя в руки. Поклонился юному виконту и ответил:
   - Как прикажете, милорд.
   Из глубины зала показался дородный мужчина, несущий в руках плеть. Хозяин взглянул на него и бросил:
   - Не нужно, иди обратно.
   А затем, обращаясь к все еще сжавшемуся мальчику, бросил:
   - Подотри здесь все, и побыстрее, пока я не передумал.
   Затем снова поклонился Сашке и Эйгелю и ушел к себе обратно.
   - Зачем ты это сделал? - спросил Эйгель, когда мальчики остались наедине.
   - Он бы его запорол до полусмерти. Видел, как у хозяина глаза налились кровью?
   - Но это же раб. И он виноват.
   Сашка замолчал. Потом все же решился.
   - Пойдем.
   - Куда?
   - Ко мне в комнату.
   Когда мальчики поднялись в комнату Сашки, тот запер дверь и снял рубашку. Затем повернулся спиной к Эйгелю.
   - Ну как, видишь следы от плети?
   Юный баронет ошеломленно молчал.
   - Ну? - повторил Сашка.
   - Откуда это?
   Сашка, конечно, не мог рассказать всей правды, иначе стало бы ясно, что рассказ о его виконтстве вымышлен, и он был бы разоблачен. Поэтому Сашке пришлось сочинять на ходу, соединяя правду с вымыслом.
   - В начале весны на нас с отцом напали бандиты. Отца убили, а меня продали в рабство.
   - Тебя?!
   - А ты что же думаешь, благородных не продают? Еще как продают. Они для рабовладельцев ничем не отличаются от простолюдинов, от черни, как ты их называешь. Те же две руки, две ноги, голова и спина для плетей. Меня успел выкупить дядя. В самый последний момент. Еще день, даже полдня, и я сейчас был бы в Хаммие, работал на рисовых полях. Или на рудниках, корзины с рудой таскал.
   Эйгель потрясенно молчал. Он явно не задумывался над возможностью таких вот капризов судьбы.
   - А на моем месте мог быть любой другой. Ты, например. И если бы тебе повезло, и тебя не купили на рисовые поля или в рудники, а купил бы какой-нибудь хозяин гостиницы для работы на кухне, то не этот мальчик, а ты, разбив кувшин, сидел бы на полу в ожидании плетей хозяина.
   - А плети - это очень больно?
   - Да, и... мне не очень приятно об этом вспоминать. И я... там сломался.
   - Но благородные...
   - Попробуй пройти несколько дней в одной рубашке по зимней дороге. А потом несколько дней в рабском бараке без еды и воды, зато с плетьми, и что будет с твоей благородностью?
   - Я... я не знаю.
   - А я узнал это на своей спине. И вот что, Эйгель. Дай слово, что ты никому про это не расскажешь, не хочу, чтобы все об этом болтали. Дашь слово?
   - Обещаю...
   На следующий день при встрече с Сашкой Эйгель был очень смущен, чувствовалась какая-то напряженность в их отношениях, но случай, произошедший в тот же день, растопил эту отчужденность.
   Перед обедом мальчики гуляли по одной из главных улиц города. Неожиданно Эйгель затормозил и тяжело выдохнул:
   - Венц!
   Им навстречу шли три мальчика, хорошо одетые, у каждого кинжал на поясе. Тоже дети местных аристократов. А Эйгель совсем сник.
   - А вот и маленький Эйгель! - старший из трех мальчиков, заметно выше Сашки и Эйгеля, радостно и в то же время презрительно преградил им дорогу. Сзади Венца пристроились два его спутника. Один тоже старше и выше, а другой худощавый мальчик ровесник Сашки.
   - На постоялом дворе остановился? Сочувствую, в Севире совсем денег не стало.
   Эйгель по-прежнему угрюмо молчал, глядя на Венца чуть исподлобья.
   - А отец твой где? В наемники приехал записываться? Хоть какие-то деньги. - Венц посмеивался. - А ты сам еще не устроился к кому-нибудь? В пажи или слуги? А вижу, устроился к этому рыжему.
   Сашка понял, что Венц говорит про него.
   - Нет, Эйгель ко мне не устраивался. Но слуга мне нужен. Ты, я думаю, подойдешь. Серебрянку в седмицу хочешь? - Сашка злился сам и злил наглого Венца. Тот от неожиданности даже опешил, открыв рот. - Ты рот-то прикрой, мухи летают, в рот залетят.
   - Что-о-о! - взревел пришедший в ярость Венц. - Да я тебя!..
   Дальше договорить ему Сашка не дал. Он подскочил к мальчишке и тремя ударами в голову повалил его на землю. Еще несколько месяцев назад Сашка этого бы не сделал, он постарался бы погасить конфликт. Но сейчас в нем взорвалось все накопленное за эти месяцы. И еще он вспомнил, как жестоко его избил Ловкач по приказу Ржавого. Вспомнил и направил возникшую в нем ярость в свои кулаки. Венц, упав на спину, испуганно перебирал ногами и руками, отползая от нависшего над ним Сашки. Но в это время кто-то сзади повис над его спиной, схватив за руки. Сашка непроизвольно дернул назад головой и захват неожиданно ослаб.
   Когда он повернулся, то увидел, что спутник Венца, мальчик который постарше, держится за свой окровавленный нос. Сашка почувствовал, как его верхняя губа непроизвольно задирается вверх, а зубы образовывают хищный оскал.
   - Проваливайте, а не то... - Сашка взялся за рукоятку кинжала.
   Дважды повторять не пришлось. Его противники бросились бежать. Сашка оглянулся на Эйгеля, тот стоял, застыв, заворожено смотря на происходящее действо.
   - Ну вот и все. А что у тебя с этим Венцем?
   Эйгель наконец пришел в себя и начал говорить, но слова ему приходилось просто из себя выдавливать.
   - Он... Я... Наши семьи враждуют. Давно. И он постоянно меня задирает... Наша семья не очень богатая... Отец так и не смог купить здесь дом. Нет, купить смог бы, но его нужно содержать. А отец Венца очень богатый. У его отца много друзей. И эти тоже с Венцем дружат... А тот понимает и пользуется... Как ты их побил. Они же старше и сильнее... И... и... Ксандр, позавчера отец взял меня в замок. К начальнику стражи. Там меня спрашивали про тебя. Они ищут какого-то мальчика виконта твоих лет. Но ты рыжий.
   - А зачем ищут?
   - Не знаю. Мне сказали, чтобы я... ну... и дальше был с тобой. Ты не тот, кого ищут, но на всякий случай. Понимаешь?
   - Понимаю. Спасибо, Эйгель.
   - А ты еще долго здесь будешь?.. Нет, я совсем не из-за начальника стражи спрашиваю. Ты не подумай. Просто ты мне нравишься. И у меня здесь нет друзей. А на приемах все дети такие чопорные. Все кичатся своими титулами и богатством. И этот Венц меня задирает, у меня ведь мама из семьи простых дворян, без титулов.
   - Я не знаю, Эйгель. Дядя должен скоро приехать или прислать вместо себя кого-нибудь.
   Так в разговорах они дошли до гостиницы и расстались на время обеда.
   Вот те на! Оказывается, им интересуются и здесь. Точнее, не им, а ищут еще какого-то мальчишку-виконта. И дернул его черт назваться виконтом. Но кто же знал? И что теперь делать? Снова перекрашиваться? Теперь остается только перекрасить волосы в зеленый цвет. Он еще и шутит? А ведь деваться совсем некуда. Разве что из города бежать. Деньги есть. Хватит надолго. Но тогда он бросит Дара. Это как предательство. Нет, никуда он не побежит. Пусть останется все по-прежнему. Что будет, то пусть и будет.
   А Эйгель все же молодец. Рассказал ему. Жаль, что желаемой информации от Эйгеля он так и не дождался. Конечно, то, что рассказывал о себе и своем отце юный баронет, было любопытно - Сашка постигал тайны отношений между аристократами, но главного, ради чего он затеял знакомство - сведений о Даре и о нем самом, он не получил. Эйгель просто не знал.
   На следующий день Эйгель при встрече с Сашкой вел себя как-то иначе, чем обычно.
   - Ксандр, я говорил, что у меня здесь нет друзей. И в замке тоже. Мне очень хочется, что ты был мне другом. Ты настоящих благородных кровей. Это заметно. Знаешь, я ведь завидую своему брату. Он сейчас в гостях у Бредара. Это его друг. У них замок в нескольких часах от города. Этот Бредар настоящий благородный! А меня он не замечает. Я для него маленький. А брат с Бредаром ровесники. Оба сильные, мечом хорошо владеют. И блюдут благородство. Вот только ты совсем другой. В тебе благородная кровь по-другому проявляется. Вот вчера ты вступился за этого раба. Ведь если на нашем месте были они, а не мы, то они еще сами добавили бы рабу плетей. Он ведь нас обрызгал вином.
   - И кто, как ты считаешь, более прав? Я или брат с другом?
   - Они бы и в самом деле избили мальчика до полусмерти. Но это не правильно. Он такого не заслужил... Ты его спас от наказания. Наверное, ты более прав, чем они... Хотя... Но он все равно виноват. Кувшин разбил.
   - И что же?
   - Если бы я был его хозяином... Вот мой брат, он бы его сильно наказал. А я нет. И не плетьми. Понимаешь, он же все-таки раб. И раб не из благородных, про которых ты говорил. А чернь попадает в рабы за долги. Работать не хотят, вот в долги и влезают.
   - Ты так считаешь?
   - Ксандр, ты попал в рабство. Но это было незаконно. И это сделали бандиты.
   - Значит, ты считаешь, что этот мальчик попал в рабство правильно? За долги?
   Эйгель кивнул головой.
   Сашка решил проверить, насколько это правильно. Ведь он помнил рассказ Дара о том, как Пиявка продавал людей в рабство. Конечно, мальчишка мог попасть в рабство и за долги, или по каким-то другим законным для этого мира причинам, но Сашка взмолился, чтобы этот случай оказался по вине Пиявки или ему подобных.
   - Пойдем, поищем того мальчика и спросим, как он попал в рабство.
   Сашка и Эйгель направились на розыски. Найти мальчика оказалось несложно. Заказали сладкой воды в террасу с условием, что их обслужит тот самый мальчик-раб.
   Когда мальчик появился, то он сразу узнал благородных господ. Низко поклонился, поставил кувшинчики со сладкой водой на столик и настороженно замер. Мальчик не знал, что можно ожидать от двух юных господ. С одной стороны, они его спасли от хозяйских плетей, с другой стороны от благородных можно было ожидать чего угодно, тем более он же их забрызгал вином из разбитого кувшина. Благородные могли сегодня это ему припомнить.
   - Как тебя зовут?
   - Серри, милорд, - мальчик низко поклонился.
   - Давно ты в рабстве?
   - Два года, милорд.
   - За что попал?
   - Меня продали.
   - Рассказывай.
   - Мой отец был крестьянином. Но мы жили на хуторе к северу от Гендована. На хутор напали разбойники, отца с матерью убили, а хутор ограбили. Хутор у нас был богатый. Меня с сестренками взяли в рабство. Их куда-то увезли, я их больше не видел, а меня продали сюда.
   - И за сколько?
   - За полсеребрянки.
   - Что-то дешево. Самый плохой раб меньше трех, а то и пяти серебрянок не стоит.
   - Я не вру, господин. Простите, господин.
   - За что прощать?
   - Не знаю, господин. Я так всегда говорю, когда господа недовольны.
   - А мы разве недовольны?
   И тут Сашка посмотрел на Эйгеля. Тот сидел с нахмурившимся лицом.
   - Хорошо, Серри, можешь идти.
   Мальчик еще раз низко поклонился и убежал.
   - Что скажешь, Эйгель? Раб из семьи лентяев, проданных за лень и долги?
   - Это несправедливо. Его надо выкупить. У меня наберется полсеребрянки.
   - Эйгель, ты думаешь, хозяин его продаст по той же цене, что купил? Купил он дешево, потому что не было документов на его рабство. Сейчас он уже с клеймом на спине, и поэтому Серри стоит серебрянок пятнадцать. А то и больше. У тебя найдется ползолотого?
   Эйгель поник головой.
   - Хорошо, нашел ты эти деньги, а хозяин почему-то согласился его продать. А дальше что? Отпустил бы на свободу?
   Эйгель кивнул головой.
   - А куда мальчику идти? Где жить, что есть? Через месяц за долги снова попадет в рабы, на этот раз уже законно. Только куда его продадут? На рудники или на рисовые поля в Хаммий?
   Эйгель молча сидел с понурой головой.
   - Я сам могу его выкупить. Ползолотого найду. Только куда ему дальше идти?
   - Можно к нам в замок.
   Сашка вспомнил встречу с молодым баронетом, сыном барона Унгина.
   - Серри простолюдин. По-твоему - чернь. В замке он забудет поклониться твоему брату. Что дальше?
   Эйгель молчал.
   - Разве твой благородный брат не накажет простолюдина за оскорбление - тот забыл поклониться? Не даст плетей?
   Эйгель совсем поник.
   - Или его благородный друг, которым ты восхищаешься. Кто он, кстати?
   - Баронет Бредар, сын барона Унгина.
   - Как? Унгина?..
   Вот это да! Опять этот Унгин. Что же получается, тот надменный юноша, который наехал на Сашку в замке барона, и есть баронет Бредар, лучший друг старшего брата Эйгеля?
   - Что-то я слышал про этого Унгина. Он кто?
   - Богатый барон. Настоящий благородный.
   Как этот Эйгель зациклился на благородстве!
   - А твой брат сейчас у них в гостях?
   - Рисмус там часто бывает. Он дружит с Бредаром.
   - К вам в замок этот Бредар может заехать? К Рисмусу.
   - Может.
   - Этот Бредар разве не найдет повод для наказания Серри?
   Эйгель молчал.
   - Вот и получается, что выкупить мало. Я не знаю, как помочь Серри. Спас от плетей - самое мало, что смог сделать. А ты все о благородстве говоришь.
   - Но он все равно не сможет поступать как благородный, - не унимался Эйгель.
   - А как должны поступать благородные?
   - Благородный человек всегда не останется в долгу. И за помощь всегда ответит сторицей.
   - А люди из черни - нет?
   - Они простолюдины.
   - Люди разные бывают. И в случае с Серри может оказаться так, что ты будешь прав. А может, наоборот. За мою вчерашнюю доброту, которая мне стоила всего несколько медянок, он будет рисковать своей жизнью ради помощи мне. А благородные будут трусливо сидеть под каким-нибудь столом. И трястись от страха.
   - Этого не может быть!
   - Ладно, не будем спорить, ведь нам никогда не узнать, кто прав в этом случае. Потому что представившегося случая не будет.
   - Ксандр, ты не подумай. Но я вчера сказал отцу про то, что я тебе рассказал о начальнике стражи.
   - И что? - Сашка похолодел.
   - Он меня отругал, а потом сказал, что если бы ты был тот мальчик, которого ищут, то ты бы сбежал. А сегодня за завтраком он сказал, что раз ты остался, значит, это все ерунда, и он это скажет начальнику стражи.
   - У-ф-ф, - Сашка незаметно выдохнул появившееся напряжение. Правильно, что не исчез, а то сейчас искали бы везде. Но надо все равно быть осторожным. Кстати, пора сходить подкрасить корни волос.
   А в это время в доме Зорга появился новый человек. Высокий, рослый, с волевым лицом, выдающим умение приказывать. Граф Бертис, правая рука Черного Герцога. Он прибывал туда, где осложнялась ситуация и требовалось принять стратегическое решение. Вот и сейчас граф явился в Гендован, где сложилась опасная обстановка для его сюзерена.
   Вначале Бертис посетил замок барона Унгина. Барон, как уже можно догадаться, был одним из гендованских вассалов, которые втайне помогали Черному Герцогу. Конечно, не за просто так. Во многих местах Атлантиса герцог создавал опорные ячейки из людей - потенциальных предателей. Взамен эти люди получали деньги, влияние, выгодные торговые контракты. Если их земли находились неподалеку от границ орочьих территорий, то орки в своих набегах почему-то обходили стороной земли этих феодалов, но регулярно разоряли земли тех, с кем эти феодалы враждовали. И каждому предателю Черный Герцог обещал более высокие титулы и новые земли после того, как он захватит власть в Атлантисе. Вот и барон Унгин был из таких феодалов-предателей.
   Узнав, что в замке гостит старший сын барона Севир, граф Бертис обстоятельно расспросил вначале Унгина, а затем и его сына про юного баронета. Информация его вполне удовлетворила. Баронство Севир располагалось на севере Гендованского герцогства и имело важное стратегическое положение, находясь на кратчайшем пути с орочьих земель к Гендовану. Заполучив в союзники владельца замка Севир, можно было решать многие проблемы для Черного Герцога в Гендоване.
   - Кто держит Севир, тот держит за глотку Гендован, - даже сказал вслух граф Бертис. Конечно, на пути в Гендован стояло еще полтора десятка рыцарских замков, но в случае тайного прохода орков через Севир, часть владельцев замков проворонила бы орочье вторжение, а хозяева замков, расположенных ближе к Гендовану смогли бы задержать только лишь часть орочьей орды.
   Тем же вечером юный баронет Севир был представлен графу Бертису. Дорогое сермурское вино, сытная, прекрасно приготовленная пища, изысканный десерт, собеседники - граф и барон, - все это с одной стороны эйфорически действовало на Рисмуса, с другой вызывало в нем зависть. И это читалось на лице баронета.
   - Ваш отец, милорд, не богат, так я слышал?
   - Да, ваша светлость.
   - Жаль, очень жаль. Не повезло. Хотя каждый властитель имеет то, что он заслуживает. Не обижайтесь на меня, мой юный друг, но ваш отец мог быть столь же богатым и влиятельным феодалом, как мой друг барон Унгин. Мне горестно видеть, что такой замечательный юноша, истинный аристократ вынужден прозябать на землях Гендована только потому, что баронству Севир так не везет. Насколько я понял, главная проблема вашего замка в том, что оно находится слишком близко от орочьих земель?
   - Да, ваша светлость.
   - Южным баронам везет больше, орки только один раз по-крупному прорвались на юг. А на ваших землях стычки с их шайками происходят регулярно, поэтому и жителей не прельщают такие опасные земли. А значит, и податей мало. Это проблема многих северных баронов, вынужденных еле-еле сводить концы с концами. Но вы, мой юный друг, наверное, не знаете, что у вассалов моего сюзерена, Черного Герцога, таких проблем нет. В их владениях орки вообще не появляются, хотя наши северные баронства вплотную граничат с опасными землями.
   Граф замолчал и принялся с аппетитом вкушать кусок бараньего бока, запивая его дорогим сермурским вином. Бочонок такого вина стоил целый золотой. А они вчетвером уже почти его прикончили. Даже герцог Гендованский на приемах никогда не выставлял такого дорогого вина. Об этом Рисмус знал от своего отца. Да и пил ли сам барон Севир когда-нибудь такое дорогое и изысканное вино? Вряд ли. Насколько Рисмус себя помнил, у них в замке никогда не водилось лишних денег. Экономили на всем. Вон у его друга Бредара какой замечательный кинжал висит на поясе! О таком можно только мечтать. А ведь у Бредара таких кинжалов целых три. И два отличных меча, которых не стыдно иметь самому герцогу. А ведь Бредар его ровесник, такой же баронет, как и он.
   - На чем же я остановился? - продолжил граф, покончив с бараньим боком. - Ах да, на орках. Считается, что дикие орки не контролируемы. Это не совсем так. Людей они не слушаются, люди для них то же самое, что для нас вот этот барашек. Но орки-храмовники имеют очень сильное на них влияние. Кто дружит с храмовниками, тот не имеет проблем с дикими орками. Мой сюзерен не имеет проблем с орками. Его друзья, - граф слегка кивнул в сторону барона Унгина, - тоже. Жаль, очень жаль, что барон Севир этого не понимает. Ведь он мог быть так же богат и влиятелен, как милорд барон Унгин.
   После этих слов, по знаку барона, подали десерт. Аристократы допили бочонок с вином, и на этом ужин завершился. Баронет Рисмус, слегка пошатываясь, ушел в свою комнату. Ушел и Бредар.
   - Надеюсь, этот мальчишка не слишком захмелел?
   - Вы собираетесь его навестить?
   - Да, немного погодя. Надо завершить разговор. Я думаю, что он уже вполне подготовлен.
   - Но согласится ли он?
   - Мальчишка жаден и тщеславен. И это хорошо. Мы можем ему дать то, о чем он даже и не мечтает. Тем более платой будет только небольшое соучастие.
   - Я надеюсь, что вы, граф, сообщите мне итоги вашей беседы до того, как отойдете ко сну?
   - Не сомневайтесь, барон...
   Спустя час в дверь комнаты баронета Рисмуса постучались. Несмотря на изумительный ужин и большое количество дорогого вина, настроение у баронета было паршивым. Как он возненавидел своего отца! У него и раньше, после смерти матери и быстрой женитьбы отца на молодой мачехе, отношение к нему было не самым идеальным. Маленькому Рисмусу постоянно казалось, что отец больше уделяет внимания его младшему брату, родившемуся от второго брака, нежели ему. А тут роль сыграл тонкий яд, разлитый графом. Какой же глупец его отец! Будь он поумней, попредприимчивей, то у Рисмуса были бы такие кинжалы и мечи, как и у Бредара. И карманные деньги - кошелек Бредара всегда ломился от серебрянок.
   - Да, войдите.
   На пороге комнаты возник граф Бертис.
   - Дорогой баронет, вы достойны лучшей участи, чем та, которую имеете. С вашими качествами вы должны быть не нищим баронетом, а сильным и богатым бароном, а может быть, и графом. Это, кстати, возможно.
   - Как?..
   - Дорогой мой Рисмус, позвольте мне обращаться к вам так, ведь стать бароном или графом легко. Очень просто.
   - Но как?..
   - Бредар пользуется популярностью у гендованской молодежи. Сыновья графов с ним держатся на равных, не так ли?
   - Да.
   - А вы всегда в его тени. Все эти виконты вас не замечают. Да и Бредар смотрит на вас покровительственно.
   Рисмус мрачно глядел на графа. В нем нарастала злоба и ярость.
   - Хотите подняться выше Бредара? Хотите, чтобы Бредар вам завидовал? Я это сделаю. Только скажите: "Да!". Все эти виконтики будут сами искать вашей дружбы. Что скажете? Я жду вашего решения.
   - Да!.. Но как?
   - Для начала станьте бароном Севир. А все остальное будет. И будет скоро. Я вам обещаю.
   - Но...
   - Барон Севир должен умереть. А вы занять его место. И в недалеком будущем вы можете стать графом. И это тоже очень и очень вероятно. Все зависит только от вас. От вас!
   - Что я должен сделать? - глухим голосом спросил Рисмус.
   - Всего лишь написать письмо барону и отправить его с вашим солдатом. И все. Вы готовы?
   - Что я должен написать?
   - Сообщите барону, что вам стало известно, что на земли баронства вторгся отряд орков. И все. Орки действительно уже должны появиться на ваших землях. Но только на самых границах. Дальше они не пойдут. Но повод для его отъезда к себе в замок как раз будет. И через несколько дней вы барон. Ну так как? Согласны?
   - Да!
   - С собой барон возьмет вашего солдата, который здесь в замке. С бароном в Гендоване еще один солдат. Они тоже погибнут. Увы. У меня другой вопрос: с бароном, скорее всего, в замок поедет и ваш младший брат. Наследник. Останется ли он в живых?
   Рисмус задумался.
   - Бедный маленький Эйгель. Ему тоже не повезет...
   На следующий день граф Бертис уже входил в дом Зорга в Гендоване. Не успел Зорг рассказать Бертису всю информацию по поиску мальчика, как появился Сашка, которого Зорг знал под именем Ксандр. Об этом сообщил слуга.
   - Это тот самый мальчик, который видел виконта в городе. Если пожелаете, он может пересказать тот случай и описать тех двух спутников, - сказал Зорг своему гостю.
   - Хорошо, позовите мальчика.
   Сашка вошел в комнату и низко поклонился Зоргу и его знатному гостю.
   - Расскажи-ка нам, Ксандр, снова про то, как ты видел этого Сашку. Нас особенно интересуют его спутники. Подробно их опиши.
   Вспомнить внешность, одежду и манеры поведения Ястреда и Хелга Сашке трудностей не представило, что он и сделал. После этого его отпустили, а Зорг и Бертис продолжили беседу.
   - Значит, никто с тех пор больше не видел ни мальчика, ни тех двух его сопровождающих?
   - Никто. Я уже стал подумывать, не наврал ли этот Ксандр.
   - Нет, я склонен верить мальчишке. Дело в том, что он очень точно описал двух сопровождавших юного виконта людей. Это ларский рыцарь Ястред со своим оруженосцем. Кстати, этот оруженосец тот самый шестой мальчишка, единственный оставшийся в живых из числа успевших покинуть Ларск до начала его штурма. Он хорошо знает Дарберна. И Ястред тоже, ведь рыцарь был частым гостем у ларского графа и хорошо знал его семью.
   - Значит, они встретились...
   - Да, и теперь у Черного Герцога появилась очень большая проблема. С появлением законного наследника Ларска позиции нашего господина в Лоэрне резко ухудшаются.
   - Будете срочно вторгаться в Лоэрн?
   - Надо! Надо! Но не получится. Разорим Лоэрн, ослабим вассалов короля, но проблема с наследником графской короны не исчезнет. Наоборот, ослабление феодалов Лоэрна сыграет только на руку этому волчонку. Он наследник рода, первым погибшим от рук отрядов Черного Герцога. Вокруг него объединятся все недовольные нашим господином в Лоэрне. А раз так, то мальчишка быстрее придет к власти. Сейчас нам не до вторжения в Лоэрн. Нужно разобраться с проблемой Ларска. А она здесь, в Гендоване. Мальчишка не должен остаться в живых. И не должен покинуть Гендован. Все дороги уже перекрыты. А Гендован... Орков придется направить сюда.
   - Им не взять укрепленный город.
   - Мы поможем. И этим займешься ты.
   - А как же рыцарские замки на севере?
   - Замок Севир должен незаметно пропустить орков через свои земли.
   - Но как это возможно? Барон Севир, хоть и не очень богат, даже, скорее, беден, но сил у него хватит, чтобы задержать часть орочьей орды.
   - Барон Севир скоро умрет, а его наследник будет полностью под нашим влиянием. На днях барон выедет к себе в замок, но не доедет. Барон Унгин сейчас подбирает исполнителей. Их старший завтра утром прибудет сюда, где я уточню все детали.
   Из-за продлившейся допоздна беседы Зорга со своим гостем Сашка только поздним вечером смог докрасить кончики корней волос, поэтому ему пришлось заночевать в доме Зорга на первом этаже. Рано утром его разбудил стук в наружную дверь дома. Слегка приоткрыв свою дверь, Сашка увидел входящего солдата, которого провели наверх к господам. Завтрак еще не был готов, а без него Сашке уходить не хотелось. Ждать пришлось долго. Наконец вниз спустился солдат и тот гость Зорга, что его расспрашивал про Ястреда и Хелга.
   - Можете идти, - сказал гость солдату.
   Тот неуверенно переминался с ног на ногу.
   - В чем дело?
   - Засаду на барона мы устроим у Тройного камня. Его и солдат мы убьем. А вот мальчишку...
   - Жалко убивать?
   - Нет, что вы, милорд. Но мальчишка баронет, такие в Хаммие очень высоко ценятся. Баронессы ценятся еще выше, но и за маленького баронета хаммийцы дают пару золотых. Для них очень престижно держать в доме аристократа с титулом, который при их гостях ползает перед хозяином на четвереньках.
   - Мне это известно.
   - Милорд, жалко портить такой товар.
   Гость задумчиво рассматривал солдата, наконец принял решение.
   - Хорошо, я согласен. Но при двух условиях. Мальчишку продадите не в Гендоване. И я должен знать, у кого он будет в рабах.
   - Не знаю, как благодарить вашу светлость.
   - Потом. Все потом.
   Солдат ушел, а гость поднялся к себе наверх. Он разрешил солдату не убивать Эйгеля, а продать его в хаммийское рабство отнюдь не ради просьбы какого-то солдата. Пара золотых - это вообще не деньги. Но граф Бертис подумал, что неплохо бы иметь хороший поводок для будущего барона Севир. Если тот начнет упрямиться, то наличие живого претендента на баронство заметно убавит гонор у юного барона. А если не убавит, то новый барон тоже может умереть. Тогда придется выкупить мальчишку из рабства и сделать бароном. После хаммийских плетей тот будет слушаться любого. Всю оставшуюся жизнь. Вариант тоже неплохой для Черного Герцога.
   А Сашка, подслушав разговор, не смог понять, о ком шла речь. Догадаться, что обсуждалась судьба Эйгеля, было невозможно - откуда гостю Зорга знать про какого-то маленького баронета? Скорее уж, речь могла идти про барона Унгина, связанного с Зоргом. Но его сына вряд ли можно было называть маленьким баронетом. Загадка для Сашки так и осталась неразрешенной.
  
   Глава 2
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   За прошедшие шесть лет Лайс превратился в рослого крепкого парня с тугими накаченными мышцами. Он по-прежнему работал в кузнице на заготовке гвоздей и свой урок в сто штук спокойно выполнял до окончания рабочего дня. Времени еще хватало, чтобы помочь кому-нибудь, кто не мог в срок выполнить дневной урок. Не выполнишь урок - получишь плетей, а назавтра можешь уже не встать с лежанки. А еще через день ты уже пища орков. Таков закон, установленный на рабском острове у храмовников. Те появлялись нечасто, передав текущую власть надсмотрщикам, выбранным из самих же рабов. Плохо следишь за выполнением дневного урока в подчиненном тебе загоне - на твое место найдется другой желающий, более старательный.
   Не каждому под силу выполнить требуемый урок, некоторым помогали другие рабы, не за просто так. Помогли - значит стал должником. Помогали в основном те, кто работал там, где урок нельзя было установить. Кто будет считать число перетасканных тобой досок? Назначение на такую работу считалось везением, хотя такие везунчики составляли большую часть рабов на острове.
   Тем, кто работал на заданном уроке, помочь другим было почти невозможно, самим бы успеть выполнить норму. Таких, как Лайс, кто раньше времени успевал сделать дневной урок, мало, почти единицы. Лайс успевал и находил время помогать другим. А через какое-то время этих людей вдруг переводили на безурочные работы. Кому они обязаны спасением своей жизни, люди понимали, а если и находились несмышленыши, то тем объясняли, что теперь за ними неоплатный должок Лайсу. Прикажет Лайс перерезать самим себе горло - обязаны сделать. Прикажет перерезать горло другому - тоже должны выполнить. И таких обязанных Лайсу людей, насчитывалось уже больше десятка.
   Первым, кому помог Лайс, был Конопатый. Это произошло три года назад. Парнишке сильно не повезло, чем-то он не понравился Бримо, помощнику надсмотрщика Гризли. Тот поставил его в кузню на такую же работу, какую делал Лайс. В конце седмицы получил Конопатый заработанную порцию плетей. Шесть ударов, разве это много? Для плети - да. А через семь дней парнишку ждали уже две порции плетей, если не выполнит урок. Если сможет выйти на следующий день в кузню, то еще через седмицу - уже три порции. Попробуй с рассеченной спиной поработать! Итог был один - человек попадал в желудок оркам. А в кузню назначали нового раба.
   На следующий день после порции плетей, Конопатый не смог сделать и шестидесяти гвоздей. А ведь норма была сто! Лайсу пришлось в тот день сильно попотеть, даже остаться на сверхурочный час, но сто гвоздей было сделано. Бримо хмурился и шипел, но ничего поделать не мог - урок выполняли оба, и это было главное. Так Конопатый стал должником Лайса. А долг могли стребовать в любой момент. И он наступил через две седмицы.
   Бримо, не имея повода отомстить Лайсу, решил отыграться на Грейте. Бывшем баронете Грейте, попавшем в рабство вместе с Лайсом и своим младшим братом Энриком, ровесником Лайса. Энрик погиб на острове в первый же год. Его поставили на заготовку бревен. А ему было только четырнадцать лет. Попробуй потаскай бревнышки. От бесконечной усталости притупилось внимание, не заметил катящее бревно, не смог отскочить в сторону и получил перелом бедра. Остался в бараке, а уже вечером, возвратившись с работы, застали лежанку Энрика пустой. Так Грейт потерял брата. Единственной нитью с прошлым у него остался Лайс. И вот теперь Грейта мстительный Бримо поставил на распилку бревен, работу с заданным уроком.
   Лайс не смог бы разорваться на две части, помогая и Конопатому, и Грейту. Это понимал и Бримо, бросавший довольные, но злобные взгляды на Лайса. И тогда тот сказал Конопатому, что пришло время отдавать долг.
   - И чем же, господин Лайс? - с испугом спросил парнишка. На его курносом лице еще больше выступили веснушки.
   "Господин Лайс"! - усмехнулся тот. Надо же, как назвал! Ведь тогда Лайсу было всего семнадцать, а Конопатый был лишь на год его младше. Лайс нагнулся и поднял с земли длинный и заостренный гвоздь.
   - Сегодня ночью, когда все будут храпеть, зарежешь Бримо.
   - Как это?..
   - Подойдешь и воткнешь гвоздь в глаз. А чтобы не заорал, стукнешь по голове колотушкой. Он отрубится, и ты сразу гвоздем. Да смотри, не запачкайся. После иди спокойно спать. Если окажешься неловким и поймают, про меня ни слова.
   - Я наверное не смогу.
   - Бримо пожалел?
   - Ну... а если меня поймают, то ведь убьют.
   - А ты разве сейчас живой?
   - Как это?
   - Если бы не я, то давно был бы съеден орками. Ну?
   Парнишка поник головой и тихо сказал:
   - Хорошо.
   Опасения Лайса, что у Конопатого ничего не получится, оказались напрасными. Все прошло тихо. Труп Бримо обнаружили утром, сразу после подъема. Забегал Гризли с помощниками, но убийцу не нашли. А вечером Лайс подошел к надсмотрщику и сказал:
   - Уважаемый Гризли, тут позавчера Бримо поставил Грейта на работу с уроком. Нельзя ли его перевести обратно?
   Гризли аж задохнулся в возмущении от такой наглости, а стоящий рядом новый помощник надсмотрщика, занявший место убитого Бримо, взмахнул плетью. Вжик!
   - Как ты смеешь такое говорить, недоносок!
   - Господин Пертак, новый помощник уважаемого Гризли, не так ли?
   Пертак, уже было занесший руку для нового удара, замер от неожиданности.
   - Зачем же вы меня обидели? Разве я плохо работаю?
   Пертак опомнился и вновь взмахнул рукой с плетью. Вжик!
   - Спасибо, господин Пертак, - Лайс отошел в сторону.
   Гризли так и не проронил ни слова, странное поведение Лайса его озадачило.
   На следующий день перед концом работы, когда Лайс вновь помог Конопатому выполнить дневной урок, он снова вручил своему должнику гвоздь.
   - Теперь Пертак, - сказал он.
   Но в наступившую ночь у Конопатого не получилось. Точнее, убить-то Пертака он смог, а вот скрыться не удалось.
   - Эй, держи его! Держи убийцу! - раздался свирепый голос Гризли, быстро загорелись дополнительные факелы, темные тени приобрели зримые очертания. Рабы проснулись, некоторые вскочили с лежанок. По проходу метался Конопатый, к нему с факелом в руках направлялся Гризли. Старший барака оказался не глупым, каким-то звериным чутьем он понял, что и Пертака ждет участь Бримо, вот и не спал, следя за происходящим в бараке. Дождался, когда его помощника убьют, поднял шум и узнал-таки, кто же этот убийца.
   Все эти мысли быстро промелькнули в голове Лайса, он тоже вскочил с лежанки, и когда Конопатый пробегал мимо, подскочил к нему, схватил левой рукой за руку, а другой рукой нанес со всей силы удар кулаком по голове парнишки. Послышался хруст височной кости, и тот упал под ноги Лайса.
   Когда подбежал Гризли с помощниками, Лайс спокойно посмотрел на надсмотрщика и сказал:
   - Это я, уважаемый Гризли, задержал убийцу... Ба! Да это Конопатый!
   На следующий день Грейта Гризли вновь вернул на его "везучее" место, взамен поставив на тяжелую работу кого-то из новых рабов. С тех пор как-то повелось, что тех рабов, которым Лайс оказывал поддержку, помогая выполнить тяжелый урок, спасая тем самым им жизни, через какое-то время переводили на более легкую работу, не требующую выполнения точной цифры дневного задания. Все им спасенные были преданны Лайсу и душой, и телом. Душой - потому что понимали, кто их спас. Ведь перевод на легкую работу происходил после того, как Лайс брал с собой нового подопечного и подходил к Гризли с просьбой перевести того на легкую работу. И Гризли, грозный Гризли всегда почему-то соглашался. А телом они были преданны согласно местного неписанного закона: раз тебе помогли, значит, отныне ты должник. Таких должников у Лайса накопилось уже с целую дюжину. Все молодые, в меру сильные и ловкие, но не наглые, не лидеры. Лайс каким-то образом отбирал среди многих, кому не повезло с работой, именно таких. А наглые, любящие показать силу и власть, или выполняли урок, либо не выполняли. В последнем случае они шли оркам на обед.
   К последней партии пригнанных Лайс присматривался особенно внимательно. Через несколько седмиц рабы должны были спустить на воду очередной корабль. Как обычно, команда, состоящая исключительно из орков-храмовников, выведет его в море, следом уйдут несколько полупустых галер. На них через несколько седмиц должна вернуться команда корабля. А пока те куда-то уводят корабль, на острове остается совсем немного орков и галер. Лайс посчитал, что настало время, когда можно будет, захватив одну из галер, попытаться совершить побег. С ним уйдут Грейт и все его должники. Но нужны еще несколько человек, которым достанется самая опасная часть побега - захват галеры. Лайс не хотел так быстро терять своих людей, слишком долго он их подбирал, чтобы вот так положить на мостках причала. Для этого есть и другие.
   В последней партии он присмотрел несколько человек, которыми можно будет воспользоваться. В основном это были молодые бандиты из Гендована. Все их удачи в один день схватили и отправили храмовникам для жертвоприношений. Но те отобрали парней и подростков покрепче для работы на рабском острове. Парней из воровского мира не нужно даже уговаривать идти в побег, эти рисковые, они пойдут без всяких отработок долга. И галеру не побоятся отбить. Один из них, по кличке Бычара, готов был хоть сейчас это сделать. С ним нашлось еще несколько человек.
   Лайс же присматривался к двум мальчишкам, лет пятнадцати. Один из них, высокий рыжий парень с бельмом на глазу, его сразу же заинтересовал. Да и другой, с щербатым ртом, пожалуй, тоже подходил Лайсу, хотя и был, по его мнению, менее мясистым. Лайс подбирал в дальнюю морскую дорогу пищу.
   Один из его должников близко сошелся с Бычарой, конечно, сблизился по приказу Лайса. Молодой здоровый парень рассказал про своих напарников по рабской участи. Высокого рыжего звали Бельмом. По словам Бычары, тот был труслив и злопамятен. А вот другой, щербатый, по имени Ловкач, вполне нормальный парнишка, хоть Бычара и о нем отзывался несколько презрительно. Поразмыслив, Лайс остановил свой выбор на Ловкаче. Менее мясист, зато не побежит докладывать Гризли о готовящемся побеге. И не своенравен. Среди тех, кто был в последней партии прибывших, находился молодой парень по кличке Ржавый. Как понял Лайс, Ржавый раньше являлся старшим у Ловкача и Бельма. Вот и сейчас тот старался сохранить над ними свою власть. Они вместо него ходили за похлебкой и... больше ничего. А что еще парни могли сделать? На работу их поставили в разные места. Что мог приказать Ржавый? Разве что пятки чесать. Кандидатуру Ржавого с его замашками командовать Лайс сразу же отверг. А вот Ловкачом стоило заняться.
   Вечером, дождавшись, когда около Гризли никого не будет рядом, Лайс подошел к надсмотрщику.
   - Уважаемый Гризли, - Лайс всегда вежливо обращался к нему, - среди новеньких есть мальчишка с щербатым ртом, зовут Ловкач. Нельзя ли его поставить на тяжелый урок?
   - На распилку бревен, что ли?
   - Хорошая и тяжелая работа, уважаемый Гризли.
   На следующее утро парнишка уже надрывался, пытаясь распилить толстое бревно. До конца дня он смог осилить только два таких бревна, а целый урок составлял десять бревен. Правда, в первые дни Гризли положил ему всего восемь бревен. Разгневанный ленивым мальчишкой, Гризли не стал дожидаться конца седмицы и всыпал тому порцию плетей - как раз полдюжину, по одной за каждое нераспиленное бревно. Но бил не в полную силу, так он и сказал всхлипывающему мальчишке, пообещав через пять дней всыпать в полной мере полную порцию плетей, если тот не перестанет лениться.
   Лайс хотел на следующий день вмешаться и помочь парню в выполнении урока, но неожиданно появился Гриф со своими дружками. Оставшись после дневной работы, они помогли Ловкачу выполнить урок. Такой поворот дела Лайсу понравился. Осталось дождаться позднего вечера, когда Гриф будет получать долг с парнишки.
   На следующее утро после подъема Лайс с удовлетворением рассматривал зареванное лицо мальчишки. Плети, а теперь и Гриф - все это в одночасье свалилось на Ловкача. А сегодня парню снова нужно распилить восемь бревен. Вчера, как навел справки Лайс, он застрял на пятом. Сейчас вряд ли результаты будут лучше, и Гриф снова придет помогать. Все так и получилось, как и вчера. С той лишь разницей, что когда Гриф потащил мальчишку за лежаки, следом за ними пошли Лайс, Грейт и все двенадцать должников.
   - Что надо? - хмуро поинтересовался Гриф у окруживших его парней.
   - Он свой долг отработал еще вчера, - ответил Лайс.
   - Сегодня я тоже ему помогал.
   - Не один. Твоей помощи было не больше половины. Так что сегодня он тебе не должен. Завтра - может быть. Но не сегодня.
   - Значит, должен моим дружкам.
   - Возможно. Но должен им, а не тебе. А у них сегодня нет настроения. Поверь мне и отпусти мальчишку.
   Гриф в ненависти сверлил глазами Лайса, но тот был невозмутим, даже слегка весел.
   - Ну! Или нам помочь? - теперь явная угроза проявилась в голосе Лайса.
   Гриф оттолкнул мальчишку и прислонился к лежакам. Лайс усмехнулся и пошел обратно, его ватага пошла за ним. Ловкач, до сих пор не поняв в чем дело, поспешил уйти.
   Ближе к концу следующего рабочего дня рядом с обессилившим от тяжелой работы Ловкачом появился Лайс. Он перехватил руку мальчишки и сноровисто взялся за пилу. После удара, сообщившего о конце работы, пришли еще тринадцать человек. Все вместе быстро закончили выполнение дневного урока для Ловкача.
   Вечером после раздачи ужина Лайс с удовлетворением наблюдал за парнишкой. Тот был очень напряжен, кусал губу, чувствовалось, что чего-то ожидал. Но прошел вечер, ночь, но никто к мальчишке не подошел. То же повторилось и в следующие два дня.
   Как раз закончилась седмица, после ужина настало время наказания нерадивых. Ловкач видел, что делала плеть со спиной человека. Почти каждый удар рассекал кожу, которая лопалась красными брызгами. Те шесть ударов, что получил Ловкач в первый день работы, и в самом деле были нанесены в полсилы. Теперь он понимал, что ждало его сегодня, если бы не помощь.
   Наконец Гризли нанес завершающий удар последнему наказуемому, раздался заключительный вопль, зрители стали расходиться. На плечо Ловкача опустилась сильная рука. Тот поднял глаза и увидел Лайса.
   - Ты все понял?
   Мальчишка растерянно кивнул головой.
   - Тогда пошли.
   Ловкач обреченно шагнул в сторону лежанок.
   - Нет, не туда.
   Его кредитор пошел в сторону комнаты Гризли. Надсмотрщик стоял на ее пороге и осматривал барак.
   - Уважаемый Гризли. Мальчишку надо бы перевести на легкую работу. Она не для него. Есть другие, посильнее, кого можно поставить на распилку бревен.
   - И кого же?
   - А хотя бы этого новенького, зовут его Ржавый.
   - Я подумаю.
   - Спасибо, уважаемый Гризли.
   Когда Лайс вместе с Ловкачом отошли обратно к лежанкам, Лайс сказал:
   - Завтра пойдешь на легкую работу.
   - Но Гризли сказал, что еще подумает.
   - Он всегда так МНЕ говорит. Завтра твой Ржавый узнает многое. Ты все еще будешь перед ним пресмыкаться?
   Мальчишка нахмурился и сказал:
   - Когда и как мне отдать тебе долг?
   - Не спеши. Мне должны многие. Ты их видел, когда тебя во второй раз потащил Гриф.
   На следующий день после окончания работы Ржавый, с трудом передвигая ноги, вошел в барак и повалился на лежанку. После гонга, сообщившего, что настало время ужина, Ржавый хрипло крикнул:
   - Эй, Ловкач, свинья недоношенная, быстро неси мне ужин.
   Ловкач подошел к лежанке Ржавого. Рядом встал Лайс.
   - Долго тебя, дерьмо свинячье, ждать? - Ржавый возмущенно присел на край лежанки.
   Мальчишка подошел почти вплотную к своему бывшему главарю и плюнул тому в лицо.
   - Сам ты дерьмо свинячье. Скоро отправишься к оркам на обед.
   Ржавый попытался встать, но увидев холодные глаза Лайса и его сильную фигуру, испуганно отшатнулся.
   - Лайс, спасибо! - глаза мальчишки преданно горели.
   "Жаль, что придется его скоро зарезать, из него мог выйти верный мне человек, но питаться в дороге чем-то мы должны", - промелькнуло в голове у Лайса.
   Через полторы седмицы новый спущенный на воду корабль в сопровождении пяти галер ушел на восток. Орков на острове осталось всего три-четыре десятка. И погода была под стать готовящимся уйти в побег. Зарядили дожди, но теплые. Порывистый ветер дул на северо-восток. Там находился где-то Хаммий, куда собирался уйти Лайс. Но пойдет он вначале на северо-запад, попробует обогнуть северный остров, где находятся орки со сторожевыми галерами.
   На следующий день после ухода кораблей во время дневного перерыва на причале появились без малого два десятка молодых рабов, вооруженных железными пиками. Часть несла кувшины с водой. Четверо вырвавшихся вперед молодых парней бросились к ближайшей галере. Из-за ухода большой части орков с кораблями сторожила причал лишь смена из четырех орков. Благодаря внезапности, двух из них сразу же проткнули пиками. Двое других, одетых в кожаные доспехи и вооруженных мечами, дали отпор нападавшим, троих из которых быстро зарубили, но четвертый, Бычара, смог оглушить одного из двух оставшихся орков, ударив того пикой по голове. Но и сам свалился рядом с галерой после удара второго орка.
   Но уже подоспела, нагруженная припасами в дорогу, основная группа беглецов. У последнего орка не было никаких шансов. Покончив с ним, рабы, столкнув вытащенную наполовину на берег галеру в воду, быстро забрались в нее, прихватив по приказу Лайса и мертвого Бычару. На первых порах он пойдет в пищу. Остальных троих убитых брать не стали, резонно рассудив, что уже через сутки те начнут разлагаться. Лайс потому и Ловкача взял с собой живым, чтобы мясо не испортилось.
   Беглецы налегли на весла, и галера споро заскользила на северо-запад, пытаясь миновать с левой стороны северный остров. Когда она прошла больше половины пути, на оставленном ими острове взметнулся вверх большой столб дыма зеленого цвета. "Подают сигнал сторожевым оркам", - догадался Лайс.
   - Давайте чуть левее... и сильнее налегайте на весла. Мы должны их опередить и не дать перекрыть нам путь!
   И ведь успели, с трудом оторвавшись от появившихся трех орочьих галер, висевших теперь на хвосте у беглецов. И расстояние стало увеличиваться. Правильно, куда оркам-гребцам до молодых мускулистых парней? Храмовники больше полагались на паруса, но юго-западный ветер не давал возможности их расправить, да и Лайс чуть сместил направление движения немного левее. Теперь беглецы шли курсом запад-северо-запад и даже косой парус никак не мог помочь оркам.
   Сзади над сторожевым островом тоже поднялся столб зеленого цвета. Лайс нахмурился: кому это они подают сигнал? Ответ пришел вскоре, показав на севере контуры орочьей галеры. Пришлось полностью свернуть к западу, но и здесь появилась еще одна галера, идущая беглецам на перехват.
   - Сворачиваем к югу? - на вопрос Грейта Лайс только скривился. - От этой нам не уйти, - продолжил Грейт.
   - На юге попадем в туман, и нас прибьет обратно к острову. Так было со многими. Сейчас они обрубки и лежат на площади. Туда же захотелось? - прорычал сквозь зубы Лайс. - Нет, идем на галеру.
   Две галеры - беглецов и орков - быстро сближались. Как только орки подойдут на расстояние броска, их лапы взметнут крючья, галера застопорит свое движение, почти остановится, и тогда беглецам конец. Даже если они перебьют всех орков, то потеряют время и часть гребцов. Вторая, а затем и другие орочьи галеры налетят коршунами и им уже не отбиться. Последних оставшихся постараются взять живьем, чтобы было кого выставить на площади в назидание остальным рабам.
   Но длина броска орочьей лапой меньше, чем может кинуть человек. Этим надо воспользоваться. Про приемы орков во время погони за беглецами Лайс выяснил давно, общаясь после рабочего дня с калеками на площади. Подробно выяснял, теперь предстояло воспользоваться полученными сведениями. Поэтому не случайно Лайс уже давно заготовил несколько десятков железных дротиков. Их скрыть было совсем не трудно среди железных заготовок для гвоздей. Вот теперь они пригодятся.
   - Мельник, Белка, Заплатка, Маркиз убрали весла, взяли дротики. При счете один начинайте их бросать.
   Лайс и сам взял несколько дротиков и теперь смотрел, как уменьшается расстояние между галерами. Три длины броска рукой, две с половиной, две, полторы...
   - Три, два с половиной, два, полтора, один... Бросай! - и Лайс чуть привстав, метнул железный дротик в сторону орочьей галеры. Как раз в это время несколько орков убрали весла и встали в полный рост, держа в руках абордажные крючья. Пять дротиков улетели и один из орков дернувшись, полетел в воду. А в человеческих руках появились пять новых дротиков. Затем еще и еще. Теперь упали два орка, пораженные дротиками. Оставшиеся двое орков, несмотря на то, что расстояние между галерами сократилось до длины орочьего броска, вместо того, чтобы бросить крючья, испуганно присели за бортом галеры, которая уже начала тормозить. Ведь по плану крючья должны были зацепить борта галеры беглецов, а значит, нужно начать торможение. Вот орочья галера и стала это делать, но уже без связки с галерой сбежавших людей.
   Ошибка храмовников позволила беглецам пройти мимо носа галеры орков и вырваться на оперативный простор. А орки уступали в скорости молодым человеческим гребцам, к тому же потеряв троих. Еще час напряженной гребли, и последняя галера орков осталась за горизонтом.
   - Гребем прямо на запад, через два часа меняем направление на север, затем на северо-восток.
   - А потом куда? - спросил кто-то из гребцов.
   - Потом наступит ночь. Но до наступления темноты нам нужно разделать вот его, - Лайс показал на труп Бычары. - Неизвестно, сколько нам придется здесь быть.
   - Может, обойдемся хлебом?
   - И много сухарей ты взял? Что-то плохо ты старался.
   - Лайс, ты же сам приказал заначку из сухарей не делать.
   - Правильно приказал. Каждый второй побег раскрывали еще на стадии подготовки. На чем попадались? На сухарях. Если кто-то сушит хлеб, значит, готовит побег. С водой проще: в кузне ее всегда навалом. А питаться надо всем. Не ровен час, повстречаемся снова с орками, много нагребете не жравши? Разделывайте мясо, доставайте жаровню, дрова, которые не подмокли и трут. И следите за огнем, чтобы галеру не подпалить.
   - А что с ней сделается? Дождь все накрапывает и накрапывает.
   - Ловкач, покажи, как ты умеешь владеть ножом.
   - А может быть, не надо? Я есть не буду!
   - Зато все другие будут! Да и ты тоже. Если не будешь есть, ослабнешь. Мне слабые здесь не нужны. Тогда ты первый кандидат на следующий обед.
   - Как?.. Я...
   - А ты что думал? Ты должен радоваться, что у нас есть этот, - Лайс показал на труп Бычары. - А иначе, сегодня-завтра обошлись бы крошками, а завтра вечером тебя бы зарезали.
   - А-а...
   - Или того, кто ослабнет больше других. Все поняли? Слабые пойдут на мясо. Бери нож и быстро разделывай, пока он не начал вонять. Нам нужно хотя бы слегка поджарить мясо. Успеть до ночи. В темноте огни видать далеко, поэтому все делаем до темени. И - всем побриться. Кроме Ловкача.
   - Почему?
   - Ты будешь считаться рабом.
   - Как рабом?
   - Я же сказал: будешь считаться. Или ты хочешь изображать баронета? В таких-то лохмотьях? Остальные - гребцы, свободные люди. Грейт - офицер. Я - старший.
   - Лайс, а почему ты решил плыть на северо-восток? Там же Хаммий. А на западе чисто, говорят, там пустоши, а к северу от них уже Атлантис.
   - Вот и орки так думают. Сейчас все их галеры пойдут на запад. Берег прочешут. Раз там пустоши, то могут делать, что захотят. А в Хаммий не сунутся, в городах их не привечают. Особенно в Хаммие. Там даже их храмы находятся в глуши. А еще нам нужно настоящее оружие и деньги. На пустошах их нет. В Хаммие мы все это возьмем.
   - Мы там чужеземцы, рабы.
   - А кто знает? Ни на одном из вас нет клейма. Значит, свободные.
   - Мы все простолюдины, а для хаммийцев обратить простолюдина из чужеземцев в рабство - хорошо заработать.
   - И опять ты не прав, Маркиз. Ну и кличка у тебя. Твой отец был в охране у маркиза Блатейна?
   - Точно.
   - Посмели бы хаммийцы обратить в рабство твоего маркиза?
   - Ты что? Нет, конечно, он же аристократ. Вот если бы его купили рабом в Атлантисе, бумагу бы об этом получили, тогда другое дело, а у себя ни за что не посмеют. Тогда всех их купчишек по всему Атлантису порежут.
   - Вот именно. Аристократы. Так вот, я Лайс, я барон Венсан. Настоящий барон. А Грейт - барон Фрастер. Мы бароны Лоэрна... Посмотрели. Теперь рты закройте и гребите дальше.
   - Милорд...
   - Называйте меня по-прежнему Лайсом, здесь не до титулов. И от того, что вы узнали про нас с Грейтом, ничего не должно измениться. Я по-прежнему ваш старший, а вы все мои должники. А теперь и вдвойне. Я ведь вас с острова вытащил, теперь вы не рабы, а свободные люди. Теперь мы - удача.
   На следующий день все беглецы дружно гребли, даже Ловкач рвался сесть за весла, видимо, он всерьез принял угрозу Лайса, с опаской ожидания приближения темноты, но до ночи Лайс никого не тронул. А на следующий день, когда солнце еще только подходило к зениту, впереди показалась кромка земли. Хаммий или один из островов храмовников, куда непонятным образом могло занести галеру?
   Лайс приказал поднять весла и дал отдых. Все должны быть готовы на случай появления орков, и тогда только скорость может спасти беглецов. После отдыха гребли не спеша, не напрягаясь. К берегу подошли, когда солнце хорошенько припекало. А ведь осень, но в Хаммие это не чувствуется. И облака с моросящим дождем исчезли. Галера медленно шла вдоль берега курсом на восток. Впереди показалось какое-то селение, вероятно, маленький рыбацкий поселок. Галера пристала к берегу. Лайс, взяв с собой одного из людей, сошел на берег и двинулся к поселку.
   Одежда на беглецах была вполне приличная. Дело в том, что на рабском острове одежда и обувь быстро приходили в негодность, а работать приходилось и в осенние дожди и в зимнее время. Зимой на острове заморозков не было, но холодало заметно. Храмовники периодически привозили одежду людей, убитых в храме Ужасного Паа. Кровь отстирывалась, зато проблем с одеждой не было. Дефицитом была лишь приличная одежда, ведь богатые люди редко оказывались среди приносимых в жертву. Большей частью это были бедняки и рабы. Но Лайс, пользуясь своим авторитетом, сумел достать для своих людей более-менее приличную одежду. Поэтому теперь они не смотрелись какими-то оборванцами.
   Местные обитатели подозрительно отнеслись к чужеземцам, вооруженным почему-то не мечами и копьями, а железными пиками. Лишь четвертый или пятый, к кому обратился Лайс, заговорил с незнакомцами. Оказалось, что они действительно в Хаммие, а до столицы плыть часа три-четыре. А на вопрос, можно ли здесь приобрести пару-тройку мечей, хаммиец отказом не ответил, но и не дал согласия. Но когда Лайс достал золотой, глаза туземца алчно загорелись.
   - Два меча я попробую поискать.
   - Пять, и не ржавых.
   У Лайса было с собой две золотых монетки. Их он достал на острове. В одежде, что привозили храмовники, редко, но встречались зашитые заначки, их и находили новые владельцы. Если, конечно, не изымали помощники надсмотрщика, первыми получавшие доступ к одежде.
   Через час перед Лайсом лежало четыре меча. Хаммиец ахал и божился, что это все, что есть в поселке. Лайс отобрал два меча, один сразу же отодвинул в сторону, а над четвертым задумался.
   - Значит так. Эти два беру. Возьму и третий... так и быть, но при условии, что оставшиеся два меча, - Лайс выделил голосом цифру "два", - будут хорошими. Если не успеешь, обращусь к другому.
   Хаммиец вновь было заохал, вереща, что больше мечей нет, а все четыре как раз стоят золотой. Тогда Лайс демонстративно достал золотой и переложил его поглубже за пазуху, и пошел прочь от туземца.
   - Господин хороший, я найду два меча, но это трудно. Я ничего не заработаю, вах-вах!
   - Тогда я найду того, кто принесет все пять хороших мечей и заработает на этом.
   - Господин, я принесу, принесу.
   - Я долго ждать не буду. Если два меча меня не устроят, мое слово, слово барона, - Лайс снова громко подчеркнул произнесенное, - вообще ничего не куплю.
   Через четверть часа перед Лайсом лежало еще два меча, не самые лучшие, но для уровня рыбацкого поселка вполне приличные. Помимо двух золотых, беглецы сумели наменять на острове еще несколько монеток, в основном медянок. Бедняки и рабы зашивали в одежду даже их. Впрочем, откуда у них могло быть золото, даже серебрянка считалась богатством. На медянки беглецы закупили провизии, в основном овощей и рыбу, цена на которую была очень дешевой. Переночевали вдали от поселка, выставив охрану, а с рассветом двинулись в Хаммий. Если храмовники смогут как-то сообщить местным властям об их побеге, то вряд ли можно догадаться, что четырнадцать человек неплохо одетых парней, пятеро из которых с мечами, и есть те самые беглецы. Ловкач был пятнадцатым, но приобрести приличную одежду не удосужился, а старая и до плена оставляла желать лучшего, а сейчас и вовсе вся изорвалась. Но он был самым молодым, с нестриженной головой, и вполне мог сойти за корабельного раба.
   Было утро, а галера Лайса уже пришвартовалась на причалах Хаммия. Всех поразило окружающее многолюдье, шумное и суетливое. Даже, казалось, всегда твердо знающий, что ему делать, Лайс немного подрастерялся. В Хаммие он собирался разжиться деньгами, купить настоящее оружие, а не эти плохонькие мечи и отправиться в Лоэрн. Аристократ, офицер, двенадцать солдат и мальчик-слуга - так бы он представлялся на улицах столицы. За эти шесть лет и он, и Грейт внешне сильно изменились, загорели до бронзовой кожи, под рубашками переливались стальные клубки мышц. Нет, никому не узнать!
   Но как тут в такой толчее взять денег? Ограбить? Не удастся, они здесь чужие, хаммийцы поднимут шум. Нет, только не здесь. Значит, нужно найти поместье. Не очень богатое, чтобы слуг или охраны в доме было поменьше, но и не бедное - из-за нескольких золотых тратить силы и время, рисковать? Нет. Можно, конечно, снова сесть на галеру и отъехать вдоль берега, а там поискать нужное поместье. Но пока найдешь... Опять же нет, такой вариант не годится. И тут Лайсу пришла в голову мысль. А что? Может получиться.
   - Белка, пойдешь со мной, остальные ждите в галере.
   Без особого труда Лайсу удалось найти рабский рынок. О! Сколько рабов! Теперь надо будет приглядеться к покупателям. Одного из них, лысого с глазами навыкате, барон присмотрел сразу. Хаммиец ходил вдоль рядов, где на продажу были выставлены молоденькие девушки. Ходил, примеривался, смотрел, щупал, слегка спорил с работорговцем, но никак не мог купить, видимо цены кусались. Лайс специально встал рядом с ним, послушал разговоры. Товар, который приглянулся хаммийцу, стоил пятнадцать-двадцать серебрянок, а тот предлагал торговцу десять, изредка доходил до двенадцати.
   Солнце стало припекать, и лысый отошел в тень, где за медянку можно было купить воды. Это надо же, за простую воду деньги требуют! Встал туда же и Лайс с Белкой, изображавший охранника. Хотя, он и был охранником, раз задолжал жизнь Лайсу.
   - Уважаемый хочет купить красивую девушку?
   - Хочу, - хаммиец лениво посмотрел на молодого чужеземца.
   - У меня есть несколько красивых девственниц с севера. И недорого. Вот только бумаг на них нет. Бумаги были, но по дороге упали в море. Как теперь продашь мой товар?
   - А за сколько?
   - Придется продать за полцены. Двенадцать серебрянок за двух прекрасных девушек с гибким станом и белокурыми волосами. Ах, что за девушки! Или восемь серебрянок за одну.
   - Шесть! Или десять за двух!
   - Уважаемый еще не видел мой товар. Разве эти, - Лайс показал на ряды с девушками, - могут сравниться с моими? Из хороших семей, воспитанные, послушные...
   - Покажи!
   - Как я могу их здесь показать? Без бумаг. Стража здесь жадная, отберет. Уважаемый живет далеко?
   - У меня поместье в десяти верстах к северу.
   - Я бы мог привезти этих солнцеликих прямо к дому уважаемого.
   - Привози! Спросишь, где поместье Ирагима.
   - Хорошо. Привезу до заката солнца. Обеих.
   Попрощавшись с лысым покупателем, Лайс направился к выходу из рынка, но пройдя несколько шагов, остановился и остолбенел. Мимо него шел Тирт. Его братишка Тирт. Он, конечно, сильно изменился, прошло шесть лет, но родинка на правом ухе, ее не забудешь. Сейчас Тирту должно быть двенадцать лет, и этот мальчик, столь похожий на его брата, тоже выглядел лет на двенадцать.
   Тирт шел за красиво одетой госпожой и нес за ней длинное опахало, которым помахивал над головой своей хозяйки. Свежевыбритая полоска волос посередине головы говорила, что он домашний раб в богатом доме. Из всей одежды на Тирте имелась лишь набедренная повязка. Да еще и легкие сандалии. А спина... спина говорила, что у мальчишки была тяжелая жизнь. Старые и свежие следы от плети причудливым узором наглядно свидетельствовали об этом. В глазах у Лайса потемнело, его рука сжала рукоять меча, и... он закрыл глаза. А открыв, снова стал сильным и холодным Лайсом.
   Госпожа о чем-то переговорила с работорговцем, повернулась и пошла обратно. Лайс проводил уходящих холодным взглядом и тоже пошел с рабского рынка. Но направился в сторону своей галеры. Если бы кто-то умел читать по губам, то смог бы понять, о чем тихо шептал барон Венсан.
   - Милый маленький Тирт. Я не могу тебе помочь. Не могу. Если помогу, то месть Тарену и Моэрту может не удастся. А я должен отомстить. Любой ценой. Твоей тоже. Прости, братишка. Когда выполню обещание, если останусь жив, вернусь сюда и постараюсь тебя отыскать. И тогда я тебе помогу умереть. Умереть мужчиной. От меча.
   Лайс, здраво рассудив, что лысый хаммиец долго в городе не задержится, а быстро поедет в свое поместье ожидать вожделенный товар, оставил двух парней при галере, а остальных взял с собой. Ведь пока пешком доберешься до искомого поместья, как раз начнет темнеть. Его расчеты оправдались. Солнце еще не село, а барон смотрел с пригорка на двухэтажный каменный дом, окруженный разными невзрачными пристройками. Поместье явно не из богатых. Это хорошо, значит, народа в нем не будет много.
   На Ловкача и одного из парней, что поменьше ростом, набросили купленную по дороге дешевую ткань. Ничего, в темноте не сразу разберутся, что это не девушки. Взяв с собой Белку и Маркиза, а Грейта оставив с остальными семью парнями следить, чтобы никто не смог убежать, Лайс двинулся к дому. Его уже заждались. Он это понял по тому как, еще не доходя до дома, дверь открылась, и показался пожилой мужчина с длинными волосами. Значит, раб.
   - Маркиз, охраняй товар. Пойдем, Белка.
   Ирагим ждал его в комнате на первом этаже. Рядом с ним стояли два охранника. Скорее, надсмотрщики, чем солдаты. Жиром заплыли.
   - Уважаемый, я привел красавиц.
   - Так веди их сюда!
   - Белка, приведи их. У вас, уважаемый Ирагим, хороший дом. А эти две девушки станут его украшением.
   - Ну что встали, идите. Увидите своего нового господина! - послышался голос Белки из-за двери, но она так и не открылась. - Лайс, они отказываются. А бить ты запретил.
   - Да, товар нельзя портить. Уважаемый, раз они сейчас станут вашими, то приведите их сами.
   - Давайте ведите! - Ирагим руками как бы подтолкнул своих охранников к дверям. Те бросились выполнять приказ хозяина, открыли дверь, шагнули в зал и упали, обливаясь кровью от ударов мечами Белки и Маркиза. Ловкач и третий парень, Башмак, уже поднимались по лестнице на второй этаж.
   Ирагим посерел и впал в ступор.
   - А теперь, уважаемый, давай расплачиваться за товар. Где у тебя деньги?
   - Нет! Не дам! - неожиданно громко завизжал он.
   Бжик, и вместо очередного крика изо рта хаммийца посыпались зубы.
   - У меня времени мало. Знаю, что просто так не отдашь. Или отдашь только часть. Мне нужно все! - Лайс подошел сбоку вплотную к Ирагиму и коротко ударил в верхнюю часть живота, хаммийца согнуло от боли, а Лайс ловко опрокинул того лицом вниз и быстро связал за спиной руки появившейся в руках веревкой. Потом то же самое проделал с ногами. Перевернул хаммийца на спину, затолкал ему в рот кляп, а затем достал нож.
   - Начнем с ног.
   Ирагим громко мычал и изворачивался, но ничего не мог сделать в стальных руках Лайса. Покончив с пальцами на левой ноге, барон подождал, когда хаммиец затихнет, тогда он вытащил кляп и спросил:
   - Где?
   - В спальне, под второй половицей сзади кровати.
   - Еще.
   - В горшке на окне.
   - Мало.
   - Больше нет! - Лайс поднял нож вверх. - Есть, есть еще! В кабинете на втором этаже. В стене ниша, в ней сбоку тайник. Там все! Больше нет!
   Обойдя все места, Лайс пересчитал содержимое тайников. Пятьдесят восемь золотых.
   - Мало!
   - Больше нет!
   После того как хаммиец лишился еще пяти пальцев, к полученным деньгам добавилось пятнадцать золотых. Больше, как ни мучил Лайс Ирагима, выбить с того не удалось. Значит и в самом деле пятнадцать золотых были последними. Всего получилось добыть семьдесят три золотых монеты. Хотелось бы больше, но на первый раз хватит.
   - Кто был в доме?
   - Кроме двух охранников и старика на дверях, были четыре женщины, двое мужчин и пара мальчишек. Все рабы.
   - Ну и?
   - Всех зарезали, как ты приказал.
   - А этот? - Лайс кивнул на головой на побледневшего Ловкача.
   - Обоих мальчишек, руки тряслись, вырвало потом, но сделал.
   - Или ты или тебя, - обратился к Ловкачу Лайс, - Ты понял?
   Бледный мальчишка кивнул головой.
   - Это были первые твои?
   Ловкач снова кивнул.
   - А зачем их надо было?..
   - Поднимут шум, мы даже не успеем дойти до нашей галеры. Понял?
   - Да, я понял.
   - Тогда забирайте оружие, ищите телеги, запрягайте лошадей. Не пешком же тащиться в ночи?
   Утром, с первыми лучами солнца, галера с чужестранцами снялась со швартовки и вышла в море, взяв курс на восток.
  
  
   Глава 3
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   С каждым днем безуспешных поисков Сашки Дар все больше и больше мрачнел. Несколько попыток герцога Гендованского поговорить о политических аспектах будущего положения дел в Ларском графстве Дар попросту игнорировал. С одной стороны, хорошо, что твой ставленник так безразличен в делах большой политики, а, следовательно, управляем людьми, имеющими большой опыт в этом. Герцог, конечно, имел в виду себя. Но, с другой стороны, Дар своим безразличием, странной апатией, попросту не давал никакой зацепки для того, чтобы герцог мог получить хоть какой-то плацдарм для начала ведения политических интриг.
   И все из-за этого мальчишки, с которым безрукий виконт носится, как с писаной торбой! Причину такого поведения со стороны Дара он не мог понять, и это тоже его тревожило. С какой же радостью он уберет эту помеху в лице пропавшего мальчика, но понимал, что для этого еще нужно его отыскать.
   Сообщение начальника стражи, что один из бандитов опознал в харчевне разыскиваемого мальчишку, пришлось как нельзя кстати. Может быть, эта новость поднимет настроение виконту? Поэтому он приказал привезти бандита к нему и пригласил виконта.
   - Говори, - приказал герцог введенному в зал бандиту.
   - Господин герцог! Я пошел вчера в харчевню "Три поросенка" слегка перекусить и промочить горло. Только захожу, а мне навстречу тот самый мальчишка, за поимку которого ваше сиятельство обещал десять золотых. Я даже опешил. А он узнал меня и сразу шмыг из двери. Я за ним. А его и след простыл. Вокруг никого. Убежал, значит. Быстро побежал, иначе я бы его увидел. Но вокруг харчевни никого не было.
   - Так ты его узнал в лицо?
   - Да, ваша светлость, господин герцог. Только он того, с черными волосами. А должны быть светлые. Вот поэтому я и опешил.
   - Так может, это был не он?
   - Нет, нет, точно он. Я его хорошо знаю.
   - Откуда ты его знаешь? - спросил Дар, до этого молчавший.
   - Так, господин милорд, этот мальчишка был в удаче Ржавого. Я его там не раз видел, как раз перед тем, как их всех повязали.
   - Он лжет! - жестко бросил Дар.
   - Вы уверены, милорд?
   - Да.
   - Гонторн, отведите этого человека к палачу, нам нужна истина.
   - Я сам буду присутствовать при этом, - твердо сказал Дар.
   - Но... нет... да... я не соврал, я его видел в харчевне! А раньше, да... я его видел не у Ржавого. Я ошибся. Нет, в другом месте.
   - Говори! - ледяной голос Дара буквально пригвоздил матерого уголовника.
   - Мы... я... были на одном деле.
   - Дальше!
   - Ну, тут один дом хотели ограбить. Но не получилось. Там был этот мальчик.
   - Не получилось? Он лжет!
   - Простите, я ошибся!.. Немного украли, но немного.
   - А мальчик?
   - Он был с нами.
   - И все?
   - Что желает ваша милость?.. Милорд...
   Дар задумался. Он знал со слов Сашки, что произошло в том доме, и теперь понимал причину того, почему так изворачивается этот бандит. Они же не только ограбили дом барона, но и убили двух человек. Одного - Сашка.
   - Ваше сиятельство, разрешите мне поговорить с этим человеком с глазу на глаз.
   - Как вам будет угодно, господин виконт. Вы можете пройти в соседнюю комнату.
   - Благодарю, ваше сиятельство.
   В соседней комнате Дар начал допрос бандита с вопроса:
   - Как твоя кличка?
   - Прыщ, господин виконт.
   - Итак, ты ограбил дом. Охранника ты зарезал?
   - Нет, господин виконт, не я...
   - Впрочем, мне это безразлично. А мальчик?
   - Он застрелил охранника из арбалета, милорд.
   - Я не слышал этого. Боюсь, что у тебя слишком длинный язык.
   - Нет, нет, господин, я ничего не говорил...
   - Ты говоришь, что он был черноволос?
   - Да, милорд, вот потому-то я немного опешил.
   Дар задумался. Сашка, значит, в городе. Жив, здоров, но скрывается. Узнал, что его ищут, вот и скрывается. И он не знает, где он, Дар, сейчас.
   Дар изучающе смотрел на бандита. Тот замер в ожидании, понимая, что сейчас этот мальчик решает его судьбу.
   - Значит, так. Этого мальчика, Сашку, ищут. Он должен быть найден целым и невредимым. Ты понял?
   - Да, милорд, конечно, милорд...
   - Но если с ним что-то случится, я могу тебе обещать, что ты, лично ты, Прыщ, станешь моим главным врагом. Самым главным врагом. Поэтому постарайся сделать так, чтобы никто не мог навредить этому мальчику. Потому что даже если ты окажешься здесь ни при чем, то все равно станешь моим врагом. Ты видел, как люди умирают на колу?
   - Да, милорд, - голос Прыща хрипел от страха.
   - Для тебя это будет слишком мягкой смертью. Зато если окажется, что кто-то хотел ему навредить, а ты помешал этому и помог мальчику, то станешь человеком, которому я буду обязан. Очень обязан. Ты меня понял?
   - Да, господин виконт.
   Дар вернулся в общую залу.
   - Ваше сиятельство, отблагодарите, пожалуйста, этого человека за известие, которое он принес.
   - Ваше сиятельство... - вмешался начальник стражи.
   - Да, Гонторн...
   - Он уже получил деньги.
   - Господин Гонторн, не думаю, что он получил много. Пожалуйста, дайте ему несколько золотых, - попросил Дар.
   Гонторн бросил взгляд на герцога. Тот не спеша порылся в своем кошельке и бросил на пол перед бандитом несколько золотых монеток.
   - Можешь его отпустить.
   Послу ухода Прыща и начальника стражи, Дар обратился к герцогу:
   - Ваше сиятельство, я бы хотел сам принять участие в поисках. Я надеюсь, что увидев меня, Сашка перестанет прятаться.
   - Это невозможно.
   - Но почему?
   - Начнем хотя бы с того, что я не получил прямых доказательств, что вы и есть пропавший виконт Ларский. А получив такие доказательства, я тем более буду против. Видите ли, милорд, ваше пребывание в моем замке и вообще в Гендоване следует держать в тайне. Про вас никто не знает, кроме меня и еще трех лиц, в преданности которых я уверен. Как только про вас узнает Черный Герцог, у меня могут возникнуть проблемы. Возможно, большие. Вряд ли он просто так откажется от короны Лоэрна.
   - Короны? Лоэрна? А при чем здесь я?
   - Если бы вы, милорд, не отказывались от бесед со мной, вы знали бы ответ. Дело в том, что граф Ларска является первым графом в Лоэрне. Король Лоэрна с недавних пор остался бездетным. А еще он тяжело болен. После его смерти главным претендентом на корону Лоэрна является граф Ларский, как первый граф королевства. После захвата Черным Герцогом Ларска и гибели вашей семьи, пиренский герцог после своей коронации в Ларске становился бы основным претендентом на Лоэрн. Но он почему-то тянет с коронацией. А после вашего внезапного появления шансы на корону Лоэрна у Пиренца сильно обесцениваются. Только ваша смерть может ему помочь. Вы главный его враг. И тот, кто вам помогает, тоже становится врагом Черному Герцогу. Теперь вы понимаете, почему я держу в тайне ваше пребывание здесь?
   Дар ошеломленно молчал.
   - Кстати, виконт. После того как вы получите корону Лоэрна... С моей помощью, заметьте, с моей! После этого ваш младший брат должен стать графом Ларским и принцем Лоэрна. Если вы хотите помочь вашему брату получить эти титулы, войти в число самой высшей знати Атлантиса, вы должны вначале получить графскую корону. Без нее ни у вас, ни у вашего брата будущего не будет. В лучшем случае вам придется вновь скрываться от людей Черного Герцога.
   - Что же мне сейчас делать?
   - У вас должно появиться желание получить графскую корону. Сильное желание. И необходимо набраться терпения. Через некоторое время в Гендован прибудут люди из Ларска. И это станет первым вашим шагом на пути к Ларску... И Лоэрну.
   Дар понял, что он это сделает. Ради Сашки. Сделает!
   А в этот самый день и час по северному тракту ехали два путника. Рыцарь и его оруженосец.
   - Хелг, узнаешь место?
   - А что тут?
   - Здесь в начале весны мы подобрали найденыша.
   - Сашку.
   - Да, Сашку.
   - Интересно, как сложилась его судьба?
   - Денег, что я ему дал, должно было хватить на пару месяцев, если экономить.
   - Но он здесь чужой, ничего не знает. Зря он отказался от твоего предложения. Ну, раб. Плохо, конечно. Но мы бы относились к нему хорошо. Заботились бы. Ястред, а потом, когда он освоился, ты его отпустил бы?
   - А зачем ему куда-то уходить? Пристроил бы у себя в замке. При лошадях или слугой в казарме убирать. Любой крестьянский мальчишка был бы этому рад.
   - И правильно! Не с собой же его брать в такие поездки. А сейчас зачем едем? Снова за тем же?
   - Герцог Гендованский прислал ларским баронам сообщение, что у него есть что-то, что очень их заинтересует. И попросил их прислать меня.
   - Опять будет кого-то из своих людей на ларский трон предлагать?
   - А это уже не твое дело!
   - Прости, Ястред.
   - Ладно, через седмицу приедем в Гендован, узнаем.
   На этот раз их путешествие прошло без приключений и неожиданных встреч, уже седмицу спустя путешественники въезжали в городские ворота. Последний час своего пути даже торопились, но успели до их закрытия.
   - Ястред, опять остановимся там же?
   - Я гляжу, тебе понравилась та гостиница.
   - Клопов нет.
   Ястред усмехнулся. Насчет клопов Хелг, конечно, преувеличил, но их было мало, это правда. Устроившись в номере, не самом дорогом, путники спустились в обеденный зал. Наконец-то можно было поесть пищу, приготовленную не на костре и поесть, сидя в мягком кресле, а не на снятом с лошади седле.
   - Немного, немного у них народа.
   - Зато цены кусаются.
   - Ястред, посмотри, как мальчик похож на найденыша!
   - Х-м. Действительно. Только рыжий, как ты.
   - Ну этот ярко рыжий, а я...
   - Не может быть, насколько похож!
   У слуги, подошедшего за заказом, Ястред первым делом спросил:
   - А, скажи-ка, вот там, в дальнем конце зала сидят два мальчика. Кто они?
   - О, один виконт, ждет своего дядю, а другой сын барона Севир.
   - А рыжеволосый?
   - Виконт, господин рыцарь.
   Сделав заказ и отпустив слугу, Ястред сказал Хелгу:
   - Нет, точно не он. Целый виконт! С дядей в придачу.
   Сашка тоже заметил Ястреда и Хелга. Заметил еще раньше их. Первым желанием было уйти, но он пересилил себя. А зачем? Он теперь не Сашка, а виконт Ксандр. Ждет своего дядю. А дядя, кстати, граф или виконт? Пусть будет графом. И когда, наконец, рыцарь со своим оруженосцем обратили внимание на Сашку, он ничем себя не выдал, продолжая спокойно болтать с Эйгелем.
   На следующий день Ястред с Хелгом уже вступали в герцогскую залу. Герцог встречал их один. Вошедшие поклонились, и герцог движением руки пригласил рыцаря сесть. Хелг встал за его спиной.
   - Ястред, - обратился герцог к рыцарю, - вы помните обстоятельства гибели семьи графа?
   - Ваше сиятельство, в момент их гибели меня не было в замке. Когда Черный Герцог столь внезапно осадил Ларск, я ездил с поручением графа в Лоэрн. Я узнал о нападении, когда был на западном берегу Барейна, и сразу же с отрядами ларских вассалов бросился на поиски младшего виконта, а через несколько дней стало известно, что город и замок захвачены. После этого я вернулся в свой замок для организации его обороны.
   - А судьба младшего виконта?
   - Его с другими мальчиками успели до взятия города в кольцо осады отправить на север, но их настигли люди Черного Герцога. Спасся лишь один Хелг, мой оруженосец. Пока охрана сражалась с людьми герцога, мальчики разбежались. Хелг спрятался в лесном овраге.
   - А виконт бесследно исчез?
   - Да. Или утонул, как один из мальчиков, или попал к оркам. Их отряды как раз рыскали к северу от того места. Когда мы разбили часть орочьих шаек, освободить удалось немногих. Виконта там не было. Нашли лишь его куртку. Оставшиеся отряды орков часть пленников увели с собой. Ни один не вернулся. Пошли им в пищу. Большую часть людей они убили на месте.
   - У младшего виконта был с собой медальон?
   - Да, ваше сиятельство.
   - Вы его сможете вспомнить, если увидите?
   - Да, ваше сиятельство.
   - А ваш оруженосец?
   - Хелг!
   - Да, ваше сиятельство, я его прекрасно помню.
   Герцог Гендованский убрал платок, лежавший на его столе, Под ним оказался медальон.
   - Поглядите. Что скажете?
   - Это он! Откуда?
   - Точно это тот самый медальон?
   - Их было всего четыре, три оказались в руках Черного Герцога. А один пропал вместе с младшим виконтом. Если этот не из тех трех, то... Но откуда?
   - Мне его недавно передал мой мажордом... Вы не будете возражать, если мы продолжим беседу вечером? Я хочу пригласить еще несколько человек.
   - Как вам будет угодно, ваше сиятельство.
   После ухода Ястреда герцог пригласил к себе графа Тратьенского, его правую руку во многих делах.
   - Итак, граф, они опознали медальон. Теперь очередь за юным виконтом. Оба, и рыцарь, и его оруженосец, должны хорошо помнить младшего виконта. Он, возможно, внешне изменился за эти шесть лет. Большой шрам на лбу, отсутствие кистей рук, да и, думаю, не радостная жизнь, должны были оставить суровые изменения на его челе. Говорят, в детстве он был очень веселым и добродушным мальчиком. С сегодняшним не сравнить.
   - А если он сильно изменился, и они его не признают?
   - Есть же еще общие воспоминания. Вряд ли найдется другой мальчишка, который может вспомнить подробности жизни в Ларске. Тем более этот Хелг был напарником виконта в их детских играх. Поэтому, думаю, с опознанием проблем все-таки не будет. Но нам нужно сделать так, чтобы они сами его опознали первыми. Без какой-либо подсказки с нашей стороны. Если это получится, то перед баронами Ларска Ястред и его оруженосец могут присягнуть в выгодном для нас свете.
   - И у баронов не будет повода заподозрить нас в желании поставить мальчишку на Ларск?
   - Да, именно так. Повода не будет. Помимо Дарберна пригласи еще своего младшего сына, он, правда, моложе виконта, но выглядит почти его ровесником. Пусть будет два мальчика. И скажи сыну, чтобы обо всем, что увидит, крепко держал язык за зубами.
   - Да, милорд.
   Вечером в герцогском зале помимо герцога Гендованского и графа Тратьенского были два мальчика, сидевшие у боковой стены. Оба в головных уборах, полностью скрывавших лоб.
   Герцог приказал пригласить ларского рыцаря с оруженосцем.
   Вошедший Ястред, увидев герцога и графа, низко склонил голову, не обращая внимания на двух мальчиков, сидевших у противоположной стены. Зато Хелг, низко поклонившись высшей знати герцогства, огляделся по сторонам.
   - Ястред! Это... Посмотри!
   Ястред недовольно встрепенулся от столь бестактного нарушения этикета своим оруженосцем, повернул голову и встретился с... нет, этого не могло быть. Как похож! Этот мальчик был похож на Дарберна, младшего сына графа. Дарберна, подросшего, изменившегося. И он одновременно удивительно был похож на погибшего графа. Взрослые, серьезные, столь знакомые ему глаза графа смотрели на него, рыцаря графской короны Ястреда. Рыцаря, не сумевшего защитить своего сюзерена и его семью.
   Молчание уже длилось длительное время, но герцог и граф не вмешивались. А затем рыцарь резким движением встал на колено, одновременно с ним повторил это движение и его оруженосец.
   - Дарберн, граф Ларский! Я рыцарь Ястред приношу свою вассальную клятву и признаю тебя, Дарберн Ларский, единственным законным наследником графа Винтольда Ларского.
   А вечером того же дня в дом Зорга постучал молодой человек не очень приятной наружности. Прямо скажем, отталкивающей. Слуга, приоткрывший дверь дома, нахмурился: не трудно было понять профессию этого человека. А встретиться с таким на темной улице и вовсе было бы непростительной глупостью.
   - Господин, - обратился молодой человек к слуге, - я слышал, в этом доме интересуются одним мальчиком?
   На лице слуги явственно отразилась желание захлопнуть дверь, но хорошая школа, привитая его господином, заставила раскрыть пошире дверь и пропустить незваного гостя внутрь здания.
   - Ждите, - сообщил слуга и ушел вглубь дома.
   Через несколько минут он вернулся и впустил молодого человека в одну из соседних дверей, выходивших в холл.
   - Ждите, - вновь сообщил он.
   Ждать пришлось недолго. Зоргу была крайне необходима любая информацию по разыскиваемому виконту.
   - Я слушаю.
   - Милорд, это правда, что здесь дадут пятнадцать золотых за мальчишку по имени Сашка? И я слышал, что наш милостивейший герцог тоже обещает за него заплатить.
   Упоминание герцога Зоргу было понятно: бандит, а он явно относился к воровской гильдии города, набивает цену своей информации. Посмотрим, что у него припасено.
   - Про герцога мне известно. Но мне нужна достоверная информация, а не сплетни.
   - Я знаю, где находится мальчик.
   - И где он?
   - Я его видел сегодня на улице и проследил, где он живет.
   - Где же?
   - Милорд обещал пятнадцать золотых.
   - Ты их получишь, если это тот мальчишка, которого все ищут. Но я должен убедиться в этом.
   - Бедного человека так легко обмануть и оставить без заработка... Он, это он точно. Я слишком хорошо знаю мальчишку, чтобы ошибиться. Он остановился в... одном доме. Хорошо устроился, разоделся, его называют виконтом.
   - Где он?!- взвился Зорг.
   - Я показываю вам мальчишку, вы мне платите пятнадцать золотых, и я ухожу. Тогда никто никого не обманет.
   - Хорошо. Вот тебе задаток, - Зорг достал два золотых. - Приходи сюда завтра днем.
   - Маловато двух, милорд.
   - Если я дам тебе пять, то у меня нет гарантии, что остальные десять ты захочешь получить у герцога, а не у меня.
   Пиявка, а это был он, довольно оскалился.
   - Милорд...
   - До завтра.
   Поднявшись на второй этаж, Зорг передал весь разговор графу Бертису.
   - Кажется, это действительно он.
   - Называют его виконтом. Этот бандит не мог знать, что разыскиваемый мальчишка виконт Ларский.
   - Он должен умереть.
   - У него охрана.
   - Не думаю, что много. Пара человек, может, чуть больше. Значит так, Зорг. Срочно посылай человека к барону Унгину. Пусть тот выделит десять солдат. А на следующий день после того, как мы разберемся с волчонком, пусть Унгин отправляет через баронета письмо к барону Севир. Пора решать и этот вопрос. А теперь скажи: сколько у Унгина диких орков в замке?
   - Где-то с полсотни.
   - Теперь пришел и их черед. Пусть барон погрузит орков в трюм своей торговой ладьи и по городской речке проведет в город. На ладью надо накидать чего-нибудь вонючего, чтобы перебить орочий запах. Завтра днем этому бандиту назначишь встречу на послезавтра, люди Унгина уже будут в городе. Дай ему два золотых и пообещай еще пятнадцать, когда тот покажет дом, где скрывается виконт. После этого выпускаем орков, пусть они наведут панику на улицах города, и под ее прикрытием люди барона должны ворваться в тот дом и убить всех. В первую очередь мальчишку.
   - Слушаюсь, милорд граф.
   На следующий день Зорг вручил пришедшему Пиявке две золотых монеты, и, пообещав еще пятнадцать, договорился о встрече на послеобеденное время следующего дня.
   Выйдя от Зорга, Пиявка лихорадочно обдумывал ситуацию. Ему заплатили четыре золотых и обещали еще пятнадцать. Слишком невероятная плата за простого мальчишку-воренка. Это цена благородного человека. И не просто благородного! Пиявка вспоминал, как держался мальчишка при встречах с ним, как ловко выстрелил из арбалета, как провел его, Пиявку. И его называют сейчас виконтом. А как разодет! Как настоящий аристократ. Виконт. Богатенький виконт.
   Он покажет людям Зорга гостиницу, где скрывается мальчишка. Получит пятнадцать золотых, но мальчишку попробует взять сам. К счастью, после обеда тот обычно проводит время на террасе, которая находится на задней стороне гостиницы. Люди Зорга ворвутся в гостиницу, начнут его искать, и мальчишка с террасы бросится бежать через задние ворота. Там нужно поставить пару своих людей. Шило и Таракан, это самые тупые из всех. Оглушить мальчишку, сунуть в мешок, и он схвачен! Придется пообещать двум олухам золотой на двоих. За такие деньги они родную мать засунут в мешок.
   А потом в глухой норке обстоятельно побеседовать с милордом виконтом. Вначале прижечь тому пятки. Затем отрезать пальцы на ногах. Зачем они ему? Забавно будет посмотреть, как он будет ковылять без пяток и пальцев. Но это уже после того, как получит с волчонка сто золотых. Нет, сто один золотой! Ведь один придется заплатить этим двум олухам. Тогда чистый навар будет сто золотых. И здесь девятнадцать. Хороший навар!
   В четыре часа пополудни следующего дня Шило и Таракан с пустым мешком и дубинкой в руках сидели в кустах напротив задних ворот гостиницы. Пиявка, войдя в дом Зорга, несколько опешил от такого количества вооруженных людей. У него неприятно засосало под ложечкой. Зорг усмехнулся и достал пятнадцать золотых кружков.
   - Бери и веди. Далеко отсюда тот дом?
   - Нет, милорд, в районе моста через речку.
   Зорг напрягся.
   - Вот как? Тогда поторопись. Скоро там будет жарко.
   Отряд быстро добрался до здания гостиницы. Здесь их ждал рослый охранник Пиявки.
   - Ну как?
   - Он не выходил.
   - Вот там, милорд. - Сказал Пиявка Зоргу, - он в гостинице, оттуда не выходил. Его комната на втором этаже справа.
   - Начинайте. Никого не жалеть!
   Десять вооруженных солдат ворвались в гостиницу, убивая всех, попадавшихся им на пути. Мужчины, женщины, дети. Дети в первую очередь, разбираться, кто из них мог быть виконтом, было некогда. Обеденный зал в это время был почти пустым, только за одним из столиков сидели три местных барона, обсуждая какой-то вопрос. И еще по лестнице вниз на улицу спускался молодой рыцарь с оруженосцем. Десять против пятерых. Могло быть и хуже.
   А в дальнем конце террасы сидели и болтали два мальчика. Один рыжеволосый, а другой темно-русый. Шума в гостинице они услышать не успели, потому что в задних воротах гостиницы появились два орка, вооруженных мечами, один из которых бросился в их сторону.
   - Бежим! - крикнул рыжеволосый, увлекая друга в гостиницу. Но тот от растерянности чуть отстал и немного свернул в сторону, а орк, пользуясь этим, значительно сократил расстояние.
   Эйгелю, а темно-русым мальчиком был он, стало страшно. Очень страшно. Он в первый раз в жизни видел орков. И теперь один из них быстрыми скачками настигал его. Эйгель остановился, вытащил кинжал. Но что такое кинжал, тем более в руках тринадцатилетнего мальчика против взрослого орка с мечом? Орк, предчувствуя, что настиг свою жертву, радостно заверещал. Подскочил к мальчику, первым ударом меча выбил у него из рук кинжал, замахнулся для второго, решающего удара, и снова заверещал, но уже от боли. Это Сашка развернувшись, успел воткнуть свой кинжал орку в поясницу. Убить не убил, но орк продолжал выть, и с Сашкиным кинжалом в боку отскочил прочь. В это время в конце террасы появилась фигура второго орка. Сашка схватил слегка оцепеневшего Эйгеля за руку и потащил его к входу в зал гостиницы. Войдя через заднюю дверь и захлопнув ее, мальчики остановились в растерянности. В обеденном зале шло настоящее сражение. Один из баронов уже лежал на полу с проткнутым горлом, рядом лежал убитый солдат. Другой солдат, прислонившись к колонне, держался за окровавленный бок. Остальные восемь солдат теснили четырех своих противников, среди которых Сашка разглядел Ястреда и Хелга.
   Хелг бился с рослым и сильным мужчиной. Солдат был умелым и опытным воином. А Хелг всего лишь пятнадцатилетним мальчишкой. Солдат уже давно оттеснил Хелга от его соратников, прижимая парня в угол зала. Вот они свернули еще дальше. Солдат монотонно наносил Хелгу сильные удары, понимая свое преимущество в силе по сравнению с совсем юным воином. А у Хелга совсем не осталось сил защищаться. Оруженосец был почти раздавлен натиском своего противника, с трудом подставляя свой меч под меч врага.
   Сашка понял, что еще несколько таких ударов, и Хелг рухнет с раскроенной головой. Хелг, открытый и веселый парнишка, поделившийся с ним одеждой и который мог стать ему другом. Но теперь уже не станет.
   - Хелг! - Сашка оттолкнул Эйгеля под обеденный стол и бросился к оруженосцу. Что он мог сделать? Маленький безоружный мальчик против рослого солдата в полном вооружении? И Сашка, упав на пол, крепко охватил своими руками ноги солдата. Конечно, мальчишке не под силу свалить рослого воина, но затруднить движение солдата он смог. Нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы Хелг выскользнул из западни и успел отступить к лестнице на второй этаж. Основная масса сражавшихся уже была в том районе.
   Солдат, почти добивший своего юного противника, неожиданно увидел, что он упустил его - какой-то мальчишка мешался в ногах. Не задумываясь, чисто инстинктивно солдат взмахнул рукой, державшей меч. Мальчишка обмяк, освобождая ему ноги, а он бросился догонять упущенную добычу. А Хелг видел как Сашка, а это был точно он, их найденыш Сашка, упал на пол гостиницы с залитой кровью головой.
   Эйгель, сидел под столом и смотрел на лежащего и окровавленного Ксандра. Он не видел, как второй орк, заскочил в зал и тут же выскочил обратно. Он не видел, как шестеро (уже всего шестеро) солдат теснили вверх по лестнице троих (всего троих!) защитников. Зато он видел, как из-за колонны появилось двое мужчин, явно из городской черни, и склонились над его убитым другом. Другом, спасшим его жизнь и жизнь юного оруженосца.
   - Он?
   - Ага.
   - Пиявка сказал, чтобы мы его по голове треснули, а он уже сам.
   - Не сам, а его. Эка, как голову пробили.
   - Что, мертв? Золотой потеряли.
   - Вроде дышит.
   - Тогда что, в мешок и к Пиявке.
   - Кровищи сколько. Мешка жалко. Давай ты за ноги, а я за руки...
   Эйгель еще долго сидел под столом. Сидел и плакал. Ему было страшно. И горько оттого, что было страшно. Он не видел, как вслед двум бандитам прошмыгнула маленькая фигурка. И как спустя некоторое время вернулась. Он даже не сразу заметил, как над ним склонилась рыжеволосая голова.
   - Эй! Ты ранен?
   Эйгель покачал головой.
   - Здесь мальчик был. Убитый. На голове рана. Где он?
   Эйгель только сильнее заплакал.
   - Господин, пожалуйста!
   Хелг обернулся на мальчишеский голос. Мальчик-раб из числа гостиничной челяди.
   - Чего тебе?
   - Господин, простите, но я видел, как этого благородного юного господина с окровавленной головой унесли двое.
   - Кто?
   - Двое. По виду - бандиты.
   - Зачем?
   - Они сказали для какого-то Пиявки. Сказали, что дышит. Хотели его в мешок положить, но передумали. Унесли через дверь на террасу. Я пошел за ними. Они унесли его к калитке на той стороне. Открыли ее и ушли. И еще они по дороге вытащили кинжал из убитого орка. Кинжал, наверное, принадлежал этому раненому юному милорду. Я следил за ними издалека и не очень рассмотрел.
   - А зачем следил?
   - Господин, простите. Я думал, вдруг смогу помочь юному господину.
   - Но ты же рисковал. Эти с мечами, которые напали, были еще в гостинице и всех убивали.
   - Юный милорд хороший. Он за меня вступился.
   - Он не милорд. Одет только так. Он из простолюдинов. Даже беглый раб... Значит, тот мальчик был жив?
   - Да, милорд. Только очень плох. Кровь так и текла из головы.
   Вот, значит, как. Хелг долго стоял и думал. Он был уверен, что Сашка мертв. И пришел сюда, чтобы забрать и похоронить мальчишку. А оказывается, что тот жив. Еще пока жив. И исчез.
   - Где найденыш?
   - Ястред, он жив! Но я сам видел...
   - Крепкий лоб. И не клинком, а рукояткой меча. Повезло. Если бы в висок, то...
   - Я разыщу его!
   Ястред только покачал головой...
   Герцог Гендованский был взбешен. В самом центре города, рядом с городской крепостью по улицам бегают орки! Орки, ступни которых никогда еще не вступали на территорию города. И эти орки в большом количестве сейчас в городе.
   - Ваше сиятельство, рыцарь Ястред просит вас принять его.
   - Нашел время... Впрочем, пригласи.
   По внешнему виду вошедших герцог понял, что те тоже поучаствовали в стычках с орками. Одежда рыцаря была забрызгана кровью, а на щеке Хелга разгоралась алая полоса. Герцог мрачно сказал:
   - Слушаю.
   - Ваше сиятельство, час назад на гостиницу, где мы остановились, напали. Люди. Десять человек. Крепкие солдаты.
   Герцог сильно сжал кулаки:
   - Кто они? Не опознали?
   - Увы, милорд. Они убивали всех, кто им попадался по пути. В зале кроме нас было три ваших барона. Нам удалось отбиться. Два барона убиты. Нападавшие скрылись, оставив четыре трупа. Своих раненых они забрали с собой.
   - Одновременное нападение орков и людей. Совпадения быть не может. Это дело Черного Герцога. Орков было где-то с полсотни. Серьезного вреда нанести городу они не могли. Сейчас их добивают мои солдаты. Никаких попыток, используя панику в городе, проникнуть в крепость не было. Значит, целью этого нападения были вы. Черный Герцог каким-то образом узнал про виконта, и теперь пытается ему помешать вернуть Ларск. Ваше убийство могло ему помочь. У виконта не так много верных людей, которым он мог бы довериться. И я боюсь, что Пиренец перекрыл заставами все дороги в Ларск и Лоэрн.
  
   Глава 4
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   Он вновь облизал сухие губы, хотя правильнее сказать, провел таким же сухим языком по губам. Сколько он здесь? День, два, неделя, месяц? Сотовый разрядился быстро, наручных часов не носил уже целый век. Хорошо, что зажигалка была новая, и сразу же наткнулся на торчащий в стене факел. Они тут встречаются периодически. Если бы не они и не палочка-выручалочка в лице зажигалки, то пропал бы в темноте. Хотя сейчас разве лучше? Сколько ему еще удастся пройти? Ноги чугунные, голова такая же, а выхода все нет и нет. Надо честно признаться самому себе, что и не будет. Сесть у стеночки, впасть в дрему и... не проснуться. Так же, как и эти. Он здесь не первый. И не второй и даже не сотый. Если бы имелся выход, то они нашли бы, как отсюда выбраться. Хотя у него есть преимущество - огонь. У них не было. Надежда умирает последней, поэтому нужно надеяться и идти. Хотя, как там у Ницше? "Надежда есть наихудшее зло, ибо она продлевает мучения человеческие". Насколько точно сказано. У этих надежда угасла быстро, если вообще была. Зато и не мучились столько, как он. Немного поползали в кромешной тьме, прилегли и тихо умерли.
   А ведь они здесь уже давно. Некоторые, наверное, со времен Ноева ковчега. Одежда совсем истлела, а вещи кое-какие сохранились. Плохо, но сохранились. Ни у кого нет ни часов, ни мобильников, ничего, чтобы напоминало о цивилизации. Допотопные ножи, кое-где мечи и еще что-то, он так и не понял, что. Вот именно - допотопные, значит, до Потопа, до Ноева ковчега. И все, как и он, оказались здесь. Как, каким образом - вот в чем вопрос. Замуровали специально? Это сколько же народа замуровали! Нет, люди-то все-таки из разных эпох. Каменный нож и что-то похожее на мушкет не могут жить в одной эпохе. К тому же, если они пленные, которых решили казнить таким вот оригинальным способом, то почему не отобрали оружие? Значит, специально не замуровывали. Тогда как они сюда попали? Через люк в потолке? Не нашел он никаких люков. Да и сам он, разве попал через люк? Помнил бы, что свалился сверху. Но не было этого. А как еще можно попасть? Но голова уже не работает, да и поздно, больше ему не выдержать. Надо отдохнуть, присесть у стенки, вытянуть усталые ноги, немного подремать. Тяжело, галлюцинации пошли. Какие-то далекие голоса, хрюкающий смех, и все это в какой-то пелене. Или... Да нет, не может быть.
   Человек прислонился ухом к стене и отчетливо услышал голоса. Ему это не показалось. Он стал стучать по стене ладонью, потом запасным факелом. Пытался что-то крикнуть, но сухое горло выдавало только хриплые звуки. Сколько прошло времени, он не знал, секунды, минуты или часы - все слилось, слиплось. Пелена пробилась вместе с выскочившим камнем, и вместе с ним появилась полоска света, нет, не от его факела, который, оказывается, уже погас. Полоска стала расти, а затем в глаза ударил яркий свет, и человек ослеп. Он чувствовал, как его подхватили за руки и куда-то потащили. Когда зрение вернулось, перед ним предстали какие-то чудовищные фантасмагорические фигуры, и среди них оказался плешивый человек с уродливым носом. Тот задал вопрос:
   - Do you speak English?
   - Yes, только плохо...
   - А, так ты русский! Добро пожаловать в ад!
   Так это ад? И человек потерял сознание...
   Илья Рубенштерн был доволен тем, как в конечном итоге сложилась его судьба. Дураки все же те, кто пугает людей золотой клеткой. Ну и что, что клетка. Ведь золотая. И для него жизнь, получается, удалась. Начало ее не предвещало ничего плохого. Родился в Москве, хотя отца послали работать на Урал. Немного поработал. Начальником, и не малым, конечно. Потом второй секретарь райкома. Партии, той самой, руководящей и направляющей. Беременную жену отправил к родственникам в Москву. Чтобы, значит, будущий Илюша считался урожденным москвичом. С правом на прописку. Московскую. Ведь мало ли, как потом судьба повернется? Как в воду папочка глядел. Сняли с работы, исключили из партии, хорошо, хоть дело заводить не стали. Это потом, при новой власти, те якобы ужасные делишки, что он проворачивал, стали считаться милой шуточкой. И разве это были взятки? Смешно сказать. Смешно-то смешно, но обширный инфаркт, и папочки не стало. И остался Илюша один на один с этим ужасным миром. И как в нем жить, если работать не умеешь, а четверки в школьном аттестате только по доброте душевной завуча школы - старого приятеля дедушки? Дедушкой можно гордиться. Старый революционер, настоящий чекист! Не десятки, а сотни врагов лично уничтожил, рука не дрогнула. А вместо заслуженной награды дали десять лет лагерей. Правда, во время оттепели получил квартиру в Москве, хорошую пенсию, но ненависть к этой власти и этой стране осталась. И внуку, Илюше, передал. А после несчастья с отцом она только укрепилась.
   А тут и эта дурацкая страна развалилась. Как жить, куда идти? Образование он кое-как получил, но не на завод же идти? Инженер химических производств! - пусть другие химией дышат. А он станет писателем! И стал. Таланта, конечно, никогда не было, но появились связи. Ты мне, я - тебе. Друзья в либеральных тусовках. Стали издавать, премии пошли. Даже в шорт-листы престижных премий попадал. Друзья помогали. За границу стал ездить, на всякие литературные конкурсы. Но ведь этого мало. Хотелось большего.
   Но однажды поехал на шашлыки. И компания не какая-нибудь, а с почти премьер-министром, бывшим, правда. Тоже из их круга. Поехал и попал вот сюда. В золотую клетку. Это сейчас приятно вспоминается, а тогда страшно стало. Какой-то большой и мрачный подвал, чудовища похрюкивающие, орки, значит. И он весь в липком страхе. Посланец, по-ихнему. И не один, десятки их. И до него, и после появлялись, а главным стал он.
   Самое важное - показать этим оркам, что ты без комплексов и готов выполнять любые их приказы. Убить кого - значит, убить. И никаких сантиментов. Не тебя же убивают? Дедушкина закалка помогла. Вот и показался этим оркам. А как узнали, что в Европе частенько бывал, сделали главным среди посланцев.
   Чертовщина здесь какая-то происходит, магия что ли. Раньше в нее не верил, теперь поверил. Пирамидку орки где-то раскопали, с ее помощью и пошли посланцы к ним сюда. Вначале в тот подвал, точнее, подземелье, потом туда, на остров. Теперь ищут жезл какой-то. Тоже магический. Соединив жезл с пирамидой можно открыть большое окно на Землю, в Европу. Можно и в Америку. Но оркам больше понравилась Европа. Толерантная и мультикультурная. На соседнем острове они строят большие корабли, на которых собираются в Европу поплыть, когда окно откроют. Вначале на одном корабле. Один кораблик пирамидка пропустит в его старый мир. Приплывут, высадятся. Шум, гам, новая раса разумных! Признают орков равноправными. Куда денутся! Не впервой! Европейцы наперебой к себе будут приглашать, гражданство давать, слезы от умиления проливать.
   А орки - не люди, взрослой особью становятся уже через два года после рождения. И каждая самка вынашивает всего полгода, и не одного, а трех-пятерых детенышей, которые через два года тоже станут совершеннолетними гражданами Европы. И вот тогда на остальных кораблях хлынут в Европу все остальные орки. Не только эти, храмовники, но и дикие орки. Те и вовсе животные, но раз храмовников признают разумными и равноправными, то и этих тоже. И пособие всем назначат. Только ешь и размножайся. Короче, через восемь-десять лет орков в Европе будет миллионов сто. А может и больше. Все - граждане, с правом голоса. Парламент, президенты - тоже будут орочьими. А потом местных вырежут, пустят на мясо. И Европа станет единым государством орков. Без людей. А если кто с других континентов попробует возмутиться, то у орков будут ракеты, доставшиеся им от прежних туземцев, то есть людей. Радиации они не боятся, наоборот, храмовники произошли от диких орков именно из-за нее. Какой-то радиоактивный черный камень им поспособствовал. И в Россию орки придут, на несколько лет позже, но придут. Толерантность и мультикультурность помогут. Но это будет уже после его смерти. Болезный он. Печень, почки, желудок... Не зря лицо пожелтело, подглазины страшные. Все это очень его не красит. Да и раньше не был Илюша красавцем. Шарахались девушки от него. Зато теперь он здесь - бог и царь. На женщин орки не скупятся. Каждый день у него новая женщина. Не понравится - отдаст своему подручному. Мясник еще тот. Из кузнецов. И сильно тупой. Игорь Брадобреев - ну и фамилия! Зато у орков не переводится свежее мясо.
   В последний год число посланцев сильно увеличилось. Орки стараются, пробивают окно в его мир. Раньше два мира были единым целым, его родной мир и этот, который зовут Атлантисом. Почти как Атлантида. Затем Атлантис каким-то образом отделился - то ли стеной, то ли еще как-то. Здесь до сих пор живут гномы, эльфы, орки и еще невесть кто. Все, кто в его мире стал мифом. А они вовсе и не мифы, а самая что ни на есть реальность. Теперь призадумаешься, откуда у того же Толкиена появились его герои. То ли придумал, то ли сам побывал здесь, то ли встретился на Земле с посланцем из Атлантиса. Только откуда на Земле могут появиться посланцы? Здесь их притягивает хрустальная пирамида. Сомнительно, что на Земле есть какой-то ее аналог. Хотя, чем черт не шутит, все эти Шамбалы тоже не на пустом месте появились.
   Как пирамида работает, не знают ни орки, ни люди. То работает, то нет. И от места тоже зависит. Почему-то любит она подземелья разрушенного Лоэрна. Здесь же ее орки и нашли. Магия какая-то, стены подземелья, по словам орков, буквально ей пропитаны. Когда хозяева несколько десятков лет назад обнаружили вход в эту секцию лабиринта и проникли в него, то поразились обилию скелетов. Среди них отыскали и пирамиду. Нетрудно понять, что она все эти века работала и притягивала людей из его мира. Без еды, воды, в полной темноте долго не протянешь. Даже не умрешь, а быстрее сойдешь с ума, на ощупь ползая по лабиринту и натыкаясь на кучи скелетов. Он и сам быстро сошел бы с ума, окажись он на месте тех неудачников. Но он - везунчик. Попал прямо к оркам. Страшно перепугался, обмочился - было дело, но потом все наладилось. Теперь он здесь старший, даже не старший - а бог, в руках которого жизни и смерти всех этих посланцев-попаданцев.
   Прогресс оркам не нужен, поэтому все эти инженеры и профессора скорее вредны, чем полезны. А польза может быть только одна. Вернуться обратно на Землю и подготовить прибытие корабля с орками. А чтобы не передумали, все кандидатуры проходят проверку. Проверку кровью. Это он, Илюша, придумал. Если казнит попаданец собственными руками пару-тройку местных ребятишек, значит - живи. Если не сможет, то у него есть мясник Брадобреев. И оркам хорошо, всегда свежее мясо. Только так, повязав кровью, можно заставить работать на себя, то есть на них, на орков.
   Но там, на Земле, будут нужны не все. Какой прок от дворника или грузчика? Зато профессорам и журналистам цены нет. Только мало таких ценных людей попадает сюда. И не все проходят испытание. Ни один немец его не одолел. Но здесь он сам постарался, не любит этот народец. И повод объяснить оркам тоже представился. Несколько лет назад, когда он еще не ввел проверку кровью, сбежало несколько человек. Немцы и итальянцы. Немцы, понятно. А макаронники куда? Ни за что не подумаешь, что такие решительные. С тех пор на остров перестали непроверенных людей возить. Здесь, в подземелье, мясник их и кончает.
   А сбежавшие оказались башковитыми. Порох уже изобрели. Ружья и пушки вряд ли сделают, тут металлургии нет, ни базы, ни знаний, хотя примитивные пушки можно попробовать отлить. Сбежали - вина здесь только орков, незачем было их при посадке на корабль, что должен был пленников отвезти на остров, развязывать. Сейчас орки наученные, перед мостками рогатины снимают, но руки не развязывают. А тогда не усмотрели, вот те и бросились в реку. Зато теперь при нем здесь порядок. Сегодня еще партию он будет проверять. Пока Илюша был на острове, набралось больше двух десятков попаданцев. Вначале он разберется с Моник. Эта дрянная француженка сегодня ночью его поцарапала. Ранка до сих пор побаливает. За это сразу же отдал ее Брадобрееву, приказав проучить, но не калечить. Она нужна целая. Сейчас ее первой показательно и казнит. А потом пойдут остальные. Им выбирать: или ты, или тебя. Начнет с двух русских. Эти сломаются. Придется оставить в живых. Жаль. Впрочем, всегда потом можно найти повод для их казни. И с немцем надо тем разобраться. У него есть хорошая идея. Очень хорошая!..
   Себастьяна Гаттопа вместе со всеми выгнали из закрытого зала, провели по узкому виляющему ходу, и он оказался в другом отсеке подземелья, намного больше того, где Себастьян провел больше месяца. Некоторые здесь томятся уже третий месяц, а вот этот русский всего три дня. Но такое ощущение, что тот здесь вечность. Все стонет, пристает, чего-то лопочет по-своему, но ни на одном европейском языке не говорит. Разве что две-три фразы по-английски, но с таким ужасным акцентом, что лучше бы молчал. Единственное, что удалось понять, что этот русский какой-то депутат - есть похожие слова во французском и итальянском. Одежда добротная, не с распродаж. И часы "Брегет" на запястье. Между прочим, стоят тридцать тысяч евро. Богатый русский. Но зануда, это мягко сказано. Правильнее было бы сказать - жалкое ничтожество. Вот двенадцатилетний мальчишка, поляк, тоже из славян, а какой контраст, тяжело ему, это видно, но не хнычет, молчит. А еще была Моник, француженка, но ее вчера забрали и увели. А сегодня вывели всех остальных. Что-то происходит.
   А вот и эти, свиноподобные и вместе с ними четверо людей. Двое явные людишки на побегушках, бесцветные личности. Еще один - высокий с вытянутым лицом, хорошо прокаченный, это заметно. С мечом в руке, смотрит зло и напряженно. И кинжал на поясе. За ним - носатый и плешивый сморчок с кобурой на правом боку. Этот - хозяин. Самодовольство так и светится на пожелтевшем лице. Больной что ли? Или освещение такое? Нет, все же больной. Напротив выстроилось восемь орков, часть с мечами в лапах, у двоих мечи в ножнах. Типичное средневековье, только с чудищами. И только кобура, а в ней должен быть пистолет, выделяются какой-то несуразностью в этой фантасмагорической картине. И совсем непонятно появление новой колонны. Дети, раздетые по пояс в сопровождении двух чудищ. Они тут при чем? Идут мимо, слегка поворачиваясь спиной, а там на спине у них клеймо. Концлагерь какой-то...
   Илья Рубенштерн, дождавшись колонны с рабами, чуть выступил вперед, поравнявшись с Брадобреевым. Стало немножко неуютно, но он расстегнул кобуру, так чуть спокойнее.
   - Ведите сюда эту дрянь.
   Шестерки бросились выполнять его приказание. Ему нравилось, когда чуть ли не смотрят в рот, и готовы моментально сорваться с места, стоит ему только этого пожелать. Через несколько минут шестерки втолкнули девушку. Что же, неплохо поработал этот Брадобреев. Теперь у этой дряни подглазины даже больше, чем у него. Всю мотает, еле идет на негнущихся ногах. Отменно поработал. Но при этом - целая и невредимая. Или почти невредимая. Но это ненадолго.
   - Начинай! - приказал он своему мяснику и телохранителю.
   Тот закинул меч в ножны и достал кинжал. Схватил девушку за волосы, поставил на колени и... умеет он это делать. Девушка корчилась, безуспешно пытаясь сделать вдох, но с перерезанной и вытянутой из горла наружу трахеей не удавалось, несколько минут судорог, и все. Так ей и надо, не будет царапаться. Что ни говори, местные намного послушнее, но ему вчера захотелось француженку.
   - Теперь ты, - его палец показал на пораженного видом казни депутата.
   Впрочем, ошарашены были все попаданцы. В обморок никто не упал, хотя раньше такое случалось. Шестерки вытащили из общей группы этого богача. Илюша ненавидел таких. Богатые ничтожества. Они имели все - деньги, власть, женщин, в то время как ему приходилось добиваться всего заново после смерти отца.
   - Или ты убиваешь, или тебя. Как это может быть, ты только что видел.
   Илья мотнул головой и один из шестерок достал нож и вручил его депутату, а второй схватил за плечи стоящую в рабской колонне девочку и подтолкнул ее к депутату.
   - Начинай. Зарежь ее. У тебя есть ровно одна минута. По истечении которой Брадобреев перережет тебе глотку. Время пошло...
   Себастьян видел, как плешивый что-то сказал этому русскому, тому дали в руки нож, подвели ребенка. Плешивый демонстративно уставился на часы, русский задрожал и ткнул ножом в грудь девочке, та вскрикнула и упала, начала плакать, а плешивый что-то снова сказал, русский нагнулся над раненой девочкой и добил новым ударом ножа.
   После этого из их группы вытолкали второго русского. Молодой парнишка в военной форме был, как и все, потрясен происходящим и с трудом понимал, что от него хотят. А хотели того же, подведя к нему мальчика из детской колонны. Парнишка отшвырнул нож и замотал головой. Плешивый довольно улыбнулся и отдал приказ высокому убийце. И уже через минуту парень лежал с разрезанным горлом, судорожно пытаясь сделать вдох.
   Потом плешивый показал пальцем на него. Подошел один из двух подручных и протянул ему нож. Себастьян его взял, потрогал лезвие, оценил вес. А из их колонны уже выталкивали польского мальчика, снимали с него рубашку, майку. И плешивый смотрит с усмешкой, поглаживая правой рукой кобуру, а высокий бандит снова выхватил меч из ножен. Подручные подталкивают испуганного мальчика. Плешивый на дурном английском языке приказывает его убить, иначе мистер Брадобреев убьет его самого.
   Центровка ножа не из лучших, но ему приходилось метать и более худшие ножи. В кого? В высокого или плешивого? Высокий явно опаснее этого сморчка, но у того пистолет. Правда, оружие в кобуре. Кобура расстегнута. Имеется вопрос, даже два. Пистолет на предохранителе? Патрон в патроннике? От ответа на эти вопросы будет зависеть все остальное. Успеет ли плешивый воспользоваться пистолетом? Но даже не это главное. Если не успеет, то ведь еще есть десяток этих чудищ, и у каждого в лапе меч. Ну что, стоит попытаться?
   Себастьян метнул нож в высокого, попав тому в подложечную часть живота и сразу же бросился к плешивому. Тот успел выхватить пистолет из кобуры, снять с предохранителя, и даже почти успел вытянуть руку в его сторону, но сильный удар в пах, и плешивый сгибается вдвое, а пистолет падает на пол под ноги Себастьяна. Он подхватывает его, поднимает глаза и видит, как чудища приходят в движение. Выстрел, еще, еще, еще и еще. Половина чудищ падает, громко вереща, а остальные останавливаются в замешательстве. Сколько патронов в пистолете? Семь, восемь? Нужен правильный ответ.
   Пять чудищ с мечами и два или три патрона. Не отрывая глаз от чудищ, Себастьян поднял меч, выпавший у убитого им высокого, заодно выхватил у убитого и кинжал. Другие пленники тоже зашевелились. Рядом с ним застыл один из двух подручных.
   - Куда ведут ходы из зала? Говори! Ну!
   - Этот в камеры, вот этот наружу, этот идет по подземелью, тот уходит вниз.
   - Снаружи много этих чудищ?
   - Орков? Да, много.
   - А что находится за камерами?
   - Ничего, там тупик.
   - А что внизу?
   - Лабиринт.
   - А в нем?
   - Ходы, есть ловушки, много неисследованных галерей.
   - А наверху много этих орков?
   - Целое поселение.
   - Сколько?
   - Сотня или больше.
   В этот момент из верхнего прохода показалось еще несколько чудищ, орков по-ихнему. Они, не задумываясь, бросились на людей, и Себастьян выстрелил еще два раза, убив первого, судя по всему, главаря и второго орка, не успевшего затормозить. Два свежих трупа отрезвили остальных, которые замерли в ожидании продолжения. Себастьян специально потряс пистолетом и сказал, обращаясь к стоящим за ним людям.
   - Обороняться нам нечем. Наверх не пробиться. Предлагаю идти вниз. Но и там шансов выбраться почти нет. Кто хочет, пусть остается, но что будет с оставшимися, сами видели. Я иду вниз. Кто со мной, прихватите по дороге факелы.
   Себастьян, держа нацеленный на орков пистолет, стал медленно смещаться в сторону. Было слышно, как за его спиной к боковому ходу, ведущему вниз подземелья, пошли люди из его группы. Дети, пригнанные на показательную казнь, остались с орками. Там же продолжали стоять и два подручных плешивого, сам плешивый уже перестал визжать и только поскуливал, свернувшись клубком. Остался и тот русский, депутат, зарезавший ребенка. И уже, сравнявшись с проемом выхода из зала, Себастьян заметил, что осталось и несколько человек из их группы, и среди них польский мальчик. Тот застыл с остекленевшим взглядом, так и не придя в себя от мысли, что его сейчас должны были убить.
   Себастьян задержался и в отчаянии крикнул, пытаясь растормошить сознание мальчика. Тот слегка вздрогнул, начал непонимающе оглядываться вокруг, еще немного и мальчик должен прийти в себя, но орки не дали такой возможности. Они двинулись следом за отступающими, оставив мальчика за своими спинами. Но при этом двигались осторожно, стараясь держаться на расстоянии.
   Себастьян понял, что ничего уже сделать не может и, пятясь спиной, вошел в подземную галерею. Успевшие уйти дожидались его там.
   - Факел взяли?
   - Да, он прямо здесь на стене висел. И еще два есть, целые.
   - Один надо приберечь, а второй держите наготове, чтобы можно было быстро зажечь.
   Себастьян оглядел их группу, двенадцать человек вместе с ним. Счастливое число - дюжина. Пока повезло, а дальше? Отряд шел по галерее, не решаясь свернуть в боковые проходы. Если путь завершится тупиком, то орки их заблокируют. Орки... Эти твари шли буквально по пятам и могли решиться на атаку в любой момент. Что ждет беглецов дальше по пути? Люди не знали, но орки могли знать, раз были в этих местах. По крайней мере, эта основная галерея им должна быть знакома.
   Когда дорога стала петлять, Себастьяну пришла в голову неплохая мысль. Он отдал распоряжение поджечь новый факел, а первый, обгорелый наполовину, взял сам. Пистолет поставил на предохранитель и засунул в карман брюк. За пояс прицепил и кинжал. А сам приказал группе идти вперед без него, он их догонит. Когда группа оторвалась, Себастьян после перпендикулярного поворота остановился, кое-как пристроил рукоятку меча под свою левую мышку, держа в руке факел, а правой рукой прикрыл его курткой. Теперь преследователи могли видеть только слабый отблеск факела, дающий картину значительного удаления от места поворота.
   Орки клюнули на его приманку, Себастьян слышал, как они ускоренно затопали, быстро приближаясь к повороту. И когда передовые твари поравнялись с ним, он отбросил куртку, подхватил освободившейся рукой меч и шагнул вперед, встретившись почти лицом к лицу с передовыми орками. Взмах факелом и две первых твари катаются по земле, схватившись лапами за обожженные головы. Переступив через них, Себастьян поднял меч против третьего орка, но меч орка уже шел к груди Себастьяна. Отбив удар, он напал на орка, тесня его в обратную сторону. Если бы не появившаяся новая группа орков, он смог бы убить его, но пришлось отступить самому. Пройдя мимо все так же корчащихся орков, Себастьян пожалел, что не смог поднять их мечи, руки у него были заняты мечом и факелом, да и времени на это почти не было - новые орки бросились в его сторону. Пришлось отступить за поворот.
   Пройдя несколько десятков метров, он так и не увидел атакующих орков, вероятно, теперь они опасались его еще больше. "Пусть боятся", - подумал немец и, стараясь не поднимать шума, быстро пошел, почти побежал по галерее.
   - Ну как? Где орки?
   - Двоих подранил. Факел погасите, хватит одного моего.
   - А что дальше? Куда идти? Что пить, есть? Зачем все это?
   - Что зачем?
   - Да все это...
   - Хочешь вернуться?
   - Нет. Все плохо. И там, и здесь.
   Двенадцать человек, семь мужчин и пять женщин шли и шли по галереям подземелья. Когда останавливались на короткий привал, то в той стороне, откуда они вышли, слышался шум преследователей. Странно, но возникало ощущение, что расстояние почти не сокращалось, как будто эти орки держали людей на каком-то поводке, не давая им оторваться от преследователей, но и сами близко не приближались к людям. Много ли они прошли за это время? Двигаться приходилось почти в темноте, идущий впереди Себастьян освещал своим факелом только ближний круг, за пределами которого густела темнота. Да и дорога, по которой они шли, не была замощена кирпичом или булыжником. Люди в потемках постоянно запинались, а то и падали.
   Ход, слегка расширившись, вывел их в просторный зал, хотя в темноте нельзя было оценить его размеры. Решено здесь остановиться. Кто сможет, тот дает бой оркам, кто хочет - пусть сдается им в плен. Что будет после - об этом думать не хотелось, но теплилась надежда на лучшее, - ведь высокий убийца мертв, а тот плешивый, старший над ним, хотелось надеяться, выбыл из "общения" надолго.
   Спустя некоторое время, то ли час, то ли полчаса, у выхода из галереи появились первые орки. Они двигались осторожно, медленно сокращая расстояние до людей. Приблизились, дождались, когда войдут в подземный зал все преследователи, рассредоточились для начала броска. Полторы дюжины орков с выхваченными мечами, против двенадцати людей, пять из которых женщины, а остальные только числится мужчинами. По-настоящему боеспособным среди них был только Себастьян. Ну, может, еще парочка мужчин, но что они могут сделать голыми руками против вооруженных орков? У одного в руках факел. Одно дело напасть на них, как это сделал Себастьян, напасть внезапно, хорошенько подпалив врагов, но что сейчас может сделать факел против мечей? У второго человека из команды Себастьяна в руках тот самый пистолет, из которого убито семь орков, но в нем, как проверил немец, сейчас оставался всего один патрон. Орки этого не знают, но будь обойма полной, все равно преимущество осталось бы на стороне этих тварей.
   Почти два десятка орков против трех мужчин, неравенство выглядело слишком явным. Остальные четверо мужчин вместе с женщинами испуганно прижались к каменной стене, кто-то или потерял сознание, или просто застыл в страхе. Орки рассредоточились, охватив людей полукругом. В это время откуда-то сбоку образовалась полоска света, раздался шум, топот ног, какие-то воинственные крики. Перед людьми за спинами орков появились коренастые бородатые люди, размахивающие топорами. Орки заверещали, разворачиваясь лицом к нападавшим. Зазвенела сталь. Бородатых было немного, пять или шесть всего, но благодаря внезапности три орка уже валялись, зарубленные топорами, а остальные явно уступали в силе вновь прибывшим.
   Люди, зачарованные происходящим, смотрели на бой, пока Себастьян не очнулся и не напал на орков сзади, почти сразу убив двух тварей. Рисунок боя изменился. Бородач, у которого благодаря помощи немца остался только один противник, быстро снес тому голову своим топором, забрызгав кровью все вокруг. А затем бросился на помощь соседу, уже раненому в руку и поэтому с трудом отмахивающемуся от трех наседавших на него врагов. Вмешался и Себастьян. Втроем они быстро уложили этих орков. К тому времени трое других бородачей, уже убив нескольких своих противников, теснили оставшихся в живых орков. Те не выдержали и бросились к выходу из зала, но там их встретил шестой бородач, загородив проход. Он специально загодя занял это место, зная, что орки не выдержат напора его сородичей, и оказался прав. Пятеро оставшихся в живых тварей натолкнулись на бородача, а сзади уже подбегали их преследователи. Через минуту, даже раньше, все было кончено.
   На земле в разных местах зала отблески факелов, зажженных спасителями людей, освещали итоговую картину боя. Полторы дюжины убитых орков и один раненый в руку бородач. Тем временем люди рассматривали своих спасителей. Странные коротышки, ростом с ребенка среднего школьного возраста, только коренастые, плотного телосложения, очень сильные.
   - Неужели это гномы? - спросил один из спутников Себастьяна.
   - Мы не гномы, - резко ответил на ужасном немецком языке один из бородачей, - за такие слова можно получить и по зубам. Мы каапиё! И если кто-то еще назовет нас именем этих карликов, клянусь своей бородой, так и будет! Люди нас еще называют дварфы или цверги. Мы не обидимся на такое название. Ясно?
   - Да.
   - А еще что скажете?.. Молчите? Люди всегда были неблагодарными существами, их спасаешь, а они считают, что так и должно быть. Разве мы обязаны были вас спасать?
   - Нет... простите, но мы так опешили от всего этого. Вначале вот эти... орки, теперь вы, каа... дварфы. От лица всех нас мы благодарим вас за оказанную помощь, если бы не вы, то нам бы не спастись.
   - Еще бы вы спаслись. С одним мечом. Но вы скоро забудете про нашу помощь, все вы неблагодарны. Но я надеюсь, что в следующий раз нам не придется спасать людей.
   - Еще раз спасибо...
   - От людей одни неприятности, - продолжал ворчать коротышка. - Они продажны и трусливы. И очень жестоки, и вероломны. И алчны. Посмел бы кто-нибудь из каапиё иметь дело с орками! А люди им служат. И так по всему Атлантису.
   - Атлантис? Мы в Атлантисе?
   - А где же вам еще быть? Не в Шумере же? - дварф, судя по всему, перевел эти фразы своим сородичам, и те громко засмеялись, по залу даже пронеслось что-то похожее на эхо.
   - Чертовщина какая-то. Мы в Атлантисе. Атлантиде. Орки, гно... дварфы... Скажите, а здесь есть эльфы и гоблины?
   Дварф нахмурился и сумрачно посмотрел на немца.
   - Есть. Эльфы есть. Гоблины? Раньше были, они жили в горах на юго-западе, там недалеко Дикий лес, эльфы. Поэтому мы туда не ходим. Говорят, люди их всех перебили, но кто знает? Люди лживы.
   - А драконы есть?
   - Вы что нас за дураков принимаете? - дварф снова взъярился. - Нет драконов, и никогда не было! Хватит сказкам верить! Живите в реальном мире!
   - Да уж, реальный мир, - тихо прошептал Себастьян. - Куда уж все это реальнее.
   И уже вслух громко спросил дварфа:
   - А дальше с нами что будет?
   - А здесь оставим. Живите.
   - Как здесь? - невольно вырвалось сразу у нескольких людей.
   - Испугались? То-то же. Может, с нами пойдете. Мы подумаем, стоит ли вас брать. Или все-таки одних оставим, не маленькие, не пропадете. Если в рабство не попадете, или снова к оркам в лапы. Такое у нас бывает. Нате-ка, подкрепитесь. Наше, не чета вашему пойлу.
   - Да это же эль! И чудесный.
   - Еще бы не чудесный. Мы его первыми начали варить, потом его секрет украли купцы из Шумера, оттуда он пошел дальше. Но недолго, испортили его, стали хмель добавлять. Хаммийцы, правда, без хмеля до сих пор делают, через них шумерцы секрет украли. Но их эль пойло, а не эль.
   - А кто такие хаммийцы? Тоже не люди?
   - Да люди они, только еще худшие. Их предки не местные, потомки купцов, приехавших в Атлантис вместе со слугами и невольниками. Расплодились, тех, на чьих землях поселились, в рабство обратили, а теперь считают Хаммий своей землей. У них один бог - деньги.
   - Простите, если я чем-то обижу. А разве вы, дварфы, деньги и сокровища не копите?
   - Это не мы, а гномы сокровища копят.
   - Простите еще раз, а гномы - они какие?
   - Маленькие, нам по пояс. Вы люди нас раньше часто путали. А мы - разные! И друг друга не любим. Хотя это они нас сюда сейчас привели. Эта гора ведь гномья. Здесь они несколько тысячелетий копаются. Все свои магические артефакты старые властители Атлантиса хранили здесь. Что-то нашли гномы, но часть самых ценных оказалась в верхнем подземелье, куда гномы не успели добраться. Теперь они в руках людей и орков. И орки что-то затеяли. Из вашего мира стали людей таскать. Потому мы сейчас с гномами не враждуем. Но это временно. Эти коротышки слишком алчные.
   - Из нашего мира таскать людей? Как это?
   - А так. Вас всех вытащили, ведь так? До вас другие были. Несколько человек смогли сбежать, поселились у западных гор. От них я и выучил этот варварский язык. Ужасный язык, как на нем только разговаривают? Впрочем, что еще ожидать от людей?
   - Ну а мы вам зачем?
   - Зря, значит, спасали? Так я и знал, говорил, что не надо. Так нет, послушал Трога!
   - Что вы! Мы вам признательны за спасение, если бы не ваша помощь, пришедшая столь вовремя, то мы бы погибли, - Себастьян вспомнил, что гномы любят вежливое обращение. Эти, правда, себя гномами не считают, но дварфы - все те же гномы, только покрупнее.
   - Ладно, ладно, - дварф перестал ворчать, видимо, слова немца пришлись ему по душе. - Спасли и спасли. Чего уж теперь. Выведем мы вас отсюда наверх, подальше от орков. Но куда дальше пойдете, что делать будете?
   - Мы вообще не знаем, куда попали. Поможете еще?
   - Э, так вы нам на шею сядете. Корми, пои. Помочь-то поможем, а что от вас ждать? - дварф прищурился, и Себастьян догадался, что ради этого вопроса, наверное, и затевалось все это спасение. Он помнил, что гномы, а значит, и дварфы, были существами, не сторонящимися технического прогресса, мастерами на разные выдумки по созданию всяких механизмов, а как не людям из цивилизованного двадцать первого века помочь им в этом? Теперь все упирается в его спутников, насколько они могут заинтересовать их спасителей.
   - Уважаемый дварф, не знаю вашего имени...
   - Дром. Меня зовут Дром, - гном важно погладил свою окладистую бороду.
   - Уважаемый Дром, мы здесь люди разные, еще не очень знакомые друг с другом, но в нашем мире, оттуда, откуда мы прибыли, наука и техника ушли далеко вперед. Люди даже сделали механизмы, с помощью которых могут летать. И есть немало другого. Но далеко не все из нас это знают и умеют. Насколько мы сможем вам помощь, сразу сказать нельзя, но вы можете рассчитывать на все, что мы способны и чем мы можем поделиться, пусть это даже будет намного меньшее, чем вы, возможно, ожидаете. Любыми знаниями мы поделимся открыто.
   - Хорошие слова, но чует моя борода, что знаний этих будет с гномий нос. Ну да что с вами поделаешь? Нашей добротой пользуются все, дай то, дай это, а сами взамен ничего. Вон та железка для чего?
   - Это оружие нашего мира. Что-то вроде арбалета, только стреляет быстрее.
   - Во как! Не соврал. Значит, оружие. Гм-м. У меня дома оружия много. Многие из нашего народа любят его собирать. А вот такого нет ни у кого. Да-а. А ведь у меня скоро день рождения. И дата круглая. Сто лет! А подарят опять какой-нибудь ржавый арбалет, из которого не то что быстро, медленно не постреляешь. Эх, жизнь.
   Себастьян сразу понял, куда клонит Дром, но решил пока не подавать виду.
   - Сто лет?! И так хорошо выглядите, уважаемый Дром.
   - Издеваешься, да?
   - Не понял... - Себастьян действительно не понимал, что имел в виду дварф, Может быть, он догадался, что Себастьян разгадал, к чему тот клонил, намекая на подарок на день рождения?
   - А не понял, так и молчи. Мы, каапиё, живем дольше вас людей и сто лет - это мужчина в самом расцвете. Теперь понял?
   - Да, уважаемый Дром.
   - Это хорошо. Другое плохо: на такую круглую дату подарят, гоблины знают что! И куда мне еще один арбалет? Мне и старые не нужны, разве только для коллекции. Боевой топор - другого оружия нам не нужно. Вон как сегодня мы орков ими накрошили. А твоей железкой сколько их убили?
   - Семерых. Семь выстрелов - семь убитых орков.
   Глаза Дрома жадно заблестели.
   - Мы и больше, уважаемый Дром, этих орков могли бы убить. Только проблема в патронах. Это что-то наподобие стрел или арбалетных болтов, только размерами много меньше. Без этих патронов эта железка, мы называем ее пистолет, ничего не стоит, потому что становится бесполезным куском металла. У нас остался только один патрон, больше нигде нет.
   - И напрасно. Мы, каапиё, лучшие металлурги. Покажи этот твой патрон, мы откуем лучше и надежнее.
   - Отковать... Не куются они, здесь требуется другая, очень тонкая работа. Размеры у патронов должны совпадать с точностью до волоска, ну, или чуть больше. Да и начинка нужна, здесь ее не делают, только в нашем мире.
   Дром запустил широкую ладонь в свою бороду и, почесывая ее, с сомнением задумался.
   - Можно попробовать сделать одинаковыми эти твои патроны. Если не получится, то к гномам придется обратиться. Мы, каапиё, лучшие кузнецы, чтобы ты знал, куда гномам до нас. Но они маленькие и руки у них маленькие, а у нас вон какие! - Дром показал свою руку, настоящее лапище. - А начинка, случаем, не порох называется?
   - Да, порох, - удивленно ответил Себастьян.
   - Значит, здесь проблем не будет. Гномы порох делать умеют, секретами не делятся, но за серебро принесут. Да и ваши люди порох сделали. А твои люди знают его секрет?
   Себастьян обернулся к своим спутникам, стоящим или сидящим за его спиной и слушавших разговор с дварфом. Все молчали, покачивая головами. Один из них только решился сказать:
   - Вроде, как нужна сера и селитра.
   - Если бы все так просто было... Да и порох разный бывает. Для патрона кустарный не подойдет. Нет, ничего не получится.
   - А зачем ваши люди, которые тоже посланцы, его делают?
   - Это те, что сбежали?
   - Они, они. Так для чего они порох делают?
   - Не для патронов. Но порох можно и по-другому использовать. Скалы взрывать.
   - Как это?
   - Выдолбил узкую и длинную ямку в скале, засыпал порох, поджег, взрыв и вместо скалы или ее части лишь обломки камней. Так можно пещеры делать, только осторожно, чтобы самих не засыпало. Можно взрывать козырьки скал, когда враг идет по ущелью. Скала взорвется и засыплет врага. Можно попробовать пушки сделать.
   - А это что такое?
   - Длинное металлическое бревно, полое внутри. Вначале порох кладется, потом туда закатывается шар или камни забиваются. Порох поджигается через маленькое отверстие, и шар или камни летят с большой скоростью на врага.
   Дром был обескуражен, его рука застыла в бороде.
   - И большая полость должна быть?
   - Да любая. Вот пистолет, он тоже по такому же принципу сделан, только сложнее и точность в изготовлении требуется ювелирная.
   - А длина этих бревен какая?
   - Разная. Например, с мой рост. Вообще-то чем длиннее, тем точнее выстрел. Уважаемый Дром, вы хотели нас наружу вывести. А все здесь стоим.
   - Ловушки для орков готовили. Сюда сунутся обязательно. Вот и получат. Скоро пойдем.
   - А наверху сейчас лето или зима, и вообще, какой у вас климат?
   - Лето на исходе. А климат? Он нам не очень и нужен.
   - В этой одежде не холодно нам будет?
   - Днем нет, ночью стало холодать, но вам-то что?
   - Как же? Вы ведь нас хотели вывести наружу и оставить одних. Сказали, что мы не маленькие и не пропадем.
   Себастьян уже смекнул, что его слова заинтересовали дварфа, и теперь тот вцепится клещами в их компанию. Даже если среди них не окажется людей с практическими знаниями, все равно человек современного мира знает намного больше, чем люди Атлантиса. А они, если судить по оружию и по рассказанному дварфом, находятся на уровне средневековой цивилизации. Его расчет оказался верен.
   - Кто сказал? Я сказал? Это я так, поворчал немного. Для чего мы вас тогда спасали? Не для того, чтобы бросить одних. А то попадете снова к оркам и как потом спасать? С собой возьмем, позаботимся!
  
   Глава 5
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   Пиявка с нетерпением ждал возвращения Шила и Таракана. Удалось ли им добыть этого сопляка? Богатого сопляка. Благородный, значит. Как Пиявка его ненавидел! Он был готов, наверное, больше ни медянки с него не получить, лишь бы мальчишка оказался в его руках. И тогда он ему покажет всю его благородность. Шесть лет назад, когда он возглавлял удачу мальчишек, к нему прибился девятилетний мальчик. Тоже из благородных. Но кто он и откуда, Пиявка так и не узнал. Молчал, сопляк. Ох, эта благородная порода! Какого они мнения о себе! Зато в Хаммие, говорят, эти благородные ползают на четвереньках в рабских ошейниках перед своими хозяевами. Пиявка первым делом отобрал у него золотой медальон. Дорогая вещь! Хитрецу пришлось сказать, что там не золото, а простая позолота. Жаль, что дорогая одежда на мальчишке вся истрепалась. Пришлось оставить ему. А по одежде можно догадаться, что он из очень богатеньких. Может, даже из аристократов. Какой-нибудь баронет. Или как этот, тоже виконт?
   Уже на первом воровском деле мальчишку поймали. Пиявка тогда приказал его подставить. Разве это трудно? Взяли его с собой, малец даже не понял, куда и зачем. Обрезали всем скопом кошелек, бросились бежать, а новенького оставили. И вот через несколько дней этот благородный появился в притоне еле переставляющий ноги и с клейменым лбом. После плетей городского палача мальчишка отлеживался несколько дней, но на предложение Пиявки оформить на него рабскую запись наотрез отказался. И за это через пару седмиц лишился кисти левой руки. И ведь все равно упрямец отказался от рабской записи. Через пару седмиц мальчишка остался и без второй руки. Если не удалось из благородного сделать собственного раба, значит, будет зваться Обрубком и жрать подачки прямо с грязного пола! И ведь жрал, и спал, съежившись от холода на грязном полу, но так и не приполз к нему, не покаялся.
   И вот теперь еще один благородный. Целый виконт. Если сто золотых не заплатит, то будет завидовать Обрубку. А если заплатит, то... все равно закончит знакомство с Пиявкой тем же. Лишь бы у этих придурков все получилось! А вот и они, кого-то тащат. Впрочем, ясно кого - виконта. Э-э, да он весь в крови!
   - Идиоты, я ведь велел его только оглушить, а не голову ему пробить!
   - Мы это, Пиявка, его не били. Он уже был такой.
   - Ага. Он внутри дома такой валялся.
   - А что это у тебя за кинжал? Откуда?
   - Я это, Пиявка, из орка, значит, вытащил. Несем мы мальца, а там орк лежит и хрипит. А кинжал в боку. Вот я и взял. Моя добыча.
   - Со мной поделись. Я тоже мальца нес, тока спиной шел, вот ты и первый увидел.
   - Ну-ка покажи кинжал!
   Пиявка узнал кинжал по рукоятке. Он был в том схроне, который у него вскрыли. Тут его взгляд упал на пустые ножны, висевшие на поясе у Сашки. Ножны от кинжала. Вот кто его обокрал! И Пиявка изошел еще большей желчью. Ненависть буквально его распирала. Он готов был резать и медленно убивать мальчишку, но тот был без сознания. И, наверное, умирал.
   "Нет, вначале, ты подлечишься, дружок, а вот потом я с тобой и поговорю", - решил Пиявка и приказал своим подручным:
   - Несите его ко мне. И поаккуратнее. Если умрет, то ничего не получите. А ты, - обратился Пиявка к Тихоне, своему напарнику-охраннику, - быстро за лекарем...
   Барон Севир узнал о нападении на гостиницу, когда был в замке у герцога, и сразу же помчался: ведь там был его сын, Эйгель. Ворвавшись в зал, барон замер: насколько все было разгромлено, лежали трупы, пол весь залит кровью. Его сын сидел на полу с остекленевшим взглядом. Сердце у барона упало. Он подбежал к сыну. Жив! И даже не ранен. Барон поднял мальчика и отнес по разгромленной лестнице в снимаемую им комнату. Потом бросился за лекарем. К счастью, бежать далеко не пришлось, лекарь уже входил в гостиницу.
   - Ничего страшного, милорд. Мальчик сильно испугался. Скоро это пройдет. Не переживайте, ваш сын успокоится. Такое у детей бывает. Напоите его вином и пусть спит. Уже завтра будет здоров.
   Но завтрашний день не принес видимых улучшений. У Эйгеля поднялся жар, временами он бредил, а когда бодрствовал, то молчал, засунув пальцы руки в рот. И совсем не вовремя прибыл гонец от старшего сына с сообщением о появлении орков в окрестностях баронских земель. Нужно было немедленно ехать в замок. Но больного сына брать с собой никак нельзя, поэтому барон оставил солдата-посыльного заботиться о больном Эйгеле, а сам со своим солдатом срочно помчался домой. Но в замок он не попал, доехав лишь до Тройного камня.
   Эйгель не знал, что свалившая его болезнь спасла его от предназначенного ему рабства. Судьба его предохранила от уготованных ему семи кругов хаммийского ада. А люди барона Унгина не заработали двух золотых.
   Эйгель выздоравливал долго. У него болело не тело, а болела душа. Многое из давно привычного в жизни перед ним перевернулось. Тот день он теперь никогда не забудет. Ксандр дважды спас его жизнь. Вначале убил орка, погнавшегося за Эйгелем, а затем оттолкнул его под стол. Ведь не толкни он его, то убийца, ударивший рукоятью меча Ксандра по голове, обязательно проходя мимо того места, где стоял Эйгель, убил бы его. Эти люди убивали всех. И постояльцев гостиницы, и работных людей. Даже хозяин гостиницы подвернулся им под руку и был убит. Два раза его спасали, а он, забившись под стол, поступил гадко и трусливо. Да-да, трусливо. Так благородные не поступают.
   А что мог он сделать? Безоружный мальчик. Но там был еще один безоружный мальчик, гостиничный раб, Серри, кажется, по имени. Вместо того, чтобы прятаться, Серри пошел вслед за двумя бандитами, куда-то унесшими его друга Ксандра. Кстати, что за ерунду сказал тот оруженосец? Или это не про Ксандра? Конечно, ерунда. Эйгель не мог это слышать, ему все померещилось. От страха. Его страха. А раб не испугался. Рабы, они даже презреннее черни. Брат говорил, что рабов нельзя считать за людей. Рабы и благородные. Раб Серри. И он, благородный баронет Севир. И их поступки. До чего же гадко. Ксандр, выходит, тогда был прав, когда сказал, что может статься, что раб будет рисковать жизнью ради помощи Ксандру, а благородные трусливо сидеть под столом. И ведь все верно. Про него, Эйгеля, это. И про Серри. Вот отец возвратится, он вымолит у него купить этого мальчика. И дать вольную. Как, интересно, там отец, прогнал орков? Много они бед натворили? А вот, наконец, и посыльный от отца.
   - Милорд, я послан вашим братом. Ваш отец, барон Севир, убит. Его тело найдено седмицу назад у Тройного камня. Барон и его солдат были убиты из арбалета. Ваш брат, новый барон Севир, послал меня за вами. Он приказал сопроводить вас в замок...
   Однако ни в тот, ни в последующие дни Эйгель не смог выехать из города. Вновь обострившаяся болезнь, теперь уже из-за известия о гибели отца, задержала его на целых две седмицы. И это вновь его спасло: рыскавшие на дорогах к северу от Гендована орки, на которых Эйгель с посыльным обязательно напоролись бы, за эти две седмицы были перебиты, а остатки орков с захваченной добычей ушли в свои земли.
   Уезжая из гостиницы, про Серри Эйгель так и не вспомнил. Вспомнил позднее. Но когда полгода спустя, накопив два десятка серебрянок - у его брата появились приличные деньги, - Эйгель появился в гостинице, он узнал, что новый хозяин разорился. Причиной было не только отсутствие хватки и нужного подобострастия перед аристократическими постояльцами, которыми так владел прежний хозяин, но и дурная слава из-за погибших аристократов во время того злополучного налета. Гостиницы в здании уже не было, а челядь отправлена новым хозяином на рабовладельческий рынок...
   В тот самый день, когда Эйгель получил прискорбное известие, к начальнику стражи герцога обратился человек с сообщением о судьбе разыскиваемого мальчика по имени Сашка. Он уже приходил сюда несколько седмиц назад. Человека звали Прыщ, и он являлся одним из местных городских бандитов.
   Герцог Гендованский, крайне заинтересованный в результатах поиска младшего брата ларского виконта, принял бандита в одном из залов замка.
   - Ваше сиятельство, я уже был здесь с сообщением.
   - Я помню. Дальше.
   - Я знаю, где этот мальчишка, Сашка. Он лежит в норе у Пиявки.
   - Лежит?
   - У него голова пробита. Очень сильно, лежит без сознания. Лекарь сказал, что и умереть может.
   - Продолжай.
   - Ему кто-то голову пробил, а Шило и Таракан, это люди Пиявки, притащили мальчишку Пиявке. Только мальчишка уже не черноголовый, а рыжий. А корни волос светлые. Крашеный, думаю. Вот и тогда, когда он черноголовым был, красился. Точно, красился!
   - Продолжай.
   - А Пиявка очень даже на него зол. Убить собирается. Только вначале подлечит, чтобы узнать, где золотые. Мальчишка, ваше сиятельство, Пиявку-то обокрал. Золото вынес, кинжал дорогой. По кинжалу Пиявка и понял, что его обокрал этот мальчишка, Сашка. Там еще с ним один был. Обрубок.
   - Обрубок?
   - Ну да, ваше сиятельство, у него не было рук. Кистей то есть.
   - Тот помогал обокрасть этого Пиявку?
   - Точно, ваше сиятельство. Пиявка так говорит. Сашка с этим Обрубком завсегда вместе были.
   Герцог сделал бандиту знак замолчать и задумался. Прошелся несколько раз по комнате, затем сказал Прыщу:
   - Вот что, принеси мне этот кинжал. С ножнами.
   - Но, ваше сиятельство, он же у Пиявки. Как принести-то? И кинжал дорогой. Очень!
   Герцог развязал кошелек и вытащил кучку золотых, при виде которых глаза Прыща алчно загорелись. Герцог усмехнулся и продолжил:
   - За поимку Сашки я обещал десять золотых. Пока он не пойман, поэтому вот пять золотых. Начальнику стражи сообщишь, где находится этот Пиявка. Остальные деньги позже. Сколько стоит кинжал?
   - Не знаю, ваше сиятельство. Но очень дорого, это видно сразу.
   - Хорошо. Вот еще два золотых. Аванс за кинжал. Получишь еще три, когда принесешь сюда.
   - Ваше сиятельство, достать будет трудно.
   - Ну так выкупи за два золотых.
   Прыщ замешался. Отдать две золотых монеты? Никогда! Он лучше его вытащит ночью. Трудно это сделать, но ради двух золотых он что-нибудь придумает. И еще три золотых он получит после!
   Через два дня Прыщ снова был в замке. Когда с докладом вошел начальник стражи, герцог обсуждал вопросы с графом Тратьенским.
   - Приведи его, Гонторн.
   И вот снова Прыщ перед герцогом.
   - Ваше сиятельство, вот этот кинжал.
   Герцог отсчитал три золотых и отдал их Прыщу.
   - Как здоровье Сашки?
   - Плохо, ваше сиятельство, мальчишка без сознания, наверное, умрет.
   - Вот как? Значит так. Когда мальчишка умрет, придешь сюда и сообщишь об этом. Покажешь Гонторну труп и получишь остальные пять золотых.
   - А если не умрет?
   - Сообщишь, доведешь моих людей до места и получишь те же пять золотых.
   Прыщ довольно заулыбался.
   - Гонторн, проводи его.
   Когда за Прыщом и начальником герцогской стражи закрылась дверь, граф Тратьенский спросил:
   - Милорд, у вас, насколько мне известно, были иные планы относительно этого мальчишки.
   - Задушить, в мешок с камнями и в воду?
   - Да.
   - Можно обойтись и без этого. Как вы слышали, мальчишка и сам умрет.
   - И тогда вы сообщите это известие юному виконту? И примерно накажете этого Пиявку и всех остальных?
   - Нет. Ни в коем случае. Мне нужен не меланхолик, а человек, у которого будет очень сильное желание вернуть графскую корону. Для этого у Дарберна должна быть цель. Спасти этого Сашку. Поэтому он не должен знать, что тот мертв. А вот этот кинжал нам очень даже поможет.
   Герцог позвонил в колокольчик и приказал появившемуся слуге:
   - Пригласи нашего юного гостя.
   Когда Дарберн вошел в зал, он увидел герцога и графа.
   - Милорд, я хочу вам сделать небольшой подарок. Вы ходите без оружия. Я понимаю причину, но вы будущий граф. Разрешите вам преподнести этот кинжал.
   Дарберн его узнал с первого взгляда. Когда они нашли схрон Пиявки, Дарберн выпросил у Сашки медальон. А брат как раз долго рассматривал этот кинжал, любуясь им.
   - Откуда он? - глухо спросил Дарберн.
   - Вы его узнали?
   - Что с братом?
   - Дорогой виконт, мы до сих пор очень активно ищем вашего младшего брата. Поиски не ограничиваем Гендованом и пригородами. Мои люди ищут его по всему герцогству. Несколько дней назад я получил сообщение, что на границе моих земель видели мальчика, похожего по описанию на вашего брата. Правда, мальчик был рыжеволосым, но корни волос были светлыми. Я сразу вспомнил, что раньше вашего брата видели черноволосым. По какой-то причине он скрывается и постоянно перекрашивается. Вместе с ним было несколько вооруженных людей. Ваш брат зашел в лавку и продал дорогой кинжал, взамен купив хороший, но дешевле. Сегодня мне доставили этот кинжал сюда.
   - Я должен туда поехать! И поговорить с хозяином лавки.
   - К сожалению, это невозможно. Спустя пару часов, как мои люди выкупили кинжал, в том месте прорвались орки. Теперь там нет ни лавки, ни людей. Орков мы перебили. Но ехать вам опасно. Шайки орков хозяйничают по всему герцогству. Мои люди их бьют, но орков прорвалось слишком много. Они каким-то образом прошли через земли барона Севир и растеклись по герцогству.
   Вам ехать всего лишь с рыцарем и оруженосцем слишком опасно. Я боюсь, что нападение орков это дело рук Черного Герцога. Он тоже, кстати, может оставить засады. Специально на вас. Через седмицу я смогу предоставить в ваше распоряжение большой отряд моих людей. Его возглавит граф Тратьенский и мой младший сын маркиз Ильсан.
   - Где была та лавка?
   - На южном тракте, соединяющем Гендован с Амарисом. Ваш брат ехал в сторону Амариса. После Амариса дорога ведет в Ларск.
   - В Ларск? Я готов вернуться на свои земли!
   - Эльзина очень просит отпустить ее с вами, виконт. Она очень романтичная и добрая девушка. Но мне кажется, что ей еще рано. Да и вы...
   - Милорд! Ваша дочь настоящий ангел. Когда я с ней нахожусь, я забываю обо всем. Милорд, я не вправе просить вас поменять решение, вы отец, но... я был бы очень счастлив, если бы она была моей спутницей.
   - Я подумаю, виконт. У нас есть еще с седмицу времени. И я рад, что у вас наконец-то появилось желание вернуть себе Ларск.
   - Я должен найти Сашку!.. Будучи ларским сюзереном у меня больше будет возможностей для этого!..
   Прыщ, выйдя из герцогского замка, был вне себя от радости: он уже заработал десять золотых, а как только этот Сашка умрет, то герцог даст ему еще пять золотых. Что нашли в этом мальчишке? Все за ним гоняются. Все желают ему смерти. И деньги платят громадные. И тут Прыщ вспомнил калеку-виконта. Его глаза, жесткие и сумасшедшие. Если Сашка умрет, то безрукий виконт найдет его и будет медленно убивать. Час за часом, день за днем. Прыщу стало плохо, он даже прислонился к стене дома, мимо которого шел. Ноги предательски дрожали, в горле пересохло. Убьет! Но он скажет виконту, что это все герцог... Нет! Тогда его убьет герцог. И тут Прыщ понял, что когда он сообщит герцогу о смерти мальчишки и покажет солдатам труп, то тут же появится еще один труп. Труп его, Прыща! А пять золотых заберут с трупа - меркантильно закончил свои размышления бандит. И от этого стало еще обиднее.
   И если в ближайшие несколько дней герцог не получит от него известий о смерти мальчишки, то придут стражники и закончат дело. А крайним опять будет он, Прыщ.
   Бандит побежал к дому Пиявки. Тот встретил его злобным взглядом.
   "Значит, знает, что кинжал украли", - догадался Прыщ.
   - Пиявка, бежать отсюда надо! Лекарь нас сдал!
   - Откуда знаешь?
   - Да встретился тут с одним. Он возьми и спроси, что за мальчишка у тебя. И про твой кинжал спрашивал. Лекаря упоминал. Точно, он выдал!
   - Лекарь! Значит, кинжал его рук дело!
   - А чего?
   - Кинжал украли.
   - Точно, лекарь! Бежать отсюда надо. Мальчишка еще не помер?
   - Очнулся!
   - Во как... Из города надо ноги делать. Здесь выследят!
   - Правильно. Шило, Таракан!
   Из соседней комнаты выглянули два бандита.
   - Шило, найди лошадь с телегой. Денег не жалей. А ты, Таракан, ты зови лекаря.
   Когда бандиты убежали выполнять распоряжения Пиявки, тот сказал Прыщу:
   - Лекаря не спугни. Возьмем его с собой. Есть у меня надежный схрон в лесу. Пусть сначала долечит мальца. А уж потом... Понял меня?
   - Понял, Пиявка...
   В тот же день в дом Зорга стали съезжаться вооруженные люди. Они должны были, когда отряды орков подойдут к городу, ночью перебить стражу, охранявшую одни из городских ворот, открыть их и впустить орков в город. Конечно, рассчитывать, что те захватят Гендован, было бы глупо, ворвавшихся орков перебьют уже к утру, но панику те могут устроить изрядную. Значительная часть герцогских отрядов будет брошена на уничтожение бесчинствующих на улицах города орков, а тем временем отряд людей Черного Герцога сможет проникнуть в замок и постарается убить прятавшегося там мальчика. Известие о том, что в герцогском замке скрывается наследник Ларска, несмотря на все меры предосторожности, уже гуляло среди местных придворных. А Зорг, проигравший в один из вечеров больше золотого, тоже узнал об этой герцогской тайне. Зорг посчитал, что провалившееся нападение на гостиницу заставило ларского виконта поселиться в замке.
   Среди прибывших в дом Зорга солдат были и те, кто подстерег в засаде барона Севир. Резидент Черного Герцога никак не ожидал увидеть командира этих людей, ведь тот должен был увезти плененного баронета Эйгеля далеко за пределы Гендована и там продать хаммийцам в рабство. Вернуться обратно в Гендован командир просто не успел бы. К удивлению Зорга, выяснилось, что с бароном Севир не было его младшего сына. Да и с бароном ехал один солдат, а не двое. Заинтересованный этим Зорг в тот же вечер посетил ту злополучную гостиницу и узнал, что мальчик до сих пор там живет, болеет, но быстро идет на поправку. А еще он узнал, подпоив в обеденном зале солдата, оставленного с Эйгелем, что новый барон Севир приказал как можно быстрее доставить Эйгеля в баронский замок.
   "Ай да новый барон! Там же кругом орки. Мальчишка, выехав из города в замок, нарвется на них и погибнет. Никто даже не заподозрит нового барона в том, что он ликвидировал своего младшего брата, наследника баронства".
   Гибель баронета никак не способствовала интересам Черного Герцога. Мальчишка должен быть продан в рабство. Но раз это не получилось в первый раз, а сейчас и вовсе высока вероятность гибели мальчишки, если он поедет по вызову своего брата, то придется операцию по пленению баронета повторить. Он вызвал к себе того командира, что собирался в засаде у Тройного камня захватить Эйгеля, и предложил ему следующий план.
   Командир с парой солдат снимают комнату рядом с комнатой Эйгеля. Заносят к себе мешок, набитый дровами и тряпьем. Далее они врываются в комнату баронета, хватают мальчишку, засовывают в мешок и, не таясь, открыто несут его из гостиницы. Если кто-то и увидит их, то подумают, что солдаты возвращают обратно мешок с дровами...
   На следующий день Дар сообщил Ястреду и Хелгу, что на днях они выезжают к Ларску.
   - Какой дорогой поедем, ваша светлость?
   - Это решит герцог. Он нам дает войско. Скажи, Ястред, этой весной ты по какой дороге приехал в Гендован?
   - Северным трактом, милорд.
   - А по пути не встретил ничего необычного?
   - Нет, милорд.
   - Никаких встреч?
   - Мы нашли на дороге мальчика. Он бежал из рабства от храмовников. Мальчишка совсем замерз. Мы его отогрели, Хелг дал свою запасную одежду. Предложили записаться в слуги, но мальчик отказался. Я довез его до города и дал немного денег на первое время.
   - Как его звали?
   - Сашка.
   - Спасибо, Ястред. Я тебе очень благодарен за это. Я твой должник до конца жизни.
   - Я не понял, милорд.
   - Это был мой брат.
   - Но у вас не может быть братьев... Милорд, вы что-то путаете.
   - Он мой кровный брат. Я ввел его в мою семью в Храме Клятв. Теперь он младший виконт Ларский. Ксандр, Сашка. Мы как раз и едем его искать. Седмицу назад его видели по дороге в Амарис.
   - Милорд, вы ошибаетесь. Во время нападения орков на гостиницу он был там и получил серьезное ранение в голову. Один из вражеских воинов уже почти добил Хелга, и тогда Сашка бросился в ноги к воину и получил удар рукоятью меча по голове. Рана очень серьезная. Когда Хелг вернулся, то Сашку уже унесли двое, по виду бандиты. Они упоминали какого-то Пиявку. С такой раной на голове он не мог ехать в Амарис.
   - Это точно был он?
   - Да, хотя вначале мы его не узнали. Он был хорошо одет, богатый кинжал и рыжие волосы. Но когда он бросился на воина, то крикнул: "Хелг", и тогда Хелг его узнал. Это был он точно.
   - Рыжие волосы... Да, это он. Только...ах, герцог!..
   Дар вскочил и, бросив Ястреду: "Идите за мной", выскочил из комнаты. Подойдя к покоям герцога, юный виконт обратился к человеку герцога:
   - Передайте герцогу, что у меня срочный с ним разговор.
   Получив разрешение, Дар вместе с Ястредом и Хелгом вошел в герцогские покои.
   - Ваша светлость, я никуда не еду!
   - Как?!
   - Мой брат здесь, в Гендоване. Ваш человек ошибся. Мой брат не мог ехать в Амарис, потому что он ранен.
   Герцог помрачнел. Этот сопляк каким-то образом узнал про ранение своего брата, и теперь весь его план летит в тартарары.
   - Виконт, я не думаю, что мой человек ошибся. Вы говорите, что ваш брат был ранен? Хозяин лавки, описывая того мальчика, сказал, что у него была забинтована голова. И через тряпку проступала кровь.
   - Ваша светлость, - Дар был обескуражен, получается, что герцог его не обманул, - простите меня за мою слабость, я не поверил вашему сообщению лишь потому, что меня известили, что мой брат был серьезно ранен. Его ударили мечом в голову. Точнее, рукоятью меча, я подумал, что с такой раной нельзя ехать в столь дальнюю дорогу.
   - Милорд, все зависит от силы удара и места, куда он нанесен. Крови может быть много, но рана окажется несерьезной.
   - Мне сказали, что его унесли несколько человек.
   - Возможно, это те самые люди, что были рядом с вашим братом? Правда, их описали не самым приятным образом. Простите, виконт, по описанию они выглядели какими-то бандитами.
   Герцог уверенно разыгрывал карту по информации, предоставленной ему Прыщом, и... выигрывал. Раненая голова, спутники-бандиты - все это подтверждало, сказанное Ястредом про события в гостинице.
   - Но что брат делает в той стороне? Что его заставило сорваться и выехать из Гендована?
   - Возможно, его напугало нападение на гостиницу. Помимо вооруженных людей среди нападавших были и орки. Дикие орки и люди - такого союза я не припомню.
   Дар вспомнил рассказ Сашки о том, как того взяли в плен. Там тоже были люди с дикими орками. Редчайший случай, по утверждению герцога. Совпадение с нападением на гостиницу? Вряд ли. А Сашка еще и узнал в лицо одного из тех солдат. И след вывел к Зорту-Зоргу. Адрес Дар знает. Не мешало бы герцогу навестить тот дом. Об этот Дар и поведал герцогу. Герцог Гендованский всерьез принял эту информацию и приказал начальнику стражи взять с собой побольше людей и проверить подозрительный адрес.
   Через несколько часов отряд из двух десятков стражников уже подъезжал к дому, описанному Даром. Стражники только начали слезать со своих лошадей, как дверь дома открылась, и из нее вышло трое солдат. Увидев стражников, они остановились за порогом, а затем быстро заскочили обратно в дом. Дверь захлопнулась, послышался лязг задвигаемого запора.
   Начальник стражи подошел к двери и ударил латной перчаткой по ней:
   - Именем герцога, откройте!
   Через закрытую дверь стали слышны звуки спешащих вооруженных людей, но дверь так и не открылась.
   - Стража, ломай двери! Щиты наизготовку!
   Приказ оказался своевременным: из открывшегося окна на втором этаже полетели стрелы и арбалетные болты. Двое стражников с остервенением рубили дверь дома мятежников секирами. Спустя полчаса дверь уже была полностью разбита, на улице лежало трое убитых стражников, и еще несколько человек было ранено, но дом был окружен полусотней солдат герцога, благодаря быстро прибывшему пополнению. Вражеские солдаты уже не решались появляться у окон: лучники и арбалетчики герцога контролировали все опасные отверстия дома.
   - Вперед, на штурм! - приказал Гонторн.
   И в пробитый проем полезли солдаты герцога. Внутри дома их встретили мятежники. Тех оставалось всего семеро. Двое было застрелено стражниками, а один с пробитым арбалетным болтом плечом лежал без сознания в одной из комнат. Пока шла неравная схватка, в дальней комнате первого этажа Зорг стоял у небольшого оконца, выходящего на небольшую терраску, окруженную высоким забором. То, что дом с террасой окружен, пиренский шпион давно уже догадался. Оконце с тыльной стороны улицы не было видно и, пользуясь этим, Зорг вырезал кинжалом слюду на окне и приказал находящемуся рядом с ним слуге лезть в окно первым. Когда тот просунул туловище до половины, Зорг ударил в видимую ему нижнюю часть спины слуги кинжалом. Тело дернулось и замерло. Подхватив труп слуги за ноги, Зорг вытолкнул его через окно на террасу. После этого еще раз оглядев комнату, резидент Черного Герцога нажал на неприметную планку в боковой стене комнаты, открылась дверца, внутри которой оказалась довольно вместительная для человека ниша. Внутри нее уже лежали какие-то вещи и пачки пергамента, которые Зорг предусмотрительно собрал и снес в эту комнату, когда началась осада дома. Шпион зашел в нишу, нажал на какой-то рычажок, дверь ниши закрылась.
   Ворвавшиеся десять минут спустя в комнату стражники, застали ее пустой, лишь за раскрытым окном лежал труп убитого в спину слуги. Зорга, конечно, не нашли, и Гонторн решил, что тот сбежал из дома через окно на террасу еще в первые минуты осады, когда забор с тыльной стороны дома еще не был окружен стражниками. О чем и доложил герцогу.
   В живых осталось лишь трое вражеских солдат, все они были людьми Черного Герцога. Трое солдат барона Унгина, которые должны были в тот вечер выкрасть баронета Эйгеля из гостиницы, погибли, поэтому участие барона Унгина в заговоре против герцога Гендована не обнаружилось. И никто не узнал правду про убийство барона Севир. Его старший сын новый барон Севир мог жить спокойно. У него все было хорошо. Потекли, на первых порах пусть и не такие большие деньги, два соседних барона, на часть владений которых Рисмус Севир завистливо поглядывал, погибли, а их наследники не смогли отстоять тут же захваченные Рисмусом земли. Впрочем, юному барону пришлось дать денежную компенсацию своим соседям, от которой те не смогли отказаться. Ведь их владения оказались основательно разорены прорвавшимися ордами орков, в отличие от земель баронства Севир, которое орки почему-то не затронули.
   Наконец-то вернувшийся в родной замок юный баронет Эйгель был приветливо встречен своим старшим братом. Со своей мачехой, матерью Эйгеля, вдовствующей баронессой Севир, Рисмус был вежлив и почтителен. Жизнь в замке начала входить в почти привычную колею. А Эйгель стал получать от своего брата по полсеребрянки в седмицу, а на свой день рождения получил сразу пять серебряных монеток. Эти деньги мальчик копил, надеясь поехать в Гендован и выкупить у хозяина трактира Серри. Но больше всего он вспоминал Ксандра? Жив ли он, его спаситель?
   В тот самый час, когда герцогская стража штурмовала дом Зорга, из южных ворот города выехали две подводы, в которых сидело шестеро мужчин. Был еще седьмой их спутник, бледный мальчик лет тринадцати на вид с перевязанной головой. Мальчик был без сознания. Внешний облик мужчин явно свидетельствовал, что они из городских низов, все, судя по прическам, были людьми свободными. И хотя некоторые из них были одеты неплохо, человек, разбирающийся в лицах, поостерегся бы от близкого с ними знакомства.
   Был ли лежащий в подводе мальчик свободным или он был рабом, определить было нельзя из-за повязки, охватившей всю его голову, хотя кровь проступала только на той части, что скрывала лоб. Мальчик был одет в нищенские лохмотья, их даже одеждой нельзя было назвать. Настоящая одежда мальчика давно уже была снята с него Пиявкой и продана в лавку старьевщика. Проехав час по основной дороге, подводы свернули на малоприметную дорогу, даже не дорогу, а тропинку, ведущую в лес. Уже смеркалось, и возницы прибавили скорость. Почти в самой темноте путники достигли лесной избушки, распрягли лошадей, заведя их в загон, окруженный высоким и прочным забором, осторожно вынесли мальчика, отнеся его в дом, где расположились и сами.
   На следующий день в жаркий солнечный полдень из тех же южных ворот города вышел пожилой бедно одетый человек, сильно хромающий на левую ногу. Она у него не гнулась. Мужчина немного сгибался от тяжелого мешка за спиной. Стражники, которых в тот день было удвоенное количество, даже не посмотрели в его сторону, заинтересовавшись другим мужчиной, прекрасно одетым, явно аристократического вида.
   - Как вы смеете меня хватать, я управляющий графа Бетина, - услышал хромающий мужчина за своей спиной. - Прочь от коня!
   Идущие рядом, входящие или выходящие из городских ворот люди, поступали по-разному. Кто остановился, с любопытством рассматривая разыгрывающуюся перед ними сцену, а кто, наоборот, даже ускорил шаг, опасаясь попасть в неприятную ситуацию: ну а как, если завяжется потасовка, пойдут в ход мечи? Так и самому можно попасть под горячую руку дерущихся.
   Хромающий мужчина относился ко второй категории путников: он не обернулся и даже попытался идти быстрее, но его поврежденная нога свела почти на нет все его усилия. Пройдя пару верст, мужчина отстал от идущих невдалеке попутчиков и свернул в лес. Спустя полчаса на просеку вышел представительный мужчина, несший в руках довольно тяжелый тюк. Человек шагал бодрой походкой, которой никак не мешал длинный меч, висевший у него на поясе, сам же он двигался по дороге к замку барона Унгина.
   А в лесной избушке раненый мальчик шел на поправку, по совету лекаря его регулярно поили куриным бульоном, слегка подкармливали хорошим разваристым мясом. За свежими продуктами спустя несколько дней даже отрядили подводу с Прыщом и Тараканом. К городским воротам бандиты подъехали еще ранним утром, как раз к открытию городских рынков. Перед воротами уже скопилось множество всевозможных подвод, различных пеших путников. И хотя ворота были открыты, никого в город не пускали, а стражники громогласно сгоняли людей с проезжей дороги. Вскоре стала понятна причина этому. Из ворот появилась целая кавалькада вооруженных людей. В первом ряду ехало три очень богато одетых всадника. Их кони вполне соответствовали внешнему виду наездников, каждая стоила больших денег. Не один десяток крепких рабов можно было купить на те монеты, что стоили благородные животные.
   Стоящий рядом с подводой Прыща хорошо одетый мужчина, по виду купец, хоть и не из самых богатых, низко поклонился проезжавшим господам. Прыщ последовал за его движением.
   - Надо же сам его светлость граф Тратьенский! - громко выдохнул купец.
   - А по правую руку от молодого милорда сын нашего герцога, его светлость маркиз Ильсан, - отозвался спутник купца.
   - Да ну! А кто тогда был в центре?
   - Этого не знаю. Ну не меньше, чем граф. У них ведь как, у благородных, в центре всегда самые знатные, остальные, что ниже, те по правую и левую руку.
   - Но этот милорд, что в центре, уж больно юн. У нас среди графов таких нет.
   - А если бы и были, то граф Тратьенский выше остальных по знатности, он первый граф герцогства.
   - И ехал по левую руку от того милорда. Видать, тот еще знатнее!
   - Неужто, какой соседний герцог?
   Прыщ слушал разговор соседей и холодел от страха, он ведь узнал всадника, ехавшего посередине. Это был тот самый безрукий виконт, который так испугал его в замке. Ему нужен был мальчишка, который лежал в лесной избушке. И был нужен только живым.
   Неужели они с этим большим отрядом поехали на поиски Сашки? Ну, быть беде. Такие не остановятся ни перед чем. Найдут. И сдерут с живого кожу. Или еще что похуже придумают. И нигде не скрыться. А безрукий-то какая, оказывается, важная птица, раз его сопровождают сам сын герцога и первый граф Гендована!..
   Лето, еще недавно радовавшее жаркими днями, как-то быстро сменилось на начало осени, хотя еще время от времени баловало теплой и солнечной погодой. Сашка быстро шел на поправку. Он уже с неделю самостоятельно вставал с лежанки и медленно ходил по своему закутку. В остальной части избушки разместились бандиты, значительную часть времени игравшие в кости и пившие хмельной напиток, напоминавший пиво. В их часть избы Сашка не ходил, ему достаточно было периодически видеть злобную физиономию Пиявки, заглядывавшего в Сашкин закуток.
   В тот день погода радовала, солнечные лучи проникали через слюдяное оконце. Оно было маленьким, даже Сашкина голова вряд ли через него смогла бы протиснуться, не говоря уже обо всем теле. Да, Сашка, как только начал вставать на ноги, стал подумывать о побеге, но путь из его закутка шел через комнату избы, которая никогда не запустевала, да и рано еще пытаться бежать. Бежать! А он еще только-только начал ходить. Если убежит, то недалеко - быстро догонят.
   Постоянно пьяный лекарь в который раз просил Пиявку его отпустить домой в город: малец почти выздоровел, уже ходить начал, его услуги не нужны. Сашка это слышал через дерюжную занавеску.
   - Отпустить, говоришь? Точно! Больше ты нам не нужен.
   - Наконец-то! А деньгу за лечение мальца заплати.
   - Деньгу? А кинжала тебе мало?
   - Какого кинжала?
   - Шило, Таракан, возьмите его!
   Дальше Сашка слушал и холодел от ужаса: лекаря пытали, даже не столько пытали, выясняя, где украденный кинжал, сколько просто получали удовлетворение от причиняемых лекарю мучений. Долго это продолжалось или нет, Сашка не мог определить: для него все это растянулось на часы, хотя на самом деле все произошло гораздо быстрее. Наконец лекарь перестал хрипеть, и Сашка услышал голос Пиявки:
   - Выкиньте его на улицу, только подальше от избы и лошадей, пусть сегодня волки сытно пообедают. Да и пальцы с пола все подберите. Считать умеете до двадцати? - Пиявка громко засмеялся. - Уши тоже не забудьте.
   Затем Сашка слышал, как Шило и Таракан вытаскивали тело лекаря, а потом раздались шаги, и занавеска отдернулась: перед Сашкой стоял довольный Пиявка, немного обрызганный кровью. За его спиной виднелись фигуры Тихони и Прыща.
   - Не боись, малец. Лекаришка вором оказался. У меня кинжал спер. А за воровство у своих, сам знаешь - под нож. Какой ты бледный! На солнце давно не был. Погулять тебе не мешало бы. На травку посмотреть, на елочки. Ведь когда еще увидишь? Вот, погляди, - Пиявка раскрыл ладонь, на ней оказались два человеческих глаза, - лекаришка больше ими уже ничего не увидит. Жив он еще, а видеть уже не видит и даже не слышит. Ни как птички поют, ни как мухи жужжат. А все почему? Воровать не надо. У меня! Ну, вставай, дорогой, я ведь к тебе очень даже хорошо отношусь. От смерти спас, вытащил с гостиницы, ты там и отдал бы концы, добили бы тебя. Это за тобой они пришли. И орков напустили. А я тебя спас. И здесь вылечил. Можно сказать из собственных рук тебя бульоном отпаивал, - Пиявка снова засмеялся. А затем вдруг помрачнел и жестко сказал:
   - Пора и должок отдавать!
   - Какой?
   - Ты дурак что ли? Я же тебе сказал: жизнь тебе спас. Заплатить за это надо!
   - И сколько? Золотой?
   - Да нет, мальчик, золотого будет мало. Сто золотых.
   За спиной Пиявки удивленно вскрикнули подельники бандита.
   - Сто?! Но откуда... и почему?..
   - Благородные дорого стоят. Для виконта это еще мало.
   - Какого виконта?
   - Тебя.
   - Но я не виконт, я простой мальчик... Виконтом назвался в гостинице, чтобы лучше скрыться, меня почему-то все ищут. Я сам не знаю почему.
   - Не хочешь, значит? И не надо. Скоро вернутся Шило и Таракан, а ты прогуляйся пока на солнышке, посмотри глазками на травку, послушай птичек.
   Тихоня и Прыщ вывели Сашку на улицу. Сашка не понимал, что задумал Пиявка, но чувствовалось, что что-то очень нехорошее. Лекаря он изуродовал за украденный кинжал, а ведь он, Сашка, украл у Пиявки намного больше. Знал ли об этом Пиявка? Если знал, то зачем лечил, ухаживал? Ведь не просто так, из доброты? Нет, Пиявка и доброта - это разные вещи. Но зачем Сашка нужен Пиявке? Все его ищут: и Зорг, и герцог, и вот теперь он зачем-то потребовался Пиявке.
   Через некоторое время вернулись Шило и Таракан. Оба в окровавленной одежде.
   - Ну что, виконт, посмотрел глазками на травку? Пора и меру знать. Пошли в дом.
   Сашка зашел в избушку. Пиявка указал ему на топчан.
   - Ну, ложись, отдохни, мальчик. Устали ножки ходить? Осторожнее. Ты ручками, пальчиками придерживайся стеночки, а то ненароком упадешь. Пальчики они, видишь, пригодились. С пальчиками хорошо. Без пальчиков плохо.
   Сашка понял, что сейчас произойдет что-то совсем нехорошее. Трое подручных Пиявки подошли к лежанке и, схватив его за руки и ноги, повалили на нее, взяв в железные тиски так, что он не мог шевельнуться.
   А затем подошел и Пиявка. Прыщ держался позади него.
   - Ну, еще раз, здравствуй, Сашка! Сегодня у тебя будет новая кликуха. Знаешь, какая? Я тебе скажу. Сегодня тебя будут звать Обрубок Сашки, - и рука Пиявки сильно схватила его за большой палец ноги, а затем Сашка увидел, как во второй руке Пиявки сверкнул нож.
  
   Глава 6
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   Портюс удачно выполнил его задание. Алиция, наследная принцесса королевства Лоэрн, вчера прибыла в Пирен. Хавьер Исала, как он и предполагал, не смог устоять перед соблазном заполучить сто прекрасных юных созданий. Теперь у него самый блестящий гарем во всем Хаммие. Даже у хаммийского правителя нет такого гарема. Гарем Исалы ныне затмил наложниц Иаши, главного везиря, известного тем, что его люди покупают, а то и просто похищают самых красивых девушек по всему Атлантису. Взамен хавьер отдал Портюсу Алицию с ребенком.
   А ведь не хотел этого хавьер, ой, как не хотел, но не зря герцог выбрал для этой миссии Портюса. Та еще продувная бестия. Пролезет через угольное ушко. Жаль, что имеет один, но большой недостаток - высоко мнит о себе. Как-нибудь напорется на такого же напыщенного индюка и задание не выполнит. И разодет-то как! Как граф или, на худой конец, барон. Скажи кому, что его дед был простым мясником, а отец управляющим, кто поверит? Но получил дворянство, его он давно заслужил и отработал. И сейчас ждет награды за выполненное поручение. Глупец! Знал бы он, насколько важно оно было! Хотя награду надо будет дать. Денег. Но он-то хочет большего. Рыцаря, наверное. Да не наверное, а точно! Внук мясника - и в рыцари? Нет, не будет такого. И не потому, что нужно выделить хоть маленький, но феод, этого не жалко. Трудность в другом: как отреагирует пиренская знать на это? Бунтовать не будут, даже не посмеют открыто возмущаться или пенять. Но оскорбятся и затаятся. А вот это и плохо. Поэтому не быть Портюсу рыцарем. В Пирене, по крайней мере.
   После того как он, Черный Герцог, наденет корону Лоэрна и приструнит дорвавшиеся до независимости герцогства, вот тогда, пожалуй, можно сделать Портюса даже не рыцарем, а произвести в бароны. Но не здесь, не в Пирене. Много титулов и замков Атлантиса скоро освободится. Даже не десятки - сотни. Много непослушных голов придется срубить. Всех, кто перед ним не склонит своей головы. Не захотят подчиняться? Значит, он будет рубить. Рубить нещадно. Под корень. Вместе с семьями, друзьями и вассалами. И вместо них ставить своих людей. Бароны станут графами, графы - новыми герцогами Атлантиса. Вот тогда и Портюсу достанется какой-нибудь замок. Верный человек - он отслужит полученный королевский подарок. Подарок его, короля Лоэрна.
   А вот пошли он кого-нибудь другого, не Портюса, смог бы тот выполнить его задание? Не затмила бы жадность разум? Другой вполне мог продать несколько наложниц, получив хорошие деньги. Там продал, а здесь познакомился бы с крысой. Сколько еще дураков на земле! Они считают, что никто не узнает про их делишки. И напрасно. Сразу же после возвращения из Хаммия офицер и выборочно солдаты были допрошены о подробностях поездки. Честным оказался Портюс, всех до единой наложниц отправил хавьеру. Они все честные, кто близко его знает. Хотя руки у всех липкие. Только боятся. Страх - вот что заставляет этих людишек служить честно.
   Страх смерти, страх наказания движет ими. Просто надо уметь это использовать. Вот и хаммийцы добиваются полного подчинения плетьми, голодом, жаждой. Умеют дрессировать. Что сделали за два года с принцессой Алицией! Гордячка превратилась в тихую и запуганную мышь. Это хорошо. Когда Френдиг умрет, то она, сев на трон Лоэрна, даже пикнуть против него не посмеет. Она ведь считает, что ее продали ему. Продали в наложницы. Он господин, а она рабыня, обязанная выполнять все его пожелания. Ее чернокожего ублюдка, мальчишку-бастарда, показывать пока не следует. Вначале нужно будет разобраться с Тареном и его людьми. Последние шесть лет реально правит Лоэрном именно граф Тарен, а вовсе не деградировавший Френдиг. Ну-ну, он, Герцог, еще посмотрит, что скажет граф, когда он предъявит всем принцессу. И она беспрекословно выполнит его приказание, объявив графа Тарена виновным в похищении и своем, и ее брата. Удачно он тогда придумал, в виде трупов похитителей подбросив людей графа. Тогда Тарен отвертелся, теперь это у него не выйдет. Вместо двух неразговорчивых трупов появится наследная принцесса, почти королева, которая обвинит Тарена и его людей в похищении и продаже ее в рабство.
   Появление в живых ларского мальчишки-виконта чуть не спутало ему все карты. Но хорошо, что внезапно появившись, он также внезапно и исчез. До сих пор ищут. Жаль, что у Зорга ничего не получилось. Но там вина людей барона, не смогли убить мальчишку, хотя Зорг все подготовил, вывел их на него. И сам чуть не попался в руки людям герцога Гендована. Но хитрый, сумел уйти. Ладно, Ларск по-прежнему в его руках и всегда можно короноваться. Он подождет известий из Лоэрна. Король уже не встает. Осталось ждать совсем немного.
   Наступила ночь. Черный Герцог по укоренившейся за последние месяцы привычке спустился в подземелье. Здесь его ждал черный шар и жезл. Почти не надеясь на успех в этой ночи, герцог соприкоснул шпиль жезла с черным шаром, старательно думая о серебряном черепе. Надежды почти не было, но, о чудо! - шар наконец-то после двух месяцев неудач, засветился. Внутри него прояснилось, и герцог увидел, как солдаты нападают на каких-то бродяг. Кто-то падает, пронзенный солдатским мечом, кто-то бросается на колени, а кто просто бежит. Герцог смог разглядеть и окружающую местность. Это горы! А на солдатских щитах герб... Тарена! Проклятье! Тарен прознал про серебряный череп и хочет им завладеть? Так надо понимать происходящее. Между тем сцена даже не боя, а побоища, стала затихать. На земле валялись убитыми несколько бродяг, еще несколько сноровисто связаны и брошены на землю. Солдаты бегали по склону горы, что-то искали. Один из них зашел в пещеру, за ним еще и еще.
   Изображение переместилось внутрь. Солдаты рылись в вещах, надо полагать, скарбе тех бродяг. Но при чем здесь бродяги и серебряный череп? Ответ на этот вопрос герцог получил быстро. Один из воинов развязал очередной мешок, вытряхнул его содержимое на землю. И... показался серебряный череп, упавший прямо на какие-то тряпки. Солдаты обступили находку, любуясь и передавая ее из рук в руки. Наконец тот солдат, что вытряхнул мешок, поспешил к выходу. И картина снова переместилась наружу.
   Солдат подбежал к офицеру, сидевшему на коне, и протянул ему находку. Тот схватил серебряный череп двумя руками и зачарованно впился в него глазами. Воин ему что-то говорил, но офицер только мотал головой, а потом и вовсе нетерпеливо прогнал надоедавшего. И вместо картины появилась снова чернота шара.
   Итак, граф Тарен его опередил, каким-то образом узнал местонахождение серебряного черепа и завладел им. Больше ждать нельзя, промедление опасно, оно теперь играет на руку Тарену.
   Черный Герцог закрыл вход в подземелье и стремительно поднялся в свои покои, нервно задергал колокольчик и не отпускал его, пока не появился встревоженный секретарь.
   - Текст письма принцессы ее отцу готов?
   - Да, ваше сиятельство.
   - Покажи.
   Быстро пробежавшись глазами по листу пергамента, Герцог удовлетворенно кивнул головой, мрачная улыбка осветила его лицо.
   - Хорошо. Немедленно отправь письмо в Лоэрн. И подготовь текст писем графам Снури и Эймуду. Текст такой, от лица принцессы. Она сообщает единственным надежным и верным вассалам своего отца всю правду о ее похищении и умерщвлении брата, наследного принца. Виновником объявляет графа Тарена, отравившего ее умирающего отца в желании стать королем. Принцесса сообщает, что верные люди смогли спасти ее из хаммийского рабства и сейчас она готова выехать в Лоэрн, но опасается попасть в руки людям Тарена. Тарен же намеревается, как только наденет корону, расправиться с верными династии графами. Исполняй!
   Ночь герцог провел плохо, было душно, снилась какая-то тяжелая ерунда, но вспомнить сон он так и не смог. Позвонил в колокольчик, вошел камергер.
   - Одеваться. Потом секретаря.
   Но вместо слуг, должных принести умывальные принадлежности, осторожно вошел секретарь. Значит, что-то случилось, или пришло важное сообщение.
   - Говори.
   - Прибыл десятник Сиам с сообщением из Амариса. В двух верстах от города остановился отряд из Гендована. Около трехсот всадников. В Амарис въехали Ильсан, сын герцога Гендованского, граф Тратьенский и мальчик, по утверждению прибывших, виконт Дарберн Ларский. Мальчик безрукий. Нет кистей рук.
   Началось. Герцог Гендованский решился сделать ставку на мальчишку, возможно, к нему присоединится и герцог Амариса, чьи владения граничат с ларскими землями. Местная ларская знать тоже не замедлит примкнуть. Не вся, конечно. За эти шесть лет ему удалось, где деньгами, где угрозами перетащить на свою сторону часть местных баронов. В Ларск нужно перебросить два, лучше три отряда дополнительных сил. Двух тысяч будет пока достаточно. На местных людишек надежда плохая, могут переметнуться к мальчишке.
   - Хорошо. Иди, я тебя позову.
   Но секретарь не сдвинулся, а молча смотрел на него.
   - Что еще?
   - Ваше сиятельство. Есть донесение из Лоэрна. Френдиг, король Лоэрна, скончался семь дней назад. Граф Тарен объявил себя наследником престола.
   - Когда коронация?
   - В донесении об этом не говорится. Видимо, дата не названа. Следующее донесение, возможно, прояснит ситуацию и будет более подробным. Однако осмелюсь предположить, что коронация состоится через месяц после похорон. Это в традициях Лоэрна.
   Значит, осталось чуть более трех седмиц. Долой время на дорогу, у него остается в запасе всего несколько дней, чтобы все подготовить. Если мальчишку-виконта не удалось найти и убить, тогда следует поступить по-другому. Мальчишка хочет корону Ларска? Он ее получит. И не только ее. Здесь как раз работа для графа Бертиса.
   "Ну-ну, любезный Тарен, попробуй стать королем. Ты еще не знаешь, как я умею играть!"
   - Письма лоэрнским графам готовы?
   - Да, ваше сиятельство.
   - Принеси. Я внесу дополнение. С письмами поедет десятник Сиам. Со своим десятком. И пригласи графа Бертиса...
   Осень стояла в полном разгаре, но в Лоэрне, в отличие от Пирена было тепло. По погоде здесь была не осень, а прохладное лето. Хотя через несколько седмиц и здесь похолодает. Но пока было тепло, даже на ночных привалах обходились без одеял. Первую половину задания герцога Сиам выполнил. Графы Снурский и Эймудский поначалу враждебно отнеслись к посланцу Черного Герцога. Пришлось долго ждать, потом его обыскали, отобрали оружие и лишь после этого допустили до графских особ. Да и сами лоэрнские графы смотрели на Сиама с неприязнью. Но, вручив им письма, отношение к Сиаму изменилось. Его с десятком отменно накормили, устроили на ночлег, дали вдосталь еды на дорогу. По тому, с каким удивлением графы Снурский и Эймудский читали доставленные им письма, Сиам понял, что его хозяин что-то задумал. Что? Это не его дело. Его задача выполнить в точности распоряжения своего господина. И если первое было легким, то с выполнением второго будет труднее.
   В столицу королевства Сиам въехал почти тайком. Нет, он не скрывался, но ехал отдельно от своих людей, оставив при себе лишь двух солдат. Не надо говорить, что на щитах его десятка не было никаких гербов. Обычные путники, с виду солдаты. Мало ли их, наемников, скитающихся по различным феодальным доменам в Атлантисе, можно встретить на дорогах и в городах? Вот и сейчас их вполне можно принять за таких солдат удачи. Остальные семеро, разделившись на два отряда, въехали в Лоэрн порознь, договорившись встретиться позднее.
   Двух дней оказалось достаточно, чтобы определиться с жильем и разыскать нужный дом. Теперь оставалось главное: найти, схватить и вывезти в Пирен требуемого человека. На третий день своего пребывания в Лоэрне Сиам сам пошел к дому. Хорошее жилище, не из бедных. Напротив него наискосок располагался дом с закрытыми ставнями. Как раз то, что требовалось. Сиам расположился на траве рядом с дверью того дома. Когда через пару часов проходившая мимо девушка-служанка поинтересовалась, кого ждет уважаемый воин, Сиам коротко ответил: "Да вот, с сообщением послан, подожду до вечера". Служанка, удовлетворенная ответом, ушла дальше, а Сиам продолжал открыто сидеть на траве и, не показывая свой интерес, исподволь наблюдать за домом напротив.
   К его удивлению тем же занимался и оборванец мальчишка-раб, пристроившийся через дом от него. Вначале Сиам просто не обратил на него внимания, мало ли рабов здесь околачивается, а потом, присмотревшись, понял, что мальчишка не здешний, и что он тоже следит за тем же домом.
   Сиам встал и не спеша подошел к мальчишке. Тот встал и низко ему поклонился. Все было соблюдено правильно. Сиам мог еще, конечно, приказать мальчишке встать на колени, это право дворян перед рабами, но изображать из себя дворянина не стал. Он - обычный посыльный, пусть и не из простых солдат. А вот в мальчишке-рабе что-то было неправильное.
   - Эй, раб, ты ведь местный? - Не дожидаясь ответа, Сиам продолжил, - А скажи-ка, уважаемый Петрикл вот из того дома, скоро появится?
   Сиам проверял свою догадку. Если малец не местный и следит за домом, то на упоминании выдуманного Петрикла мальчишка попадется. Местный же скажет, что никакого Петрикла здесь не живет. Заодно Сиам своим вопросом объяснял мальчишке, что он сам здесь делает. Малец действительно попался ему на крючок.
   - Господин, я не знаю, когда появится уважаемый Петрикл. - Щербатый рот у мальчишки в обескураженности широко раскрылся.
   Сиам повернулся и возвратился на свое место. Он понял, что же его так насторожило в этом рабе. Мальчишка не был рабом, а если и был, то стал им совсем недавно, несколько месяцев назад, волосы еще не слишком отросли. Да и с хозяином тому повезло. Если, конечно, мальчишка был рабом. А в этом у Сиама возникли серьезные подозрения. Поведение, вот что смутило десятника в щербатом мальчишке. Рабы так себя не ведут. Не было в нем ни страха, ни затравленности во взгляде, присущих рабам.
   Что же получается? Помимо него, еще кто-то следит за зданием. Местные бандиты, желающие обокрасть дом? Возможно. Но могли быть и неожиданности. Следует проследить за мальчишкой и выяснить, кто же его послал.
   Уже стемнело, и пока Сиам раздумывал, что лучше: схватить щербатого или проследить, куда тот пойдет, мальчишка вскочил на ноги и быстро пробежал мимо него в конец улицы. Гнаться за ним было бы глупо. Завтра он велит двоим встать в том конце и незаметно проследить за мальчишкой. А когда завтра совсем стемнеет, то его десяток займется домом напротив и его обитателями. Сейчас же пора возвращаться. Сиам с удовлетворением отметил, что обитатели дома, возле которого он провел все время, так и не появились. Значит, завтра снова будет отговорка, если кто-то поинтересуется, что он здесь делает. А если появятся хозяева, то он удивится, что в этом доме нет никакого уважаемого Петрикла, к которому у него важное поручение.
   На следующий день, когда утро давно вступило в свои права, Сиам снова оказался на старом месте. Мальчишка уже был там. А вскоре из ворот дома появился тот, за кем шла слежка. То, что этот человек интересовал и мальчишку, догадаться было нетрудно. Как только вельможа в сопровождении двух солдат скрылся из виду, мальчишка снова сорвался и быстро исчез в конце улицы. Сиам тоже не стал ждать. Для проформы постояв чуток у дома с закрытыми ставнями, ушел и он, трезво рассудив, что раньше наступления темноты никто не возвратится.
   Вернулся он на место задолго до заката. В конце улицы оставил двух своих людей, описав им внешность мальчишки, которого те должны были схватить, а сам пристроился на старое место. Через час неторопливой походкой подошел и щербатый. Увидев Сиама, он ему низко поклонился и сел на свое место.
   Вельможа в сопровождении двух солдат появился как раз перед самим закатом. Сиам удовлетворенно усмехнулся: сегодня ночью он с десятком вполне справится с ними. А затем стал ждать мальчишку, который должен был пробежать мимо него и попасть в руки его людей. Сам он собирался, как только мальчишка пробежит, пойти следом и подстраховать своих солдат на случай, если щербатый бросится в обратную сторону. Но дальше произошло неожиданное. Мальчишка встал, поклонился Сиаму, нагло усмехнулся и бросился бежать в противоположный край улицы, а затем и вовсе свернул в сторону, в какой-то проход. Сиам опешил. Получается, что щербатый почувствовал засаду и посмеялся над ним. Растерянность сменилась злостью. Надо же, его, опытного человека, которому сам Черный Герцог доверяет самые сложные поручения, обвел вокруг пальца какой-то сосунок.
   Злость плохой советчик, злость затмевает разум. Если бы не осечка с мальчишкой, то Сиам прежде, чем напасть на дом, сначала выяснил, для кого шпионил мальчишка, кто эти люди, что им надо. Иметь в тылу неизвестный фактор во время выполнения опасного дела, значит, сильно рисковать.
   Глубокой ночью десяток Сиама тихо подкрался к дому. Сиам постучал в дверь, к его удивлению, долго ждать не довелось, и заготовленную фразу о срочном послании от его светлости графа Тарена произносить не пришлось. Дверь быстро открылась без всяких вопросов. И это тоже было странно. В другой раз Сиам задумался бы, вторгаться в дом или нет. Но сейчас в нем еще не остыла злость, и десяток пиренских воинов ворвался внутрь.
   Еще слуг не успели повязать, а Сиам с основной группой солдат уже поднимался на второй этаж в покои вельможи. Но там было пусто.
   - Где ваш хозяин? - в бешенстве кричал четверть часа спустя Сиам.
   Испуганные слуги жалко блеяли в ответ. С трудом удалось понять, что господин ушел после заката и больше в дом не возвращался. Убив мечом слуг, больше от досады, чем желая убрать свидетелей, Сиам приказал уходить.
   Выйдя из дома, десятник не успел сделать нескольких шагов, как раздались звуки спускаемой тетивы, и его отряд сразу же уполовинился. Рядом появились вооруженные люди, еще двое солдат упали, пронзенные в нескольких местах, а сам Сиам почувствовал сильный удар по голове и потерял сознание.
   Очнулся он в какой-то комнате. За окошком уже светало. Руки и ноги десятника были крепко связаны. А перед ним сидел тот самый щербатый мальчишка.
   - Лайс! Он очнулся! - радостно воскликнул малец.
   Появился и тот, кого мальчишка назвал Лайсом. Высокий с сильными мускулами молодой человек, еще юноша. Он смотрел на Сиама холодно и цепко. Десятник всем своим жизненным опытом понял, насколько опасен стоящий перед ним человек. Этот не будет миндальничать, а превратит Сиама в жалкий обрубок. Но прежде Сиам выложит юноше все, даже то, о чем он давно забыл.
   Парень приблизился и вынул нож. Сиам понял, что у него в запасе всего несколько секунд.
   - Может быть, я больше буду полезен целым?
   Парень не ответил, рассматривая связанные руки десятника.
   - Резать меня никогда не поздно. Но из резаного целого не собрать.
   Парень перевел взгляд на лицо Сиама и не спеша сказал:
   - Может быть и так, но зачем мне целый после того, что произошло?
   - В жизни все бывает и довольно часто совсем не так, как мы раньше предполагали.
   - Ладно, считай, что я дал тебе отсрочку. Ловкач, выйди-ка. И не подслушивай.
   Мальчишка кивнул головой и быстро выскочил за дверь.
   - Действительно, ловкач. Шустрый он у тебя. Вон как меня обставил.
   - Потому до сих пор и живой. А у тебя времени совсем не осталось.
   Сиам начал говорить. А что ему оставалось, под пыткой он все равно бы все выложил. Но тогда точно целым не остаться. Сейчас тоже шансов на это очень мало, почти нет. И после того как он все расскажет, его все равно будут потрошить, но крошечная надежда на иной исход все же была.
   После завершения рассказа десятника парень сидел в задумчивости, поигрывая ножом. Сиам смотрел на нож, напрягшись от ожидания решения своей участи.
   - И как ты, десятник, представляешь свое будущее, если я тебя отпущу?
   - Я должен буду сообщить своему господину...
   Парень скривился.
   - Хорошо начал, а кончил плохо. Либо ты лжец, либо дурак. Так?
   - Да, я не подумал. Слишком все наложилось. Действительно, надо быть дураком, если возвратиться к Черному Герцогу. После всего этого. Потерял десяток, все рассказал... Скрыться? Только это тоже не выход. Точнее, плохой выход. Сколько таких было. Но герцог их находил.
   - Всех? Такого быть не может. Разве что магия. Герцог владеет магией?
   - Не знаю, но он был связан со жрецами. Значит, все может быть.
   - Я не знаю, что мне с тобой делать. Порезать и получить еще какие-то сведения? Неплохой вариант. И безопасный. Отпустить? Тут еще двое твоих солдат оглушенные лежат. От них избавишься или вместе с ними побежишь скрываться? Можешь не отвечать. Потому что этот вариант мне не интересен. От него я ничего не выигрываю, только получаю проблему в длинном языке. Легче тебя и солдат зарезать. Так безопасней. Есть третий вариант. Я тебя освобождаю, и ты едешь к Черному Герцогу... Не дергай так плечами, а то голова отвалится раньше времени. Едешь к герцогу, во всем ему признаешься, и он тебя... не трогает. Почему? Потому что есть Тарен, он стоит на пути герцога. Так?
   Сиам кивнул головой.
   - Я барон Венсан. Мой отец был вассалом графа Сейкурского. Шесть лет назад Тарен их всех подло убил. Меня через мерзавца Моэрта отдал храмовникам, а моего младшего брата продал в Хаммий. Что хаммийцы делают с мальчиками-рабами, ты и так знаешь. Я шесть лет пробыл у храмовников на острове. Там строят флот. Большой флот. Недавно сбежал. Не один. Их ты видел. Здесь за Тареном и Моэртом должок, который я должен получить сполна. После сегодняшней ночи до Моэрта будет труднее добраться, он станет осторожным. Но, думаю, добраться можно. Убить из арбалета совсем не сложно, любой из моих парней выполнит приказ, не думая о смерти. Они все давно мертвы. Но мне нужен Моэрт живой. С Тареном сложнее. После коронации и вовсе добраться будет почти невозможно. Но с помощью твоего господина такой шанс появится. Тарен стоит у него на пути, я его уберу. С его помощью. Герцог должен мне помочь подобраться к Тарену. Ты же будешь посредником. Получишь от герцога отсрочку. А дальше твоя жизнь будет зависеть от того, насколько ты исправишь сегодняшнюю ошибку. Убью я Тарена - у тебя появляется шанс выжить... Ловкач!
   - Да, Лайс! - тот появился в дверях.
   - Развяжи его.
   Мальчишка шустро снял веревки с Сиама и хитро улыбнулся ему своим щербатым ртом.
   - Как ты догадался? - спросил десятник мальчишку.
   - Я несколько лет только этим и занимался. Если не сообразишь, то быстро получишь клеймо на лоб, а затем и рук лишишься. Можно остаться с руками, но тогда надо в рабы идти.
   - Так ты вор?
   - Было дело.
   - Значит, не раб. Я это почувствовал. А зачем волосы отращиваешь?
   - Лайс велит.
   - С каких пор в Атлантисе свободный человек рабом притворяется? Что за времена пошли...
   - Прикажет Лайс умереть - я умру.
   - Даже так?.. А остальные твои люди тоже такие? - уже обращаясь к Лайсу, спросил Сиам.
   - Да. Других не держу. Об этом тоже скажешь Черному Герцогу.
   - А мои люди? Двое живых, забирай их. С Моэртом я ошибся. Думаешь, что он станет опасаться?
   - А ты бы не опасался? Слуги убиты, на улице перед домом семь трупов валяются. И не какое-то трущобное отребье, решившее ограбить богатый дом, а по одежде солдаты, наемники.
   - А что наемники не грабят?
   - Грабят, хоть это и редко, но... постой-ка... А ведь это мысль. Ловкач!
   - Да, Лайс!
   - Пойдешь на городской рынок, не один, еще парочку наших дам. Будете ходить, покупать по мелочи и кумушкам говорить, что на тот дом напали солдаты-грабители, а их офицер узнал об этом, взял с собой два десятка верных солдат и перебил грабителей. Они ведь этим грабежом бросили тень на его отряд.
   - И что с этого будет? - спросил Сиам.
   - А то, что на дом Моэрта напали обычные грабители, которых их же командир поймал на месте преступления и быстро покарал. Теперь Моэрту можно не опасаться.
   - Крепкий орешек ты, Лайс, как я погляжу. После того как отомстишь Тарену, что думаешь делать?
   - Это мои дела. Не лезь в них.
   - Я не лезу. Просто ты сказал, что барон. Замок, как полагаю, отдан другому?
   Лайс побагровел.
   - Мой господин ценит людей с головой. У графа Сейкурского остались наследники?
   - Была дочь, но ее продали в Хаммий. И все.
   - А дальние родственники?
   - Сын виконта Чавил, но его отдали храмовникам, отправив на алтарь. Больше никого.
   - Новый граф Сейкурский - из людей Тарена?
   - Да.
   - Если Тарена не будет, не будет и нового графа Сейкурского. И освободится графская корона. Мой господин коронует нового графа. Выберет из местных баронов. Подумай, барон Венсан.
   - Зря ты это сказал при мальчишке.
   Ловкач побледнел.
   - Лайс, пожалуйста, я никому...
   Моэрт в эту ночь вернулся домой только к рассвету. Толстая Жака его не обманула. Новая девочка действительно была девственницей. И так испуганно на него смотрела. От этого взгляда у него забурлило. Как следствие - пришлось задержаться намного дольше обычного. Девчонка в самом деле хороша, жаль, что нельзя купить - не рабыня. Она что-то там лепетала о смерти отца и больной матери. Это обычные отговорки черни. Цену себе набивала. Думала, что он расчувствуется и даст немного монеток. Ну уж нет, он заплатил Толстой Жаке полторы серебрянки, а теперь, если снова захочет эту девчонку, то ей цена всего полсеребрянки. Интересно, сколько получит девчонка? В других домах им положена половина выручки, но Толстая Жака слишком большая скряга. Дала, небось, девчонке полсеребрянки, а целую взяла себе. А теперь, когда услуги девчонки станут в полсеребрянки, будет давать ей пять медянок. Девчонка что-то там лопотала, что у нее двое младших братьев и сестра, совсем кроха. Плюс мать. Итого их пятеро. Пять медянок на пятерых в день - проживут. Накупят дешевой требухи - только хруст будет стоять. А мало денег покажется - пусть братья идут работать. Двенадцать и десять лет - могут работать подсобниками грузчиков в угольных норах. Вдвоем получат медянку за день. Зато не будут бездельничать и висеть на шее у сестры.
   С такими мыслями Моэрт подошел к своему дому, но вдруг наткнулся на спину переднего охранника. Моэрт собрался громко выругаться и отбранить его, но увидел в свете яркой луны валявшихся перед входной дверью людей. Они лежали в самых разнообразных позах и не шевелились. У некоторых в телах виднелись арбалетные болты.
   Охранники уже выхватившие из ножен мечи, закрыли своими телами Моэрта, оттеснив того к стене дома, сами озирались вокруг. Только теперь Моэрт понял, что такой же арбалетный болт может прилететь из темноты, и целью его будет он. Моэрт икнул и испуганно сжался, стараясь уменьшиться в размерах. Но время шло, а угрозы не было. Один из охранников осторожно двинулся вперед, Моэрт видел, как он подошел к двери, которая оказалась не запертой, толкнул ее, заглянул вглубь и отшатнулся. Затем так же осторожно двинулся внутрь дома. Через некоторое время, показавшееся Моэрту вечностью, охранник появился в дверях и махнул рукой, приглашая войти. Под прикрытием второго охранника Моэрт прошмыгнул мимо трупов в дом, и здесь продолжился кошмар, увиденный на улице. Все его домашние слуги были мертвы. Он в сопровождении охранников бросился на второй этаж, там была потайная ниша. Но его комната, к удивлению, была нетронутой. А к нише и вовсе никто не подходил. В чем дело? Почему ничего не взяли? И откуда на улице семь трупов? На эти вопросы Моэрт так и не смог получить внятного объяснения.
   Если это не грабители, то - убийцы, которые приходили за ним. В Атлантисе много людей, которые желают его смерти. Хотя он хорошенько уменьшил их число. Но всех не выкорчевать.
   - Немедленно дверь на запор!
   - А этих куда?
   - Не трогайте. Сейчас рассветет, сообщат страже. Вы не отходите от меня. Они могут вернуться!
   Утром после появления у дома королевской стражи, Моэрт бросился к графу Тарену. Тот тоже был обеспокоен ночным происшествием. Сейчас в преддверии будущей коронации Моэрт оказывался крайне необходимым для него. Предстояло подавить брожение среди лоэрнской знати, обезглавив наиболее сильные фигуры среди его противников. Без Моэрта здесь не обойтись, лучше его никто не выполняет щепетильных поручений. Тарен придал десяток стражников для охраны своего человека и порекомендовал тому в ближайшее время не ночевать дома и меньше появляться на улице и в посторонних местах. Моэрт и сам хотел так сделать.
   Расследовать нападение на дом Моэрта граф Тарен поручил лучшим офицерам внутренней стражи. И уже на следующее утро ему доложили итоги следствия. Убитых солдат пока никто не опознал. Однако по городу циркулировали слухи, что убийство солдат-грабителей - дело рук их командира. Солдаты были наемниками, которые не гнушались разбойного дела. За что и поплатились. Осталось только найти офицера, в чьем отряде были грабители, и... пожалуй, следует его наградить. Все-таки он смог покарать преступников.
   Итоги расследования успокоили и Моэрта. Раз нападение на его дом - обычный бандитский налет, а вовсе не месть его врагов, то дополнительная охрана уже не нужна. И можно снова жить в своем доме и вернуться к прежнему образу жизни. Прекрасно! Моэрт на радостях решил этим вечером опять наведаться к Толстой Жаке. Ни он, ни его охранники не замечали мальчишку-раба, всю дорогу шедшего за ними. Какая опасность может исходить от мальчишки? А на рабов и вовсе никто не смотрит, если даже свободные люди для таких вельмож простая чернь, то рабы не более чем одушевленные предметы. А если добавить сгустившиеся сумерки и то, что мальчишка шел на приличном расстоянии от Моэрта, то никто так и не обратил на него внимания.
   Дойдя до заведения Толстой Жаки, и проводя вошедших туда людей цепким взглядом, мальчишка постоял с полчаса и затем исчез. А следующим вечером у Толстой Жаки появились два новых клиента. Молодой барон и такой же молодой, разве что чуть постарше, офицер.
   Девушки, в компании которых они недурно провели вечер, оказались разговорчивыми. Особенно они обсуждали достоинства их новой подруги, к которой зачастил один очень важный мужчина. Каково же было их возмущение, когда их кавалеры в следующее свое посещение этого заведения выбрали именно их новую подругу. И так продолжалось несколько вечеров, пока в заведении вновь не появился тот важный вельможа. Молодые люди, узнав, что в этот вечер интересующая их девушка не оказалась свободной, очень расстроились. Барон остался и выбрал другую, а рассерженный офицер, хлопнув дверью, ушел.
   Не прошло и получаса, как молодой барон вышел из комнаты и, пройдя в гостиную, потребовал вина.
   - Я, пожалуй, подожду.
   Ждать ему пришлось долго, и кувшинчик с вином давно опустел, а сам барон дремал в кресле. Проснулся он только тогда, когда на пороге гостиной появился вельможа, довольный проведенным вечером. Два его охранника, дожидавшиеся его в гостиной, поднялись из своего угла и приготовились сопровождать господина. Поднялся и барон. Слегка пошатываясь, он расплатился за вино и не спеша двинулся к выходу. Охранники, уже привыкшие к молодому аристократу за ту пару часов, что находились с ним в одной гостиной, лишь лениво посматривали на барона. Тем временем вельможа тоже пошел к выходу, по пути обогнав молодого парня, вышедшего на улицу сразу же после вельможи с охранниками.
   Долгое сидение в жарко натопленной гостинице и кувшинчик вина на двоих несколько притупили бдительность охранников, поэтому даже услышав шум в переулке, по которому они возвращались домой, охранники никак не смогли отреагировать на свист арбалетных болтов. А потом и реагировать было некому. Сам же вельможа, шустро бросившийся бежать в обратную сторону, напоролся на крепкую фигуру аристократа, уже трезвого. Удар кулаком по голове, падение, и несколько возникших фигур куда-то несут неподвижное тело.
   Моэрт очнулся еще в пути. Но крепко связанные руки и ноги и ладно приделанный кляп быстро убедили его в бесполезности попыток освобождения. Да если бы он и смог каким-то чудом развязаться? Что дальше? Как сбежать от полутора десятков крепких парней, хорошо вооруженных?
   Несли его лицом к земле. В темноте и без этого трудно все рассмотреть, поэтому Моэрт дорогу не запомнил. Единственное, что он рассмотрел, был дом, куда вошли все его похитители, втащив туда и его.
   Крепкий домик, не каждому благородному такой по карману. Кто же его похитители, этот вопрос мучил Моэрта на протяжении всего пути следования. Между тем втащив Моэрта в дом, двое парней отнесли его в подвал, где и бросили на пол, слегка прикрытый несвежей соломой. Моэрт так и не смог развязать связанные руки.
   Ждать ему пришлось недолго. Вскоре на пороге подвала показалась фигура человека, в котором он узнал парня, выходившего вместе с ним из заведения Толстой Жаки. За парнем маячила фигура подростка с длинными волосами. Парень подошел к Моэрту, а парнишка-раб бросился за стулом, на который парень сел лицом к связанному Моэрту.
   - Давно я ждал этой встречи. Не узнаешь меня?
   Моэрт испуганно затряс головой.
   - Не мудрено. Я тогда был младше вот его. - Парень кивнул на мальчишку, стоящему за его спиной. - Ты и твой хозяин убили всю мою семью. Братишка, правда, еще жив, но это только кажется. Он тоже мертв. Через пару-тройку месяцев я доберусь и до Тарена и тогда исполню свою клятву, я обещал ему отомстить. Жаль, что ты не увидишь, как трус Тарен упадет в обморок, да еще и обмочится. Это после того, как я покажу ему все, что останется после тебя.
   Моэрта била сильная дрожь.
   - Ты, наверное, думаешь, что я сейчас прикажу разжечь огонь, принести щипцы и все остальное, что так прекрасно терзает плоть? Не бойся, никто не тронет твое тело. Твое тело даже не будет оголено, одежда останется на тебе. Дыба, каленое железо, кол - слишком мягкое наказание. Тебя ждет нечто другое. Грейт уже пошел к бондарю. Грейта ты помнишь? Грейт, барон Фрастер. А я Лайс, барон Венсан.
   Моэрт дико замычал.
   - Как видишь, и от храмовников возвращаются. Хотя Энрик не вернулся. Что же, у Грейта такой же счет к тебе, как и у меня. Ты пока полежи здесь, а к вечеру мы тебе кроватку приготовим... Ловкач, остаешься здесь...
   Граф Тарен назначил день своей коронации. Наконец-то он получит то, к чему шел эти многие годы. Вначале ему удалось удачно пристроить сестру, которую взял в жены Френдиг. И вскоре он во время королевских выходов, всегда стоявший последним в графском ряду, переместился на второе место после графа Ларского. Первый граф короны всегда будет выше шурина короля. И в случае прекращения династии корона перейдет к ларским графам. Правда Аньтила быстро подарила Френдигу наследника. Хловик рос хорошим мальчиком, ласковым. Тарен его даже полюбил, но тот стоял на его пути к короне. Френдиг, Хловик и вся ларская семейка - столько препятствий! Но если очень сильно хочешь, все решаемо.
   Он договорился с Черным Герцогом, что тот захватит Ларск и уничтожит всю эту семейку. Герцог его не обманул. Одновременно с этим от руки злоумышленников - Моэрт постарался, молодец! - погиб принц Хловик. Ему действительно было жаль мальчишку, но корона превыше всего. Корона, до которой осталось только протянуть руку. Сестра сразу же умерла при родах, но подарила Френдигу другого наследника. И корона опять отдалилась. Пиренец настойчиво предлагал ускорить смерть Френдига и маленького принца, но Тарен на это не пошел. Понял, что здесь скрывается подвох. Разве герцогу Пиренскому тоже не снится корона Лоэрна? Нет, граф Тарен лучше подождет несколько лет, за которые он укрепит свое влияние в королевстве, устранит врагов, обретет сторонников, кого силой, кого деньгами, кого обещаниями. Тем более он же намного моложе Черного Герцога, время у него есть. Это тому нужно торопиться. Вот пусть и торопится, ошибки совершает. Что и получилось пару лет назад. Герцог похитил детей Френдига, попытавшись представить это делом рук Тарена. Не получилось, Тарену поверили, а герцогу нет. Но наследников у Френдига уже не стало. Да и он сам превратился в еле ходячую развалину благодаря хачху, которым он его угощает эти годы.
   Френдиг умирал медленно, зато никто не скажет, что смерть короля его рук дело. И теперь ничто не стояло на пути к вожделенной короне. Не стояло до сегодняшнего утра. Посыльный принес весть, от которой Тарену стало плохо, даже ноги подкосились. Оказалось, что мальчишка, младший сын графа Ларского все-таки выжил и теперь идет к Ларску, собирая по дороге войско. Его уже поддержали властители Гендована и Амариса. А сейчас примкнут и ларские бароны. Но мальчишка только виконт, он не граф. А по древнему лоэрнскому установлению королем может стать лишь граф, в данном случае - ларский. Чтобы надеть графскую корону нужно короноваться в ларском храме. Но Ларск в руках Черного Герцога, и сил у мальчишки не хватит, чтобы выбить войска герцога из города. И как только они сцепятся друг с другом, то он дождется, пока один из них не будет разбит. Тогда можно будет вмешаться. Если герцог одолеет мальчишку, то войска короля Лоэрна, его победоносные войска разобьют армию наглого захватчика и вернут Ларск короне. Пусть подданные сравнят. Король Френдиг, не сделавший ничего для возвращения Ларска, и он, разобравшийся с захватчиком. Если мальчишка еще будет жить, то он его найдет. Герцоги его выдадут, никто не захочет помогать проигравшему. По дороге в Лоэрн мальчишку просто удавят, и больше никто про него не вспомнит.
   Но если войска мальчишки смогут нанести поражение Черному Герцогу и вернуть себе Ларск, то это тоже неплохо. При штурме малец потеряет добрую половину войска. И что самое главное - он загонит себя в западню. Окружить Ларск и взять город войскам Тарена будет не сложно. Если мальчишку не убьют при штурме, то, значит, зарежет его верный Моэрт. Где, кстати, он? Уже полдень, а его все еще нет.
   - Ваша светлость, начальник стражи к вам с сообщением.
   - Пусть войдет...
   - Ваша светлость, мне только что сообщили, что сегодня утром в одном из переулков столицы, в не самом лучшем ее районе найдены два трупа. Оба обобраны, почти без одежды. Сейчас их опознали. Это охранники милорда Моэрта. Оба убиты выстрелами из арбалета. Милорда Моэрта дома нет. Там сообщили, что вчера вечером он покинул дом именно с этими охранниками. Я приказал обойти весь близлежащий квартал.
   - Седмицу назад напали на дом Моэрта. Удалось найти лиц, связанных с этим?
   - Нет, ваша светлость.
   - Плохо! Очень плохо! На днях моя коронация, и я не желаю иметь никаких неприятных сюрпризов. Нападение на дом Моэрта и сегодняшнее его исчезновение - события, без сомнения, взаимосвязанные. Переверните весь город, но найдите мне Моэрта, живого или мертвого! И тех, кто это сделал!
   - Ваша светлость, вы полагаете, что милорд Моэрт похищен, а не убит?
   - Да.
   - Если бы я мог знать или догадываться о причинах похищения, то это помогло бы расследованию дела.
   - Я не знаю, кто мог похитить Моэрта. У того было много врагов. Его враги - мои враги. Многим очень не хочется, чтобы я короновался. Кто эти "многие"? Черный Герцог. Именно он похитил детей короля Френдига, попытавшись свалить все на меня. Это могут быть Снурский и Эймудский графы. Я им как кость в горле. Они готовы отдать многое, лишь бы я не был королем. Это могут быть люди из Ларска, преданные старому ларскому графу. На днях нашелся младший ларский мальчишка. Шесть лет о нем не было ни слуху, а тут неожиданно нашелся. Это могут быть люди из Гендована и Амариса. Там тоже не хотят моей коронации. Все меня боятся! А Моэрт слишком был близок ко мне. Его похищение - это удар по мне, по короне Лоэрна! Найдите Моэрта!..
   А Моэрт по-прежнему лежал на грязном соломенном подвальном полу. У входа на стуле сидел мальчишка-раб, время от времени скалясь своим щербатым ртом. Время шло медленно, да и Моэрт потерял ему счет, впадая периодически в забытье. Но вот скрипнула дверь подвала, и появился тот самый парень, барон Венсан. Вместе с ним вошел еще один молодой парень, чуть постарше, в котором Моэрт хоть и с трудом, но припомнил старшего сына барона Фрастера. Если Венсан смотрел с ленивой ухмылкой, то взгляд Фрастера выражал жгучую ненависть, лицо молодого барона даже перекосилось.
   - Грейт, ты хотел своими руками. Давай, начинай.
   - Эй, вноси!
   Показалось двое парней, державших крепко сбитый бочонок, сзади шел еще один парень, несший две половинки крышки. Бочонок поставили на пол. Затем парни грубо схватили Моэрта и стали его опускать внутрь бочонка. Связанные ноги вельможи уперлись в дно, теперь лишь голова возвышалась над краем бочонка. Грейт удовлетворенно кивнув, приказал:
   - Теперь крышку.
   Парни стали прикладывать половинки крышки к верхней части бочонка. Только теперь Моэрт заметил, что посередине крышки выпилено отверстие. Для головы, как он понял. А вот и крышка встала на свое место. Парни вбили в торец большие гвозди. Теперь крышка встала намертво.
   - Ну вот и все, твоя кроватка готова, - обратился к нему Венсан. - Ловкач, неси обед правой руке нашего будущего короля!
   Щербатый мальчишка стремглав бросился из подвала и уже через пару минут он внес кувшин и горшочек.
   - Накорми нашего высокого гостя.
   В горшочке оказался мед, а в кувшине молоко. У Моэрта пробудился зверский аппетит, ведь он не ел и не пил со вчерашней ночи.
   - И долго мне быть в этой бочке? - наевшись, осмелился он спросить.
   - А до конца. Твоего. Месяца два, наверное.
   - Но я же в одежде...
   - Теперь молоко с медом - твоя пища.
   Оба барона зло, но одновременно и весело, рассмеялись. А потом повернулись и ушли. В животе Моэрта неожиданно забурлило, и он, догадавшись о последствиях, дико закричал.
  
   Глава 7
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   Мелкий нудный дождик шел, почти не переставая, уже четвертый день. Осень! Даже дороги вокруг Амариса, обычно оживленные, заметно опустели. Ни крестьяне, ни бароны не рисковали везти в такую погоду товары на амарисский рынок. Зачем? Все вымокнет, сгниет, испортится, да и покупателей почти нет. Какая может быть торговля? Лучше подождать несколько дней, выждать появления еще теплого осеннего солнца, вот тогда можно и ехать с товаром в город.
   Но если дождь загнал окрестных крестьян под крыши, то трем десяткам всадников, скакавших рысью в сторону восточных ворот города, он был нипочем. Несмотря на сырые накидки и глубоко надвинутые шляпы, нетрудно было заметить, что кавалькада состояла из вооруженных людей, во главе которых ехал немолодой представительный мужчина. Рядом с ним скакало несколько человек, судя по их внешнему виду отнюдь не солдат. Граф со своими баронами и охраной - так бы назвал их внимательный прохожий. И не ошибся бы.
   Во главе вооруженной группы действительно ехал граф - граф Бертис, правая рука пиренского герцога, известного во всем Атлантисе, как Черный Герцог. Граф не просто спешил, он очень спешил. До начала коронации на лоэрнский престол оставалось всего чуть больше двух седмиц. И если не удастся выполнить поручение его сюзерена, то лоэрнский граф Тарен сможет на законных основаниях возложить на свою голову корону Лоэрна.
   В самом деле, а почему нет? Король Френдиг умер, пережив обоих своих сыновей. В живых оставалась дочка, но корона передается по мужской линии. Если Алиция была бы замужем, то ее супруг мог иметь какие-то шанцы на лоэрнскую корону. Не меньшие, а, пожалуй, даже большие шансы были бы и у первого графа королевства - графа Ларского. Но граф уже шесть лет, как мертв. В живых лишь недавно отыскался его младший сын, но он всего лишь виконт, а только ларский граф мог претендовать на престол. Самим Ларском вот уже седьмой год владеет Черный Герцог, но графом почему-то короноваться не желает. Оставался еще шурин умершего короля, граф Тарен, которому Френдиг завещал корону.
   Вот и получалось, что из четырех возможных претендентов на королевскую власть наибольшей легитимностью обладает граф Тарен. После своей коронации, нетрудно было предположить, что Тарен выступит против Черного Герцога, захватившего Ларск. Ведь Ларск - часть коронных владений Лоэрна. Юный ларский виконт тоже не будет сидеть сложа руки. Не зря он появился в Амарисе, что граничит с Ларском, с тремя сотнями солдат во главе с гендованским графом Тратьенским и младшим сыном герцога Ильсаном. Виконта, без сомнения, поддержат большинство ларских вассалов, да и герцог Амариса, возможно, захочет погреть руки на междоусобице.
   Что же получается? А получается, что Черный Герцог обретает всюду врагов. И как ни крути, удержать Ларск становится проблематично. Но потеря крупного города - не такая уж велика потеря по сравнению с последствиями двух других факторов. Один из них заключается в том, что против потерпевшего поражение в борьбе за Ларск Черного Герцога может образоваться целая коалиция, к которой примкнут и другие герцоги Атлантиса. С какой радостью они набросятся на своего ослабевшего давнего врага! А то, что герцог ослабеет - это и есть второй фактор. Потому что, если он станет оборонять до упора Ларск, то все равно будет вынужден уйти из него, но оставив при этом на стенах города и крепости большую часть своего войска. Из двух тысяч человек усиленного гарнизона Ларска, в лучшем случае уцелеет лишь четверть. Попробуй восстановить войско!
   Если бы не чудесное воскрешение ларского виконта, то по плану Черного Герцога, тот, получив извещение о смерти Френдига, должен был возложить ларскую корону на себя и стремительно двинуть войска на Лоэрн. Неугодных ларских вассалов он задержал бы в их замках вторжением орков. Орки напали бы и на близлежащие герцогства, отвлекая тем самым их владетелей от мысли вмешаться в лоэрнские дела. И один на один с графом Тареном его войска смогли бы добиться победы, победоносно войти в столицу, где Черный Герцог мог торжественно короновался.
   Но, увы, так некстати откуда-то появился мальчишка-виконт, и весь план герцога полетел в тартарары. Что же, раз не получилось герцогу возложить на свою голову корону Ларска, то пусть это сделает юный виконт. Главное, чтобы он успел это совершить до коронации Тарена. Если успеет, то пусть Тарен делает с лоэрнской короной все, что захочет, но за короля его никто всерьез не примет. Ни соседи, ни местные аристократы.
   А если учесть, что Тарен еще при живом Френдиге стал уничтожать на корню аристократическую верхушку королевства, стремясь к неограниченной власти, то знать Лоэрна, без сомнения, выступит против Тарена. Конечно, часть лоэрнских вассалов является его ставленниками. Им граф активно раздавал освободившиеся замки. Еще часть знати, в основном люди слабые, побоятся выступить против узурпатора, имея перед глазами наглядный пример судьбы тех, кто стоял на дороге у Тарена.
   Но, к счастью, еще уцелели два видных графа королевства - Снурский и Эймудский. Вокруг их замков должны объединяться все противники Тарена. Будут ли они поддерживать юного ларского графа? Вопрос, остающийся без ответа. Но если Дарберн Ларский заключит брак с принцессой Алицией, тогда судьба Тарена будет предрешена. Ему не удержаться против объединенного войска Ларска и аристократов Лоэрна.
   Потом будет коронация в главном храме Лоэрна и совместное правление Дарберна и Алиции. Недолгое правление. Бывшая наложница послушна своему хозяину, тому, кто купил ее в Хаммие. Черному Герцогу. К тому же у герцога останется заложником ее сын, чернокожий бастард. После того как Дарберн будет ею отравлен, путь к лоэрнскому престолу окажется открыт перед Черным Герцогом.
   Теперь все зависело от того, успеет ли Дарберн короноваться в Ларске. Времени почти не оставалось. Вот почему граф Бертис так спешил в Амарис. Здесь, в замке местного герцога остановился будущий лоэрнский король, Дарберн Ларский, или просто Дар.
   Следов брата Сашки по дороге из Гендована в Амарис они не нашли. Что делать дальше Дар не представлял. Можно вернуться обратно в Гендован. Ведь Сашка мог вновь появиться там. И Дара к тому же тянуло к Эльзине, дочери герцога. Прошло всего две седмицы, а он уже скучал по ней, по ее ласковым рукам. Он так и сказал Ильсану, ее брату. Тот только довольно оскалился в ответ. Брат и сестра, а насколько они разные. Общество Ильсана было ему неприятно, но он терпел, не подавал виду. Как ее брат высокомерен! Но ведь будущий родственник! Дар все больше и больше укреплялся в мысли о браке с Эльзиной. Родственников надо терпеть. Тем более те благородно и безвозмездно помогают Дару вернуться в Ларск. Триста солдат - немалая сила. Но у Черного Герцога войск намного больше. Что могут сделать триста человек против тысяч солдат неприятеля? Но триста - это только начало. Это костяк его будущей армии, в которую должны влиться баронские отряды ларских вассалов.
   И герцог Амариса встретил его доброжелательно. Граф Тратьенский ненавязчиво объяснил Дару, что амарисскому герцогу выгодно иметь в качестве доброго соседа его, Дарберна, а вовсе не Черного Герцога. Тот, чего доброго, еще позарится на соседние владения - земли Амарисского герцогства. К тому же уже шесть с лишним лет, с тех пор, как Черный Герцог захватил Ларск, Амарис несет торговые потери. Не очень любят купцы ездить по неспокойным местам. Вот и пустили часть своих торговых караванов в обход Ларска, а значит, и Амариса.
   И королю Лоэрна не с руки иметь сидящего на своих землях врага, готового в любой момент напасть на соседний Лоэрн, благо в руках находится столь удачно расположенный для этих целей Ларск. Может ли Дар вернуть свой Ларск? Вполне по силам, только, увы, это будет еще не скоро. Могут пройти годы. Одно утешало - во главе большой и сильной армии ему будет легче искать брата. Одно дело, когда он лишь изгой, которого приютили из милости сильные мира сего, совсем другое дело, когда он во главе крепкой армии борется за корону первого графа Лоэрна. А в перспективе и всего королевства. И еще утешала мысль об Эльзине. Надо же, он безнадежно влюбился! А ведь совсем недавно он был вонючим уродом, жравшим подачки прямо с грязного пола. Надо же, как взлетел! Жениться на маркизе уже хочет!
   Найти Сашку, быть рядом с Эльзиной - что еще ему нужно для счастья? А корона? Зачем ему корона, если есть Сашка и Эльзина? Но без короны никак. Она в придачу его счастью. Будущему счастью...
   На следующий день после приезда пиренского графа в Амарис в малом зале приемов герцогского замка находилось пять мужчин, точнее, четыре мужчины и подросток, еще совсем мальчик. Герцог Амариса, пиренский граф Бертис, гендованский граф Тратьенский, маркиз Ильсан и виконт Ларский.
   Если герцог Амариса заинтересованно смотрел на своих гостей, ожидая интересной беседы, то оставшиеся четверо были не столь расслаблены. Граф Тратьенский был серьезен и временами хмурился, пытаясь предугадать, с чем приехал посланец Черного Герцога. Маркиз Ильсан вальяжно надувал щеки, представляя себя в центре будущих переговоров, не понимая, что со стороны его ужимки смотрятся весьма глупо. Юный виконт, не скрывая, смотрел на графа Бертиса с откровенной ненавистью. А посланец Черного Герцога старался выглядеть бодрым и невозмутимым, но это плохо ему удавалось.
   - Милорд, насколько я понимаю, ваше прибытие в мой город не случайно?
   - Вы правы, ваше сиятельство. Я проехал расстояние от Пирена до вашего замечательного города вдвое быстрее обычного. Пришлось гнать коней, благо мы имели по два заводных коня. Но даже такая предусмотрительность не спасла семерых из них, которые пали в дороге.
   - И чем же вызвана такая спешка, милорд?
   - Я должен был встретиться с милордом виконтом до того, как он покинет Амарис. Иначе пришлось бы потратить много времени на его поиски, - ответил посланец Черного Герцога и обратился непосредственно к Дару:
   - Милорд смотрит на меня с такой ненавистью. Впрочем, уместной. Мой господин просил начать нашу беседу с принесения извинений милорду в связи с гибелью его родителей. Вина моего господина в этом не столь велика, как можно представить. Он не более как исполнитель.
   - Вот как? - удивился герцог. - Разве над герцогом Пирена есть кто-то выше и этот кто-то им распоряжается?
   - Не совсем так, ваше сиятельство. По крайней мере, не в том смысле, какой вы вложили в ваш вопрос. И тем не менее то, что я сказал, именно так. Гораздо большая вина в событиях шестилетней давности лежит на короле Френдиге. Именно он настоял на захвате моим господином Ларска. К сожалению, я ничем не могу это подтвердить.
   - А Френдиг может подтвердить, но не хочет? - встрял в разговор граф Тратьенский.
   - Простите, ваша светлость, разве вы не знаете, что Френдиг умер?
   - Как?! - раздались голоса присутствующих.
   - Я об этом узнал еще в Пирене, почему мой господин и послал меня сюда с такой спешкой. Через две седмицы в Лоэрне коронация. В настоящее время граф Тарен имеет наибольшие права на корону. Ведь милорд Дарберн всего лишь виконт, а графская корона Ларска пустует. Кстати, вы не задумывались, почему мой господин, пиренский герцог, за эти шесть лет так и не возложил эту корону на свою голову? Не есть ли этот факт свидетельством того, что захват им Ларска произошел вовсе не из-за желания получения ларской короны?
   - Но отказываться от короны глупо. Не глупец же ваш Черный Герцог?!
   - Мне понятна причина вашего вопроса, маркиз. Но мой господин не стремится к власти на землях Лоэрна. И захват им Ларска совершен по настоянию Френдига.
   - Но это лишь слова, тем более, как вы сказали, Френдиг уже мертв и теперь никто не сможет подтвердить ваши утверждения.
   - А вам не показалось странным, почему Френдиг так и не послал войска на помощь Ларску?
   - Да, это выглядит странно.
   - А почему мой господин, захватив город, не стал подавлять сопротивление местных баронов?
   - И почему же?
   - Захват Ларска и гибель во время штурма графской семьи была нужна графу Тарену. Он избавлялся от претендентов на лоэрнскую корону.
   - Но Френдиг не был бездетным.
   - И его старший сын убит сразу же после известия о взятии Ларска. Неужели вы думаете, что это дело рук какого-то сумасшедшего солдата? А два года назад похищение его младшего сына и дочери? Мальчик погиб, а дочь стала рабыней. В убитых похитителях опознали людей графа Тарена. И вот теперь через две седмицы Тарен коронуется. Он убрал всех, кто стоял на его пути к короне.
   - Моих родителей и братьев руками вашего герцога.
   - Увы, стечение обстоятельств. Вас мой господин убивать не хотел. Наоборот он желал обезопасить вас от убийц графа Тарена. Именно с этой целью он послал свою личную сотню в погоню.
   - И они, желая меня спасти, всех убили.
   - Солдаты встретили их мечами. Их убили в пылу сражения.
   - И мальчишек тоже в пылу сражения? Их схватили, связали, а потом перерезали горло.
   - Увы, это правда. Мой господин наказал виновных.
   - Он им тоже перерезал горло?
   - Нет, милорд. Ограничился плетьми. Дело в том, что вас не нашли, а приказ его сиятельства был найти вас любой ценой. Мой герцог не мог предвидеть, что его солдаты воспримут его приказ столь буквально.
   - А зачем я нужен был Черному Герцогу?
   - Спасти, потом передать в ваши руки Ларск.
   - Зачем, почему?!
   - Милорд, мой господин лишь действовал вынужденно, выполняя пожелание Френдига.
   - Френдиг заставил Черного Герцога? Какая глупость!
   - Нет, не Френдиг, а жрецы.
   - Жрецы?! - одновременно воскликнули присутствующие.
   - Да, именно жрецы. Точно так же, как сто с лишним лет назад именно жрецы заставили прадеда моего господина напасть на Лоэрн. Возможно, вы знаете, что было залогом блестящей победы пиренской армии? Гномьи мечи. Они появились у пиренцев от жрецов. Когда пиренский герцог разрушил столицу, выполняя их пожелание, он стал им не нужен и жрецы тут же сколотили коалицию герцогов Атлантиса против прадеда моего господина. Зачем жрецам была нужна гибель королевской столицы, я не знаю. Точно также я не знаю, зачем им понадобилось уничтожать ларских графов. Надеясь, я смог немного оправдать моего господина?
   - И вы прибыли сюда именно с этой целью?
   - Нет, не с ней. Точнее, не только с ней. Мой господин помимо извинений просил меня сообщить здесь присутствующим, что он готов оставить Ларск, передав город его законному наследнику. Вам, милорд виконт. Вы вполне успеете короноваться в Ларске до коронации графа Тарена в Лоэрне. Таким образом, став ларским графом, вы, а не Тарен, станете основным законным претендентом на владение Лоэрном. Ведь по древнему уложению ларский граф - первый граф короны. Если вы опередите Тарена, то тот, даже короновавшись в столице, для всех останется королем незаконным. Другими словами, самозванцем. Помимо графа Ларска на корону мог бы претендовать и муж принцессы Алиции, но она не замужем.
   Мой господин сумел разыскать принцессу в Хаммие, куда она была продана в рабство. Он перекупил ее не просто за бешеные деньги, а за очень бешеные. В настоящее время принцесса жива и здорова и гостит у моего господина.
   Лоэрнская знать ни за что не поддержит самозванца. Но поддержит ли она вас? Ведь вы где-то пропадали целых шесть лет. Я боюсь, что и у других графов Лоэрна появится сильное желание получить королевский венец. А без их поддержки добиться победы над Тареном будет очень сложно.
   - Если Тарен, с его ничтожными правами на корону, в сравнении с милордом Дарберном выглядит, как вы сказали, самозванцем, то у лоэрнских графов прав на корону и вовсе нет.
   - Да, у них прав нет. За Тареном они ни за что не пойдут. А милорда виконта, скоро графа Ларска, они могут игнорировать, объявив его, простите, поддельным. Ведь все эти шесть лет милорд считался погибшим. А в качестве знамени сопротивления Тарену и вам, милорд, они возьмут принцессу Алицию.
   - Женщина не имеет прав на престол.
   - Зато ее муж такие права получает. У графа Снури младший сын холост, а у графа Эймуда растет юный внук.
   - Но тому всего одиннадцать лет.
   - Но и Алиции всего тринадцать.
   - И какой же выход?
   - Брак милорда Дарберна с принцессой Алицией...
   - Нет! - одновременно сказали, даже выкрикнули Дарберн и Ильсан.
   Граф Бертис был обескуражен. Ладно, если бы он получил вежливый отказ. Это было бы понятно. Трудно надеяться на быстрое согласие. Политика есть политика. Сначала вежливый отказ, а затем согласие, при этом каждая из сторон пытается выторговать какие-то небольшие для себя уступки. Но такой неожиданно решительный отказ был непонятен. Ладно, если бы это был только один виконт - он мальчишка, у него все поступки опираются на чувствах. Но даже и здесь такой резкий отказ более чем странен. Ведь ему предлагают руку самой принцессы. Непонятно. И уж совсем необычная реакция маркиза Ильсана. А он-то что? Ясно, что он хочет иметь неограниченное влияние на будущего короля, пока тот еще мал и неопытен. Иначе зачем ему встревать в это дело? Но ведь через два-три года мальчишка подрастет, оперится и Ильсан останется не у дел. Или он каким-то образом рассчитывает иметь длительное влияние на Дарберна? Ишь, как щеки надувает! Но ведь с ним еще и граф Тратьенский. Опытная лиса. Недаром граф считается правой рукой герцога Гендованского. Он здесь тоже не зря. Герцог послал опытного и доверенного человека в помощь мальчишке-маркизу.
   - Но почему "нет"? - аккуратно возразил граф Бертис. - Юная красивая принцесса, совсем не испорченная, послушная воле мужа, ласковая в постели...
   - Нет! Даже речи быть не может! - воскликнул юный виконт.
   - Виконт сам выберет свою избранницу, - поддержал Дарберна Ильсан.
   А что это с лицом герцога Амариса? Приоткрытый рот, глаза наливаются кровью - верный признак, что тот чем-то недоволен. О, боги! Неужели Ильсан подсунул мальчишке свою сестру? А ведь точно! В королевские шурины метит! А потом?.. Граф Тарен тоже был шурином королю Френдигу. И этот туда же! А в случае смерти безрукого калеки, у кого наибольшие шансы на престол? Опять же, у ларского графа. А кто должен стать графом Ларска, когда Дарберн освободит графское место, надев корону Лоэрна? Никак, Ильсан? Ай, да герцог Гендована! Вот почему так раскраснелся амарисский герцог, он понял, что соседи его обошли. Надо признать, что затея с принцессой моему господину не удалась. Ничего страшного, Черный Герцог еще найдет ей применение. Тогда что остается из задач его миссии? Передача Ларска мальчишке с последующей коронацией. Здесь-то отказа не будет.
   - Жаль, жаль, впрочем, решать вам. Как бы то ни было, я уполномочен вам передать, что в ближайшие два дня войска моего господина покинут Ларск. Правда, останется небольшой гарнизон, но только до момента вашего появления у стен города. Город нельзя оставлять без охраны. Если вы решите выступить в Ларск, то я пошлю одного из своих людей туда с сообщением. Нужно известить магистрат города и подготовиться к коронации. Итак, милорд, ваше слово?
   Все присутствующие обратились к Дарберну. Тот сидел с несколько задумчивым, но одновременно твердым взглядом, о чем свидетельствовали жестко сжатые губы. Дар поднял глаза и медленно произнес:
   - Я еду в Ларск...
   В Лоэрне царило необычное оживление. Месяц назад скончался король Френдиг, не оставивший наследников. Впрочем, даже последний нищий столичного города знал, кто станет новым их королем. Граф Тарен, верный и преданный помощник покойному королю, к тому же его близкий родственник. Как сообщали королевские глашатаи, Френдиг, в отсутствии детей, назначил графа Тарена своим наследником. Старая династия, основанная более ста лет назад, пресеклась. Теперь власть в королевстве переходит к новому роду, роду Таренов.
   Королевских глашатаев можно было встретить по всему городу, и утром и вечером, казалось, они и вовсе не ложатся спать. Их голоса, давно уже охрипшие от многодневных оглашений воли покойного государя, стали насколько привычны, что казалось, что они были всегда. Но чем дольше хрипели глашатаи, тем все больше и больше среди жителей города шепотом передавалась иное. Дескать, граф Тарен причастен к гибели детей старого короля, а на западе объявился чудесно воскресший настоящий наследник короны - юный граф Ларский, который, собрав громадное войско, идет освобождать свой город от войск Черного Герцога.
   А в последние дни и вовсе стали говорить, что войско юного графа подошло к Ларску, где его встретили бесчисленные рати Черного Герцога. Увидев Дарберна Ларского, солдат герцога охватила паника и они, побросав оружие, бросились бежать. А юный граф, торжественно вступив в город, возложил корону своего отца, погибшего шесть лет назад, на свою голову. А самые смелые горожане добавляли, что Дарберн Ларский торжественно поклялся примерно наказать убийцу и узурпатора графа Тарена и что скоро его непобедимое войско выступит к Лоэрну.
   - Ох, что будет, что будет, - качали головой собеседники. А некоторые обреченно добавляли: "Резня будет".
   Под влиянием циркулирующих слухов на рынках города резко вскочили в цене продукты, а наиболее зажиточные горожане стали отправлять своих домочадцев за город. Не прибавляли оптимизма и сообщения, что графы Снури и Эймуд уже открыто выступили против Тарена, собирая в своих замках вассалов вместе с местным ополчением...
   По лесной дороге, тянущейся вглубь лоэрнских земель, во весь опор скакало семеро всадников, а сзади, на расстоянии двух сотен метров, галопом двигалось несколько десятков вооруженных людей, на щитах которых можно было различить королевский герб. Вторая группа гналась за первой, и ей это удавалось, расстояние между ними постепенно сокращалось, хотя первая группа всадников нещадно подстегивала своих коней. В нескольких верстах от них, на торговой трассе в месте, где от нее ответвлялась лесная дорога, на земле лежало более двух десятков человек. Некоторые еще были живы, и около них хлопотало несколько солдат все с теми же гербами на щитах. Нетрудно было подсчитать, что половина погибших и раненых была королевскими солдатами, а солдаты другой половины были удивительно похожи на людей из первой группы всадников, сейчас скакавших по лесной дороге.
   Расстояние продолжало сокращаться, под одним из семерых всадников пала лошадь, а сам человек кубарем покатился вдоль дороги. Человек лежал неподвижно, то ли повредив себе позвоночник, то ли просто потеряв сознание от удара на землю. Когда он наконец очнулся, к нему уже приблизились передовые всадники из второй группы. Человек судорожно выхватил меч, но это было последнее, на что он оказался способен. Мимо него промчались передовые всадники, а человек, выронив меч, уже падал с глубокой раной на голове.
   А первая группа всадников даже не заметила потери, продолжая настегивать лошадей. Но когда пала лошадь под другим всадником, оставшиеся пятеро, проскакав немного по инерции, быстро развернули коней, вернувшись к месту падения своего спутника. Тот по внешнему убранству своего вооружения заметно отличался от остальных. Богато смотрящиеся латы, красивый шлем говорили о том, что это не простой солдат. Один из всадников спешился и уступил своего коня. Человек запрыгнул на него, оглянулся назад и воскликнул:
   - Поздно! К бою!
   Действительно, передовые всадники из второго отряда уже были в двух-трех десятках метрах от него. Человек выхватил меч, его примеру последовали и остальные. Два отряда схлестнулись в ожесточенной рубке. Первые преследователи уже лежали на земле, но их число все прибывало и прибывало. И вот с человеком в богатом вооружении осталось только два его солдата, трое его людей уже были убиты. Преследователи окружили трех человек, жить которым оставались лишь мгновенья. Но со стороны леса полетели стрелы. В пылу сражения, видя перед собой немногочисленного противника, преследователи, окружив трех человек и выставив перед ними щиты, оставили открытыми свои спины. Чем и воспользовался неизвестный враг, затаившийся на опушке близлежащего леса. И вот преследователей остается меньше десятка, а со стороны опушки им навстречу мчится полтора десятка неизвестных врагов. И есть еще трое врагов, пока держащихся в седлах, тех, кого они преследовали. Силы оказываются слишком неравными, и оставшиеся в живых солдаты с королевскими гербами позорно бегут с поля боя.
   Когда столкновение закончилось, оставшиеся в живых три человека с интересом рассматривали своих спасителей. Старший из них, совсем еще молодой парень, по виду аристократ. Двое или трое солдат, а остальные всего-навсего простые ополченцы. Отнюдь не боевые кони, плохонькие кольчуги, невзрачные мечи в таких же бедных ножнах. Разве что этих людей отличали крепкие и тугие луки, закинутые за спины.
   - Ну что, парни, убедились, что вы можете побить превосходящий отряд профессиональных королевских солдат? Их было больше, чем вас и где они?
   Затем молодой человек подъехал к старшему из троих спасшихся.
   - Баронет Зекар, к вашим услугам.
   - Барон Арбадун, специальный посланец герцога Пиренского.
   Парень нахмурился.
   - Что вы забыли в наших краях?
   - Если не ошибаюсь, это уже земли графа Эймудского?
   - Вы не ошиблись.
   - Герцог Пиренский послал меня для встречи с его светлостью. И я вам благодарен за наше спасение.
   - Так вас ждет граф? - Лицо баронета оживилось, теперь он уже не смотрел враждебно на спасенных им людей.
   - Нет, специально граф меня не ждет, но я послан с особым посланием от его сиятельства герцога Пиренского к его светлости графу Эймудскому. Моя миссия очень важна.
   - Я могу вас проводить до замка графа. Я еду туда же.
   - Я вам буду весьма благодарен, баронет. Скажите, как вам удалось побить королевских солдат? Ведь ваши люди, насколько я могу судить, почти все ополченцы.
   - Да, это так. Но с одним дополнением. Они не крестьяне, они охотники. Живут и промышляют на земле моего отца. Лук берут в руки сразу после люльки. Стреляют изумительно. И луки прекрасные. Мечи все-таки не для них.
   - Но вы же рисковали, поведя их в рукопашную схватку. Восемь опытных королевских солдат - это все-таки еще сила.
   - О нет, господин барон. Лесовиков двенадцать, плюс я и двое моих солдат. А это уже уравнивает силы.
   - Только уравнивает! Но не более.
   - Но ведь еще и вас трое. Значит, преимущество было на нашей стороне.
   - Пожалуй, вы правы, баронет. Если вы не против, мои солдаты осмотрят наших погибших. Вдруг, кто-нибудь из них еще жив?..
   Вечером того же дня барон Арбадун был принят графом Эймудским. Послание Черного Герцога действительно оказалось собенным. В нем герцог сообщал графу, что юный Дарберн Ларский, только что ставший графом, отказался от руки принцессы Алиции. А так как герцог Пиренский, вызволивший юную принцессу из хаммийского рабства, не намерен долго держать ее в Пирене, то принцессу следует передать опекуну из Лоэрна. Такими людьми герцог видит лишь графа Эймуда или графа Снури. Тот из них, чьи войска первыми войдут в Лоэрн и прогонят самозванца и узурпатора, тот и станет опекуном принцессы. Он же, опекун, найдет юной принцессе достойную пару. Супруг Алиции, как муж принцессы, должен стать законным королем Лоэрна. В самом конце своего послания Черный Герцог добавлял, что внук графа Эймудского как никто иной наиболее подходит для роли супруга принцессы.
   Основать новую династию. Вот что недвусмысленно предлагал Черный Герцог графу Эймудскому. Внук еще мал, а это значит, что реальные бразды правления королевством будут в его, графа, руках. А если он не доживет до совершеннолетия внука, то правление перейдет его старшему сыну. Заманчивое и роскошное предложение. Дело только за малым: выбить Тарена из Лоэрна. И при этом опередить графа Снури, которому поступило аналогичное предложение. На этом "малом" можно сломать шею. Но ведь корона того стоит...
   В день коронации на центральных улицах королевской столицы было многолюдно и оживленно. Не каждый год бывает коронация. В последний раз она происходила двадцать четыре года назад. И люди постарше помнят, как люди из свиты нового короля швырялись в толпы людей горстями медянок. Многих людей в давке потоптали, но еще большее число уходило с центральной площади, унося, кто в мешочках на поясе, кто во рту за щекой желанные монетки. А вечером на той же площади выставили две дюжины громадных бочек с элем. Вот одновременно и помянули затоптанных накануне днем, и воздали здравицы новому щедрому королю.
   Сегодня готовились к повторению давних событий. Казалось бы, знают, что будет давка, слабых снова затопчут, ан нет, по площади шмыгали стайками ребятишки, шли, с трудом передвигая больные и натруженные ноги, старики, то тут, то там мелькали беременные женщины, а некоторые на руках несли младенцев. Цена жизни - несколько бесплатных медянок, за которые еще нужно побороться с такими же алчущими денег горожанами!
   Вот на один из столбов, стоящий на площади и предназначенный для казни преступников, но сегодня пустующий, взбирается крепкий мужчина.
   - Жители нашего Лоэрна! Многие лета славному королю Лоэрна Дарберну Ларскому!
   И в воздух летит горсть монеток. Раздаются крики, люди бросаются, отталкивая друг друга, месить городскую грязь, выискивая в ней медянки. Мужчина, пользуясь сумятицей, спускается со столба и исчезает в толпе. Городская стража, растерявшаяся от неожиданности, слишком поздно бросается к столбу. Но разве можно пробиться через громадный человеческий клубок? А сзади на них налетают новые любители неожиданной подачки.
   В это время в другом конце площади раздается громкий мужской голос:
   - Долой самозванца! Да здравствует наш щедрый король Дарберн Ларский!
   И новая горсть медянок мгновенно собирает возле себя очередную толпу. А стражники вновь опаздывают. Тем более кого искать? Лица мужчины никто не видел, был слышен только голос. Хватать каждого? Тем временем в разных концах площади раздаются новые голоса и швыряются новые горсти монет. Толпа входит в раж, стервенеет. И уже не разбирает никого, даже стражников, которых люди еще совсем недавно боязливо обходили стороной. Стражники, разъяренные неудачами, не понимают, какие произошли изменения в настроении толпы, продолжают грубо толкать, бить людей, пробиваясь к очередному месту выброса денег. И вот уже один, другой, третий стражник, неуклюже вскидывает руки, пытаясь защититься от ударов, сыплющихся на них со всех сторон. А над площадью все громче и громче звучит единый крик: "Да-ар-берн!!!".
   Только спустя полчаса со стороны городского замка появляется колонна солдат, скачущая в сторону площади, часть которой уже опустела. Но не доезжая ее, кони встают на дыбы. Улица щедро посыпана металлическими шипами. А из окон дома напротив во всадников летит дождь стрел и арбалетных болтов. Солдаты нового короля бегут, оставляя на улице перед домом полтора десятка солдат и лошадей. Люди на площади все это видят и восторженно ревут, приветствуя бегство королевских солдат. Через полчаса со стороны замка появляется большая пешая колонна солдат, закрывшаяся щитами. Колонна медленно и осторожно приближается к злополучному дому, но окна его пусты, а в доме никого не оказывается. Разъяренные солдаты идут дальше, на площадь, которая стремительно пустеет. Лишь несколько десятков человеческих тел, часть из которых стражники, напоминает о недавних событиях...
   Вечером того же дня в малом королевском зале начался расширенный королевский совет. По сравнению с предыдущими заседаниями в зале присутствовало много новых лиц, зато исчезло несколько старых завсегдатаев совета. И среди отсутствующих графы Снури и Эймуд.
   Новый лоэрнский король, взошедший на престол под именем Пургеса Первого, был мрачен. На его лице читалась растерянность. Те, кто знал его довольно близко, могли бы добавить, что король был еще и напуган. Дневные события оказались слишком неожиданными для него. Ведь он сам планировал разбрасывать горсти денег в толпу, а вечером, по давней традиции, намеревался выставить бочонки с элем для местной черни. Но получилось совсем иначе. Соглядатаи постоянно докладывали, что после разгона людей с центральной площади, народ не успокоился, собирался на улицах, как никогда шумно было в трактирах, где в адрес нового короля отпускались отнюдь не лицеприятные реплики. А еще его тревожили сообщения из графских провинций, куда стекались многие недовольные им. И ряды его противников значительно выросли. Наконец, что будет делать новый ларский граф? Тому вполне под силу выставить несколько тысяч войска и двинуть его на Лоэрн.
   Насколько надежны королевские+ войска? Ведь часть из них клялась в верности Френдигу. Он, конечно, за последние шесть лет сумел заменить часть командного состава, но только часть. И вот теперь от этих людей зависит, сумеет ли он удержаться на троне. Если волнения охватят город, а мятежные графы двинут войска к Лоэрну, что будут делать командиры? Не переметнутся ли они к более сильному? И захотят ли подавлять протесты мятежных горожан? Ведь среди тех много друзей и родственников солдат.
   - Что делать? - первый вопрос, который задал Пургес Первый собравшимся на большой королевский совет людям.
   Задал вопрос и, взглянув в лица присутствующих, понял, какие ничтожества его окружают. Этим только бы льстиво улыбаться и потихоньку воровать деньги. А денег в казне осталось совсем мало. А будет еще меньше. Все эти волнения повлияют на торговлю. Меньше будет поступлений в казну. Уже сейчас резко подскочили цены на городских рынках, из-за этого и чернь волнуется. Негодяи! Все негодяи! Что за народ ему достался! И эти, всегда преданно смотрящие ему в глаза, опускают взгляды. Ничтожества!
   - Молчите? А еще вчера все наперебой бросались мне что-то говорить. Вот теперь я слушаю. И не льстивую ерунду, а деловые предложения!.. Хорошо, я начну сам. Нужно увеличить жалованье стражникам и солдатам. Лучше вдвое. Но денег в казне скоро не хватит и на обычное жалованье. Резервный запас быстро тает. Цена на лоэрнскую древесину падает. Зато ваши доходы быстро растут. Итак, где взять деньги?
   - Ваше величество! - из дальнего конца стола поднялся невзрачный рыжий человечек, как он оказался в числе приглашенных, король даже и не помнил, как не помнил как того зовут. - Может быть, запретить горожанам собираться на улицах числом больше трех?
   В зале глумливо захихикали, ожидая улыбки короля, но тому сегодня было не до смеха. Он угрюмо смотрел на человечка, а тот сильно сжавшись, продолжил:
   - Виновных в нарушении указа короля можно штрафовать. Сумму штрафа установить большую. Очень большую, чтобы боялись и неповадно было.
   - Это, значит, и меня оштрафуют? Я ведь везде передвигаюсь в носилках с четырьмя рабами. Всего нас, получается, пять человек! - возмутился один из сановников.
   - Рабы не люди, они не в счет. Поэтому вас никто не оштрафует. Тем более своих никто штрафовать не будет, сколько бы их не собралось.
   - И какова сумма штрафа?
   - Надо сделать очень большую. Полторы тысячи... серебрянок!
   Зал ахнул.
   - Но ведь это почти сорок золотых! Не каждый купец найдет такие деньги.
   - И хорошо, Значит, виновных отдадим в долговое рабство.
   Король задумался.
   - А почему счет в серебрянках? - спросил он.
   Рыжий человечек осмелел и ответил Пургесу:
   - Чернь никогда не держала золото в руках, для них и серебрянка большие деньги. Штраф в серебрянках - так будет нагляднее для них.
   - Полторы тысячи с человека?
   - С виновного, ваше величество.
   - Все равно много.
   - А если для простолюдинов сумму штрафа сделать в триста серебрянок, для купцов и дворян - шестьсот, а для знати - тысячу?
   - Да это же двадцать пять золотых! - ахнул кто-то в зале. - Да и откуда простолюдину найти 300 серебрянок - это семь с половиной золотых?
   - Продаст детей в рабство. Это же чернь, быдло. Зато другим будет неповадно.
   - А как казна наполнится деньгами? - это уже спросил казначей королевства.
   - Рабов будет в казне много. Их продать - вот и деньги!
   - Сразу видно, что ты ничего не разбираешься в финансах, - казначей продолжал наседать на человечка. - Если выставить много рабов на продажу, то их цена упадет в разы, а казна не наполнится!
   Глазки у человечка забегали, сидящие в зале насмешливо смотрели на выскочку, которого удалось осадить.
   - А запретить их продажу за пределы Лоэрна!
   - И кто тогда их вообще купит? Что делать с такой прорвой рабов здесь?
   - Ваше величество, а вы пригласите в Лоэрн хаммийцев, лучше тех, кто победнее.
   - И что дальше? - король не понимал, куда клонит человечек.
   - Часть денег с оштрафованных мы все равно возьмем, наполним казну на первое время. А потом пойдут деньги от пришлых хаммийцев. У них не будет сразу денег, чтобы выкупить у казны рабов. Мы их отдадим им в долг с рассрочкой и хорошими процентами. И дома с имуществом преступников тоже отдадим. Ничего хорошего не будет, если за пределы Лоэрна окажутся проданы мясники, булочники, трактирщики. Продадим - останемся без нужной нам черни. И без налогов с них. Зато продав их в долг хаммийцам, мы сохраним их в Лоэрне. И они будут делать всю прежнюю работу. Только не на себя, а как рабы на своих хозяев. Хаммийцы спустят с них семь шкур, но заставят работать с утра и до утра. Как известно, хаммийцы сами работать не любят, зато хорошо умеют заставлять это делать своих рабов. Отдать половину Лоэрна в долговое рабство и заселить дома преступников хаммийцами. Заменить местных, склонных к бунту, на пришлых южан. Те никогда не посмеют выступить против короля. Разве хоть раз в Хаммие были волнения? Ни разу. Все пресмыкаются перед правителем. Так и здесь, пришлые будут верными слугами вашего величества. И они надежны, в отличие от местных солдат. Бунтовать не будут.
   - Всем известно, что хаммийцы трусы, у них не армия, а сброд. Неужели они смогут достойно сражаться? Сразу же побегут.
   - Да, это так. Но пусть сражаются солдаты из местных людишек. Тех, кого еще не сдали в рабство. Этим придется хорошо платить, но зато они будут верными цепными псами у вашего величества. А хаммийцы прекрасно смогут поработать стражниками. Они безжалостны и разгон толпы для них в радость. Местных же стражников перевести в солдаты. Так и численность армии увеличим.
   - Как тебя зовут? - спросил король рыжего человечка?
   - Чубис, ваше величество...
   Этот день в Ларском замке начался не так, как предыдущие. Уже с самого утра в замке царило необычное оживление. Бестолково бегали слуги. Солдаты, то дружно выбегали из казармы во двор, то так же дружно возвращались обратно. Ворота замка практически не закрывались, из них то и дело выезжали с поручениями люди, а кухонных подвод увеличилось и вовсе вдвое. Юный ларский граф в волнении ходил из угла в угол своей большой спальни. Камергер со своими помощниками уже давно одел ему костюм для парадных церемоний, а цырюльник еще вчера тщательно выбрил графу голову.
   Непонятное оживление понемногу передалось и проснувшемуся городу. Собиравшиеся люди наперебой сообщали друг другу последние новости, узнанные ими по великому секрету от родственников, работавших в замке. Все говорили о готовящейся торжественной встрече некой высокопоставленной персоны. Назывались различные имена, среди которых наиболее часто упоминалось имя Черного Герцога. Вторым по популярности имен среди городских сплетников был новый король Лоэрна, которого все в Ларске называли не иначе, как Самозванец Пургес. Сообщавшие об этом многозначительно смотрели на собеседника и добавляли, что Самозванец едет с покаянием к их графу, везя с собой королевскую корону.
   Но все обладатели такой достоверной информации были посрамлены, когда в городские ворота въехала роскошная карета в сопровождении полусотни всадников. На дверях кареты и на щитах сопровождающих был нарисован герб Гендована. А наиболее внимательные зеваки, вышедшие на улицу, ведущую напрямую к графскому замку, смогли заметить и пассажира кареты. Точнее, пассажирку, потому что в карете ехала маркиза Эльзина, дочь гендованского герцога.
   Карета в сопровождении охраны въехала в замок, и к ней стремглав бросилось несколько слуг. А сзади уже сбегал по ступенькам юный граф. За ним следом несколько вальяжно шел маркиз Ильсан вместе с графом Тратьенским. Наиболее расторопный слуга открыл дверцу кареты, появилась изящная ножка, а затем показалась и симпатичная темноволосая головка. Маркиза протянула свою правую руку, которую должен был поддержать кавалер. Но, увы, здесь случилась заминка. Юный граф бросился к дверце кареты, протянул было свою руку, и тотчас же отдернул ее. Ведь вместо полноценной руки у графа была лишь ужасная культяпка. Лицо графа зарделось, он не знал, что делать дальше. Лицо маркизы нахмурилось, но через несколько мгновений разгладилось и она прожурчала:
   - Ах, милый граф, дайте же мне скорее свою руку. Я так давно вас не видела и ужасно соскучилась по вашему обществу.
   Юный граф нерешительно протянул обрубок своей руки, маркиза с некоторым промедлением его схватила, и слегка опираясь на него, вышла из кареты.
   - Милый граф, не обращайте внимания на свои руки, я в вас ценю совсем другое, - тихо, чуть ли не шепотом, произнесла маркиза. От этих слов Дарберн еще больше зарделся.
   - Я рад вас приветствовать, маркиза, - обратился к гостье граф Тратьенский.
   - И я очень рада вас видеть, граф. И вас, мой брат.
   Маркиз Ильсан довольно осклабился в ответ.
   - Милый граф, надеюсь, вы довольны обществом моего брата и графа Тратьенского?
   - Да, маркиза.
   - Ну, вот, Дарберн! - несколько капризно сказала маркиза, - Расставание не пошло вам на пользу. Я для вас не маркиза, а просто Эльзина.
   - Простите, маркиза... то есть Эльзина.
   Девушка в ответ рассмеялась.
   Спустя полчаса, когда Дарберн и Эльзина остались наедине, юный граф неожиданно встал на колено перед девушкой и, цепенея от возможного отказа, произнес:
   - Эльзина, будьте моей супругой!
  
   Глава 8
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   Стояла глубокая осень, но здесь ее совсем не чувствовалось. Деревья не потеряли свою листву, горя на солнце яркой зеленью. Солнце хорошо припекало, давая возможность днем ходить без рубашки. Правда, ночью явно холодало, и без теплого одеяла можно было, если не замерзнуть, то наверняка продрогнуть. Хорошо, что чаще дули южные ветра, несущие теплый влажный воздух с моря. Вот что значит южные земли. Какой замечательный климат! Не то что в Гендоване. Сейчас там царит промозглая осень, а скоро наступит зима, такая же мерзкая и сырая. Ночью будет идти снег, днем он станет таять, увеличивая и без того обширную грязь на жалких городских улочках. Даже в квартале благородных, что селятся возле герцогского замка, без грязи не обходится. Разве что там нет таких глубоких луж и ям, какими изобилуют городские окраины. Правда, когда ударяет мороз и выпадает свежий снежок, становится чуть лучше. И промозглости меньше и глазу приятно видеть белые шапки на лачугах городской бедноты. А потом снова теплеет и все погружается в еще более непролазную грязь.
   Зато здесь, на юге, наверное, снега вообще не бывает. Только в сезон дождей земля превращается в подобие болота, но дожди заканчиваются и за два-три жарких солнечных дня все быстро подсыхает. К тому же это происходит в долине. А на возвышенности, где вместо мягкой черной земли под ногами твердая, местами каменистая почва, болота вообще не появляется. Прекрасная местность, райская! Но людей здесь нет. Или почти нет.
   Когда Хитрец спустился с возвышенности, неся в руке тяжелый мешочек с припрятанным им ранее золотом, он сразу же направился к невзрачной лачуге, немного особняком стоящей в пустующем поселке. Рядом с ней в амбарной пристройке он накануне сложил выкопанные им с бесхозных грядок различные овощи. По прикидкам, их вполне должно хватить до конца весны. А весна здесь ранняя. Если мало будет, то и не выкопанных грядок еще предостаточно. Времени у него много, можно не торопиться. Во всей округе он здесь один. Надо будет только сделать схрон понадежней, не жить же открыто в этой лачуге?
   Хитрец подошел к ней и остановился. Чувство опасности, с юных лет присущее ему и много раз спасавшее жизнь, снова подавало сигнал. Что-то здесь не так. Но что? Дверь в амбар. Он ее приткнул палкой, но палка была чуть правее середины, а теперь она упиралась в дверь почти рядом с ручкой. Он ушел из поселка рано утром, почти на рассвете. Сейчас дело идет к вечеру. Пока он отсутствовал, кто-то был здесь, заглядывал в амбар. Посторонний стал бы закрывать обратно дверцу? Нет. Значит, за ним следили и, дождавшись, когда он уйдет из пустого поселка, наведались к нему. Без сомнения - рылись, искали. Но здесь ничего кроме овощей и нехитрого скарба нет. Что дальше? Покопались и ушли? Тогда зачем закрывать дверь? Устроили засаду? Уже вернее.
   Как бы он сам поступил на их месте? Все зависит от количества людей. Если один, то лучше ждать в лачуге, неожиданно подстеречь, убить или ошеломить. Убить можно и из лука или арбалета. Но ведь не стреляют. Значит, лука нет. Тогда что? Меч, нож, какая-нибудь оглобля или крепкая дубинка. Или вилы. Хитреца немного передернуло.
   А если не один, а несколько человек? Тогда кто-то подстерегает в лачуге, а остальные ждут где-нибудь поблизости. Что же ему делать? В лачугу ни в коем случае ходить нельзя, наоборот, надо держаться от нее подальше. Мешок с золотом... М-да, проклятье! Тяжелый, но не бросать же его. Да, расслабился. Раньше он ни за что не пошел сюда с мешком, а оставил бы его где-нибудь поблизости, чтобы подойти налегке и проверить, что изменилось за время его отсутствия.
   Если придется бежать, то с тяжелым мешком далеко не уйти, нагонят. Бросить - потерять все, что у него осталось. Тогда лучше напасть самому. Вначале на одних, а затем, если повезет, расправиться с ними и напасть на тех, кто в лачуге. Благо те сами выскочат. Но вопрос только в том, сколько их. Больше чем с двумя ему одновременно не справиться. Но вряд ли их много. Было бы много, то зачем им таиться перед одиноким пожилым мужчиной. Пусть и с мечом на поясе. Пять-шесть человек таиться не станут. Окружили бы его и сделали свое дело. Значит, их немного. Теперь другой вопрос, где они скрываются? Вариантов всего два. Или за амбаром или вот за тем пригорком в кустиках. Что выбрать? За амбаром ближе, но как оттуда наблюдать, чтобы он не заметил? Значит, в кустах. Мешок будет мешать. Бросить его на землю, а самому бежать к кустам, доставая на ходу меч.
   Так Хитрец и сделал. Но кинулся он не прямо к кустам, а сделал небольшой крюк, по возможности, удаляясь от лачуги. И, наверное, сам не ожидал, что свернув в сторону, он отрезал тем, кто мог прятаться в кустах, путь к отступлению. Какое отступление, если люди сидят в засаде, собираясь на него напасть?
   Держа меч в правой руке, Хитрец обогнул кусты и неожиданно напоролся на двух человек. Неожиданно - не потому, что не ждал, наоборот, он рассчитывал встретиться с сидящими в засаде людьми. Неожиданность была в другом. Двое прятавшихся оказались детьми. Девочка лет четырнадцати и мальчик на пару лет младше. Те, вскочив с земли, испуганно смотрели на Хитреца. Девочка наконец опомнилась и бросилась на него с ножом. Хитрец уже пришел в себя от неожиданности этой встречи и слегка сместившись, ударил кулаком, сжимавшем меч, девочку по голове. Та упала, потеряв сознание. Ничего страшного, просто сильный ушиб. Тем временем мальчишка бросился следом за девочкой. В руках он тоже держал нож. Но в отличие от нее малец громко кричал, то ли от ярости, то ли от обиды. Возможно, от того и другого. Хитрец без труда выбил нож из его рук и отшвырнул мальчишку от себя. Тот не успокоился и рыча снова бросился на Хитреца, уже безоружный. И снова отлетел на пару метров от него. Так продолжалось несколько раз, пока Хитрецу не надоело, и он не приложился мальчишке в скулу. Тот заверещал, упал, начал поскуливать, но больше не пытался подняться на ноги.
   Во время этого побоища, Хитрец не переставал контролировать окружающую местность, справедливо полагая, что рядом могут оказаться и другие люди. Но никто не появился, никто себя ничем не выдал. Были бы еще люди, то обязательно показались бы. Значит, кроме этих двоих никого нет.
   Мальчишка тем временем пришел в себя и зло посматривал на Хитреца правым глазом. Левый уже оплыл и под ним наливался громадный синяк.
   - Ты кто?
   Но мальчишка молчал. А вот и девочка стала приходить в себя. Уже очнулась, приподняла голову, уставившись непонимающим взглядом на него. Потом огляделась, увидела мальчишку и вспыхнула - значит, вспомнила, что произошло.
   - Ты кто? - задал вопрос уже девочке. Та тоже молчала и рассматривала Хитреца.
   - Будете молчать - у меня есть хороший способ развязать языки. Поверьте мне. Надежный и верный способ. Только кому-то из вас он очень не понравится. Отрежу пару пальцев на ногах - сразу разговоритесь. А потом мечом по шее. Зачем мне здесь калеки? Ну так как?.. Я ведь дважды повторять не буду, а если начну, то меня не остановишь.
   И Хитрец сделал движение, показывая, что собирается достать нож.
   - Я Ялина, а это мой брат Эрник.
   - Так, и дальше что?
   - Мы здесь живем.
   - Где это здесь?
   - Ну, здесь в поселке. Мы с отцом и братом. Но всех забрали солдаты. Мы в это время яблоки собирали.
   - Какие яблоки? После таких дождей?
   - Их до дождей собрали, но не все, самые верхние остались. После дождей они еще больше налились, сочными и сахарными стали. Дерево потрясешь - яблоки падают.
   - А как твой отец здесь оказался?
   - Мы ушли от барона... - девочка замялась. - Здесь земля лучше. Урожаи - не чета прежним.
   - Так вы свободные были?
   - Да, да! - дети затрясли головами, но что-то в их поспешном ответе не понравилось Хитрецу.
   - Вот ты, как тебя?..
   - Эрник.
   - Подойди ко мне.
   - Зачем?
   Хитрец удивленно поднял бровь и повторил:
   - Эрник, подойди ко мне. Быстро!
   Мальчишка вскочил и нерешительно приблизился к Хитрецу.
   - А теперь повернись спиной. Ну!
   Когда тот повернулся к нему спиной, Хитрец легко задрал мальчишке рубашку. Так и есть! Рабское клеймо. Мальчишка дернулся, но уже все стало ясно. Семья беглых рабов.
   - У тебя тоже клеймо?
   - Да, - обреченно ответила девочка.
   - А теперь правду, зачем бежали?
   - А зачем рабы бегут? - неожиданно зло ответила она.
   - А не боялись, что поймают и посадят всех на кол?
   Дети притихли.
   - Так из-за чего бежали?
   - Барону я приглянулась. Еще год с лишним назад.
   - Ну и что? Обычное женское дело.
   Девочка молчала, а ее брат выпалил:
   - Ага, а потом на заднем дворе замка свежая могила. Ни одна от него не вернулась!
   - А если бы барон... как его? Ну?
   Дети молчали.
   - Боитесь, что барону верну? Больно нужно связываться из-за пары серебрянок. Искать замок, везти вас, а потом ждать, когда барон захочет милостиво бросить пару монеток? Если и бросит, то до меня деньги не дойдут. А мне, если повезет, пинка под зад. Я за вас те же две серебрянки в Лакаска получу. И без проблем.
   Дети напряглись. "Сейчас побегут", - решил Хитрец.
   - Только зачем мне это? Я по мелочам не работаю. Бежать хотите? Ну-ну. Одного догонит нож в спину. А второго? Кто быстрее бегает, не знаю. Второй, может, и убежит. Вот только кто из вас будет первым, а кто вторым? Значит, так. Сдавать я вас не собираюсь. Хлопотное это дело. Но что делать дальше? Зарезать или пригодитесь? Сами то, что думаете?
   - Дяденька, не надо... Я еще ни с кем не была... Только не убивайте...
   - За дурака меня держишь?
   - Дяденька...
   - Чтобы в первую же ночь сама или твой братец мне горло перерезал? Есть у меня такие опасения. Вот почему и думаю, что, может, для моего спокойствия, вас лучше зарезать. Или не стоит? Не будь меня здесь, что вы делали бы? Как думали жить? Говорите.
   - Еды осталось много. Если все собрать, то на год или два нам хватит. А по весне можно еще овощей посадить.
   - Дети вы малые еще. Да любой, кто сюда придет, у вас все и отберет. Или убьет. А если снова солдаты нагрянут, то быть вам снова в рабских ошейниках. Если на кол не посадят. Или дикари из леса налетят. Слышали о них?
   Дети испуганно покивали головами.
   - Не бойтесь, оставлю вас здесь с собой. Если удастся, постараюсь защитить. А спать... спать будете в другом доме. Согласны?
   Дети закивали головами.
   - Признавайтесь, что делали в амбаре?
   - Мы... овощей наворовали. А как вы узнали?
   - Будете послушными, поучу разному, что в жизни пригодится. Но запомните: мое слово закон. Чуть что драть буду нещадно, дурь выбивать. И не сметь дуться!
   В конечном итоге, по здравому размышлению, с этими двумя хоть и хлопотнее, но выжить будет легче. Хитрец, оставив их в живых, не был таким уж гуманистом. Скольких людей у себя в Гендоване он убил сам или приказал убить своим подручным! И мужчин, и женщин, и детей. Этих двоих взял отнюдь не из жалости. Одному трудно. А эти, если что, могут и посторожить, проследить за кем-нибудь. За теми же старателями. Ведь вернутся к зиме трое выживших? Должны вернуться. Нет, одному здесь быть неповадно. А этих он выдрессирует. А девчонка со временем сама к нему ляжет. И бояться, что ночью зарежет, уже не придется. Надо только терпеливо подождать. А он ждать умеет.
   С тех пор незаметно промелькнуло три с лишним месяца. Отношения Хитреца с детьми давно наладились и, хотя он по-прежнему предпочитал спать в одиночку в своей лачуге, уже не опасался повернуться спиной к своим попутчикам. Девчонка, правда, еще немного дичилась, справедливо опасаясь будущего их сближения, зато мальчишка относился к Хитрецу как к родному или почти как к родному. Несколько раз, когда Хитрецу пришлось его выдрать гибкой хворостиной, немного охлаждали их взаимоотношения, но через день-другой все восстанавливалось. Хитрец теперь не очень опасался подставлять под нож мальчишке свою голову, которую регулярно брил два раза в седмицу. Он помнил слова старателей о бродящих где-то неподалеку в южных лесах лесных дикарях, срезающих кожу головы вместе с волосами. Тех, кто был тщательно выбрит, дикари трогать брезговали. Хитрец и мальчишку так же регулярно брил. Предложил выбрить голову и Ялине, но та только фыркнула и наотрез отказалась. Хитрец не стал настаивать. Ведь девчонка ему больше нравилась с этими красивыми черными волосами, чем наголо выбритая.
   Две седмицы назад он посчитал, что время приближается к моменту нового сбора листьев хачху. Ребятишкам про хачху, трезво рассудив, не стал ничего говорить. Но раз в седмицу, навещая дальние возвышенности, где рос кустарник, брал и их с собой. Втроем легче наблюдать за местностью. Да и он, уходя к зарослям вожделенного кустарника, мог чувствовать себя в чуть большей безопасности, нежели когда был один.
   На ветвях кустов уже появились молодые побеги листьев. Через две-три седмицы можно начать их сбор. Но Хитрец помнил и про трех старателей, и про отряд, вырезавший их группу несколько месяцев тому назад. Солдаты тоже должны вернуться к началу сезона сбора листьев. Тут важно найти нужное время, когда листья уже немного подрастут, но солдаты за ними еще не появятся. А еще могли объявиться и солдаты из Лакаска. Те самые, что схватили местных жителей. Поэтому Хитрец с недавних пор переселился в схрон, устроенный им в полуверсте от поселка. Не очень удобно, зато безопасней.
   Ялина больше занималась домашним хозяйством, поэтому основные обязанности по наблюдению за окружающей местностью, в первую очередь за дорогой, что шла с развилки, он возложил на Эрника. Опасное это дело, конечно, но Хитрец был рад, что Ялина меньше рисковала. Девчонке пора бы перестать дичится, а без брата она будет чувствовать себя одинокой и кто, кроме него, Хитреца, ее пожалеет?
   Через две седмицы Эрник, запыхавшись, прибежал в поселок.
   - Люди! На возвышенности чужие люди!
   - Много? Сколько их?
   - Несколько человек.
   - Солдаты?
   - Нет, не похоже.
   Ну вот и старатели пожаловали. Как раз подгадали к началу сбора. Теперь надо подготовиться к встрече. Он один, тех несколько. Расклад неудачный. Лишний он окажется. Зато, если он будет не один, трогать поостерегутся. Но Эрника и Ялину всерьез не воспримут. Захотят его пустить под нож и их туда же за компанию. Слишком малы и слабы. Будь у мальчишки арбалет, расклад бы изменился. Хитрец вспомнил летний случай в Гендоване, когда они грабили баронский дом. Там у того мальчишки, Сашки, оказался арбалет, который их и спас. И Сашка был только на год старше Эрника. Но где здесь найти арбалет? Придется исхитриться, недаром его прозвали Хитрецом. Эрника и Ялину надо переодеть так, чтобы издали не заподозрили в них детей. Люди небольшого роста, такие часто встречаются. Посадить их где-нибудь вдалеке, но чтобы были видны. Вот тогда можно и со старателями поговорить.
   Хитрец так и сделал. На следующий день ближе к полудню он подошел к району пещер. Его заметили еще издалека. Да, действительно, старые знакомцы, три старателя, уцелевшие после резни солдатами. Встретили настороженно и весьма недоброжелательно. Это читалось на угрюмых лицах старателей, двое из которых держали руки на рукоятях мечей, а третий поигрывал большим ножом, скорее, кинжалом.
   Хитрец, не доходя десяток шагов до своих бывших приятелей, повернулся влево и махнул рукой. Из-за вершины соседней возвышенности появились две фигуры странной формы, чуть постояли, а затем почти скрылись, лишь две головы говорили об их присутствии. Старатели их заметили, и радости им это не принесло.
   - Здорово, приятели! Я рад, что вы выжили. Что такие хмурые?
   - Ты тоже выжил. И как тебе это удалось? И нас не предупредил о солдатах.
   - А откуда мне про них было знать?
   - Ты же вещие сны видишь. Про первый отряд прознал, а про этот почему-то нет. Странно. И выжил.
   - То, что я спас ваши задницы в тот первый раз, вы уже забыли. Если бы не я, со всеми тогда покончили бы. Я что, пророк? Мне что, вещие сны постоянно снятся? Так какие предъявы ко мне? Странно, что я выжил? Так и вы странно выжили. А двое из вас и вовсе проворонили солдат. Проспали что ли? Зря хмуритесь, я же не хмурюсь. А должен был после всего, что произошло. За листьями наведались? - переменил Хитрец тему разговора. - Со дня на день можно собирать. Листьев на всех хватит. На четверых делить не сложно.
   - А эти кто?
   - Эти? Эти со мной. В добыче доли их нет. Встретил я тут с десяток людишек. Помог кое в чем. Вот они и вызвались меня сопровождать. С мозгами, конечно, у них проблема, зато мечи острые. Все понятно?
   - Ты первые три года должен работать не за долю, а только за плату. Забыл?
   - Забыл. После того, как всю ватагу вырезали, так сразу и забыл. Не хотите взять в равную долю, воля ваша. Я могу и уйти, вам больше достанется. Работайте, старайтесь. Чем больше соберете, тем больше достанется солдатам. Те, ведь, наверное, снова заявятся. А я отсижусь, продуктов хватит, да и не один я, не скучно. Ну, будьте здоровы!
   - Постой, постой. Это мы так. Скажи, вещие сны тебя все еще снятся?
   - Снятся, но не каждую ночь. Я же не пророк.
   - А как в последний раз? Что снилось?
   - Баба снилась.
   - Тьфу тебе. Я же про солдат или еще про что опасное. Этого не было?
   - Нет, этого не было. Но если на днях приснится, то скажу.
   - Эти твои... знакомые. Они могут здесь посторожить, пока мы собираем листики?
   - Надо с ними поговорить.
   - Всего-то седмицу покараулить. Начиная с завтрашнего дня.
   - Почему всего седмицу?
   - Опасно дольше. Солдаты вдруг раньше времени заявятся!
   Так за разговорами прошло пару часов. А затем, как и несколько месяцев назад, неожиданно появились солдаты. Но в этот раз звона мечей не раздалось, четверых старателей быстро окружили, легко разоружили и споро связали руки за спиной. А через несколько минут к ним подвели и двух наблюдателей Хитреца, так же внезапно схваченных.
   - Да это же дети! - тихо произнес один из старателей.
   - Девка! - воскликнул один из солдат. Другие сразу же оживились.
   Подошел и их командир, вальяжный мужчина с гербом на накидке. Барон, наверное.
   - Это все?
   - Да, милорд.
   - Кентин, допроси их. А я пока поговорю с девчонкой. Не грязная? Нет?
   К пленникам подошел мордастый солдат в сопровождении двоих помощников, посмотрел и сказал:
   - Давайте по одному.
   Подручные схватили одного из старателей и поволокли его к краю площадки. Вскоре раздались дикие крики. Когда с первым старателем было покончено, и подручные схватили второго, до Хитреца долетели крики Ялины, хотя барон уже, оказывается, давно стоял перед входом в пещеру. "Отдал ее солдатам", - догадался Хитрец. Действительно, в той стороне было заметное оживление, солдаты толпились полукругом. Лишь несколько человек были рядом с пленниками, сторожа их.
   - Нам не достанется, - зло промолвил один.
   - Возьми мальчишку, - со смехом ответил другой.
   - Я тебе что, хаммиец? Нужен он мне больно. - Второй солдат только сильнее расхохотался в ответ.
   Тем временем увели третьего старателя, а затем забрызганные кровью подручные Кентина вернулись за очередной, четвертой жертвой. Взяли мальчишку. Тот оцепенел от ужаса и не мог двигать ногами. Один из подручных без труда схватил легкое тельце и понес его к краю площадки. Но дошел только до ее середины. Солдат изогнулся и упал вместе с мальчишкой на землю. Эрник ударился головой о камень и затих, а солдат корчился лежа на животе: в спине его торчала стрела. Стали падать и другие солдаты. А из-за дальнего края площадки с диким улюканьем выскакивали почти обнаженные, в одной лишь набедренной повязке люди, размахивающие маленькими обоюдоострыми топориками. Оставшиеся в живых солдаты выхватили мечи, пытаясь отразить неожиданное нападение, но нападавшие не дали тем близко к себе подойти, ловко кидая топорики в солдат. Вскоре все было кончено.
   Нападавшие начали деловито осматривать добычу, снимая с трупов кольчуги, забирая мечи и другое вооружение. Внизу раздалось ржание захваченных лошадей. А затем Хитрец оцепенел вновь, в который раз за сегодняшний день. Дикари, а нападавшие именно такими и выглядели, многие из которых были разукрашены татуировкой, стали срезать кожу с голов убитых солдат. Те, видимо, за время нахождения в пути, не брились, головы их слегка заросли, в отличие от бритой головы Хитреца, Эрника и трех старателей.
   Хитрец видел, как один из дикарей нагнулся над лежащим мальчиком и что-то презрительно сказал. Затем он подошел к Хитрецу и повторил то же самое. Ругается, наверное, подумал Хитрец. Дикарь немного постоял, а затем повернулся и ушел дальше. Спустя полчаса площадка опустела, лишь были слышны где-то вдали внизу голоса лошадей.
   "Неужели жив? Неужели они ушли?" - Хитрец не мог в это поверить. Надо будет срочно развязать руки, не ровен час, кто-то из солдат схоронился и остался жив. Но как развязать руки, связаны они мастерски!
   Тем временем мальчишка очнулся и смотрел вокруг себя непонимающим взглядом.
   - Эрник! Эрник! - Хитрец попытался привлечь внимание мальчика, но это плохо удавалось. - Эрник! - Наконец мальчик повернул голову на голос. - Подойди и развяжи меня.
   Но мальчишка неожиданно попятился и отрицательно помотал головой.
   - Это я, Хитрец, твой друг. Мы спаслись, нам нужно уходить отсюда, здесь опасно. Ну, развяжи же меня!
   Но мальчишка отползал все дальше и дальше. "Что же это такое, сейчас он и вовсе уйдет, бросив его здесь".
   - Эрник! Мерзавец! Быстро подойти сюда! Давно плетей не получал? - стал жестко кричать Хитрец. И это подействовало. Мальчик встал и испуганно подошел к Хитрецу.
   - А теперь быстро развяжи меня! Кому я сказал! Не можешь руками, помогай зубами. И побыстрее.
   Жесткий командный тон подействовал. Не зря, видать, Эрник носил рабское клеймо на спине.
   Почувствовав руки свободными, Хитрец слегка их растер, а затем почти без замаха громко влепил сочную оплеуху мальчишке. Тот отлетел в сторону и захныкал. У Хитреца росло сильное желание как следует того проучить, но он все-таки сдержался. Не зря же столько времени возглавлял воровскую гильдию в Гендоване. Чувства и желание - хорошо, но только тогда, когда они не ведут к опасности. Изобьет он мальчишку, а дальше что? Тот ведь седмицу не сможет встать, а срочных дел сейчас множество. Надо избавиться от трупов, иначе от их вони не продохнешь. Надо раздобыть где-то хотя бы нож, дикари забрали все оружие. Без ножа точно пропадешь. Надо еды натаскать с долины. Чтобы хватило на месяц.
   Это еще вчера он рассчитывал пробыть здесь не больше седмицы, чтобы не попастись солдатам. Ан нет, либо просчитался, либо солдаты раньше времени пришли. Зато теперь, если все действующие лица убиты, то он остался один. Ну, и Эрник, конечно. Весь зимний урожай хачху теперь его. Это ж, сколько золота можно заработать! И собирать листья можно на пару, вдвоем с Эрником, так вдвое больше и быстрее выйдет. Или же один собирает, а другой следит, чтобы посторонние внезапно, как сегодня, не появились.
   Надо, конечно, мальчишку выдрать, хоть на ком-то злость сорвать, проглядел он с сестрой солдат. Хотя, по правде говоря, вины его почти нет. Сам же Хитрец и наказывал: смотреть из-за пригорка сверху на него, чтобы старатели их тоже видели. Вот они и смотрели вниз, а не по сторонам.
   - Ладно, не хнычь. Оплеуху получил за дело. Хотя заслужил не ее, а хороших плетей. Другой на моем месте выдрал бы тебя, но я не такой. Я не зверь. Не бойся, не брошу. Страшно было? - И не дожидаясь ответа мальчишки, продолжил:
   - Мне тоже страшно было. Но теперь все в прошлом.
   - А Ялина?..
   - Хм... Ты постой пока здесь, я пройдусь.
   Дойдя до большой живописной кучки с убитыми солдатами, даже видавшего виды Хитреца передернуло. У всех была срезана кожа головы. Чуть дальше в сторонке валялись тела еще двух солдат и Ялины.
   - Эх, девчонка, предлагал же я тебе побриться...
   Обойдя всю площадку, Хитрец добрался и до места, где лежали старатели, точнее, то, что от них осталось. Здесь же валялся в какой-то замысловатой позе и их палач Кентин, весь забрызганный кровью и тоже со снятой кожей на голове. Зато все старатели сохранили головы в целости и сохранности, за исключением таких мелочей, как уши - это Кентин поработал. Ведь старатели, как и Хитрец с Эрником, брили головы регулярно.
   Этот и следующий день прошли в нескончаемых хлопотах, но зато успели управиться со всеми делами до заката. А на новое утро, взяв мешки, Хитрец и Эрник вышли на сбор драгоценных листьев хачху.
   - Хитрец, а зачем тебе нужны эти листья?
   - Они лекарственные, - Хитрец решил не раскрывать правды, зачем мальчишке ее знать?
   Сбор листьев растянулся почти на полтора месяца. Зато и набрали десяток больших мешков. Сушили листья тут же, на месте сбора, только на ночь оттаскивая их в пещеру, где разжигали костер. К концу сезона сбора оба валились от усталости и постоянного недосыпа. Даже еду готовили сразу на пару дней. Времени и сил просто не оставалось. Но при этом Хитрец не забывал два раза в седмицу приказывать Эрнику брить ему голову. Сам же Эрник оставался не бритым. А на его вопросы о причинах этого, Хитрец отмалчивался.
   В последний день они вдвоем перетаскали девять мешков с высушенными листьями в дальнюю, с почти неразличимым входом пещеру, оставив себе только один самый большой мешок. Эрник снова выбрил голову Хитрецу, а после бандит занялся, наконец, головой мальчишки. Хитрец усадил перед собой Эрника, взял нож и выбрил полоску на его голове.
   Малец растерянно смотрел на Хитреца и хлопал глазами.
   - Завтра утром отсюда уйдем. Пойдем сначала в Лакаска, а затем на восток, далеко отсюда. Будешь перед всеми изображать раба. Благо учиться этому не надо, раз с клеймом на спине. На-ка примерь ошейничек, неказистый получился, но уж какой есть. Будешь хорошо себя вести, правильно вести, получишь свободу. А нет, останешься до конца своих дней рабом. Понял?
   - Хитрец, а как же...
   В пещере раздался звук пощечины.
   - Забыл, как ведут рабы перед своими господами? Давно плетей не получал? Ну-ка, покажи, как правильно нужно себя вести.
   Мальчишка смешался, слегка задрожал и встал на колени, опустив вниз голову.
   - Господин, пожалуйста!
   - Разрешаю, говори!
   - Господин, я думал... - горло мальчишки сковал спазм.
   - Ладно, Эрник, сними пока ошейник, сегодня веди себя как обычно, но завтра привыкай к новой жизни. Господин с мальчишкой-рабом мало привлекает к себе внимания. Мужчина со свободным мальчиком более заметен. А ты же не хочешь, чтобы тебя, беглого раба, опознали и посадили на кол?
   - Нет, господин.
   - Я же сказал, сегодня веди себя как обычно. Понял?
   - Да, госпо... Хитрец.
   - Ладно, успокойся, все будет хорошо, - и Хитрец потрепал мальчишку по его мокрой щеке, отчего она стала еще мокрей...
   На седьмой день их пути стали появляться небольшие деревеньки, хутора и другие населенные места, пока еще редкие. Но вскоре встреченные два небольших замка оказались границей, за которыми на север протянулись по-настоящему обжитые места. В первом же попавшемся небольшом городке Хитрец купил старенькую лошадь с телегой и неказистый, но добротный кинжал, а также кое-какой скарб. Все это ему обошлось в сущие пустяки. Гораздо больше он потерял накануне на заставе у городских ворот. Стражники остановили путников, Хитрец кинул им две медянки и уже собрался войти в город, но стражники сделать этого не дали.
   - Откуда?
   - Так, с хутора.
   - Что в мешке?
   - Да вот набрал листьев и трав, подсушил, думаю, может, продам.
   - Что за травы?
   - Лечебные. Помогают от подагры.
   - А ну, покаж!
   Пришлось развязывать мешок. Стражник покопался в нем, засунул поглубже руку и вытащил со дна мешка небольшую кипу сушеных листьев. Точно такие же были и сверху мешка. Стражник, видимо, думал, что Хитрец под ворохом листьев проносил что-то недозволенное. Неудача рассердила солдата, и тот в досаде отшвырнул листья на землю в грязь.
   - Проваливай!
   - Эй, подожди. - Остановил Хитреца второй стражник. - Дай-ка я возьму твои листочки. От подагры помогают? А еще от чего?
   - Только от подагры.
   - А что с ними делать надо?
   - Привязать к больному место и так ходить. Потом выкинуть.
   Второй солдат засунул руку в мешок и вытащил объемистую кипу листьев. Хитрец даже позеленел от злости, но сдержался.
   - Так подагра у тебя, али у твоей жены? - спросил первый стражник.
   - Да нет, боги миловали. Это я так, впрок, вдруг ноги заболят... А ты чего встал? Давай, иди...
   Хитрец прикинул цену потерянным листьям и позеленел еще больше. Часть валялась в грязи под ногами стражников, часть будет валяться где-нибудь в чулане, пока ее тоже не выбросят. Обидеть бедняка может каждый, Хитрец раньше об этом даже и не задумывался. Если ничего ценного, кроме каких-то сухих листьев нет, то хоть листьев забрать, хоть чем-то поживиться. Вот почему Хитрец сразу же пошел покупать лошадь и скарб в телегу. Теперь на мешок с листьями, валявшийся на самом дне телеги, никто внимания не обратит. Мало ли что лежит в телеге? Может, мешок вместо подушки?
   Теперь нужно найти место, где можно продать листья хачху и договориться на следующую партию. На землях Лакаска, памятуя об осеннем нападении, в доме, который он тогда приобрел, продавать Хитрец не решился. Даже на свой домик взглянуть не захотел. Вдруг его до сих пор ищут? Поэтому он даже сделал крюк, объехав стороной стольный герцогский город. Куда теперь? Везде опасно с таким товаром. Зарежут и листья отберут. Оставалось только ехать в Гендован. За полгода его отсутствия там могло измениться многое. И его место давно занято. Хотя он и не думал о возврате его. Найти кого-нибудь из старых воровских приятелей и через него продать мешок с листьями. После сразу же уходить обратно за новой партией.
   Его взгляд упал на уже обросший волосами затылок Эрника, правившего лошадью. Что делать с ним? Слишком много знает. Сейчас это не опасно, мало ли что за листья они собирали? Но когда он выставит листья хачху на продажу, вот тогда если мальчишку схватят, тот приведет любопытных на то заветное место, да еще и пещерку с оставшимися девятью мешками покажет. Для сохранения тайны мальчишку по приезду в Гендован надо зарезать, на убийство хозяином своего раба никто внимания не обратит. Жаль, конечно, нет, не мальца, который к нему привязался, здесь жалости у Хитреца не было. Жалко было терять спутника, который был полностью в его власти, готовил, убирал, стирал, правил лошадью и чистил ее, а еще, что более важно, Эрника никто в Гендоване не знал. Тогда мальчишка очень пригодится, ведь Хитрецу нельзя самому показываться на улицах города, а кто тогда поможет разыскать покупателя на листья?
   Так и не приняв решения, Хитрец оставил все до въезда в город. А подъехав к городским воротам, он ощутил себя абсолютно голым, казалось, что все обращают на него внимание, узнают его. Значит, без Эрника не обойтись.
   Въехав в город, Хитрец приказал мальчишке свернуть в район бедняков, сам же с головой укутался в теплый платок, благо по-зимнему было холодно, на крышах домов и лачуг лежали шапки снега. Заехав на одну из улочек, он велел мальцу остановить лошадь возле колодца, попросил одну из женщин с ведрами отлить воды в котелок. Пока Эрник поил лошадь, Хитрец разговорился. И уже вскоре лошадь въезжала внутрь двора, огороженного кривобокой изгородью, к такому же неказистому дому. Ночлег ему обошелся в три медянки в день. Хитрец был рад, что нашел тихое место для ночлега, а хозяйка дома была довольна неожиданно свалившимся ей деньгам.
   Теперь оставалось найти нужного человека, кто сможет организовать продажу его листьев. Такой у него был на примете. В число приближенных тот не входил, но с Хитрецом его связывали общие дела. Когда надо было сделать что-нибудь такое, о чем не должен догадываться ближний воровской круг, Хитрец шел к Сапожнику. Тот и в самом деле раньше был сапожником, да и потом не забывал свою профессию. К нему и отправил он Эрника, дав тому подробное наставление как себя вести в той или иной ситуации.
   Мальчик, найдя нужный дом, постучался в дверь. Ее открыла толстая женщина с красными воспаленными глазами.
   - Чего тебе?
   Эрник, как и положено рабу, сдернул жалкую шапчонку с головы, низко поклонился и сказал:
   - Меня хозяин послал. Заказ сделать.
   - Заходи. Смотри, негодяй, не наследи...
   Сама же, слегка пошатываясь, ушла внутрь дома. Эрник робко вошел, закрыв за собой дверь, и стал дожидаться, когда его позовут. Ждать пришлось долго, женщина просто забыла про него. Спустя некоторое время из одной из дверей выскочила девушка.
   - Ой!.. Ты здесь чего?
   Эрник снова поклонился и повторил те же слова.
   - Ага! - сказала девушка и шмыгнула в соседнюю дверь. Потом высунулась оттуда и сказала: "Заходи".
   Эрник зашел в комнату, низко поклонился хозяину, мужчине средних лет и с такими же красными воспаленными глазами, как и у той толстой женщины.
   - Ну, чего надо?
   - Мой хозяин просил передать, что ему нужно заказать сапоги из красного атласа.
   - Что?.. Издеваешься, щенок!
   Эрник испуганно вздрогнул и попятился назад.
   - Нет, господин, нет. Мой хозяин сказал, что вы уже делали ему такие сапоги. Девять лет назад, на хуторе.
   Мужчина, начавший уже подниматься с кресла, вдруг остановился и осмысленно взглянул на мальчика.
   - Так он жив? - хрипло спросил Сапожник.
   - Да, господин. Он велел мне сказать, что ждет вас сегодня вечером на противоположной стороне от трактира Старой Хохотушки. Там проулок есть.
   - Знаю, - отрезал мужчина. - Буду сразу, как стемнеет...
   - Ты, Хитрец, жив!
   - Жив-жив, как видишь. А что, меня уже похоронили?
   - Да, ходили такие слухи. Исчез ты слишком внезапно. Все и подумали, что, может, охота началась. Потом и Пиявка с Прыщом тоже исчезли.
   - Пиявка? Вот как... И про него больше не слышно?
   - Нет, Хитрец. Как в воду канул.
   - Ну, ладно. Я к тебе по делу. Видишь листочек?
   - Ну...
   - Это хачху. Богатенькие выкладывают за такой листочек чуть ли не серебрянку. У меня есть две тысячи таких листочков.
   - Это...
   - Не считай. Я отдам их по полсеребрянки. Купец на них вполне хорошо заработает. Продам через тебя. Твоя доля десятая.
   - Пятая!
   - Не спеши жадничать, Сапожник. Десятая доля - это две с половиной золотых монеты.
   - Пятая!
   - А ты подумай своей головой, Сапожник, с чего это я к тебе обратился. Мог бы и сам купца найти и продать. Все было бы мое. Продал, получил денежки и прощай купец! Зачем ты мне нужен тогда? А затем, Сапожник, что я еще привезу листочков, да поболе этих. И все буду толкать через тебя. Тут речь идет не о золотых, а о десятках золотых. Заживешь как богатый купчина. Дом, а то и поместье, с наложницами. А? Впрочем, ты ведь не один в Гендоване. Других можно найти, которые и за меньшую долю согласятся. Десятая доля или я ухожу!
   - Согласен, - прохрипел Сапожник.
   - Тогда найдешь купца, да скажешь ему, что через три месяца будет еще товар, и побольше этого. А встретимся мы с тобой через три месяца не в Гендоване. Есть такой трактир на западном тракте. Там еще рядом мельница стоит. Поэтому трактир называется "У мельницы". Вот там и будешь меня дожидаться. А сейчас держи пару листочков, покажешь купцу, пусть попробует... на ком-нибудь другом. О встрече договоримся через мальчишку...
   Спустя четыре дня Хитрец, кутая лицо в теплый платок, подходил к гендованскому рынку рабов. Хитрец решил, что следует подкупить еще пару ребятишек. Вместе с Эрником их будет трое, значит, вдвое быстрее они смогут собрать новый урожай листьев, срок начала которого должен подойти через месяц. Как раз они успеют к его началу. Но вчетвером управятся на пару седмиц быстрее.
   Из-за мороза покупателей на рынке почти не было, да и сами рабы стояли на зимнем ветру замерзшими фигурами. Рабов было мало, а мальчишек нужного ему возраста и вовсе оказалось всего несколько.
   К Хитрецу подскочил продавец, чувствовалось, что он сегодня регулярно прикладывался к кувшинчику горячительного.
   - Рекомендую, господин, вот двое мальчиков. Сильные, выносливые. Проданы родителями за долги. Этим летом на север прорвались орки, урожай собрать не удалось, вот их и продали.
   - Так они новенькие? - Хитрец сморщил нос.
   - Новенькие, всего два месяца, но я их лично выдрессировал. Очень послушные и исполнительные. И клейма уже поставлены, вам не придется разоряться на уплату за клеймение.
   - А этот?
   - О, господин, он уже три года в рабстве. Очень вышколен. Очень умелый. Служил в самой дорогой гостинице Гендована. Но этим летом на нее напали орки. Представите себе, орки! В центре города! Хозяина убили, а новый разорился, вот и продал всех гостиничных рабов.
   Хитрец заинтересовался информацией. В самом деле, событие из ряда вон выходящее, такого на его памяти не было. Он решил расспросить маленького раба.
   - Как тебя зовут, раб?
   - Серри, господин, - мальчик, опустив глаза, низко поклонился.
   - На гостиницу напали орки?
   - Они были внутри террасы, в саму гостиницу не заходили. Там были другие, какие-то солдаты, которые всех убивали. И еще потом двое, похожи на бандитов.
   - Вот как, а они что делали?
   - Там был раненый мальчик, они его похитили. Для какого-то Пиявки.
   - Как? - Хитрец был ошарашен. - Что за мальчик?
   - Там был рыцарь с оруженосцем. Они его знали.
   - Мальчишка на год-два тебя постарше, светловолосый?
   - Да, господин, но волосы у него были рыжие.
   - Ярко-рыжие?
   - Да, господин.
   Рыжие волосы, как в том сне. Точно, Сашка, но почему-то рыжеволосый. И Пиявка тут как тут. Вещие сны! Хитрецу, несмотря на холодную погоду, стало жарко. Опять этот мальчишка с Хитрецом. А Хитрец пропал. Пора быстро делать ноги из города. Этого мальчишку покупать не стоит, мало ли что.
   - Хозяин, сколько просишь за тех двоих?
   - По пятнадцать серебрянок за каждого. Мальчишки сильные!
   - Два десятка за обоих.
   - Двадцать восемь...
   В тот же день Хитрец купил вторую лошадь с телегой, закупил провизии, сена для лошадей, а потом не удержался и в оружейной лавке купил четыре арбалета. Этот Сашка тогда удачно подвернулся с арбалетом, пусть и эти учатся стрелять. Значит, Сашка был ранен и его похитил Пиявка, а после оба исчезли. Что же произошло?
  
   Глава 9
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   Пиявка глумливо улыбался, глядя на растерянное и еще не успевшее испугаться лицо Сашки. Он специально медленно поднимал нож, приближая его к Сашкиной ноге, примериваясь как ему удобнее отрезать первый его палец. Первый, а их еще будет девятнадцать, то есть всего двадцать. Наконец, посильнее вытянув большой палец ноги мальчишки, он решился начать, но глаза бандита вдруг остекленели, нож выпал из руки, а сам Пиявка рухнул на пол комнаты. Сзади, на правом боку быстро набухала кровью рубашка. Прыщ стоял, глядя на умирающего Пиявку, держа в правой руке окровавленный нож.
   Шило и Таракан продолжали удерживать Сашку, а Тихоня, отпустив его, достал нож и шагнул к Прыщу. Они ударили одновременно. Нож Тихони вошел в живот Прыща, а сам Тихоня схватился за рану на горле, из которой уже хлестала кровь, а затем упал и затих. А Прыщ завыл не очень громко и стал опускаться на пол. Под его телом быстро росла красная лужа. Прыщ, держась за рукоятку ножа, вошедшего в его живот, мучительно смотрел на подельников, которые наконец опомнились и отпустили мальчишку.
   - Безрукий... он сказал... я должен был... бежать из Гендована... там смерть... бежать... страшно... безрукий мальчишка...
   Вскоре затих и Прыщ.
   - Чего это? - опомнился Таракан.
   - Три трупака.
   - Надо бы сообщить.
   - А кому?
   - В Гендован. Хитрецу.
   - Так Хитрец давно исчез.
   - А кому тогда?
   - Слышал, что Прыщ шептал? Надо бежать из Гендована, а то там смерть. Не зря, значит, и Пиявка оттуда утек. И нам надо.
   - А куда?
   - Подальше куда-нибудь. А то скажут, что это мы этих троих уделали.
   - Так они же сами друг друга.
   - А кто видел? Ты да я.
   - Так малец еще видел.
   - Мальца Пиявка хотел резать.
   - То Пиявка, а нам зачем?
   - И то верно!.. Хотя... Пиявка сказал, что сто золотых.
   - У мальца? У него же ничего нет.
   - И то верно. А у Пиявки было.
   - Все, что найдем - пополам!
   - Заметано...
   Нашли они не очень много, ведь бандиты предпочитают держать награбленное в потаенных местах. Хотя и тех монет, что нашли, было для них много. Да еще и лошадь с телегой, кое-что из скарба, который можно продать. И мальчишка, тоже стоящий каких-никаких, но денег.
   Следующим утром по западному тракту в телеге, запряженной лошадью, ехало трое. Двое мужчин отталкивающей наружности и мальчик с перевязанной грязной тряпкой головой. Из-под повязки пробивались немного отросшие светлые волосы, но почему-то рыжие на самых их кончиках. Мужчины поочередно сидели, правя лошадью, а мальчик все время лежал, уставившись равнодушным взглядом на небо. Впрочем, сидеть он, даже если и захотел, не мог, так как у него были связаны руки и ноги.
   Когда осенний день начал клониться к своему закату, путники подъехали к придорожному трактиру, на котором висела доска с надписью "У мельницы". Трактир получил такое название по простой причине: в полутысяче шагов от него стояла мельница, чьи жернова крутились благодаря небольшой, но быстрой речке. Посетители трактира могли в качестве десерта получить рассказ о том, что в давние времена и трактир и мельница принадлежали одному хозяину, но набег диких орков погубил хозяина вместе со всей его семьей, а трактир и мельница, отошедшие местному барону, были им проданы порознь разным людям, чьи потомки и владели ими сейчас.
   Подвода не стала останавливаться у трактира, а свернула вбок к речке и, проехав немного вдоль ее берега, остановилась между мельницей и домом, где проживал мельник с семьей. Младший брат мельника, оставшийся без наследства в виде мельницы, но получивший небольшую денежную долю, жил к северу от тракта в соседнем городке, принадлежавшем графу Брейдену, который давно уже не обитал в своем замке, а предпочитал все свое время проводить в Гендоване. Брат мельника, несмотря на значительное обделение в наследстве, был зажиточнее своего старшего брата, потому что занимался скупкой краденого.
   Случалось, что гендованским ворам и бандитам приходилось продавать награбленной вне Гендована, опасаясь, что украденные вещи смогут увидеть их настоящие хозяева. Поэтому часть награбленного уходила скупщикам краденого, живуших за пределами столичного герцогского города. Одним из таких скупщиков и был младший брат мельника.
   Пользуясь близостью жилища старшего брата от оживленного западного тракта, тот переправлял краденое дальше на запад. Через младшего брата мельника некоторые преступники Гендована познакомились и с самим мельником. Вот к нему-то и заехали Шило и Таракан. Мельник не очень привечал "деловых партнеров" своего брата, но в приюте никогда не отказывал, благо те платили по ценам соседней придорожной гостиницы, что размещалась на втором этаже трактира.
   А если учесть, что выпечка, которой потчевали гостей в доме мельника, доставалась тому чуть ли не бесплатно, благо мука была своя, да и свинина, никогда не переводившаяся в доме мельника, тоже доставалась за гроши, благодаря бесплатным отходам от работы мельницы, то и гостевые деньги, полученные за еду, также шли в прибыль мельнику. Но такие гости появлялись на мельнице нечасто.
   Мельник без особой радости встретил новых посетителей, те и раньше не показали себя щедрыми гостями, а сейчас вряд ли что могло измениться. Предчувствия мельника оправдались: новые постояльцы считали каждую медянку, чем уж совсем рассердили хозяина.
   Когда Шило и Таракан предложили мельнику купить у них мальчишку за три серебрянки, мельник лишь рассмеялся. А взглянув на предложенный товар, лишь сказал:
   - А зачем он мне? Доходяга, не ровен час помрет. И худой. Кормить его надо. И одежды почитай что нет, одни лохмотья, с огородного пугала что ли сняли? Одежду, значит, надо покупать. Нет, мне не нужен. Могу дать полсеребрянки и то себе в убыток.
   - Полторы!
   - А документы на него?
   - Так сделаешь, хозяин. Через твоего брата. Это не трудно, а как поставишь клеймо, то уже все, никто и не спросит. А спросят, покажешь клеймо. Все так делают.
   - Не учите, умнее меня нашлись. А ежели он из благородных? Меня повесят, семью продадут в рабство, мельницу тоже продадут и все пойдет в возмещение его родным. А?
   Шило и Таракан переглянулись. Они помнили, что Пиявка считал мальчишку за благородного.
   - Ладно, хозяин, не горячись. Давай полсеребрянки.
   Мельник, отсчитав гендованским бандитам двадцать медянок, вначале обрадовался, что удалось так быстро тех обломать. А затем он задумался: почему же те отдали мальчишку, почти не торгуясь? Может, порченый какой? Нет, разве что рана на голове, но и та уже почти зажила, правда, мальчишку мотает при ходьбе, но это поправимо. Но все равно такая уступчивость очень странная.
   - Он из свободных? А ежели, когда повезу клеймить, начнет кричать, что он свободный? Что тогда?
   - Не, хозяин, кричать не будет. Тогда ему смерть. Малец из воришек, Пиявка рассказывал, что когда один дом брали, он кого-то там убил. Не, болтать не будет.
   В конце концов, мельник решил, что бандиты спешили, вот почему и не торговались. Тем более и в самом деле, на следующее утро Шило и Таракан быстро запрягли лошадь и, съев на завтрак лишь по паре пирогов с капустой, быстренько уехали восвояси.
   Мельник на первых порах не мог решить, что ему делать с купленным за бесценок новым рабом. По идее, того следовало как следует отстегать кнутом, дабы привить уважение к хозяину. Так делали все с приобретеными рабами. Но мальчишка правеж может и не выдержать, вон, лежит с безучастным видом. Тихий, бледный, лицо, как у воспитанного мальчика из добропорядочной семьи. А ведь уже убивец и воришка. Насколько внешность обманчива. "С таким надо держать ухо востро, но, ничего, обломаю", - решил мельник.
   Первым делом он достал железную цепь, на которую раньше привязывал собаку. Один конец цепи приделал к ноге мальчишки, а другой закрепил за мельничный жернов. Теперь не убежит. Убежать он в ближайшие дни и без цепи не смог бы, настолько мальчишка был слаб, но ведь не все время он будет таким, должен же поправиться. И точно, организм мальца быстро шел на поправку, аппетит у того был волчий, а мельник своим рабам, которых у него было еще двое, в еде не отказывал, благо отходов от помола всегда оставалось.
   А зачем жадничать? Себе же в убыток. Если раб сыт и здоров, то он и хорошо работает. Конечно, если он не ленится. Но с лентяями разговор короткий, стоило пару раз поработать кнутом и раб от лености быстро излечивался. Взять хотя бы его конкурента, чья мельница лежит в пяти верстах ниже. Вот тот жадный глупец. Рабов кормит впроголодь и те еле ворочают ноги. Ведь до чего додумался, рабам специальные ошейники-хомуты приделал, чтобы они не могли с голодухи муку есть. Попробуй, поработай с таким ошейником. И много наработаешь? Вот то-то и оно. Да еще и голодные. Говорят, раньше он рабам кляпы в рот втыкал, чтобы муку не воровали. Но однажды один раб у него из-за этого задохнулся. Во рту кляп, поэтому дышали они через нос, а нос забился мучной пылью. И до хозяина докричаться не могли. Как с кляпом-то покричишь? Только мычать можешь. Вот с тех пор тот мельник и придумал эти хомуты. Попади мальчишка к тому мельнику, никак не поднялся бы на ноги. А у него маленький убивец уже через месяц стал почти здоров. И мельник запряг лошадь.
   В Брейдене он сразу же поехал к своему младшему брату, объяснил тому всю историю с покупкой мальчишки. Тот даже не взглянув на мальца, быстренько сделал поддельную купчую и объяснил брату, что делать дальше. Мельник отвез мальчишку в местный Храм Клятв, где жрец храма, приняв полсеребрянки, направил посетителей на задний двор. Здесь в маленькой печке горел огонь и служка, сняв с мальчишки лохмотья, привычным движением уложил его на специальный станок, закрепил веревками, и вытащив из печки раскаленное клеймо, приложил его к худой и грязной мальчишеской спине. Короткий крик, похожий на вой, и мальчишка, потеряв сознание, стал законным рабом. Теперь, если он сбежит, то по клейму быстро вычислят, что тот беглый раб. А с такими в Атлантисе разговор короткий, заканчивающийся посажением на кол строптивца...
   Сашка очнулся, когда лошадь выехала из городских ворот. Страшно болела спина, раскалывалась голова, особенно в том месте, где была недавняя рана, ужасно хотелось пить, болело горло. Он сразу же вспомнил, что произошло с ним. От этого горлу стало еще больнее. Сашка потянулся к шее и нащупал кожаный ремешок. Рабский ошейник, на котором выцарапано имя хозяина. Теперь без ошейника никуда. Иначе схватят и объявят беглым. С ошейником раба не убивали, а отправляли посыльного к хозяину. Ведь тот мог отправить своего раба с каким-нибудь поручением. Такое, как правило, и случалось.
   Сашка еще мог попытаться сбежать до того, как его клеймили, но на мельнице он сидел на железной цепи, которую даже здоровый мальчишка вряд ли сумел бы снять. Что же тогда ожидать от больного, пусть и выздоравливающего? Он мог и в храме заявить, что свободный человек, а дальше или мельнику пришлось раскошелиться на подношение жрецу, чтобы тот не болтал, либо жрец пошел бы на принцип, вызвав городскую стражу.
   Но мельник как будто все это знал, и еще когда они только собирались выехать с мельницы пригрозил Сашке, что все расскажет страже про его прошлые делишки. Откуда только и узнал про убитого им охранника в доме гендованского барона? И Сашка тогда понял, что он попал в тупик, из которого только путь в рабы. Вот и молчал.
   Всю жизнь провести с рабским ошейником на шее? От одной только этой мысли Сашку бросало в дрожь. Разве это жизнь? Но что взамен? Побег, который вряд ли удастся, и мучительная смерть на колу. То, что его поймают, Сашка почти не сомневался. Он ведь до сих пор плохо знает этот мир. И куда он побежит? Ошейник сорвет, но клеймо-то останется. А то, что в том же Гендоване стражники проверяют людей на наличие клейма, он знал не понаслышке. Проверяют, конечно, лишь тех, кто плохо одет, людей, что позажиточнее, трогают редко, ведь можно нарваться на скандал.
   Как проверить человека на наличие клейма? Снять с человека одежду, хотя бы ее верхнюю часть. Вот и высматривают плохо одетых молодых девушек, а смеха ради и пожилых толстушек. Заодно, до кучи, и всех, кто рядом попадется под руку: мужчин, детей, стариков. Будь у него его старая богатая одежда, никто и не посмел бы проверить его на наличие клейма. Но где она теперь? Сейчас на нем грязные старые лохмотья. Как сказал Пиявка, когда Сашка очнулся и уже обратил внимание на одетое на него рванье, эту одежду сняли с огородного пугала. То-то она так пахла птичьим пометом. А его дорогую виконтскую одежду Пиявка продал.
   Сбежит он сейчас, а дальше что? В первую очередь надо найти одежду и не нищего какого-нибудь, а одежду для мальчика из небедной семьи. И где такую найти? А на улице, между прочим, скоро заморозки, а он еще не до конца оправился от раны, много ли сможет пройти? И чем питаться в дороге? Деньги нужны. Допустим, дойдет он каким-то чудом до Гендована, опять же нужны деньги, чтобы заплатить за вход в город. А в городе его ищут. Да и не дойти ему. Или свалится где-нибудь или поймают по дороге.
   Сашка вспомнил, как полгода назад, когда его замерзшего подобрал на дороге рыцарь Ястред, тот чуть ли не первым делом задрал ему рубашку и осмотрел спину. Даже вслух сказал Хелгу, что на нем клейма нет. А если было? Помогли бы? Нет, сдали бы ближайшим стражникам. А сейчас, интересно, встреть он их на дороге, помогут клейменому рабу или, наоборот, подсобят оттащить к деревянному колу? А кто их, благородных, знает? Вон, Эйгель, нормальный вроде пацан, а какой зацикленный на благородстве крови. Он ведь Эйгеля тогда выручил, интересно, остался баронет жив, когда на гостиницу напали бандиты? Или это были солдаты? А кто их разберет. И орки были. Одного он убил, спас Эйгеля. А второй раз оттолкнул пацана под стол. А Хелг? Что с ним? Сашка помнил только, как он схватил того рослого солдата за ноги. Солдат пару раз дернулся, но сдвинуться почти не мог. Поэтому Хелг должен был успеть выскочить из того угла, куда его загнал солдат. А потом в голове у Сашки все взорвалось. А дальше многое было как в забытьи. В основном он помнил лица Пиявки и лекаря. Ну, и этих двух подручных, что его продали в рабство.
   В рабство! Кстати, снова о Ястреде и Хелге, интересно, как они повели бы себя, попадись им на дороге беглый Сашка? Ястред? Не понятно. Он его так до конца и не понял. Какой-то слишком серьезный, хотя все эти благородные тоже такие. А вот Хелг, наверное, помог бы ему. Однозначно, помог! Но ведь Хелг оруженосец у рыцаря и должен выполнять все его приказы. И если Ястрец захочет отдать его стражникам, имеет ли значение мнение Хелга? Вот то-то и оно.
   А Эйгель? Пару раз Сашка ему спасал жизнь. Ну, пусть один раз, второй считать не стоит. Сможет Эйгель перешагнуть через свой благородный бзик? И здесь не понятно. Был бы настоящим другом, то помог бы. А так, кто ему Эйгель? Друг? Вряд ли. Вот Дар, тот точно друг. И жизнь ему спас. Это когда их схватили стражники на воровской хате, где они жили. На Дара можно положиться во всем. Но где он? Куда исчез? Кстати, о каком безруком мальчишке шептал умирающий Прыщ? Не о Даре ли? Дар, как он там, один и без рук?
   Когда мельник, а его, кстати, звали Исбин, вернулся домой, Сашка, от боли в спине почти прикусив до крови губу, поднялся с телеги. Подскочили оба раба мельника. Молодого звали Арубоном, а пожилого, уже почти совсем лысого - Пантюхом. Мельник, кивнув на Сашку, сказал:
   - Мальчишку уже можно на цепь не сажать. Спать он будет с вами. Сегодня пусть пролежится, а завтра пойдет с вами на работу. Пока спина не заживет мешки таскать не давать. Покажете ему место и марш обратно работать. Приду, проверю, что сделали за день.
   Оба раба слегка поклонились хозяину, и как только тот ушел в дом, сразу же пожилой, обернувшись к Сашке, злобно прошипел:
   - Значит, нам за него мешки таскать, а он будет только жрать и дрыхнуть...
   - А ты, Пантюх, можно подумать, в последние годы мешки не таскал. Таскал, и дальше будешь таскать. Что сейчас изменилось-то?
   - Вот он появился.
   - Так радуйся, часть твоей работы на него перейдет. Как только у него спина заживет, тебе легче будет.
   - А завтра легче будет? Ему легче, а мне таскай. А жрать он будет в обе щеки.
   - Можно подумать, что ты голодаешь. Мучных отходов хозяин не жалеет. Всем хватит. Просто больше будут похлебки варить. Не тебя он объест, а свиней, им меньше отходов достанется.
   - Вот то-то и оно, что про свиней сказал. Мясо на троих делиться будет!
   - Какое мясо ты видел, Пантюх? Кожа с жиром, кости, кишки - это разве мясо?
   - А хоть и это! На троих теперь делиться будет. Он жрать, а я за него мешки таскать!
   - Через седмицу заживет спина, и он мешки таскать будет. Хотя, - парень скептически оглядел Сашкину фигуру, - слабый он совсем. Мешок может и не поднять.
   - Вот то-то и оно! Поднимать я за него буду!
   - Опять же не долго. Подрастет, время пролетит быстро, силы накопит, глядишь, по два мешка поднимать будет: за себя и за тебя.
   - Тьфу!
   Утром, чуть рассвело, Сашку разбудил Пантюх. Он довольно больно пнул его по ноге. Когда Сашка поднял на него глаза, тот собирался пнуть еще раз, примериваясь к его боку, но встретившись с Сашкиным взглядом, замешкался и пробурчал:
   - Разлегся здесь, работать пора.
   Сашка рывком встал и громко охнул, настолько сильно прострелило спину.
   - Давай иди, поторапливайся. Будешь лениться, получишь хорошую взбучку.
   Так начался его первый трудовой день. Он постоянно мотался по всем углам мельницы, сгребал муку в большие мешки, их завязывал, сыпал зерно в воронку, подметал мучную пыль, собирая ее в небольшие мешочки. Большие мешки с зерном и мукой, кряхтя, таскали оба взрослых. Пантюх при этом не забывал злобиться на Сашку, а молодой Арубон все больше молчал. Во второй половине дня появился мельник и велел Арубону нести мешочки с мучными отходами в свинарник, Сашке тоже велел идти с ними. Здесь ему показали, как готовить пищу для свиней, потому что отныне свинарник отдавался в Сашкино распоряжение. Теперь он постоянно таскал в свинарник воду, на мельнице собирал мучные отходы, готовил из них пищу свиньям, чистил свинарник, сбрасывая отходы прямо в речку.
   - Но там же ниже по течению люди живут, воду пьют, - сказал он Арубону.
   - А нам какое до них дело? Тем более там чужая мельница, вот пусть и пьют свиную воду.
   - А выше нас тоже сбрасывают отходы в воду?
   - Конечно. Не под стеной домов их кидать?
   - Это же сколько заразы в речке плавает. А свиные отходы хорошо землю удобряют.
   - А что это такое?
   - Ну, если землю не удобрять, она быстро иссякнет, урожаи меньше будут. Вы это разве не знаете?
   - Я на земле никогда не работал. Родился уже рабом. А вот Пантюх он из крестьян.
   - А за что в рабство попал?
   - За долги. Денег занял, а земля не уродила. Вот и попал.
   - Вот если бы землю удобрял свиными или иными отходами, тогда урожай хорошим был.
   - Вот скажешь еще. И кто будет твое зерно покупать? От него же такая свиная вонь пойдет! Даже бедняки исплюются. И поколотят. Правильно сделают.
   - Да ничего не будет пахнуть. Все в землю уйдет.
   - Вот видишь, сам себя поймал. Если в землю уйдет, то в зерно не попадет и урожай будет тот же!
   - Да ничего ты не понимаешь! Свиные отходы растворятся в земле, а потом их высосут растения. Из-за этого и зерен будет на них больше.
   - Во, снова себя поймал. Если, как ты говоришь, свиные отходы из земли высосут растения, значит вонять они станут. И зерна вонять будут!
   Ну как ему еще объяснить? Темнота. Средневековье, одним словом. Поэтому Сашка махнул рукой и продолжил выбрасывать свиные отходы в речку. И мельника просвещать не стал, ведь тоже без толку. А если бы тот и согласился, во что совсем не верилось, работы бы прибавилось. Мельник сам ничего не растил, а тут пришлось бы рабам поле распахивать, за урожаем следить. Или же собирать свинячий навоз не в тачку, а в мешки, чтобы возить их на соседние поля. Вот перемазались бы все, погрязнее свиней выглядели бы. И что это ему дало бы лично? Ничего, кроме дополнительной и очень грязной работы. А это ему надо? Он ведь раб. Ничтожный жалкий раб, с которым хозяин разговаривает только окриками, да грозит плетью.
   Впрочем, плетью мельник не бил. Во время недельных порок использовал вожжи. Да и то бил по мягкому месту, спину не трогал. Старшие рабы были редкими гостями на конюшне, а Сашка еще ни разу не пропускал недельных порок. В первый раз хозяин его выпорол довольно сильно, отыгрался таким образом за то время, когда Сашку, еще не отошедшего от ранения, не трогал.
   Памятуя о плетях, которыми его били еще тогда по весне, Сашка заранее приготовился к сильной боли. Ведь тогда он вопил уже после первого удара, а после второго бросился целовать работорговцу ноги. Вот ведь, прошло больше полугода, а ему до сих пор за себя мучительно стыдно. Но на этот раз он вскрикнул только к середине порки. То ли организм после ранения еще не так воспринимал боль, то ли выносливее стал, то ли вожжи не сравнить с хлыстом работорговца.
   Да и кричал он не очень-то и громко. Но здесь причина понятная: Уфиньга, дочь мельника. До чего же вредная девчонка. Уже в первый его рабочий день приперлась к мельнице. Сначала смотрела насмешливо, а затем стала командовать: лучше подбирай, не сыпь зерно помимо лотка, быстрее беги за пустыми мешками. И когда появился ее отец, тут же нажаловалась на нового раба: неуклюжий и лентяй. Не с ее ли подачи через три дня, в последний день недели, по-ихнему седмицы, мельник назначил Сашке две порции вожжей?
   И на порку приперлась первой. Сидит рядышком, ухмылка до ушей: довольна. Ну, Сашка, конечно, разозлился. Но ведь он раб, кланяться дочери хозяина должен. Девчонке и кланяться. К тому же она всего на полгода-год его старше. И когда хозяин приказал Сашке скинуть штаны, тот взглянув на девчонку, увидел, как у нее злорадно загорелись глаза, и быстро понял, что она добивалась не только его порки. Она думала, что ему еще и стыдно будет перед девчонкой. Думала, что покраснеет, и к топчану к ней спиной начнет пятиться. Ну, уж нет! Не получит она этого!
   Сашка, повернувшись лицом к девчонке, нагло усмехнулся, посмотрев ей в глаза, отчего та даже опешила, и медленно развязал тесемки на своих штанах. И так же медленно опустил их вниз. Уфиньга вся вспыхнула, вскочила, глаза опустила и бросилась из конюшни. Сашка только усмехнулся: "Только так с тобой и надо". А когда к середине порки его совсем уж допекло, старался кричать потише: нечего ей давать радоваться. Небось, стоит перед конюшней и слушает.
   С тех пор несколько недельных порок девчонка пропустила. А заявилась она, когда мельник выдал Сашке новую одежду. Старая уже совсем превратилась в лохмотья, да и Пантюх каждый вечер, укладываясь спать, ругался на Сашку, от его лохмотьев постоянно несло птичьим пометом. Можно подумать, что после работы на свинарнике от Сашки пахло лучше.
   То ли мельник сам додумался, то ли Пантюх ему пожаловался, то ли холода приблизились, но в один из вечеров мельник принес Сашке новую одежду: два мешка из-под зерна. В одном было проделано три дырки, в другом две. Для головы, двух рук и двух ног. И девчонка тут как тут, стоит и ухмыляется.
   Сашка, сбросив лохмотья, остался голым. А девчонка только покраснела и с вызовом на него смотрит. Надо же! Ладно, черт с ней! Сашка одел нижний мешок, подпоясавшись бечевкой, сверху натянул второй. А что, теплее стало. Видок, конечно, у него еще тот. Хотя в одежде пугала смотрелся тоже не лучше.
   - Зимой надо бы еще пару мешков, хозяин. А то замерзнет на морозе мальчишка, - обратился к мельнику стоявший рядом Арубон.
   Мельник что-то пробурчал в ответ и ушел. За ним следом ушла и его дочь.
   - Ничего, Ксандр, будет тебе еще одежка. Даст хозяин, никуда не денется.
   Сашка, как только его продали мельнику, назвался Ксандром, памятуя, что за мальчиком по имени Сашка, еще недавно шла охота по всему Гендовану. А мельница находится на гендованских землях. Не ровен час, кто-то вспомнит про розыски, да и прекращены ли они? Откуда Сашке об этом знать?
   А Уфиньгу после этого как подменили. Сашка посчитал, что девчонка в него влюбилась, заиграли у нее эти, как их там? Ага, гормоны. Ему-то на девчонок еще рано засматриваться, наверное? Хотя ведь уже четырнадцать лет недавно исполнилось. В первый раз не справил день рождения. Впрочем, справил. Только не он, а Пантюх по приказу мельника. Справил вожжами на его заднице. Пантюх до сих пор злобится, характер, видать, такой. И бил, в отличие от мельника, изо всей силы. Даже заехал пару раз по спине. Якобы, ненароком. Как же! Мельник своих рабов по спине не бил. Вовсе не потому что был добреньким. Нет. Просто не выгодно это ему. Попробуй с израненной спиной потаскать мешки с зерном и мукой.
   А Сашку понемногу стали заставлять таскать и такие мешочки. Да они тяжелее, чем он сам. В первый раз, когда Арубон положил ему мешок на спину, Сашка попросту упал. И второй, и в третий раз тоже. С тех пор таскал мешки волоком. И не так много их пока было, но к вечеру приползал, причем, в буквальном смысле, к месту ночлега. Даже есть не мог. Поэтому мельник снова освободил его от мешков, чем вызвал долгую ругань Пантюха. Тот даже к хозяину пошел жаловаться. Впрочем, ходить далеко не надо было, хозяин с дочкой стояли поблизости.
   Пожаловался, а в ответ получил не от мельника, а от Уфиньги. И ответ - полный отлуп. Нет, точно, девчонка в него влюбилась. "Эх, Сашка, Сашка, плохо ты еще в жизни разбираешься. Не влюбилась, а лишь на время затаилась, решила бдительность его расслабить".
   В один из дней, как раз накануне дня ее рождения, позвали Сашку в дом мельника. Прибраться, полы вымыть, ну, и на побегушках поработать. Мельник, по случаю дня рождения дочери в город съездил, всяких деликатесов навез. И среди них помидоры. Помидоры в Атлантисе были небольшими, но очень вкусными. Считались деликатесом и стоили очень дорого. Выращивали их только в нескольких местах Атлантиса. В других они тоже росли, но были какими-то кислыми и совсем мелкими.
   Улучив момент, когда в доме Сашка и Уфиньга остались одни, девчонка подошла к Сашке, добродушно улыбаясь.
   - Держи. Это от меня. Очень вкусно. Ты такого никогда не пробовал. Отец их покупает только пару раз в году, да и то всего дюжину. Стоят, ой, как дорого.
   - Спасибо, но я не хочу.
   - Почему? - девчонка опешила?
   - Да пробовал я их раньше. Вкусно, конечно, только фрукты вкуснее.
   - Бери, ешь! - Уфиньга резко стала наседать на Сашку. - Бери!
   - Да, не хочу я. - Тут уже Сашка стал упрямиться. Если бы она не стала так твердо, даже несколько грубо требовать, чтобы он съел помидорку, Сашка, конечно, взял бы ее и съел. Но тут он заупрямился.
   - Бери и ешь! Я приказываю. Я твоя хозяйка! Это приказ! Ешь! Быстрее бери!
   - Не буду!
   - Ах, так...
   Девчонка быстро отправила помидор в рот. А когда через несколько минут в дом вернулся мельник, Уфиньга бросилась к нему и затарахтела:
   - Отец, этот раб украл мой помидор. Он съел его. Я видела. Ты мне купил, а он съел!
   Сашка опешил. Он стоял, открыв рот, и не мог ничего понять. Только когда взглянув в налившиеся бешенством глаза мельника, сумел, наконец, ответить:
   - Господин, я его не брал. Это она съела.
   - Он, он!
   - Она лжет! Она его мне предлагала, даже приказывала, но я не брал. Если бы съел, то у меня на лице следы от него остались, потеки пошли.
   - Ты смыл. Стер! Я видела!
   - Ага, а мучная пыль осталась? Лицо у меня постоянно в мучной пыли. Сразу стало бы заметно. А у нее видно. Вон, посмотрите.
   Девчонка испуганно провела рукой по рту. Мельник взглянул на дочку и нахмурился. Потом обернулся к Сашке и бросил:
   - Иди за мной.
   И пошел прямиком на конюшню. За ними следом заспешила и девчонка. На конюшне Сашка получил десять вожжей. Он изо всех сил старался молчать, хотя два-три раза все-таки крякнул. Девчонка стояла рядом и улыбалась.
   - Десять мало, отец. За кражу надо двадцать или тридцать.
   - Я не за кражу. Он получил за то, что раб посмел обвинить хозяйку во лжи. Еще раз обвинит - получит двадцать ударов.
   Сашка понял, что хозяин поверил ему, а не дочке. С тех пор он старался меньше ей попадаться на глаза, но разве на таком небольшом хозяйстве это возможно? На вопросы юной хозяйки Сашка теперь отвечал коротко и односложно, не забывая кланяться. Ведь та, стоило ему где-нибудь ошибиться или задержаться, тут же бежала к отцу с доносом. Даже с Пантюхом на этой почве сблизилась. Это с рабом-то! На пару они не давали Сашке житья. Только Арубон относился к нему хорошо. Защищал, но редко. В конце концов, кто для него Сашка?
   Так прошла зима, пролетела весна, наступило лето. За прошедшее время Сашка подрос, раздался в плечах, накопил силу. Мельник еды для своих рабов не жалел, хоть она и была однообразной. В основном мучная похлебка, лишь в конце седмиц пеклись лепешки. Мука была из отходов, с шелухой. Ее набирали прямо с пола. Ею же кормили и свиней. Зато когда хозяин резал очередную свинью, у рабов наступал праздник. Кожа с жиром, кости с остатками мяса, требуха - все доставалась им. После однообразной похлебки добавка к пище казалась вкуснейшим деликатесом. Делили все на троих, Пантюх по-прежнему брюзжал и ругался, что новый раб его объедает. Но теперь-то уже не мог попрекнуть Сашку, что тот не таскает тяжелые мешки. Таскал и таскал уже наравне со всеми. От этого и мышцы силой наливались. Уже не его, а Пантюха мельник чаще ставил на работу в свинарник. Сашке стали поручать ездить по окрестным местам, собирать зерно, развозить муку. В соседний трактир, опять же, муку поставлять.
   Вначале Сашка испугался такого доверия, а вдруг его в трактире узнают, ведь стоит тот на западном тракте и все, кто едет из Гендована на запад, мимо не проезжают. Но потом быстро успокоился. Он ведь заметно вырос, даже повзрослел. Стриженая голова давно уже заросла копной длинных соломенных волос. Да и кто признает в одежде, состоящей из двух грязных мешков из-под зерна, того мальчика, которого разыскивали год назад? Опять же лицо его всегда было в мучной пыли, хотя он и умывался два раза на дню.
   Кто узнает? А узнали. В конце лета Сашку снова послали отвезти телегу с мешками муки. Отвез, перетаскал в трактирную кладовку. Пошел обратно к телеге, но вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Ноги сразу как-то стали ватными. Не понимая в чем дело, обернулся и встретился глазами с хорошо одетым мужчиной, стоявшим в окружении нескольких мальчишек-рабов. Хитрец! Точно, Хитрец! Главарь гендованских воров. Как он здесь очутился? Хитрец его узнал, это было заметно по лицу бандита. Но лицо почему-то оказалось отнюдь не хищно-удовлетворенным, как следовало ожидать от человека, настигшего дичь. Нет, лицо Хитреца смотрелось растерянным и... испуганным. Да, именно испуганным. Хитрец судорожно вздохнул, и Сашке показалось, что тот даже побледнел. А затем воровской главарь бросился к повозке, за ним следом побежали и мальчишки. И уже через минуту двое юных возниц сильно нахлестывали лошадей, удаляясь к западу, в противоположную от Гендована сторону.
   Сашка очень удивился этой встрече, точнее тем, чем она закончилась. Получается, что Хитрец, его узнав, почему-то испугался. Но чему и кого? Сашку? Глупость какая. Тогда чего? Как ни пытался найти причину, все никак не удавалось. Разве что, может, нашли трупы Пиявки, Прыща, Тихони и лекаря? Неужели на него подумали? Он при Хитреце, помнится, застрелил из арбалета стражника, когда они ограбили дом одного барона. И хаммийца Сашка зарезал. Было такое дело. И что теперь, неужели Хитрец решил, что и эти четверо тоже Сашкиных рук дело? Да еще и со зверством. Странно, конечно. Взрослый мужчина, главарь бандитов и испугался его, мальчишку.
   А другая встреча произошла осенью. Хотя не встреча. Сашка, подъехав на подводе к трактиру, увидел, как он него удалялись в сторону Гендована две знакомых фигуры. Ястред и Хелг. Надо же, опоздал на несколько минут. Но, может быть, это и к лучшему? Сейчас он хоть живет надеждой. Пусть призрачной, но хоть такой. И рыцарь с оруженосцем были не последними персонажами его надежды. Надежды сбросить рабский ошейник и стать свободным. Увидят его и выкупят у мельника. А потом дадут свободу. Или хотя бы сделают слугой. Ястред же это предлагал ему прошлогодней весной. Говорил, что у него Сашке будет хорошо.
   Но это все фантазии. А попадись он им сейчас, исполнились бы его мечты? А если нет? Увидят его, скажут пару слов и ускачут дальше по своим делам? А ему как жить после этого дальше? С чем жить? И жить ли? До старости быть рабом, как этот Пантюх. А потом, когда не сможет хорошо работать, мельник продаст его храмовникам. Разве это жизнь? Нет, надо бежать. Плевать, пусть ловят, пусть будет мучительная смерть, но он все-таки попробует. Сейчас уже пришла осень, потом будет зима. Не лучшее время для побега. Бежать надо весной, поздней весной, когда ночи будут теплыми. Да и за оставшееся до побега время он еще крепче станет. Уже сейчас трехпудовые мешки запросто кидает. Ну, почти запросто. А ко времени побега ему нужно запросто поднимать два мешка. И не просто поднимать, а в горку с ними на плече бегать. Трудно будет, но ради свободы он это сделает. На карачках от усталости эти полгода будет приползать, но научится.
   А бежать куда? Только не в Гендован. И на запад не стоит, туда Хитрец уехал, там многолюдно. Проверят спину и тогда конец. Наверное, и на юг не стоит. К югу всегда людей больше. Хотя речка, говорят, где-то далеко ниже по течению впадает в Барейн. На Барейне стоит Лоэрн, столица королевства. А дальше река сворачивает на юго-запад. К востоку расположен Хаммий, туда ему путь заказан, зато на западе стоят пустынные земли. Вроде как опасные. Но ему-то что бояться? Страшнее смерти ничего не будет.
   Но как проплыть по Барейну и не быть схваченным? Еще та проблема. Остается путь на север. Людей там мало. Потому что орки шалят. Но ведь селятся же люди? Смельчаки. К примеру, отец Овика, того лесника, что его спас от волков, когда он попал в этот мир. Если он уйдет на север, то обязательно повстречает кого-то из людей. Как они его встретят? Сдадут? Могут. За жалкую серебрянку. Хотя, если оставят у себя, пользы от него получат больше. Ему ведь скоро уже пятнадцать. Будущей осенью будет шестнадцать. Сильный, крепкий парень. Рослый, кстати, все к этому идет. Вон как за год вырос.
   Глупыми будут, если польстятся на серебрянку за сданного властям беглого раба. Да и ему самому надо держать ухо востро, не попадаться, к встреченным людям присматриваться. А чтобы не было у них желания схватить его, с собой топорик иметь. Не просто иметь, а уметь хорошо им владеть. Какой же вывод? Сейчас дрова заготавливает Арубон, надо напроситься вместо него. Арубон, думаю, в обиде на него не будет. Там ведь надо целый день махать топором, намучаешься! И топорик со временем попросить у мельника побольше. Больше топор - больше дров. И ему, когда сбежит, лучше захватить большой топор. С таким оружием и медведь не страшен.
   Сказано - сделано. С тех пор Сашка обливался потом, но старался работать за двоих, беря самую тяжелую работу. Пантюха совсем освободил от погрузки мешков. Но тот, в силу своего вредного характера, отнес это к своим заслугам и даже стал больше покрикивать на Сашку, придираясь ко всяким мелочам. И Арубон не понял причин в изменении поведения Сашки. Даже посетовал, что не стоит так бояться Пантюха. Сашка только отмахнулся: нельзя же рассказывать про истинную причину его поступков.
   На конюшне Сашка уже почти не бывал, его место прочно занял Пантюх. Разве хорошему хозяину понравится раб, который больше командует, да брюзжит, чем работает? Уфиньга, та совсем от злости посерела, все к отцу бегала, пока тот наконец не потащил девчонку на конюшню. С тех пор присмирела, хотя по-прежнему смотрела на Сашку с ненавистью.
   Прошла зима, наступила весна. Сашка начал готовиться к побегу. Пока только в мыслях. Ведь топор и мешок с мукой он всегда может взять в последний момент. Главное, чтобы неожиданностей не было.
   В тот весенний день к мельнику приехала развеселая компания с младшим братом хозяина во главе. Местные брейденские бандиты, как понял Сашка. Они время от времени оставались на ночь у мельника. Но сам брат приехал впервые. И с ним еще трое. Двое, сразу видно, мелочь, бандитские шестерки. А вот третий - серьезный человек. Это видно было и по внешнему его виду, и как он говорил, и как его слушали, глядя тому в рот.
   Сашка несколько раз по вызову хозяина забегал в дом. Шестерки быстро набрались кислым вином и сидя в углу о чем-то бессвязно говорили, а мужчина толи пил мало, толи умел пить, не пьянея, поэтому смотрел осмысленным почти трезвым взглядом по сторонам, в том числе и на Сашку.
   Когда Сашка в очередной раз зашел в дом, принеся из кладовки какую-то закуску, мужчина поманил его пальцем к себе.
   - Как тебя зовут?
   - Ксандр, господин, - Сашка низко поклонился.
   - Это тебя привезли Шило и Таракан?
   - Да, господин.
   - И где они теперь?
   - Не знаю, господин. Они уехали, меня оставив здесь.
   - Это плохо, раб. Очень плохо. Я не люблю, когда рабы нагло врут. Повернись спиной... сними мешок... Хм! Теперь понятно, хозяин, почему у тебя такие наглые рабы. Я гляжу, ты его совсем перестал воспитывать. Одни очень старые рубцы.
   - Я своих рабов по спине не бью. Им ведь мешки таскать. Только по заднице. Этого долго порол. Теперь он исправился. Мой лучший раб, работает за двоих. А то, что наглый, сейчас этого нет. Раньше было такое за ним - так вожжами отбил.
   - Тогда, Исбин, почему твой раб не хочет сказать, куда делись Шило и Таракан?
   - А он и не знает. Когда они его привезли, мальчишка лежал с проломленной головой, ничего не соображая. Целый месяц у меня так провалялся, прежде чем встал на ноги.
   - Вот как? Раб, повернись. Так как тебя зовут?
   - Ксандр, господин. - Сашка вновь низко поклонился.
   - Ладно. Тогда ты должен мне ответить, куда делись Пиявка и Прыщ.
   - Я не знаю про них, господин. В первый раз слышу эти имена.
   - Исбин, твой ублюдок лжет.
   - Это почему же?
   - Вместе все они были. И Пиявка с Прыщом и Шило с Тараканом. Я знаю хороший способ заставить ублюдка сказать правду. Отдашь мне его?
   - А кто работать будет взамен? Может, он и в самом деле ничего не знает?
   Мельник повернулся к Сашке и сказал:
   - Если не хочешь, чтобы я отдал тебя им, говори правду. Давай!
   - Хозяин! Я и самом деле не знаю ничего про этих. Господа Шило и Таракан подобрали меня на дороге. Я лежал недалеко в канаве. Голова пробита, ничего про себя не помню. Ни кто я, ни откуда. Помню лишь, как они задирали мне рубашку, спину смотрели. Потом помню костер, он него шло тепло. Я же весь замерз. Потом накормили. И снова все пропало. Сколько времени я был у них - совсем не помню.
   Сашка рассказывал свои ощущения, когда его, измученного и замерзшего, подобрали на дороге Ястред и Хелг, и оттого его рассказ казался правдивым. Многие детали так не придумаешь. Возможно, поэтому, бандиты ему и поверили.
   - Ладно, можешь идти.
   Сашка подхватил мешок, служивший ему рубашкой и, поклонившись, пошел к двери. Уже выходя, он услышал, как старший бандит произнес:
   - Надо будет, при оказии, поспрашивать в Гендоване...
   Все, настало время бежать. Впрочем, еще есть несколько недель. Бандиты гостили у мельника с седмицу, затем поехали еще к кому-то и только после собирались вернуться в Брейден. Пока вернутся, пока вспомнят, пока подвернется оказия. Плюс время на обратную дорогу - пара недель у Сашки есть. А за это время земля высохнет, да и ночи не будут морозными. Как-нибудь две-три недели до наступления теплых ночей он перетерпит. Найдет какое-нибудь сено. Значит, решено: не позже, чем через две недели он бежит на север.
   Когда гости мельника уезжали со двора хозяина, Сашка поймал на себе задумчивый взгляд главного из бандитов. Значит, все еще помнят про него. А спустя три дня к Сашке подошел Арубон.
   - Ксандр, слышь, что мне сказал Пантюх. А ему рассказала Уфиньга. Торговали тебя. Долго торговали. Эти, приезжие, предлагали пятнадцать серебрянок, а Исбин ни в какую. Хотел от них получить за тебя двадцать пять монет. Это надо же, оказывается, сколько ты стоишь. Ценный, значит, раб. Как думаешь, у них тебе лучше бы было?
   Сашка пожал плечами, пытаясь сохранить невозмутимость, хотя внутри него все кричало, готовое взорваться. Он ведь догадывался, для каких целей он нужен бандитам. Тогда, полтора года назад Пиявка все ему обрисовал. И если бы не жадность мельника, Сашка уже был бы не Сашкой, а тем, кем его назвал Пиявка: Обрубком Сашки.
   - Наверняка лучше, - продолжал говорить Арубон. - Мешки тяжеленные таскать не надо. Какие у них мешки? И за свиньями не следить. Дрова порубить? А чего немного не порубить. Эх, жаль, не повезло тебе, не договорились.
   - Да, не повезло, - ответил Сашка.
   А еще три дня спустя мельник послал его с очередной партией муки в трактир. Как обычно, он перетаскал мешки в кладовку. По два трехпудовых мешка нес. Добился, что полгода назад решил для себя. Мускулы были как налитые. А ведь ему всего пятнадцать лет.
   Перетаскал, потом пошел искать хозяина, чтобы сообщить, что его заказ выполнен. Вошел в трактир и на пороге столкнулся с Эйгелем.
   - Ты!?
   - Я.
  
   Глава 10
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   Шемел, младший жрец храма Великого Ивхе, стоял на причале Хаммия, главного города этой южной страны. Солдата он только что отослал с важным посланием на корабле, идущим в Атлантис. Верховный жрец будет им доволен. Он сумел раздобыть очень важную информацию. Причем дважды. В первый раз он послал первого из двух своих солдат в местный хаммийский храм с информацией о судьбе лоэрнской принцессы. А теперь второй солдат уплыл с информацией, пожалуй, еще более значимой: храмовники строят мощный флот!
   Да, верховный жрец должен быть доволен его информацией, но ведь он не выполнил главного задания - не нашел нужный остров. Здесь, рядом с Хаммием, искать его бесполезно. Остается только путь на запад. Шемел принялся бродить по причалу, пытаясь отыскать галеру, идущую в ту сторону. Но все было не так просто. Две галеры готовились уйти по торговым делам на запад, только Шемелу показалось, что это не торговцы, а скорее, контрабандисты, а то и вовсе пираты. Уж больно вид их капитанов был сомнительный. Да и слишком много вопросов они задали Шемелу. Куда едет, зачем едет, знает ли кто еще об этом, ну и конечно, какова толщина его кошелька.
   Нет, ехать с такими себе дороже. Перережут горло и в море. Деньги себе возьмут. Кстати, о деньгах. После этого капитана Агрего кошелек изрядно похудел. С такой суммой куда-то ехать? Можно, конечно, но хватит ли денег? В дороге все может случиться. Да и одному ехать боязно. Достаточно вспомнить разбойничьи морды этих торговцев.
   И Шемел решил вначале отправиться в местный храм Великого Ивхе. Там он пополнит дорожный кошелек. Солдата своего найдет. Или по дороге встретит, раз на причале не оказалось. А может, и еще парочку солдат прихватит. Дорога-то дальняя, опасная. Местность дикая, все может приключиться.
   Шемел довольно быстро нанял возницу с довольно удобной телегой и отправился к храму. Хаммийцы не очень жаловали жрецов и храмовников. Те ведь собирали человеческую дань. Обычно старых и обессиленных рабов, детей, еще не способных работать. Но даже эти рабы стоили денег, а хаммийцы были народом торговцев. Вот и получалось, что храмы отбирали у них их, пусть и медяшное, но имущество.
   Дорога к храму заняла трое суток, которые вконец измотали жреца. Жаркое солнце нещадно палило, даже ночь не давала успокоения. Надо же, как живут эти люди! Хотя они привычные с детства. Вот рабам с севера действительно не позавидуешь. Он, свободный, и то изнемогает. А каково им?
   Первые два дня дорога была оживленной, навстречу постоянно попадались повозки, да и пеших людей было много. Вечером возница останавливался на специальных стоянках. Здесь, по его словам, можно было безопасно переночевать. То тут, то там стояли телеги, горели костры. На второй вечер к их костру подошла молодая девушка в рабском ошейнике. Довольно симпатичная, с каштановыми волосами и миленьким курносым носиком. Вот только какая-то вся измученная и неряшливая. Подошла и предложила себя. Шемел даже опешил. А девушка не отходила и упрашивала, даже чуть не разрыдалась. И просила сущие гроши: две медянки.
   В другой раз Шемел не отказался, но после того происшествия со служанкой с постоялого двора, когда за то, что по его приказу хозяину двора отрубили руку, Шемела самого чуть не казнили, жрец стал осторожен со своими желаниями. Вот и сейчас не рискнул и прогнал огорченную девушку. А кто его знает, может быть, какая-то подстава?
   - Нет, - разуверил его возница. - Девица все по-честному, без обмана предлагала. Если она за вечер и ночь не принесет хозяину десять медянок, получит плетей. Вот и бегает, и хнычет. Только больше двух раз с ней неинтересно, скучная какая-то. Вишь, мне уже и не предлагает. А почему? А я больше медянки не даю, а ей этого мало.
   Тут в пяти верстах другая стоянка есть, побольше этой. Так на той целых две девицы работают. Вот те хороши. Огонь, а не девки. Если желаешь, то можно следующую ночь там провести. Только тогда нам за три дня до твоего храма не управиться. Четыре дня выйдет. Тогда придется тебе доплатить. Ну, так как, согласен?
   - Нет, не хочу.
   - Ты чего? Девицы, в самом деле, очень хороши. Или ты мальчиков любишь? Так там и мальчик есть. Маленький такой, с беленькими волосами. И стоит всего три медянки за час.
   - Нет, не хочу. Потом как-нибудь.
   - Это ты зря. Дело, конечно, хозяйское.
   К концу третьего дня пути Шемел наконец-то добрался до цели. По дороге он так и не встретил своего солдата. Или каким-то образом разминулся, или тот застрял в храме, залечивая раненую руку. Хотя какая там рана - давно должен был ее вылечить.
   В храме его встретили не очень приветливо, как-то настороженно. На все вопросы отвечали односложно, дескать, все к главному жрецу храма. А тот принял Шемела лишь на третий день. Все это время Шемел провел в одной из келий храма, больше напоминающей темницу. Да и пара приставленных к нему служек, смахивающих на темничных надсмотрщиков, не очень-то поднимала настроение.
   На третий день Шемела наконец-то соизволил принять Левес, главный жрец местного храма. Тот был очень вежлив и предупредителен. Долго расспрашивал Шемела про его здоровье, про дорогу, постоянно хвалил Гандина, верховного жреца. Левес не дал Шемелу задать вопрос про его солдата, успев первым сказать, что сообщение, переданное посыльным, они тотчас же отправили верховному жрецу, а солдату выделили лошадь, дали припасов и денег в дорогу. Посыльный покинул храм в тот же день.
   Неужели уважаемый Шемел его не встретил? Ай-ай, вот так незадача. Ведь прошло столько времени. Не желает ли гость отправить новое сообщение? Нет? А что желает? Нужны деньги? Все будет. А может, уважаемый гость желает с дороги принять ванну? Как, он уже здесь третий день? Виновные будут наказаны. После принятия ванны гостю будут доставлены несколько красивых девушек. Проблем с ними не будет. Рубить руки никому не надо.
   И Шемел понял, что никуда его солдат из храма не уезжал. Он остался здесь. Скорее всего, давно уже гниет где-нибудь поблизости. Иначе, откуда Левесу известно о его похождении на том постоялом дворе, если солдат, передав сообщение, тотчас же выехал обратно? Да и не стал бы тот трепаться об этом, знал же, что Шемел обещал лично вырвать язык тому, кто проболтается о том случае. Что же получается? Солдат добрался до храма, передал текст сообщения для верховного жреца. Левес отправил сообщение в верховный храм. Не сообщить было бы чревато, ведь о посланном солдате знали Шемел и второй солдат. Значит, передал сообщение, а дальше что?
   Дальше два варианта. Отправить солдата обратно, дав тому лошадь и денег в дорогу. Но тогда Левес не узнает, что же в Хаммие делает Шемел. Во втором варианте солдата хватают, пытают и вытрясают все, что тот знает. А знает тот немного, неужели Шемел будет трепаться с какими-то солдатами о целях своей миссии! Итак, какой вариант выбрал Левес? Конечно, второй. А теперь что? Теперь в руках Левеса сам Шемел. И секреты, которых не знал солдат, можно получить от него самого.
   - Спасибо, уважаемый Левес. Но девушки пока не нужны. Тут по дороге были красивые и дешевые девушки. Видите ли, уважаемый Левес, я выехал из верховного храма с двумя солдатами. Одного я отправил с донесением в ваш храм. А второго седмицу назад с попутной галерой в Атлантис. Помимо основного сообщения он должен был передать верховному жрецу, что я сам выеду в ваш храм. У меня возникли проблемы с деньгами. Да и с солдатом я разминулся. Я бы не отказался от пары новых солдат. Наш верховный жрец, как только до него доберется посыльный, подтвердит мои нужды.
   Все! Теперь Левес не посмеет его тронуть. Это Шемел понял, заметив как маленькая, совсем неприметная тень мелькнула в глазах главного жреца. Но нужно отдать тому дань, Левес больше ничем себя не выдал.
   - Пару солдат? Это можно... Уважаемый собирается ехать далеко?
   - Возможно.
   - В таком случае, может быть, дать проводника в дорогу?
   - До Хаммия дорога прямая, не спутаешь. Меня больше волнует морской путь. Уж больно ненадежны хозяева галер.
   - Да, народ здесь разбойный. - Левес вдруг задумался, губы его как-то нехорошо искривились. - Мой человек найдет надежную галеру. В какую сторону будет путь?
   - На запад.
   - Хорошо! - По лицу Левеса можно было прочесть, что тот принял какое-то решение, вполне его удовлетворяющее. - В таком случае лучше держать путь не в Хаммий, а в Идудею. Там тоже есть порт и как раз найдется надежная галера. Отсюда до Идудеи всего два дня пути, правда, дорога не такая обустроенная, но вполне доступная для повозки.
   Вот оно что! Он прилюдно выедет из храма, где-то по дороге покажется людям, а потом в укромном месте солдаты Левеса его оглушат и привезут в подвал храма. Левес будет чист перед Гандином. Мало ли где сгинул его младший жрец!
   - Боюсь, уважаемый Левес, что этот путь, пусть и короткий, меня не устроит. Мне обязательно надо быть в Хаммие. Там есть такой капитан Агрего. Может быть, слышали? Конечно, слышали. Не позднее чем через пять дней я должен быть у него. Пират еще тот, но держит слово, это у него не отнять. И мой второй солдат, когда вернется из Атлантиса, а это будет через две-три седмицы, тоже должен посетить Агрего.
   - Вот как? - По лицу Левеса вновь промелькнула небольшая тень. - Жаль, дорога была бы короче.
   - Да, уважаемый Левес. Поэтому мне будет достаточно двух солдат. Проводник не нужен. Зато нужны деньги. Агрего берет очень много.
   - Хорошо. Все это будет. Когда в обратный путь?
   - Лучше завтра, с утра пораньше, когда не так знойно.
   После беседы с главным жрецом Шемела отвели в прекрасную комнату. Служки были сама учтивость. А вечером к нему привели двух белокурых красавиц. Левес, как и Гандин, а до этого и Селиман, выбирали для своих утех из числа будущих жертв самых лучших девочек. Вот и эти, чувствовалось, были жемчужинами среди наложниц Левеса.
   Ночь прошла изумительно. Да, умеет этот Левес услужить. Главный жрец храма - он волен в жизни и смерти всех в округе. Шемелу стало ужасно завидно. Гандин обещал, что как только он справится с его поручением, тот сделает Шемела главным жрецом одного из храмов. Возможно, он заменит этого негодяя Левеса. И тогда эти две сладкие наложницы будут его и только его. Стоит только сказать Гандину, что Левес убил его солдата и хотел сделать то же самое с Шемелом, тем самым погубив его миссию, верховный жрец быстро отправит этого негодяя оркам на обед. А Шемел займет его место. Но здесь очень жарко, лучше взять храм где-нибудь в Атлантисе. Наложниц там будет не меньше, и не хуже этих двоих они будут.
   Но чтобы воплотились его мечты, нужно выполнить поручение Гандина. Выполнить и вернуться живым и здоровым. Двое солдат, что отдал Левес Шемелу для его охраны, ему не понравились. Хотя на вид сильные и опытные, здоровячки еще те. Но насколько они будут ему послушны? И какой наказ в отношении Шемела им дал Левес? Пока он будет в Хаммие, те его не тронут. А потом? Потом все оказывалось в подвешенном состоянии. Стоит выехать из Хаммия и оказаться в безлюдном месте, жди от них беды. С двумя такими ему одному не справиться. Значит, надо дождаться возвращения солдата из Атлантиса и только после этого нанимать галеру. На галере они его не тронут. Да и хозяин галеры поостережется напасть на них. Их ведь будет четверо, трое из которых хорошо умеют владеть мечом.
   Но как только он окажется на берегу, пустынном берегу, вот тогда жди нападения. Значит, что нужно сделать? Упредить их. Этих двое, но сам Шемел и его солдат - тоже двое. Ножи в бок и проблема решена. А он останется только с одним охранником. Не мало ли для тех пустынных краев? Если места пустынные, значит, народ опасается там селиться. Одного солдата будет мало. Вот ведь проблема.
   Интересно, если высадиться на пустынном берегу, галеру отпустить, что будут делать эти двое? Убьют его солдата, а его самого оглушат и свяжут? И куда, спрашивается, повезут? Точнее, понесут. Галеры-то нет. На чем возвращаться? А если и появится каким-то чудом попутная галера, значит, моряки увидят его. А Левесу нужно все сделать в тайне, чтобы никто не видел и не догадался.
   Неизвестно, что конкретно приказал Левес своим людям, но одно ясно - все должно быть в тайне. И если эти будут знать, что он из поездки обязательно собирается вернуться в хаммийский храм, что им еще нужно? Сам собирается вновь влезть в пасть льву. Левесу, то есть. Интересный каламбурчик. Тогда просто надо держать ухо востро и несколько раз невзначай проговориться, что обратный путь он намерен завершить в их храме.
   В дорогу Левес предоставил Шемелу удобную подводу со своим возчиком. Вспомнив путь до храма и слова того возницы о двух горячих девушках, и разгоряченный бурно проведенной ночью, Шемел распорядился ехать так, чтобы ночь провести на стоянке, о которой говорил хаммийский возница. Слово Шемела - закон. И уже через одну ночь вечерней порой повозка въезжала на стоянку. Шемел жадно осматривал ее окрестности, но девиц так и не увидел. Впрочем, возможно, еще рано. Действительно, стоянка только начала наполняться повозками и людьми. Здесь был перекресток, который ответвлялся на четыре стороны. Одна дорога шла в Хаммий, другая в здешний храм Великого Ивхе, из которого они приехали, а две другие вели к местным хаммийским городам. Через один из них, кстати, можно было попасть в другой местный храм - храм Ужасного Паа. А где-то в стороне располагалось селение орков-храмовников. Через полчаса Шемел увидел и самих храмовников. Они вели очередную партию с жертвами. И судя по тому, что орки повернули свою длинную колонну к храму Левеса, шли они именно туда.
   Шемел с интересом рассматривал невольников, которых вскоре Левес отправит в раскаленную статую бога. На стариков, мужчин и детей он не обращал внимания, но жадно высматривал девушек. Ни одной хорошенькой. Разве что пара девочек семи и десяти лет на вид довольно милы, но сколько еще ждать, когда эти зеленые бутончики превратятся в роскошные и свежие цветки. А ведь Левес, наверное, их выберет, оставив при храме. Пусть пока поживут. Ничего, скоро и он будет властен в жизнях и смертях невольниц. Скоро он сам будет отбирать нежные бутончики.
   А где же обещанные возницей огонь-девки? Мальчишку, лет восьми-девяти, он видел. Тот жалобно предложил себя за три медянки, в синих глазах застыли слезы, но Шемел только отмахнулся и мальчишка, повернувшись спиной в набухших рубцах от плетей, поплелся к соседнему костру. А вот наконец-то и одна из тех девок. Надо же, рыжая! Или крашеная? Да какая разница! Ему же не волосы ее интересуют. А через пару часов появилась и вторая. Шемел как раз только отдохнул. Теперь решил попробовать и другую, сравнить с храмовными наложницами. Сравнил. Каждая из пар оказалась хороша в чем-то своем. "Надо будет, как станет главным жрецом, завести таких вот разных наложниц", - с тем и заснул.
   Два дня спустя Шемел въезжал в Хаммий. Выбрал гостиницу получше, возчика отослал обратно. А на следующий день решил сделать вид, что собирается идти к пиратскому капитану. Он ведь Левесу сказал, что через пять дней должен быть у него. Пять дней как раз и заканчивались. Солдаты собрались идти с ним. Как же! Нужны ему соглядатаи. Тем более ни к какому пирату идти не собирался. А этим приказал ждать в гостинице:
   - Со мной хотите? У вас есть по десять золотых? Я на каждого из вас тратить десять золотых не собираюсь. А за меньшую сумму Агрего вас живыми не выпустит.
   Испугались, гаденыши. Остались в гостинице. На всякий случай, Шемел несколько раз останавливался, проверял, не идут ли они за ним. Нет, не пошли. Бесцельно прогуляв по городу, Шемел к ужину вернулся в гостиницу. Он с удовольствием посмотрел на любопытные лица своих новых солдат и лишь только усмехнулся.
   Седмицу ничего не делал, погода испортилась, зарядил мелкий нудный дождик. Когда выглядывало солнце, Шемел уходил из гостиницы, бесцельно слоняясь по городу. Несколько раз сворачивал к рабовладельческому рынку. Жадно смотрел на выставленных на продажу рабынь, представлял себя их хозяином. Скоро у него будет праздник. Правда, не все лакомые ягодки попадают к храмовникам. Но ведь у него будут деньги, и он сможет докупить нужный ему товар прямо на рынке.
   А товар здесь мог быть и незаконный. Оказывается и такое процветает. Везут на рынок невольников без документов, продают за полцены. Это понятно, вдруг нарвешься на неприятности. Но ему, когда он станет главным жрецом, бояться будет нечего. Это его будут бояться. Его!
   Шемел подслушал разговор контрабандиста с каким-то местным покупателем, лысым и с глазами навыкате. Зато контрабандист смотрелся совсем иначе. Молодой парень, под рубашкой которого переливались стальные мускулы. И охранник парня был ему под стать.
   Как услышал Шемел, парень предлагал лысому хаммийцу двух прекрасных девушек, но без документов. И цена, которая была озвучена, заставила Шемела захлебнуться слюной. Так дешево! Хоть самому купить, побаловаться в оставшиеся дни до приезда солдата из Атлантиса. А можно и с собой взять в дорогу. Будет кому пищу готовить. Но товар без документов, а он еще не всесильный главный жрец.
   Тем временем парень договорился с хаммийцем и пошел к выходу из рынка. Шемел с сожалением провожал его взглядом. Но парень неожиданно остановился и буквально оцепенел. Что это с ним? Шемел проследил, куда смотрел парень, и увидел невдалеке красиво одетую госпожу средних лет. Одета красиво, чего не скажешь о ее внешности. И чего тогда парень встал? Да он смотрит не на женщину, а на мальчишку-раба, что несет длинное опахало. Вот как буравит мальчишку глазами. И этот оказался любителем мальчиков! Что за народ эти хаммийцы?
   Расстроенный, он вернулся в гостиницу. Так прошло еще два дня. А на третий день Шемел обратил внимание на то, что часть постояльцев вроде как слишком оживлена. То там, то здесь обитатели гостиницы о чем-то перешептывались. Подозвав слугу, Шемел спросил у него об этом.
   - Почтенного Ирагима зарезали. Всего изуродовали, пытали. И всех его домочадцев тоже зарезали.
   - Кто сделал, нашли?
   - Нет, господин. Хватились только утром. Пришли в поместье, а там все в крови. Пока сообщили стражникам, пока узнали подробности, убивцев давно уже след простыл. Говорят, пришлых дело рук. Ирагим накануне, два дня назад на рынке договорился с контрабандистами и купил у них двух рабынь. Их они должны были доставить вечером в его поместье. Вот и доставили.
   Шемела осенила догадка.
   - А этот Ирагим, какой он на вид?
   - Я не знаю, господин, раньше его не видел. Вот Шлеймус его видел.
   - Шлеймус, это кто?
   - А тоже слуга. Если господин пожелает, я его позову.
   - Зови.
   Через несколько минут подбежал другой слуга, Шлеймус.
   - Говорят, ты знал в лицо Ирагима?
   - Да, господин, пару раз встречал.
   - И какой он из себя?
   - Представительный мужчина. Владелец поместья.
   - А внешность какая?
   - Представительная, господин.
   - Тьфу! Отвечай, волосы какие цветом?
   - Черные господин, красивые, господин.
   - Много волос на голове?
   - Ой, господин, мало, совсем нет.
   - Тьфу! Так он что, лысый?
   - Да, господин, лысый.
   - А глаза какие?
   - Красивые, господин.
   - Ох... Навыкате или нет?
   - Навыкате, красиво навыкате, господин.
   - Ладно, иди.
   Значит, тот парень, которого он встретил на рынке два дня назад, вовсе не контрабандист, а обыкновенный бандит. Предлагает дурачкам задешево вожделенный товар, а потом убивает. У Шемела вдруг похолодело внутри. А ведь он сам думал, мечтал купить тех обещанных красивых рабынь. Вот и купил бы, себе насмерть. А его солдаты? Они защитили бы. А чего же этого Ирагима никто не защитил? Если Ирагим владел поместьем, значит, охрану должен иметь, да еще и надсмотрщиков. Не помогла охрана. И эти двое новых солдат ему бы не помогли, случись такая история. Осторожнее надо быть, осторожнее.
   Через несколько дней на причале появился его солдат, посланный с донесением в Атлантис. Слава Ивхе! А то он было подумал, что и его убили, пытаясь узнать о миссии Шемела. Авдаллаф, главный жрец аквалонского храма Великого Ивхе оказался поумнее или же трусливее, чем Левес, хаммийский главный жрец. Тогда пусть живет. Надо же, он, Шемел, уже стал распоряжаться жизнями главных жрецов! А почему бы и нет? Когда он вернется к Гандину с удачно выполненным поручением, кто, как не он, станет особо доверенным лицом у верховного жреца? К чьим словам будет прислушиваться Гандин? К его! А потом он станет главным жрецом одного из восьми храмов. Выберет храм получше. Может быть, лоэрнский? А почему бы и нет? Сам король будет с ним вежлив.
   Нет, лучше взять пиренский храм. В Пирене правит Черный Герцог, самый сильный из властителей Атлантиса. Жестокий и всесильный герцог. Но с ним можно иметь дело. Он нечета большинству герцогов Атлантиса, самовлюбленным и напыщенным болванам. И он знает толк в девушках. Какие изумительные цветки Черный Герцог подобрал для отправки в Хаммий! Из той сотни девушек, пожалуй, любая была лучше, чем те две девицы, предоставленные ему Левесом. Жаль, что он выгреб лучших из лучших для обмена на принцессу. Но ведь и он пока еще не главный жрец пиренского храма. Пока он выполнит поручение Гандина, пока пройдет время, когда нужно будет вызвать пиренского жреца к Гандину, да и нашептать тому что-нибудь про этого жреца. Пока он доберется до Пирена, освоится, времени пройдет много. Новые бутончики распустятся. А он на первых порах может воспользоваться и наложницами пиренского храма. Да и среди пригоняемых в храм жертв что-нибудь найдется стоящее.
   Узнав от своего солдата все новости, Шемел пошел по причалу. За эти несколько седмиц ожидания он немного освоился, примелькался, некоторые его уже знали в лицо. Да и он стал лучше различать явных разбойников от более-менее честных контрабандистов. Тем более брошенное вскользь при разговорах упоминание о знакомстве с капитаном Агрего немного придало ему уважения. Два дня спустя от причала уходила на запад одна из галер, капитан которой взялся перевезти четырех попутчиков.
   Договорившись с капитаном, что тот высадит его на берегу, где поблизости можно найти различные небольшие острова, Шемел прикупил в дорогу и небольшую лодку, в которую могли бы поместиться четыре человека. Лодку привязали к корме галеры. Как без лодки искать и исследовать острова? На галере это было бы значительно легче и проще, но, во-первых, капитан имел свою собственную цель, а во-вторых, зачем Шемелу нужны посторонние свидетели? Двух солдат из хаммийского храма он планировал убить на обратной дороге.
   Кстати, а куда направляется капитан? То, что он контрабандист, не вызывало сомнений. Галера шла почти пустая, если не считать различных мешков и ящиков, в основном с продовольствием. Впрочем, узнать, что находится в некоторых ящиках, Шемел так и не смог. Но, думается, что никак не контрабанда. Да и какая контрабанда могла идти из Хаммия? Тогда что же собирался привезти из поездки капитан галеры? Рабов? Но на западе места пустынные, да и захваченные во время набега люди здесь считались рабами на законных основаниях, никакая это не контрабанда. Товар, на который в Хаммие взималась большая пошлина? Может быть. Западные земли были не исследованы, там даже жили эльфы. Те с людьми не общались, но кто знает, ведь у каждого правила существуют исключения. А эльфийский товар мог приносить баснословную прибыль.
   В один из дней путешествия, когда галера приблизилась к концу намеченного пути, в закуток, в котором размещался Шемел со своими спутниками, зашел капитан. В руках он держал кувшинчик с элем и две глиняных кружки. Поставив принесенное на кособокий столик, капитан выразительно посмотрел на Шемела, слегка кивнув головой в сторону солдат.
   - Уважаемый, не желает немного промочить горло?
   - Выйдите, но будьте поблизости и... повнимательнее.
   Солдаты вышли, а капитан тем временем разливал эль по кружкам.
   - Мы скоро прибудем. Места пустынные. Прямо у берега начинается лес. Труднопроходимый. Много змей. Один раз я по глупости потерял трех людей. Двух ужалили, а третьего змея просто проглотила.
   - Как проглотила?.. - испуганно спросил жрец.
   - Змея громадная, длиной с мою галеру.
   - Поэтому там никто не селится?
   - В том лесу - да. Ну, западнее и к северу лес получше. Живут дикие люди.
   - Такие же дикие, как дикие орки?
   - Ну почти так. К самому западу людоеды. Те, кто живет ближе к этому лесу, людей, вроде, не едят. Но от этого не легче.
   - А что так?
   - Попадетесь к ним в руки, прямо с живых кожу срежут.
   Шемел похолодел, он испуганно смотрел исподлобья на капитана, который тем временем благодаря образовавшейся паузе доливал в кружки эль.
   - И зачем уважаемый капитан мне это говорит?
   - Ты не хаммиец, хоть и похож на нас. И не просто так едешь. Зачем тебе понадобилось искать острова?
   Шемел молчал, ожидая продолжения разговора.
   - Ищешь тайное знание? Нет там ничего. Черепах много и черепов тоже. Но все только по берегу этих островов. Не боишься нарваться на дикарей? У тебя всего трое солдат. А их приплывает по несколько лодок. И лодки не твоей чета, большие, длинные. По сорок-пятьдесят дикарей приплывает. Там и трапезничают. Даже я со своими двумя десятками людей не рискнул бы туда сунуться, чтобы на них не нарваться. Перебил бы дикарей, но половину своих людей там бы и оставил.
   - И к чему этот разговор?
   - Есть у меня один товар. Через Хаммий торговать не скажу что выгодно. Не очень-то он приглянулся. А вот в Атлантисе должен пойти.
   - Что за товар?
   - Серый порошок.
   - Трава забвений?
   Капитан рассмеялся.
   - Нет. Много лучше. И не для забвения он, а, скорее, для успокоения. Последнего. Человека разрывает только так. Одни ошметки остаются, да кишки по деревьям висят.
   - Магия?
   Капитан еще громче хохотнул.
   - Нет, не магия, а, впрочем, орки их знают.
   - Орки?
   - Нет, орки ни при чем, это я так к слову. Порошок может и горы рушить, скалы там. Дварфы охотно его покупают.
   - Посмотреть бы на порошок.
   - Посмотришь. Но брать будешь через меня. Даже если я буду отсутствовать, все равно мой навар заплатишь.
   - Понимаю. Если обману, то зарежешь.
   - Не без этого. Но без моего слова тебе эти люди все равно не продадут.
   - Люди? Не эльфы?
   - Эльфы? Ты чем слушаешь? Когда это эльфы с дварфами общались? Людей и то презирают, хоть изредка, но разговаривают, с дварфами - никогда.
   - И какие твои условия? В доле?
   - Э, нет. Как я узнаю, кому и за сколько ты продашь? Нет, по твердой цене. Две серебрянки за унцию.
   - Сколько?
   - Ты не дергайся. Цена хорошая. Сам увидишь, что за товар. А на первых порах получишь часть бесплатно. Для показа покупателям, значит. И сам сначала увидишь. Те люди для этого порошка не жалеют. Все время твердят: рекламаре.
   - А что за люди-то?
   - Люди... Пришлые. Сам увидишь. Но об этом лучше не болтать. Если проболтаешься, не меня остерегайся. А герцога да графа твоего. Все из тебя вытянут. Вместе с жилками твоими. Понял? Ну как, согласен?
   - Если откажусь, ведь зарежешь, чтобы не проболтался. Так?
   - А как иначе? Ну?
   - Согласен я. Дело, мнится мне, хоть и опасное, но прибыльное. Раз дварфы покупают. Вот только у меня задача есть. От хозяина. Островок посмотреть.
   - Так ты не сам торгуешь?
   - Как присмотрю островок, сам дело возьму в руки.
   - А остров ему зачем?
   - Старый он уже, помирать собрался. Последняя блажь.
   - А как же дикари-людоеды? Ведь съедят его.
   - А мне-то что? Это его проблемы.
   - И то верно. Как же с тобой тогда быть? Сам понимаешь, теперь я тебя отпустить не могу, пока не посмотришь товар. Посмотришь - сам будешь за мной бегать. Ладно, сделаю крюк, съездим на пару-тройку островов, может, без дикарей будут. А если и будут, подойдем со стороны моря. Они-то свои пиршества только по берегу устраивают, внутрь не суются.
   Капитану, видимо, Шемел был очень нужен. Есть товар, а со сбытом проблемы. Если капитан, дварфы и еще кто имеет выход на товар, не будут справляться с его продажей, что стоит хозяевам товара найти новых покупателей или посредников? И тогда капитан лишится дохода. Ради этого и повел свою галеру на поиск нужного Шемелу острова. Главное найти остров с пахотной землей, лесом и речкой, а кровожадные дикари - это проблема Гандина. Пусть думает, как от людоедов избавиться. Найдет, кому приказать.
   А хоть и ему, Шемелу, Гандин поручит от них избавиться. Пятьдесят дикарей - разве это много? Пусть главный жрец выделит три-четыре десятка солдат, даст денег на покупку пары галер и рабов-гребцов на них, а побить дикарей особого труда не составит. Ну, потеряет Шемел десяток солдат, это мелочь. Лодки у этих дикарей должны быть примитивными. Пока основная часть солдат будет истреблять дикарей на берегу, галеры зайдут с моря и закидают дикарские лодки земляным маслом. Быстро все заполыхает. А вплавь с острова не уйти.
   А после будет заслуженная награда. Еще бы! Остров нашел, дикарей истребил, про принцессу сообщил, про флот храмовников узнал, а теперь вот найдет таинственный серый порошок, так дорого стоящий. Ерунда не будет дорого стоить. Гандину понравится.
   Через два дня галера пристала к первому острову. Не понравился он Шемелу. Маленький островок, редкие деревья, земля - песок. Нет, такой Гандину не нужен. Второй остров был лучше. И размерами больше и несколько рощиц деревьев, и речка через весь остров текущая. На нем, наверное, он и остановился бы, но, к счастью, причалили они ближе к вечеру и, осматривая остров, Шемел забрел в какое-то болото. Провалиться - не провалился, но с насекомыми познакомился. Всего искусали, да как люто жалили! А к наступлению темноты и вовсе житья от них не стало. Болото, как он понял, образовалось из-за низины. Низина небольшая, озера не получилось, а только болото, вот насекомые и расплодились. Весь в волдырях Шемел в расстройстве вернулся на галеру.
   Заночевали в море, недалеко от берега, противоположному материку. А на следующий день уже были на третьем острове. Не успел Шемел вступить на берег, как чуть не наступил на человеческий череп. А потом черепа и кости стали попадаться на каждом шагу. Некоторые - совсем свежие. Людоеды облюбовали этот остров. Зато чуть дальше от берега земля сразу стала первозданно девственной. И несколько речушек нашлось, и лес совсем не влажный, и место для будущих полей есть. Просто рай для жилища. Если бы не людоеды, здесь давно бы образовался поселок. Значит, поручение верховного жреца выполнено, теперь можно ехать смотреть, что это за порошок такой.
   Плыли они теперь снова на восток. Через три дня вошли в маленькую, совсем не приметную бухточку. Команда после того, как пристали к берегу, сноровисто забегала, разгружая на берег мешки и ящики. Шемел и своих солдат выделил, здраво рассудив, что вряд ли капитан захочет на него напасть. Что с него взять? Несколько золотых, зато как торговый посредник Шемел принесет капитану гораздо большую сумму.
   Берег был обрывистый, слабо различимая тропа круто уходила вверх. Тут бы самому, дай Великий Ивхе, подняться. А матросы несли тяжелые мешки и ящики. Однако все подняли, видать крепкие и привычные к этому. А вот его солдаты не отнесли и по мешку. Свалились на середине дороги и жадно дышали, выпучив как рыбы глаза. Вот позор! Ничего, в своем храме он специально заставит всех солдат бегать в гору с мешками на плечах. И мечным боем пусть чаще занимаются, а то на том постоялом дворе его солдаты показали себя с самой худшей стороны, дав себя моментально обезоружить.
   Перетаскав всю поклажу в пещеру, вход в которую заслоняла густая листва, капитан оставил четырех своих людей на галере, а сам с остальными на следующее утро двинулся вглубь леса. Вместе с ним пошли и их четверо попутчиков во главе с Шемелом. Шли не очень долго, солнце, просвечивающее сквозь верхушки деревьев, еще не успело приблизиться к закату, как лес заметно поредел, а они вышли на опушку. Впереди расстилалась необъятная равнина с густой зеленой травой. А ведь сейчас в Атлантисе осень, трава там, наверное, пожелтела, зато здесь какие густые краски травы и пестрых цветов!
   - Что же здесь люди не селятся?
   - А поброди здесь, увидишь, что осталось от этих умников.
   - Дикари?
   - Они самые. Если хочешь остаться живым, следует поторопиться. Темнеет здесь быстро.
   Отряд, растянувшись в цепочку, быстро двинулся на север. Край солнца еще не успел задеть земли, как впереди показался небольшой домик с высокой оградой вокруг. Домик был особенный. Маленькая крепость. Внутри ограды посередине двора его опоясывал глубокий ров, от которого шли ответвления в сторону дома.
   - Если дом закидают горящими стрелами, то можно быстро перебраться в ров, - пояснил капитан.
   - А что стоило дикарям сжечь дом заранее, чтобы негде было укрыться?
   - Сжигали пару раз, в самом начале. А укрыться все равно можно. Стены-то внутри - кирпичные, правда, в один кирпич. Но от стрел дикарей хорошо защищают. Поняли дикари, теперь не сжигают. Им выгоднее поджечь дом, когда мы внутри. Кирпичные стены от огня не помогут. Значит, придется бежать наружу, в ров. Но поджечь дом без земляного масла трудно. Крыша-то земляная, а земля не горит.
   - А если они ждали бы нас в засаде на середине пути? - не унимался жрец.
   - А птички на что? Птички поют - опасности нет.
   Переночевав в доме, утром отряд двинулся снова в путь, и к вечеру показались стены поселка. Его можно было заметить издалека по клубам дыма. Пройдя за стену, Шемел с удивлением уставился на большие сооружения, чем-то напоминающие медную статую Великого Ивхе в его храме. Так же полыхал огонь, суетились полуголые люди.
   - Чего уставился? Плавильных печей никогда не видел? - сказал капитан с усмешкой.
   - Так здесь металл делают?
   - Он самый.
   - И мечи куют?
   - Нет, мечи их не интересуют. Интересуют, но покупные. У дварфов берут. А те у гномов.
   - А эльфийские луки у них есть? - спросил с надеждой Шемел. Эльфийские луки почти не встречались в Атлантисе. Их было всего полтора-два десятка, да и то все старые, доставшиеся людям с незапамятных времен. Но даже столь древние луки стоили баснословно дорого.
   - Нет. Не видел. Размещайся вот в том домике, а я пойду к старшим. Завтра на рассвете на лошадях, что дадут, отправлю своих людей обратно за товаром, который сгрузили в пещеру. Я ведь тебе почему все показываю и объясняю? Если повезешь им товар без меня, половину навара отдашь мне. Навар там небольшой, но выгоднее, чем деньгами расплачиваться. Я им товар с наваром, а они мне серый порошок. Ладно, размещайся, завтра, может, увидишь, что за порошок такой.
   На следующий день уже ближе к обеду за Шемелом зашел капитан.
   - Тебе повезло. Сегодня они будут испытывать новое оружие. Получше, чем луки и арбалеты. Так говорят, но это мы еще посмотрим.
   Капитан подвел жреца к воротам. Здесь он нахмурился. Невдалеке располагались двое мужчин благородной наружности, а чуть поодаль, пристроившись в тени забора, стоял настоящий дварф.
   "Никак, конкуренты", - подумал Шемел. Мужчины лишь брезгливо поморщились, глядя на капитана и Шемела, а дварф что-то профырчал в свою окладистую бороду.
   Подошли двое мужчин, один высокий и светловолосый, а другой был полная ему противоположность.
   - Ну что, господа, пойдемте, - проговорил с каким-то странным акцентом маленький мужчина.
   Дварф что-то громко сказал на непонятном Шемелу языке, светловолосый ответил, между ними завязалась словесная перебранка, пока светловолосый жестко не возразил дварфу. Тот обидчиво вцепился пятерней в свою бороду, но замолчал.
   - О чем они говорили? - тихо спросил Шемел у капитана.
   - Я этот язык не понимаю.
   - Язык дварфов? Или гномов?
   - У дварфов и гномов похожие языки. Этот, может, конечно, и их язык, только думается мне, что говорили на людском языке.
   - Как так? Неужели древний? - удивился жрец.
   - Может, и древний, а может, и нет.
   Разговор был прерван открывающейся дверью. Вместе со всеми из ворот поселка вышло с десяток вооруженных людей. Часть были с мечами, часть с арбалетами, а двухметровый здоровяк был вооружен большой секирой.
   Идти пришлось недолго. Вдали от забора стояли какие-то пугала. Шемел вначале решил, что здесь посеянное поле, но вокруг расстилалось однообразная степная равнина. Перед пугалами, шагах в двухстах лежало бревно. Да оно металлическое! Один из мужчин, тот, который был маленьким и черноволосым, стал запихивать с дальней стороны в бревно какие-то маленькие камни. Надо же, бревно оказалось полым. По крайней мере, с одной стороны. А с другой человек засыпал внутрь бревна серый порошок. Тот самый, наверное, о котором все время твердил капитан. Потом человек взял зажженный факел и, обратившим ко всем остальным, сказал:
   - Уши прикройте, а то, не ровен час, оглохните.
   Шемел огляделся по сторонам и закрыл руками уши. Пока он это делал, отвлекся от человека и не заметил, что тот сделал потом. Неожиданно раздался громкий звук, бревно окуталось дымом. Когда жрец пришел в себя, то неожиданно обнаружил, что он сидит на земле и тихо подвывает. Двое мужчин-аристократов оказались не в лучшем положении, чем он сам. Капитан устоял на ногах, но было заметно, как он сильно напуган. Один только дварф, казалось, никак не отреагировал на происходящее.
   Оба местных мужчин насмешливо смотрели, как поднимаются с земли их гости.
   - Пойдемте посмотрим на маничино, - сказал светловолосый и пошел в сторону пугал. За ним поплелись и все остальные. Подойдя поближе, Шемел заметил, что пугалы были одеты в броню. Часть в кольчуги, а часть только в кожаные доспехи. Не глядя на них, человек подошел к траве и поднял с земли еще одно пугало. В середине кожаного доспеха зияла дыра.
   - А ведь был целый!
   Потом мужчина поднял с земли еще два пугала, оба в кольчугах. На одном из них в месте удара, кольчужные кольца заметно искривились, а часть раскололась. На другом пугале были заметны две больших вмятины.
   - Господа! Три из десяти маничино повреждены. Если бы это были живые люди, один был бы убит наверняка, а двое остальных получили бы серьезные ранения. А теперь представьте. Наступает вражеская армия. Кони, всадники, пехота. Стоят несколько таких каноне, которые начинают стрелять. Противник потеряет до половины своих солдат, прежде чем доберется до вашей линии войск. А то и просто побежит в испуге. Вы бросаете ему вслед свою кавалерию, враг разбит наголову.
   Или же вы обороняете город. После десятка выстрелов каждой каноне противник теряет значительную часть своих солдат и снимает осаду. Или, наоборот, вы осаждаете город противника. Заряжаем каноне не картечью, а ядрами. Обстреливаем стены города. В конце концов, одна из стен разбита, и можно начинать штурм. Со временем мы думаем усовершенствовать наше оружие. Сделаем так, чтобы можно было кидать металлические ядра внутрь крепости, чтобы они потом взрывались мелкими осколками. Эффект будет такой, какой вы сейчас видели.
   - Господин Людендорф, - обратился к светловолосому один из благородных, - во сколько вы оцениваете такое оружие?
   - Каноне будет стоить пять золотых, порох - как обычно.
   - Но это очень дорого. И мы не уверены, что ваше оружие столь эффективно. И способен ли кто-нибудь сделать то, что сейчас продемонстрировал господин Тартини?
   - Ну нам-то эти штуки вообще не нужны. Нас интересует лишь порошок, - это уже встрял в разговор дварф.
   - А ты что думаешь? - тихо спросил капитан Шемела.
   - Все так неожиданно. Сам по себе порошок для чего дварфам нужен?
   - Господин Людендорф, нам так просто не ответить. - Капитан обратился к светловолосому. - Мой человек хотел бы посмотреть, как порошок скалы взрывает.
   - Ладно, - недовольно ответил тот. - Видимо, вам еще рано иметь такое оружие. А скалы? Почему бы и не посмотреть?
   Через пару часов они подъезжали к подножию скал. Здесь спешились, и тот, которого называли Тартини, ловко взобрался наверх. Немного походил, что-то ища, затем достал небольшой ломик и расширил дыру под одной из скал. Вынул из сумки полую тыкву, сыпанул из нее в дыру порошка. После стал выкладывать из соломы дорожку, ведущую от дыры на площадку, где разместились все остальные. И наконец, взяв щепотку порошка, слегка посыпал им часть соломенной дорожки.
   - А теперь всем вниз.
   Когда все спустились, отойдя на приличное расстояние, Шемел увидел, как Тартини поджег солому и быстро поспешил вниз. Тартини почти успел добежать до группы, как скала с громким шумом взорвалась, слегка подпрыгнув ввысь, а затем, окутавшись пылью, рухнула к подножью.
   - И это сделал тот серый порошок?
   Два дня спустя капитан и Шемел со своими людьми возвращались обратно. Шли налегке: ведь порошок почти ничего не весил. В сумке на боку у жреца лежала маленькая полая тыковка, наполненная порошком. Ее ему дали бесплатно, для, как они назвали, рекламаре.
  
   Глава 11
  
   1001 год эры Лоэрна.
  
   Осень этого года в Ларске выдалась ненастной. Может быть поэтому годовщину коронации Дарберна отметили без особого веселья. А может, недавнее, уже второе поражение подряд от лоэрских войск стало причиной плохому настроению.
   Этим летом Ларск собрал двухтысячное воинство и во главе с маркизом Ильсаном повел его на Лоэрн. Большую часть составляли гендованские отряды. Они и шли во главе колонны. Маркиз ехал впереди на великолепном вороном коне. С большим трудом графу Тратьенскому удалось уговорить юного маркиза не так сильно спешить и подтянуть идущие в арьергарде отряды ларских баронов. Но это было единственное, что смог добиться опытный граф. Маркиз как никогда был весел и возбужден.
   - Солдаты, вы скоро войдете в Лоэрн. Я отдаю вам город на разграбление!
   В ответ солдаты восторженно ревели и кричали здравицы в честь великого полководца. От этого Ильсан еще выше поднимал голову и снова ускорял шаг своего коня. Несколько охладил пыл войска первый баронский замок, встреченный ими на королевской земле. Потеряв полсотни убитыми и ранеными в ходе неудавшегося штурма, ларское войско оставило осаду непокладистого замка и двинулось дальше на юг.
   На следующий день, уже ближе к вечеру, ларская колонна вновь растянулась по дороге. Неудачный штурм вчерашнего замка, летняя жара вконец притупили бдительность, как солдат, так и их военачальников. И если едущий впереди рядом с Ильсаном граф Тратьенский еще находил силы покрикивать на солдат, заставляя их сохранять походную колонну, то воины, двигавшиеся следом, давно уже сняли шлемы, а кое-кто и кольчуги.
   Удар лоэрнцев оказался столь неожиданным, что гендованские отряды вначале растерялись, а затем, повернув коней вспять, бросились бежать. Среди них, потеряв свой роскошный шлем, мчался и маркиз Ильсан, с остервенением нахлестывая плетью коня. За ним, стараясь не отстать, скакали тратьенский граф и несколько человек из личной охраны маркиза и графа. Большая часть охраны погибла в первые минуты нападения, дав возможность своим высокородным командирам покинуть поле боя.
   По мере отступления, бегущие отряды сметали шедших за ними следом в походной колонне. Впрочем, те в основном и не собирались драться. Почти все без шлемов, многие и без кольчуг не смогли бы оказать сопротивление лоэрнцам. А противника, как потом выяснилось, было всего около пяти сотен - все, что смог собрать из северных земель наместник короля.
   Замыкавшие колонну ларские бароны оказались лучше подготовлены, да и времени для встречи врага у них было намного больше. Случись им столкнуться один на один с лоэрнцами, неизвестно, кто взял бы победу на поле боя. Одних - пять сотен и других столько же. Но полторы тысячи гендованцев, впрочем, тех к тому времени оставалось намного меньше, попросту смяли боевые порядки ларцев, втянув тех в общее стремительное бегство.
   Лишь быстро наступившая темнота спасла объединенное войско от полного разгрома и уничтожения. К ларским землям вышло чуть больше тысячи человек. И еще две-три сотни долго бродили по окрестным землям, маленькими группами возвращаясь в Ларск.
   Второе поражение ларские войска получили пару седмиц назад. В городе по случаю рождения наследника графской короны несколько дней шли торжества. Все основательно перепились. Маркиз Ильсан, ставший дядей, с жестокого перепоя поднял на рассвете подчиненные ему гендованские отряды и повел их на захват того самого неуступчивого лоэрнского замка. Впрочем, ему удалось собрать только половину своих солдат - тех, кого смогли найти, и главное - кого удалось разбудить.
   Так до конца и не протрезвевшее войско прошло лишь половину пути и нарвалось на лоэрнский разъезд. По словам маркиза, тех было не менее тысячи, хотя на самом деле это была неполная сотня. От полного уничтожения союзников спасли два отряда ларских баронов, накануне несших охрану стен, и поэтому оставшихся трезвыми. Ларцы подоспели вовремя, но половина гендованцев осталась лежать на поле, нет, не боя, а избиения.
   Все эти неудачи, конечно, не могли добавить веселья. Хотя главная радость была - в Ларске у графа появился наследник. Дарберн был ошеломлен. Он стал отцом и это крошечное существо - его сын! Он был готов носить немного располневшую Эльзину на руках, если бы они у него были.
   Дар собирался назвать своего кроху Ксандром, в память об исчезнувшем брате. Однако Эльзина резко этому воспротивилась.
   - Но, дорогой, я считаю, что наш сын должен получить имя в честь твоего погибшего отца. Винтольд! И только Винтольд. Только так ты почтишь память своей погибшей семьи.
   И Дар согласился. Конечно же, его супруга, как всегда права. Правильно, что прислушивается к ее советам. Вот только ее брат приносит неудачу его войскам. За два сражения он потерял более шестисот солдат и почти все они - гендованцы. Да и ларские вассалы в последнее время все больше хмурятся. Хорошо, что хоть у них потерь почти нет.
   Причиной двух поражений, без сомнения, являлся Ильсан. Но ведь в первом случае вместе с ним был такой опытный человек, как граф Тратьенский. И все равно - полный разгром. Но кого еще поставить во главе войска? Гендованцы не захотят подчиняться, если командовать поставить кого-нибудь из ларских баронов. А ведь здесь еще есть, пусть и небольшие, но отряды из Амариса. И наемники. Те опытные солдаты, но их командир уже открыто высказал Дарберну, что опасается быть под началом Ильсана. Значит, придется самому возглавить войско. Но ведь он ничего не умеет!
   Эх, был бы жив брат Сашка, тот бы смог. Что с ним? Последний раз, по словам герцога Гендована, его видели больше года тому назад в компании с бандитами. А потом в ту местность прорвались орки. Он, конечно, до сих пор не теряет надежды, но, увы, Эльзина с братом, наверное, правы. Сашки больше нет. Или орки, или бандиты, или еще что-нибудь. Да хоть бы и Черный Герцог. Тот еще негодяй.
   Исполнился год, как Дар вернул себе Ларск. Неужели Сашка не дал бы о себе знать? Он, конечно, не подозревал, что Дар - наследник ларского титула, но за этот год многие ларские дворяне исколесили весь Атлантис, сообщая всем и каждому, что ищут Сашку, брата Дарберна, графа Ларского. Даже в Хаммий ездили, сообщив, что дают в награду сто золотых за найденного Сашку. А в ответ - тишина. Как сквозь землю провалился. Неужели и в самом деле Сашка уже давно в земле? Или в желудках орков.
   Но ведь и его, Дарберна, все давно похоронили. Шесть лет прошло, как Дарберн пропал для всех, а он - вот, жив-здоров. Надежды почти нет, но хоть какая-то крошечная, но - теплится. И еще у него есть Эльзина. А теперь и маленький Винтольд.
   Правы были люди, когда говорили, что беды следуют одна за другой. Через несколько дней после годовщины коронации, прискакал гонец из Лоэрна. Самозванец Пургес накануне годовщины своей незаконной коронации бросил большую часть войск против графа Снурского. Хотя, правильнее было сказать, что мятежный лоэрнский граф решил пойти ва-банк и одним ударом взять столицу. Ведь как стало известно, Черный Герцог пообещал руку лоэрнской принцессы Алиции тому из семейств лоэрнских графов, кто первым захватит Лоэрн.
   Вот Снури на свою голову и собрал всех, кого возможно, и двинул войско против Пургеса. Тот не стал дожидаться, когда отряды Снури подойдут к городу, и сам повел армию на своего непокорного графа. В полудне пути от столицы две армии встретились. Силы были примерно равны. У Снури людей даже чуть больше, зато у Пургеса в войске больше солдат, а не ополченцев, как у его противника.
   Начало битвы не предвещало никаких неожиданностей. В бой вступила королевская кавалерия, ее отбросили, впрочем, она и не собиралась завязнуть в рядах противника. Потом то же произошло при атаке войск графа. И уже кавалерия графа отходит в сторону, концентрируясь по краям пехоты. Вот обе пехоты двинулись навстречу друг другу. Лоэрнцы даже не шли, а скорее, бежали, возбужденно маша мечами и громко крича. А графская пехота шла медленнее и поэтому сохраняла свой порядок.
   Со стороны можно было сказать, что лоэрнцы, потеряв строй и превратившись в несколько неорганизованный поток, тактически поставили себя в более проигрышное положение. Однако все изменилось, когда ряды противников сошлись друг с другом. Лоэрнцы дрались как безумные. Редкий графский солдат мог устоять на ногах, если меч лоэрнца ударял по его доспехам. Снурские щиты разбивались вдребезги уже после нескольких ударов лоэрнских мечей. Правда, и лоэрнцы падали под ноги своим противникам, войдя в боевой раж, они частенько подставляли врагу открытые свои участки. А некоторые и вовсе, отбросив щиты, с бешено вытаращенными глазами буквально вгрызались вглубь рядов противника. Если бы в графских войсках не было столько слабо вооруженных ополченцев, возможно, еще можно было изменить ход боя. С помощью той же кавалерии. Но ополченцы вообще не могли противостоять лоэрнцам и падали гроздями под ноги накатывающимся грозным валам противника.
   Когда ряды пехоты графа Снури оказались разрублены пополам, началось ее избиение. Графская кавалерия пыталась помешать этому, но завязла в лоэрнских рядах. А затем в тыл снурской кавалерии ударила кавалерия Лоэрна. Разгром был полный. В том бою погиб и сам граф, и его младший сын. Тот самый, претендент на руку принцессы Алиции. Старший сын графа был ранен и попал в плен. Погибли и многие бароны, и рыцари, примкнувшие к незадачливому графу.
   А Пургес Первый, благоразумно находившийся на безопасном расстоянии, достаточном в случае поражения его войск для бегства в лоэрнскую крепость, улыбнулся своими тонкими губами и тихо произнес:
   - Вот и хачху снова пригодился.
   Приближенные Пургеса, ожидавшие результатов боя рядом со своим господином, наперебой бросились поздравлять своего короля, вознося до небес его военный гений. И тут же стали требовать, чтобы победоносные лоэрнские войска немедленно выступили против второго мятежного графа.
   Пургесу была приятна лесть своих придворных. Он милостиво им улыбался и даже бросил что-то вроде того, что куда бы они делись, если бы не он и не его гений. Но идти против графа Эймудского он наотрез отказался. Пургес был человеком весьма осторожным, кроме случаев, когда промедление могло его погубить или не дать исполниться его самым заветным желаниям. Еще когда он был всесильным графом Тареном, уже тогда многие могли убедиться в этих чертах его характера. Сейчас благодаря постоянно изливающейся лести приближенных, он и сам все больше считал себя совершенно исключительным, лучшим из лучших. Но бросить все войска против графа Эймуда, поставить все, что он имеет на кон, Пургес не решился. Хотя бы потому, что не располагал сведениями о размере потерь своего войска. А главное - он знал, что эффект от применения настойки хачху вскоре окажется противоположным первоначальному. Слишком много сил отдали его солдаты, и организм сейчас будет требовать отдыха. Нет, наступать никак нельзя...
   Известие о поражении графа и гибели всей его семьи произвело гнетущее впечатление в Ларске. Некоторые вассалы стали уезжать в свои замки, желая укрепить их, если Пургес решит бросить войска против ларских земель. Ильсан слал письма своему отцу, требуя новых солдат и денег для покупки наемников. А сам герцог Гендована стал все чаще задумываться, не заключить ли с королем Пургесом соглашение. Он был готов отдать тому голову своего зятя, Дарберна, и даже пожертвовать своим внуком в обмен на признание Ильсана новым ларским графом с вассальной клятвой Пургесу.
   Был, правда, еще один возможный законный претендент на Ларск, в случае смерти Дарберна и маленького Винтольда. Это Сашка, уже больше года бесследно исчезнувший. Может быть, его и в самом деле съели орки? Но как докажешь это упрямцу своему зятю? Впрочем, совсем недавно появилась такая надежда. Нашлась одежда этого Сашки, которую он носил в той самой злополучной гостинице, на которую напали, и ранили в голову этого маленького мерзавца.
   Одежду нашли в лавке старьевщика, ее еще год назад сдали тому какие-то два простолюдина явно бандитской наружности. С тех пор одежда так и валялась в лавке, старьевщик оказался слишком жадным и запросил за нее большую цену. А обнаружилось это совершенно случайно. В лавку заглянул маленький баронет Севир и узнал одежду мальчика, с которым он познакомился в той гостинице. Его брат стал болтать об этом, как курьезном случае, вот весть и дошла до самого герцога.
   Что же делать с находкой? Долго придумывать не пришлось. И вот уже два дня спустя в Ларск скакал небольшой отряд вооруженных людей во главе с гендованским бароном Олитье.
   Получив аудиенцию сначала у графини Эльзины, барон предстал перед лицом юного ларского графа.
   - Что это? - спросил Дарберн Ларский, глядя на разложенную перед ним одежду.
   - Ваша светлость, эту одежду обнаружил в лавке старьевщика юный баронет Севир. Он был знаком с мальчиком, называвшим себя виконтом Ксандром и жившим с ним в одной гостинице.
   Дар почувствовал, как у него занемели... пальцы рук, которых он лишился почти восемь лет назад.
   - Этот мальчик, виконт Ксандр, был ранен в голову во время того злополучного нападения на гостиницу. Баронет Севир сообщил о находке своему брату, барону Севир, а тот его сиятельству герцогу Гендованскому. Наш герцог повелел провести расследование. Одежду старьевщику продали какие-то два нищих простолюдина. Удалось их разыскать. Они год назад промышляли на месте прорыва орков. Как вы знаете, на месте их стоянок можно найти различные вещи и одежду тех, кого орки захватили и убили. Эта одежда была найдена среди вороха другой одежды неподалеку от костров орков.
   Если ваша светлость внимательно посмотрит на рукава и штанины этой одежды, то заметит швы. Первоначально они были разрезаны. Такое часто практикуется у орков, когда они отрезают своим жертвам конечности. После этого остатки одежды сорвали. Вот эти немного заметные пятна - следы крови.
   К счастью, старьевщик так и не смог за прошедший год продать одежду вашего брата, запросив за нее слишком высокую цену. Мой господин, его сиятельство герцог Гендованский выражает вам свое самое близкое сочувствие.
   Дар побелевшими губами прохрипел:
   - Нет, Сашка жив. Он жив! Жив! - А затем он пошатнулся, и барон Олитье успел первым подхватить бесчувственное тело Дарберна.
   Почти две седмицы юный ларский граф не приходил в сознание, метавшись в горячем бреду. А когда очнулся, то посмотрев холодными и опустошенными глазами на собравшихся возле его ложа, сказал:
   - Ну вот и все. Все.
   Организм быстро пошел на поправку, но улыбка исчезла с его лица. Даже маленький Винтольд его не радовал, как прежде, не говоря уже о хмурой и обеспокоенной Эльзине. Та, прекрасно знавшая своего отца, настороженно следила за быстрым ходом событий.
   Через седмицу, когда Дарберн уже начал вставать, все успокоились. Но в один из дней в покои Эльзины вбежала испуганная служанка.
   - Госпожа! Госпожа! Там граф! Посмотрите!
   Эльзина вбежала в комнату графа, где у входа стояли встревоженные слуги. Ее супруг лежал, свернувшись калачиком на полу в дальнем углу комнаты, и печально глядел на нее.
   - Ну вот, Эльзина, я снова там, где был бы, если бы не Сашка.
   - Ваша светлость... граф... Дарберн, что с вами? Немедленно поднимитесь! Да поднимите его!
   Слуги бросились выполнять ее приказание.
   Больше ничего странного с Дарберном не случалось. Он быстро поправился, хотя тем прежним добрым и непосредственным юношей уже не был. В уголках его глаз поселились жесткие складки, жесткость проявлялась и в отношениях с людьми ближнего круга, особенно с маркизом Ильсаном, которому он так и не мог простить те два поражения. Граф же Тратьенский вернулся в Гендован. Только с Эльзиной граф был добр и мягок. И, конечно, любил маленького Винтольда, которому в начале весны исполнилось полгода.
   Тогда же в Ларск пришло известие, что принцесса Алиция в сопровождении большого отряда из Пирена прибыла в замок графа Эймуда. Численность солдат, выделенных Черным Герцогом, оценивали в одну-полторы тысячи человек. В Ларске вздохнули с облегчением. Теперь Пургесу будет не до ларского графа. Эймуд становился очень опасен для лоэрнского короля. Помимо своих вассалов его ряды пополнились людьми графа Снури, выжившими после прошлогоднего разгрома, а теперь в эймудские ряды влились и отряды Пиренца, всегда славящиеся хорошей воинской выучкой.
   А еще дошли слухи, что в эймудском замке готовятся к бракосочетанию принцессы Алиции с юным виконтом Ласкарием, которому скоро исполнялось тринадцать лет. Многие стали смекать, что Ласкария готовят к королевскому престолу Лоэрна. Но Дарберн не догадывался, он это знал. Полтора года назад об этом недвусмысленно сообщил пиренский граф Бертис.
   Если Тарен, ставший королем Пургесом Первым, не имел законных прав на корону и для многих был самозванцем, узурпировавшим трон, то в случае бракосочетания Ласкария с Алицией, права юного виконта на престол станут не меньшими, если не большими, чем у Дарберна. Что Пургес долго не удержится у власти, теперь многие не сомневались. Жестокие законы, принятые им, по которым многие жители столицы и земель королевского домена были обращены в долговых рабов и проданы в рассрочку хаммийцам, за последний год наводнившим Лоэрн, вызывали жгучую ненависть еще остававшихся свободными горожан.
   Среди тех, кто в одночасье оказался рабом в собственном доме, трактире, лавке, ставших собственностью хаммийцев, было немало и родственников солдат лоэрнской армии. Стражники в Лоэрне уже давно были заменены хаммийцами, которые с радостным ожесточением хватали всех, кто оказывался на улице числом больше трех человек.
   Ненависти добавляла и жестокость пришлых южан, которые в своем Хаммие в основном являлись нищими оборванцами, здесь же по приезду в Лоэрн южане в одночасье становились повелителями жизни и смерти лоэрнцев, отданных им в рабство. И крики юных девушек и мальчиков, раздававшиеся по ночам из спален новых хозяев города, лишь усиливали общую ненависть.
   Но не вся, а только меньшая часть лоэрнской армии ненавидела короля. Большинство солдат и офицеров, наоборот, были довольны своей жизнью. Жалованье щедрый король увеличил вдвое. Его армия добилась блестящей победы над мятежным графом Снури. Жестокая публичная казнь попавшего в плен старшего сына графа вместе с не успевшими бежать женщинами графской семьи, тоже добавила популярности в войсках.
   Да, новые стражники-хаммийцы лютовали, усердно выполняя закон о запрещении появления на улицах более трех человек вместе, но ведь если среди попавшихся стражникам оказывались члены семей солдат, тех отпускали. А других родственников можно было выкупить у жадных на взятки хаммийцев. Кто-то, охая и вздыхая, выкупал своих братьев и племянников, на это уходила вся солдатская королевская прибавка. Кто-то только зло ворчал, ругая незадачливую родню, не сумевшую, в отличие от них, записаться в солдаты и добавлял, что долговое рабство у хаммийцев они получили заслуженно.
   Наконец, значительная часть городской черни, причем, из самого его дна, хвалила нового короля. Каждый месяц им разрешалось выходить на городскую площадь и кричать здравицы в честь Пургеса. За это их оделяли парой медянок, которые они в тот же день пропивали в трактирах. А некоторые, которых отобрали специальные королевские чиновники, и в обычные дни ходили по улицам города и всем встреченным людям сообщали, что Пургес любит всех. За это те тоже получали свою медяшную плату. Но, попав в руки хаммийских патрульных, их, невзирая на крики о работе на короля, быстренько продавали вновь прибывающим южанам, толпами валивших в ставшее для них райское королевство. Как известно, свято место пусто не бывает, на следующий день на улицы города выходили уже новые оборванцы, славящие за пару медянок своего горячо любимого короля.
   И если оборванцы были для всех простым расходным материалом, то с каждым годом возрастала роль лиц, приближенных к королю. Их благосостояние росло, как на дрожжах. За последний год резко подскочили цены на замки и имения во всех концах Атлантиса. Невзирая на цены, их скупали богатейшие лоэрнцы, семьи которых давно уже жили за пределами королевства. Ведь многие из приближенных Пургеса понимали, что тот не сможет править бесконечно долго, и новый король отправит их всех на плаху, а их драгоценные домочадцы будут проданы в рабство.
   Но пока этого не произошло, и золото текло широкой рекой в карманы приближенных, те продолжали трудиться на благо королевства, подразумевая под этим самих себя.
   Лайс, бывший лоэрнский баронет Венсан, понял суть происходящего слишком поздно. Вначале он был окрылен успехом с поимкой и казнью Моэрта, виновного в гибели его семьи. Затем ждал возвращения Сиама, десятника Черного Герцога. Но тот так и не вернулся, где-то сгинув. Может быть, сбежал на окраину Атлантиса, испугавшись гнева своего господина, а может, герцог не простил тому неудачи в Лоэрне и казнил на страх и в назидание остальным.
   Затем Лайс в прямом смысле в одночасье потерял тридцать золотых - большую часть денег, что у него оставались после ограбления хаммийской виллы. Четверо его людей были схвачены стражниками и по указу о запрещении собираться более чем троим, оштрафованы на триста серебрянок каждый. Лайс, не задумываясь, заплатил. Но с тех пор всем выходящим в город людям, пусть даже идущим в одиночку, выдавал по золотому. Такая предусмотрительность очень даже помогла. И уже за этот год четыре золотых монеты перекочевали в карман стражников-хаммийцев. А вот лоэрнцы, которые случайно оказались вместе с людьми Лайса общим числом более трех, примерили на своих шеях рабские ошейники.
   Время шло, но Лайс так и не смог ни на шаг приблизиться к Пургесу, в прошлом графу Тарену. Можно было дождаться, когда отряды графа Эймудского или графа Ларского начнут штурмовать Лоэрн и тогда попытаться пробиться к ненавистному ему человеку. Но вряд ли Пургес станет дожидаться штурма королевского замка. Он уйдет из города под охраной своей личной сотни, оставив вместо себя в качестве приманки одного из двойников, о наличии которых осторожно шептались в городе. Да и где отряды этих графов? Пока что Пургес побеждает. Третий граф, Снури, выступивший против короля, уже гниет в земле. А королевские солдаты похваляются чудотворным зельем, которое они выпили накануне победного сражения с войском мятежного Снури.
   Дотянуться до Пургеса можно только в том случае, если Лайс окажется рядом с ним. И единственный путь к этому - быть принятым в личную королевскую сотню. Конечно, ожидать, что он будет допущен охранять королевские покои, не следует. Это удел особо доверенного десятка, который лично подбирает сам король. Но во время бегства, когда нарушится привычный порядок охраны, у него, будь он в личной сотне, появится шанс добраться до королевского горла.
   Но вначале нужно поступить в эту королевскую сотню. В других доменах Атлантиса человеку со стороны путь в личную сотню заказан. В нее отбираются только известные, проверенные воины. В Лоэрне было иначе. Ему это обошлось в двенадцать золотых. Но когда была озвучена цифра, требуемая для зачисления в личную королевскую сотню, Лайс, раздав своим людям по золотому, уже оставался почти без денег. Но разве это для него проблема? Одно удачное ограбление королевского чиновника средней руки - и у Лайса звенят в кошельке полсотни золотых. Жаль, что большую часть своего состояния чиновник вывез из Лоэрна, разместив его в различную недвижимость в Атлантисе. Какое же у него состояние! А ведь всего лишь обычный чиновник. Насколько были богаты наиболее приближенные к Пургесу? Не на сотни, а как минимум, на тысячи золотых должен был идти счет их богатству.
   Вот и десять золотых, уплаченных человеку королевского чиновника, ведающего состоянием личной королевской сотни, пополнили ненасытные карманы этого доверенного человека короля. Две монеты ушли десятнику. И Лайсу, кстати, еще повезло. Вскоре назначенный новый командир, взамен прежнего, переброшенного на другой важный королевский участок, повысил размер взноса в его личный кошелек до двадцати золотых.
   - Так резко цена возросла. С чего бы это? - спросил он у своего десятника, который пригласил его посидеть в трактире.
   - Этот новый из молодых, наверстывает. К тому же, - десятник приблизил губы к уху Лайса и тихо добавил, - все катится в тартарары. Вот они и набивают напоследок карманы.
   - А мы что же?
   - Мы? - пьяно оскалился десятник. - Я тоже поднял цену. Ты сколько заплатил? Этому - десять золотых и мне два. Так?
   - Так.
   - А теперь новый будет брать двадцать, а я - четыре. Только десяток у меня полный, - огорчился десятник Лайса. - И когда еще уменьшится?
   - А поход на Эймуда или Ларск? Кто-то, может быть, погибнет.
   - Поход! Когда войско сражалось со Снури, мы стояли на полпути между местом боя и городом. Чтобы, если что, вовремя сбежать. Личная сотня в сражениях не участвует. Для этого есть мясо. За свои пятнадцать серебрянок пусть кишками рискуют. Ты получаешь два золотых в месяц. За полгода окупишь, что заплатил за поступление в сотню. А потом пойдет чистый навар. Да еще и дополнительно прирабатываешь? А?
   - Это как? - удивился Лайс.
   Десятник рассмеялся.
   - Эх ты, зеленый совсем. Вот допустим, трактир, где мы сидим. Ты за добрую выпивку платить будешь?
   - А как же, господин десятник.
   - А я не буду. И тебе не придется, потому что ты со мной. Но в другом трактире заплатишь.
   - Это почему? Потому что без вас?
   Десятника веселила неопытность Лайса.
   - В другом трактире и я заплачу. Ты видел, как за последний год цены подскочили? Думаешь, почему? Потому что здешний трактирщик платит еще и мне. А соседний кому-то другому. И так везде. Зато я в обиду его не дам. В Лоэрне, считай, половина трактиров поменяла хозяев. Прежние хозяева вместе с домочадцами надели ошейники. Зато вторая половина быстро смекнула. И теперь, попадись сынок моего трактирщика хаммийцам, я его вытащу. Не просто так, конечно, но уж не за триста серебрянок.
   Вот, по-твоему, сколько имеет командир на нашей сотне? Подскажу, за последнее время сотня обновляется на два человека в месяц. Так, сколько?
   - Два в месяц. Двадцать четыре человека в год. Так?
   - Так. Дальше.
   - По двадцать золотых с человека. Это же четыреста восемьдесят золотых в год! - Лайс даже присвистнул от полученной цифры, а десятник только усмехнулся.
   - Ты думаешь, это все? Почему прежнего нашего командира убрали и переместили на почетную, но менее денежную должность? Личный советник его величества по ларским делам! Видел в нашем десятке Сабвела?
   - Это который раненый?
   - Да откуда ране взяться? От рождения хромой, сын лавочника. Меч в руках держать не умеет, но десять плюс два золотых заплатил и теперь он в личной сотне короля. В других десятках не лучше. Вот король и рассердился. Этого прогнал за явное мздоимство, нового поставил.
   - Если мздоимство явное, почему не казнил? Другим была бы наука.
   - Его величество своих не сдает. А казнить тогда придется всех. С кем он останется?
   - Но перед моим поступлением казнили же. Из нашего десятка, кстати, солдат был.
   - А будь у него сотня золотых, остался бы жив. Все замяли бы.
   - Сто золотых!
   - А это вторая часть прибыли нашего командира. Командир! Ха! Он два года назад мебелью торговал. Теперь нами командует. Барон Табур! Да и предыдущий тоже из торговцев. Чем-то там спекулировал. Даже в тюрьме у Френдига сидел, но его величество, тогда он еще просто граф Тарен, вытащил из тюрьмы. Тоже теперь барон. А знаешь, за что казнили нашего Сертения? Не знаешь. Дочку купчика попортил и самого купчика покалечил. Мелочь ведь. А купчик платил десятнику личной сотни. Цена откупа обычная - сто золотых. Сертений не нашел, вот наш бывший командир поднял шум, пошел на принципиальность. Всем показал, как он борется с преступностью в своих рядах. К тому же не бесплатно.
   - Так Сертиний не заплатил.
   - Зато заплатил ты. Место-то освободилось. А сколько таких случаев за год! Тут далеко не одной сотней золотых навара пахнет.
   - Четыреста восемьдесят за прием в сотню и еще сколько-то сотен золотых...
   - И это не все! Ты в казарме вино пил?
   - Кислятина.
   - Вот то-то! А король выделяет деньги для личной сотни на хорошее вино. Вот как это, что ты пьешь. И меч, гляжу, у тебя не из лучших. Сам покупал?
   - Да, а что?
   - А то, что ты должен получить полное вооружение за счет короля, когда вступал в сотню. И меч должен быть, хоть и не гномий, как у меня, но почти не хуже.
   - А ты свой меч тоже сам покупал?
   - А вот и нет. Бесплатно, за счет казны. Я ведь десятник, нашего короля, бывает, вижу. Увидит Пургес, что меч не гномий, будет шум. А вооружение стоит недешево. Вот теперь и считай, сколько кладет в карман командир. Думаю, больше трех тысяч золотых в год.
   - Вот это заработки!
   - А ты-то сам, откуда двенадцать золотых взял? Чай, не наследство добренького дядюшки?
   Глаза у Лайса заледенели.
   - Да не бойся. Я разве сразу не понял, что золотишко какого-нибудь купчика. Только ты будь поосторожней с этим. Не забывай, если попадешься, без ста золотых не выпутаешься. Так, сто золотых прежний командир брал. А новый еще сумму откупа не озвучивал. Да и с купчишками будь поосторожней. Не каждого можно безбоязненно зарезать за сто золотых откупного. Если зарезанный будет золотой курицей какого-нибудь очень высокого господина, то и за сто трудно откупиться. И хаммийцев старайся не трогать, потому что для его величества они опора трона. Местных можешь, но поаккуратней...
   Беседа в трактире Лайсу открыла глаза на многое. Уже через десять дней он протянул десятнику золотой. Тот взял, не спрашивая, лишь сказав:
   - Соображаешь.
   С тех пор Лайс ежемесячно давал десятнику по золотому, взамен тот время от времени приглашал его в свой трактир. Точнее, в трактир, с которого он кормился. Но десятник специально говорил: "Мой трактир". Уже вскоре бывший барон знал многие секреты королевства. И главный из них - секрет блистательной победы королевских войск. Настойка листьев хачху. О том, что солдаты пили какую-то настойку, знали многие, но вот из чего она сделана - это считалось величайшим королевским секретом. Но для своих это не секрет. А Лайс уже свой.
   То, что Лайс вскоре загорелся желанием испробовать настойку, десятника не удивило - молодой еще, да шустрый. Золотой, что приносил Лайс десятнику, конечно же, не из жалованья. Шалит где-то. Впрочем, это его дело. А вот подсобить достать настойку или просто листья хачху - почему бы и не помочь? За деньги, конечно.
   - С настойкой сложнее. Были остатки, но ими распоряжался прежний командир, у нового ее нет. Появится тогда, когда начнутся боевые действия. Ждать не охота? Тогда остаются листики. Они не отсюда, контрабандные. Привозят из-под Гендована. Какой-то делец их туда поставляет. Кто - никто не знает. Король приказал разузнать, денег выделил на это. Но, видать, мало. Так ничего и не узнали. Как обычно, сделали вид, что ищут. Хочешь здесь купить - сведу с человеком, тот отдает по серебрянке за листок. Здесь это дешево. У других листики идут по две серебрянки. Десятую долю отдашь мне.
   - Этот человек связан с Гендованом?
   - Ах, вот оно что, парень... Ты, гляжу, по мелочам не работаешь. Поставщика хочешь пощипать? Но вряд ли удастся. Этот-то - наш лоэрнский поставщик, которого я знаю, лишь посредник. А сколько таких перекупщиков, прежде чем дойдешь до настоящего поставщика? Да и не дойдешь. Говорят, этим делом в Гендоване бандиты местные занимаются. Да и то - кто они, местный герцог так и не узнал. То ли не тех изловили, то ли молчаливые попались.
   На следующее утро Лайс выехал из Лоэрна в маленькое поместье, купленное им еще полгода назад. Сейчас здесь жил весь его отряд. Грейт - барон Фрастер, двенадцать крепких парней и Ловкач, превратившийся за эти два года в крепкого жилистого парнишку.
   Лайс регулярно навещал поместье, проверяя, как идут дела. От Грейта он требовал, чтобы все они не меньше восьми часов в день уделяли тренировкам. Он сам лично проверял успехи в ратном искусстве, безжалостно наказывая нерадивых. Уже сейчас каждый из его парней не уступил бы в поединке большинству солдат королевской сотни. Впрочем, если часть солдат сотни были такими, как хромой Сабвел, до сих пор не научившийся правильно держать меч, то большая часть королевских гвардейцев еще отличалась высоким воинским умением.
   - Грейт, брат, как съездил к графу?
   - Эймуд не знал, что настойка делается из хачху. Он, как и другие, думал, что здесь замешана магия.
   - Магия - это сказки. Все, что было магического из Лоэрна уже давно вывезено. Не думаю, что у Тарена есть что-то в запасе. Если бы было, не шел бы он так долго по трупам к трону. С магией - это к Черному Герцогу. И что Эймуд?
   - Поблагодарил за новость, но как-то вяло.
   - А что так?
   - А что ему противопоставить? Если у Тарена есть листья, тот снова ими воспользуется. Именно это, наверное, и удерживает Эймуда от выступления на Лоэрн, хотя войск у него теперь больше, чем у Тарена.
   - А если мы достанем эти листья графу?
   - Откуда? Ему же нужно не два-три листочка, а самое меньшее три тысячи. Это же сто пятьдесят золотых. Но даже если бы и достали такие деньги, где найдешь столько листьев? В Лоэрне, я наводил справки, их продают поштучно. Десять-двадцать от силы. Но не три-четыре тысячи.
   - Вчера я разговорил десятника. Так вот, листья поступают откуда-то из Гендована и замешаны в этом местные бандиты.
   - И что?
   - То, что поставщик продает листья где-то там. И отнюдь не по две серебрянки. Это цена здесь, после того, как они пройдут по рукам перекупщиков. Цена лоэрнского поставщика всего одна серебрянка. А в Гендоване должна быть еще меньше.
   - Ты хочешь купить сразу всю партию? По дешевой цене? Тогда денег нам должно хватить. А граф Эймуд вернет наши затраты. Но где найти гендованского поставщика? Это не просто.
   - Не просто? Это невозможно, - Лайс зло скривил губы. - Неужели другие не хотели этого сделать? Тот же гендованский герцог.
   - Тогда что?
   - Ты забыл про Ловкача.
   - И?..
   - Он же из Гендована, был в местной воровской удаче.
   - Позвать его?
   - Конечно.
   Через несколько минут вбежал Ловкач, теперь уже не мальчик, а почти юноша.
   - Ловкач, ты в своем Гендоване кого знал из старших над тобой?
   - Ржавого.
   - Твой Ржавый уже два года у орков в желудке. Кого еще?
   - Над ним Пиявка был. А он связан с самим Хитрецом.
   - А этот чем занимался?
   - Хитрец самый главный из бандитов.
   - Ты его знал?
   - Видел. Несколько раз.
   Лайс и Грейт переглянулись...
   Гендованский барон Олитье, прибывший в Ларск с одеждой пропавшего виконта, в городе долго не задержался, а проследовал на юг, в Лоэрн. Он не сомневался, что новый лоэрнский король ухватится двумя руками за предложение его герцога. Он ведь преподносил Пургесу Ларск целиком! Гендованский герцог отдавал в руки королю и ларского графа, и его младенца-наследника. Казнить первого и умертвить второго - и военные проблемы Пургеса решены. Лоэрнская армия дополненная силами нового ларского графа легко сумеет разделаться с последним очагом сопротивления в лице графа Эймуда. Да и маркиз Ильсан, ставший графом Ларска, был бы хорошим вассалом Пургесу. Олитье слышал, как высоко отзывался Ильсан о новых законах королевства. Даже сожалел, что его отец не додумался до таких. Он и в Ларске, став его графом, быстро бы ввел все лоэрнские нововведения.
   Прибыв в Лоэрн, барон Олитье сразу же напросился на аудиенцию к личному советнику его величества. "Ждите" - ответили ему. Прошел день, два, седмица. Когда он вновь обратился к секретарю высокопоставленного королевского чиновника, то в ответ получил:
   - Указом его величества установлен срок рассмотрения обращений в один месяц. Ждите.
   Наконец, в последний день, когда истекал ровно месяц, в гостиницу к потерявшему все надежды барону прибыл посыльный, который известил, что барона сегодня примут во второй половине дня.
   Приехав к дому королевского чиновника, барон просидел в ожидании еще час, после чего его пригласили в кабинет. Здесь гендованский барон сообщил лоэрнскому барону, что является специальным посланником герцога к его величеству Пургесу Первому. Он уполномочен предложить его величеству помочь решить вопрос о сдаче Ларска королевским войскам с выдачей королю Лоэрна ларского графа и его наследника.
   - Очень интересно, господин барон. И весьма своевременно. Но милорд обратился не по адресу.
   - Но ведь вы один из самых близких его величеству людей и, насколько мне известно, являетесь советником короля по вопросам политики.
   - О, вы неплохо информированы, господин барон. Весьма неплохо. Но я теперь занимаюсь вопросами, связанными с охраной природы и ее обитателями. Львы, тигры, леопарды, знаете ли... Очень важный участок, очень! Еще три седмицы назад я перестал заниматься Ларском.
   - А кто из ближних людей его величества занимается Ларском?
   - Трудно сказать. Сегодня один, завтра другой, а послезавтра, знаете ли, третий. Попробуйте обратиться к Шуйвелу. Именно он принял у меня ларские дела. Впрочем, я вспомнил. Шуйвел занимался лишь несколько дней, кажется, дела перешли к Сейгину. Да, точно - к Сейгину...
   На следующее утро барон обратился в канцелярию Сейгина.
   - Скажите, господин Сейгин в настоящее время ведет ларские дела? У меня послание особой важности и срочности от его сиятельства герцога Гендована к его величеству Пургесу Первому.
   - Я не могу, господин барон, ответить на этот вопрос. Это в компетенции только самого милорда Сейгина.
   - Хорошо, как я могу встретиться с милордом?
   - Я вас запишу.
   - И когда ждать приглашения?
   - В течение месяца, милорд.
   - Но у меня чрезвычайно важное сообщение. Оно крайне выгодно его величеству! И я уже потерял целый месяц!
   - Увы, у нас заведен такой порядок.
   - А если через месяц или раньше окажется, что милорд Сейгин уже не занимается ларскими вопросами? Такое может быть?
   - Все может быть, господин барон. Но милорд Сейгин, я надеюсь, сообщит, кому переданы дела...
   В этот же день барон Олитье выехал обратно в Гендован. За два дня до его прибытия в столицу герцогства въехала карета с графиней Ларской и юным наследным виконтом. Как только Дарберну стало лучше, Эльзина отпросилась у выздоравливающего мужа съездить навестить отца и показать тому внука.
   Прибытие дочери обрадовало герцога. Еще больше его порадовало то, что она привезла с собой маленького Винтольда. Все пока складывалось как нельзя лучше. Винтольд уже в его руках. Теперь остается только Дарберн. И как только Пургес даст согласие на его предложение, Ильсан вместе с верными гендованскими отрядами сумеет схватить ларского графа и выдать его в Лоэрн. За это Пургес должен отдать Ларск его Ильсану. Только что-то долго не возвращается этот Олитье. Где он там застрял?
   Барон Олитье приехал через два дня. И приехал с пустыми руками и сильно обескураженный. Он пробыл в Лоэрне больше месяца, но никто из высших лиц королевства не заинтересовался предложением Гендована. Может быть, барон пропьянствовал весь этот месяц? Но такого за ним раньше не водилось. Но и известие о его злоключениях в Лоэрне было слишком невероятным, чтобы в это поверить.
   Когда герцог навел справки о положении дел в Лоэрне, он с ужасом убедился, что Олитье его не обманул. Королевство Лоэрн, добившееся целого ряда блестящих военных успехов, на самом деле оказалось великаном на глиняных ногах. Ткни - и королевство развалится.
   "Хорошо получилось, что миссия Олитье провалилась. Трудно себе представить, что могло быть в будущем, если бы мое предложение Пургесу оказалось принято. Ильсан стал бы заложником обреченного короля и павшего вскорости королевства. А то, что Пургес обречен, я теперь не сомневаюсь, - думал герцог, размышляя о перспективах на будущее. - Значит, нужно вернуться к первоначальному плану. Этого калеку продвигаем в короли Лоэрна. Через несколько лет безрукий неожиданно погибает. Королем становится маленький Винтольд, а регентом, кто? Конечно, Ильсан, граф Ларский. Хотя Эльзина тоже захочет править от имени своего сына. Ладно, решение этого вопроса можно оставить на более позднее время. Надо только сказать Эльзине и Ильсану, чтобы они, а не калека, имели влияние на Винтольда. А как только мои дети станут королевскими регентами, тогда в руках семьи будет и Гендован, и Лоэрн, и Ларск. Я стану самым сильным властителем в Атлантисе!"
   В разгаре весны герцог Гендована получил сообщение о предстоящем венчании внука графа Эймуда с принцессой Алицией и о значительном усилении мятежного графа солдатами из Пирена. Черный Герцог! Он тот, кто разрушит все его планы. Лоэрн падет, внук Эймуда станет королем, а вся его комбинация полетит кувырком. Не бывать Эльзине регентшей. Да и Ильсану ларским графом. Все подомнет под себя этот пиренский герцог.
   К сожалению, его Ильсан плохо себя показал в качестве военачальника. Теперь ему не доверяют ни ларские бароны, ни их наемники. А без активных действий, без побед не видать Лоэрна. Сможет ли Дарберн возглавить войска? Надо же, Дарберн. Раньше он его называл калекой, да безруким. А Эльзина, когда гостила в Гендоване, та и вовсе своего супруга называла обрубком.
   Но где это видано, чтобы командующий войсками не держал в руках меч? Как он будет вести солдат в бой? Нет, не получится. И среди ларских баронов нет явного лидера, которому согласятся подчиняться все остальные. Хоть воскрешай этого Сашку! Все-таки виконт, брат графа и с обеими целыми руками.
  
   Глава 12
  
   1000 год эры Лоэрна.
  
   Баронет Гвендел удачно выполнил поручение своего графа. Он не только привез больше десятка мешков с чудодейственными листьями, но и уничтожил банду, которая несколько лет занималась тем же: собирала листья хачху. Гвендел безуспешно пытался ее найти, но каждый раз перед приходом его отряда бандиты бесследно исчезали, оставив обобранными часть кустарников. В этот раз, несмотря на проливные дожди, Гвендел подошел к месту сбора на пару седмиц раньше. Чтобы не спугнуть сборщиков баронет оставил почти всех коней и большую часть провизии в пяти верстах от развилки. Пришлось оставить и десять солдат, половина из которых из-за постоянной сырости заболела, свалившись в сильном жару. А остальных тридцать человек он повел не вдоль дороги, как это делал прежде, а в обход через горы. Чуть не заблудился и не потерял буквально чудом нескольких солдат, едва не свалившихся с еле заметной тропы. Но лошади прошли, а сами они вышли как раз на сборщиков, никак не ожидавших увидеть солдат в своем тылу. Дальше был бой, и с мерзавцами было покончено.
   А после трое его солдат нашли пещеру, где жили эти собиратели, и обнаружили в ней прекрасно изготовленный череп из серебра. Один из нашедших вручил ему законную добычу, а сам стал рассказывать какие-то подробности, набивая цену своей находке.
   Череп его заворожил. В нем чувствовалась непонятная сила и... тайна. Хотелось держать его долго-долго и зачарованно смотреть, не отрываясь. Просто магия какая-то. Прогнав солдата, Гвендел долго держал череп в своих руках, наконец тяжело вздохнув, аккуратно положил находку в седельную сумку.
   После захода солнца, выставив караулы, баронет устроился на ночлег в расчищенной солдатами пещере. Ему приснился какой-то кошмар. Он шел по полю, а на врытых в землю кольях висели человеческие волосы, снятые вместе с кожей головы. А затем он вышел на участок с пустыми кольями. В центре участка на самом высоком колу висел серебряный череп и смотрел на него своими пустыми глазницами. Череп неожиданно раздвинул челюсти и громко закричал. От этого крика баронет проснулся. А ведь действительно снаружи кто-то кричал, а его успокаивали. Гвендел на негнущихся ногах подошел к выходу из пещеры, держа в руках обнаженный меч. По голосу, его солдаты.
   - Эй! Что там?
   - Господин баронет, - послышался знакомый голос солдата, - тут трем нашим кошмарные сны приснились. Вот они и разорались.
   Осторожно выглянув наружу, Гвендел с облегчением не обнаружил ничего опасного. Значит, не ловушка, чтобы его выманить. На земле, сжавшись в клубок, сидело двое солдат, уставившись в пламя костра. А вокруг третьего, лежащего на земле, хлопотало несколько солдат. Гвендел узнал того солдата, что принес ему череп.
   - Кому тут кошмары снятся? Этим? - баронет указал на двух сидящих у костра людей.
   - Им, господин милорд.
   В сидящих на земле солдатах Гвендел узнал обоих напарников лежащего солдата.
   - Это вы вместе с Биггом нашли череп?
   - Да, - еле слышно ответил один из подчиненных, а второй по-прежнему безучастно смотрел на пламя костра.
   - Странно... Что тебе снилось?
   - Я шел по полю, усыпанному отрезанными пальцами. А они шевелились, господин милорд.
   - А тебе? - обратился баронет ко второму.
   Тот слегка вздрогнул и поднял глаза на Гвендела. В них застыл какой-то страх, смешанный с обреченностью.
   - Мне тоже. Только и у меня были отрезаны пальцы.
   - Вот как? У обоих похожие сны? Действительно, странно... Приведите в себя этого крикуна!
   Один из солдат, что суетился над Биггом, бросился вглубь площадки, вскоре принеся большой кувшин с водой, которую он с размаха выплеснул на голову лежащего солдата. Бигг задрожал и открыл глаза.
   - Что тебе приснилось?
   - Нет!
   - Говори! Я приказываю!.. Еще ему воды!
   После второго кувшина солдат немного пришел в себя.
   - Господин баронет, мне приснился какой-то ужас. Я прислуживал оркам. А они жарили на прутьях пальцы. Человеческие. И я тоже жарил для них. А потом мне стали отрезать мои пальцы и их обгладывать. После я и проснулся.
   - А волосы, кожа головы с остатками волос снилась?
   - Нет, ваша милость, нет.
   - Эй вы! Кому сегодня еще что-нибудь снилось?
   - Мне, милорд. Только я, это... не помню. Я вообще не помню снов. Что-то снится, а как проснусь, хочу вспомнить, а никак.
   - Мне снилось.
   - А тебе что?
   Солдат замялся.
   - Мне снилась матушка.
   Вокруг засмеялись.
   - А остальным? Снилось?
   Солдаты молча мотали головами.
   - Если кому что-нибудь будет сниться, быстро ко мне. И не скрывать!
   Странно. Все очень странно. Трое солдат-дружков и у всех похожие сны. Может, сговорились? Нет, слишком испуг большой. Им до этого не додуматься. Магия какая-то... А может, и в самом деле магия? Ему ведь тоже кошмарный сон приснился. Правда, отрубленных пальцев там не было. Но были волосы, снятые вместе с кожей головы. Ничем не лучше пальцев. Значит, магия?
   Гвендел посмотрел на седельную сумку, лежащую чуть в стороне. Подошел, взял, переложил поближе. Протянул руку к завязкам и остановился. Долго не мог решиться открыть. Наконец, преодолев нерешительность, развязал веревки и достал серебряный череп.
   - Да, ты точно такой же, как во сне. Но там ты кричал. Или мне это показалось? И почему ты висел в центре пустых кольев?
   Так и не дождавшись ответа, баронет положил череп обратно в сумку, отнеся ее в дальний конец пещеры, а сам попытался уснуть вновь. Проснулся он уже после рассвета. И вновь от приснившегося кошмара. На этот раз череп лежал на седле и выплевывал обкусанные человеческие пальцы. Продолжалось это долго, почти вечность. Проснулся Гвендел вконец обессиленным, во рту явственно чувствовался привкус крови. Машинально проведя по губам, баронет с удивлением уставился на свою руку. Да она вся в крови! Из пальцев сочилась кровь. Его кровь! Неужели он во сне кусал свои пальцы? Получается, что так.
   Выйдя из пещеры, баронет первым делом подозвал одного из подчиненных, стоявшего в охранении, и приказал тому перевязать ему руки. Велев солдату молчать, Гвендел пристроился рядом с костром и попытался осмыслить произошедшее. В самом деле, что за магия!? Почему кошмары преследуют только его и трех солдат? Может быть, все дело в пещере? Но в нее потом заходили и другие его люди, очищая помещение от мусора. Так и не получив ответа, баронет задремал у костра. На этот раз ему ничего не приснилось. Как и тем трем солдатам.
   Три следующих дня прошли в хлопотах. Прибыла основная группа лошадей с провизией и больными солдатами. Нужно было руководить их размещением, обустройством лагеря, изучением текущей урожайности плантации хачху, да и пора приниматься за главное, ради чего они сюда прибыли: за сбор листьев. И хотя сам баронет физически ничего не делал, а только командовал, общие хлопоты его основательно утомляли. Придя в пещеру, Гвендел быстро засыпал. Кошмары его больше не беспокоили.
   Он уж было подумал, что все произошедшее - какая-то странная случайность и даже попытался забыть об этом, но наступила четвертая ночь и старые кошмары вновь вернулись. На этот раз ему снились его солдаты, лежавшие в разных позах на камнях, а какие-то почти голые бронзовокожие люди с маленькими топориками в руках или за поясом срезали кожу с их голов. Несколько кусков снятой кожи лежали чуть в сторонке. Здесь же валялись и их бывшие владельцы. В одном из которых Гвендел с ужасом опознал себя. Проснувшись в холодном поту, баронет так и не смог заснуть вновь. Да что же это такое? Что за напасть его преследует? Его одного или еще кого?
   С некоторой надеждой баронет утром задал этот вопрос своим солдатам. Надеялся на тех троих, то те, как и все остальные, только покачали головой. Значит, причина в нем самом. Или?..
   На другой день он послал двух солдат переночевать в его пещере. Никаких результатов. На следующий день - тоже самое. Но и он спал у костра без снящихся кошмаров. А на третью ночь из пещеры раздались крики. Когда баронет заскочил туда, то увидел, что оба солдата сидят на своих спальных местах, оба бледные и с подрагивающими губами. Ага! Значит, дело в пещере!
   - И что за кошмары вам приснились?
   Оба солдата молчали.
   - Ну же!
   Но в ответ продолжалось упорное молчание. Странно! Что же такое им могло присниться, что эти двое упорствуют?
   - Плетей захотели? По три порции!
   Угроза подействовала. Оба солдата испуганно зашевелились.
   - В последний раз спрашиваю!
   - Милорд, - осторожно начал один из них. - Мне приснился ужасный сон... Я развязываю вашу седельную сумку, достаю оттуда череп из серебра, а он раскрывает пасть и начинает меня заглатывать. Глотает, глотает и вот я уже внутри. Лежу на козлах, а ваша милость бьет меня хлыстом. Бьют и после каждого удара у меня срываются большие куски кожи. И так долго, и больно, и страшно.
   - А тебе что приснилось?
   - Да то же самое, только еще с добавкой. После того как с меня плетью содрали кожу, подошли какие-то голые дикари и срезали с головы всю кожу с волосами.
   - Кто из вас кричал?
   - Это я, ваша милость, - понуро ответил второй солдат.
   Получается, что первый из солдат не успел в своем сне дойти до срезания волос, как его разбудил второй. А все началось с черепа. Неожиданно смутная догадка пришла в голову Гвенделу. Ведь его седельная сумка лежала все эти дни в пещере! Вот почему они с такой неохотой начали пересказывать свои сны!
   - Так вы, мерзавцы, копались у меня в сумке!
   Солдаты испуганно отшатнулись от разгневанного баронета.
   - Что там было в вашем сне? Плети? Сейчас ваш сон сбудется...
   После того как закончилась экзекуция слишком любопытных подчиненных, Гвендел обратился к ним, лежащим на земле с окровавленными спинами.
   - Первая часть сна сбылась. Глядите у меня, как бы и вторая часть не оказалась пророческой!
   А ночью ему опять приснился кошмар. Он привозит графу двенадцать мешков с листьями, а тот смотрит, злобно поджав свои тонкие губы. Тут подбегают два его солдата, Слунтус и Барабуй, в руках у них большой красный мешок с листьями, который он припрятал для себя, посчитав, что собранный урожай явно велик для одного графа. Эти два негодяя, заискивающе улыбаются графу, развязывают мешок, переворачивают его, и из мешка сыплются человеческие пальцы. Его пальцы! В этот момент баронет проснулся.
   А ведь граф его уже два раза ловил на сокрытии части добычи. Да и откладывал себе Гвендел самую малость - по маленькому мешочку. Но ведь каким-то образом граф про это узнавал. Кто-то из солдат доносил. Может быть, Слунтус и Барабуй? В последний раз граф долго на него кричал, пообещав в следующий раз отрезать пальцы. И сейчас, как он понял, ему приснился сон о том, что с ним будет по возвращении в Лоэрн. Ерунда какая-то...
   Через три дня все кустарники были обобраны. Набралось целых тринадцать мешков листьев. Надо же, в предыдущие разы урожай был меньше. "Надо будет один мешок припрятать, но потщательней, чтобы никто не узнал, - решил баронет, - тогда графу достанется двенадцать мешков. Много!"
   Гвендел подошел к стоящим у темной стены пещеры мешкам, выбирая мешок побольше. Вот, пожалуй, этот. Выхватив мешок из общей кучи, Гвендел отнес его к горящему в пещере небольшому костру и в его свете неожиданно обратил внимание, что мешок красного цвета. Как в том его кошмарном сне. Двенадцать мешков графу. Тоже как во сне. Слунтус и Барабуй? Можно проверить. В конце концов, одним солдатом больше, одним меньше. Он уже и так потерял четверых. Двоих убили бандиты, двое умерли от горячки.
   Выйдя из пещеры, он подозвал десятника и приказал схватить Барабуя, связать того покрепче и доставить его к нему в пещеру.
   Когда принесшие связанного Барабуя солдаты покинули помещение, баронет не спеша заткнул рот солдата кляпом. Он не любил громкие и истошные крики, потому что от них у него часто болела голова. Для пыток у него в отряде был Кентин. Тому это даже нравилось. Поручив в очередной раз Кентину выявить правду, баронет уходил подальше в сторонку, но сегодня привлечь к допросу Кентина нельзя: зачем нужны лишние уши?
   Медленно, стараясь не забрызгаться, Гвендел отрезал у Барабуя несколько фаланг пальцев. Подождал, когда тот придет в себя от болевого шока, вытащил кляп.
   - Рассказывай, как ты доносил на меня. И кто еще с тобой был.
   Барабуй, хорошо зная своего начальника, рассказал все или почти все. Правда, баронету пришлось еще пару раз затыкать кляпом рот солдата, зато теперь он знал точно: это Барабуй и Слунтус следили и доносили на него. Из-за них дважды гневался граф. И если бы не этот пророческий сон, был бы баронет без пальцев после возвращения в Лоэрн. Слунтуса он мучил меньше, тот полностью подтвердил слова Барабуя.
   Позвав солдат, Гвендел велел им повесить обоих предателей. В назидание остальным. А сам после казни, вернувшись в пещеру, оттащил красный мешок обратно в кучу, взамен присмотрев себе два других мешка...
   Обратный путь занял месяц. Лишь один раз баронет доставал череп из седельной сумки и в ту же ночь ему приснился новый сон. На этот раз совсем не кошмарный. Ему приснился граф Тарен, который восседал на королевском троне и милостиво смотрел на него. Только внешность немного изменилась. Или это не Тарен?
   Прибыв в пограничный городок, Гвендел узнал, что король Френдиг умер, а граф Тарен взошел на престол под именем Пургеса Первого. С некоторым внутренним содроганием шел баронет на аудиенцию к новому королю. Боялся, что сон сбудется. Нет, последний сон хороший, но тогда получается, что и предыдущие кошмарные сны должны сбыться. Изменилась ли внешность Тарена, сбудется ли сон? И ведь сбылся. Тарен был удивительно похож на человека, ему приснившегося. И встретил его милостиво, похвалил за одиннадцать привезенных мешков, а затем вручил награду - тяжелый кошелек с золотом.
   Итак, сон сбылся. И не в первый раз. Значит, судьбу свою можно изменить. Приснилось ему, что два солдата его предали, после этого он казнил доносчиков - и получил от короля награду взамен собственной казни. Стало быть, с отрезанными пальцами из снов он, кажется, разобрался. Теперь это ему не грозит. Что еще снилось? Постоянно повторялись сцены со снятой вместе с волосами кожей головы. Срезали ее какие-то бронзовокожие дикари. И с него сняли тоже. Что он сделал по этим снам, чтобы их предотвратить? Ничего. А что можно сделать? Ведь через месяц-полтора ему снова ехать за новыми листьями. Значит, сны с теми дикарями могут сбыться. Следовательно, нужно найти любой предлог, но отказаться от поездки.
   Две седмицы спустя баронет Гвендел удачно сломал себе левую ногу. На самом деле нога была целехонькой, но кто об этом знает? Только он, да коновал, которому он неплохо заплатил. Своего замка у Гвендела не было, он жил в доме, который ему выделил Тарен. А после его удачного возвращения Тарен, теперь уже лоэрнский король, пожаловал баронету хороший дом в самой столице. Отдал в собственность, показав, как он ценит своего доверенного человека. В этом доме баронет пробыл полтора месяца, дождавшись, когда уедет новая экспедиция за листьями.
   Ее возглавил какой-то местный барон, желая выслужиться и узнав, как король обласкал предыдущего главу экспедиции, столь неудачно сломавшего ногу. Если через три месяца барон с солдатами не вернется, значит, старые сны сбылись. То, что причиной снов был серебряный череп, баронет понял еще раньше. Теперь он взял за правило раз в седмицу доставать из тайника артефакт, держать его в руках, а потом с некоторой опаской ложиться спать. И ведь ни разу кошмары не снились!
   Зима шла к своему завершению, уже вышли все сроки возвращения экспедиции, но барон с солдатами так и не появился. Опасаясь, что король пошлет его на розыски пропавших, а заодно и для сбора нового урожая, баронет слег с сильной горячкой. Вместо него на розыски уехал молодой выскочка. Он приходил к Гвенделу и расспрашивал о пути на запад. Баронет, уже для всех шедший на поправку, подробно рассказал этому молодому зазнайке о дороге, однако опустил из рассказа несколько важных деталей в надежде, что новая экспедиция заплутает. Да и молокосос, важно надувая щеки, слушал вполуха. Прекрасно! Теперь до конца лета, начала отправки следующей экспедиции за свежим урожаем, у него есть время - целых четыре месяца. А за этот период, если череп не соврал, королевские войска разгромят ларское войско. Победа будет блестящей. Значит ему, как только этот молокосос выедет на запад, нужно будет пристроиться к войску, желательно, на высокую командную должность.
   Насколько он понял, лоэрнская знать не очень горит желанием воевать, справедливо опасаясь быть разбитой от войск мятежных графов. Ей гораздо интереснее заниматься вопросами снабжения, где можно легко прикарманить большую часть денег, выделяемых на войска. Ну и пусть набивают карманы, а он должен снискать славу удачливого полководца. Аудиенция у короля и вот уже баронет Гвендел становится тысяцким королевской армии. И не просто тысяцким, а особо доверенным лицом короля, его глазами и ушами в Каркеле, северном графстве короны, непосредственно граничащем с Ларском. Правда, самих войск он не получил, один лишь чин и назначение. Получил довольно легко, никто из приближенных короля не рвался в Каркел и не испытывал желания пристроить туда своих протеже. Причина была самая простая - отсутствие какой-либо выгоды.
   Провинцией правил престарелый граф, не вмешивавшийся в политику по причине своей дряхлости, да и в молодые годы на этом поприще он не был заметен. Коронацию Тарена граф Каркел воспринял как данность, чем обеспечил лояльность нового короля. Опасности со стороны Каркела Тарен не видел, но ему не доверял. Впрочем, новый король не доверял никому: одним в большей степени, другим в меньшей. И если старый граф считался человеком неопасным для престола, то его старшего сына, наследного виконта, Тарен опасался всерьез. Он в нем не разобрался, а такие люди, по мнению нового короля, были опасны.
   Предложение баронета Гвендела отправиться командовать лоэрнскими войсками в Каркеле, король встретил благосклонно. Предложение, правда, несколько странное, непонятна цель Гвендела. Однако слегка поразмыслив, Пургес Первый посчитал, что баронет, опоздавший к раздаче основных должностей и не имевший сильных друзей и покровителей, решил двинуться к власти и деньгам побочным путем, в обход, раз прямой путь оказался забит всевозможными желающими.
   Гвендела он относил к категории своих людей, которым можно доверять в большей степени, чем иным. Баронет несколько лет удачно выполнял его поручения по сбору листьев. Правда, два раза попадался, но кто не ворует? Бессребреников нет, а если таковые и появляются, то вот они-то самые опасные. Или жулики высшей пробы или идейные, что еще хуже. Пусть едет на север и присмотрится к этому виконту Аларесу.
   И Гвендел через седмицу предстал перед графом Каркелом. Старик не выказал никаких чувств, зато его наследник встретил баронета враждебно. Какой-то там безземельный баронет будет вмешиваться в дела их семейного дома! Гвендел быстро смекнул, что конфронтация с виконтом до добра не доведет. И в случае открытого конфликта король встанет явно не на его сторону. Конечно, без места не оставит, но поучаствовать в разгроме ларцев ему уже не удастся. И лавры победителя достанутся другому, вот хотя бы этому виконту.
   Поэтому баронет сразу же занял примирительную позицию, уступив виконту Аларесу всю инициативу. И судя по всему, Гвенделу удалось убедить виконта, что он готов быть на второстепенных ролях в военных делах графства, а то и вовсе в них не вмешиваться. Ведь он человек маленький, всего-навсего баронет. Но раз король его сюда направил, нельзя же противиться королевской воле?
   Сейчас для Гвендела главное - удержаться в Каркеле и в нужный момент, а он о нем узнает благодаря черепу, оказаться в необходимом месте и, возглавив каркельские войска, нанести удар по ларцам. И он - победитель. А как это преподнести королю - он сумеет решить.
   Прошло три месяца. Баронет Гвендел был незаметен, и виконт на него почти не обращал внимания. Зачем? Со всем, что приказывал Аларес, баронет соглашался либо молча, либо открыто льстил виконту. Тому нравилось. К середине лета баронет примелькался среди каркельских солдат, частенько видевших его в свите наследного виконта.
   Известие о переходе ларцами границы и вторжении их двухтысячного отряда на земли Каркела застало Алареса и Гвендела на западе графства. Виконт бросился в город Каркел, столицу графства, а Гвендел отпросился выехать к северу, к месту вторжения. Виконт уже не воспринимал баронета как самостоятельного человека, смотрел на него как на пустышку, поэтому он просто махнул рукой. А Гвендел, добравшись до дороги, по которой с севера шли ларцы, начал сколачивать из окрестных баронов подобие войска, активно размахивая королевской бумагой о назначении его тысяцким короны. А тут еще из соседних местностей подошли отряды общей численностью в три сотни человек. Всего у Гвендела под рукой оказалось около семисот человек. Мало! Но Гвендел уже истово верил пророчествам черепа и горел желанием напасть на ларцев.
   Те, возглавляемые гендованским маркизом Ильсаном, задержались на несколько дней у стен первого же баронского замка, встреченного ими на каркельских землях. Это дало Гвенделу временную передышку, позволившую сформировать военный отряд и выступить на север.
   По увиденному сну выходило, что ларцы, так и не завладев баронским замком, двинутся дальше на юг. И уже вечером следующего дня можно будет наносить по ним удар. К счастью, большинство местных баронов, присоединившихся к нему, оказались людьми воинственными, и на военном совете возобладало решение ударить по ларцам. Хотя часть баронов настаивала на отступлении к югу для соединения с войском виконта.
   Поздним вечером прискакали гонцы с севера, сообщившие, что ларцы двинулись в их сторону. Некоторые бароны, в том числе и те, кто поддержал Гвендела, нахмурились. Они собирались нанести удар по ларскому войску, когда неприятель будет осаждать баронский замок. Внезапный удар с тыла и поддержка со стороны осажденных могли принести плоды победы. Сейчас же выходило, что придется встретиться с намного превосходящим войском лоб в лоб, прямо в поле. А если учесть, что ларское войско в большинстве состояло из профессиональных гендованских солдат, а среди лоэрнцев оказалось много ополченцев, то надеяться на победу было большой глупостью.
   Бароны, которые с самого начала предлагали отступить к Каркелу, заметно оживились. Нерешительность и растерянность недавних сторонников присланного королем чужака только добавила им активности.
   - Господа аристократы! Негоже лучшим людям Лоэрна, цвету королевства отменять уже принятое решение. Волей его величества я настаиваю на сражении. Это желание короля!
   Ночью из лагеря ушла часть баронских отрядов. Гвендел был взбешен. Он уже стал сомневаться в правдивость пророческого сна. Осталось всего пятьсот человек. Разве им справиться с двумя тысячами отборных солдат? Но отступать уже поздно. Несколько месяцев его пребывания в Каркеле летели коту под хвост. И что он скажет, когда вернется в Лоэрн? В итоге получит какую-нибудь до обидного низкую и совсем не доходную должность.
   Нет, придется идти дальше. Надо принимать бой. И он должен разбить ларцев. От этого зависит его судьба в дальнейшем. А трусы, покинувшие лагерь ночью... Самое обидное, что тем ничего не будет. Король не станет их наказывать. Вот такой у них король. И вашим и нашим. А он - посередине. А некоторые из бежавших, те, что пошустрее, еще и смогут вскорости пристроиться к какой-нибудь кормушке и будут посмеиваться над ним, победителем ларцев...
   Место для предстоящего боя Гвендел выбрал самолично. Ориентиры местности он помнил смутно, во сне как-то не разглядел. Но то, что его войско ударило по голове ларской колонны, появившись внезапно из-за деревьев - этого он не забыл. Такое место нашлось. От основной дороги уходила в бок другая, проселочная, но широкая, пять-семь коней смогут разместиться в один ряд. К тому же их не видно из-за густых деревьев, росших по обочине.
   Бароны, правда, немного поспорили. Где это видано, чтобы наступающий враг не выслал вперед дозоры? Но Гвендел смог переломить последнее сопротивление каркельских баронов, сообщив тем, что если их заметит дозор, то он уведет войско к соседнему замку, где они успеют скрыться до подхода основной колонны ларцев. Это подействовало.
   К всеобщему удивлению, кроме Гвендела, конечно, высланные к развилке разведчики сообщили, что ларцы движутся растянутой вдаль колонной и без всякого дозора. Мало того, у многих передовых ларцев сняты шлемы. Что творится дальше, они не разглядели, но можно предположить, что в глубинке ларской колонны ситуация не лучше.
   Находящиеся рядом с Гвенделом каркельские бароны оживились, появились улыбки. Затем все разъехались по своим местам. Как только передовые солдаты доберутся до развилки, сразу же нужно начинать атаку.
   Разморенные жарой передовые ларские всадники отреагировали на мчащихся им в бок ощетинившихся копьями закованных в латы лоэрнцев слишком вяло. Первые десятки вражеских солдат оказались сметены с дороги и втоптаны в землю. Следующие ряды ларцев успели выхватить мечи, но тоже быстро полегли под ударами лоэрнцев. Если бы маркиз Ильсан, находящийся в голове колонны, решил принять бой, то, скорее всего, передовые ларцы смогли бы устоять, хоть и ценой гибели большинства из них. Но зато подоспели солдаты из основной колонны, и тогда лоэрнцам пришлось бы туго.
   Но Ильсан, а вслед за ним и граф Тратьенский бросились бежать, расстроив и без того неорганизованный строй всадников, ехавших вразнобой следом за ними. Часть личной охраны военачальников полегла, пытаясь сдержать натиск врага и дать их благородным командирам успеть бежать с опасного места. Еще часть охраны, поспешившая за маркизом и графом, по той же причине вынуждена была развернуться и встретить передовых лоэрнцев, гнавшихся за их командирами.
   А дальше на дорогу влетела основная часть лоэрнцев, многие из которых были простыми ополченцами. Но сила - в единстве. И лоэрнцы своей массой задавили небольшие очаги сопротивления, а потом им оставалось только гнаться за бежавшим врагом и рубить, рубить, рубить...
   Победа, как и предсказывал сон, была полной. Теперь оставалось главное - правильно ею воспользоваться. Гвендел уже заранее присмотрел парочку каркельских баронов, не самых храбрых, но зато из тех, кто держит нос по ветру. Милость короля - что еще лучше предложить? Не ехать же Гвенделу в одиночку по каркельским землям? В сторону Лоэрна прямая дорога вела через Каркел, а там сейчас, надо полагать, бушевал виконт Аларес, столь искусно обведенный за нос Гвенделом.
   Передав одному из местных баронов руководить операцией по поиску и уничтожению остатков разбежавшегося вражеского войска, Гвендел спешно в сопровождении двух баронов и их солдат выехал на юг. В Каркел он разумно решил не заезжать, понимая, что ничего хорошего его там не ждет. В лучшем случае он потеряет не один день, общаясь с графом и его сыном. А в худшем... Но о худшем варианте серебряный череп не предупреждал. Не желая рисковать, баронет обогнул Каркел, потеряв больше половины дня, но зато выехал на прямую дорогу до Лоэрна.
   Король, всегда бесстрастный, в этот день был на себя не похож. Надо же, он чуть не прослезился. Встал навстречу Гвенделу и обнял его. Тут же объявил королевский указ о воздвижении его в баронское звание, отдав замок с прилегающими землями, принадлежащий до этого барону, примкнувшему к одному из мятежных графов. Но вступить в права владения замком Гвендел, теперь барон Фроскон, не смог. Замок находился на контролируемой мятежниками территории. Знал ли об этом Пургес Первый или это была маленькая месть одного из его приближенных, желающих подгадить новому королевскому фавориту, Гвендел выяснить не смог. Спроси он у короля, разве тот скажет правду? А эту подлянку мог устроить и сам Пургес. Гвендел знал, что это как раз в его характере. Недоверчивый Пургес теперь точно пристроит к нему соглядатаев. Но, ничего, у него есть серебряный череп. Он поможет ему, покажет опасность.
   В конце лета Гвенделу наконец приснился важный сон. Граф Снури вел войска на Лоэрн, но был разбит. И вот теперь во сне Гвендел видел, как из разрубленного плеча умирающего мятежного графа тонкой струйкой течет кровь.
   В начале осени в одночасье по столице поползли тревожные слухи: граф Снури, собрав громадную армию, двинулся на Лоэрн. Из города на запад потянулись кареты и редкие повозки. Как-то одновременно у многих приближенных короля заболели члены семей. Всем им срочно требовалась неотложная перемена климата. Если бегут семьи придворных, значит, дело совсем плохо. Что бывает, когда берутся штурмом вражеские города, люди знали прекрасно. День, а то и три на полное разграбление. И это еще хорошо. Сто лет назад прадед Черного Герцога взял штурмом прежнюю столицу королевства и вырезал все ее население. Как поступит граф Снури? Никому не хотелось познать это на своей шкуре. Но если приближенные короля давно уже скупили всевозможную недвижимость за границей, то куда бежать простым людям? Все их с трудом нажитое имущество здесь, в городе.
   А как выбраться из города, если по закону нельзя собираться более чем трое? В семьях-то больше трех человек. А если сосед или знакомый приблизится, скажем, за глотком воды? Стражники из хаммийцев тут же с остервенением бросались на небольшие группки людей, нещадно колотили и волокли несчастных в участки.
   Гвендел, барон Фроскон, пользуясь славой искусного военачальника, получил в свои руки командование лоэрнской армией. Конечно, желающих было много, и среди них наиболее приближенные к королю люди. Где армия, там большие деньги. А в смутные времена, такие как сейчас, деньги даже не большие, а громадные. Но Пургес в минуты опасности не взирал на доверенные лица, ведь сейчас решалась его личная судьба. Поэтому он был как никогда решителен в назначении командующего войсками. А три дня спустя объявил народу, что сам лично возглавит поход против мятежного графа.
   В тот же вечер он пригласил к себе Гвендела. В руках короля был небольшой запечатанный кувшинчик.
   - Здесь настой листьев хачху. Тех самых, из последней партии, что ты привез. После я послал три группы за новым урожаем. Две первых так и не вернулись, где-то сгинув. Третья сейчас должна приближаться к тому месту. Ты везунчик. Перебил бандитов и привез хороший урожай. Весь привез или себе что-то оставил? - спокойный голос короля вдруг наполнился угрожающими нотками, а глаза еще больше сузились, оставив только щелочки, из которых на барона смотрела кобра.
   Гвендел похолодел, и это не осталось без внимания Пургеса. Тот неожиданно оттаял, удовлетворенно сжал и без того тонкие губы.
   - Как тебе удалось разбить ларцев? Говорят, что ты был очень храбр? Если разобьешь Снури, станешь графом. Отдам тебе его графство.
   - Я постараюсь, ваше величество. Боги помогут.
   - На богов надейся, а сам не плошай! Рассчитывать, что Снури будет таким же беспечным, как молокосос Ильсан, нельзя. Наоборот, перед глазами графа теперь пример этого гендованского выскочки. Да и твое назначение на командование войском заставит того быть предельно внимательным. Ты получишь восемь бочонков такой настойки. Это больше, чем требуется. Но ведь своруют! Негодяи! До их тупых голов не дойдет, что в этой настойке все наше спасение. И их тоже! А все равно, попади им в руки, большую часть украдут. Поэтому бочонки получишь сам лично. И проследи, чтобы к моменту боя все они были на месте. За час до начала сражения каждый солдат должен получить по паре добрых глотков. Но не раньше. Чуть позже - можно. Остатки не выпитого вернешь. Я прослежу. Награда, которую ты получишь, не стоит пары этих бочонков. Ты меня понял?
   - Да, ваше величество...
   Выезд короля к месту битвы был обставлен с пышностью. Правда, все улицы столицы, по которым он ехал, вымерли. Указом тайной страже было приказано хватать любого, кто высунется на запрещенные улицы. Даже узенькие оконца домов, выходящие на место проезда короля, еще с самого утра были завешены плотными тряпками. Безопасность монарха превыше всего!
   Король, окруженный рослыми телохранителями из личного десятка королевской сотни, с торжественным видом сидел в карете, а едущие рядом наиболее приближенные ему лица, а также личная сотня короля регулярно громко кричали. Народ, запертый в своих домах и не имеющий возможности лицезреть выезд короля, мог лишь слышать громкие здравицы. Считалось, что это поднимет боевой дух, как в войсках, так и среди мирных обывателей.
   Проследовав с войсками полпути до предполагаемого места сражения, король, как и само войско, остановился на ночлег. Утром войска ушли дальше, а королевская ставка осталась на месте. Теперь в случае победы его войск все - от солдат до обывателей будут уверены, что их лучезарный повелитель бился с врагами в первых рядах армии.
   К месту предполагаемого сражения войска, предводительствуемые Гвенделом, пришли чуть раньше, чем отряды графа Снури. На обширной равнине началось построение полков. В центре пехота, по краям кавалерия. Вдоль солдатских рядов забегали виночерпии, которых в этот раз было больше, чем обычно. Каждый воин получал по паре добрых глотков вязкой на вкус настойки. Если бы не винная ее составляющая, вряд ли она стала пользоваться популярностью. Тем временем на другом краю равнины выстраивались отряды мятежного графа.
   - Да их больше, чем нас, - произнес кто-то из свиты Гвендела. - Откуда граф набрал столько солдат?
   - Ополченцы, - презрительно ответил другой. - Их плетьми, а не добрыми мечами можно разогнать.
   - Прикажите кавалерии атаковать, - отдал распоряжение Гвендел.
   - Но войска еще не готовы, - решил ему возразить один из аристократов, безуспешно метивший на его место и поэтому вынужденный был довольствоваться должностью заместителя.
   - Нет, прямо сейчас!
   Ну не объяснять же всем им, что действие настойки может закончиться до того, как они по всем правилам военного искусства выстроят свои колонны?
   Нестройные ряды мятежных войск ощерились копьями - удар лоэрнской кавалерии, но пехота устояла. И вот всадники уже отходят назад, занимая места на флангах. А им вслед на королевскую пехоту мчится графская кавалерия. Но и она вскоре отходит. Взмах руки, и с громким ревом вперед устремляется пехота лоэрнцев. Им навстречу медленно, сохраняя строй, идут графские пехотинцы. Но лоэрнцы как озверевшие врубаются в ряды противника, разрезают их строй пополам, окружают и начинают избиение.
   Гвендел видел, как человек с графским гербом на латах повел кавалерию в уже безнадежную атаку. Им навстречу скакали лоэрнцы. Вырвавшийся вперед всадник сшибся в короткой схватке с тем человеком, в котором Гвендел признал графа Снури. Удар мечом и графский щит отлетает в сторону. Удар меча графа всадник, казалось, не заметил, а только слегка двинул своим щитом и вновь взмахнул своей рукой. Удар, пришедшийся в район предплечья, опрокинул графа с лошади, а всадник уже сцепился с новым противником.
   Сон-то в руку! Там, в приснившемся сне граф умирал от удара, разрубившего его плечо. Какое точное пророчество! Тем временем лоэрнцы уже преследовали бегущих врагов по всему полю.
   - Прикажите найти графа, живым или мертвым. Он должен быть вон в том месте. И найти его сыновей! Пять золотых, кто найдет их живьем!
   Гвендел устало стряхнул пот с лица. Сам не участвовал, но как переживал! Он оглядел опустевшее от всадников поле. Кавалерия преследовала остатки графских войск. Да и многие солдаты бросились туда же. Странно. Вот что творит настойка. В другое время пехота уже давно бы потрошила карманы поверженных врагов.
   Все! Теперь он граф. Гвендел, граф Снури! Кто бы мог подумать. А еще полгода назад он был никому не известным безземельным баронетом. Гвендел со злорадной улыбкой оглянулся на свиту. И улыбка замерла на его лице. Проклятье! Половины свиты не было. Часть пропавших виднелась вдалеке, они нахлестывали коней, спеша в сторону Лоэрна. К королю. Сообщить, значит, первыми. Мерзавцы. Хотят отнять его победу. Поздно. Два полных бочонка с неиспользованной настойкой стояли неподалеку от него, и теперь от того, сможет ли он доставить их в ставку короля и будет зависеть будущая награда. Самому скакать сейчас к королю? Но бочонки на полном скаку до ставки не довезти. Поэтому все равно он первым уже не будет.
   А с бочонками сегодня ночью будет трудно. Серебряный череп подсказал. Прошлой ночью ему приснилось, что напившись на победном пиру вина, он без задних ног спал в своей палатке, охрану которой несли солдаты тех двух каркельских баронов. И именно они украли эти бочонки, подменив их другими. Тоже целыми, но с водой. Два бочонка на двоих. Если пересчитать на деньги, то где-то по пятьдесят золотых на человека. Держали ли эти пропойцы когда-либо в своих руках большие суммы?
   "Пир, конечно, мне придется устроить. Но напиваться нельзя. И спать тоже. Пусть ждут, маются до утра. Не получите своей добычи. А если, не дождавшись, когда усну, они попросту придут и зарежут? И свалят на разбитых мятежников". Гвенделу стало не по себе. Что же череп его об этом не предупредил? А как он мог предупредить, если сон был один? И в первом он спал, когда воровали бочонки.
   А кто раньше владел черепом? Разве прежнему владельцу не снились пророческие сны? Он, Гвендел, разве исключение? Тогда, год назад, солдаты череп держали в руках, сон и им приснился. Вот и предыдущему владельцу тоже должен был. Присниться и предупредить, что его отряд наскочит на этих старателей. А этот владелец уже год, как гниет там, на плантации. Череп не помог. Не предупредил? Или, как сейчас, предупредил об одной опасности, а про другую не успел?
   Гвендел, как мог, оттягивал начало победного пира, а когда затягивание дошло до предела, распорядился поднести оба бочонка к нему поближе. Положил на них доску и уселся сам. Вот так он и просидел до утра. Даже по надобностям не бегал. Пил мало, только пригубливал, внимательно посматривая вокруг. Оба каркельских барона сидели чернее тучи. Это понятно, не вышло у них с бочонками. А когда настал рассвет, собрал всех, кто еще держался на ногах, велел погрузить в повозку бочонки и направился к ставке короля.
   Король встретил его не так приветливо, как тогда, после победы над ларцами. Но не хмурился, был вежлив. Удивленно поднял бровь, когда двое солдат принесли и поставили поблизости бочонки.
   - Ваше величество не соблаговолит дать испробовать их содержимое кому-нибудь из солдат?
   - Зачем?
   - Мне бы не хотелось, ваше величество, чтобы в них оказалось обычное вино, когда бочонки доставят в ваши подвалы.
   Пурген бросил на него острый взгляд и задумался. Потом он долго рассматривал Гвендела, словно пытаясь понять, что он собой представляет, и какая опасность может от него исходить.
   - Почему ты сам не подменил содержимое? Ведь мог свалить все на окружающих?
   - Два бочонка, сто золотых. Милость вашего величества стоит дороже, и она окупит потери.
   Пургес усмехнулся. Человек, стоящий перед ним, не был бессребреником. И это хорошо.
   - Ты прав, граф Снури.
   Стоящие возле переносного трона приближенные ахнули. Новый граф Снури низко поклонился Пургесу Первому. А когда король торжественно отбыл в столицу, часть его свиты заметно поредела, перетекши к новому графу. Почти каждый из них взахлеб рассказывал о своих сыновьях и племянниках. Ведь в графстве освободилось большинство владений, чьи хозяева погибли прошлым днем или бежали, став изгоями, врагами короны. Гвендел никому не отказывал, но ничего конкретно и не обещал. Он прекрасно понимал, что большая часть новых баронов ему достанется по распоряжению короля. А тот в свою очередь порадеет наиболее близким к короне людям. Все так и получилось.
   Графский титул не принес Гвенделу радости. Граф без графства. Командующий армией без власти. Графская казна почти пуста. Кому сказать! И это на фоне вопиющей роскоши, в которой жила верхушка королевства. Его новые вассалы, ставленники королевских ближников, совсем не спешили платить налоги в графскую казну. Правильнее сказать, даже не думали об этом. Но при этом купались в роскоши. Громадные деньги, выделяемые на армию, проходили мимо его рук, оседая в карманах всевозможных заместителей и заместителей заместителей. Ему, командующему армией, знаменитому полководцу, оставались лишь крохи.
   У него не было доверенных людей, на которых он мог бы положиться и возложить какое-нибудь деликатное поручение. Какое? А хотя бы купить поместье в Хаммие. На хорошее поместье у него денег хватит. Но кому поручить, чтобы и выполнил, не украв большей части суммы, и чтобы все сделал тайно? Нет таких. Сдадут сразу же. Понесутся к его недругам, да не к одному, а сразу к нескольким. А у тех все хорошо, есть куда бежать, случись что. А случиться скоро должно. К нему вновь вернулись кошмарные сны. По всему выходило, что Пургес долго не усидит на троне. Свои же и убьют. Во снах вокруг короля ходил какой-то молодой темноволосый парень в хороших доспехах и все примеривался к королевской шее. Кто он, Гвендел не смог опознать. Зато он видел вереницы знакомых лиц, чьи тела раскачивались на деревьях. Не все, значит, сумеют сбежать, не все...
   Но кто победит, Гвендел так и не смог выяснить. Во снах не было ни Черного Герцога, на графа Ларского, ни графа Эймуда. Зато несколько раз выходила на передний план фигура какого-то юноши, совсем подростка. Тот стоял, одетый в прекрасные латы, ветер шевелил его длинные светлые волосы... Длинные? Почему? Они только у рабов. Но этот юноша приказывал солдатам, а те почтительно кланялись и выполняли его распоряжения. Вот и его, Гвендела, юноша приказал повесить на ближайшей сосне. И солдаты уже волокут его к сосне. На этом сны прерывались.
   А этой ночью появилось их продолжение. Солдаты подтащили извивающегося Гвендела к большому чурбану, стоявшему под сосной. Затащили на чурбан, накинули петлю. В этот момент юноша развернулся и шагнул вперед. Спина его оказалась почему-то голой. А за его спиной уже возник орк-храмовник, который взмахнул над юношей большим разделочным ножом. А еще сзади другие орки подбрасывали в костер сухие ветки и устанавливали большой вертел, на котором, как он знал, те зажаривали убитых ими людей.
  
   Глава 13
  
   1002 год эры Лоэрна.
  
   За прошедшие полтора с лишним года Эйгель мало изменился, хотя нет, подрос, конечно, но в целом остался таким же, каким был тогда, в Гендоване. А вот Сашку было не узнать. Но вот, оказывается, узнал. Встал и вытаращился, как на привидение.
   - Ты жив?
   - Как видишь.
   - Но ведь тебя тогда...
   - Это? - Сашка отбросил прядь волос со лба, показав застарелый шрам на лбу.
   - Ага... А что ты тут делаешь?
   - Работаю. Я ведь теперь раб.
   - Как раб?
   - А как рабы бывают? Что по волосам не видно?
   - А я теперь наследный баронет, - немного невпопад сказал Эйгель.
   - Поздравляю.
   - Отца убили, - нахмурился Эйгель.
   - Извини. Я же не знал. Давно?
   - Через несколько дней после того нападения на гостиницу. Ты меня спас. Два раза. Я теперь тебе обязан многим. Если бы не ты... А поехали к нам в замок?
   - Я же раб.
   - Ах да, - растерянно ответил Эйгель.
   - Так твой брат теперь барон?
   - Да.
   - Ну и как у тебя с ним? Раньше у вас, ты говорил, плохо было.
   - Нет, теперь лучше. Он изменился. Теперь все хорошо. Он мне деньги дает. И вот, смотри, что мне купил! - Эйгель с гордостью продемонстрировал кинжал, висящий на поясе.
   - Хорошая сталь.
   - Ага. Два золотых стоит!
   - Ого! Раньше, ты говорил, у вас с деньгами было неважно.
   - Нет, сейчас хорошо. Как Рисмус стал бароном, так деньги появились.
   - А отец как погиб?
   - Его вызвали в замок, орки прорвались. Но не добрался. Его с солдатом потом нашли у Тройного камня. Убили из арбалета.
   - Тройного камня? Постой... я что-то про это слышал. Точно, разговор слышал, что какого-то барона с солдатами хотели убить. А мальчишку продать за два золотых в Хаммий... Так это про тебя?
   - Где ты это слышал? - хрипло спросил Эйгель.
   - В одном доме. Хозяина звали Зорг. А разговаривал его гость с каким-то солдатом... Нет, это не про тебя. Ты же живой. Значит, про кого-то другого барона. Барон должен быть с солдатами, а ты сказал, что с отцом убили одного солдата.
   - Я должен был ехать с отцом, но в тот день внезапно сильно заболел, и отец оставил меня в городе с другим своим солдатом, уехал только с одним... Про меня это. А кто этот Зорг?
   - Дворянин какой-то. Я там оказался случайно. Вот и услышал.
   - А ты помнишь его дом?
   - Ну, помню, - Сашка подернул плечами.
   - Тогда покажи!
   - Как? Я же раб.
   - А как ты попал в рабство? Ты же виконт!
   - Никакой я не виконт. Это я тогда наврал. А в рабство меня продали бандиты.
   - Как не виконт?.. Постой... Тогда я слышал, но не поверил, думал, показалось. Про тебя говорили, что ты беглый раб.
   - Это два года назад я попал к храмовникам, но сумел бежать.
   - От храмовников нельзя убежать.
   - Но я же убежал.
   - А до рабства, того, первого, ты кем был? Благородный или...
   - Нет, обычный. По-твоему чернь. Ты уж меня извини, что из-за моего обмана тебе пришлось общаться с простолюдином из беглых рабов.
   До Эйгеля дошло, он побагровел.
   - Да как ты посмел... Это же...
   - Задело твою честь?
   Эйгель кивнул.
   - Прости. Если хочешь, могу встать на колени. Встать?.. Решай быстрей. Мне еще надо доложить хозяину трактира, что муку разгрузил, и ехать обратно к своему хозяину. А то он сердиться будет... Слушай, а ты про мальчика по имени Дар не слышал? Он тоже из черни, с самого дна. У него нет кистей рук.
   Эйгель покачал головой. Разве он мог догадаться, что мальчик, о котором его спрашивал Ксандр, это тот самый граф Ларский, о котором частенько говорили аристократы?
   - Ладно. Тогда извини, но мне надо торопиться.
   Ксандр уже давно ушел, а Эйгель так и не мог оправиться от этой встречи. Столько сразу свалилось в одночасье! Здесь же его и нашел Рисмус, барон Севир.
   - Вот ты где пропал! Что с тобой, братишка?
   - Рисмус. Я сейчас встретил Ксандра. Он мне сказал, что в позапрошлом году слышал, как говорили об убийстве отца. И меня хотели. Только не убить, а продать за два золотых в Хаммий.
   - Вот как? - глаза Рисмуса превратились в щелки. - И кто хотел?
   - Какой-то мужчина, он гостил в Гендоване в доме какого-то Зорга.
   Рисмус понял, что этот Ксандр не соврал. Имя Зорга несколько раз возникало с разговоре с бароном Унгином. Тогда же обсуждался и вопрос убийства его отца. Но вместе с отцом должен был погибнуть и Эйгель. А теперь выясняется, что мальчишку решили оставить в живых, продав хаммийцам. Этот Ксандр очень опасен. Он ведь мог слышать и его имя.
   - А кто этот Ксандр?
   - Мы познакомились в той гостинице. А во время налета он мне спас жизнь. Даже два раза. И до этого помогал. Но он... он... говорил, что виконт, а на самом деле беглый раб. Говорит, что сбежал от храмовников. И теперь тоже в рабстве.
   - Раб? Слышал про убийство отца?.. Да он лжет! Как можно верить какому-то рабу! Они же лживы. И этот тоже. От храмовников сбежал? Тоже солгал... Постой, так ты дружил с рабом? Да еще и беглым!
   - Рисмус, но я же не знал! Он жил в дорогой гостинице, богатая одежда, отличный кинжал... и сказал, что он виконт... Рисмус, я же не знал.
   - Это на тебя похоже. Чувствуется кровь твоей матери. Ты всегда был плебеем.
   - Рисмус, я прошу...
   - Ты же оскорбил весь наш род!
   - Я не знал! Рисмус!
   - И теперь снова поверил лживому рту. Где этот ничтожный раб?
   - Он не здесь. Сказал, что муку разгрузил. И куда-то уехал.
   - Пойдем.
   Разыскав хозяина трактира, Рисмус спросил:
   - Милейший, скажи-ка мне, что за мальчишка сегодня привозил муку? Раб.
   - Милорд, это раб с мельницы. Он часто привозит муку.
   - А где эта мельница?
   - Совсем рядом. И полутысячи шагов не будет. У речки.
   Найти мельницу оказалось несложно. Группу всадников во главе с аристократом заметили еще до того, как они подъехали к дому мельника. Навстречу вышел сам хозяин. Поклонился и вопросительно уставился на Рисмуса.
   - Скажи-ка, милейший, это у тебя есть раб по имени Ксандр?
   - Да, милорд.
   - Я хочу с ним поговорить.
   - С рабом?.. Хорошо, милорд.
   Хозяин в недоумении пошел к мельнице и вскоре вернулся с крепким подростком, одетым в дерюжные мешки. Парнишка зыркнул на вновь прибывших, остановил на мгновение свой взгляд на Рисмусе, и тот понял, что этого хватило, чтобы узнать его, Рисмуса, сущность. Мальчишка-раб низко поклонился, как это и должно рабам, а затем распрямился, потупив взгляд.
   Барона заполонило бешенство, рука потянулась к мечу, но он сдержался. Сзади подъехал растерянный Эйгель.
   - Ты говорил про какого-то Зорга, раб?
   - Да, милорд, - негромко ответил Сашка, не поднимая глаз. Ему было достаточно одного взгляда на старшего брата его бывшего приятеля, чтобы понять низкую натуру барона. Недаром тот был другом такого же спесивого негодяя, сына барона Унгина.
   - Как ты подслушал разговор?
   - Я ночевал у господина Зорга. Утром услышал стук в дверь дома, вошел какой-то солдат и поднялся наверх. Потом он спустился вниз с другим господином, что остановился у господина Зорга. Все было слышно.
   - И как ты, грязный раб, попал в дом к Зоргу?
   - Тогда я не был рабом, у меня была хорошая одежда. А к господину Зоргу меня направил милорд барон Унгин. Он меня послал с письмом...
   - Хватит врать, негодяй!
   Рисмус, сидя на лошади, сверлил ненавидящими глазами жалкую фигурку парнишки, который слишком много знал. А теперь еще и болтал. Он не должен жить. Значит, он умрет.
   - Братишка, что нам сделать с этим рабом? Он ведь оскорбил тебя и весь наш род.
   Эйгель растерянно хлопал глазами.
   - Рисмус... Он ведь меня спас тогда. Давай его выкупим и отпустим.
   - Выкупить, говоришь? Хорошая мысль. Милейший, я даю золотой за этого грязного раба.
   Золотой за мальчишку! Пусть крепкого и сильного, но золотой! Такого на рынке можно купить и за половину золотого. Даже дешевле. Но благородному нужен именно его Ксандр.
   - Мальчишка очень крепкий и сильный. Работает за двоих. Чтобы его заменить, придется купить двух рабов. И неизвестно, насколько ленивы они будут.
   - Хорошая плеть быстро выбьет всю лень и дурость у раба. Согласен его продать?
   - Раб очень хороший. Два золотых! - несколько испуганно сказал мельник, понимая, что назвал непомерную сумму.
   Рисмус неожиданно рассмеялся, повернув голову к Эйгелю.
   - Братишка, ты слышал? За грязного и вшивого раба требуют два золотых. Цена юного баронета. Твоя цена. - И повернув голову к Сашке, сказал:
   - Ты, лживая тварь, значит, баронета хотели продать за два золотых? И зачем же?
   - Да, милорд. А продать хотели в Хаммий. Тот солдат сказал, что там аристократы высоко ценятся. Престижно иметь аристократа, который ползает перед гостями хозяина.
   - Милейший, ты слышал, кого можно купить за два золотых? Но я куплю его за эту цену. Только ради моего брата. Два золотых за этого ничтожного раба и два золотых за юного баронета. Однако! Кто пойдет в свидетели сделки? Есть здесь кто?
   - Нет, милорд, но рядом в трактире есть.
   - Тогда поехали. Хотя ты можешь дойти и пешком. Бери раба и догоняй...
   - Рисмус, - обратился Эйгель к брату, как только они отъехали от мельницы, - Спасибо тебе! Ксандр хоть меня и оскорбил, но ведь, если бы не он, меня убили. Вначале орк, а потом тот воин, он убивал всех подряд. А Ксандр зарезал орка, а внутри гостиницы оттолкнул меня под стол... Ты его отпустишь, Рисмус?
   - Ты быстро забыл о чести и благородстве крови, мой маленький братик. Спас тебе жизнь? Это удел черни спасать благородных господ. Настоящий аристократ никогда не может быть должен простолюдину, тем более рабу. Запомни это. А что касается этого лживого негодяя, - Рисмус задумался, - он заслуживает наказания. Когда прибудем в замок, я его накажу. Мы его накажем. А потом... Ты просишь его отпустить? - Эйгель согласно закачал головой. - Ладно, мне такое дерьмо в замке не нужно. Его в нашем замке не будет.
   - Правда? Ты обещаешь?
   - Да.
   Через час из трактира на север выехала группа всадников. Рядом ехала подвода, в которой лежал связанный мальчик-раб. К нему подъехал другой мальчик, красиво одетый, с прекрасным кинжалом на боку.
   - Ксандр, брат обещал тебя отпустить, когда мы приедем к нам в замок.
   А потом он наклонился и чуть слышно добавил:
   - Я накопил денег. Больше золотого. Я отдам их тебе, чтобы ты мог где-то устроиться. И одежду купить. Моя тебе будет мала...
   Конечно, это хорошо, Сашке хотелось бы в это верить, но он понял сущность молодого барона, чтобы вот так наивно надеяться. Внешне они похожи, отец у них общий, а какие разные люди! Один закоренелый негодяй, а другой в принципе неплохой парнишка, только с окружением ему не повезло. И что с Эйгелем будет через несколько лет? Станет таким же, как Рисмус? В другую компанию ему бы, глядишь, нормальным вырос бы. Но где здесь такая компания? Рисмус, его дружок Бредар, сын барона Унгина... Да уж. И подачки развращают. Откуда, кстати, у нового барона завелись деньги? Отец концы с концами свести не мог, а этот сразу стал богат. Солдаты-наемники, отличные лошади, кинжал для брата за два золотых. Нечисто все это. И к убийству отца Эйгеля причастен гость Зорга, а Зорг как-то связан с бароном Унгином. Может, шпионы? Да, похоже. А ведь Рисмус дружит с сыном барона Унгина. Да, в хорошее попал окружение Эйгель, ничего не скажешь...
   В замок Севир они прибыли вечером следующего дня. Барон подозвал какого-то Асальда, управляющего, наверное.
   - В подводе мальчишка, его в подвал.
   - Следует ли его покормить, милорд?
   Рисмус задумался.
   - А почему нет? Пусть знает гостеприимство баронов Севир.
   Сашку наконец развязали. В дороге на привалах тоже развязывали, но руки и ноги затекли так, что он еле устоял, когда поднялся из повозки. Асальд кого-то подозвал, подбежал парень, который и отвел Сашку в подвал. А утром, когда солнце стояло уже высоко, тот же парень повел Сашку наверх, обратно во двор. Там, в двух креслах сидели довольный Рисмус и нахохлившийся Эйгель. Чуть вдали посередине двора стояли козлы.
   "Для меня приготовлены", - понять было не трудно, ведь вчера их не было, Сашка это помнил.
   - Братишка, этот раб нанес оскорбление всему нашему роду. Оскорбление, которое смывается только кровью.
   - Рисмус, пожалуйста! Ты обещал!
   - Я выполняю свои обещания. Поэтому раба ждут только плети. Решать тебе, Эйгель.
   - Не надо, Рисмус. Не надо плетей.
   - Будет так, как ты скажешь. Но от этого оскорбление никуда не денется. Наш род оскорблен, честь запятнана. Из-за тебя, который подружился и гулял с рабом. Оскорбление самое серьезное. Осталось только найти виновного. Или он. Или ты. Если он не виноват, тогда виновен ты. Кому лечь на козлы - выбирать тебе.
   - Но я баронет. Меня отец никогда не бил!
   - Тем более. Только так будет смыто оскорбление. Выбирай, кто виноват. Если не решишь, долго ждать не буду. Ляжешь на козлы сам. Как бьет Карим, ты знаешь. Итак, я жду. Кто же виноват? Кто пойдет на козлы? Он или ты?.. Карим, возьми моего брата...
   И Эйгель струсил. Обыкновенно струсил. Впрочем, можно ли обвинять мальчишку?
   - Нет! Не надо!
   - Кто: он или ты?
   - Он... он...
   - Сколько порций плетей ты ему назначишь?
   - Я?..
   - Он же тебя обманул и запятнал твою честь. Не знаю, захотят ли теперь с тобой общаться в Гендоване, если узнают? Не бойся, я не расскажу. А теперь назначь наказание за твое оскорбление.
   - Порцию. Одну.
   - Мало же ты ценишь свою честь... Ладно, пусть будет одна порция. Но ведь он еще наврал про засаду. Память нашего отца... Во что оценишь ее ты? Или простишь? Наплюешь на могилу отца?
   - Нет... Рисмус...
   - Так сколько еще ему дать?
   - Порцию... еще...
   - Хорошо. За оскорбление рода Севир раб Ксандр приговаривается к наказанию плетьми. Три порции.
   - Но я же две!
   - И от моего любимого брата к трем моим порциям плетей еще две: за его оскорбление и за клевету.
   - Но пять порций плетей не выдерживают, - Эйгель был растерян. - Больше трех не дают.
   - Значит, такова судьба этого раба. Положите его на козлы.
   К Сашке подскочили двое парней, споро сорвали дерюжные мешки и привязали к козлам. Подошел Карим, поигрывая хлыстом.
   - Эйгель, тебе начинать. Отдай приказ.
   Эйгель отрицательно покачал головой, он уже плохо соображал.
   - Узнаю кровь твоей матери. Не аристократка. Без титулов. Ты позоришь наш род. Это не поступок аристократа. Ты должен быть выше всей этой черни. Или ты чернь в душе. Ну! Выбирай, кто ты.
   - Хорошо.
   - Приказываешь?
   - Да... Приказываю!
   Сашка смотрел, повернув голову, глядя на Эйгеля презрительно, левый уголок губы слегка приоткрылся. Не увидеть это было нельзя, Рисмус заметил и сказал Эйгелю:
   - Эйгель, братишка, смотри, как этот раб презрительно оттопырил губу. Да он тебя презирает. Раб - баронета! Карим, всыпь ему плетей не жалея, по полной! Впрочем, погоди.
   И уже обращаясь к Сашке, сказал:
   - Хотя, если ты очень попросишь моего брата, то получишь плетей обычных. И выживешь. Ну, помогите ему. Развяжите.
   Парни быстро развязали Сашку, поставили на ноги, а Карим подтолкнул его в сторону Эйгеля, к его ногам и, уперев руками в плечи, поставил на колени. Сапоги Эйгеля, уже запачканные дворовой весенней грязью, оказались перед Сашкиными глазами.
   - Целуй, а потом лижи. И мой брат простит тебе твою презрительную ухмылку.
   Сашка плюнул на сапог Эйгелю и попал! Эйгель от неожиданности вздрогнул и слегка отшатнулся, а затем судорожно сжал пальцы в кулаки. Сашка видел, как они напряглись, а затем стали подниматься над его головой, но остановились.
   - Вот как? Брат, этот раб тебя оскорбил на этот раз очень сильно. За такое казнят. Но этого не будет. Плети и только плети. Тебя очень сильно оскорбили, тебе самому и начинать. Положите его.
   Сашку снова потащили к козлам, привязав его. Как в руках у Эйгеля оказался хлыст, тот так и не понял. Он смотрел на Сашку. Спина была очень бледной, контрастируя с обветренным лицом и смуглыми руками. На бледной спине выделялось черное рабское клеймо. На что брат Эйгеля сказал:
   - Грязный ничтожный раб. Давай, брат.
   Эйгель, как в тумане, поднял руку с хлыстом, сжал рукоять, замахнулся и встретился глазами с взглядом Сашки. Тот по-прежнему смотрел презрительно. Какие у него синие глаза! И рука Эйгеля стала опускаться. Но сразу же в голове промелькнуло другое: "Он считает меня дерьмом, как этот раб смеет!". И рука Эйгеля поднялась снова.
   - Ну, давай, баронет Севир, ты же настоящий аристократ. Покажи мне свое благородство, - сказал, как будто плюнул Ксандр.
   Этого Эйгель уже не мог вытерпеть, отшвырнул плеть и побежал за дом. Здесь он вскоре услышал глухие свисты хлыста, а затем и крики Сашки. Громкие, истошные. Вначале он злорадствовал, а потом злорадство прошло, осталась пустота. Крики прекратились, только еще слышался свист плети.
   - Пятьдесят, мой милорд.
   - Как он?
   - Вроде дышит, милорд.
   - Вот как? Крепкий... Бросить его в подвал. И никому не сметь к нему заходить. Кто зайдет, ляжет на козлы. Асальд!
   - Да, ваша милость!
   - У нас есть выгребная свинячья яма?
   - Да, милорд, есть.
   - В замке или нет?
   - За замком, ваша милость. Ух, запах там.
   - За замком - это хорошо. Полная?
   - Вроде, как неполная, милорд.
   - Когда этот сдохнет, бросишь падаль в ту яму. Я же обещал, что его не будет в замке. А свои обещания я выполняю.
   - Милорд...
   - Что тебе еще?
   - А как узнать, умер или нет? Надо к нему зайти, чтобы узнать, а вы запретили.
   - Тебе разрешаю. И не смей его поить, кормить и все такое!
   - Слушаюсь, милорд...
   Сколько просидел Эйгель за углом дома, он не знал. Просто сидел, тупо уставившись куда-то вдаль. Очнулся, когда весеннее солнышко стало хорошо припекать. Весна наступила! Эйгель встал и пошел к двери, ведущей в подвал замка. Спустился по лестнице и остановился перед камерой, в которую помещали провинившихся. На дверях висел большой амбарный замок. Он в нерешительности постоял, потрогал замок, а затем побежал наверх, в замок, где разыскал их управляющего.
   - Асальд! Открой дверь камеры.
   Управляющий, что-то считавший, перекладывая сухие палочки, поднял голову и вполоборота ответил:
   - Нельзя.
   - Мне можно!
   - Нет, его милость запретила.
   - Но не мне!
   - Нет.
   Эйгель закусил губу, предательская слеза готова была сорваться, хорошо, что управляющий вновь наклонился над своими палочками.
   - Я гляжу, мой брат совсем всех разбаловал, - Эйгель старался говорить с высокомерием в голосе. - Слуги нагло оскорбляют наследного баронета. Не встают, не кланяются, разговаривают как с равным. Да за такое и тридцати плетей мало. Лучше пятьдесят. Хорошо, брат скоро уедет по делам, я приму решение о твоем наказании.
   Асальд побледнел, вскочил, и низко поклонившись Эйгелю, сказал:
   - Простите, ваша милость, забылся. Больше не повторится.
   - Мой брат говорит, что прощение бывает только после наказания.
   - Ваша милость!..
   - Иди, открывай дверь.
   Асальд, напуганный нешуточной угрозой, зажег факел и открыл дверь камеры, куда бросили Ксандра. Эйгель перешагнул порог, следом вошел управляющий, зажигая факелы, висящие на стене. Эйгель взглянул на Ксандра и содрогнулся. Спины не было видно, все было в крови, которая еще чуть сочилась, а в некоторых местах стала запекаться. Он, не смея отвести взгляд, подошел поближе и почувствовал, что наступил на что-то липкое. Это кровь, натекшая под солому, которой был усыпан пол.
   - Он жив? - хрипло, не своим голосом спросил Эйгель.
   Управляющий наклонился над Ксандром, потрогал шею и, выпрямившись, сказал:
   - Вроде жив, ваша милость. Крепкий парнишка. Только не жилец.
   - Как?
   - Не выжить, хорошо, если протянет до утра.
   - И ничего нельзя сделать?
   Управляющий замялся.
   - Так ваш брат запретил мне помогать.
   - А я разрешаю, приказываю, прошу...
   - Ваша милость, ваш гнев еще когда будет, а его милость здесь и сегодня же я составлю вот этому рабу компанию. Нет, хоть режьте, помогать не буду.
   - Тогда не помогай, а скажи, что надо сделать.
   - Ну... напоить бы, там у него все пересохло. Но он без сознания. Можно намочить тряпочку и в рот положить. Хоть какое облегчение. Раны бы обмыть, да чем-нибудь из травок обложить. Это к лекарке. У нее должны быть. И жаровню сюда бы с угольями. Вон какой холод и сырость. Здоровый окоченеет, а он на жиденькой соломе, да и та вся в крови.
   - Я сам все сделаю. И к лекарке съезжу. Пойдем, покажешь, где жаровня и угли. Что еще? Вода, тряпки, свежая солома...
   - Да без толку это, ваша милость. Это только отсрочит на пару часов. Да и то...
   - Почему?
   - Сил у него осталось мало. Крепкий он, за жизнь держится, но как остатки сил уйдут, так и умрет. А сил уже нет. Как еще держится...
   - А у лекарки есть, что силу добавит?
   - Не знаю. Если и есть что, то этого мало. Тут надо очень большую силу дать. Нет у нее такого.
   - И нигде нет?
   Управляющий замешкался, опустил глаза, закусил губу.
   - Что, есть?
   Асальд огляделся и почти шепотом сказал:
   - Есть средство. Как раз для этого случая. Листочки такие чудодейственные. Можно достать в ближнем трактире.
   - Тогда вели быстро запрячь моего коня. Где там продают?
   - Не продадут вам, ваша милость.
   - Почему? Я же баронет!
   - Вот потому и не продадут. Тут дело тайное, только доверенным лицам могут. Можно, конечно, послать нашего Унни.
   - Постой, а он как здесь? Ты уже покупал листья?.. Почему молчишь?
   - Ваша милость. Зря я все. Вы только вашему брату не выдавайте. Он через Унни листочки заказывает.
   - Значит, они есть у брата?
   - Нет. Он их каждый раз перед поездкой в Гендован покупает.
   - Сколько нужно листочков?
   Эйгель развязал кошелек, достал серебряную монетку, чуть помедлил, достал вторую.
   - Вот, отдай Унни, пусть скачет и возьмет побольше, чтобы надолго хватило.
   - Ваша милость, вы уж лучше без меня с Унни решите. К тому же этого и на день не хватит. Один листок стоит серебрянку.
   - Как!? Так дорого? Ты не врешь?.. Двадцать серебрянок хватит? Пойду разыщу и скажу, чтобы поскорее ехал. Чтобы к вечеру управился. А ты потом покажешь, где жаровня, тряпки, вода. Но вначале коня оседлай, мне к лекарке надо...
   До самого вечера Эйгель мотался без остановки. Пот лил в три ручья, но зато теперь в камере стало заметно приятнее. От жаровни расходилось тепло, исчезла промозглая сырость, Ксандр лежал на сухой и чистой соломе, а старая грязная, промокшая кровью, была выброшена за дверь. Спину Ксандра покрывал слой то ли мази, то ли размоченных трав, смешанных с чем-то. Во рту его бывшего друга обновлялась намоченная водой тряпочка. Но сам Ксандр почти не подавал признаков жизни, разве что изредка слегка посасывая тряпку. Лицо его было безжизненно бледным. Изредка по телу пробегала судорога. Хорошо это или плохо, Эйгель не знал, но всякий раз замирал от ожидания худшего.
   После заката появился Унни, разбитной молодой слуга, который привез из трактира четырнадцать листочков и шесть серебрянок сдачи.
   - Больше нет, милорд.
   Эйгель по наставлению Унни взял один из листьев и положил себе в рот, быстро его разжевал, получив кашицу. Рот сразу стал вязким, одеревеневшим. Вытащив полученную кашицу, он приоткрыл рот Ксандру и положил ее внутрь рта на тряпочку, смоченную водой. После чего постарался плотнее сжать губы Ксандра. И стал ждать. Вскоре он ощутил прилив сил, исчезла накопившаяся за день усталость. "Это от листочка", - догадался он.
   Через пару часов лицо Ксандра слегка порозовело, он стал немного шевелиться. Действует! А уже глубокой ночью Ксандр открыл глаза. Они были небесно-голубыми. А раньше были синими.
   - Ксандр,.. миленький... как ты?
   Эйгель засуетился. Достал чашку с заранее приготовленным куриным бульоном, налил туда настойки, полученной со второго листочка, и бросился поить ожившего на его глазах мальчика. Тот глотал с трудом, половина выливалась на пол, видимо в горле были спазмы. Но ведь все равно пил чудотворное лекарство. Ксандр какое-то время смотрел непонимающими глазами на Эйгеля, а потом заснул.
   Рано утром вернулся управляющий. Эйгель ему рассказал, что было ночью.
   - Вот и хорошо. Силы добавилось. И выглядит лучше. А вчера-то покойник - покойником смотрелся. Если сегодня хуже не будет, глядишь, пойдет на поправку.
   Сказавши это, Асальд ушел из подвала. Эйгель не знал, что тот пошел в покои его брата, ждать, когда тот проснется, чтобы доложить про дела, творимые в подвале.
   - Интересно. Значит, ты ничего не делал, а делал мой непутевый братишка. И спину промывал, и кровь с пола подтирал? Плебейская натура. А ты только сказал, где что взять?
   - Ваша милость, он ведь ваш брат и баронет. Разве я смею?
   - Ну-ну. Ладно. Значит, эта падаль может выжить?
   - Да, милорд.
   - Х-м. Пусть будет, как будет. Станешь мне время от времени докладывать...
   Через неделю кончились листья, но Сашка уже пошел на поправку. Он все реже и реже впадал в забытье, прорезался аппетит. После полутора лет мучной, почти однообразной пищи, еда, которой кормил его с рук Эйгель, казалась нежнейшим деликатесом. Тем временем Унни привез еще двадцать листочков. Управляющий при этом предусмотрительно не появлялся, делал вид, что про листья ничего не знает.
   А вот спина заживала медленно, и даже листья плохо обезболивали, когда он пытался пошевелиться.
   - Что, спина страшная?
   - Да уж, такого не видел. Все запекшееся, только вокруг клейма почти не тронуто. Карим специально клеймо не трогал.
   - Вот и клеймо сгодилось. Шутка у меня такая.
   - Ты еще и шутишь?
   - А что остается делать?
   - Может быть, ты и прав. Жив остался, теперь все хорошо будет.
   - Ты уверен?
   - Конечно. Брат своего добился, тебя наказал. Теперь отпустить должен.
   - Наивный ты, Эйгель.
   - Почему?
   - Не отпустит. Это только отсрочка. Это как игра в кошки-мышки.
   - Что за игра?
   - Кошка поймает мышку. Немного отпустит, та обрадуется, что свободна, бросится бежать и снова к кошке в лапы. Вот так и играет, пока не надоест. Надоест - съест.
   - Нет, мой брат не такой.
   - Не такой? И пятьдесят плетей, а не тридцать.
   - Но это же я двадцать добавил. Я же не знал, что они к тридцати идут. Думал, что всего двадцать.
   - А твой брат не думал, он знал. И играл с тобой, хотел тебя поймать. И поймал.
   - Нет. Не так. Просто ты оскорбил его и наш род. Как тебе это вообще в голову взбрело? - голос Эйгеля стал громче и жестче. - И плетей за это ты заслужил. Но не так сильно, мой брат слишком жесток.
   - То есть пятьдесят много. А двадцать в самый раз? Спасибо, ты очень милостив, - с иронией ответил Сашка.
   - Не надо! Я в самом деле к тебе отношусь хорошо. Очень хорошо. И если бы ты не был рабом, а только простым простолюдином, я вел бы с тобой как с равным. - И уже намного мягче: - Ксандр, я ведь и в самом деле к тебе хорошо отношусь.
   - Будь я простолюдином? Но я ведь раб. Тогда что же ты носишься со мной, рабом? Кормишь, выхаживаешь. Жизнь спасаешь.
   - Ты мне тоже жизнь спас. Даже два раза.
   - Из-за этого? Вот оно что... Спасибо, милорд, что разъяснили. Я-то, наивный, было подумал... Спасибо, что поставили раба на его место.
   - Ты!.. Ты!..
   - Простите, милорд, что не могу поклониться, но как только спина заживет, буду кланяться.
   - Ксандр, не оскорбляй меня, пожалуйста... Я ведь не только из-за того, что ты спас мне жизнь. Тогда, в Гендоване, у меня действительно появился друг. Их у меня никогда не было... Ну, почему же ты раб?! Почему мне так не везет!
   - Вся твоя проблема, Эйгель, в том, что ты аристократ, благородный. Если ты был бы простолюдином, все было бы проще. Для тебя. Да и для всех. Сейчас еще не поздно, а года через два-три уже не исправить, обратно не повернуть. И тогда, если меня увидишь, то спесиво проедешь мимо. А ведь из тебя мог бы выйти неплохой парнишка.
   - А сейчас я плохой? - Эйгель насупился.
   - Нет, не так. Ты иной, чем те, кого я знал. Те тоже разные. И хорошие, и плохие. Понимаешь, знатность не может гарантировать, что человек не подлец. Не трус. Вот приятель твоего брата. Бредар, так его зовут? Ты хотел быть на него похожим? Сейчас ты на распутье. Можешь стать таким, как Бредар. А, может, и нет. Каждый выбирает собственный путь.
   И благородные бывают разные, и рабы разные. Бредар - негодяй. Я так считаю. А есть такой рыцарь, Ястред. С ним оруженосец был, Хелг, из дворян. Когда я сбежал от храмовников, они меня, замершего и в лохмотьях, подобрали на дороге два года назад. Отогрели, накормили, дали денег на дорогу. Хелг мне свою запасную одежду отдал. Оборвышу, сбежавшему из рабства. А что сделал бы Бредар, окажись он вместо них? Или твой братец?
   Или взять рабов. Вот там, на мельнице был один раб. Пантюх. Мелкое ничтожество. Другой - нормальный парень. Или вот Серри, помнишь такого в гостинице? Каким он вырастет, от него зависит... Ты чего?
   - Я в прошлом году накопил денег, хотел его выкупить. Приехал, а новый хозяин гостиницы разорился и всех рабов продал. Так и не нашел его.
   - Ты? Серри? Раба? Почему?
   - Ксандр. Тогда в гостинице ты сказал, я не поверил, посмеялся. Ну, то, что раб Серри может поступить, как... ну, смело. А благородные испугаются. Будут сидеть под столом и трястись. Ты был прав. Я... тогда... когда тебя по голове... ты спас того парня. А я под столом, и я... испугался. Не подошел. А Серри, когда тебя понесли из гостиницы те бандиты, он пошел за ними, не испугался... Вот и получилось, что ты тогда правильно предсказал. Все так и получилось. Может быть, ты и здесь прав? Но я вот такой. Такой уж я. Я баронет. Серри раб. И я никогда не буду с ним на равных. Как с тобой.
   - Со мной? Ты же недавно сказал, что был бы на равных, будь я простолюдин. А я раб.
   - Я не знаю. Мне так сложно. Но мой брат тебя отпустит. Ты уже будешь не рабом!
   - Отпустит? Ты в это веришь?
   - Брат дал слово.
   - Я вспомнил одну вещь. Твой брат хозяин своему слову?
   - Да. А что?
   - Я слышал вот такое: "Я хозяин своему слову: хочу - даю, хочу - забираю назад".
   - Нет. Ты не прав.
   - Дай то бог.
   - Какой? Ивхе или Паа?
   - Это я так к слову. Храмовников у вас любят?
   - Ты что?! Гадость какая! Орки!
   - А они подручные жрецов, людей. На богов ваших работают. Дикие орки - мерзость, худшие враги людей, так?
   - Ну.
   - А многие из людей хуже орков.
   - Нет! Хуже орков никого нет!
   - Это что считать худшим? Орки - враги, это все знают. Они по природе такие. А некоторые люди, которые убивают, пытают, имеют дела с орками, они лучше только потому, что они люди?.. Нет, Эйгель, вот такие люди - они хуже орков, потому что они свои, потому что люди, а поступают, как орки. Оркам мы нужны, как пища. А вот этим людям? Почему им ничего не стоит убить другого, если тот косо взглянет? Не орки наши главные враги, а такие вот люди. Некоторые люди.
   - Ты так много наговорил, я не понял. Знаю одно: тебе никогда не стать виконтом, а мне простолюдином. Даже если ты это и предскажешь, как тогда. Не бывать этому. Поэтому и спорить нечего.
   - В другой раз я бы поспорил, но другого раза... Предчувствия у меня плохие.
   - Это из-за спины...
   Так прошел почти месяц. Весна вступила в свои права, хотя по ночам еще возвращались заморозки. Сашка начал понемногу вставать, каждое движение отдавалось сильной болью в спине. Но он терпел, листья, которые хорошо обезболивали, уже кончились. После третьей покупки деньги у Эйгеля иссякли. Последний листок он оставил впрок, так, на всякий случай. Рисмус, казалось, забыл про раба, обитавшего в подвале. Два раза он отлучался из замка, на днях вернулся в хорошем настроении. И в тот же вечер в первый раз спросил у Эйгеля о Сашке, которого они знали, как Ксандра.
   Через пару дней во время обеда Рисмус весело посматривал на брата, время от времени отпуская безобидные шутки. К концу обеда барон, потягивая хорошее вино, сказал:
   - Этот раб уже ходит? Я решил, что пора его гнать из замка. И так уже загостился.
   - Ты ему даешь вольную?
   - Нет, просто отпускаю. Герцог на этот год требует отдать храмовникам двух человек. Один - хромой Ясень. Старикашка не хочет работать. А второй...
   Эйгель похолодел.
   - Вторым отправляю этого Ксандра.
   - Но Рисмус...
   - А кого мне еще отправить? Давай сына кухарки? Мариса. Не хочешь? Поэтому завтра к храмовникам пойдет Ксандр. И все! Иного я слышать не хочу!..
  
   Глава 14
  
   1002 год эры Лоэрна.
  
   По улице королевской столицы шли две пары людей. Все они были людьми Лайса. Трое стриженых парней и щербатый подросток с прической раба. Конечно, они могли бы идти и все вместе, вчетвером, ведь королевский закон о запрете собираться числом более трех человек на рабов не распространялся. Но, как говорят, береженого и боги берегут.
   Увидят стражники четверых людей вместе, не разглядят сразу, что один из них раб, придерутся, будут выяснять, кто, да что они делают в славном Лоэрне. Хорошая предосторожность по нынешним временам. Ведь стражники-хаммийцы лютуют на улицах города. Даже мать с тремя детьми, мал мала меньше, подпадает под действие закона. И дети в Лоэрне, не научившись еще ничему, первым делом учились считать до четырех. И если к трем играющим ребятишкам присоединялся четвертый, совсем несмышленыш, бдительные хаммийцы волокли их в суд и детишки уже к вечеру становились чьей-то собственностью. Как правило, самих зорких хаммийцев. Ведь покупали они новообретенных рабов по смешным ценам.
   Обо всем этом ребята Лайса знали, поэтому и шли с такой предосторожностью. Но только не учли, что хаммийцам уже давно законы стали узки. Вот идут два парня. Крепкие, широкоплечие, но... свободные. А могли бы быть уже к вечеру их рабами. Себе оставить, купив за полцены, или продать соседу, тоже хаммийцу, владельцу грузового двора, с неплохой наценкой - выбор всегда оставался.
   Из двух пар стражникам приглянулась та, что шла сзади. Белка и Длинный Ёки. Подскочив к парням, стражники без разговоров повалили тех на землю и умелыми движениями быстро связали им руки сзади.
   - Эй вы, двое! Проходите, не задерживайтесь!
   - Господин стражник, а что они сделали?
   - Нарушили закон о запрете сбора больше трех человек.
   - Но их двое.
   - А с вами будет четверо. Будете болтать, сейчас и вас пристегнем. Проваливайте!
   Вторая пара повернулась и пошла дальше. Маркиз впал в ступор. Что делать, ведь старшим в их четверке был Белка? Но Ловкач сориентировался быстро.
   - Давай к Лайсу! Он что-нибудь придумает. Или выкупит парней.
   Лайса разыскали не так быстро, Маркиз совсем раскис и запутался, а Ловкач с его рабской прической не мог прилюдно командовать свободным человеком.
   На заседание суда Лайс почти опоздал. К счастью, дело Белки и Длинного Ёки рассматривали самым последним. Как раз начали давать показания стражники. Судья, молодой, но уже толстый человек, которого все за глаза звали Боровком, слушал стражников вполуха. А зачем? Все повторялось изо дня в день. Только успевай выносить приговоры. А вечером расстегивать кошелек.
   - Их было четверо, господин судья. И еще они возводили хулу на нашего короля. Этих двоих мы поймали, двое других сбежало. Мы не могли поймать тех двоих, ведь эти двое отчаянно сопротивлялись. Мне даже руку поцарапали, а Сулиму шлем опрокинули.
   - Это ложь! Нас было двое и мы не сопротивлялись.
   - Завяжите им рот, - распорядился Боровок. - Мятежникам слова не дают. Вот так. Уже лучше. Сразу видно, что это мерзавцы и закоренелые негодяи. Мне все ясно. Я не имею оснований не доверять нашим уважаемым стражникам. Других свидетелей нет. Объявляю...
   - Как нет? Я свидетель! - Лайс поднялся со скамьи. - Господин судья...
   - Молчать. Я не давал слова всякому сброду. Молчать или, негодяй, отправишься в тюрьму.
   - Негодяй? А ну-ка, боров, быстро извинись!
   - Эй, стража, взять бунтовщика!
   Лайс выхватил меч.
   - Кто смеет поднять руку на воина личной сотни его величества Пургеса Первого? А?
   Стражники суда, было дело бросившиеся к Лайсу, остановились и даже повернули назад. Схватиться на мечах с одним из лучших воинов королевства? Зачем? То ли дело пьяные булочники.
   Боровок закашлялся.
   - Э-э, вы из личной сотни его величества? Но я же не знал. Простите, не знал. Так вы свидетель? Слушаю внимательно вас.
   - Эти парни шли вдвоем, никого не трогали, а эти напали на них, скрутили и потащили сюда. Никто из парней этих стражников не трогал даже пальцем. Я все видел.
   - Ах так. Объявляю этих двух молодых людей невиновными. Они могут быть отпущены после внесения в королевскую казну пошлины за сегодняшнее судебное заседание.
   - Как пошлины? Они же невиновны.
   - Да, поэтому могут быть свободны после уплаты пошлины. Заседание же было? Размер пошлины обычный - одна серебрянка.
   - С каждого?
   - Нет, что вы. Одна серебрянка за одно судебное разбирательство.
   - А если бы их признали виновными?
   - Тогда по закону каждый должен уплатить по триста серебрянок штрафа. Если нет денег, то отправлен в долговое рабство. Плюс с обоих одна серебрянка за ведение судебного разбирательства...
   - Вот деньги. Едете в Гендован. Попробуйте найти поставщика листьев. Ловкач из местных, должен помочь. Представитесь удачей из Лоэрна. Для наглядности вот вещички, что взяли у того чинуши. Хотя и представляться не надо, мы и так, выходит, удача.
   Опасаясь очередного казуса со стражниками, Лайс вызвался проводить своих людей до пределов Лоэрна. На улицу они вышли без боязни. Четверо свободных людей и парнишка-раб. Но кто посмеет остановить королевского солдата? Спокойно проехали по полупустынным улицам, выбрались за городские ворота и направились на север, в ларскую сторону.
   Дорога Лайсу была знакома: она проходила мимо земель, принадлежавших его семье. А вот и знаменитая священная роща Лоэрна, личная собственность короны. Дубовая роща с многовековыми деревьями стояла с древнейших времен, со времени первых королей Лоэрна, когда еще герцоги Атлантиса назначались королем. А те из наместников семи провинций, кто терял доверие короля, украшал ветви самых старых дубов. Давно уже герцоги перестали подчиняться короне Лоэрна, сменилась династия, да уже и не раз, но поверье, что до тех пор, пока стоит священная роща, Лоэрн сможет вновь объединить все земли Атлантиса, окрыляло надеждой не одно поколение лоэрнцев.
   Теперь же перед взором Лайса и его спутников предстали свежеспиленные пни, где раньше роща подходила к дороге. Основная ее масса еще стояла целой, но рабы, подгоняемые хлыстами смуглых хаммийцев, усердно работали топорами. Невдалеке появилась небольшая группа вновь пригнанных рабов, в которой они заметили знакомые лица. Это были вчерашние спутники Белки и Длинного Ёки по суду. Но у них не оказалось заступника, и Боровок на основе заявления стражников приговорил их к долговому рабству.
   Как хаммийцы получили право на вырубку священной рощи, Лайс узнал от своего десятника. Оказывается, к этому непосредственно приложил руку командир их сотни, один из наиболее влиятельных людей в королевстве. За рощу вначале планировали взять в казну пятьдесят золотых, но король Пургес вмешался и потребовал назначить правильную сумму. Пришлось поднять цену на десять золотых. Зато потом их командир хвастался, как он защищает интересы казны. То, что действительная цена рощи была минимум на порядок больше, знали многие. Зато сколько положил в карман от этой сделки их командир, не знал никто. "Не меньше сотни золотых" - сказал десятник Лайсу.
   Проводив своих людей до границы с Ларским графством, Лайс вернулся обратно, а его спутники продолжили путь на север. Дорога вела в Ларск, где они и остановились на постоялом дворе. Здесь молодые бандиты задержались на несколько дней, поражаясь, насколько разительно Ларск отличается от Лоэрна. И город в несколько раз меньше столицы, что было понятно, но обилие людей на улицах после вымершего Лоэрна их изумило. Лоэрн, где даже вдвоем, как это убедились приезжие, было опасно ходить по улицам, и Ларск, с постоянной толпой, свободно перетекающей по торговым улицам города.
   Ларцы знали о таком контрасте и гордились своим городом. Несколько лет им владел герцог Пиренский, известный под именем Черного Герцога. Тогда Ларск пришел в запустение, но с коронацией их законного графа вновь расцвел. Граф оказался совсем юным, ровесником Ловкачу. Да и к тому же, как они узнали, был безруким. В Лоэрне даже этот факт никому не был известен. Да и откуда? Ведь собираться больше трех было запрещено, вот люди в основном и сидели по домам.
   В последний день их пребывания в Ларске Ловкач со своими старшими спутниками увидел графский выезд. Люди на улицах приветствовали своего властителя. Поглядеть подбежал и Ловкач. Ларский граф, торжественно проехавший на великолепном вороном коне, оказался удивительно похожим на Обрубка, отверженного мальчишку из их бывшей удачи. Надо же, сколь похож, и тоже безрукий! Бывают же совпадения!
   В тот же день компания выехала на запад. До Гендована добрались без приключений, остановившись на постоялом дворе. А дальше куда? Можно было наведаться в дом, где размещалась их старая мальчишеская удача. Но уж больно плохие воспоминания об этом были у Ловкача. Ведь именно там его повязали герцогские стражники, отправив храмовникам. Да и кто там сейчас? Всех обитателей дома схватили. Всех, кроме Сашки. Вот его бы найти, если остался цел, тот может многое порассказать.
   Есть еще домик Пиявки. Пиявка! Ловкач поежился. Гнусный тип. Жадный очень. Такой если и знает, кто привозит в Гендован листья, выгоды не упустит. А они ему сейчас конкуренты, раз сами хотят найти этого продавца. Найти, обойдясь без посредников. Хотя, как сказал их старший, Белка, Пиявку просто можно пустить под нож, выпытав все, что тот знает. Под нож. Это хорошо. Это правильно. Ловкач ведь здесь не один. Трое сильных и хватких парней, хорошо владеющих мечом, да и не только мечом.
   Идти сразу к Пиявке Ловкач все же не решился. Ведь прошло два года, многое могло измениться. Вначале нужно осмотреться. На следующий день он вышел на улицы города, на те, где часто промышляли мальчишки из его удачи. Найти новых искателей чужих кошельков оказалось не сложно. Воришки, хоть и новые, незнакомые, но повадки и ужимки все те же.
   Демонстративно перебрав в руках несколько серебрянок, Ловкач опустил их в мешочек, прикрепленный к поясу, и, задрав голову, пошел не спеша по улице. Одним словом, растяпа. И уже через пару минут он цепко схватил воришку за руку. Нашли у кого воровать, одного из лучших карманников Гендована! Недаром его звали Ловкачом.
   Ого! А это уже серьезно. Второй, свободной рукой мальчишка попытался пырнуть ножом Ловкача. Не на того напал. И нож выпал из рук маленького бандита. Ого! Еще двое с ножами. Хорошо, что Ловкач стоял у стены, можно не опасаться за спину, а самому прикрыться их подельником. Два ножа против его кинжала? Как, слабо? Мальчишки растерялись.
   - Не боись, в стражу не сдам. Тары-бары есть.
   Мальчишки удивились.
   - Так ты свой?
   - Ха! Ножички уберите, а то ненароком порежетесь. Новенькие что ли?
   - Какие еще новенькие? - обиделся старший из них.
   - А что ж так неумело работаете?
   - А ты умело?
   - Ха! - Ловкач, уже отпустивший первого мальчишку, разжал ладонь. На ней лежала серебрянка и несколько медянок. Отпущенный мальчишка схватился за пазуху и лихорадочно стал себя ощупывать.
   - Эй! Это мое!
   - Было твое, стало мое. Закон знаешь?
   - Да, - хмуро сказал мальчишка.
   - Не зевай и ушами не хлопай, а то останешься без уха. Стражники лютуют?
   - Как всегда.
   - Ладно, забирай свои медянки.
   - А серебрянку?
   - И ее тоже. Не боитесь ножичками махать? Ведь один путь: к храмовникам.
   - А нас еще надо поймать.
   - Я же поймал.
   - Одного.
   - Ха! Поглядите по сторонам. Куда бы ни побежали, все равно не уйти.
   Мальчишки затравленно озирались, увидев угрюмо стоящих по всем направлениям бегства трех крепких парней.
   - Ты кто?
   - Не боись, не из стражи. И они - свои. Разговор есть. Пиявка рулит?
   - А это кто?
   - Не знаете Пиявку?
   - Ну, я что-то слышал. Был такой давно, но исчез.
   - А Хитрец?
   - Он тоже года два как исчез.
   - И что с ними, кто знает?
   - Слышал, что пропали, а больше ничего. А ты сам откуда? Что-то тебя здесь не видели.
   - Местный я. Два года назад повязали нас. Я-то выжил, а остальные... А про Сашку слышали?
   - Ну.
   - И что слышали?
   - Искали его долго, по всему Гендовану и дальше. Сокровищницу герцога обокрал. Золота вынес! А герцог десять золотых за поимку пообещал. Но разве такого найдешь, ох, и ловкий парень!
   - А про Обрубка слышали?
   - Это кто? Не-а, не слышали.
   - А вы так по мелочам и работаете?
   - А ты предложить дело хочешь?
   - Хочу. Если брать, то не медянку.
   - А сколько?
   - Третью долю на всех хотите?
   - А от чего доля?
   - Про листочки чудодейственные слышали?
   - Ну.
   - Сколько они стоят?
   - Ну, по серебрянке.
   - А в Лоэрне идут по две. С вами из расчета серебрянки рассчитаюсь. Вот и считайте, за каждые три листочка - вам серебрянка. А листочков может быть много, очень много.
   Глаза у мальчишек загорелись.
   - А мы что будем делать? На стреме?
   - На стреме и сотой доли много. Нет. С вас главное - наводка. Делать основную работу будут мои парни. Ну, а вы так, на подхвате. Главное - наводка. Только не проболтайтесь. Особенно вашему старшему. Проболтаетесь - станете лишними.
   - Не маленькие, понимаем.
   - Тогда завтра пусть кто-нибудь приходит сюда в это же время. Даже если ничего не узнаете, приходите.
   Когда Ловкач с парнями ушел, один из мальчишек вдруг присвистнул и сказал:
   - Эй! А я знаю, кто он!
   - И кто?
   - Сашка! Ловкий парень. По мелочам не работает. Под ним даже взрослые парни ходят!
   - Точно! Сашка вернулся! Ну и ловкий же он, у меня из-за пазухи вытащил, я даже не почувствовал.
   - Ага. Всех, говорит, повязали, а он выкрутился.
   - И герцога обокрал. А там столько стражи!
   - А где мы листочки эти найдем? У кого они есть?
   - Может, у Колючки спросить?
   - Ага, забыл, что язык надо держать за зубами.
   - А Колючка знает про листочки?
   - Может, и знает. Но все равно ведь не скажет.
   - А если купить один. Серебрянка есть.
   - И чего?
   - Скажем, что себе. Попробовать хотим. Узнаем, где он берет...
   На следующий день мальчишки дожидались Ловкача на старом месте.
   - Ну как?
   - Мы нашему Колючке отдали серебрянку, чтобы он достал листок для нас. Удивился он, сказал, что не доросли. А потом добавил, что листочки эти лучше всякого вина. Поняли, что он их уже пробовал. Сегодня обещал принести. Но как узнать откуда? Хотели проследить, но он ушел раньше, чем обычно, а выскочить следом не могли. Наушники его уже проснулись. Враз бы догадались, что следим.
   - Вот как? Значит, он их где-то берет. Знает, где... Значит, сказали, что для себя?
   - Ага.
   - А сделайте вот как. - Ловкач развязал кошелек и достал три монетки. - Держите, отдадите вашему Колючке. За три листочка. Но листочки вы берете не себе, а людям из Лоэрна. Скажете, приехали из Лоэрна, богатые, листочками интересуются. В Лоэрне они по две серебрянки идут, а люди хотят купить здесь подешевле, по полторы серебрянки. Вот и дали вам вперед эти три серебрянки. Задаток. А теперь считайте, сколько у вас будет листочков. Одна серебрянка ваша плюс три этих, будет четыре. Четыре листочка. Скажете, что эти четыре листочка отнесете нам, а получите еще три монетки. Ваш навар по полсеребрянки с листа. Итого две серебрянки навара. Клюнет Колючка на это?
   - Ага. Клюнет.
   - А раз клюнет, то потребует, чтобы вы свели его с людьми из Лоэрна. С нами, значит. Вы покочевряжьтесь, цену за сводничество набейте, а потом нас сдадите ему. Встреча опять на этом месте. Но приду не я, а кто-то из моих парней. Они посолидней выглядят. Да и мне светиться неохота.
   - Понимаем. Ищут тебя. Потому и под раба косишь? Правильно?
   - Ишь, какие догадливые. Все, разошлись.
   Колючка, молодой парень с дергающимся лицом и в самом деле клюнул. На встречу к бандиту пошел их старший, Белка, по этому случаю одетый дворянином.
   - Только ты, Белка, на дворянина все равно не очень похож. На солдата еще сойдешь. Ну, не простого, а десятника. Пусть из дворян, но воина. Фигуру и руки не скрыть, да и разговаривают дворяне по-другому.
   - А как?
   - По-дворянски. Лучше скажи, что ты десятник из личной сотни графа Ларского. А тому листочки нужны. Кошельком потряси. Поторгуйся, чтобы не спугнуть.
   Насколько Белка следовал советам Ловкача, сказать трудно, актер он был никакой, но и Колючка ведь не зоркий сыщик. Договорились, что Белка купит у Колючки листочки за серебрянку и пятнадцать медянок. Но Белка поставил условие: листочков надо много и возьмет он их все сразу. А чтобы не возникло сомнений в его платежеспособности, Белка развязал тяжелый мешочек и показал золотые монеты. От их вида у Колючки даже закружилась голова, он стоял, жадно сглатывая. Значит, поверил, что покупатель богатый.
   В тот же час молодой бандит уже взволнованно рассказывал Кровянке, одному из главных преступников Гендована, о богатом покупателе.
   - Навар-то большой. Ты ж их берешь по двадцать пять медянок. Значит, тридцать медянок навара. Часть мне!
   - Постой, Колючка. Не спеши. Что за покупатель?
   - Солдат, по виду из дворян. Только неопытный, торговаться не умеет. И глупый. С такими деньгами ходит и показывает их. Хотя сам крепкий такой. Солдат, одним словом.
   - Из Ларска, говоришь?
   - Оттуда.
   - И деньги с собой? Когда встреча?
   - Завтра.
   - Сколько ему надо этих листочков?
   - Тыщу, не меньше. И больше возьмет.
   - Больше тыщи?.. По серебрянке с пятнадцати медянками. Золотых сорок может быть у него в кошельке?
   - Может. Толстый такой кошель. Даже больше.
   - Пятьдесят золотых.
   - Ты чего задумал, Кровянка?
   - Нет сейчас тысячи листочков в Гендоване. Нет. Давно разошлись. Собирать их обратно - переплачивать. Навара почти не останется. Следующая партия будет не раньше, чем через месяц. Солдата этого в ножи, а кошелек поделим.
   - Мне сколько?
   - Подведешь его в нужное место, твоя доля десятая.
   - Что так мало?
   - Пять золотых мало?
   - Так я же его нашел. И заманить должен.
   - Зарежешь, получишь пятую долю. Что, забоялся?
   - Крепкий солдат. К бою привычный.
   - Вот то-то же. Здесь нужно взять пятерых. Лучше десяток. Да покрепче. Каждому заплати.
   - Так заплатишь по серебрянке. Мясо!
   - Я заплачу, не ты. И навар, значит, мой. Да и давно ли ты оперился? Кем ты был два года назад? Никем. Даже не птенцом желторотым. А я уже при Хитреце был. Разницу улавливаешь? Десятая доля - честная доля...
   На следующий день Колючка еще сильнее дергал лицом и старательно отводил глаза, что очень не понравилось Белке.
   - Есть полторы тысячи листочков. На пятьдесят один с половиной золотой. Деньги такие у тебя есть?
   - Найдутся. Тогда неси листочки, а деньги всегда со мной.
   - Нельзя, увидят, стражникам сообщат. Дело-то тайное. У нас с этим строго. За это плети полагаются, а листочки отберут. Только тайно надо. Давай сегодня, как стемнеет, подходи к забегаловке, которую содержит Одноногий Висельник. Там и листочки будут.
   - В самой забегаловке?
   - Рядышком...
   Через полчаса Белка спрашивал Ловкача про забегаловку Одноногого Висельника.
   - Это рядом с самыми трущобами. Даже стражники появляться опасаются. Пройдешь чуток - и трущобы. Рядом пустырь. С тупиком. Кричать - не докричишься. И могилки рядом безымянные. Мало кто про них знает. Приезжие и вовсе не знают. В забегаловку даже ходят с интересом. Она-то стоит на нормальной улице. А шагнешь в сторону - и пропасть можно.
   - Думаешь, обман?
   - Все может быть. Деньги-то у тебя громадные. Здесь и за один золотой зарежут.
   - А в забегаловке могут?
   - Нет, Одноногий Висельник заботится о своем престиже. Ходить перестанут. Нет. Там ведь пройти шагов сто или двести и тупик будет. Вокруг деревья и кусты, крики заглушают. Да и в забегаловке всегда шумно, никто и не услышит.
   - И кто это будет? Не этот же дерганный?
   - Нет, найдут людей посерьезней, да и не одного. В кустах не разместиться. Нет, можно и там, но кусты густые и колючие, не вылезти без шума. Ждать будут в тупике, там есть, где спрятаться. И обратную дорогу легко закрыть.
   - И что можно сделать?
   - Нам тоже можно спрятаться. Один на дороге, чтобы не сбежали, а двое на пустыре, только подальше, чтобы не заметили. И прийти пораньше. Их будет человек пять. Двоих снимем из арбалета. А троих успокоим легко.
   - Живьем надо брать. В темноте старшего не разглядишь. В кого стрелять? А ежели не в того? Мелочевку живьем возьмем, а старшего положим? А нам язык нужен.
   - Тогда всех надо ошеломить. Неужто не сможем? А арбалеты все равно взять надо, мало ли что?..
   Как только стемнело, Белка уже сидел в забегаловке у Одноного Висельника, потягивая легкий эль. Напиваться было нельзя, а не пить тоже. Заведение действительно интересное. Веселое, шумное. Заказы подносили молодые вертлявые девицы, раздетые до пояса. Посетителям это нравилось. А некоторые, отлучались с девицами за заднюю стену забегаловки. Обратно выходили раскрасневшиеся, довольные.
   А вот и Колючка. Еще более дерганный.
   - Где листья? Почему пустой?
   - Не здесь же.
   - А где?
   - Да здесь, во дворе.
   - Так там же темно.
   - А я костерок уже развел. Видно хорошо. Малец там сторожит мешок. И стражники не помешают. Опасаюсь я их. Зачем нам стражники?
   - И то верно. Тогда пошли.
   Колючка повел Белку по темной дорожке мимо густых зарослей кустов, впереди сверкал огонек костра, на его фоне виднелась маленькая фигурка, держащая большой бесформенный мешок. Внешне все выглядело спокойно и опасности не предвещало.
   Костер горел не на выходе с дорожки, а немного вглубь бесформенной широкой площадки, уходящей в темную даль. Подойдя поближе к костру Белка удивился: маленький человек оказался вовсе не мальчишкой, а низеньким мужичком, чуть ли не карликом. Колючка быстро забежал за костер, остановившись шагах в десяти от него. А с боков к Белке уже подходил десяток крупных мужиков, держащих в руках, кто топор, кто вилы, один с большой дубинкой, у троих были мечи. А маленький мужичок стал доставать из мешка арбалет.
   Белка выхватил меч и отпрыгнул в сторону. Вжик - дубинка прошлась по тому месту, где только что он стоял. Мужичок поднял арбалет и дернулся, изо рта у него потекла струя крови. Мужичок упал лицом вниз с болтом, торчащим из спины, освободив Белке путь. Десяток бандитов начали его окружать, а вперед вышел тот самый с дубинкой. Теперь, стесненному отсутствием возможности маневра, Белке с его мечом было не устоять против большой дубины. Это понимали все, не начиная атаку против Белки, предоставляя своему напарнику безопасно для себя и всех разобраться с чужеземцем.
   Но в это время за спиной Белки возник с мечом в руках Маркиз, который быстро проткнул бедро одного из бандитов. А мужик с дубинкой смог только сделать замах, как в его грудь вонзился болт. Стрелял, значит, Ловкач. У входа в тупик раздался шум и появился Длинный Ёки. Бандиты занервничали, засуетились. Пока они сориентировались, еще четверо упали на землю. С оставшимися четырьмя трое парней Лайса совладали быстро, ведь недаром последний год их так жестко гонял Грейт. Вот и пригодились тяжелые тренировки.
   - А где этот дерганый? Неужели сбежал?
   В это время из темноты появился Колючка, сзади которого, держа в руках заряженный арбалет, шел Ловкач.
   - А, змееныш, говори, кто здесь старший?
   Колючка оглядел валявшихся раненых, оглушенных и убитых бандитов и, заикаясь, ответил:
   - Нет его здесь. Это он меня заставил. Я хотел по-честному. А он сказал, что меня зарежет, если я откажусь.
   Длинный Ёки пошел в сторону выхода и вскоре вернулся, волоча за ноги двух человек.
   - Вот, это он, Кровянка, самый главный в Гендоване. Он меня убить грозил.
   - Кровянка сейчас вместо Хитреца? - спросил Ловкач.
   - Да. То есть не так. Их несколько. Все никак не могут поделить, кто главнее.
   - Есть, значит, и другие главные?
   - Есть, есть.
   - А кто листочками занимается? Через кого они идут?
   - Я не знаю. Кровянка знает.
   - А кто из этих еще может знать? - допытывался Ловкач.
   - Из этих? Никто. Это же мясо.
   - Что, Белка, тогда под нож?
   - Погоди, всегда успеется. Ёки, встань на дорожке, мало ли кто сунется.
   Тем временем Маркиз привел в сознание бандитского главаря, которого Длинный Ёки только оглушил.
   - Кровянка, значит? Интересная кликуха. Рассказывай давай все, что знаешь про листочки. Откуда берутся? - Белка, поигрывая кинжалом, удобно уселся на трупе того мужика с дубинкой.
   - Из Брейдена везут.
   - И где этот Брейден?
   - К северо-западу от Гендована. День пути.
   - И кто там ими балуется?
   - Евнух. Но тот посредник. Ему кто-то из Гендована возит.
   - И язык ему не развязали? Как же так?
   - А он без языка. Только мычать может. Да на пальцах объясняться. Да и то их у него всего шесть. Ему привозят, а он распространяет дальше.
   - Кто ему привозит, выяснили?
   - Случайные люди.
   - Точно?
   - Да, не могли же все молчать? Кто-нибудь не вытерпел бы.
   - Пытали?
   - По полной. Никто не знает.
   - Хорошо. Листочки привозят случайные люди. А деньги он с кем передает? Тоже через случайных?
   - Нет, деньги возит в Гендован. Хозяину бани. Тот за это берет по пять медянок с серебрянки.
   - А куда основные деньги передает?
   - Никто не знает. К нему в баню куча народа ходит. А много ли места мешочек с деньгами занимает?
   - И никто не спросил у банщика кому он деньги передает?
   - Спрашивали. По-хорошему. Только и узнали, что берет пять медянок.
   - А что так? Почему с пристрастием не спросили?
   - Он с детства немой. А начнешь пальцы отрезать, спугнешь тех, кому он отдает.
   - Да, хитрец придумал, однако. Не подкопаться.
   - Хитрец? - Догадка осенила лицо Кровянки. - Неужто, это Хитрец?
   - А ведь точно, делся же куда-то Хитрец с Пиявкой. - Это уже Ловкач встрял в разговор. - А кто еще два года назад исчез из города?
   - Ну, Прыщ. И Тихоня. И еще несколько мелких, что на подхвате были. Как же их звали? Шило и Таракан.
   - И все бесследно исчезли?
   - Шило с Тараканом видели позапрошлой осенью у мельника, чей брат в Брейдене ворованным торгует.
   - В Брейдене? А этот брат мельника Евнуха знает?
   - Конечно, тот тоже этим занимается.
   - Все сходится. Похоже, и в самом деле рука Хитреца видна, - подвел итог Ловкач.
   - Ну что, парни, будем делать? - спросил Белка.
   Маркиз пожал плечами, а Ловкач сказал:
   - Всех в ножи, чтоб не болтали. Колючку можно оставить. Проболтается, свои же зарежут. За Кровянку.
   - Тогда начали...
   Уже поздней ночью в дом, где размещалась мальчишеская удача, ворвался Колючка. Глаза навыкате, по подбородку течет слюна, а самого всего дергает.
   - Эй вы, трое, ну-ка сюда слезайте. Вы кого мне подсунули?
   Трое мальчишек стояли на полу и растерянно хлопали глазами.
   - Говорите, как на этих вышли?
   - На кого, Колючка?
   - С листочками. Они ж меня чуть не убили. Этот щербатый в меня из арбалета целился! А двоих застрелил!
   - Из арбалета? Точно, это Сашка!
   - Какой Сашка?
   - Да ты, наверное, слышал. Был такой пацан в удаче. Ловкий и крутой. Чуть что ножом или из арбалета. Ну, помнишь, рассказывали, как он из арбалета охранника застрелил, когда дом барона грабили? Мы еще тогда, несколько дней назад, когда познакомились, догадались, что это он. А потом Сашка у герцога сокровищницу обворовал, а тот за его голову десять золотых положил. Но так его и не нашли.
   Другие мальчишки из удачи, разбуженные криками, слушали рассказ, разинув рты. А на следующий день по Гендовану стала распространяться новость, что Сашка, за голову которого герцог посулил бешеную сумму денег, появился в городе. Услышал об этом и ларский рыцарь, частенько наведывавшийся в Гендован со своим рыжеволосым оруженосцем.
  
   Глава 15
  
   1002 год эры Лоэрна.
  
   Эйгель с размазанными слезами по лицу ворвался в камеру подвала, где лежал Сашка. Ворвался и уставился на него с дрожащим чуть приоткрытым ртом.
   - Эйгель, что случилось?
   - Ксандр, Рисмус отправляет тебя к храмовникам!
   - Когда?
   - Он сказал, что завтра.
   - Я чувствовал, что будет какая-то гадость.
   - Я его хотел попросить, а он даже слушать не захотел, ушел. Но сегодня в ужин я его упрошу. Хочу упросить.
   - Наивный ты.
   - Но почему?
   - У него давно все решено. И за ужином он с удовольствием послушает твои просьбы, но поступит так, как уже решил. Сейчас как все было?
   - После обеда он пил вино, улыбался и сказал про тебя. Я ему. А он говорит, кого мне отправлять, не Мариса же?..
   - Марис? Кто такой?
   - Сын кухарки. Ему семь или восемь. Хорошенький такой мальчишка. В замке все его любят. Ласковый, добрый.
   - Так и сказал: "Не Мариса же"?
   - Так... Нет. Он сказал; "А кого тогда к храмовникам, не Мариса же?".
   - И ты вечером будешь у него просить, унижаться?..
   - Да. А что?
   - К храмовникам завтра обязательно нужно кого-то отправить?
   - Да, двоих. Хромого старика и... тебя.
   - А если не меня, то кого? Кого отправят? Ты не задумался?
   Эйгель подавленно молчал.
   - В ужин, насладившись твоими просьбами, твой брат скажет, чтобы ты сам выбрал, кого отправить к храмовникам: меня или Мариса.
   - Нет!
   - Почему же нет? Вспомни, когда меня били. Он предложил тебе выбрать между мной и тобой.
   - Ксандр, я поступил гадко. Трус. Ты бы так не поступил.
   - Не суди себя слишком строго. Пару лет назад я тоже несколько раз струсил.
   - Ты?
   - Было дело. В первый раз, когда напали орки, я спрятался под кровать. Забился от страха. А Овик, мальчик моих лет, с ними дрался, убил нескольких. Потом у рабовладельца. Овика избили плетью, но он не сломался. А я после второго удара бросился целовать сапоги. Мне до сих пор стыдно.
   - Ксандр...
   - Ладно... Ты лучше мне ответь: если твой брат предложит выбрать между мной и Марисом, как поступишь?
   - Я откажусь.
   - Тогда меня прямо при тебе поведут к храмовникам. А брат еще будет на тебя давить. И в итоге ты крикнешь, чтобы взяли Мариса. Не так?
   Эйгель подавленно молчал.
   - Ты говоришь, что мальчик всеобщий любимец. Неслучайно он его назвал. Что будет после? Ты баронет, ты не очень почувствуешь отношение людей. А я уже поправлюсь, твой брат разрешит гулять по замку. Все будут считать меня виновным в гибели мальчика. Мальчика, который был всеобщим любимцем. Все! И твой брат будет доволен. А потом он сделает так, что я смогу сбежать. Поймают. За бегство раба ждет кол. И ты опять будешь унижаться перед братом. Вот они кошки-мышки! Неужели ты думаешь, что он меня выпустит из своих рук живым?
   - И что же делать?
   - Да ничего. Он ждет, что ты будешь унижаться, просить. Не делай этого. И не подавай виду. Вот и все.
   - А как же ты?
   - А я завтра пойду с храмовниками. Не впервой.
   - Но ты же еле ходишь! Как ты пройдешь весь путь?
   - А зачем? Чтобы в конце мне перерезали горло на жертвенном камне? Да мне не пройти и полдня. Час-два и все, я свалюсь.
   - Если не сможешь идти, то что с тобой будет?..
   - Костер и вертел. Свежее жареное мясо. Я это видел тогда, в первый раз.
   - У меня еще остался один листок. Вот, возьми.
   - Спасибо, на день хватит, - грустно произнес Сашка.
   Конечно, он понимал, что на день листочка не хватит, а если каким-то чудом он и смог бы благодаря листку пройти весь день пути, то утром ему не встать. Но ведь не пройдет. Понимал это и Эйгель, но не хотел огорчать Сашку.
   - Ты чего плачешь?
   - Ты не боишься смерти?
   - Не знаю. Жить хочется. Мне ведь всего пятнадцать. Но я уже столько раз был близок к смерти, что кажется, ее никогда не будет, что и в этот раз обойдется. Но не может везти постоянно... Два года назад я спасся от волков, успев забраться на дерево. Но они ждали, когда я ослабну и упаду. Но местный охотник, отец того мальчика, Овика, меня спас. Потом напали орки с солдатами и меня продали в рабство. Хозяин отдал меня храмовникам. Налог что ли подошел. Сбежал. Чудом. Благодаря Овику. Потом гнались орки и Овика убили, а мне повезло, не нашли в стоге сена.
   Потом почти замерз. Весна холодная, а я в лохмотьях. Но подобрали Ястред и Хелг. Спасли. А я еще, дурак-то, повесился.
   - Как повесился?
   - Как вешаются? Затянул петлю и оттолкнул чурку. Они меня вытащили, отпоили. Я ведь из-за чего в петлю полез? Подумал, что меня спасли, чтобы снова бить и мучить. Нет, вешаться - последнее дело. Удел слабаков. Убей своего мучителя, а не вешайся. Да, потом казнят, но ты умрешь по-мужски, забрав с собой гниду.
   - А потом?
   - Потом меня чуть не зарезали, и я попал в удачу. В Гендоване.
   - Ты в удачу?!
   - А куда одному деваться?
   - Так у тебя нет родных?
   - Сирота... Брат есть. Братик.
   - А он где?
   - Я с ним познакомился в удаче. Он мне кровный брат.
   - Старший?
   - Младший. Для меня младший, хотя он считает себя старшим. Он на два года старше, но у него нет рук. Точнее, кистей. Он меня потом спас. Нас схватили стражники, других мальчишек тоже. Всех отдали храмовникам. Но Дар бросился на них и отвлек, дав мне сбежать. Они его избили почти до смерти, поэтому не отправили с остальными к храмовникам. А я его выкупил через бандитов. Нашел лекаря. Дар выздоровел. А меня заставили с ними работать. Я ведь убийца. Убил двоих. Одного хаммийца, он хотел меня поиметь, вот я его ножом в шею. А потом, когда грабили один дом, то мне ничего не оставалось, как застрелить из арбалета охранника. Иначе мне бы не уйти. Вопрос стоял: или я, или он.
   - А потом?
   - Потом мы с Даром потерялись. Я его искал, но так и не нашел. А в гостинице я увидел, как Хелга оттеснили в угол, еще немного и его убили бы, вот я и бросился. Очнулся в плену у бандитов. У Пиявки. Я ведь его ограбил тем летом, вот он и решил меня обкромсать всего. Сделать обрубком. Меня уже повалили, но бандиты что-то не поделили и Пиявку убили, а меня продали мельнику в рабство. Вот и все. Как видишь, мне слишком много раз везло.
   - Ксандр!
   - Да ладно тебе, не хнычь. Ты главное, брату не поддавайся, а то он тебя сломает. Сегодня за ужином виду не подавай.
   - Неужели я ничего не могу для тебя сделать?
   - В Гендоване, в замке герцога видели Дара. Если сможешь его найти, передай ему: "Сашка тебя любит". Дар, Дарберн, у него нет кистей рук. Может быть, узнаешь, где он?
   - Я постараюсь. Я обещаю!..
   За ужином Рисмус хмурился. Он ожидал, что с самого начала его брат начнет просить и унижаться, чтобы он пощадил этого грязного раба. Но Эйгель ел молча, не поднимая глаз. Почему, Рисмус не мог понять. А ведь так хорошо он все распланировал! Он помучает Эйгеля, а потом предложит ему выбор: Ксандра или Мариса. Сопляк поплачет, но выберет Мариса. Надо будет, чтобы все это видели. А после этого он посадит этого Ксандра на цепь посередине двора. В последний раз он специально ездил для этой цели в Гендован. Заказал цепь с надежным замком. А цепь такая, что можно сидеть только согнувшись, а лежать лишь скрючившись. Пусть помучается с его-то отбитой спиной. И через Асальда передать дворовым, что те могут, проходя мимо, плевать в раба, по вине которого к храмовникам ушел сын кухарки.
   Если до осени доживет, то с наступлением ночных холодов быстро сдохнет. План отличный, будет на все лето развлечение. Надо еще и Бредара пригласить, он такое тоже любит. Но весь замечательный план рушится, потому что Эйгель странно молчит.
   "Проклятье! Ужин подошел к концу. Ну, ладно, посмотрю, как ты сейчас помолчишь".
   - Асальд!
   - Слушаю, милорд.
   - Сейчас подвал заперт?
   - Да, милорд.
   - Дай мне ключ от подвала. Завтра на рассвете придут за рабами, меня разбудишь, я сам лично открою дверь.
   - Слушаюсь, милорд.
   Эйгель дернулся, даже вспыхнул, но закусив губу, продолжал молчать.
   "Что же с ним такое?.."
   После ужина брат поднялся к себе, а Эйгель спустился к подвалу. Точно, закрыт на замок. Пошел на конюшню, растолкал конюха и приказал запрягать коня.
   - Запрещено, ваша милость. Господин барон строго запретил кому-либо запрягать коня.
   - Но я баронет!
   - Для вас тоже он запретил.
   Эйгель бросился к воротам замка. С замиранием сердца приказал открыть ворота. Солдат, охранявший ворота, начал их распахивать.
   - Вы надолго, милорд?
   - Пойду прогуляюсь около замка. Как получится. Может, надолго.
   Надо же, выпустил. А ведь Ксандр был прав, Рисмус весь ужин ждал, что он будет просить. Даже специально про ключ сказал. И коня запретил давать. И куда теперь? В замок? Чтобы видеть, как Ксандра отправляют умирать? Ведь ему завтра весь путь не пройти. Действие листочка закончится, и силы иссякнут. Завтра Ксандр умрет. Он просил выполнить его последнюю волю. Найти брата. В Гендоване. Тогда, в Гендован!
   Эйгель шел всю ночь. Волков он почти не боялся. Полтора года назад сюда прорвались орки, прошлись по всей округе, но деревни их баронства почему-то не тронули. Зато разорили соседей. Попутно и волков, то ли перебили, то прогнали далеко на юг. С тех пор волков в округе не было. На всякий случай мальчик держал наготове кинжал, хотя какое это оружие от стаи волков? Под утро он попал ногой в какую-то яму, а когда попытался подняться, ногу ожгла сильная боль. Перелом или вывих? Хорошо, что еще он на дороге, скоро рассветет и должны появиться люди. Вот только кто? Если из соседнего баронства, то могут и мимо проехать, его брат с ними в ссоре.
   Ждать пришлось долго. Часа через два после рассвета, наконец, появилась подвода. Местный староста. Злющий на них. В прошлом году брат, придравшись к чему-то, всыпал плетей его сыну. Немного, порцию всего, но староста, конечно же, об этом помнил.
   - Милейший! Не поможете мне? Я сломал ногу. Мне добраться или до замка, или хотя бы до трактира. В любую сторону.
   - По делам еду. Очень важным. Петушка надо отвезти нашему барону. Так что никак не могу помочь. Его милость рассердится.
   "Да он издевается. Точно, издевается!".
   - Брат заплатит... - и Эйгель понял, что сказал что-то не то. Брата упомянул! - Я заплачу!
   - И сколько, милорд?
   - Серебрянку!
   - Две. И деньги вперед.
   - Но у меня нет с собой денег.
   - Мне надо к моему господину, - сказал староста и тронул поводья.
   - Стой!.. Есть! - староста остановился, но не слезал. - Кинжал! Он стоит два золотых. Но за это ты меня отвезешь в Гендован. И верхом, а то подвода протянется.
   - А покажь, ваша милость, кинжал-то.
   - Смотри. Держи. Отличная сталь. Не хуже гномьей. И рукоятка из моржовой кости!
   - А потом меня обвинят, что я украл кинжал? Нет, ваша милость...
   - Тогда подвези меня до трактира. Там я в присутствии свидетелей подтвержу, что отдал тебе кинжал. А ты одолжишь у трактирщика лошадь и отвезешь меня в Гендован.
   Староста задумался. На его лице читалась жадность, недоверчивость, угрюмая радость...
   - Хорошо, ваша милость...
   Через полтора часа Эйгель с сожалением в присутствии трех свидетелей отдал кинжал старосте из деревни соседа-барона. Он так им гордился! У кого из его сверстников был такой отличный кинжал? Разве что у сыновей местных графов, да и то не у всех.
   Зато быстро нашлась лошадь, и Эйгель уже ехал в Гендован. К счастью, староста был худым, а сам юный баронет и вовсе весил мало, поэтому лошадь шла довольно споро. Переночевав в дороге, днем следующего дня они въехали в Гендован.
   - Куда теперь, ваша милость.
   - К замку герцога.
   Добравшись до замка, староста аккуратно ссадил Эйгеля, стараясь не задеть вывихнутую ногу. Да, перелома не оказалось, и еще в трактире ее перевязали тряпками, но она все равно болела и слегка распухла. Доведя баронета до дежурного офицера, староста поклонился и, не мешкая, уехал восвояси.
   - Я баронет Севир. Мне хотелось бы увидеть господина мажордома.
   - Хорошо, ждите, я извещу его.
   Минут через двадцать офицер вернулся вместе с пожилым и важным господином.
   - Господин мажордом, я баронет Севир. Позапрошлым летом в вашем замке видели мальчика, из низов, у него не было кистей рук. Мальчика звали Дар или Дарберн.
   Вальяжный взгляд мажордома сразу же изменился, стал цепким и внимательным.
   - Зачем он вам, милорд?
   - У меня послание от его брата.
   Мажордом, повидавший за свою жизнь многое и привыкший спокойно относиться к неожиданностям, тем не менее вздрогнул и замешкался, но все-таки быстро взял себя в руки и ответил:
   - Пойдемте, милорд, я провожу вас до покоев герцога.
   Эйгель попытался шагнуть, но только слегка вскрикнул. Мажордом посмотрел вниз и обратился к офицеру:
   - Дайте солдата, чтобы он донес милорда до покоев герцога.
   Процессия, дойдя до дверей, остановилась. Мажордом указал солдату на кресло, в которое тот усадил Эйгеля, а сам прошел к герцогу. В этот день герцог давал обед своим приближенным, а также оказавшимся в городе двум людям ларского графа. Они частенько бывали здесь, и герцог уже хорошо их знал: рыцарь Ястред со своим оруженосцем. За прошедшие два года с момента их первого появления в городе оруженосец заметно вырос, превратившись из крепкого подростка в сильного юношу.
   Пройдя в обеденный зал, в котором собрались гости, мажордом подошел к герцогу.
   - Мой милорд, сообщение для вашего сиятельства. В зале ожидает юный баронет Севир. У него вывихнута нога.
   - Это и есть сообщение? - Герцог в этот день пребывал в хорошем настроении.
   - Нет, ваше сиятельство, у него сообщение для одного человека, которого сейчас нет в замке.
   -Так позовите его. Я же не буду этим посыльным?
   - Тот человек далеко, а сообщение должно заинтересовать вашу милость, но лучше принять баронета наедине.
   - И он мне поведает великую тайну? Вы мне подняли настроение. Позовите его.
   - Но, ваше сиятельство, я думал, что это лучше сделать в другом месте.
   - Позовите!
   - Как будет угодно вашему сиятельству.
   Через минуту солдат внес Эйгеля в зал.
   - О, какой юный. Дайте ему кресло. Итак, что же у тебя за сообщение?
   - Ваше сиятельство, это сообщение для мальчика, у которого нет кистей рук. Дар, Дарберн, так его зовут.
   - Вот как? И от кого?
   - От его брата.
   - ЧТО?!!!
   Игривое настроение оставило герцога, он вскочил, впрочем, не он один. Вскочили и два ларских гостя, а граф Тратьенский разбил бокал, выпавший из его рук.
   Удивленный, даже ошеломленный реакцией герцога и его гостей, Эйгель растерянно произнес:
   - Простите, ваше сиятельство, но я хотел только его найти, меня сюда привел ваш мажордом, и я не смел отвлекать вас...
   - Где он?
   - Кто, ваше сиятельство?
   - Брат Дарберна!
   - Он... он сейчас уже умер.
   - Давно?
   - Вчера.
   - Как? Почему?
   - Мой брат... И я тоже наказали его плетьми. Пятьдесят плетей. Это было больше месяца назад. А вчера мой брат отправил его к храмовникам. А он ходить только начал. За стенку держался. Он мне позавчера оставил послание для своего брата.
   - Давай сюда!
   - Оно на словах.
   - Говори!
   - "Сашка тебя любит". Вот и все, что он просил передать.
   Пока герцог стоял и грыз в раздумье палец, рыцарь, обратившись к нему, сказал:
   - Ваше сиятельство. Я хочу найти его останки. Если еще не поздно. С вашего разрешения мы покинем город. Прошу дать нам этого баронета, он покажет дорогу.
   - Да. Хорошо. Позовите Гонторна.
   Начальник стражи явился незамедлительно.
   - Гонторн, выделите офицера с десятком солдат. Он поступает в распоряжение милорда Ястреда. Выделите по две запасных лошади. И уже через полчаса... Нет, раньше, все должны покинуть замок.
   - Куда ехать, ваше сиятельство.
   - Милорд Ястред все скажет. И баронета с собой пусть возьмут. Все!
   Кавалькада из четырнадцати человек и сорока двух лошадей бешено скакала на север. Был шанс, что храмовники еще его не зажарили, а оставили погибшего на сегодняшний вечер. Значит, был шанс найти его останки и привести их графу Ларскому. Конечно, хотелось верить, что виконт еще жив, но все понимали, что человек после получения пятидесяти плетей в полную силу и только что вставший с ложа, на котором пролежал больше месяца, не сможет пройти и самой малой части пути. Попросту упадет. Как поступали храмовники в таких случаях, тоже все знали, но все-таки теплилась надежда, что те его вчера еще не успели съесть.
   Солнце приближалось к горизонту, когда впереди засверкали костры. Храмовники! Ястред выхватил меч и крикнул:
   - Убей их!
   Памятуя приказ герцога, стражники во главе с офицером тоже выхватили мечи и, налетев на растерявшихся храмовников, стали наносить удары. Закончилось все в считанные минуты.
   - Вертел! Они его собрались жарить!.. Где он? Где труп?..
   За Сашкой пришли на рассвете. Его и хромого старика погрузили на повозку и, провожаемая злобным взглядом барона, повозка выехала из замка. Сашка думал, что где-то рядом с замком их будет ждать лагерь храмовников, как это было два года назад, но повозка все ехала и ехала на юг. В полдень они проехали трактир, тот самый, где Эйгель брал листочки. И лишь через пару-тройку часов появился лагерь храмовников. Здесь был сборный пункт. Сашку со стариком втолкнули внутрь костров. Через час появилась еще одна повозка, привезшая еще двух человек. Лагерь пришел в движение, храмовники начали связывать пленников. Подойдя к Сашке, они стали пристраивать к его шее рогатину, но после того, как он, не удержавшись, упал, орки, что-то пролопотав, вместо него пристроили его спутника, а его самого просто привязали веревкой к связанным за спиной рукам старика.
   Чудодейственный листочек Сашка держал под веревкой, поддерживающей на бедрах дерюжный мешок. Весна, дни еще короткие, идти им до темноты не так уж и много. Он решил пока не трогать листочек. Станет невмоготу, вот тогда пожует. До вечернего привала он дошел - как это ему удалось, он не помнил. Повалился на землю, хрипел, стонал от боли в спине, но ведь дошел!
   Может быть, с помощью листочка он выкроит у смерти еще один день? Нет, вряд ли, но побороться стоит. Утром проснулся, скрипя зубами от боли, смог подняться и побрел с узниками дальше по дороге. Солнце еще не успело подняться высоко вверх, как ему пришлось положить листок в рот. Вскоре полегчало. Он шел, ничего не соображая, думая только об одном, передвигать ноги и главное - не упасть. Надо дойти до вечерней стоянки! Надо! Но... невозможно.
   Он упал. Не чувствовал, как били плетьми храмовники, видел лишь их морды, склонившиеся над ним. Видел, как они разжигают костры. Видел, как достают громадный вертел и козлы для него. Видел, но ничего не чувствовал. Ни боли, ничего. Даже когда храмовники его ощупывали, проверяли мясистость, он не чувствовал их лап. Тело ему уже не подчинялось. Он уходил туда, наверх. И когда появился громадный орк с большим мясницким топором, Сашка никак не отреагировал. Зачем? Зачем?..
   - Хелг, это он?
   - Да, кажется, он.
   - Что? Как?
   - Холодный. Умер. Окоченел.
   - Верно. Совсем недавно. Чуть-чуть не успели. Закройте ему глаза.
   - Милорд! А глаза теплые. Теплые-теплые! Вроде еще дышит.
   - Одеяла! Несите все, что есть. И костер поближе. Еще ближе! Вина внутрь влейте.
   - Милорд Ястред! - вмешался хромающий мальчик.
   - Что тебе надо? Доволен?
   - Милорд, есть средство. Чудотворное. С его помощью он после плетей выжил.
   - Где оно?
   - Это листочки. Я их покупал в трактире. Он неподалеку.
   - Тогда скачи.
   - Милорд, у меня нет денег. Всего несколько медянок. А они дорогие. Нужно несколько серебрянок. И мне не продадут. Трактирщик продает только тайно.
   - Хелг! Ты все слышал? Возьми трех солдат и быстро в трактир...
   В трактир они добрались, когда уже стемнело. Стремительно ворвались внутрь, Эйгель, увидев хозяина, подошел к нему.
   - Милейший, я баронет Севир. Весь этот месяц наш Унни покупал для меня листочки. Мне нужно еще.
   - Какие листочки, милорд? Вы что-то путаете? Может быть, листья капусты?
   Хелг подскочил к трактирщику и вынул кинжал.
   - Я даю слово дворянина, что выпущу из тебя кишки, если сейчас же не принесешь листьев!
   - Милорд, это разбой! Вас схватят стражники.
   - Стражники? Да вот они, стражники самого герцога. Они мне помогут. А ну-ка держите эту жирную свинью, сейчас я выпущу ему кишки.
   Стражники подскочили к трактирщику, схватив того за руки и шею, а Хелг приблизил кинжал к низу живота хозяина трактира.
   - Ну! - И нажав на кинжал, чуть повел его сверху вниз. Трактирщик закричал, а затем ошалелым взглядом уставился на кинжал, прижимающийся к его животу. На кинжале появилась красная точка, которая стала расти, стекая к рукоятке.
   - Продолжим! - И Хелг повел кинжал в обратную сторону.
   - Не надо. Я отдам, отдам!
   - Тогда неси, все что есть. И побыстрее. А вы помогите ему...
   - Милорд, а почему все так всполошились? И герцог, и все. Ведь Ксандр простой раб.
   - Ксандр виконт.
   - Нет, вы ошибаетесь. Он наврал, что он виконт. За это и получил плетей. Он беглый раб.
   - Ксандр - виконт Ларский. А когда его светлость Дарберн Ларский станет королем, Ксандр унаследует Ларское графство.
   - Дарберн Ларский - это тот мальчик без рук? Граф? Это правда? Ксандр и вправду виконт?.. И опять его предсказание сбылось. Наполовину. Что же я натворил...
   Тем временем трактирщик, зажимая одной рукой немного порезанный живот, в другой принес листья.
   - Сколько их?
   - Шестнадцать, - заплетающимся голосом ответил тот.
   - Сколько стоит? - спросил Хелг у Эйгеля.
   - По серебрянке штука, - ответил мальчик тоже почти заплетающимся голосом, он еще никак не мог переварить новость, что раб Ксандр оказался виконтом. Да еще каким! Ларским!
   Хелг отсчитал деньги, бросил их на пол и побежал к выходу. Через полтора часа они уже снова были на стоянке храмовников.
   - Ястред, что с Сашкой?
   - Ноги не такие холодные, но все также без сознания. Привез?
   - Привез. Эй, баронет, что делать с листьями?
   - Найдите маленькую тряпочку, смочите ее. - А сам взял листок в рот и стал его жевать. Прожевав, положил его на тряпочку и, открыв рот Сашке, вложил ее туда. - А второй листок надо заварить. Хорошо бы куриного бульона. Но можно и с вином.
   - Хелг, негоже виконту лежать в дерюжных мешках. Дай ему свою одежду.
   - Какую? Запасную? Она чистая, но не новая. Та, что на мне, новее, но не стиранная. Какую?
   - Дай запасную. Все же лучше, чем мешки из-под муки.
   К утру Сашка очнулся, лицо порозовело. Хелг влил ему в рот вина с настойкой.
   - Как у тебя ноги? Чувствуешь?
   - Ноги? А, Хелг, как ты здесь? А ноги пощипывает. Я их почти не чувствую, не могу пошевелить. Милорд Ястред, и вы здесь.
   - Ваша светлость, желаете что-нибудь поесть?
   - Нет, спасибо, что-то не хочется. Ух, как жарко. Где я? Эйгель, а ты за спинами что делаешь? Эйгель, не прячься. А кто эти люди?
   - Прошу нас оставить наедине с его светлостью.
   Все, кроме Хелга отошли в сторону.
   - А куда Эйгель?
   - Милорд, баронет Эйгель совершил тяжкое преступление, он вместе со своим братом подверг вас оскорблению плетьми и пытался вас убить, отдав храмовникам.
   - Эйгель? Что за чушь?
   - Эйгель сам в этом признался.
   - Он меня храмовникам?
   - Нет, в том, что подверг вас наказанию плетьми, из-за которого вы чуть не умерли.
   - Глупость какая. Это сделал его брат, а он, наоборот, меня спас. Я выжил только благодаря ему. Он меня лечил, с ложечки даже кормил.
   - Как? Но он сказал иначе.
   - Наговорил на себя. С него станется. Виновным решил себя считать. Я хочу с ним поговорить.
   - Как прикажете, милорд.
   Ястред подозвал Эйгеля и оставил его наедине с Сашкой.
   - Ты что там про себя наговорил?
   - Милорд...
   - Эй, хватит смеяться, то Ястред, то теперь ты.
   - Смеяться?
   - Да. Какой я вам милорд?
   - Но это так, милорд. Вы виконт.
   - Я тогда наврал, что я виконт Полесский. И хватит, проехали.
   - Проехали? Куда? Милорд, вы виконт Ларский, младший брат его светлости графа Дарберна Ларского.
   - Дарберна? Дара?
   - Да, ваш брат оказался графом. Но вы этого не знали, а он скрывал. Когда он с вами познакомился, он еще был виконтом, но позапрошлой осенью короновался в Ларске.
   - Не фига себе!
   - Ваша светлость, я не понял.
   - Светлость? Может быть, ты еще и кланяться будешь?
   - О, простите, милорд! - Эйгель вскочил и отвесил поклон Сашке. Тот нахмурился.
   - А помнишь, месяц назад, когда я обратился к тебе, как к милорду, и сказал, что буду кланяться, что ты сказал? "Не оскорбляй меня". Сейчас ты меня оскорбляешь?
   - Милорд, я...
   - Ну, вот опять.
   - Я не знаю, но ведь вы виконт, а я всего лишь баронет.
   - Опять ты за свои титулы! Давай кончай с этим.
   - Хорошо. Но без этого нельзя. И вот ваш брат, он же граф.
   - Ха! Граф. Ну, жучара, скрыл от меня. Когда увижу, надеру ему уши!
   - Как!? Графу? - ошеломленно произнес Эйгель.
   - А что такое? А хоть бы и королю.
   - Его светлость Дарберн Ларский борется за корону Лоэрна с самозванцем Тареном. Если он станет королем, то вы... ты станешь графом.
   - Графом? Вот уж насмешил. А что же не принцем?
   - Принцем должен стать его сын Винтольд Ларский.
   - Чей сын?
   - Его светлости Дарберна Ларского.
   - Сын? Его сын? Так у него сын?
   - Да, наследный виконт родился осенью прошлого года.
   - Точно уши надеру!
   - Милорд, то есть Ксандр, не так все просто. Его жена, графиня Эльзина, является дочерью герцога Гендованского.
   - Ого, что Дар творит. Круто!
   - Круто? Я не понял... Дело в том, что мне рассказывал Рисмус. Он часто бывал у герцога в замке и там болтали... Эльзина имеет очень большое влияние на его светлость. И она не очень вас ... тебя любит. Ревнует, что ли. А у нас здесь к этикету относятся очень строго. Когда ты приедешь в Ларск, будь поосторожнее. Например, при встрече с графом, нужно ему поклониться. Это распространяется и на брата графа.
   - Ерунда! Дар не такой!
   - Говорят, он изменился. И Эльзина, прости, им командует.
   - Что? - Лицо Сашки потемнело. - Как так? Дар. Все равно не верю. Ты хочешь сказать, что он со мной будет говорить официально?
   - Возможно. Это Эльзина...
   - Дар. Тогда зачем жить? Во что верить? Нет, не верю. Никогда не поверю. Мы с ним ели из одной миски и спали на узких нарах, прижавшись друг к другу, чтобы не упасть. Он рисковал жизнью ради меня, я тоже. Нет. Нет!
   - Я надеюсь, что я не прав...
   Следующим днем, когда солнце стремилось вверх, лагерь снялся. Рабов отпустили на все четыре стороны, а сами направились к западу в Брейден, небольшой городок, столицу одноименного графства. Брейден был намного ближе, чем Гендован, а Сашка все еще очень слаб, чтобы подвергать его трудностям пути.
   Свернув на брейденскую дорогу, они разминулись с десятком стражников, скакавшим на север. По приказу герцога Гендованского те должны были арестовать и доставить в Гендован Рисмуса, барона Севир. Герцог прекрасно понимал, что оскорбление, нанесенное ларскому графу, можно смыть только кровью. Кровью барона, которого он собирался немедленно выдать в Ларск. Ведь барон подверг брата графа оскорблению - наказанию плетьми, а затем убил, отдав храмовникам. То, что Сашка выжил, герцог еще не знал.
   Прибыв в Брейден, по приглашению графа они разместились в графском замке. Сразу же послали за несколькими лекарями, не забыли и о портном. Эйгель, разместившийся где-то на задворках замка, не был виден и слышан, а спустя три дня он появился в комнате Ястреда.
   - Милорд, разрешите?
   - Входите, баронет.
   Эйгель вошел и неожиданно опустился на колени.
   - Что с вами, баронет? Вы заболели?
   - Милорд, вы ошиблись, я не баронет.
   - Он сошел с ума! - Ахнул находившийся здесь же Хелг.
   - Милорд! Сегодня я был в Храме Клятв и совершил обряд. Я отказался от титула и всех прав. Теперь я простолюдин, даже не дворянин.
   Оба, Ястред и Хелг, ахнули уже вместе.
   - Что же ты натворил?
   - Милорд, я это заслужил и... я не могу оставаться с мерзавцем братом. Милорд, не сочтите за наглость... вы ведь в личной сотне графа Ларского? Нельзя ли меня взять куда-нибудь в ларское войско мальчиком-посыльным?.. Теперь мне идти некуда. Только в долговое рабство. Пожалуйста!
   Ястред смотрел на стриженую головку мальчишки, низко опущенную вниз. Что делать? Этот негодник был виноват в том, что произошло с братом его сюзерена, но он его и спас. А теперь такая неожиданность.
   - Я подумаю.
   - Благодарю, милорд. Мне можно уйти, милорд?
   - Иди.
   За эти три дня виконту Ларскому стало заметно лучше. Он даже начал вставать, хотя боль в спине была сильной. Но помогала чудодейственная настойка, да и местные лекари, переругавшись между собой, смогли найти нужные травы, которыми они облепили спину юного виконта.
   Вошедший к Сашке Ястред передал тому разговор с Эйгелем.
   - Он это сделал? Надо же! Я с ним поговорю. Пожалуйста, пригласи его сюда.
   - Да, милорд.
   - Нет, подожди. Не надо. Я только все испорчу. Ему нужно совсем другое. Скажи, Ястред, а из простолюдинов можно выслужиться в дворяне и дальше?
   - Да, милорд. Отец Хелга начинал как раз мальчиком-посыльным в нашем войске, стал десятником личной сотни и дворянином. А самозванец Тарен сделал баронами людей из черни, - презрительно добавил он.
   - Значит, можно... А кто решает, что можно взять его в эти самые мальчики?
   - Могу и я.
   - Возьми, пожалуйста. Видишь ли, Эйгель всегда был помешан на аристократизме. Братец ему нашептывал, да и мать у него из обычных дворянок. Они с братом от разных матерей. Он до сих пор считает, что виноват передо мной, не может себе простить одного поступка... И сейчас Эйгель выбрал себе наказание. Для него оно пострашней плетей. Мальчики на побегушках - они что-то вроде военных слуг?
   - Да, милорд.
   - Принеси то, сбегай за тем? Сапоги почистить?
   - Да, но только дворянам.
   - Дворяне! Сами не могут.
   - Но, милорд... У нас так заведено. И Эйгель это знает.
   - Ладно, не мне вмешиваться в чужие дела...
   В теплый день начавшегося лета в Ларск въехала группа всадников. Впереди ехал известный многим в городе рыцарь Ястред, а рядом с ним на прекрасном коне следовал юный вельможа, еще подросток. Спутник рыцаря с любопытством смотрел по сторонам, вертя стриженой светловолосой головой.
   Въехав в замок, Ястред соскочил на землю и помог юному всаднику слезть с его коня. Подросток немного скривился.
   - Спасибо, Ястред, что-то опять стрельнуло. Но уже прошло.
   - Эй, - обратился рыцарь к кому-то из слуг, - где сейчас его светлость?
   - Его светлость принимает гостей в большом зале.
   - Милорд, пойдемте, я вас провожу.
   Когда Сашка вошел в зал приемов, его сердце забилось учащенно. В кресле, или это у них трон? - сидел его Дар и о чем-то разговаривал с симпатичной девушкой, сидящей рядом. Дар повернул голову и встретился с Сашкой взглядом.
   Молчание длилось долго, придворные недоумевали, не понимая, что же происходит. Лишь немногие из них смогли догадаться, кого привел Ястред.
   А братья все смотрели друг на друга, наконец Сашка сделал несколько шагов вперед и поклонился графу. Он помнил об уроках этикета, да и слова Эйгеля о влиянии жены на его брата он запомнил.
   - Не смей, не смей меня никогда так оскорблять! - Дарберн сорвался с кресла, подбегая к Сашке. - Никогда! Слышишь, никогда! Но раз ты уже сделал, то мне придется это исправлять.
   И Дарберн низко поклонился Сашке, намного ниже, чем тот.
   По залу пронесся ропот. Это было неслыханно. Граф кому-то низко кланяется! Даже королю граф мог лишь слегка поклониться.
   - Братик! - Дарберн со всей силы обнял Сашку. - Наконец-то!
   Сашка хотел ответить тем же, но неожиданно дернулся, охнул и скривился. Спина все еще давала о себе знать.
   - Сашка, прости, я забыл.
   - Господа, я представляю вам моего брата, его светлость виконта Ксандра Ларского.
   Зал пришел в движение, склоняясь перед братом их графа.
   - Теперь он моя правая рука во всем. - И посмотрев на свои культи, Дарберн горьковато добавил:
   - И левая рука тоже. Теперь его слово - мое слово. Все, что он ни прикажет, это мой приказ.
   - Простите, ваша светлость, но если приказ вашего брата будет противоречить вашим приказам?
   - Тогда мои приказы следует отменить.
   Зал ахнул еще громче, и новый поклон оказался ниже предыдущего.
   Стоявший чуть в сторонке Ястред тихо сказал Хелгу:
   - А я еще хотел сделать милостивое дело и взять в домашние рабы брата моего сюзерена.
  
   Конец второй книги.
  
  
  
  
  
  
  
  

175

  
  
  
  
Оценка: 4.68*35  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"