Мир окутал дурман. Люди заболели и находятся в состоянии опьянения. В городах царит хаос. Люди действуют глупо. Работать и производить товары могут только те, кто избежал опасного отравления, уцелел. Поэтому на уцелевших объявлена охота.

     Шону и его друзьям повезло - они здоровы, их рассудок остался не затуманен. Правда, выбор у Шона и его друзей скромный: или они найдут лекарство для заболевших, или сгинут в их обществе.

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     Голубое море искрится в ярких лучах. Бриз овевает прохладой. Девушка в красном купальнике играет в волнах, улыбается мне, манит. Я несу ей 'Секс на пляже'.

     -'Дзз, дзз. Дзз, дзз', - неприятный звук проникает в моё сознание, и сон рушится, как песочный замок, нахлынувшей волною. Эх, я почти принёс красотке коктейль. Мне часто снится море. Может потому, что я там никогда не был, может потому, что я там никогда не побываю.

      'Кто пришёл в такую рань?! Только не сосед!', - думаю я, пока рука тянется к недопитой бутылке виски. Делаю несколько глотков. Гремучая смесь обжигает всё внутри.

     Утренний свет застрял в занавесках, в комнате темно. На цыпочках подбираюсь к двери, смотрю в глазок. На лестничной площадке покачивается высокий, нескладный мужчина 35 лет с тёмными длинными волосами и опухшим красным лицом - мой друг, я зову его Егерем. На нём чистая серая куртка и чёрные брюки без заплат. Это можно назвать хорошей одеждой.  

     - Кажется, улеглось, - говорит Егерь, зайдя в прихожую. Вид у него болезненный. - Подыскал тебе жилище получше. Собирай вещи.

     - Дай вначале проснуться.  

     - Я принёс тебе машинку для стрижки волос. На человека станешь похож.

     - Думаю, не стоит.

     - Это нужно для дела.

     Выпитое виски ударило в голову. Провести бы пару минут в кислородной маске.

     В ванной стригусь под шесть миллиметров. Без насадки сбриваю густую месячную щетину, весь облепленный волосами встаю под душ. Холодная, ржавая вода не делает меня чище, зато бодрит. Трубы в доме давно пора менять. Впрочем, воду скоро отключат во всём районе. Полотенце превратилось в тряпку, но другого нет. Вытершись, я остаюсь влажным. В осколке зеркала не отражается монстр, это плохо.  

     На кухне закипает чайник. Егерь заглядывает в пустой неисправный холодильник.

     - Я на диете, - пытаюсь я шутить.

     В городе перебои с поставками продуктов. В первую очередь обеспечивают фронт.

     Я открываю скрипучие дверцы кладовки и достаю две банки консервов, на которых не указан срок годности. Вероятно, продукт просрочен.

     - Мешки денег, а купить ничего не можем, - досадую я.

     - Слышал, товары скоро привезут с юга, - Егерь кивком указывает на спинку соседнего стула. - Кэт тебе вещи передала. Ты навести её.

     - Всё собираюсь.

     Кэт отыскала для меня джинсы, футболку, свитер. Одежда неновая, но без потёртостей и заштопанных дыр. Ткань пахнет стиральным порошком. Я с удовольствием переодеваюсь в чистое.

     Внутри консервов лежит цельный кусок мяса, покрытый говяжьим жиром и пряно пахнущий заливкой. Вкус отличный. Продукт не испортился. Мясо без шкурок и желваков. Вероятно, эти консервы из стратегического запаса. От еды мне становится лучше, голова проясняется.

     За 15 минут собираю рюкзак сношенных вещей. Накинув чёрную кожаную куртку, выхожу с Егерем на улицу. Аомби уже начинают выползать из своих обителей. Я стараюсь избегать встреч с заболевшими. В контакт с Аомби обычно вступает Егерь. Не мешкая, пересекаю дорогу и прыгаю в чёрно-серый автомобиль, на первый взгляд самый обычный, то есть убогий. Кузов покрыт несколькими слоями краски, где-то краска вздулась, где-то отслоилась, где-то стёрлась. Вокруг автомобиля установлен ржавый массивный бампер, на котором образовалось множество вмятин.

     Егерь жмёт на газ. Надеюсь, сегодня мы никого не собьём насмерть. Я это просто ненавижу. Весь день потом мурашки по коже, дрожь в теле, и сплю ужасно, а смириться со случайными убийствами, значит, окончательно сойти с ума.

     Подвеска автомобиля страдает. Дорога разбомблена артиллерийскими снарядами и разбита гусеницами танков. Здесь на окраинах города когда-то шли бои. Многие дома повреждены, часть полностью сгорела и разрушена.

     Артиллерия Северного города до сих пор бьёт по жилым кварталам. Так говорят в проекциях. На самом деле периодические обстрелы дело рук местных властей. Они обманом сплачивают население перед общей угрозой.

     Ближе к Центру становится оживлённее. Военные броневики едут на таран. Развалюхи путников жмутся к краю дороги. На тротуарах Аомби получают скудные пайки и едят за грязными столами.

     Главная дорога отремонтирована. По обеим её сторонам установлены заградители. Они препятствуют выходу пешеходов на проезжую часть, скрывают нищету соседних улиц, и самое главное, не позволяют автомобилям выезжать на тротуар. Аомби ужасные водители, поэтому ко всем автомобилям приварен защитный бампер. Автомобили регулярно сталкиваются. Если удар несильный, то его никак не учитывают. Случаются и чудовищные автокатастрофы. Для устранения их последствий к ключевым развязкам подогнаны краны. Они убирают груды искорёженного металла.

     Солнце поднимается всё выше над горизонтом. Весенние лучи отражаются от тонированных стёкол автомобиля. Я медленно погружаюсь в дрёму. Чтобы не заснуть, иногда поддаю газу автомобилю (педали управления расположены напротив обоих передних сидений). Наверное, я бы забылся, но Егерю становится дурно. Он постоянно напивается с Аомби, чтобы выудить у них информацию, поэтому у него проблемы со здоровьем. Егеря начинает знобить, на бордовом лице выступают крупные капли пота. Похоже, его вот-вот вырвет. Я опускаю водительское стекло. Егерь почти перестаёт держать руль, и автомобиль начинает мотать из стороны в сторону. Бампер машины ударяется о заградитель, высекая снопы искр.

     - Передай управление, - прошу я.

     Егерь устало смотрит на меня, нажимает на переключатель рядом с рулём, и руль плавно перемещается по передней панели ко мне. Я выравниваю курс автомобиля.

     Спустя десять минут Егерь указывает мне, где свернуть с главной дороги и припарковаться. Я въезжаю на обочину боковыми колёсами, глушу мотор. Егерь самостоятельно выбирается из автомобиля.

     - Ты как? - спрашиваю я. Егерь что-то невнятно бормочет. Ему всё ещё плохо.

     Я следую за Егерем в гостиницу Парадайс. За стойкой нас встречает высохший, словно мумия, Аомби лет семидесяти в белой рубашке.

     - Оливер, - представляет его Егерь.

     Лицо старика расплывается в услужливой улыбке. Похоже, Егерь завербовал этого Аомби.

     - Шон, - представляюсь я.  

     Оливер выкладывает на стойку два ключа и говорит слабым голосом:

     - Лифт работает.  

     Егерь забирает один ключ себе, другой беру я.

     Кивнув на прощанье Оливеру, иду к лифту и поднимаюсь на пятый этаж.

     Мой номер можно назвать роскошным: две отремонтированные комнаты, обставленные корпусной мебелью, двуспальная кровать, телевизор. Всюду чистота и порядок.

     - Я слышал, что власти собираются поймать оставшихся уцелевших, - говорит Егерь.

     - Предыдущие их попытки провалились.

     - На днях в 'Феникс' зашёл Погонщик. Он был расстроен, выпивал. Я подсел к нему и выяснил, что случилось: в торговом центре был пожар, его напарники сгорели заживо, а он чудом спасся, неизвестный офицер вывел его прямо в закрытую часть города.

     - Там есть проход?

     - Нужно проникнуть в торговый центр и проверить.

     - Сегодня? Ты сможешь?

     Егерь смотрит на часы.

     - Есть время отдохнуть.

     Разобрав свой рюкзак, включаю телевизор. На экране сплошные помехи.

     Егерь развалился в кресле и, похоже, уснул.

     Утреннее виски никак не выветрится из меня, хмельное состояние. Ложусь на кровать, закрываю глаза.  

     Две кокосовые пальмы, растянут гамак. Зелёная сочная травка переходит в белый песок. По пляжу бежит девушка с распущенными волосами, делает колесо...   

     - Шон, вставай, - тормошит Егерь. Я выпадаю из гамака. - Нам пора.

     Я рывком поднимаюсь с кровати. Мне на мгновение показалось, что я снова в армии. Егерь протягивает бутылку бренди. Запах алкоголя ударяет в нос, действуя как нашатырь. Я прихожу в себя.  

     - Пей, у нас должно быть опьянение не ниже среднего, - язык Егеря заплетается.

     Распив бутылку бренди, мы идём на улицу. Светлая пелена медленно застилает мне глаза. Новое, приятное восприятие мира отнимает чуть больше жизни. Плетусь за Егерем по пыльной дорожке. Навстречу шатаются Аомби. Пахнут они скверно, одеты в рвань, лица грязные. Аомби бросают на нас мутные взгляды.

     - В торговом центре мероприятие, - предупреждает Егерь.

     - Ты выбрал отличное время, - отвечаю я с сарказмом.

     Егерь протягивает мне пропуск.

     - Подделка из Лаборатории? - спрашиваю я.

     Егерь кивает.

     Центр города обнесён высокой стеной. Там живут чиновники, предприниматели, силовики, их семьи. Территория вблизи Центра благоустроена и охраняется. На ней расположен ряд административных зданий, торговый центр, больница.

     Мы с Егерем следуем по красной ковровой дорожке за группой Аомби в отличных костюмах. Охранники подозрительно смотрят на нас. Егерь небрежно показывает пропуск. Я делаю тоже самое и скрываюсь за дверью торгового центра.

     В вестибюле установлены рамки металлодетекторов. У многих гостей мероприятия есть при себе огнестрельное оружие. Аомби неохотно расстаются с пистолетами, оставляя их в персональных сейфах.

     Я был в торговом центре несколько раз, но в этой части впервые. Судя по плакатам сегодня состоится ряд важных встреч с чиновниками из Восточного города и показ новой единой военной формы. Вынести такое важное мероприятие из Центра - очень странное решение. Я бы сильно насторожился, но выпил эликсир безразличия.  

     Иду за Егерем в зал. Он садится на стул.

     - Пошли сразу искать? - предлагаю я. - Пока нам везёт...

     - Подожди, будет интересно.

     - Зря теряем время.

     - Ты не пожалеешь, - Егерь подмигивает.

     Я недовольно мотаю головой.

     Меня порядочно развезло. Если в таком состоянии за мной погонятся, то далеко не уйду.

     Аомби заполняют места в зале. Многие из Центра. Опасная компания.

     Заиграла красивая медленная музыка.

     - Смотри... - Егерь указывает на белый освещённый подиум. - Открывающая показ девушка - Элизабет Уайт.

     - Дочь заведующего лабораторией? А сам он здесь? - Я рефлекторно оглядываю зал.

     - Попробуй у неё выяснить.

                 Я хмыкаю. Не люблю общаться к Аомби.

     Коллекция посвящена повседневной одежде. Первой по подиуму идёт стройная белокурая девушка, одетая в полупрозрачное голубое платье - Элизабет. Её движения естественные и одновременно изящные. При этом она немного пошатывается.

     Гулявший по залу прожектор вдруг выхватывает меня из полумрака. Элизабет бросает на меня взгляд. Вспышка. Элизабет неожиданно оступается и падает на диванчик рядом с подиумом. Её модное платье задирается. Гости с любопытством изучают мини-трусики, которые Элизабет одела сегодня - белое кружево. Кто-то из Аомби восторженно вздыхает и пускают слюни, кто-то смеётся, кто-то смущается. Фотографы запечатлеют курьёз.  

                 Егерь указывает на молодого Аомби, который бросился помогать Элизабет.

     - Его зовут Каен. Говорят, он претендует на высокую должность.

                 Каен вырывает камеру у фотографа, разбивает в дребезги об пол, затем пугает второго фотографа. Гости никак на это не реагируют.

                 - Он из Поколения, - говорю я. Догадаться несложно. Лицо Каена имеет врождённые дефекты, уродство. Аомби коренастый, на вид ему чуть больше 20 лет, значит, он один из первых.

     Каен помогает Элизабет подняться на подиум. Девушка завершает круг и скрывается за кулисами.

     - Иди к Элизабет, - говорит Егерь. -  Я поищу вход в Центр.

     - Может, я лучше с тобой пойду.  

     - Возьми, пригодится. - Егерь протягивает герметичный пакет с цветами внутри.

     - Пит достал? - спрашиваю я.

     - Да, синие розы. Поспеши. Встретимся в вестибюле.

     За кулисами Элизабет сидит в кресле перед зеркалом. У девушки нет признаков сильного опьянения: или стабильное протекание болезни, или, что вероятнее, она сделала укол Временного лекарства.

     Я надрываю упаковку, достаю из неё маленький букет цветов и протягиваю Элизабет.

     - Красиво упала, как падают звёзды и спутники, - говорю я.

     - Нам за это доплачивают, - шутит девушка и берёт цветы. Запах синих роз смешивается с её духами, образуя дурман. - Спасибо. Как твоё имя?

     - Шон.

     - Элизабет. - Девушка смотрит на себя в зеркале с цветами, и уголки её пухлых губ чуть поднимаются. - Ты офицер?

     - Был когда-то. Сейчас живу недалеко от Центра.

     - Да? Я ни разу не была в городе, только со стены видела почерневшие дома. Как там?

     - Постепенно всё восстанавливается, - вру я. - Хочешь посмотреть?

     - Мне нельзя покидать Центр. Сюда-то не хотели отпускать.

     - Город не опасен. Я мог бы составить тебе компанию.

     - Элизабет, подойди, пожалуйста! - зовёт девушку седой кутюрье в белом костюме. Рядом с ним стоит охранник. Оба смотрят на меня недоверчиво.

     - Куда я могу тебе написать? - спрашиваю я Элизабет.

     - Лучше я тебе.

     - В гостиницу 'Парадайс'.

     - Хорошо.

     Я выхожу в коридор.

     - Стой! - говорит кто-то сзади.  

     Я оборачиваюсь. Ко мне подходит широкоплечий Аомби в чёрном комбинезоне. Половина его лица закрыта маской. Аомби скрывает уродство. Он из Поколения.

     - Как твоё имя? - невнятным голосом интересуется Аомби.  

     - Шон.

     - Хантер, - представляется он. - Мне не важно из какого города ты приехал, хоть из Аполиса. Не приближайся больше к той девушке.

     - Чья она?

     - Не важно.

     Аомби настроен решительно. Я иду дальше.

     - Мне уже доложили! - слышу за спиной новый голос. - Это он?!

     Внезапно раздаётся оглушительный хлопок. Я рефлекторно приседаю на одно колено и прислоняюсь к стене. Подождав немного, начинаю неуверенно двигаться на крики и вопли.

     В вестибюле произошёл страшный взрыв. Аомби живые и мертвые, тела, части тел, лужи крови. Поражающие элементы бомбы застряли в стенах и потолке. Я осматриваю убитых. Егеря среди них нет. Но, если он был в эпицентре взрыва, то тогда от него мало что осталось. Охранники эвакуируют гостей. Все говорят о диверсии. Бомба взорвалась у рамок металлодетекторов. Диверсант понимал, что дальше ему пройти не удастся.  

     Егерь ждёт снаружи. Спасся.   

     - Не ранен? - спрашиваю я.

     - Нет. Уходим отсюда. Выяснил что-нибудь?

     - Нет.

     - Вообще ничего?

     - Думаю, Элизабет мы больше никогда не увидим.

     - А я нашёл, что искал.

     Мы возвращаемся в номер гостиницы 'Парадайс'. На цифровой камере Егерь и показывает мне фотографии подвала торгового центра. На них изображена массивная стальная дверь, расположенная в укромной нише.

     - Видеонаблюдения нет? - спрашиваю я.

     - Нет. И это только один вероятный вход в Центр. Должны быть другие.

     Вечереет. Я иду вдоль антивандальных витрин, всматриваюсь в своё отражение. Кошмар не позволил мне подремать. Питание в гостинице не предусмотрено. Почувствовав голод, я решил прогуляться до супермаркета. Продукты завезли, но кое-что случилось... Егерь был прав... Придётся рискнуть...

     Встаю у супермаркета и жду. По тротуару шатается из стороны в сторону Аомби.

     - Эй! Поможешь? - подзываю я заболевшего мужчину, делая голос глухим.

     - Что там? У тебя есть мелочь? - отвечает Аомби.

     - Будет, но сперва помоги купить продуктов.

     - Новые правила? Дьявол. Я не помню, что пил сегодня. Сейчас Фред придёт, может он...

     Появляется Фрэд. Аомби справлял нужду за углом. Он еле волочит ноги. Пахнут Аомби отвратительно: алкоголем, мочой, потом и рвотой. Я стараюсь не морщиться. Фрэд заявляет, что вообще ничего не пил. Голод не тётка. Придётся поверить ему.

     Захожу с Аомби в супермаркет. Охранник в сером потёртом комбинезоне смотрит на нас с недоверием, опасается, что мы можем что-нибудь своровать. На длинных полках продуктов не очень много. Еда упакована в плотную серебристую обёртку, которую не надорвать и не надкусить. Обёртку можно разрезать, но носить с собой ножи запрещено. Эта мера принята из соображений безопасности. Аомби больны и недоедают. Часто ими движут животные инстинкты. Аомби с лёгкостью могут нарушить закон.

     Кроме меня и 'моих приятелей' в торговом зале больше никого нет. Нищенские зарплаты Аомби позволяют им редко ходить в магазин. В городе широко распространён бартер. Аомби обмениваются своим старым имуществом и вещами, которые нашли на свалках.

     Взяв тележку, нагружаю её крепким алкоголем в пластиковых ёмкостях, консервами в жестяных банках и пакетами с едой. Информация о товаре на этикетках минимальная. Дата производства на половине продуктов отсутствует. Полагаю, в очередной раз привезли просрочку из Центра, всё, что там не продали вовремя. Проверяю, чтобы алкоголь не содержал Афир. Я не хочу стать Аомби.

     'Мои приятели' взяли бутылку водки, на закуску консервы с рыбой.

     - У тебя есть деньги, заплатишь? - наглеют они. Я ожидал этого, когда с ними связался.

     На кассе продавец внимательно смотрит на Фрэда и протягивает ему трубочку от устройства. Как я понял - это алкотестер. Раньше его применяли в других обстоятельствах. Чтобы уцелевшему стать похожим на Аомби, ему нужно выпить алкоголя. Местные власти создали уцелевшим очередные трудности: поставили в супермаркеты алкотестеры и запретили продавцам продавать товары тем, кто выпил спиртное. Уцелевшему ходить трезвым по городу опасно: Аомби интуитивно чувствуют, что твоё состояние отличается от их.

     Фрэд дышит в алкотестер. Результат нам не показывается. Похоже, всё в порядке. Продавец начинает пробивать товары. Я выделяюсь среди своих 'приятелей' (хотя и оделся в плохую одежду). На меня странно поглядывают продавец и охранник. Сумма получилась значительная. Мой черёд. Вдруг я понимаю, что допустил ошибку и на секунду пугаюсь. У меня в кошельке одни стодолларовые купюры, абсолютно новые из пачки, пачка из мешка, мешок из военкассатора, который я ограбил месяц назад. Чего я не разменял деньги?! Держа руку в кармане куртки, аккуратно вытаскиваю из кошелька банкноту (надеюсь, что одну), комкаю и передаю смятую бумажку Фрэду. Аомби платит.

      'Мои приятели' и продавец, вероятно, задались вопросом, откуда у меня взялись такие большие деньги. Меня здесь запомнили, это плохо. Избегая подозрительных взглядов Аомби, складываю покупки в рюкзак, который взял с собой, набрасываю на плечи и выхожу из супермаркета. Сдачу Фрэд пусть оставит себе.

     - Пойдём выпьем, - предлагают на крыльце 'мои приятели'. Я отказываюсь и ухожу. Аомби - плохая компания.

     На улице зажглось тусклое освещение. По тротуарам шатаются Аомби, по дорогам виляют из стороны в сторону машины. Идти следует осторожно. Заградителей нет. Любой автомобиль представляет угрозу и может меня сбить.

     Миновав квартал, сворачиваю в проулок. Зря. Неизвестный вдруг вылезает из контейнера и хватает меня за рюкзак. 'Сейчас он воткнёт в меня острый предмет и утянет во мрак', - проносится мысль в голове. По венам струится адреналин. Я рывком освобождаюсь. Неизвестный порезал мне куртку и спрятался в контейнере. Бью в темноту.  'Баммм', - раздаётся глухой звук: костяшки встретились с металлической пластиной. Неизвестный успел защититься. Сбросив рюкзак на землю, осаждаю 'мусорную крепость'. Пинаю контейнер, расшатываю, пытаюсь повалить. Хочется выкурить нападавшего.

     - Оставь меня! Уходи! Не надо! - стонет содержимое контейнера. Осознание того, что человек болен и поэтому стал частью мусора, охлаждает мой пыл.

     Двигаюсь дальше.

     - Внимание! Сегодня в полночь состоится обращение Лидера! Проекции на первых домах каждой улицы! - доносится громкоговорителя с соседней улицы.

     Перед прогулкой я угостился у Оливера 150 граммами коньяка. Сейчас я почти протрезвел. Не знаю в каком состоянии лучше идти дальше. Вынув из бокового кармана рюкзака литровую бутылку водки, делаю несколько глотков и морщусь от горького вкуса. Нервы немного успокаиваются. Я снова похож на Аомби.

     Выхожу к перекрёстку. Вижу подростка. Куртка болтается на нём, как на вешалке. В руках он несёт матерчатую сумку. Озираясь по сторонам, подросток торопливо пересекает дорогу. Его преследует автомобиль в чёрном дыму - Темник.  

     Я резко останавливаюсь, понимая, что нужно срочно искать пути к бегству. Подросток испуганно смотрит на меня, замедляет шаг, затем срывается с места. Из крыши Темника тут же поднимается прожектор-шар и ярко вспыхивает.

     - Профилактика заболевания! Всем лечь на землю! - голос из громкоговорителя.

     Сев на одно колено, прикрываю слепящий свет рукой и пытаюсь оценить ситуацию: за Темником в 'дымовом кармане' шагали два отряда Погонщиков. Один из них устремился в погоню за подростком, второй бросился наперерез. 'Если меня тоже задержат? Если есть другие Темники и отряды Погонщиков?' - с этими мыслями я кидаюсь в ближайшую подворотню. Мрак, сырость, пахнет мусором. Запинаюсь о растяжку, на войне мне бы оторвало ногу, а здесь бренчат банки, предупреждая о незваном госте. Хорошо, что в городе запрещено ставить капканы, иначе я был бы сейчас уже покалечен. В будке рядом слышу шорохи. Кто-то пытается зажечь свет. Выбив дверь будки плечом, я наугад ударяю ногой в темноту и попадаю во что-то мягкое и одновременно плотное. Аомби валится на пол, как куча тряпья. Здесь есть кто-то ещё. Второй Аомби замахивается на меня. Я делаю нырок под его руку и, зайдя за спину, толкаю изо всех сил. Ударившись о стену будки, второй Аомби падает, как пугало, рядом с первым. Теперь можно изучить место, в котором я оказался. Пройдя вглубь подворотни, обнаруживаю свалку. Получается, те двое Аомби сторожи. Дальше тупик, я в западе.

     Шаги по лужам. Грубые голоса. Неужели меня сейчас поймают? Привычный страх, сгущается в мерзкий ужас. Подобрав на земле горлышко от бутылки, снимаю рюкзак и прячусь. Сложный выбор: окажу сопротивление - расстреляют, сдамся - стану рабом.

     Погонщики фонарями рассеивает темноту. Я осторожно наблюдаю за ними через строительный мусор. На головах у Погонщиков шлемы с защитным стеклом, одеты в куртки и брюки из прочного материала, который не проткнёшь ножом. Из широких вырезов в области груди (оружейных карманов) торчат дула пистолет-пулемётов. Оружие закреплено на системе, которая помогает прицеливаться. Отнять пистолет-пулемёт не удастся, перенаправить можно.   

     Погонщики вытаскивают за шиворот сторожей из будки и ставят на колени.  

     - Что?! Кто вы такие?! - невнятными голосами возмущаются задержанные Аомби.

     - Молчать! - Погонщик берёт их на мушку. - А теперь замрите!

     Виазор (уцелевший, который присягнул на верность властям) осматривает задержанных, наставляя на них слепящий луч. Двое других Погонщиков - заболевшие, держатся в стороне. Были случаи, когда Виазоры убивали свой отряд и сбегали. Виазоры обучены отличать уцелевших от Аомби.

     - Этот болен, - выносит вердикт Виазор первому задержанному и переводит луч фонаря на второго. - Этот тоже. Их можно отпустить.

     Погонщики нарочно медлят с ответом, затем один из них принимает окончательное решение:

     - Ладно, убирайтесь отсюда, здесь проводится розыскная операция.

     Погонщикам по рации поступают сообщения:

     

     Подозреваемый сел в автомобиль. Пш, пш.

     

     Продолжаем наблюдение у супермаркета. Пш, пш.

     

     Уходит! Уходит! Боевые не применять! Пш, пш.

     

     Взял! Взял его! Парень молод. Пш, пш.

     

     Подростка, которого я видел, поймали. Я могу стать следующим. Похоже, из-за диверсии в торговом центре Погонщики проводят крупную операцию.

     - Посмотри нет ли здесь ещё кого-нибудь, - приказывает Погонщик Виазору. - Мы же видели, что кто-то сюда забежал.

     Луч фонаря ощупывает свалку. Внутри меня всё сжимается от чувства опасности. Сердце колотится оглушительно. Виазор заглядывает в одно укромное место - пусто. В другое - там я. Я скрестил руки перед собой, в правой руке держу острое горлышко. Виазор не опустил защитное стекло шлема. Одно неверное им движение, я наброшусь на него, воткну розочку в лицо и будь, что будет. Виазор застывает в нерешительности.

     - Чисто? - спрашивает Погонщик.

     - Да, - отвечает Виазор.

     - Тогда идём. Впереди целая ночь погонь.

     Луч фонаря Виазора скользит от меня в сторону.

     В висках по-прежнему стучит кровь. В подворотне завывает ветер. Долго здесь нельзя оставаться. Погонщики ушли, но могут вернуться с подкреплением. Пора применить армейские навыки, которыми я обучен. Если двигаться, то короткими перебежками, прижимаясь к стенам и заборам. Любой громкий звук, шум, крик - это момент для смены позиции. За 20 минут без приключений я добираюсь до гостиницы. Оливеру протягиваю чекушку коньяка, возвращаю должок.

     В комнате номера горит свет. Егерь собрал друзей. С чего бы это? Кэт худая темноволосая девушка с миловидным лицом, встав с кресла, пристально смотрит на меня. Она работает медсестрой в больнице. Я ласково улыбаюсь Кэт. Лео немолодой мужчина с брюшком сидит на диване закутавшись в облако сигаретного дыма. Когда-то он работал актёром и будучи трезвым способен изображать опьянение, играть Аомби. Рядом с ним сидит Пит крепкий молодой человек с взлохмаченными волосами. Он разбирается в технике. Спенсер низкорослый мужчина с высоким лбом и широкопосаженными глазами стоит возле окна. Он учёный в нашей подпольной лаборатории работает над созданием лекарства для Аомби.

     Мы обмениваемся последними новостями. Лео говорит, что теперь он будет ходить в супермаркеты. Кэт сердится, когда узнаёт, что я разговаривал с дочерью заведующего городской лабораторией. Ещё Кэт недовольна моей рискованной прогулкой.

     - Шон, бери оружие, когда выходишь на улицу, - советует Пит.

     - Ты полностью починил автомобиль? - интересуется Егерь у Пита.

     - Да.

     - Начинается у вас опять! - взрывается Кэт. - Вы грезите захватом чуть-ли не первых лиц! Шона не подставляйте! Его мать у них!

                 - Ладно тебе, Кэт, - пытаюсь я успокоить девушку.

     - Я согласен с Кэт, нужно ещё выждать, - говорит Лео. - Спенсер получил Временное. В технологиях мы догнали лабораторию Центра. Скоро кто-нибудь синтезирует Совершенное, и кошмар закончится, нам не нужно будет прятаться.

                 Спустя год у нас тоже появилось Временное - лекарство ослабляющее действие болезни. Жителям Временное недоступно, а вот Аомби Центра регулярно делают себе инъекции лекарства.  

     Неужели скоро законы будут изменены? Может быть, об этом объявит Лидер?

     Грянул звук фанфар. Мы вместе выходим на балкон номера. Аомби заполонили улицу, повыглядывали из окон. Кэт отыскивает мою руку и крепко сжимает. У нас лучшие места - машина с проектором остановилась у соседнего дома. На стену дома техник вывел огромное изображение.

     - Внимание на проекцию! Всем внимание на проекцию! - зомбирует громкоговоритель.

     Камера показывает закрытую часть города (Центр): административные здания, благоустроенные дома, парки и фонтаны. Картинка переносится за стену. Лидер города, освещённый электрическим светом, стоит по стойке смирно на площади перед торговым центром. Его зовут Мёрфи. Он - Аомби. На вид ему 50 лет, у него короткие седые волосы и скуластое лицо. Поприветствовав горожан, Мёрфи напряжённым голосом сообщает, что сегодня в торговом центре произошёл взрыв. Точно установлено, что это была диверсия врага. На фронте Северный город перешёл в активное наступление, в связи с чем повсеместно вводится Профилактический режим. Лидер призывает жителей быть терпимыми к комплексу мероприятий и просит приготовить жилища к осмотрам. Несмотря на все трудности он обещает увеличить пайки и зарплаты. Мёрфи убеждён, что после Профилактики общее состояние жителей улучшится. Несмотря на военное время, он объявляет очередные выборы Лидера и выдвигает свою кандидатуру. Докладывает об арестованных уцелевших. Они, не щадя сил, работают на благо города и будут помилованы только в случае получения лекарства. Мёрфи напоминает, что это уцелевшие виновны в трагедии, они сделали всех инвалидами малоспособными к труду, за что заплатят высокую цену. Мёрфи предупреждает, что в городе ещё остались организованные группы уцелевших, которые представляют большую угрозу. Кто их изобличит, тот будет щедро вознаграждён, тому откроются ворота в Центр. Мёрфи гарантирует, что, одержав победу на фронте, власти найдут способ, как всех исцелить.

     Вселив в жителей надежду, Мёрфи торжественно завершает речь. Звучит гимн. Музыку заглушает всеобщее ликование и невнятные слова поддержки. Аомби, собравшиеся возле проекций, считают Лидера факелоносцем, который их защищает, который ведёт их сквозь кромешную тьму. Глядя на них, я ищу тех, кто сохранил воспоминание о том, что, действительно, произошло, о том, как мы оказались в опасном и грозном положении.

     

     Мне было пять лет, когда учёные создали уникальное вещество - Афир. Афир разбавили тоником и получили напиток, опьяняющий человека, как алкоголь, за одним важным исключением - во сне Афир стимулировал регенерацию органов и тканей, участвующих в метаболизме, то есть не наносил вреда здоровью. Из организма вещество полностью выводилось вместе с мочой (так ошибочно полагали). Афир считался в прямом смысле этого слова 'живым' веществом, так как он не допускал тяжёлой стадии отравления организма.

     На основе Афира можно было получить очень конкурентные продукты. Но первая технология получения Афира была сложной и затратной, поэтому продукция с содержанием уникального вещества была размещена лишь в люксовом сегменте. Спустя время технологию упростили, и Афир стал доступен для массового потребителя. Одна из крупнейших международных пищевых компаний занялась продажей новых напитков по всему миру. Афиросодержащую продукцию поставили на одну полку с самыми известными газировками и водами. В странах активно продвигались законы о снижении возраста, с которого можно употреблять Афир. Где-то эту планку удалось снизить до 14 лет. Про чудодейственные свойства Афира слагали легенды - раз вещество после причинения вреда организму способствует его восстановлению, и клетки обновляются, стало быть, человек стареет медленнее. Конечно, всё это было неправдой, рекламным трюком. Позже Афир сделали в виде порошка, чтобы люди его вдыхали. Затем Афир добавили в курительные смеси, чтобы люди наполняли им свои лёгкие.

     Случились научно-технические революции, рабочая неделя снизилась до 25 часов, произошло резкое сокращение рабочих мест, у людей появилось много свободного времени, чтобы начать тихо спиваться напитками с Афиром. Алкоголь мало-помалу исчезал с прилавков магазинов. В этот самый момент у Афира проявились побочные действия.

     Со временем Афир перестраивал организм человека. Гибель и регенерация клеток начинали происходить циклически. Пока человек находился в сознании, у него поддерживалось состояние опьянения, а во сне его ткани и органы восстанавливались.

     Первыми с недугом столкнулись вип-потребители Афира - состоятельные люди, обладающие капиталами, властью, влиянием. В их затуманенных головах созрел план, как преумножить власть и богатство: у стран-конкурентов возникнут большие проблемы, если они не смогут создать лекарство и оградить своё население от отравы. Те люди пришли к выводу, что Афир может оказаться более эффективным средством борьбы за ресурсы, чем обычные наркотики, радикальные религии, терроризм, чем сырьевые, экономические и санкционные войны. Так получилось, что химическое оружие, деформирующее психику человека, продавалось в каждом супермаркете по бросовой цене. Сохраняя тайну об открывшихся неизученных свойствах Афира, те люди рассчитывали причинить соперникам серьёзный ущерб, отбросить их в развитии. 

     Число заболевших росло. Масштаб бедствия замалчивался ещё и из-за страха богатых стать обманутыми. У них снизилась скорость реакции, ухудшились внимание и память, нарушились координация движений и мышление. В таком состоянии легко потерять абсолютно всё. Населению говорили, что это новые более крепкие напитки, их действие продлится какое-то время. Заболевших людей за неадекватное поведение в обществе начали называть алкогольными зомби, зомби-алкоголиками, алко-зомби, афирными зомби или коротко Аомби.

                 Заболевших людей перестали оскорблять, когда их стало больше чем здоровых. Сложное оборудование начало выходить из строя. Работать стало некому. Заболевшие не могли качественно справляться с обязанностями. По миру прокатилась череда техногенных катастроф. Множество производств пришлось остановить, что привело к резкому упадку мировой экономики и, как следствие этого, к нищете и голоду. Баланс сил и ядерный паритет в мире пошатнулись. Глобальная сеть интернет обрушилась, когда спутники начали сходить со своих орбит и падать на Землю. Даже мировая интеграция не помогла вывести вновь человека и спутники в космос. Ядерное оружие частично вышло из-под контроля, но в основном было обезврежено и замуровано в шахтах.

     Многие государства прекратили своё существование. Анклавы здоровых людей, потерпели сокрушительное поражение, одна их часть была уничтожена, другая порабощена.

     Власти новообразованных государств обвинили в случившейся беде тех, кто остался здоров, уцелел. Уцелевшие понесли наказание якобы за то, что были лояльны к власти, которая травила население и сделала людей инвалидами. Новые правители лишили уцелевших ключевых прав и свобод и арестовали. Создание Совершенного лекарства - главное условие их амнистии.

     В страхе оказаться пойманным и потерять всё, многие уцелевшие начали употреблять афиросодержащие напитки и превратились в Аомби.

     Стабилизировать ситуацию не удалось. В мире царит хаос.

     Сейчас уцелевшие производят основные товары, оказывают главные услуги, гибнут от тяжёлого труда. На войне уцелевшие вынуждены помогать Аомби обороняться друг от друга. Заболевшие жители городов занимаются пустым делом, контролируют уцелевших и создают Поколение - новый человеческий вид, который нельзя вылечить.  

     Для нас - уцелевших очевидно: если срочно ничего не предпринять, через несколько поколений мы - люди вернёмся к первобытному состоянию или просто вымрем.

     Я следил за деградацией общества в небольшом городе. Мальчишкой наблюдал, как боксирует отец. Он много пропускал не только на ринге, но и в баре. Отец заболел одним из первых. Я перестал видеть его дома. Затем была первая Профилактика. Власти сформулировали законы в отношении уцелевших людей, принудив их работать по 12 часов в день без выходных. Детей поначалу не трогали, но к 15 годам я столкнулся с выбором, отправиться на фронт или работать на полуразрушенной фабрике, которую вскоре окончательно разбомбили. Безопасно не было нигде. Я угадал с выбором.

     После месячного обучения военному делу меня посадили в окоп с пристреленным пулемётом (главные линии обороны состоят из уцелевших, потому что патроны на вес золота). На наши позиции обрушивали артиллерию, затем посылали солдат (Аомби). Крепко удерживая оружие, я нажимал курок, враги падали, будто спотыкаясь, и после не вставали. В 19 лет меня переопределили в разведку, захватывать офицеров, которые из-за болезни потеряли чувство собственной опасности. Они разъезжали вдоль линии фронта на бронированных машинах.

     На военной базе я познакомился с Кэт. Она, как и я, была здорова, работала медсестрой, помогала врачам выполнять сложные хирургические операции. Её жених Майк был из заболевших. Он служил вместе со мной в разведывательном отряде. Со второго задания я вернулся на трофейном броневике. В обстрелянной разбитой машине было три смертельно раненных человека: я, Майк и вражеский офицер. Салон был залит кровью, будто мы проехали через реку крови. Мы не были готовы к тому, что офицера будут охранять уцелевшие.

     Врачи сумели спасти только меня. Спустя две недели я очнулся в мире, претерпевшем серьёзные изменения, в мире, в котором больше не существовало моего города. Кэт вела трофейный броневик в неизвестном направлении и была так рада, когда я вышел из комы...

     

     Машина с проектором долго сигналит, чтобы проехать сквозь толпу Аомби. Жители не расходятся, будут шуметь до утра. Мы возвращаемся с балкона в комнату. Кэт отпускает мою руку. Лицо девушки залил румянец.

     - Вы заметили? - спрашивает Лео.

     - Во время речи у Мёрфи шёл пар изо рта, значит, проекция записана два дня назад, когда были заморозки, - говорит Егерь.

     Получается, Лидер знал, что в торговом центре готовилась диверсия, но не предотвратил, или вовсе сам причастен ко взрыву. Почему он так сделал?  

     Пит настраивает телевизор. По единственному каналу в студии Центра обсуждают фронтовые сводки, подробности диверсии и начало Профилактического режима. Высокопоставленный гость - начальник Погонной службы докладывает об успехах новой методики ловли уцелевших. Одновременно во всех супермаркетах города был ужесточён способ продажи товаров. Покупатели на кассе подвергались тесту 'инновационного' устройства и, если проваливали его, то продавец экстренной кнопкой вызывал отряд Погонщиков, который задерживал подозреваемых и доставлял в вытрезвитель. Кто из подозреваемых протрезвеет к утру, тот уцелевший, его ждёт суровое наказание (рабский труд), кто не протрезвеет, того отпустят. Продавцы супермаркетов задействовали экстренную кнопку и в тех случаях, если считали, что покупатель перед ними - уцелевший, имитирующий симптомы болезни. Начальник Погонной службы призывает жителей быть бдительными и сообщать обо всех подозрительно-адекватных личностях.

     Дальше следует репортаж из центрального вытрезвителя. Погонщики выводят задержанных из чёрных автомобилей. Я замечаю подростка, которого видел на улице. Он грустно смотрит в камеру держа руки над головой.

     Сегодня мне повезло, завтра я тоже могу быть пойман и потерять всё.

     Иду в другую комнату, переложить продукты из рюкзака. Чувствую лёгкие шаги за спиной - Кэт.

     - Давно свою мать не навещал... и меня... - тихо говорит она, обнимая меня за плечи.

     - Прости. Как долго, думаешь, мы продержимся?

     - Шон, всё нормально. Мы здоровы и водим их за нос. Переезжай снова ко мне, будет ещё лучше. Тебе очень идёт эта стрижка, как в армии, и густой щетины нет. Тебя теперь даже целовать можно. - Кэт поворачивает меня к себе и пламенно целует. Я чувствую, как в моих руках дрожит её тонкое тело.  

     - Не связывайся с дочкой Уайта... Шон... не рискуй... не надо... пожалуйста... - с тревогой просит Кэт. Она всегда так волнуется, а я всегда делаю глупости.

     - Мы уходим, - бросает Егерь. Похоже, он наблюдал за нами.

     Я закрываю за друзьями дверь. Кэт осталась.

     - Сходи завтра в лабораторию, посмотри на Временное, убедись, что всё не так плохо, - улыбается Кэт, когда я веду её в спальню.

     Девушка жадно целует меня в губы и увлекает за собой на кровать. Я начинаю раздевать Кэт. Она цепляется руками, мешает мне, хотя хочет помочь.

     

     Ночью просыпаюсь, слышу, как Кэт тихо плачет. Вспомнила гибель Майка или из-за меня? Если я шевельнусь или как-то не так вздохну, то Кэт поймёт, что я не сплю, и разрыдается. Она сильная, не хочет, чтобы её видели такой, никто не хочет. Я думаю о том, чтобы не думать, и быстро погружаюсь обратно в сон.

                 Потягиваюсь, открываю глаза. Кэт ушла на работу и не разбудила. Она зашила мой порез на куртке. При встрече поблагодарю её.

     Вода в душе льётся прозрачная, это потому, что гостиница расположена вблизи Центра.  

                 Ем тушёнку с рисом из пакетика, пью 150 граммов виски и спускаюсь на улицу. Прогуляюсь до нашей подпольной лаборатории. Любопытно взглянуть на Временное.

                 Нам с Кэт было непросто прижиться в новом городе. При общении с Аомби мы совершали ошибки. Нас подозревали в том, что мы здоровы, даже преследовали. Мы бы пропали, если бы не встретили Егеря. Он помог нам адаптироваться к новым условиям существования.

     Мимо плетутся хмурые прохожие. Мальчик продаёт старые вещи. Я отсыпаю ему мелочь и беру календарь, которому почти 30 лет. Жаль изображение лагуны на календаре немного выцвело.

     Центр каждую неделю вывозит свой мусор на свалки города. Тысячи Аомби распространяют барахло, которое нашли на свалках, это их единственный хлеб.  

     На улице протест. Местные власти установили алкотестеры во всех вагончиках, которые выдают еду рабочим. Аомби, выпившие спозаранку спиртного, не получили утренний паёк и рассердились.

     Есть уцелевшие, которые тайно работают вместе с Аомби, чтобы получать талоны на еду. Акция властей была направлена против них, но привела к всеобщему недовольству.  

                 - Я с детства болен!

                 - Всё время здесь получаю!

                 - Можно быстрее!

                 - Выдавайте!

     Возмущаясь, многие Аомби ругаются, возможно, в толпе есть и уцелевшие. Крепыш в рваном пальто не выдерживает и со злостью бьёт кулаком по вагончику, оставляя вмятину. Другие Аомби начинают расшатывать вагончик, пытаются перевернуть. Атакованная машина резко берёт с места, давя толпу.

     Когда издалека доносится вопящий звук сирены Темников, заболевшие бегут кто-куда. Мне тоже пора уносить ноги. Погонщики могут задержать.

                 Пробегаю две улицы. Агитатор пытается меня остановить, протягивает мне листовку и зовёт на фронт. Властям требуется много пушечного мяса. Сейчас отдаётся предпочтение Поколению. Бойцам обещают достойное жалование, при возвращении с войны хорошую пенсию и проживание в Центре. Жители не знают, что из-за неверных приказов командования создаются 'котлы', в которых солдаты гибнут сотнями.

     На первых этажах домов открылись мелкие лавки, в которых продают самогон низкого качества и напитки с Афиром, произведённые по кустарной технологии.

                  Из тени подворотни меня зомбирует голос:

                 - Лекарство, оно поможет. Подойди.

                 Аомби называют себя Наркологами. Егерь периодически скупает у них пузырьки с 'лекарством'. Спенсер в лаборатории изучает эти 'лекарства'. Ими оказываются наркотики или мутная вода. В лучшем случае 'лекарства' никак не повлияют на организм, в худшем, разрушат центральную нервную систему. К сожалению, многие Аомби верят в чудо и покупают эту дрянь. Вот почему на улицах города слышатся безумные крики.

                 За полчаса я добираюсь до промзоны. Северный город разбомбил эту территорию в самом начале войны. Власти перевезли станки, машины, двигатели в лес и там под толщей земли создали защищённые от артиллерии производства для уцелевших. Мы вычислили это место. Вокруг высокий сетчатый забор под напряжением, патрули с собаками, мины-ловушки. Без роты солдат туда не пробиться.

                 В километре от промзоны расположен палаточный городок, своего рода приют. Зелёный флаг развивается над казармами, шатрами и палатками. Аомби в комбинезонах готовят почву к посевной. Джемисон основал городок с целью приобщить Аомби к труду. Ещё он пытается менять технологии и делать их доступными для заболевших. Если Аомби сумеют самостоятельно производить всё необходимое и жить в достатке, то уцелевших можно будет освободить. Жаль Джемисон один из немногих, кто работает в этом направлении. В городок приходят уцелевшие и просят помощи. Но Джемисон передаёт их Центру, за что получает от властей поддержку и снабжение. Однако часть уцелевших он тайно оставляет себе, чтобы проводить исследования. Спенсер некоторое время работал в городке, но принял решение сбежать. Центр подозревает Джемисона, что он ведёт двойную игру, и следит за деятельностью городка при помощи шпионов.  

                 Петляю между бетонными развалинами. В одной из стен образовалась воронка от прямого попадания снаряда. Свет проникает внутрь всего на пару метров. Я залезаю в воронку, иду на ощупь вдоль перекрытия, спускаюсь по лестнице вниз к бронированной двери. Постучав, жду. Открывает Спенсер.

     - Я доедаю завтрак, - говорит он. - Можешь пока посидеть за компьютером.

     Площадь подпольной лаборатории 100 квадратных метров. Помещения заставлены столами, старым оборудованием, микроскопами, специальной посудой и компьютерами.

     Я снимаю с держателя маску, подсоединённую к кислородному баллону, подышав в неё, быстро трезвею.

     В углу соседней комнаты небрежно свалены мешки с деньгами. Я беру новенькую зелёную пачку, недолго держу. Приятное ощущение. На стене рядом со своим рабочим местом вешу календарь, купленный у мальчика на улице. Буду иногда любоваться красочным видом лагуны. Не хочется тратить время на компьютерную игру, лучше загляну к нашим 'гостям'.

     Егерь привёл с улиц двух Аомби. Они добровольно согласились помогать с надеждой вылечиться, но жизнь в изолированной комнатке и проводимые над ними небольшие опыты, заставили их пересмотреть своё решение. Обратного пути не было. Аомби пытались бежать, обещали, что ничего никому не расскажут, успокаивались, начинали вести себя примерно.

     За ширмами операционные столы пусты. Аомби в камере. Иду туда. Странно, только один Эван долговязый мужчина лет 40 сидит на стуле за противоударным стеклом.

     - А где Ларри? - спрашиваю я.

     Эван молчит и грустно смотрит на меня пустыми глазами. Тоскует по воле. Мы дали ему плохой ноутбук, в котором он иногда играет в карты.

     - Отпустили Ларри? - вернувшись из камеры, спрашиваю я Спенсера. Он потирает руки, не зная, что ответить. Я смотрю по сторонам и нахожу Ларри, вернее то, что от него осталось - на полке урну с прахом, в витринном холодильнике пакеты с кровью. Я рефлекторно закрываю глаза рукой, чтобы не видеть этого кошмара.

      - Я поставил капельницу с Временным, его организм не выдержал. - поясняет Спенсер, пожимая плечами.

     - Ты знал, что так будет! - Я кидаюсь на него. - Мы же не убийцы!

     - Ты же знаешь, что Аомби творят с уцелевшими?! - Спенсер ожесточённо сопротивляется.

     - Мне плевать!

     - Шон, послушай!.. - Егерь с трудом разнимает нас со Спенсером. Я не заметил, как он пришёл. - Послушай!.. Не получим лекарство, все труды насмарку, нам конец.

     Я смотрю на Спенсера и Егеря, как на преступников, а они делают вид, будто ничего не произошло.

     - Если мы будем поступать, как Аомби, то нам точно конец, - говорю я.

     - Посмотри его анализ крови. - Егерь жестом руки приглашает меня к медицинскому столу. Я беру со стола распечатку и изучаю её. Что же убило Ларри?

     - Аллергическая реакция? - быстро заключаю я. Иммуноглобулин высокий. 

     Спенсер объясняет мне:

     - Если Временное длительно вводить в организм, то Афир перестраивает иммунную систему, и лекарство воспринимается, как аллерген. Это защитная реакция Афира. То есть, большая дозировка Временного вызывает анафилактический шок, который развивается стремительно и приводит к смерти.

     Я замечаю, как Егерь слегка кивает Спенсеру, чтобы тот ушёл.

     - Знаю, Кэт против того, чтобы ты виделся с Элизабет, - говорит Егерь, когда мы остаёмся наедине. - Но ты же понимаешь насколько это может быть важно, особенно сейчас.

     - Она всё равно не напишет.

     - А если напишет? Если уже написала?

     Я вздыхаю.

                 - Что в письме?

     Егерь протягивает бумажку, в которой Элизабет в двух предложениях просит забрать её с траурного мероприятия, посвящённого жертвам вчерашней диверсии.

     - Шон, соглашайся.

     Как будто у меня есть выбор? Мы близко подобрались к лаборатории Центра.

     - В камере освободилось место. Может быть, она его займёт? - намекает Егерь.

     - Думаешь, девушка выдаст нам своего отца, или он захочет с ней поменяться? Только всех на уши поставим. Мне придётся бежать из города.

     - Действуй по ситуации.

     Я скептически отношусь к плану, но нужно пробовать, ничего другого не остаётся.

     Через запасной выход иду в гараж проведать Пита.

     - Я нашёл оружие, которое тебе понравится. - Узнав меня по ботинкам, он выкатывается из-под автомобиля, который постоянно ремонтирует и тюнингует.

     - Ножи и молотки можешь не предлагать.

     - Это лучше. - Пит идёт к столу и вынимает из ящика чёрные перчатки, подобные тем, что используют бойцы смешанных единоборств. -  У этих перчаток вместо вкладыша пены вещество, способное твердеть.

     Я надеваю перчатки. Пит подсказывает, как изменять структуру вещества. В углу гаража установлен металлический щит. Я луплю по нему, оставляя глубокие вмятины.

     - Или лучше возьми пистолет? - спрашивает Пит.

     - А если задержат? Тогда вообще никакого шанса спастись не будет.

     Угостившись у Пита алкоголем, возвращаюсь в гостиницу.

     Приняв в номере душ, я ненадолго становлюсь свежим и светлым, пока не выпиваю стандартные 'маскировочные' 150 граммов виски. В очередной раз опьянев, отправляюсь на дело.   

     Темнеет. Я иду по дорожке вдоль высокой стены Центра. Вмонтированные в брусчатку прожектора подсвечивают монументальный фасад стены. Я замечаю десятки скрытых пулемётных гнёзд.

     Встречаю патруль.

     - Куда?! - спрашивает Аомби в камуфляже с автоматом на перевес.

     - Я вчера был в торговом центре, иду почтить память погибших. - Я протягиваю ему поддельный пропуск, которым пользовался накануне. Патрульный смотрит пропуск. Похоже, текст в его глазах расплывается, и он не может разобрать, что там написано.

     - Хорошо, - вздыхает патрульный и возвращает пропуск.

     Перед торговым центром образовано живое кольцо из охраны, туда не пробиться. Решаю подождать. Вероятно, место взрыва посетит сам Лидер. Сквозь охранников наблюдаю, как ряд высокопоставленных чиновников и военных возлагают цветы к входу торгового центра, возле которого появился символический мемориал. Замечаю девушку в пальто с капюшоном. Она кладёт синие розы к символическому мемориалу, затем подходит охранникам из отцепления, что-то говорит, и они её пропускают.

     Не теряя времени, спешу к девушке.

     - Поужинаем где-нибудь в городе? - улыбается Элизабет и берёт меня под руку. - Я посмотрю, как там всё отстраивается.

     - Там сервис хуже, чем здесь.

     Идти нам в полуразрушенный город полный одичалых Аомби чрезвычайно опасная затея. Я оделся, как вчера, в чистую одежду. Элизабет одета в модное пальто и вкусно пахнет. К нам точно пристанут.

     Отойдя от торгового центра, оглядываюсь назад, вдруг кто-нибудь следит за Элизабет. Выделяется один Аомби. Он нервно расталкивает на своём пути охранников, чиновников и военных - Каен, тот молодой из Поколения. Он опоздал на мероприятие и, вдобавок, явился не в мундире, а в чёрной форме спецотряда. Элизабет оборачивается и тоже обращает на него внимание. Она как-то слишком сильно сжимает мою руку и крепко обнимает меня, словно хочет врасти в моё плечо. Постепенно Элизабет ослабляет объятие. Девушка почти не шатается, приняла Временное.

                 Становится прохладно. Я иду с Элизабет мимо угрюмых Аомби, которые прожили ещё один день совершенно напрасно.

                 - Мелочь, дайте мелочь, пожалуйста, - пристают нищие Аомби.

     - Четвертака не хватает, выручите?

                 - Я не могу работать... Посмотрите на мои руки... Они трясутся... Я не владею ими. - Руки у старика атрофированные и потерявшие естественный вид.

     Часто у пожилых Аомби болезнь начинает протекать нестабильно. Афир перестаёт восстанавливать органы, ткани, клетки отделов головного мозга, что приводит к серьёзным проблемам со здоровьем. Аомби теряют память, перестают ходить, лишаются речи.

                 Аомби вокруг измождены. Они понимают, что неспособны схватить нас с Элизабет и ограбить. Мы скрываемся от них в ресторане 'Феникс'. Охраннику-громиле нужно показать, что у тебя есть деньги, иначе не пустит. Сюда часто заезжают путники, но сегодня почти никого нет. Наверное, путники услышали о Профилактике и сторонятся города.  

     Элизабет понравился столик возле окна. Я помогаю девушке сесть на скрипучий стул. Хозяин ресторана пузатый Аомби с обвисшими щеками приносит меню. Я листаю потрёпанные страницы с выцветшими картинками. После завоза продуктов появился выбор. Хоть какой-то плюс от Профилактики. Блюда, которые нельзя приготовить (нет ингредиентов), заклеены в меню. Я заказываю жареную картошку и мясное ассорти. Элизабет просит принести ей тоже самое. Пить будем красное вино.

     - У тебя есть девушка? - спрашивает Элизабет, пристально глядя мне в глаза.

     - Нет.

     - Странно, болезнь слабо выражена, и никто на тебя не обращает внимания?

     Я пожимаю плечами.

     - И ты офицер запаса?..

     - Нет. Город, за который я сражался, стёрт с лица земли.

     - Я слышала эту историю. И как же ты спасся?

     - Случайно. Успел перебраться сюда, а затем Аполис применил то оружие...

     - А родители выжили?

     - Да, эвакуировались до взрыва.

     - Жаль твой города, но про него ходили дурные слухи. К власти могли прийти здоровые люди, представляешь, чтобы тогда началось?.. Сейчас все присоединяются к Аполису, цивилизация вновь возрождается.

     - Вряд ли она возродится до того уровня, который был...  

     - У здоровых людей-то? На лекции в университете нам сказали, что они называют нас Аомби, почти так же, как мистических тварей, потерявших контроль над собой и исполняющих чужие приказы. А кем были здоровые люди? Единицы из них хотели узнать тайны мира, а миллиарды занимались тем, что производили и потребляли, и жили ради того, чтобы испытать больше приятных ощущений. Рано или поздно здоровые люди должны были выкинуть глупость. Всё у них полетело в тартарары.

     - Думаешь, они всё исправят?

     - Если исправим, то мы. Хотя не знаю. Поколение, говорят, не вылечить, а за ними будущее.

     - Веришь в Поколение?

     - Только их мы можем произвести на свет. Они - будущее.

                 - Значит, уцелевшие всегда будут рабами.

                 - Нет, почему, Поколение решит, когда они искупят свою вину.

     Поколение никогда не простит уцелевших, как и их потомков. Элизабет не может мне в этом признаться.

     Хозяин ресторана приносит блюда, столовые приборы, бутылку вина, бокалы и алкотестер.

     - Профилактический закон, - говорит он.

     Я медлю. Элизабет берёт трубочку алкотестера и дует в неё. Хозяин ресторана, не взглянув на показание прибора, уходит.

     - Какого это жить в Центре? - интересуюсь я.

     - У нас спокойно, созданы все условия для жизни. Выиграем войну, так будет во всём городе.

     - Разве вы не слышите звуки артиллерийских выстрелов?

     - Это никакие не выстрелы, это у нас взрываются салюты.

     Значит, одна и та же артиллерийская батарея бьёт по жилым кварталам снарядами и одновременно стреляет салюты над Центром.

     - Как твои родители? -  спрашиваю я. - Болезнь не осложнилась?

     - У мамы. Поэтому за мной приглядывает отец. Однажды он сказал странную вещь, что Бог отомстил маме, за то, что она отравила меня малолетнюю. А по сути мама меня выручила. Она украла концентрат Афира из отцовской лаборатории и в одну ночь сделала нас такими, как большинство.

     - За это ещё не наказывали?

     - Никто не узнал. Мы бы всё равно заболели, а так мучаться не пришлось.

     Элизабет лукавит.

     - Выпьем? Салют!

     - Салют!

     Я спрашиваю у Элизабет об отце. Девушка отвечает коротко, просто. Ей неизвестно, чем он занимается. Я так и думал. Остаётся два варианта: попросить Элизабет о личной встрече с отцом, или поступить проще, как предложил Егерь, отвести девушку в нашу лабораторию, сделать узницей.

     Я плачу по счёту, и мы с Элизабет выходим из ресторана. Из-за заморозков жители затопили печки. Улицу заволокло бархатистым дымом. Холодный воздух покалывает лицо.

     - Какой странный запах, - замечает Элизабет. - У нас не бывает дыма. Центр обогревается природным газом. И холодно так не бывает. Круглый год плюсовая температура.

     Если зимой власти задерживают партию угля или дров, то здесь мёрзнут целые кварталы.  

     Элизабет быстро начинает трясти от холода. Я обнимаю её, и мы идём по озябшим улицам. Тусклый свет фонарей меркнет и вновь воскресает из электрического пепла. Доносятся звуки проекций.

     Из дымки наперерез нам неожиданно выходят трое Аомби в чёрных шубах с пакетами в руках. Первый дылда с густой бородой. Двое других выглядывают из-за его спины слева и справа. Аомби прислушиваются, оглядываются. Тишина, безлюдье. Им подвернулся удобный случай. Очевидно, они его упустят.

     - Вы понимаете откуда мы, и что с вами будет? - блефую я, делая вид, что тянусь к пистолету, который висит у меня на поясе на три часа.

     Аомби не понимают смысла моих слов. Их глаза наливаются кровью. Скалясь, они окружают нас. 'Используй перчатки Пита', - подсказывает инстинкт самосохранения. И чего я отказался от пистолета? Быстро надеваю перчатки, возле запястий поворачиваю клапаны, чтобы вещества внутри смешались и окаменели. Бросаю взгляд на Элизабет. Она немного испугалась. Болезнь притупляет в ней чувство большой опасности, которая нам угрожает.

     - Хватай девушку! - невнятно рявкает дылда.

     Я нарочно сместился в сторону от Элизабет. Аомби бросается на неё. Он неуклюжий. Сделав ложный выпад на дылду, я стремительно перемещаюсь к неуклюжему Аомби и с размаху бью его прямой ногой. Он невысокого роста, и удар приходится ему точно в голову. Отшатнувшись назад, неуклюжий Аомби разворачивается, падает ничком на асфальт и затихает.

     Инициатива потеряна. Дылда подобрался ко мне. Он отчаянно машет руками. Я защищаюсь перчатками. Третий Аомби мельтешит возле нас, мешая дылде бить сильнее, а мне раскрыться и нанести ответный удар. Наконец, я занимаю удобное положение, бью навстречу и попадаю правой рукой дылде точно в челюсть. Надо отдать ему должное, и его удар правой достиг цели.  Я валюсь на холодный асфальт рядом с дылдой. Третий Аомби пинает меня ногами. Я подставляю руки и локти, извиваюсь, точно змея. Увернувшись от одного из ударов, встаю. Ноги - спагетти, подгибаются, держат плохо. Отшатываюсь к стене, опираюсь на неё. Аомби бьёт меня кулаками. Я подставляю ладонь и смахиваю удары в стороны. Бью наудачу в ответ и попадаю. Аомби болтануло. Бью ещё раз. Аомби валится, как подкошенный. Дылда, тем временем, пришёл в себя. Он опирается на одно колено, пробует подняться, получается. Я кидаюсь на дылду, уклонившись от его отчаянного удара правой рукой, провожу серию своих ударов: правый хук по корпусу, левый хук по корпусу, правый апперкот. Дылда тяжело падает, потеряв сознание.

     Я подбегаю к Элизабет.

     - Испугалась? - говорю я тихо, мой голос дрожит.

     - Ты в каком-то особом отряде служил? - удивляется девушка тому, что произошло.

     - Нет, в разведку ходил. Идём отсюда.

     Взяв Элизабет за запястье, веду её мимо распростёртых на асфальте Аомби. 

     Действие адреналина заканчивается. Я чувствую пульсирующую боль на лице, теле, руках.

                 - Куда тебя проводить? - спрашиваю я.

                 - Давай вначале к тебе. Вдруг ты серьёзно ранен и не чувствуешь совсем. - Элизабет аккуратно проводит костяшками по моей опухшей щеке.

     'Я дал девушке шанс уйти', - говорю я своей совести.  

     Я снимаю перчатки, когда вещество внутри них теряет твёрдость.

     Дальше идём без происшествий. В гостинице Оливер, увидев меня, достаёт аптечку. Думаю, он сообщит Егерю, что мы пришли, и тогда за Элизабет приедут.

                 Поднявшись в номер, в ванной комнате осматриваю себя. Гематомы на лице и спине, ушибы на руках. Отличный получился ужин, запоминающийся.

                 - Шон, давай я тебе помажу? - Элизабет устроилась на кровати в спальне. Держа в руке баночку с мазью, она жестом приглашает меня сесть. Я подставляю спину.  Элизабет осторожными касаниями наносит мазь.

     - Спасибо, - говорю я.

     - Ты говорил в городе безопасно...

     - Нам не повезло.

     - Тебе спасибо. - Элизабет берёт меня за плечи и поворачивает. - Спасибо, что бился за меня сегодня.

     Элизабет целует меня. Мы падаем на постель. Девушка гладит меня руками. Мне хорошо, только я, кажется, выполнял задание.

     Утренний свет слепит глаза. Я просыпаюсь. Элизабет в белом нижнем белье заплетает волосы в длинную косу. Её лицо пьяно и красиво, щёки испепелил румянец.

     - Сделай укол, пожалуйста, - говорит Элизабет. - Я опаздываю на учёбу.

     Я первый раз вижу девушку не под действием Временного. Она сонная и вялая. Закончив заплетать косу, Элизабет достаёт из сумочки компактный шприц-пистолет. Капсула с лекарством заряжена. Я ввожу инъекцию лекарства Элизабет в плечо и вдруг осознаю, что абсолютно трезв. Неплохо бы выпить.

     Инъекция Временного благотворно подействовала на Элизабет. Лицо девушки прояснилось, движения стали чётче.

     Элизабет быстро одевается.

     - Всё в порядке? - спрашиваю я.

     - За мной приехали. Я напишу тебе. - Элизабет с тревогой смотрит на меня. - Спасибо за вчерашний вечер и ночь.

     Девушка нежно целует меня. Я закрываю за ней дверь.

     Чем Элизабет обеспокоена? Догадалась, кто я? Не похоже. Но если это так, то у меня серьёзные проблемы.

     Кто-то стучится в дверь. Элизабет вернулась? Нет, это Егерь.

     - Почти получилось, - бросает он, зайдя в номер.

     - Что помешало?

     - Люксовый автомобиль, явно из Центра, пробыл у гостиницы всю ночь.

     - М-м.

     - Думаю, девушка носит с собой устройство слежения, отец присматривает за ней... Ты что-нибудь выяснил?

     - О делах отца Элизабет ничего не знает. Сказала, напишет мне.

     - Надеюсь, шанс тебе ещё представится. Дам задание Питу сделать глушилку для устройства слежения... Подрался вчера?..

     - С местными Аомби... - Я бережно касаюсь опухшей щеки.

     - Решил пустить девушке пыль в глаза? - ухмыляется Егерь. - Только не привязывайся к ней.

     Егерь уходит. Я умываюсь, перекусываю, пью виски и иду на остановку.

     К платформе подъезжает автобус, двери открываются. Пассажиры с тревогой смотрят на меня. Они боятся, что автобус отвезёт их на фронт, или на вредное производство, или в лабораторию. Центр похищает жителей. Аомби в это не верят, но часть из них насторожена. Если автобус с жителями пропадает, то власти заявляют, что его взорвал диверсант и показывают по проекциям фальшивые фотографии.

     Я поднимаюсь в автобус. Места у входа занимают в первую очередь. Аомби, севшие дальше, пытаются что-то разглядеть в щелях тонировки. Доступ в кабину водителя заблокирован.

     Во время езды автобус мотает из стороны в сторону. Я крепко держусь за поручень. Один Аомби упал и катается по проходу не в силах подняться.   

      - Городская больница, - буркает динамик.

     Я выхожу из автобуса и направляюсь в посеревшее здание с красным крестом. Внутри царит атмосфера переполненного военного госпиталя. Коридоры забиты Аомби с ножевыми ранениями, различными травмами и ушибами. Стоит ужасная вонь давно немытых тел.

     Неадекватное состояние Аомби приводит к большому числу бытовых конфликтов, которые часто заканчиваются мордобоем и поножовщиной.

     Врачи не успевают спасать пациентов, вдобавок, они сами больны, поэтому не могут оказать качественную медицинскую помощь.

     Я поднимаюсь на третий этаж. Вопли, стенания остаются за двумя толстыми дверьми. Это тихое место больницы, здесь есть охранники. Они следят за палатами с уцелевшими, находящимися без сознания. Власти надеются, что люди выйдут из комы, и их можно будет эксплуатировать. Тут лежит и моя мама. 

     Познакомившись с Егерем, я попросил его выяснить, что стало с моими родителями, после того, как Аполис уничтожил наш город. Егерь узнал, что мои родители спаслись, но попали в крупную аварию на дороге. Отец скрылся, оставив маму истекать кровью. Почему он так поступил? Может из-за болезни? Маму спасли, но она впала в кому. Аомби как-то поняли, что мама здорова. Может отец написал записку, или она приходила в сознание. Как бы то ни было, маму держат в отделении покоя, проводят опыты, забирают образцы тканей и крови. Я выбил себе пропуск, как родной сын, хотя это огромный риск. Кэт, подвергая себя опасности, устроилась сюда на работу. Она сделала это ради меня, чтобы мне было спокойней. Выкрасть маму сложно. Самое плохое, что она может не перенести транспортировку.

     Показав пропуск охраннику, иду по коридору, встречаю Кэт. Она в белом халате, волосы собраны в пучок на затылке. Кэт удивляется моему появлению, поднимает вверх брови. Я ласково смотрю на неё.

     Кэт заметила, что я подрался, однако, скрыла своё беспокойство. Может быть, она сердится на меня за то, что я вопреки её просьбе встретился с Элизабет? Представляю, что случится, когда Кэт узнает подробности моего свидания. Будет злиться на меня, как зверёк.  

     Мамина палата состоит из стеклянных перегородок и просматривается из коридора. Внутри перегородки непроницаемые.

     Я подхожу к маме. Её лицо бледное, худое; дыхание тихое, ровное.

     - Здравствуй, мама, - шепчу я. - Прости, давно не был, - касаюсь её руки.

     Сижу возле мамы, прислушиваюсь. Возле её кровати я всегда теряю счёт времени.

     

     Я просыпаюсь от лёгкого толчка. Кэт пришла за мной.

     - Пора идти, - тихим голосом говорит она и суёт записку в руку.

     - Прости меня, - бормочу я спросонья. - Ещё не знаешь за что, но прости, пожалуйста. Мы будем жить вместе, скоро, обещаю.

     Кэт счастливо улыбнулась.  

     - Купи нам вина на ужин. - Она нежно гладит меня по животу.

     Записка Кэт короткая: 'Торговый центр, распродажа, 14.00'. Власти Центра затеяли распродажу, чтобы перед выборами поднять рейтинг действующего Лидера Мёрфи. Нельзя упустить возможность запастись продуктами.  

     Подремав в больнице, я протрезвел. К счастью, у меня был при себе пробник 200 граммов виски. Я выпиваю его на улице.

     Мне трудно дружить с Аомби. Я не могу им доверять. Всё же у меня есть приятели из числа заболевших. Одну зовут Рейчел. Она работает в такси, подвозила меня в больницу, и теперь часто стоит здесь на парковке.

     Открыв дверь такси, сажусь к стройной темноволосой девушке, одетой в чёрную кожаную куртку и чёрные брюки. На голове у девушки чёрная фуражка.

     - Малыш, ты ничего не перепутал?! - сурово говорит Рейчел, не взглянув на меня. Её правая рука медленно тянется к шокеру под сиденьем. Таски иногда грабят, поэтому пассажиры обязаны садиться сзади за противоударным стеклом.

     - Рейчел, это же я.   

     Рейчел косится на меня, её губы кривятся в довольную усмешку. Она выпрямляется.

                 - Куда тебя, Шон? Может, в отделение Погонщиков?

     - Не сегодня.

     - На распродажу собрался?

     - Угадала.

     - Сама поеду в ближайшие дни. Когда ещё будет Профилактика?

     - Наверное, не скоро.

     Рейчел не делает инъекций Временного, хотя может позволить их себе. Лучше бы она боролась с болезнью. Ведёт плохо. Такси задевает заградительные борта, врезается на небольшой скорости в бамперы других автомобилей, резко без предупреждения перестраивается с полосы на полосу. Рейчел наклоняется и кладёт голову мне на плечо, дышит мне в шею. Я помогаю ей управлять, придерживая руль снизу.

     Рация зашипела:

     - Особое! - грозно говорит диспетчер. - М-2-18-35! М-2-18-35!

                 Рейчел снимает рацию и подносит к губам, но я нисколько не пугаюсь. Девушка играет со мной. Впрочем, её не всегда можно понять. Я без сопротивления беру рацию из её руки и возвращаю на место.

     'М-2-18-35' значит, что Центру нужны двое мужчин в возрасте от 18 до 35 лет. Власти поступили умно. Всю грязную работу за них выполняют службы пассажирских перевозок.  

     В радиоканале откликаются водители других такси. Заказ будет полностью выполнен.

     Аомби нужно выздороветь, чтобы ужаснуться тем кошмаром, который они творят каждый день, позволяют творить другим. 

     Рейчел достаёт из бардачка пачку сигарет, хочет закурить, передумывает. Она вдруг совсем перестаёт управлять такси и смотрит на меня невидящим взглядом:

     - Шон, зачем люди бросают курить? Бросают друг друга? Зачем мы бросили?

     - Чтобы дышать полной грудью. А зачем ты похищаешь жителей?

     - Чтобы мы остались вдвоём.

     - Но ведь так не может быть.

     Рейчел молча закуривает. Мне становится не по себе. Мне по-настоящему жаль Рейчел. Я сблизился с ней, хотел, чтобы она перешла на нашу сторону, помогала нам. Но ничего не получилось.

     Однажды я спас Рейчел. Она остановила такси в злачном месте. Дорога была перегорожена мусором. Аомби вышли из засады, пробили колёса, взломав дверь, вытащили Рейчел из такси. Она отчаянно и безнадёжно сопротивлялась. Я был случайным свидетелем нападения и не смог остаться в стороне. Я разбил банду Аомби. Костяшки пальцев после драки были все в ссадинах. Я выручил Рейчел, и она доверилась мне. Я просил её помочь в моих делах, но увы, выяснилось, что с ней поработали Наркологи Центра. Рейчел по приказу властей похищает жителей. Мне удавалось её образумить, но на следующее утро она вновь становилась другой. Это как бег по кругу. Я не знаю, можно ли это исправить. Порой Рейчел едва меня узнаёт.

     Рейчел подносит сигарету к моим губам. Я затягиваюсь едким дымом. Рейчел говорит:

     - Как ты живёшь в разрушенной части города? Ума не приложу.

     - Выживаю.

     - И чего ты не переберёшься поближе к Центру?.. Ко мне, например.

     - Боюсь, мы поссоримся.

     Рейчел хмурится и жмёт на газ. Теперь либо пулей примчимся, либо разобьёмся. Я сказал Рейчел правду. Проведя со мной неделю, она догадается, кто я. К ней заглядывают врачи, и она может проговориться обо мне, даже того не желая.

     Я постоянно испытываю страх, не зная, что случится со мной завтра. В моём положении не следует заводить серьёзных отношений, строить планы. Вдруг я осознаю, что, когда Кэт была рядом, нам обоим было легче выносить этот враждебный мир. Но мы с Кэт расстанемся снова, потому что она всегда так волнуется, а я всегда делаю глупости.   

     Такси останавливается возле торгового центра.

                 - Спасибо, Рейчел, - улыбаюсь девушке на прощанье. Она отказывается брать с меня деньги (как всегда), делает вялую отмашку рукой, обиделась. Рейчел многое быстро забывает. Думаю, завтра её такси, как обычно, будет стоять возле больницы.

     Я протискиваюсь сквозь заболевших к входу в торговый центр, отыскиваю Егеря.

     - Жителей так много, что власти отказались от использования алкотестеров, - говорит он. - Лео всё проверил. Автомобиль на парковке. Сделаем несколько ходок.

                 Лео и Пит ждут внутри торгового центра возле ниши с тележками и корзинами. Егерь даёт мне список товаров, которые нужно купить. Взяв большую тележку, качу её в торговый зал.

                 Охранники следят за каждой секцией товаров. Они вынуждены постоянно подходить к покупателям с требованием выложить товар из кармана или из сумки. Многие Аомби возмущаются замечаниям и просят охранников, позволить унести еду домой.  

     Покупатели хаотично шатаются. Мне приходится постоянно маневрировать тележкой. Высокие полки и прилавки забиты дефицитом: свежие продукты и консервированные, бытовая химия, средства гигиены, аптечные товары. Я подкатываю тележку к прилавку с алкоголем. Хилый Аомби в рваном пальто неловким движением руки снимает бутылку водки, ещё две роняет на пол. Ёмкости пластиковые, поэтому не разбиваются. Впрочем, одну бутылку кто-то раздавил. Вокруг неё образовалась лужа. В воздухе повис тошнотворный запах спирта. Загружаю тележку виски. Беру бутылку вина, как просила Кэт.

     Аомби не покупают афиросодержащую продукцию, опасаясь, что её употребление усугубит болезнь. Они, как уцелевшие, предпочитают пить алкоголь. Для них спиртное, как для меня сок или вода. Аомби пьют алкоголь, чтобы утолить жажду, чтобы согреться, кому-то нравится вкус. Чтобы продать афиросодержащую продукцию, власти смешивают её с алкоголем и специально не пишут об этом на этикетке. Мне пока везёт. Мне попадается чистый алкоголь, и поэтому я не заболел.  

     В другом отделе беру ящик консервов и направляюсь к кассе. Плюгавый Аомби в грязной одежде хватает бутылку виски из моей тележки. Я прощаю ему дерзость. Здоровенный амбал вдруг шатается в мою сторону. У него серьёзное искривление позвоночника, одно плечо намного выше другого. Амбал вцепляется в мою тележку и яростно тянет к себе. Если не отпущу, этот ненормальный оторвёт мне руки. Делать нечего, уступаю. Будь мы не в магазине, я бы с ним подрался, а так приходится всё начинать сначала. Взяв брошенную тележку, выкладываю из неё какие-то пакеты и нагружаю товарами по списку.

     В зале становится битком. Я с трудом добираюсь до касс. Пит, Лео и Егерь, наверное, уже ушли к автомобилю, или вообще покупают второй раз.       

     Длинная очередь ползёт медленно. Многие Аомби неверно рассчитывают стоимость покупки, или ленятся посчитать, или не умеют считать, или забыли, как это делается. Аомби на всё не хватает денег, и продавцы откладывают часть товара. У касс выросли метровые горы продукции.

     За 20 минут я продвигаюсь далеко вперёд. Неожиданно обстановка меняется пугающим образом. Десятки Погонщиков и бойцов спецотряда строем выходят из подсобных помещений, блокируют входы и выходы, встают возле касс. Виазоры выдают продавцам алкотестеры. Продажа товаров возобновляется уже под контролем силовиков. Абсолютно всех покупателей у кого алкотестер показывает наличие алкоголя в крови, уводят в подсобное помещение, далее их посадят в Темник и отвезут в вытрезвитель, кто протрезвеет, того лишат свободы.

     Впереди меня пятеро покупателей. Будет подозрительно, если я брошу тележку. У кассы отряд Погонщиков. Виазор внимательно смотрит на покупателей в очереди. Двое бойцов спецотряда расположились чуть в стороне. Прорваться не получится.

     Замечаю Лео и Егеря. Они в толпе зевак у выхода. Они не успели зайти снова, не угодили в мышеловку. Я качаю головой, чтобы друзьям не пытались меня спасти. Слишком поздно.

     Сердце колотится. Адреналин бурлит. Главное, не паниковать раньше времени. Очередь становится меньше: четыре покупателя, три, два. Впереди меня к кассе подходит мужчина, с его мокрого затылка стекают крупные капли пота. Он озирается по сторонам. Он - уцелевший?! Похоже, Виазор сделал такой вывод. Слабым кивком головы он сигнализирует Погонщикам. Те медленно запускают руки в оружейные карманы, готовясь к задержанию. Патроны не должны быть боевыми. Погонщики искоса наблюдают за мужчиной. Они предвкушают очень короткую погоню. Мужчина не обращает внимание на просьбу продавца подышать в трубочку алкотестера, приседает на одно колено, будто завязать шнурок. Он ещё раз оценивает ситуацию, затем бросается обратно в торговый зал в надежде затеряться. Шансы у мужчины крайне невысоки, но он может выручить меня. Рывком двигаю свою тележку, преграждая мужчине путь к бегству. Он врезается в тележку, заваливает её и сам кувырком падает на пол. Мужчина пытается вскочить, но я хватаю его рукой и держу внизу. Совесть теперь не даст мне покоя.

     Мужчина впадет в истерику, дёргается, как в приступе эпилепсии. Может быть у него проблемы со здоровьем?

                 - Как ваше имя? - спрашивает Виазор, подойдя ко мне.

                 - Шон Льюис, - отвечаю я.  

     Одна из бутылок виски лопнула и разлилась по полу. Виазор не может понять, пахнет от меня спиртным или нет.

                 - Вы пили сегодня алкоголь?

     Матёрый Виазор, обладает интуицией. Наверное, он обратил на меня внимание, когда я стоял в очереди. Врать ему бесполезно.

                 - Шон?! Как там?! Льюис?! - интересуется боец спецотряда.

     Это Хантер, Аомби из Поколения, который сулил мне неприятностями, если приближусь к Элизабет. Хантер подходит ко мне.  

     - Хорошая реакция, - говорит он.

     Мужчина на полу по-прежнему корчится и что-то бормочет. Видимо, его только сейчас по-настоящему развезло от алкоголя. Я невольно задумываюсь, что хуже: прятаться, пьянствовать, нищенствовать, постоянно испытывать страх или, как этот уцелевший, попасться и работать в тяжёлых условиях до конца жизни.

     Хантер ногой переваливает мужчину на спину и победно ставит ногу ему на грудь.

     - Что ты там пищишь?! - Хантер наклоняется, пытаясь разобрать бормотание мужчины. - Унести его!

     Двое Погонщиков незамедлительно исполняют приказ.

     - Центр благодарен тебе. - Хантер протягивает мне руку.

     - Скоро они все будут пойманы, - подыгрываю я.

     Незакрытая маской половина лица Хантера кривится в усмешке.

     Через кассу от нас, кто-то ещё вдруг пускается наутёк.

     - Хантер, идём! - говорит другой боец спецотряда. Этого Аомби из Поколения я тоже узнаю - Каен. Он помог Элизабет подняться на подиум, когда она упала на показе.

     - Придётся мне прийти завтра. - говорю я Виазору. - Не хочется снова стоять в очереди.

     Я ухожу из торгового центра.

     

     Автомобиль мчится по улице так быстро, словно уходит от погони. Егерь резко переключает передачи.

     - После того, что случилось, нужно быть предельно осторожными, - говорит он. - Шон, молодец, выпутался - принёс уцелевшего в жертву. А как по-другому? Может быть, тебя даже поощрят.

                 Переезд к Кэт теперь откладывается на неопределённый срок. Я не хочу подвергать девушку риску. Наверное, всё обойдётся, и завтра Виазор, который едва не отправил меня в вытрезвитель, не вспомнит моего имени. Но лучше перестраховаться.

                 Выхожу из автомобиля у 'Парадайса'. Началась гроза. Пока бегу в гостиницу, промокаю.

     Оливер ставит рюмку коньяка на стойку. Я выпиваю напиток залпом. Вязкое тепло растекается по телу. Чувствую себя лучше. Оливер хочет что-то сказать, но поджимает сухие морщинистые губы.    

                 Поднимаюсь в номер. День меня измотал. Снимая куртку, одновременно тянусь включить свет, неожиданно кто-то на меня набрасывается. Мы падаем. В полумраке я едва узнаю Элизабет. Она склонилась надо мной, дрожит. Её напугала гроза.

     - Как ты здесь оказалась? - удивляюсь я.

     - Тсс! - Элизабет прикладывает указательный палец к моим губам, потом хватает меня за затылок и страстно целует. Кое-как поднимаюсь вместе с девушкой. Вцепилась - не оторвёшь. Делаю три шага в комнату, и ложусь с Элизабет на постель. Длинные волосы девушки повсюду, повсюду её горячее дыхание. Я чувствую пылкие губы Элизабет на своих губах, но думаю не о ней, а о Кэт. Мы ведь пытаемся начать всё сначала. Я дорожу Кэт, мы через многое вместе прошли. Потерять её, как напарника, как друга, как любимого человека - невыносимая мысль. Но, если Элизабет доверится мне и поможет, то мы приблизимся к спасению тысяч людей.

      

     В четыре часа выхожу на балкон. Горизонт разгорается новой зарёй. Воздух чистый, холодный.

     - Так лучше? - Элизабет устало обнимает сзади. - Что видишь?

     - Ночь.

     - Что чувствуешь?

     - Честно? -  Я поворачиваюсь лицом к одурманенной девушке. - Ничего.

     - Это обман, это временно, - бормочет она.

     - Мне нужна твоя помощь.

     - Только скажи.

     - Ты ещё не готова узнать.

     - Уверен?

     - Нет.

     - Хм... Ты так и не понял?..

     - Что?

     - Там... на подиуме во время показа... я упала из-за тебя.

     - Правда?

     - Правда. Ты так неожиданно появился в моей жизни, я рада, что появился. Идём в тепло. Твоё 'ничего' уже обретает твёрдую форму.

     Элизабет сидит голая на постели в лучах утреннего солнца. Её розовые соски напряжены. Она сама сделала себе укол Временного лекарства. На плече остался характерный круглый след от шприц-пистолета. Элизабет читает письмо.

     - Ты поймал уцелевшего? - спрашивает она, заметив, что я проснулся.

     - Это было не сложно, - отвечаю я и опираюсь на локте. - Сюда принесли письмо?

     - От друга, он в курсе всех событий.

     - Из служб?..

     - Не важно, всё не важно!.. - Элизабет вдруг комкает письмо, бросает, прижимается к моей груди. Она дрожит. - О тебе знают! О нас! Я думала тебя предупредить!..

     - Успокойся. Я догадывался и молчал.

     Элизабет поднимает голову и смотрит на меня мокрыми от слёз голубыми затуманенными глазами:

     - Правда?!..

     - Да, у тебя кто-то есть...

     - Я есть у кого-то. Что теперь будет?! За мной рано или поздно придут, а тебя... Нет, я пойду... Я должна идти... - Элизабет выбирается из кровати. Я мешаю ей.

     - Останься, прошу тебя. Я тоже не сказал тебе....

     - Скажи сейчас! - Элизабет прекращает сопротивляться.

     - Мне нужно встретиться с твоим отцом.

     - Ты ради этого?! Всё ради этого?!

     - Чувства между нами настоящие, но мне, правда, очень нужно с ним поговорить.

                 - Отец в Аполисе, - холодно говорит Элизабет. - Напишу ему сегодня. Мне, действительно, лучше уйти.

                 Я был совершенно трезв, когда мы разговаривали ночью, и сейчас тоже. Неужели Элизабет не посчитала моё состояние необычным, подозрительным? Или она считает, что у меня так легко протекает болезнь?

                 Элизабет вяло одевается, на прощание слабо целует.

     - Шон, тебе, что нужно кого-то вылечить? Или у самого проблемы? Зачем тебе понадобился мой отец?

                 - Да, это связано с болезнью. Сначала я хочу сказать это ему, а потом тебе, договорились?

     Не люблю врать, но выбора у меня нет. Закрываю за Элизабет, возвращаюсь в комнату и снова ложусь.

     Домик возле самого моря с видом на роскошную девушку. Она смеётся, бежит на встречу волнам, они подхватывают её и относит обратно, в мои объятия.

     - Просыпайся, - тормошит Егерь. Видимо, когда он постучал, и ему никто не открыл, он воспользовался своим ключом. - Смотри, что час назад для тебя оставили на стойке.

     Егерь протягивает серебристую карточку. В ней написано, что сегодня вечером меня ждут на приёме в Центре. Никакой другой информации больше нет.

                 - Понимаешь, что это значит? Тебе нужно подготовиться. Поехали со мной.

                 -  Я помню, ты рассказывал историю, как послал кого-то в Центр, и тот не вернулся.

                 - Он - не ты.

                 - Я говорил с Элизабет. Она попробует устроить мне встречу с отцом. Может подождём, когда это случится?

                 - Положение усугубляется, времени нет. Рождается следующее Поколение. Мы уйдём, а потом всё... Если у нас не будет информации из Центра, результатов научной деятельности их лаборатории, то мы никогда не получим формулу Совершенного лекарства, никого не вылечим, не восстановим в правах себя и других уцелевших.

                 Егерь тяжело кашляет после своей тирады. Весь взмок, пытаясь меня убедить.

                 - Ты как? - спрашиваю я.

                 - Нормально.

                 Ему бы лечь полежать пару недель и не пить алкоголя, а он мыслит, как заполучить разработки Центра.

     Удастся ли мне войти в закрытую часть города и выйти?

     Пить пока не буду. Одеваюсь и следую за Егерем на улицу. Избегая взглядов Аомби, сажусь в автомобиль. Мы заезжаем за Лео. Он живёт рядом с бывшим театром, в котором когда-то работал. Лео, перед тем, как пойти с нами, перевоплощается в классического жалкого Аомби. Он брызгает капли в глаза, растирает по щекам и лбу немного грязи из баночки, делает на лице гримасу.  

     Кэт на работе в больнице, и ей до сих пор неизвестно в какую историю я вчера влип, почему не пришёл и нарушил обещание. Что она думает? Злится на меня или переживает? Мне было бы гораздо спокойней, если бы Кэт знала, что происходит.

     Через 20 минут автомобиль скрывается в полуразрушенном ангаре промзоны. Здесь Пит обустроил гараж, который связан с лабораторией переходом. В гараже никого нет, свет погашен.

     В лаборатории обедают Спенсер и Пит.  

     -  Вы знаете? - говорит Пит. - По радио сообщили - Джемисон самовыдвиженец на выборах.

     -  Он ни за что не победит, - говорю я.  

     - Единственный сын Джемисона в прошлом году погиб в Центре. То дело явно нечисто, как и это участие в выборах.

     - Шон как раз собирается в Центр, - говорит Егерь.

                 - Есть проблема... - Я решаю рассказать друзьям о том, что у Элизабет был поклонник в Центре, и он узнал обо мне. Рассказываю о Хантере, как столкнулся с ним в торговом центре на мероприятии, когда произошла диверсия, и накануне у касс, когда я чудом избежал поездки в вытрезвитель. Может быть, это Хантер всё подстроил?

     Мои слова заставили друзей задуматься.  

                 - Слышал о Хантере, - вздыхает Егерь. - Опасный малый и его окружение. Но всё равно тебе следует воспользоваться приглашением. Осмотришься в Центре, пообщаешься, с кем получится. Тебя, скорее всего, официально поблагодарят за поимку уцелевшего, попадёшь в полуночную проекцию.

     - Ты уверен, что это того стоит? - спрашивает Лео.

     - Сколько я сам рисковал, сколько здоровья оставил? Неужели зря?

     - Пусть попытается. - Спенсер за.  

     Пит сохраняет нейтралитет. А Кэт бы сейчас не на шутку разгорячилась.

     Егерь напоминает мне, какие Аомби в Центре располагают важной информацией. Он показывает их фотографии на компьютере. Первая принадлежит бессменному городскому Лидеру Мёрфи. Когда стало ясно, что учёные не смогут быстро создать лекарство, которое хотя бы отчасти снимало симптомы болезни, Мёрфи начал действовать. На пути к 'Лидерству' он отравил концентратом Афира высокопоставленных чиновников и военных, превратив их из врагов в союзников. Мёрфи узнал, что учёные скрывают ужасную правду: рано или поздно заболевание приводит к полному истощению организма, нарушения психики становятся необратимыми. Он понял, что, если ничего не предпринимать, заболевшие самоликвидируются, а все, кто уцелел не понесут никакого наказания. Мёрфи посчитал это несправедливым исходом. При поддержке Аполиса он внедрил в массы идею неравноправия, переложив ответственность за массовое отравление с отдельных лиц на всех людей, которым попросту посчастливилось не заболеть, уцелеть. Придя к власти, Мёрфи заявил, что отныне и до получения Совершенного лекарства, нормальным будет считаться то состояние, в которым находятся Аомби. Через Профилактики он отделил уцелевших от Аомби и арестовал их. Так в городе был установлен его 'Профилактический режим'. Профилактики задумывались для создания порядка из хаоса, но на деле ввергли общество в ещё больший хаос. Уцелевшие, страшась рабства, начали самостоятельно травиться. Возник дефицит здоровых людей.  

     Далее на экране идут снимки советников Мёрфи. Их пять, у всех оплывшие лица. Публично Мёрфи отрицает существование советников из числа уцелевших, но их не может не быть, как и у Лидеров других городов. Советникам из числа уцелевших не доверяют. Аомби боятся, что они захватят власть.

     Лукас и Каен - молодые сорвиголовы в клане Лидера. Они безобразны. Оба из Поколения. Дальше следуют фотографии ключевых военачальников и Погонщиков. Лица некоторых Аомби закрыты масками. Вместо имени у кого-то позывной. Рабовладельцы - так мы называем Аомби, управляющих скрытыми в лесах фабриками и производствами, на которых работают уцелевшие. Самый известный представитель рабовладельцев - Крюгер. В проекциях он хвастается высокой трудовой отдачей принадлежащих ему уцелевших. Из учёных знаем только Джозефа заведующего городской лабораторией. Год назад он дал интервью в студии телеканала и заявил, что Временное лекарство скоро станет общедоступно и, что уже не далёк тот день, когда будет создано Совершенное. Учёный лукавил - жители не получили ни того, ни другого. Егерь собрал сведения о Джозефе, затем мы случайно встретили его дочь. Неожиданно у меня возникает сомнение. Егерь мог заранее знать, что Элизабет будет на показе. Тогда понятно, почему у него были с собой цветы в упаковке. Что ещё Егерь от меня скрывает? Думаю, ему известно, кто поклонник Элизабет, но он специально не говорит. Егерю важно, чтобы я побывал в Центре.   

     Я быстро пролистываю фотографии ведущих, журналистов, корреспондентов. Они суют свой нос во многие сферы деятельности Центра. Последними смотрю фотографии Аомби из городка 'зелёных': Джемисона - основателя городка и его окружения. Они званые гости в Центре.

     Прошлым летом мы послали Лео в городок Джемисона. Он украл сведения из местной лаборатории, в которой когда-то работал Спенсер. Благодаря полученной информации мы синтезировали Временное. Егерь и никто из нас не справился бы с заданием, потому что на территории городка действует сухой закон. После загадочной смерти сына Джемисона, в городке начались преобразования, территорию стали надёжно охранять. Лео решил не рисковать и вернулся к нам.

     Я хочу съездить к Кэт на работу, обсудить происходящее, но нельзя, нас не должны видеть вместе.

     Смотрю фильм, отвлекаю тревожные мысли. Ближе к вечеру переодеваюсь в чёрные брюки и белую рубашку. Спенсер даёт мне маленькую капсулу со 100% Афиром. Если меня вдруг раскроют, то я проглочу капсулу, отравлюсь, заболею и, возможно, избегу сурового наказания. Главное, чтобы мне не успели сделать промывание желудка. Наркологи Центра могут накачать меня препаратами, как Рейчел, тогда я сильно изменюсь, выдам друзей и нашу лабораторию. Это будет худшим исходом.       

     Ем порцию вяленого мяса, выпиваю 300 грамм виски. Ущербный мир заслоняет пьяная мгла, когда она рассеется, наступит ощущение упадка, а пока внутри меня словно бежит огонь, приятное ощущение. Егерь и Лео отвозят меня к Центру. Я не беспокоюсь. Я опьянён и мне кажется, что всё будет хорошо, что я справлюсь с любым делом. Ещё я чувствую безразличие к собственной судьбе.

     Автомобиль останавливается. Я вылезаю из него.

     - Да, Шон... - говорит Егерь перед, тем как закрыть дверь. - Не пытайся спасти Элизабет.

     Я не понимаю о чём он, но киваю в ответ.

     Дорожка к воротам в Центр ярко освещена. На территории работает снайпер. Его позиция расположена на стене. После комендантского часа он отстреливает незваных гостей, которые пытаются проникнуть в Центр.

     На пропускном пункте прохожу через металлодетектор и предъявляю приглашение дежурному Погонщику. Он бегло знакомится с содержанием документа и сообщает обо мне по рации начальнику смены. Тот минуту спустя выходит из будки.

     - Приглашённый, - рапортует Погонщик.

     - Хорошо, я сейчас распоряжусь отвезти его.

     Начальник смены, вызывает по рации машину.

     Появляется Темник, овеянный чёрным дымом. Секрет дыма в особой краске, молекулы которой циклически испаряются и конденсируются с поверхности кузова. Мне не по себе находиться внутри Темника.

     Еду с Погонщиком по Центру. Из окна вижу один только заградитель. Периодически навстречу проносятся броневики. Свернув на одном из перекрёстков, Темник выезжает на площадку перед серой остроконечной высоткой. Здание кажется величественным и одновременно зловещим. Внутри почти никого нет - рабочий день закончился. Погонщик ведёт меня к двери кабинета, делает пригласительный жест рукой. Я захожу.

     - О-о, а вот и вы, - переворачивая лист бумаги на столе, говорит лысый Аомби лет 45 с пухлыми щеками, одетый в офицерский чёрный костюм. - Погонный комиссар Дэниэлс. - Он протягивает мне руку. - К сожалению, поздно предупреждён о вас, поэтому смог назначить только это время. Я смотрел запись с камеры видеонаблюдения торгового центра. Накануне вы продемонстрировали отличный навык... Хотите выпить?..

     Дэниэлс открывает ящик стола.

     - Нет, спасибо. - отказываюсь я. В составе напитка, который мне нальёт Аомби, может содержаться Афир. - Что это за место?

     - Мы находимся в центре подготовки. - Дэниэлс кладёт на стол два гранённых стакана и бутылку с бесцветной жидкостью. - 'Центру Демократии' нужны граждане, преданные идеалам свободы и равенства. Территория нашего влияния расширяется и нам требуются новые кадры. Шон, вы как, готовы послужить Лидеру?

     - Что конкретно вы предлагаете?

     - Я могу предоставить вам выбор, но судя по имеющимся у меня данным, вы предпочтёте работу в городе.

     - Моя мама лежит в больнице, я должен быть рядом.

     - Что ж, у вас есть возможность стать частью Погонотряда. Жители периодически бунтуют, и их необходимо погонять домой, на работу. Уцелевшие до сих пор опасны, не так давно огрызнулись, взяли военкассу, теперь способны нанять себе маленькую армию.

     - Я понимаю.

     -  Болезнь у вас протекает стабильно, верно? Несильно выражена? Нет провалов в памяти, недомоганий?

     - Я нормально себя чувствую.

     - Вас проверит коллегия врачей, но на сегодня она уже распущена. Приходите завтра утром, и мы приступим к обучению. - Дэниэлс выдаёт мне временный пропуск.

     Если бы сейчас пришлось проходить врачей, то всё бы закончилось печально. Утром Дэниэлс может меня здесь не ждать, напишу ему отказ. Нужно будет придумать весомую причину.

                 Дэниэлс наливает оба стакана до половины.  

                 - Выпьем? - Аомби протягивает мне стакан. Не отказаться. Пан или пропал.

                 - Выпьем.

     Чокнувшись, осушаю залпом стакан и морщусь. К счастью, это отличная водка.

     - Поужинать не желаете? - спрашивает Дэниэлс.

     Я должен уходить. Итак, повезло: избежал комиссию врачей, мне налили водку, а не афиросодержащей напиток. Не нужно лишний раз испытывать судьбу. Зря я вообще сюда полез. Кэт, наверное, с ума сходит.  

     - Спасибо за предложение, уверен, у вас прекрасно кормят, но я планировал поесть в гостинице.

     Дэниэлс, который казался мне вполне добродушным, вдруг становится серьёзным:

     - Признаюсь, я лукавил. У вас нет выбора, мне приказано вас доставить.

     - Ну, тогда идёмте, - отвечаю я озадаченно. Мелькает мысль о капсуле с концентратом Афира. Непроизвольно я ощупываю её в кармане брюк. Возможно, скоро придётся себя отравить. Очень бы не хотелось это делать.

      'Кому в Центре я мог понадобиться? Всё это организовал Хантер?' - размышляю я, спускаясь в лифте на подземную стоянку. Выпитая водка, действует на организм, как успокоительное средство. Четверо Погонщиков сопровождают Дэниэлса и меня к бронированному автомобилю, похожему на огромный слиток серебра.

     15 минут, шарахаясь и виляя, машина везёт меня по дороге вдоль заградителей, затем выруливает к двухэтажному зданию с красной вывеской 'Огни'. На входе стоят диковатые охранники в чёрной облегающей форме. Дэниэлс что-то коротко объясняет одному из них и проводит меня внутрь заведения.   

     В зале ресторана я вижу важных чиновников, военных, рабовладельцев. Аомби сделали себе инъекции Временного и выглядят, как подвыпившие люди. Они проводят вечер в приятной обстановке со своими семьями.

     Я сажусь за столик к Аомби моего возраста в белой рубашке. Очки увеличивают зелёную муть его глаз. Он журналист, имя запамятовал. Дэниэлс жестом руки велит мне ждать здесь и уходит.

     - Откуда ты взялся? - дерзко спрашивает журналист.

     - Будь осторожен, задавая мне свои вопросы, - отвечаю я. - Кто ты?

     - Хм... Похоже, ты умеешь постоять за себя. Поэтому она тебя выбрала. Я уже знал одного такого. Я Браян, друг Элизабет. - Журналист указывает мне в сторону выхода. - Посмотри туда, а я понаблюдаю за твоей реакцией.

     Аомби явно не в духе. Я его не понимаю. Неохотно оборачиваюсь и вижу пару, которая идёт, пошатываясь, к нашему столику. Сразу узнаю Элизабет, затем и её спутника - Каена. Одеты хорошо: она в вечернем синем платье, он в тёмно-алом костюме. Каен ведёт Элизабет, крепко взяв за запястье, причиняя ей боль. Его лицо страшное: оплывшее, ассиметричное; всё потому что болезнь укоренилась в его генах. С Поколением связываться вдвойне опасней. Они более агрессивны и обладают чутьём на уцелевших; чувствует тех, чьё состояние сильно отличается от их.

     Элизабет и Каен садятся со стороны Браяна. Я оказываюсь в положении изгоя. Элизабет не ищет меня глазами, смотрит куда-то в сторону, вниз. Выражение её лица отсутствующее.

     - Теперь ты никуда от меня не денешься. - Каен настроен враждебно.

     - Разве я от кого-то убегал? - Я демонстративно разминаю костяшки пальцев.  Элизабет смотрит на мои руки, и уголки её губ чуть сгибаются.  

     - Что будете заказывать? - спрашивает официант.

     - Мясо с кровью, - пугающе невнятно отвечает Каен.

     - Дичь, - говорю я.

     Элизабет что-то бормочет. Браян, расслышав девушку, делает заказ за обоих. Журналист слабо толкает Элизабет плечом, подбадривая и, вместе с тем, жалея. Это касание не остаётся без внимания Каена. Он поворачивается к Браяну и грозно выпускает из ноздрей воздух. Почувствовав опасность, журналист выпрямляется и начинает сидеть смирно.

     Официант приносит блюда. Каен с остервенением принимается рвать мясо своими кривыми зубами. Я снимаю вилкой кожу с птицы, придерживая зубьями, срезаю ножом тонкий ломтик мяса, съедаю. Наверное, я зря сохраняю правила этикета и не ем при помощи рук, как большинство Аомби в зале.

     Неожиданно вверху что-то вспыхивает. Я поднимаю глаза. Под потолком прокатывается огненная волна. Её удерживает жаропрочное стекло. Аомби встают из-за столов, держа в руках бокалы и кубки.

     - Лидер! Лидер прибыл! - восторженно говорят они.

     Мёрфи, который казался мне абсолютно недостижимой персоной, проходит в пяти метрах от меня. За Лидером следуют советники и Джемисон. Последний выделяется зелёным комбинезоном своего городка. Делегация окружена охранниками.

     Аомби произносят в честь Лидера торжественные тосты, высоко поднимая бокалы, пьют залпом. Мёрфи улыбается, довольный тем, как его здесь принимают. Лидер, заметив Каена, который измазался кровью, вдруг останавливается и идёт к нашему столику.

     - Свободно? - спрашивает Мёрфи, не дожидаясь ответа, садится на стул рядом со мной. - Вытрите рот. - Лидер бросает укоризненный взгляд на Каена. Тот с неохотой подчиняется и берёт салфетку.

     Джемисон занимает ещё одно место с моей стороны. Он выглядит моложе Мёрфи, тоже седой, но высокого роста и сухощавый. В его глазах вакуум, никакой глубины, Временным себя явно не балует, быть может, нарочно, чтобы не казаться серьёзным соперником на выборах.

     - Вас вижу впервые, - обращается ко мне Мёрфи.

     - Шон Льюис. Собираюсь проходить обучение в центре подготовки.

     - Беженец?

     Я киваю.

     - Редкий гость. - Лицо Мёрфи напряглось.

     Я чувствую, что моё присутствие здесь вызывает у Лидера возмущение и раздражение. Возможно, начальника охраны ждёт выговор. Мне выпал уникальный шанс получить информацию от первого лица. Пока я собираюсь с мыслями, Мёрфи и Джемисон делают заказ официанту.

     - Можно задать вам вопрос? - обращаюсь я к Лидеру.

     - Попробуйте.

     - Когда создадут Совершенное? Внесите ясность в сроки.

     Мёрфи подавляет злую усмешку.

     - Сейчас этим вопросом занимается Аполис, иногда, я интересуюсь у их Лидера о результатах исследований. Пока не стоит обольщаться. А что вы испытаете затруднения в связи с болезнью?

     - Весь город испытывает.

     - Ах, вы об этом... Мы переживаем сложное военное время. Новые производства создаются медленно, но когда будет достигнут баланс между нашим числом и числом уцелевших...

     - Нет! - обрывает Каен Лидера. - Баланс губителен, они слишком опасны!

     Мне хочется ударить их обоих, но я беру себя в руки.

     Мёрфи тот ещё злодей, думает только о том, как остаться у власти до смерти, на жителей и, тем более, на уцелевших ему плевать.

     Охранник что-то шепчет на ухо Мёрфи.

     - Срочная встреча с советниками, - пожимает плечами Лидер и встаёт.

     - Что-то случилось на фронте? - интересуется Джемисон.

     - Да, подробности мне неизвестны. Вас отведут в покои для ожидания. Мы ещё успеем записать наши с вами дебаты для полуночной проекции.  

     Я понимаю, почему Мёрфи выбрал Джемисона в качестве главного оппонента на выборах. Джемисона знают в городе, но действующий Лидер на его фоне выглядит предпочтительнее. Джемисон заручится поддержкой работников своего городка, в то время как за Мёрфи проголосуют зомбированные жители кварталов и Центр. Действующий Лидер в очередной раз, не испытывая трудностей, переизберётся.  

     У Джемисона равнодушный вид. Думаю, он прекрасно понимает положение вещей и смирился с отведённой ему ролью.

     Мёрфи под овацию покидает зал.

     Доев дичь, я ищу возможность уйти.

     - Поднимемся в бар? - предлагает Браян. Можно подумать, журналист пытается меня выручить, в тёмном помещении я легко скроюсь.   

     Последние полчаса я пил воду, ел жирную пищу и начал трезветь. Афир в организме Аомби избавляет их от неприятностей похмелья, поэтому мне нельзя проявлять симптомы такого состояния: головную боль, раздражительность, слабость. Впрочем, часть Аомби испытывает похожие недомогания в связи с болезнью.  

     Переходим в бар, расположенный на втором этаже. Я плетусь позади. Каен озирается, контролирует меня. Нам выделяют вип-ложу с роскошными кожаными диванами. Громкость музыки внутри приглушена. Стёкла по периметру ложи толстые на вид пуленепробиваемые, значит, тут доходит дело до стрельбы.

     Будет не очень хорошо вернуться в лабораторию, ничего не выяснив. У меня созревает небольшой план действий. Но для начала следует выпить. Иду в бар, сажусь на высокий стул.

     - 100 грамм джина, чистого, - кричу бармену. Тот кивает и принимается выполнять заказ. Через полминуты он протягивает мне влажный стакан с прозрачной жидкостью. Я верчу его в пальцах. Оптимист говорит, что стакан на половину полон, пессимист, что на половину пуст, а я скажу, что жидкость внутри на половину состоит из чистого спирта и это именно то, что мне сейчас необходимо.   

     - Повтори! - орёт кто-то бармену. Я оборачиваюсь - Каен. - Как тебе обстановка? - спрашивает он.

     - Просто потрясён.

     - Тут жутко. - Небрежно схватив со стойки стакан, Каен чокается со мной и выпивает джин залпом. - Не знаю, чем ты думал, когда знакомился с Элизабет. Я вызываю тебя на бой в клетку.  

     - Похоже, я легко отделаюсь.

     Каен угрюмо усмехается. Я храню невозмутимый вид. Теперь ясно, что подразумевал Каен, когда говорил: 'Ты от меня никуда не денешься'. В Центре на Арене регулярно проходят вечера боёв. Их показывают по проекциям. В Центре, как и в городе, Аомби часто конфликтуют между собой. Чтобы никто никого серьёзно не ранил и не убил, власти предложили разрешать споры спортивным состязанием по правилам один на один в клетке в перчатках. Но часть разногласий всё равно заканчивается поножовщиной и стрельбой, в редких случаях проводят дуэли.

     Каен умолк, наверное, представляет, как расправится со мной на глазах у Элизабет и тысяч Аомби. Я не дам ему такой возможности - исчезну из города на пару месяцев.

     В зал вошла группа Аомби в чёрных рубашках и брюках. Это бойцы спецотряда во главе с Хантером. Некоторые из них в масках.

     Хантер выпивает с сослуживцами, заметив в сумраке Каена и меня, подходит поздороваться.

     - Ты сказал ему? - спрашивает он Каена. Тот кивает. Хантер поворачивается ко мне. - Любопытно будет взглянуть на твоё лицо после боя.  

     - Вряд ли я получу ущерб.  

     - Если Каен тебя сразу задушит, то да.

     Аомби из Поколения потешаются надо мной. Но я вижу, что им не очень-то весело. Я не слабак. Каен допускает вероятность того, что в клетке что-то может пойти не по его сценарию, или вовсе бой сорвётся. Думаю, он как-то подстрахуется.

     Знойная брюнетка со спутанными короткими волосами престаёт танцевать у зеркал и идёт в бар за прохладительным напитком. Она кладёт руку на моё плечо. Глаза её пустые, слова простые. Я отказываюсь пойти с брюнеткой танцевать, извиняюсь, ободряюще подмигиваю. Нисколько не разочарованная, она берёт со стойки коктейль и медленно пьёт.

     Каен и Хантер ушли в вип-ложу и что-то горячо обсуждают. Грустная Элизабет сидит на краю диванчика, не принимая участия в разговоре. Браяна нет в вип-ложе, а как раз он то мне и нужен. Прежде, чем пойти искать журналиста, я подслушиваю разговор бойцов спецотряда, севших рядом на свободные места. Спецотряду под командованием Хантера удался прорыв вглубь пригорода Северного города, основные войска в данный момент закрепляются на позициях. Малоценная фронтовая сводка.

     Музыка меняется на медленную. Аомби, шатаясь, уходят с танцпола, кто-то ищет себе партнёра, один мужчина хватает девушку, та сопротивляется, между ними начинается борьба. Я двигаюсь по краю площадки, внезапно кто-то крепко обнимает меня. В полумраке узнаю Кэт. Она в изысканном платье, на лице макияж, невероятно красивая. Я задаю ритм нашему танцу. Покачиваясь, мы плавно поворачиваемся в такт мелодии.

     - Как тут у тебя? - интересуется Кэт. Она дрожит в моих руках.

     - Жарковато.

     Ума не приложу, как Кэт прокралась сюда, каким образом нашла меня, и чего ей это стоило. Нам вдвойне опасней находиться здесь вместе.

     Кэт хватает кубик льда из ведёрка, стоявшего на соседнем столике.

     - Лучше? - Она медленно проводит кубиком льда по моему лбу, по щеке и губам. - А теперь идём отсюда, я выведу, я знаю как!

     - Я сделаю ещё попытку, а ты уходи, ладно?

     Кэт отрицательно качает головой.

     - Чего ты? - спрашиваю я.

     - Ничего! Ты из-за неё остаёшься?! Что влюбился?!

     - О чём ты? Нет. Уходи, пожалуйста, я не хочу подвергать тебя риску. 

     Кэт притягивает меня к себе и страстно целует в губы. По щекам у неё бегут слёзы. Постепенно Кэт успокаивается.

     Я открываю глаза. Медленный танец закончился. Кэт исчезла. На танцпол поползли Аомби.

     Я обхожу зал, проверяю другие вип-ложи. Браяна нигде нет. Если он покинул клуб, то у меня вряд ли что-то сегодня получится, и мне тоже пора. Напоследок возвращаюсь в вип-ложу.

     - Почему меня не позвали?! - негодует Каен. Он тяжело и часто дышит. - Я должен вести всех за собой!

     У него с Хантером разгорелся спор.

     - Приказ, я выполнял приказ, - отвечает Хантер.

     Похоже, Каен не был осведомлён об операции на фронте.  

     - Ухожу, - бросаю я.

     - Ты в 'Парадайсе' ночуешь? - проверяет информацию обо мне Хантер.

     - Да.

     - Готовься, ближайший вечер боёв состоится после выборов.

     - До встречи, Каен. - Я хлопаю Аомби по плечу.

     Зря я дерзнул напоследок. Каен хочет выхватить табельный пистолет, но в последний момент останавливается.   

     Элизабет, как в ресторане, улыбается одними уголками губ. Очевидно, ей выгоден наш конфликт с Каеном.

     'Не пытайся спасти Элизабет', - вспоминаются слова Егеря. Теперь я уверен, что он знал об отношениях Элизабет и Каена. Конечно, мне хочется помочь девушке. Вероятно, я испытываю к ней больше, чем просто жалость. Но, чтобы выручить Элизабет я должен драться на Арене, а это чистое безумие. Сотни глаз будут следить за каждым моим движением, кто-нибудь догадается, что я не болен. Или всё закончится, не начинаясь - врач осмотрит меня перед боем и заключит, что я уцелевший. Ничего не выйдет, разве что я стану Аомби, легализую себя в обществе. Но я не могу пойти на такое.   

                 Уже у самого выхода, неожиданно встречаю Браяна.

                 - Стой. - Я беру журналиста под локоть. - Приведи ко мне Элизабет.

     - Зачем? Из-за тебя у неё одни неприятности.

     - Ты хочешь, чтобы я избавился от Каена? Тогда позволь мне это с ней обсудить.

                 - В чём подвох?

                 Я оставляю вопрос без ответа. Поразмышляв немного, Браян уходит за Элизабет. Жду 15 минут. План работает - Элизабет появляется.

     - Я всё видела, - упрекает она, скрестив руки на груди.

     - Ко мне тоже кое-кто неравнодушен, - признаюсь я. - Услуга за услугу.  Я побью Каена, и он тебя больше никогда не потревожит. Взамен, прошу устроить мне встречу с твоим отцом.

     - Отец приедет только через четыре дня, не знаю согласится ли он... Я не верю в твою привязанность и преданность, но верю в твою силу и способности. Ты мой шанс. Каен уже убил одного моего... Не бей Каена в клетке - убей.

     Я слабо киваю.

     - Во сколько приедет твой отец? - уточняю я.

     - Что?

     - Знаешь точное время?

     - Зачем тебе?

     - Просто скажи.

     - В восемь вечера, кажется.

     - По Южной дороге?

     - Да, со стороны Аполиса. Откуда же ещё?

     - Спасибо.

     Я тянусь поцеловать Элизабет в щёку. Она вскрикивает. Внезапно я получаю хлёсткий удар в затылок. Я валюсь на пол и теряю сознание.