Хата группы Меркара находилась на самой окраине просыпавшегося южного лагеря. Ранним утром здесь всегда было относительно тихо - еще никто не работал, но уже никто и не спал. Надсмотрщик потянулся и, зевнув, попытался нащупать рукой кувшин. Сделав несколько глотков горьковатой воды, он вылил остаток на ладони и со вздохом умыл лицо. Встав и еще раз потянувшись, он принялся надевать на себя легкий кожаный доспех и прилаживать к поясу ножны с недлинным одноручным мечом.
- Эй, Мер, твой силач ночью дебоширил. Пришлось его успокаивать. - Сарк, один из надсмотрщиков, дежуривший этой ночью, бросил на пол кнут, отстегнул меч, и, не снимая доспехов, повалился на кровать. - Он не особо-то сопротивлялся, видать, понял, наконец, куда попал.
Меркар поморщился.
- Ты сам прекрасно знаешь, что мои, - он хмуро взглянул на Сарка, - мои рабы не дебоширят. Точнее они почему-то дебоширят, но только на твоем дежурстве и, пьют они, видно, поболее твоего, - Меркар подошел к кувшину надсмотрщика, и осторожно понюхал его содержимое. - Крепкое, заметь! Столько пить... Да мало ли что померещится. От тебя перегаром за версту несет.
Сарк вскочил с кровати и со злостью вырвал кувшин.
- Не твое дело что я пью и сколько я пью! И, кстати, следующая ночь твоя, чтоб тебя волк загрыз, - он отвернулся и, прошептав какое-то ругательство, вернулся в кровать.
Меркар отвернулся и, взяв кнут, молча зашагал к двери.
- Не забудь Тегорну доложиться. - зло крикнул ему вслед Сарк.
Легкий летний ветер дарил спасительную прохладу, солнце лениво вставало над южным лагерем, пока что только готовясь жечь бронзовые от загара спины невольников. До знойного дня еще оставалось несколько часов - часов самой продуктивной работы. На сегодня было запланировано закончить промежуток стены между восемнадцатой и семнадцатой сторожевыми сигнальными башнями. Здесь проходила граница между Людской Дуонгмундской Республикой и Вольными землями, основным ресурсом рабов для строительства оборонительной стены. Ровно год назад, после пяти лет правления и безрезультатных попыток поставить страну на ноги, новый Сенат всё же решил возвести на границе между Республикой и разбойниками стену и сигнальные башни, дабы нередкие атаки кочевников встречали более серьезное сопротивление, а потери при поимке рабов сводились к минимуму. К сожалению, пока что строительство оборачивалось лишь бóльшими потерями в рядах Республики. Усложнив отношения с Вольными землями бесконечными поимками новых и новых рабов, люди спровоцировали постоянные освободительные набеги разбойников. На когда-то относительно тихой границе сейчас чуть ли не каждую неделю то тут, то там строительные отряды подвергались яростным нападениям мстительных степных кочевников.
Однако, работа шла. На некотором отдалении от черты строительства были выставлены кордоны и выстроены оборонительные линии-частоколы, в случае чего отражавшие разбойничьи атаки. Воины в тяжелых пластинчатых доспехах и с алебардами с прилаженными к верхнему окончанию рукояти крюками, чтобы стаскивать всадников с коней, несли караул. Кое-где виднелись ротары - воины в легких кожаных куртках, вооруженные двумя короткими клинками - экипировка совершенно не характерная для войск Дуонгмундской Республики, которая славилась своей тяжелой пехотой, но никак не мобильными и быстрыми войсками. За их спинами висели длинные изогнутые луки, для которых использовались особо легкие стрелы. Методы обороны были разработаны до мелочей: как только дозорные с относительно невысоких деревянных помостов замечали вдалеке конный отряд кочевников, ротары начинали неприцельный обстрел, одну за одной посылая во врага волны стрел. Когда поредевшее войско достигало наконец цели, в дело вступали алебардисты, крючьями скидывая всадников на землю, чтобы убравшие к тому времени луки и обнажившие клинки ротары, не дав воинам Вольных земель встать, добивали их на земле.
К сожалению, в большинстве случаев теория боя оставалась только теорией, на практике же степняки никогда открыто не шли в атаку и заметить надвигающийся отряд конников было не всегда легко. Козырем воинов Вольных земель была неожиданность. Нападавшие почти всегда ночью, они могли подойти с любой стороны, обходя линию обороны через те места, где строительство стены оборонительной линии еще не началось, оставаясь незамеченными, они шагом подводили своих коней максимально близко к пограничным лагерям Республики и, вскакивая на них, в течение нескольких минут могли вызвать панику и хаос среди воинов Дуонгмунда. Они носили совершенно разные виды оружия, и внешне их строй не имел никакой системы, однако это были слаженно работающие воины, каждый из которых знал друг в друга лицо. Освобождая рабов и грабя всё, что можно было награбить - от нескольких дуонов и глиняной утвари до оружия и доспехов, при возможности снимая доспехи с мертвых. Всё это, как правило, занимало не более получаса, после чего степняки исчезали так же быстро, как и появлялись.
По сути, исход боя зависел только от того, когда часовые заметят надвигающийся отряд разбойников. В открытом бою у этих всадников не было почти никакого шанса против специально обученных и тренированных именно для таких боев воинов Республики.
Конечно, такой стране не стоило бы больших усилий просто поглотить какие-то почти что бесхозные земли, наполненные разномастными, зачастую разрозненными, группировками, еще до начала строительства стены совершавшими регулярные набеги на окраинные деревни и городки и изрядно поднадоевшие Республике. Мало того, Вольные земли лежали в самом центре восточной Адеры и через них проходило большинство торговых путей и трактов, а за проведение по опасным для торгового каравана землям кочевники брали приличную плату. Однако, имелась и обратная сторона медали. Вольные земли служили прослойкой между границей Западной Лесной Империи и Дуонгмундской Республики и оба государства понимали: если этой прослойки не станет, будет война. Со времен основания Мерхеда - людской приморской колонии на месте отвоеванных у эльфов земель - между ними возникла сильная неприязнь. Тогда имперцы сполна отомстили захватчикам, наложив на отвоеванные земли самое сильное в истории проклятие.
Но с тех пор утекло много воды. Сейчас между двумя государствами царил напряженный мир, существовали даже торговые связи. И, естественно, по суше пути пролегали через Вольные земли. За достойную плату, кочевники всегда были готовы провести купца, не достаточно богатого для морского путешествия, через свои земли и заплативший эти деньги был под их надежной охраной. Но основание городов, а тем более стен и укреплений на границе между Дуонгмундской Республикой и Западной Лесной Империей означало бы недовольство, а порой и открытое недоверие другого государства, что привело бы к войне. Ни одной из сторон это выгодно не было, тем более, что люди сейчас переживали тяжелые времена после смены власти и свержения старого Сената, эльфы же были поглощены медленной затяжной войной со своими собратьями - Алминским Наилатом. Поэтому, оба государства были готовы терпеть нападки кочевников, из двух зол выбирая наименьшее. Конечно, оставались еще мелкие западные королевства и вотчины, вроде Кордмора, но если Республика или Империя не хотели, чтобы Вольные земли были завоеваны, они завоеваны не были.
Южный строительный лагерь медленно принимался за работу. Уже слышались понукания надсмотрщиков, проходили угрюмые группы рабов, подгоняемые щелканьем кнутов и криками. Среди невольников здесь можно было встретить выходца из любой расы. Основную массу составляли сами люди, которых было больше всего в Вольных землях. Немногим меньше было эльфов, которых республиканские надсмотрщики били и подгоняли с особым удовольствием. Порою можно было встретить высоких, статных, но в то же время широкоплечих и крепко сложенных свободолюбивых орков, за которыми требовался самый бдительный контроль и которые ценились выше других рабов. Совсем редко попадались хладные - достаточно странный народ, обитавший большей частью на юго-западе Адеры. Это были очень высокие, выше орков, существа, худые почти до прозрачности и издали напоминавшие мертвецов. Их не особо любили, они вообще достаточно сильно отличались от остальных отреченностью и холодностью во всем и ко всему. Хладные.
Лагерь состоял из двух частей: рабской, состоявшей из стоявших впритык друг к другу наспех сколоченных из деревянных досок хат, где, собственно и размещались группы невольников и небольшой казарменной. В казарменной части было всего два больших строения: барак надсмотрщиков и барак солдат, где также жил ответственный лагеря Тегорн.
Меркар направлялся на самую окраину. Из барака воинов на плац выбегали алебардисты, были слышны команды десятников, отзывавшиеся хором сотни глоток построившихся солдат, с ночной смены шли небольшие группы ротаров, о чем-то толковавших между собой. Из здания напротив неспешно выходили надсмотрщики, направляясь, так же как и Меркар в рабскую часть.
На входе на территорию воинов стояли караульные, угрюмо смерившие выходившего взглядом.
Его не любили. Надменный взгляд, высокомерное поведение, угрюмость. Всё это он пытался скрыть за ежедневной неправдоподобной маской простоты и беспечности. Поведение было неестественным, неприспособленным, хотя в этом лагере Меркар работал с самого его основания год назад, а надсмотрщиком был уже в течении пяти лет.
Рабскую часть он любил. Здесь, в лабиринте узких дорожек между хатами, почти никто не встречался. Царила тишина, лишь изредка из домиков доносился храп невольников, да слышались отдалявшиеся голоса из казарменной части.
После десяти минут петляния по лагерю, он, наконец, дошел до хаты своей группы, зашел и с силой постучал оголовьем кнута по стене. Четыре из пяти рабов тут же подхватились - они знали, чем может грозить любое промедление в исполнении приказа Меркара. Пятый - человек, лежавший на животе, очень крепкого телосложения и высокого роста, который мог бы потягаться с орком, с исполосованной шрамами от ударов кнута спиной продолжал спать. Надсмотрщик еще раз, сильнее, постучал по стене. Невольник не пошевелился. Недолго думая, Меркар подошел к нему и, широко размахнувшись кнутом ударил раба по ноге. Тот с криком открыл глаза и тут же, крепко сжав зубы осекся и замолчал. С трудом поднявшись, он выпрямился и опустил голову. Стали видны свежие раны на плечах и груди.
- Это откуда? - указав на них рукоятью кнута, спросил Меркар.
Кнут снова взвился над головой Меркара и звучно хлестнул невольника по груди. Тот согнулся и упал на колени, застонав сквозь плотно сжатые зубы.
- Скоро ты научишься примерному поведению, - Меркар наклонился к рабу и, понизив голос, проговорил, - забудь про свободу и про то, что ты когда-то был "вольным". Завтра тебя клеймят и, поверь мне, даже если тебе удастся отсюда сбежать, в чем я очень сомневаюсь, - лицо его странно дрогнуло, - даже если тебе удастся раскидать стражу или проскользнуть мимо нее, даже если тебе удастся чудесным образом не получить в спину ротарскую стрелу, ты никогда уже туда не сможешь вернуться. А знаешь почему? Они не принимают клейменных, которые сами сбежали из лагеря. Вольные не верят в то, что раб может покинуть живым это место и, заметь, правильно делают... - Меркар на секунду замолчал, о чем-то задумавшись, - Нет, ну конечно ты сможешь стать одиночкой, да только на таких обращают еще больше внимания. Да и не сбежишь ты отсюда никогда, - он хотел было уже обратиться к другим рабам, но тут резко повернулся и со смешком добавил, - ссать в казарменной части - не лучшая идея. Если же ты так хотел заработать авторитет среди рабов, у тебя это не вышло. - Он со всей силы еще раз хлестнул невольника по руке. У того вырвался стон, - И так будет с каждым "авторитетом" здесь. Только ударов будет пять. И сильнее. - Меркар поднял голову раба за подбородок и вгляделся ему в глаза.
- Я понял. - прошипел силач. Надсмотрщик, размахнувшись, ударил раба тыльной стороной ладони по щеке. Тот медленно снова повернул голову на Меркара и, гладя надсмотрщику в глаза отчеканил: - Я понял, господин.
Он повернулся к остальным рабам:
- А теперь - за работу!
Надсмотрщик первым вышел из хаты, невольники цепочкой последовали за ним. Последним шел силач, все еще тяжело дыша и осматривая раны.
Идти им было недалеко - строящаяся стена уже почти дошла до окраины лагеря. По мере их приближения к месту стройки все громче становились крики надсмотрщиков, стук и лязг инструментов, редкие и острые щелчки кнутов.
- Вам сегодня, может быть, повезет, - не оборачиваясь сообщил Меркар. - Тегорн обещал, что если закончим до заката, работы сегодня больше не будет. Так что, у вас есть стимул.
Невольники молчали.
Лагерная тишина закончилась, они подошли к месту строительства. Со всех сторон стучало, лязгало, кто-то кричал, что-то роняли, бросали, колотили, забивали, пилили, двигали...
- Работать! - надсмотрщик пронаблюдал, как его группа получила инструменты и двинулась в сторону стены.
Меркар колебался. Он с отвращением посмотрел на сидевших на куче камней в тени навеса надсмотрщиков, громко перекрикивавшихся и гоготавших. Оглядел строительную площадку и направился в сторону нескольких валявшихся на земле бревен.
Это была одна из причин, по которой он любил утро. Уже через пару часов солнце начнет приближаться к зениту, загоняя Меркара туда, к насмешкам и гоготу, обращенным на него.
Он смирился уже очень давно. Конечно, это не его призвание. Но судьба, покровительница орков, как они сами считают, с этим не считалась. Что было - то давно прошло, и хоть не проходило дня, чтобы он не вспомнил о прошлом, он смирился.
- Эй, ты! Встань, говорю! - голос Дрека, одного из надсмотрщиков вывел его из овладевших сознанием мыслей. - Эти бревна не для посидеть, иди вон под навес, тебя ждут там. - Дрек ухмыльнулся.
Меркар медленно поднялся.
- Ты мне указываешь? - с расстановкой спросил он, сверля глазами надсмотрщика.
- Совет даю. А ты против?
- Против. - Меркар снова опустился на бревна. - Пускай возьмут рядом с хатами.
Со стены, где шла основная работа послышался какой-то шум. Меркар и Дрек обернулись. На стене виделось какое-то необычно-ускоренное движение, блестящие пòтом на солнце спины рабов мелькали через чур быстро, слышались перекрикивания.
- Мер! - заорал со стены какой-то надсмотрщик. - Сюда!
Дрек гоготнул:
- Ну, вставай. Умник...
Меркар скрипнул зубами, но поделать ничего не мог.
- Нас не проведешь, Мер! - насмехаясь крикнул ему вслед Дрек.
Он поднялся на стену, толпившиеся рабы расступались. Они концентрировались вокруг края стены, что выходил в сторону вольных земель. Надсмотрщик уже чуял неладное. Он ускорился, расталкивая замешкавшихся невольников, подошел к краю стены, не зная сначала куда смотреть... Потом он догадался. Подошел вплотную к краю стены, опустил глаза...
У самого подножия стены, во рву, неестественно изломанной фигурой лежал его силач.
Он не смирился.
***
Меркар стоял около стены и смотрел сквозь своих невольников, которые, в свою очередь, видя, что он отвлекся, начинали работать в пол силы. В голове надсмотрщика вольным ветром проносились мысли о предназначении, о жизни и смерти, о судьбе, перемешивались со смрадной злостью, подкреплялись каким-то странным чувством удовлетворения и легким страхом, превращаясь в итоге в некое кипящее варево, обжигающее душу. Этот человек, которого он еще утром жестоко хлестал кнутом, вдруг вызвал ассоциацию с ним самим. Жизнь, совеем иная жизнь, которая влекла его вперед, пророча совершенно другую судьбу, извернулась вдруг, и, словно скорпион, вонзила в себя жало. Кем он мог быть?.. Были мечты, были стремления, были амбиции. Остались только амбиции. Он стал надсмотрщиком за рабами. А амбиции остались.