Макарова Маргарита Ивановна : другие произведения.

Безумные гробики

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Альтернативная история с элементами черного юмора и эротики.

  
  Глава 1.
  Она шла вдоль темной улицы. Ночь. Дома казались всего лишь театральными декорациями к еще непридуманной пьесе. Желтый свет фонарей выхватывал куски пространства и, передавая от одного к другому, воссоздавал картину ближайшей перспективы. Кругом было пусто. И можно было бы даже сказать - тихо, если бы не рокот бетонного завода, раскинувшего свой цех на правом берегу Сходни. Звезды, едва угадывающиеся за желтым фонарным налетом, никого не интересовали.
  Зачем и куда она шла? Просто не спалось. Пройтись до магазина, который вечно стоял пустым по ночам и имел определенную притягательность для полуночников, показалось неплохой идеей.
  А что, прогуляться, побродить по пустому залу, рассматривая полки и этикетки, ощутить себя героем фильма ужасов и участником катастрофы, когда всех жителей убили, а ты один. Ходишь где хочешь, берешь что хочешь, делаешь что взбредет в голову.
  В конце улицы появились двое. Они всегда были вдвоем. Он и она. Пара. Они шли, держась за руки.
  - Дряянь, - донесся до Веры голос Антона. - Дрянь, что ты мне тут все портишь.
  - Я не порчу, почему я порчу? - Катя семенила рядом, хотя была такого же роста, что и парень.
  - Ты что, не понимаешь? - Антон даже повернул голову в сторону повисшей у него на локте девушке.
  - Да что тут понимать-то?
  - Дура! - резко выдернул руку парень.
  - А вдруг она догадается?
  - Да прям, эта лохушка никогда, ни о чем не догадается.
  Только тут они заметили Веру.
  - Привет, Верунь!- выкрикнул Антон.
  Надо было очень увлечься разговором, чтоб не заметить медленно гуляющую по центру освещенной, пустой улицы Веру.
  - Привет,- улыбнулась Катя.
  - А кто в вашей паре мужчина?
  Антон и Катя переглянулись.
  - Что?
  - Я ж тебе говорил.
  - Мне отойти?- Вера недоумевала.- У вас все похоже на семейную ссору.
  - Так и есть. Мы же брат и сестра.
  -Оба,- Вера улыбнулась.
  - Что оба?
  - Обе,- она продолжала улыбаться.
  - Что обе?
  - Сестры.
  - Кто?
  - Да вы сестры.
  - Я же тебе говорил.
  - Да что такое-то?
  - Она догадается.
  - Так это вы обо мне сейчас спорили?
  - Нет, это мы так.
  - А о чем я должна была догадаться? Что я лохушка? Так это я и так знаю.
  - Ладно, Верунь, не бери в голову. Ты куда направлялась?
  - В магазин.
  - Хорошая идея. Мы с тобой.
  Осень была ранней. Желтые листья еще изображали из себя однокрылых бабочек, подыгрывая каждому порыву ветра. Домой идти не хотелось. Взяв пачку чипсов в магазине, Вера не стала ждать Антона и Катю. Она расположилась на лавочке, медленно хрупая кусочки соленого и хрустящего корма, сильно похожего на то, что шуршало под ногами.
  Антон и Катя вышли из магазина нагруженные огромной сумкой.
  - А что, посидим?
  Антон достал бутылку вина. Открыв складным штопором - он первый сделал глоток из горлышка.
  - Погоди, погоди, а тост? - Катя, покопавшись в пакетах, достала пластиковые стаканчики. - Так нельзя, надо обязательно тост!
  - Верунчик?
  Антон и Катя сидели рядом с Верой, по обе стороны от нее. Их плечи соприкасались, бедра ощущали тепло друг друга сквозь джинсы. Они оба рассматривали её, улыбались.
  - За ненужное для неучей! - девушка подняла свою пластиковую ёмкость.
  - Амиго, это что- название книги? - Антон выпил залпом.
  - Почему?- Катя спросила невпопад.
  - А что ты считаешь ненужным? - Антон обнял Веру. Она не отстранилась.
  - Хочешь, я тебя поцелую?
  - И я! - Катя прижалась щекой к плечу Веры.
  Тепло от соприкосновения, или от вина разливалось по телу. Ночь затормаживала сознание и делала все возможным.
  Губы прижались к губам. Антон отодвинулся, чтобы посмотреть в глаза и увидеть эффект от произведенного действия. Катя тут же обняла Веру.
  - Пойдём! - потянула она её за руку. - Пошли же.
  - Куда?
  - К нам! - решительно поднялся Антон.
  - А твои родители?
  - Его родаки уехали в Питер! - Катя уже шагала к подъезду.
  Антон наклонился над Верой и подхватил ее под руки.
  - Идём, моя дорогая, я покажу тебе, как любят настоящие мужчины.
  В квартире было пусто. Все молчали. Не включая свет, Антон расстегнул куртку и повесил куда-то на стене, потом стал раздевать Веру. В тишине и темноте лишь шуршали куртки и расстегивались молнии.
  Тёплая и мягкая ладонь Антона твёрдо и сильно обхватила пальцы Веры.
  - Пошли, - шепнул он ей в самое ухо.
  Сзади её подталкивала Катя.
  - Как же так?- попыталась что-то спросить Вера.
  - Чччч..., - Антон закрыл ей рот другой ладонью.
  Его пальцы пахли мылом и мятой. От этого запаха кружилась голова.
  Он сел на кровать и притянул ее к себе.
  - Раздевайся, - снова шепнул он и стал стягивать с себя и с девушки одежду.
  Катя полностью владела этой процедурой и не прошло и пары минут, как тела лежали уже рядом, соприкасаясь обнаженными частями.
  Антон не медлил ни минуты. Он нежно, но решительно раздвинул колени Веры и мягко вошел в нее , медленно двигаясь и прикасаясь губами к щекам, носу, и губам девушки. Катя лежала рядом, поглаживая то руку Веры, то спину и попу Антона. Иногда она перехватывала губы, и тогда поцелуи затягивались, она переносила их от одного к другому.
  Неожиданно Антон поднялся.
  - Звони Ольге, я готов, - странным голосом произнес он, и Катя стала набирать номер.
  Вера, не понимая в чем дело, потянулась к парню. Она обняла его, и решив, что дело в упадке сил, стала поглаживать и ласкать его член. Он сидел неподвижно, не делая никаких знаков, ни поощрительных, ни отталкивающих. Девушка нагнулась и стала медленно ласкать губами упругий и толстый инструмент наслаждения. Одновременно, пытаясь доставить ему большее возбуждение и удовольствие, она просунула руку ему в пах и, гладя яйца, проникла пальцами глубже...и вдруг...
  Её пальцы проскользнули в отверстие, провались во внезапной и неожиданной промежности...
  Она остановилась в нерешительности...
  - Это что? Эээ... Это что? Это я где?
  - Ольга, - внезапно вскочила Катя и побежала открывать дверь.
  - Свет, Антон, где свет включить? - Девушка попыталась встать, но сильная рука парня уложила ее рядом.
  - Продолжай, не отвлекайся.
  - Тош, погоди, это куда мои пальцы сейчас попадали?
  Неожиданно свет и правда появился. Щелкнул выключатель и в комнату вошла Ольга.
  - Оль, давай, сегодня можно, - Антон говорил как-то неожиданно решительно и странно.
  - Можно что?- Вера терялась в догадках.
  Ольга разделась и растянулась рядом с Антоном. Свет никто не выключал. Вся троица стала нежно и бурно ласкать друг друга. Катя целовала Антона, и Ольгу, Ольга нежно поглаживала тело Антона. Неожиданно Антон вытянулся на кровати и раздвинул ноги. И правда, между ног у него были видны женские половые органы.
  Ольга сделала тоже самое. У неё все выглядело как полагается. Сцена на минуту потеряла динамику. Ольга и Антон замерли, как будто сейчас должно было произойти чудо. Они лежали рядом с раскрытыми промежностями так, как ждали бы врача для операции, или для медицинского осмотра. Катя наклонилась над пахом Ольги. Она делала вполне понятные движения головой, поглаживая одновременно ей живот и бедра. Катя старалась, она приросла к этому месту и, казалось, что это не просто ритуальные, объявленные и разрекламированные во всех порнушках действия, а нечто важное, значительное, что она делает что-то эпохальное, а не просто так лижет половые органы своей сестры.
  Неожиданно Ольга застонала и стала делать вполне характерные движения тазом. Катя приникла к её паху, и послышались всасывающие звуки. Наконец, она оторвалась от Ольги и прижалась к женским органам Антона. Она так же старательно прильнула к ним губами, как до этого аккуратно отсасывала в Ольгином паху, но звуки, которые теперь раздавались, были обратного действия. Если тогда она вбирала в себя, то теперь она выдувала...
  Вера чувствовала себя чужой на этом непонятном празднике жизни. От неожиданности увиденного она так растерялась, что достала из пакета, валявшегося тут же рядом, недопитую бутылку и тихонько глотнула из горлышка. Она не решалась нарушить молчание, но, даже, если бы это было не так, сказать ей было нечего. Она не понимала ни смысла ни характера действа. Все происходящее казалось ей полной абракадаброй, абсурдом, нереальностью и фантасмагорией. Она не знала даже, кем считать тепрь Антона? Или Ольгу? Антон или Антонина? Ольга, или Ольгович?
  Наконец, Катя вдула в женские органы Антона всё, что удалось насобирать внутри Ольги и с удовлетворением откинулась на спину.
  - Всё! Шампанского! Я кончила!
  - Как , и ты тоже?- не сдержалась Вера.
  - Молчи. Видела, и теперь мы тебя должны убить!
  - А что у нас Антон, Кать, Антон у нас животное? Или просто насекомое? Какое зверски озабоченное насекомое. Он что, и женщина, и мужчина?
  - Тебя на хер послать? Или сама пойдешь?
  - Да я уйду, мне плевать на ваши изыски, просто важен сам процесс. Наконец-то я поняла, что значит вдуть! Кать, ты что сейчас только что вдувала Антону в промежность? Вы все такие...- Веру как прорвало, - какие-то непонятные. Хрен знает, где у вас там какие места. Ну вас на фик. Ищешь щель, а попадаешь в жопу.
  Компания молча переглянулась.
  - Кать, я тебя тоже понять не могу, такая меткость, попасть языком в жопу, это же сверх точность!
  - Дура, - не выдержал Антон. - Мы сейчас, ты даже понять не можешь, мы сейчас делали мне ребенка!
  - Ну это я как раз поняла. Мало вероятности, что от подобных действий кто-то может получить удовольствие.
  - Что ты поняла?
  - Что это был театр авангардного модерна.
  - Дура!
  - Ну ладно, - миролюбиво согласилась Вера. - Просто сюрреализм!
  - Ты когда-нибудь слышала о гермафродитах? - вступила в разговор Ольга.
  - Да сплошь и рядом, все новости на первом канале только о них и говорят.
  - Ну вот, ребенка можно зачать только так, - Ольга решительно выкладывала семейные тайны.
  - Как так? У Антона же есть член. Почему бы ему не сделать ребенка обычным путем? - Вера все так же была в точке отсчета.
  - Как? Каким путем? Он не может кончить!
  - С чего бы это? Прими гексин, и сразу же станешь мужчиной!
  - Дура, - в который раз прокричал Антон. - Не гексин!
  - Не важно!
  - У него не вырабатывается сперма! От кого мне забеременеть ? У него яйца пустые!
  - А выглядят, как у Фаберже...Прикольное ты чудовище, Антон. Ну ладно, Антон пустозвон, а Ольга что?
  - А Ольга кастрат. Кастрат-то кастрат, а дырочка осталась, и оттуда сок - называется сперматозоидный, - Антон вдруг расслабленно заржал и откинулся снова на спину.
  - А..., поняла, - вдруг осенило Веру, - А Катька переносчик заразы? В смысле носителей?
  - Да.
  - А у Катьки что? Совсем ничего? От кого же она-то рожать будет?
  - Я рожу,- решительно проговорил Антон и в его голосе зазвучали нотки настоящего мужчины....
  - Послушайте, а зачем вам вся эта история? Фигня вся эта? Ольга со спермой, Катька со ртом, Антон с влагалищем? Чего вы так выпендриваетесь? Сделайте, что умеете, и дело с концом.
  - Это высшая раса людей!
  - С такими сложностями при размножении? Да прям!
  - Так надо!
  - Как надо? Чтоб человек по полвека мучился, решая вопрос - кто он - мальчик или девочка?
  - Тебе не понять, просто смирись с этим! - Антон поднялся на кровати и строго посмотрел на Веру.
  - А меня-то вы зачем позвали посмотреть? Может вы всех зовете? Шоу оплодотворения гермафродитов, кастраты и гермы, мужик с влагалищем, баба с бородой...
  - Этот вопрос с кондачка не решается, - в дверях появился отец Антона. - Тут надо подумать и не с одним флаконом.
  -Бааатя...- только и смог выговорить Антон.
  - Батя, да, - и сурово кивнул вошедший. - Без меня начали? Хорошо, что вернулся. Пойдём по второму кругу.
  Отец Антона медленно стягивал с себя брюки.
  - А вы кто? - прищурилась Вера, с сомнением глядя на его обнажившиеся волосатые ноги.
  - Я - отец. Александр Анатольевич.
  - А мне почему-то видится, что мать...- все так же приспустив веки Вера рассматривала уже почти голого мужчину.
  - Тебе, овца, какая разница? - буркнул прародитель.
  - Ваш процесс оплодотворения напоминает мне передачу "никто не забыт и ничто не забыто".
  - Бать, а ты чего приехал-то? Мы уже все сделали, - Антон старался не смотреть на него.
  - Хочешь сделать хорошо, сделай всё сам, - старшее поколение небожителей растянулось на кровати. Он повернулся к Ольге, строго посмотрел на нее. - Ложись, все по новой делаем.
  Вера сидела в кресле, все также не зная, что предпринять. Она нагнулась к магазинным пакетам и с удовольствием обнаружила в них еще одну бутылку вина. Девушка радостно подняла ее над головой.
  - Старайся, - громко произнесла она .- Будь осторожен! Мечты иногда сбываются!
  - Дай сюда, - Александр Сергеевич обернулся к ней. - Открой и налей всем.
  - Ага... Вот, значит, какие традиции популярны в вашей семье! - Вера достала из кармана брюк Антона штопор, открыла бутылку и разлила вино по стаканчикам. - Посылать меня в магазин, как только я разденусь.
  - Толку от тебя никакого, иди спать, овца, - батя глотнул вина из горлышка, проигнорировав протянутый ему стаканчик.
  - В такую погоду нужно жить вместе, - Вера снова села в свое кресло.
  Она была все так же раздета, но и не думала одеваться. То, что она только что увидела, напрочь лишило её чувства неловкости и неудобства. Какая там обнаженность, когда тут такое!
  Действо началось. Ольга и Антон опять растянулись на кровати с открытыми промежностями. Только теперь ответственность за передачу и созидание наследников была уже разделена между Катей и отцом Антона. Отец занял место Кати в паху Ольги. Он что- то делал, гладил, суетился, пытаясь получить еще одну дозу волшебной спермы, что сделает его дедом...Дедом новой особи новой расы.
  Катя лежала рядом и целовала Ольгу. Она гладила ее по животу, бердам, трогала ее ухо, гладила губы. Наконец, совместные усилия отца и девушки возымели свои результаты. Ольга застонала и задёргалась. Отец жадно приник к источнику новых людей. Он заглотнул всё так, как заглотнула бы циклида, спасая своих мальков от опасности. Осторожно и медленно приподнявшись, он приник к влагалищу сына. Процесс повторился. Только теперь в исполнении отца и сына.
  - Интересно девки пляшут, - не выдержала молчания Вера, она то и дело отхлебывала из горлышка бутылки, - С вами, ребята и на концерты ходить не надо. Вставило по полной! Хотя я и ожидала большего... Батя ваш как-то не проникся, без всякого вдохновения работал...
  - Ладно, лохушка, тащи из холодильника пожрать. Антон лежи пока. Кать, принеси коньяк для нас с Ольгой...
  Комната ожила, Ольга стала одеваться, Катя вышла на кухню, Вера оглянулась вокруг.
  - А что вы будете делать, если он не того?
  - Повторим все, пока не родит... Пока не будет победы...
  - Победа... В этом слове мне слышится...
  - Зачем вы девку позвали?- отец оглянулся на Антона и потянулся к штанам.
  - А, правда, вы значит, мать? Отец-мать. Папа-мама... Мама-папа...
  - Кать, ты чего там закопалась? Неси рюмки.
  - А Катька, - вдруг догадалась Вера, - она никакая не девушка... В смысле, она ясно что не девушка... Она ваш дочь... В смысле... Они что с Антоном близнецы? А раздельно растили, чтоб был партнер гарантированный?
  - Ты все хорошо разглядела?- голос бати был суровым.
  - Да, тут и без бинокля было все отлично видно...Но в следующий раз могу взять морской бинокль... Да вы не беспокойтесь, у меня были лучшие места, - Вера тараторила как ненормальная, - как в вип партере... Какой концерт, единственный и последний.
  Катя принесла с кухни рюмки, тарелки с колбасой, хлеб, сыр. Она придвинула стол к кровати и быстро расставляла на нем все принесенное.
  - Ольг, а ты... А тебе кто больше нравятся, мальчики иль девочки?
  - Ну хватит уже, - оборвал ее Антон, - Ты и так уже всех бесишь, можешь даже помолчать.
  - Антон, депрессия? - Катя улыбнулась.- Погода, или зубы кончились?
  - Какие зубы?
  - Так для послеродовой рановато...
  Ольга села в кресло, к столу в одной короткой майке. Голые бёдра и задница не вызвали у нее сомнений в правильности происходящего. Катя даже не взглянула на сестру и продолжала резать сыр.
  - Как же голова болит, - Ольга, тёрла лоб, и почему-то уши.
  - Не надо тебе пить, - Катя нахмурилась.
  - Я что ль предложила? - Ольга посмотрела на батю, тот с аппетитом уплетал салат, время от времени прикладываясь с коньяку.
  - Ты бы хоть трусы натянула, ходишь тут, как свинья.
  - Принеси лучше мне апельсинового сока.
  - Сама принеси! Я тебе что, девочка на побегушках? - Катерина стояла посреди комнаты. - Кофе всем сделаю? Будешь?
  - Тебе что, трудно пару шагов сделать? Ведь не чужие теперь! Я теперь отец твоего ребенка! - Ольга нервно засмеялась, видно было, что алкоголь начал свое действие.
  - Что ты все трепишь? Ты теперь это на каждом углу покричи! Встань вот такая голая у магазина и кричи - я отец тошкиного ребенка! - отец даже не посмотрел на Ольгу, продолжая с аппетитом жевать.
  - Оль, помолчи хоть ты, а? - Катя поставила перед сестрой пакет с соком.
  - А тебе-то что? Не ты же мать! - Ольга нервно хохотнула.
  - Ты что думаешь, мне легко? - Катя неожиданно резко повернулась к Ольге.
  - По любому, тебе легче, ты не рожаешь, ты - никто, ты даже переживать за этого ребенка не будешь. Води себе гулять и все. А потом, когда ребенок подрастет, ты сможешь сказать ему, что его мама......что мама у нас ангел! - Ольга закатилась в приступе смеха, она наклонилась над столом и смеялась, уткнувшись в салфетку.
  - Как вы можете сейчас есть? - Вера осуждающе взглянула на батю.
  - Кто у нас мама? Мама у нас ангел, ангел мама...- смеялась Ольга, прицепившись и повторяя фразу, смысл которой явно был ей очень неприятен.
  - А папа у нас тётя...- вдруг прибавила она новые слова, и новый приступ смеха заставил ее вновь согнуться.
  - Хватит! - Катя вдруг встала и сгребла одежду Ольги. Резко бросила её сестре на колени. - Хватит уже истерику тут устраивать. Ты что, думаешь мне легко? Ты думаешь, мне легко, так?!- слова Кати повисли в тишине и чавканье.
  - Как - так? - Ольга подняла голову.
  - Вот так! Без всего жить? Без всего...Кто я, по-твоему? Приживалка! Я нянька. Для всех нянька. Для чужого ребенка, для Тошки, для бати, для тебя... Для всех... Подтирашка! Нянька за еду!
  - Ну, допустим, не только за еду, - сурово вставил батя.
  - Пустышка, - продолжила Катя, не обращая внимания на слова бати.
  - Пустышка, ну ты тоже выдумала... Определение, - Ольга подняла голову и с тоской посмотрела в окно.
  - Да, самое обидное, пустышка. Никаких половых внутренностей... Самое обидное, что это в точности описывает... Ну хватит, не хочу об этом... Мы избранные...
  - Да что ты понимаешь! Что ты вообще можешь понимать? - Ольга даже встала, показав всем свои оголенные бедра. - Что ты понимаешь! - она вдруг закрыла лицо ладонями и зарыдала.
  - Между нами, девочками, говоря, - посмотрел на нее отец Антона, - пьеса затянулась.
  Ольга села в кресло и уткнулась лицом в колени.
  - Только этого нам сейчас и не хватало.
  - А как ты думаешь, - Ольга посмотрела на Веру, почему-то вдруг её выбрав своим собеседником. - Как ты думаешь, какого это быть парнем и ходить с сиськами? Как ты думаешь, какого это хотеть девок, а притворяться девушкой, когда у тебя сперма между ног течёт?!
  - Красота, - протянула Вера. Батя погрозил ей кулаком.
  - Ты хоть понимаешь? Ты хоть что-то понимаешь?! Ты понимаешь, что значит быть одним, а быть другим? - Ольга уже заговаривалась, её трудно было понять, но она кричала, она брала слова из своих внутренностей и кидала их в пространство комнаты, не зная куда и кому адресовать эти упреки, этот мессидж...
  - Оль, да ладно тебе, - решила поддержать разговор Вера, она глотнула вина из пластикового стаканчика, - ты отец, у тебя будет настоящий ребенок. Ну подумаешь, ты не девочка... Такая мелочь...- Вера не удержалась и прыснула, смех, вместе с капельками вина попал на лицо отца Антона, что сидел напротив неё. Он нахмурился.
  - Подумаешь???- Ольга снова взорвалась. - Подумаешь??? Подумаешь, не мужик!! Подумаешь ни мужик, и ни баба, я - отец ребенка... И что? Этот ребенок будет жить со мной? Или, может, я люблю Антона? Да кто же так переломал всё и перепутал... я не хочу... я не хочу...
  Ольга вдруг села голой попой на пол и стала колотить кулаками по всему, что попадалось
  - Не надоело? - Катя встала и подошла к окну. - Заканчивай свой цирк, мы не вчера родились. Это наша доля, так мы должны жить! Мы избранные! Боги...- закончила она почти шепотом.
  - Боги?! - запас слов Ольги и не думал заканчиваться, в отличии от спермы. - Если мы боги, тогда почему скрываем свою избранность? Почему прячемся? Почему разыгрываем этот цирк, изображая из себя... Изображая из себя... Как все...- она снова путалась. - Я мужик, я хочу быть мужиком, я хочу бухать с мужиками неделями, хочу трахать баб, хочу целоваться с девками... Ты хоть что-то понимаешь? Ты кукла, ты вообще... Ты вообще мне напоминаешь кастрированную кошку... Которой ничего не надо, и нет других желаний, как походить, поклянчить вокруг общего стола...
  - Всё сказала? - Катя все так же смотрела в окно.
  - Порядок есть порядок, - включился отец Антона, - вы должны будете повторить всё, чтобы оплодотворить Тошку, если что...
  - Да насрать мне на Тошку... Пусть его мужик настоящий вздрючит.
  - Разошлась, - Катя была спокойна.
  - А ты как думала? Ты пристроилась, у тебя брат - партнер, он родит, я сделаю, а ты будешь его воспитывать и ни за что не отвечать?
  - Да найдём мы тебе партнера, что ты так волнуешься? - Антон лежал на кровати, закрыв глаза и, казалось, он спал.
  - Да не хочу я жить с партнером. Я вообще не понимаю, почему нас воспитывают как однополых? Это ты можешь, а я нет. Я хочу с девушкой жить, понимаешь? С настоящей девушкой! - Ольга и не думала успокаиваться.
  - А какая разница? - не выдержала Вера.
  - Дура! - все так же обращалась к Кате Ольга. - Да тебе не понять. Чтобы понять это, нужно иметь хоть что-то в штанах!
  - У нас в штанах с тобой одинаково! - почему-то произнесла Катя, все так же глядя в окно.
  - Слышь ты, ангел недоношенный, заткнись уже... Чтоб понять, каково мне, надо быть мною, а ты... А ты...- она вдруг внезапно успокоилась, буря стихла, голос ее стал тихим.
  - А ты подумай, каково Тошке! - Вера вдруг решила, что вопросы еще остались. - Он мужчина, а будет рожать!
  - Мужчина среди нас - я...- Ольга устало подошла к окну и встала рядом с Катей.
  - А знаете что, я пойду домой,- Вера вдруг поднялась и стала оглядываться в поисках своей одежды.
  - Иди и не болтай, дура, лишнего, - батя уже пристраивался спать.
  - Да пусть болтает, кто ей поверит? - Антон не открыл глаза.
  Девушка хлопнула дверью и оказалась в ночном осеннем воздухе. Голова кружилась, то ли от выпитого, то ли от увиденного. На душе было мрачно и тоскливо
  Всё! Спать, спать - крутилось в голове Веры, и желание уткнуться в свою подушку заставило ее ускорить шаги. Через пять минут она уже стояла пред дверью в свою квартиру.
  
  Глава 2.
  
  Вера вышла из подъезда. Как всегда, когда именно реально хотелось спать, собака вдруг заскулила и, жалобно оглядываясь, на хозяйку побрела к двери. Глаза слипались, и сладкая надежда на мягкость подушки и нежность одеяла уже вползала в мозг, отключая его и замутняя восприятие.
  И тут. Эта собака... Ох уж эта собака. То ты наливаешь себе чашку чая и с предвкушением наблюдаешь дымок-парок, поднимающийся над заваристым сладким и горячим чаем и тут...
  Мяу...
  Нет, не мяу, конечно... И даже не гав...
  В этом звуке, который издаёт эта собака, слилась вся горечь всех угнетенных и униженных. И даже не горечь, а упрёк. Типа - да с какой стати, чтобы сделать короткое 'пи-пи', я должна пятнадцать минут выпискивать, и маячить перед твоим носом, и жалобно заглядывать в глаза... Я кто? Я зверь, я живой, а не игрушечный... Так веди меня на улицу, а то я лопну и всех обрызгаю...
  В этом была правота. Прямая животная правота. И против этого было трудно возразить. Тем более, что -кто бы слушал-то?
  Проклятье рода баскервилей, пробурчала себе под нос Вера и стала надевать на собаку ошейник.
  Время было 3 часа ночи. На улице вряд ли кто еще гулял, или кого-то выгуливал, но поводок есть поводок, мало ли что.
  Собака, ошейник, поводок. Три кита, три составные части городского собачника, сумасшедшего, расплачивающегося за минуту слабости - годами каторги и рабства.
  Доберманиха с оживлением пристроилась к двери, боясь, что кто-то сумеет выскользнуть из квартиры без нее.
  Улица.
  Кто любит и гуляет по ночным улицам? Кто делает это часто? Кто делает это, тот никогда не переедет из города в деревню.
  Свет фонарей давно вытеснил из умов горожан вид ночного неба и сочетание небесных светил, если это, конечно, не луна. Луна успешно, состязается с городским освещением в местах кустов и детских площадок.
  Собака тоже любила эти ночные прогулки.
  Чувствовала она себя хозяином улицы и пространства.
  - Ну, беги, - отстегнула Вера поводок, и собака, радостно виляя коричневой попой, затрусила вдоль линии подъездов.
  Вера оглянулась. Три часа ночи. Но бывает... Не она одна пала жертвой умилительного взгляда зверя.
  Бледное лицо двигалось в темноте. Тёмная куртка слилась с ночью.
  - Ибрагим?
  Вера знала, кто мог ещё в такой поздний час раскрутиться на выгул.
  - Ибрагим - не Ибрагим, а иду как херувим.
  Девушка улыбнулась глупой шутке смуглого соседа.
  - Романтические свидания поздней ночью, или ранним утром были запрещены еще в? Петром первым, - продолжал нести чушь сосед.
  - Петром первым?- сонно повторила девушка и попыталась рассмотреть, куда делась рыжая попка добермана.
  - Ессно. Он потому и назвал себя 'первым', что всегда выходил в первом часу ночи.
  - Так уже три.
  - Так мы же не цари.
  - Так, погоди, не шурши. Я не вижу своей.
  - Я своего то ж не вижу. Может - да ну их? Займемся собой?
  - Да ну тебя, я спать хочу. Куда ж она подевалась?
  Они обошли дом и явственно услышали шуршание в кустах, у самой железобетонной конструкции.
  Пройдя вдоль окон, прямо вдоль стены, они увидели своих собак, прыгающих друг на друга.
  - Вот видишь, радоваться жизни надо в любое время. Учит жизнь и природа, - изрёк последнюю глупость Ибрагим и обнял девушку, одновременно нагнувшись в поисках ее лица и щёк.
  Неожиданная близость понравилась обоим.
  Холодный мокрый туман отошёл на задний план мировосприятия, и теплота человеческих рук и губ проникла в рецепторы. Возбуждая нервные окончания... Стремясь всё выше и выше... В центры управления физикой процесса.
  Кожа, губы, языки, - в поисках тепла друг друга, все теснее, и ближе, и томнее двигались, напоминая о времени и происхождении. О молодости и эволюции.
  Ночное время лишь усиливало истому, и сколько-то мгновений они потеряли в ерундовом ощущении материи.
  Очнулись оба сразу. Когда прямо у них перед глазами вспыхнул свет.
  Окно, у которого они стояли, вдруг ожило.
  Электричество, уже не рецепторов и импульсов нервных окончаний, а неживое, бегущее по металлическим вольфрамовым волокнам, вспыхнуло и напомнило им, что мир населён.
  -Чёрт, - Ибрагим вскинул глаза на свет.
  - Мы что, кого-то разбудили?
  Они заглянули в комнату, так мирно спавшую несколько секунд тому назад.
  Окно было низко. Странно, но шторы, хоть и присутствовали, были завязаны узлами плетёных шнуров.
  - Смотри, какая кровать, - мечтательно протянула девушка. - То ж себе такую куплю.
  - Выходи за меня замуж. Вер, я тебе две такие куплю, - промурлыкал в ухо всё ещё находившийся в эйфории поцелуя парень.
  - Красные шторы,- вообще не понимаю. Похоже на бордель.
  - Ты что, в борделе была?- Ибрагим и не пытался рассмотреть сущность норы блочного дома на первом этаже. К чему?
  - Нет, не была,
  - Но что - хотела бы побывать?
  - Ты что чокнулся? Если нет работы, это не значит, что путь только один - на панель.
  - Так ты найдешь себя в семье.
  - С тобой что ль?
  - Я куплю тебе такую кровать.
  - Интересно, на какие шиши ты купишь мне кровать. Она, небось, ого-го. Небось, какая-нибудь итальянская...
  - Кровать обещаю, остальное совместно наживем.
  - Ибрагим, как тут нажить, тут бы выжить,
  - Пожить?
  - Прожить. Йёёё, смотри, там секс.
  Вдруг свет заслонила чья-то фигура. Ребята кинулись со всех ног от окна, а оно только задернулось красным и засветилось уже светофором, прекращающим движение.
  Боясь оглянуться, Вера и Ибрагим ломились сквозь кусты, подальше от окон, и от дома. Собаки, почувствовав что их хозяева дали дёру и пытаются от них убежать, как это обычно бывает, - кинулись за ними.
  В нескольких метрах от дома стояли гаражи, и тут, вокруг них густо росли ясени и клены.
  Вера остановилась первой, оглянувшись к собаке, весело прыгавшей у ее ног.
  - Вот так,- щелкнул замок застежки поводка. Больше всего она боялась потерять сейчас собаку. - Ишь ты. Ибрагим, ты здесь?
  В ответ не прозвучало ни звука.
  Она оглянулась, пытаясь рассмотреть Ибрагима, и тут, прямо перед собой, увидела странное свисающее... Странный свисающий объект.
  Странным он был, потому что качался. Хотя на улице не было ни ветерка.
  - Смотри, - услышала она рядом, голос был почти чужой.
  - Что это?
  Мобильник зажегся и освятил неопределенность этого 'нечта'.
  Луна помогла приглядеться и различить детали.
  Человеческое тело. Подвешенное за ногу, болталось просто так. Как будто всегда росло тут. И было всего лишь плодом. Не воображаемым, и не воображения. А плодом ясеня. Или клена, не важно, древесного обитателя этой планеты.
  - Холодный, - потрогал Ибрагим.
  Он методично освещал своим мобильником найденное, - несуразный и неуместный тут человеческий организм.
  Человек висел. Одна нога у него была в свободном отстранении от тела, болталась под прямым углом к туловищу.
  - Как карты таро.
  - Он без штанов.
  - Да ты что?
  - Смотри. Пиджак.
  - Опять красный.
  - Да ты что?
  - Смотри.
  Луч мобильника выхватил промежность неожиданного трупа. Там, как лунный, сказочный мираж, как волшебный мир, вдруг всплывший в фантазиях Диснея, - высветился двойной набор половых органов - мужских и женских, члена, и влагалища, обвисших яиц и вагины.
  - Милиция, - почему то шепотом произнесла Вера.
  - Ты что, хочешь вызвать милицию?
  - А ты что?
  - Это же труп, ему уже милиция не поможет.
  - Кому ему-то?
  - Откуда я знаю.
  Тут только ребята переглянулись, и оба направили свои мобильники в то место, где должно было висеть лицо.
  - Ну и кто это?
  - Ну, кто это. Да кто угодно. Ты кого ожидал увидеть?
  - Ладно, вызывай.
  Милиция не заставила себя долго ждать.
  Сергей Потапенко резко и быстро посмотрел на молодых людей. Прожектора трех машин были направлены на все еще свисавший труп и слепили глаза Вере и Ибрагиму.
  - Вы кто такие?
  Потапенко, как никогда, боевитый и энергичный, был в настроении выяснить всё сейчас и немедленно.
  - Мы...
  - Послушай. Да это же Пудрин, - раздался голос за спинами собачников.
  - Николаич, ты чего...
  - Чего?
  - Да какой Пудрин? Что там в паспорте?
  - Да документов-то как раз и нет.
  - И что?
  - Да,- что? Да ты сам посмотри. Кто это по-твоему?
  - Да погоди ты, какой Пудрин?
  - Министр финансов.
  - Наш министр финансов?
  - Господи, - чувствовалось, что Николаич теряет терпение.- Не знаю кто у тебя ваш, а кто не наш. Пудрин, которого уволили.
  - Уволили, - все так же безнадежно повторил Потапенко.
  Все пристально вгляделись в лицо, показавшееся из-под приподнятых полов красного пиджака, оно и правда было телевизионно - знакомое.
  И этот труп, обнажено свисающий откуда-то сверху, вдруг стал выглядеть театральной декорацией, необходимым атрибутом сцены, постановочным реквизитом новостей первого канала.
  Громом прозвенела мелодия. Телефон Потапенко Бетховеном вдруг разрушил лунно-фонарную виртуальность реальности жизни деревьев Москвы.
  Несколько секунд вслушиваясь в шуршание трубки, Потапенко вдруг обреченно опустил голову.
  - Да, это Пудрин. Точно. Он пропал. Его ищут. И красный пиджак. Посмотри, что там на подкладке кармана написано, - обратился он уже конкретно к Николаичу.
  Николаич расправил красный пиджак и залез в карман. Оттуда посыпались карамельки.
  - 'Кудрин, мфр', - прочитал он.
  - А это что такое?
  - Небось, это весь стабилизационный фонд, - вдруг почему-то рассмеялась Вера.
  - Небось,- пробурчал себе под нос Николаич.
  - Смотри, смотри,- почему-то на ухо шепнул Ибрагим.
  Прямо к их ногам из кармана теперь уже бывшего, и теперь уже настоящего трупа министра финансов России, выпал шутовской колпак. Два уха, зеленое и красное, увенчивались веселыми колокольчиками. Они звякнули. Весело стукнувшись о землю.
  - Что?- заметил их переглядки Потапанеко.- Что такое?
  - Клоун,- сказал Ибрагим, кивнув на колпак.
  - Что?
  - Колпак клоунский.
  - Ну да.
  - А клоун, он какого пола?
  - У клоуна пола нет, - Потапенко все еще не понимал.
  - Да ты сюда посмотри, - Николаич направил свой мощный фонарь в область паха подвешенного Кудрина.
  - Что там? - напрягся Потапенко.
  - Смотри.
  В ярком свете все увидели наличие, присутствие, и ярко выраженную сущность мужского и женского начал министра Пудрина.
  - А яйца-то пустые,- вдруг с усмешкой протараторил Николаич, потрогав что-то в темноте.
  - Не трогай, - взвился Потапенко.
  - Да ты чего,- смотри, он кастрат.
  - В смысле трансвестит?- спросила Вера.
  - Кастрат - гермафродит.
  - Как это кастрат гермафродит? То есть, он кто?
  - Клоун.
  - То есть, он что, может рожать? Он что, женщина?
  - Так дети, погодите.
  Потапенко отстранил Веру и Ибрагима.
  К ним направлялся служивый, бодро ведущий за собой нового персонажа этой истории.
  - Вот. Он видел машину, - ткнул в пацана сержант.- Ну рассказывай.
  - Ну, видел, да, машину. Примерно час назад выезжала. От этого дома.
  - И что?
  - Красная машина. Ёмобиль.
  - А как ты узнал, что это ёмобиль?
  - На нем написано было.
  - И ты что, лейбл разглядел? В такой темноте?
  - Да какой, на фик, лейбл. Там прям через весь автомобиль была надпись, как 'утконос' - 'Ёмобиль'.
  Вера расхохоталась. Ибрагим выпучил глаза.
  - То есть, что за надпись?- следователь никак не мог понять.
  - Ну красный автомобиль, да? - испытующе посмотрел подросток на следака, пытаясь уловить, слушает ли он вообще.
  - Ну да?
  - Ну вот, а по нему надпись, прям на боку. Синими буквами, с белой обводкой, так рекламно. Понимаете? Как развозка, там, к примеру, пиццы. Иль разносчик из магазинов - 'Ёмобиль'.
  - Аааа...
  Так ладно. Вас отпускаю пока. Потом поговорим.
  - Вера, - вдруг раздался новый голос. Звучал он приглушенно и слабо. - Дочь! Случилось что?
  К группе, неожиданно собравшейся и возникшей не по собственной воле, шёл, или даже, вернее, брёл, невысокий мужчина. Седые, серые волосы были подстрижены по плечи. Борода дорастала ровно до груди. Он был так щупл и хрупок, что вполне мог бы сойти за подростка. Если бы не седые, серые космы.
  - Я испугался. Тебя все нет.
  - Да тут Пудрин. Кастрат. С вагиной, - выдала сразу всю информацию Вера.
  - Гермафродит, - механически поправил седой.
  Он оглядел труп.
  - А это что,- его стаб. фонд?- кивнул он головой на карамельки, рассыпавшиеся на осеннюю землю и смешавшиеся с листьями, цвета ржавого железа, неохотно в этом году покидавшими свои места на галёрках.
  - Ага, - Ибрагим засмеялся.- Странно. Это уже всем пришло в голову.
  - Тут еще долго? Может, я собаку заберу? - он потянулся к ошейнику добермана, стоявшему тут же, устало понурив голову, и никуда не пытавшемуся убежать.
  -Давай и твоего, Ибрагим.
  - Да нет, нас отпустили.
  - Тогда пошли.
  Все дружно тронулись к дому, миновав милицейские машины. Поднялись в квартиру.
  Тут, у порога сидела женщина. Она испуганно взглянула на седого.
  - Игорь, всё в порядке? - она перевела взгляд на Веру.- Слава богу, вижу, все нормально.
  - Ты чего, вот так прилетела.- Игорь не показал вида, что был очень доволен. - Как ты так быстро тут очутилась?
  - Да сын привез. Стас. Я же тебе эту собаку...
  - Да ладно тебе. Все нормально. Труп Пудрина нашли.
  - Труп Пудрина?
  - Зови сына, пошли чай пить. Дочь. Или спать?
  - Нет уж, я сегодня не усну.
  Две собаки и их рабы ввалились в квартиру и устремились на кухню.
  - Ибрагим, сними ботинки. Обалдел, уже в сапогах в комнату, - Вера вдруг рассмеялась, отец подозрительно посмотрел на нее.
  -Нет, отец, ты видел? У него. У него ...
  - Гермафродит, - снова повторил Игорь.
  - Гермафродит, - подхватил Ибрагим, - биологическая особь, обладающая как женскими, так и мужскими возможностями.
  - Википедию с собой таскаешь?- Веру не покидало хорошее настроение.
  - Пудрина жаль.
  - Ага, почему-то жаль.
  - Хотя, он и кастрат.
  - Да, какая разница?
  - А если гермафродит кастрирован - он минет любит? То есть, приятно ли ему, когда ему сосут? - Вера никак не могла забыть недавнее воспоминание.
  - Ну, Вер, он его не испробовал.
  - А что, так кастрируют, что сосать там нечего? В смысле, не зачем?
  - Как он может его любить?- Ибрагим охотно поддерживал эту тему.
  - Кунилингус тогда любит?
  - А может и нечего.
  - Значит, бывает, что и полностью отрезают?
  - Бывает. Девочкам гермафродитам.
  - Бедный Кудрин. Значит, выходит жена ему кунилингус делала?
  - И кунилингус то ж.
  - И он ей.
  - Ты хочешь сказать, что жена его тоже гермафродит?
  - Да уж, природа их не обделила. Дала лишнее.
  - Что-то у меня крыша уже едет.
  - Да ничего тут сложно. Просто внешность, как всегда, бывает обманчива. Для кого ангел. Для кого курица.
  - Па, только ты меня не путай. Я и так уже запуталась.
  - Ну мужчина. Внешность может быть иили мужчины. Или женщины. А органы и того, и другого.
  - То есть мужчина может быть девочкой. А девушка может быть мужиком под юбкой?
  - Да.
  - А почему тогда кастрат?
  - Кастрируют, когда орган не функционирует. Или слабо функционирует.
  То есть гермафродиты делятся на белых и красных.
  Ибрагим засмеялся.
  - Белые и красные. Это уже не актуально. Это было интересно в прошлом веке.
  - Да погодите, я такое видела.
  - Пудрина мы все часто видели,- успокоительно попытался заметить Игорь, дотронувшись до плеча Веры.
  - Да нет, я оргию видела!
  - Что Пудрин был...ээ... Имел секс?
  - Да нет же. Тут, у нас,- оргию гермафродитов.
  - Ну и что?
  - Там две девки трахали парня. Катька и Ольга!
  - Ну и? Гермафродиты, для них облик не решающее звено в сексуальных ролях.
  - Да парень. Тошка этот. Они его оплодовторяли!
  - Неужто решились на мужские роды?
  - На мужские роды?- Вера села на стул. Хотя до этого стояла с чашкой горячего чая у окна, иногда рассматривая утро, начинающее сереть в месте схода края земли и неба.
  - Ну, кастрат не может родить. Значит рожать будет он сам.
  - Па, ты чокнулся? Не может родить - и -на тебе - мужские роды.
  - Ну, ты же говоришь, что он гермафродит? Значит, осеменить он не мог, а оплодотвориться мог. От, как ты говоришь, Катьки.
  - Да не от Катьки! От Ольги!
  - Вижу, вижу, вы обсуждаете убийство министра финансов.
  В квартиру тихо и незаметно вошел Николаич. Эксперт был немного сонным и уставшим. Хотя голос звучал бодро и обнадеживающе.
  - Алешка. Исаев,- Алина удивилась, увидев своего одноклассника.
  - Алина, Ты всегда мне попадаешься при убийствах, расследование которых не подлежит огласке.
  - А Потапенко где?
  - Не поверишь, к Дрохорову поехал.
  - Зачем?
  - Так еще и часы нашли. Там же, на земле.
  - Часы? Кремлевские куранты что ль?
  - Почти. На них было написано - 'Проектируй своё будущее'.
  - Это текстовка Дрохорова?
  - Какое будущее, такое и проектирование.
  - А Дрохоров что?
  - Дрохоров - сын Болотина.
  - Сын?
  - Ну да. Так же как и Волков.
  - Может дочь?
  - Болотина?
  - Слышали ли вы о гермафродитах? - Николаич испытующе посмотрел на каждого по очереди.
  Вера опять оторвалась от сереющего в окне утра и громко засмеялась.
  - Да целую ночь только них и говорим. Прям массированное шоу гермафродитов.
  - Так вот, Болотин сам их и родил.
  - Кого?
  - Волкова и Дрохорова.
  - Как - сам?
  - Ну вот сам родил.
  -Писькой? - Ибрагим не выдержал, а слово не воробей...
  - Чьей?
  - Своей.
  - Николаич, - Алина вдруг дотронулась до его плеча.
  - Ибрагим. Пора тебе переходить с дворового - 'писька' на мягкое - 'влагалище'.
  - Вы что, ничего не знаете?
  Игорь встал, подошел к дочери.
  - Ну знаем. Не знаем, что это меняет? Мы ничего изменить не можем.
  - Я и так знала, что мафия. Но не знала, что нами правит сексуальное меньшинство.
  - Именно. Гермафродиты.
  - А чего они тогда Пудрина убили. Он же, вроде, тоже был с пи... с влагалищем,- осекся Ибрагим.
  - Может он ходил за Болотиным и скулил - 'Воооов, ну Воооолоддь, отпусти уже погулять. В отставку, ну Вооов...'
  - Так Пудрин красный,- Николач с радостью взял чашку чая и сел на диван.
  - Опять красный?
  - Ну да, белые обоеполые гермы решили подчистить кастратов герма. Как Рорбачева-то усыпили.
  - Рорбачёва усыпили?
  - Час от часу не легче... Как это усыпили?
  - Николач. Ты фонтанируешь, тебе жить не страшно?
  - А чего тут, гермафродиты уже кишат. Их стало так много, что вряд ли это останется тайной через несколько лет.
  -А кто усыпил Рорбачева?
  - В Лондоне.
  - То-то я смотрю, у него после юбилея пятно прошло.
  - Даааа, Лондон опасный город. Туда лучше не ездить.
  - Значит, его усыпили после юбилея в Лондоне?
  - Ну да. В Лондоне усыпили и теперь его детишек начали чистить. Вот с Пудрина и начали.
  - Пудрин сын Рорбачева?
  - Скорее дочь.
  - Не важно.
  - Важно - не важно. Если Рорбачев мать, то ему теперь уже всё равно.
  - Ей.
  - А? - поднял глаза Николаичь. - Ну да. Ей. Рорбачеву.
  - А что, гермафродиты кастраты - от чего возбуждаются?- Вера никак не могла понять биологии вопроса.
  - Да сам от себя, прикинь, он гладит необразовавшуюся конечность,
  почёсывая пальчиком возбудитель и тащится, как ломовая лошадь, брынча пустотами яиц, - Ибрагим вдруг разозлился.
  - Значит Пудрин - он из Рорбачевских, - Алина смотрела на разболтавшегося Николаича во все глаза.
  - Гермафродиты, странно,- уже как бы про себя и себе Вера повторяла и повторяла это слово, казавшееся ей раньше ненужным параграфом учебника биологии.
  - Вера, такова жизнь уродов.
  - Сам от себя?- снова Вера не могла понять почему-то вдруг ставшим важным для нее вопрос, - то есть кастрату неприятно сосание? Если ему сосут, кастрату, приятно?
  - С пустыми-то яйцами?
  - Пудрин - омерзительная личность. Мам, неужели хоть один из них пользуется твоим уважением, - в квартиру вошёл Стас.
  - Стас, наконец-то, - Алина кинулась к сыну. За него она тоже уже начала переживать.
  - Значит, у кастратов нет ничего мужского? И член повис как тряпка, бессмысленное и атрофированное сооружение пописать? Или писают они вагиной?
  - Господи, да какая разница? Главное, что они заняли место под солнцем, и продолжают плодить уродов, - вдруг вмешался Игорь.
  - А почему?
  - Да потому что за каждого рожденного вновь урода, им платят. Искусственно поддерживают род. Племя. Народ. Назови как хочешь. Но им платят. Им платят пособие. Им всегда зеленый свет, и, если ты сидишь без работы и бьешься в истерике, что боишься - нечего будет есть, то им, платят пособие за гермафродитизм их, за принадлежность к народу. За роды.
  - То есть им платят пособие как, типа, за инвалидность что ль?
  - Можно и так сказать.
  - Ты бы согласилась за миску пособия родить уродов?
  - А..-
  - Так, ладно. Заболтался. Пошел, потом поговорим. Пойду в отделение оформлять бумаги. Пудрина забрали...
  - Одним хоботом сыт не будешь,- сделал вывод Ибрагим.
  
  
  
  Глава 2.
  ' Болотин же не деревенский забулдыга, ограбивший местную церковь', - Бордуков сидел, как всегда, в Макдональдсе и ждал своего агента. Макдональдс на Тушинской не имел ни одной камеры ни внутри, ни на входе. Тут можно было встречаться, совершенно не опасаясь, что кто-то, или некто, потом придёт и проверит входящих и жующих. Растерянность, страх, непонимание распотрошили его мозг и разрывали маленькую черепушку. - Его же не будешь судить. Да и как судить? Да кто вообще говорит про суд?
  Он даже мотнул головой от нелепости этого слова и возможности такого действия. 'Разброд и шатания, разброд и шатания,'- зачем-то повторил он слова, засевшие в детстве, сам не понимая, к чему он это вдруг вспомнил.
  - Мадам, у вас занято?- четверо молодых людей пытались устроиться рядом.
  Бордуков открыл уже рот.
  - Какая я тебе мадам?, - чуть было не вырвалось у него, но вовремя прижал губы пальцами.
  Бордуков совсем забыл, что он теперь женщина.
  Дело требовало. Исчезнув как Бордуков, он возродился Анной Игровой. Он принимал гормоны, но и так, даже и без них, никто бы не заподозрил в этой низенькой, плотно скроенной, ловкой женщине полковника СВР Бордукова Андрея, погибшего, по пьяни, под колесами поезда, во время весенней рыбалки.
  Бордуков задумался. Болотина уже можно было не опасаться. Да и Болотину уже можно было не беспокоиться. И не потому что была пятница. Вряд ли на том свете кто-то беспокоится. О чем-то.
  Он оглянулся. Мест было много, но у окна и правда было почти всё занято.
  - Да не вопрос, садитесь, жрите, растите нос, - стихами вдруг заговрил Бордуков - Анна. Почему-то вспомнился шмыгающй нос двойника Болотина. После наращивания, хронически сопливый нос выдавал, беспокоил процесс ожидания. Ожидание того, когда Болотина можно будет убить для всех. До марта было ещё далеко, сколько соплей выльется, - неожиданно подумалось Бордукову об этом носе, как о самости, чуть ли не гоголевском персонаже. - Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич... Кто бы мог подумать, как обернётся ваша история про нос. 'Про нос' - это же капли такие... Да мысли Бордукова реально виляли бёдрами. Цитаты выскакивали из закоулков нейронов, как сморчки по весне, он метался между ними в надежде найти подходящую... Подходящую к этому моменту и объясняющую, или хотя бы успокаивающую.
  Он закрыл ноут и посмотрел на ребят.
  - Пишите?- из вежливости поинтересовались ребята.
  - Я? Ах ну да, пишу. Вот вы верите?
  Ребята уже дружно разворачивали бигмаки.
  - А надо?
  - Смотря во что, - Ибрагим засовывал булку-котлету-булку в максимально распахнутый рот.
  - В политическое руководство.
  - Что?
  - Политическое руководство, говорю, как всегда не заценило мой трактат о невозможности полового сношения в ледяной воде. Был накарябан мной после посещения магаданского края.
  - А что там делали-то? - пытаясь заглотить необъятное, Сергей взглянул на двери Макдональдса.
  - Коллажировал камасутру. Набирал баб из забитых деревень для следующего конкурса красоты, готовя мир к моральному взрыву.
  - Дааа, тут ты права, - почему-то перешёл на 'ты' Ибрагим, - сюда бы сейчас козла на саксе...
  - И ворону с сыром.
  - А сыр зачем?
  - Ээээ, батенька.... Сразу видно, что ты не был с женщиной в батискафе наедине. О чём нам тогда говорить, - Бордукова несло на поднятых парусах. Нервное напряжение последних дней выплёскивалось в словесном изобилии.
  - А лесные эльфы не таскают у тебя кефир из холодильника? - Ибрагим сделал большой глоток колы.
  - Только призрак маньячит по дому и саду. Бродит, цепурами гремит. Надыбил, поди, лодочных цепей пару, вот и таскается с ними.
  - Ты что, росла на галерах?
  - Но молчит, гад, гадким образом молчит, натурально глаза таращит и молчит, - Бордуков понимал, что надо остановиться, но релаксация расслабила его, глицин действовал. - На галёрах? Да у вас , парни, в голове каша - мёд, говно и пчёлы. Сегодня пятница, а вы...
  - А что пятница?
  - Ибо пятница, - продолжал вещать Борудков, - а в пятницу я, по привычке, полон ебического задора. А где ваши грудастые первокурсницы с молодым телом?
  - Привееет, - мягкие девичьи голоса оглушили Бордукова.
  - Вееерааа, - Ибрагим протянул липкие руки к девушке.
  - А где Иришка?
  - Что, нужна замена?
  - Работала ночью? А чего не поспала?
  - Да целый день дрыхла. - Вера расстегнула куртку и осмотрелась. - Пусто-то как. Ольга, пошли, возьмём.
  - По стаканчику?- вдруг воспрянул Игорь.
  - Ты что уже? А какой повод?
  - А что нужен был повод? Как бы то ни было, меня никто не предупредил, и я напился без него. А если уж честно, задавайте вопросы полегче.
  - Ага, - рассмеялась Ольга. - Будь уж откровенным до конца - никаких не задавайте.
  - Дохтур, Ольга, ты как нельзя кстати, хочу посоветоваться, что делать : зуб мудрости потеет, а на подошве ног начал пробиваться волос, кудрявенький такой. Зимой он кстати, а что потом?
  - Будешь ходить голым, - расхохоталась Ольга.
  - Я возьму,- кивнула головой Вера. - Тебе что?
  - Как король?
  - Да. Мне то же, что и тебе.
  - Голый король, ух ты, - Игорь погладил себя по голове. - Я подумал про королевскую корону. На базаре такую оторвали бы с руками. Я продам. Или обменяю её на опиум, вроде как не для себя, а для народа.
  - На нашем базаре руки ноги оторвут скорее, - Бордуков снова влез в разговор.
  - Ты думаешь, я такой простачёк? Да? Да я уже год из дома не выхожу без топора.
  - Вот и порубят тебя потом топором, как Пугачёва.
  - Ээээ, я был в другой банде. Так что не знаю таких... И потом, что такое в твоём понимании - понятие ПОТОМ?
  - Интересно не это, интересно другое. Что, вправду туда, где я, быть может, приобрёл свою судьбу, я не успеваю. Либо опоздал давно... Такая закономерность порой лишь ушатывает нервы... Иван Пересветов говаривал - коли правды нет, то и всего нет, бог не веру любит, а правду.
  - Это что, у тебя сюжет такой?
  - Да, да, я не хочу писать про гламур. Показывать своё благополучие и показывать его как можно более благополучней. Гламур. Броский, яркий, тупой. Жить добрыми порывами души, вот смысл, потому что любая глупость - умнее пошлости, - Бордуков уже начинал беспокоиться, что его связной задерживается, и это беспокойство в сочетании с релаксацией усиливало игру слов и их напор. Он от души хохотал сейчас внутри своего мозга, и это приносило ему дополнительную разрядку. - А есть ли оно, лучшее - после того, что было?
  - Ничего, - вдруг врезался в их разговор бархатистый голос старого расплывшегося мужчины, - Ничего, - повторил он, подходя вплотную к столику Бордукова и обращаясь к ребятам. - Подаст господь. И мы когда-нибудь пожрём на берегах скалистого Байкала омуля под бархатное пиво.
  Оплывший, обрюзгший, он с трудом передвигался между столиками и еле втиснулся между столиком и скамьей.
  - Дорогуша, - обратился на этот раз он к Анне-Бордукову, - что же у тебя столики привинчены тут, как в дурдоме?
  - Ты что, сам приехал?- Бордуков удивился самоличному появлению тут Вримакова.
  - Не утерпел, очень хотелось на них посмотреть, - он протянул Бордукову ключи, положив их на стол. Рядом с ноутом полковника.
  - Вера, ты что макаешь картошку в молочный коктейль?- Ибрагим с удивлением нарушил поедание продукции американских толстяков.
  - Не указывай, что мне делать.
  - И я не укажу, куда идти, - рассмеялся Вримаков, сузив и так узкие щелочки, и затрясся жирами. - А словечки всё те же в ходу. В мире ничего не меняется.
  - Завтра надо убить день на роль социальной бациллы, - почему-то вдруг вспомнил Сергей.
  - С какого перепуга?
  - С какого перепуга? Неужто работать пошёл?
  - Ага, как в анекдоте. Надоело сидеть на шее родителей. И что? Поеду, поживу к бабушке.
  - Вот это вы зря, пошёл бы работать - резко бы поднялась бы самооценка, - Вримаков решил заменить Бордукова.
  - Это на какой сейчас работе можно поднять самооценку?
  - Нет, ну почему меня тут так не любят?- Сергей решил покривляться в ответ.
  - Кто тебя не любит?- Вера решил его поддержать. - Давай наругаем их.
  - А это что, ключи от машины?- Сергей тыкнул пальцем в ключи на столе.- Наркотики перевозите?
  - Во Серёга, умеет вопросы задавать!
  - Не путай жизнь с порнофильмом, молодой человек, - Вримаков сощурился, стерев глаза с лица.
  - Кстати, про порнофильмы, - Вера повернулась к ребятам. - Эти, гермафродиты...- она остановилась и перешла на шепот. - Это же всё меняет. Выходит, вся власть всегда была герычами. В смысле гермафродитична? Там, все эти Александры 3, или второй, все что, выходит, гермами были?
  - Может, Временное правительство было не из этих?
  - Кто? Керенский, который в женской юбке бежал?
  - Значит, все дворяне, вся русская литература, всё это гермафродитное?
  - Белый царь мог и рублём пожаловать и лаской, а красный кастрат только пулей.
  - Ты про Ленина?
  -" Дворянское гнездо", - я всегда подозревала, что с тургеневскими героями что-то не так...
  - С гнёздами всегда всё не так...
  - Достоевский со своей безысходностью становится понятен... Ну ещё бы... Мечется в замкнутом теле и мужик и баба...
  - Баобаб.
  Ребята громко рассмеялись. Бордуков поморщился. Разговор соседей его злил.
  - Посмотрел? - Бордуков вдруг серьезно обратился к пришедшему. Тот кивнул. - А кто теперь поведёт катафалк? - он махнул головой на огромный джип с затемнёнными стеклами, стоящий чуть в стороне от входа в Макдональдс.
  - А что вы не берёте себе продукцию заведения? Иль человечинкой брезгуете?
  - Мышьяк не потребляем, - Анна-Бордуков продолжал смотреть в то место, где когда-то были глаза Вримакова.
  - Круто, это всё меняет, - Ибрагим встрепенулся.
  - Остановишься, - Бордуков кивнул на горы картошки и бутеров на столе ребят, - или всё осилишь?
  Ибрагим отправил в рот картошку.
  - Тогда не кокетничай.
  - Что уже о еде?
  - О том, что во рту.
  - О микробах? - Ольга посмотрела на Бордукова.
  - Все вы вата и глина, - раздражение начинало выплёскиваться, он никак не мог обуздать настроение.
  - Прости, гончар, я тупой варвар, и не пользуюсь посудой.
  - Реинкарнировал? - полковник не сдавался.
  - Мадам, - вступилась Вера, - папа и мама не учили вас не разговаривать с незнакомыми?
  - Бог с тобой, существо, - Бордуков и не думал отставать.- Я здесь и сейчас добрая и отзывчивая, а вы делаете меня скотом.
  - Существую. Значит существо, - миролюбиво отозвалась Ольга.
  - Умная мысль. Поздравляю. Животное...
  - Живу. Значит животное, - миролюбию Ольги не было предела.
  - Жаль мне себя, но немножко, жаль мне бездомных собак, - Вримаков прищурился и покосился на ребят.
  - Нет. Правда. Почему они к нам цепляются?
  - Всё ползу, ползу, ползу, счастья ни в одном глазу...
  - Это стихи?
  - Топтал я ваши полсраки...
  Ольга и Вера перестали жевать.
  - Пол сраки... Странно всё это. - задумчиво протянул Сергей и все прыснули.
  - Быдляк,- полковник Бордуков вздрогнул.
  - А Ливия?
  - Может это реальные революционеры сделали.
  - Которые сидели в подполье как Ленин и Крупская?
  - Да. Революционеры.
  - Да, брось, альтернативы для того что есть, - не существует.
  - А тебе самому никогда не хотелось стать героем?
  - Не-а. Я героически колеблюсь вместе с генеральной линией.
  - Значит, ты и мыслишь как они, и потому и не видишь ничего дальше своего носа.
  - Да, что вы спорите! Болотина уже нет давно. Убили его накануне его дня рождения, - Вера немного повысила голос.
  - Интересно, его тоже насиловали перед смертью? - Ибрагим выглядел задумчивым.
  Бордуков не отрывал от ребят глаз.
  - А тебя это волнует?
  - Нет, просто думаю. У кого на него могло встать?
  - Может его, по-простому - на кол посадили?
  - А тебе не страшно?
  - Чего?
  - Ну что, одни убийцы сменили других?
  - Ну Болотин же не деревенский забулдыга, ограбивший церковь, чтобы его на скамью подсудимых.
  Бордуков вздрогнул, Сергей в точности, слово-в- слово, повторил его мысль.
  - Вера, ты гонишь. Болотин -вечно живой. Просто его немного ботоксом подкачали, чтоб не сдулся.
  - Да, нет же. Просто вы невнимательны.
  - А что революция? Вот ты говоришь - революция. Что ты хочешь сделать с помощью революции, кого ты хочешь привести к власти? Только конкретно - не обобщай, что, типа -'хороших, честных людей найдёшь'.
  - Конкретно, демократия - ложь, она только для тех, кто ПРИ власти, значит для них возможное перемены - революция... Но и то, не для демократии, а просто без её ширмы...
  - То есть, ты призываешь к откровенной диктатуре? Все в ружьё?
  - Вот вы спорите. А на самом деле, правит нами какой-нибудь мелкий полковник СВР, человек- два в одном, недоразумение природы, сапоги Эмме Ротшильд облизывает и говно её трубочкой высасывает, когда у неё запор.
  - Жить в говне - ваша судьба, - полковник не мог промолчать.- Ничего вам не сделать против тех бандитов, что рулят сейчас.
  - Выход - монархия! - нет, Бордуков никак не мог оставить этот разговор без внимания. За столько лет он привык формировать общественное мнение. Целый отдел работал на форумах и сайтах, чатах и блогах. Фальшивые мнения. Информация. Фальшивые блоги, всё это было его рук дело, он лгал и изменялся по привычке, менял ники, форумы, имена. А сейчас его била нервная дрожь.
  - Монархия - это возвращение?- ребята клюнули, и взяли его в разговор.
  - Ну ладно, допустим, диктатура наступила, и все серьги по сестрам раздали... Эта диктатура чего будет добиваться? Величия России на международных рынках?
  - Так такого и не было ни разу, чтобы ПРАВО существовало одинаково для всех. Возьмите тех же гермов.
  - Не возвращение, а движение вперёд через монархию. Объединиться под ликом царя... И к черту всё, что против великой России, - Бордуков пытался взять разговор в свои руки.
  - А царь какой будет - гермафродит? Кастрат, или белый?- ребята прыснули.
  - Диктатором будет Эмма Ротшильд.
  - Почему это будет? Она и так правит.
  - А мне нравится слово 'ликом'. Словно он мёртвый.
  - Как Болотин?
  - Может Эмму тоже зашибли?
  - А что дальше?
  - Да ничего, поубивают всех, квартал за кварталом, дом за домом. Сначала тунеядцев. Потом старых, потом ненужных.
  Бордуков удивлялся. Он даже закрыл глаза. ' Квартал за кварталом, дом за домом, семью за семьёй, деревню за деревней. Где взрывать, где травить'. Это были его мысли!
  - Демократия закончилась вместе с первобытным строем. Когда племя собиралось, и выбирали вождя.
  - Один мёртвый заменит десять пидерастов, которые уже были и тоже сдохли...- с Бордуковым явно происходило что-то не то.
  - Мадам, новая инквизиция?
  - Я говорю о несбыточной мечте объединения нации под флагом государевым...
  - Да не слушайте вы эту мадаму. Не видишь, издевается она...
  - Я за республику...
  - Гильотинки захотелось? Бог и царь едины. Нация тоже в теме, так что монархия - круто.
  - Не иначе из благородных?
  - А мне непонятно. Почему это я должен поклоняться такому же смертному как я, который так же срёт в унитазе не алмазами в золотой упаковке...Да кто он такой? Почему я должен выбирать кого-то? Чем он способнее, почему он должен управлять?
  - Не должен. Поклоняйся бандосу, который срёт на тебя прямо сейчас, - полковник играл. Он привык играть словами. Это была его работа.
  - Достали уже со своей ежедневной брехнёй.
  - Хаос.
  - Не хаос, а помойка.
  - Что же, правда, дальше-то будет?
  - Будет заговор молодёжи, которые перебьют всех стариков. И потом пойдут под окнами Эммы с лозунгами - 'не хотим больше рожать уродов!' А потом Эмма соберет их на яхте Абрамовича...и всё пойдёт по кругу.
  - Послушайте. А папа римский- он ведь тоже гермафродит?
  - Кастрат, наверное.
  - Интересно, от чего он тащиться?
  - А чего тут интересного? Ты видела, сколько детей участвует в их папских церемониях? Вот.
  К ребятам подошёл высокий парень к черной куртке.
  - Я смотрю, все углы тут зассаны. Границы поделены.
  - Круто берёшь, Вася, ты случайно не покусаешь?
  Следом за Васей шла неопрятная бабка. Рука в рваной перчатке была протянута к ребятам.
  - Подайте бабе Дуне, от вас, сынки, не убудет.
  - Кто пустил сюда побирушек? - Бордуков обращался к служащим, где раздавали бигмаки и картошку.- Иди на фик, курва, пока я тебе печень не вырезал, - он почти кричал, и голос его срывался на писк.
  - Эй ты, бешенство сейчас не в моде. Чего орёшь?- из-за бабы Дуни появился субъект, возраст и лицо которого было скрыто за неимоверной грязью лица его, чумазого всеми грязями на свете. Ни свитера, ни пиджака на нём не было, руки были синими от холода, а майка, чёрная и летняя, была разрисована якорями и орлами.
  - Уберите бомжей, -снова крикнул Бордуков.
  - Я смотрю, у тебя в том месте, где должна быть попа, лишай стригучий шёрстку съел?
  Две молодые девушки в униформе шли к бабе Дуне и субъекту. Тот ловко метнулся к Бордукову и приставил лезвие скальпеля к его горлу.
  - Ты знаешь, что такое вивисекция?- в голосе грязного звучала улыбка. - Когда учёные стали изучать животных, то как? А вот так. Положут на стол собаку, шею перережут и давай в ней копаться. Почему так? А потому что мертвые органы уже не те, - он дёрнул Бордукова второй рукой и заставил его встать.
  - Оторвись от меня, грязь, ты не знаешь, с кем связался!
  - Оторвись, - хохотнул вивисектор. - конечно оторвусь.
  Девушки стояли в растерянности, они не знали что предпринять.
  - Не надо так активно моргалами хлопать. Вывести уродов. Или не поняли меня? Действуйте. Дуры. Никуда, на фик, он не денется. Высерки несчастные. - Бордуков скрежетал зубами.
  - Я вижу, твоя фамилия заканчивается на 'хер'. Блюхер, или шлюхер? - хохотнул грязный.
  - Чего тебе?
  - Вот, ты понял скрытый смысл моего вопроса. Девочки, обратился он к служащим.- Соберите нам с бабкой пакетика два со жратвой и принесите чек сюда.
  - А это что? - он заметил компьютер.- Греешься?
  Грязный взял ключи, лежащие рядом на столе, Вримаков дернулся.
  - Хочешь почувствовать переход в следующую жизнь? Тихо! Ну что там?- крикнул он. Но два пакета уже несли ему.
  - Сколько?
  - Вот,- девушка протянула чек Бордукову.- 7 Тысяч.
  - Не дороговато ли? За котлеты?
  Грязный захохотал.
  - В точности этот вопрос я тоже хотел бы задать. Если бы знал -кому. Но у нас же власть безымянна, как солдат с газпромовской горелкой. - Пошли, бабка Дуня, на машине поедем.
  Он потащил Бордукова к выходу, одновременно нажимая на кнопку сигнализации. Огромная машина приветливо пикнула в ответ.
  - Ну вот, бабка. Залезай.
  Грязный рванул заднюю дверь, и машина распахнулась.
  Кровь хлынула на асфальт, посыпанный ржавыми осенними листьями. Головы, отрубленные, отрезанные, с открытыми и закрытыми глазами посыпались из машины прямо в ногам бабки Дуни. Бишневская, Лисецкая, Гексельберг, Прутой, Пувалов, Виллер, Бреф, Катвеенко, Пернст, - сыпались на асфальт, как футбольные мячи, вымытые марганцовкой.
  Головы всё катились и катились к ногам обездвиженной публики, бабка завизжала.
  - Это же, это же...- Вера не могла отвести глаз от брильянтов в ушах головы Крожены Брынски. - Это же со вчерашнего открытия Большого театра...
  - Стоять. Никому не двигаться, - голос Бордукова прозвучал нереально.
  - Садись, - запихнул он Вримакова вперёд.
  - Гони, - крикнул он, влезая на кровавые сиденья, сметая оттуда головы Побразцовой, Пириновского...
  - Боже мой, я же только поесть хотела, - прошептала бабка...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"