Не верьте волку, когда он улыбается, - он просто показывает зубы.
Андрей плохо себя чувствовал. На душе было тревожно и гадостно. Такое же гадкое чувство у него было в ночь перед ранением в Чечне. С вечера сердце прыгало, подступала тошнота, давление видимо поднялось до опасных пределов. Что-то надвигалось. Надвигалось что-то неприятное и опасное для жизни. В свое время он не доверился этому чувству и едва не поплатился за это. Он был уверен, что останется жив, но нарываться на пулю не хотелось. Оклемываться после ранений было неприятно, да и незачем было подставлять голову под пули. Единственными врагами, которые могли реально угрожать ему, были те чеченцы, что потеряли своих родных. Если не считать еще ребят из ФСБ, которые наверняка потеряли его из вида, да и на фиг он им вообще нужен. Денег за его грешной душой водилось довольно мало, о тех, что он взял у Хасана, едва ли кто знал, да и деньги те были не на столько велики, чтобы снимать за них голову. Часть из них он отдал ребятам, что вывел из Чечни, а остальное истратил на покупку этой однокомнатной квартиры, да и тех не хватило, пришлось еще занимать.
"Кто это мог быть?" - размышлял он, валяясь на кровати. Было душно. Окно было открыто настежь, но стоял август и липкая жара не оставляла землю и ночью. Андрей задыхался, сердце билось сильно. Тревога продолжала стоять в горле. Это мог быть друг Левченко или кто-то из этой фсбшной шоблы. Прошлое всегда нас держит. Он никогда не сомневался в этом, но отрешался от него в настоящем.
Отбросив тягостные мысли, он все-таки предпринял некоторые меры для обеспечения собственной безопасности. Он поставил стул к двери таким образом, что он опирался спинкой о дверное полотно и стоял на двух передних ножках. Угол был подобран таким образом, что тот бы загремел на пол, при малейшем движении двери, при этом открывавший едва ли ощутил дополнительный вес стула. Затем он достал пистолет, что взял у убитого телохранителя Хасана тогда же в Чечне. Он был ему без надобности, но отчего-то не выбросил его тогда же или не спрятал в горах, как и множество других стволов, больше для того, чтобы ими никто больше не воспользовался. К оружию он привык с детства, но после войны, даже здесь вдалеке от нее, чувствовал с ним себя спокойней. Он загнал патрон в патронник, поставил его на предохранитель и положил его рядом с собой в щель между спинкой и подушкой дивана, на котором он спал. Обычно он спал ногами к окну, теперь он лег наоборот, лицом к двери. Шторы были задернуты, и стрелять наугад едва ли кто бы решился через них. Теперь он мог видеть дверь и, кроме того, пистолет лежал под правой рукой, стволом вниз и, чтобы выстрелить, достаточно было нащупать оружие и спустить предохранитель. Это бы заняло не более секунды, а стрелял бы он через одеяло, чтобы не терять время на лишние движения, если бы, конечно, угроза была серьезной.
Проделав эти манипуляции, он тотчас заснул. Ночь прошла спокойно. Утром, уходя на работу, он положил пистолет в берцы, стоящие в прихожей у двери, чтобы он не был виден, воткнул в них теплые носки, задвинув их под самую нишу, чтобы ненароком те не попали под руку тому, кто проникнет в квартиру и, сдвигая, может определить наличие какого-то предмета в ботинке. Поднявшись на площадку второго этажа, он встал на батарею и выглянул во двор. Было уже светло. Ничего подозрительного он не заметил, но на лавочки у соседнего подъезда сидел человек и пил пиво. В столь раннее время пиво обычно не пьют, даже бомжи, да и банка, которую тот держал в руке, могла быть и не с пивом. Он казался безразличным, но изредка цепко и внимательно поглядывал на проходящих мимо людей, особенно мужчин. Кого-то пасет, решил Андрей и пошел на улицу. Он не сомневался в том, что пасут именно его. Выйдя из подъезда, он, вместо того, чтобы идти прямо, вдоль всего дома, пошел в обратном направлении и свернул за угол. Так как подъезд его был первым, то он выиграл бы несколько десятков метров у того, кто следил бы за ним. Проскочив двухэтажные дома, что были прямо перед его домом, он вышел на улицу. Улица была довольно длинная и просматривалась в ту и другую сторону метров на триста. Втопив газ по самый пол, он рванул по прямой. Проскочив минуты за три метров триста с хвостиком, он остановился за деревом в стороне от тротуара, как бы завязывая шнурок, и оглянулся. Никого возле двухэтажек не было видно, но скоро показался тот мужичек, что пил пиво возле соседнего подъезда. Разглядеть его, конечно, было сложно, но тот по-прежнему держал в руках банку то ли с пивом, то ли с газ водой. Он огляделся, остановился и достал мобильник и с кем-то быстро переговорил. Скоро к нему подъехала машина, и он поехал в ту же сторону, куда он направлялся, но свернул на Пушкинскую улицу, едва проехав мимо.
Это могла быть и случайность, но она его встревожила. В обед, подходя к дому, он внимательно оглядел находящихся во дворе. Ничего подозрительного он не нашел. В подъезде он поднялся на площадку второго этажа, как бы проверяя почтовый ящик, но, в действительности, он глянул вверх, чтобы убедиться, что там никого нет. И здесь тоже ничего подозрительного не обнаружилось..
-Странно, - подумал он. - Человек с утра явно был и явно шел за мной. Зачем?
Но, подойдя к двери, ощутил запах одеколона, которые ныне кличут туалетной водой. Это был именно одеколон, что сохранился в его памяти еще с армейских времен. Запах был резкий, но достаточно слабый, так как уже успел выветрится, но это был тот армейский запах, что преследовал его с армии наряду с запахом мастики, портянок, и прочими ароматами казармы. Таким одеколоном пользовались офицеры, чтобы заглушить ароматы связанные с их профессией. Наклонившись, он понюхал дверную ручку. Запах усилился. Явно кто-то из армейцев трогал ручку. Едва ли профессионал оставил такие явные улики. Но это никак не приближала его к разгадке. В последнее время он не имел дело с военными, хотя последних было предостаточно в У-ке. Сослуживцы, с которыми он проходил службу, были на западе, и никто не знал его адреса после отъезда в Приморье. Метка, маленький обрывок обивки, что он засунул в маленькую щель между полотном двери и косяком двери, уходя на работу, была на месте, хотя визуально его заметить было трудно. Кроме всего прочего обивка была старая, доставшаяся от прежних хозяев то ли бомжей, то ли съемщиков квартиры, сильно потрепанная, так что ее кусок вполне мог оказаться в этой щели и установить ее на то место, где она была прежде, было совершенно невозможно. В квартире запах одеколона не ощущался, пистолет был на месте.
По привычки, войдя, он проверил квартиру визуально, глянув на полотно стеклянной двери. Никого в комнате не было, и ничто подозрительное не отражалось в нем. На фоне светлого окна, было трудно спрятаться, кроме как присев за диван, но едва ли взрослый мужчина уместился бы там, не выставив на показ каких-либо частей своего тела.
Остаток дня он провел тревожно. Вернувшись вечером домой, он вновь увидел того же мужчину, что заметил утром. Рядом с ним сидел полковник. Это был довольно крупный мужчина с красным дородным лицом, но вид у него был усталый и какой-то потерянный.
Он заметил эту пару не сразу, иначе бы не пошел вдоль дома. Лавочку, где они сидели, прикрывали деревья и сидевшие бабки. Кроме того, труба отопления, что шла от соседнего дома, уменьшала обзор. Когда он прошел мимо, эти двое поднялись и пошли следом. Худшего уже можно было не опасаться. У этих людей было какое-то дело к нему. Но какое? Что нужно этому полковнику от скромного главного бухгалтера? При чем тут военные?
Все это он молниеносно прокрутил в головах, но ответа не находил. Он быстро прошел мимо и несколько оторвался от шедших за ним людей. Стащив ботинки, он вынул пистолет из бердцев и сунул его под подушку дивана, и стал переодеваться. В двери позвонили. Он уже знал, кто звонил, но все же глянул в глазок. Давешняя пара топталась у двери в ожидании. Он молча открыл ее, впустив не прошенных гостей в квартиру.
- Вы не боитесь, что вас ограбят? - спросил вошедший полковник.
- Вы уверены, что это так легко сделать?
- Но вы храбрый человек, - несколько смутившись, ответил полковник.
- Извините, но я с утра уже заметил за собой слежку, кроме того, именно вы подходили в обед к двери. Не так?
- Откуда вы это знаете? - удивился тот.
- Не ваш напарник, а именно вы подходили к двери. Ваш напарник, человек скорее всего ФСБ, просто проверял, тот ли я, кого вы ищите. - Андрей высказал свои предположения, но оказалось, что попал в точку. - А туалетная вода, которую вы употребляете, очень резко пахнет и долго сохраняет запах
- Вы правы, - продолжил полковник, - видимо подполковник Левченко в вас не ошибся.
- Кто про меня вспомнил? - усмехнулся с издевкой Андрей, - чай не он меня сдал чеченам, а потом просто бросил там иже с другими ребятами.
Полковник замялся, даже несколько покраснел, явно потерявшись от насмешек и резкости Андрея.
- Что вы хотели? - понимая, что этот человек не зря тащился через всю Россию, чтобы его увидеть, тем более нашел его.
- Левченко думал, что вы погибли, но когда я обратился к нему, он вспомнил про вас, - промямлил полковник, - но проверив список части, в которой вы служили, не нашел вас в списке погибших. После вас уже искали ребята из ФСБ.
- Круто, что у него своих спецов нету, или их штампуют в школах, как пироги стряпают, и они возросли в крутых коллективах, а лезть в пасть к черту приятнее с другом? Все имеет свои достоинства и все имеет свои недостатки. Садитесь в кресло.
Андрей сел на диван, так, чтобы пистолет у него находился под рукой. Молчаливый ФСБшник с измученным лицом и глазами, опустился в соседнее кресло.
- У меня попал в плен сын, - наконец заговорил полковник. - Я пытался его выкупить, но они взяли деньги, но сына не отдали.
- Вы не пытались узнать то, жив он или не жив?
- По данным органов выходит, что он жив, но его держат в качестве заложника, чтобы при случае надавить на меня, поскольку они откуда-то узнали, что я работаю в штабе округа,
Полковник задумался, какое-то чувство горечи и боли исказило его лицо. Он опустил глаза и замолчал.
- Вы знаете человека, через которого вы пытались выкупить?
- Его посоветовал Левченко, он хорошо его знает и решал подобные вопросы через него неоднократно. Но на этот раз он ничего сделать не смог.
- Деньги тот человек вернул?
- Нет, сказал, что их забрали боевики?
- Сколько он взял?
- Две тысячи долларов.
- Хорошо, - сказал я, - подумаю. Приходите завтра вечером. Еще, сколько по-вашему, может продлиться операция?
- Не знаю, ничего не знаю, - ответил полковник, и они на этом расстались.
Он чувствовал, что меня судьба затягивает в этот неспокойный район, откуда он убрался уже довольно давно и стал уже забывать, что там же его и ранили. Ему не хотелось ехать, но и понимал, что от этой просьбы ему не открутиться никаким образом. Судьба вновь толкала его в самое пекло. Он наперед знал, что он выкрутится из самого скверного положения и что выйдет живым, но чувствовал, что не миновать ему и очередной пули. Странно, он знал судьбу и сознательно шел туда, куда она его толкала. В Чечне еще стреляли и стреляли по-черному. Лезть на пулю не хотелось, поскольку он знал, что это весьма больно, а не просто неприятно. Деньги его мало интересовали, да и зарабатывать на крови он не умел и не хотел, убивать за них, по его убеждениям, противоречило самоей жизни, а законы жизни он старался не переступать, да и убивал, если это приходилось делать, более по необходимости. Он не относил себя к гуманистам, которые не приемлют смерть, и воспринимал ее просто, как ее часть. Он убивал тех, которые убивали других, хотя ему было наплевать по каким причинам и по каким убеждениям это они делали, то ли по религиозным, то ли по материальным, то ли идеологическим, то ли из-за патологической жестокости и умственных расстройств. Он знал, что поедет туда вновь, видимо предыдущая несуразная война на Кавказе превратила его в раба войны, который ее хоть и не любят, но там просто сердце бьется сильнее и чувства реальнее и жестче.
Он задумался. Лезть снова в это пекло не хотелось, но судьба, как он чувствовал, вновь захватила его краешком и начала медленно и верно втягивать в водоворот таких далеких от Дальнего Востока событий. Ничего приятного это мне не сулило, тем более внутреннее предчувствие говорило, что просто так он оттуда не выползет, но.отвертеться от этого предложения было весьма сложно, если не проблематично. Он попросил у них отсрочку до следующего утра, хотя в душе уже было все решено.
Когда эти двое ушли, он залез в самый дальний угол, где валялись вполне работоспособные вещи, которыми он не пользовался, которые были вполне исправны, но валялись без применения. Хотя он и не покупал всякой дряни без разбора, а фигнюшки, типа брелков и забавных игрушек, не покупал вообще, по причине не очень большой его оседлости; но в немногих вещах у него валялось вполне пригодное переговорное устройство, даже профессиональное, которое досталось ему в качестве выкупа за долги одного друга-соседа.
Перепаяв что-то в схеме одного из них, он создал из него то ли передатчик, то ли подслушивающее устройство и уложил его в сумку.
Утром его укороченная и бесшумная СВД, что он вывез тайно с Кавказа в Первую Чеченскую войну, была упакована, финский нож и пистолет, что был так же тайно хранимы им, легли рядом, снайперский костюм, что привез полковник, укрыл все это от посторонних глаз, и первым транспортом он вылетел в Минводы, а затем переброшен в Гудермес, откуда и началась его вторая Кавказская война. Но перед отъездом он вытянул карту из колоды, что лежала рядом с компьютером. Лег туз пиковый острием вниз. Это была плохая карта. Он бросил его на колоду, поперек. Его предчувствия не обманывали, но он уже дал согласие и оттого не стал ничего изменять в своей судьбе.
На Кавказе оказался в это время и Левченко. Хотя они ранее не были дружны, и Андрей не питал к нему нежных чувств, но неожиданно был рад ему, как старому другу. Впрочем, он тоже отнесся к Андрею с теплотой. Они вместе со всеми поужинали. Левченко дал полный расклад ситуации. Впрочем, из его рассказа было ясно, что сын полковника находится в окрестностях небольшого аула на берегу Терека. Предупредил, что где-то в там же находится бандформирование, так что можно попасть не только под их огонь, но могут замесить и свои. Он же дал адрес старика, который занимался посредничеством. Это был почтенный аксакал обросший детьми и внуками, часть из которых сотрудничала с властью, другая просто воевала против нее. Приятный, однако, был расклад. Шанс для ловли был мизерным. Так что искать нужно было соломинку в стоге иголок. Иголку можно было хоть ловить магнитом, а солома она и есть солома.
Взяв запас продовольствия на неделю, в основном консервы и сухари в герметичной упаковки, он решил сначала присмотреться к этому дедку, так как иного выхода выйти на боевиков у него просто не было.
Аул находился в ущелье и растянулся вдоль маленькой речки километра на два. Так что наблюдать за всем аулом с одного места было просто не возможно. Кроме всего прочего сам он находился в лесу, что поднимался сразу за небольшими огородами, что был рядом с домами. По описанию Левченко дом старика он нашел сразу. Наблюдать за ним, впрочем, было довольно сложно, так как сразу за садом поднималась довольно крутая гора, что густо поросла лесом. Противоположный склон был столь же не удобен для наблюдения. Только на склоне за садом Андрей обнаружил довольно большую проплешину, но и там он с трудом нашел место, с которого огород и двор старика просматривался полностью.
День наблюдения ничего не дал. Дед или бродил по саду и огороду или сидел с соседями и болтал на крылечке или маленькой лавочке, врытой под большой грушей. У него жило две внучки, которые приехали к нему вероятнее всего на лето. Было заметно, что он любит их, но они ему досаждают и даже иногда дразнят его, но не жестоко. Андрей размышлял целый день, как к нему подступится, так как он всегда находился в поле чьего-нибудь зрения, так как все время рядом с ним толклась старушка, скорее всего его жена. Вечером старик лег спать довольно рано, но ребятня бесилась и носилась до часов двенадцать. Андрей залез в плотный целлофановый мешок, который используют для засолки капусты, и тоже уснул, так и не дождавшись того момента, пока заснет улица. Проснулся он на рассвете. Туман стоял над речушкой или ручьем, что питал водой местных жителей, а больше их огороды. Он вылез из своего импровизированного спального мешка и пошел к ручью, что пробегал рядом с забором дедовского сада. Он умылся, почистил зубы, даже сполоснулся по пояс в холодной воде, когда услышал покашливание шаркающую старческую походку старика. То, что это был старик, говорил грубоватый, чуть с надрывом, кашель. Старик дошел до туалета, завозился в нем, закряхтел. Затем он притих, только иногда вздыхал. Андрей понял, что лучшего случая для интимной встречи не нужно было и искать. Он быстро натянул тельняшку со свитером и напялил свой лохматый костюм. В следующую минуту он перелетел маленькую каменную оградку, что отдела ручей от сада и сел на дощечку, что служила ограждением и опорой для куста смородины.
"Туалет типа сортир, на карте обозначен буквами М и Жо", - с насмешкой вспомнил Андрей слова из фильма, но в М и Жо кряхтели и тужились, а затем долго возились со штанами, пока не скрипнула дверь и, наконец, на пороге появился старик. Он покряхтел и пошел мимо, в своей старческой рассеянности не обращая внимания на седевшего рядом человека. Андрею пришлось окликнуть его. Старик от неожиданности опешил.
- Не кричи и даже не пытайся это делать, - спокойно сказал Андрей, - Я не собираюсь убивать тебя, а если бы захотел, то не стал бы с тобой разговаривать.
Спокойный тон несколько взбодрил старика и привел его в чувства.
- У меня к тебе дело.
-Какое еще дело, - недовольно буркнул он, явно приходя в себя.
- Ты знаешь этого человека? - спросил Андрей, протягивая тому фотографию.
Старик недовольно взял в руки небольшой снимок, на котором в полной форме был изображен сын полковника. Старик недовольно взял в руки небольшой снимок. Старик замотал головой в знак отрицания. Он был полный и заметно потел от страха или напряжения. Было заметно, что он все-таки узнал офицера.
- Уважаемый, - сказал Андрей, - врать грешно, особенно почтенным людям. За этого человека вы взяли две тысячи баксов и так не исполнили просьбы и денежек не отдали. Где денюжки старик?
- Никаких денег я не брал и ничего не знаю про того русского офицера, - собираясь уходить, он, было, обернулся.
- Уважаемый, - спокойно с насмешкой сказал Андрей, - я лицо частное, так сказать приватное, а не суд присяжных. Меня попросили вернуть денежки, а за одно и узнать, где может быть этот человек. Пристрелить тебя я могу прямо сейчас, но я не буду делать этого. Но всю жизнь решения своего вопроса я не желаю ждать, и пристрелю тебя за милую душу, если не поможешь. - Продолжая наезжать на старика, он про себя тихонько посмеиваясь над ним. - Я не буду устраивать показательную казнь во имя Аллаха, я просто обыденно расстреляю тебя. Кроме всего прочего, смилостивившись, я могу оставить тебя с голой задницей под старость лет, если ты не вернешь деньги. Напоминаю, что у тебя две внучки, которых ты, надеюсь, любишь. Видишь, как ты уязвим. Мне нужно только две вещи: чтобы ты сказал, где офицер и верни деньги - они не твои. Я тебе даю сутки, чтобы их собрал, да не вздумай детей куда-нибудь отправлять. Не играй со мной в игрушки - не в твоих интересах. Там паче я человек серьезный и первую Чеченскую войну я испахал носом окрестные горы, потому и попросили меня вытащить этого малого, а за одно и денежки вернуть законному владельцу.
Старик был довольно тучен. Было заметно, как у него затряслись щеки и задрожали руки. Андрей, конечно, загибал, насчет денег, но для того, чтобы сильнее припугнуть деда, он решил вытребовать деньги, что тот прикарманил. Этот аргумент был более весомый и точный в глазах данного человека, чем простое бескорыстие, которое он бы не понял, при всех усилиях и стараниях Андрея.
- Надеюсь, что ты не будешь шутить со мной? Не шути, подумай о своих внучках. - И добавил жестко и серьезно. - Я человек свободный, а ты баран, привязанный к своему стойлу. Тебе некуда бежать, а тебя зарежет любой, кто захочет твоего мяса. Деньги положишь в то старое ведро и отнесешь его на свою помойку. - Андрей показал на старое ведро, но еще крепкое, - перевернешь его кверху дном, а под него положишь деньги.
Старик побледнел, затем покраснел, затем снова стал бледнеть. Он понимал, что попал в переделку, но так просто расставаться с деньгами он не хотел, но в то же время он насмотрелся за последнее время на многое и на смерть в том числе. Жадность его обуяла. Старик пошел домой, плохо соображая, но уже в голове его вертелся план, как избавиться от этого залетного нахала.
Когда старик скрылся, Андрей принес свой импровизированный передатчик, что он мастерил перед отъездом в Чечню, быстро пробежал до двора старика и скользнул во внутрь. Хозяина не было видно, только было слышно, как он что-то возбужденно говорил своей старухе. Андрей, осторожно ступая, вошел то ли под навес, то ли на открытую веранду, где старик обычно обедал и часто отдыхал. Он сразу увидел эту щель между стеной и столом, который несколько напоминал небольшой комод, куда безболезненно можно было засунуть этот аппарат. Найти его было довольно трудно, а в то же время он находился всегда рядом с говорившими. Тут он услышал шаги и приближающиеся голоса.
Он едва успел перепрыгнуть через барьер, что отделял навес от двора и спрятаться за глухую стенку, которая защищала сидящих под навесом от ветра.
- Девочек надо отправить в город, - услышал он женский голос.
- Но он сказал, что если я буду увозить девочек, то мне не сдобровать?
- Ты ночью увезешь их на машине.
- А если он увидит?
- Не увидит, мы машину вытолкаем на улицу, а там заведем возле соседей, и он нас не догонит, а мне он ничего не сделает.
Было слышно, как старик закряхтел. Было ясно, что он сомневается.
- Боишься? Не отдавать же ему деньги! Сходи к Ахмедке, он раньше за мной ухаживал. Он же держит этих русских, пусть тебе и помогает избавиться от этого шайтана. Урус проклятый, откуда он взялся на нашу голову! - за стеной Андрей услышал, какую-то возню и голос старухи. - Беги быстрее к Ахмеду, он тебе подскажет, что делать. У него все друзья в боевиках, да и сам он, как бандит.
Андрей вжался в стену, чтобы сходивший с крыльца старик не увидел его случайно, но тот спешил и сразу направился к калитке.
Как только та захлопнулась, Андрей перескочил заборчик, что оделял двор от сада и огорода, махом пронесся по нему, перелетая через изгороди, как будто их и не было на его пути, и бросился к своему лежбищу. Его очень интересовал, кто есть этот загадочный Ахмед. Задыхаясь, он добежал до своего наблюдательного пункта и схватил спрятанный в листве бинокль. Руки дрожали, и грудь лихорадочно прыгала от ударов сердца и учащенного дыхания. Он едва его успокоил. Старик был еще виден с этой точки. Он шел по дороге вверх и скоро должен был скрыться из виду. Андрей бросил винтовку и с биноклем и пистолетом в кармане понесся до следующего отрога горы, с которого просматривалась другая часть села. Когда, пробежав метров триста по каменистым склонам гор и перескочив два небольших оврага, он оказался на следующем каменистом уступе, то старика он увидел в тот момент, когда тот сворачивал с дороги и шел к большому дому, что стоял под самой горой. Сквозь окуляр бинокля он увидел, как на встречу тому вышел хозяин, маленький сухощавый старик, долго тряс руку и пригласил его в дом.
Старик был в гостях около получаса или, может, около сорока минут. Андрей не смотрел на часы, после чего он вышел и пошел домой. Андрей не спешно вернулся на свой наблюдательный пункт и замаскировался. Ему пришлось еще ждать, пока старик не вернулся домой. Старуха уже нашла девчонок, и те сидели за столом на веранде. Андрей без труда определил, где находится гараж. Старик сразу направился в него. Он, скорее всего, проверял машину перед поездкой. Старуха суетилась, собирая вещи, и все поглядывала в окно. Андрей решил проколоть шины у дедова драндулета, но во дворе всегда кто-то торчал, так что это мелкое диверсионное мероприятие он запланировал провести перед самым отъездом.
Внизу готовились к отъезду основательно и усердно. Андрей видел, как старик заводил свою машину. Из гаража донесся скрежет стартера и урчание мотора и, затем из него вырвались синеватые клубы дыма. Испытание прошло успешно. "Не боится старик никого", - подумал Андрей, а на вид был испуган довольно сильно.
Улица, где жил старик, была односторонняя, так как ущелье было узким, а перед самыми окнами проходила дорога некогда даже заасфальтированная, но ныне разбитая не только тяжелой и другой техникой, но основательно размытая дождями.
Вечером Андрей перекочевал на другую сторону дедовской усадьбы. Спрятался он не далеко от курятника, где дед содержал своих несушек. Ждать ему пришлось не долго. Скоро к старику подошли двое соседей и в полной темноте они выкатили дедовскую "Волгу" на дорогу и откатили ее под соседний двор. Все ушли, только старик остался возле машины. Он открыл капот и заглянул в радиатор. Видимо количество жидкости его не удовлетворило, и он, взяв ведро, пошел к себе во двор. Удобней момента для того, чтобы поставить любимую дедовскую колымагу на четыре кости, не могло и быть, но тут он увидел маленький разорванный целлофановый кулек. Он не стал портить деду машину, а просто решил устроить уму маленький урок по механике. Добежав до машины, которая по-прежнему стояла с открытым капотом, он выдернул центральный провод, идущий от высоковольтной катушки, смял тонкий целлофан и засунул его в катушку. Провод он вставил на место. Со стороны ничего, как бы и не было.
Когда старик вернулся и прибежали девочки, вышли соседи и его старуха, чтобы их проводить, то машина, ранее так споро работающая в гараже и заводившаяся с пол оборота, теперь скрежетала стартером, но не двигалась с места. Затем ее заводили с толкача, но было все бесполезно, только скатили в самый низ, за село. Так что соседу пришлось выгонять свою "Волгу" и тащить горе путешественника домой.
Когда в доме все успокоилось, только один старик продолжал копаться в своем гараже, Андрей бесшумно подошел сзади к почтенному аксакалу. Тот был на столько занят, что не услышал его осторожных шагов. Он простоял так минут пять. Чтобы привлечь внимания престарелого водителя пришлось даже постучать по створки распахнутой двери. Увидев давешнего незнакомца, старик испуганно забегал глазами.
- Дядя, - вежливо посоветовал Андрей, - не дури, машина твоя неисправна, а кроме всего прочего, ты не послушал моего совета. Соседи тебе не помогут, тем более, правда, не на твоей стороне. За долги платить надо. В этой жизни все имеет свою цену и вес. За все платить надо, уважаемый. - Еще раз повторил он назидательно. - Меня интересует, где этот пацан, что я тебе показывал. Если ты не скажешь, то я убью одну из твоих девочек. Ты меня понял?
Андрей не собирался трогать кого-либо, тем более пацанок, просто надо было основательно прижать и запугать деда.
- Этот человек у Ахмеда, - явно не контролируя себя, испуганно пролепетал старик. - Я не знаю, где он его прячет, но он точно у него. Он на том конце аула живет.
- Я без тебя знаю, где живет Ахмед, а ты сейчас пойдешь и соберешь деньги. Если до утра их не будет под ведром, то тебе, уважаемый, я посажу на пулю одну из твоих внучек.
С этим Андрей отошел к каменному забору, делая это довольно шумно, и столь же шумно перелез через него, но уже через пару минут лежал недалеко от известной веранды. Старик уже был в доме. Через дверь, которую тот забыл закрыть, он слышал, все, что там происходит.
- Дорогая, отдадим лучше эти деньги, иначе он от нас не отвяжется, - первое, что он услышал, когда подполз к веранде.
- Ты что взбесился старый козел? - услышал он женский голос, явно принадлежащий его жене. - Чем ты собираешься кормить детей? Такие огромные деньги! Я тебе их не дам, беги лучше к Ахмеду, пусть те подложат бомбу в ведро и убьют его. Или найдут.
- Ты совсем сдурела бабка, а если он перехитрит их, то ты что внучек собираешься хоронить?
- Иди, дурак, и делай, что тебе говорят! - рявкнула на него старуха. - Денег он от меня не получит!
Старик так и не уговорил свою сварливую и жадную старуху. Среди ночи он осторожно вылез в сад и прокрался на дорогу. Он не знал, что когда он это делал, то едва не наступил на лежащего здесь же человека. Он не услышал и осторожных шагов за своей спиной, когда украдкой шел вверх по разбитой дороге. Он не видел, что за ним наблюдают, когда он осторожно стучал в окно дома. Впрочем, собаки, выпущенные осторожным Ахмедом, давно известили хозяина о пришедшем госте.
К утру были поставлены две примитивные растяжки, а под ведро положена граната. На рассвете три гранаты перекочевали в его рюкзак.
Утром полыхнул гараж старика. Вечером деньги были у Андрея, даже не две, а три тысячи долларов, в рюкзаке рядом с гранатами, а дед напрягал свои мозги, пытаясь забыть этот кошмар.
Еще раньше, наблюдая за аулом, он обратил внимание на тихого старичка, который постоянно уходил в горы, унося с собой котомку, впрочем, не очень внушительную. Этот старичок тогда еще заинтересовал Андрея, тем более старичком тем был сам Ахмед. Теперь он переключился на этого неприметного дедка из большого дома. Проследив его путь, что было не трудно, он вышел к старой сакле, которую раньше использовали для содержания скота, но ныне, по причине всеобщего воровства и грабежа, стали использовать для каких-то других, как ему с начала показалось, но вечером он обнаружил небольшую отару, которую пригнал человек в солдатских обносках. На вид ему было лет двадцать или около этого. В сакле было один человек. Он были вооружен автоматом. Пригнавшего отару тот загнал в погреб или яму, что была рядом с саклей, которую Андрей не заметил. Уже под вечер пришли еще двое, из которых один тоже, скорее всего, был пленный, так как и его заперли в той же яме. Видимо их использовали в качестве бесплатной рабочей силы. Он решил понаблюдать за ними и все выяснить до конца. За время, что он наблюдал за этим рабовладельческим сообществом, в принципе было все ясно, кроме одного: был ли среди них человек, которого я искал, хотя вытаскивать пацанов из этого дерьма было все равно нужно.
Следующие сутки наблюдения принесли только одну новость, что кроме тех двоих, что использовались на работах, был еще и третий, который сидел в яме. В полдень он видел, как оставшийся в сакле боевик выходил во двор и подавал воду в чайнике в яму. Его не хотели выпускать или просто боялись. Кстати выяснилось, что эта яма не запиралась, так как она была сварена из довольно толстого железа и добраться до замка, который просто висел не закрытым, изнутри было невозможно. Прикинув такой расклад, он решил разобраться с этими тружениками колхозных гор и весей с утра по раньше, пока все еще спали и, при необходимости, не производить отстрел придурков с калашами. Он решил выспаться и лег сразу, как только стемнело, хотя не так далеко начался бой. Кружили вертушки, доносилась частая стрельба и разрывы снарядов.
Только забрезжил рассвет, как он уже подходил к яме. Все было как всегда, по крайней мере, за эти последние дни. Никого не было. Туман стоял плотный, так что он дошел до сакли незамеченным. Ничего подозрительного не было. Открываемая западня заскрипела довольно громко и внизу завозились. Он отошел в сторону, чтобы, если кто бы услышал этот довольно сильный звук, быстрее мог оказаться у него на мушки, чем он у того. Все было спокойно, только бараны за загородкой забеспокоились и заблеял козел, который был зачислен у них в предводителях. Несколько выждав я подошел к западне и довольно громко приказал сидевшим вылезать и не мешкать.
Вылезли они не очень скоро, так как едва вытащили бывшего в яме третьего. Тот был довольно плох и солдатам, как это и действительно оказалось, пришлось вытягивать его на себе. Объяснять им ничего не пришлось, да и ребята оказались бывалыми и старались изо всех сил. Одна его боевая раскраска и снайперский костюм, уже сказали обо всем. Он им не помогал, так как следил за входом. Как они не старались не шуметь, но их все-таки кто-то услышал. Заскрипела дверь, и он различил фигуру в тумане. Человек видимо ничего не понял и решил подойти поближе. Тянуть с выстрелом он не стал и дважды выстрелил тому в грудь. Боевик завалился, даже не вскрикнув. Он не сильно опасался второго, но получать пулю в спину не хотел. Забрав автомат и передав его одному из солдатиков вместе с двумя рожками, что вытащил у убитого из карманов, и приказал им двигаться в сторону перевала, до которого было метров четыреста или даже больше того.
Ребята были несколько заморены и задыхались от быстрой ходьбы в гору, кроме того, им пришлось тащить третьего. На его удивление это оказался Сергей, сын полковника, тот, кого он искал и совсем неожиданно так просто и быстро нашел. Он был совсем плох. Был сильно избит и, видимо его плохо кормили. Он объяснил солдатам, куда они должны выйти, дал адрес, который был у него заранее записан, на тот случай, если бы пришлось направлять пленных, и кратко их проинструктировал. Отдал мобильный полковника, который тот дал ему на всякий случай, в котором был забит его номер, но здесь в горах он не брал станцию, так что им здесь нельзя было воспользовался.
В принципе, все развивалось как нельзя лучше, чтобы закончиться так же блестяще, как и начиналось. Они протащились метров двести или около этого, как подул ветер с гор и туман в один момент был снесен. Они оказались на горном склоне почти без растительности, где их могли смести одной очередью, а догнать при едва передвигающимся офицере - подавно. Кроме того, пройдя эти двести урочных метров, Сергей совсем побледнел и едва передвигался, а склон стал еще круче, а подъем тяжелей. Спросив у солдатиков, все ли они поняли, я сунул бывшим пленникам по горсти кускового сахара, чтобы они подкрепились, а сам добежал до ближайшей кучи камней и залег за ним.
Им нужно было пройти еще метров триста в гору по крутому склону. Противоположный склон был более пологий и зарос кустарником, так что там можно было укрыться или просто спрятаться, а ниже начинался довольно чахлый лесок, который выводил на дорогу, ведущую к Гудермесу, где показываться чеченцы не решились бы средь белого дня, а тем более открывать стрельбу.
Он это сделал из предосторожности, так как находившийся в сакле то ли боевик, то ли сторож, мог увидеть их и открыть стрельбу. Просто я страховался на всякий случай от непредвиденных обстоятельств.
Мои опасения оказались не напрасными, так как скоро я увидел вышедшего человека из сакли. Он почти споткнулся о лежащего почти у порога убитого сотоварища. Он как-то лихорадочно замахал руками и вскрикнул, словно звал кого-то, но это и был его последний крик. Я нажал на спуск, так как он уже давно торчал на перекрестье моего прицела. Он упал довольно шумно и задергался. Он знал, что в доме должно находиться только двое, но к кому он тогда обращался?
Он наблюдал за саклей некоторое время, так как ему показалось, что сразу после как он упал, в сакле произошло какое-то движение, которое он уловил краем глаза, но так как был занят выцеливанием, то не зафиксировал точно это движение. Когда через минуты три беглецы перевалили через хребет, он решил, что пора и ему уходить. Он предполагал, что в сакле никого не могло быть, так как накануне вечером он пересчитал по пальцам всех, кто там был. Вероятность прибытия подкрепления к этой не особенно значимой точке не предвиделось, поэтому несколько легкомысленно отнесся к движению, которое он уловил внизу.
В иное бы время, он едва ли бы так рисковал, но сейчас он был просто уверен в том, что там никого нет более.. Но тут он еще раз убедился, что жизнь несколько отличается от расчетов. Древо зачем-то зеленеет, пока теория ведут свои расчеты этого дерева. Стоило ему поднялся, не опасаясь ничего, как тотчас увидел внизу вспышки выстрелов и почти тотчас ощутил горячий и тупой удар в грудь. От удара он упал, хотя за мгновение до этого направил свое тело в броске за лежащий валун. Дикая боль разорвала грудь, и секунд пятнадцать он находился в шоке.
Пуля пробила грудь несколько ниже ключицы, задела лопатку и по прямой, ушла в гору. Ранение было серьезным, но он привык к боли, и прошлая жизнь научила его чему-то. Он достал бинт, что носил всегда в кармане, сделал из него два тампона и приложил его спереди к ране и, как умел, сзади. Затем стянул маскхалат и камуфляж, изорвал тельник, из которого выкроил несколько полос, которые и использовал вместо повязки. Это сооружение держалось не совсем надежно, но кровь оно сдерживало, хотя та и сочилась. Ему было плохо, но он боялся, что если чеченцы доберутся до него, то ему поплохеет до жутких коликов в животе. Таща за собой винтовку за ремень, он переполз до края гряды и выглянул из-за валунов. Внизу перебегая от валуна к валуну, мелькало несколько человек. Подсчитав их, он остановил счет на цифре семь. Дело было не столь печально, как показалось бы с первого взгляда, боевиков могло быть и больше. У него только вертелось в голове одна мысль, откуда эти бойцы могли явиться на эту отдаленную фазенду, но, припомнив разгром базы, в которой он принимал участие, то отбросил всякую мысль об этом. Было ясно, что эти добры молодцы были связаны как-то с ней и нашли прибежище и уют в бедном жилище наших пастухов с автоматами.
Андрей не стал стрелять, так как отбиться от этой банды без применения какой-то хитрости ему было невозможно. Он стал ждать, в это время прилаживался к винтовке. В свое время он учился стрелять как с правого, так и с левого плеча. Выцеливать было трудно, но вполне возможно, но правая рука совсем онемела и не держала винтовку, пришлось положить ее на камень и прилаживаться к ней левой рукой. Он сел, опершись спиной о валун. Позиция была прекрасная, и при желании он мог держать ее довольно долго. Метров за сто до гряды, за которой он лежал, камни кончались, и начинался крутой склон, на котором не было практически никаких укрытий, кроме нескольких кустов торчащих на нем и не представляющих нападавшим, хотя бы признака защиты. В это же время боевики добрались до последних укрытий, которые предоставила им природа. Камни лежащие у подножия горы были довольно редкие, хотя за ними все-таки можно было спрятаться, но с боку, где он лежал, все простреливалось прекрасно. Если бы он был здоров и уверен в себе, то он начал отстрел боевиков сейчас же.
Пока он прилаживался, то боевики что-то решали между собой. Видимо они знали, что он был один и то, что пуля попала в него. Жив он или был уже мертв, они видимо не определили. Они, скорее всего решили, что он мертв, совершая ту же ошибку, что он сделал несколько минут назад. Трое боевиков бросились вверх короткими перебежками, стараясь скорее добраться до вершины, но крутой подъем явно замедлял это движение. Тут Андрей увидел боевика, который торчал у него прямо на мушке.
Время для войны созрело. Лязгнул затвор и выплюнул гильзу, никто из боевиков не услышал этого звука, только тот, в кого он стрелял, медленно сполз с камня и забился внизу, в листве. Андрей хотел снять одного из тех, кто бежал по склону и даже стал переползать в сторону, чтобы удобнее было стрелять. Он уже не чувствовал боли, нервное напряжение и шок сделали свое дело. Тут он заметил еще одного из своих преследователей. Тот напряженно всматривался в развал камней, где он лежал недавно. Грудь и плечо его хорошо были видны в прицел. Он мог быть гораздо опаснее, тех, кто карабкался вверх у всех на виду. Он увидел, как дернулся человек, когда в него попала пуля, и тот исчез из поля зрения. Теперь пришла очередь боевиков, которые уже преодолели две третьих пути. Первый рухнул и покатился вниз, загремев автоматом. Тут только боевики поняли, что их интенсивно отстреливают. Двое в панике кинулись обратно, хотя до верха оставалось совсем немного. Он сбил одного из них. Если бы не ранение, то никто из бывших на склоне не ушел. Внизу царила паника. Оставшиеся трое бросились вниз, стараясь скорее покинуть опасное место. Андрей не стал даже стрелять по ним. На бугре дергался еще живой чеченец, но он был явно не жилец: кровь шла у него ртом. Он пытался подняться. Скоро и он стих. Андрей предполагал, что кто-то из нападавших мог быть живым, поэтому он отполз, а хребтик, который был у него за спиной в двадцати метрах. Он еще не чувствовал боли и сил у него было еще достаточно, но оказавшись в относительной безопасности он почувствовал дикую боль и слабость, кружение. Из последних сил он пошел к ближайшему перелеску, который был за нешироким полем, скорее огородом. Переходя его, он запнулся о прошлогоднюю кучу травы, которая лежала почти по середине нераспаханного участка, и упал лицом вниз.
В принципе это и все. Он не помнил, как рядом с ним прошло трое боевиков, которые крались к тому же перевалу, который он перевалил не далее чем четверть часа назад. Они не обратили никакого внимания на кучу прошлогодней ботвы, лежащую по середине чистого поля и не заметили и винтовку, столь же лохматую, как и снайпер лежащий рядом с ним и дополнявшим эту кучу.
Боевики все же обнаружили кровь, но, не имея большого опыта в выправлении следов, решили, что снайпер ушел за перевал, приняв за его следы, следы солдат и офицера. Скоро внизу засуетились местные жители. Они вытаскивали убитых: сначала на плащ-палатках несли их до сакли, а затем грузили на маленький грузовик, который и увез трупы.
Генералу ФСБ доложили о том, что двое солдат и офицер вышли на блок пост вечером. От них он и узнал, что тот, кто их выводил, вел бой с боевиками. Пленники помнили местность, по которой они выходили и смогли показать примерно то место, где их держали. Там на карте было отмечено строение, то ли пастушья хижина, то ли дача. Совсем не давно в этом районе была разгромлена база боевиков, и могло статься, что оставшиеся прятались именно там. Утром ему доложили, что информаторы сообщили, что на местном кладбище появилось семь новых могил. Это мог быть только тот неизвестный стрелок, что вытащил пацанов из плена. То, что это был опытный боец, он не сомневался, но кто это мог быть? Впрочем, он предполагал, кто это мог быть. Левченко ранее докладывал ему о том, что "Бродяга" вновь появился на горизонте. Этот человек обладал поразительным чутьем на опасность, но все равно шел ей на встречу. По описанию разведчиков, человек, помогший им найти и разгромить базу боевиков, очень походил на него. Разведчики доложили о нем командованию, но от них он знал, что этот человек просил о том, чтобы никому о нем не рассказывали. Впрочем, ребята те были и сами отъявленные головорезы, которые служили в горячих точках, теперь находились в запасе. Никто из них не воевал за деньги, их просто призвали на трехмесячные сборы, и теперь они в свое удовольствие воевали и громили боевиков. Было похоже на то, что командование чеченцев не догадывалось о существование этой группы. Генерал не стал докладывать о появлении в горах странного человека, тем более он сам не хотел, чтобы кто-либо афишировал его присутствие. Генерал приказал прочесать местность, вокруг хижины и понаблюдать за тем, не появится кто-нибудь из чеченцев на горизонте. Наблюдение за хижиной установили в этот же день, к вечеру следующего дня было установлено, что в ней находятся трое человек, но ближе к ночи подошло еще четверо. Все они были вооружены, большая часть была устала и измождена. На следующий день их решили брать, предоставив возможность им проявить связи с местными жителями, так как пришедшие не имели с собой припасов.
Андрей пришел в себя только ночью. Холод привел его в чувства, но самочувствие однако было прескверным. Правая сторона отекла и не двигалась, острая боль перешла в тупую ноющую. Он с трудом поднялся. Жажда мучила его. Он вспомнил, что ручей народится ниже сакли или кошары. Сам по себе это был небольшой ключик, к которому овец гоняли поить. Нужно было спустится по возможности ниже по нему и устроить бивак и отлежаться до тех пор, пока он наберется сил, сможет самостоятельно передвигаться.
Разведгруппа не заметила его, только по одной причине, что на ночь они подобрались поближе к хижине и наблюдали непосредственно за ней. Миновав строение, он спустился вниз по течению ручья, выбрал место поудобнее, он сразу напился холодной воды. Его трясло и колотило в ознобе. Он долго не мог согреться, сил для того, чтобы встать у него не было. Он промаялся до утра, а затем почти до полудня, пока солнце не пригрело землю и, наконец, не согрело его онемевшие члены. Он не знал, что не далее чем в ста метрах ниже шла еще одна тропинка, про которую он не знал, поскольку той редко пользовались, поскольку верхняя тропа была многим удобнее.
Старый Ахмед, отправляя своего внука на верх к своей фазенде, как он в шутку ее называл, насмотревшись мексиканской дури, сказал, чтобы тот был осторожен. Он издалека предвидел все. То, что трое рабов у него сбежали, явно наведет на след русских, а пацана русские не тронут. Ахмед был стар, клан его разросся в последнее время до огромных размеров, он вроде бы и не воевал открыто с русскими, но всячески поддерживал боевиков. В последнее время у него погиб сын, когда была разгромлена русскими база боевиков, а совсем недавно погибли и внук, и зять, когда сбежали его пленники. Особенно его раздражало то, что неизвестный, так говорят те, кто участвовал в бою с русскими, был один. Это ему сильно не нравилось, поскольку в такой операции участвовало бы не менее двух человек, если бы это были люди из каких-нибудь органов. Особенно он жалел об офицере, поскольку с ним договорились о том, что тот должен сидеть у него в подвале, так, чтобы никто о нем не знал. Это был сынок какой-то важной шишки у русских, так что его можно было не только дорого продать, но еще как-то манипулировать тем, что он находится в руках чеченцев. Шустрый пацан рвался в горы, так как его раздражало и бередило чувство опасности и неизвестности, воображение рисовало бой с русскими и то, как он выйдет из этого боя героем, убив много неверных. Дед же, ранее не доверявший ему такое важное дело, вдруг сам направил его в горы, но продолжал ему бубнить наставление. Только уважение к взрослым сдерживало мальчика на месте. В конце своей лекции, из которой Ахмед-младший, названый так в честь своего деда, услышал такое распоряжение, которое ему не понравилось, но он не посмел ослушаться:
- Пойдешь нижней тропой, так как может там уже русские устроили засаду, а эту тропу мало кто знает, только местные, да и то не все.
Ахмед знал эту тропу, так как однажды ходил по ней, когда дед заходил к своему другу в верхней части аула и сразу после того пошел на пастбища. Взяв продукты, и свиснув маленькую собачонку, которая охотно побежала за ним, он направился через все село к тому месту, где начиналась едва заметная тропа, ведущая в горы. Пацану пришлось сделать изрядный круг, а затем лезть по горам, чтобы проделать этот путь, когда вторая тропа, бывшая ранее дорогой ведшей к некогда к колхозным кошарам, по которой подвозили корма и пастухов, была гораздо удобнее и легче.
Он уже подходил к оврагу, по дну которого бежал ручей, когда собака залаяла несколько выше тропы в овраге. Уже был вечер, и Ахмеду не хотелось задерживаться, так как при этом ему пришлось бы добираться домой по темноте, но любопытство взяло верх.
На дне оврага, недалеко от воды лежал человек в странной лохматой одежде. На ней была заметна кровь. Сначала Ахмед подумал, что лежащий мертв, но затем увидел, что грудь у него вздымается, и он дышит. Испуганный ребенок выскочил из оврага и со всех сил бросился к стоящей недалеко сакле.
Разведчики заметили, как после того, как в дом, в котором находились боевики, вбежал мальчик, оттуда скоро вышли трое и тот же мальчик. Они были вооружены автоматами, хотя ранее не всегда брали их с собой. Они пошли туда, откуда пришел их гонец, и где недавно лаяла собака. Четверо скрылись в овраге, и скоро из него выбежал мальчик и побежал вниз. Видимо там была еще одна тропинка, которая не была нанесена на карту. Потом прозвучало два выстрела. Скорее всего, стреляли из ПМ, и затем из оврага выбежал обезоруженный человек и бросился вниз по склону.
Андрей пришел в себя от сильной боли. С него моментально слетела та пелена или полузабытье, в которой он находился в последние дни. Острая боль пронзила все тело. Кто-то прижал его к земле коленом, и опытные руки обшаривали его со всех сторон. Он, задыхаясь, вдыхал прелую сырость землю вперемежку с палой листвой.
- Странно, не ужели этот молокосос замочил семерых? У него нет даже пистолета, - услышал он над самым ухом уверенный голос с едва заметным акцентом. - Да он ранен.
Он почувствовал, как его рывком перевернули на спину, и он увидел троих боевиков и стоящего мальчика. Он где-то видел этого мальчика, но ему было некогда вспоминать, где его видел. Вновь он почувствовал острую боль, и по телу потекла какая-то вязкая жидкость. Но на удивление это принесло некоторое облегчение ему, но, по крайней мере пробудило в нем инстинкт самосохранения. Три человека с интересом его рассматривали.
- Да у него грудь простреленная, он тебе и пистолет не упрет.
- Раненый, не раненый, а замочил после ранения еще четверых наших.
- Пристрелить его и не мучиться с ним, - предложил худой и самый неказистый мужичек из них.
- Не, - вдруг сказал один из них,- мы его Ахмедки продадим. Пару другую сотен зеленых мы с него срубим, лишь бы не сдох. - И уже, обращаясь к пацану, сказал.- Скажи своему деду, что мы поймали человека, который у него убил внука и зятя, пусть деньгу готовит.
Андрей отполз и оперся о камень спиной, бандюги только глянул на его движение и не придали ему никакого значения и напрасно. Они вновь ошиблись, как и в прошлый раз. Мы зачастую выдаем свои рассуждения за истину. Они, проверив его на предмет наличия оружия, предположили, что его при нем нет. Действительно, винтовку он не мог принести с собой, он спрятал ее под кучу ботвы, возле которой он лежал, но пистолет у него был. Придя к ручью, он сунул его в расщелину между камнями, присыпав его сверху листвой. Он лежал под левой рукой, но в бреду, он отполз от камня на более ровную площадку. В патроннике уже был патрон, в боевой обстановки он всегда загонял его в ствол, оставалось только взвести курок и снять с предохранителя пистолет. Как только он оперся спиной о камень, пистолет оказался в его левой руке, но он был настолько слаб, что не смог взвести куро одной рукой. Боевики совершили еще одну ошибку, повернувшись к своему противнику спиной, напутствуя пацана в дорогу.
- Пусть он готовит тысячу долларов за него, - видимо желая устроить торг.
- Нет, лучше две, за каждого убитого его родственника, - сказал другой.
- Так и скажи две тысячи баксов, а иначе не отдадим, и он не отомстит за пролитую кровь. Беги, а то не добежишь до темноты.
Все засмеялись, хотя Андрей просто следил за ними. Пацан побежал вниз, и собачонка кинулась за ним. Он перетащил пистолет между ног и взвел курок, одновременно снимая его с предохранителя. Щелчок курка привлек внимание одного из боевиков, но он не был готов к выстрелу.
Он стрелял, не поднимая пистолета. Два выстрела грянули один за другим и два боевика упали почти одновременно. Третий вылупился на него, даже не пытаясь снять с плеча автомат, уставившись на дуло пистолета.
- Положи автомат, - сказал Андрей, пожалев этого недотепу.
Тот послушно исполнил приказ.
- Теперь сними разгрузку, - когда тот послушно исполнил его приказание, то он увидел под ней пистолет, что висел на широком ремне. - Сними пистолет и брось в кучу.
Когда он это сделал, то Андрей приказал:
- Беги вниз и больше не попадайся мне на глаза. Убью, если увижу с оружием.
Андрей не знал, сколько человек было в сакле, потому он решил побыстрее убраться восвояси. Он хотел сразу уйти, но подумал, что могут этих ублюдков найти и федералы, а пальчики на пистолете могут быть уликой против него. Он вытащил пистолет из кобуры этого незадачливого боевика, у того не было даже запасной обоймы. Наскоро вытерев свой пистолет, он бросил его так, чтобы он лежал, как бы стрелял тот, а сам прошел вверх по оврагу и залез под свалившееся дерево, которое было занесено в половодье тиной и илом, так, что с одного края образовался больной занос, а с другого небольшое отверстие, образовав тем самым маленькую пещеру.
Только он втиснулся в свое временное прибежище, которое он намеривался покинут, как только стемнеет, как над самой головой услышал шаги. Кто-то осторожно шел по краю оврага. Когда человек прошел мимо, то Андрей увидел на рукаве шеврон. Это явно были разведчики. Скоро он увидел и другого, что возник возле убитых, как бы из под земли.
Андрей затаился. Двое переговорили с кем-то по рации и ушли. В темноте, далеко обходя это место, он спустился вниз, в ущелье, по которому бежал ручей, который протекал и по аулу. Найдя безопасное место, для того чтобы отлежаться без подобных проблем, он наспех устроился на ночлег, зарывшись в кучу прошлогодних сухих листьев.
Он чувствовал себя паршиво и на душе было гадко, но он воспринимал все это как должное или препятствие данное ему судьбой, которое он должен превозмочь и покорить прежде всего себя. С тем он впал то ли в забытье, то ли бред наяву: то - приходя в себя, то - теряя его.
Старый Ахмед от внука узнал о том человеке, что убил его родных, убил еще двух, когда те пытались схватить того. Это был явно опасный человек. Он один выбил отделение первоклассных бойцов, да еще при том раненый. То, что он тяжело ранен было ясно и без того. Хитрый старикан вспомнил о докторе. Это был уважаемый человек. Он был хороший доктор. Он лечил и чеченцев и русских, и бог знает кого, кого посылал ему Аллах. Это был уважаемый человек, который переехал к ним в аул из Грозного еще до Дудаева. Семья у него была не очень большая: он, жена и внучка, которая перебралась к ним после того, как у нее погибли родители в городе. Его люди следили за домом день и ночь, но неизвестный солдат так и не появился. Он уже стал подумывать, что тот ушел или был одним из тех, кто разгромил базу боевиков в горах. Но.. Но наблюдения за домом не снимал, видимо, как старый лис чувствуя, что мимо его калитки счастье не пройдет.
Андрей пришел в себя на третьи сутки. Бред ушел, сознание его больше не покидало. Жуткий голод его мучил нестерпимо. Вся правая сторона отекла и опухла. Рана невыносимо саднила, но теперь боль стала тупой. Он выздоравливал, что понимал ясно. Стянув снайперский костюм, он разрезал свою самодельную повязку. Рана затянулась сверху, но внутри она была переполнена гноем, который готов был вырваться наружу. Когда он зашевелился и нечаянно задел рану, то она задергала, и боль отдалась в голову и разошлась по всему телу. Необходимо было очистить рану от гноя, что накопился в ней за это время. Он подполз на коленях к ручью и ножом вскрыл себе этот нарыв. Он едва не потерял сознание от боли, но гной хлынул упругой струей, поливая сукровицей траву.
Отдыхая, то есть, приходя в себя от изнуряющей операции, он за час или полтора очистил рану, промыл вокруг нее водой. Стало значительно легче, но достать до раны на спине он смог с трудом. Ему удалось спустить часть гноя, но, как следует промыть рану, ему не удалось. Большая часть так и осталось в ране, хотя стало значительно лучше.
Он окончательно пришел в себя только к вечеру. Раны не были перевязаны и на воздухе сразу подсохли и затянулись. Правда, надоедали сильно мухи, которые, учуяв кровь, слетелись со всех окрестностей. Необходимо было сделать хоть какую-то перевязку, но у него не было бинтов, и потому он решил идти до своего рюкзака, который он оставил на горе перед тем, как идти к сакле.
В часов восемь, когда жара несколько спала, он собрался в путь. Дорога шла все время в крутую гору, так что он постоянно останавливался и исходил липким, тягучим потом. К своему рюкзаку, что он оставил недалеко от сакли, пришлось телепать больше часа, так что он оказался на месте только к десяти часам. Солнце уже было за горизонтом, но было еще светло. С перевязкой он провозился до темноты. Сил спускаться у него не было, так что он остался ночевать там же. В рюкзаке оставалась провизия, и он ее съел все подчистую. Поднять его не смог, даже пустой, так что пришлось его спрятать.
Он пролежал еще два дня. Рана на груди поджила, но на спине по-прежнему нарывала. Он понял, что без посторонней помощи ему не выкарабкаться из этого дерьма. Тогда Андрей вспомнил о пожилом докторе, который то ли лечил, то ли просто помогал местному люду. Он жил недалеко от деде, с которого он начал свой поиск. Дом доктора с горы был хорошо виден, потому он так хорошо был осведомлен о нем самом, его образе жизни.
То, что за домом доктора наблюдают, Андрей определил сразу. Все время торчал один из людей старика на склоне сопки. Впрочем, службу они несли не шатко ни валко, так что обмануть их не составляло труда. Он даже видел, как один из караульщиков наливал себе вино во время дежурства. На ночь они уходили спать к себе домой. Когда стемнело, Андрей зашел в дом доктора. С собой он взял только пистолет и две сотни баксов.
Доктор пил чай. Пригласил и его за стол. Андрей отказался. Зарина, его жена, только чересчур внимательно посмотрела на него, да дочь, Гульнару, проявила некоторое любопытство. Сам доктор не проявил ни любопытства и не задал не единого вопроса.
Операция продлилась чуть более часа. У доктора не оказалось бинтов, и он перевязал рану чистыми тряпками. Деньги доктор взял с благодарностью и даже сказал, что это чересчур много..
На следующий день, пришедшие люди Ахмеда убили его.
Андрей два дня наблюдал за домом Ахмеда. Жизнь в нем кипела. С самого утра подходили и отходили машины, что-то кто-то грузил и выгружал, ремонтировались машины, тут же и заправлялись из больших бочек, которые стояли в два ряда в гараже, что находился под домом. К обеду суета несколько спадала и все расползались по углам большого дома, прячась от жары. Старик тоже суетился и бегал, отдавал приказания, и шпынял всех подряд. К обеду он поднимался к себе в комнату, что была на самом верху, другие же чаще располагались на террасе и пили чай или вино. К вечеру суета возобновлялась, но бегали не так резво, да и машины въезжали и выезжали гораздо реже. Третий день начался так же, как и два предыдущих, но жара в этот день стояла дикая, так что суета завершилась гораздо раньше обычного. Даже старый Ахмед не полез к себе в каморку на второй этаж. Гараж, как и прежде бывало, никто не закрыл. Люди ушли побросав не только инструменты, но даже не вынули насос из одной из бочек с бензином, из которой заправили недавно стоящий тут же джип.
Собаки, две огромные кавказские овчарки, что бегали по двору ночью без привязи, были загнаны в какой-то сарай, разморенные жарой люди притихли.
Все произошло спонтанно. Андрей, не думая ни о чем, перебежал через дорогу, что отделяла его от дома Ахмеда, перемахнул через невысокий каменный заборчик, который отделял двор от улицы и через пару секунд оказался в гараже. Он не стал возиться с бочками, а просто вытащил насос из той, что недавно наливали бензин, и осторожно положил полупустую бочку на бок. В ней было еще литров сто бензина. На заводской он не походил, скорее всего его гнали местные умельцы на равнине.
Тугая струя, булькая и задыхаясь от жадности, ударила в бетонный пол, и лужа стала расползаться во все стороны, отравляя парами все кругом.
Бензин взялся огнем сразу, как только Андрей бросил спичку. Пары вспыхнули, и пламя моментально охватило все помещение. Через десять секунд или чуть более того, его уже не было в ограде. Струи огня устремились во все стороны, наполняя собой весь гараж и устремляясь во все возможные щели. Температура нарастала, и пожар стал не управляем.
Добежав до кустов и поднявшись вверх по склону, Андрей оглянулся. Гараж был полон огня, и языки пламени выплескивались из ворот наружу, достигая окон второго этажа. Жильцы, что были внутри дома, выбегали из него в две двери, что были обращены к саду и улице. То, что загасить собственными силами им не удастся, было ясно с первого взгляда. Андрей поднялся до того места, где сидел ранее, поднял винтовку и одел полупустой рюкзак, опустился на камень. Это было конечно пижонством - сидеть у всех на виду на голом склоне, но он хотел, чтобы там внизу знали, чьих это рук дело. Впрочем, на него никто не обращал внимания, просто все были заняты пожаром. В это время старый Ахмед бегал и суетился по двору, что-то суетливо кричал и командовал, хотя его никто и не слушал. Тем временем огонь набрал силу и охватил большую часть дома и стал подбираться к коморке на втором этаже, где жил старик и где стоял небольшой, но массивный сейф в котором лежали деньги.
В свое время Ахмед был веселым и добрым человеком, но в один прекрасный день он перестал любить людей. Это произошло незаметно. Он стал стремиться к власти над ними. Скоро он стал интриганом, но, поняв, что власть без денег не прочна и нелепа, он стал жаден и на редкость скуп. Он держал всех своих родных в ежовых рукавицах и деньгами распоряжался только он один. Впрочем, он был достаточно умен, чтобы работать только самому. Все семейство дружно трудилось во благо Ахмедовой страсти и все их труды оседали в железном ящике на втором этаже с железными решетками на окнах и с большой неохотой покидали его, да и то только, если старый пень видел реальную прибыль при этом.
Пока его родные и сбежавшие соседи тщетно пытались остановить огонь, старик суетился с ними, но огонь разрастался. Ахмед понял, что в огне погибнут и те деньги, что он собирал всю жизнь, всеми правдами и неправдами, тяжелым трудом.. Неожиданно старик кинулся в горящий дом. Все остолбенели и, пока пришли в себя, он уже скрылся за завесой бушующей плазмы огня.
Лестница была еще цела, но огонь уже добирался до нее. Старик сравнительно легко добрался до своей каморки, но с перепугу долго не мог открыть сейф. Когда он это сделал, внизу что-то взорвалось. Волна огня достигла второго этажа и обрушила лестницу, по которой он еще недавно поднимался, задыхаясь от жара, шедшего из гаража. Скоро прозвучал еще один взрыв, затем бочки с бензином стали взрываться одна за другой. Старик понял, что это конец. Что это смерть. Впрочем, жизнь без денег, что составляли всю сущность, он бы не смог. Он еще инстинктивно кинулся к окну, но решетки были сделаны на совесть. Заметавшись по своей комнате, он было подбежал к двери, но, только открыв ее, он тотчас ее захлопнул, так как нестерпимый жар ударил ему в лицо. Старик понял, что это смерть и успокоился.
Внизу что-то взрывалось. Стена не выдержала и рухнула, пол под ногами старика провалился, и он полетел вниз в ад бушующей смерти.
Андрей увидел, как старик бросился в дом. Его никто не останавливал, просто все остолбенели от неожиданности. Через несколько минут он увидел Ахмеда у себя в каморке. Он что-то делал. В это время взорвался бензобак у джипа. Народ, что бегал и суетился внизу в тщетной попытке загасить всепожирающее пламя, которое подпитывалось упругой бензиновой струей, что продолжала методично изрыгать бочка, что недавно уронил Андрей, кинулся в рассыпную. Впрочем, пламя уже нашло и другую еду для своей прожорливой пасти. Горели в углу гаража какие-то доски, пласты пенопласта и еще что-то, что было сложено там же. Затем начали рваться бочки с бензином, что стояли рядком в гараже. Все поняли, что они бессильны в борьбе с этим неведомо откуда вырвавшемся зверем. Никто ничего не делал, просто все смотрели на огонь. Кто-то внизу за рыдал, но тотчас перестал. Все стояли и смотрели на огонь. Древнее действо природы не располагало к шуткам. Андрей встал и решил уйти незамеченным, но его все-таки увидели. Никто не пошевелился внизу. Просто его молча проводили взглядом до того места, где он скрылся.
Андрей понимал, что время уходить пришло, но он был достаточно слаб, чтобы преодолеть полторы сотни километров, поскольку раны хоть и очистились, но еще не достаточно зажили. Кроме того, надо было навестить Зарину и ее мать. Деньги, что ему вернул вороватый посредник, он решил отдать им. Он чувствовал, что виноват в том, что стал невольным виновником гибели их мужа и отца, да и девочка не должна носить на него зла. С вечера он решил сходить в старый колхозный сад, который в последнее время стал его местом постоянного кормления, и разжиться фруктами, которые, наряду с другими овощами, что он воровал с огородов местных жителей, в последнее время стали его основными источниками поддержания жизни. Он не был в саду уже три дня, с того момента, как сжег дом Ахмеда. В последний раз, когда он собирал яблоки, его увидели местные мальчишки, и о его посещениях сада могли узнать и взрослые. Он был еще слаб и вступать в конфликты, что требовало массу энергии и сил, не хотел, кроме того, инстинкт что-то смутно говорил ему об опасности, но жрать все-таки хотелось, а просить Зарину, которая очень хорошо к нему относилась, чтобы та сходила в магазин, не хотел. Ночью ему приснился сон, о том, как он собирал яблоки и видел себя через прицел оптической винтовки. Он проснулся в холодном поту, и ему даже показалось, что он кричал во сне. Сердце колотилось сильно, во рту пересохло, и рана дергала. Немного придя в себя, он даже представил, то место, с которого на него смотрели в прицел. Эта была горка, с которой прекрасно просматривался весь сад. Андрей, прежде чем идти в сад за плодами земными, проверял с этой горки окрестности. Он решил поступить точно так же, но сделать это тщательней и быть предельно осторожным.
Нурпаша Нуралиев был назван так в честь своего деда Героя Советского Союза. От него он наследовал многое, особенно то, что был прекрасным воякой. Он уже воевал вторую войну с русскими и не был ни разу ранен. Он не был лихим рубакой, как его дед, но был столь же смел и даже отважен. Умел сохранить голову в самой тяжелой ситуации и найти из нее выход. После смерти Ахмеда, который приходился ему родственником, к нему пришли посланцы. Впрочем, они просили выследить одного русского, который обитал в горах в окрестностях аула. Тот был ранен и видимо зализывал эти свои раны, потому и не спускался в долину. Впрочем, то, что он слышал про него, особо не внушало оптимизма. Это был скорее какой-то бывший спецназовец, но скорее наемник, которого наняли вытащить пленного. Кроме того, вытаскивая его, у самого Ахмеда, который держал его у себя надеясь подороже продать, так как папаша был не особенной шишкой, но служил в генштабе, этот мальчик завалил кучу народу будучи тяжело раненым. Кроме того, он завалил еще двоих, когда на него наткнулся случайно внук Ахмеда. Мальчик был, в общем, не подарок, но за него ему предложили кучу денег, и Нурпаша согласился. На это его толкнуло еще замечание внука Ахмеда, который тоже торчал рядом во время разговора. Тот и сказал, что местные пацаны его случайно увидели в запущенном саду, но тот шагнул за куст и сразу исчез, будто его и не было.
Все было логично и просто.
Нурпаша караулил третьи сутки. Ночи были лунные и то, что этот неуловимы русский придет в сад ночью, была большая. Он караулил и ночью, и почти не спал днем, так как пацаны видели того русского днем. Первая ночь прошла спокойно. Только холодный ветер тянул вниз с горы, и он продрог. Из-за этого он почти не спал или спал урывками. Встать он боялся, зная, что это может быть в последний раз в его жизни. Он был уверен, что тот русский обязательно осмотрит эту гору, потому меры по собственной маскировке были особенно тщательные. Увидеть его даже с трех шагов было не возможно, а тем более заметить в бинокль - невероятно. Днем он решил вздремнуть, но тут его разбудили шаги внизу. Но это оказались пацаны, которые пришли собирать яблоки. Под вечер внизу прогнал стадо пастух, после прошли двое местных. Нурпаша ждал. Он знал, что этот неизвестный должен появиться здесь.
Луна взошла в часов одиннадцать вечера, но до того кто-то пришел в сад. Он отчетливо слышал шаги и легкое шуршание листьев, потрескивание веток. Затем он услышал хруст надкусываемого яблока. Но сколько он не всматривался в темноту, даже через ночной прицел, так и никого не увидел. Эта пытка продолжалась больше часа. Шуршали листья и трещали сучки, иногда было слышно, что кто-то кусал яблоко, но никого не было видно. Наконец взошла луна, но он все же не мог никого рассмотреть. Кто-то бродил и бродил внизу невидимый. В полночь все смолкло. Нурпаша ждал. То, что неизвестный находится в саду, он знал точно, но не знал, что, если это человек, там делает.
Нурпаша был терпелив. Он ждал, перебарывая сон. Решить все дело можно было одним выстрелом. В часа четыре вновь он услышал шаги и шуршание листьев. Неизвестный ел яблоки и не спешил покидать сад. Что-то подсказывало Нурпаше, что это не человек, но он ждал человека и потому терпеливо всматривался в окуляр прицела. Только под самое утро он увидел большого козла, который кормился в саду, собирая паданку. Теперь было понятно, почему тот оставался на месте кормежки - он просто отдыхал. Нурпаша со злости чуть не всадил ему пулю под лопатку, но сдержался. Козел еще некоторое время ходил по саду, а затем ушел по склону горы вниз к ручью.
Утро было холодным, поднялся туман, но солнце быстро разогнало его, и Нурпаша, согревшись под его лучами, заснул.
Андрей внимательно осмотрел склон горы. Через мощный морской бинокль отчетливо просматривались все детали. Ничего подозрительного он не заметил, только в одном месте торчал удивительно прямой сучек. С того места, где он находился, сад должен был виден очень хорошо. Ему отчего-то не хотелось идти прямо в сад, а тянуло на гору.
Он сделал большой круг, обходя опасное место, и поднялся на самую вершину, с которого это место должно быть хорошо видно. Когда он выглянул из-за горы, то ничего подозрительного не заметил. Давешний сучек походил на ветку дерева, обросшую мхом, но через мощный бинокль он больше походил на СВД. Пока Андрей гадал о том, что это: винтовка или все-таки ветка дерева, его отвлек посторонний звук. Он даже вздрогнул от неожиданности, но, прислушавшись, он понял, что это храп. Тут он увидел и человека. Тот лежал на спине и храпел. Храпел так сильно, что его было слышно за метров тридцать.
Убедившись, что стрелок один, Андрей спустился вниз и взял его винтовку, ту, что сначала принял за подозрительную ветку и которая и выдала неосторожного стрелка, поскольку во сне он подвинул ее чересчур вперед.
Тот продолжал по-прежнему храпеть и даже не пошевельнулся. Было видно, что тот караулил всю ночь и может быть не одну. Кобура пистолета была расстегнута, и сам пистолет лежал под камнем с правой стороны, так, что его можно было легко достать. Он оказался не только заряжен, но уже и спущен с предохранителя. Было ясно, что его караулил человек осторожный и опытный, караулил уже не первый день. Рюкзак с едой был тут же: спрятан между камней. Большая пластиковая бутыль с водой стояла рядом. Андрей был голоден. Он достал рюкзак и воду, сел на большой камень и достал банку тушенки и хлеб. Давясь, он с жадностью быстро проглотил, почти не жуя мягкое разваренное мясо с кусками уже почти зачерствевшего хлеба. Несколько утолив голод, он потыкал лежащего внизу человека стволом винтовки. Тот быстро пришел в себя и почти сразу сел. Рука его как бы невзначай скользнула под камень.
- Там пистолета нет, - спокойно сказал Андрей. - Я мог бы тебя застрелить еще сонного, но не стал это делать. Не буду делать и сейчас. Ты мне не нужен. Я достаточно убил аборигенов и ничего не изменится, если я убью еще одного.
- С чего же ты стал столь милостив к чеченцам?
- Мне наплевать, на национальность.
- Тебе тоже наплевать, что я убил стольких русских, что тебе и не снилось?
- Иди, придурок, - спокойно ответил Андрей, - если я захочу, то я вырежу за ночь весь аул, и тебя такого героя зарежу как барана вместе с остальными.
Он спокойно выдержал полный ненависти взгляд чеченца и ждал. Тот чуть наклонился и в ту же секунду в его руке оказался нож для метания, но выстрел прозвучал раньше. Андрей метил в плече, но чеченец резко выпрямился, так что пуля попала ему в руку. Та безвольно повисла, и нож скользнул вниз, блеснув лезвием на солнце.
- Я же тебе сказал, чтобы ты шел. Или ты желаешь уползти отсюда на карачках?
Злоба сверкнула в его глазах. Милость русского была для него хуже смерти, но он понимал и свое бессилие в сложившейся ситуации. Придерживая перебитую руку и едва не теряя сознание, он пошел в низ, ожидая пулю в спину. Через десяток шагов он оглянулся, но никого на том месте, где он провел две ночи, уже не было. Тот не мог уйти, иначе бы Нурпаша услышал его шаги или хруст камешков под ногой, веток или палой листвы, но на месте его не было, словно он растворился в воздухе.
Тот, кого он искал, стоял недвижно за небольшим чахлым кустиком, который был редок и прозрачен насквозь и, казалось никого не мог скрыть.
После этого никто не видел этого русского. Он растворился на бескрайних просторах великого государства, словно и не было его. Аул еще некоторое время волновался и обсуждал вопрос о том, кто это был. Впрочем, убиенных им боевиков оплакивали, как и всех умерших, в урочное для того время. Нурпаша отлежался у родственников и зализал свои раны и затаил злобу. Он не смог снести того унижения, так и не поняв, что смерть просто прошла мимо. Маленький Ахмед, закончил школу и поступил в институт, как и маленькая Гулька. Ахмед еще студентом занялся бизнесом, а Гульнара стала доктором, как и ее отец. Впрочем, они позднее даже недолго встречались, стараясь не вспоминать кровь, что легла между их родами. Но даже через много лет какой-то осадок остался в их душах. Они растались
Полковник Левченко доложил генералу, что вчера был убит Нурпаша Нуралиев.
- Где? - спросил его генерал.
- В Приморье.
- Какой черт его туда занес?
- Видимо он хотел убить Странника.
- Что за странник? - генерал специально переспросил полковника, хотя обладал феноменальной памятью и помнил почти все, что с чем сталкивался в жизни.
- Этот тот стрелок, из военных, который выбивал подрывников, он же вытащил из плена сына генерала. - Левченко отлично знал генерала, знал и то, что сейчас генерал просто тянул время, обдумывая ситуацию.
- И что же с Нурпашой?
- Он упал с крыши пятиэтажки.
- У него что, голова закружилась?
- Говорят, что на крыше видели еще одного человека в черном.
- Ножевые или пулевые ранения у того были?
- Нет, он просто упал с крыши, вместе с подгнившим куском жести. На крыше осталась снайперская винтовка. У него в кармане был пистолет. Был нож. Местные пробили по базе - оказался Нуралиев.
- Почему вы решили, что его убил Странник.
- Он жил в доме напротив.
- Он жив?
- Говорят его и второй раз ранили. Правда, мы посчитали, что его убили тогда.
- Живучий подлец. Вы его не теряйте из виду.
- Кстати, он с генерала тогда ни копья не взял.
- Он что дурак не проходимый?
- А хрен этих интеллигентов поймешь?- полковник даже передернулся.
- Этот вшивый интеллигентишка перебил людей за свою жизнь больше людей, чем иная рота. Ты его не теряй из виду, мало ли какие дела могут закрутиться, - генерал откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на стоящего полковника. - Кстати, ты не знаешь, а мне ребята, которые тогда в Чечне по базам работали, говорили, что на одну из них навел человек очень похожий на Странника. Кстати, в разгроме базы он тоже принимал самое деятельное участие.
Генерал задумался и затем махнул рукой стоящему полковнику, сказал:
- Иди, уточни по Нурпаше.
- Кстати, никто не видел, как этот человек в черном входил, и как он уходил из дома. Трое, что видели его, заметили только, что кто-то еще был на крыше, но рассмотреть его не успели, поскольку это произошло так быстро. Они увидели только летящего человека, возникшего на краю крыши.
- Ладно, иди, - махнул рукой генерал, - все равно дело ему это не пришьешь.
У него отчего-то испортилось настроение.
- Заговоренный он что ли, - отчего-то подумал он, но отбросил эти мысли и стал читать бумагу, что взял из папки лежащей у него на столе.