Махитько Вячеслав Борисович : другие произведения.

Полоса отчуждения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
   П О Л О С А О Т Ч У Ж Д Е Н И Я
  
   / повесть /
  
   Знойное, июльское солнце, раскалив асфальтовое покрытие платформы до температуры кухонной плиты, разогнало по углам всех станционных обитателей и теперь, с удовлетворением наблюдало за творением лучей своих, хотя смотреть собственно было не на что, кроме самой платформы, да будки кассира, в которой томилась румяная дородная тетка. Скорее всего, она отсчитывала последние часы своей жизни. В углу, под дверью, распластался драный станционный пес. Судя по выражению его морды ничего хорошего от жизни он уже не ждал. Рядом стояла почти полная миска, на которую он изредка поглядывал с откровенным отвращением, проклиная, в душе, добросердечную кассиршу, которая, навалив ему еды, не позаботилась о воде. О себе поди не забыла. Пес отвернулся от миски и уперся носом в, переливающийся на солнце жиром, кусок копченой колбасы. Благодетели, мать их так. Нашли чем угощать в такую жарищу. Где-то за лесом послышался шум приближающейся электрички, на что пес даже не соизволил среагировать.
   С нарастающим гулом, вереница зеленых вагонов вылетела из-за деревьев и, сделав плавный реверанс, подкатила к платформе. Из дверей посыпались мешки и каляски, в сопровождении дачников. Все, как на подбор, словно из одного ателье. Панамки, рюкзаки, тележки. Последней из второго вагона вышла элегантная дама средних лет, смотревшаяся на фоне мешочников не то чтобы нелепо, но как-то неуместно. Сойдя на платформу, она растерянно огляделась. Во взгляде ее проскальзывало легкое беспокойство, хотя во всем остальном чувствовалось, что женщина она волевая, привыкшая скорее подчинять, нежели подчиняться. Однако сейчас она была явно не в своей тарелке, тем более, что толпа дачников растворилась, рассредоточившись по разбегающимся во все стороны тропкам и дама осталась на платформе в полном одиночестве, не считая кобеля, который дамами, даже в прохладное время мало интересовался.
   Женщина начинала нервничать, что было заметно по тому, как подрагивали ее пальцы, когда она прикуривала сигарету. Нервно и глубоко затянувшись пару раз, выдохнула она с явным облегчением. Глаза ее радостно сверкнули и, приветливо взмахнув рукой, провожаемая взглядами двух пар осоловевших глаз, она направилась к противоположному краю платформы...
  
  
   Ч А С Т Ь 1. М А Р А
  
  
   Полоса отчуждения. Закон парности.
  
  
   - Послушайте, господин майор, - крикнул через плечо Маслов, - долго вы еще намерены по кущам шастать? Наркоз кончается. Скоро доктор по живому начнет резать.
   Для верности, он бросил палку в кусты, где минут пятнадцать назад скрылся Смирнов. В ответ оттуда вылетела целая оглобля. Рассекая воздух, подобно городошной бите, она просвистела сантиметрах в десяти от голов сидящих у костра, от чего один из них, а именно ранее упомянутый доктор, резко нагнувшись, едва не поцеловал тлеющие угли. Вслед за этим из кустов появился Николаич. Вид у него был, как у сказочного лешего. Зеленый, пятнистый, весь в паутине и мелких ветках. Даже на левой брови висела какая-то колючка.
   - В сколь гнусной кампании я оказался. - загудел он, выбираясь из канавы. - Низкие материалисты и циники. Вы посмотрите вокруг. Трава, листва, воздух.
   - Вырвался из вольера. - съязвил Маслов. - Глядите, уже и гербарий собрал.
   - А ты что, водку пьянствовать сюда приехал?
   Смирнов швырнул в лицо оппонента букет из свежесобранных листьев и упал рядом с умирающим костром. Перевернулся , словно медведь, с живота на спину и, набрав полные легкие, с чувством выдохнул:
   - Красота. Что еще нужно человеку, для счастья. Ты Маслов можешь не отвечать, твой ответ однозначен. Кстати, картошку заложил?
   - Гляньте-ка на него. - Виктор толкнул в бок доктора. - Налазился по буеракам до рвоты и вернулся с инспекторской проверкой, начальничек.
   - Вас не проверишь, считай остался голодным.
   - Конечно, где нам без руководящей и направляющей длани обойтись? В следующий раз прихвати с собой парочку подчиненных, дабы, было кого строить возле вешалки, простите у кустов.
   - Шел бы ты. - благодушно отозвался Смирнов. - Плесни лучше, а то совсем забыл о своих обязанностях.
   От возмущения Маслов засопел, как еж, но распоряжение выполнил добросовестно. Смирнов пристально следил за его действиями и, по завершении, провозгласил:
   - За мое начальство.
   - За новое или старое?
   - За старое.
   - Вот это номер. Ты ведь его на дух не переносил.
   - Вот и хочу выпить за его повышение. Теперь вряд ли увидимся.
   - Не страдай, оно к тебе еще с проверочкой заявиться. Вот тогда и похохочешь.
   - Вы, Маслов, простите за плагиат, пошлый человек. - огрызнулся Смирнов. - Вечно умудритесь испортить самое радужное настроение. Не удивительно, что жена с вами и года не протянула.
   - Она ушла...
   - Из-за не понимания твоих устремлений. Да на тебя с похмелья с другой стороны улицы смотреть жутко, не то, что с соседней подушки. Причем, на сколько я помню, она была не первая.
   - Да я...
   - Стоп. - резко скомандовал Баранов.- Выпили и расслабились. Еще драки из-за баб, для полноты ощущений не хватало. А ты, Михалыч, зря ерепенишься. По закону парности...
   - Господи, - взмолился Маслов, - только не это. Мне эту тему уже как-то освещали и спасло только то, что я был слегка выпивши. Очень смахивает на "белую горячку".
   - Не знаю, что там тебе и кто рассказывал, но я с этим законом, чуть ли не каждый день сталкиваюсь.
   - Ну, конечно, - взвился Виктор, - сейчас начнешь на примере эпидемий доказывать. Возьмем, к примеру, грипп...
   - Не дури, эпидемии тут не при чем. Я сам готов подписаться под этим самым законом.
   - Ты бы лучше объяснил народу, что это за птица такая, ваш закон. - потребовал, валявшийся меж двух рюкзаков, помалкивающий до той поры, Маховский.
   - Ладно, в двух словах. Закон парности - это когда, примерно в одном месте, происходят одни, по сути, события. К примеру, рядом с нашей клиникой есть тихий такой переулочек. Так вот люди, не все конечно, попадая туда ломали себе ноги.
   - Дорожки асфальтировать надо. - хмыкнул Маслов.
   - Представь себе, после, не помню уж какого случая, заасфальтировали. Так ровно через неделю, ветром повалило сухой тополь и придавило проходившего по переулку мужика.
   - Перекройте вы его и дело с концом. - посоветовал Маховский.
   - Перекрыли. Там трубопровод какой-то вести собрались. Вырыли траншею метра в три глубиной, а сам переулок перегородили забором. И что? На следующий день два пацана полезли туда играть и обоих присыпало обвалившимся грунтом. Едва откачали, хорошо не далеко нести. Один до сих пор не выписался.
   - Ну, дети они всегда...
   - При чем здесь дети? - возмутился Баранов. - Траншея в пол километра длиной, а обвалилась именно в переулке.
   - Да брось ты, - отмахнулся Виктор, - тебя послушать, так...
   - Постой, - перебил Маховский, - Что-то не сходится. Ты говорил о парности, а тут уже не парой пахнет.
   - Это только так называется - "Закон парности", а случаев может быть сколько угодно.
   - И все в твоем переулке?
   - Да не в переулке дело. Вот вам еще пример. Бронхиальная астма у старушки. Ну, возраст, силы на исходе, короче, померла. В квартиру ее вселяется племянница, приехавшая не то из под Архангельска, не то еще откуда. И через пол года поступает к нам с той же астмой.
   - Естественно, - снова влез Маслов, - при нашей экологии, нервотрепке и прочих прелестях.
   - Хорошо, - нервно бросил Баранов, - еще пример. Мужик. Последняя стадия рака. Ничего уже не помогало. Сами знаете, таких случаев тьма. Но после того, как его похоронили, поступает очередной клиент, с тем же диагнозом. И самое интересное, что они оказались соседями. На одной лестничной клетке жили.
   - Вот удивил, - хмыкнул Виктор, - а вы с дозиметром по их дому ходили? Сейчас, чуть ли не каждый день публикуются материалы о радиоактивных стенах, квартирах, а то и целых домах. Так что...
   - Не спорь с ним, Палыч, - вмешался Смирнов, - все равно не переубедишь. У этого "знахаря" на все болезни есть причины. Вот я вам сейчас из своей практики пару случаев подброшу.
   - Да откуда у вас в "ментовке" всплыть закону парности, - возмутился Маслов, - если в вашем департаменте вообще никакие законы не котируются. Беспредел.
   Николаич только усмехнулся. Его довольно трудно вывести из себя, а уж когда выпьет, просто не пробиваем, Он неспешно достал из пачки сигарету, прикурил и принялся пускать кольца в небо. Продолжалось это минуты две. Первым, как обычно, не выдержал Маслов:
   - Хватит над людьми измываться. Ты не у себя в кабинете.
   Смирнов, насытившись, наконец, никотином, раздавил окурок о высокий армейский ботинок:
   - Короче, Палыч прав. Закон это или как там еще, ни и у нас порой нечто подобное случается. Например...
   - Например, - констатировал Маслов, - в одном и том же отделении набили морду двум совершенно разным гражданам.
   Николаич не обратил на этот выпад никакого внимания.
   - Совсем недавно, группа квартирных воров "сгорела" как раз на этом самом законе. В одной высотке, на крайнем этаже, обчистили квартиру, причем столь профессионально, что никто из нас не сомневался - стопроцентный "висяк". А один опер на хозяина кивнул. Дескать слишком все гладко. С крыши спустились на балкон, вырезали стекло и все, как есть, вынесли. Даже телевизор.
   - Довольно проблематично, - заметил Баранов, - если по веревке.
   - Вот именно, - согласился Смирнов, - это и наводило на подозрения. Короче, сидим мы в квартире, вникаем. Понятых, свидетелей отпустили, хозяина пока не трогаем. В конце концов, думать надоело, решили перекурить. Выходим на балкон и, с изумлением, наблюдаем, как у нас на глазах, на соседний спускается с крыши какой-то "скалолаз".
   - Везет ментам. - засмеялся Виктор, - Это что ж за лохи такие в одном подъезде две квартиры подряд громить надумали?
   - А они вообще никакого отношения к первому делу не имели. Накладочка вышла.
   - Ну, а с первой квартирой что? - поинтересовался Маховский.
   - С первой? - Смирнов почесал ухо. - С ней, как и думали, муженек бывший постарался. Что-то там не поделили при разводе, вот он и решил, пока не разъехались, прибарахлиться.
   - Ну, и чего здесь общего? - не унимался Маслов. - В одном случае отвергнутый и обделенный муж, а в другом - какая-то не везучая шантрапа.
   - Какая разница? - возразил Баранов. - Кража есть кража.
   - Во, - Николаич многозначительно, словно классный наставник, поднял палец, - товарищ понимает. И потом, ты со своими репликами совсем нить разговора потерял. Речь не о том, кто у кого дубинку украл, а о существующей закономерности или, как говорит Палыч, законе парности, который кстати чаще всего подтверждается серийными убийцами.
   - Ну, то вообще психи.
   - Не в этом дело. Вот "пасли" мы одного маньячишку. Другого слова и не подобрать. По показаниям очевидцев метр с кепкой на коньках. И вот это чудо повадилось, словно Черномор, налетать на местных девиц. Причем так. Налетит, поцапает за всевозможные места и в тину. Тут и вреда-то - страх один, но паника великая сила. Бабки про него такое плели, куда там твой маркиз де Сад. Короче, пришлось сесть в засаду. Три дня по кустам шастали. По нашему поводу уже звонки в милицию пошли. Смех, да и только. Но, по крайней мере, страдали не напрасно. На четвертый день, хватаем типа на месте преступления и только диву даемся. Вместо дедка детина под два метра. Втроем еле справились. Дальше больше. Начинаем наводить справки, оказывается, сбежал хлопчик из психушки, куда угодил по женскому делу.
   - Кстати, прекрасный тост. - съерничал Виктор.
   - А вот еще. - хрумкнув огурцом сказал Маховский. - Помните, аккурат в мой день рожденья, мимо окон сосед пролетел?
   - Ну?
   - Гну. Мало того, что ранее его с балкона служба спасения снимала, так еще во время строительства из его квартиры монтажник вывалился.
   - Да, ладно, Стас, - улыбнулся Маслов, - ты еще и не то расскажешь, в поддержку своему корешку. Мало того, что вместе в "дубовых" войсках служили, так и до сих пор, можно сказать не разлей вода. Даже на рыбалку, в основном, вдвоем ездите. А это наводит на мысли...
   - Иди ты. - отмахнулся Маховский.
  
   Шаг назад. Дом над рекой.
  
   Игривое потрескивание дров в костре, невообразимые пляски веселых искорок и нежный, едва уловимый, шелест речной волны создавали поистине идиллическую обстановку. Сидя на бревне, Маховский зачарованно смотрел сквозь языки пламени на, едва заметное, движение темной воды, где, в окружении озорных звезд, купалась полная луна. Глубокую, почти не проницаемую, тишину, лишь изредка, нарушал плеск резвящейся на стремнине рыбешки.
   На другом берегу, на фоне темно-лилового неба, смутно вырисовывались контуры заброшенного дома. Других строений поблизости не наблюдалось. Глядя на неровные очертания стен, Стас размышлял о странностях бывших хозяев особняка, выбравших, для поселения, столь странное место. Интересно было и то, куда хозяева подевались? Спросить, однако, было не у кого. Кроме Стаса, где-то рядом, мог находиться только один человек, да и тот, в данный момент, забравшись в кусты, предавался пагубной страсти - рыбной ловле. Можно было, конечно, пройтись вдоль берега, поискать его, да лень-матушка не позволяла подняться с бревна, на котором Маховский так удобно устроился. Посему, оставалось одно. Теряться в догадках, пока не соизволит, с рыбой или без нее, явиться Смирнов. Он, хоть и городской житель, но в погоне за рыбьими хвостами, излазил местность вдоль и поперек. К тому же, в километрах трех отсюда живет его прабабка. Та еще старушенция. Сколько ей лет не знает даже правнук. Как-то с пьяна, он брякнул, что живет она вечно. Вечно не вечно, однако, думается достаточно долго, чтобы знать обо всем, что происходит в округе. Кое-что, возможно, перепало и Николаичу.
   Подбросив в костер пару поленьев, в следствии чего искры заметались в каком-то бесовском танце, Стас снова посмотрел в сторону темнеющей напротив громады. Дом, действительно, был довольно большой. Определить это можно было по трем рядам окон, что, не смотря на темноту, черными пятнами выделялись на фоне обращенной к реке стены. И тут, сквозь пляшущие искры, Маховский увидел такое, что невольно приподнялся с бревна. Дело в том, что в заброшенном доме, который он созерцал на протяжении последнего времени, мелькнул свет. Поначалу Стасу показалось, что это оптический обман, однако, в следующее мнгновение, он увидел отблеск в одном из окон. Через секунду в другом. Свет двигался! Маховский словно остолбенел. Стоял и, как под гипнозом, следил за, блуждающим по дому, источником света.
   - Ты чего столбом стоишь? - Смирнов, словно Коперфильд, материлизовался из плывущего над водой тумана.
   Маховский, не понимающе, посмотрел на него. Николай хмыкнул и, пожав плечами, покачал головой:
   - Тебя, оказывается, нельзя одного на долго оставлять. Что стряслось, пока меня не было?
   Стас, наконец, пришел в себя:
   - Слушай, там что, кто-то живет?
   - Где? - не понял Смирнов.
   - В том доме. - Маховский ткнул пальцем в сторону противоположного берега.
   - Окстись, там и крыша, как сито.
   - Но там свет горит.
   - Ты что, принял, пока меня не было? Какой, к чертям, свет?
   Маховский резко обернулся. Все было на своих местах. Река, камыши по берегам, дом на фоне ночного неба. Не было только света. Стас даже опешил:
   - Яйца на отсечение, минуту назад видел свет в окне, причем не в одном.
   - Это от голода. - успокоил Смирнов. - Ничего, сейчас перекусим. Уху придется отложить на не определенное время, пока она там изволит свариться, но у нас и без нее припасов навалом. Пойди вылови пузырек, он там в камышах, а я пошинкую.
   Стас еще раз глянул в сторону дома. Ничего. Махнув рукой, побрел к камышам, где в старомодной авоське охлаждались всевозможные напитки.
   Ужин на берегу реки, ночью, в нервном отсвете костра, действо поистине ни с чем не сравнимое. В такие минуты забывается все на свете. Запах, поджаривающегося на открытом огне сала, доводит до исступления. Хочется самому забраться в костер, дабы почувствовать себя истекающим соком, съеживающимся и постепенно стекленеющим куском. К тому же Маховский так проголодался, ожидая этого рыцаря крючка и удилища, что, под стакан прохладной водки, готов был проглотить пару, орущих неподалеку, лягушек.
   Смирнов священнодействовал. Глядя на его одухотворенное лицо, можно было подумать, что происходит рождение шедевра. Стасу он доверил лишь водку разлить, что тот давным-давно сделал и теперь сидел напротив, сглатывая слюну, как пес у дверей чебуречной. Ему уже начинало казаться, что пытка эта никогда не закончится и тут послышались волшебные, ласкающие слух слова:
   - К столу.
   В этот момент Стасу стало понятно, что испытывает его кот, глядя на банку "Вискаса". Водка, нарушив правило народной присказки, сразу пролетела " соколом". Следующие несколько минут Стас молча поглощал, приготовленную Смирновым закуску. Вместе с уменьшением снеди, постепенно, приходило состояние томной сытости, а вторая порция "горячительного", бросила в сети расслабляющего блаженства. Закурив, Стас бездумно уставился на мерцающие угли, однако, не дававший покоя вопрос, снова всплыл в подсознании:
   - Слушай, Николаич, кого это угораздило отгрохать такой особняк в этой дыре?
   - Ты о чем? - не понял Смирнов, занятый уборкой объедков.
   - Да вон, напротив.
   - А, этот. Понимаешь, толком никто не знает. То же, что рассказывают местные старухи, а, тем паче, моя прабабка, больше похоже на сказки, кои рассказывают детям младшего и среднего школьного возраста, дабы они пораньше возвращались домой со своих гульбищ.
   - Ну, хорошо, представь, что перед тобой школьник, не желающий рано возвращаться под родительский кров.
   - Ладно, - усмехнулся Смирнов, - только посуду помою.
   Пока он полоскал в заводи тарелки, Стас решил повнимательнее приглядеться к странному дому, но, бросив лишь беглый взгляд в сторону реки, тут же, осознал всю бесперспективность этого занятия. Вязкий густой туман, всей своей тяжестью, навалился на поверхность воды. Даже в десяти шагах ничего не было видно, что уж говорить о, находящемся на другом берегу, пусть и трехэтажном строении.
   Смирнов закончил, наконец, свои хозяйственные потуги и, сложив посуду под кустом, уселся на бревне. Плеснул по стаканам, закурил. Терпению Маховского мог позавидовать и кот, дежурящий у мышиной норки, лишь нога его непроизвольно подергивалась. Смирнов усмехнулся:
   - Ладно, не дергайся. Расскажу я тебе об этом доме. Только без претензий на правдоподобие. Все это я услышал от прабабки.
   В деревне дом этот называют по разному. Одно из названий - "Кошкин дом", никакого отношения к кошкам не имело. Хозяином был некто Кошкин. Художник. Терпеть не мог, когда его по фамилии называли. Что это за фамилия для художника? Не Кончаловский, не Филонов, даже не Петров - Водкин. Кошкин. При имени Эдуард, такая фамилия - форменное издевательство. Предпочитал, чтобы его называли, просто, "Художник". Это в деревне-то. Вместо этого он получил кличку "мазила" и название собственному дому. После этого Кошкин скис окончательно. Его и раньше-то не часто на людях видели, теперь же он и вовсе заперся в своем доме, словно отшельник.
   К слову, дом зтот он не строил, а восстанавливал, раньше он принадлежал местным барям. Однако, объективности ради, надо сказать восстанавливал довольно быстро, деньги шли не малые. Откуда они у Кошкина никто не знал. Так же, как никто не знал, откуда взялся сам художник. Друзей у него не было. Жил один. Точнее, почти один. Единственным человеком, с которым он общался, была старая полоумная Арина. В доме у него она была и за кухарку, и за прачку, и за уборщицу. Там же и жила. Периодически Арина появлялась на деревенском рынке, набирала продуктов на неделю и, не проронив ни слова, она почти всегда объяснялась на пальцах, возвращалась в " Кошкин дом". Сам же Кошкин не выходил за стены своего дома никогда. Во всяком случае, никто его не видел. Даже рыбаки, что давно облюбовали здешние берега. Так что о художнике, постепенно, начали забывать и, возможно, забыли совсем, если б в один прекрасный день в местное отделение милиции не прибежала растрепанная Арина. Когда она с порога заявила, что Кошкина убила баба, участковый, Рюмин кажется, чуть со стула не свалился. Откуда могла взяться женщина в доме человека, давно живущего жизнью отшельника? Потом, с пол часа, Рюмин терпеливо слушал старуху, стараясь не придавать особого значения ее бредням. Но постепенно, в душе его стало зарождаться не ясное беспокойство. По всей видимости, в "Кошкином доме", действительно, произошло нечто не ординарное, если тихая, не разговорчивая, сторонящаяся всех и вся пожилая женщина, находится в таком возбужденном состоянии. Но тащиться на ночь глядя по разбитой дороге в... Однако, Арина не успокаивалась и пришлось Рюмину пересиливая лень и раздражение, плестись к своему мотоциклу.
   До места, не смотря на все происки сельской дороги, добрались без особых приключений. Собственно, скорее всего, он тут же махнул бы обратно, но пристально пронзительный взгляд Агафьи заставил слезть с "аппарата" и двинуться вдоль стены особняка. Обошел два с половиной раза и, не обнаружив внешних проявлений криминала, мысленно перекрестившись, взялся за ручку входной двери.
   По углам комнат первого этажа витал дух обреченности и запустения. Однако и здесь ничего подозрительного не наблюдалось. Пришлось подняться по винтовой лестнице и вот тут Рюмин просто-таки обалдел. Весь второй этаж оказался одним огромным залом. По центру стояло кожаное крутящееся кресло, в котором сидел Кошкин. Глаза его были широко раскрыты, однако, с первого взгляда, было ясно, что художник мертв. Лицо сковала маска ужаса. Халат, некогда желтый, был теперь багровым от крови. Рядом валялся окровавленный кинжал старинной работы, с инкрустированной драгоценными камнями рукояткой. Но не это потрясло Рюмина. Поразила его окружающая обстановка. По всему периметру зала стояли картины. На всех были увековечены женщины. И хотя наряды и позы были различны, везде была изображена, Рюмин едва не обалдел от этого открытия, одна женщина. Жгучая брюнетка презрительно смотрела со всех сторон на окровавленное тело художника, в груди которого, впоследствии, насчитали двенадцать ножевых ранений, хотя ему, с лихвой, хватило бы и одного. У каждой картины стояло по бронзовому подсвечнику, с потухшими огарками и залитыми парафином подставками.
   Смирнов замолчал. Затем подбросил в костер пару крупных веток и, прикурив от одной из них, задумчиво уставился на огонь. Сидел он в этой позе минут пять, хотя, судя по выражению лица, это могло продолжаться и до утра.
   - Ну, и на долго сия пауза? - не выдержав, возмутился Маховский. - Что ты, как Стивен Кинг, атмосферу нагнетаешь? Осталось еще заухать филину и появиться нетопырям.
   Где-то в лесу глухо ухнул филин, потом еще раз и, в ту же секунду, прямо над головами пронеслись две летучие мыши. Смирнов захохотал:
   - Что ты дергаешься? Ночь длинная, куда спешить? И, вообще, не знал, что ты так сказки любишь. На чем я там остановился? А, ну да.
   Когда Рюмин пришел в себя, то занялся, как положено, осмотром места происшествия. Он еще раз обошел все двенадцать картин, причем теперь, более внимательно вглядывался в лица, точнее в лицо. Он еще раз отметил, про себя, с какой злостью эта красивая женщина смотри на мертвого художника. И больше ничего. Единственное, что отметил Рюмин, так это портрет на который, не видящими уже глазами уставился Кошкин. Портрет этот, явно был написан совсем не давно. Возможно, перед самым убийством. Краска была совершенно свежей. Появившаяся, в этот момент, в зале Арина, подтвердила, что Кошкин "намалевал энту намедне". Она же, по утверждению старухи, и ударила художника кинжалом в грудь. Сошла с холста, сняла кинжал со стены и ...
   Смирнов снова умолк. Так и сидел, задумчиво глядя на скрывающий противоположный берег, клубящийся над водой туман. Это было просто невыносимо.
   - Слушай, - с издевкой, произнес Стас, - ты как сказки из "Тысячи и одной ночи" рассказываешь. Поговорит, помолчи, снова побубнит.
   - Успокойся, - отмахнулся Смирнов, - обещаю сегодня закончить. Не много осталось.
   В общем, после последнего заявления Арины, Рюмин едва дождался прибытия следователя с экспертом. Даже самому себе ему было стыдно признаться, что больше всего он боится оказаться рядом с Кошкиным. От такой собеседницы, как Арина, ожидать можно было всего, что угодно. Для самого Рюмина все было ясно, как день. Старуху, в туже ночь арестовали, только проку в этом, как оказалось, было мало. На следствии она, с упорством полоумной, твердила, что Кошкина убила женщина, сошедшая с портрета. Дескать, он ее нарисовал, а она ... Короче, сказка про белого бычка.
   Правда, во время следствия выяснились некоторые причины странностей художника. Оказалось, что до приезда сюда, жил он где-то под Питером. Жил в доме своего друга, который только-только женился. В один прекрасный день друга этот пропал. Вроде как зарезали его. Крови в спальне было, как на бойне. Молодая жена также исчезла, как сквозь землю провалилась. На Кошкина ничего не было, алиби железное. Какая-то там тусовка, на которой его видело с десяток человек. И потом, все знакомые, в один голос, утверждали, что относился он к покойному, как к брату. Следователь, не мудрствуя лукаво, списал все на исчезнувшую жену, тем более, что вместе с ней испарились деньги и драгоценности. В общем, как говаривал персонаж популярного сериала: " Кто-то должен быть при чем..." После всей этой катавасии, Кошкин покинул окрестности Питера и нарисовался здесь.
   Это официальная версия. Арина же, твердила, что это сам Кошкин порешил и своего друга и его жену. Дом он восстанавливал на деньги, что забрал у убитого. Арину он тоже прихватил из Петербурга с собой, как прислугу. Работала из страха. Никто, понятно, ее не слушал. Точнее, следователь сделал свои собственные выводы. Сошлись на том, что, в свое время, Кошкин угробил своего благодетеля, а теперь экономка зарезала его. Из чувства мести или от страха, это уже не важно. Дело закрыли, а старуху отправили в сумасшедший дом. На этом все.
   От возмущения Стас выбросил не докуренную сигарету:
   - Вот спасибо. Начал за здравие, кончил за упокой. Кто-то где-то жил, кто-то кого-то убил. Еще бы закопал и надпись написал.
   - А я предупреждал, что это сказка.
   - Но ведь дом стоит. - возразил Стас.
   - Дом стоит, а все остальное черт знает, кто придумал. И, кстати, пора уже...
   Договорить он не успел. С противоположного берега, как раз с того самого места, где стоял, не видимый в тумане дом, донесся тягостный, полный тоски и ужаса крик. Смирнов замер с не прикуренной сигаретой в руке. Затем, вопросительно посмотрел на Стаса, словно хотел убедиться в беспочвенности своего беспокойства, однако, по выражению лица его понял, что слуховые галлюцинации здесь не при чем. Несколько минут оба вслушивались в повисшую вдруг над водой тишину, одновременно, пытаясь, хоть что-то разглядеть сквозь клубящийся над поверхностью туман, но он, казалось, поглощал все и звук, и свет. Вдруг, с середины реки донесся плеск воды. Чувствовалось, что там кто-то нервно барахтается, борясь с течением. Маховский привстал с бревна, а Смирнов подошел к кромке берега. Звук приближался. И вот, сквозь туман, уже можно было разглядеть плывущего к берегу мужчину. Через минуту другую он был почти у берега. Стас, удивился выражению его лица. Это было не лицо, а маска. Маска ужаса. Можно было подумать, что за ним гонится сама Смерть.
   Выскочив на берег, незнакомец, словно не видя Смирнова, что стоял у него на пути, метнулся в сторону камышей. На мнгновение, у Стаса зародилось сомнение по поводу умственной состоятельности пловца, поэтому, на всякий случай, он поставил ногу поперек траектории его движения. Как и следовало ожидать, он ничего не заметил и со всего маха, грохнулся на землю. Упал и затих. Смирнов удивленно посмотрел на Стаса:
   - Ты что, ошалел?
   - В смысле?
   - Вдруг он убился?
  
   Полоса отчуждения. Вещие сны.
  
   Из омута воспоминаний Маховский вынырнул под полуистеричный ор Маслова и, еще не до конца вернувшись к действительности, на полном серьезе поинтересовался:
   - Кто убился?
   - Вот вам, - кивнул в его сторону Виктор, - еще одно чудо природы, постоянно витающее меж, им самим же созданных, фантастических образов. В хорошенькую я попал кампанию: ненормальный борзописец, не совсем адекватный псмхиатр и ментяра, с задатками и того, и другого. И эта шарашка имеет наглость периодически наставлять на путь истинный человека...
   - Какая муха его укусила? - уже более твердым голосом, спросил Стас Баранова. - Что это он базлает, подобно одному из твоих подопечных?
   - А то, ты дружка своего не знаешь? - Павел с досадой сплюнул себе под ноги. - Помнишь, детский стишок?
   В одном переулке стояли дома,
   В одном из домов жил упрямый Фома.
   Ни в школе, ни дома, нигде, никому,
   Не верил упрямый Фома ничему...
  Тот же диагноз и здесь. Я бы советовал...
   - Я бы советовал, - перебил его Маховский, - поаккуратней с диагнозами, ибо судя по выражению лица оппонента, ты сам можешь, в скором времени, заработать диагноз, но не в психиатрии, а в травмотологии.
   В ответ на эту его попытку к примирению враждующих сторон, со сторон этих в его адрес послышалось чисто змеиное шипение, причем с обеих сразу. Оставалось лишь пожать плечами и обратиться к молчаливому наблюдателю, в образе Смирнова:
   - Слушай, Николаич, возможно, я что-то пропустил. Задумалось как-то.
   - Поменьше думай, здоровей будешь. - буркнул в ответ Николай. - В принципе, Пашка прав, ошиблись слегка родители нашего приятеля с выбором имени. Фома было бы в самый раз. Какую тему не подними, все принимается в штыки, причем совершенно не мотивировано.
   - А, если ближе к поднятой теме?
   - Можно и ближе. Тему мы с Палычем подняли, не то чтобы вселенскую, но довольно актуальную.
   - Ну, ну, - хмыкнул Маслов, - нашел таки благодарного слушателя.
   - Конкретней, пожалуйста. - не обращая на боковые выпады внимания попросил Маховский.
   - Пожалуйста, конкретней. Обсуждали мы теорию вещих снов.
   - Серьезно?
   - Куда серьезней? Или ты, как твой корешь считаешь...
   - Как я к этому отношусь, ты прекрасно знаешь. Но, вот от тебя, заскорузлого материалиста, подобное слышать, как-то непривычно.
   - Дело не в мировозрении, - разволновался Смирнов, - а в фактах.
   - А что, есть и таковые?
   - Сколько угодно. Я как раз хотел рассказать один из случаев, так этот балбес, - Николай кивнул в сторону нахохлившегося Виктора, - поднял хай до небес.
   - Ну, теперь-то он помалкивает, так что можешь продолжать.
   - Продолжать. Да, я и начать не успел. Доктор открыл тему, ну и вспомнил. Неделю назад, заезжал ко мне Пашка Рыжов. Ты его должен помнить.
   Стас молча кивнул.
   - Значит должен помнить, что отлетав в ВВС, он, вместо того чтобы, как все нормальные люди, уйти в запас, поперся в испытатели. Летуны и так, по жизни, ненормальные, а уж испытатели... Но суть не в этом. Выпили мы с ним слегка, разомлели и, так, между прочим, рассказал он мне историю, четка вплетающуюся в тему нынешнего спора.
   На аэродроме обычные учебные полеты. Все шло своим чередом. Каждый знает, что делать, а потому никто никому лишних вопросов не задает. Одним словом, обыкновенная аэтодромная рутина, эдакое броуновское движение. И вдруг он замечает, что из этого круговорота выпадает одна частица, в переносном, естественно, смысле. Его друг, кажется Валентин, с которым не один пуд соли был съеден, ходит сам не свой. Летчик, отличавшийся в любой кампании остроумием и разговорчивостью, граничащей с болтливостью, бродил под стенами диспетчерской в состоянии полнейшей прострации. За версту было видно, что человек не в своей тарелке. Он к врачу. Интересуется на счет предполетного осмотра. Тот начинает плести о давлении, пульсе, прочей ерунде. На вопрос же о настроении, дескать не заметил. В общем тихо, без лишнего шума, вычеркивает Пашка своего дружка из плана и, также спокойно предлагает ему пойти отдохнуть. Тот, по ходу, даже не понял, что ему говорили. Молча кивнул головой и отправился в комнату отдыха. Рыжов же вернулся к исполнению своих обязанностей.
   Все шло, как по маслу. Отрабатывали, в прнципе, не сложные упражнения, так что он почти не смотрел на, проносящиеся над взлетной полосой "сушки". И вдруг, даже не услышал, а почувствовал изменения в работе двигателя летящей "с проходом" "спарки". Они должны были иммитировать посадку, после чего уйти, с набором высоты. Вместо этого самолет нырнул вправо вниз, зацепился за локатор и, прямо-таки, "разложился" вдоль взлетно-посадочной полосы. Все это произошло на глазах десятков людей, которые спокойно стояли и курили под стенами диспетчерской. Через несколько мгновений, все бросились к месту катастрофы. Все, кроме Валентина. Он даже из домика не вышел, но на это, во всеобщей суматохе, никто, как-то, внимания не обратил.
   Где-то через час Павел зашел в комнату отдыха и застал там Валентина. Он, по всей видимости, как уселся в углу, так и просидел все время, уставившись пустым взглядом в одну точку. Рыжов и рта не успел открыть, как услышал:
   - Они упали возле полосы, зацепившись за локатор?
   - Ты видел? - удивился Павел.
   - Видел, но не сейчас, а раньше. Во сне. И там, на заднем сидении был я.
   - Ты и сегодня там должен был сидеть.
   - Знаю. Спасибо тебе.
   Потом, недели через две, Рыжов снова завел разговор на эту тему, хотя прекрасно видел, что тому она не приятна. Почему-то Валентин считал себя виновным в смерти, заменившего его инструктора. Но, кое-как Павел его разговорил. Когда же Валентин описал свой сон, Павлу стало попросту не по себе. Это был точный хронометраж полета, закончившегося катастрофой. Даже переговоры экипажа с землей, он воспроизводил слово в слово, а под конец, как-то обреченно произнес:
   - Я видел, как разлетаюсь на части...
   Над, начинающим угасать, костром повисла напряженная тишина, нарушил которую, как обычно, Маслов:
   - Ну и что? Все это можно объяснить.
   - Каким образом? - огрызнулся Смирнов.
   - Спроси у доктора, он у нас самый образованный.
   Все, как по команде, уставились на Баранова.
   - Ну, - отозвался тот, - в принципе действительно можно. Дело в том, что в сновидениях нам являются образы, которые мы видели или о которых слышали ранее, не обращая внимания.
   - Какие к чертям образы? - разозлился Смирнов. - Где он раньше мог видеть свою смерть? От кого о ней слышать? Что ты мелешь?
   - Тогда не знаю. - пожал плечами Павел. - Но вот ты рассказом своего приятеля, навел меня на собственные воспоминания.
   Двое моих знакомых, после окончания университета они занимались неорганической химией, решали одну и туже проблему. Оба были чрезвычайно талантливы и столь же честолюбивы. Каждый стремился закончить работу раньше другого. Все вроде шло нормально. Здоровая конкуренция, без применения грязных технологий, что в современной научной среде большая редкость. И вот однажды, один из них, без объяснения причин, начинает уговаривать своего оппонента прекратить намеченные опыты. Можете представить себе реакцию противоположной стороны? Короче, кончилось все оскарблениями в адрес сие предложившего, а ведь с университета были друзьями не разлей вода. Мне тогда позвонили прямо в клинику, приглашая в арбитры. Не пришлось. Через час в лаборатории произошел страшный взрыв. Погибло шестеро сотрудников, а самого руководителя проэкта, нашего приятеля, так и не нашли, словно он дематерилизовался. Потом было расследование, приезжала высокая комиссия, которая, к слову, так ни до чего не докопалась. Тот же, кто пытался предотвратить трагедию, сказал мне, что все видел во сне. Все, до самых незначительных мелочей, до которых спецы не докопались. А потом, ушел из института, да и из науки вообще.
   - И где он теперь? - поинтересовался Маховский.
   - В монастыре.
   - Уж не в местном ли?
   - Где-то на Севере.
   - Знаешь, - Маховский повернулся к Маслову, - ты от своего сарказма скоро скиснешь, а между тем, за подобными случаями на Север ехать вовсе не надо. Под боком полно. К примеру, мой двоюродный брат во сне никак не мог напиться. Сначала пил из кружки, потом из кастрюли, таза и даже из ванны. Все без толку. Когда стало невмоготу, выбежал из дома и бросился к реке. Пол часа стоял на четвереньках и тянул воду, словно мерин. Хорошо, это было во сне, а то бы точно лопнул. Через несколько лодка, в которой он находился, перевернулась и он запутался в расставленной им же, сети. Одна радость - подоспел рыбнадзор. Они его откачали и в больницу отправили. Правда, когда оклемался, штрафанули за браконьерство, но это мелочь, главное жив остался. С тех пор, даже на удочку с берега рыбу не ловит.
   Или взять соседа по лестничной клетке. Тот вообще шага не делает, не заглянув в гороскоп, а уж о снах знает все, что только можно. Досконально проанализирует и растолкует самый безумный кошмар и, если что не так, может на работу не пойти. Возьмет больничный, прикинется покойником, но из квартиры ни ногой. В конце концов, кончилось все это довольно плачевно. Приснилось ему как-то, что падая с лестницы, сломал он себе ногу. Проснулся утром и заметался по квартире мартовским котом. Выйти из дома надо по зарез, иначе "бабки" большие уплывут, а выйти... Вот вам дилема: и "жаба" душит, и суеверие не пускает. Дошло до того, что спустился со второго этажа по бельевой веревке. Не побоялся, что она оборвется или руки сооскользнут. Но, тогда ему все было по барабану, лишь бы не лестница. Обошлось. Побежал на электричку. На платформу взобрался где-то сбоку. Перемазался весь, как котяра подвальный, но главное - не по ступенькам. На станции назначения через переход не пошел, это ж смерти подобно! Спрыгнул с платформы, после чего пришлось ему под шестью железнодорожными составами на четвереньках проползти. Один из них, тем временем, тронулся, но соседа это нисколько не испугало. Рельсы не лестница, хоть и похожи слегка. Оставалось лишь метров десять подняться по откосу. Вот тут он подскользнулся и сломал ногу. Никуда, естественно, не попал, "большие бабки" улыбнулись, но не это терзало его душу. Никак не мог понять, как это с ним могло произойти? Чуть умом не поехал, лежа в больнице, да и нога плохо сросталась. Врачи не знали, что и делать, только руками разводили, а человек буквально на глазах таял. Не известно, чем бы все это кончилось, но в палату поселили старого железнодорожника. По словам санитаров, тот, по пьной лавочке, свалился с откоса и сломал себе сразу три ребра, что с пьяными случается крайне редко, не допил видать. Он и поведал, что когда-то в том месте, где он скатился, была деревянная лестница. Со временем, ступеньки подгнили, но ремонтировать их не стали, а попросту засыпали землей. Вот он забыл об этом и, в результате, оказался на больничной койке. Надо было видеть, какая с соседом произошла метаморфоза. Он, просто-таки, заново родился. Нога стала заживать, сам поправился и даже слегка раздобрел, не смотря на скудость больничного пайка. А как же? Все встало на свои места, уложившись в рамки пророческого сна.
   - И ты туда же, - усмехнулся Маслов, - хотя с твоей писаниной...
   Маховский благоразумно решил не развивать темы, тем более, что из головы никак не выходил, тот самый, дом над рекой.
  
  
   Шаг назад. Дом над рекой. /продолжение/
  
  
   Маховский нервно, словно от холода, передернул плечами. Осторожно, на цыпочках, подошел к неподвижно лежащему телу. Взял за плечи и почти нежно перевернул. Крови не было, лишь лицо почернело, но, как оказалось, не от удара. Падая, бедолага ткнулся физиономией в старое кострище. Смирнов подошел с котелком. Немного подумав, выплеснул всю воду в лицо, лежащему на спине парню. Холодный душ произвел однако совершенно не тот эффект, которого, по всей видимости, ожидал Николаич. Очнувшись, этот " пришелец", выпучив глаза, словно рак, стал отползать к кустам. Пришлось Стасу схватить его за ноги. В ответ, он мертвой хваткой вцепился ему в горло. Не известно чем бы все это закончилось, но Смирнов вовремя влепил этому ненормальному хорошую плюху, что подействовало гораздо эффективней воды. Парень, наконец, окончательно пришел в себя. Ни бежать, ни ползти больше не пытался, даже в глазах появилось осмысленное выражение, приправленное, правда, удивлением и страхом. Но одно то, что этот тип перестал кидаться на людей уже радовало, хотя внешний вид его оставлял желать лучшего. Всклокоченные волосы, мокрая порванная местами одежда, расцарапанные лицо и руки. Ко всему, остаточный не здоровый блеск серых глаз. Более-менее в себя он пришел лишь после того, как Смирнов налил ему водки. Теперь пришла очередь Стаса.
   - Ну, что, молодой человек, - спросил он, протягивая сигарету и зажигалку, - От кого это вы так драли? Волков здесь, на сколько мне известно, нет. Кстати, как звать-то?
   - Петр.
   - И все?
   - Тихонов.
   - Очень хорошо, Петр Тихонов, кто ж тебя так напугал?
   Тот затравленно глянул в сторону реки.
   - Тихонов, - вмешался Смирнов, - это ты орал на том берегу?
   Он, как раз, приготовил несколько бутербродов и, вместе с очередной порцией "горячительного", преподнес все дрожащему не то от холода, не то от страха Петру. Выпив, он несколько минут молча жевал. Стас с Николаичем молча созерцали сие действо, решив дать ему возможность окончательно прийти в себя. Выпивка с закуской сделали свое дело. Тихонов порозовел и блеск глаз его принял совершенно иной оттенок - хмельной. Человек возрождался. Он находился на той грани, за которой следуют застольные песни. Эйфорию снова прервал Смирнов:
   - Ну, так в чем дело? Что произошло?
   - Где? - глупо улыбаясь спросил Тихонов.
   - В ... Караганде.- рявкнул Стас. - Там откуда тебя принесло.
   Резкий окрик, судя по всему, вернул Петра к действительности. В глазах снова мелькнули искры страха. Сидя на бревне, он бросал нервные взгляды со Стаса на Смирнова. Рука с сигаретой заметно дрожала.
   - Слушай, Николаич, - шепнул Стас, - плесни ему еще чуток, а то он того и гляди в обморок грохнется или того хуже, взбесится.
   - А ему не будет?
   - Ничего, не повредит.
   Смирнов пожал плечами и побрел к берегу.
   - Ну, что, оклемался? - поинтересовался Стас, когда Тихонов выпил. - Давай рассказывай, а то, клянусь, шею сверну. Нам твои припадки порядком уже поднадоели.
   Для убедительности, Маховский наглядно, на руках, продемонстрировал, как будет происходить операция по сворачиванию шеи, однако, как оказалось, это было излишним. По глазам Петра было видно, что в душе у него произошел надлом. Теперь, ему просто необходимо было выговориться. И хотя, не смотря на выпитое, он все еще заметно нервничал, однако дергаться перестал. Правда, первая же фраза заставила дернуться слушателей.
   - Она зарезала его тем же самым кинжалом.
   - Каким, тем же самым? - как можно спокойнее спросил Смирнов, решив, по всей видимости, не поддаваться на мелкие провокации.
   - Тем же, что и Кошкина.
   - Какого Кошкина? - Николаич даже глазом не моргнул.
   - Да вы что? Здесь же художник жил. Слегка тронутый и страшно богатый.
   - Что-то в этой дыре не попадались мне богатые художники. - усмехнулся Смирнов. - В Москве да. Шилов, Глазунов, Церетели.
   - Церетели - скульптор. - поправил Стас.
   - Ой, ли, а то я его картин не видел.
   - При чем тут картины. - возмутился Тихонов. - Он не на картинах разбогател, а на крови.
   - Ну, пошло поехало. - махнул рукой Смирнов. - У попа была собака, он ее любил. Она съела кусок мяса, он ее убил. Убил и закопал и ...
   - Точно, - пискнул Тихонов, - закопал. И я примерно знаю где, но это так все мелочи. Главное - те деньги, которыми он завладел, грохнув Воскресенского.
   - Это еще кто?
   - Друг его лучший.
   Стас, с удивлением, посмотрел на Смирнова. Все, что рассказывал сейчас Тихонов, он слышал, пол часа назад, от самого Николаича. Тот лишь плечами пожал, давая понять, что сам поражен подобным совпадением. Вопрос же он задал, именно тот, что вертелся на языке у Стаса:
   - Слушай, Петро, а ты то откуда все это знаешь?
   - От бабки. - совершенно спокойно ответил он.
   Смирнов так и подскочил на месте. Хлопнул себя ладонью по лбу:
   - Что за дырявая башка? Тихонов. Внук Арины Тихоновой.
   - Угу. - кивнул головой Петр, запихивая в рот кусок колбасы.
   И тут Стас совершил ошибку. Не произвольно, забыв, что происходило несколько минут назад, брякнул:
   - Ну, ладно, это, как ты сам говоришь, мелочи. Ответь, все-таки, от кого ты так драл.
   Тихонова словно током шарахнуло. Он весь, как-то сжался, скукошился и, чувствовалось, снова хочет драпануть. Чувствуя это, Маховский, предусмотрительно, придвинулся ближе:
   - Нет, дружок, теперь ты никуда не удерешь. Давай-ка, как на духу, рассказывай, что ты тут делал? И без глупостей. Мы и так достаточно сказок наслушались. Кстати, я и сам мастер небылицы плести. Вот он знает.
   - Но, ведь меня посадят. - жалобно простонал Тихонов.
   - За что? - удивился Смирнов. - За то, что по развалинам лазил, а потом орал средь ночи?
   - Мне никто не поверит, - не слушая его, лепетал Петр, - что это она его, а не я.
   - Кто кого?
   - Мария - Рюмина.
   - Рюмин - это участковый?
   - Да.
   - И что же с ним произошло?
   - Мария убила его.
   - Кто такая Мария?
   - Жена Воскресенского.
   - Того самого, которого Кошкин убил?
   - Того самого.
   - Продолжение банкета. - тяжело вздохнул Смирнов. - Снова здорово.
   - Ничего подобного. - неожиданно вскипел Тихонов. - Вам все сказочки, а вот Рюмин очень серьезно ко всему этому относился. Настолько серьезно, что не поленился меня разыскать. К бабке в больницу санитаром устроил. Я с пол года там ошивался. Никакая она не сумасшедшая, все отлично помнит и соображает, дай Бог каждому. Ну, немного не в себе, однако не на столько, чтобы в психушке париться. Ее Рюмин специально там держит. Держал.
   - А какая ему-то с этого выгода? - поинтересовался Смирнов.
   - Самая прямая. Он ведь только сделал вид, что не верит бабке, а сам занялся этими делами вплотную.
   - Какими этими?
   - Обоими. Начиная с убийства семьи Воскресенских и кончая смертью самого Кошкина. Он сразу понял, здесь что-то не так. Тем более, что, как говориться, нет дыма без огня. Не с проста ведь ходили слухи, что Кошкин убил Воскресенского. Рюмин копал, как крот и выкопал почти все.
   Кошкин, действительно, был близок с Воскресенскими и жил в их доме. Воскресенский - человек богатый, причем разбогател не в последние годы, как многие из нынешних. Оказалось, в их семье хранились уникальные наследственные драгоценности, которые они умудрились сохранить, не смотря на все зигзаги судьбы и сюрпризы истории. Точно не знаю, но вроде докторская династия, чуть ли не в седьмом колене. А Кошкин был художником. Просто художником, каких тысячи, если не больше. Тех, что на улицах, безуспешно, пытаются продавать свои творения. Так вот, Кошкин был из этой когорты, не без таланта, правда. Вот Воскресенский и взял его к себе в дом, вместо породистого пса. Представлял знакомым, хвалил картины, ну и "подкармливал" естественно. Называл лучшим другом. Это на людях. Дома же относился к нему, как к животному, за человека не считал. Кошкин даже на улицу не мог выйти без Воскресенского.
   - Постой. - перебил Смирнов. - Ты так складно и красочно все излагаешь, словно все это время у замочной скважины сидел.
   - Я же говорю, - обиделся Петр, - Рюмин копал досконально, а я пол года бабку раскалывал. С опаской понятно. Она ведь жутко осторожная, но я единственный внук, с которым она к тому же Бог весть, сколько не виделась. И, постепенно, она рассказала мне все, что знала, а точнее видела в бытность свою домработницей у Воскресенских. Но, когда до нее дошло, что все мне выболтала, жутко перепугалась. Сказала, что раньше боялась, только за себя, а теперь навела беду и на своего внука. Но тогда мне было все по барабану, тем более, что пора было обрываться.
   - Что так? - поинтересовался Стас.
   - Ну, во-первых, задание Рюмина я выполнил, а, во-вторых, уж больно въедливая медсестра там была. Ее там все звали - Мать Мария. Голова платком замотана, платьице простенькое, все в заплатках, вечно, что-то под нос себе бубнит. Вроде дура, дурой, но глаза. Таких глаз я никогда не встречал. Она ими словно душу ощупывает. И постоянно она оказывалась рядом, когда я с бабкой беседовал. Бесился дико, но что поделаешь. Сам, как говорится, на птичьих правах, а ее в этой больнице даже главврач побаивается. Попала она в клинику не как другие. Говорят, нашли, где-то неподалеку, при довольно странных обстоятельствах. Какой-то прохожий, зашел в кусты по нужде и, вдруг, почувствовал, что земля под ним шевелится. Естественно он дал деру, а когда рассказал обо все в милиции, едва в вытрезвитель не угодил. В конце концов, пара ментов, все-таки, отправилась вместе с ним. И там, не далеко от дороги, они откопали эту Марию. Кто-то ударил ее ножом и, решив, что умерла, закопал. Она же выжила, правда умом слегка тронулась. Оно и не мудрено. Сколько она лечилась, не знаю, но в последнее время ей доверили помогать медперсоналу и ухаживать за больными. И хотя она, до сих пор, не помнит ничего, кроме своего имени, саму ее опасной никто не считает. Правда, год назад, говорят, был срыв. На целую ночь она исчезла из больницы, хотя раньше никогда пределов ее не покидала. Кстати, интересный факт. Перед этим, днем, в больницу заходил Кошкин. Оказывается, к нему обратилась дирекция больницы, с просьбой расписать, только что выстроенную во дворе часовню. И он, до этого, никогда не появлявшийся на людях, согласился. Грехи, видать, решил замолить. Так вот, сразу после его ухода, Мать Мария и исчезла. Появилась лишь под утро, вся в крови и, что-то при этом бормотала. Ну, ее, естественно в изолятор, но, ничего, обошлось. Правда, как и раньше, добиться чего-либо от нее не удалось. Где она шлялась, всю ночь? Где так разбилась? Короче, за ней чуть понаблюдали и все. Медперсонала не хватает и она снова медсестра. Ну, а я "рассчитался ", так как Рюмин давно меня уже ждал. Свою работу я выполнил классно и когда мы суммировали добытые сведения, нам все стало ясно.
   - Мне тоже. - отозвался Смирнов. - Вы, с Рюминым, решили, что Арина убила Кошкина, а так как сама сразу угодила в больницу, деньги остались в доме.
   - Не совсем. - отмахнулся Тихонов.
   Чувствовалось, что он окончательно пришел в себя, да и хмель, вроде как, улетучился.
   - Арина тут не при чем. Я же говорил, что она сама всю жизнь боялась.
   - Кого?
   - Судя по всему, жену Воскресенского.
   - Ее ж убили. - удивился Маховский.
   - Да? А кто видел ее тело? Между прочим, Арина и на следствии, и мне , и Рюмину говорила, что Кошкина убила именно Мария. Сошла с портрета и ударила кинжалом.
   - Ну, это уж мистика какая-то, - отмахнулся Смирнов, - я вон ему эту сказку еще до тебя рассказал. Без таких, правда, подробностей, как у тебя, но для меня есть некоторое оправдание. Нет такого богатого воображения, как у ...
   - Мистика?! - заорал Тихонов, подскакивая с бревна. - А то, что она, каких-нибудь пол часа назад, зарезала Рюмина, тоже мистика?
   - Странно, мне казалось, что ты уже в норме. - устало произнес Смирнов.
   На этот раз, Тихонов даже не обратил внимания на его реплику.
   - Сегодня, мы с ним решили забрать из дома деньги Воскресенского.
   - Если их не забрали раньше, такие же фантазеры. - поддел Стас.
   - Ерунда. - отмахнулся Тихонов. - Рюмин все четко рассчитал. Деревня есть деревня и после того, что здесь произошло, туда, из местных, никто и носа не сунет. Не поверите, там даже картины стоят, как стояли, по периметру. Все двенадцать. Конечно, пыль, запустение, но все на своих местах Тишина и лишь, какое-то не ясное ощущение, чьего-то постороннего присутствия.
   Рюмин, по очереди, подходил к каждому портрету и пристально его рассматривал. Мне же к ним и приближаться не хотелось, поэтому я уселся в стоящее посреди зала кресло. Где искать деньги, знал только Рюмин, если знал, конечно, но мне так и не сказал. Поэтому я, сидя в кресле, молча следил за его действиями. По всей видимости усталость и окружающая обстановка сделали свое дело и я задремал. Очнулся, услышав сдавленный вскрик. Открыв глаза, с удивлением увидел, что Рюмин не один. Рядом с ним стояла женщина. Длинные черные волосы свободно струились по плечам. Красивое бледное лицо было перекошено гневом, но это его не портило, скорее наоборот. Она словно сошла с одного из портретов, однако долго любоваться ожившей красотой Рюмину была не судьба. В руке у нее блеснуло лезвие кинжала и, в следующее мнгновенье, Рюмин, с хрипом, повалился к ее стройным ногам. После этого, она посмотрела в мою сторону. Точнее, буквально пришпилила своим пронзительным взглядом к спинке кресла. И мне, вдруг, показалось, что я где-то уже видел этот взгляд, но вспоминать и размышлять было некогда. Она шагнула в мою сторону. Теперь я видел лишь огромный окровавленный кинжал в ее руке.
   Дальше ничего не помню, что-то перевернулось в голове. Пришел в себя только здесь, после того, как, кто-то из вас окатил меня водой, а точнее, после выпитой водки. Кстати...
   - Тихо. - резко перебил его Смирнов. - Что это там?
   Со стороны, не видимого за туманом, противоположного берега послышался какой-то странный шум. Нарастающий гул, приправленный треском и шипением. Все трое непроизвольно поднялись с бревна. Где-то в толще тумана расплывалось багровое зарево. И чем громче становился шум, тем ярче багровел туман.
   - Тили бом, тили бом загорелся "Кошкин Дом", - тихо произнес Смирнов.
   - Не понял. - отозвался Стас.
   - И понимать не чего. Дом художника горит.
   Тихонов плюхнулся задницей на бревно, испуганно посмотрел на него, затем на Маховского:
   - Это не я. У меня даже спичек нет.
   - Что ты плетешь? - озлился Стас. - Снова под дурака косить надумал? Помогай вещи собирать. Расселся, как барон
   Смирнов уже заливал костер. Угасая, угли злобно шипели, не довольные тем, что их столь бесцеремонно потревожили, в момент благоденствия. Тихонов метался по поляне, собирая всякую мелочевку. Минут через пятнадцать, компания уже двигалась вдоль берега к ближайшему мосту. Смирнов уверенно шагал во главе, Стас же назначил себя замыкающим. Так, на всякий случай, дабы следить за семенящим перед ним Петром. Мало ли, что он еще выкинет. Парень был явно с пулей в голове.
   Однако, как они не торопились, все равно опоздали. Когда добрались, наконец, до дома Кошкина, его, как такового уже не существовало. Даже пожарные, которые, как ни странно прибыли во время, ничего сделать не могли. От дома художника остались одни дымящиеся руины, которые бравые брандмейстеры, приличия ради, лениво поливали водой. Рядом с багровой машиной стояла женщина в платке и пристально смотрела на обгоревший остов, еще недавно огромного дома. Возможно, Маховскому это показалось, но в глазах ее приплясывал торжествующий огонек. Стас повернулся к Смирнову, однако поблизости его не оказалось. Николаич стоял в окружении группы милиционеров и что-то им объяснял. Рядом, в состоянии полнейшей прострации, стоял Тихонов. Один из милиционеров, по всей видимости старший, слушая Смирнова, меланхолично кивал головой, затем махнул рукой и, в ту же секунду, двое его подчиненных поволокли Петра к, стоящей неподалеку, машине. Стас снова посмотрел в сторону пожарной машины, но женщины там уже не было. Словно сквозь землю провалилась.
   Уже больше двух часов Стас сидел на скамейке у входа в райотдел милиции. До этого примерно столько же, отвечал на заумные и не очень вопросы следователя, того самого, что руководил ментами на пожарище. Теперь ожидал появления Смирнова, который, все это время, находился в кабинете начальника. О чем можно столько трепаться, Вот уж действительно, сошлись родственные души. Отбросив в сторону очередной окурок, Стас поднялся со скамьи, но не успел решить, куда двинуть ноги, на крыльце появился Смирнов. Он был явно не в своей тарелке. Лицо его, одновременно, выражало изумление и недоверие. Николаич кивнул мне головой, приглашая в машину, на которой, с утра пораньше, Стас его сюда и привез.
   Минут пятнадцать в салоне висела мертвая тишина. Смирнов молча уставился в "торпеду", а Стас, чувствуя его состояние, не лез с расспросами. Мимо неслись заборы и небольшие аккуратненькие домики, почти не заметные среди старых яблонь и груш. И, вдруг, в груди не произвольно екнуло. На автобусной остановке, мимо которой они, как раз, проезжали, Стас заметил женщину в платке. Ту самую, что была на пепелище. Ее черные бездонные глаза резко контрастировали с бледным осунувшимся, но не потерявшем привлекательности, лицом. Стас открыл было рот, но Смирнов перебил:
   - Черт знает что.
   - В чем дело? - не понял Маховский.
   - Петра, все-таки, в кутузку упекли.
   - За что?
   - По подозрению в совершении намеренного убийства.
   - Рюмина?
   - Его самого.
   - Но ведь...
   - Вот, вот. Я тоже, несколько часов, с ними бился, да все без толку. Но самое интересное в том, что само местное начальство не очень то верит в свою собственную версию.
   - Так в чем же дело? - возмутился Стас.
   - В том, что кто-то должен сесть. Ты знаешь, я попросту таки обалдел, когда мне показали материалы дела. Не этого, конечно. Здесь у них, вообще, все с ног на голову поставлено и наши с тобой показания им поперек горла. А вот Тихонова мы с тобой подставили по первой статье.
   - Не понял?
   - Чего ж тут не понять? Что ты, что я показали, как все было на самом деле.
   - Ну?
   - Гну. После наших показаний, первый подозреваемый - Петр.
   Смирнов плюнул в окно и закурил. Потом, несколько минут молчал, гоняя мысли в голове. Стаса так и подмывало влезть с вопросами, однако, зная характер Николаича, он предпочел присоединиться к молчаливому поглощению никотина, с примесью всевозможных смол.
   - Так вот, - словно проснувшись, произнес Смирнов, - о том деле. Тихонов не соврал. Рюмин, действительно, не поленился на поприще сбора сведений об отношениях Кошкина с Воскресенским. Все было в точности так, как нам поведал Петр. Константин Игнатьевич...
   - Это еще кто такой? - перебил Стас.
   - Рюмин. Так вот он раскопал все и даже жену Воскресенского нашел.
   - Ты имеешь в виду труп?
   - Я отвечу тебе словами Тихонова. А кто видел этот труп? Рюмин нашел ее живой и почти невредимой, но даже Петру об этом не сказал, а зря. Возможно, пожил бы подольше, хотя, кто его знает. Пути Господни, неисповедимы.
   - Ну, и где ж она? - не выдержал Стас.
   - Помнишь, Тихонов рассказывал о, слегка тронутой, медсестре в больнице. Мать Мария, кажется.
   - И что?
   - Ну, вот Рюмин и докопался, что она и есть жена Воскресенского, которую Кошкин, по всей видимости, просто не добил. В одном просчитался участковый, не Арина зарезала Кошкина. Его интересовали лишь деньги и драгоценности Воскресенских, а не их прошлое и, тем паче, настоящее. То, что нужно было, он от Марии узнал и шел к деньгам целеустремленно, как пес по следу, но немного не дошел. Кто-то помешал.
   - Мать Мария. - отозвался Стас.
   - С чего ты взял?
   - Я видел ее вчера на пожаре.
   - Ты не ошибся?
   - Нет. Единственная женщина и выглядела так, как ее описал Тихонов.
   - Так, - произнес Смирнов, - эти умники из райотдела иногда соображаю. Они поехали в больницу за Ариной, заодно решили прихватить и Марию. Думаю, теперь все встанет на свои места.
   - Не встанет, - возразил Стас, - несколько минут назад, я видел ее на автобусной остановке.
   Смирнов смерил Маховского таким взглядом, что тот, на всякий случай, притормозил и свернул на обочину.
   - Ты это серьезно?
   - Конечно. Остановка на краю поселка. Стояла и спокойно ждала автобуса. Еще чемодан в руке держала, тяжелый.
   - Что ж ты раньше не сказал?
   - А я, в отличии от некоторых, с ментовским начальством чаи по несколько часов к ряду не гоняю и узнаю все только от тебя. Вот ты рассказал, а я сопоставил.
   - Ишь ты, обидчивый какой? - усмехнулся Смирнов. - Давай-ка, поворачивай назад.
   Через несколько минут мы были у автобусной остановки. Народ, по прежнему жался под тень бетонного козырька, в ожидании, вечно опаздывающего транспорта. Марии не было. Смирнов вышел из машины и направился к остановке. Задал вопрос одному, другому, после чего достал из кармана мобильник. К машине он вернулся мрачнее тучи.
   - В голове не укладывается. - буркнул он, плюхаясь на сидение. - Знаешь, что мне сейчас поведали? Тихонов в камере повесился. Как тебе? Так что дело они закрывают, повесив на покойника, убийство милиционера. Вроде, как застал участковый в старом доме бродягу, а тот возьми, да пырни его ножом. Не хотят, чтобы милиция была связана с незаконными поисками сокровищ. Чистоту мундира бл... Так и хочется выругаться. Про Марию мне просто посоветовали забыть. Дескать, Воскресенскую давно убили, а Мать Мария - сумасшедшая. Арину же снова отправили в больницу. Ну ничего, вернусь из отпуска я им устрою. Стас лишь с сомнением покачал головой.
  
   Полоса отчуждения. Лесная фея.
  
   - А что? - оживился Маслов, стараясь отвести тему разговора, как можно дальше от своих семейных и бытовых проблем. - Вы ведь и сегодня приволокли нас в свою так сказать "рыболовную вотчину". Вон, напротив дом сгоревший. С собой, правда, удочек не взяли, но срезать удочку это, как два пальца, а снасти наверняка в рюкзаках припрятаны. Как говорится, использовали положение и ситуацию в личных интересах.
   - О чем это вы "дядя Сидор"? - лениво поинтересовался Смирнов.
   - Да, о том, что если б не вы ни я, ни Палыч об этом месте и не узнали никогда.
   - Что-то с памятью моей стало. - ехидно обронил Баранов.
   - Ты чего, доктор? - удивился Маслов.
   - Да, так о своем о женском. - снова усмехнулся Павел. - А не вы ли, милостивый государь, ползали в этом районе по сугробам за полуголой девицей, после чего посещали мой кабинет?
   - Ну-ка, поподробней. - заинтересовался Смирнов.
   - Да, слушайте вы больше этого эскулапа. - отмахнулся Маслов.
   - Позвольте, - возмутился Баранов, - вы хотите сказать, что я враль?
   - Ну, - сконфузился Маслов, - не то, чтобы...
   - Давай, Михалыч, - оборвал его Маховский, - колись о своих злоключениях. Сам знаешь, лучше самому, чем через вторые руки.
   - Тем более, - вмешался Смирнов, - что чистосердечное признание...
   - Ну, хорошо, хорошо, - сдался Маслов, - все равно ж печенку вывернете.
   Короче, не помню уж, по какой надобности меня занесло в эти края, да еще морозным зимним вечером, но факт остается фактом. Как и то, что мой "вездеход" ни с того, ни с сего, вдруг, встал посреди дороги, словно ишак упрямый. Все, что угодно мог ожидать, но только не такой подлянки от авто, которому и ремонт-то, по большому счету не катит. И вот, нате вам, пожалуйста. Поковырялся я минут пять в движке, но ведь все прекрасно знают, какой из меня механик. Решил голоснуть. Вот это занятие растянулось больше чем на час. Одним словом едва дуба не врезал, а по дороге, кроме поземки ничего. И погреться негде, движок-то не заводится. И тут смотрю, в стороне от дороги, между деревьев проблескивает свет. Я даже подпрыгнул выше сантиметров на двадцать, чем до этого, когда грелся и, не задумываясь, рванул через сугробы...
   Уж не зная, каким усилием воли я заставил себя сделать еще три шага по глубокому рыхлому снегу и, достигнув, наконец, ствола старой потрепанной ели, буквально сполз по нему в сугроб. Силы медленно, но верно уходили из измученного тела, куда-то под корни дерева, под которым я сидел. Их почти не оставалось даже на то, чтобы думать. А призадуматься было над чем. Какого, спрашивается черта я, вообще, вылез из машины? Ну, заглохла, ну не смог сам разобраться в поломке, так что? Лучше уж было там замерзнуть, коли суждено, а не под елкой, как собака. В машине хоть сохранишься в приличном состоянии, тут же, если найдут, то изрядно пожеванным местными "аборигенами" труп. Интересно, кто до него доберется первым волк или медведь? Что за дурь, на морозе, в голову лезет? Какие зимой медведи? Хотя, говорят, бывают какие-то шатуны, но это и в стародавние времена было редкостью. Теперь же и летом топтыгу встретить за счастье. Тоже мне счастье. Мечта биолога и идиота. Хотя, чем он сам-то не идиот. Только не нормальный мог, на такой холодрыге, вылезти, пусть и из поломанной машины и ломануть, по не знакомой местности, в сторону какой-то деревни, за подмогой. Тем более, что деревня эта оказалась полной фикцией, хотя и значилась на карте. Гребаные картографы, за что только деньги получают? Но ведь я сам видел светящиеся за деревьями окна и совсем, рядом. Однако, после получасовой борьбы с сугробами, когда, по самым грубым подсчетам, я преодолел расстояние вдвое большее, оказалось, что в этом месте ничего нет. Оставалось вернуться к машине и там заняться решением проблем. И вот тут-то все и началось. Обратно я шел по собственным следам, но к машине своей так и не вышел. Что к машине, к дороге не вышел. Это было ударом похлеще апоплексического. Если предположить невозможное, то машину могли или угнать, или попросту уволочь. Но дорога то сама по себе никуда деться не могла. Однако факт оставался фактом. Я стоял у края собственных следов и ничего не понимал. Уже не отдавая себе отчета, развернулся на сто восемьдесят градусов и, чисто автоматически, двинул по своим следам обратно, а потом назад. Сколько ходок тогда сделал сказать трудно, пока не оказался под ель безо всякой надежды на спасение и с сомном глупых мыслей в голове.
   Чтобы выбить эти мысли из черепной коробки, я, со злостью, ударил по стволу затылком. Честно говоря, просто выть хотелось. Я ведь не паникер, да и здоровьем Господь не обидел, привык решать все быстро, без проволочек и вот оказался в ситуации, где от меня совершенно ничего не зависело. И тут у меня буквально екнуло под сердцем. Вдруг, явственно почувствовал, что кто-то пристально смотрит мне в затылок. Взгляд этот пронизывал насквозь, словно спица и дабы избавиться от ощущения прощупывания собственных мозгов, я несколько раз резко тряхнул головой. Не помогло. Это было, как наваждение. Осторожно повернул голову и, как говорится, перехватило дыхание. Посреди небольшой, освещенной луной поляны стояла миловидная девушка и, приятно улыбаясь, кивала головой, словно предлагая следовать за ней. Тут я почувствовал, как глаза вылезают из орбит, а волосы шевелятся на затылке. И дело было вовсе не в страхе или пробирающемся к внутренним органам ознобе. Я обалдел от неожиданности и необъяснимости происходящего. Дело в том, что девушка была в легком ситцевом сарафанчике с васильковым венком на голове. Это в такую-то холодину. При этом, она, по всей видимости, совершенно не реагировала на мороз, так как открытые части ее тела оставались слегка румяными, словно она, только что вышла из теплого помещения. А от ее улыбки у меня мурашки стадами по спине проносились.
   Девушка еще раз кивнула головой и, ловко повернувшись вокруг собственной оси, решительно направилась в самую чащу леса. При это, что удивительно, она ни на сантиметр не проваливалась в снег. Меня, словно магнитом, потянуло за ней и, оторвавшись от ствола, загребая, как пловец, руками, из последних сил я двинулся за ней, совершенно не задумываясь о том, что ждет впереди. В движении - жизнь и это, не помню кем брошенное заключение, сейчас было, как нельзя актуально.
   Снег лез отовсюду, казалось, забил и уши и ноздри. Я чувствовал его даже в районе пупка, но продолжал ползти за этим невесомым созданием, что легко порхало над снежными занозами, словно мотылек, над необозримым полем полевых цветов.
   Временами мне казалось, что сил уже нет и тогда она останавливалась и, все с той же милой улыбкой, ждала, давая возможность слегка оклематься и не отстать. Сколько все это продолжалось сказать не могу. Вообще, мне показалось, что мысли застыли, как вода в проруби. Оставалось лишь непреодолимое желание двигаться. Не важно куда, хоть к черту на рога, но только двигаться. Остановка, поистине, была смерти подобна. Что там впереди, меня сейчас не интересовало, только вперед и вдруг... Где-то за деревьями мелькнул огонек, потом другой. Сначала я не поверил собственным глазам, списав все на усталость , но огни никуда не исчезали и я едва не заорал, увидев среди придавленных снегом елей, заметенный по окна дом. Я даже не обратил внимания на то, что шедшая впереди девушка исчезла, словно растворившись в морозном воздухе. Собрав последние силы, поднялся и рванул вперед. Возможно, именно этого делать и не следовало. "Картинка" поплыла перед глазами, огни заплясали, словно светлячки и я упал лицом в снег.
   Мягкие нежные отблески не ровного света приятно щекотали веки. Открывать глаза не хотелось. Было хорошо. Так хорошо, как бывает наверно, только в утробе матери, да пожалуй, в раю. Вот и ангелы шепчутся в изголовье. Интересно, как они выглядят на самом деле? Раньше я видел их, разве что, на иконах. Ради удовлетворения любопытства, стоило и глаза открыть.
   Я медленно разомкнул веки и прямо перед собой увидел милое девичье лицо. То самое, что было мне путеводной звездой в ночном заснеженном лесу. Грустное и бледное, в обрамлении белокурых локонов. Мне показалось, что лицо находится в каких-то нескольких сантиметрах , но, чем шире открывал я глаза, тем дальше оно отодвигалось, пока не оказалось на противоположной стене, в образе фотопортрета, обрамленного красивой резной рамкой.
   - Слава, Богу, пришел в себя, соколик. - раздался откуда-то сбоку певучий голос, от которого веяло теплом и лаской.
   Я осторожно скосил глаза и увидел, сидящую рядом на стуле, миниатюрную старушку. За ее спиной, слегка согнувшись, стоял гладенький дедок. Полное отсутствие растительности на голове, с лихвой, компенсировалось густой окладистой бородой, чуть ли не до пояса.
   - Повезло тебе, паря. - забуркотел он сквозь густые усы. - Не выйди я на крыльцо, конец. И как это ты на избу нашу набрел?
   - Девушка вывела. - с трудом просипел я.
   - Какая еще девушка? - удивился старик. - Откуда ей здесь взяться?
   - Вон та. - я кивнул в сторону портрета. - Кто она?
   Реакция, последовавшая за невинным, казалось вопросом, удивила меня и озадачила. Бабулька широко раскрыла выцветшие слезящиеся глаза, затем закрыла лицо ладонями и быстро вышла из комнаты. Я вопросительно глянул на деда.
   - Внучка это наша, Анечка. - тихо произнес тот. - Пропала в прошлом годе, когда из города, на каникулы, приезжала. Пошла в лес и не вернулась. Так ничего и не нашли. Много нынче лихих людишек по округе рыщет. А старуха моя, та до сих пор в себя прийти не может.
   - Но ведь не приснилось мне. - попытался возразить я. - Шел за ней и она...
   - Устал ты, милок, - вздохнул старик, - натерпелся. В таком состоянии и не такое еще привидится.
   О тяжело поднялся со стула, на который уселся сразу, после ухода старухи и направился к двери. Уже взявшись за ручку, обернулся:
   - Хорошая была девочка, умница. Можно сказать сама доброта. А ты отдыхай сынок, набирайся силенок.
   Дверь захлопнулась и я откинулся на подушки. Действительно устал. Все тело гудело и ныло, словно его всю ночь прокатывали дорожным катком. Даже шея едва ворочалась. Господи, как же повезло, что он, все-таки, дополз до этого дома и совершенно не важно откуда он взялся среди зимнего леса и кто меня сюда привел, хотя...
   Я снова, с благодарностью, посмотрел в сторону портрета. Девушка ответила ласковой улыбкой, какой улыбается разве что добрая фея из детской сказки...
  
   Маслов замолк, и потянулся за сигаретами, наткнувшись, при этом, на протягиваемый ему Смирновым стакан.
   - Ну, Михалыч, - восхищенно воскликнул Николаич, - не ожидал. Теперь можешь спокойно идти к Стасу в соавторы. Хотя нет, он тебе в подметки не годится. Никогда не думал, что ты обладаешь таким слогом.
   - Да, - согласился Маховский, - удивил, что и говорить. Что ж ты, всю жизнь скрывал сей дар. На сколько помню, в школе по сочинениям, в лучшем случае трояки, а тут..
   - Ну, пошли славословить, - буркнул Баранов, - графоманы. Вам что, для этого сей случай поведали. Я имел в виду...
   - Что может иметь в виду психиатр, с задатками хирурга, нам всем давно известно. - засмеялся Маховский. - Слушай, Палыч, а когда ты на закат смотришь, тоже думаешь, как бы кому что оттяпать или диагноз поставить. Лишь низменный материалист может, сидя на лоне природы...
   - Молчал бы писака. - добродушно огрызнулся Баранов. - Тебе я диагноз давно поставил и радуйся, что я, а не кто-то со стороны. В противном случае, мотать тебе срок за теми вон живописными стенами.
   - А что там? - оживился Маслов.
   - Обитель для таких, как ты и Стас. - вмешался Смирнов.
   - Не понял.
   - Вот, вот. Как раз для таких непонятливых, там отдельные палаты предназначены.
   - Психушка, что ли? Неужели в монастыре? Быть не может.
   - Ну, почему же? Хотя сейчас это и редкость, все возвращается на круги своя, то бишь возвращается служителям культа, а вот при совдепии... Да, что я тебе объясняю. Ты у Стаса спроси, где он в молодые годы, периодически время проводил?
   Маслов с интересом уставился на Маховского.
   - Ты чего себе вообразил? - возмутился Стас. - Он совершенно не то имел в виду. Просто был у меня период, когда я умудрялся, по несколько раз в год, отмечаться в домах трезвости, проще вытрезвителях. И вот, что замечательно. Каждый раз эти знаменательные учреждения помещались в старых монастырях. Где бы я не был. Хоть на западе страны, хоть на севере, хоть на востоке.
   - А на юге? - машинально поинтересовался Баранов.
   Стас оторопело взглянул на него:
   - Попал. Вот на юге не довелось посетить святую обитель. Там меня приютили в чьем-то бывшем имении. Странно, может там монастырей нет?
   - Монастыри есть везде, - глубокомысленно изрек Маслов, - ибо душа...
   - Так, стоп. - поднял руку Смирнов. - Начали с лесных фей, а закончим чтением закона Божия. Наливай.
   - Очень мудрое завершение, - снова буркнул Баранов, - ведущее, между прочим, как правило, за те самые живописные стены, о которых мы только что беседовали. А тем временем, проблема...
   - Ну, пошло поехало. - застонал Маслов. - Добро пожаловать в лекторий. Может быть еще и экскурсию организуешь в местную достопримечательность.
   - Некоторым индивидуумам место там давно забронировано. - огрызнулся Палыч.
   - Вы, господа , доиграетесь до того, - вмешался Смирнов, - что мне придется, как Савику Шустеру, ограничить свободу слова. Мало того, придется ограничить и свободу пития.
   - Это что за намеки, - возмутился, молчавший до того Маховский, - Тоже мне ограничитель. Ты и так нас уже ограничил.
   - Не понял, - искренне удивился Смирнов, - в чем же это я вас всех ограничил. Поясни на примере.
   - Пожалуйста. Достаточно того, что ты ограничил нас в праве выбора.
   - Опять недопонял. - Николаич даже привстал со своей сумки.
   - Скажи на милость, - с расстановкой, начал Маховский, - почему мы остановились именно здесь, хотя в округе более приятных мест хоть отбавляй. Ну, понимаю, если б ты меня на рыбалку приволок, вопросов нет...
   - Нет, так будут.
   Осекшись на полуслове, Стас повернул голову в сторону по направлению взгляда Смирнова. По извилистой тропке, к берегу, спускался крепкий мужик в милицейской форме. В хозяйской его поступи чувствовалось, что-то до боли знакомое. Стас приподнялся с бревна и напряг зрение. Николаич, при этом, загадочно усмехнулся.
  
   Шаг назад. Наследник по прямой.
  
   От резкого щелчка спичечный коробок, в очередной раз, подпрыгнул над столом и встал "на попа".
   - Очко. - удовлетворенно крякнул Смирнов.
   - И не надоело тебе? - донеслось из угла комнаты. - Пол часа щелкаешь. У меня уже в голове потрескивает, да и в глазах какие-то мошки кувыркаются.
   - А ты отвернись. - огрызнулся Смирнов. - И, вообще, помалкивал бы лучше. Начальство твое само мне время назначило, ну и где оно? А ведь я еще и опоздал на пол часа.
   - Оно? - Парфенов потянулся так сладко, что стул под ним жалобно застонал. - Оно, по всей видимости, осуждает со своей половиной план действий на текущий день.
   - В этом такая великая необходимость?
   - Ну, не скажи. Если Валентиныч с утра не расставит все точки над "и", супруга его заявится сюда и тогда, хоть святых выноси. Весь день коту под хвост. У нас тут однажды произошел такой ...
   - Ты серьезно?
   - Конечно. Тебе, Николаич, жизни нашей не уразуметь. Вы, там у себя в центре, привыкли к стремительности, суете, а здесь... Народ задумчив и нетороплив. Люди степенны, даже ходят в переваливаясь, словно утки.
   - Оно и заметно. - усмехнулся Смирнов. - Вон одна из этих уток метется вдоль улицы, словно за ней коршун гонится.
   - Не может быть. - лениво отозвался Парфенов.
   - Да ты зад свой от стула оторви.
   В туже секунду, стоящий на столе начальника, телефонный аппарат мерзко крякнул, затем, столь же противно загудел. Парфенов нехотя поднялся, снял трубку и, выслушав минутный монолог с другого конца провода, в сердцах, бросил ее на место. Смирнов вопросительно приподнял брови:
   - Проблемы?
   - Почти. Начальства сегодня не будет.
   - Причина?
   - Не сказал, - Парфенов сплюнул, - но думаю, дело в жене. Так что придется дела твои вдвоем разбирать.
   - Да, - Смирнов приподнялся с кресла, - если получится?
   - А, что такое?
   - Тот "селезень", что по улице несся, только что сюда залетел. Слышишь, грохочет по коридору?
   Дверь распахнулась так резко, что едва не слетела с петель. В проеме показалась взъерошенная физиономия с диковато вращающимися глазами, а вслед за тем и тело оказалось посреди комнаты. Казалось, эти две части живут раздельной жизнью. Нижняя производила впечатление солидности и достатка. Строгий дорогой костюм, под стать ему и обувь. Правда, и туфли, и костюм были покрыты пылью, паутиной и опилками, но эти мелочи не шли ни в какое сравнение с тем, что возвышалось над всем этим "великолепием". Бледное, испуганное лицо, разбитый лоб, торчащие во все стороны волосы. Ко всему, огромный кровоподтек под левым глазом.
   Еще раз, нервно оглядевшись, и заметив сидящего в форме Парфенова, странный посетитель бросился к нему:
   - Вы должны меня спасти. Вы обязаны...
   - От кого? - как можно спокойнее переспросил Парфенов. - Вы присядьте, пока. Познакомимся. Я капитан Парфенов Павел Константинович, а это - Смирнов Николай Николаевич, в звании...
   - Некогда мне рассиживаться, да знакомиться! - взвизгнул "пришелец". - Я едва от них ушел. Если б не пистолет...
   - У вас и оружие имеется? - осторожно поинтересовался Смирнов.
   Парфенов, на всякий случай, вышел из-за стола и встал у незнакомца за спиной. Тот даже не обратил на это внимания.
   - Конечно, - засуетился он, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака пистолет, - вот он спаситель.
   И, тут же, попытался спрятать его обратно, но, стоящий наготове, Парфенов перехватил руку. Тот резко повернулся на месте и Павел отлетел в угол комнаты. Пришлось вмешаться Смирнову. Здоровый оказался черт, но минут через пять он, все же, сидел на стуле с разбитым носом и скованными за спиной руками. Пистолет и содержимое карманов лежали на краю стола. Напротив уселся Парфенов, периодически потиравший рукой челюсть. Доброжелательность и напускное безразличие напрочь исчезли с его лица. Он достал из бумажника паспорт, раскрыл:
   - Жданов Михаил Кирилович, год рождения, прописка, прочее. Все на своих местах. Ну, и что же это вы, Михайло Кирилыч, разгуливаете по округе с девятимиллиметровым шпалером, да еще норовите, при первом удобном случае, смазать по физиономии сотруднику правоохранительных органов?
   Жданов сидел, молча, уставившись в пол. Видимо, во время последней вспышки он растратил оставшиеся силы и теперь находился в оцепенении. Колени его мелко подрагивали. Голова беспомощно повисла на, безвольно опущенной, шее.
   - Глянь-ка, Николаич, - хмыкнул Парфенов, - просто-таки ангел во плоти. И не подумаешь, что совсем недавно, этот херувим, пытался мне челюсть свернуть.
   - Ты, лучше, скажи, - отозвался Смирнов, - что это за тип?
   - Ну, ты даешь, Николаич. Да откуда ж мне знать? Я, так же как и ты, впервые имею счастье лицезреть этого красавца.
   - Великолепно, - Смирнов озабоченно почесал за ухом, - значит с нуля.
   Он встал из-за стола, прошелся по кабинету, обошел стул с "объектом рассмотрения" и снова уселся, правда, теперь на край стола. Покачивая правой ногой начал:
   - Итак, что мы имеем? Дано: неизвестный гражданин приличной, но довольно потасканной наружности с документами, возможно своими, а возможно и нет. Ключи от машины, по всей видимости "иномарки". Ну, и в заключении пистолет "Макарова" со снаряженной обоймой, в коей отсутствуют два патрона. Кстати, из него, действительно, совсем недавно стреляли. Требуется узнать...
   - Какого черта тип, с подобным "джнтельменским " набором, шляется по моей территории? - Парфенов соскочил со своего края стола и в один прыжок оказался возле Жданова. - И если ты так и будешь молча таращиться в грязный пол, то для начала, выдраишь его, как следует, а затем...
   - Погоди, Константиныч. - Смирнов попытался заглянуть Жданову в глаза. - Расскажите-ка нам, Михаил Кирилович, откуда это вы бежали? Уж не обидел часом кто?
   Жданов резко вскинул голову. В глазах его снова мелькнул диковатый блеск, круто замешанный на ужасе. Он попытался сорваться со стула, но, скованные за спиной руки, позволили ему лишь опрокинуться на пол, разбив себе, при этом бровь. Пару минут он беспомощно дергался, лежа на боку, пока Парфенов не вернул его в исходное положение.
   - Вот клоун. - процедил он сквозь зубы. - Еще пара таких номеров и на нас повесят обвинение в превышении служебных полномочий, применении пыток и насилии над личностью.
   Жданов внимательно выслушал эту тираду, которая, как ни странно, подействовала на него успокаивающе, несколько раз перевел взгляд с одного на другого и тяжело сглотнул:
   - Если они еще там, вы обязаны...
   - Кто они? - поинтересовался Парфенов.
   - Две женщины. Страшные и высохшие, словно мумии. Когда я выскакивал в люк, они еще находились там и были живы, хотя я выстрелил обоим в лицо. Одной в лоб, другой в глаз.
   - Очень мило. - хмыкнул Парфенов. - И где же это вы так развлекались?
   - Здесь. - Жданов кивнул в сторону окна. - Дом на краю поселка.
   - Точнее.
   - Прямо на въезде. У старого колодца.
   Смирнов вопросительно взглянул на саркастически усмехающегося Парфенова.
   - Конечно, - отозвался тот, - только дом тот давно сгорел.
   - Ну и что? - взвился Жданов. - Что вы меня путаете?
   - Ну и чей это дом? - спросил Смирнов, не обращая, на вопиющего, внимания.
   - Был. - поправил Парфенов. - В доме этом, лет десять назад, меня здесь еще и в помине не было, проживал некто Пенкин Сидор Пантелеймонович.
   - Как, как?
   - Я что невнятно произнес? - обиделся Парфенов. - Пенкин Сидор Пантелеймонович. А чего это ты, Николаич, так вскинулся? Он что, внучатый племянник султана Брунея? Или может быть...
   - Ладно, потом, - отмахнулся Смирнов, - продолжай.
   - Так вот, Пенкин этот, по всей видимости, развеселый был парень. На свободе он провел только первые пятнадцать лет своей жизни, так как уже со школьной скамьи начал кочевать по спецшколам и колониям. Выходил иногда, конечно, но, как правило, не на долго. В одну из таких краткосрочных побывок, умудрился даже жениться. Ребенок родился. Правда, Пантелеймоныч если и узнал об этом, то в местах не столь отдаленных, так как получил очередной срок. В доме остались жена и теща. Собственно это их дом и был. Жили спокойно, тихо. Пожалуй даже слишком тихо.
   - То есть?
   - Иногда неделями из дома не показывались
   - Не понял. - удивился Смирнов. - На что же они жили? Я понимаю, нынче можно и не работать, за тунеядство не привлекают, но ведь даже для того, чтобы побираться, надо, хоть иногда, выползать на свет Божий.
   - А, - Парфенов махнул рукой, - ты, Николаич, снова по городским меркам меряешь. Здесь же, все иначе. Бабка Пестимея, как тебе имячко, колдуньей у нас числилась. Ну и, как положено знатной ворожее, попутно людишек подлечивала. Те же ей, в качестве платы, продукты несли, а может и деньги, кто знает. Говорят могла, чуть ли не со смертного одра человека поднять. Вот к таким тяжелым больным она и ходила, вместе с дочкой. А если...
   - Ну, ладно, - остановил его Смирнов, - это мистика, ты давай ближе к реальности.
   - Хорошо. Короче, жили они так поживали, не знаю уж наживали добра или нет, но вот в один прекрасный день занялся дом Пестимеи ярким пламенем, да так знатно, что одни головешки остались.
   - А сами?
   - Сами, по всей видимости, тоже.
   - Что значит, по всей видимости? Ты сам-то там был? Разбирался?
   - Разбирался, да что толку? Одна печка осталась, здоровая, как дебаркадер.
   - Короче тел ты так и не нашел.
   - Где там. - вздохнул Парфенов. - Жар, как в мартене. Пожарные не то что потушить, подъехать не смогли. Так и торчали рядом, покуда до тла не сгорел.
   - Деятели. - Смирнов, с досадой, сплюнул. - Думал приеду, все на свои места встанет, а тут... Колдуны, ворожеи, да пожарные не доделанные.
   - Ты еще про бестолкового мента забыл. - напомнил Парфенов.
   - Обиделся, что ли? - улыбнулся Смирнов. - Брось. Это я в сердца, от дури собственной. Столько напортачил, пока в этом деле ковырялся, что теперь и за неделю не перелопатить. Хуже нет, когда все с самого начала ясно. Кончается это, обычно плачевно. С каждым днем запутываешься все больше и больше. Тонешь в побочной информации, как в трясине. И самое противное то, что постепенно дело обрастает не столько новыми фактами, сколько слухами всякими, да небылицами.
   - Кстати, о слухах. - более миролюбивым тоном, сказал Парфенов. - Ходят слухи, что в тот самый день, когда сгорел дом Пестимеи, где-то неподалеку Пенкина видели.
   - Кто видел? - насторожился Смирнов.
   - Да, в том то и дело, что видел его юродивый местный - Фома.
   - Так может, он его действительно видел?
   - Конечно видел. - криво усмехнулся Парфенов. - Он и Создателя видел, и деву Марию. Ему и кличку то в честь библейского Фомы дали. Только тот ни во что не верил, а этот наоборот. Всех своими видениями достает. Вот такой свидетель и видел Пенкина. Подойдет?
   - Между прочим, - заметил Смирнов, - Пенкин в бегах, так что вполне мог объявиться близ родимых пенатов. Тем более, в последнее время обложили его, как волчару. Почти все хазы его прикрыли.
   - Послушай, Николаич, ты говоришь о нем, как о старом знакомом. Во всяком случае, у меня создается впечатление, что тебе о Пенкине известно больше, чем мне.
   - Вполне возможно. - вздохнул Смирнов. - Здесь он только женился, а куролесил по всей стране и несколько раз у нас объявлялся. На последней " мокрухе" пальчики свои оставил. Потому я и прикатил сюда, дабы, хоть как-то, прояснить ситуацию, а налетел на очередные заморочки, одна из которых сидит на стуле, против нас и, вот уж пол часа, ворочает во все стороны глазищами.
   Жданов вздрогнул, будто его по имени назвали. Действительно, за все время разговора, он не проронил ни слова, однако слушал внимательно, словно на "корочку" записывал. Вообще-то, он все больше и больше походил на нормального человека, хотя не здоровый блеск в глазах еще оставался.
   - Ну что, Кирилыч, - обратился к нему Смирнов, - нас ты послушал, теперь и от тебя, хоть словцо, хотелось бы услыхать. Судя по документам, мы с тобой почти соседи. Так во поведай нам, недотепам, как это ты оказался в такой дыре, да еще с пистолетом, из которого, по твоим же словам, успел уже кого-то подстрелить.
   - Все равно не поверите, - сдавленно произнес Жданов, - так какого ж я буду выеживаться? К тому же любому пацану известно, мусорам что не расскажи, все себе во вред.
   - Фу, как не прилично. - отмахнулся Смирнов. - Не по костюмчику " базар", Михаил Кирилович. Он у вас, хоть и подпорчен, но, наметанным глазом, вижу больших денег стоит. А выслушаем мы от вас все, что угодно. Для нас уже то счастье, что вы дергаться перестали.
   - Много тут надергаешься, в браслетах, - буркнул Жданов, - сняли бы, что ли.
   - С этим слегка повременим. - вмешался Парфенов, снова потерев челюсть. - Больно ловко руками махаешь, аки регулировщик на перекрестке. Ну, так мы слушаем.
   - Дайте воды глоток, в горле пересохло.
   - Может за пивком слетать? - поинтересовался Парфенов, но, все же, поднялся и двинулся к холодильнику.
   Пока он потчевал " дорогого гостя" минералкой, Смирнов не заметно включил, лежавший в портфеле, диктофон.
   - Он послал меня сюда еще вчера, - начал Жданов, вытерев губы о воротник пиджака, - но я переночевал у подруги, ну его к черту, со всем этим колдовством. Решил, по светлому спокойней будет.
   - Кто послал? - спросил Парфенов. --Конкретней. Или ты думаешь, мы всех твоих корешей знаем. С тобой-то только что познакомились.
   - Как кто? Пенкин конечно.
   В комнате повисла такая тишина, что слышно было, как в дальнем конце коридора жужжит муха. Смирнов с Парфеновым изумленно уставились друг на друга, а Жданов бросал беспокойные взгляды из одного угла в другой. Первым пришел в себя Николаич:
   - Час от часу не легче. Ты-то откуда его знаешь?
   - Срок мы вместе тянули.
   - Что-то я не припоминаю тебя среди его корешей, хотя всю биографию проштудировал от "А" до "Я".
   - Ну, - Жданов нервно заерзал на стуле, - тут некоторые нюансы имеют место быть.
   - Что ты, как красна девица меньжуешься? - возмутился Парфенов. - Скажи просто, документы краденые или фальшивые. Ну?
   - Не совсем так. Когда-то давно, фамилию сменил. Почти на законных основаниях.
   - Ну вот. Чего ж тут страшного? Рядом с твоим шпалером это семечки. Дуй дальше.
   - Дальше? - Жданов, как-то жалобно шмыгнул носом, с опаской глянул сначала на приоткрытую дверь, потом в сторону распахнутого настежь окна. - Дальше начинается самое ужасное.
   - Да брось ты! - на этот раз, взвился Смирнов. - Самое ужасное в твоей жизни, сама твоя жизнь. Страшнее и быть ничего не может.
   - Хорошо. - Жданов тяжело вздохнул. - Заявился ко мне Пенкин дня три назад. Точнее не помню, пьяный был в дребадан. Мне даже кажется, что не он ко мне пришел, а я сам его привел. Видно вычислил меня в каком-то "шалмане". Ну, да не в этом дело. Сказал, мол схорониться надо на недельку. Я сразу почувствовал, что дело не чисто, за версту "мокрухой" несет. Но попробуй откажи такому. Он ведь беспредельщик. Ему человека грохнуть, как два пальца... Думаю, перетерплю, как-нибудь, недельку-то. Все равно, дома днем не бываю, на работу...
   Парфенов, не удержавшись, хмыкнул.
   - Честное слово, начальник, - обиделся Жданов, - даже книжка трудовая имеется.
   - Ладно, верим, - успокоил Смирнов, - давай дальше и постарайся без лирических отступлений.
   - Ну, так вот. - Жданов поудобнее уселся на стуле. - Живет он у меня день, другой. Каждое утро выдает на выпивку с закуской и никаких проблем. Я даже начал жалеть, что Тоник всего на неделю "прописался".
   Парфенов удивленно вскинул брови.
   - Кликуха его последняя. - пояснил Смирнов. - Сидор - Сидр - Тоник.
   - Ага. - кивнул головой Жданов. - Так вот, я даже расслабился, вопросы начал непозволительные задавать. Его, правда, расколоть трудновато, но и я не дурак. Короче, понял, что прячется он, потому как, совсем недавно, мента замочил и шпалер его при нем. Вот тут-то я и обос..., пардон, здорово испугался. Стал Бога молить, чтобы отправил Тоника куда подальше. А он мне вечером. "Поедешь, - говорит, ко мне домой. Там, рядом с пепелищем, у старой груши, погреб заброшенный. Из него попадешь в подвал, а там...
   - Вот ведь гадство. - в сердцах, воскликнул Парфенов.
   - Что, начальник, - испугался Жданов, - я что-то не так сказал?
   - Да ты-то тут при чем? - отмахнулся Павел и обернулся к Смирнову. - Представляешь? Каждую головешку на пепелище лично проверил, в погреб же послал одного пентюха, а тот доложил, что все в порядке, а я и не проверил. Выйдет из отпуска - убью и зарою под той самой грушей.
   - Хватит самобичеванием заниматься. - остановил его Смирнов. - А ты давай выкладывай, что должен был из погреба забрать?
   - Не знаю.
   - Ой, ли.
   - Ей Богу! - Жданов дернулся, желая видимо, для большей убедительности, перекреститься, да наручники не позволили. - Клянусь! О плел мне про какие-то бумаги, про недвижимость, перешедшую, якобы, ему по наследству. Так я и поверил. Какая недвижимость, когда он в федеральном, а за мента, вообще, век воли не видать. Думаю, так что-то ценное. Не зря же он тещу свою, вместе с домом, спалил.
   - Так это, все-таки, он поджег? - поинтересовался Смирнов.
   - Говорит, что нет, но...
   - Кто ж тогда?
   - Все на тещу валит. Дескать, колдунья и дабы не отдавать ему заветной шкатулки, сама дом подпалила. Спряталась с дочерью в подвале и ...
   - Это как же она, сидя в подвале, дом подожгла? - не удержался Парфенов.
   - Вот и я говорю. Туфта все это. Сам он их и подпалил. Думал выбегут и все тип топ. А когда не выгорело, прошу прощения за не уместный каламбур, да народ сбегаться начал, пришлось самому линять. Представляю, что у него на душе было. Пошел на "мокруху", хотя к этому ему не привыкать и все коту под хвост.
   - Да, кстати, - полюбопытствовал Смирнов, - а где вы собирались "кровное" делить? У тебя дома?
   - Как же. - нервно усмехнулся Жданов. - Я, вообще, не собирался домой возвращаться. Забрал бы все и в бега.
   - И не страшно такого компаньона "кидать"?
   - Страшно с таким компаньоном под одной крышей находиться. Остальное семечки.
   - Ну, хорошо, с семечками закончим, тем более, о них сегодня много говорилось. Что ты там хорошего надыбал?
   - Хорошего? - Жданов привстал вместе со стулом. - Да я там чуть жизни не лишился. Если б знал на что нарвусь, ни за какие сокровища не полез.
   - Ну, конечно.
   - Век воли не видать. Вы видели когда-нибудь горелых мертвецов?
   - Допустим.
   - А, точно таких же, но ходячих?
   - Так, стоп. - сделал отмашку Парфенов. - Опять за старое? Ты, как только появился, наговорил больше дядюшки Римуса.
   - Да вы что? Считаете, я вам сказки рассказываю? Я сам их видел. И не просто видел, они меня едва не придушили.
   - Покойники? - с сарказмом переспросил Пафенов.
   - Да! - Жданов совался на крик. - Покойники!
   - Ну, хорошо, хорошо, - Смирнов успокаивающе похлопал его по плечу, - как это было?
   - Я полез в старый погреб, нашел лаз в подвал и, как только туда забрался, почувствовал, что не один. Нутром почуял. Ну, думаю, души невинно убиенных вопиют. Решил побыстрее все обделать и драть. Уже и до тайника почти добрался, вдруг чую, кто-то за спиной стоит. Оборачиваюсь - две фигуры. Страшные, сухие, черные и обе ко мне руки тянут. Тут уж я не выдержал, пальнул в них и к пролому. Вылез, оглянулся, а они рядом. Одна за лоб держится, другая за глаз, но свободными руками так и норовят за одежду ухватиться. Чуть рукав не оторвали. Я вырвался и ходу. Теперь вот у вас сижу. Но лучше уж здесь, чем...
   - Ладно, - Смирнов хлопнул себя ладонью по ноге, - на первый раз достаточно. Отведи-ка этого молодца... У тебя кутузка какая-нибудь имеется?
   - Обижаешь, начальник. - расплылся в улыбке Парфенов. - Как же без тюрьмы?
   - Вот и определи его туда, потом решим, что делать дальше.
   Вернувшись в кабинет, Парфенов бросил наручники на стол, уселся на диван и вопросительно уставился на Смирнова. Тот же, что называется, ушел в себя. Сидел в кресле, уткнувшись невидящим взглядом в стену, и молчал. Павел деликатно кашлянул. Смирнов вздрогнул, словно проснувшись:
   - Так, что ты там говорил про жену Пенкина?
   - Я? - удивился Парфенов. - Даже и не думал.
   - Ну, так расскажи.
   - А что, собственно, рассказывать? Она ведь тронутая слегка была. Подвинулась умом, когда сына потеряла.
   - То есть, как потеряла? - Смирнов даже в кресле привстал. - Кошелек это, что ли?
   - Никто не знает. - пожал плечами Парфенов. - Пошла с сыном на станцию, что уж ей там понадобилось, не знаю. Вернулась одна, с пробитой головой. С тех пор, никто ничего путного от нее добиться не может.
   - Знаешь, - Смирнов привычно почесал за ухом, - болтали мы с этим психом черт знает о чем, а о главном, из-за чего я собственно сюда прикатил, спросить забыл.
   - Какие проблемы? - отозвался Парфенов. - Человек под боком, спать думаю, еще не завалился, а если и да, так разбудим. Тебя что, конкретно, интересует?
   - Да вот, ты только что сказал, что сын Пенкина пропал.
   - Ну и?
   - Дело в том, что последнее время, по показаниям свидетелей и дружков этого Тоника, вместе с ним околачивался какой-то пацан, примерно те же лет, сколько сейчас должно быть сынку.
   - Так пойдем и расколем субчика, пока не остыл. Наверняка, что-то знает.
   Смирнов вытряхнул себя из кресла и направился за Парфеновым, который был уже в коридоре. Идя по коридору, он, вдруг, почувствовал тревогу, поселившуюся, где-то под селезенкой. Даже не слышал, что рассказывает ему, радостно улыбающийся, Павел. В груди щемило. Парфенов открыл, обитую железом, давно не крашеную, дверь и улыбка сползла с его румяного лица. Смирнов подошел и заглянул через плечо.
   Жданов сидел на полу, в дальнем углу, не большой почти квадратной комнаты. Шея его была перетянута толстенной золотой цепью, из приоткрытого рта торчал посиневший язык, глаза вылезли из орбит и в глазах этих застыл ужас...
  
   Полоса отчуждения. Константиныч.
  
   - Ну вот, - мрачно буркнул Маслов, - вашего полку прибыло. Будто нам одного мента не хватало. Сейчас начнет докапываться, кто мы, да что мы. Хозяин реальности, куда бечь.
   - Ты от своего пессимизма когда-нибудь скиснешь. Это ж Пашка Парфенов. Он нас сюда и пригласил.
   Маслов вопросительно глянул на Стаса.
   - Именно он. Кстати, Константиныч прекрасный мужик, не в пример его коллеге Николаичу, за что, в свое время, пострадал и теперь мается в глуши.
   - Ну да, - взвился Смирнов, - валите с больной головы на здоровую. Если человек идиот, то это...
   - А чего это он в форме, да еще такой смурной? - поинтересовался Баранов. - Вроде как на гульбище прибыл.
   - Ты доктор, тебе и карты в руки. Обследуй пациента, поставь диагноз, да пропиши "микстуру". Благо за лекарством далеко бегать не надо.
   Парфенов, между тем, перебрался через канаву и подошел к компании. Стас первым поднялся навстречу:
   - Привет, Константиныч. Тут вот народ интересуется, с чего у местной ментуры морда лица такая кислая?
   - Кислая? А с чего ей сладкой-то быть? - Парфенов протянул руку Стасу, поздоровался с остальными. - Только выберешь время для оттяжки, как...
   - Что, - оживился Смирнов, - никак бабка Пистемея воскресла?
   - У меня, гражданин бывший начальник, и без вас подъе..., извиняюсь, подкольщиков предостаточно, причем таких, от кого, на прямую, зависит и мое спокойствие, и мое благосостояние.
   - Обиженных, между прочим, в ...
   - Ты, Паш, не обращай на него внимания. - вмешался Стас. - Это он на свободе такой смелый, а у себя в "конторе"... Ладно, об этом после, что там у тебя стряслось?
   - А... - Парфенов безнадежно махнул рукой, в которой, в тот же миг, оказался, поднесенный Барановым, стакан.
   Павел вознамерился было возразить, на что, тут же, получил без аппеляционный отвод:
   - Доктор прописал.
   Он пожал плечами, тяжело вздохнул и "влился" в коллектив. После чего неприлично долго закусывал. Окружающие терпеливо наблюдали за его действиями, до тех пор, пока он не закурил.
   - Теперь давай рассказывай. - почти серьезно потребовал Смирнов. - Судя по тому, как ты хрустел, видно, что с утра крошки во рту не было.
   - С вечера. - поправил Парфенов. - О завтраке и думать было некогда. Опрокинул в себя кружку кофе и в "бега". За не полных пол дня, почту всю округу исколесил на своем "рыдване".
   - Где ж ты бросил своего верного "коня"? - усмехнулся Маховский. - И что вообще случилось в этом, укрытом от пороков цивилизации, закутке?
   - Там. - Парфенов махнул в сторону кустов из-за которых появился и, по привычке обратился к Стасу и Смирнову. - Знаете, в последнее время, у меня создается впечатление, что на вверенном мне участке, кем-то сознательно культивируется всевозможная нежить. Мало того, что каждая вторая старуха, старше семидесяти, почти официально числится знахаркой или колдуньей, так, ко всему, периодически появляются упыри и вурдалаки.
   - Как же помню. - засмеялся Смирнов. - Его, кажется, Никодимом кличут? Так ведь он, как и положено нашему отечественному упырю, совершенно безобиден. Ну, пугал по ночам старух, да молодух, так то ж мелочевка. Это ваши местные перестраховщики решили его в психушку упрятать, да еще попытались несколько ритуальных убийств на него повесить. Кстати, как он поживает в монастыре, не постригся еще?
   - Да никак. - отозвался Парфенов.
   - Что значит никак? Неужели отправился в лучший из миров?
   - Черт его знает. Может да, а может и нет.
   - Вот тебе и раз. Как же ты в своем собственном околотке таких вещей не разумеешь?
   - Поживешь рядом с психушкой и не таким еще станешь. - Парфенов закурил очередную сигарету. - Вот когда мы сплавили этого субчика в клинику, то вздохнули свободнее. И дело не в том, пугал он кого или нет. На нас ведь писать начали со всей округи, причем на самый верх. Вот начальство и психануло. А на счет маньяка, тут дело темное. Тем более...
   - Ты еще с Никодимом не закончил. - напомнил Маслов.
   - А, ну да. В общем, каждый получил по заслугам. Никодим прописался в больнице, начальник заработал благодарность, а я остался без выговора.
   - Короче, - усмехнулся Смирнов, - все на своих местах.
   - Да, но не на долго. Через некоторое время, старый шутник Никодим, загрыз санитарку.
   - Чего, чего? - чуть не подскочил Маслов.
   - Может, все-таки, зарезал, - уточнил Баранов, - или задушил?
   - В том-то и дело, - ответил Парфенов, - что загрыз, как волчара.
   - Ну, а дальше? - поинтересовался Маховский.
   - Дальше,больше. Сам куда-то пропал.
   - Как так? - удивился Смирнов.
   - А вот так. - Парфенов щелчком отбросил окурок в сторону кустов. - Мы так толком и не разобрались в чем дело. Сами понимаете, эти психушки, похлеще тюрьмы, глухо, как в танке. Одни говорят, что удавился, другие, что сбежал, а одна санитарка, на должности этой она, скорее всего, по ошибке, заявила, что Никодим демателизовался. Я лично считаю, они сами его, втихаря, замочили. Нет человека - нет проблемы.
   - Ты чего ж несешь, Константиныч? - возмутился Баранов. - Врачи пациента убили, да еще в больнице.
   Парфенов только рукой махнул:
   - Во-первых, больница психиатрическая, во-вторых, я и не говорил, что врачи. Там всякого сброда хватает. Восемьдесят процентов уголовщины. Санитары, сторожа, разнорабочие. Нормального человека, на такую зарплату, туда и калачом не заманишь. Ну, а тем, просто деваться не куда. Кто их еще примет?
   - Да, - протянул Маслов, - в веселенькое местечко ты нас, Николаич, на пикничок приволок.
   Смирнов лишь плечами пожал.
   - Ну, хорошо, - Стас решил прекратить критику снизу, - теперь-то какие проблемы? Ведь с твоей физиономии тоску вселенскую писать можно.
   - Да, все те же. - вздохнул Парфенов. - Сегодня очередной случай нападения, со смертельным исходом.
   - А нельзя просто сказать, - влез Маслов, - совершено убийство?
   - Как сказал, так и сказал. - озлился Парфенов.
   - Действительно, - вмешался Смирнов, - не перебивай. Тем более, что это дела не меняет.
   - Вот тут ты не прав, - возразил Константиныч, - именно меняет. Если бы просто убивали, а то все замешано на какой-то чертовщине. Если убийства с целью ограбления, зачем так трупы уродовать? Если же маньяк, то куда деваются вещи и украшения?
   - Что, все пострадавшие женщины?
   - В том-то и дело.
   - А, раны какие? - поинтересовался Баранов.
   Парфенов почесал за ухом, так же, как периодически делал Смирнов и, с видимой неохотой, ответил:
   - Горло у всех перегрызено.
   После этой фразы над поляной повисла такая тишина, что Стас отчетливо услышал, как с соседнего куста, матерясь, свалился клоп. Даже Маслов не нашел, что съязвить по данной теме. Он лишь опасливо оглянулся на окружающие кусты и, нервно сглотнув, спросил:
   - Где это было?
   - Тут, не далеко. В полосе отчуждения железной дороги. Все жертвы, по всей видимости, приезжие.
   - Что значит, по всей видимости? - удивился Смирнов.
   - А то. Вместе с ценностями пропадают и документы, а изуродованные лица идентифицировать довольно проблематично, особенно в наших условиях.
   Теперь за ухом чесал уже Смирнов и продолжалось это довольно долго. Наконец, он изрек:
   - Думаю, твой начальничек, в ближайшее время, лишится не только не заслуженной благодарности, но и кое-чего более существенного и, уже ко всем. - Представляете, этот пентюх, его шеф, из всего вышесказанного, доложил лишь об одном убийстве из хулиганских побуждений, по пьяной лавочке. При этом, субъект, совершивший сие деяние, через час, совершенно случайно, попал под поезд.
   Тут настала очередь удивляться Парфенову. Он так вытаращил глаза, что у окружающих возникло опасение, как бы они не выпали на траву.
   - Ты это серьезно, Николаич? - выдавил, наконец, он.
   - Нет, это анекдот грузинский. Кто такими вещами шутит?
   - Я ведь ему все материалы сдавал, до единого листка. Да еще, чуть ли не каждый день, нагоняи получал за вялое и не умелое ведение следствия. Выслушивал нотации, чисто школьник. Кстати, а трупы, куда он отправлял?
   - Это ты меня спрашиваешь? - озлился Смирнов. - Сожрал, как и положено в ваших краях.
   - Ну, у вас и порядочки. - произнес, молчавший до этого Маслов. - Прямо страх берет, как подумаешь, кому доверил свою жизнь и безопасность.
   - Ты бы уж молчал, сторож. - вскипел Николаич. - Сидит с утра до ночи в своей конуре, а туда же. Можно подумать у вас одни ангелы работают.
   - Да, - согласился Маслов, - козлов хватает и, что самое интересное, все те придурки, коих приходится с треском вышвыривать с работы, выходцы из вашей системы.
   - Да, ты...
   - Брек. - в очередной раз вмешался Баранов. - не хватало еще поединка между службами безопасности и правопорядка. Мне же потом обоих и лечить, причем, заметьте, бесплатно.
   - Я у тебя и за деньги лечиться не стану. - добродушно огрызнулся Маслов.
   Смирнов усмехнулся и, по всему было видно, что своевременное вмешательство доктора, снова пошло во благо. Дабы закрепить достигнутое согласие Маховский быстренько разлил по стаканам и провозгласил, какой-то "левый" тост. Это настолько сплотило бывших оппонентов, что Маслов, закусив, начал расспрашивать Парфенова об особенностях местной рыбалки, а Баранов принялся рассказывать Маховскому о каком-то санитаре, который умел шевелить ушами. Лишь Смирнов сидел насупившись, как сыч, и блуждал где-то в закоулках собственной души. Слушая Палыча, Стас, на всякий случай, поглядывал на Смирнова.
   - Так, - Смирнов хлопнул себя ладонью по колену и все мнгновенно умолкли, словно школьники, при появлении строгого учителя, - тишина. Ну-ка, Павел, поведай-ка , что тут у вас происходит на самом деле, только ничего не "замазывай", я не твой начальник.
   - Да ты что, Николаич? - возмутился Парфенов. - Я и Хрокину все, как на духу, докладывал.
   - Вот и напрасно. - буркнул Смирнов. - Ну ладно, давай выкладывай.
   - Так вот, - Парфенов закурил, - началось все это еще до того, как упекли в клинику чудного Никодима. Было несколько похожих, словно близнецы, случаев. В полосе отчуждения железной дороги нападали на женщин. На первый взгляд, стопроцентная маньяковщина. Я лично осматривал трупы, смотреть противно. Пир канибалов. Причем убивали не местных, которые, кстати, после первого же случая, перестали там появляться, а приезжих. Что уж они там делали, я так и не смог докопаться. Может в гости приезжали, может по делам? Документы, как я уже говорил, вместе с вещами исчезали.
   - Как же ты тогда определял, что они не местные? - поинтересовался Маховский.
   - Ну, это ж элементарно, - отозвался Парфенов, - не так много у нас народа и если, прошу прощения за не уместный каламбур, все местные на месте, значит убитые из приезжих.
   - А тебе не кажется, - вмешался Маслов, - что личность, грызущая женщин, не вполне нормальна и ей, по статусу, не положено тырить вещи и украшения?
   - Брось, - встал на защиту Баранов, - еще и не такие оригиналы встречаются, среди этой братии. Бываю и коллекционеры, и фетишисты. Мир сумасшедших велик и разнообразен.
   - Знаток. - с отвращением, сплюнул Маслов.
   - Давай дальше, - махнул рукой Смирнов, - не обращай внимания на этих словоблудов.
   - Дальше? - Парфенов загасил окурок о подошву ботинка и, тут же, достал новую сигарету. - Дальше, нам, как следует, намылили холки, причем столь эффективно, что Хрокин, словно котяра, сам по кустам шарился. Проявил, не виданную ранее, работоспособность и, в конце концов, изловил Никодима. Под всеобщее ликование определил старика в клинику. Все облегченно вздохнули, но не на долго. Вскоре, все вернулось на круги своя. На этот раз, Хрокин распорядился вести дело так, чтобы исключить панику среди местного населения. Взял все под свой личный контроль, с вытекающими отсюда последствиями. Да, чуть не забыл. Как раз, перед возобновившимися нападениями, Никодим и исчез. Я уже говорил, что задавать вопросы в самой больнице без толку. У профессионального медперсонала, которого там кот наплакал, и так дел по горло, ну а санитары... Короче, куда ни кинь, всюду клин. Я бился головой о стену, словно помешанный в дурдоме и, чем дальше, тем ближе к этому дурдому подбирался.
   - То есть?
   - А то и есть. Все сходится на том, что вся эта чертовщина идет из клиники.
   - Ну, это ты, Константиныч, точно с больными переобщался. - засмеялся Баранов.
   - Во, во. Тоже мне и Хрокин выдал.
   - Хрокин? - насторожился Смирнов.
   - Именно. Приказал забыть об этом, а то, не дай Бог, всплывет исчезновение Никодима, тогда нам всем точно кранты. Мне-то, честно говоря, плевать на его страхи, но о некоторых своих соображениях решил не докладывать, дабы не нервировать. Ну и, как результат, сегодня очередное "пиршество", причем не так далеко отсюда.
   Маслов едва на месте не подскочил и, на всякий случай, отодвинулся от кустов, что находились метрах в пятнадцати, еще сантиметров на тридцать.
   - Что-то прелести местного ландшафта перестают радовать. - мрачно произнес он, косясь на густые заросли. - Может быть, переместимся куда-нибудь, пока не поздно, а то у меня мурашки по спине размером с майского жука бегают.
   - Не куда-нибудь, а во вполне определенное место. - заявил Смирнов. - Всем подъем.
   - И куда ж ты вознамерился нас загнать? - полюбопытствовал Маховский.
   - Тебе не все ли равно?
   - Да, как тебе сказать? Хотелось бы сразу наметить пути к отступлению, дабы, в критический момент, не метаться, подобно стаду баранов, среди особенностей местного рельефа.
   - Значит так. - твердо сказал Смирнов, пропустив стенания Стаса мимо ушей. - Сейчас ты, Павел, подбросишь нас с доктором до клиники.
   - Может я и сам там останусь?
   - Нет. Ни к чему тебе вертеться там, где каждая собака знает.
   - Тогда, что мне делать?
   - Выбросишь нас на подъезде к больнице, примерно за километр, дальше разберемся, а сам, с сочинителем и сторожем, возвращайся на место происшествия.
   - Тело уже увезли. - напомнил Парфенов.
   - Оно и к лучшему. Надеюсь, что вы там одни будете. Осмотрите все, как следует, еще разок.
   - Да, я вроде...
   - Брось. - отмахнулся Смирнов. - У тебя глаз "замылился". Даю тебе пару свежих. Они хоть и болтуны, но, даю голову на отсечение, всех дождевых червей наружу вытянут.
   - Хорошо, вы то, что в больнице делать будете? Предупреждаю, это не лечебное заведение, а змеиное логово.
   - Ничего, - усмехнулся Смирнов, - у меня противоядие есть. Доктор Баранов из министерства, с проверкой.
   - Ага, - проснулся Маслов, - инспектора пешком из полей. Да вас, при таком представлении и на порог не пустят, да еще и погонят сраной метлой.
   Смирнов почесал ухо, что, по всей видимости, означало поиск приемлемого решения.
   - Машина нужна, - опередил его Маслов, - и желательно посолидней.
   - У меня сосед "бээмвэшник "черный купил. - вспомнил Парфенов.
   - Брось, - отмахнулся Смирнов, - его, поди, вся округа уже знает.
   - Откуда? Позавчера только во двор загнал. Еще и прав-то нет.
   - Это, пожалуй, подойдет, а как на счет...
   - Договоримся. Он мне должен слегка, так что думаю проблем не будет.
   - Тебе здесь, наверно, каждый "слегка" должен, Константиныч? - подколол Маслов, получив в ответ злобно-кровожадный взгляд.
   - Хорош болтать. - оборвал Смирнов. - Значит план слегка меняется. Сейчас, Павел, все садимся в твою калымагу и к должнику. Там ты нас, с рекомендациями высаживаешь, а сам, в сопровождении оставшихся гвардейцев, отправляешься еще раз осматривать место преступления. Взройте там все вместе с корнями. На любую, самую незначительную мелочь максимум внимания. Сейчас и из паутины клубок размотать можно. Надеюсь, все замести они не успели.
   - Кто это они? - поинтересовался Парфенов.
   - Начальничек твой, с сотоварищи.
   - Так ты думаешь, что...?
   - Не думаю, а почти уверен в его, по меньшей мере, причастности ко всей этой мокрухе. Все хватит болтать, труба зовет.
   На сборы ушло не более пяти минут. Никто не стал, что-либо прятать или хоронить. Годные продукты побросали в один пакет, отходы, с перспективой выбросить в подходящем месте, в другой. Костер же просто за...ли. На этом все и кончилось. Вскоре все уже тряслись в Парфеновской развалюхе по ухабам проселка. Дорога, как нельзя соответствовала, двигавшемуся по ей, транспортному средству. Маховский несколько раз, чуть не откусил себе язык. Он уже начал было отсчитывать последние секунды жизни, когда, противно заскрежетав, это чудо техники остановилось на краю поселка. Выползая, на полусогнутых конечностях, из автомобиля, Стас огляделся и едва не подавился. Маслов же просто в голос заржал. Посреди огромного, заросшего бурьяном, двора торчала натуральная избушка, только что не на курьих ножках, а у самого, вросшего в землю, покосившегося крыльца, играла на солнце перламутром новехонькая иномарка. Не успела "делегация" сделать и пары шагов, по направлению к этому чуду, как на крыльце появился "перламутровый" мужик. Причем, " перламутровый" с ног до головы. От ботинок, плавно перетекающих в брюки и далее в пиджак, до галстука. Это было, что говорится, заключительным аккордом. Лишь помятуя о важности мероприятия, никто не позволил себе повалиться на траву. Парфенов и Смирнов, в это время, договаривались с хозяином об аренде транспортного средства, а Баранов стоял чуть поодаль, задумчиво ковыряя веткой землю. Его время еще не пришло.
   Переговоры закончились, на удивление, быстро. Хозяин протянул ключи, дал последние наставления и исчез в своем "замке". Парламентеры вернулись к машине.
   - Что это за клоун? - поинтересовался Маслов. - Как говорится без порток, но в шляпе. Пиджак с отливом, шикарное, под пиджак авто и все это на фоне полуразвалившейся халупы. Нечто подобное я видел в сборнике карикатур Херлуфа Битструпа.
   - Не умничай, - вступился за хозяина Парфенов, - человек только что прикупил землицы, не успел еще отстроиться.
   - Классно! Не успел появиться, а уже кое-что должен представителю местных органов.
   - Иди ты. - беззлобно огрызнулся Парфенов. - Николаич предупреждал меня, чтобы поменьше тебя слушал, и не, дай Бог, оправдывался, но, так и быть, отвечу. С хозяином машины мы знакомы лет эдак с пяток. Он, кстати, тоже работал в тех самых органах. Удовлетворен?
   Маслов лишь рукой махнул, а, ухмылявшийся все время Смирнов, решив, что инциндент исчерпан, снова взял власть в свои руки:
   - Значит так...
   - Что ты все под Жеглова косишь? - возмутился, не остывший, как оказалось, Маслов.
   Смирнов только поморщился, давая понять, что отвечать на эту реплику не намерен и, почесав ухо, продолжил:
   - Действуем по намеченному плану. Я с Палычем в больницу, остальные на место происшествия, землю рыть.
   - Конечно, - буркнул Маслов, - начальству рыбку ловить, а мелкой сошке червей копать.
   -Не рыдай, - усмехнулся Николаич, направляясь к "своей" машине, - пара ершей и тебе достанется, дабы с голодухи не опух.
   После отъезда Сминова, в воздухе не на долго, повисла та обязательная тишина, что бывает на вокзале, после проводов дорогих, но слегка надевших гостей. Нарушил ее Парфенов:
   - Значит так...
   - Да вы что, - осатанел Маслов. - сговорились? Доконать меня решили? Или это ментовская разнарядка? Все, как один, начинают разговор с одной и той же фразы.
   - Не переживай, - Маховский повернулся к, слегка ошалевшему от последней тирады, Парфенову, - и не обращай внимания. Михалыча лишили полноценного отдыха, вот он и бесится. Надо ему "шкалик" предложить, тогда он...
   - И без вашего предложения обойдусь, - окрысился Маслов, - тоже мне алкаша нашли.
   И после короткой паузы:
   - Надо будет, сам налью.
   Последняя фраза вызвала взрыв смеха с трех сторон и, тем самым, стороны примирила. Без команды команда погрузилась в "уазик", который вновь поскакал по местному "автобану". На этот раз все молчали. Не то, чтобы темы не было, просто никому не хотелось, ненароком, остаться без языка. Прибыв на место, Парфенов загнал машину в кусты так, чтобы ее не было видно с проселка, вышел, осмотрелся и обратился к, нахохлившемуся словно воробей, Маслову:
   - Можешь высказываться, Михалыч, а то, слишком долго молчал.
   - Мне и вылазить то не охота, - мрачно отозвался тот, - не то, что болтать. Может, вы прогуляетесь, а я тут покараулю?
   - Вылазь давай, лодырюга. - Маховский, силой выволок Маслова из недр автомобиля.
   При этом тот попал ногой в колею, что вылилось в длиннейшую тираду по поводу испачканной обуви, недостатке воспитания вообще и человеческой, в частности Стасовой, глупости, в частности. Неизвестно, до чего бы он договорился, если б Маховский не обратил его внимания на, ковыряющегося под кустом, Парфенова. Маслов умолк на полуслове и побрел в противоположную от автомобиля сторону.
   Маховский огляделся. Со стороны все они здорово напоминали грибников, с той лишь разницей, что те знаю ради чего шарятся по кущам, а тут. Поначалу Стас вообще просто тупо пялился на влажную, местами поросшую травой землю, но через некоторое время, чувство "долга", а может и обыкновенное природное любопытство, заставили его начать более внимательно приглядываться к мелочам, не имеющим отношения к окружающей среде, как то: окурки, фантики, пачки из под сигарет и, наконец, следы. И тут обозначилась одна странность. Стас все время шел по женским следам. Казалось, что в этом странного? Убитая была женщиной. Однако, за ней также шла женщина, правда не на каблуках, их отпечатков не наблюдалось, но размер ноги просто крохотный, как у ребенка. Для ребенка же следы были слишком глубокими. Но ведь Парфенов утверждал, что маньяк мужчина. И Никодима, именно поэтому, в психушку упекли. Маховский задумчиво почесал затылок.
   Цепочка женских следов резко оборвалась. Она была буквально раздавлена "свежеиспеченным" мужским ботинком. Подняв голову, Стас увидел крепко сбитую мужскую фигуру, маячащую за кустами.
   - Михалыч! - заорал Маховский. - Ты совсем сдурел? Следов не видишь? Прешь, как медведь, напролом.
   Судя по тому, как среагировала на его окрик фигура, к Маслову она не имела никакого отношения. Ее обладатель сначала присел, затем согнулся и, через мнгновение, бросился сквозь кусты, словно лось, не разбирая дороги.
   - Мужики! - снова завопил Стас. - Ату его!
   Возможно, со стороны, это и могло показаться глупостью, но ничего более умного, на данный момент, в голову Маховскому попросту не пришло. Он сорвался с места и метнулся на хруст веток. Клич его, по всей видимости, имел положительный результат, так как треск ломающихся веток слышался теперь не только спереди, но и с обоих сторон. И звук этот имел тенденцию на сближение, так что, в скором времени, все четверо должны были где-то столкнуться.
   Неожиданно, "лось" взял резко влево и тут же послышался вскрик, отборнейшая матерщина, а затем надрывный голос Маслова:
   - Мужики, у него нож!
   Маховский рванул на крик и, просочившись через густой кустарник, увидел Виктора. Тот сидел, прислонившись к слегка покосившейся осине, и зажимал левой ладонью правое плечо. Из под пальцев сочилась кровь. Стас плюхнулся рядом на колени:
   - Брось. - прошипел, сквозь зубы, Маслов. - И хватит сидеть. Поймайте мне того гада, я его здоровой рукой придушу.
   - А, как же...
   - Сказал, оставь. Царапина. Гони, а то уйдет.
   Маховский не решил еще, что предпринять, как из-за кустов раздался выстрел, перекрываемый диким воем, снова выстрел и тишина. Стас недоуменно уставился на Маслова:
   - Ты же говорил нож.
   - Да? - кривясь от боли, ухмыльнулся тот. - А тебе бабушка в детстве не рассказывала о том, что работники милиции имеют право на ношение табельного оружия?
   Маховский облегченно вздохнул и, в ту же секунду, из-за кустов донесся голос Парфенова:
   - Эй, где вы там? Гребите сюда.
   - Ты как, дойдешь? - поинтересовался Маховский.
   - Мне ведь не ноги отрезали. - беззлобно огрызнулся Маслов, однако, поднимаясь, все же, оперся о его руку.
   От дальнейшей помощи отказался и резво двинул сквозь заросли. Шагая следом, Стас, все-таки, поглядывал за его походкой, но все вроде было в норме. Видимо, рана действительно оказалась не глубокой. Наконец, выбрались на небольшую прогалину, которую пересекал ручей и где на пеньке сидел Парфенов. Видок у него был тот еще. Правой рукой он до сих пор сжимал рукоятку пистолета. Рядом, широко раскинув руки, на спине, лежал здоровенный детина, с тесаком, которому позавидовал бы и Рэмбо, в левой руке.
   - Левша. - зло заметил Маслов. - Потому я и не успел среагировать. Сволочь.
   - Что с рукой? - подняв голову, глухо спросил Парфенов.
   - Царапина. Палыч обработает, все, как на собаке, заживет.
   - Ну, а ты-то чего такой кислый, Константиныч? - Маховский шутливым тоном пытался вывести его из состояния близкого к анабиозу.
   - Он меня чуть не припорол. - отозвался Парфенов. - Выскочил из-за кустов, как вурдалак. Хорошо пистолет наготове был.
   - Приятный хлопец, нечего сказать. - обходя неподвижное тело, произнес Маслов. - Куртку мне испортил, подлюка. А теперь и убытки взыскать не с кого. Что, Константиныч, знакомая личность?
   - Санитар из больницы. Я его допрашивал по поводу исчезновения Никодима.
   - Интересно, что он тут делал? Грибочки собирал?
   - Нет, - вмешался Маховский, - он женские следы затаптывал.
   - Ну, это полный идиотизм. Наверно нахватался у своих подопечных. Всем же известно, что убита женщина. Я думаю...
   - Не пыли. - остановил Стас. - он другие следы затирал. За жертвой, по краю тропинки, шла другая женщина.
   - Иди ты.
   - Я наткнулся на следы там, где их пропустил этот красавец. Сперва подумал, что это ты, Михалыч, прешься по следам, но потом увидел через кусты его самого. Кстати, вы чем-то похожи.
   - Спасибо за сравнение. - взвился Маслов. - Если б не моя рука... Хотя, я тебя и одной уроню.
   Он даже сделал шаг в сторону Маховского, но в этот момент из под мышки донесся мелодичный перезвон. Парфенов удивленно выпучил глаза. Маслов, от неожиданности, остановился, как вкопанный, но вспомнив, что звонит его собственный мобильник, кивнул Стасу на внутренний карман курки. Тот, осторожно, стараясь не задеть плечо, вытащил трубку, послушал, после чего, протянул ее Парфенову:
   - Тебя, Константиныч.
   Парфенов взял трубку. Со стороны он напоминал того пижена из фильма восьмидесятых, что беседовал в таксофоне с женой. За все время разговора, он не произнес ни единого слова, лишь молча кивал, нервно меряя прогалину шагами. Даже под ноги себе не смотрел. У Стаса мелькнула мысль, что кончиться это должно плачевно и он, как в воду глядел. Парфенов, в конце концов, споткнулся о пень, на котором до того сидел, и во весь рост растянулся на берегу ручья. Мат стоял, аж черви дохли. Верный себе Маслов, зашелся в диком гоготе, что длилось, правда, не долго. Точнее до тех пор, пока Парфенов не поднялся. Мобильника в его руке не было. Надо было видеть выражение лица Маслова.
   После получасового блуда в ледяной воде, ноги стало сводить судорогой. Маслов, в очередной раз, грязно матюкнувшись, выбрался на берег и уселся на освободившийся пенек. Виновато почесывая затылок, подошел Парфенов.
   - Ты уж извини, Михалыч, - начал он, - наверно где-то в тине затерялся. Я...
   - Да, ладно тебе. - отмахнулся Маслов. - Оправдываться из-за мелочевки. Вот то, что без связи остались, это да.
   - А что, у Борисыча телефона нет? - удивился Парфенов.
   Стас только руки в стороны развел.
   - Этот лодырюга ничего тяжелее ручки с собой не носит. - хмыкнул Маслов. - Да и хватит об этом. Скажи лучше, кто это тебе названивает по моему номеру?
   - Николаич.
   - И что?
   - Выдал распоряжения на последующие несколько часов.
   - Ишь ты. - усмехнулся Маслов. - Может нам еще и построиться вдоль ручья, в две шеренги.
   - В две не получится, как не старайся. - вмешался Маховский. - Так что передал Николаич?
   - Да, собственно, ничего особенного.
   - Так о чем же ты с ним болтал столько времени? - взвился Маслов.
   - Как ты мог заметить, - отозвался Парфенов, - я не болтал.
   - Прекратите словоблудить. - не выдержал Маховский. - Рассказывай, Константиныч, что к чему.
   - Значит так, - сказал Парфенов. - для начала ты Стас перевяжешь нашего героя, а я постараюсь подогнать машину, как можно ближе. Все меньше волочь этого кабана.
   - Он что же, с нами поедет? - возмутился Маслов, скосив глаза на покойника.
   - Нет, пешком пойдет. - буркнул Парфенов, уже по дороге к кустам.
   Маховский разорвал, оставленную им упаковку с бинтами.
   - Послушай, Стас, - спросил Маслов, осторожно стягивая куртку, - ты ведь с Константинычем чаще встречался?
   - Вообще-то, да. - задумчиво произнес Маховский.
  
   Шаг назад. Наследник по прямой. /продолжение/.
  
   Сидя за столом, Павел Константинович, в который раз, с помощью спичечного коробка, пытался набрать двадцать одно, однако постоянно выходил перебор.
   - Дурной пример заразителен. - в сердцах произнес он, щелчком отбросив коробок в угол комнаты.
   Настроение у Парфенова было преотвратное. Накануне, сразу после отъезда Смирнова, как снег на голову, свалился начальник. Он, словно стервятник падаль, чувствовал неприятности и, в то же время, мастерски от них уходил. Вот и вчера, отодрав Парфенова будто пацана, он срочно ушел в отпуск, причем задним числом, оставив его Павла один на один с напастями, навалившимися на него, в связи со смертью задержанного Жданова. А может, послать все к чертям собачьим, да...
   Под окнами скрипнули тормоза. Парфенов привстал со стула. Из, видавшей виды, "Тойоты", вылез Смирнов, а со стороны водителя, какой-то тип не хилого телосложения, со взглядом Мальчиша-Плохиша на лице и довольно объемистой сумкой на плече. Оба направились к дверям.
   - Ну вот, теперь еще с этой стороны осталось плюху получить, для полного счастья. - вздохнул Парфенов и уже к появившемуся в дверях Смирнову. - Что, крови жаждешь? Решил догрызть на правах бывшего начальника? Так это поздно. Мой от меня и так один скелет оставил.
   - Были б кости, мясо нарастет. - засмеялся Смирнов протягивая руку. - Я тебя еще тогда, когда ты уходил, предупреждал, что все начальники сволочи. Где твой-то?
   - В отпуске, с позавчерашнего дня. Как узнал обо всем, так вскрылась у него уйма профессиональных болезней, кои он и отправился лечить. Правда не сказал где.
   - Молодец. Этот далеко пойдет. Да, чуть не забыл. Позволь представить тебе гражданина Маховского. Личность местами незаурядная, но с одним недостатком. Пытается косить под писателя, а посему постоянно болтается без дела и досаждает окружающим.
   - Конечно, - беззлобно огрызнулся Маховский, - интересно, как бы ты сегодня сюда добрался, если б я тебе не досадил?
   - Ну, хорошо, иногда и от тебя бывает польза, редко правда.
   - Ты его меньше слушай, - Маховский, с протянутой рукой, пересек кабинет, - Стас. А этот, со школьной скамьи такой балбес, только прикидывается майором милиции.
   Парфенов лишь пожал плечами. Конечно, у них, возможно, и есть повод для веселья, а вот у него.
   - Брось, Константиныч. - Смирнов с силой хлопнул его по плечу. - Что ты такой смурной? Из-за Шнурка расстроился?
   - Я шнурков не ношу. - буркнул Парфенов.
   Смирнов захохотал так, что стекла задрожали. Затем кивнул Маховскому и тот, словно фокусник, принялся извлекать из сумки бутылки и закуску. Павел вздохнул:
   - Ко всему, мне не хватало еще и пьянки на рабочем месте.
   - Ты смотрю, - Смирнов взялся за бутылку, - совсем уработался. На часы посмотри.
   Парфенов обречено скосил глаза в сторону. Действительно, за всей этой катавасией, он счет времени потерял. На деревянных настенных часах, висевших, по всей видимости, еще со времен русско-японской войны, было уже около семи.
   - Садись, Константиныч. - приглашающе кивнул Маховский, разливая водку по стаканам. Хлебни "Смирновки" от Смирнова, со Смирновым.
   - Он считает, что сострил. - огрызнулся Николай.
   - Пропажа чувства юмора - первый шаг к могиле. - отозвался Стас и поднял свой стакан. - За знакомство.
   Дружно выпили, закусили и, как по команде, закурили. Минут пять в клубах сизого дыма висела тишина, как в избе-читальне.
   - Ну, ладно, - обратился Смирнов к Парфенову, раздавив окурок в пепельнице, - какие новости?
   - Ты это о чем? - не понял тот.
   - Что произошло за время моего отсутствия?
   - А то, ты не знаешь? Небось, там у вас, уже доложили о халатности капитана Парфенова?
   - Я не об этом. Как продвигается наше дельце?
   - Мне не до того было. Развлекался тем, что, весь день объяснительные, да рапорта строчил.
   - Ты это серьезно? - Смирнов удивленно поднял брови. - И даже не поинтересовался, что в подвале Пестимеевом творится?
   - Перед тем, как отбыть в отпуск, начальство посоветовало мне не заниматься ерундой, не лезть в чужой огород и не искать приключений на свою ж...
   - И ты, как законопослушный подчиненный...
   - Не в этом дело. Мне действительно некогда было. Нагрузил черт, перед уходом, по самые уши. Единственное, что успел, так это Фому отловить. А может, он сам напросился?
   - Ну, ну. - оживился Смирнов.
   - Во, - влез Маховский, - след почуял.
   - Домой вчера я, как ты догадываешься, возвращался довольно поздно. На часы не смотрел, но, как говаривал классик - смеркалось. На душе кошки скребут, тоска. Одним словом, состояние не стояния. И тут, из-за забора, высовывается эта рябая рожа. Не поверишь, еле сдержался, чтобы не плюнуть.
   - Нервы, Павел Константинович, нервы.
   - Возможно. - Парфенов прикурил очередную сигарету. - В общем, когда отвращение прошло, вспомнил о Пенкине.
   - И что же тебе поведал Фома Верующий? - поинтересовался Маховский.
   - Сказал, что видел Пенкина и до, и после пожара. До пожара Фома видел его через окно. Это его основное занятие в окна заглядывать, за что имеет знаки отличия.
   - То есть?
   - Ну, кто скалкой, кто сковородой приложит. Лицо уж больно к этому располагает. Так вот, он видел, как Пенкин с тещей своей ругался, чуть не до драки. Потом увидел в окне рожу Фомы, ну и тому пришлось доблестно ретироваться.
   - Как же это его Тоник отпустил? - недоверчиво спросил Маховский. - Судя по делам, мокрушник еще тот.
   - Да Фома здесь каждую щель, каждую канаву, как свою избу знает. Фиг его словишь.
   - Ну, а после пожара?
   - После пожара Пенкин, по словам Фомы, чуть не наступил на него, когда драл через кусты. А там, за кустами, его машина ждала. "Фирмовая" как выразился этот сказочник.
   - Вот видишь, - заметил Смирнов, - а говоришь ничего. Это уже мало похоже на сказку.
   - Естественно, - вмешался Маховский, - ссора с тещей, куда прозаичней. Это чаще всего, даже интереса у зевак не вызывает, настолько банально. То ли дело погреб.
   - Вы что же, - оживился Парфенов, - и там побывали?
   - Я, нет, - Смирнов потянулся за бутылкой, - времени не было. А вот этот писака, после того, как я его всяческими ужасами заинтриговал, вызвался сделать вылазку к бабке Пистемее.
   - А что, - удивился Парфенов, - группу нельзя было послать?
   - Смеешься? - разлив по стаканам, Смирнов вернул сосуд на центр стола. - Я только заикнулся об этом, как тут же был послан куда подальше. Заявили, что и без сказок дел не впроворот. Да никому и не охота было в этом копаться. С одной стороны несчастный случай, с другой убийство, причем не раскрытое. Кому нужен очередной "висяк"?
   Смирнов поднял свой стакан, глянул сквозь него на заходящее солнце и, блаженно улыбаясь, произнес:
   - Инда слезиночка. Ну, ладно, давайте махнем еще по одной, после чего наш борзописец поведает свою сто первую рассказку. Я, правда, все это уже слышал, а ты развлечешься.
   - Борзописец. - деланно обиделся Маховский. - Ты мне еще приплачивать будешь, за внеурочную работу, плюс бензин и нервы.
   - Не скули, - отмахнулся Смирнов, - а рассказывай. Видишь публика ждет. Доиграешься освистают.
   - Я не тщеславен. - Маховский ловко махнул стакан, закурил и вальяжно развалился в кресле. - В общем, когда этот не признанный гений сыска рассказал мне о вашем деле, ему просто дико повезло, что я временно был не при делах.
   - Это твое обычное состояние. - съерничал Смирнов.
   Маховский даже бровью не повел, из чего Парфенов вывел, что для них это обычная манера общения.
   - Так вот, чтобы как-то убить время, а заодно и родным органам помочь, я и отправился по указанному адресу. Кстати, подъезжал и к вашей конторе, но тут дым коромыслом стоял, так что я решил отложить визит на более спокойное время. Двигался я по маршруту Жданова. Осмотрел место, где стояла машина...
   - Стояла? - испуганно переспросил Парфенов. - Черт, я же совсем забыл. Ну теперь мне точно кранты.
   - Не дергайся. - вмешался Смирнов. - Шнурковский "вольвешник" в тот же день перегнали, куда следует.
   Парфенов облегченно вздохнул и нервным щелчком выбил сигарету из пачки.
   - Успокоился? - поинтересовался Маховский. - Едем дальше.
   - Идем. - поправил Смирнов. - Дальше Жданов пешком шел.
   - Блин, - Стас даже сигарету бросил, - ты, Николаич, со своей дотошностью, кого угодно до трясучки доведешь. Не удивительно, что подчиненные бегут и прячутся от такого начальника по глухим углам. Успокойся, дальше пешком пойду, тем более, что не далеко.
   Пробравшись сквозь живую изгородь, я оказался в старом заброшенном саду, где, без труда отыскал этот полу засыпанный погреб. По нему словно стадо слонов пробежалось. Влез я в траншею и, в самом конце, справа, обнаружил лаз. Узкий, но если Жданов туда влез, мне так сам Бог велел. Короче, с трудом, но я туда протиснулся. Представляете теперь, как Кирилыч перепугался, если, как он сам говорил, пулей вылетел из этой дыры. Но сейчас не об этом. Фонарь у меня отменный, на шести батарейках, так что осмотрел я там все досконально. И первое, что отметил, это отсутствие тел, как мертвых, так и живых. Правда, это меня не очень удивило. О Жданове, к тому времени, некоторые сведения я уже имел. Человек он был пьющий, с легким сдвигом коры головного мозга, поэтому удивительно, что за ним бабы жареные гонялись, а не черти. Одним словом, никого не обнаружив в подвале, занялся делом. Меня ведь не на свидание с покойниками командировали. Простучал стены, проверил места вероятных тайников и закладок.
   - Это он мастер. - отозвался Смирнов. - В своих опусах так все прячет, что потом сам же найти не может. Правда, на сей раз, отличился, ничего не скажешь.
   - И обратил внимание, - Маховский пропустил реплику мимо ушей, - на странный камень, в форме шестигранника, в стене под потолком. Ковырнул, а там ниша. В нише малахитовая шкатулка, красоты неописуемой. Ну, думаю, раз нашел, что иным не дано, пора и убираться.
   - Признайся, - снова влез Николай, - что трясся, как заячий хвост.
   - Если честно, было. - и уже к Парфенову. - Понимаешь, все время, пока шарил по подполью, не проходило ощущение, что за мной кто-то следит. А когда шкатулку нашел, чуть ли скрежет зубовный услышал.
   - Ты бы поменьше о покойниках писал, - поддел Смирнов, - тогда б они за тобой и наяву не гонялись.
   - Это мое личное дело, о чем писать. - огрызнулся Стас, - Давай теперь ты отчитывайся.
   - Да, уж у меня-то все на своих местах. Покойники в мертвецкой, а жулики...
   - Продолжают честной народ обмахоривать. - заверил Маховский.
   - Иди ты. - махнул рукой Николай и продолжил. - В шкатулке, действительно, оказались бумаги. Пенкин не соврал Жданову, но тот, со своей воровской логикой, допереть до этого не смог. Да что там Шнурок, я сам обалдел, когда прочел их. Речь шла о недвижимости в Латвии, которая, еще до Второй мировой принадлежала некоему Прудису и, по завещанию, могла перейти в наследство лишь его прямому наследнику. Вот тут-то я и призадумался. На кой черт Пенкину понадобилась вся эта бухгалтерия?
   - Конечно, - заметил Стас, - проще было бы спросить у самого Пенкина, но, для солидности, сыщик с большой буквы, должен сначала наморщить лоб.
   - А, - отмахнулся Смирнов, - совсем забыл. Не у кого спросить было. Когда поехали брать Пенкина, нашли лишь хладный труп. И никаких посмертных записок.
   - Кто ж это его так?
   - Черт его знает. Это, как со Ждановым. О том эксперт сказал, что так удавиться, мастерство нужно, но, при желании, можно. Тем более, что и помочь ему не кому было.
   - Ну, а Пенкин?
   - Тот, вроде как, газом отравился. Надрался, уснул, а газ залило. Классический случай.
   - Одним словом, - подытожил Маховский, - нет человека, нет проблем.
   - Казалось. - вздохнул Николай. - Как раз, после его смерти, проблемы посыпались, как из рога изобилия. Мало того, что начальство на меня наехало, хотя им бы, наоборот, радоваться, двумя бандюгами меньше, так еще и в прессу моментально все попало. Какой-то борзописец, типа тебя, углядел в деле руку Риги, международный терроризм и прочую лабуду. Так достали, что из кабинета я, срочно, переместился домой. В спокойной обстановке и думается легче. Обзвонил знакомых, из различных ведомств, на предмет интересующего меня материала, сам кое-что проверил, сгонял куда следует, а когда все суммировал, чуть не обалдел. Недвижимость эта Латвийская принадлежала мужу бабки Пестимеи, тому самому Прудису. И выходило, что пропавший внук ее и есть прямой наследник завещанного. Там, в бумагах, от руки приписано Валдис. В то же время, Пенкин навещал в детдоме, что, между прочим, у нас в городе, Вадика. Парнишка диковатый, ни с кем не общался и, что интересно, после очередного посещения детдома Пенкиным, пацан пропал.
   - Ну, и где он теперь? - поинтересовался Парфенов.
   - Без понятия. В квартире Жданова я нашел лишь свидетельство о рождении на имя Пенкина Валдиса, заметьте Валдиса, а не Вадима, Сидоровича и никаких следов его пребывания.
   - Слушай, - вмешался Маховский, - ты в этом деле, хоть что-то путное сделал, кроме констатации фактов смерти и пропажи свидетелей?
   - Шел бы ты. - беззлобно огрызнулся Смирнов. - Самому тошно.
   - Я одного не пойму, - спросил Парфенов, - если Пестимея сама была наследницей, что ж она не воспользовалась своими правами? Уехала бы в Латвию и жила, в свое удовольствие, вдали от придурка Пенкина.
   - Во-первых, - заметил Смирнов, - она не прямой наследник, а, во-вторых, тут всплывает седая старина.
   - Ну, - засмеялся Стас, - это была присказка, сказка впереди.
   - Ты помалкивай и налей еще по одной, а то горло пересохло.
   В общем, как только я открыл ее настоящую фамилию, меня засыпали фактами биографии. И пошло поехало, как в крутом детективе. Старуха, оказывается, была связана с националистами. Мужа ее ликвидировали, как антисоветский элемент, а она с внучкой, как вам новость, исчезла. Вот теперь и подумай, как с таким послужным списком раскодироваться? Это сейчас там нацистов по головке гладят.
   - Ну, а дочка, то есть внучка? - спросил, закончив разлив, Маховский.
   - Она полоумная. - напомнил Парфенов.
   - Это сейчас, а раньше?
   - На счет раньше, я тебе только что говорил. - ответил Смирнов.
   - Черт возьми, замкнутый круг, какой-то.
   - Круг не круг, - Николай поднял свой стакан, - но Пенкин, как-то про все это прознал и решил пользу извлечь.
   - Это, каким же образом?
   - А этого он, как раз, и не успел рассказать. Не знаю, случайно он нашел своего сына или сам был причастен к его похищению, только теперь все покрыто мраком и тайной.
   - Но, тогда выходит, что ни Жданову, ни, тем более, Пенкину смысла не было кончать с собой.
   - В общем, да. - согласился Смирнов.
   - Получается, их шлепнули. Тогда, совершенно логично, возникает вопрос - кто?
   В ответ Смирнов лишь пожал плечами. Было видно, что у него нет ни малейшего желания обсасывать эту тему.
   - А может, - задумчиво произнес Парфенов, - Жданов не врал? У меня, до сих пор, такое ощущение...
   - Стоп. - Смирнов хлопнул ладонью по столу. - Думай, что говоришь. Хватит мне других твоих дел. Я как-то лишь заикнулся о колдовстве, так получил по первое число. Если теперь появлюсь у начальства с парой блуждающих покойников, которые еще и сквозь стены умудряются проходить, мне кранты.
   Смирнов нервно тряхнул головой. Затем достал сигарету, прикурил и к Маховскому:
   - Между прочим, в это и ты свою лепту внес. Кто-то настучал, что ты мой корешь, ну и пошло поехало. Дескать, все ясно. С кем поведешься, с тем и наберешься.
   - Нечего было в своей "конторе" мои вещи рекламировать. Не для средних умов.
   - Вот именно, и до средних не дотягивают. Ты бы хоть иногда перечитывал свою писанину, перед отправкой в редакцию.
   - Сам дурак.
   Комнате повисла глухая тишина. Все молча курили, думая каждый о своем. Смирнов крутил зажигалку между пальцами. Маховский пустым взглядом уставился в, висящий над столом, прошлогодний календарь, ботаться которому суждено было, по всей видимости, до смены руководства, так как на нем были изображены Золотые Ворота города Владимира, а начальник местный, был родом откуда-то из под Суздали. Благостную тишину вдребезги разбил Парфенов:
   - Слушай, Николаич, я так и не понял, с чего это вы сюда завалились? Выпить могли и в городе. Неужели майор изменил своим принципам и решил просто отдохнуть в кругу старых друзей?
   - Ты, Паша, слишком хорошо о нем думаешь. - отозвался Маховский.
   - Действительно. - усмехнулся Николай. - На самом деле, на свой страх и риск, пока начальство решает глобальные проблемы, я послал группу к пепелищу, дабы они разнесли погреб по камешкам. Старший там Савкин, ты, Павел, должен его помнить. Уж он постарается. Ну, а мы решили дождаться результатов здесь и, как говорится, совместить приятное с полезным. И вот, кажется, дождались.
   За окном скрипнули тормоза, хлопнула дверца и, меньше чем через минуту, на пороге выросла двух метровая глыба в три обхвата. Каменная физиономия не выражала ничего, кроме холодного спокойствия. Одним словом, - как говаривал Ярослав Гашек, устами одного из своих героев - фигура. Великому Арни рядом и ловить нечего. Войдя в кабинет, он окинул присутствующих ледяным взглядом и повернулся к Смирнову.
   - Ну, Шурик, - ласково спросил тот, - как наши дела?
   Маховский едва не подавился от этого "Шурик". Он бы ему в грудь дышал. Савкин даже бровью не повел. Достал из папки какие-то бумаги, мельком в них глянул и глухо откашлялся:
   - Сделали все, как было велено. Разнесли подвал по камешкам.
   - Ну и? - Смирнов даже в кресле заерзал, от нетерпения.
   - За одной из панелей обнаружили небольшое помещение, используемое, по всей видимости, в культовых целях.
   - Точнее.
   - Точнее не скажу, не специалист. Ведьмина кухня.
   - Что еще?
   - Там же обнаружены два женских тела. Скорее всего задохнулись во время пожара, ну и подзапеклись слегка.
   Парфенов невольно кашлянул, а Смирнов радостно потер руки:
   - Хоть здесь все на своих местах. Трупы найдены, а смерть Жданова и Пенкина можно списать на обычную разборку. Так что ставим на всем этом жирную точку и...
   - Николай Николаевич. - прервал его Савкин.
   - Что там еще?
   - Тут небольшая странность.
   - Ну?
   - При беглом осмотре определено, что в обеих женщин стреляли, причем уже после смерти. Входные отверстия у одной в лобной кости, у другой в области глаза. Странно, кому приспичило палить в покойников?
  
   Полоса отчуждения. Разъезд.
  
   - И что ты о нем думаешь? - Маслов, поморщившись, когда Стас перетягивал ему руку.
   Маховский лишь неопределенно пожал плечами.
   - Понятно, - Виктор осторожно натянул рукав куртки на перебинтованную руку.
   - Ты это к чему? - не понял Стас.
   - Да так, - отмахнулся Маслов, - будем считать это бредом недорезанного. Что-то мент наш задерживается. Он что, через Прибалтику сюда едет?
   - А ты не помнишь, - усмехнулся Стас, - на какой калымаге сегодня катался? Очень удивлюсь, если он ее вообще заведет.
   - Ну, тогда нам...
   В этот момент из-за кустов донесся прерывистый рев и на прогалину выполз монстр, громко именуемый, в определенных кругах, автомобилем. Остановившись, он пару раз надрывно чихнул, подавился и затих. Пристроив, подстреленного Парфеновым, бугая за задними сидениями, Маховский помог Маслову поудобней устроиться в салоне, а сам сел справа от водителя
   - Ну что, тронулись? - спросил Павел провернув ключ в замке зажигания.
   Агрегат, хоть и с третьего раза, но все же завелся и снова началась пытка называемая в здешних местах, ездой. Несмотря на то, что Маховский был здесь, можно сказать, в гостях, однако заметил, что двигаются они по другой дороге.
   - Куда это мы? - спросил он у Парфенова.
   - Переждете в одном тихом месте, - не поворачивая головы, ответил Павел, - а я, тем временем, разузнаю, как там дела у Николаича.
   - А что, вместе не судьба? - поинтересовался, с заднего сидения, Маслов.
   - Думаю, не стоит пока светиться всей толпой. Бог знает, что у них там.
   - Триллер, мать вашу. - недовольно буркнул Виктор и затих в своем углу, вроде как уснул, хотя лицо его, "румянностью" мало чем отличалось от физиономии, лежащего за креслами, субъекта.
   Пока их "железный конь" прыгал с кочки на на кочку, пересекая по проселку заросшее бурьяном поле, Маховский периодически косился, через плечо, на дремлющего сзади Маслова и, с каждым таким оборотом, эмбрион беспокойства зародившийся в душе, рос, как говорится, даже не по часам, а по минутам. Беспокойство вызывала неестественная бледность его лица и обильно выступивший на лбу пот. Чувствовалось, что вся его бодрость была лишь бравадой, не желанием показать хотя бы грамм слабости. По хорошему, ему срочно нужен был врач, который, как на зло, в данную минуту, находился вне зоны досягаемости.
   - Не беспокойся, - словно читая его мысли, произнес Парфенов, - сейчас определим его в приличное местечко, можно сказать медицинский "люкс".
   - Либо у меня что-то с глазами, либо...
   Гнусно скрипнув тормозами, "УАЗик" замер у, почерневшего от времени и покосившегося от старости, забора. Сквозь ревматичные ветви корявых замшелых яблонь, просматривалось строение, домом это назвать язык не поворачивался, приходившееся, по всей видимости, праотцом и саду и забору. Маховский не успел еще высказать своего мнения, по поводу увиденного, как Парфенов выскочив из кабины, не говоря ни слова, направился, через сад, к дому. Борисычу осталось лишь пожать плечами и ждать развития событий.
   Вернулся Константиныч минут через десять. На правом плече его болтался, видавший виды, рюкзак цвета хаки, в котором, что-то металлически позвякивало. Лицо его было покрыто легким слоем озабоченности, в глазах же поблескивали искорки тревоги.
   - Для туриста у вас форма слегка не к месту. - встретил его Маховский.
   - А для острот, время. - мрачно отозвался Парфенов. - Доставай ка нашего клиента, все уже готово.
   - Какого именно? - не понял Стас.
   - Ты что, издеваешься? - вскипел Парфенов. - Конечно Павла.
   - Вообще-то, - пробурчал Маховский, помогая Маслову выбраться из машины, - мне показалось, что приют сей больше подходит второму.
   Подходя к вросшему по окна в землю и, по всей видимости, умирающему от старости, дому, Стас почувствовал, что где-то в дальнем уголке души поселился микроскопический червячок сомнения. Ничего конкретного, но, все-таки, как-то не по себе. Что касается Маслова, то его, по всей видимости, не смотря на показную браваду, силы оставили полностью, так что, сквозь покосившийся дверной проем, его буквально протаскивали, а когда, наконец, уложили на старинную с резной спинкой кровать, выглядел он не лучше, чем тот, что давно уже обосновался в мраморной "хате", под Кремлевской стеной.
   Из соседней комнаты появилась сухонькая старушонка, словно сошедшая со страниц русских народных сказок. Не говоря ни слова, она подошла к кровати, на которую они уложили Маслова и присев на ее край, махнула рукой стоящим посреди комнаты мужчинам, словно давая понять, что присутствие их здесь, по меньшей мере не обязательно. На Маховского это не произвело ни малейшего впечатления. Он так и остался стоять столбом посреди комнаты, завороженно глядя на сказочную старушку, так что Парфенову пришлось, можно сказать, силой выволакивать его из помещения.
   Оказавшись на свежем воздухе, Стас автоматически присел на, подвернувшееся, полусгнившее бревно и, так же автоматом достал из кармана пачку сигарет. Задумчиво закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, обернулся к Парфенову:
   - Слушай, что-то эта старушка здорово смахивает на злую колдунью из сказок,которыми меня еще в детстве пугали. Тебе не кажется...
   - Нет, не кажется. - резко перебил его Павел. - Эта, как ты выразился, "злая колдунья" не много, ни мало жизнь мне спасла. И не только мне.
   - Так это? - выкатил глаза Маховский.
   - Вот именно. Анисья.
   - Постой, - возразил Стас, - когда мы были здесь в прошлый раз...
   - Когда мы здесь были в прошлый раз, то подъезжали со стороны улицы. Вопросы еще есть?
   - А, как же. И первый, он же основной - на кой мы сюда приволоклись?
   - Не будь идиотом. - устало отмахнулся Парфенов. - Для начала надо Пашку в порядок привести.
   - А дальше?
   - Дальше, все будет зависить от результатов моей поездки. Пока вы, с Павлом, будете здесь...
   - Ты что, - от возмущения Маховский даже поперхнулся, - хочешь меня здесь оставить?
   - Можешь считать, уже оставил, - усмехнулся Парфенов, направляясь к своему авто.
   Маховский же остался сидеть на заваленке, что говорится, в гордом одиночестве и собирался оставаться в этом состоянии до тех пор, пока хватит терпения и позволит переменчивая осенняя погода. Честно говоря, Стасу до коликов, до тошноты не хотелось переступать порог этого дома и, хотя долг человечности того требовал, он старался как можно дольше оттягивать сей не приятный момент.
   Сзади послышался, едва различимый шорох, однако, Маховский подскочил на месте, словно за спиной грохнула тротиловая шашка, грамм этак на триста. В покосившемся дверном проеме показалась сгорбленная старушка, словно сошедшая со страниц русских народных сказок. Видом своим она напоминала актера Милляра, что почти всю свою карьеру построил на изображении всевозможной нечисти и особенно прославился в роли бабы Яги. Наверно только мужчина может, столь достоверно, передать облик и внутренний мир, прописанной в глухой чащобе, старой карги.
   - И долго ты намерен здесь высиживать, касатик? - скрипуче прошамкала Анисья. - Дружка твоего я в порядок почти привела, не мешает и тебе...
   - Это в каком смысле? - почему-то испугался Маховский.
   - В обычном, - на сухих губах старухе мелькнуло подобие улыбки, - умыться и за стол.
   - А...
   - Дружок твой уже в койке лежит. - и отвечая на его немой вопрос. - Ранка хоть и пустяшная, но, как-то странно на него действует. Не пойму, пока. Ну, пошевеливайся давай, а то все простынет.
   Рассиживаться дальше, не имея на то веских причин, было, по меньшей мере не прилично, а по сему, Маховский, с протестом в душе и угодливой, похожей скорее на гримасу, улыбкой на лице, поднялся с бревна и нырнул в сумеречную утробу избушки.
   Здесь он, на некоторое время буквально ослеп и, пока добрался до "светлицы", пару раз едва нерастянулся на грубом досчатом полу. Когда же, наконец, обрел способность ориентироваться в пространстве, решил последовать хозяйкиному совету, а именно умыться. Да и куснуть чего-нибудь, было не грех. Когда они ели, Стас точно не помнил, но есть хотелось жутко, а это было самым верным критерием своевременности приема пищи.
   Кое-как приведя себя в порядок, Маховский оказался, наконец, в комнате, где для него был накрыт стол с нехитрой деревенской снедью. Привередничать, правда, не приходилось, да он и не собирался, так как в животе уже не просто урчало, а буквально клокотало. Так что такта у Стаса хватило лишь на ободряющий кивок, лежащему на кровати Маслову. После этого он столь откровенно отдался чревоугодию, что смог оторваться от тарелки, только минут через десять, потому как почувствовал на себе пристальный взгляд, буравящий его темя из угла комнаты. Подняв голову, Маховский встретился со смеющимися глазами Маслова.
   - Что ты щаришься, как пассатижи? - обиженно буркнул Стас. - Сам поди налопался от пуза, в то время как я, на грани голодного обморока находился.
   - Заметно. - улыбнулся Виктор. - Ну и как, удовлетворил свои физиологические потребности?
   - Ну, более менее, а что?
   - Да, хотелось, получить хоть какую-то информацию о том, куда это нас занесло?
   - Простите, не нас, а вас.
   - В смысле?
   - В том смысле, что я здесь уже бывал.
   - В этом доме?
   - Ну, не в самом доме, рядом. В общем, проездом.
  
   Шаг назад. Дом у околицы.
  
   До околицы, за которой приветливо помахивал ветвями гусой березняк, оставалось не более двадцати метров, когда Парфенов неожиданно вдавил в пол педаль тормоза. "УАЗик", глухо застонав, как вкопанный, остановился у полуразвалившейся, поседевшей от времени и, явно не обитаемой, хибары. Смирнов недоуменно обернулся, к Маховскому, после чего оба, точно такими же взглядами, уставились на водителя. Сложив в голове соответствующую ситуации фразу, Стас открыл было рот, но тирада так и повисла в воздухе. Парфенов молча вылез из машины, забрал, покоившуюся в моих ногах сумку и направился к покосившейся избушке.
   - Куда это он? - поинтересовался Смирнов.
   Вместо ответа, Маховский лишь пожал плечами. Отсутствовал Парфенов минут пятнадцать, а когда вновь появился, сумки у него уже не было. Также молча он забрался обратно в салон, завел двигатель. Тишина в салоне висела минут пять, на большее Стаса попросту не хватило.
   - Послушайте, Павел Константинович, - обратился он к, молча крутящему баранку, Парфенову, - куда это вы отлучались? Уж не к зазнобе ли? Ежели так, то больно скоро вернулись. Хотя при ...
   Парфенов так передернул плечами, что Стас моментально понял: острота пошла не в масть. Глянул на Смирнова, но тот лишь рукой махнул, так что до цели путешествия, дивной красоты лесного озера, они добирались, можно сказать, в информационном вакууме. Смирнов даже умудрился вздремнуть. Проснулся он после того, как при резком торможении ткнулся лицом в приборную доску. Теперь сидел недоуменно озираясь и потирая ушибленный лоб.
   - На работе надо спать, - ткнул его под ребра Маховский, - а не на рыбалке. Давай, помогай вещи выгружать.
   - Что, уже прибыли?
   - Счастливец. И как это некоторые умудряются дрыхнуть в машине, двигающейся по проселку?
   - Не поспи с мое, - буркнул Смирнов, - вообще на ходу вырубишься.
   - Ну, конечно. Бойцы не видимого фронта...
   - Вы долго еще лясы точить будете? - поинтересовался, вернувшийся с берега , Парфенов.
   - Глянь-ка, - удивился Смирнов, - голосок прорезался. А мы уж, грешным делом, подумали, что после посещения сельских развалин, ты онемел. Ценности там, на "черный день" хоронишь или как?
   - Это не так смешно, как вам кажется. - отмахнулся Парфенов. - Потом может расскажу, а сейчас к вечерней зорьке готовиться надо.
   Предпоклевочная суета отодвинула все проблемы на задний план, а уж когда все трое расположились на берегу и закинули удочки, то вовсе позабыли обо всем на свете. Ожидали дикого жора, но человек предполагает, а ... Все надежды на достойный улов разбивались о невозмутимость поплавков, словно полинезийские катамараны о Большой Барьерный Риф. И когда Парфенов, выдернув, наконец, из воды солидного карпа, поднялся с рюкзака, буркнув при этом: " Ну, на сегодня все, остально по утру", внутри у Стаса все буквально перевернулось:
   - Это тебе Карп Петрович поведал?
   На этот его выпад Константиныч среагировал, как на осеннюю муху.
   - Нет, ты глянь, Николаич, - обратился Маховский к Смирнову, который сидя на бревне, улыбался не известно чему, счастливой детской улыбкой, - завез на край света, сам выволок какого-то одичавшего карпяру, кормит "завтраками", да еще отмахивается, как корова от слепней. Ты-то чего щаришся, как пассатижи?
   - А, чего дергаться-то? - пожал плечами Смирнов. - На уху есть, вокруг дивная природа, озеро чудесное, обстановка прекрасная. Так с какого перепугу, я буду нарушать всю эту благодать своим не потребным ором?
   - Да, идите вы оба! - Стас резко поднялся с раскладного стульчика, опрокинув, при этом, все, что только было можно. - Пойду лучше...
   - Вот именно, - заметил Парфенов, - костром займись.
   И, не обращая внимания на донесшийся в ответ зубовный скрежет, принялся за одинокого карпа. Над озером повисла предгрозовая напряженность. Достаточно было одной единственной "искры", чтобы...
   Великолепная наваристая уха, приготовленная Парфеновым, вкупе с треском костра и диковатой пляской искр, внесла некоторое спокойствие и умиротворение в души присутствующих.
   - Ну, вот, - сладко потянулся Смитнов, прикурив от головешки и откинувшись на рюкзак, словно на спинку кресла, - как говаривал классик, поели, теперь можно и поспать. Но, перед сном, как положено, сказка.
   - Да, - встрепенулся Маховский, - давай, Константиныч, расплачивайся за не удавшийся улов.
   - Сказал же - завтра.
   - Это еще бабка на двое сказала.
   - Вот именно, бабка и сказала.
   - Уж не та ли, что в избушке на курьх ножках обитает? Если так, тогда я...
   - Ты напрасно ерничаешь. - резко оборвал его Парфенов. - В избушке этой живет самый замечательный на земле человек.
   Он произнес эти слова с таким серьезным видом, что у Стаса моментально пропало желание острить на данную тему. Парфеннов же, задумчиво глядя на мерцающие угли, продолжал:
   - Помните, я в больнице валялся, после автомобильной катастрофы?
   - Еще бы. - живо отозвался Смирнов. - Врачи тогда еще заявили, что ты родился даже не в сорочке, а в смокинге. Борисыч кажется собирался, что-то "накрапать" на эту тему, да, в очередной раз, занесла куда-то нелегкая.
   - Ничего, - улыбнулся Парфенов, - успеет еще. Что до рождения в смокинге, то событию сему предшествовала одна история, которая в корне перевернула все мое представление об окружающих нас мирах.
   Началось все с того, что меня буквально достали кляузами по поводу одной из местных ворожей. Дескать, насылает порчу на людей и потраву на посевы, а уж скотину морит, словно мух.
   - Вот тебе и раз, - изумился Маховский, - а мне казалось, что у вас на подобные выпады вообще не реагируют, принимая во внимание количество знахарей и колдунов на квадратный километр площади. Или это издержки конкурентной борьбы?
   - Именно. Причем давили на то, что пойдут по инстанциям к высшему начальству, если меры приняты не будут.
   - Ты смотри, - усмехнулся Смирнов, - какой нынче колдун образованный пошел. Так сказать в ногу со временем.
   - И не говори. - тяжело вздохнул Парфенов. - Один деятель, некто Свистунов, заявился ко мне собственной персоной с заявлением, по поводу наведенной на его брата порчей, приведшей того прямиком на местный погост. Причем расписывал кончину последнего не хуже Эдгара Аллана По. Рыдал, бился головой о стену, рвал на себе волосы. Под конец заявил, что если меры не будут приняты, он подобьет местное население на поджог колдовского гнезда, вместе с его обитательницей. Короче достали. Плюнул я на все и сам отправился на разборки. Подъезжаю к дому, возле которого мы сегодня останавливались. Ну, думаю, попал. Здесь и жить-то никто не мог. Хотел было вернуться и устроить всем этим писакам "козью морду", но что-то екнуло под сердцем. Каким-то шестым чувством уловил там признаки жизни.
   Захожу и диву даюсь. Внутреннее содержание в корне отличалось от внешней оболочки этой обители. Чистенькая светелка, ни пылинки, ни соринки. В углу сидит старушка божий одуванчик, прищуренные глазки наивно поблескивают. В голове промелькнула вся та писанина, что пришлось прочитать за последнее время и мне стало попросту стыдно, за свой приезд. Кот и то, был не черного, а добродушно рыжего цвета.
   Представляете себе ситуацию? Даже не знал, с чего начать. В голове вертелось что-то на счет регистрации, уплаты налогов и переписи населения, одним словом, откровенная чепуха. Не знаю, как бы выкрутился из этой ситуации, но тут бабулька предложила чаю с черникой. Я облегченно вздохнул и, пока хозяйка готовила угощение, продолжил визуальный осмотр помещения. Ну, райский уголок, да и только.
   За чаепитием разговорились, и бабка Анисья, хотя во всех доносах она проходила, как Аграфена, парой фраз дала понять, что прекрасно знает о цели моего визита. Я едва вареньем не подавился. Анисья, однако, тему развивать не стала и беседа вновь завертелась вокруг красот местной природы и изумительной рыбалки для хороших людей. Вот это меня совершенно сбило с толку. На сколько мне было известно, в округе не было ни одного мало-мальски приличного водоема, за исключением не большого лесного озерка, которое, в рыбацкой среде, иначе как лужей не звалось. И причем тут хорошие люди? Как-будто хладнокровная тварь, сквозь толщу воды, способна определить, где присел мерзавец, а где праведник.Да и на счет праведников, в наше "развеселое" времечко, как-то слабовато. На это мое замечание Анисья возразила, что человек хороший не обязательно праведник. У каждого водятся грешки, однако, грех греху рознь. Вот и я, с ее точки зрения, не смотря на все закидоны, человек добрый и хороший. Это было сказано столь категорично, что я невольно рассмеялся. В ответ старушка мило улыбнулась, но тутже улыбка слетела с ее губ, а глаза утратили озорной блеск, превратившись в узкие щелочки. Она пристально смотрела на мою руку, лежавшую в этот момент на столе, ладонью вверх. От взгляда этого мне стало как-то не по себе, даже во рту пересохло. Глотнув стылого чая, я поинтересовался причиной столь резкой перемены настроения, однако старушка, по всей видимости, к продолжению разговора склонна не была. Короче, мне довольно прозрачно давали понять, что пора мол и честь знать.
   Когда я был уже у двери, Анисья не громко окликнула меня по имени, хотя представляясь, я и фамилии не назвал, лишь должность и звание. Обернулся и в широко, почти по детски, распахнутых глазах прочел ответ, который на долгие месяцы лишил меня покоя, а потом и вовсе жизнь перевернул. Она не сказала ни слова, но я услышал: "Никогда не бери в машину семью." Это застряло в мозгу словно заноза.
   Ну и пошло поехало. На работе лучше некуда. В минимальные сроки подмел весь "мусор", скопившийся за последнее время. Все по полочкам разложил. И, что самое интересное, как-то походя, между делом, разобрался с делом Свистунова, которое он сам же и закрутил. Как говорится, попросил - получи. Нашелся таки свидетель, видевший "краем глаза", как брат брата "замочил", на поприще дележки наследства. Тоже мне Каин местного разлива. Свалить же решил все на Анисью, прекрасно зная, что на нее точат клыки все здешние колдуны и юродивые. Одно плохо, опоздал я слегка. Заподозрил этот гаденыш что-то и дал деру. Ну, а в остальном, по службе, все чин чинарем.
   Дома же с точностью до наоборот. Чуть ли не гражданская война. Попробуй объясни бабе почему ей вдруг отказано в пользовании служебным транспортным средством, если еще совсем не давно это было в порядке вещей. Женская логика моментально подвела все к супружеской неверности. Дальше больше. Короче, к утру того рокового дня, вопрос стоял уже чуть ли не о разводе. Тогда, разругавшись с женой в пух и прах, я поехал в "район", на какой-то очередной ментовский слет по поводу повышения эффективности работы правоохранительных органов на местах. Не доехал. Причем, даже не помню, что собственно произошло? Уже потом, в госпитале, мне поведали о том, как на перекрестке в меня врезался грузовик. Удар был на столько сильным, что меня выбросило из кабины. Машина же превратилась в груду металла и находись в ней хоть один пассажир его попросту размазало бы по внутренней обшивке. Кстати, за рулем грузовика сидел тот самый исчезнувший Свистунов. Вот он, при столкновении, умудрился сломать обе ноги. Теперь, по всей видимости, ковыляет где-нибудь за Уралом. А у меня, на удивление, ни одного перелома. Лишь сотрясение, плюс потрясение. И еще огромная благодарность к одинокой старушке, обитающей в полуразвалившейся хибаре на краю села.
   Пока отлеживался в госпитале, помирися с женой. Не поверите, она теперь со мной даже на счет всевозможных покупок не спорит. А бабульке я, с тех пор, периодически подбрасываю продукты и всякую мелочевку. У детей и внуков на это, почему-то, времени не хватает. Но я еще разберусь с этой шатией.
   Парфенов резко поднялся и, бросив в костер окурок, безапяляционным тоном приказал:
   - Теперь всем спать Завтра ранний подъем. Сумки для рыбы приготовили? Анисья обещала.
   - С ним все в порядке? - поинтересовался у Смирнова Стас, когда Константиныч скрылся в палатке.
   - Вполне. А что?
   - Да, историю он рассказал, мягко говоря, странную.
   - Ты бы уж молчал. - отмахнулся Николаич. - Сам то что сочиняешь?
   - Так то ж на бумаге. - возразил тот.
   - Милый мой, в жизни порой такое происходит, что вам борзописцам и в горячке не привидится. А то, что он рассказал об аварии и придурке этом отмороженном, Свистунове - чистая правда. Я сам доводил это дело, пока Константиныч отлеживался. Правда, о старушке ничего не знал. Ладно, хватит трепаться, завтра действительно рано вставать.
   Смирнов кряхтя поднялся и двинул в сторону палатки. Маховский же, еще раз глянув на поблескивающую в лунном свете черную гладь озерца, пожал плечами и побрел вслед за ним.
   Утро встретило их более холодно, чем ожидалось, а, тем более, хотелось. Легкий туман, едва касаясь поверхности воды, плавал от берега к берегу и, казалось, процесс сей его не только не утомляет, но напротив,доставляет не сказанное удовольствие. Стаса же, созерцание не подвижного, словно умершего поплавка, начинало, мягко говоря, раздражать.
   - Слушай, Николаич, - шепнул он Смирнову, - тебе не кажется, что этот сказочник, как бы это поинтеллигентней выразиться, слегка пообул нас с уловом?
   Вместо Смирнова ответил поплавок. Он так резко нырнул под воду, что Маховский едва удочку из рук не вырнил. Чувствовалось, на крючке сидит нечто ужасное. И пока Стас боролся с этим "монстром", краем глаза заметил, что соседи его заняты тем же.
  
   Полоса отчуждения. Анисья.
  
   Последние слова рассказа Маховского достались разве что подушке, на которой сладко посапывал, ушатавшийся за день, Маслов. Оно и не удивительно, если принять во внимание количество крови вытекшей из его тела еще совсем недавно. Думается, каждый устанет.
   Стас вышел из-за стола и прошелся по комнате, услаждая взор изысканной простотой обстановки, осматриваемого помещения. Обстановка эта ни в коей мере не вязалась с внешним обликом хозяйки. Не было здесь ни то что чертовщины, а вообще какого либо намека, даже если исключить басни Парфенова, на связи старушки с потусторонними силами. За исключением...
   Зеркало это Маховский приметил еще когда ложкой манипулировал. Теперь же стоял прямо перед ним и, с интересом, разглядывал кривляющихся чертенял обрамляющих потускневшую от времени амальгаму. В глаза сразу бросилось, что не смотря на комичность поз фигурок, вырезанных в раме, вид у них был довольно таки зловещий. Сеть же разбегающихся от центра трещинок общей привлекательности предмету не добавляли.
   - Ты бы по меньше возле него крутился.
   Низкий надтреснутый голос заставил Маховского не вольно вздрогнуть. Резко, на каблуках, он развернулся вокруг собственной оси. Старушка сидела на каком-то сундуке, во глубине маленькой светелки, в которой Стас, увлекшись зеркалом, не заметно для себя очутился. Сидела, нахохлившись словно воробей на мороз и лищь глубокие живые глаза подтверждали наличие души в этом клубке старого потертого тряпья.
   - Не понял? - удивленно приподнял бровь Маховский.
   - Плохое оно Зеркало.
   - Старое, что ли?
   - Дурное.
   - В смысле?
   - На беду наводит.
   - Так уж и наводит? - усмехнулся Стас, вновь поворачиваясь к зеркалу.
   Повернулся и почувствовал легкий холодок в груди. Ему показалось, что окружающие зеркало чертенята смотрят на него с нескрываемой злобой.
   - Чертовщина, какая-то. - буркнул он себе под нос, отходя в глубь комнаты.
   - Именно, чертовщина. - отозвалась Анисья.
   - Да, я не о том.
   - А я, именно об этом.
   - Вы хотите сказать, - не доверчиво прищурился Маховский, - что зеркало может...
   - Оно все может.
   Стас, очередной раз, искоса глянул в сторону зеркала и, снова, чертенята злобно оскалились в его сторону. Словно под гипнозом, он повернулся на ватных ногах, однако, не сделал и шага, остановленный не громким, но властным окриком:
   - Не смей.
   Возможно, именно эта короткая фраза, а еще скорее тон, каким она была произнесена, вернула Стаса к действительности. Он резко обернулся на голос. Старушка, все в той же позе, сидела в своем уголке. Маховский уставился на нее с удивлением, словно впервые увидел. У него просто в голове не укладывалось, что голос, которым он был остановлен на пути к зеркалу, мог принадлежать бабке Анисье. Однако, приходилось считаться с действительностью, ибо в комнате кроме них никого не было.
   - Только я с ним справиться могу. - произнесла она своим обычным голосом.
   - С кем? - не понял Стас.
   - С Зеркалом.
   Последняя фраза была сказана таким тоном, словно речь шла не о, висящей на стене стекляшке в деревянном обрамлениия, а о живом существе. И сколь абсурдной не казалась ситуация, однако Маховский почувствовал, что ему больше не хочется "общаться" с зеркалом. Вместо этого он ретировался в дальний угол светелки и уселся на подвернувшемся под зад топчане.
   - Вот и правильно, - кивнула головой Анисья, - приляг лучше. Отдохни. Намаялся видать за день то.
   Маховский словно послушный ребенок растянулся на топчане, бездумно уставившись в потолок. И хотя задуматься было о чем, но мысли в голове метались пчелиным роем. Из состояния полу ступора его вновь вывела Анисья.
   - Давно ты с Павлом знаком? - поинтересовалась она.
   - Да как сказать.
   - Так и скажи.
   Стас, в конце концов, успокоил роившихся в голове пчел, загнал их в один угол и задумчиво произнес:
   - Собственно, мы с ним здесь на рыбалке были. Ну, и так пару раз.
   - А сегодня как здесь оказались?
   - Так он нас и пригласил на пикничок.
   - Так я и думала. - вздохнула Анисья.
   - Да, бросьте вы, - отмахнулся Маховский, - кто ж знал, что так все обернется?
   - Я знала. - тихо произнесла женщина.
   Стас почувствовал, как у него, если не глаза, то брови уж точно полезли на лоб, да и в зобу дыханье сперло. И дело было вовсе не в том, что с первой минуты пребывания в гостях у Анисьи он ощущал себя, как говорится, не в своей тарелке, постоянно чувствуя ее пристальный ощупывающий душу взгляд. И даже не в том, что Парфенов, еще в прошлый раз характеризовал ее, как колдунью. Этим вывести Маховского из равновесия было весьма проблематично. Он сам баловался писанием опусов именно на эту тему. Шокировала его последняя фраза Анисьи, а точнее тон, коим фраза сия была произнесена.
   - Я знала, - все с тем же тяжелым вздохом, повторила Анисья, - что он вряд ли выдержит это испытание. Да и Зеркало подтвердило.
   - Опять зеркало. - Маховский резко приподнялся на локтях. - Оно что здесь за ответственного квартиросьемшика? И, кстати, кто там и чего не выдержал?
   - Кто - не важно. - отмахнулась Анисья. - Это моя ошибка, я ее и исправлю. Что касается испытания, так то я о Золотом Тельце. Не всяк способен под взглядом его устоять.
   - Оно и не удивительно. - усмехнулся Стас. - Думаю, не родился еще такой человек.
   - Отчего же? Встречаются и такие.
   - Хотелось бы глянуть на такого индивидума. Но, скорее всего подобные типы прописаны в заведении, вроде местного монастыря.
   - Не все. - Анисья пристально глянула Маховскому прямо в глаза. - Тебе, к примеру, попасть туда не грозит. Пока.
   - Я? - чуть не в голос, рассмеялся Стас. - Да, я деньги люблю больше всего на свете. Больше даже, чем себя самого.
   - Наговариваешь на себя. - покачала головой старушка. - А, на самом деле, это у тебя не серьезно.
   - Если вы правы, то мне пора в монастырь.
   - Что ты к нему так привязался?
   - Да, потому, - Маховский сел на топчане, - что нет на белом свете человека, который относился бы к этому не серьезно.
   - Ты имеешь в виду деньги? - уточнила Анисья.
   - Именно.
   - А, ты?
   - Опять двадцать пять. - Стас почувствовал, как от волнения у него начинают гореть не только щеки, но и уши. - Да, кто вам это сказал.
   - Зеркало.
   - Вот же ... твою мать. - не сдержался Стас, резко поднимаясь с топчана. - Что за напасть такая? Думаю, пришло время расставить все точки над "и". Посмотрим, что оно мне лично скажет?
   Однако, сделав в сторону зеркала пару шанов, Маховский почувствовал, как непроизвольно подкашиваются его ноги, а сам он кулем валится на пол. Лежа на спине, Стас буквально вывернул вывернул шею, пытаясь понять как это у бабки получилось. К его несказанному удивлению, Анисья, как и прежде, сидела в своем углу и лишь укоризненно покачивала головой.
   - Послушайте, - приподнявшись на локтях, не довольно буркнул он, - я понимаю...
   - Ни черта ты не понимаешь. - резко оборвала его старушка. - И, самое прискорбное, понять не пытаешься.
   - Как?...
   - Так. Даже не прислушиваешься к тому, что пожилые люди говорят.
   - Да вы мне, - возмутившись, Стас подскочил с пола, как на пружине, - какие-то "Байки из склепа" рассказываете.
   - Вот, вот, - в который уже раз, вздохнула Анисья, - все вы, молодежь, одним миром мазаны. И племянник мой, как говорится, одного поля ягода.
   - Какой еще племянник? - недоуменно переспросил Маховский.
   Не заметно для себя, он снова оказался на топчане, рядом с Анисьей.
   - Тот самый, - буркнула старушка, - у которого я Зеркало забрала. Витька Дьяков.
   - А какое он...
   - Ты ведь сам собирался, что-то там, над чем-то расставлять.
   - Ну, в общем, да.
   - Так вот, все давным-давно расставлено.
  
   Шаг назад. Зеркало.
  
   Выйдя из комнаты, Дьяков взял с тумбочки дорогой, крокодиловой кожи, портфель, чмокнул в розовую, теплую со сна щеку, стоящую в кухонных дверях жену и, стараясь не смотреть ей в глаза, направился к дверям. По дороге задержался у зеркала, чтобы еще разок, перед выходом, бросить на себя взгляд со стороны. Благо величина зеркальной поверхности позволяла "оглядеться", как говорится с ног до головы. Виктор Николаевич, в который раз, порадовался столь удачному приобретению. И как это во время оказались они с женой в антикварной лавке. Зеркало просто таки идеально подходило к купленной намедне мебели, но, при этом, обладало безусловным преимуществом, так как не было сработано "под старину" подобно заказанному гарнитуру, а само "пришло" из старины глубокой, не плохо, к тому же, сохранившись. Когда-то перед ним накручивал усы, какой-нибудь знатный вельможа, теперь пришла очередь Виктора Николаевича Дьякова. А, чем он, собственно, хуже? Да ничем. Опять же, для своего возраста, подобно зеркалу, не плохо сохранился.
   Черт, что за дела? Когда это он успел брюки порвать? Дьяков резко, так что в пояснице хрустнуло, нагнулся и, с изумлением, уставился на безупречно отглаженную брючину, не то что без единой дырки, но и без элементарных помятостей. Жена постаралась на славу. В чем-чем, а в аккуратности ей не откажешь, чего бы это не касалось. Их квартира вполне могла бороться за звание образцово показательной. Значит померещилось. Устал. Ну, ничего, сегодня есть и повод и, главное, возможность расслабиться.
   - Ласточка, - все так же, не поднимая глаз, обратился он к жене, - сегодня чуть задержусь. Не предвиденные обстоятельства, да и ...
   - Ты слишком много работаешь, милый. - с изрядной долей сарказма, отозвалась та.
   - Неужели?
   - Без сомнения. Забыл даже,что по пятницам я регулярно навещаю маму и, как правило, остаюсь у нее ночевать. Может мне для тебя график составить?
   - Прости, дорогая, действительно, что-то с головой. Все на работе приходится решать самому. Некому даже мелочи доверить.
   Дабы не усугублять ситуацию, Виктор Николаевич скоренько выскочил за дверь и, не дожидаясь лифта, засеменил по лестнице.
   - Ишь затанцевал, кобелюка. - злобно процедила жена, когда за "благоверным" захлопнулась тяжелая дубовая дверь. - Дела у него. Опять с какой-нибудь шалавой завертелся. Тьфу.
   Марина Васильевна так разозлилась, что плюнула не фигурально, а вполне натурально и, при этом, попала себе в лоб. Точнее, не себе, а своему отражению в зеркале, перед которым она, в данный момент, находилась. Слюна скользким слизняком сползала со лба на переносицу, а Марина Васильевна с ужасом наблюдала за этим сползанием. Дело в том, что слюна была какого-то багрового оттенка и напоминала кровь. Дьякова торопливо выхватила из кармана халата носовой платок и тщательно протерла зеркальную поверхность. После этого, осмотрела платок и недоуменно пожала плечами. Белоснежная ткань таковой и осталась став лишь слегка влажной. Наверно, что-то связанное с преломлением солнечных лучей в какой-то там среде, всплыло в голове забытое со школьных времен. Марина Васильевна сложила платок "конвертом" и теперь уже аккуратно основательно протерла всю поверхность зеркала вместе с резной деревянной рамой.
   - Лапочка моя. - ласково погладила она пузатого чертенка, что скорчил ей уморительную рожицу из правого угла рамы. - Дружочек мой, дорогой.
   Сколько дней, а, тем паче, ночей мечтала она о таком зеркале. Возможно, не об этом именно. Главное, чтобы ни у кого из знакомых ничего подобного не было. Вся прелесть вновь приобретенного, как раз в индивидуальности и не похожести. И вот намедне под вечер... Как это они забрели в ту лавчонку? Повезло. Сперва ей, правда, было, как-то не по себе - уж больно скверные физиономии окружали зеркальную поверхность по ее периметру. Но, когда Марина услышала от продавца, который, честно говоря, сам был похож на одного из облюбовавших раму чертенят, что вещь антикварная, ручной работы, а значит второго экземпляра не может быть по умолчанию, все сомнения улетучились сами собой. И вчера же потраченная сумма была компенсирована моральным удовлетворением. Заходила Алефтина, жена компаньона мужа, и, увидев в прихожей это чудо, едва не лопнула от зависти. Марку она, правда, выдержала, виду не подала, но, оставив ее в прихожей одну, Марина Васильевна из комнаты видела в зеркале перекошенное отражение всегда сдержанной и не пробиваемой на людях Алефтины. Ничего, пускай малек подергается. А то, неделю выкобенивалась со своей эксклюзивной прихожей, а ля "барокко", произведенной на свет Божий где-то на задворках славного города Щелково. Это же зеркало стоит всех ее коридорных дров, а то и больше.
   Марина Васильевна еще раз с нежностью погладила свое любимое детище и отправилась на кухню, где уже начинал захлебываться свистом чайник. Надо было готовиться к отъезду. Ничто, даже шашни мужа, не могло поломать годами отлаженного распорядка. Времени на сборы ушло совсем ничего, так как все было приготовлено заранее, еще с вечера. Дьякова взялась было за двереную ручку, но тут в прихожей проснулся телефон. Марина Васильевна нехотя вернулась назад, сняла трубку:
   - Да?
   - Мариночка, душечка, - донесся с другого конца взволнованно-заикающийся мужской голос, - Ты не могла бы дать адрес того врача, по нервам, помнишь, как-то говорила, что он твой старый знакомый.
   - А что случилось?
   - Да, понимаешь, у Алефтиночки что-то с лицом. Всю левую сторону перекосило. Замоталась платком. Сидит плачет, а я не знаю, что и делать? Так как на счет доктора?
   Марина Васильевна злорадно усмехнулась, но адрес и телефон врача продиктовала, пожелав, на последок, всех благ подруге.
   - Это ее от зависти перекосило. - подмигнула она своему отражению и, в приподнятом настроении, снова направилась к двери.
  
   Виктор Николаевич выскочил из дверей офиса с проворством, сбегающего с уроков школяра. Весь день он сидел в конторе, ерзая, словно кресло его было обтянуто шкурками ежа. Никакие дела в голову не шли, так как все закоулки черепной коробки были заняты мыслями об Ирине. Что за женщина?! Такая кого угодно заворожит. Потому, совершенно не удивительно, что Дьяков, на пятом десятке, влюбился, как пацан. Если честно, он сам от себя ничего подобного не ожидал.
   И спрашивается, какого рожна сидит он в этом опостылевшем кабинете, да выслушивает дурацкие доклады с предложениями. В конце концов, плюнув на все, Виктор Николаевич спихнул все дела на зама, а сам слинял. Уже из машины позвонил по мобильному телефону своей пассии, дабы обрадовать ее своим досрочным освобождением и радужными перспективами на вечер, которы по его плану должен был закончиться под утро.
   Она стояла рядом с автобусной остановкой, нетерпеливо, словно первокурсница, переминаясь с ноги на ногу. Легкое воздушное платьице металось по ветру вокруг точеной фигурки, совершенно забыв о своем прямом предназначении. Дьяков почувствовал, как грудь сдавило, словно тисками. Господи, в тридцать с лишком лет быть такой свежей, привлекательной и желанной! Какое счастье, что он, хотя бы сейчас, можно сказать, на излете желаний и стремлений, встретил такую женщину. Все прежние увлечения казались теперь Виктору Николаевичу извращениями. Вообще не понятно, как он мог даже встречаться с другими женщинами?
   - Здравствуй, милый. - Ирина нежно чмокнула его в щеку. - И где же мы сегодня будем наслаждаться любовью?
   - Есть одно райское местечко, дорогая. И, всего-то, час езды. Там ждут нас услада, покой и временное забвение.
   - Покоя не будет. - Ирина игриво погладила его по ноге. - Ты ведь прекрасно знаешь, что с тобой... Ой, что это?
   От неожиданности, Дьяков резко вдавил педаль тормоза в пол. Сзади тут же раздались не терпеливые гудки. Пришлось выехать на тротуар. Глянув вниз, Виктор Николаевич обнаружил, что из правой брючины был вырван здоровенный клок, точь в точь, как привидившийся утром в зеркале. Неужели он весь день так и проходил с разодранной штаниной? Нет, этого просто быть не может. Таже секретарша обязательно шепнула. Тогда где он умудрился так цапануться, не заметно для себя.
   - Да, - озабоченно произнес Дьяков, - видок далеко не презентабельный. Придется заехать домой. Ну, ничего. Нет худа, без добра. Посмотришь, наконец, как я живу.
   - Ой, нет. Только не это. - испуганно замахала руками Ирина.
   - Не бойся, глупышка. Маринка с утра к матери укатила. Так что мы можем прямо там...
   - Нет, не можем.
   - Почему?
   - Не можем и все.
   - Как скажешь. - пожал плечами Дьяков. - Но, заехать все равно придется. Брюки надо сменить.
  
   Такси стремительно мчалось по прямой, как стрела, автостраде. Марина Васильевна сидела на переднем сидении, уткнувшись не видящим взглядом в лобовое стекло и злобно скрипела зубами.Она до сих пор не могла отойти от накатившего с утра. Водитель, чувствуя состояние пассажирки, даже не пытался с ней заговаривать, хотя именно это сейчас ему было крайне необходимо. Всю ночь он развозил по домам припозднившихся гуляк, устал, как собака, и, уже собирался ехать отдыхать, когда его тормознула эта сердитая дама. Хотел было отказаться, но та предложила такую цену, что он, плюнув на усталость, согласился. По нынешним временам, грех отказываться от любого приработка. Теперь же он проклинал и свое малодушие, и ту "жабу", что вольготно расселась на плече.Ясно ведь, как день, что всех денег, все равно, незаработаешь, а вот неприятностей наживешь, как пить дать.
   Тяжелые, словно налитые свинцом веки, так и норовили свалиться на воспаленные глаза. Последние километры он смотрел на дорогу, как сквозь смотровую щель, которая периодически захлопывалась.
   - Ты что, обалдел? - резануло в правое ухо.
   Водитель вытаращил глаза, машинально вывернул руль, но было уже поздно. Огромный, словно пароход, грузовик подцепил развернувшуюся поперек дороги "Волгу" и, как щепку, сбросил в кювет.
   Марина Васильевна довольно долго сидела с закрытыми глазами. С трудом разомкнула веки и глянула в полуразбитое зеркало заднего вида. В остатках зеркальной поверхности она увидела свое лицо. Из под волос, по лбу на переносицу обильно стекала кровь. Это было последнее, что она видела.
  
   Выйдя из машины, Виктор Николаевич украткой глянул на окна своей квартиры. Не смотря на то, что он был стопроцентно уверен в отсутствии жены, маленький, как мотыль, червячок тревоги шевелился где-то под печенкой. Отступать, однако, было поздно. Он и так крестцом чувствовал беспокойно-ожидающий взгляд Ирины.Время принятия решения истекло. Да и не солидно дергаться в пределах досягаемости взгляда возлюбленной.
   - Прошу в мою обитель.
   Дьяков галантно распахнул перед Ириной дверь, а сам, не задерживаясь в прихожей, метнулся в спальню, сменить брюки, а заодно и рубашку. Хотелось выглядеть посвежее. Минут через пять он, с довольной улыбкой на лице вышел в прихожую. Самодовольная усмешка моментально сползла с физиономии, когда он увидел Ирину.Она стояла перед зеркалом, впившись взглядом в розовую бумажку, что была приклеена к правому верхнему углу. Казалось, что ее держал, сидящий там чертенок. На лице ее застыли боль и обида. Виктор Николаевич подошел ближе и, без труда, узнал руку жены: "Можете прямо здесь..."
   Лютая злоба накатила на Дьякова, подобно волне, накрыв с головой. Не отдавая себе отчета, он схватил с тумбочки тяжелую мраморную пепельницу и, со всехо маха, грохнул ее в зеркало. Зеркальная поверхность пошла трещинами, которые рассекли их отражения, словно лезвие лист бумаги, а место удара пепельницы пришлось как раз в середину лба Ирины. Виктор Николаевич злобно плюнул в кривую рожу, оседлавшего верх рамы черта, обхватил Ирину за талию и увлек из квартиры. Уже на пороге он почувствовал, как кто-то злобным взглядом буравит его затылок.
   Минут двадцать ехали молча. Виктор Николаевич смотрел на дорогу, Ирина - в окно. Он разрабатывал план мести жене. Один сменял другой, перекрывая оный жестокостью. Ичем дальше, тем больше его трясло. Молчание Ирины усугубляло и без того нервозную обстановку. Наконец он не выдержал:
   - Послушай, дорогая, ведь это глупо. Из-за какой-то бумажки. Если так относиться ко всякой мелочевке...
   - Дело не в бумажке, а в том ... Осторожно...
   Дьяков повернул голову и, перед самым радиатором своей машины, увидел, невесть откуда взявшуюся, старушку. Он резко вывернул руль в сторну, однако сделать, что-либо был уже не в состоянии. Завертевшаяся машина, зацепила крылом бабулю и, в следующий момент, врезалась в бетонный столб. Забывшую пристегнуться Ирину, силой удара, выбросило через лобовое стекло.
   В состоянии шока, не обращая внимания на кровь из рассеченного брови, Виктор Николаевич выскочил из машины. Ирина, без признаков жизни, лежала в кювете. Из глубокой безобразной раны во лбу женщины обильно текла кровь.
  
   Полоса отчуждения. Склеп.
  
   - Да, - задумчиво произнес Маховский, - это, действительно, напоминает "Байки из склепа".
   - Так оно и есть. -отозвалась Анисья.
   - Что именно?
   - Именно из склепа.
   - Не понял?
   - Что тут не понятного? Скоро, очень скоро дом этот из приюта страждущим превратится в самый настоящий склеп.
   - Это вы к чему? - судорожно сглотнув, ставшую вдруг горькой, слюну, поинтересовался Стас. - На сколько мне известно, в склепе должен быть "прописан", хотя бы один жилец. Здесь же не наблюдается пока ни одного.
   - Пока.
   - Вы хотите сказать, - Маховский почувствовал, как у него запершило в горле, - что Виктор не выживет. Но ведь...
   - При чем здесь он? - как от надоедливой мухи, отмахнулась Анисья. - Витька твой проживет столько, что успеет надоесть всем окружающим.
   - Значит... - язык у Стаса буквально присох к небу.
   - И не в тебе дело. Ты еще и его переживешь.
   - Кто ж тогда?
   - А меня ты в расчет не принимаешь?
   При этом, на морщинистом лице Анисьи промелькнула столь легкомысленная улыбка, что у Маховского отлегло от сердца. Однако, следущая фраза напрягла его до предела.
   - И, хотя он прекрасно знает, что с моей стороны угрозы нет, чувствую, время пришло. Вот и мальчики улыбаются.
   Стас проследил направление взгляда Анисьи. Сидящие на раме друг против друга чертята, действительно, гнусно усмехались, хотя, он готов был поклясться, что еще совсем не давно, все до единого, хранили невозмутимость на мрачных физиономиях.
   - Послушайте, - Маховский вновь обернулся к Анисье, - вы уже в который раз упоминаете какого-то типа, не называя, при этом ни имени, ни фамилии. Все это наводит...
   - Не дай Бог наведет. - оборвала его старушка. - Это на много может сократить ту линию жизни, которую я тебе нарисовала. И Зеркало не поможет.
   - Да, при чем здесь опять зеркало? - сорвался на крик Стас.
   - При всем.
   Анисья поднялась со своего стула и, не обращая внимания на потуги Маховского задать очередной вопрос, направилась к двери, прихватив по дороги с притолоки зеркала флакон духов. Уже на пороге, не оборачиваясь, обронила:
   - К Зеркалу не подходи.
   Стас проводил старушку недоуменным взглядом. Даже, как-то не среагировал на очередное упоминание о пресловутом зеркале. Почему-то, его больше заинтересовал эпизод с духами. Причем, сам факт присутствия дорогого парфюма с столь убогом жилище наводил на размышления, погрузиться в пучину которых Маховскому, по крайней мере в данный момент, было не суждено, ибо, в следующее мнгновенье, в доме началось нечто не объяснимое.
   С той стороны, куда направилась Анисья, а именно из сеней, послышался короткий вскрик, после чего загремели, посыпавшиеся с полок банки и бутылки, наличие коих Маховский отметил еще при входе. Теперь, похоже, большая их часть рухнула на пол.
   Сорвавшись с места, Стас метнулся, через комнату, где продолжал дремать Маслов, к сеням. Здесь он едва не растянулся в полный рост споткнувшись, нет не о свалившиеся с полок бутылки, а о не подвижное тело Анисьи, лежащее на пороге. Маховского буквально отбросило в сторону и он вжался в угол, стараясь слиться с шершавой древесиной. Не понимающим взглядом он шарил по бревенчатым стенам, пытаясь собрать воедино видимую картинку. Лежащая на полу, в окружении битого стекла старушка, мерцающий полумрак и тишина. Мертвая тишина.
   Первый шок прошел и, опустившись на колени, Стас прикоснулся к шее старушки, хотя поза, которую приняло тело, говорила сама за себя. Пальцы скользнули по теплой субстанции, оказавшейся, как он и предполагал, вытекающей из глубокой раны кровью, в сумеречном свете переливавшуюся фантастическими оттенками.
   То, что рана не появилась в следствии падения на битое стекло, было ясно, как день и потому, Стас почувствовал себя несколько не уютно, чувствуя поблизости постороннее присутствие. Поднявшись с колен, он осторожно, стараясь производить по возможности меньше шума, направился к полуоткрытой двери, сквозь которую в сени проникал мертвенно бледный свет луны.
   Выйдя на крыльцо, Маховский, что говорится "навострил" уши, пытаясь уловить малейший шорох. Ничего. То есть абсолютно. Словно находился он не на околице деревни, а где-то посреди бесплодной пустыни. Хотя и там, думается, такой тишины сроду не бывало. И, все-таки, кто-то незримо находился рядом. Стас чувствовал это позвоночником. Но где? За домом или внутри. Как бы то ни было, надо было принимать решение: идти вокруг дома, либо возвращаться обратно. Ни того, ни другого делать не хотелось, ибо и там, и там светило огрести полную кошолку неприятностей, если к таковым отнести убитую старушку. Однако и бездумное стояние под луной могло закончиться весьма прискорбно.
   Стас, словно перед прыжком в воду, набрал полные легкие воздуха, коим едва не подавился, так как в этот момент из утробы дома, хранившего до того гробовое молчание, донесся дикий, замешанный на боли, злости и отчаянии, крик. Вой был на столько жуток, что Маховский едва не свалился со ступеней крыльца, благо перила не до конца сгнили.
   Из ступора он, правда, вышел на удивление быстро, вспомнив о том, кто лежал в доме на кровати. И через несколько секунд уже бежал, слегка пригнув голову, через сени. Здесь, в кромешной темноте Стас, второй раз за вечер, споткнулся о что-то мягкое, но, на этот раз, потерял равновесие и растянулся рядом, в кровь разбив левый локоть и правое колено.
   Лежа на полу, он машинально ощупал преграду, хотя и так не сомневался, что это далеко не мешок с тряпьем. Подтверждением тому, были испачканные теплой слизью пальцы. Однако, запах свежей крови перебивал, невесть откуда взявшийся, аромат дорогих духов. По все видимости, тех самых, с которыми Анисья вышла из комнаты, как оказалось, в мир иной. В голове всплыли ее же слова, о будущем предназначении дома, после чего, Стасу откровенно не захотелось даже переступать очередной порог. Но там, за стеной, лежал его друг и, хотя старуха предсказала ему долгую жизнь, в свете последних событий, в предсказание сие верилось с трудом. Потому, убедившись окончательно, опять же на ощупь, что рядом лежит не Маслов, а какой-то совершенно не знакомый мужик, преодолевая растущее отвращение к происходящему, Маховский осторожно приоткрыл дверь и, присев, заглянул внутрь.
   То, что Стас увидел шокировало его никак не меньше, чем два трупа в сенях. Маслов все так же лежал на кровати, причем по лицу его блуждала блаженная улыбка. На краю, той же кровати, сидела, невесть откуда взявшаяся женщина, даже скорее, судя по хрупкости фигуры, девушка. Это было, как говорится, заключительным аккордом и все, на что хватило Маховского, это выдавить из себя нечто похожее на предсмертный хрип, который заставил сидящую обернуться. Вообще, Маховскому казалось, что, на сегодня, с него потрясений достаточно, однако, как оказалось, подобные вопросы решаются где-то в более высоких инстанциях и без учета его мнения.
   То, что он увидел было подобно удару под колени. Во всяком случае, Стас почувствовал, как ноги, против воли, слегка подкосились. Дело в том, что лицо обернувшейся девушки, к слову довольно миловидной, было измазано кровью. Точь в точь, как у какой-нибудь вампирши из второсортного Голливудского триллера. Ярким тому подтверждением был сумасшедший блеск огромных карих глаз, в которых читалась яростная решимость их обладательности уничтожить любое живое существо, оказавшееся на пути.
   Судя по всему, в данный момент, взгляд этот предназначался исключительно Маховскому, ибо, Стас заметил это при входе, на Маслова девица смотрела совсем по иному. Так женщина может смотреть, лишь на горячо любимого близкого человека, что, в данной ситуации, не укладывалось ни в какие рамки.
   Между тем, девица медленно поднялась с кровати и, не торывая от лица Маховского злобного взгляда, сделала первый, по кошачьи мягкий, шаг в его сторону. Размазанная по лицу кровь отнють не прибавляла привлекательности ее лицу. Тут в голове его, раздувшимися утопленниками, всплыли и рассказ Парфенова о загрызенных женщинах, и им же обнаруженные женские следы, в полосе отчуждения железной дороги, и два трупа, лежащие на данный момент в сенях. Стас почувствовал себя словно кролик перед удавом, так подавлял его пронзительный девичий взгляд. Он не просто оцепенел, даже за подумать был не в состоянии, что предпринять в данной ситуации. Просто стоял прижавшись спиной к стене, в ожидании развязки. Однако, происшедшее далее, было столь неожиданным, что не только не вывело его из ступора, а напротив доканало окончательно.
  - Не надо, Анюта. - донесся из угла комнаты хрипловатый голос Маслова. - Это мой друг. Он хороший человек.
   Эти простые, словно ребенку сказанные слова, заставили девицу остановиться на полушаге и обернуться.
   - Иди ко мне.
   Анна еще раз глянула Стасу в глаза, причем из ее собственного взгляда злость исчезла полностью, тряхнула копной густых волос и послушно вернулась к кровати. Виктор нежно взял ее за руку и усадил рядом с собой.
   - Я рассказывал вам о ней сегодня.
   - Фея? - c трудом, выдавил из себя Маховский.
   В голове у Стаса завертелся такой калейдоскоп, что он почувствовал стойкую тягу к смене обстановки. Не придумав ничего лучшего, Маховский снял с полки керосиновую лампу и вернулся в сени. Здесь, даже при слабом не ровном свете отметил своеобразность раны на шее лежащего у порога мужчины. С первого взгляда было ясно, горло не перерезано, а разорвано. Возможно зубами.
   Поставив лампу у головы убитого, Стас присел рядом, и, глянув в лицо убитого попросту обомлел. В луже крови перед ним лежал Михаил Кириллович Жданов.
  
   Шаг назад. Набат.
  
   Жирная сытая муха, поигрывая в солнечных лучах изумрудным брюхом, лениво переваливаясь на тонких мохнатых ножках, нагло пересекла матово-белое пространство подоконника, не обращая на Маховского никакого внимания, словно перед ней находился не венец творения природы, а неодушевленное приложение к спинке кресла. Стаса так и подмывало прекратить сие мерзостное перемещение в пространстве самым радикальным способом. К примеру, с помощью сложеной газеты, что покоилась на коленях, но для этого надо было, по меньшей мере, приподняться с кресла. Сделать это мешали природная ленность и глубокое призрение к объекту наблюдения. Покуда он безуспешно боролся с первопричиной, мерзкое создание пересекло таки подоконник и, тяжело свалившись с его края, натужно гудя, улетело в сторону кучи мусора. Лишившись объекта созерцания, Маховский переместил тусклый взгляд вглубь помещения где тосковал уже более часа.
   Капитан Парфенов, высунув от усердия язык, выписывал закорючки в толстенном прошнурованном журнале. Сидящий в противоположном углу Смирнов, прищурив глаза, пытался что-то разглядеть сквозь щели не плотно прикрывающих окно штор. Рядом же стоял, шикарно сервированный, стол. В который уже раз в голове Стаса зигзагом проскочила мысль о том, что они вот уже второй час, занимаются черт знает чем, в виду подобной красотищи.
   - Послушай, начальник, - лениво потянувшись в кресле, произнес Смирнов, - что это у тебя на участке за аномалия?
   - Ты, это о чем? - не отрываясь от бумаг, поинтересовался Парфенов.
   - Да, стоит нам с Борисычем нагрянуть к тебе с дружеским визитом, как, тут же, твои подопечные начинают попросту сходить с ума. Если, к примеру, вспомнить, что здесь происходило не далее, как...
   - Что за бред? - удивился Парфенов.
   - Бред у тебя за окнами. Ты, Константиныч, зад свой оторви от стула, коль не лень, да к окошку подойди.
   Маховский, не поднимаясь с кресла, газетой, которой еще совсем недавно, мечтал прикончить ненавистную муху, отодвинул штору. Парфенов нехотя вылез из-за стола, сделал пару шагов к окну и тут его ленность, словно корова языком слизнула.
   - Твою-то мать! - прохрипел он, метнувшись к двери. - Ну, я вам сейчас.
   И выскочил из помещения, словно у него пятки горели. Удивительно, как только дверь с петель не сорвал?
   - Похоже, Борисыч, - усмехнулся Смирнов, привычно потерев пальцами мочку уха, - мы стобой опять к очередному представлению поспели. Тебе ближе, глянь-ка, что там на улице творится и не пора ли нам нашего приятеля выручать?
   - Полнейшая неразбериха. - выглянув в окно, ответил Маховский. - Что-то похожее на демонстрацию или, если точнее, крестный ход, а наш участковый перед ними руками размахивает, чисто мельница. Только, по моему, никакого от этого эффекта. Слушай, Николаич, похоже пора нам на подмогу выдвигаться, а то, как бы ему, не взирая на чин, морду лица не попортили.
   - Неужели, все так серьезно? - лениво отозвался Смирнов.
   По всему было видно, что ему до тошноты не охота вылезать из удобного кресла, тем более, что, на расстоянии вытянутой руки, находился вышеупомянутый стол. А, тем временем, наш общий знакомый, единолично противостоял целой толпе довольно решительно настроенных селян с лопатами и кирками, что называется на перевес. Чем-то это напоминало поход французских женщин на Версаль, хотя большинство в толпе составляли, все-таки, мужики. Казалось, еще секунда и это дикое скопище сметет Парфенова, как пушинку.
   - Более чем. - предупредил Маховский.
   Когда они подоспели к месту сборища, до кротивопролития, на удивление, не дошло. И хотя из толпы селян периодически доносилась крутая матерщина, лопатами размахивать они, по крайней мере, перестали, что само по себе вселяло надежду на мирное урегулирование конфликта.
   - Ты, случаем, не ошибся на счет крестного хода, - поинтересовался Смирнов, привычно потирая ухо. - Не очень то сие сборище похоже на смиренных прихожан. Кирки, ломы, лопаты. Все это больше смахивает на сельский бунт, как правило бессмысленный и беспощадный.
   - Есть немного. - опасливо косясь на бурлящую толпу, согласился Стас. - Похоже на мое буйное детство, когда стенка на стенку...
   - Воспоминания после. - остановил его Смирнов. - Сейчас мы узнаем обо всем, так сказать из первых рук.
   От, слегка присмиревшей, толпы к ним направлялся злой, как черт, Парфенов. Маховскому даже показалось, что от него пар идет, ну, а то, что лицо его было краснее кумача и говорить не приходилось.
   - Вы то, какого ляда выползли? - злобно прошипел он. - Как-будто без вас бардака не хватает. Или вы хотите сказать...
   - Полегче, капитан. - усмехнулся Смирнов. - Все-таки не к столбу, а к старшему по званию обращаетесь.
   - Сам же говорил, что в гости приехали. - парировал Парфенов, вытирая вспотевший лоб платком. - А в гостях...
   - Вот именно в гости, - перебил его Смирнов, - именно. Ты тут митингуешь, а водка, тем временеи, стынет.
   - Погоди, Николаич, - остановил Маховский, - может тут, действительно, проблемы и мы с нашим приездом, да и со всем остальным...
   - Проблемы отложены до завтрашнего утра, - плюнув в сторону, отмахнулся Парфенов, - а потому, ничто не может нам помешать слегка расслабиться, тем более, что эти бунтари отбили у меня всю тягу к бумагомарательству. Посему, кабинет мой временно превращается, ну не мне вам объяснять.
   - Кстати, Константиныч, - прикуривая очередную сигарету, поинтересовался Маховский. - что, все-таки, за шествие имело место под твоими окнами не более часа назад. Я считал, что это столичная прерогатива - дурковать по выходным и праздникам.
   - Да, - оживился Смирнов, - все по плану. Выпили, закусили, покурили. Теперь, пришло время для сто первой рассказки.
   - А, - отмахнулся Парфенов, - это моя головная боль, считай, с самого заступления на должность в этом околотке.
   - И все же. - настойчиво повторил Смирнов, подвигая кресло ближе к столу, дабы дотянуться до пачки сигарет.
   - Черт с вами. - нехотя протянул Парфенов. - Перед сном на сказки тянет, дитятей малых. Те только водки не пьют, в отличие от некоторых, и не чадят, как поровозы. Вам, между прочим, стоит...
   - Хватит морадь читать. - отозвался Смирнов, гася в пепельнице окурок. - Прибереги красноречие для своего повествования, а то, глядишь Борисычу, как заядлому графоману может и не понравиться.
   - Ладно. - Парфенов достал из пачки сигарету. - Вообще, история эта началась Бог знает когда. Во всяком случае, нас с вами тогда еще и в проэкте не было. Проживала тут одна семейка. Некто Ждановы. Откуда они появились, чем промышляли раньше, то никому не ведомо. Однако по местным росказням не бедствовали. Правда, старики поговаривали, мол богатство их от лукавого. Потому, дескать, и решил дед Жданов, на свои кровные, поставить церковь на селе.
   - Уж не ту ли, что за околицей разваливается? - поинтересовался Стас.
   - Ты, наверно, никогда никого кроме себя слушать не научишься, писака. - огрызнулся Парфенов. - Да, именно ее.
   - Тогда, извините, еще один вопрос. Какого спрашивается рожна, вы ставите новую церковь, если можно, да и должно, в первую очередь, восстановить старую? Это ж ясно, как день.
   - А, вот если не будешь перебивать, да встревать с дурацкими замечаниями, может и до этого доберемся.
   - Умолкаю.
   - В общем, - продолжал Парфенов, - думаю Всевышний решил, в конце концов, наказать сей род за все прегрешения предков. Дед Жданов, под закат жизни, к Богу обратился, а сын его Кирилл, напротив, стал ярым безбожником и эту самую, отцом выстроенную церковь, когда пришло время, вместе с такими же, хозяевами новой жизни, разорил напрочь. Комиссарствовал он в здешних местах. Церковь богатая была. Дедок в нее весь капитал свой вложил. Сынуля же все это, без зазрения совести, экспроприировал. Старики, правда, поговаривалт, что сдал он государству мелочевку, а основные ценности, как в воду канули. Ну, по тем временам, не кому с этим было разбираться, тем более, что Кирилл этот большим начальником здесь подвизался. Кому ж охота самому на рожон лезть?
   Старик Жданов, после всего этого, сына проклял, а сам тихо мирно отошел в мир иной. Кирилл над проклятием лишь посмеялся, да, видать, поспешил. Родились у него дети, два сына. Виктор и Михаил. Вот тут и началось. Первым дедово проклятье коснулось Михаила. Пропал он, когда и от роду было лет пять. То ли цыгане украли, то ли еще что, дело темное. Остался Виктор. Рос он, как все местные ребятишки, ничем из общей массы не своих сверстников выделялся, но, на каком-то этапе жизни так его крутануло, что вышел из него самый натуральный уголовник. Тюрьма - дом родной. В здешних местах он почти не появлялся. Как в классической комедии: "Украл, выпил, в тюрьму. Романтика." Короче, теперь пришло время Кириллу своего отпрыска проклинать. Сами понимаете, у бывшего комиссара сын бандюга. Думаю, над проклятие тот также посмеялся и продолжал блудить по жизни, как перекати-поле.
   Но вот, лет десять назад, Виктор появился таки в отчем доме. Местные решили даже, что жизнь его чему-то научила. Куда там. Ночь провел у своего родителя, а рано утром утром видели его уже у дедовской церкви, причем в отцовском полушубке. Он у него приметный был. Дорогой, добротный, с гербовыми пуговицами. Отца же, зашедшая по каким-то делам соседка, обнаружила посреди горницы в луже крови, с топором в голове. В тот же день, в селе произошло еще одно событие, если не столь страшное, то достаточно загадочное. Огромный колокол, что висел на колокольне почитай с начала века, по не понятной причине, сорвался и рухнул вниз. И, что еще более удивительно, если раньше он висел "молча", било давно оторвалось, то оказавшись на земле вдруг загудел. Словно кто-то в набат бил. Взрослое население сочло это знамением и, естественно, туда не ногой. Пацанам конечно все по барабану, но и они не сразу там игрища свои устраивать стали. По их словам, упавший колокол не только гудел, но и подвывал. Будто чья-то мятежная душа рвалась наружу. Скоро, правда, стих и звон и стон. С тех пор, для всех поколений местной детворы, это излюбленное место сборищ. Ну, а взрослое население, особенно старухи, старую церковь за версту стороной обходят. На этом, извините, все.
   - Как все? - возмутился Маховский. - А где Жданов? C Виктором что?
   - А, ничего. - пожал плечами Парфенов, доставая из пачки очередную сигарету. - Исчез. Как в воду канул.
   - Да, - потянулся в кресле Смирнов, - вечно у тебя все через...
   - Я-то тут при чем? - возмутился тот. - Сам прекрасно знаешь, что...
   - Ладно базлать-то. - отмахнулся Смирнов. - Тем более, что ты так и не рассказал нам, что у тебя за мероприятие намечено на завтра?
   - Это мой ночной кошмар. - тяжело вздохнул Парфенов. - Так сказать, предчувствие гражданской войны.
   - Интересно, что же могло произойти в этом, отрезанном от разлагающего дыхания цивилизации и, с виду, райском уголке?
   - Церковь.
   - Неужто религиозные войны? - удивился Маховский.
   - Это, между прочим, не так смешно, как вам кажется. Они готовы, в прямом смысле, поубивать друг друга, а я, ровным счетом, ничего сделать не могу. Обращаться к начальству, с просьбой прислать подмогу, просто смешно.
   - Прекрати ныть и выкладывай все по порядку.
   - Церковь...
   - Знаешь, - возмутился Смирнов, - это уже напоминает сказку про белого бычка. Чтобы тебя не спросили, ты начинаешь...
   - Это потому, что вы - два сапога пара, тоже не даешь договорить. Борисыч, с самого начала, поинтересовался, почему у нас, вместо того чтобы восстановить старую церковь, строят новую? Так вот, все дело в колоколе. Жители, словно с ума посходили. Разделились на два лагеря. Одни, во главе с батюшкой, хотели восстановить старую церковь, другие ни в какую. Вот и выстроили новую.
   - Так в чем же теперь проблема? - удивился Смирнов.
   - Понял, - хлопнул себя по лбу Стас, - те, что построили новую церковь, решили прибрать старый колокол.
   - Верно.
   - А, что ж они себе новый не отольют? - не сдавался Смирнов.
   - Ну, ты, Николаич, даешь. Знаешь какие это бабки? Кроме того материал, мастера. Это тебе не Киево-Печорская Лавра.
   - Вот именно. - Парфенов соскочил со стула. - Теперь они и ходят стенка на стенку. Причем, одни старухи твердят о знамении, другие готовы им глотки перегрызть, но водрузить колокол на новую церковь.
   - Ну и на чьей стороне представитель власти? - ехидно поинтересовался Смирнов. - Или может быть завтра больничный возьмешь?
   Парфенов молча прошелся к двери, к окну, присел на край стола и, лишь после этого, тихо, почти обреченно, произнес:
   - Завтра колокол отвезут к новой церкви. Уже и технику пригнали.
   - Значит, на сегодня, - потягиваясь заявил Смирнов, - осталось принять "на посошок" и можно на бокову.
   - Долго вы еще будете подушки насиловать?
   Маховский, с трудом разомкнув веки, в первое мнгновение, никак не мог понять, где находится и, лишь вырвав из глубин подсознания обрывки событий вчерашнего вечера, и, выстроив их в более менее логический ряд, слегка успокоился.
   - Ты чего с утра горло дерешь? - потянувшись так, что заскрипели не только пружины дивана, но и собственные кости, отозвался Смирнов.
   - Петухи поют давно. - констатировал Парфенов.
   По всей видимости, он уже давно поднялся. Мало того, и форму успел натянуть. Теперь нервно прохаживался по кабинету, похлопывая себя по голенищу тоненьким прутиком.
   - К чему такая спешка? - спуская ноги на пол, поинтересовался Стас.
   - Какая спешка? - возмутился Парфенов. - Народ уже к околице потянулся и, естественно, по долгу службы, мне положено там присутствовать. Так что, если не пошевелитесь, уйду один.
   В подтверждение своих слов, он резко развернулся на месте и, хлопнув дверью, вышел из помещения.
   - Удивляюсь сам себе, - не довольно бубнил Смирнов, на ходу застегивая пуговицы рубашки, - как я умудрился влезть в эту авантюру? Не жрамши, не ср...ши, с утра пораньше в какие-то поля и зачем? Ну, с тобой-то все ясно. Где какой бред, там и ты. А, я при чем? Ты вот мне скажи...
   - Лучше ты мне скажи. - перебил его стенания Маховский. - Помнишь, как-то сюда приезжали разбираться с удавленным Ждановым.
   - Ну? - Cмирнов остановился посреди проселка, словно вкопанный.
   - Гну. - передразнил Стас. - Вчера я, как-то внимания не обратил. Того Жданова звали Михаил Кириллович, а пропавшего брата Виктора...
   - Твою-то мать. - буквально взвыл Смирнов и, чуть ли не галопом, рванул в сторону полуразрушенной церкви.
   Сборише напоминало Вавилонское столпотворение в миниатюре. Эпицентром являлся старый, позеленевший от времени и, буквально вросший в землю, колокол. Причем, поражали его размеры. Для обыкновенной сельской церкви это было довольно круто. Не пожалел видать старик Жданов золотых червонцев во спасение своей души. Рядом, словно часовой на посту, стоял Парфенов, а вокруг начинали разгораться события, сродни вчерашним. Но дело видимо с мертвой точки все же сдвинулось. Поблизости, в полной готовности, стоял подъемный кран, рядом тяжелый треллер. Не смотря на ропот, сбившихся плотной стайкой, старушек работа началась. Крановщик подцепил колокол, забрался в кабину, взревел мотор, однако, с первого раза ничего не вышло. Колокол намертво засел в землю. В воздухе повисла такая тишина, что слышно было журчание ручья, протекавшего по дну оврага.
   Со второго раза по немногу пошло. Трос натянулся струной и колокол медленно, словно нехотя, начал выползать из грунта. Когда он оказался в метре над поверхностью земли, над толпой проплыл не то вздох, не то стон. В центре круга, оставленного краями колокола, свернувшись "калачиком", лежал скелет в полуистлевшем полушубке с, потускневшими от времени, гербовыми пуговицами. Костяшки пальцев крепко сжимали не большую, но по видимому, дорогую шкатулку.
   - Витька... Жданов... - заикаясь, произнес, стоящий рядом дедок. - Нашелся таки...
  
  
   Полоса отчуждения. Исход.
  
   Откинувшись спиной к стене, Маховский устало прикрыл глаза. В голове стоял такой кавардак, что заломило виски. Перед ним, как на экране монитора, высветилось лицо Жданова, не нынешнее, залитое кровью, а то, что он видел на фотографии в кабинете Смирнова. Там тоже был покойник, но не с разорванным горлом, а с перетянутой толстенной золотой цепью шеей. Однако, детали дела не меняли. Стас видел мертвого Жданова. Теперь этот покойник приперся собственной персоной сюда, на край, забытого Богом и людьми, села, чтобы в очередной раз умереть еще более страшной смертью.
   Все это, не только не укладывалось в голове, но и наводило на определенные мысли. Фотографии, по словам Смирнова, прислал ему Парфенов. Причем, Николаич утверждал, что лично имел счастье лицезреть убиенного, правда руками не трогал. Типа, не царское это дело, в дерьме ковыряться.
   Что же из всего этого вытекает? А вытекающее попросту не вписывалось ни в какие рамки. Либо в околотке Парфенова, действительно, прописано определенное количество упырей и вурдалаков, либо... Маховский нехотя разомкнул веки. Стеклянными, стынущими глазами на него пялился Жданов, именно он, а не его фантом. Или все-таки...
   - Так, хватит. - Стас резко поднялся с пола. - С таким соседством, можно додуматься, черт знает до чего.
   Хотя, если честно, подумать, как раз, было о чем. Два трупа на расстоянии нескольких шагов, причем один изних, трупом побывать уже успел. Это если верить фотографии. А, если нет, то верить нельзя Парфенову. Тому самому Парфенову, что их с Масловым сюда доставил и определил Виктора на лечение к старухе, которая, по его словам, спасла его самого, да и всю его семью, ни много, ни мало от смерти. Как после этого не верить человеку, даже не смотря на последние события, кстати, вполне возможно, не имеющие к нему ни малейшего отношения и спланированные сосершенно другим. Тем же Хрокиным. Или он тоже фигура фантомная? Хотя нет, его и Смирнов знает, причем далеко не с лучшей стороны. И потом убийство Анисьи. Уж кто кто, а Парфенов никак не мог этого сделать и не потому, что лично отсутствовал в данном месте, в данное время. Это, как раз, не обязательно имея столь одиозных помошников, как Жданов.
   Кстати, о Жданове. Судя по ранам, и старуху и его самого убил один человек, а именно та, не лишенная привлекательности, девушка, что сидит сейчас на кровати Маслова и смотрит на него, как на суженного.
   - Черт!
   Маховский почувствовал, как по спине струйками побежал холодный пот. Он тут выстраивает в логический ряд бредовые умозаключения, а за стеной возможно уже во всю идет бал каннибалов.
   Стас сорвался с места, подобно спринтеру, после стартового выстрела и, через мгновение был в комнате, которую недавно покинул.
   С того времени внешне ничего не изменилось. Голубки даже позы иделической не сменили. Хотя нет. Когда он выходил, Анна сидела на краю кровати и, как говорится, "ела" Виктора глазами. Теперь же ее голова покоилась на груди Маслова, а тот, с блаженной улыбкой на лице, гладил ее по спутанным волосам.
   - Ты бы умыл свою пассию, а то...
   Маслов одарил его таким взглядом, что у Маховского волосы на груди зашевелились. Правда, он и сам понял, что сморозил глупость, но, в свете последних событий, ничего более путного в голову не пришло.
   - Послушай, Виктор, - Стас старался говорить, как можно мягче, - ты понимаешь, что это, скорее всего, она?
   - Что именно?
   - То, о чем Парфенов рассказывал. Женщины в кустах у железной дороги. Судя по всему, и тех в сенях, она. Павел говорил...
   - Имел я в виду твоего Парфенова. - отмахнулся Маслов. - Тот еще фрукт. Эта женщина спасла мне жизнь, когда я, как собака бездомная, в лесу околевал. И мне глубоко плевать на все ментовские измышления.
   - Нельзя же отметать очевидное?
   - Еще раз повторяю, - озлился Виктор, - это моя женщина, на остальное мне начхать.
   Маховский понял, в таком состоянии спорить с ним, себе дороже. Надо было срочно менять тему разговора, однако альтернатива в голову, как-то не приходила. В конце концов, он выдавил из себя довольно глупую, но, на данном этапе, самую нейтральную фразу:
   - Что делать-то будем?
   - Какие-то проблемы?
   - Да, как тебе сказать? Вообще-то в доме два трупа.
   - То есть? - не понял Маслов.
   - То и есть. - пожал плечами Стас. - Но, похоже, ты меня не слушал. Так вот, бабка лежит в сенях, Жданов почти у порога. У обоих горло разорвано напрочь. А у пассии твоей вся физ..., прости лицо, в крови. Вот я и повторяю свой вопрос. Что делать будем?
   Маслов лишь осторожно, дабы не потревожит, прикорнувшую на груди, даму, пожал плечами.
   - Вполне достойный ответ. - выдохнул Маховский. - Ну, а если серьезно?
   - Если серьезно, - отозвался Маслов, - тебе надо срочно отсюда обрываться.
   - Куда это? - не понял Стас.
   - Туда, куда Николаич с доктором подались.
   - А ты?
   - Обо мне здесь есть кому позаботиться. А, вот у них боюсь могут начаться неприятности, если уже не начались.
   - Ты это о чем?
   - Все о том же. Или ты думаешь, я лежу здесь в аморфном состоянии и жду ниспосланных Создателем благ?
   - Вижу, что дождался. - нервно усмехнулся Стас. - Вот оно ниспосланное благо, на груди покоится. Потому-то тебя тебя мало колышет создавшаяся ситуация, а она между тем...
   - Знаешь, - довольно миролюбиво оборвал его Виктор, - витиеватость твоих оборотов иногда...
   - Да, не в оборотах дело! - взвился Маховский. - Мы здесь по уши в дерьме, а ты...
   - Почему мы?
   - А, кто ж еще? Для блаженных раскладываю все по полкам. Мы, ты и я, заваливаемся, на ночь глядя, к юродивой старушке. Получаем здесь стол, приют, а некоторые еще и лечение. Это, так сказать, светлая сторона. Теперь несколько слов о темной. В результате нашего пребывания в доме, появляются два трупа. Хозяйки дома и, невесть откуда взявшегося, ранее покойного, Жданова. Плюс твоя подружка, которая стопроцентно к трупам этим причастна. Теперь представь, как ко всему этому отнесутся представители правопорядка, когда, в конце концов, нагрянут, а они несомненно нагрянут, сюда.
   - Не нагрянут.
   - Не понял?
   - Вот именно, не понял. - устало отозвался Маслов. - Надо думать не о том, когда нагрянут менты, что было бы совсем не плохо, а о том, как выбраться из этого околотка живыми. О здоровье я пока даже не думаю, это как повезет.
   - Что-то тебя не в ту сторону понесло.
   - В ту, милый, именно в ту. Помнишь, я тебе рассказывал, как заблудился в окрестных лесах? И меня...
   - Ну, это я уже понял. - не терпеливо перебил Стас. - Она - это Она.
   - Поменьше каламбурь, - скривился Виктор, - может за умного сойдешь. Так вот, пока ты там, за стеной, занимался некрофилической медитацией, Анна мне кое что порассказала.
   - О чем именно?
   - О том, как она "пропала", куда и с чьей помошью. Потому-то я и не особо удивился размножающимся трупам. Есть конечно и у нее проблемы, но это, как раз, последствия того самого случая. Когда ее, молоденькую девушку, приехавшую на каникулы к деду с бабкой, прихватили в лесу какие-то подонки, с вытекающими отсюда последствиями. Естественно, после такого стресса, в голове кое-что нарушилось. Она, к примеру, звереет от одного запаха духов, причем духов дорогих. А, знаешь почему?
   Маховский лишь неопределенно пожал плечами.
   - Потому что, среди тех скотов которые ее насиловали, присутствовала женщина. И не просто присутствовала, а принимала непосредственное участие в этой гнусной оргии.
   - Это каким образом? - удивился Маховский.
   - Ты что, - раздраженно скривил рот Виктор, - дите малое? Не знаешь, как бабы, иной раз, друг над другом измываются?
   - Ну, для этого, как правило, должны быть довольно веские причины.
   - Значит были. - заявил Маслов. - И одна из причин, твой ненаглядный Константиныч.
   - Он-то здесь с какого бока? - искренне удивился Стас.
   - С левого. Глаз он на Аннушку положил, а супруга дражайшая прознала.
   - Ты хочешь сказать, что жена Парфенова, за измену...
   - Измены не было. Анна его сразу отшила.
   - Пусть так. Значит, за не состоявшуюся измену она отомстила девчонке?
   - Я ничего не хочу сказать. - резко ответил Маслов. - Женщину она не видела. Только чувствовала, вот запах духов в мозги и запал. Но ты, писака дешевых детективов, мог бы и сам догадаться о последствиях.
   - Ну, хорошо. Могу понять, что запах духов доводит Анну до такого состояния, что она готова глотки рвать всем бабам без разбора. Тогда не понятно, причем здесь Жданов? Уж он-то на девицу никак не похож, да и старуха совершенно не... Черт! Твою-то мать!
   - Что такое? - Виктор даже на подушках приподнялся.
   - Бабка, после того, как заморочила мне голову со своим магическим зеркалом, направилась в сени, прихватив, по дороге, с этого самого зеркала, флакончик духов.
   Маслов лишь недоуменно глянул на Маховского.
   - Чего ты глаза вытаращил, как камбала жаренная? Сам же сказал, что подруга твоя прямо-таки звереет от запаха духов.
   - Ну?
   - Гну. Тебе, вроде как конечность повредили, а не голову. Если Анна шалеет от этого запаха, токакая ей разница, от кого он исходит? Улавливаешь?
   - Нет пока.
   - И он мне еще нотации читал. Анисья шла в сени, чтобы навести Анну на след.
   - На чей?
   - На твой, милок, на твой. Да и на мой, до кучи. Сам мне, минут пять назад, лекцию о жизни и смерти читал. Дескать, не спроста мы здесь оказались.
   - Тогда, почему старуха?
   - А это, так сказать, сбой программы. Не знаю, как уж это случилось, но старуха неуспела сделать задуманного. Скорее всего она сама не ожидала, что столкнется с Анной в сенях. Шла, с флаконом духов к выходу, а тут, здрасьте вам.
   - А этот, как его, Жданов? - уточнил Маслов.
   - Тут, я думаю, личное. Где-то они раньше пересекались. Хотя и рядом с ним витал довольно устойчивый аромат. Тот же, что и от флакона Анисьи.
   - Кстати, ты что-то говорил об этом Жданове, как о покойнике. Это в каком смысле?
   - В самом прямом. Этот Жданов был задушен золотой цепью, в каком-то закутке, при Парфеновской конторе.
   - Ты-то откуда об этом знаешь?
   - Был, можно сказать, причастен к делу. Правда, уже после его смерти. Фотографии, однако, видел и, должен тебе сказать, живые люди так, даже на плохом фото, не выглядят.
   - А, эти фото...?
   - Их Парфенов прислал, но Николаич утверждает, что лично видел убиенного. С расстояния, но видел.
   - Слушай, - задумчиво произнес Маслов, - что-то мне этот ваш Парфенов все меньше и меньше нравится.
   - Ты это уже говорил.
   - И еще раз повторю. Куда ни плюнь, везде его ясноликий образ вырисовывается.
   - Поясни.
   - Легко. - Виктор глянул на дремлющую у него на груди Анну и слегка понизил голос. - Несчастье с Анной произошло, не без его, если не участия, то влияния точно. Старуха Анисья, к которой он нас определил, прочно с ним завязана. Как говорится, рука руку моет или, если проще, ты мне, я тебе.
   - Конкретней.
   - Куда уж конкретней? - заволновался Маслов. - Ты сам рассказывал и, как он отшил от нее конкурентов, и, как она спасла его самого от смерти, и о том, что он, до сих пор, помогает ей материально. Теперь Жданов. Несколько человек видели его мертвым. Среди них Парфенов. И вот, этот воскресший покойник, появляется в доме, который Парфенов, так сказать, курирует. Появляется, чтобы вновь отправиться в мир иной. Но, думаю, нарисовался он здесь совсем не для этого, а, как раз, наоборот. Либо самому с нами разобраться, либо Анну проконтролировать. Но здесь, как ты правильно выразился, произошел сбой программы, результатом чего, явились два совершенно не запланированных трупа.
   - Думаю, - вмешался Маховский, - Жданов не для контроля явился. Скорее всего он должен был убрать Анну.
   - Логично. - согласился Маслов. - Видимо "кукловод" решил постепенно избавиться от свидетелей. Так что, воскресший Жданов, скорее всего, не долго бродил бы по белу свету.
   - Ладно. - согласился Стас. - Так ты подводишь к тому, что "кукловод" - Парфенов.
   - Пока все на нем завязывается. Даже мелочи.
   - Например?
   - Мой мобильник.
   - В каком смысле?
   - В таком, что мы сидим, как ты сам изволил выразиться, в полном дерьме и нек можем даже весточку о себе подать. А мобильник, совершенно "случайно", утопил Парфенов.
   - И, что теперь делать?
   - Сколь не прискорбно, - улыбнулся Виктор, - но этот довольно глуповатый вопрос, ты задаешь уже в третий раз. Я же повторяю, что тебе надо срочно отсюда уходить.
   - Почему именно мне?
   - Объясняю, опять же твои слова, для блаженных. Во-первых, я не могу оставить здесь Анну, даже под твоим присмотром. Видишь ведь, в каком она состоянии? Во-вторых, сам чувствую себя не на много лучше. В-третьих, и это самое главное. Ты здесь бывал чаще и стало быть лучше ориентируешься на местном ландшафте. Еще вопросы имеются?
   Маховский отрицательно покачал головой.
   - Тогда проваливай. - махнул рукой Виктор.
   - Может, все-таки, позволишь, хоть как-то собраться? - обиделся Стас.
   - Валяй.
   И откинувшись на подушку, он устало прикрыл глаза.
   На счет сборов, Маховский, конечно, слегка перегнул. Для того, чтобы во "всеоружии" покинуть дом, достаточно было лишь забрать собственную сумку, в которой кроме остатков снеди, лежали теплые вещи, а также охотничий нож и небольшой топорик. Кроме всего перечисленного и это, в какой-то мере, слегка приподняло Стасу настроение, в сумке "завалялись" две бутылки водки. Примерно такой же "джентельменский набор" имелся и в рюкзаке Маслова, что слегка подмывало, все их измышления на счет Парфенова, ибо любой здравомыслящий злодей, в первую очередь, лишил бы свои потенциальные жертвы средств защиты и жизнеобеспечения. Тем более, что сделать это, при наличии автомобиля, проще простого. Сумки же никуда не перемещались из того угла, где были брошены сразу по прибытии.
   Сделав эти умозаключения, Маховский лишь пожал плечами, решив, по крайней мере на данном этапе, не загружать и, без того, замороченные мозги. Проверив еще раз сумку, Стас отхлебнул "на дорожку" прямо из бутылки и, взбодрившись , по меньшей мере, еще процентов на десять, двинулся к двери. По дороге, заглянул в комнату, где оставил Маслова с Анной и не смог сдержать улыбки, глядя на идиллическую картину. Виктор, со своей пассией, лежали на кровати, прижавшись друг к другу, как голубки. На их лицах блуждали блаженные улыбки, словно все происшедшее ранее не имело в ним никакого отношения.
   Стас вздохнул и направился к выходу. Оказавшись в сенях, он слегка призадумался. Как-то не гоже было оставлять мертвые тела, кому бы они не принадлежали, посреди дома. Так что минут пятнадцать ушло у него на перетаскивание трупов в какой-то укромный закут, сразу за входом.
   Выйдя, наконец, на крыльцо, Маховский глянул в сторону багровеющего восхода и вдруг почувствовал себя, как в детстве, одиноким и беззащитным. Резко тряхнул головой, разгоняя меланхолию, вышел за калитку и решительно двинулся в сторону, потивоположную восходящему солнцу.
  
  
   Ч А С Т Ь 2. М О Н А С Т Ы Р Ь.
  
  
   Полоса отчуждения. Дом на болоте.
  
   Взревев очередной раз раненным зверем, двигатель утробно подавился и замолк. В воздухе повисла вязкая тишина, настолько глухая, что слышно было, как трутся друг о друга листья деревьев, стройными рядами выстроившихся вдоль дороги. Смирнов грязно выругался и, навалившись на рулевую колонку, бессмысленным взглядом уставился в лобовое стекло, по которому, подобно слезам, сползали капли, только что прошедшего, дождя. В боковое окно настойчиво лез, ползущий с реки туман, приобретающий, в наступающих сумерках, совершенно фантастические очертания.
   Утомившись созерцать мокрое стекло, Смирнов резко распахнул дверь автомобиля и поставил левую ногу на обочину. При этом, он снова матерно выругался, так как нога, чуть ли не по щиколотку, ушла в липкую жижу, сродни той, в которой, на данный момент, покоился черный "бумер".
   - И, что дальше? - с изрядной порцией сарказма в голосе, поинтересовался, сидевший до того безмолвным изваянием, Баранов.
   - Ты бы уж помолчал. - окрысился Николай. - Мне еще твоих подъе... колок не хватает. Пол дня сиднем просидел, на правой "чашке" и хоть бы пальцем пошевелил, для пользы общего дела. Так нет, только зубоскалить мастер. Слава Богу, этих словоблудов, Маслова с Маховским, нет, а то...
   - Лично мне, - лишь пожал плечами Павел, - не понятно, с чего ты злишься? Можно подумать я придумал всю эту аферу, с выведением на чистую воду местного сообщества упырей и вурдалаков.
   - Не понял?
   - Вот и я не пойму, как позволил себя уговорить? Да вы, с Парфеновым, мертвого уболтаете.
   - Ладно, - отмахнулся Смирнов, возвращая испачканную ногу в салон автомобиля, - хватит непонятками кидаться. Так сказать, не ко времени.
   - Вот это вы, сударь, верно подметили. На счет времени. Ночь на подходе, а мы с вами торчим в этом катафалке, посреди лужи, насколько я могу судить, по состоянию вашей обуви.
   - Послушай, Палыч, может ты, все-таки, прекратишь ерничать?
   - А, что еще остается, в данной ситуации?
   - Вот и думай.
   - Думай сам.
   - Почему я один?
   - Потому, что мне не до того.
   - Это как?
   - А, вот так. До кустов надо сбегать.
   Прекращая бессмысленную дискуссию, Баранов резко распахнул дверь автомобиля и, стараясь не вляпаться, подобно Смирнову в грязь направился к растухим поблизости кустам. Оставшемуся в салоне осталось лишь снова уставиться в запотевшее лобовое стекло. Действительно, что было делать? Тяжеленный автомобиль сидел на "брюхе" в грязной луже разбитого проселка посреди поля. И главное, совершенно не понятно где они находились? Выбираться самостоятельно с этим чудом заграничного автопрома, нечего было и думать. Оставалось одно из двух; либо сидеть в салоне и дожидаться подходящего транспорта, коим мог быть исключительно гусенечный трактор, а ожидание могло продлиться до самого рассвета, либо отправляться на поиски средств транспортировки самостоятельно, каковая перспектива, учитывая плотность окружающего грунта, Смирнова отнють не вдохновляла. К тому же...
   - Николаич, - в салон влезла не ко времени радостная физиономия Баранова, - есть!
   - На жопе шерсть. - задумчиво произнес Смирнов. - Что?
   - Там. - Павел ткнул пальцем в сторону, темнеющих за небольшим лужком, деревьев. - Это.
   - Ты что, пьяного ежа в кустах встретил? - недовольно буркнул себе под нос Смирнов.
   - Не понял?
   - Вот и я тоже. Разучился в своей психушке ясно выражаться? Что есть?
   - Дом.
   - Откуда?
   - А, я знаю? Не мой же дом.
   - Так чему ж ты радуешься?
   - Ты что, совсем ошалел? - возмутился Баранов. - Хоть что-то. Может хозяева помогут? Пошли быстрее.
   Смирнов, наконец, вынырнул из глубин подсознания.
   - Куда пошли? - удивленно переспросил он. - А машина? Что, посреди дороги бросить? Даже, если б она наша была, это не повод...
   - Извини, не подумал. - тряхнул головой Баранов. - Какие, будут указания?
   - Указания? - Смирнов привычно потер пальцами мочку уха. - Ты пока остаешься здесь, а я прогуляюсь до того, что ты там увидел. Может, действительно, повезет? Где там твой дом?
   - Да, вон же он. - Павел вновь ткнул рукой в полумрак. - Зад то свой вытряхни из салона.
   Смирнов снова вылез из автомобиля, не обратив внимания на хлюпающую под ногами грязь, и, прищурив глаза, глянул в указанную сторону.
   Справа от дороги, метрах в ста, над чернеющими кронами деревьев, возвышался, еще более темный силуэт какого-то строения.
   - Жди. - приказал он Баранову.
   И, не обращая внимания на скользкую жижу под ногами, буквально ринулся по жалкому подобию тропинки, что, отпочковавшись от проселка, змеилась по не кошенному лугу, как раз, в направлении скрытого деревьями здания. Николай так торопился поскорее оказаться под его крышей, что не обратил внимания на то, как, раза два, подскользнувшись на скользкой тропе, падал плашмя. Мало того, в такие моменты, он, против обыкновения, даже не матерился. Как говорится, не до мелочей, когда впереди брезжит луч надежды.
   Преодолев, хоть и не без труда, луг, он, одним махом, перепрыгнул через живую изгородь и здесь, оказавшись наконец под сенью деревьев, остановился, словно вкопанный. Дом, к которому он направлялся, очертаниями своими смахивал, если не на гроб, то на склеп. Такие же мрачные обводы, усугубляющиеся наваливающейся темнотой и, буквально взявшими его в кольцо, деревьями. Ко всему, во всем доме не светилось ни одно, даже самое маленькое окошко, что никак не придавало ему привлекательности.
   Но не это заставило Смирнова остановиться почти у цели. Дело в том, что преодолев изгородь, Николай, неожиданно для себя, оказался на самом настоящем кладбище, которого, из-за этой изгороди, с дороги видно не было. На мнгновение, Смирнов пожалел, что покинул салон автомобиля, но только на мгновение. Будучи натурой энергичной и малосуеверной, Николай энергично тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли и решительно, стараясь не глядеть на обступившие со всех сторон надгробья, направился к крыльцу.
   Старайся не старайся, а взгляд, против воли, скользил от одной могильной плиты к другой. Мужчины, женщины, старики, дети. Все, как положено на кладбище; фото в обрамлении, дата рождения, смерти, эпитафия... Тут Смирнов замер на полушаге. Эпитафии. Все они, вне зависимости от того, кто покоился под могильным камнем, были писаны, словно через трафарет: "Ушел на болото". И ничего более. Утонул, пропал, что-то еще. Нет, просто ушел. Коротко и лаконично, словно речь шла о переходе на другую работу. Бред какой-то.
   Снова мелькнула мысль о возвращении к машине, но, тут же погасла. Тряхнув, в очередной раз головой, он продолжил путь к темнеющей громаде дома. Сделал несколько шагов и снова замер. Причем теперь почувствовал, как по спине, легкой рысью, проскакал эскадрон мурашек, а во рту получил акредитацию один из районов Калахари. Причиной тому, была одна из последних надгробных плит. Плита, как плита. Не лучше и не хуже остальных, если б не сведения, над примелькавшейся уже надписью, по поводу ухода на болото. Выбито было ни много, ни мало, как:
   =Смирнов Николай Николаевич=
   Дата рождения совпадала. Отсутствовали лишь дата смерти и фотография.
   - Чушь, какая-то. - процедил он сквозь зубы, поворачивая голову направо. - Еще...
   Фраза застряла, где-то в районе кадыка.
   =Баранов Павел Павлович=
   Это на камне против его собственой могилы. Смирнов нервно потеребил мочку уха и решив не отвлекаться более на всякую чертовщину, направился к крыльцу дома.
   Здесь снова произошла легкая заминка. Дело в том, что Николай, как ни старался, не смог отыскать не то что звонка, но и элемента, его заменяющего, как то скобы или кольца, с помощью которых, еще наши далекие предки, ломились в двери соседей.
   Однако и эта задержка длилась лишь несколько мнгновений, после чего, Смирнов довольно сильно ударил в дверь носком ботинка. Ответом был лишь глухой гул, разнесшийся по всему дому, от крыльца до мансарды. Николай повторил попытку, с тем же результатом, после чего, разозлившись, рванул на себя скобу дверной ручки. Дверь распахнулась и на него тяжелой массой навалилась густая темнота, заполнявшая, по всей видимости, все чрево этого странного строения. Однако теперь Смирнова уже ничто не могло остановить и он решительно шагнул через порог. Теперь непроницаемый мрак окутал все его тело, так что пришлось воспользоваться зажигалкой. В нервном отсвете миниатюрного язычка пламени, он попытался разглядеть окружающую обстановку. Даже в этом полумраке, Николай заметил, что в помещении, где он оказался, царит идеальный порядок, словно хозяева, с самого утра, готовились к визиту дорогих гостей. Однако, следов присутствия этих самых хозяев, как-то не наблюдалось.
   Обойдя внушительных размеров холл, Смирнов остановился возле камина, в котором "шалашиком" стояли, готовые к растопке, дрова, снял с полки подсвечник и зажег свечу. В помещении стало несколько светлее. Повторив ту же операцию с другим подсвечником, Николай оставил его на каминной полке, а с первым двинулся в сторону винтовой лестницы, ведущей, по всей видимости, на второй этаж.
   Поднявшись по лестнице, Смирнов, на некоторое время вновь, впал в состояние нерешительности. Причиной, на этот раз, стало количество зеркал, развешанных по периметру огромного, вдвое больше нижнего, зала.
   - Да, - вслух, для того чтобы направить мысли в нужном направлении, произнес Николай, - умеют хозяева удивить.
   И тут, зарождающийся эмбрион беспокойства шевельнулся, где-то в укромном уголке души. Смирнову показалось, что он не один в этом, покинутом, на первый взгляд, помещении. В угловом зеркале, метнулась чья-то тень. Это было уже слишком. Вытянув руку с подсвечником вперед, Николай направился к означенному углу. Однако, подойдя почти вплотную, остановился, привычно потер ухо и, не известно к кому обращаясь, произнес:
   - Идиот.
   Действительно, что можно было увидеть в зеркале, кроме собственного отражения? Смирнов приподнял подсвечник, вглядываясь в черты своего лица и почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Неужели он так сильно изменился за последнее время? Ввалившиеся глаза, глубокие морщины, коих и в помине не было с утра, когда он протирал лицо после бритья. Да, на счет бритья. Как это за день у него могла отрасти такая щетина, причем седая. Нет, это не его лицо, хотя и очень знакомое. Где-то он его видел, причем видел совсем недавно. Николай провел ладонью левой руки по лицу и вспомнил. От воспоминания у него мнгновенно пересохло во рту. Да, он действительно видел это лицо. На кладбище, перед домом. Тогда, оно смотрело на него с одной из могильных плит. Теперь же пялилось из зеркала, где, по всем статьям, должен был быть он сам.
   Не отдавая себе отчета, Смирнов в один прыжок оказался у соседнего зеркала. Здесь его ждало еще большее потрясение. Из зеркала на него смотрело усталое женское лицо, не смотря на избороздившие его морщины, не утратившее былой привлекательности. Это лицо он также видел на кладбище.
   Николай считал себя человеком не робкого десятка, однако, в данной ситуации, слегка оробел. Непроизвольно сделал несколько шагов к центру зала и, подняв над головой подсвечник, огляделся. Со всех зеркална него смотрели, сошедшие с могильных плит лица. Лишь два зеркала поражали своей девственной чистотой. Тут Смирнову показалось, что отражения в зеркалах зашевелились. И не просто зашевелились, а, вроде как попытались покинуть рамки своего обитания, причем все одновременно.
   В душе Николая, что-то оборвалось. Состояние его можно было охарактеризовать просто - паника. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. К вытекающим последствиям, можно было отнести безумный прыжок в сторону лестницы и второй, буквально через все ступени. В третьем прыжке Смирнов попросту снес входную дверь и метнулся в сторону от дома. Но не в ту сторону, откуда пришел, ибо именно там находилось кладбище, а в совершенно противоположную. Бежал, как говорится, не разбирая дороги, последствия чего не заставили себя ждать. Ноги увязли в болотной жиже и Николай, со всего маху, грохнулся в эту самую жижу, расколов, при этом, буквально на двое, какую-то корягу собственным черепом.
   Сознание возвращалось медленно, рваными кусками. То ему казалось, что он, подобно пресмыкающемуся, ползет по тине. То, кто-то подхватив под руки, тащит его прочь от воды. Наконец, обрывки сплелись в целую картину и Смирнов обнаружил себя в каком-то подвале.
   - Пришел в себя, касатик? - услышал он слева от себя скрипучий голос.
   Николаю показалось, что в голос вкраплено изрядно сарказма. Однако на обиду и злость сил не было. Их осталось лишь на короткий вопрос:
   - Где я?
   - Там, куда так стремился.
   - Вы кто?
   - Не все ли равно? - ответил хриповатый женский голос.
   Смирнов повернул голову на голос и пришел в себя окончательно. Рядом сидел Виктор Семенович Мельник, а, чуть в стороне, женщина, чьи слегка смазанные полумраком черты, казались ему страно знакомыми. Николай почувствовал, как снова проваливается в вязкую темноту.
  
   Шаг назад. "Черная вдова".
  
   Вот уже около часа, Маховский сидел в кресле против девственно чистого стола и меланхолично разглядывал кислую рожу своего собственного отражения, в висящем на противоположной стене зеркале. В голове его, железнодорожным костылем, засела одна, на сегодняшний вечер, мысль. Почему, интересно, как только их теплая компания соберется отдохнуть на природе, он попадают именно в этот богом проклятый околоток. Мало того именно в момент их прибытия, здесь начинают происходить самые невероятные, чтобы не сказать хуже, события. Изо всех углов, как по команде опытного дирижера, выползают упыри и вурдалаки всех мастей, не говоря уж о ведьмах и колдунах. Этих вообще можно было пускать в оптовую продажу, со льготами и скидками.
   Вот и сегодня, не успел Стас переступить порог сего заведения, как хозяин, толком не поздаровавшись, буркнул себе под нос, что-то на счет пожара, дематерилизовался из кабинета, словно его здесь и не было. Кроме того еще два деятеля, с которыми он договорился встретиться здесь и, которые его сюда собственно и заманили, пропадали незнамо где. Могли бы выпивку с закуской по почте прислать, а там, хоть и вовсе никто не приезжай. Был вариант и ...
   От удара ногой дверь в кабинет едва не слетела с петель.
   - Да, что ж это за мать твою! - провозгласил Смирнов, появляясь в дверном проеме.
   Следом, толкая перед собой, нечто отдаленно напоминающее человеческое существо, нарисовался Баранов.
   - Присоединяюсь. - заявил он, захлопывая за собой дверь.
   - Что, Палыч, - поинтересовался Маховский, - совсем одичал среди своих пациентов?
   - Мои подопечные ангелы, по сравнению с тем, что обитает в окрестных буераках.
   Стас, с интересом, глянул на типа, которого они проволокли с собой. Тот забился в дальний угол и сидел там, с видом тихого помешанного. При этом, его трясло, словно в лихорадке.
   - Потрудитесь, все-таки, объясниться. - вытягиваясь в кресле, потребовал Маховский.
   - Объясняться будет хозяин. - отрезал Смирнов. - Кстати, судя по грохоту, он уже на "подлете". Так дребезжать может лишь его драндулет.
   Со двора донесся каскад, режущих слух, звуков и, через некоторое время в кабинете появился его хозяин.
   - Что у вас тут за бардак? - с порога спросил он.
   - У нас? - искренне изумился Смирнов. - Это у тебя черт знает что происходит. И, как правило, ко времени нашего прибытия.
   - Кого это вы приволокли? - поинтересовался Павел, пропустив выпад Смирнова мимо ушей.
   - Собственно, - вмешался Баранов, - это у тебя надо спросить. Мы с местными обитателями, как-то, мало знакомы.
   - Да? - буркнул Парфенови обернулся к забившемуся в угол "кульку". - Ты кто?
   От этого вопроса, тот вжался еще дальше в стену, буквально слившись с обоями.
   - Валет он. - ответил Баранов. - Бросился под колеса нашего авто, а когда его оттуда вытащили, ошалел окончательно и загнусил, как пономарь: "Я убил, я поджег, я..."
   - Что поджег? - резко переспросил Парфенов.
   - Черт, - Смирнов даже со стула привстал, - а ведь действительно, у тебя, что-то горело, на другом конце села.
   - Уже сгорело. - вздохнул Павел. - Я, только что, оттуда.
   - И, что это было? - поинтересовался Маховский.
   - Частный дом. Ольга Антоновна Закревская там проживала, так...
   Из угла донесся дикий тягостный вой и, что-то там заерзало.
   - Слушай, Палыч, - попросил Парфенов, - ты, вроде как, доктор. Посиди с ним в соседней комнате, успокой слегка. Может, что интересное гражданскому лицу расскажет, а то, меня дергать начинает, от его присутствия.
   - Премного благодарен за предоставляемое развлечение. - поклонился ему в ноги Баранов. - Не зря перся в такую даль. Эдак оторваться я мог и у себя в клинике.
   От грохота захлопнувшейся за ними двери, со стены отвалился здоровенный кусок штукатурки.
   - Ну, так что там у тебя опять стряслось? - спросил Смирнов, когда парочка исчезла и пыль слегка улеглась.
   - Дурдом на каникулах. - отмахнулся Парфенов. - Причем вы правы. Как только появляетесь, в моем стоячем болоте черти начинают плясать.
   - Конкретней можно?
   - Да, куда уж конкретней? - вздохнул Павел и кивнул в сторону Маховского. - Вот свидетель сидит. Перед самым его прибытием, сюда влетел глава местной администрации. Глаза на лбу, пена на губах, руками размахивает. Из его лепета я лишь понял - где-то, что-то горит. Подробности узнал уже по дороге. Как я и говорил, горел дом Закревской, причем горел так, что, к нашему приезду, от него одни стены остались. Крыша рухнула, похоронив под собой всех, кто там мог находиться.
   - А, кто она такая, эта Закревская? - поинтересовался Смирнов.
   - Ольга Антоновна? - Парфенов потер шею. - Да, как тебе сказать... В принципе, я ее лично почти не знал. Госпожа Закревская появилась здесь года два назад. Приобрела довольно большой участок у самого леса, на котором стояла заброшенная, полуразвалившаяся хибара. Приобрела и тут же взялась за строительство особняка. Работа кипела днем и ночью. Поначалу думал, что на голову мне свалилась очередная "новорусская" барышня, которая строит себе дом, для выездов, но ошибся. Достроив хоромы, Закревская переселилась сюда, так сказать на ПМЖ, что, к своему стыду, сперва я воспринял с некоторой настороженностью. Думаю, и вы согласитесь, что случай не ординарный. Потому, признаюсь, начал к ней присматриваться. И, вот что интересно, Ольга Антоновна оказалась женщиной не только положительной, но и, как это нынче дико не звучит, добродетельной, а, с точки зрения местных старуше, попросту святой.
   - Неужели? - усмехнулся Маховский. - А, нимб святости над головой кто-нибудь видел?
   - Можете смеяться сколько угодно, - спокойно отозвался Парфенов, - но, могли бы обратить внимание на дорогу, что идет через весь поселок.
   - Неужели она построила? - удивился Смирнов.
   - Именно. Причем заметьте, у нас тут "замков" понастроено не меряно, но уложить проселок бетонными плитами ума хватило лишь у нее. И это еще не все. Видели строительные леса вокруг церкви? Опять же ее работа. Я уже не говорю о больнице, которую она отремонтировала за свой счет, причем осталось еще и на здание местной администрации.
   - Наконец-то, - не удержался Маховский, - хоть часть золота Партии нашлась.
   - Ты это к чему?
   - А, к тому, - вмешался Смирнов, - что не лишним было поинтересоваться на счет источников ее дохода.
   - Я что, похож на идиота? Конечно, справлялся о ее делах. Это ж моя работа. Никакого криминала. Модельный бизнес, плюс несколько предприятий средней руки, оставшихся после безвременной кончины любимого супруга. Половину, если не большую часть, информации я получаю от местных старушек, которые достают меня, по всевозможным поводам, с утра до ночи. Так вот, старушки эти, в адрес Закревской, пели мне такие дифирамбы, что уши заворачивались. И такая она умница, и красавица, и добродетельница, и, при все при этом, такая несчастная.
   - Это почему? - удивился Смирнов.
   - Да, с мужиками ей не везет.
   - В каком смысле? - Маховский даже в кресле привстал. - По состоянию не подходят или размером?
   - Бабки говорят, - продолжал Парфенов, не обращая внимания на его выпад, - с женихами ей не везло.
   - Оно и понятно. В вашей дыре, старая, как мир, поговорка "любовь зла - полюбишь и козла", звучит более чем актуально.
   - Дело не в моих "козлах", тем более, что местные ловеласы и близко к ее дому не подходили. Все женихи из приезжих. Причем, судя по автомобилям, далеко не голодранцы. И это уже не бабкины россказни. Я сам видел их у нее во дворе.
   - Интересно, - задумчиво произнес Смирнов, - а...
   - Интересно другое. - перебил его Павел. - Женихов было, хоть пруд пруди, а Закревская, так замуж и не вышла.
   - Может, ей это и не надо было? - снова подал голос Маховский. - Многие женщины так живут, предпочитая держать мужиков на расстоянии, дабы не терять независимости.
   - Тебе видней. - усмехнулся Парфенов. - Только бабки утверждают иное. Говорят, что она очень хотела завести семью.
   - Интересно, из чего это вытекает?
   - Старухи говорили, что Ольга Антоновна постоянно посылала в газеты брачные объявления, на которые часто откликались, как я уже говорил, довольно состоятельные господа. Приезжали, знакомились, оставались на ночь или более того, но на этом все и заканчивалось. Гость, в конце концов, раскланивался и покидал гостеприимную хозяйку.
   - О чем я и говорил выше. - подитожил Маховский.
   - Уж ты скажешь, - хмыкнул Смирнов, - тебя послушать, так...
   Из соседней комнаты, куда был отправлен Баранов с "пациентом", послышался глухой утробный вой. Все, как по команде, сорвались со своих мест.
   Картина, достойная пера. Наш дорогой доктор сидит за столом и меланхолично перебирает пальцами карандаш, в то время как тип, с которым его оставили тет-а-тет, забился в дальний угол, между шкафом и вешалкой.
   - Что тут у вас такое? - спросил Парфенов.
   - Продолжение "банкета". - спокойно ответил Павел.
   - Прекрати острить. - разозлился Смирнов. - Что с ним?
   - По внешним признакам - "белая горячка", но от него даже пивом не пахнет.
   - И все же?
   - Извольте, - пожал плечами Баранов, - только выйдем в другую комнату, а этот пока здесь побудет, поскольку...
   - Нет! - донесся из угла истерический вопль. - Не останусь! Спрячьте меня! Куда угодно, только спрячьте!
   Смирнов вопросительно посмотрел на Парфенова.
   - Ладно, - ответил тот, - посажу его в чулан.
   - Уж не туда ли, где Жданов...
   Смирнов резко ткнул Маховского локтем в бок.
   - Ну, так что у вас произошло? - спросил Парфенов, вернувшись в кабинет.
   - Ты его хорошо спрятал? - поинтересовался Смирнов.
   - Ты же помнишь, какая там дверь. Тараном не пробъешь.
   - Я помню и другое...
   - Это к делу не относится. - отмахнулся Павел. - Давай, эскулап, колись, что за опыты ты ставил над этим убогим? Поинтересовался хоть, как его зовут?
   - Это было первое, что я сделал. - ответил Баранов. - Мельник Виктор Семенович.
   - Это имя мне совершенно ничего не говорит. - ответил Парфенов на сверлящие его взгляды.
   - Ты, что же, - удивился Смирнов, - вообще никогда его не встречал? Странно, а мне казалось, у тебя здесь каждый индивидум посчитан.
   - Как видишь, нет.
   - Не в этом дело. - остановил их Баранов. - Лучше послушайте сказочку, что он мне рассказал, с глазу на глаз. Интереснейший случай. Думаю он займет достойное место в моей коллекции. Может и Борисычу, что достанется.
   - Ты, со своим предисловием, уже ему на пятки наступаешь.
   - Твои остроты, лишь на один процент лучше шуток журнала "Крокодил" советского периода. - парировал Баранов. - В общем так, когда мы остались с ним один на один, он немного успокоился, хотя постоянно башкой вертел, словно слежки опасался. Постепенно я его растормошил и даже разговорил. Вот ты, Константиныч, сказал, что знать его не знаешь, а он, между прочим, был чем-то вроде управляющего у, той самой мадам Закревской, при упоминании лишь имени которой парня в дрожь бросает.
   - Час от часу не легче. - вздохнул Парфенов. - Получается, он спалил собственную хозяйку. Спрашивается, на кой?
   - Не гони коней. - отмахнулся Баранов. - И не забывай, что я передаю тебе рассказ человека, в данный момент, не совсем нормального, с вытекающими отсюда последствиями. К примеру, он утверждает, что его хозяйка и, по совместительству, сожительница, убила чуть ли не два десятка человек.
   - Чего? - вытаращил глаза Смирнов. - Вот, с этого момента, пожалуйста, по подробнее.
   - Я уже говорил, что он не адекватен, а посему, советую к россказням его относиться, как можно, осторожней и не все принимать на веру.
   - Это уж наше дело. - успокоил Смирнов. - Так, кого она убивала?
   - Женихов. - просто ответил Павел. - Посылала в газеты брачные объявления с текстом типа: "Одинкая, приятная, обеспеченная и деловая женщина познакомится с таким же мужчиной для ведения совместных дел и возможных личных отношений". Через некоторое время, появлялся кандидат на место компаньона и супружеское ложе. Входил в дом, из которого дорога ему была одна - в сад, что раскинулся за особняком. Мельник утверждает, что мадам Закревская лично добивала, усыпленного прежде, клиента обычным топром.
   - Смысл? - спросил Парфенов.
   - Говорит, потенциального жениха просили прибыть в гости с начальным капиталом.
   - Воистинну, - отозвался Маховский, - глупость человеческая неистребима. Взвалить на плечи мешок денег и прибыть в какую-то дыру, неизвестно к кому.
   - Ну, не скажи. - ответил Баранов. - Никто из нас, кроме Константиныча, Ольгу Антоновну в глаза не видел. Мельник же утверждает, что была она женщина не обыкновенная, можно сказать, не ординарная.
   - Еще бы, - хмыкнул Маховский, - не всякая баба обладает способностями мясника.
   - Довольно об этом. - оборвал Смирнов. - Мельник говорил, что-нибудь о пожаре?
   - Говорил и именно тебе.
   - Прекрати.
   - Что прекратить? - обиделся Павел. - Мы же вместе были, когда этот тип, с криком: "Я поджег!", бросился нам под колеса. Дальше - больше. Оказывается, опять же с его слов, ему стало невыносимо страшно жить с такой женщиной под одной крышей, тем более, в последнее время, она, чуть ли не каждый день напоминала ему, что, в случае измены, для него приготовлено уютненькое местечко в самом углу сада. И, если что, достанет его повсюду, хоть с под земли, хоть со дна морского, да и на небесах мало для него найдется безопасных уголков. В конце концов, из двух зол он выбрал меньшее. Тюкнул ее в темя, тем самым топором, подпалил особняк и рванул куда глаза глядят, лишьбы подальше отсюда.
   - Странно, - задумчиво произнес Смирнов, - чего ж он тогда так боится, если, как утверждает, убил Закревскую?
   - Могу пояснить. - отозвался Баранов. - Мельник утверждает, что мертва она лишь временно, а стало быть, скоро должна воскреснуть и жестоко покарать отступника.
   - Ну, это уж полнейшая бредятина.
   - А, я предупреждал.
   - Ладно, - Смирнов резко поднялся со стула, - едем на пепелище, причем все, лишние руки не помешают. Мозги, за ненадобностью, можете оставить здесь.
   Возвратившись в кабинет, все, довольно долгое время пребывали в состоянии полуоцепенения. Не сразу даже помогло то, что приготовили для посиделок. Лишь после третьей стопки, Маховский задумчиво произнес:
   - Просто в голове не укладывается.
   - Что именно? - поинтересовался Смирнов.
   - Рассказ Константиныча, бред Мельника и то, что мы собственными глазами видели за сгоревшим домом. И главное, что все это, пусть при помощи отморозка, сделала красивая интеллигентная женщина. И эти мужики, что ехали с деньгами на закланье. Сколько мы там откопали? Человек шесть? А, сколько еще "спецы" нароют? Прямо "Черная Вдова".
   - Ты это о чем? - удивился Баранов.
   - Есть у некоторых пауков такая традиция. Приполз "жених", сделал свое дело, а "невеста" его, тут же, к свадебному столу шинкует.
   - Здесь еще разобраться надо. - заявил Смирнов. - Может, этот Мельник и есть главный фигурант. Так сказать организатор, а Закревская, что-то вроде приманки. Красивая, обаятельная. Опять же, состоятельная, за счет состояния предыдущих жертв.
   - Тогда, не понятно, на кой он ее грохнул? - пожал плечами Баранов.
   - Женщина. Видимо, нервы сдали. Дальше, как по писаному. Убил подельницу, дом подпалил и в ноги властям. Повинную голову и меч не сечет, тем более, что "главарь" уже в царстве теней.
   - А мне кажется, - отозвался Маховский, - что он не врет.
   - Чего гадать? Сейчас пойдем и проверим все, как говорится, не отходя от кассы. Бери, Константиныч, ключи, навестим подопечного.
   Отворив, обитую железом, дверь, Парфенов сделал было шаг вперед, но, тут же, отшатнулся, словно на змею наступил. Маховский глянул ему через плечо и почувствовал, как липкий холодный пот стекает по спине. В дальнем углу, прислонившись к стене, сидел Мельник. Побелевшие пальцы вцапились во врезавшийся в шею, похожий на поясок женского халата, шнурок. В, выкатившихся почти на лоб, глазах застыл ужас...
  
   Полоса отчуждения. Полумрак.
  
   Открывать глаза совершенно не хотелось. Да и зачем? Чтобы снова увидеть оживших не постижимым образом покойников? К тому же, и голова, до сих пор, гудевшая, как чугунный горшок, при легком движении век, начинала болезненно пульсировать. Смирнову же мечталось о покое.
   Влажный холодный предмет лег на горячий лоб, что принесло некоторое облегчение и дало импульс мозгу к открытию век.
   - Ну, слава Богу, - облегченно вздохнул, сидеящий рядом Баранов, - оклемался.
   - У тебя кровь на щеке. - с трудом разлепив спекшиеся губы, произнес Смирнов.
   - Это мелочь, - отмахнулся Павел, - видимость одна. Вот тебя приложили от души.
   - Мне кажется, я сам приложился, хотя и не без посторонней помощи. Кстати, ты-то как здесь?
   - Да, - махнул рукой Баранов, - примерно так же, как и ты.
   - Но, ведь я тебя, вроде как, в машине оставил.
   - В машине. - криво усмехнулся Павел. - Это не автомобиль, а притча во языцах. Сколько мы оба с ней проволандались, помнишь? Свиду, превосходный аппарат, а на поверку - рухлядь. Права народная мудрость, гласящая: "Не все то золото, что блестит". Думаешь, случайно мы застряли у того дома, где ты череп едва не раскроил?
   - Ты о чем?
   - Да, все о том же. Когда ты ушел, я посидел немного, заскучал. Вылез из салона и едва не сел в ту самую лужу, где мы застряли. Не лужа это оказывается, а яма и выкопана совсем недавно, скорее всего перед нашим приездом.
   - Не понял?
   - Видать хорошо головушкой приложился, если не понимаешь. Мы, по умолчанию, должны были застрять у дома, от которого до монастыря, куда мы с тобой так стремились, рукой подать.
   - Да, - задумчиво произнес Смирнов, - ты там, куда так стремился.
   - Что с тобой? - забеспокоился Павел.
   - Со мной, как раз, порядок. А фразу эту преподнес мне Мельник, когда я, первый раз, пришел в себя.
   - Ну, слава Богу, - облегченно вздохнул Баранов, - значит, все нормально.
   - Что ж тут нормального?
   - Да, хотя бы то, что не галлюцинации это и не приведение, о чем я , грешным делом, подумал, столкнувшись в коридоре с этим самым Мельником.
   - Кстати, - встрепенулся Смирнов, - а куда они подевались?
   - Кто именно?
   - Мельник с Закревской.
   - И эта ведьма здесь? - криво усмехнулся Павел, - Занятно. Тебе не кажется, что мы с тобой попали, если не в царство, то в театр теней, это уж точно.
   - Не смешно.
   - Какой там смех? Сплошные слезы. Вытереть вот только не кому. Братки наши, видать, попали еще круче нашего.
   - С чего это ты решил?
   - С того. - Павел нервно сплюнул себе под ноги. - Ты помнишь, сколько раз звонил им по мобильнику? Результат нулевой.
   - Ну и?
   - Что ты тормозишь? У нас телефоны пропали после того, как пропали мы. Извини за не удачный каламбур. С ними же связи не было никакой изначально. Помнишь, ты у них уточнить, что-то хотел?
   - Ну?
   - Гну. Уже тогда они не ответили. Значит...
   - Ничего это не значит. Сам прекрасно знаешь своих приятелей. Что Стас, что Виктор - Гога и Магога. Один в мистических полусферах обретается, другой, при случае, готов свой собственный нос пропить. Опять же, что было волноваться, когда Павел с ними был.
   - Вот.
   - Что вот? - у Смирнова даже глаз дернулся. - Что ты многозначительно-загадочные рожи корчишь?
   - А, мне, после всего происшедшего, - парировал Баранов. - только это и остается. А тебе, следовало слегка пораскинуть мозгами, если не все, при ударе, вылетели и разложить...
   - Знаешь, - устало произнес Николай, - раскидывать и раскладывать будешь ты. У меня и от простого разговора с тобой, голова кругом идет.
   -А я, между прочим, по причине менее тяжелой травмы черепной коробки, давно уж тут прикидываю, да раскладываю. И очень не нравятся мне эти раскладки.
   - Что именно?
   - Не что, а кто. Константиныч мне твой не нравится.
   - Он такой же мой, как и твой. - недовольно буркнул Смирнов.
   - Ну, не скажи. Я с ним водочку под уху не пил и под одной "крышей" не ходил.
   - Ты о чем?
   - На сколько я помню, он был твоим подчиненным, а не моим. Потом, вопреки всем законам логики, сорвался из города в эту Тму Таракань, где, должен заметить, не плохо обустроился.
   - Что-то я не заметил признаков благополучия. - отозвался Николай. - Да и жизнь его в этой дыре особо сладкой не назовешь. Ему даже простой отчет по работе написать проблема. Куда не плюнь упыри и вурдалаки. Попробуй объясни начальству, с подобной публикой классическое общение не приемлимо. Дошло до того, что я сам ему посоветовал не все дела афишировать.
   - Это по какой же причине?
   - По самой прозаической, дабы не оказаться в одной из монастырских келий, причем не в качестве праведного инока, а самого обыкновенного пациента.
   - Ты это серьезно? - удивился Баранов.
   - Куда серьезней. Ты ведь помнишь, сколько раз я сам попадался на чертовщине. Так у меня в городе это единичные случаи, так сказать цветочки, здесь же все с точностью до наоборот. Словно намазано чем, всякая нечисть, как мухи на дерьмо слетается, а с Дьяволом...
   - Да, - сочувствующе покачал головой Павел, - ты действительно здорово головешкой шарахнулся. Сам-то соображаешь, что говоришь? Это ж так можно любое неординарное хорошо продуманное и подготовленное преступление списать на Дьявольские происки. Нет, вам ментам, это очень даже удобно.
   - Ты соображаешь, что говоришь? - от возмущения Смирнов даже приподнялся на локтях.
   - Соображаю. Жалко, что припозднился с соображениями. Не то место, маневра нет, а, в нынешней ситуации вряд ли появится. Так что, думаю, есть у нас перспектива прописаться на данной жилплощади на довольно длительный срок, как бы не навсегда.
   - Да, ты...
   Смирнов дернулся всем телом, видимо пытаясь, если не вскочить, то сесть, но видимо последствия контузии еще довольно крепко сидели в его разбитой голове, а по сему, откунулся назад и лишь вяло махнул рукой. Баранов подсел поближе, поправил тряпку на голове и, как можно мягче сказал:
   - Ты бы поменьше дергася. Не в том состоянии. Лучше так, я разложу тебе все то, что всплыло в голове, а ты слушай, только спокойно, и вникай.
   Начнем с мелочей. Первое, бросающееся в глаза, но, как ни странно, прошедшее мимо всех нас. Часы. Откуда у рядового "деревенского детектива", золотой "Роллекс"? В довесок к нему, браслет того же металла и примерно той же массы. Думаю и на шее у него цепь пудовая. Это мелочи, но, как утверждал один из ваших коллег, позапрошлого века: "Нет ничего важнее мелочей". Далее - автомобиль.
   - Ты что, - вяло усмехнулся Николай, - позавидовал на его развалившегося "козла".
   - Я не об этом автомобиле, а о том, на котором мы пол дня куролесили.
   - Это-то тут при чем? Ты ведь сам видел хозяина.
   - Я, как и ты, видел человека, вроде как сдавшего нам авто в аренду. Только и всего. Не хотел тормошить тебя раньше, уверенности в адекватности не было, но с автомобилем тоже проблемы.
   - Ты, вижу, проблемы прямо из пальца высасываешь. - нервно хмыкнул Смирнов.
   - Если попытался сострить, то не удачно. - отозвался Баранов. - Так вот, пока ты шатался по тому дому, я, как уже говорилось, скучал в салоне автомобиля. Как известно, скука рукам покоя не дает. Я исключением не являюсь, а потому обшарил все уголки салона, хотя как оказалось, это было лишним, ибо самое интересное я нашел у себя под самым носом, то бишь в бардачке автомобиля.
   - Ну, и что ты там накопал, сыскарь? - вяло поинтересовался Николай.
   - Ваша ирония совершенно не уместна и прощается лишь по причине убогости состояния. В бардачке я нашел права на имя Парфенова Павла Константиновича. Не знаю как тебе, но мне, в тот момент, стало как-то не по себе, тем более, что после этого я обнаружил, что застряли мы в, кем-то совсем недавно вырытой, канаве. Не помню, что тогда было в моей голове, но, когда я снова вылез из салона, тут же получил, по этой самой голове, тяжелым предметом.
   Продолжение сей печальной повести имеет место уже здесь, насколько я могу судить по архитектурной "изысканности" в том самом монастыре, куда мы с тобой, как правильно заметили чудесно воскресшие покойники, стремились и куда, должен тебе напомнить, направил нас именно Парфенов.
   - Я никак не пойму, - пожал плечами Смирнов, - что ты пытаешься доказать?
   - А, здесь и доказывать ничего не требуется. Истина и так плавает на поверхности, как масло на воде. Куда не плюнь, везде след Парфенова. Все дела, которые, как оказалось, не без вашей господин майор помощи, по причине связи с нечистым, были, как бы это помягче сказать, ограждены от начальства, круто замешаны на огромных деньгах.
   - Где ты их видел, - усмехнулся Николай, - деньги огромные. Ну, часы, браслет, даже машина...
   - Да, - согласился Баранов, - ты прав, это, по нынешним меркам, мелочи, но есть вещи, которые к мелочам отнести никак нельзя.
   - Например?
   - Тебе примеры нужны? Изволь. Начнем с ближайшего. Откуда здесь взялись безвременно ушедшие в мир иной Мельник и Закревская? Ладно, не маши руками. Оставим на время их чудесное воскрешение. Пока. Бог с ними. Вопрос в другом, хотя и очень крепко связан. Где деньги, Зин? Когда было ясно, что и Мельник, и Закревская покинули бренный наш мир, то и с деньгами было все ясно. С мертвого, как говорится не спросишь. Но, раз ои живы, а это факт свершившийся, то снова задаю тот же вопрос. Где деньги? Точнее кому они достались? Ибо не думаю, что они кому-то нужны здесь, в подвалах монастыря, где вышеупомянутые граждане находятся на положении не намного лучшем, чем мы.
   - А, мы-то на каком положении? - поинтересовался Смирнов.
   - Честно говоря, понятия не имею, но судя по манере приглашения, статус наш не высок. Однако, вернемся к нашим баранам. Случай с Закревской и Мельником, так сказать, частный пример, но думаю не единственный. Помнится, было еще дело Пенкина.
   - Это-то при чем? - удивился Николай. - Какие там деньги?
   - Вот именно, - согласился Павел, - никакие. Не знаю как тебе, но мне безвременно ушедший из мира сего, причем заметьте опять же в "офисе" Константиныча господин Жданов, не показался не филантропом, не бессребренником. А, разговоры о каких-то других причинах смерти семейства Пенкина, да и его самого, лишь разговоры.
   Причем список богатств, исчезнувших, по какому-то странному стечению обстоятельств, именно в околотке Парфенова, можно продолжить. Есть еще и "Кошкин дом". А, если принять во внимание ваш с ним " междусобойчик", на счет сокрытия некоторых, особо не поддающихся логике дел, то продолжать его можно до бесконечности. Не дергайся. Тебя лично я ни в чем не обвиняю, по причине твоего состояния и нахождения рядом со мной, но где гарантия, что Парфенов докладывал обо всем происходящем в его владениях, тебе самому?
   Смирнов хотел было что-то ответить на этот выпад, но не успел. Дверь в "келью" со скрипом растворилась и на пороге появилась фигура, при взглядена которую, у обоих, можно сказать, одновременно пересохло во ту.
  
   Шаг назад. Ваятель
  
   - Интересно, - грусно произнес Маховский, окинув тоскливо-голодным взглядом, расставленные на столе тарелки, - где можно околачиваться столько времени? И, что это за манера такая, живяи работая буквально под боком, постоянно опаздывать к застолью? Вот ты, Константиныч, из своей дыры и то вовремя подрулил, а эти двое...
   Павел усмехнулся:
   - Я, от вашей компании попросту тащусь. После общения с вами, на неделю целую настроение поднимается.
   - Ага, - отозвался Маховский, - тебе только настроение поднимать. Как-будто других поводов мало. Да в твоем "приходе" и так, каждый третий клоун. Удивительно, что в этом шапито сам участковый еще умом не поехал.
   - Я, сему факту, и сам дивлюсь. Такое ощущение, что живу в какой-то аномальной зоне.
   - Что, - встрепенулся Стас, - снова вурдалаки зашевелились?
   - Чур меня. - отмахнулся Парфенов. - Слава Богу, с этим пока порядок. Спячка. Так, легкое шевеление среди тихих помешанных.
   - В каком смысле?
   - Да, в прямом. Представь себе тихую деревеньку на берегу не большой речушки, где коротают свой век старорежимные бабульки и единично выжившие дедки. И вот, в один не совсем прекрасный день, в этом эдеме появляется индивидум, ни возрастом, ни манерами не вписывающийся в этом идиллическую картинку. То, что он слегка не в себе, вопрос второй.
   - Может, все-таки первый?
   - Может, - пожал плечами Парфенов, - но я не об этом. Привезли его какие-то "быки" и поселили на краю деревни в, купленном по этому случаю, доме, при этом, скоренько приведя его в порядок. За неделю управились. Вот живет теперь, не один конечно, тетка какая-то ухаживает.
   - Так, что ж тебе в этом не нравится? - удивился Стас. - Живут себе люди тихо, мирно, никого не режут, не душат. Уж больно вы привередливы стали, господин участковый уполномоченный. По крови скучаете?
   - Не приведи Господь. - снова отмахнулся Павел. - Не в этом дело, но, как бы это объяснить,
   - Да, как-нибудь по проще.
   - Проще не получается. - вздохнул Парфенов. - Как заезжаю в эту деревню, еще на околице, не по себе становится. Бродит по двору, вечно улыбающийся мужик. Бродит среди гипсовых статуй, которые сам же вылепил и продолжает их ваять себе на радость, мне на раздражение. Кстати, вылеплены, почему-то, одни мужики.
   В прихожей нетерпеливо заворковал звонок.
   - О, - оживился Маховский, - пойду встречу, как полагается.
   К удивлению Парфенова, кроме фразы "Да пошел ты...", вылетевшей отнють не из уст Маховского, ничего больше в коридоре не прозвучало. Видимо, внутренний накал вновь прибывших, был на порядок выше, чем у встречающего.
   Состояние их лучше всего, в свое время, охарактеризовал Игорь Ильинский, одной фразой: "Хочется рвать и метать..." Теперь Парфенов начал опасаться за целостность посуды. С Барановым было еще куда ни шло, он сразу уселся на диван, приклеив на физиономию, характерную для большинства медицинских работников ехидно-ироническу улыбку. Но вот Смирнов... Этот носился по комнате от окна к телевизору, словно лев в клетке и вид его был столь свиреп, что даже пофигист Маховский, не решился переступить порог, а так и остался в дверном проеме, ожидая дальнейшего развития событий. В конце концов, это ему надоело и он поинтересовался, но, почему-то не у Смирнова, а у Баранова:
   - И, что сие значит?
   - Издержки производства. - усмехнулся тот.
   - Имел я ввиду ваши издержки! - взорвался Стас. - Мы здесь уже больше часа сидим. У меня все туфли слюной залиты, а вы шляетесь, черт знает где, в предвыходной день, да еще имеете наглость грубить по прибытии на место сбора.
   - Послушайте, - прорвало, наконец, и Парфенова, - Где вы оба шлялись столько времени? В чем дело?
   - Да, все в том психе.
   - Странно, мне всегда казалось, что это прерогатива Палыча.
   - Теперь да. - согласился Смирнов. - Наконец-то, его мятущаяся душа обрела постоянное место обитания, вместе с телом, разумеется.
   - И что, именно тебе нужно было доставлять его в это самое место?
   - При чем здесь я? Тем более, что он уже неделю там обретается.
   - Да, ты сам, только что вещало психе, который вас задержал. - напомнил Маховский.
   - Я? - искренне удивился Смирнов. - Видимо меня не так поняли. У нас свои дела, у медиков свои. Иногда, правда, пересекаются.
   Стас лишь махнул рукой и ушел в себя, точнее в свою тарелку.
   - И все же, - сменив его, спросил Парфенов, - кто вас задержал? Что за псих?
   - Псих - это мелочевка, так сказать, заключительный аккорд.
   По всему видать, Николаич почти отошел, уселся поудобней на диване, закурил:
   - Сидим, значит, мы с замом Ивлевым в кабинете калякаем, как говаривал Горбатый, о делах наших скорбных. Подведенные итоги назвать утешительными попросту язык не поворачивается. Народ, словно с цепи сорвался. И самое противное, что все убийства, последнего времени, поражают своей бестолковостью, бессмысленностью и, если приемлен здесь сей термин, бескорыстностью. Нет, ну в самом деле. Один кореш "замочил" другого за "недолив". Другой пьяный молокосос грохнул родную тетушку сковородой по темечку, беседуя о проблемах нравственного роста молодежи. И все остальные, в том же духе. Мы приготовились было к медленной деградации, как вдруг в коридоре, что-то грохнуло, словно корыто пустое уронили.
   В дежурных у нас, на тот момент, состоял лейтенант Савкин, парень, что твой шкаф. Через пару минут, деликатный стук в дверь и на пороге появляется наш Шурик. Что называется, нарисовался - хрен сотрешь. Правая рука, под козырек, на левой висит неподвижное тело, по всей видимости именно то, что гремело в коридоре. Докладывает:
   - Вот, влетел не по делу.
   - В окно, что ли? - как можно серьезней спрашивает Ивлев.
   - Да нет, в дверь.
   - И что же, как влетел, так и умер?
   - Не... Влетел живой, да уж больно борзо, а я, как раз в этот момент, задумался.
   - Ты бы, Шурик, поменьше думал, - засмеялся Ивлев, - может, побольше целых людей на этом свете сохранится. Ладно, что он там натворил?
   - Да, собственно, еще ничего не успел.
   - Оно и понятно и все же.
   - Ну, заскочил в дверь и давай орать: "Он их всех слепил и выставил!" Вижу, паренек слегка не в себе. Сижу, молчу, жду пока выскажется. Знаю по собственному опыту остынет, выговорится и все выяснится. Не дождался. Бросился этот тип на меня, и...
   - Дальше все ясно. Ну, а сюда-то ты его на кой приволок? Отправил бы, куда следует. Что у нас в кабинете приемник-распределитель?
   - Так и собирался сделать, а глянул повнимательнее...Матерь Божья! Рожа-то с нашей ориентировочки. Вот, получите - Пан собственной персоной.
   Тут мы с Ивлевым едва к потолку не подскочили. Дело в том, что до нынешнего "затишья" у нас здесь настоящая война шла, типа "Разборок в маленьком Токио". Одна группировка мочила другую. Не знаю уж, чего они там не поделили, но разборка эта , почему-то, была односторонняя. Причем, до пошлого отстрела, девяностых годов, так и не дошло. Просто пропадали людишки этого самого Пана, один за другим и все. Нам бы это и на руку, простите за цинизм, да вот не задача, ни одного тела мы так и не нашли. Почти два десятка человек, как в воду канули и ни ответа, ни привета. Дошло до того, что мы их всех в без вести пропавшие определили. По всему городу портреты развесили, анонимность гарантировали. Думали, если не один из них, то, какой-нибудь бомжара, что видел. Ну, не бывает так, чтобы орда бугаев исчезла из города и нигде, даже задница не всплыла. Короче, уперлись мы в стену и вдруг такая удача. Прислонили его в углу к стеночки, а сами сидим, терпеливо ждем своего часа.
   Долго ли, коротко ли, но Пан начал постепенно оживать. И это надо было видеть. Картина, скажу я вам, презанятная. Определив против себя две мужские фигуры, Пан, кинулся было на стену, однако, разглядев погоны Ивлева, тот на удачу был в форме, слегка успокоился, правда не на долго. Через пару минут, он уже рыдал на груди Ивлева, умоляя защитить, спрятать, даже посадить, но, как можно дальше и надежнее. При этом, он постоянно поминал не добрым словом, какого-то скульптора, который, по его словам, всех слепил, а его не успел. И вот, теперь, он готов принять кару за все содеянное, лишь бы, как можно скорее спрятали его в надежное место. Короче, слушали мы его с Сергеичем часа два, пока, наконец, не решили позвонить нашему эскулапу. Твой выход, Палыч.
   - Да, - оживился Баранов, словно маленький ребенок, которому пообещали конфетку, - случай, не то что из ряда вон выходящий, но, по своему, занимательный.
   - Надо же, - хмыкнул Маховский, - занимательное сумасшествие. Оригинально.
   - Иди ты, - отмахнулся Павел, - вечно гундишь. Так вот, когда Николаич предоставил мне сей экземпляр, я собирался покидать клинику, но что-то меня задержало и, честно говоря, в накладе я не остался.
   - Он что, тебе еще и "отстегнул"? - снова возник Стас.
   - Сам по себе случай, - не обращая на него внимания, продолжал Баранов, - так себе. Сильное потрясение, усугубленное манией преследования и навязчивой идеей.
   - Что ж в этом интересного?
   - Сама идея. Этот "перец" утверждает, чтоего долгое время держали в каком-то подвале за городом, дабы, в перспективе, вылепить из него статую.
   - Правильно говорить - с него. - поправил Маховский.
   - Это по твоему, - усмехнулся Павел, - а клиент говорит, что именно из него. О должен был стать не моделью, а остовом будущей скульптуры.
   - Как это? - поперхнулся шпротиной Маховский.
   - Берется человеческая фигура и аккуратно обмазывается гипсом, после чего поверхности придаются черты присущие, находящемуся внутри индивидуму.
   - Мертвому, надеюсь.
   - В том-то и дело, что живого. Так, по крайней мере, пациент утверждает.
   - Интересно, - недоверчиво произнес Стас, - как это живого мужика можно в гипс укатать? Даже, если связать по рукам и ногам, голова, все равно, свободна.
   - Это, так сказать, секрет мастера.
   - Ну, а мастер кто? - подал голос Парфенов.
   - Да, какой там мастер. - отмахнулся Смирнов. - Просто у Пана крышу сорвало, после потери всей "гопы".
   - Ну, а ты что скажешь, психолог? - спросил у Баранова Стас.
   - Что сказать? Все возможно. Правда, тут одна неувязочка вырисовывается. Уж больно подробно он описывает и технологию изготовления статуй, и место, где его держали, а главное, эту мастерскую. Иногда он кажется слишком нормальным.
   - Так, что тебе не нравится, - засмеялся Маховский. - что он слишком нормальный или слишком не нормальный?
   - Сам не знаю. - вздохнул Павел. - Иногда он вполне адекватен, а иногда... Ну, где скажите на милость, есть деревня, во дворе одного из домов которой, стоит пара десятков гипсовых статуй, в человеческий рост.
   Маховский, с зажатым в зубах куском сала, изумленно уставился на Парфенова.
   - Это у меня.- тяжело сглотнув слюну, произнес тот.
   Баранов вытаращил глаза, а Смирнов буквально пронзил взглядом. Не известно, что уж он там во глубине души его разглядел, но через секунду был уже в прихожей и яростно крутил диск телефона.
   Выбираясь из машины, Стас взял Смирнова за локоть:
   - Ты хоть представляешь, что творишь? А, если...
   - Без всяких "если". - отрезал тот. - Знаешь, как меня достали со всеми этими разборками и сверху, и снизу.
   - А, снизу-то кто?
   - Есть мастера.
   - Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
   К, указанному Парфеновым дому, подбирались, так сказать, огородами и, всю дорогу, у Маховского подсасывало под ложечкой. Не нравилась ему эта затея. Пусть среди них были два "мента" c, крепким на руку, доктором в придачу, и, все же, шли они не на вечеринку, а к дому, где могли нарваться сразу на нескольких отморозков, которые ухитрились, так, между прочим, извести целую банду себе подобных. И, все-таки, шли.
   Выглянув из-за угла дома, Стас попросту остолбенел, да и было с чего. Обычный деревенский дворик, по всей территории которого, расставлены гипсовые статуи. Пока он их пересчитывал оба мента метнулись к крыльцу и, с налету высадив дверь, скрылись внутри дома. Маховский с Барановым присели под окном, в ожидании пальбы. Вот тогда их выход, точнее доктора, а Стас на подхвате, за ассистента. Прошло, однако, минут десять, а за бревенчатыми стенами царили тишь, гладь, да Божья благодать. Оставшимся снаружи даже, как-то не по себе стало. И пока они решали, что предпринять, сладкая парочка уже появилась на крыльце. За собой они волокли двух странных субъектов, сходство которых заключалось в присутствии на физиономиях, одинаково идиотских улыбок. Точно с такими же улыбочками, блуждают по коридорамклиники подопечные Баранова. В ту жеминуту к воротам подкатил автомобиль, из которого словно горох, посыпался "камуфляж" в масках. Через пару минут они уже расползлись по двору, постепенно дифундируя во все его закоулки. Улыбчивую пару они тут же уволокли в свое авто. Смирнов остался беседовать с коллегами, Парфенов же подкатил к, не уверенно топчущимся в сторонке, Павлу и Стасу.
   - Кого это вы там выцепили? - встретил его вопросом Баранов.
   - А, - отмахнулся Парфенов, - дурдом на каникулах.
   - Конкретней можно?
   - Можно, только осторожно.
   - Вот и объясни, что это за весельчаков вы, под белы ручки из дома вывели?
   - Я и говорю. У обоих "крыша потекла", вот и ходят теперь, жизни радуются.
   Тем временем, посреди двора, происходили довольно странные события. Стайка ментов оживленно щебетала возле одной из статуй. Затем, один из них, отошел в сторону, повертелся возле сарая и вернулся обратно с металлической трубой. Повертел ее в руках, после чего, со всей дури, ударил по гипсовой голове. Вот тут у, стоявшего ближе всех, Маховского, как говорится, глаз выпал. Гипс осыпался и на свет Божий явилось бледное, перекошенное лицо. Глянув на стоящих рядом, он понял, что их тоже не оставило равнодушными, происходящее в нескольких шагах. Общее замешательство развеял подошедший Смирнов.
   - Так, ноги в руки и домой.
   - Все? - поинтересовался Баранов.
   - Нет. Константиныч, как хозяин территории, остается, нам же здесь делать нечего.
   - Постой, - Маховский кивнул в сторону статуй, - это...
   - Это я вам потом объясню.
   Оказавшись, наконец, в квартире, которую они недавно покинули, Маховский тут же обратился к Смирнову:
   - Может ты, все-таки, расскажешь, что происходит?
   - А, - Николай привычно потер пальцами мочку уха, - думал поставить в деле точку, а получил такое многоточие, что...
   - Какое многоточие? - возмутился Стас. - Ты что же, просто так выволок нас из-за стола, чуть ли не на пол дня, да еще с перспективой по загривку получить?
   - Не получили ведь?
   - Вот спасибо, благодетель ты наш.
   - Ну, а все-таки, - вмешался Баранов, - чья башка торчала из гипса?
   - Тот, которого откупорили первым - правая рука Пана.
   - Очень мило. - отозвался Маховский. - Ну, а те, кого вы из дома выволокли. Парфенов сказал, что когда вы вошли один другого гипсом обмазвал и, при этом, оба улыбались, как младенцы.
   - Тот, которого гипсовали - один из пановцев, а тот, что над ним трудился - хозяин дома, какой-то плоумный скульптор. Всю банду умудрился загипсовать. Последний, видимо, пока своей очереди дожидался, умом тронулся. Оно и не удивительно, думаю, у кого угодно, в подобной ситуации, мозги переклинит.
   - Ну, хорошо, - согласился Баранов, - загипсовать сумасшедший мог, но ведь кто-то поставлял ему "материал"?
   - Вот именно, кто-то. - обреченно вздохнул Смирнов.
   - Чего вздыхаешь? - возмутился Маховский. - Все в твоих руках.
   - Логика борзописца и графомана. - Николай потянулся за сигаретой. - Что в руках? Два десятка загипсованных покойника, плюс пара придурков, до кучи. Что и говорить, чистая работа.
  
   Полоса отчуждения. Мать Мария.
  
   Видение маячило в проеме всего несколько мнгновений, после чего, дверь, с тем же противным скрипом закрылась.
   - Ты видел? - ошеломленно спросил Баранов.
   Николай лишь вяло кивнул головой и на некоторое время в помещении воцарила такая глухая тишина, что слышно было, как где-то в дальнем углу, за кучей хлама, местные мыши решают семейные проблемы.
   - Интересно, - привычно потерев ухо, наконец, отозвался Смирнов, - кто еще бродит по подземельям этой, далеко не святой, обители? Воскресших покойников мы уже встречали. С этим типом, по крайней мере, все более менее логично. Если, как говаривал брат Жеглов, вор должен сидеть в тюрьме, то псих, само собой, в сумасшедшем доме. Кстати, как его там?
   - Савелий, на сколько помню. - ответил Павел. - Хотя бы этот на своем месте.
   - Знаешь, сколь сие не прискорбно, но не могу с тобой согласиться. - возразил Николай. - Для подобных индивидумов, своим местом, по всем статьям, является больничная палата. Он же, разгуливает по подземелью, словно вертухай среди казематов и это меня ни сколько не радует, ибо иметь в надсмотрщиках человека, мягко говоря, не совсем нормального, не есть привилегия. И дело тут вовсе не в том, что физиономия его мне не нравится, хотя и это не последнее.
   - В отличие от тебя, - заявил Баранов, - в этом случае, я могу с тобой согласиться. Дело действительно не во внешности. Исходя из своих практических выкладок, могу, с уверенностью, утверждать, что уменьшение умственных способностей у человеческой особи, как правило, приводит к повышению, у той же особи, способностей физических, что в данной ситуации...
   - Послушайте, доктор, - возмутился Смирнов, - вы что же, собираетесь мне лекцию по психопаталогии прочитать? Если так, то должен напомнить, что время и место вы выбрали, мягко говоря, не совсем удачное.
   - Извините, это у меня нервное. - криво усмехнулся Баранов. - Думаю согласишься, что у любого, после подобных заморочек, голова кругом пойдет, так что может дойти и до других паталогий, к примеру...
   Откуда-то из недр подземелья донесся тягостный, надрывающий душу, вой. Собеседники недоуменно переглянулись, после чего Баранов поднялся и осторожно, стараясь производить, как можно меньше шума, двинулся к двери. Здесь он, в нерешительности, остановился, облизнул пересохшие губыи, словно перед прыжком в воду, набрав полные легкие воздуха, слегка приоткрыл дверь. В помещение, где они со Смирновым, коротали последние часы, вползла вязкая в перемешку с полумраком тишина, наполнявшая собой коридор. Смирнов, лежа в своем углу, все это время, пристальным взглядом сверлил затылок Павла, словно пытался просчитать его намерения. Не просчиталось. Лишь снова загудела голова и в висках поселилась болезненная пульсация.
   Тем временем, Баранов исчез в чреве коридора и его мягкие шаги почти моментально стихли, поглощаемые толстым слоем пыли, покрывающей пол. И тут, в душе Николая дернулся зарождающийся эмбрион тревоги, который, по мере отсутствия Павла, постепенно вырастал в беспокойно шевелящийся зародыш, пока не превратился в полноценного младенца страха. Страха не за себя, это чувство он умел подавлять профессионально, а за того, кто брел сейчас по низкому мрачному коридору в не известном ему самому направлении, на встречу, все той же неизвестности.
   Все эти умозаключения привели к тому, что Смирнов, хотя и с трудом, поднялся со своего "ложа" и, через некоторое время, уже брел, опираясь о стену, вдоль сумрачного коридора. Выбранное направление, выйдя из двери, Николай сразу повернул направо, ни коим образом не отвечало его политическим убеждениям, коих, в связи с последними событиями в стране, изрядно поубавилось, просто так получилось, да и опираться о стену правой рукой было на много удобней.
   Шел он довольно долго, попутно удивляясь и замысловатости монастырского подземелья, и, еще больше, тому, куда мог запропаститься Баранов. Блуждание его под мрачными сводами прекратилось лишь после того, как до него дошла одна простая истина, а именно, что Павел, скорее всего, направился в другую сторону. Это открытие отняло у Смирнова последние силы, а посему он присел у очередного поворота, оперевшись спиной о, потемневшую от времени, но еще довольно крепкую, дверь. Сидя на полу, Николай чувствовал, как снова, тревожным набатом, начинает гудеть голова, в следствии чего в ней мелькнула мысль о том, что дверь, к которой он прислонился, куда крепче и надежней его черепной коробки. С этой мыслью Смирнов погрузился в потемки, еще более густые, чем его окружавшие.
   Сколько времени провел он в этой субстанции, сказать трудно, так как само время, по его разумению, под сенью этих стен, текло своим, отличным от средне-европейского, чередом. Очнулся Смирнов, как и в прошлый раз, от прикосновения холодных влажных рук к его голове, однако даже не открывая глаз, понял, что это не руки Баранова. Когда же, наконец, разомкнул веки, не смог сдержать возгласа удивления. Рядом с ним, на корточках сидела Мать Мария. Та самая, котору он столь безуспешно разыскивал после пожара в "Кошкином доме". Только почему мать? Эта женщина не имела ничего общего с той, что он видел на фотографии. На ней была изображена осунувшаяся убитая горем, внешне пожилая тетка, оригинал же выглядел с точностью до наоборот. Сейчас перед Смирновым сидела интересная элегантная дама. Даже простое ситцевое платье не могло скрыть прелестей ее фигуры, отсутствие же косметики ни сколько не убавляло привлекательности. Николай поймал себя на том, что не может оторвать взгляда от глубокого выреза на груди, чувствуя, как начинают гореть уши и, почему-то, чешется кончик носа, хотя по народным приметам, симптомы эти не имели никакого отношения к пышному бюсту, находящемуся в каких-то сорока сантиметрах, от вышеупомянутого органа.
   Увидев, что Николай пришел в себя, Мария поднялась и отошла в дальний угол комнаты, где находилось нечто вроде дамского будуара. Пока она там что-то искала, Смирнов с искренним изумлением осматривал окружающую обстановку. Изумиться было от чего. Начать с того, что Николай прекрасно помнил, как утомившись, уселся прямо в коридоре. И вот он совершенно в другом, на много более привлекательном и уютном месте. Но, как сюда попал? Неужели, эта хрупкая женщина его, здорового кабана, притащила и зачем? А главное, как она сама здесь оказалась и что здесь делает? От всех этих мыслей у Смирнова так разболелась голова, что он невольно застонал. Мария среагировала мнгновенно и тут же оказалась рядом, с каким-то пузырьком в руке. Николай почувствовал себя малым ребенком в детской поликлинике и, с той же безропотностью, выпил препротивнейшую жидкость, что предложила ему женщина. При этом, он даже не поинтересовался, чем его поят. Мало того, ему это и в голову не пришло, тем более, что действо сие пошло на пользу. Боль, если можно так выразиться, прямо на глазах уходила из головы, правда вместо нее, в черепной коробке поселился густой туман. Смирнов вопросительно посмотрел Марии в глаза.
   - Отдохнуть тебе надо. - ласково сказала она. - Умаялся видать, да и головой сильно ударился.
   - Послушайте, - Смирнов сделал попытку подняться с подобия кровати, на которой был заботливо уложен ранее, - мне...
   - Помолчи пока. Потом поговорим.
   Сказано это было все тем же мягким ласковым голосом, однако в голосе том было столько твердости, что Николай, беспрекословно повиновался и прикрыл глаза. Черт с ними, неизвесно кому адресовал он, пусть все идет, как идет. Там видно будет. Где вот только этот неугомонный медик таскается? Как бы не нарвался на неприятности, хотя если разобраться главная неприятность в том, что они оба здесь оказались.Неприятность эта угнетала своей непонятностью, ибо любое похищение, а то, что попали они сюда отнють не по приглашению, было ясно, как день, подразумевает под собой исполнение определенной цели. И вот цели то, как раз, не просматривалось ни под каким ракурсом. Списывать все на случайность было, по меньшей мере, глупо, потому как, если, в какой-либо части планеты что-либо происходит, значит это не только кому-то нужно, но, безусловно, кем-то организовано. Как человек практичный, а это подразумевалось сферой деятельности Смирнова, он не верил в нематериальность происходящего вокруг. Тем более, разбитая голова суть более чем материальная. И, все же, под мрачными сводами монастырского подземелья материальность была нарушена. Нарушение материальности выливалость в бессмысленности их с Барановым появления под этими самыми сводами. Усугублялось нарушение материальности присутствием людей, в призраков Николай перестал верить еще в младших классах школы, которым не только здесь, но и вообще в том же самом материальном мире места не было, по причине их личной нематериальности. Устав, в конце концов, от этого слалома Смирнов предпочел, на данном этапе, отдаться объятиям Морфея.
   Заметив это, Мария сняла с полки керосиновую лампу и, заглянув еще раз в лицо безмятежно спящему мужчине, направилась к двери. За порогом, она подкрутила фитиль, добавляя яркости, и решительно двинулась вдоль коридора. Судя по ее твердой поступи, было ясно, что ориентируется она в хитросплетениях подземного лабиринта безошибочно.
   Еще не разомкнув век, Смирнов, в который уже раз, удивился. В данном случае тому, что рядом кто-то разговаривал. Это ему не очень понравилось, ибо могло быть свидетельствов необратимых изменений в коре головного мозга, что, само по себе, для человеческого существа, является, мягко говоря, неприятностью. Хотя, находился он в таком заведении, где постояльцы могли вести споры сами с собой. Это вселяло некую надежду, но не в данной ситуации, ибо разговор вели мужчина и женщины. Именно женщины, а не женщина. До подобного раздвоения личности не могла довести даже мрачность сводов помещения.
   Смирнов приоткрыл глаза, после чего они едва не вылезли из орбит. В противоположном углу сидел невесть откуда взявшийся Баранов и мило беседовал с двумя дамами одной из которых была Мария. Что же казается другой, то именно ее лицо, столь радикально подействовало на глазные мышцы Николая. Лицо это он, в свое время, запомнил с первого раза и навсегда.
  
   Шаг назад. Отпуск.
  
   - Ну что, господа, - Баранов поднялься столь рьяно, что стол заходил ходуном, а, находившаяся на нем посуда, зазвенев, воспроизвела "Танец с саблями" Хачатуряна, - за встречу.
   - Вы, доктор, - хмуро буркнул Маслов, - слишком много времени проводите в обществе своих аномальных пациентов, а, возможно, излишне злоупотребляете спиртом, предназначенным для совершенно иных надобностей.
   - Это ты к чему? - нахмурился Павел.
   - А к тому, что за встречу мы уже пили, причем именно с вашей подачи, два раза.
   - Неужели? - Баранов озабоченно почесал затылок. - Тогда, тогда...
   - Если с третьего раза не придумаешь, - усмехнулся Смирнов, - этот тост пропускаешь.
   - Тогда, за твой, удачно проведенный, отпуск. Как оно?
   - Да, никак. - огрызнулся Николай. - За подобный тост, надо лишать не одной, а сразу трех порций.
   - Это почему же?
   - По кочану. Мне этот отпуск теперь еще пол года сниться будет, причем исключительно, в качестве кошмара.
   - Что, - поинтересовался Маховский, - море опреснело или дамы на побережье повывелись?
   - Какое, к чертям собачьим, море? - отмахнулся Смирнов, протягивая руку к пачке сигарет. - Меня Константиныч к себе, на недельку, пригласил.
   Казалось, что от Масловского гогота не то, что люстра сорвется, а и обои со стен поотлетают. Николаич же лишь зубами скрипел, прикуривая сигарету.
   - Не обращай внимания на этого жеребца, - хлопгул его по плечу Стас, - у этих "вохровцев", через одного, с головой проблемы. Хотя и его понять можно. Какого ляда понесло тебя в Парфеновскую вотчину? По полтергейсту соскучился?
   - Да, знаешь, - пожал плечами Смирнов, - как-то расслабился. Вроде, давненько у него ничего эдаково не происходило, да и на счет рыбалки, сам понимаешь.
   - Знаю. - усмехнулся Маховский. - За утреннюю зорьку ты родное РУВД продашь, вместе с сотрудниками.
   - Слушай, Борисыч, - парировал Смирнов, - разлей по стопкам. Хлопнем для облегчения. По крайней мере, один из них перестанет ржать, а второй, возможно, вырубится, хотя бы на время. Я же, тем временем, поведаю тебе историю несбывшихся надежд, да и эти оболтусы послушают.
   - Знаете, - начал Смирнов, когда все слегка подзакусили и успокоились, - я ведь действительно ехал отдыхать и, по началу, как говорится, ничто не предвещало беды. Парфенов "приватизировал" заброшенный домик лесника, что на берегу реки. Там периодически отдыхает от своих вурдалаков и семейных неурядиц. В этот раз, мы обосновались там с ним на пару. Все шло по четко расписанному плану, но к ночи начались обычные местные заморочки.
   Сидим мы, с Константинычем, в уютненькой светелке, потягиваем "правильное" пиво, беседуем. Вдруг вижу, Павел замер и уставился в окно. Лицо, при этом, приняло меловой оттенок. Я резко обернулся и, честно говоря, сам едва со стула не свалился. В окне маячила взъерошенная физиономия с диковато блестящими глазами. Наблюдал я это явление всего несколько секунд, но, должен признаться, осадок в душе остался пренеприятный. Сами понимаете; ночь, лес и, хотя слабоками мы себя не считаем, все-таки, стало, как-то не по себе, от осознания присутствия по соседству некой "лесной братвы". Пауза затянулась минут на пять, по истечению которых, меня хватило лишь на то, чтобы выдохнуть:
   - Что это было?
   На этот крик моей души, Парфенов ответил, причем так ничего толком и не объяснив, лишь после того, как "махнул" стопку водки:
   - Агафья.
   - Так это женщина?
   - Женщина, - кивнул головой Павел, - точнее то, что от нее осталось.
   - Слушай, Константиныч, - прикурить мне удалось, лишь с третьего раза, - может я чего в делах ваших местных не понимаю, но, если ты считаешь, что присутствие в ночном лесу не совсем нормальной женщины это...
   - Ничего я не считаю, - отрезал Парфенов, - а что делать?
   - Ну, не знаю, может...
   - Была она уже там, причем не раз. Но ее долго в дурке не держат. Она не буйная, на людей не кидается... Кроме одного.
   - И кто ж это такой?
   - Некто Мишанин.
   - Не Анатолий ли Викторович, часом?
   - Он, - Парфенов поднял на меня удивленные глаза, - ты-то, как с ним пересекся?
   - Ну, у нас он личность известная. Мало того, что еще с прежней властью у него трения были, так, последнее время, приходят доносы по обвинению в убийстве некоего Петра Владимировича Скокова, подписанные Полиной Шацкой.
   - Ну, и? - Парфенов уставился на меня выжидающим взглядом.
   - Ну, и ничего. Ни его, ни ее найти не можем. Слишком мало данных. Сам знаешь, сколько по свету народу бродит, с подобными инициалами.
   - Не так мног, как тебе кажется.
   - То есть?
   - А есть у меня для тебя одно сообщеньице. Только ты сядь покрепче, дабы ненароком, на полу не оказаться. И Петр Скоков, и Полина Шацкая жили, можно сказать, со мной по соседству.
   Тут я, действительно, едва со стула не свалился, причем второй раз за вечер. Помню только, что просипел нечто вроде: "Как?"
   - А, вот так. - спокойно ответил Павел. - И это еще не все. Петр Владимирович Скоков приходится супругом, заглядывавшей в окно Агафье, а Полина, что строчит вам доносы на Мишанина - их дочь. Есть лишь одна неувязочка. И Скоков, и Полина пропали без вести, после чего, Агафья умом и тронулась. Как тебе раскладец?
   - Надеюсь это не розыгрыш? Если...
   - Если тебе кажется, - устало отозвался Павел, - что я способен шутить пдобными вещами, то извини.
   - Извини ты меня, но прикинь сам, что за ситуацию ты обрисовал. Скоков пропал. Шацкая, по твоим словам, также исчезнувшая, пишет нам заявления, в которых обвиняет Мишанина в убийстве этого самого Скокова, а тут еще и полоумная жена его бродит, среди ночи, по лесовищу.
   - Гляди-ка, - усмехнулся Парфенов, - он еще и не доволен, а ведь это лишь предисловие. Этот твой Мишанин здесь, в принципе, наездами, Скоков же, наоборот, проживал постоянно, отсюда и на работу ездил. Оба, как это сейчас называется, "деловые люди".
   - Ну, чем занимается Мишанин я примерно представляю, а Скоков?
   - Тот на поставках продовольствия сидел и, судя по всему, зарабатывал не плохо. Причем, что нынче редкость, работал честно. Во всяком случае, у налоговиков претензий к нему не было. Но, сейчас, не об этом.
   В один из своих наездов, Мишанин познакомился с Полиной. Не знаю уж, какие чувства испытывал он, но Полина, говорят, была от него без ума. Скоков, прекрасно зная своего коллегу, был естественно против развития их отношений, но ведь ты и сам прекрасно знаешь современную молодежь. Короче, как в пошлом романе, Мишани уговорил ее бежать.
   - Ну и что, бежали?
   - Бежали. Только не Мишанин с Полиной, а Скоков с ней же.
   - И куда?
   - Вот это-то, до сих пор, покрыто мраком и тайной.
   - А Мишанина ты допрашивал?
   - Не считай меня идиотом, - обиделся Парфенов, - считай, в первую очередь. Он, как раз, здесь находился.
   - И что?
   - Ничего. Нарвался на истерику. Орал он что-то об отцовском самодурстве и глупости человеческой вообще. Потом, как баба, зашелся слезами, на этом все и кончилось. Я еще немного покопался, да так ничего и не нарыл.
   - Врешь ведь. Или я тебя не знаю. Ведь накопал что-то.
   - Лучше б и не копал вовсе, - вздохнул Константиныч, - что толку? Почти все сведения я получил от Агафьи, а ее ты только что имел счастье лицезреть. Какой она к чертям свидетель. Сразу, после пропажи родных, замотала голову платком, обернулась какой-то дерюгой и бродит по окрестностям убийцу ищет.
   - Ладно, об этом после. Что она то тебе поведала.
   - То, что мужа и дочь Мишанин убил.
   - А, дочь то на кой?
   - Подержи арбузы. - развел руками Павел. - Но, я тебя еще чуток удивлю. Ты говорил, что знаешь о делишках Мишанина, а я вот узнал недавно, о его общих отношениях со Скоковым и о том, что Перт Владимирович решил прервать эти отношения, так сказать, в одностороннем порядке.
   - Час от часу не легче. Дальше?
   - А, дальше, - пожал плечами Павел, - как раз ничего. Агафья, видимо, сорвалась и всенародно обвинила Мишанина в убийстве родных, да еще и рожу ему расцарапала, после чего, сам понимаешь, где оказалась. Я же, оказался в полной...
   - Ты-то при чем?
   - Так, выйдя из дурки, Агафья почему-то решила, что я с Мишаниным за одно. Шарахается от меня, как черт от ладана, но, чувствую, следит за каждым шагом, что подтверждается сегодняшним явлением.
   - А, сам-то, Мишанин здесь появляется?
   - А, что ему сделается? - скрипнул зубами Парфенов. - Кого бояться? Наезжает каждую неделю, причем с новой пассией.
   Тут Смирнов умолк и выразительно глянул на Маховского. Не задавая лишних вопросов, Стас быстренько "пошелся" по стопкам.
   - Молодец. - Улыбнулся Николай. - Приятно иметь дело с человеком понимающим текущий момент. Так вот, в тот вечер мы решили на том и остановиться. Время позднее, да и поднабрались мы изрядно, пд эти воспоминания.
   Утром я встал с тяжелой головой и легкой надеждой на то, что все вчерашнее мне лишь приснилось, но, при первом же взгляде на угрюмо-помятую физиономию Парфенова, все мои надежды растаяли, как тот же утренний туман. Хотелось, как-то приободрить хозяина, однако в голове родилась одна единственная фраза:
   - Никто больше ночью не заявлялся?
   - Мне бы твою жизнерадостность. - недовольно буркнул Павел. - Завтракать садись.
   Есть, в принципе, не хотелось, а потому, слегка поправив здоровье, я отложил вилку в сторону и вопросительно уставился на вяло жующего Парфенова, что, в конце концов,
  принесло свои плоды. Он таки подавился.
   - Что ты смотришь на меня, как солдат на вошь? - отдышавшись спросил он. - Поеду сейчас, соберу материалы, может еще чего надыбаю.
   - Правильно. Все равно, отдых, с легкой руки твоей лесной фурии, коту под хвост. Так что, займись делом, только сперва в город меня отвезешь.
   На том и расстались.
   Смирнов сладко потянулся и налил себе стакан "Сенежской".
   - И это все? - возмущению Маслова не было предела.
   - Слушай, Борисыч, - повернулся к Маховскому Смирнов, - одного не пойму, как этого типа терпят, опекаемые им клиенты?
   - Они его попросту не замечают.
   - Вы у меня, когда-нибудь, договоритесь. - зло буркнул Виктор.
   - Ладно бузить, - отмахнулся Стас, - дай человеку закончить. Ты как, Николаич, дух перевел?
   - Вполне. - Смирнов откинулся к спинке кресла. - В общем, поставив крест на отпуске, я, как говорится, ударился во все тяжкие. Слегка изменив первоначальным планам, не только побывал в своей конторе, где обнаружил очередное послание от госпожи Шацкой, но еще умудрился, до встречи с Парфеновым, посетить ту самую пресловутую Агафью.Там меня ждало несколько сюрпризов. Первый, то, что оказалось все послания от Полины Шацкой, были писаны рукой ее матери, то бишь Агафьи. Выяснил я это, не ударив пальцем о палец. Как только появился на пороге ее дома, не хилый, скажу вам, домишка, она мне тутже вручила точную копию того, что периодически приходило к нам по почте. Причем, подпись ставила прямо у меня на глазах, что, само по себе, подтверждает выводы Парфенова на счет ее умственных способностей.
   После получасовой беседы с Агафьей, признаюсь тягостнейшее осталось впечатление, отправился в контору к Парфенову, где застал хозяина не в лучшем виде. Сидел он, погрязнув среди бумаг, с видом тихого помешанного, так что я решил сразу приподнять ему настроение:
   - Что, ментяра, всю работу завалил?
   - Меня ваш казарменный юмор, гражданин бывший начальник, нисколько не радует. - буркнул тот. - Сегодня звонили сверху и требовали разобраться с убийством Скокова в кратчайшие сроки. Заметь, не с исчезновением, а именно с убийством.
   - Это с моей подачи.
   - Вот спасибо, - Парфенов театрально поклонился, - благодетель вы наш.
   - А, какого ж ты не доложил о том, что тебе Агафья рассказывала?
   - Начнем с того, - Павел вышел из-за стола, - что рассказала она мне свой сон. Как вам известно, у меня психушка под боком, обстановка соответственная и если я буду реагировать на все сновидения...
   - А, я вот не поленился послать Шурика с сотоварищами в эту вашу заброшенную часовню, где, по словам ваших аборигенов, по пятницам черти водку жрут без закуски.
   - Ты это серьезно? - изумился Павел.
   - А ты бы осмелился шутить с парнем, который кулаком двери прошибает?
   - Но ведь...
   - Ладно, не расстраивайся, ничего страшного не произошло. Я тебя прекрасно понимаю. При таком окружении, самому оставаться в здравом уме... Короче, обладай ты той же информацией, что и я...
   - Так ты, - возмутился Парфенов, - еще и в игрушки играешь? У меня башка раскалывается от дури окружающей, а он шлет указания сверху, да к тому же...
   - Не кипятись, все идет по плану. Правда, Мишанин куда-то исчез, но, думаю, далеко не убежит.
   - Как исчез? - изумился Павел. - Это ж он сам на себя...
   - А, что ему еще оставалось? Знаешь, мне ведь ночью тоже кое-что приснилось. Не буду вдаваться в подробности, но сюда я ехал уже в сопровождении своих подопечных. Ты, кстати, хорошо помнишь сон Агафьи?
   - Ну, - замялся Парфенов, - говорила, что среди ночи, к ней явилась дочь, вся в крови, и умоляла пойти с ней. Агафья сорвалась и, как была в одной ночной рубашке, двинула за ней. Так, в ночнушке, ее и нашли на развалинах часовни, что у края леса. Тем же утром произошел инцидент с Мишаниным, ну и пошло поехало.
   - Дальше.
   - Что дальше? Я тебе уже несколько раз это рассказывал.
   - Ну хорошо, это пройденный этап, теперь послушаем, что там Шурик нарыл. Судя по грохоту, он уже на подходе.
   Действительно, из коридора доносились звуки, сопровождающие разве что шествие слонов по улицам Дели. Дверь распахнулась и на пороге, во всем своем великолепии, нарисовался лейтенант Савкин. Оказавшифся рядом Парфенов, с тоской, глянул на него снизу вверх.
   - Разрешите? - пророкотал вошедший из под потолка.
   - Заваливай, Шурик. Знакомить вас, думаю, не надо, так что выкладывай сразу, какие новости?
   - Как и предполагали, - отчеканил Савкин, - мужик и баба. У мужчины два огнестрела, у женщины голова разбита. Удар тяжелым тупым предметом. Оба тела спрятаны в нише и завалены разным хламом, так что вариант самоубийства, я полностью исключаю.
   - Хорошо, можешь идти. Заканчивайте и домой.
   Савкин вопросительно глянул сверху вниз.
   - Меня не ждите, местные помогут.
   Как только за Савкиным закрылась дверь, Парфенов смерил меня испепеляющим взглядом:
   - Ну, и как это все называется? Ты что себе вообще позволяешь? Я тут погибаю среди бумаг, готовя ему же отчеты, а он в это время...
   - Судя по тону, требуются объяснения?
   - А то.
   - Изволь. Ты, конечно, можешь не верить, но я, действительно, еще вчера, не знал и половины того, что снежным комом навалилось на меня, по возвращении в город.
   Оказывается, нашего общего знакомого Мишанина, прихватили на какой-то афере, а когда приехали в офис за разъяснениями, застали там полнейший разгром. Но ребята, все-таки, нашли подтверждения его общим делам со Скоковым, а главное, что тот собирался деловые отношения с Мишаниным прекратить, причем с огромным для того ущербом. Да, там же обнаружили приглашение на помолвку. Догадайся, с трех раз, от кого?
   - Шацкая?
   - Именно. Так вот, Полина приглашала его не куда-нибудь, а в эту вашу часовенку.
   - Бред, какой-то. - вздохнул Парфенов.
   - Ну, почему же. Почерк то же, что и в присылаемых к нам заявлениях.
   - Агафья?
   - Она, родимая. Мы, ту же, рванули к Мишанину в загородный особняк и, никого там не застав, разделились.Я к Агафье, Шурик в часовню. Так что, рапорт можешь уже не писать.
   - Все. - выдохнул Смирнов, потянувшись при этом так, что кости захрустели. - Теперь живо по стопкам. Душа горит от жажды и воспоминаний.
   - Что значит "все"? - едва не завопил Маслов. - Обрезал, как в сериале, на самом интересном.
   - А, что тебе еще надо?
   - Почему ее звали Агафьей? - словно проснулся Баранов
   - По той же причине, по которой ты носишь имя Павел.
   - А почему, - не успокаивался тот, - у Скокова дочь Шацкая?
   - Более умно, - похвалил Смирнов, - но не существенно. Шацкая - фамилия матери, остальное - их семейные дела.
   - Да отвяжись ты со своими глупостями, - окрысился на Баранова Маслов, - есть вопросы поважней. Мишанина взяли?
   - Нет, как сквозь землю провалился.
   - Так я и думал, - усмехнулся Виктор, - в этом все наше правоохранение. Начинаете за здравие, а заканчиваете...
   Закончил вместо него телефон. Звонок, доносившийся из прихожей, казался беспокойно-нервным.
   - Даже подниматься не стану. - заявил Маховский. - Десять против одного, что это тебя.
   - Смотри не прогадай. - выбираясь из кресла, усмехнулся Смирнов.
   С трубкой он "общался" не более трех минут, а когда вернулся в комнату, по лицу его блуждало выражение озабоченности:
   - Константиныч звонил. Нашли таки Мишанина. В смокинге, при полном параде, с цветами в руке и рваной раной на голове. В той самой часовенке...
  
   Полоса отчуждения. Полина.
  
   Что уж там брякнул Баранов Николай не расслышал, но реакцией на это был звонкий заводной смех женщины, которую Смирнов знал, как Агафью и, обращаясь которой, тот же Баранов, почему-то называл Полиной. Какая к чертям Полина, если она погибла в часовне, где впоследствии был найден труп... Стоп. Николай слегка приструнил нарастающий галоп своих мыслей, дабы те, разогнавшись до не контролируемой скорости, грешным делом, не разнесли и без того раскалывающуюся черепную коробку в клочья. Уж больно много ей досталось, за последнее время, и снаружи, и, тем паче, изнутри.
   Между тем, заметив что Смирнов открыл глаза, женщина поднялась и, со стаканом в руке, подошла к нему.
   - Почему Полина?
   - Выпей лучше. - вместо ответа, предложила она. - Вопросы потом.
   - Мне кажется, что слишком много их остается на потом.
   Присев рядом, Полина одной рукой приподняла голову Николая, а второй поднесла стакан с бурой жидкостью к его губам и, как-то хитровато подмигнула карим глазом. На мнгновение, Смирнов усомнился в целесообразности продолжения действа, однако, в конце концов, для верности зажмурившись, принял неведомую субстанцию внутрь, после чего глаза непросто открылись, а буквально вылезли из орбит.
   - Вот и замечательно, - мило улыбнулась Полина, - судя по реакции, лекарство пойдет на пользую.
   - Что это было? - с трудом выдохнул Николай.
   - Живительный бальзам. Мария приготовила. Она у нас мастерица по коктейлям, причем не только лечебным. Да, прекрати морщиться. Как водку пить без закуски, так герой, а тут, прямо дите малое.
   - Откуда ты... - с трудом сглотнул Смирнов, - про водку?
   - Тоже мне секрет, - рассмеялась Полина, - словно я не видела, как вы с Константинычем, словно на перегонки, стопку за стопкой опрокидывали.
   - Это тебе мать рассказала?
   - При чем тут мать? - ее глаза моментально погасли. - Сама видела. А мать тогда уже мертва была.
   - Так это ты была ... тогда ... в лесу?
   - Именно.
   - Но, ведь я тогда с ... черт, хотя понятно; волосы растрепанные, платок, кофта драная, но зачем?
   - Затем, чтобы сейчас иметь удовольствие вести с тобой беседу. Да и поухаживать немного за бравым опером, который, на данный момент, далеко не в лучшей форме.
   - Я вообще не в форме. - буркнул Смирнов. - Отдыхать приехал.
   - Не лучшее вы для отдыха выбрали время, а, тем более, место.
   - Это ты к чему? - не понял Николай.
   - Да, все к тому же. Видимо пришло время собраться всем вместе.
   Сказано это было таким тоном, что Смирнову стало как-то не по себе. Его разбитой голове и без того досталось, если принять во внимание количество встреченных им в этой обители представителей рода человеческого, по документам давно прописаных в мире теней, так, ко всему, приходится еще и подобное выслушивать. Николай пристально глянул в глаза, сидящей напротив женщины. Вроде все в порядке; ни дурного блеска, ни каких других симптомов неадекватности объекта.
   - Прекрати сверлить меня "проницательным" взглядом. - разозлилась Полина. - Не тот объект. Вот если б ты со своим дружком вовремя разобрался, возможно не оказался в этом каменном мешке.
   - Тогда бы и с тобой не встретился.
   - Это не смешно.
   - Вполне с тобой согласен. Как не задался день, так и пошло поехало. То покойники какие-то по болоту бегали, "погорельцы" нотации читают, а то...
   - Ты это меня в виду имеешь?
   - Именно.
   - И что же тебе во мне не нравится?
   - Лично в тебе, - Николай прострелял глазом по всей ее фигуре, - мне все нравится, а вот в твоем здесь появлении...
   - Ну, это не моя вина.
   - Интересно, чья же?
   - Я уже говорила, но, извини, как-то вылетело из головы, что ментам надо повторять дважды. Так вот повторяю...
   - Эй, голубки, - донеслось из противоположного угла, - похоже ваше воркование начинает переростать в карканье.
   - Зато вы, смотрю, спелись в своем закутке. - мрачно буркнул Смирнов, с трудом поднимаясь со своего ложа. - Слушай доктор, оставь на минуту даму в покое и кое-что мне объясни.
   - И, что именно вы желаете узнать?
   - Мы желаем знать свой диагноз. Мне, например, не верится, что я так круто приложился головой. Меня даже с похмела так никогда не ломало. Вас это не удивляет?
   - Меня нет. - отозвался Баранов. - Да и тебя не будет, если глянешь на левое предплечье.
   Николай изумленно посмотрел на Павла, затем завернул рукав свитера, после чего изумился еще больше, ибо на внутренней стороне руки увидел четкий след от укола.
   - Вот вам и ответ, на поставленный вопрос.
   - А у тебя?
   - Я чист, как первый снег.
   - И, в чем же причина подобной дискриминации? - поинтересовался Смирнов. - Или у медиков даже здесь корпоративные привилегии?
   - Дело не в привилегиях, а в том, что доставившии нас сюда особи, были прекрасно проинформированы о способностях объектов, потому, в отношении одного из них, а именно представителя правоохранительных органов, действовали более радикально, дабы избавить себя от неожиданных эксцессов. Вот и впороли тебе, какого-то марафета, чтобы не дергался.
   - Не слишком ли все заморочено, для того чтобы "подрезать" авто? Могли бы попросту притопить нас в болоте, а не устраивать заморочек с ожившими покойниками, дурацкими похищениями и ...
   Ответом был безудержный хохот Баранова. Полина же, лишь пожала плечами и безнадежно махнула рукой. Более менее безучастной оставалась только Мария, однако в ее глазах Николай прочел такое, что дочитывать не решился, потому и решил, пообщаться с мужеской половиной общества.
   - Ну, и что означает сие жеребячье ржание?
   - А то, что природная заторможенность ментовского мозга, после столкновения костной ткани с древесной субстанцией, явно начинает прогрессировать. Ладно, пока наши дамы колдуют над ужином, постараюсь, по возможности безболезненно, адаптировать тебя к создавшейся ситуации. Вообще, конечно, это дело корпоративное, но на месте вашего начальства, гнал бы я вас с Парфеновым из органов поганой метлой. Тебя за некомпетентность, а его...
   - Интересно, - искренне возмутился Смирнов, - в чем же заключается моя не компетентность?
   - Да, хотя бы в том, как мастерски вы разобрались с убийством Скокова и его жены. При этом я не вспоминаю о том, как некий умудренный опытом следователь, умудрился перепутать пожилую бабу с приятной во всех отношениях дамой, на которую, как я успел заметить, кое-кто успел уже глаз положить.
   - Прекрати словоблудие. - оборвал его Николай. - В подобной ситуации, думаю, любой ощибется, тем более, что Агафью я видел сквозь грязное окошко, при свете керосиновой лампы, а Полину и вовсе...
   - Да с чего ты взял, что вообще была какая-то Агафья?
   - Ты это о чем?
   - Да, все о том же. Не было ни Агафьи, ни Скокова, ни Мишанина. Имеется в виду тот образ, в коем они были представлену вам лично.
   - Постой, - Смирнов привычно потер мочку уха пальцами, - но ведь Константиныч, мне все материалы передал, да и сам я им занимался.
   - Вот именно, - усмехнулся Баранов, - занимался. Занимался теми материалами, что соизволил подкинуть все тот же Парфенов. Причем занимался в то время, когда все фигуранты уже отпавились в мир иной и заниматься, по большому счету, было уже нечем.
   - Как все? А, Агафья, то есть Полина, черт совсем с вами запутался.
   - Запутался ты не с нами, а со своим корешком Парфеновым.
   - Да, что вы к нему привязались? Он и так скоро умом тронется от окружающего его сброда. Положение хуже губернаторского. Упыри и вурдалаки плодятся словно кролики.
   - А, тебе никогда не приходило в голову, что это он сам их плодит? Причем не безуспешно, если вспомнить твои же слова о придержанных делах.
   - Да, на кой черт ему это надо? - искренне удивился Смирнов. - И от кого я слышу подобные выкладки? От образованного человека. Понятно было бы услышать такое от этого борзописца Стаса или от мизантропа Витьки, но от вас, доктор. Я с вас просто удивляюсь.
   - Все сказал? - вмешалась Полина. - Тогда объясни мне, да и Машке за одно, на кой он нас здесь держит?
   - Не понял?
   - Да ты, - Полина безнадежно махнула рукой, - вообще ничего не понимаешь или не хочешь понимать. Даже твое собственное появление в этом подземелье, повидимому не пошло на пользу сообразительности. Я просто поражаюсь тому, как вас всех "развел" этот капитанишка. Пока вы там боретесь за показатели и раскрываемость со скрываемостью, паренек поставил себе совершенно иную задачу и, подобно Стивену Кингу, зарабатывает деньги плодя по округе всевозможную нечисть. Только вот американскому отцу кошмаров и в кошмарном сне не приснится то богатство, что нагреб его российский последыш.
   - Что-то у меня опять начинает голова потрескивать. - мрачно буркнул Николай. - А ведь вроде как отпускать начало.
   - Это еще цветочки. - съязвила Полина. - От ягодок же она и вовсе расколется. Дружок твой наплел, что меня с отцом убили, а мать с ума сошла, после чего расправилась со злодеем Мишаниным. Так вот, к сведению чересчур доверчивых. Парфенов твой прекрасно знал, что убитая женщина моя мать, потому как убили ее его отморозки. Ее саму и сожителя, никакой Скоков мне не отец. Кстати и смерть Мишанина его рук дело, да и многих других.
   - Постой, - возразил Смирнов, - но ведь тогда в лесу...
   - Тогда, в лесу, я до него не смогла добраться, так как раньше добрались до меня. И вот я здесь, в ожидании собственной участи, хотя в планах моих, по приезду, было совсем иное.
   - Что же именно?
   - Да уж, не затем я притащилась сюда из Сибири, чтобы ухаживать, хоть и за симпатичным, но таким заторможенным милиционером. Ехала я сюда, чтобы разобраться с убийцами деда, чьи следы из нашего Богом забытого улуса вели прямехонько сюда, в этот, на первый взгляд, столь же тихий, уголок. Но здесь все перевернулось с ног на голову. Уж на что я привычна ко всякой там чертовщине и то, на первых порах попросту растерялась. Когда свела наконец концы с концами и почти распутала сплетенную местными кукловодами паутину, сама же в ней и оказалась.
   - Паутина паутиной, - отозвался Николай, - а кто у нас дед?
   - Дед у нас был шаманом. Причем не каким-то шарлатаном, что расплодилось последнее время словно блох, а настоящим, так сказать природным. Чепухой он не занимался, а лечил людей, помогал обездоленным и сиротам. И вот такого человека, какие-то местные отморозки убили его. Убили из-за магических отрибутов, в которых эти подонки видели лишь драгоценности. Так вот одного из них я вычислила, но к сожалению опоздала. Когда добралась до дома Тишина, он уже отошел в мир иной. Что ты на меня так смотришь? Думаешь сказки рассказываю?
   - Не в этом дело, - вздохнул Смирнов, - просто очередной скелет в шкафу.
  
   Шаг назад. Возвращение.
  
   - Слушай, Николаич, - Маховский резко крутанул руль, сворачивая с трассы на проселок, - когда ты меня, наконец, в штат введешь?
   - Не понял?
   - Что ж тут непонятного? Сколько можно на твою контору за спасибо горбатиться? Вы ведь мне даже бензин не оплачиваете. И вообще, мне кажется, что ты специально выводишь из строя служебный транспорт, дабы, с комфортом, рассекать на приличном авто.
   - Ты об этом? - усмехнулся Смирнов. - Тоже мне пиличное авто. Гроб с музыкой, только что иномарка. У вас, сударь, мания величия.
   - А, у вас, между прочим, есть шанс остаток пути проделать пешком, коли гроб с музыкой не подходит.
   - Напугал ежа голой жопой. Могу обойтись и без твоего драндулета. Слышь, гудит под горой? Поди Константиныч на своем "аппарате" подгребает, с ним и доберусь.
   Действительно, откуда-то из-за косогора, послышалось утробное рычание и, в следующее мнгновение, на вершине появился автомобиль, столь же мало напоминающий "УАЗ", как "Боинг" - "Кукурузник". От неожиданности, Маховский резко вдавил в пол педаль тормоза.
   - А, этот-то что здесь делает? - поперхнулся Смирнов. - Ну-ка, притопи.
   Взлетев на пригорок, Стас пристроил свою "ласточку" под боком у огромного "внедорожника", в боковом окошке которого полной луной сияла довольная физиономия Маслова. Баранов уже стоял рядом и на лице его было выписано столь же неподдельное удивление, как и у Смирнова.
   - Как вас сюда занесло? - недовольно буркнул Николай, выбираясь из машины.
   - Мы-то, по делу, - парировал Маслов, - а вы, видать, к Константинычу на посиделки. Понял, Палыч, какие у нас с тобой приятели? Хотя бы намекнули.
   - У тебя одна пьянка на уме. - отмахнулся Смирнов. - Как не опух еще? Слушай, Палыч, действительно, как вы здесь оказались?
   - Как справедливо заметил Михалыч, по делу.
   - Что, - высунулся из салона Маховский, - психиатры начали нечистой силой заниматься? Что и говорить, не плохая прибавка к жалованию.
   - Ты, со своей писаниной, скоро сам ко мне попадешь. - отозвался Баранов. - Так что сиди и помалкивай в тряпочку.
   - Ну, а если серьезно, - спросил Смирнов, - что вы тут делаете?
   - Вопрос вообще-то дурацкий, но отвечу. Вызвали по серьезному поводу.
   - Кто вызвал?
   - Парфенов естественно. У одного из его подопечных крыша протекла.
  - Интересно. - задумчиво произнес Николай. - Только, не припомню я, чтобы ты раньше сельскую местность курировал.
   - Клиент крутой.
   - Уж не Тишин ли?
   - Он самый. - Баранов удивился едва ли не меньше чем при встрече.
   - Да, - Смирнов потер ухо, - картина Репина "Приплыли".
   - Ты это о чем?
   - Да так, о своем о девичьем. Мы, кстати, по тому же адресу.
   - Иди ты. - изумился Павел.
   - Не иди, а езжай. Итак уйму времени на болтовню потеряли.
   Еще с околицы было заметно, что в пункте назначения их ждет далеко не веселье. В дополнение к, стоящему посреди двора, Парфеновскому "УАЗику", вокруг дома металась целая толпа народа.
   - Глянь ка, - искренне восхитился Смирнов, - какой домино за год отгрохал. Вот это называется - человек умеет жить.
   - Знаешь, - мрачно отозвался Маховский, - есть у меня подозрение, что уже не умеет.
   Заезжая во двор, Стас ненароком глянул в сторону фасада и едва руль из рук не выпустил. Под балконом второго этажа, на бельевой веревке, висело мужское тело. К машине, с перекошенной злобой физиономией, подлетел Парфенов:
   - Вы, как всегда, во время.
   - Полегче на поворотах, сынок, - осадил его Николай, - субординацию соблюдай, да и поздороваться не мешает со старыми приятелями.
   - Действительно, - поддержал Маховский, - что это у вас ментов за привычка такая - чуть что на ор переходить?
   Парфенов только рукой махнул и метнулся к дому, по ступеням крыльца которого, уже поднимался Баранов. Пока Стас с Николаем выбирались из машины и осматривались Павел, вместе с доктором, вынули покойника из петли и, уложив в спальне на кровать, спустились вниз.
   - Ну что, ментяра, - поинтересовался Смирнов, протягивая руку, - успокоился? Не будешь больше на старших по званию орать?
   - Дай сигарету. - вместо ответа, попросил Павел.
   - Могу и сто грамм плеснуть. - предложил Баранов. - Как?
   Парфенов молча кивнул. По всей видимости, он еще не до конца пришел в себя. Павел достал из своего кейса плоскую фляжку и протянул ее страждущему. Приняв дар, тот отвинтил крышку и приложился к горлышку. Вся компания, в полном безмолвии, наблюдала за совершаемыми процедурами.
   - Блин, - выдохнул Павел, отрываясь от фляжки, - дурдом на каникулах. Мало мне было хлопот с его бреднями и видениями, так получите еще и суицид, заключительным аккордом.
   - Ты успокойся, - Баранов обнял его за плечи и подвел к дивану, - присядь и спокойно, без нервов, поведай, что тут случилось? Господину майору тоже наверно интересно будет.
   - Не знаю, что интересует его, - мрачно отозвался Парфенов, - а вот мне интересно, как он здесь оказался?
   - Меня Борисыч на своей тачке привез, - невозмутимо отозвался Смирнов, - ты же сам видел.
   - Лично мне это смешным не кажется, я имел в виду...
   - Вот и задавай нормальные вопросы, - оборвал его Николай, - а то либо орешь недорезанным козлом, либо "пургу метешь". Ты что ж думаешь, я так просто к тебе среди недели прикатил?
   - А как?
   - А так. Высокое начальство прислало.
   - По какому поводу?
   - По поводу уточнения, кое-каких нюансов, связанных с новоприставившимся.
   - Почему именно ты? - не унимался Парфенов.
   - Потому, что стуканула какая-то гнида, что мы у тебя здесь, чуть ли не оргии с голыми девицами устраиваем.
   - А, что за девицы? - заинтересовался Маслов.
   - Ты-то хоть заткнись, - взъярился Смирнов, - твой номер шестнадцатый. Сиди и помалкивай.
   - Глянь ка на них, Борисыч, - обратился Маслов к Стасу, - как нужна машина, мы с тобой, в первых номерах, а дальше - на порядок опускают.
   - Ладно, не плачь. - отмахнулся Смирнов. - Так, что у тебя тут, Константиныч?
   Парфенов еще раз приложился к фляжке, закурил:
   - Не помню, рассказывал вам, но этот Тишин, в принцыпе, уроженец здешних мест. Детство, отрочество мы опустим. С юношеских лет пошел он куролесить, да так, что пыль столбом. Никто угомонить не мог и дружок под стать. Не известно, чем бы все это кончилось, да только тесновато им стало в околотке, так что подались они по городам и весям. Где уж их там носило не ведомо, но возвратились они в родные пенаты, когда обоим за двадцать стукнуло. Поселились здесь же, родители к тому времени, в мир иной отошли, а дом этот принадлежал Тишинскому корешку. Пожили не больше недели, причем на удивление тихо, а тут нагрянули опера из города и повязали Тишина под белы рученьки. Дружок его правда успел свалить и, с тех пор,о нем ни суху, ни духу.
   - А за что его взяли? - поинтересовался Маслов.
   - Точно не знаю, меня тогда здесь и в помине не было, но вроде как гробанули они кого-то по крупняку, да еще с мокрухой. По крупняку "оторвался", на полную катушку и загремел. В общем, появился он здесь лишь в прошлом году. И, тут же, начал строиться. Причем строили ему дом ударными темпами, как во времена первых пятилеток. Через пол года он мог уже в нем жить, хотя, в принцыпе, за все время строительства, никуда отсюда и не отлучался. Может "жаба" на плечо села, может еще что. Короче, дом сдали в рекордно короткие сроки и это при таких-то размерах.
   Все вроде в порядке, но вот в последнее время, что-то с ним произошло. Лично меня, он буквально достал. Чуть ли не каждый день заваливал в контору с разговорами на мертвецкую тематику, как-будто у меня иных забот нет. Мало того, не упускал ни одной возможности переговорить со мной на улице, если я ему по пути попадался. А попадался он мне раза по два на дню. Дальше больше, стал требовать для себя охрану от, ну об этом лучше вообще не вспоминать. В общем дошло до того, что либо мне в дурку, либо...
   - Вызвать Палыча. - вставил Маховский.
   - Именно. Вот сегодня он и прибыл, так сказать, к шапошному разбору.
   - Да, - отозвался Баранов, - случай интересный.
   - Меня просто поражает твой цинизм. - возмутился Маслов. - Не приведи Господи к тебе в заведение попасть.
   - Лично тебе это, как раз, и не грозит, - отмахнулся Павел, - ибо сумасшествие - есть болезнь мозга.
   - Один ноль. - констатировал Смирнов. - Так, что ты лично, Палыч, извлек из всего этого?
   - Ну, - пожал плечами Баранов, - судя по тому, что переслал мне Константиныч, на первый взгляд, обычная мания преследования, но, с некоторыми прибамбасами. К примеру, он утверждал, что вернулся старый приятель и требует свое.
   - Что именно?
   - Вот этого он, как раз и не говорит. Я вообще не смог поставить окончательного диагноза, опираясь лишь на присланные отчеты. Конечно, некоторые его вопросы отдают откровеной некрофилией.
   - То есть?
   - Его крайне интересовало, может ли тело, пролежав двадцать лет в земле, оставаться в целости и сохранности. Вопрос, с точки зрения медика, вполне нормальный, но ему-то к чему? И потом, эти истерики по поводу чьего-то непредвиденного возвращения.
   - Кстати, - спросил Смирнов, - а это возможно?
   - Что именно?
   - Сохранность тела в земле. По-моему, это чистейшая бредятина.
   - Ну, как тебе сказать, - задумчиво произнес Баранов, - при определенных условиях, в торфе, например. Я лично знаю несколько случаев, когда в болоте находили, почти не тронутые тленом, тела многолетней давности. Конечно, ни о каком румянце речи быть не может, могут и глаза отсутствовать, но, в целом, человека узнать можно.
   - У тебя все? - поинтересовался Николай.
   - В общем да.
   - Теперь слушайте сюда. Лично я, об этом деле, слыхом не слыхивал, пока один из моих шефов на меня не наехал. Пришлось копаться в делах давно минувших дней. Оказывается этот Тишин, со своим подельником Сомовым, грохнули какого-то сибирского шамана. И был он не простым заклинателем темных сил, а еще и "кассу" держал, причем со времен давних, потому как драгоценности у него были такие, что хоть в Алмазном фонде выставляй.
   - А, вы что, их уже нашли? - спосил Маховский.
   - Пока нет.
   - Интересные дела, - усмехнулся Маслов, - чьи вещи не знаете, найти их не можете, но уже описали.
   - Шел бы ты, со своим сарказмом. - огрызнулся Смирнов. - Не мы их описали, а убиенный шаман.Опись в доме нашли и, естественно, к делу подшили. Но дело не в этом, прошу прощения, за неуместный каламбур. Вернулся, после отсидки, Тишин и осев, на участке своего подельника, стал жить поживать, да добро проживать. То самое, что они, вместе с Сомовым, у шамана сшаманили.
   - А, сам-то Сомов куда подевался?- спросил Маслов.
   - Сообразно твоему интелекту, предлагаю отгадать с трех раз.
   - Шел бы ты.
   - Угадал. Я тоже считаю, что либо по великой жадности, либо еще по какой внутриусобной причине, но дружка своего он грохнул. Ну, да это дела, опять же, давно минувших дней, а на данном этапе истории, господин Тишин жил, в свое удовольствие, во вновь отстроенном доме, до тех самых пор, пока ему не явился гражданин Сомов с претензиями.
   - Стоп. - поднял руку Баранов. - Дай ка я твой лоб потрогаю.
   - Это еще зачем?
   - Затем, что заговариваться начинаешь. - поддержал доктора Маслов. - Сначала заявляешь об убийстве Сомова Тишиным и тут же...
   - Вы об этом? - усмехнулся Николай, - Так то не мои выдумки, а показания одного из свидетелей, со слов самого покойного. Я имею в виду Тишина. Дескать, является ему по ночам Сомов и требует свою долю, плюс компенсацию, за моральный ущерб. Это, повидимому, за то, что двадцать лет в болоте пролежал. И, самое интересное, помогает ему в этот тот самый шаман, которого они вместе и порешили.
   - А, с чего ты решил, что Сомов в болоте? - спросил Баранов.
   - Где ж еще можно спрятать тело, дабы его вовек не нашли?
   - Да, - заметил Маховский, - не мне, а тебе надо ужастики писать.
   - К тому все и идет. Еще парочка таких дел и я, либо сам уйду, либо меня отправят подлечиться. Вот тогда, на досуге, займусь мемуарами. В общем, запутался я в этих сказках, как муха в паутине и решил разобраться во всем на месте, а прибыл, можно сказать, на поминки. Тишин висит, а беспокойный дух Сомова бродит по округе. Можете, кстати, плюбоваться, как сие привидение выглядело при жизни.
   Смирнов достал из кармана пару фотографий, бросил их на стол, а сам, откинувшись к спинке дивана, достал пачку сигарет. Остальные принялись изучать фас и профиль, остриженного наголо, субъекта.
   - Интересно, - Маслов положил фотографии на стол, - с чего он, все-таки, в петлю полез? Неужели действительно так привидений боится?
   - Совесть замучала. - сказал Маховский.
   - Как же, - усмехнулся Смирнов, - у него, там где была совесть, болт вырос.
   - А, я думаю... - начал Баранов.
   - Ты можешь думать сколько угодно, - перебил его Виктор, - но, для начала, скажи, где здесь туалет?
   - За этой дверью спальня, там найдешь.
   Маслов поднялся и двинул в указанном направлении.
   - Так, что ты там думаешь? - поинтересовался Смирнов.
   - Твою-то мать! - донеслось из противоположного угла гостинной.
   Все, как по команде, обернулись на голос. Маслов стоял у распахнутой двери и смотрел вглубь комнаты. Глянув на выражение его лица, остальные вскочили со своих мест и метнулись к спальне.
   Картина достойная пера. В уютной, выдержанной в мягких полутонах, комнате, в кресле у окна, восседала высохшая, пожелтевшая словно египетская мумия фигура. Волосы выпали, глаза попросту отсутствовали и, все же, в ее чертах, хотя и с трудом, угадывался облик того самого типа, чьи фотографии они только что рассматривали.
  
   Полоса отчуждения. Бабий бунт.
  
   - Ну, что, - поинтересовалась Полина, - задумался, наконец?
   - Я не о том.
   - А, пора бы и о том.
   - О чем?
   - Да, не о чем, а о ком. - было видно, что она едва сдерживается. - Сколько можно тебя подталкивать? Павлу и намека хватило, чтобы расставить все по своим местам.
   - Вообще-то, - напомнил Баранов, - разложил я почти все, чуть раньше. Точкой же, поставленной в цепи логических рассуждений, явилось мое перемещение под своды сей обители и встреча с двумя интересными женщинами.
   - Что это тебя понесло? - усмехнулся Смирнов. - Раньше за тобой не замечалось склонности к...
   - Не стоит продолжать, - перебил его Павел, - ибо снова уйдешьот генеральной линии.
   - Прекрати словоблудие. Нахватался от своих дружков. Учти, Стаса тебе все равно не переплюнуть, а за Виктором лучше вообще не гнаться.
   - Стас, - вмешалась Мария, - это тот, с кем ты на пожарище был?
   - Он самый. Постой, а ты-то откуда знаешь?
   - Да, все оттуда же. - резко ответила за нее Полина. - Создается впечатление, что все давно прозрели и лишь у тебя шоры на глазах.
   - Вы что, сговорились? - возмутился Николай. - К чему клоните? Что от меня-то хотите?
   - Я лично, - Полина пронзила его колючим взглядом, - чтобы ты, в конце концов, взглянул на образ своего приятеля не сквозь наполненный стакан, заменяющий некоторым особям розовые очки, а трезвым взглядом, тем более, что и обстановка, и состояние организма сему способствуют.
   - Ну, хорошо, - сдался Смирнов, - что вы хотите услышать конкретно?
   - От тебя, как первоисточника, я хочу узнать, что такое есть Павел Константинович Парфенов? И, хотя в основном, мне все и так предельно ясно, хотелось бы уяснить некоторые нюансы.
   - Например?
   - Например, откуда он взялся и как здесь оказался?
   - Хорошо, только два вопроса. - Николай привычно потер пальцами мочку уха. - Ладно, может быть оставите и его, и меня в покое. Первое - откуда взялся? Служил под моим чутким руководством. Не долго, но довольно эффективно. Безо всякого, с моей стороны напоминания, вникал во все текущие дела. Да и не только текущие. Константиныч, по сути, был единственным сотрудником, интересующимся откровенными "глухарями" и "висяками". Причем, многие из этих подвисших дел касались именно этого района. И, между прочим, сделал довольно много дельных предложений могущих привести к их раскрытию, чем, в конце концов, навлек на себя гнев вышестоящего начальства. Начальству этому Пашкины изыски были подобны шилу в заднице. Это, как раз, относится ко второму вопросу, о том, как он здесь оказался.
   - И, как же? - напряглась Полина.
   - Очень просто. Я же его сюда и направил.
   - То есть? - удивился Баранов.
   - Ты-то с чего подскочил? Он попросился в тихое местечко, без городской суеты, я и походатайствовал. Не знал, правда, что тишина здесь липовая, в чем ты, Палыч, и сам не раз имел счастье убедиться.
   - А, почему именно сюда? - поинтересовалась Полина.
   - Ну, извини, - Смирнов картинно развел руками, - этого я объяснить не могу.
   - Зато я могу. - отозвалась, молчавшая до того, Мария.
   - Ты? - искренне удивился Николай. - Ты-то его откуда знаешь? Сколь мне помнится, во время всей этой катавасии с "Кошкиным домом", "хозяйствовал" здесь некто Рюмин. Причем, кончил он довольно плачевно.
   - Да, я помню.
   - А, я помню, что подозрение по поводу убийства участкового и поджога дома, лежали, как раз на тебе. И, если б я тогда, не забил на все это болт, то тебе...
   - Не пришлось, - закончила Мария, - сидеть под каменными сводами святой в прошлом обители, дожидаясь невесть чего.
   - Не понял?
   - Да, ты вообще смотрю мало что понимаешь. Как только до майора дослужился? Это вы под собственным носом ничего не видите, а вот, милый сердцу твоему Константиныч, выцепил меня в один секунд и моментально определил в местечко, где уж точно никто не найдет. Причем замечу, было это еще до его триумфального восшествия на местный трон.
   - Хочу напомнить, - мягко заметил Смирнов, - что Парфенов не является пока местным милицейским начальством, а потому разговор о троне, по меньшей мере, не уместен. Есть над ним некто Хрокин Сергей Валентинович, к которому у меня лично вопросов накопилась целая котомка.
   - Котомку свою, - заявила Полина, - можешь закинуть, как бы помягче выразиться, в дальний угол.
   - Это еще почему?
   - Да, потому что вряд ли у тебя будет возможнсть перекинуться с этим самым Хрокиным, хотя бы парой фраз.
   - Причина?
   - Причина, все в том же Константиныче. Думаю, он уже предпринял все необходимые меры, для предотвращения вашей встречи.
   - В ваших рассуждениях, - заметил Николай, - логика отсутствует напрочь. Парфенов, можно сказать, сам сдал мне своего начальничка.
   - Очень мило. Повесил на него всех чертей, а самого, к тем же чертям и отправил. Как говаривал классик: нет человека - нет проблем.
   - Если честно, не вижу во всем этом смысла. Чем он ему мешать мог?
   - Именно тем, что был его начальником и, в свете исполнения своих служебных обязанностей, должен был отправлять по инстанции отчеты о проделанной работе, что в планы Парфенова, ну никак не входило, ибо, кое-кто из его бывшего начальства, уже получил, что положено.
   - Это, - сухо поинтересовался Смирнов, - официальное обвинение в получении взятки или как?
   - При чем здесь это? - усмехнулась Полина. - В данной ситуации и взятки не нужны. Чего не сделаешь для не заслуженно опального приятеля?
   - А, тебе это таковым не кажется?
   - А, тебе не кажется, что ты, до сих пор, дальше собственного носа не видишь? Оно конечно объяснимо, лицом к лицу лица не увидать. Но, вот нам, людям посторонним, многие вопросы более понятны.
   - Какие еще вопросы, - дернулся Николай, - ты о чем?
   - Да, хотя бы о том, - спокойно ответила Полина, - с чего бы это, в тихом деревенском раю, вдруг, косяками начали бродить упыри да вурдалаки? И, что интересно, никто этих бесов в глаза не видел, по крайней мере живыми. А ведь известно - нечистая сила бессмертна. Здесь же все, с точностью до наоборот. Вся нечисть очень вовремя появляется, а главное, столь же своевременно исчезает. Причем исчезают призраки, как раз в тот момент, когда дело выходит из под местного контроля и появляются сторонние персонажи в лице бравого принципиального майора милиции, официально констатирующего окончание бесперспективного дела, за смертью главных фигурантов.
   - Ты хоть соображаешь, что говоришь? - буквально подскочил Смирнов. - Тебя послушать, выходит, что Парфенов, для каких-то своих целей, фабриковал липовые дела и преподносил их именно мне, в целях получения покровительства? Какой смысл? Проще, вообще ничего не делать, сидеть тихо мирно в своем болоте, да пьяных мужиков по праздникам усмирять. К чему вся эта суета? Перефразируя героя старого водевиля, можно сказать: "Здесь вам не город, а деревня". Никакие дутые дела и мертвые души карьере не помогут. Да и не для того Константиныч сбежал сюда из каменных джунглей.
   - Наконец-то. - облегченно вздохнула Полина. - Медленно, но верно мы, все-таки, движемся к истине. Так, глядишь, и до понимания текущего момента дойдем.
   - Какого еще момента? Ты о чем?
   - О том, ради чего Павел Константинович Парфенов променял уютные городские апартаменты на домик в деревне. Не буду воршить чужих историй, дабы не давать лишних поводов сомневающимся, думаю, достаточно будет и моей.
   Когда я приехала сюда из Сибири, вообще не надеялась, хоть что-то разузнать о пропавших родственниках, но, на удивление, все складывалось, как нельзя лучше. С самого приезда информация прямо-таки плыла мне в руки, так что, в состоянии эйфории, я даже не обращала вниания на то, как все сходится. А, ведь задуматься следовало, однако, тогда мне было не до того. Я шла по следу, подобно гончей и ничего вокруг себя не замечала. Опомнилась, лишь когда оказалась здесь и после первой же беседы с Марией, убедилась в собственой наивности, на счет простоты решения, поставленной задачи. Интересно, что мне помогали почти все к кому я обращалась за помощью, в поисках. Я без труда отыскала дом Тишина. Правда, лишь для того, чтобы удостовериться в его безвременной кончине. Дальше в том же духе.
   - Постой, - перебил ее Смирнов, - как на счет родственников?
   - Каких именно?
   - Тех, чьи трупы были обнаружены в часовне.
   - А, с чего решили, что они мои родственники? Хотя, не трудно догадаться, от кого пошла подобная "липа". Так вот, хочу тебя слегка удивить. Никакие они мне не родственники.
   - Но, ведь Константиныч...
   - Вот именно, - заметила Полина, - Константиныч. Он великий мастер на всевозможные инсинуации с мистификациями. Но, я отвлеклась. Так вот, мои "названные", причем названные Парфеновым, родители погибли как раз в тот момент, когда я дозналась, наконец, в каком доме сгинула тетка Аделия.
   - Как, - встрепенулся Николай, - как ты сказала.
   - Тетка Аделия. - повторила Полина. - А, чего это ты так взвился?
   - Да, так, - задумчиво произнес Смирнов, - продолжение банкета.
  
   Шаг назад. Дневник Аделии.
  
   Вот уже скоро час, как Стас сидел за столом, тупо пялясь в девственно чистый лист бумаги и, слушая стоны Джорджа Харрисона, готов был ему подвывать. Ностальгия, плюс тоска вселенская. Ничего не лезет в голову, хотя, учитывая допропорядочный образ жизни, что вел он последнее время, должно бы. Вот уж действительно, праведникам... Резкий телефонный звонок прервал полет мысли.
   - Добрый день, Станислав Борисович, - пророкотало в трубке, - я, конечно, извиняюсь, но не могли бы вы...
   - Слушай, - не сдержался Маховский, - с таким голосом, только злодеев вселенских озвучивать, а ты мне здесь "Версаль" разводишь. Переходи к делу или...
   - Это Шурик, - донеслось с другого конца провода, - вы помните?
   Еще бы не помнить это тело, что проходило в двери, разве что боком. Бычара, с задатками интеллигентности. Наверно, родители...
   - Так, что ты хотел, Шурик? - прервал Стас полет собственных мыслей.
   - Николай Николаевич, - снова загремело в трубке, - просил, если конечно вы не заняты.
   - Ему что, - Маховский чуть не подскочил от радости, - куда-то понадобилось?
   - Вы не волнуйтесь, это не далеко и, если надо...
   - Ничего не надо. Ты сам-то где?
   - Возле вашей машины. - виновато ухнула трубка.
   - Конспираторы, мать вашу, - усмехнулся Стас, - сейчас спущусь.
   Шурик нетерпеливо топтался на стоянке, со стороны напоминая обиженного, но добродушного, медведя.
   - Ну, что, - Маховский осторожно пожал его лапищу, - где забираем твое начальство?
   - Вы, наверно, не правильно меня поняли, - смутился Савкин, - ему не нужна машина. Он уже на месте и приглашает вас присоединиться. Говорит, это вас должно заинтересовать.
   - Что-то новенькое в деревне. - пожал плечами Стас. - Ладно, спасибо, что на свежий воздух вытащил. Залазь в машину.
   Шурик принялся запихивать себя на переднее сидение, для чего оное пришлось отдвинуть до предела.
   - Кстати, - поинтересовался Маховский, проворачивая ключ в замке зажигания, - у вас выходные бывают?
   В ответ, Савкин лишь тяжело вздохнул.
   - Понятно.Тогда второй вопрос - куда едем?
   - К Парфенову.
   - Что? Опять? Ну, Константиныч скучать не успевает, да и другим не дает. В какую часть его околотка?
   - Николай Николаевич сказал, что вы в курсе. Там еще мужик, на балконе собственного дома, повесился.
   - Час от часу не легче. - вздохнул Стас. - Что продолжение банкета?
   Шурик лишь, в очередной раз, пожал плечами.
   Прибыв к месту назначения, Маховский имел удовольствие наблюдать душераздирающую картину. Нечто среднее между "У разбитого корыта" и "В город на заработки". Можно сказать диптих. Одна часть включала в себя группу растерянных людей, толпящихся у огромного, размером с вагон, внедорожника, другая - сидящих на ступенях крыльца, Смирнова с Парфеновым. Прежде чем поздороваться, Стас ненароком окинул взглядом знакомый фасад. Не висит ли кто на водосточной трубе или под стрехой крыши.
   - Чего глазищами стреляешь? - мрачно буркнул Смирнов. - И без висельников веселья хватает. Опять же, не в правилах подопечных Константиныча повторяться.
   В ответ на эту тираду, Парфенов лишь тяжело вздохнул, ибо, как говаривал один из персонажей Райкина, обстановка была жутчайшая, настроение присутствующих мерзопакоснейшее.
   - С чего это вы оба надулись, как мышь на крупу? - излишне бодро поинтересовался Стас.
   Николай скептически глянул на него снизу вверх.
   - А, это лишь у свободных художников, каждый день праздник. Нам же простым смертным такая пруха, даже не снится. Я, кстати,собирался провести выходной в другом месте и совсем иной компании.
   - Да, - присаживаясь рядом, констатировал Маховский, - в любезности тебя не обвинишь. Хотя, ты ведь меня сюда пригласил, стало быть...
   - Не особо-то обольщайся. - усмехнулся Смирнов. - Нашу машину пришлось задействовать не по назначению, а драндулет Константиныча попросту развалился.
   - Значит, это и есть то, что, по словам Шурика, должно было меня крайне заинтересовать?
   - А, ты об этом? - Николай достал из папки, какую-то книжку. - Развлекайся, на здоровье.
   Парфенов, при этом, лишь кисло усмехнулся.
   То, что попало Стасу в руки, на поверку, оказалось объемистой тетрадью в толстом кожанном переплете. Примерно такие сейчас продают в бутиках, по бешенным ценам, однако именно этому экземпляру, место было не на прилавке, а в музее. Даже в груди холонуло, от дыхания старины глубокой. Первое разочарование проснулось, когда он, наконец, заглянул внутрь, по привычке, как в журнал, с конца. Страницы были исписаны не ровным подчерком, но исписаны совсем недавно, чего нельзя было сказать об остальных, что были испещрены ровной калиграфической вязью, которую Маховский, как ни странно, разобрать не смог, а потому принялся за "послесловие".
   "...Собрала, наконец, все необходимое. Завтра выезжаю. Думаю, Он меня поймет и не осудит... До чего ж велика страна наша. Который пошел день, а за окном все тот же пейзаж. Красота, великолепие, но мне не до того... Вот я и на месте. Все складывается удачней, чем думалось. Не пришелось даже местных распрашивать. Дом его на околице и смотрится, как дворец. Оно и не удивительно, при таки-то деньжищах... Как долго я этого ждала. Уму не постижимо. Пока они в бегах были, пока этот тип по острогам хоронился, пока деньги собирала. Ведь все, до копейки, забрал волчара. Наверно, лишь жажда мести дает человеку силы на столь длительное терпение. Скоро ты успокоишься... Он уже на грани. Третью ночь не спит. Днем донимает местные власти, требуя личной охраны. Ничего ему не поможет, также, как и мне... Его я встречаю уже не первый раз. Лица разглядеть не могу, да, похоже, и нет его вовсе. Звучит дико, но факт. По капюшоном тень. В таком точно балахоне принял муж свою смерть... Сегодня он снова был в доме. Даже не заметила, как он туда вошел. Только что стоял у двери и вдруг исчез, словно сквозь нее прошел. Это знак мне. Завтра пойду. Посмотрю подонку в глаза, прежде чем он отойдет в мир иной...
   Маховский отложил тетрадь и вопросительно взглянул на Смирнова.
   - Что скажешь? - спросил тот.
   - Ничего. Основная часть переводу не поддается, а заключение из разряда записок сумасшедшего.
   - Да, - вздохнул Николай, - не мне, а тебе в ментовке работать. Рационален до тошноты. Думаю, зря мы с тобой, Константиныч, пригласили этого типа на загородную прогулку. Ничего, даже окружающая природа, его не трогает. У новых хозяев сего строения и то фантазия побогаче.
   - А, то. - поддержал Парфенов. - От них уж мы услышали не мало.
   - Раскудахтались. - возмутился Стас. - Чего вы от меня хотите? Дали прочесть какую-то абракадабру, да я сам подобное каждый день крапаю.
   - Какова самокритика? - одобрительно кивнул Смирнов.
   - И не говори, Николаич, - поддержал Парфенов, - просто слезу прошибает. Так, глядишь, дойдет до самобичевания, а там...
   Тирада егобыла прервана суетой у хозяйского автомобиля. Все семейство, до того топтавшееся рядом с "внедорожником", поспешно погрузилось в салон и тронулось со двора. Три пары глаз, со скучающим любопытством, наблюдали за тем, как пляшет столб пыли за "кормой" несущегося прочь авто.
   - Кстати, - поинтересовался Маховский, когда машина скрылась за поворотом, - эти-то куда так рванули?
   - Рванешь тут. - мрачно буркнул Смирнов. - Несколько месяцев шарились по дому и двору, в поисках сокровищ, а как результат - засохшая старуха в стене.
   Стас удивленно приподнял бровь:
   - Уж не та ли, чьи опусы вы мне подсунули?
   - Именно.
   - Вот это уже интересней. Что ж ты, мерзавец, сразу не сказал?
   - Расскажешь тебе, как же. Ты ведь слова вставить не даешь.
   - Теперь, разрешаю.
   - Спасибо, отец родной.
   Смирнов достал сигарету, прикурил, после чего, косо глянул через плечо, в сторону запертой двери.
   - Значит так, - начал он, - завертелось все, как обычно, после звонка, вот этого опекуна местной нечисти.
   При этом Николай кивнул в сторону слегка поникшего Парфенова, на что тот, лишь грустно усмехнулся.
   - Вообще-то, - продолжал Смирнов, - мы с ним давно решили, что при проявлении любой паронормальности, он звонит лично мне. Так для всех спокойнее. Потом, на пару, мы решаем,что со всем этим делать.
   Вот он и позвонил. Оказывается, поселившиеся в доме, безвременно усопшего, Тишина, некие Шанины, примчались к нему за полночь, с сообщением об обнаруженной ими мумии. Сам понимаешь, что не побывав здесь лично, я не мог докладывать обо всем по инстанции. На меня начальство и так косяка давит.
   Короче, приезжаю я сегодня к Константинычу, а у него в конторе, семеро по лавкам. Все семейство Шаниных, вместе с домашними животными, расселось по углам и, ни за какие коврижки, в пенаты родные возвращаться не желает. Видуха у всех такая, словно последнюю неделю, смотрели исключительно фильмы Уэйса Крейвена. Начинаю, осторожненько так, интересоваться, что и как? Типа, что случилось, и как вообще оказались они в Парфеновской вотчине? Народец-то, явно городской. Оказалось, все , до тошноты, банально. Халява, сэр. После того, как Тишин украсил своей персоной фасад собственного дома, сюда естественно никто ни ногой. Цена на недвижимость, само собой, покатилась вниз и, когда достигла критической отметки, Шанин старший дал отмашку, на покупку оной.
   - А, как он вообще, умудрился сей дом прикупить? - вмешался Маховский. - На сколько помнится, у Тишина ни родственников, ни друзей. Кроме того парня из болота.
   - Вот это, - отмахнулся Смирнов, - на тот момент, мало кого интересовало. Покуда идет тема о покойникам, всякое там шмекерство, по боку. Значит, идем дальше. Показывают они мне вот эту самую книжицу и начинают, в несколько глоток, зачитывать сто первую рассказку. С трудом разобрал, что к чему? Одним словом, въехав в этот дом, начали они "легкий" ремонтец, под свой вкус. Тогда и натолкнулись, в каком-то чулане, на эту тетрадочку. Прочитали... и на ремонт "забили". Работников разогнали, а сами принялись за окончательное разрушение собственного жилища.
   - С чего бы это? - пинтересовался Стас.
   - Ты же сам читал, да и прежде слышал о драгоценностях, что Тишин увел у сибирского колдуна. Вот Шанины и принялись за их поиски. Если в дом заглянуть, волосы дыбом встанут. Так разорить собственное жилище могут лишь окончательно повернутые на "бабках" отморозки. Ну, значит, рыли они рыли и, наконец, нарыли. Где-то, в очередной межэтажной каморке нашли усохшую старушку, перепугались до смерти и бегом к Константинычу.
   - Стоп. - снова вмешался Маховский. - А, если взглянуть на проблему с другого ракурса? Представим, что старушенция явилась к новым хозяевам за своими деньгами, а те, поразмыслив, замуровывают ее в стену. Сами же принимаются за поиски. Потом, при любом результате, бегут к Парфенову. Как оно вам?
   - Ты бы отдохнул от своей писанины, - посоветовал Смирнов, - пока окончательно
   умом не поехал.
   - А, почему ты сразу отвергаешь подобную версию?
   - А, потому, дорогуша, что на это у меня есть веские причины, подкрепленные, если можно так выразиться, документально.
   Стас не успел даже выкатить на лоб глаза, как в руках у него оказалась исцарапанная фанерка. Каракули эти были выполнеы, скорее всего, при помощи гвоздя.
   "...Не понимаю, как это могло произойти? Столько времени держала себя в руках и вдруг. Словно затмение какое на разум нашло. Захотелось увидеть его глаза. Близко. В упор. Увидела. Дикие полубезумные. Получила некоторое удовлетворение, стоившее мне свободы. Из этой каморки мне уже не выбраться, если только... Он появляется каждую ночь. Я его чувствую. Тот самый, в балахоне, что поначалу так меня напугал, а этого мерзавца, буквально доводит до безумия. По всему видно, не долго ему осталось, как собственно и мне самой. Слабею с каждым днем, проведенным в этом склепе... Сегодня он заходил ко мне. Не смогла даже приподняться, но это не важно. Главное, он пообещал довести все до конца. Завтра... Я знаю, что все кончилось, а потому могу спокойно умереть. Нет сил даже гвоздь держать. Все. Ухожу. Аделия..."
   - Ну, как детективец? - поинтересовался Смирнов.
   - Уму не постижимо. - задумчиво произнес Маховский. - Ведь мы все здесь находились, когда она, возможно, была еще жива.
   - Вот вот, - согласился Николай, - а занимались мы тогда, этим повесившимся мерзавцем, о котором и вспоминать-то не охота. Вот ведь ментовская натура, мать...
   - Прекрати самобичевание. - оборвал его Парфенов. - Откуда нам было знать? Думаю, даже Борисыч, со своими не совсем традиционными взглядами на жизнь...
   - Ага, - отозвался Стас, - повесьте все это на меня и в острог. Тоже мне сыщики. Кстати, а кто она такая, эта Аделия?
   - Мог бы и сам догадаться.
   - Неужели шаманова жена?
   - Если и не жена, то какая-то близкая родственница. Кому еще придет в голову переться через всю страну, дабы покарать преступника?
   - Ну, а этот, в балахоне?
   - Откуда мне знать? - отмахнулся Смирнов. - Может никого и не было? Привиделось все старушенции. Посиди в чулане недельку другую и не то еще...
   - Не забывай, - не унимался Маховский, - что типа в балахоне Аделия видела еще до того, как попала не только в чулан, но и в дом вообще.
   - Прекрати грузить меня всякой чертовщиной. - отмахнулся Николай. - Мне отчет по происшествию писать, а ты, в качестве подозреваемого, подкидываешь мне чудище бестелесное.
   - Безличинное. - поправил Парфенов.
   - Какая разница? Ты еще меня подколи. Это, между прочим, все твои заморочки. Вот возьму, плюну на все и уеду к чертям собачьим.
   - На чем хотелось бы узнать?
   - Пешком уйду. - отрезал Смирнов и умолк.
   Маховский с Парфеновым сочли за благо временно к нему присоединиться, так как, не смотря на серьезность ситуации, их обоих начинал разбирать безудержный смех, причиной которого была искренняя и почти детская обиженность Николая.
   - Что притихли? - спустя некоторое время, спросил он.
   - Так, - отозвался Стас, - боимся спугнуть полет твоих мыслей.
   - Какой там полет, - отмахнулся Смирнов, - жалкие поползновения. Я вот о чем думаю. Со старушкой все ясно. На почве мести, крышу сорвало, вот она сюда и прикатила. Но, вот кто Тишина до петли довел?
   - Ты, видимо, не внимательно читал ее последнее послание миру.
   - Ты опять за свое?
   - А, действительно, Николаич, - подал голос Парфенов, - почему ты исключаешь факт присутствия третьего лица? Ведь она, не единожды, упоминала об этом типе в балахоне.
   - Ага, - взвился Смирнов, - спелись, голубчики? Два сапога - пара. Вы, случаем, не на одну руку играете? Один упырей культивирует, другой занимается популяризацией их жизнедеятельности. Барыши, естественно, по ровну.
   Стас с Павлом снова переглянулись.
   - Чего перемигиваетесь? - возмутился Николай. - Если такие умные, объясните мне дураку, где шлялся этот мститель все время? Почему раньше головенку Тишину не отвернул?
   - Наверно, считал не своевременным. - ответил Парфенов.
   - Это почему же?
   - Он и так в тюряге сидел. Вполне достаточно, на первое время.
   - Ну, хорошо. - не унимался Смирнов. - Тогда, почему не грохнул его сразу по выходу из острога? Или вы мне...
   - Не горячись. - остановил его Маховский. - Есть в законах кровной мести одно правило. Кара должна настигнуть преступника в самый благоприятный момент его жизни.
   - Ты это серьезно? - спросил Николай.
   - Вполне.
   - Все ясно. - Смирнов резко поднялся со ступенек. - Больше здесь делать нечего. Шурик, заводи.
   - Хотелось бы заметить, - напомнил Маховский, - что это даже не служебная машина.
   - Спасибо за напоминание. - раздраженно бросил Николай. - Какого ж ты тогда сидишь?
   Пока Стас выруливал со двора, Смирнов почувствовал, что кто-то пристально смотрит ему в затылок. Уже за воротами, обернулся и, в окне второго этажа, заметил худую долговязую фигуру в черном балахоне. Лица вот правда не разглядел.
  
   Полоса отчуждения. Женская логика.
  
   Тяжелая, обитая железными полосами дверь, слегка приоткрылась и, в полумраке коридора, зло блеснули знакомые глаза. Смирнов не успел еще свести их с обликом владельца, как Полина, выдавив из груди подлинно змеиное шипение, бросила в сторону выхода подвернувшуюся под руку деревянную чурку. Глухой стук слился со злобным бормотанием, постепенно исчезающим в пыльной глуши лабиринтов подземелья.
   - Что это с тобой?- удивился Николай.
   - Ничего, - зло буркнула Полина, - надоела эта сладкая парочка .
   - Ты это о ком?
   - О Мельнике с Закревской. Мы с Тамарой ходим парой.
   - На сколько мне помнится, - отозвался Николай, - ее не Тамарой, а Ольгой кличут.
   - Ты еще добавь, что она далеко не санитарка.
   - Скорее наоборот. Но оставим медицину в покое. Как я успел заметить, не смотря на сложность отношений, знакомы вы довольно близко.
   - А, ты нет?
   - Я? - пожал плечами Смирнов. - Если честно, с Мельником имел не обременительную беседу, а Закревскую только на фото и видел. Кстати, а что вы здесь не поделили?
   - А, что у нас может быть общего? Они здесь надсмотрщиками числятся, я же, как и Мария, с точностью до наоборот. Нас сюда, можно сказать, за волосы приволокли.
   - Это что же, - усмехнулся Николай, - из самой Сибири волокли? Я имею в виду...
   Оборвать фразу на полуслове заставил взгляд, коим одарила его Полина. Он был столь красноречив, что язык сам к небу прилип.
   - Я бы на твоем месте, - вмешался Баранов, - фильтровал остроты. Дамы у нас, сам видишь, палец в рот не клади.
   - Да, крепки душой, - Смирнов протянул руку к нагнувшейся Полине, - а уж телом...
   И тут же получил акурат по уху, хотя удар этот был скорее выражением женского кокетства нежели злости.
   - Завидую я тебе, Николаич. - томно потянулся Павел, - Состояние полуинвалидности, дает тебе право на... Эх, я бы на твоем месте...
   - Дорогие мужчины, - послышался голос Марии, - вам не кажется, что мысли ваши не соответствуют окружающей обстановке?
   - Ну, почему же? - не унимался Баранов. - Когда еще доведется...
   - Знаешь, Павел, - прервала полет его мечтаний Полина, - я понимаю, когда подобные мысли посещают, битую градусом и посторонними предметами, голову старшего офицера милиции, но вы, представитель столь приземленной профессии, как можете так отрываться от действительности? Нам, слабым женщинам, в сложившейся ситуации, как воздух, нужны крепкие мужские руки, а руки эти, по привычке тянутся к женским задницам, вместо...
   - Интересно, - Смирнов даже приподнялся на своем ложе, - а к чьим еще, как не к женским, должны тянуться мужские руки? Мы, с доктором, мужчины...
   - Вы не мужчины, - оборвала его Полина, - а трепачи. А, между тем...
   - А, между тем, - на этот раз, совершенно серьезно заявил Николай, - мы так ни на шаг и не приблизились к освещению создавшейся ситуации. Вы вот, дамы, на нас с доктором злитесь напрасно. Пусть с языками и руками у нас и не все в порядке, хотя это вопрос спорный, но право, каким образом мы можем быть вам полезны, не владея информацией. У меня, в принципе, алиби. Голова лишь сейчас постепенно начинает соображать, однако, думаю, доктор, даже не получая травм черепа, плохо ориентируется в местной обстановке. И, должен признаться, все наше словоблудие, это чисто нервное. Так сказать, реакция на неадекватность ситуации.
   - Ты это серьезно? - спосила Полина.
   - На этот раз, вполне. Так что теперь, ты можешь совершенно спокойно обрисовать сложившееся положение дел.
   - Неужели созрел? - улыбнулась она.
   - Просто надоело выслушивать не совсем лестные определения в свой адрес. Пока же вы будете заняты повествованием, определениям сим места не будет, по определению. Хорошо сказал?
   - Думаю, - заметила Полина, - веселье твое слегка поуменьшится, после предоставления некоторых фактов, возможно тебе известных, однако под определенным углом зрения, имеющих совершенно иную трактовку.
   Начну с себя, так как это ближе. Опустим мое путешествие через всю страну по следам тетки. Здесь тоже все было просто, до тех пор пока я добралась до дома Тишина. Вот тут я впервые столкнулась с господином Парфеновым. Поначалу он мне даже понравился, так как искренне проникся моими проблемами, старался вникнуть в них и, по возможности помочь. Выглядело все столь естественно, что у меня и мысли не возникло о каком бы то ни было подвохе, тем более со стороны представителя правоохранительных органов. Когда же сомнения появились, было поздно и от меня ничего не зависело. Последний день, точнее ночь, что провела я на свободе, была, как раз тогда, в лесу. Именно тогда, мне почти все стало ясно, но именно тогда я оказалась здесь, причем совершенно не постижимым, для меня самой образом. Но не это главное. Главное в том, что здесь я встретилась с Марией, которая на очень многое открыла мне глаза. Например, кем, в действительности, является Павел Константинович Парфенов и чем занимается, в подведомственном ему районе. Кстати, она мне и о вас кое-что порассказала.
   - О ком именно?- поинтересовался Смирнов.
   - О тебе и Станиславе. Так кажется дружка твоего зовут, с которым ты умудрился понаследить по всей округе. Если честно, я готова была скорее увидеть здесь его, чем кого либо другого. Теперь боюсь не увидеть его вовсе.
   - Это ты к чему? - насторожился Николай.
   - К тому, дорогой, что по всем законам логики, ему здесь не место. С тобой все ясно. Ты, так сказать, в теме, по полной программе. Почти все, связанные с Парфеновым дела, через тебя проходили. С Павлом, правда, не совсем понятно, возможно попал, как говорится, до кучи. А, вот Стасу, с его не совсем адекватным воображение и, не утраченными до конца, способностями, здесь не место. Ты где его оставил?
   - Нигде. - буркнул Смирнов. - Он, вместе с Виктором и Константинычем остался.
   - Уж не рядом ли со станцией?
   - Да, там. А ты откуда знаешь?
   - Мы здесь с Марией, - усмехнулась Полина, - много чего знаем. В том числе и о происшествиях в полосе отчуждения железной дороги.
   - Об этом-то тебе откуда известно? - искренне удивился Смирнов. - Если тебе же верить, ты здесь срок уже не малый, что касается случаев...
   - Что касается тех самых нападений, - резко оборвала его Полина, - то знаем мы о них, можно сказать, из первых рук.
   - Это в каком смысле? - подал голос Баранов.
   - В прямом. Тут, рядом с нами, одна подруга живет, Анютой кличут. Так вот она этими делами и занималась.
   - Какими делами? - тяжело сглотнув, спросил Смирнов.
   - Что с вами, ребятишки? - возмутилась Полина. - Переклинило, что ли? Тогда для милиционеров и психиатров повторяю, более доходчиво. Содержат здесь по соседству даму, для совершения кровавых злодеяний, что держат последнее время в страхе всю округу. Или, может быть, Константиныч вам какую-то другую версию подбросил? Я лично не удивлюсь, с него станется.
   - Он вообще версиями не особо не швырялся. - задумчиво произнес Николай. - Сказал только, что с его точки зрения, все идет от монастыря. Вот мы и решили с Палычем обитель проверить, а ему в помошь Стаса с Виктором оставили, дабы свежим глазом еще раз все кусты осмотреть.
   - Ваш Константиныч, - Полина хлопнула пару раз в ладоши, - не перестает меня восхищать. Это ж какие мозги под ментовской фуражкой скрываются. Все решено просто и, как мне кажется, без проблем. Тот, кто должен был оказаться в подземелье, там и оказался, причем без боевого прикрытия.
   - Ты это о чем.
   - Не о чем, а о ком. На сколько я знаю, Стас, а тем более Виктор ребята не хилого десятка, не забывшие до сих пор навыков своей прошлой службы.
   - Я, между прочим, - обиделся Смирнов, - и сам еще, кое что, могу.
   - Ага, - усмехнулась Полина, - это ты прекрасно подтвердил великолепным своим появлением под сводами святой в прошлом обители. Ну, что ты губы надул? Возможно, ты что-то и умеешь, однако на умение твое, здесь умельцев хватает. Снова забыл, где находишься? Санитары здесь, те еще ребята, да и кроме них псов хватает. Так что не зря Константиныч оставил твоих ребятишек за стенами. Там, кстати, и с ними проще разобраться будет.
   - Типун тебе на язык.
   - Да хоть на язык, хоть на другое место, легче от этого не будет не им, не нам. - Полина устало провела ладонью по лицу. - Правда, у нас похоже отсрочка наметилась.
   - Ты о чем?
   - О том, что нас до сих пор не тревожат, а вот Анюту, куда-то, на ночь глядя, отправили. Да и один из санитаров исчез.
   - Да, - Смирнов хлопнул себя по колену рукой, - ты второй раз упоминаешь о какой-то Анюте.
   - Анюта? - загадочно улыбнулась Полина. - Всеобщая любимица. И любят ее не только здешние "постояльцы", но и обслуживающий персонал. Причем последние буквально пылинки с нее сдувают. После прогулок приводят в порядок, одежду каждый раз меняют. Лично главврач справляется.
   - За что ж такие привелегии? - поинтересовался Баранов.
   - Вот уж не знаю. - снова улыбнулась Полина. - Да только, после ее прогулок, по окресностям разносится слух об очередном злодеянии маньяка из полосы отчуждения.
   - Только слухи?
   - Не только. После каждой прогулки, у нее в ларчике, появлялся очередной набор из сережек, колечек, цепочек.
   - Да, - задумчиво произнес Смирнов, - это уже горячее. По словам Константиныча, со всех жертв пропадали украшения. Но, чтобы женщина... Дело в том, что у жерв было разорвано горло и мне как-то не верится, что женщина на подобное способна.
   - Ты, прямо динозавр какой-то. - засмеялась Полина. - Я имею в виду, отношение к женщине. Наверно, до сих пор еще цветы дамам даришь. Может и стихи пишешь? Ладно, не скрипи зубами. Это у меня, как ты сам говорил, нервное. Дело в том, что нам с Марией довелось присутствовать при довольно мрачном эпизоде, прекрасно характеризующем нашу соседку. Не знаю, как уж там наверху проглядели, но как-то забрела сюда санитарка, надушенная, словно девка с панели. Результат на лице, точнее на шее. Аннушка наша, буквально за секунду, с легкостью вампирши из Голливудского триллера, вырвала ей горло.
   - Ты это серьезно? - ужаснулся Павел. - В чем причина.
   - Причина? - Полина пожала плечами. - Говорят такая реакция на женский парфюм. Потому-то мы здесь косметикой и не пользуемся, хотя возможность имеем.
   - А, откуда такая патология? - заинтересовался Баранов. - Или вы не в курсе?
   - Ну, почему же? Это последствия изнасилования с участием женщины. Потому и такое отношение к парфюмерии. Деталей не знаю, но поместил сюда Анну, все тот же Парфенов.Утверждал, будто нашел в лесу, в состоянии полнейшей амнезии, хотя всей округе известно, что вся это история на прямую связана с его дражайшей супругой.
   - В каком смысле? - удивился Смирнов.
   - Да, в прямом. Сразу по приезду Анны на каникулы, Парфенов на нее глаз положил, чего жена терпеть не собиралась. Подобрала компашку из местных отморозков, в основном работников клиники, и с ними подхватила ее, где-то в чащобе. Причем, по словам тех же санитаров, есть у них такая привычка, языком поболтать, они Анюту пальцем не тронули. Измывалась над ней исключительно жена Парфенова. Не мне вам рассказывать, на какую извращенную жестокость способна, ослепленная ревностью женщина.
   - Постой, - остановил ее Николай, - Анюта, это не внучка местного лесника?
   - Она самая. А, ты откуда знаешь?
   - Витька Маслов рассказывал, как раз намедне, как она спасла его в лесу. Или она, или дух ее.
   - Действительно, - оживилась Полина, - рассказывала она о каком-то Викторе. Еще с Тарзаном его сравнивала. Так это и есть ваш дружок?
   - Но, тогда, - пропустив последние слова женщины мимо ушей, произнес Смирнов, - почему он не отправил Анну к родственникам? Ведь, по словам Виктора, они до сих пор не в курсе того, что с ней произошло.
   - Ну, наконец-то! - всплеснула руками Полина. - Не прошло, как говорится, и пол года, как до тебя хоть что-то начало доходить. Да, потому и не отправил, ибо в этом случае ему пришлось бы расследовать преступление собственной жены, с вытекающими отсюда последствиями. Последствия же эти, сам понимаешь, ничего хорошего супруге, да и ему самому не сулили. Причем дело даже не в изнасиловании, а в том, что при любом мало мальски серьезном расследовании, для которого пришлось бы привлечь силы со стороны, грозило всплыть на поверхность все, что Парфенов успел натворить за время своего кураторства в данном районе.
   - Ты опять, - отозвался Николай, - пытаешься обвинить меня в соучастии?
   - Брось. - отмахнулась Полина. - Если тебя и можно в чем-либо обвинить, так только в излишней доверчивости и порядочности. Причем, даже здесь у тебя есть смягчающие обстоятельства, основное из которых то, что ты и понятия не имел, кто есть на самом деле Павел Константинович Парфенов. Однако, оно и понятно ибо это было известно лишь одному человеку в округе, который был знаком с Парфеновым, причем не с лучшей стороны, еще до его здесь появления. Именно Мария...
   Мужчины, как по команде обернулись в сторону сидевшей до того молча женщины, причем у обоих на лице выплыло такое удивление, что женщины невольно улыбнулись. Так и просидели минут пять. Дамы улыбались, кавалеры изумлялись. Прекратил эти переглядки Смирнов. Энергично тряхнув головой и, привычно потерев пальцами ухо, он довольно мрачно заметил:
   - Знаете, дамы, мне не хотелось бы накаркать беды, но что-то не склеивается, или...
   - Можешь не продолжать. - перебила его Полина. - Мы прекрасно сознаем сложность и опасность создавшейся ситуации, однако, есть и причина для оптимизма.
   - Интересно какая? - саркастически усмехнулся Николай. - Если верить, всем вашим рассказкам о Константиныче, все присутствующие, давно должны быть в лучшем из миров. Однако, здесь, как я уже говорил, что-то не сходится.
   - Все здесь сходится. - от волнения Полина вскочила со стула. - Не может Мария переселиться в лучший из миров, пока не всплывут на поверхность спрятанные Кошкиным деньги. Я задерживаюсь, по причине исчезновения похищенных Тишиным сокровищ моего родича.
   - Хорошо.- согласился Смирнов. - Пусть так. Тогда не понятно, какого черта мы с Павлом здесь делаем. У меня лично, как у латыша: хрен да душа.
   - Это тоже объяснимо. - невозмутимо ответила Полина. - Возможно, ему надо выяснить, что тебе известно по все этим делам.
   - Да, брось ты. - отмахнулся Николай. - Все ему давно ясно.Мы ведь вместе, как ты выразилась, все обстряпывали и рапорта на пару сочиняли, дабы начальство не травмировать.
   - Значит, - вмешался в разговор, молчавший до того, Баранов. - не очень-то он Константинычу доверяет, потому и приказал припрятать нас в надежненьком местечке.
   - Ты это о чем? - удивился Смирнов.
   - Не о чем, а о ком. Вам не кажется, что Парфенов мелковат для разработки подобных опереций? А, раз так, то речь идет о личности более масштабной и, стало быть намного более опасной.
  
  
   Ч А С Т Ь 3. Х О З Я И Н Р Е А Л Ь Н О С Т И.
  
  
   Шаг назад. Могильщик.
  
   Ранние осенние сумерки медленно и не уверенно сползли с плоского холма к, спрятавшейся в сени плакучих ив, реке. Темная холодная вода казалась неподвижной и лишь изредка обнаруживала свое движение, вспениваясь вокруг торчащих коряг. Легкий туман, вторым ярусом, перемещался в противоположную течению сторону. Между этими слоями, вольготно разместился, невесть куда плывущий, сбившийся в кучи мусор. И почти полная тишина. Даже птиц надоедливых не слышно. Лишь слабый переплеск воды под берегом.
   - Юрий Николаевич!
   От неожиданности, Раков выронил, давно погасший окурок и недовольно поморщился. Интересно, у всех лаборанток такой противный голос или это только ему такое наказание? Как прекрасно сиделось здесь, на скамейке, так заворожило неспешное движение воды, что он забыл и о сигарете, и о времени, и вообще обо всем на свете. И вот нате вам - получите.
   - Доктор! - снова раздался тот же противный фальцет. - Клиент нервничает.
   Юрий Николаевич досадиво сплюнул себе под ноги и нехотя поднялся со скамеки. Ничего святого у этих акселератов. Клиент нервничает. Его "клиентам" спешить уже не куда. Отбегались.
   - Чему это вы так радуетесь? - недовольно поинтересовался Раков у, стоящей на крыльце, девицы. - Фантик нашли?
   Лицо ее светилось ярким румянцем и неподдельной жизнерадостностью.
   - Зато у вас, - фыркнула она, - лицо такое, словно жена к соседу ушла.
   - В день, когда сие событие случилось, я радовался, как ребенок.
   - Неужели?
   - Ужели. Докладывайте, что там у вас?
   - У нас там мужчина, лет сорока пяти.
   И доверительно нагнувшись к его уху, прошептала:
   - Страшный такой.
   - Что может быть страшного в покойнике? - отмахнулся Раков. - Живых надо бояться. Что еще?
   - Больше ничего.
   - Как это ничего? Вы бумаги заполняли? Что родственники говорят?
   - Ничего не говорят. - почему-то рассердилась лаборантка. - Нет ни родственников, ни документов. Вообще ничего, кроме татуировки на левом плече. "Могильщик".
   При этом она улыбнулась столь приторно, что Юрий Николаевич еле сдержался, чтобы не сказать ей какой-нибудь гадости. Однако, вместо этого, спросил:
   - Петрович где?
   - Там, где всегда.
   - Вы оба у меня достукаетесь.Вылетите пробкой.
   - Пробками.
   - Не понял?
   - Нас двое.
   - Вот именно, двое, а толку как от... Идите и разбудите его.Пускай приготовит все что полагается.
   - Все давно приготовлено.
   - Так что ж вы, - Раков едва не задохнулсяот подкатившей к горлу злости, - ваньку валяете?
   - Никого я не валяю. Просто констатировала свершившийся факт. Петрович все сделал и, приняв очередную "дозу", снова завалился в своей берлоге. Теперь, по всей видимости, до утра.
   Раков безнадежно махнул рукой и взялся рукой за дверную скобу.
   - Может вам помочь, доктор?
   Он медленно обернулся. Опять, все та же приторная улыбка.
   - Послушайте, как вас?
   - Cкокина Лида. Пора бы уж запомнить.
   - Так вот, Лида Скокина, шли бы вы к себе, да занялись, наконец, документацией. Хотя, за оставшийся час, вам это вряд ли удастся. Чтобы разобраться в том бедламе, что вы развели, понадобится не меньше года, но, по крайней мере, под ногами болтаться не будете.
   Скокина побагровела и, возмущенно прошипев что-то себе под нос, проскользнула в дверной проем. Раков удовлетворенно хмыкнул и, помахав рукой ее удаляющейся фигуре, двинулся по коридору в сторону помещения, где, по выражению лаборантки, нервничал клиент.
   Взявшись за никелированную ручку, Юрий Николаевич задумался. Последнее время он входил в это помещение с некоторой опаской. Конечно, все можно было списать на характер работы, усталость, возраст. В общем, можно было выдумать множество причин, однако легче от этого не становилось. Каждый раз, во время очередного вскрытия, у него возникало ощущение, что кто-то пристально наблюдает за его действиями. Причем во взгляде этого наблюдателя сквозила такая лютая ненависть, что у Ракова начинали непроизвольно дрожать руки. Именно по этой причине вот уже месяц, как он старался все делать сам и помошников вызывал лишь в самых пиковых случаях.
   Вот уже несколько минут Юрий Николаевич стоял у тяжелой металлической двери, не решаясь зайти внутрь. Откуда-то из глубины коридора, послышался приближающийся "цокот" женских каблучков. Раков инстинктивно рванул дверь и, заскочив в комнату, прислонился к стене. Сердце екало в груди так, словно собиралось выскочить через горло. Звук шагов приблизился к двери, затем, постепенно удаляясь, растворился в глубине коридора. Юрий Николаевич стоял ни жив, ни мертв.
   - Совсем плох стал. - прошептал он, имея в виду и свое состояние, и свое поведение. - Так можно и умом поехать. Лучше уж делом заняться.
   Из-за мощного освещения кафель на стенах казался не белым, а каким-то перламутровым. Обстановка была почти казарменной. Кроме, пристроившегося в углу, стеклянного шкафа, посреди комнаты стоял металлический стол, рядом небольшая, покрытая полотенцем тележка. На столе лежал мужчина. Если бы не остро задранный к потолку подбородок и синюшный оттенок обнаженного тела, можно было подумать, что он спит. Раков медленно подошел к столу. Черт знает что. При его работе, необходимы спокойствие и ясность мысли, но попробуй сохрани их в подобном состоянии, если день, с самого утра начинается неприятностями. Причем даже не с утра.
   Всю ночь к нему приходили какие-то люди, а если быть точнее, тени. Они появлялись словно сползая с обоев, молча подходили к кровати и, укоризненно глянув ему в лицо, исчезали в противоположной стене. Лишь один старикан оказался более разговорчивым, но, в тоже время и более надоедливым. За ночь он являлся раз до восьми. И каждый раз произносил одну и туже опостылевшую Ракову фразу: "Нельзя тревожит тело до третьего дня." И снова, вереницей шли молчаливые тени.
   Результатом этого ночного кошмара были; раннее пробуждение, головная боль и ломота во всем теле. С утра, даже любимый кофе в глотку не лез. Ну, а дальше
  пошло поехало. То, что лифт оказался не исправным, особого удивления не вызвало, но, в дополнение к этому, не завелся и двигатель автомобиля. Не завелся и все. Теперь он уже опаздывал на работу. Махнув рукой на собственный автомобиль, Юрий Николаевич помчался к автобусной остановке, но, сделав несколько шагов, буквально налетел на старика, лицо которого показалось ему ужасно знакомым. Старик, что-то злобно прошипел вслед Ракову, но тому некогда было слушать, так как автобус уже подходил к остановке.
   Оказавшись в салоне автобуса, Юрий Николаевич невольно почувствовал себя селедкой в бочке. Те же теснота и "аромат". В таком положении предстояло проехать восемь остановок, причем, как это не парадоксально, на каждой из них, в салон автобуса умудрялось втиснуться еще несколько человек. К тому же, каждый пассажир считал своим долгом перекричать соседа, вследствии чего, в салоне висел устойчивый гул. Не смотря на духоту и давку, Раков даже дремать начал в этом улье. И вдруг:
   - Нельзя тревожить тело до третьего дня...
   Подскочить к потолку Юрию Николаевичу не позволила теснота. Он попытался обернуться, но, опять же, не смог. Однако, он готов был поклясться, что сказать это мог лишь приходивший ночью старик. Выступивший на лбу пот, мгновенно стал ледяным. Неужели он встретил того старика на улице? Бред какой-то.
   Вывалившись из салона на свей остановке, Раков почувствовал себя заново родившимся. Солнце, свежий воздух и, главное, простор. Это слегка приподняло подпорченное настроение. Однако, как известно, всему хорошему приходит конец. Так и благодушие, в коем пребывал Раков подходя к зданию морга, улетучилось в тоже мгновение, как захлопнулась за ним входная дверь.
   Громкий стук в стекло, заставил вернуться к действительности. Раков резко обернулся, но, тут же, облегченно вздохнул. Всего лишь ветви деревьев, беснующихся за окном, под натиском разгулявшегося ветра. Успокоившись, он откинул полотенце, покрывавшее тележку. Под лучами ярких светильников, заиграли хромом хирургические инструменты. Взяв скальпель, Раков наклонился над неподвижным телом, прикоснулся лезвием к коже груди и вдруг почувствовал, как кто-то пристально смотрит ему в затылок. Он кожей чувствовал ненависть, кипящую в этом взгляде. Юрий Николаевич медленно повернулся к окну и волосы зашевелились под белоснежным колпаком. За стеклом он увидел того самого старика, что преследовал его всю ночь. То стоял, вцепившись в подоконник и яростно что-то нашептывал. Даже не слыша слов, Раков разобрал каждое: "Нельзя тревожить тело до третье дня..."
   Не отдавая себе отчета, Юрий Николаевич метнулся в сторону окна и буквально прилип к холодному стеклу. В кромешной темноте можно было различить лишь нервный танец ветвей. И ни единой живой души. Раков поднял руку, чтобы вытереть выступивший на лбу пот и она повисла в воздухе. Теперь, кто-то наблюдал за ним из комнаты. Это было уже слишком. Юрий Николаевич нервно дернул плечом и, на одних каблуках, развернулся на месте. В комнате, кроме лежащего на столе покойника, никого не было. Сердце заухало в груди тревожным набатом. С трудом передвигая не гнущинся ноги, Раков дотащился до стола и, сам не понимая, что делает, прикоснулся к холодной руке. При этом, он заметил, что голова покойника слегка изменила положение положение. Теперь подбородок не торчал в потолок,а был прижал к груди. Юрию Николаевичу, однако, было не до того. Взгляд его был прикован к левому плечу, на котором четким готическим шрифтом было выведено - "Могильщик". Раков все еще держал мертвую руку, когда из коридора донеслись приглушенные мужские голоса. Это показалось ему довольно странным, так как кроме него самого во всем здании, к этому времени, оставался только один представитель мужского пола, а именно санитар Кривин, который, по словам лаборантки, был мертвецки пьян и давно спал в своей бытовке. Значит за стеной находился кто-то посторонний.
   Резко распахнув дверь, Юрий Николаевич, с удивлением, обнаружил, что коридор пуст. Не было слышно не то что голосов, но и чьих либо шагов. Он бессильно прислонился к дверному косяку. Все, хватит. Надо сделать паузу и выпить кофе. Наверно, у этой Скокиной есть. Его личный запас закончился буквально накануне, о чем он совершенно забыл, по причине неординарности утра.
   Закрывая дверь, Раков, краем глаза, заметил, что руки покойника лежат на груди, однако, на подобные мелочи, он решил более внимания не обращать. Перед глазами уже плавала чашка дымящегося кофе.
   Проходя мимо каморки Петровича, Юрий Николаевич вновь услышал голоса.
   - Долго мы здесь торчать будем?
   - Старик приказал ждать.
   - А сам то он где?
   - Твое какое дело? Нам приказано следить за доктором, вот и делай свое дело, не задавая лишних вопросов.
   У Ракова похолодело в груди. Кто там? Кого еще пригрел Петрович? И кто это за ним должен следить? С какой целью?
   - Тихо, - донеслось из-за двери, - он где-то рядом.
   Юрий Николаевич распахнул дверь и буквально влетел в прокуренную и захламленную каморку. Вбежал и столбом встал между топчаном и столом. Кроме посапывающего в углу на ватнике Петровича, в помещении не было ни души.Раков непонимающе стрелял глазами по углам. Он ведь своими собственными ушами слышал разговор двух мужчин. Второго выхода из помещения не было, но и внутри, кроме пьяного санитара никого. Спрятаться в этой келье не смог бы даже ребенок. Раков вышел в коридор, закрыл глаза и потер руками виски. Куда он шел? Ах да, кофе.
   За дверью лаборатории спорили женщины. Молодая и, по всей видимости, старуха. Возможно пьяница, голос хриплый, низкий.
   - Не могу я здесь больше находиться. - пискнула молодая.
   - Мефодий приказал ждать.
   - Чего ждать-то?
   - Того самого.
   - Неужели сегодня? А кто?
   - Для подобных дел могильщик существуют.
   Сердце Ракова остановилось на полустуке. Могильщик. Тоже самое было вытатуировано на плече, поступившего нынче безымянного покойника.
   - Мне его жалко. - послышался из-за двери девичий голос.
   - А, ему, - скрипнуло в ответ, - жалко было кромсать тебя, можно сказать по живому? Сказано, нельзя тревожить тело до третьего дня.
   Юрий Николаевич схватился обеими руками за голову. Под черепной коробкой монотонно гудело: "Нельзя тревожить..." , " Нельзя... до третьего дня". Тоже самое вещал ночью старик и те же слова он слышал в автобусе у себя за спиной. И вот теперь... Неужели он сходит с ума?
   Гул в голове стих и Раков осторожно приоткрыл дверь лаборатории. Скокина сидела, склонившись над столом, и, что-то усердно записывала в журнал. Кроме нее в комнате не было ни души.
   - Послушайте, Скокина. - хрипло произнес он.
   Лаборантка подскочила на месте, словно под ней распрямилась сжатая пружина. Ее широко раскрытые глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит. У Ракова же, вместе с ушедшим из головы гулом, улетучились и последние силы. Чувствуя, как подкашиваются ноги, он прислонился к дверному косяку. При этом, ему казалось, что все, с ним происходящее, не более, чем сон.
   - Что это вы, Юрий Николаевич, - заикаясь прошептала Скокина, - как вор крадетесь? Чуть не умерла от страха.
   - Кто, - не слушая лаборантку, спросил Раков, - привел могильщика?
   - Кого?
   - Того. - он указал в сторону операционной. - Карпова Сергея Васильевича.
   Не дожидаясь ответа, Раков прикрыл за собой дверь и, бормоча себе под нос, что-то на счет потревоженных не ко времени тел, побрел вдоль кафельных стен. Лаборантка же, так и осталась стоять посреди комнаты, с широко раскрытым ртом.
   Юрий Николаевич шел по коридору, как сомнамбула, не слыша ни собственного бормотания, ни гула своих шагов. Его буквально добило то, что он вспомнил того, кто лежал сейчас на столе в операционной. И не спроста он назвал Скокиной фамилию, имя и отчество, до того безымянного, покойника. Дело в том, что совсем недавно он производил вскрытие именно этого тела, только в тот раз на плече отсутствовала татуировка.
   Все время, пока Раков брел по пустому коридору, он чувствовал на себе прстальные неприязненные взгляды, причем не только сзади, а со всех сторон. Но сейчас это его мало беспокоило. К дверям операционной Юрий Николаевич подошел в состоянии обреченности. Чисто механически открыл дверь и вошел в помещение. Сергея Васильевича Карпова на столе не было...
  
   Полоса отчуждения. Дом на болоте -2.
  
  
   В одном Маслов, отправляя Маховского в "поход" был прав. Стас действительно не плохо ориентировался в окружающей обстановке, даже не смотря на ползущий с реки туман. Оно не удивительно, ибо всю округу вокруг монастыря они со Смирновым исходили вдоль и поперек, потому-то периодически скрывающая тропинку мга, помехой ему быть не могла.
   Через не которое время Маховский уже сворачивал с, вьющейся вдоль заболоченного берега, тропинки к калитке мрачного, схожего со склепом, дома. Пройдя через его двор Стас расчитывал выйти на более менее утрамбованный проселок, который должен был привести его к воротам монастыря.
   Взявшись за ручку калитки, Маховский, как говорится сделал стойку, подобно выследившей белку лайке. На сколько он помнил, дом этот уже несколько лет находился в состоянии заброшенности, тем более его удивил, разгорающийся за кустами, скрывающими двор, спор. В свете последних событий, любое отклонение от нормы вызывало у Стаса нездоровый мандраж по всему телу. Отклонением же было, как раз наличие человеческих существ во дворе заброшенного дома.
   Аккуратно проскользнув в калитку, Маховский хорьком прокрался вдоль стены кустов, обошел дом с тыльной стороны и, присев на корточки, выглянул из-за угла. Увиденное повергло его в такой шок, что он едва на задницу не сел.
   Посреди двора, обросший грязью, словно риф кораллами, стоял тот самый автомобиль на котором уехали в монастырь Смирнов с Барановым. Однако их самих во дворе и в помине не было. За то метался целый рой каких-то мутных личностей. Руководил же этим роем не кто иной, как капитан Парфенов, собственной персоной. В иное время и в иной ситуации Маховский посчитал бы подобную встречу бесспорной удачей. В иное. Сейчас же в голове его всплыли рассуждения Маслова о роли Константиныча во всех их злоключениях последнего времени. Исходя из всего этого, Стас счел за лучшее не обнаруживать до поры своего присутствия, а наоборот, пользуясь кустами, как маскировкой произвести стороннее наблюдение за местностью, с попутным анализом сложившейся ситуации.
   Между тем, события во дворе начали развиваться с наростающей быстротой. Отдав пару коротких распоряжений окружавшей его ватаге бомжеватого вида личностей, Парфенов подошел к потерявшему былой лоск "бумеру" и несколько минут что-то обстоятельно втолковывал, сидевшему за рулем, типу, в котором Маховский, в конце концов, узнал того самого клоуна, что и сдавал в аренду Смирнову автомобиль. Стаса так и подмывало задать кому-нибудь пару вопросов по поводу происходящего за кустами, однако в виду отсутствия даже признаков ответчика, оставалось лишь безмолвно наблюдать за развитием событий, с надеждой проклевывание хоть на какой-то определенности. Но, в том-то и дело, что именно определенность расплывалась прямо на глазах, как тот утренний туман, сквозь который ему довелось не так давно пробираться.
   Во дворе наблюдалось поистине броуновское движение, последствием которого было почти полное опустение последнего, ибо, после разговора с Парфеновым, клоун на "бумере", куда-то укатил. Сам Константиныч направился к противоположным кустам, где, как оказалось, припарковал своего "железного коня". После его отбытия во дворе остался лишь один, странноватого вида, тип показавшийся Стасу до боли знакомым именно своей явной нелепостью. Куда подевались остальные персонажи, Маховский, за своими мыслями, как-то упустил. Правда, на данный момент, данный вопрос Стаса занимал мало, поскольку он вдруг узнал в бесцельно блуждающем по двору субъекте, того самого типа, с которым имел "удовольствие" беседовать вечерком, на берегу реки в виду пресловутого "Кошкиного дома", а именно Петра Тихонова. Открытие сие вызвало у Маховского непроизвольный приступ жажды, едва не перешедший в икоту. Откуда было взяться здесь Петру, если, на сколько Стас помнил, последним его пристанищем было местное отделение милиции, с предъявлением обвинения, должного вылиться в довольно ощутимый срок заключения в местах, не столь отдаленных.
   Выдержав достаточное, с его точки зрения время, Маховский покинул свое временное убежище, дабы разрешить все свои сомнения, при посредстве "первоисточника". Сам же источник, увидев приближающегося Стаса буквально сел задницей на холм свежевыкопанной земли, из вершины которого, адмиралтейской иглой, торчал черенок лопаты.
   - Ну, - добродушно улыбаясь, произнес Маховский, - здравствуйте, Петр свет, извини не помню, как по отчеству...
   - Петрович. - тяжело выдохнул Тихонов.
   - Вот и прекрасно, а скажи мне, Петр Петрович...
   Сформулировать вопрос окончательно Стасу не довелось, по причине неадекватности поведения оппонента. Он, как-то странно, по змеиному, вывернулся и в руках у него оказалась, еще мнгновение назад торчащая из земли, лопата. У Маховского попросту не было времени, для анализа сложившейся ситуации, а по сему, не долго думая, он, чисто автоматически, вспомнил былое, подскочив, по возможности выше, нанес довольно ощутимый удар ногой Тихонову в область шеи. Не смотря на то, что производить подобные выкрутасы Стасу доводилось очень давно, в общем и целом все прошло довольно гладко. Оставалось лишь забросить лопату подальше от стонущего в песочной куче Тихонова, да его самого привести в мало мальски приличный вид, хотя, как раз этого делать и не хотелось. Наоборот, во глубине души проснулось страстное желание припечатать этому типу еще пару раз по печени. Борьба двух противоположностей привела к рождению разумного компромиса. Маховский попросту уселся на кусок бревна рядом с продолжавшим корчиться Тихоновым, в ожидании момента, когда тот сам оклемается. Ждать пришлось не очень долго. Взгляд Петра начал принимать более менее осмысленное выражение, глаза же суетливо "забегали" по сторонам, по всей видимости, в поисках утраченной лопаты.
   - Не хочу показаться плагиатором, - мягко произнес Стас, - но могу посоветовать лишь одно - даже не думай.
   Видимо Тихонов вспомнил происшедшее минутами ранее, а потому счел за благо притихнуть.
   - Вот и славненько. - похвалил его Маховский. - Теперь можно вернуться к тому с чего попытались начать.
   - К чему ? - нервно сглотнул Петр.
   - К тому самому вопросу, что я пытался задать перед тем, как некто начал с лопатой забавляться, а именно откуда ты, милок, здесь взялся? Помнится...
   - Лучше бы не помнилось. - мрачно буркнул Петр.
   - Что ж так?
   - Потому как это может на много сократить срок вашего пребывания в этом, пусть и не идеальном, мире.
   - Что это тебя на философию потянуло? Старая народная мудрость гласит: по одежке протягивай ножки. Потому и не советую примеряться к нарядам светлой памяти, тетушки Агаты. Не стоит так выкатывать глазищи. Вывалятся. И потом я так и не получил ответа на поставленный вопрос.
   - Не думаю, что ты хочешь его получить.
   - О, как.
   - Вот так.
   Тихонов мрачно сплюнул в песок перед собой.
   - Знаешь, Петрович, - серьезно сказал Маховский, - я человек не злой, но в некоторых ситуациях, могу быть даже жестоким. Не подумай, что пугаю, но на данный момент создалась именно такая ситуация.
   - Неужели? - усмехнулся Тихонов. - И чем же это мне грозит? Я лично считаю, что, как ты сам выразился, в данный момент...
   Скорее всего ему не стоило разглагольствовать о моменте, так как момент был не подходящий. Стас и сам не понял, как это случилось. Видимо, копившееся в душе последние часы, воспламенилось крайней фразой и произошел взрыв, последствиями которого были разбитые губы и заплывший глаз Петра. Наступившая, вслед за этим, тишина, нарушаемая разве что не довольным сопением Тихонова, подействовала на Маховского на столько успокаивающе, что улыбнувшись, он довольно миролюбиво произнес:
   - Извини, Петрович, нервы. Но я, кажется, предупреждал, а ты сие предупреждение проигнорировал. Результат, как говорится, на лице.
   Тихонов в ответ мрачно глянул на него из под лобья и вновь сплюнул себе под ноги.
   - Ладно дуться. - Стас хлопнул Петра по плечу. - Я ведь извинился. А вот ты на вопрос не ответил, исходя из чего, придется подходить с другой стороны. Какого ты здесь остался, после того, как все разбежались в разные стороны?
   Тихонов снова промолчал, лишь кивнув головой в сторону свежевырытой ямы. Маховский поднялся, сделал шаг и едва в эту яму не свалился, так как только сейчас заметил, беседовал он с Петром на краю небольшого кладбища, расположенного, по какой-то непостижимой причине, во дворе дома, мало напоминавшего, как церковь, так и кладбищенскую сторожку. Стас глубоко вздохнул и энергично тряхнул головой, как бы отгоняя наваждение. Однако сюрпризы еще не кончились. На дне ямы, известной в кладбищенских кругах больше как могила, лежало неподвижное тело мужчины, показавшегося Стасу знакомым. Сомнения рассеялись после взгляда на приготовленное надгробье.
   = Хрокин Сергей Валентинович =
  
   Дата смерти соответствовала вчерашнему числу. Но не это, как говорится, добило Маховского. За Хрокинским надгробьем он заметил группу гранитных плит, при взгляде на которые у него моментально пересохло в горле. Смирнов, Баранов, Маслов, Маховский. Правда перед ними не было могильных холмов, но думается не всякий останется равнодушным перед собственным, пускай и фальшивым, надгробьем. Тоже смятение испытал и Стас. Когда круговорот мыслей в голове слегка улегся, он вопросительно взглянул на, продолжавшего сидеть Тихонова. Петр вновь лишь пожал плечами.
   - Ты что, онемел? - взъярился Маховский, подскакивая к нему вплотную и хватая за ворот. - Что это за декорации? Что здесь происходит?
   Вспышка гнева погасла и вместо нее в груди прочно поселилась глухая злоба. Стас отпустил перепуганного Петра, поднял с земли лопату и тихо, сквозь зубы, произнес:
   - Выбирай. Либо ты прекращаешь кивать и подмигивать, а просто доходчиво объясняешь происходящее, либо ложишься рядом с Валентинычем. Как тебе альтернатива?
   - Не ахти. - отозвался Тихонов.
   - Что так?
   - Нет гарантии, что не лягу рядом с Хрокиным, после того, как ты удовлетворишь свое неуемное любопытство.
   - У тебя с головой порядок? - поинтересовался Маховский. - Или переобщался со своими корешками?
   - Ты сам-то херувимом не прикидывайся. - отмахнулся Тихонов. - Мне хорошо известно, как ты, со своим дружком, разобрался со Ждановым и Анисьей.
   - Очень мило. - не скрывая удивления, воскликнул Стас.- Откуда у тебя такие сведения?
   - Слухами земля полнится.
   - Да? - Маховский смерил Петра таким взглядом, что тот непроизвольно прикрыл разбитые губы ладонью.
   - Ладно, не нервничай. Константиныч рассказал.
   - Еще лучше. - усмехнулся Стас. - А ведь его там и быть не должно было. Прямо таки вездесущий. Все успевает. И свидетелей убирать и на них же все свои делишки сваливать. Что и говорить, мастер широкого профиля.
   - Тоже мне мастер, - Тихонов очередной раз сплюнул себе под ноги, - подмастерье.
   - Это с чего ж такое неуважение к хозяину?
   - Какой он хозяин? Шахой был, ей и остался. Одни понты и те гнилые.
   - Очень интесно. Разве не по его указке ты здесь собирался гробокопательством заняться? Или я не прав?
   - Во-первых, не копательством, а зарывательством, - мрачно усмехнулся Петр, - во-вторых, если так дальше пойдет, он сам скоро рядом с вами окажется.
   Фраза эта не только холодом прошла по спине Маховского, но и вернула мысли в нужное направление.
   - Хорошо напомнил. - Стас кивнул в сторону надгробья с собственным именем. - Что сие зна чит?
   - Мог бы и сам догадаться.
   - И кто ж тут такой юморист? - поинтересовался Маховский. - Хотя, глядя на состояние господина Хрокина, смешной ситуация казаться перестает. Кстати, чем он то вам не угодил?
   - Слишком глубоко копнул.
   - Странно, - задумчиво произнес Маховский, - Николаичу казалось, что наоборот закапывает.
   - Николаич, это тот, с тобой тогда на рыбалке был?
   - Он самый.
   - Ему-то откуда что может быть известно?
   - То есть как? - удивился Стас. - Он сам разбирался со всеми местными заморочками, вместе с Парфеновым.
   Ответом ему был, совершенно не уместный средь могил, гомерический хохот Тихонова, от которого даже кладбищенские вороны разлетелись, а самому Стасу стало как-то не удобно за собственную глупость. Дабы, хоть как-то, сгладить неловкость, он, как бы между делом, поинтересовался:
   - Кстати, а что тут у вас за сходка была, до моего появления? Константиныч "пряники" раздавал?
   Тихонов глянул на Маховского так, словно тот был дождевым выползком.
   - Какое-то у вас завышенное мнение о значимости младшего офицера милиции. Я так думаю, да и твое здесь появление, тому подтверждением, он сам последние часы доживает. Не знаю уж, что там у Анисьи произошло, Константинычу я, честно говоря, никогда особо не верил, но подобных проколов доктор никому не прощает. И пускай сам Парфенов считает себя пупом вселенной, его песенка спета.
   - И, куда же он, с таком случае рванул?
   - Пес его знает. - пожал плечами Тихонов. - Наверно, приборку у Анисьи делать. Только напрасно все это. Доктор сам все приберет, за одно и его самого.
   - Послушай, Петр, - заинтересовался Стас, - за последнюю минуту, ты уже два раза помянул какого-то доктора. Что за доктор?
   - Так то доктор Раков.
   - Кто? - едва не задохнулся Маховский.
   - Раков Юрий Николаевич. - ответил Тихонов. - Что это тебя так перекосило?
   - Да, есть причина.
  
   Шаг назад. Доктор Раков.
  
   - И долго мне еще мять в это "прокрустово ложе"? - поинтересовался, сидевший на продавленном диване Маховский, когда озабоченный Смирнов, в очередной раз, заскочил в кабинет.
   - Покури чуток. - посоветовал Николай, копаясь в кипе, сваленных на столе бумаг.
   - У меня уже из ушей дым идет от твоих сигарет. За день столько выкуривать не приходилось, сколько за последние два часа.
   - Минутку.
   - Еще одну?
   Дверь слегка приоткрылась и в проеме показалось круглое, сплошь покрытое веснушками лицо, невероятно молоденького сержантика. Он, с неподдельным изумление глянул на развалившегося на диване Маховского, затем, заметив в углу Смирнова, облегченно вздохнул и осторожно произнес:
   - Николай Николаевич, вас к...
   - Что? - рявкнул Смирнов.
   Сержант не ответил. Даже фразы не закончил Он просто-таки онемел от ужаса. Стоял в дверях столбом, молча выкатив на Смирнова, начинающие мутнеть глаза. Тот искоса глянул снизу вверх и махнул рукой.
   - Ладно, иди. Сейчас буду.
   - Где буду? - засмеялся Стас, когда несчастный сержант исчез из дверного проема. - Ты ему даже договорить не дал. К кому тебя вызывают?
   - И без него знаю. Значит так, ты пока покури...
   - Да, иди уж.
   Смирнов удалился, а Маховский, с сомнением, уставился на пачку сигарет. Делать было нечего, но и курить он уже физически не мог. Правда, долго скучать не пришлось. К великому его удивлению, хозяин кабинета действительно вернулся всего через несколько минут, однако, настроение его было приотвратно, только что вслух не матерился. На, продавившего диван, Стаса о посмотрел так, словно впервые его увидел. Долго стоял столбом посреди кабинета, потирая пальцами виски, наконец, "разродился":
   - Слушай, ты никуда не торопишься?
   - Тебя словно мешком пыльным пристукнули. - усмехнулся Стас. - Мы ведь договаривались, что сегодня...
   - А, ну да. Тогда, знаешь что?
   - Что?
   - Ты ведь на машине? Давай смотаемся быстренько в одно место. Тебе, все равно, делать нечего, а там развлечешься.
   - Где именно?
   - В морге.
   - Ну, ты умеешь развеселить, да еще на ночь глядя.
   - Это не самое веселое в нашей жизни. Так как, едем?
   - Поехали, что с тобой делать. Мы туда одни?
   - Да нет, вся группа. Просто трястись в этой "шайтан арбе" не хочется.
   Выходя из машины Маховский удивился колличеству народа, оказавшегося в столь позднее время, в столь не подходящем месте. Рядом с милицейским "уазиком" перетаптывалась кучка зевак. Несколько человек в форме, с озабоченными лицами бродили вокруг серого невзрачного строения, а между ними бессмысленно болталась помятая, заросшая щетиной по самые уши, личность. На крыльце, в объятиях врача, сидела заплаканная девица. По все видимости, еще совсем недавно, у нее была истерика. Верный себе, Смирнов моментально исчез, успев перед этим предложить Стасу перекурить. Он же, воспользовавшись тем, что лично привез начальство, решил побродить по округе.
   Прогулки, однако, не получилось. Едва Стас зашел за угол, как был настигнут той самой помятой личностью, что еще несколько минут назад металась перед входом в здание. Вид у этого представителя рода человеческого был довольно экзотичен. Серая свалявшаяся щетина на впалых щеках и красные воспаленные глаза, глубоко сидящие под густыми мохнатыми бровями, которыми он как-то странно шевелил, Маховского слегка насторожили. Он же, словно проникнувшись к Стасу доверием и любовью, старался подобраться как можно ближе.
   - Извините, вы мне кажетесь человеком культурным, - неожиданно зашипело это существо, - Не то, что те.
   При этом он махнул рукой в сторону автомобиля, возле которого Смирнов отдавал указания своим подчиненным.
   - И что? - продолжая пятиться, осторожно спросил Маховский.
   - Вы должны понять. Я давно говорил Николаичу, что это грех, а ему все нипочем. Предупреждал, что придут за ним, чтобы...
   - Николаич, это кто? - осторожно поинтересовался Стас.
   - Как кто? Доктор Раков. Я предупреждал и они пришли. Сегодня вечером. Могильщик...
   - Ты, что тут делаешь? - из-за угла вышел злой, как бес, Смирнов. - Уже с Петровичем скорешился? Смотри, он кусается.
   - Неправда ваша, начальник, - прохрипел тот, моментально исчезая за кустами.
   Маховский облегченно вздохнул. Он как-то не совсем уютно чувствовал себя в обществе индивидума, дружащего с "белой горячкой".
   - Чего это тебя сюда занесло? - снова спросил Николай.
   - Так, гулял.
   - Нашел место. Ладно, поехали домой.
   - Ты что, уже закончил?
   - Пускай другие заканчивают, не царское это дело. Здесь одни ненормальные, типа Петровича. За несколько минут мне столько всего наплели, что если срочно не приму стопку другую, сам свихнусь.
   - Ну, тогда действительно пора обрываться.
  
   - Господи, как мало надо человеку для счастья. - томно произнес Смирнов, откинувшись к спинке кресла и глубоко затягиваясь сигаретой.
   - Да, - усмехнулся Маховский, - с тебя картину писать можно, под названием...
   - Хватит ерничать, лучше плесни на пару пальцев.
   - Да, хоть на три.
   Николай принял фужер, в которой золотом играл в свете торшера коньяк и его лицо вновь расплылось в блаженной улыбке.
   - Ты помнишь...
   - Я помню, что кто-то собирался о чем-то поведать.
   - А, ну да. Только не расчитывай, что это будет детектив в стиле Вайнеров. Все происшедшее, больше смахивает на бред сумасшедшего. Уже одно то, что убийство произошло в морге, само за себя говорит.
   - Да, - согласился Маховский, - в этом есть какая-то изюминка.
   - Все веселишься? А, вот мне не до смеха. Это ж стопроцентный "глухарь". Глуше может быть лишь в танке.
   - Что, ни свидетелей, ни подозреваемых?
   - И того, и другого с избытком.
   - Чего ж тебе еще надо?
   - А, вот я тебе расскажу, - предложил Николай, - и ты представишь себя на моем месте. Вот тогда и похохочем.
   Когда мне сообщили, что убит доктор Раков, все было просто и ясно, как день. Надо было ехать на место преступления и там заниматься рутиной. Ты ведь сам видел, что я даже расстроился. Собирались приятно провести время, а тут, прости за цинизм, из-за какой-то "мелочевки", приходится все откладывать на неопределенное время. Я, конечно, понимаю, работа есть работа, однако, когда мы туда прибыли на место, я, не смотря на то, что всякого на своем веку повидал, просто диву дался, если можно так охарактеризовать состояние, в котором я в тот момент находился.. Дело в то, что Ракова не просто тривиально убили, ему еще голову отсекли и вскрытие произвели. Причем вскрытие было произведено по всем правилам, словно он сам консультировал вскрывавшего во время процесса.
   - Ты это серьезно?
   - Куда сеоьезней? Обезглавленный и выпотрошенный мужчина на не тема для розыгрыша. Он лежал в собственной операционной, словно экспонат в анатомическом театре, а использованные инструменты, рядом на тележке. Все, как я уже говорил, было сделано по высшему разряду, что указывает на неординарность преступника.
   - А, что свидетели говорят? - спросил Маховский, разливая коньяк.
   - Свидетели? - Смирнов безнадежно махнул рукой. - Ты сам тех свидетелей видел.
   Стас лишь удивленно приподнял брови.
   - Что ты глазищи таращишь? - усмехнулся Николай. - С одним из них ты даже побеседовать успел.
   - Петрович?
   - Именно. Очень ценный свидетель. Нормальное состояние - полупьяное. То же, в котором он находился, беседуя с тобой, с его точки зрения - ни в одном глазу.
   - Ну, а второй?
   - Вторая. Лаборантка. С ней вообще говорить было невозможно. Она первой обнаружила Ракова и, с той минуты в нормальное состояние ее привести так и не смогли. И вот, именно совокупность показаний обоих свидетелей, привела меня к вечерней рюмке.
   - Не понял.
   - Думаешь, - усмехнулся Смирнов, - если поясню поймешь?
   - Прекрати держать меня за недоумка. - возмутился Стас.
   - Ладно, не дуйся. У меня самого от всей этой катавасии голова кругом идет. Один свидетель, на грани истерики, другой, постоянно в обнимку с бутылкой.
   - И все же?
   - Ну, хорошо. Картина такая. Я суммировал не только показания свидетелей, но и рассказы знакомых.
   - Когда успел?
   - Ребята постарались. Короче, это Раков, последне время, был вроде как не в себе. Дергался по пустякам, нервничал, на персонал кидался беспричинно. Уборщица, она рядом живет, сказала, что ему постоянно мерещились в здании постороннии.
   - Мне кажется, - заметил Маховский, - подобное заведение, ни один нормальный человек, по своей воле, не посетит.
   - Вот именно. Я думаю, он просто кого-то жутко боялся. Придется еще выяснять, что за делишки привели его на собственный разделочный стол?
   - Но, ты так и не поведал, что свидетели говорят?
   - Изволь. Этот алкаш Петрович, он там подсобным рабочим числится, утверждает, что давно предупреждал Ракова. Дескать, ответит тот ответит за свои безбожные дела. Вся безбожность, по мнению Петровича, заключалась в то, что он производил вскрытие, вроде как, раньше срока. Типа, нельзя тревожить тело до ретьего дня.
   - Я, между прочим, это тоже слышал.
   - Уж не от Петровича ли? А, вот я, фразу эту, за вечер, имел удовольствие от трех человек услышать. От этой пьяни Петровича, от санитарки и от какого-то препротивнейшего старикашки, что отирался среди зевак возле морга. Тот постоянно лез со своими нравоучениями, а Петрович, как прилежный ученик, повторял все его высказывания, слово в слово. Правда, одно заявление меня слегка насторожило. Он сказал, что сегодня на вскрытие привезли покойника, который, опять же по его словам, здесь уже был. Сначала я принял это за пьяный бред, но потом лаборантка показала примерно тоже. Причем ей об этом сказал сам Раков, за пол часа до собственной смерти. Лаборантку, кстати, Лида Скокина зовут. Разговаривать с ней чистая мука, но кое что все-таки из нее вытянул.
   По ее словам, Раков весь день был, вроде как, не в своей тарелке. Смурной какой-то, дерганый. Вечером, когда привезли не опознанный труп, он заставил Скокину заниматься бумагами, а сам заперся в операционной. Через некоторое время он ее здорово напугал, неожиданно появившись в лаборатории. Тогда он и назвал имя покойного.Я потом проверял по журналу. Действительно, месяц назад зарегистрирован некий Карпов Сергей Васильевич. Все чин чинарем, но Скокиной Раков назвал те же имя и фамилию. После этого я уже не знал, кого отправлять в психушку, лаборантку или подсобника. Ну, от второго она и так не уйдет.
   - Постой, - перебил его Стас, - этот Карпов, он что действительно, два раза на операционном столе побывал?
   - Ты-то хоть с ума не сходи. - разозлился Смирнов. - В журнале он записан один раз, а к словам Ракова серьезно относиться не стоит. Тем более, что теперь он уже ничего не сможет ни подтвердить, ни оповергнуть. Так вот, после того как Раков, сообщив инициалы покойного, ушел, лаборантка еще немного посидела у себя, после чего пошла к нему в операционную, чтобы сообщить о своем уходе. Увидела его на столе и грохнулась в обморок.
   - А, кто ж тогда к вам звонил? - удивился Стас.
   - Кто, кто? Конь в пальто. Петрович неожиданно пришел в себя, приспичило ему, в коридоре наткнулся на Скокину, после чего, заглянул в операционную. Думаю, моментально протрезвел, хотя сомневаюсь, что на долго.
   - Действительно, веселенькая история. - мрачно произнес Маховский, доставая из пачки очередную сигарету. - И, что ты лично обо всем этом думаешь?
   - Вообще стараюсь не думать. Во всяком случае, сегодня. Кстати, не сообщил я тебе еще один фактик, который меня окончательно добил. Безвременно усопший Сергей Васильевич Карпов имеет два срока за разбойные нападения. В этом году бежал из мест заключения, а посему находится в федеральном розыске.
   - Ну, вот, - усмехнулся Стас, - потерялся и нашелся.
   - Кто нашелся? - сердито спросил Смирнов. - Тела нет.
   - Какого тела? Его ведь давно похоронили.
   - А, сегоднешнее?
   - Слушай, Николаич, ты уже сам начинаешь заговариваться. Какое сегоднешнее?
   - По журналу, сегодня в морг поступил не опознанный труп.
   - И где он?
   - Не знаю. И никто не знает.
   - Так может быть его вообще не было?
   - Ты-то хоть меня не доводи. - не на шутку рассердился Смирнов.
   - Что ж его сперли? Или сам ушел? А, может быть его, все-таки, свои порешили? Сам же говорил, что это работа профессионала, а у них обоих медицинское образование.Надо было у всех отпечатки снять, а потом...
   - Нет, ты действительно издеваешься. - от возмущения, Смиров даже с кресла привстал. - Отпечатки мы сняли сразу, как приехали, но только какие из них убийцы? Петрович способен лишь на мелкую кражонку, когда на поллитру не хватает. Да и руки его, окромя стакана ничего не держат.
   - Ну, а лаборантка?
   - Скокина? Не подходит.
   - Это почему же? - поинтересовался Стас. - Мало разве пало мужиков от нежной женской ручки?
   - Но не таким способом.
   - Чем это тебе способ не нравится? Или ты считаешь, женщина может только яд в кофе подсыпать?
   - Не считаю.
   - Вот именно. И топором, и ножом бабы владеют не хуже мужиков.
   - Иной раз даже лучше.
   - Вот.
   - Что вот? Одно дело со злости или из ревности ножом пырнуть. Здесь же хладнокровно, профессионально, по всем правилам произведено вскрытие и голова отделена.
   - Ну, и что ты решил?
   - Ничего. - Смирнов ударил ладонью по столу. - И решать ничего не собираюсь, пока результаты дактилоскопии не придут.Все, отдыхаем.
   Он взял бутылку, плеснул по бокалам, закурил и развалился в кресле. Физиономия его выражала полное довольство. Видимо действительно решил ни о чем не думать.
   Телефон "проснулся" столь неожиданно, что Маховский буквально подпрыгнул в кресле. Смирнов нехотя приподнялся и снял трубку. По мере поступления информации, выражение лица его менялось буквально на глазах. Выслушав все, он положил трубку и, с каменным лицом, откинулся к спинке кресла. Чувствуя его состояние, Стас счел за лучшее помолчать.
   - Знаешь кто оставил пальчики на инструментах? - наконец спросил он.
   - Ну?
   - Карпов Сергей Васильевич.
  
   Полоса отчуждения. Тайный ход.
  
   Выныривая из глубин подсознания, Маховский краем глаза заметил, как, сидевший до того тише воды, ниже травы Тихонов, подходит к нему со спины, с лопатой наперевес. Времени на размышление не было, а по сему, чисто автоматически, оттолкнувшись ногами от земли, перевернулся и правой нанес точный удар Тихонову в шею. От боли и неожиданности тот выронил лопату и снопом свалился на песок, рядом с могилой, в которой дожидался засыпки Хрокин. Поднимаясь, Стас едва подавил подкатившее желание спихнуть корчившегося перед ним Тихонова в соседи к покойнику и лично присыпать обоих. Дабы отогнать сие желание как можно дальше, Маховский пнул, лежащего у ямы Петра в живот, отпихивая его подальше от края. Правда, при этом, не удержался и постарался ударить в область солнечного сплетения, что, судя по хрипу последнего, ему вполне удалось. Удовлетворенно хмыкнув, Стас присел рядом.
   - А ведь я тебя, Петюня, предупреждал, чтобы ты об этом даже и не думал. Так нет же, упрямый, где не надо.
   Тихонов, наконец, пришел в себя и, опасливо косясь на, сидящего Маховского, отполз на безопасное с его точки зрения расстояние.
   - Ладно, - успокоил Стас, - не дергайся. И знаешь, Петюня, дам я тебе один совет. Ты меня, в данный момент, постарайся меньше нервировать, ибо нервничая, я начинаю злиться, а из этого сам видел, что получается.
   - Так ты нервничай поменьше. - осторожно посоветовал Тихонов.
   - Хотелось бы, - развел руками Стас, - да вот не получается никак. Последнее время, всяк норовит испртить мне не только настроение, но, что на много прискорбнее, саму жизнь. Причем испортить не в переносном, а прямом смысле, то есть прекратить ее на самом взлете. Я доходчиво объясняю?
   - Не совсем. Мог бы и проще.
   - Да уж куда проще?
   Возбужденный Маховский, подскочил на месте, вследствии чего Тихонов, на всякий случай, отполз еще на пол метра в сторону.
   - Куда проще, я спрашиваю? Мало того, что вчерашний день через пень начался, так и закончился он не то что колодой, а, можно сказать, плахой.
   - Ты это к чему? - испугался Петр.
   - Да, все о том же. Для начала, ваш дражайший Павел Константинович...
   - Простите, не наш, а ваш.
   - Не перебивай. Так вот, Парфенов "подписал" всю нашу кампашку на какую-то там свою аферу, а этот, прости Господи, балбес, его бывший начальник, согласился. Как результат; один раненый с полоумной бабой, в доме, где еще два мертвяка прописаны, двое других неизвестно где, а я сижу на краю могилы с покойником и думаю, не добавить ли к нему соседа.
   - Ты это чего? - снова испугался Тихонов.
   - А, чей-то ты так задергался? - усмехнулся Стас. - Или крови боишься? Кстати, поправишь, если ошибусь. Не ты ли, совсем недавно, пытался порешить меня посредством заступа?
   Петр нервно облизнул пересохшие губы.
   - И вообще, - расхаживая вдоль могилы продолжал Маховский, - ты так и не от ветил мне на вопрос о своем чудесном появлении. Мне, знаешь ли, начинают надоедать встречи с личностями, место которым, если не на кладбище, то, по меньшей мере, в местах не столь отдаленных.
   - Это почему же?
   - Потому же. - Стас резко остановился и, присев рядом с Тихоновым на корточки, пристально глянул ему в глаза. - Вот ты, к примеру, где, в данный момент, должен обретаться?
   - В смысле?
   - Дурака-то не включай. - озлился Маховский. - После пожара в "Кошкином доме", на тебя, как помнится, повесили, по меньшей мере его поджог, а в перспективе и убийства собирались списать. Если все это суммировать, так и сроков подобных в нашем кодексе не сыскать. Да, чуть не забыл. После всего этого, ты, видимо от угрызений совести, удавился прямо в камере. И вот я вдруг встречаю тебя на воле, да еще чуть ли не в обнимку со свежим трупом. Это как?
   - Каком к верху. - мрачно буркнул Тихонов. - Константиныч ваш расстарался. Уж не знаю, как это ему удалось, но вытащил он меня буквально с нар. Он же и о самоубийстве слух пустил. Причем, как я понял, в обход непосредственного начальства.
   - Этого что ли? - Стас кивнул в сторону могилы.
   - Именно.
   - Да, - почесал затылок Маховский, - теперь понятно, как Хрокин оказался здесь, а Жданов в доме Анисьи.
   - Так он не был под следствием. - отозвался Тихонов.
   - Естественно. Покойников не судят. Парфенов мозги Николаичу прополоскал, инсценировал смерть Жданова, а дальше...
   Стас снова почесал затылок.
   - Действительно, а что дальше? На кой вы все ему тут понадобились? Колись давай, гробокопатель.
   - Я то откуда знаю?
   - Не гони. - разозлился Маховский, - Так я и поверил, что не знаешь за какие подвиги из под статьи ушел.
   - За какие не знаю. Знаю для каких. Думаю, и ты теперь догадываешься.
   - Ну, так поведай, болезный, как это мелкий жулик может переквалифицироваться в душегуба?
   - Куражишься? - неожиданно всерьез обиделся Тихонов. - А, что мне еще оставалось делать? Заживо сгнить в тюрьме? Это, при условии, что мне бы позволили сгнить. Могло ведь быть и хуже. Нет человека - нет проблем.
   - Ну, это уж ты перегнул.
   - Ничего не перегнул. На кой им такой свидетель?
   - Свидетель чего? - вновь усмехнулся Стас.
   - Существования драгоценностей Кошкина. Как раз на них доктор глаз и положил. Зачем же я ему где-то на стороне. Одно из двух: либо под рукой, либо под землей. Вот ты лично, что бы выбрал?
   - Не обо мне речь.
   - Вот именно, - истерично крикнул Тихонов, - не о тебе. А вот если б лично тебя припарило?
   - И так, как ты изволил выразиться, припарило. Или, по твоему, не достаточно оказаться в такой круговерти, где люди дохнут, как мухи? Хорошо, пока не из ближнего окружения, но, как говорится, еще не вечер, тем более, что и надгробья на всю, компашку приготовлены. Вообще, этот ваш доктор, большой шутник.
   - Куда уж больше. - тоскливо отозвался Петр. - Только вот все шутки его заканчиваются местным погостом.
   - Так, какого ж ты здесь расселся? Давно пора обрываться.
   - Куда? Вон, - Тихонов махнул в сторону могил, - побовали уйти. Все тут и оказались. Кстати, и твоих, по всей видимости, скоро подвезут.
   - Что ты сказал? - холодея переспросил Маховский.
   - Что слышал. Думаешь, так просто меня здесь оставили?
   - Что, Парфенов за ними поехал?
   - При чем здесь Парфенов? У него свои проблемы. Твои корешки давно в монастыре, под бдительным присмотром. Не знаю, правда...
   - Зато я знаю. - перебил его Стас. - Сейчас ты закончишь дело, ради которого здесь оставлен, не оставлять же тело не погребенным, после чего проводишь меня в вашу не совсем святую обитель. Так что, пока орудуешь лопатой, соображай, как нам, с тобой и наименьшими проблемами, попасть за стены монастыря, потому как, судя по роду деятельности его обитателей, и охрана соответствующая.
   - Детективов начитался? - усмехнулся Тихонов берясь за лопату. - Кому здесь охрана нужна? Местное население и так монастырь стороной обходит, особенно последнее время. Доктор постарался. Мы же к себе домой через ворота никогда не ходим. Есть вход для своих. Через него и особо важных персон доставляем. Между прочим, и дружков твоих по нему препроводили. По нему же и сюда принесут. Для последнего, так сказать, упокоения.
   - Ты говори, да не заговаривайся. - посоветовал Маховский. - Шутки щутками, но в данной ситуации...
   - А, действительно, - Тихонов резко повернулся к нему, - что может произойти в данной ситуации?
   Он стоял в паре метров с лопатой на перевес и взляд его не предвещал оппоненту ничего хорошего. Стас понял, что разглагольствуя по поводу создавшейся ситуации, сам над этой ситуацией контроль утратил и теперь надо было срочно менять ее в свою пользу. Оставалось решить как, но вот именно на решение времени не было, ибо острие заступа угрожающе блеснуло слева на уровне виска. Дальше все пошло уже на уровне инстинкта самосохранения. Маховский даже сам не понял, что прозошло, возможно в подсознании всплыли законсервированные навыки, но через мнгновение он был под ногами Тихонова, а еще секундой позже тот, выронив из ослабевших рук лопату и жадно хватая ртом воздух, падал на, им же насыпанный, холм перед могильной плитой.
   После происшедшего, Стас, решив более не испытывать судьбу, поднял с земли лопату, забросилее подальше в кусты и, лишь после этого, присев рядом, обратился к начинающему приходить в себя Тихонову:
   - Знаешь, Петюня, я вот никак не пойму; либо я произвожу впечатление откровенного клоуна, во что верить совершенно не хочется, либо твоя национальность не соответствует звучанию фамилии.
   - Если хочешь, чтобы я тебя понимал, - с трудом выдохнул Петр, - не выпендривайся, говори проще.
   - Вот тебе раз. - картинно всплеснул руками Маховский. - Да, как же тебе еще объяснять всю тщетность любых дурных поползновений? Или мне кажется, или я тебя уже дважды предупреждал о недопустимости проявления признаков агрессии, как ко мне, так и ко всем моим друзьям?
   - На счет друзей не предупреждал. - глянув из под лобья, мрачно мрачно буркнул Тихонов.
   - Извини, упустил. Так вот теперь предупреждаю, конкретно. Если в твоей неуемной головенке только возникнет какая-либо крамольная мысль в отношении моих друзей, о себе даже не упоминаю, головенку моментально сверну напрочь. Веришь, что исполню обещание?
   - С тебя станется.
   - Приятно иметь дело с понятливым индивидумом, который к тому же старые фильмы помнит. Значит договорились. Теперь показывай свой вход для особо важных персон.
   Кривясь от боли и потирая бок, Тихонов поднялся и, опасливо косясь на Маховского, направился к скрытому в густых кустах каменному, с виду довольно старому, сараю. Не взирая на отсутствие в его руках даже намека на вспомогательные средства, заходя за ним в сарай, Стас старался держать все его конечности в поле своего зрения. Мало ли что может прийти в голову этому яркому представителю семейства недобитков и оборотней. Интересно, если приспичит, чем его лучше прибить; осиновым колом или пулей серебряной? Малость поразмыслив, Маховский решил-таки останвиться на осиновом колу, по той простой причине, что осин в округе хоть отбавляй, а вот серебрянную пулю вряд ли достанешь и у местных колдунов. Да и стрелять не из чего.
   - Решено, кол. - вслух подытожил он.
   - Ты это чего? - испуганно отодвинулся в сторону Тихонов.
   - Решаю, как бороться с оборотнями. - серьезно ответил Стас.
   - Ни и?
   - Как положено, при помощи осинового кола.
   - Ну и дурак. - беззлобно усмехнулся Петр. - Чему тебя только в школе учили? Это вампиров убивают с помощью осинового кола, а оборотень погибает лишь от серебряной пули. И потом, с чего это ты вдруг решил, что оборотень я? Мне чужие заслуги, не к чему, так что Анькины лавры мне по барабану.
   - Ты-то откуда об этом знаешь?
   - Ну, даешь. - Тихонов даже обиделся. - А, кто ж ее клиентов на вечное упокоение определял? У нас, знаешь ли, четкое разделение труда. Каждый выполняет строго регламентированные, узко специализированные, задачи.
   - Ладно, специалист, - оборвал его разглагольствования Маховский, - я понимаю, что языком молоть, не дрова колоть, однако время не ждет. Где твой VIP лаз?
   - Прямо перед вами, гражданин начальник. - Петр картинно отошел в сторону от, стоящего в углу, старинного резного шкафа.
   Стас не смог сдержать изумления, ибо место, сей представитель мебельного братства, занимал явно не по чину. Ему бы, где-нибудь в историческом или, на худой конец, краеведческом музее прописаться, но никак не в дровяном сарае.
   Стоя у стены, Тихонов насмешливо смотрел на удивленного Стаса, ожидая дальнейших его действий. Не дождался.
   - За идиота меня держишь? - спросил Маховский. - Даже не мечтай, что я зайду, куда-либо, имея за спиной нечто подобное тебе.
   - Интересно, - пожал плечами Петр, нажимая на скрытую пружину сбоку шкафа, - чем это я заслужил подобное отношение. На сколько помню, с моей стороны были лишь поползновения, в то время как некоторые...
   - Знаешь парень, - вновь оборвал его излияния Стас, - я, в принципе довольно терпелив, однако не выношу индивидумов, болтающих больше меня. Так что, мой тебе совет, не доводи до греха.
   Двигаясь вдоль замшелых каменных стен тоннеля, Маховский чувствовал себя персонажем, какого-то средневекового действа. Тот же сумрак подземелья, нервный свет, пускай не факела, а электрического фонаря, и глухой гул, сопровождающий каждый, сделанный под тяжелыми сводами шаг. Для полноты ощущений, не хватало, чтобы, идущий впереди, был облачен в латы или панцырь, а сам он, волок за ним щит, меч и копье, выполняя роль оруженосца.
   Одновременно его поражала длина подземного хода. По самым приблизительным прикидкам, они отмахали уже с пол километра, ни разу не свернув ни в одну сторону, а тоннелю не было видно ни конца, ни края. Возможно именно этим объяснялось столь спокойное поведение, бредущего впереди Тихонова. Дело в том, что для пущей безопасности, фонарь Маховский забрал себе, подсвечивая Петру дорогу из-за спины. В таких условиях, предпринимать попытки к побегу или нападению, с его стороны, было по меньшей мере глупо.
   Между тем, Стаса начинало угнетать однообразие обстановки, а посему, он решил, хоть как-то, его разбавить.
   - Слушай, Петро, - обратился он к, маячащей перед ним, спине, - откуда этот лаз? Николаич рассказывал что-то о подземном ходе еще Петровских времен, но тот был в бывшем имении Брюса. Отсюда два лаптя по карте. Существует, правда, еще легенда о втором ходе, который до сих пор не нашли. Лишь в летописях упоминается. Но и тот от имения начинаться должен. Ты, как думаешь?
   - Никак. - отозвался Тихонов. - Я не местный. Если о чем и думаю, так о том лишь, как оборваться отсюда, по возможности, без ущерба для здоровья. Потому, на лирические отступления, по поводу возникновения здешних лабиринтов, времени у меня нет. Конечно, тебе, как писате...
   - Ты-то откуда знаешь? - от удивления, Стас едва не выронил фонарь из рук.
   - Я много чего знаю.
   - По-моему, черезчур много, для передвигающегося самостоятельно на своих двоих. Хрокин, которого ты присыпал, наверняка, меньше знал.
   - Дело не в информации, а способах ее реализации.
   - Да, - задумчиво произнес Маховский, - не хилая кампашка собралась под сводами дома умалишенных.
   - А, у Николаича дураки лишь дурацкую работу выполняют.
   - Постой, - испугался Стас, - какого Николаича.
   - Юрия, - усмехнулся Тихонов, - Юрия Николаевича.
   - Ракова?
   - Именно.
   - Постой, на сколько мнеизвестно, доктор Раков был хирургом.
   - Во-первых, - отозвался Петр, - почему был? А, во-вторых, он на все руки мастер.
   - Да, уж, - согласился Маховский, - что есть, то есть.
   - Это точно, - вновь усмехнулся Тихонов, - Доктор у нас голова, в чем кто-то довольно скоро убедится лично.
   - Не понял?
   - Это твоя проблема. Я же, как говаривал один исторический персонаж, умываю руки, точнее, смазываю ноги.
   Тирада была завершена исчезновением, маячившей до того в луче света, спины. Тихонов исчез в одном из боковых ответвлений тоннеля, которых, на поверку, кроме основного ствола, было еще два.
   Вот тут Стас слегка призадумался. До этого момента, все было легко и просто. Он был ведомым, следящим за действиями ведущего, дабы тот не отколол какого-нибудь коленца. Отколол, однако. Пришло время принятия решения. А ведь все было ясно и понятно. Он шел к определенной цели, а именно к стенам монастыря. Теперь же, по всей видимости, он находился уже за стенами, в следствии чего, конечная цель начинала расплываться, ибо, двигаясь вдоль реки, по старой привычке не забегать вперед, он и понятия не имел, чем займется повав за эти самые стены.
   Как бы то ни было, а принимать какое-то решение таки предстояло. И Стас решил, не мудрствуя лукаво, продолжить путь по основному стволу тоннеля, не обращая внимания на боковые ответвления, сколько бы их не попалось по дороге. Тем более, что он и понятия не имел, куда приведет его главный ход, не говоря уж о второстепенных.
   Однако, сделав пару шагов, Маховский остановился, как вкопанный. Из, расположенного слева бокового коридора, что-то бормоча себе под нос, вышел не определенного вида гражданини, едва не налетев на Стаса, проследовал в другой боковой тоннель. Не смотря на свою неопределенность, в памяти Маховского его облик сложился во вполне определенный образ.
  
   Шаг назад. Роковой сеанс.
  
   Умом Россию не понять... Всего скорее, поизнося сию фразу, классик и не подозревал, сколь пророческой она окажется. Да и как понять народ, для которого смутное время в родной стороне, сродне спасительному уколу для наркомана или утреннему стакану для алкаша. Весь прадокс в том, что мы сами, с упорством, достойным лучшего применения, ищем на свою шею, всякого рода авантюристов, дабы с радостью броситься в их объятия. И речь не о доморощенных знахарях и врачевателях, пытающихся в меру сил облегчить кошельки своих соплеменников, а об откровенных аферистах, морочащих нам головы всякими западными бреднями. Парадоксально, но мы почему-то перенимаем у Запада исключительн дурь, словно своей не хватает. Одним из новомодных веяний последнего времени, стали у нас спиритические сеансы.
   Всю свою сознательную жизнь, Маховский старался держаться, как можно дальше, от аферюг, справедливо полагая, что и без его инвестиций те живут припеваюче. Однако, как оно бывает, человек предполагает, а судьба располагает. В конце концов и он не избежал этих тенет. Встретиться с нужным ему человеком, Стасу предстояло именно на спиритическом сеансе.
   Переступая порог означенного в приглашении дома, Маховский в принципе был готов к любым неожиданностям, но то что он там имел счастье лицезреть буквально потрясло. Здесь был весь, так называемый, "цвет общества". Демократы, националисты, коммунисты, все те, что на людях готовы были друг другу глотки порвать, прогуливались по апартаментам в полном согласии друг с другом. Благо, никто из них Стасу и на дух не был нужен. Интересовал его лишь седовласый старик, коротающий время у огромного аквариума с экзотическими рыбками.
   Разговор, ради которого Маховский сюда прибыл, занял не полных десять минут. Теперь можно было, со спокойной совестью, покинуть сие заведение, но тут, где-то во глубине подсознания, проснулся червячок интереса ко всему происходящему.
   - Ба, какими судьбами?
   От неожиданности, Стас едва не выронил стакан с неким пойлом, что, минут пять назад, всучил ему какой-то "гладкий" субъект с замашками лакея. Обернулся. Широко раскинув худые длинные руки, с явным намерением обняться, к нему приближался Евгений Мартов, приходящийся племянником хозяйке дома и всего будущего действа. Когда-то они были хорошими приятелями, почти друзьями, но, как это частенько бывает, семья, работа, всевозможная житейская мелочевка, развели их в разные стороны. Общались они теперь крайне редко, что говорится, мельком, так что нынешняя встреча грозила вылиться в вечер воспоминаний.
   - Как это тебя сюда угораздило? - удивленно спросил Мартов, хватая обеими руками ладонь Маховского. - На сколько я знаю, для тебя вращение в подобном кругу - чисто каторга.
   - Так, - отозвался Маховский, - встретиться, кое с кем, надо было.
   - Уж не с ним ли? - хитро подмигнул Мартов, кивнув в сторону аквариума.
   - Догадлив, бродяга.
   - Служба, брат.
   - А, ну да. Все тенета плетешь?
   - Нет, - отмахнулся Виктор. - у меня сейчас своя контора. Так что, если...
   - Растешь.
   - Брось, - засмеялся он, - так, мелочевка. Кстати, ты вовремя сюда забрел.
   - Неужели?
   - Точно. Тетушка моя решила сегодня всех удивить.
   - По-моему, она каждый день кого-то удивляет.
   - Возможно. - согласился Мартов. - Однако, сегодня особый случай. Заметил, какой контингент пожаловал?
   - Да уж обратил внимание. Потому и мне пришлось зайти.
   - Вот вот. Сегодня она решила вызвать дух деда.
   - Постой. Того, что...
   - Того самого. Извини, мне надо кое с кем переговорить.
   И Евгений исчез столь же неожиданно, как и появился. Прислонившись к стилизованной под мрамор колонне, Маховский задумался.
   Мартов Евгений Михайлович, в честь которого его знакомец получил свое имя, ушел из жизни совсем не так, как это принято у допропорядочных граждан. Уходя, он так хлопнул дверью, что стекла зазвенели. Самое интересное, ничего ни о нем самом, ни о его жизни, до последнего времени, не знал никто, даже ближайшие родственники.
   Он исчез сразу после рождения сына, неожиданно и навсегда. Всем членам семьи рассказали жалкую сказку о "героическом полярном летчике, сложившем свою буйную головушку, где-то у Северного полюса, вместе с такими же, как он сам, бесстрашными "соколами". Все вскрылось после смерти жены старика Мартова, когда были обнаружены его письма и ее дневники. Получалось, что героически погибший полярный летчик, на поверку, оказался душегубом, причем злобным и беспощадным. Следов за собой, равно, как и свидетелей, он не оставлял, не жалея при этом ни стариков, ни детей. Возможно именно поэтому судили его лишь за убийство одной семьи. Тогда он допустил не простительную промашку, не осмотрев, после убийства домочадцев все углы дома, что ограбил. Расслабился, так сказать. В живых осталась четырнадцатилетняя дочка хозяив дома, спрятавшаяся в погребе. Эта расслабуха стоила Мартову свободы, а чуть позже и самой жизни.
   Нынче, подобное дело стало бы золотой жилой для какого-нибудь борзописца, а тогда все было решено по тихому, без шума и пыли, дабы не пугать местное население наличием доморощенного "Джека-потрошителя". Быстренько провели следствие, быстренько осудили и, безо всяких проволочек, пристрелили. После этого, на долгие годы, все покрыла байковая толща забвения. Однако, ничто не вечно под Луной. Натупила "Эра милосердия". Оправдали тех, кому оправдание не требовалось, заклеймив, при этом между делом, тех кого неплохо было бы оправдать. Снесли памятники тем, кто особо ничего и не значил, а значимым личностям поставить памятники, как-то во всеобщей суете, призабыли. Тоже и с памятником старику Мартову. Некая инициативная группа горлопанов и словоблудов, коих в свое время расплодилось словно тараканов, долго спорила какому из Мартовыв поставить пямятник? В результате не поставили никакому, а деньги, по традиции, всей инициативной группой пропили, после чего саму группу распустили. Во всяком случае, вся эта колготня вокруг бренных останков Мартова, сыграла на руку его родственникам, тем более, что дом его стоял аккурат возле кладбища, что вдвойне подняло его популярность в глазах окружающих. Кроме того, тетка Евгения, на сколько было известно Маховскому, выписала из Сибири прах своего родственника, дух которого, по утверждению ее племяника, и собиралась вызвать из небытия нынешним вечером. На это шабаш и собралась столь разношерстная толпа.
   - Не скучаешь?- поинтересовался, появившийся невесть откуда Евгений.
   - Здесь не соскучишься. Достаточно лишь пройтись взглядом по физиономиям присутствующих.
   - Да, - согласился Мартов, - та еще компания. Ладно, пошли, сейчас тетка появится.
   - Ты что, - опешил Стас, - хочешь и меня за стол усадить?
   - А, как же?
   - Даже не думай.
   - Что ты, как девочка ломаешься?
   Мартов крепко взял Стаса под руку и потащил к столу, что стоял посреди комнаты, под покровом багровой скатерти. Когда все расселись, свободным остался лишь один стул, с высокой резной спинкой. Он возвышался над всеми остальными подобно трону. Маховский огляделся. Чувствовалось, все ждут появления главного действующего лица. Помещение наполнилось глухой вязкой тишиной, слегка разбавленной общим нетерпением. Между тем, лица сидящих за столом, стали терять ясность очертаний, а сама комната постепенно погружалась во мрак. Одновременно ее наполнили какие-то посторонние звуки, напоминавшие либо шелест ветра, либо шум далекого прибоя. Изредка слышался скрип ставень, доносились неясные крики ночных птиц и шорох крыльев летучих мышей. Между тем, в комнате так потемнело, что Маховский не мог разглядеть лица, сидящей рядом женщины. Не видел, однако чувствовал, как он дрожит всем телом, едва сдерживая крик.
   Ослепительная, напоминающая молнию, вспышка рассекла темноту помещения и буквально рассекла стол. Скатерть вздыбилась фосфорецирующим пузырем, в свете которого, Стас увидет, что, пустовавший до того, стул с высокой резной спинкой уже занят.
   Напротив сидела высокая худая женщина. Огромные бездонные глаза ее резко контрастировали с узкими жесткими губами. Брови, выщипанные крутыми дугами, придавали лицу двойственое выражение удивления и возмущения одновременно. Свободный перламутрово-черный балахон струился с плеч к полу, а из под капюшона выбивались пряди черных, как смоль, волос. Покоящиеся на столе руки, поражали правильностью линий и неестественной лиловостью окраски ногтей. Маховский с трудом признал в этой фурии тетку Мартова. Между тем, судя по выражению его лица, он также находился в списке знакомых . Стас осторожно обвел взглядом присутствующих. Картина впечатляла. Мужчины, все до единого, буквально "ели" глазами, сидящую во главе стола даму. Женщины, так же, во все глаза, смотрел на нее, н это был совершенно иной взгляд. Так смотрит, на подползающего удава, кролик. Однако, и те, и другие невольно вздрогнули, когда в полной тишине, раздался приглушенный и, какой-то не живой голос:
   - Вызываю дух Мартова Евгения Михайловича, ушедшего из жизни не по своей воле, а потому продолжающего пребывать в состоянии беспокойства и неудовлетворенности.
   Перед глазами вновь полыхнуло, после чего все опять погрузилось во тьму и тишину. Тишину такую, что Маховскому послышалсяшопот мышей в подвале. Тишина эта поглотила всех, подобно болотной трясине. Стаса окружали маски. Неподвижные, мертвые, словно вырубленные из камня и ужас застыл в мертвенном блеске глаз. Резкий окрик вернул его к действительности.
   - Пусть удалится тот, кто явился без веры.
   При этом Маховскому показалось, что все, не только сидящие за столом, но и стоящие вдоль стен, мнгновенно выйдя из анабиоза, впились в него злобными взглядами, хотя глазами его "сверлила", лишь сидящая напротив, остальные же так и сидели с бездумными каменными лицами. Дабы не обострять ситуации, Стас молча поднялся из-за стола и вышел в прихожую. Уже усаживаясь в, стоящее против дубовой двери, кресло услышал:
   - Вызываю дух... пусть каждый... как только можно... и если дано нам... и тем не менее... я призываю...
   Угнездившись в удобном кожанном кресле у резного журнального столика, Маховский закурил и, откинувшись к спинке, от нечего делать, принялся листать оккультные журналы. Из-за не плотно прикрытых дверей, подолжало доноситься невнятное бормотание, в смысл которого Стасу даже вникать не хотелось. Не известно, сколько прошло времени, сколько он выкурил сигарет и бездумно пролистал журналов. В принципе, он уже давно ушел бы из этого вертепа, но Мартов, еще перед сеансом, попросил его слегка задержаться. Вот он и сидел в кресле, курил и листал, в ожидании окончания происходящего за дверями действа. Кончилось все это, однако, довольно неожиданно.
   В помещении, которое Маховский покинул, что-то оглушительно грохнуло, послышался свист, постепенно переходящий в змеиное шипение. Но всю эту какафонию перекрыл не естественный и какой-то потусторонний голос:
   - Всяк, тревожащий мир мертвых, должен...
   Вполне возможно, Стас и внимания не обратил бы на все эти театральные трюки, но, в след за этим, из-за двери донесся душераздирающий женский крик, заглушить который не смогли ни грохот падающей мебели, ни гвалт голосов. Через мнгновение дверь, едва не слетев с петель, распахнулась и на пороге, с бледным как мел лицом, появился Мартов. Скользнув по лицу Маховского невидящим взглядом, он метнулся к, стоящему тут же в прихожей на тумбочке, телефону. Стас же, сквозь дверной проем, мог наблюдать за происходящтм в помещении.
   Мужчины и женщиы, потеряв весь свой лоск и снобизм, метались по залу, словно муравьи в разоренном муравейнике. Невозмутимой оставалась лишь одна единственная дама. Она, как и прежде, неподвижно сидела на своем стуле, откинувшись к спинке и крепко вцепившись в подлокотники побелевшими пальцами. Глаза ее были неестественно широко разкрыты и в этих, начинающих мутнеть, глазах застыл невыразимый ужас. Стас смотрел в ее глаза и чувствовал, как ноги начинают наливаться свинцом, а грудь наполняет холод. Хотел подняться и не смог, пригвожденный к креслу, мертвеющим взглядом. Она же, пыталась выбраться из глубины собственных зрачков, но что-то ей явно мешало.Тем временем, из дверей, бесцеремонно отпихивая друг друга, начали "выкатываться" гости.
   Мимо снова пробежал перепуганный Мартов и, не глядя на Маховского, скользнул в открытую дверь. Стас, выйдя наконец из оцепенения, поднялся и двинулся всед за ним в гостинную. Здесь царил настоящий бедлам. Сорванная гардина, опрокинутая мебель, лежащая на полу скатерть. Но, на этот разор, он не обратил никакого внимания, поскольку его снова приковал к себе остывающий взор женщины и Стас, против собственной воли, уселся напротив. Так и просидел до приезда медиков и милиции.
   Из дома Маховский вышел только часа через три, совершенно вымотаный духотой помещения, нервознозностью обстановки и массой идиотских вопросов, на которые пришлось отвечать. Устало опустился на ступени крыльца, закурил. Рядом присел, вышедший следом, Мартов. Стас протянул ему сигарету.
   - Ну?
   - Сердечный приступ. - глубоко затянувшись, устало произнес он.
   - Она ведь еще не старая. - удивился Маховский.
   - Конечно нет.
   - Так, какого черта?
   - Вот именно черта. Он ее и убил.
   - Ты что, уже набраться успел?
   - Совсем не пил. ОН действительно ее убил.
   - Кто он?
   - Дед.
   - Какой дед? - разозлился Стас. - Ты можешь выражаться яснее?
   - Мой дед! - крикнул Мартов.
   Он резко повернулся и схватил Маховского за плечи. Глаза его горели угольями, рот был перекошен, левое веко нервно подергивалось.
   - Слушай, - почти шопотом, произнес он, - в это трудно поверить, но я видел его. Видел как он ее...
   Стасу показалось, что Евгений на грани срыва и, дабы еще более его не нервировать, он согласно кивнул головой. Однако, Мартов уже не обращал происходящее вокруг внимания. Ему надо было выговориться.
   - Когда ты вышел, тетка снова начала вызывать дух деда. В ответ - ничего, никаких подвижек. Не помню, сколько она там колдовала, но лично мне все это начинало надоедать. Шорохи, посвистывания, постукивания совсем как в дешевом ужастике из жизни медиумов и приведений. И вдруг, я его увидел. Знаешь, в комнате неожиданно стало жутко холодно, как в морозильной камере. Он стоял прямо за теткиной спиной и ухмылялся. Дьявольской какой-то ухмылкой. В этот момент грохнуло, засвистело, зашипело, а он дико заорал, что-то на счет потревоженных мервецов. Затем схватил ее за шею. Руки у него какие-то корявые, волосатые. Тетка дернулась, словно от удара током, выкатила глаза и все. Дед же, вышел из-за ее спины, прошел мимо всех через зал и, сорвав гардину, исчез через окно.
   - Все? - спросил Стас, когда Евгений замолчал.
   - Нет. Тут все забегали, засуетились...
   - Ну, это я и сам видел.
   - Но, мне никто не поверил.
   - Ладно. - Маховский встал, помог подняться Мартову. - Понятно, что ты устал, тебе отдохнуть надо. Шел бы, поспал немного. Завтра я к тебе заеду, поговорим.
   Мартов глянул на него полными тоски глазами:
   - И ты не поверил.
   Он сошел с крыльца и, тяжело переставляя не гнущиеся ноги, направился по полутемной аллее к не большому флигелю, что примостился в углу двора у массивного каменного забора. На пороге он обернулся и потерянно произнес:
   - Меня он тоже обещал убить. Еще сегодня.
   Когда за Мартовым закрылась дверь флигеля, Стас обдегченно вздохнул и пошел к машине. Ужасно хотелось спать.
  
   Назойливый трезвон дверного звонка отзывался в измученном мозгу корабельной рындой. Стас с трудом выбирался из тяжелого полузабыться, в которое скатился сразу, как только голова его коснулась подушки, когда он, далеко за полночь, попал таки домой. Кое-как вырвав себя из теплых объятий постели, Маховский поднялся и, проклиная все на свете, поплелся к двери.
   На лестничной площадке стояли два милиционера и какой-то тусклый тип в штатском. Стасу почему-то подумалось, что менно так начинается белая горячка. После дурацких представлений и обмена любезностями, вся эта кампашка оказалась у него в прихожей.
   - Вы знакомы с Мартовым Евгением Васильевичем?
   - Да.
   - Давно вы с ним виделись?
   - Сегодня. - Стас мельком глянул на стоящие на тумбочке в прихожей часы.- Точнее, уже вчера.
   - Свидетели утверждают, что вы последний, кто с ним разговаривал.
   - Что вы несете? - возмутился Стас. - Какие свидетели? Чего? Вы можете объяснить в чем, собственно, дело?
   - Дело в том, что сегодня ночью Евгений Васильевич Мартов скончался...
  
   Полоса отчуждения. Что из чего?
  
   Повисшая под потолком помещения тишина, была нарушена разбавленным легким сомнением голосом Смирнова:
   - Ты не передергиваешь? Что-то не очень верится, в наличие на этой Богом забытой территории организованной преступной группы. Тем более, под управлением столь извращенного ума. Можно предположить кое какие совпадения, накладки...
   - Не слишком ли много этих, как ты изволил выразиться, накладок и совпадений, а еще больше крови, которой, по моему разумению, литься и литься.
   - Это что намек?
   - Да, - криво усмехнулся Баранов, - и именно на вас. Точнее на нас. Нас всех здесь присутствующих.
   - Мне кажется, - заметил Смирнов, - что ты, все-таки, слегка сгущаешь мрачные краски.
   - А мне кажется, - начиная нервничать, возразил Павел, - что ты слишком легкомысленно относишься ко всему происходящему. И вообще, это что у вас в органах спецподготовка такая?
   - В какой смысле? - не понял Смирнов.
   - В том самом, что даже я врач-психиатр, с сознанием, в связи с издержками "производства", слегка заторможенным, а скептицизмом развитым до нельзя, начал понимать, хоть и не до конца, что к чему. Тебе же и разжеванное надо еще проглотить помочь.
   - Что ты все словоблудием занимаешься? - возмутился Николай. - Мог бы и скидку сделать для тяжело травмированного. Меня все-таки по темечку тюкнули, а не тебя.
   - Не думаю, что милиционеру, тем паче старшему офицеру, можно нанести хоть какой-то урон, ударив по голове.
   - Знаете, мальчики, - вмешалась в их диспут Полина, - эти ваши потуги на остроумие, при определенных условиях возможно и пользовались бы неким успехом, однако положение, должна вам сказать...
   - Знаете, девочки, - с сарказмом, отозвался Баранов, - сколь не прискорбно, но я вполне адекватно, не в пример своему товарищу, определяю создавшуюся обстановку. Однако, мучает меня один вопрос. Что вы, конкретно, предлагаете?
   - Как?- не поняла Полина.
   - А вот так. - поддержал Николай. - Начнем с того, что в наш адрес было выдвинуто, с моей точки зрения, совершенно беспочвенное обвинение, в бездействии. Однако, должен вам напомнить, что один из обвиняемых, в этом самом бездействии, в состояние действенности пришел совсем недавно, находясь до того в стадии близкой если не к окукливанию, то анабиозу это точно.
   - Николай, - испуганно пролепетала, молчавшая до того Мария, - вас действительно так сильно по голове ударили?
   - Это ты к чему? - обиделся Смирнов.
   - Все к тому же. - рассмеялся Павел. - Вы, сударыня, не обращайте внимания на сии словесные выверты. Его иногда зановит.
   - Заносит. - буркнул в ответ Смирнов. - Их счастье, что Борисыч где-то в местных дебрях заплутал. Вот было бы ток-шоу.
   - Борисыч, это кто? - поинтересовалась Полина.
   - Как кто? - у Николая даже брови зашевелились. - Вы не знаете ... Прошу прощения, совсем забыл, что сам с вами только-только познакомился. Хотя, должен заметить, некоторые не смотря на то, что официально представлены не были...
   - Я же говорила, - быстро парировала Мария, - что видела вас вместе.
   - Ой, ли? - Смирнов привычно потянулся пальцами к уху.
   Он вдруг посувствовал, как физическое его состояние резко улучшается, хотя совершенно была не понятна причина сего улучшения. То ли началось действие снадобий, коими подчевали его дамы, то ли нарастающее раздражение подстегнуло.
   - Вы вот нас, - продолжал он, - упрекаете в пустозвонстве и бездействии, а сами, кроме радушного гостиприимства, за что конечно огромное спасибо, и заботы, дважды благодарю, ничем более, со своими кавалерами не поделились.
   - И, что же, - презрительно скривив губы, спросила Полина, - кавалерам надобно? Услады для тела?
   - Глупости не городи. - отмахнулся Смирнов.
   - Кавалерам, - вмешался Баранов, - хочется, чтобы дамы поделились информацией.
   - Я что, - сухо поинтересовалась Полина, - мало вам порассказала?
   - Достаточно, - согласился Павел, - для того, чтобы время скоротать и совсем ничего для того, чтобы набросать хотя бы эскиз плана действий на ближайшее время.
   - Но, ведь ты сам говорил, - Полина даже задохнулась от возмущения, - да и дружку своему...
   - Стоп, - Баранов поднял руку, - остынь. Что это тебя понесло? Так ведь и до нервного срыва не далеко. А там инсульт, потеря речи, паралич и ... Так ты можешь лишить нашего незримого кукловода радости творчества. Ведь он сейчас поди решает...
   - Давно уже решил.
   Едва не прикувив язык от неожиданности, Баранов, подавившись последней фразой, резко обернулся на голос.
   В дверях стоял высокий, довольно импозантный, мужчина неопределенного, в хорошем смысле слова, возраста. Ему можно было дать и сорок и пятьдесят, смотря с какого аспекта рассматривать объект. Легкая, чуть насмешливая , улыбка блуждала по тонким губам, однако, глубоко посаженные глаза смотрели из под густых нависших бровей не добро.
   Правда, разглядыванием, появившегося невесть откуда субъекта, Баранов развлекался не долго, ибо происходящее вокруг, мягко говоря, его озадачило. Полина была единственной, кроме самого Павла, что вела себя более менее адекватно, чего нельзя было сказать о Смирнове. Тот, не смотря на свой пофигизм и самообладание, выглядел довольно растерянно. Он смортел на, стоящую в дверном проеме, фигуру, средневековом алхимик на, им же сотворенного, гомункула. Что касается Марии, так та, при появлении незнакомца, глухо охнула и завалилась на бок. Баранову пришлось, отодвинув на некоторое время анализ создавшейся ситуации, заняться женщиной. К счастью, это был все лишь обморок, так что Павлу не составило особого труда, вернуть Марию к жизни. Возможно, этому, в какой-то мере, поспособствовал и вновь прибывший, ибо его говор, не смотря на мягкую бархотность, действовал подобно тонизирующему раздражителю.
   - До чего приятно, - продолжая сладко улыбаться, вкрадчиво произнес он, - принимать у себя столь изысканное общество. Жаль конечно, что не все приглашенные присутствуют, но, думаю, это дело времени и я считаю...
   - А, я считаю, - перебил оратора Баранов, - что прежде чем, разводить тары-бары, не вредно было бы представиться.
   - Как, - искренне удивился тот, - неужели обо мне здесь не было сказано ни слова? Хоть убейте не поверю.
   При этом он бросил пристально-пронзительный взгляд, через голову Баранова, в сторону съежившейся, словно от сильного мороза, Марии. Павел проследил его траекторию и теперь уже сам вопросительно посмотрел в глаза, не на шутку перепуганной, женщине.
   - Это муж мой. - с трудом разлепив побледневшие губы, пролепетала Мария.
   - Какой еще муж? - удивился Баранов.
   - Воскресенский Андрей Петрович.
   При этом Смирнов выдавил из себя, какой-то неопределенный звук, нечто среднее между вздохом и икотой:
   - Тот самый?
   - Да.
   - Ну, вот, - улыбнувшись шире Фернанделя, заявил Воскресенский, - и познакомились. А, то, как-то не по людски получается. Вы у меня в гостях, я про вас почти все знаю и, в то же время...
   - Между прочим, - мрачно буркнул Смирнов, - уж не помню кто сказал, но в гости, как правило, ходят по своей воле, в крайнем случае, по приглашению. И уж никак не путем доведения до бессознательного состояния, с помошью тупых тяжелых предметов. Опять же помещеньице до гостевого слегка не дотягивает. Обыкновенно в подземелье...
   - Бросьте привиредничать. - теперь уже Воскресенский перебил собеседника, - Лучшее место в моей обители. Или, быть может, желаете подняться на верхние этажи? Искренне не рекомендую. Контингентец там, мягко говоря, не совсем подходящий для здравомыслящего индивидума. Хотя, оно и понятно, психиатрия дело тонкое, а клиника она и в Африке клиника. Правда, у этой имеются свои нюансы.
   - И, что же, - усмехнулся Баранов, - белая кость здесь обретается?
   - В некотором смысле.
   - В каком именно?
   - Как вам сказать, - задумчиво произнес Воскресенский, - чтобы сразу настроение не испортить.
   - Дальше уж некуда, - отозвался Смирнов, - так что валяй.
   - Как пожелаете. Желание гостя закон. Так вот, дело в том, что здесь содержатся не просто люди с расстроенной психикой, а те, кто, на поприще этих расстройств, совершил преступления. Причем преступления жестокие и кровавые. Нет, бездураков, Фреди Крюгер ангел, по сравнению с некоторыми обитателями сей милой обители.
   - Ты оказывается, - хмыкнул Смирнов, - каламбурить мастак. Какими еще достоинствами похвастаться можешь? О мокрухе я не говорю.
   - Я, между прочим, - стерев с лица улыбку, объявил Воскресенский, - обладаю не ординарным складом ума, а посему...
   - Извините, Андрей Петрович, - вновь перебил его Баранов, - а кем вы числитесь в этом заведении?
   - Хозяин. - коротко отрезал тот.
   - Хозяин чего? - усмехнулся Смирнов.
   - Всего.
   - О, - Николай озабоченно потер пальцами мочку уха, - как все запущенно. Здесь мои навыки и способности не приемлемы, так что ваш выход, дорогой доктор. Думается, с коллегой быстрее договоритесь, я же, не то что умываю руки, бессмертная фраза сия давно затерта до дыр, а попросту умолкаю.
   - Давно пора. - жестко произнес Воскресенский. - Для старшего офицера органов правопорядка, вы слишком много тарахтите, а это, в конце концов, начинает надоедать и, как следствие...
   - Это у него нервное. - заступился за друга Павел.
   - А вы, коллега, могли бы и повлиять на свое слегка отмороженное окружение.
   - Это в каком смысле? - удивился Баранов.
   - В самом прямом. - голос Воскресенского стал еще жестче. - Уж больно прыткие у вас дружки. Сколько лишней крови пролилось, по причине не адекватности и не прогнозируемости поступков некоторых представителей рода человеческого.
   - Ты это кого имеешь в виду? - скрипнул зубами Смирнов. - Хочешь сказать, что...
   - Хотелось бы, - отрезал Воскресенский, - да вот, пока, не можется. Гонец с весточкой задержался, где-то на просторах вотчины моей. Ну, да ладно, как говаривал классик, время, опять же пока, терпит, а посему, придется потерпеть и вам. По понятным причинам, не прощаюсь, надеясь хотя бы на ваше благоразумие, а то от выходок ваших друзей голова идет кругом. Извините, что повторяюсь.
   Завершив тираду, Воскресенский развернулся на каблуках, как солдат первогодок на плацу, и, не проронив более ни слова, скрылся в дверном проеме, словно растворясь в темноте коридора.
   - Что это было? - неизвестно к кому обращаясь, спросилБаранов.
   - Муж мой. - пискнула Мария.
   - Это мы уже поняли, однако...
   - Я бы тебе сказал, - вмешался Николай, - но вряд ли ты поверишь, ибо мне самому, если честно, с трудом верится в реальность происходящего. Вообще, все свалившеесяв последнее время, кажется горячечным бредом и, если так будет продолжаться далее, я думаю...
   - Остынь малость, - Павел успокаивающе хлопнул его по плечу, - соберись с мыслями и доходчиво, толково...
   - Так вот, не могу доходчиво, а тем более, толково. - снова вскипел Смирнов. - Не получается никак. Не укладывается все происходящее ни в одну логическую схему.
   - Ты, наверно, забыл, - усмехнулся Баранов, - под какой крышей находишься? Здесь логические выкладки редко приживаются, в то время, как алогичность, так сказать, в порядке вещей.
   - Ты бы поменьше витийствовал, - недовольно буркнул Николай. - Итак в башке полнейший бишбармак, еще и Петрович приправы добавил. Мало мне было его бредней по делу Ракова, так он и здесь продолжает изголяться.
   - Послушайте, - потухшим голосом спросила Мария, - где вы встречались с моим мужем, ведь с того самого дня, как...
   - Нигде я с ним не встречался, - отмахнулся Смирнов, - я и знать-то его не знаю.
   - У тебя что, рецидив? - вмешался Баранов. - Он ведь, только что заходил.
   - Да мне по барабану, кто куда входит и выходит, мне этот тип известен, как Замятин Андрей Петрович, проходивший свидетелем, хоть и непутевым, по делу убийства доктора Ракова. Кстати, при этом пропала одна из частей тела убиенного.
   - Какая именно? - насторожился Павел.
   - Тебе не все равно? - пожал плечами Николай. - Ну, голова. До сих пор, понять не могу, кому она могда понадобиться? Ты-то, чего взвился?
   - Да, есть счего. Ты говоришь, голова пропала, а у меня в прошлом году был любопытнейший клиент. Доставили его ко мне, с утра пораньше, как говорится тепленьким, с головой под мышкой. По словам доставивших, прогуливался он с ней по аллеям центрального парка наводя ужас не только на загулявших влюбленных, но и, не ко времени проснувшихся бомжей. Что бомжи, наряд милиции пригнавший, именно пригнавший, а не приведший, оригинала в мои апартаменты были, мягко говоря, слегка шокированы. Оно и понятно, не каждый день встречаешь под сенью парковых аллей, граждан прогуливающихся с окровавленными частями тел своих соплеменников. Признаюсь, я и сам слегка удивился. Правда, закончилось все более чем прозаично. Не добившись от клиента, хоть каких-либо объяснений происшедшему и констатировав, в конце концов, полную его невменяемость, отправили болезного в соответствующее заведение.
   - И почему-то, именно в это, - подытожил Смирнов, - последствия чего приходится расхлебывать, на данном этапе.
   - Простите, это не ко мне. - вспылил Баранов. - Не я определяю меру пресечения и место отбывания. А, вот некоторым, следовало бы...
   - Послушайте, вы оба, - недоуменно вопросила Полина, - в каком измерении вы находитесь? Вас послушать, так создается впечатление, что присутствуешь при диспуте святого отца и атеиста. Одна софистика и никакого толка.
   Сказанное загнало обоих мужчин в состояние ступора. Характеристика, барана, любующегося новыми воротами, безо всяких оговорок, соответствовала создавшейся обстановке. Первым, из вырытой Полиной западни, выбрался, возможно в силу своих профессиональных способностей, Смирнов. По лицу его было видно,что, после сказанных женщиной слов, он готов был буквально взорваться изнутри, однако, собрав в кулак все остатки воспитания, как можно миролюбивее, произнес:
   - Ладно, сударыня, допустим, только допустим, ибо это ваше, довольно субъективное, мнение, мы с доктором в чем-то не проявили должного знания предмета, но должен вам заметить, что о самом предмете мы имеем, опять же с вашей подачи, весьма смутное представление.
   После этой тирады, в помещении повисла такая тишина, что, без труда можно было высчитать количество обитающих в подвале мышей, по топоту их мягких лапок. Баранов и обе женщины, в течении нескольких минут буквально "ели" Смирнова изумленными глазами. Первым пришел в себя Павел.
   - Ну, ты, Николаич, даешь. Стас, со своими спорно-художественными перлами, рядом с тобой попросту отдыхает. Я же, с готовностью снял бы шляпу, если б таковую имел.
   - Ты-то хоть не словоблудь.- отмахнулся Николай. - Видимо меня, действительно, ударили по голове чуть сильнее, чем следовало. А, в общем, я хотел повторить вопрос, что задавался, до появления этого ненормального, оказавшегося, на поверку, дражайшим, причем по моим данным, давно отошедшим в мир иной, супругом нашей милейшей подруги. Так вот теперь мне бы хотелось услышать наиполнейшее повествование касательно сего субьекта. Так что, сударыня, аудитория у ваших ног.
   - Что я должна рассказать? - затравленно глянув из под бровей, спросила Мария.
   - Как что? - удивился Смирнов. - Да, хотя бы то, откуда взялся ваш не до конца упокоенный супруг?
   - Ты, видно, обалдел? - возмутилась Полина. - Откуда ж ей-то знать?
   - Бросьте, сударыня. Кому, как не жене, знать о перемещениях и превращениях близкого человека.
   - Да, она, едва в обморок не грохнулась, когда он в дверях нарисовался.
   - Ну, - добродушно усмехнулся Николай, - женщина, при желании, а, тем паче, необходимости, даст фору любому актеру. Тем более...
   - Мерзавец. - процедила сквозь зубы Полина, отходя к зажавшейся в углу Марии.
   - Возможно. - картинно развел руки Смирнов. - Однако не душегуб, как ее благоверный.
   - Не далеко от него ушел.
   - Действительно. - вмешался Баранов. - Что-то ты, Николаич, разошелся. Выстраиваешь против человека бездоказательные обвинения, в то время, как сам являешься представителем правоохранительных органов.
   - Ты мне еще превышение служебных полномочий припиши. Не забывай только о том, что находимся мы не в моем, пускай даже мне опостылевшем, кабинете, а в подвале монастыря, являющегося, по совместительству, приютом для умолишенных. Причем не просто тихо помешанных, к подобному общению, имея таких друзей, как вы, я давно привык, а буйных, попавших сюда именно благодаря совершенным ими пресуплениям. Кстати, не знаю заметили присутствующие здесь, что остальная братия, по крайней мере те, кого мы уже успели повстречать, бродит по коридорам имея относительную, по крайней мере большую чем мы свободу.
   - С чего ты решил?
   - C того. - Смирнов разошелся не на шутку. - Как ты думаешь, почему нас никто не охраняет, не смотря на то, что притащили сюда силой?
   - Я, между прочим, - отозвался Баранов, - плохо представляю, зачем нас сюда вообще приволокли?
   - Так именно это я и хотел узнать.
   - У кого.
   - У той, кто об этом знает более моего.
   - Ты опять за свое? - отозвалась Полина.
   - Кстати, сударыня, это касается и вас.
   - Что именно?
   - Да, все.
   - Мы сами толком ни черта не знаем. Да, находимся мы с Марией здесь дольше вашего, однако это ничего не значит, ибо за все время ни на йоту не приблизились к пониманию происходящего. Я, лично, могу только догадываться о причинах своего пребывания в этой обители, но не более того. Вас удовлетворят мои догадки, господин майор? Или, может быть, у Марии спросишь? Возможно, она не откажется поведать тебе о том, как ее похищали, убивали, воскрешали, после чего делали вид, что лечат, в этом же замечу, заведении. Разница лишь в этажах. Вы, насколько я знаю, каким-то боком к этому причастны, однако, спрашиваете о причинах и следствиях именно у нас. Как это понимать, господа? Вы, как мужчины, призванные самой природой защищать слабый пол, ведете себя, как...
   Последнюю фразу, так и не оконченную, она буквально выкрикнула, после уткнулась головой в подушку. Баранов поднялся со своего стула, тихо подошел к лежащей женщине и, присев рядом, аккуратно прикрыл вздрагивающие плечи, подвернувшимся под руку пледом.
   - Ладно, - заявил он, - оставим пока междуусобные распри, так сказать, до лучших времен. Мне же лично хотелось уточнить одно занимательное обстоятельство.
   - Ты сам-то понял, что сказал? - мрачно поинтересовался Смирнов. - Или решил присоединиться к конкурсу словоблудия?
   - Работа над ошибками потом, - отмахнулся Павел, - а на данном этапе, интерес вызывает забавное совпадение, которому раньше я как-то значения не придавал.
   - Короче, философ. Покуда ты тут...
   - У тебя что, - возмутился Баранов, - на нервной почве, словесный понос начинается? Дашь ты мне хоть одну фразу до конца оформить? Вот уж, действительно, с кем поведешься. Слишком близкие отношения с личностями типа Стаса, дают довольно тяжкие последствия.
   - Тебя, смотрю, тоже заносит.
   - Да, вы оба хороши. - разозлилась Полина.
   К этому моменту, она слегка успокоилась и, хотя на лице просматривались еще следы слез, внутренне она вернулась на исходные позиции. Даже жесткости в голосе прибавилось.
   - Хуже баб. - продолжала она. - Вместо того, чтобы думать о деле, о действии я и не заикаюсь, вы, при малейшей возможности ударяетесь в словесные баталии. Я конечно понимаю: языком молоть - не дрова колоть, однако, знаете пора и честь знать.
   В глазах переглянувшихся мужчин, мелькнула тень легкой виноватости, однако, и на этот раз представитель медицины, оказался если не на высоте, то, так сказать, на скорости.
   - Милые дамы, разрешите принести свои искреннии извинения от себя лично от моего товарища. Повинную голову, как говорится, меч не сечет. Тем более, что до того меча, судя по всему, совсем немного осталось. Еще раз извиняюсь, что не успел уточнить факт одного совпадения, а именно фамилии нашего посетителя и названия населенного пункта при котором находится данная обитель.
   - Это его родовое гнездо.- отозвалась Мария. - Всю жизнь мечтал сюда вернуться.
   - И ведь вернулся. - констатировал Смирнов. - Вот только, как-то через чур оригинально. Вы меня, Мария, извините, но официальным убийцей господина Кошкина, до нынешней поры числитесь именно вы.
   - Это не я. Пашка.
   - Меня там и близко не было. - отозвался Баранов.
   - Прекрати, Палыч, - отмахнулся Смиров, - не до шуток. Что за Пашка?
   - Парфенов.
   - Час от часу не легче. - Николай даже привстал отволнения. - С ним-то ты где пересеклась?
   - В Питере.
   - Не понял?
   - Что тут не понятного? Он приходил к нам в гости, когда мы жили в Питербурге. Какие-то дела у него с мужем были.
   - Какие именно?
   - Этого я не знаю. Во всяком случае не сексуального характера, это точно. Не пойму, к чему все эти вопросы?
   - Действительно, - вмешался Баранов, - к чему ты клонишь?
   - Да, все к тому же. - буквально взорвался Смирнов. - Объясни мне, что Парфенов делал в Питере?
   - Это ты меня спрашиваешь? - удивился Павел. - На сколько я помню, ты был его начальником, а не я, так что задавать подобные вопросы мне,по меньшей мере, не логично. И потом, разве проживание в славном городе на Неве, содержит криминал?
   - Не в криминале дело, а в том, что проживание в этом славном городе никак не отражено ни в личном деле Парфенова, ни в его автобиографии. Как может офицер милиции отслужить часть срока службы не заметно для начальства?
   - Он не был милиционером в Питере. - заявила Мария.
   - И кем же он был?
   - Этого я не знаю, но в форме никогда его не видела.
   - Но, ты говорила, что у него с твоим мужем были какие-то делишки.
   - Вот именно с мужем.
   - Знаете, - грустно произнес Баранов, - я всегда верил в нашу милицию, а уж после сегодняшнего дня... Слушай, Николаич, кого вы понабрали в свои органы? Это ж уму не постижимо. У меня создается впечатление, что в этих самых органах остался один честный сотрудник и тот дурак.
   - Это еще почему?
   - Давайте, ребята, не будем тему развивать, - вмешалась Полина. - потому как я прекрасно знаю, чем это может кончиться.
   - Чем это может кончиться, знаю только я. - раздался из дверей знакомый уже голос.
   Павел с Николаем, как по команде, обернулись в сторону входа и, в ту же секунду, не скрывая изумления, уставились друг на друга.
  
   Шаг назад. Каждому свое.
  
   Вот уже минут десять, как Стас стоял у окна и бездумно наблюдал за хаотичным движением, бъющих в стекло, капель дождя.
   - Хорошая у нас компания. - донесся из угла раздраженный голос Маслова. - Доктор, проповедующий на людях умеренность и воздержание, на протяжении часа чавкает, как свинья, хозяин квартиры медитирует за занавеской, а виновника торжества вообще, где-то черти носят.
   Эта тирада вывела Маховского из состояния задумчивости, вернув его к жалкой действительности и, вместе с тем, к столу.
   - Не дергайся. - протянул он Маслову, наполненнуюдо краев, стопку. - Знаешь прекрасно, что у майора рабочий день не нормирован.
   - Это я понимаю. - отозвался Виктор, влив содержимое стопки в нутро собственной сущности, - Не понимаю только, почему ненормированность эта проявляется именно тогда, когда старые друзья собираются за одним столом. И замечу, не так уж частом сие событие происходит. Тем более, сегодня он сам виновник торжества. Опять же, случись это впервые, одно дело, но ведь подобное становится системой, а это...
   - Не гунди. - Баранов отложил, наконец, вилку, - Тут скорее не его, а моя вина.
   - Что, - усмехнулся Маслов, - клизму ему поставил на пять литров горячей воды, с патефонными иголками?
   - Хочу напомнить, что я психиатр, а не проктолог.
   - А, тогда все понятно.
   - Брось, - отмахнулся Павел, - ты всю жизнь прикидываешься понятливым, а на деле не намного сообразительней, тех несгораемых сейфов, которые охраняешь.
   - Ну, ты это...
   - Прекратите склоку. - вмешался Маховский. - А вы, доктор, поведайте нам, куда упрятали сыскаря нашего? За одно, время скоротаем.
   - Вы что же, - искренне возмутился Баранов, - за сказочника меня держите? Да, моя работа, к сведению некоторых...
   - Успокойся, дорогой, - Виктор погладил его по спине, словно кота, - никто, ни за что и нигде тебя не держит. Но, сам посуди, где еще найдешь ты столь благодарную аудиторию, как не среди своих друзей. Если общаться лишь с пациентами твоего заведения, можно, в конце концов, и самому туда угодить. Итак?
   Баранов хотел было надуться, как мышь на крупу, да передумал. Возможно, что после выпитого и съеденого ему и самому хотелось немного потрепаться.
   - Ладно, - он томно прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана, - слушайте. Вчера вечером, позвонил мне один старый приятель - учились вместе. Так вот, он просил, так сказать по старой дружбе, конфеденциально осмотреть своего знакомого. Тот, дескать, только что вернулся из заграничной командировки, где слегка "поехал" рассудком. Естественно, не на столько, чтобы сразу в дурку, однако консультация не мешала. Заитриговал тем, что случай не ординарный, ну а вы сами знаете мою слабость. Короче, согласился.
   И вот, сегодня мы встретились, причем он заявился в клинику раньше меня. Представьте, сидит перед кабинетом индивидум в прекрасном костюме, дорогих туфлях, галстуке. Вобщем, один из тех, кого нынче принято называть "хозяевами жизни". Кстати, на стоянке, перед клиникой, стоял "скромненький Бентли". Как вам? Так вот, сидит этот "хозяин" у моего кабинета, а в глазах ничего хозяйского нет. Да и не только в глазах. Это, как у профессора Доуэля, к туловищу одного человека прилеплена голова другого. Волосы взъерошены, словно он только что вылез из постели, не успев добраться до зеркала, губы дрожат, а в красных воспаленных глазах нездоровый блеск. Сидит на стуле, тупо уставившись в, висящий на противоположной стене, плакат о вреде алкоголизма. Осторожно взял его под локоть и провел к себе в кабинет. Здесь он еще немного посидел в оцепенении, после чего, неожиданно резко подняв голову, произнес:
   - Слушаю.
   - Это я вас слушаю.
   - И что?
   - Начнем со знакомства.
   - Зуев Алексей Николаевич.
   - Очень приятно, Алексей Николаевич. Так что вас ко мне привело?
   - Да, как вам сказать, - не решительно произнес он, - не знаю даже с чего начать?
   - Думаю, с самого начала.
   - Попробую. - Зуев потер ладонями виски. - Так получилось, что довольно долго я находился вдали от дома, в длительной командировке за границей. На столько длительно, что эта самая загараница мне попросту осточертела. Не мог дождаться окончания контракта. Последние дни, словно узник, считал. Даже к отъезу подготовился заранее. И вот, в период этого тягостного ожидания, снится мне, что я уже дома. Точнее, даже не я, а как бы душа моя. В общем, все вижу, слышу, но тела не ощущаю. И нахожусь, вроде как, в офисе у брата. Он, как раз, разговаривает по телефону. Разговор нервный, можно сказать, грубый. Честно признаюсь, в подобном состоянии я брата никогда не видел. Для меня он всегда был образцом сдержанности и такта. Тут же дело дошло до самой вульгарной грубости. В конце концов, брат, в сердцах, бросил рубку на аппарат. По последней фразе я догадался, что в таком тоне он разговаривал со своим партнером по бизнесу. Я и раньше знал о некоторых разногласиях между ними, однако, считалось правилом личные отношения с деловыми не мешать и вот теперь, видимо, прорвало.
   Брат вызвал машину и торопливо покинул кабинет. Каким-то непостижимим образом, я оказался в салоне автомобиля, на заднем сидении. Мы неслись по скользкой дороге со скоростью свыше ста клометров в час. Забыв, что меня не слышат, несколько раз, я пытался напомнить водителю об осторожности. Брат же, тем временем, полностью ушел в себя. Что там у него было на уме, одному Богу известно.
   Когда мы, наконец, остановились у какого-то карьера, я вздохнул с облегчением. Брат вышел измашины, закурил. Я видел, как у него дрожали руки. Его нервное возбуждение начинало передаваться и мне, тем более совершенно не понятно было, зачем мы сюда вообще притащились?
   Гадать пришлось не долго. Из-за поворота дороги показалась шикарная иномарка, которая, сделав изящный разворот, остановилась рядом. Вышел из нее тот самый компаньон брата. Знаком я с ним не был, знаю только,что фамилия его вроде как Бармин. Так вот этот Бармин подошел к брату с улыбкой в пол лица, протянул руку. Вместе с ним приехал какой-то узколобый мордоворот. Брат руки не принял, что, по всей видимости, Бармина ничуть не смутило. Он лишь пожал плечами и предложил брату отойти в сторону. Мордоворот остался стоять у нашей машины со стороны водителя.
   Тем временем, страсти на краю карьера разгорались не шуточные. Брат, что-то громко кричал, размахивая руками, но, так как ветер дул от нас, ничего кроме обрывочных фраз я не услышал и, будучи человеком от бизнеса далеким, связать их воедино так и не смог. То, что разговор был серьезным виделось по тому, как сползает с лица Бармина благостная улыбка, а на ее месте нее появляется злобно-мстительная гримаса. Брат же этого будто не замечал и вместо того, чтобы остановиться продолжал разговор в том же духе. От дурного предчувствия у меня засосало под ложечкой.
   В этот момент, брат вскинул руки . Мне показалось, что он хочет схватить Бармина за горло, но тут, к своему ужасу, я услышал звук выстрела. Стрелял мордрворот, что остался возле машины и стрелял в водителя. Пуля попала тому прямо в голову, прошив череп насквозь, вылетела через противоположное окно. Кровь брызнула во все стороны. Тут только я заметил, что брат мой неподвижно лежит на краю обрыва, а Бармин спокойно, как в кино, засовывает свой пистолет в карман.
   Не помню, как я подскочил к этому типу, пытаясь спихнуть с края обрыва, однако, беспрепятственно прошел сквозь него, сам оказавшись над бездной. Но не упал вниз, а как бы завис в воздухе на уровне откоса и оттуда наблюдал за происходящим.
   Бармин подошел к телу брата, что-то презрительно пробормотал себе под нос, после чего столкнул его с откоса. В тоже время, мордоворот спихнул автомоиль с убитым шофером с того же обрыва. Все это было сделано спокойно и обыденно. После содеяного, парочка не торопливо закурила и, усевшись в свое авто, укатила в туже сторону, откуда появилась. Я же, некоторое время висел над обрывом, но, как только, решил спуститься вниз, картинка стала постепенно размываться, пока не превратилась в мутное пятно и тут я проснулся...
   - Представляете, какого мне было? - спросил у присутствующих Баранов.
   - А в чем дело? - пожал плечами Маслов. - Ну рассказал тебе пациент свой сон. Можно подумать, тебе это в диковинку.
   - Ты не понимаешь. - возразил Павел. - Не пациент это. Был бы пациент - не было б проблем. А тут, вроде как по знакомству. Да и мне, как спецу, с первого взгляда, было ясно, что парень в полном порядке. Возможно, слегка переутомился, не более. Короче, сидим друг против друга и молчим. Я думаю о том, как поприличней его спровадить, а он... В общем, ничего не надумав, задал я ему самый простой и , в то же время, самый дурацкий вопрос:
   - Так, чего же вы собственно хотите?
   - Я? - Зуев словно очнулся. - На чем я остановился?
   - Вы проснулись.
   - Да, - задумчиво произнес Зуев, - проснулся. Долго не мог прийти в себя. Весь день был, что называется, не в своей тарелке. А вечером мне позвонили и сообщили, что брат убит. Можете представить мое состояние? Я готов был в ту же ночь лететь домой, но жесткие условия контракта не позволили мне этого сделать. Вернулся только позавчера. Когда узнал подробности происшедшего, мне сделалось дурно. Тело брата нашли в овраге за городом. Рядом в искреженном автомобиле труп водителя. Оба убиты выстрелами из пистолета. Понимаете, все, как в том кошмарном сне. На счет преступников никаких зацепок. На мою просьбу проверить Бармина, лишь рукой махнули. Дескать, у того железное алиби. В городе его в тот момент не было. Что я им мог еще сказать? Поведать о своем кошмаре. Я рассказал обо всем своему старому знакомому, а он послал меня к вам. Скажите, доктор, я действительно сумасшедший?
   Баранов умолк, одновременно потянувшись и застопкой, и за сигаретой.
   - Да, - задумчиво произнес Маслов, - история. Один знакомый, послал другого знакомого к своему знакомому, а тот в свою очередь...
   - Так, - остановил его Маховский, - несколько порций ты пропускаешь, потому как начал уже нести околесицу.
   - Ну, почему же, - заступился Баранов, - в принципе, он прав. После того, как я уточнил у Зуева некоторые обстоятельства смерти брата, позвонил нашему Николаичу, и направил к нему Алексея Николаевича, с рекомендательным письмом.
   - И вот вам результат.- подитожил Маслов. - Где же теперь наш друг?
   - Да уж, - согласился Баранов, - хорошую свинью подложил я Николаичу, в образе господина Зуева. Теперь даже боюсь его прихода. Может мне слинять, пока не поздно?
   - Ага, - кивнул головой Маслов, - давайте. Один не пришел, другой сейчас смотается. Остается лишь хозяину отправиться спать, а мне напиться в одиночку. Однако, кажется, с побегом ты опоздал.
   Из прихожей донеслась не терпеливая трель звонка. Маховский поднялся было из своего кресла, но Маслов его остановил:
   - Сам открою. Не могу отказать себе в удовольствии первым услышать тираду, приготовленную нашему доктору.
   Он легко выскочил из-за стола и скрылся за дверью. Послышался лязг отпираемого звонка, вслед за чем из коридора донеслось:
   - Где этот чертов психоаналитик? Дайте я ему в глаза посмотрю.
   При появлении вновь прибывшего, Баранов попытался слиться с обивкой кресла, однако лицо Смирнова выражало скорее восхищение, нежели возмущение. Маховский же, решив окончательно нормализовать обстановку, заорал, как подвыпивший тамада:
   - Штрафную опоздавшему!
   В комнате моментально воцарила застольная суета, традиционн отодвигающая все распри и разборки на неопределенное время, тем более, что вновь прибывший, по всей видимости, с самого утра, маковой росинки во рту не имел. И, возможно, идилия сия продолжалась довольно долго, если б не Маслов, который во время "обеденного перерыва" сидел как на иголках и, под конец не выдержал:
   - Ну где продолжение сериала?
   - Что, доктор, - оторвался от тарелки Смирнов, - уже успел?
   - Интересно, - отозвался Павел, - а о чем еще было говорить, пока ты отсутствовал?
   - Вот именно, - поддержал доктора Маслов, - не о пациентах же его беседовать.
   - Да уж, - согласился Смирнов, - пациенты у него просто класс. Не далее, как сегодня имел счастье с одним пообщаться.
   - Вот и поделись впечатлениями.
   - Плохо не будет.
   - А, я одно ухо закрою.
   - Трепло. - отмахнулся Николай, закурил. - По хорошему, с меня причитается. Нет, серьезно, если б не Палыч, висел бы на моем отделе очередной "глухарь". Сами знаете, какой беспредел творится на нашем, так называемом, "рынке". Доморощенные бизнесмены мрут, как мухи.
   - Постой, - вмешался Маслов, - передел собственности, вроде как закончился, а вместе с ним и поножовщина в лету канула.
   - Брось ты. - снова отмхнулся Николай. - Конечно, сегодня не палят на каждом перекрестке, однако есть другие, более деликатные и почти законные, от чего не менее эффективные, способы расправы с конкурентами, ну, а если и они не помогают, прибегают к старому, как мир средству. Классик говаривал: "Нет человека - нет проблем." И самое обидное, что для профессионала все предельно ясно, но сделать ничего нельзя. Взять, хотя бы, дело этого самого Зуева. Сразу после убийства, мы отработаливсе его связи и пришли к выводу, что единственным человеком, кому была выгодна смерть Зуева, был его компаньон Бармин.
   - Ну и?- не удержался Маслов.
   - И ничего. - обреченно вздохнул Смирнов. - Мне тут же представили доказательства того, что этого самого Бармина близко возле карьера не было. Мало того, и в городе он отсутствовал. Кроме десятка свидетелей, были предьявлены билеты на самолет, счет за оплату гостиницы в славном городе Владивостоке и прочую мелочевку, доказывающую отсутствие Бармина в данном регионе страны. Я конечно понимаю, что с такими деньжищами можно достать индульгенцию о прощении грехов у самого Папы Римского, но догадки к делу не пришьешь, тем более, не перебьешь ими документальные подтверждения. Короче я уже собирался поставить на деле жирный крест, когда от Палыча прибыл этот самородок, брат погибшего Зуева.
   - Ты хочешь сказать, - усмехнулся Маслов, - что догадки к делу не пришьешь, а сны родственника ...
   - Не в этом дело. - перебил его Смирнов. - Конечно, появился он не в самое подходящее время и если бы лишь пересказал свой сон, то я, для начала, убил бы его, а потом, присутствующего здесь, представителя самой гуманной в мире профессии. Но, на свое счастье, Зуев-младший дополнил свой рассказец одной "мелкой" деталью, которая и решила все.
   Смирнов лениво потянулся и достал сигарету. Присутствующие молча наблюдали за тем, как он прикуривает , довольно щурясь, пускает сизые кольца. Первым, как обычно, не выдержал Маслов:
   - Что, в лоб захотел, старый таракан? Какая деталь?
   - Деталь? - с напускной леностью переспросил Николай. - Действительно мелочевка. Он просто сообщил, в каком месте Бармин с подельником выбросили оружие. Ну, а там пальчики.
   - Ты хочешь сказать, - недоверчиво переспросил Маховский, - что, совершив убийство, Бармин не позаботился о сокрытии такой улики, как пистолет? Мастерски обставил свое отсутствие на момент преступления, а при исполнении не только перчаток не надел, но и отпечатки не удосужился стереть. Это же чистой воды пижонство.
   - Вот. - оживился Смирнов. - В самую точку. Он пижон, а не киллер. Чего проще, заплатил наемному убийце и никаких проблем? Так нет же, сам решил. Любитель острых ощущений. Кстати, пальчики остались только на пистолете, из которого Бармин застрелил Зуева. Напарник его оказался куда предусмотрительней. Но это, как говорится, мелочи. Оперативная группа уже выехала, так что уже сегодня господин Бармин переночует в нашем веселом заведении. Личную встречу я решил отложить до утра.
   - Да, - мечтательно закатил глаза Маслов, - вот так, в наше время, делается карьера. Можно сказать, не выходя из кабинета. Огюст Дюпен, да и только.
   - Каждому свое. - самодовольно заявил Смирнов.
   В этот момент, в прихожей нервно забуркотел телефон. Маховскому, как хозяину, пришлось пришлось вылезти из кресла и двинуться на зов аппарата.
   - Слушаю. Хорошо, передам. - Стас положил трубку на аппарат и, возвратившись в комнату, объявил. - Тебе, Николаич, благодарность от ... Зуева.
   - Черт, - Смирнов даже в кресле приподнялся, - как он узнал?
   - Что именно?
   - Да все. И то, что я здесь, и твой телефон, и, что Бармина взяли?
   - Каждому свое...
  
   Полоса отчуждения. Посещение.
  
   - Знаешь, Палыч, - задумчиво прознес Смирнов, - иногда мне начинает казаться, что обстановка здешнего заведения, действительно способна негативно воздействовать даже на вполне адекватные умы.
   - Попроще, если можно. - отозвался Баранов.
   - Да, как-то не получается проще. Когда я встречаю здесь индивидумов, находящихся по моим сведениям в местах не столь отдаленных, либо в лучшем из миров, это несколько удивительно, однако, в конце концов, объяснимо. В тоже время, присутствие под этими сводами Алексея Николаевича Зуева есть для меня задача неразрешимая. И вот, теперь я думаю...
   - Что-то вы больно разговорчивыми стали. - резко оборвал рассуждения Смирнова Воскресенский. - Да и думать рекомендую поменьше. От мыслей здровья вряд ли прибавится.
   Нынешне его посещение резко контрастировало с предыдущим. Слащавая улыбка и напускная обходительность улетучились напрочь. Вместо добродушных искорок, в глазах его поселились холодные колючки.
   - А что это с нами случилось? - нарочито бодро поинтересовался Смирнов. - Неужели, даже присутствие дам не дает нам право на радушие хозяина. Как-то не особо вежливо, с вашей стороны...
   - Дифирамбы оставим до лучших времен. - сухо прервал излияния Николая Воскресенский, - Сейчас мне бы хотелось получить от вас, милейший Николай Николаевич, одну справочку
   - Для вас, все что угодно. - расплылся в улыбке Смирнов.
   - Не юродствуйте, сударь, вам не идет. Тем более, что дело серьезное.
   - Неужели?
   - Ужели. - мрачно буркнул Воскресенский. - И прекратите зубоскалить. Подумайте лучше, где сейчас может находится ваш хороший знакомый.
   - Какой именно? - заинтересовался Николай. - У меня, как у человека общительного и не отягощенного всевозмодными паталогиями, знакомых великое множество. Вот, к примеру, сегодня список их расширился на несколько единиц. Вы сам, причисляете себя к сим единицам, или как?
   - Хватит болтать. - сорвался Воскресенский. - Ты прекрасно понимаешь, о ком идет речь. Где этот ваш борзописец Маховский?
   На этот, казалось бы элементарный вопрос у Смирнова, возможно впервые в жизни, не нашлось приличного ответа. Потому-то, словно не обращая внимания, на слова Воскресенского, он обратил свой недоуменно-вопросительный взгляд в сторону Баранова. В ответ, тот лишь, столь же недоуменно, пожал плечами.
   - Что у вас за идиотские манеры? - буквально подскочил на месте Воскресенский. - То треплетесь, как белье на ветру, то начинаете, подобно Марселю Марсо, пантомимой заниматься. Не можете просто и ясно ответить на, столь же элементарно, поставленный вопрос?
   - Помилуйте, сударь, - искренне удивился Смирнов, - откуда ж нам знать. Мы с господином лекарем, по меньшей мере, сутки находимся под сводами вашей обители и под надзором вашего же недремлющего ока. При этом вы задаете вопрос, ответить на который, можете лишь сами.
   - Что ты имеешь в виду?
   - То и имею. Если я не ошибаюсь, то оказались мы, с сотоварищем, здесь исключительно благодаря вашей воле. После подобного, мне остается лишь переадресовать вопрос ваш вам же.
   - Вам что здесь детский сад? Типа, это ты первый начал. Можешь дальше продолжить на тему, не бери мои игрушки и не писай в мой горшок. Так что ли?
   - Примерно. - согласился Николай. - Ты сам подумай, только без сердца. Возможна подобная вариация?
   - Попробую.
   - Не на слете поваров. - буркнул Смирнов, и пока его визави переваривал последнюю фразу, поспешил продолжить. - Начнем с того, как мы здесь оказались. А оказались мы здесь, по раскладке твоего, подельничка, а моего бывшего подчиненного и, в прошлом, хорошего приятеля Парфенова.
   - Чтож так быстро от старых друзей отказываешься? - усмехнулся Воскресенский.
   - Еще пара таких друзей и врагов не надо. - парировал Николай. - Не буду вдаваться в воспоминания о собственной глупости, но именно с его подачи, мы с, присутствующим здесь, Палычем рванули на, опять же им подогнанной, машине к этой Богом и людьми проклятой обители. Однако, даже до не не добрались. Думаю, что это было запланировано с самого начала. Или как?
   - Допустим.
   - Без тебя уже допустил. Какие-то остаки серого вещества, не смотря на не особо аккуратное с ним обращение, со стороны ваших нукеров, все-таки остались. Да и Палыч слегка глаза мне приоткрыл на бывшего сослуживца. У него, в отличии от меня, извиняюсь за не совсем уместный каламбур, глаз не замылен.
   - Ладно, - махнул рукой Воскресенский, - с вами все ясно. Каждый шаг был просчитан на двенадцать метров вперед.
   - Почему именно на двенадцать? - удивился Баранов.
   Тот даже не отреагировав на реплику, задумчиво глядя на носки своих, изрядно перемазанных, туфель, продолжал:
   - Да, с вами все было ясно, чего не могу сказать о второй парочке. Не смотря на то, что один из них был почти выведен из стороя, я не мог ...
   - Так, - Смирнов резко поднялся со своего ложа, при этом маска благодушия с его лица сползла моментально, - с этого момента поподробнее.
   - Что именно?
   - То, - вкрадчиво, с некоторым скрипом произнес Николай, - кого из моих друзей вы успели уже уконтрить. Предупреждаю, что если...
   - А, - словно проснулся Воскресенский, - ты об этом. Никого еще, как вы изволили выразиться, не уконтрили. Да, собственно, и не собирались, во всяком случае на том этапе. Однако, человек предполагает, а Господь...
   - Советовал бы, - вмешался Баранов, - не поминать имени Божьего в суе. Не та обстановка.
   - Да, бросьте вы. - раздраженно отмахнулся Воскресенский. - Обстановка. Обстановку люди создают. Если только они адекватны к этой самой обстановке, а не такие, как дружки ваши.
   - Или я дурак, - удивился Смирнов, - или одно из двух. Только что ты нам заявил, что одного из друзей наших покалечили, и после этого заявляешь об их же неадекватности. Это как понимать?
   - А вот так и понимай. Я уже говорил, что ваши действия просчитывались на раз, а вот их поступки ни под какую логическую схему не укладываются. Как результат один раненый, это с вашей стороны и уже три покойника с моей. И это считанные трупы, а есть еще и не достающие личности.
   - Так, - снова остановил его Николай, - по моему, кто-то начинает заговариваться. Какие трупы? С какой стороны? Ты вообще о чем?
   - Да, все о том же. - Воскресенский раздраженно сплюнул себе под ноги. - Где вот сейчас твой Стас отмороженный ошивается? Что еще замыслил?
   - Опять двадцать пять, - Николай даже руки развел, - да откуда ж мне знать, сидючи тут у тебя под замком?
   - А, мог бы и получше знать корешка своего.
   - О моем корешке мы, как-нибудь в более подходящей обстановке поговорим. В данный момент, мне больше хочется узнать о втором. Это, как я понял Витька Маслов. С ним что?
   - Да, ничего с ним страшного не произошло. - в который уже раз, как от назойливой мухи, отмахнулся Воскресенский. - Ну, полоснул его один из местных ножом по плечу, так то мелочи, по сравнению с тем, что идиот Парфенов после этого его пристрелил.
   - Кого? - испугался Баранов.
   - Ну, конечно не Маслова вашего. Этого бугая и ломом не перешибешь. Но это, как я уже говорил, издержки производства, а вот то, что учудили ваши мальчики после, ни в какие ворота не лезет.
   - Конкретней можно?
   - Можно и конкретней. Отправил я их, под присмотром Константиныча, в один милый домик отдохнуть. После человечка послал с проверочкой.
   - Ну?
   - Баранки гну. Нету больше того человечка. А, вместе с ним и хозяйка приказала долго жить. Еще и дамочка одна пропала. Стасик же ваш, что б ему пусто было, после всего этого, вообще словно растворился в утреннем тумане.
   - Как растворился? - не поверил Смирнов. - Ты хочешь сказать, что Стас бросил в каком-то доме раненого Виктора и сбежал.
   - Ничего я не хочу сказать, - озлился Воскресенский, - потому как сам ни черта не знаю. Послал туда же Парфенова, да вот что-то предчувствия не хорошие одолевают. Что там еще произойти может? Да и тут, под сводами обители странности твориться начали. Вот я и думаю, не добрался ли сюда ваш Стас.
   - Сам же, - усмехнулся Баранов, - на счет дум высказывался.
   - Мало ли. - мрачно буркнул себе под нос Воскресенский.
   И, не говоря более ни слова вышел из комнаты. В темноте коридора, к нему моментально подлетели две призрачные тени и оттуда сейчас же донеслось захлебывающееся бормотание. Смирнов вопросительно глянул на присутствующих.
   - Ну и что вы, по этому поводу, думаете?
   - Довольно запоздалый каламбур. - отозвался Баранов. - А если серьезно, то я не понимаю, как человек со столь явными паталогическими отклонениями может возглавлять заведение, специализирующееся на лечении этих самых отклонений. Судя по тому ...
   - Стоп, - ударил по столу рукой Николай, - хватит витийствовать, иначе мы снова забредем в дебри словоблудия.
   - Кто бы говорил. - хмыкнул Павел.
   - Значит так, - не обращая на него внимания продолжал Смирнов, - начнем с самого начала.
   - Это с того момента, когда ты потребовал, чтобы тебе налили? - вновь усмехнулся Баранов.
   Николай даже не успел ответить на очередной выпад своего друга, как тишину, наполнявшую в данный момент помещение, буквально разорвал, срывающийся на грань истерики, голос Марии:
   - Не о начале надо думать, а о конце. Вы что не понимаете, что совсем немного осталось. Ведь он только...
   На большее ее не хватило. Видимо была на таком взводе, с самого первого появления своего воскресшего муженька, что едва держалась. И вот прорвало. Полина моментально оказалась возле нее, метнув при этом в сторону мужчин, столь уничижительный взгляд, что у них моментально пропало желание даже думать об обычном острословии. Смирнов достал сигарету, прикурил и, косясь на "женский угол", обратился к Баранову:
   - Знаешь, Паш, возможно мне действительно довольно сильно вмазали по голове.
   - И в чем это выражается?
   - В частичной утрате чувства реальности.
   - А, если конкретней?
   - Изволь. Мы вот сидим с тобой, вроде как в тепле, в обществе приятных женщин, словно нас в гости пригласили. И совершенно забыли, что приглашение это было обставлено с нарушением Женевской конвенции.
   - Ты опять?
   - Извини, это нервное, но ты ведь не будешь отрицать, что попали мы сюда совсем не так, как собирались и уж совершенно не расчитывая встретить здесь тех личностей, коими буквально кишит данное заведение.
   - Да уж, - согласился Павел, - паноптикум еще тот.
   - Именно. И вот теперь, давай откинув природный сарказм, проанализируем создавшуюся ситуацию. Пойдем от истоков.
   - Пойдем вместе.
   - Все началось, - не принимая игры, продолжал Смирнов, - с пикника.
   - На который, между прочим, собрал нас ты.
   - Собрал я, - согласился Николай, - но пригласил нас господин Парфенов.
   - Простите, не нас, а вас. Лично я приглашение получил от тебя, да и Виктор думаю тоже. Близко с Парфеновым знакомы только вы со Стасом. Мы же, как говорится, лишь встречались.
   - Да, - вновь согласился Смирнов, - меня пригласил Константиныч, но просил, чтобы вы все присутствовали.
   - Ты это серьезно?
   - Совершенно.
   - Так. Что-то не вяжется. С вами, я имею в виду тебя и Стаса, все ясно. Вы можно сказать друзья приятели. Вместе рыбу ловите, вместе водку пьете, вместе, как оказалось, преступления прикрываете. Мы то на кой ему понадобились?
   - Этого я пока не знаю, но мотивировал Парфенов свое приглашение вашими же интересами. Дескать, есть у него в районе, что-то интересующее вас обоих.
   - Лично мне об этом ничего не известно.
   - Мне тоже, но факт остается фактом: все мы собрались в одном месте. После этого нас, по каким-то причинам , попытались разделить.
   - Почему же попытались? - возразил Баранов. - Разделили и очень эффектно. Мы, до сих пор не имеем никакого понятия о том, где наши друзья и что с ними сталось?
   - Во всяком случае, если верить этому клоуну, я имею в виду Воскресенского, корешки наши живы и, по крайней мере один из них, а именно Стас, еще и здоров. Здоров на столько, что умудрился довести до белого каления, этого повелителя усопших душ.
   - Ну, и к чему мы пришли, в результате всех этих выкладок?
   - Да, ни к чему. - пожал плечами Смирнов. - Ни одной, мало мальски логичной линии не выстраивается, что есть последствие недостатка информации. Мы с тобой можем лишь констатировать свершившиеся факты, однако, хоть как-то собрать эти факты воедино, нет никакой возможности.
   - Ничего, - мрачно произнесла подошедшая Полина, - Воскресенский все расставит по местам за вас, а точнее, давно уже расставил.
   - Послушайте, сударыня, - отозвался Николай, - может быть вы, наконец, соизволите внести свою лепту в дело разбора нагромождения фактов и фактоидов.
   - Если честно, - вздохнула Полина, - я мало чем могу помочь, в вашем разборе ибо сама, как говорится, не в теме. Знаю лишь то, что касается лично меня, но об этом я уже рассказывала, и то, что рассказала мне Мария, ничего до конца не объясняют.
   - Давайте, - предложил Николай, - мы сами будем решать, что чего объясняет. От вас же ждем, по возможности полного и правдивого рассказа, на тему происшедших в последнее время событий и людях, к событиям этим причастных.
   - Попробую. - нервно облизнула губы Полина. - Когда Мария появилась здесь, она мне действительно показалась слегка не нормальной и, если честно, поначалу я ее сторонилась. Правда, постепенно все встало на свои места и мы с ней даже подружились, хотя как оказалось, люди ее окружавшие, были на прямую причастны к смерти моих близких и к неприятностям, преследующим лично меня. Однако, как оказалось, нельзя всех мерять под одну гребенку, так как выяснилось, что теже самые люди виновны и в ее несчастьях. Все началось с того, что пропал ее муж. Было это еще в Петербурге.
   - Постой, - перебил ее Смирнов, - как пропал? Его, на сколько мне известно, убили. И обвиняли в этом, по крайней мере за глаза, его друга художника Кошкина.
   - А, откуда это известно? - в свою очередь, спросила Полина. - Мария говорила, что тела мужа она так и не видела. Дело завели из-за обилия крови в квартире и отсутствии, в той же квартире, некоторых ценных вещей, что наводило на мысль об убийстве, с целью ограбления.
   Расследование, как то часто бывает, ни к чему не привело, а вскоре Кошкин уговорил Марию переехать сюда. Собственно уговорил, громко сказано. В то время она находилась в такой прострации, что ее, как дитя малое, буквально за руку водили. Так она и оказалась в этом районе. Здесь немного пришла в себя, думала что жизнь начинается снова, Кошкин с нее только что пылинки не сдувал, но тут на нее обрушилась новая лавина напастей.
   - Извини, - снова вмешался Николай, - но, как опять же мне известно, Марию здесь вообще не видели.
   - Правильно, - согласилась Полина, - не видели, потому что на из дома не выходила, а когда, наконец, вышла то оказалась сначала в больнице, после чего в психушке. Пока она разбиралась в происшедшим, погиб единственный человек, который мог хоть что-то объяснить, а именно Кошкин. Чуть позже был убит занимающийся этим делом милиционер. Хотя, как потом оказалось, искал он не убийцу Кошкина, а совершенно другое.
   - Что именно? - живо спросил Баранов.
   - Да, понимаешь, - подхватил эстафету повествования Смирнов, - вокруг "Кошкиного дома" вертелись фантастические легенды, заставлявшие не окрепшие умы, помышлять о разного рода аферизме.
   - Ты проще не можешь выражаться? - поинтересовался Павел. - Я просто не представляю, как ты протоколы составляешь? Неужели в том же сюрреалистическом стиле?
   - С протоколами у меня все в порядке. - отозвался Николай. - А вот с местными делишками, все с точностью до наоборот. Если, хотя бы на минуту, представить, что все приостановленные, не без моей помощи, дела хоть на йоту соответствуют действительности, то мне остается лишь пустить себе пулю в лоб, прямо под сводами сей далеко не святой обители, дабы после меня похоронили, на местном погосте, где-нибудь рядом с колокольней.
   - Не особо обольщайся, - хмыкнул Баранов, - самоубийц, по православным канонам, традиционно хоронят на меже.
   - Это как?
   - А вот так.
   В помещении, на некоторое время поселилась глухая тишина, нарушенная, в конце концов, мягким, чуть бархатным голосом Полины:
   - Думаю, на счет ваших похорон найдется кому позаботиться и без вас. Вы бы лучше подумали о том, как эти самые похороны отсрочить.
   - Знаете, сударыня, - возразил Николай, - мне, все-таки, кажется, что вы слишком сгущаете краски. Да, господин Воскресенский производит впечатление человека не совсем адекватного, однако кровожадностью от него, как-то особо не веет.
   - Ты даже меня удивлять начинаешь. - вмешался Баранов. - Да, здесь в округе, вся земля буквально кровью пропитана. Это даже если половину местных покойников с его счета списать.
   - Знаешь, Паш, - спокойно ответил Смирнов, - это все эмоции, свойственные медицинскому работнику определенной направленности, я же привык оперировать фактами, коих пока не наблюдаю.
   - Да, что тебе еще надо? - Павел даже подскочил на месте. - Не видел разве, кто здесь по коридорам ошивается? Достаточно одно этой парочки Мельника с Закревской. Мы ведь вместе в этом деле вертелись. Вспомни, сколько народу они загубили. Вы там у себя успокоились с их смертью, а теперь оказывается, что они оба живы здоровы и, думаю, чувствуют себя довольно не плохо, под крылышком этого некрофилирующего медика.
   - Кстати, о медиках. - прервал его Николай. - Объясните мне недоумку, чем может заниматься дипломированный медик в городском морге, в качестве подсобного рабочего.
   - Ты это о чем? - удивился Павел.
   - Да так, о своем о девичьем. Марии он является в образе воскресшего мужа, оказавшегося еще и потомственныым медиком. Предо мной же он предстал, как спившийся подсобный рабочий при городском морге, где я имел удовольствие расследовать дело об убийстве работника того же морга, некого доктора Ракова.
   - Как ты сказал звали доктора? - с ужасом переспросила Полина.
   - Раков. Что, слава о нем и сюда докатилась? Откуда ты его знаешь?
   - Я его не знала. - полушепотом ответила Полина. - Мне о нем Мария рассказывала.
   - Святые угодники. - вздохнул Смирнов. - Она то с ним когда успела познакомиться? И где?
   - В Питере еще. Он вместе с Рождественским работал.
   - Час от часу не легче. Это что еще за новая Питерская команда? Так, глядишь к очередным выборам...
   - Николай, - перебила его Полина, - а что там с ним произошло?
   - Где и с кем?
   - В морге с доктором Раковым.
   - Да, что с ним могло еще произойти в свете событий последних месяцев? - беспечно отмахнулся Смирнов. - Зарезали его в собственном заведении. И не просто зарезали, а еще и вскрыли по всем правилам. В довершение же отрезали голову и куда-то унесли. После этого все, кто при этом присутствовал исчезли в неизвестном направлении. Правда, один из них воскрес под сенью обители в образе Воскресенского. Интересно, как он здесь оказался?
   - Я его сюда направил? - тяжело сглотнув произнес Баранов.
   - Ты? - удивлению Смирнова не было предела. - Ты то здесь с какого боку? Ты что,,, забыл или действительно по башке так сильно настучали?
   - С такого. Доставили мне как-то довольно странного гражданина, что прогуливался вдоль фасада здания городской Администрации с блаженной улыбкой на лице и с чьей-то головой в пакете.
   - Счьей головой?
   - Откуда ж мне знать? Теперь, думаю, что голова принадлежала Ракову.
   - Дальше.
   - А, что дальше? - Павел лишь пожал плечами. - Дальше - дело техники. Экспертиза и в дурку.
   - Замечательно. - усмехнулся Николай. - Знаешь, я всегда верил в нашу психиатрию.
   - А я в милицию.
   - Ребята, - вновь вмешалась Полина, - мне кажется времени на лирические отступколения у нас не очень много.
   - Точнее, - донесся от дверей знакомый голос, - почти не осталось.
   Все, как по команде, повернулись к двери. На пороге красовался все тот же Воскресенский, однако присутствующих в помещении поразила, происшедшая с ним, жуткая метаморфоза. Блуждавшая прежде по лицу гаденькая улыбочка, стерлась напрочь, а вместо нее на лице появилась маска злодея из старой мелодраммы.
   - Ба, - радостно воскликнул Смирнов, - Андрей Петрович! Какими судьбами? Никак опять кого-то потеряли?
   Прошипев в ответ, нечто не определенное, Воскресенский крутанулся на каблуках и исчез в полумраке коридора, словно его и не было.
   - Что-то новенькое в деревне. - констатировал Баранов. - На лицо явные признаки мастерски скрываемой прежде шизофрении.
   Полина, при этом, как-то странно глянула на него из под лобья. В это же время, откуда-то из глубин коридора донесся нарастающий подобно водяному валу гул. Полина поднялась, как-то нервно передернув плечами:
   - Пойду, гляну, что там происходит?
   Никто из мужчин не успел и слова произнести, как она уже стояла в дверном проеме. Уже шагнув в полумрак коридора, она обернулась и Баранов почувствовал, как стая липких холодных мурашек пробежала по спине от копчика к затылку.
  
   Шаг назад. Хозяйка.
  
   Соскочив с подножки, едва замершего у перрона вагона, Баранов потянулся, разминая слегка окостеневшие от долгого лежания на полке суставы и не ровной походкой направился к доске объявлений, что приютилась у обшарпанной, слезно требующей ремонта, с середины прошлого столетия, стены вокзала. Минут пять, никак не приходя в себя после духоты вагона, бессмысленно пялился в прыгающие перед глазами строчки, совершенно не вникая в смысл написанного.
   - И долго еще столбом стоять будешь?
   Тихий, скрипучий и, какой-то не живой, голос заставил Баранова вздрогнуть и вернуться к, обрыдшей в последнее время, действительности. Он резко повернулся на каблуках, с твердым намерением осадить наглеца по полной программе, но... Перед ним стоял мужичек, как говориться, с ноготок и улыбался одними глазами из под густых удивительно рыжих бровей. Одними глазами, потому как губ его не было видно из-за непроницаемой, под цвет бровей и волос, бороды. Глядя на это чудо природы, Павел почувствовал, как постепенно душу его покидает не то что озлобленность, но даже легкое раздражение.
   - Ну и... - поинтересовался он, глядя рыжему прямо в веснусчатую переносицу.
   - Пошли, все давно готово.
   - Что именно?
   - Не валяй дурака. - почему-то рассердился тот. - Ты только что сошел с поезда, приехал не к родственникам, жить негде, а в гостиннице не охота. Так?
   - Допустим.
   - И допускать нечего. - рыжий снова "скрытно"улыбнулся. - Я вашего брата за версту чую.
   - Ну, так что из того? - уже с нетерпением, спросил Баранов.
   - А то, что лучшего места для постоя никто тебе не предложит.
   - Словечко-то выкопал: "для постоя". - хмыкнул Павел. - Звать то тебя как?
   - Антип. Так что, идем?
   - Ладно, веди. Кстати...
   Но тот, не дослушав, резко повернулся и мелко засеменил к противоположному углу вокзала, за которым начиналась липовая аллея, завлекающая своей тенистой прохладой. Бредя под сенью вековых лип, Баранов искренне удивлялся сам себе. Как этот рыжий шплинт так ловко и быстро раскрутил его на собственные интересы? И ведь имечко подобрал себе, прости Господи. Хотя, подбирал естественно не он и тем не менее...
   - Все, пришли. - прервал его измышления Антип.
   Баранов вынырнул на поверхность действительности и у него внезапно перехватило дыхание, словно он действительно погружался на дно какого-то водоема. Он стоял перед аккуратненьким заборчиком, до такой степени увитый плющем, что с трудом угадывалась калитка. Собственно ее Павел разглядел лишь тогда, когда Антип взялся за щеколду. Он, как завороженный, ступил за калитку и оказался под сенью деревьев старого сада, в глубине которого виднелся, даже скорее угадывался, столь же древний аккуратный домик. Осторожно ступая по полузаросшей тропинке, Павел не переставал дивиться очарованию заброшенности, царившей вокруг и так увлекся, что едва не растянулся в полный рост, споткнувшись о ступеньку крыльца. Тут он поднял глаза и снова пришел в восторг. На крыльце, опершись о потемневшую от времени балясину, стояла премиленькая старушка, удивительно гармонировавшая со всей окружающей обстановкой и, если б не рыжий Антип, пристроившийся рядом...
   - Вот, Анфиса Архиповна, - проскрипел он в бороду, - привел тебе жильца. Прошу, как говорится, любить и жаловать. Между прочим, очень хороший человек и ...
   - Брось трепаться, - оборвал его, пришедший наконец в себя, Баранов, - мы знакомы то с тобой ровно то время, что понадобилось для преодоления расстояния от вокзала до сего райского местечка. Но это к делу не относится. Лично я буду искренне рад провести несколько дней под опекой хозяйки этого оазиса томной запущенности среди безобразия глобальной урбанизации.
   На эту его довольно витиеватую тираду, старушка отреагировала столь открытой и обезоруживающей улыбкой, что Павлу стало даже как-то не по себе. Видимо почувствовав это Архиповна пригласила его в дом, причем пригласила по старинке, с поклоном , чем окончательно привела его в замешательство. Павел даже не помнил, что отвечал на вопросы хозяйки, которыми та засыпала его, как только он переступил порог дома и хотя вопросы были житейскими и до наивности простыми, отвечал на них Баранов с трудом, словно плохо подготовивший задание школяр. Успокоился он лишь оставшись один на один со своими пожитками в отведенной ему комнате.
   Окинув жизненное пространство придирчивым взглядом, Павел остался вполне доволен. Как говорится: простенько, но со вкусом. Классический деревенский стиль. В каждой мелочи, от покрывающей старомодный стол, столь же старой скатерти, до гардин позапрошлого века, чувствовалась заботливая рука крепкой хозяйки. Не хватало лишь фотопортретов в деревянных рамках с рушниками. Хотя... Павел сделал несколько шагов, по направлению к противоположной окну стене и замер, удивленно приподняв левую бровь. На фоне выцветших от старости обоев, красовалась вещица, нахождение коей, в данном интерьере, могло показаться, по меньшей мере странным. Это была мастерси выполненная и, по всей видимости, довольно старая миниатюра. Баранов сделал еще один шаг и лицо его оказалось в каком-то полуметре от рассматриваемого объекта.
   Жгучая брюнетка пристально смотрела ему в лицо. Взгляд ее глубоких черных глаз гипнотизировал подобно змеиному. Во всяком случае Павел довольно долго стоял перед портретом неподвижно, словно парализованный, изучая каждую черточку, изображенной на миниатюре женщины. Иссиня-черные волосы мягкими волнами струились по плечам, срываясь на грудь и оттеняя ее белизну. Глубокое декольте черного бархатного платья подчеркивало прелести его обладательницы.
   Взгляд Баранова, с трудом оторвавшись от груди, вернулся к исходной точке. Полные яркие губы на бледном, будто бескровном, лице выглядели мишенью, а глаза... Глаза, словно бездонные черные впадины, сорвавшись в которые, будешь падать бесконечно. Павел непроизвольно протянул руку в перед и...
   - Хозяйка к столу просит.
   Баранов даже вздрогнул от неожиданности, обругав про себя это рыжее чучело, а больше никому и в голову не пришло бы вламываться в помещение без стука, хотя бы и по просьбе хозяйки, ослом и, приклеив на физиономию сладкую улыбку, молча кивнул головой.
   Антип исчез также бесшумно, как и появился. У него вообще, как успел заметить Баранов, была довольно не приятная, по мнению Павла, привычка передвигаться совершенно бесшумно. Привидение, да и только, если конечно есть еще на свете привидение с подобной рыжевато-шельмоватой физиономией.
   Баранов аккуратно разложил вещи, по возможности привел себя в порядок и вышел в большую светлицу, где был накрыт стол, у которого хлопотала старушка и которой мешался под ногами, пытавшийся помогать, Антип.
   Заметив вошедшего, оба моментально прекратили суету и, чинно выстроившись чуть в стороне, пригласили его к столу. Лишь после того, как Баранов уселся на старом резном стуле, Архиповна с Антипом присели на свои места.
   Поначалу разговор как-то не клеился, а потому Павел больше налегал на, приготовленную Архиповной, снедь. Наверно, она тоже, как говорится, просчитала ситуацию, а потому, кивком головы, отослала Антипа куда-то в сени. Вернулся он довольно быстро, сияющий, как самовар, с симпатичным графинчиком в руке. Поставил его на стол, после чего Баранов, в очередной раз, обомлел. Подобной красоты он отродясь не видал. Нет, конечно, когда-то в Питерском или Московском музее..., но здесь, в обычном, считай деревенском, доме и такие изыски...
   - Хозяйкин, - уважительно, с придыханием, сообщил Антип, - и настоечка ее. Инда слезиночка.
   Анфиса Архиповна уже наливала содержимое графина в стопку Павла. Баранов, как завороженный, смотрел на, переливающуюся в лучах заходящего солнца, жидкость не в силах точно определить ее цвет. Оттенки варировались от ярко-красного, до непроницаемо-черного и, в тоже время, не принимая никакого определенного колера, даже когда жидкость полностью устаканилась. Павел поднял стопку, аккуратно держа за изящную ножку, и тут с удивлением отметил, что Антипу Архиповна наливает из совершенно другого сосуда.
   - Обойдется и самогонкой, - предвосхитила она его вопрос, - а мне по возрасту не положено.
   Баранов понимающе кивнул головой, выдавил из себя приличествующую ситуации банальщику в адрес хозяев и поднес стопку с ароматной настойкой к губам. Медленно, с наслаждением, буквально вытянул терпкую жидкость и, когда запрокидывал голову, через стеклянные грани, прямо против себя, увидел ту, что смотрела на него с миниатюры висевшей в предоставленной ему комнате. Павел невольно зажмурился, после чего осторожно поставил стопку на стол, энергично тряхнул головой и открыл глаза.
   Милая старушка, ласково улыбаясь, сидела напротив. В выцветших глазах ее поселилось ожидание.
   - Ну, как, - поинтересовался неугомонный Антип, - пробирает?
   Баранов лишь молча кивнул в ответ. В груди у него начинал разгораться настоящий пожар. Даже, как говорится, дух перехватило.Только через несколько минут он смог произнести первые слова и были они о той, что красовалась на стене его комнаты.
   - Кстати, - как бы нехотя, спросил он, - что это за дама изображена на миниатюре у меня в комнате?
   - Брунетка? - переспросил Антип, похрустывая огурцом.
   - Именно.
   - Так то хозяйка.
   - Как, - искренне удивился Баранов, - а мне казалось, что вы, Анфиса Архиповна, здесь верховодите и ...
   - Нет, милок, - с улыбкой перебила его старушка, - хозяйка она, а мы только...
   Конца фразы Павел не услышал. Он как-то сник, перед глазами поплыли разноцветные круги, в обрамлении скопления мерцающих звезд, которые постепенно поглотили собой все окружающие предметы.
   С трудом разомкнув тяжелые, словно налитые свинцом, веки Баранов не сразу понял, где он находится. Лишь внимательно оглядев помещение, осознал, что это и есть выделенная ему для постоя комната. Вот и старушка присела рядышком, и Антип. Странно, почему-то не мечется, как обычно, по помещению, а неподвижно стоит против портрета и даже что-то бормочет в пшеничные усы. Павел попытался подняться с кровати, на которой он не понятно как оказался, но не смог. Как оказалось, не только веки, но и все остальные части тела были "засвинцованы". Самое ужасное, что, все тот же свинец заполнял черепную коробку, вследствии чего, мысли тянулись подобно сиропу, да и глаза давали задержку изображения. Перед ними все проплывало, как в замедленной съемке.
   Вот Антип прекратил свое бормотание и, неслышно ступая по половицам, вышел из комнаты. После этого, Архиповна, проверив что-то на столе, наклонилась над Барановым, заглянула в глаза и, одобрительно кивнув, также покинула помещение. Павел хотел ее остановить, но не смог. Из всех частей тела некую подвижность сохранили лишь глазные яблоки, что же касается языка, так тот ощущался во рту неким инородным предметом.
   Оставшись один, Баранов почувствовал себя еще более не уютно. Дело в том, что, не смотря на полнейшую пустоту в помещении, он явственно чувствовал в нем, чье-то постороннее присутствие. Скосив, по возможности, глаза в сторону окна, облегченно вздохнул. Никого. Вернул глаза на прежнее место и обомлел. У противоположной стены, как раз той, на которой висела миниатюра, стояла женщина, словно с нее сошедшая. Те же фигура, волосы, грудь, губы и глаза. Глаза, проникающие в самые потаенные уголки души. Павел зажмурился, мысленно гоня видение, как можно дальше, но, когда вновь открыл глаза, женщина не исчезла, а напротив, приблизилась к его кровати. Баранов жутко испугался, но испугался не осознанно, для этого слишком тяжела была голова, а, как-то по животному, всем своим недвижимым телом, каждой его клеточкой. Женщина, между тем, подошла к кровати , задержалась на мнгновенье, словно о чем-то размышляя и, присев на край, пристально посмотрела ему в глаза. Павел буквально задохнулся от ужаса. От ее глаз, губ, всей фигуры веяло каким-то могильным холодом. Не отрывая стеклянного взгляда от его лица, она нежно провела ледяной рукой по щеке и Баранов с ужасом заметил, что ногти на ее пальцах стали чуть длиннее, чем минуту назад. Павел открыл было рот и тут она улыбнулась...
   Баранов содрогнулся и, собрав в кулак последние силы, откуда что взялось, буквально выполз из под одеяла и скатился с кровати, в сторону окна. Последнее, что он видел, это, разлетающиеся во все стороны, осколки стекла и быстро надвигающаяся земля под окном. Дальше была кромешная тьма.
   Лежа на хорошо взбитой подушке, Баранов, с интересом, наблюдал за, бессмысленными на первый взгляд, перемещениями зеленой толстой мухи по поверхности потолка, вокруг лампы. На душе было легко и спокойно. Судя по обстановке, он находился в больнице, хотя констатацией сего факта, информация исчерпывалась. Что это за больница и где находится Павел, в данную минуту, понятия не имел, однако одно то, что он умудрился, каким-то образом, вырваться из того жуткого дома, вселяло в душу крупицу надежды.
   Дверь, с легким скрипом, распахнулась и в помещение вошла миловидная полненькая тетушка в белом халате со шваброй в одной руке и ведром в другой. Ни дать, ни взять - эталон больничной нянечки и, по совместительству, уборщицы. Оставив "орудия труда" у двери, она подошла к его кровати, достала из кармана халата бутылочку с багровой жидкостью, поставила ее на тумбочку и присела на край койки.
   - Ну, что, милок, - ласково спросила она, - набегался?
   В ответ Павел лишь глупо, по детски, улыбнулся.
   - Ничего, - вздохнула нянечка, - полежишь тут, здоровье поправишь.
   Она поднялась с кровати и направилась к двери.
   - Послушайте, - остановил ее Баранов, попутно удивляясь неузнаваемости собственного голоса, - а это, то есть эти...
   - Ты о ком?
   - Там женщина еще была, в черном платье. Она...
   - А, - улыбнулась она, - и тебе успели байку эту рассказать.
   - Но...
   - Брось. - нянечка вернулась к кровати и снова села на край. - Все это сказки. Городок у нас не большой, достопримечательностей, акромя заброшенной фабрики, никаких. Обидно. Вот и выдумали, не припомню уж и когда, эту даму в черном. Поселили в старом доме на берегу озера, наделили сверхестественными способностями, жаждой крови... Что с тобой, милок?
   Тетка соскочила с кровати и засуетилась вокруг Баранова, словно квочка вокруг цыпленка.
   - Вот дура старая, - запричитала она, - человеку и так плохо, еще я с глупостями. На, выпей настоечки, успокаивает.
   Она протянула Павлу бутылочку с переливающейся в лучах заходящего солнца жидкостью, помогла приподняться на подушках. Баранов безвольно проглотил предложенное и, с ужасом, ощутил во рту знакомый привкус.
   - Что это? - с трудом, выдавил он из себя.
   - Это? - нянечка поставила ополовиненную бутылочку на тумбочку. - Так то ж ваши родственники прислали. Обещали и сами скоро быть.Повезло вам с родными. Заботливые, милые, особенно бабуля.
   - У меня здесь нет родных. - с трудом ворочая языком, произнес Баранов. - Это ...
   - Ничего, милок, пройдет. Полежишь недельку, отдохнешь, не будешь больше в окна выпрыгивать.
   Она тихо, на цыпочках, вышла из палаты и аккуратно прикрыла за собой тяжелую дверь.
   Оставшись один, Павел вновь, безнадежным взглядом, уставился в потолок. После принятия "микстуры", у него, как и тогда в доме, онемело почти все тело. За окном, на притихший городок, опускались нежные летние сумерки.
   Дверь снова приоткрылась и, к величайшему ужасу Баранова, в проеме показалась рыжая физиономия Антипа. Он опасливо огляделся и, убедившись, что кроме, лежащего на койке Баранова, в палате никого нет, по хозяйски зашел в помещение. Следом, буквально вплыла, Архиповна. Взяв, стоящий у стены стул, она присела рядом с кроватью и, ласково улыбнувшись, погладила Павла по голове. В это время Антип суетился у противоположной стены. Баранов скосил глаза и, если б смог, заорал в голос. Этот рыжий черт прилаживал к стене миниатюрный портрет с изображением дамы в черном платье. Тот самый, что висел в, сданной ему, комнате. Почувствовав на себе взгляд, Антип обернулся и заговорнически подминул Павлу, но тот этого не заметил. Взгляд его был прикован к, висящему напротив, поррету. Смотрел долго, пока ему не показалось, что в глазах женщины мелькнул алчный огонь...
  
  
   Полоса отчуждения. Явление Стаса во крови.
  
   Сразу за внушительным ударом из вне, в следствии которого входная дверь едва не слетела с петель, на пороге появился, всклокоченный, как апрельский воробей, Маховский. Взъерошенную шевелюру дополняло не менее экзотическое одеяние. Со стороны Стас здорово смахивал на какую-то прикладбищенскую нечисть из второсортного американского триллера. Что-то вроде "Возвращения живых мертвецов" , номер по желанию. Та же бледность кожного покрова, не совсем здоровый блеск глаз и главное, пятна крови на, располосованной вдоль и поперек, одежде. О состоянии лица говорить приходилось особо. Неестественная бледность кожи лишь оттеняла багровый кровоподтек под глазом, рассечение брови и кровь на вздувшихся губах.
   - Ну, что, братушки, - обратился он с самого порога к, изумленным его появлением, друзьям, - сидим в обнимочку, как "голубки" на Театральной площади и ждем у моря погоды.
   - На сколько мне известно, - отозвался, пришедший в себя первым, Баранов, - единственным водоемом на вышеупомянутой площади является "подфонтанник".
   - А, - буквально взъярился Маховский, - у вас, доктор, как я вижу, еще не полностью улетучились способности к остроумию? Что же касается меня, то здесь все с точностью до наоборот. Мне скоро придется, подобно коту Леопольду, горстями глотать таблетки против бешенства.
   - Возможно именно по причине излишней горячности, - присоединился к разговору Смирнов, - ты вновь ошибся, ибо доподлинно известно, что кот Леопольд глотал горстями "озверин".
   - Вы что здесь совсем ошалели?- сорвался на крик Стас. - Или стены психушки действуют на вас так же, как и на ее пациентов? То-то гляжу в углу кто-то уже вырубился.
   - Это Мария. - пояснил Павел. - И ты, если в душе осталась хоть капля сострадания, мо бы слегка приглушить громкость.
   - Мария это кто?
   - Мать-Мария, если помнишь?
   - О, как. - прищурил здоровый глаз Маховский. - Еще один персонаж "Театра теней". А где эта мегера, так сказать общественная подруга?
   - Ты это о ком? - спросил Смирнов.
   - Да, все о ней. Где жена Парфенова? Она здесь должна была быть.
   - Единственной женщиной, покинувшей данное помещение за мнгновение до твоего весма экстровагантного появления, была Полина, но она, на сколько мне известно, является...
   - Чем она является, - уже более спокойно, но с железом в голосе, произнес Стас, - я тебе потом объясню, если конечно время будет, а пока надо обрываться отсюда, как можно быстрее.
   - Ты можешь, в конце концов...
   - Да, - не обращая на него внимания, сказал Маховский, - ты говорил, что она куда-то вышла.
   - Вышла, - с вызовом ответил Смирнов, - дабы разобраться с тем, кто там грохотал вдоль коридора.
   - Как же, - усмехнулся Стас, - разобраться. Если она и рванула по коридору, то в сторону противоположную моему местонахождению, так как прекрасно знала кошка, чье мясо съела.
   - Ты это о каком мясе? - опасливо оглядев кровавые пятна на одежде Маховского, поинтересовался Баранов.
   - Это так, к слову, - отмахнулся Стас, - а вот к делу надо приступать немедленно.
   - Это к какому еще делу? - удивился Смирнов.
   - Я, что-то не пойму, - пожал плечами Маховский, - ты либо глухой, либо...
   - Продолжать не стоит.
   - Лады, - согласился Стас, - об этом не будем. Однако, напоминаю крайний раз; чем быстрее мы покинем сию обитель, тем больше у нас шансов встретить рассвет не в грязной яме, а на берегу живописной реки.
   - Глухой номер.
   - Не понял?
   - Чего тут не понять? - разозлился Павел. - Я лично облазил все местные закоулки и все без результатов. Что и говорить, предки наши умели наводить тень на плетень.
   - Ты хочешь сказать, - заинтересовался Маховский, - что выхода из подземелья не нашел.
   - Именно. - согласился Баранов. - Вот и Полина, которая, к сведению некоторых, провела здесь достаточно времени, того же мнения.
   - Это просто замечательно, - усмехнулся Стас, - не нашел, значит нет. Ну, а я, в таком случае, откуда здесь взялся? Хочу напомнить, если у кого-то проблемы с памятью, что расстались мы на лоне природы, за пределами сих стен и вот я пред вашими очами. Кстати, на счет вашей Полины...
   Донесшийся из угла слабый стон, прервал тираду в апогее. Маховский с искренним удивлением глянул в означенную сторону, затем, с тем же выражением лица на своих друзей.
   - Вот еще одна причина, - не дав ему открыть рта, заявил Павел, - по которой мы не можем покинуть этого помещения.
   - Что за причина?
   - Мать-Мария, - ответил Баранов, подходя к кровати на которой лежала девушка, - ей очень плохо.
   - С чего бы это?
   - Ты, от своего цинизма, скоро прокиснешь.
   Маховский, тем временем, подошел к кровати девушки, лицо которой, в данный момент, цветом мало отличалось от подушки. Подошел, присел на край кровати, задрав рукав рубашки, осмотрел руку от запястья до локтя, после чего скептически глянул на стоящих рядом.
   - Вы хоть поинтересовались, почему ей плохо?
   Вывернул безвольно лежащую на одеяле руку. На коже явственно виделись многочисленные следы от уколов.
   - Девка обширялась, а мужики слюни пустили.
   - Она не кололась. - твердо заявил Смирнов.
   - Но, если не сама, - глянул ему в глаза Павел, - значит...
   - Полина.
   - Вот, - резко выпрямился Маховский, - теперь времени на сборы совсем не осталось.
   - Но, - попробовал возразить Баранов, - как же с Марией?
   - А, вот если, даст Бог, мы вырвемся отсюда, - подпихнул его в спину Маховский, - возможно, я и смогу разложить для вас все по полоскам.
   - Ты-то, - хмыкнул Николай, - когда успел те полочки протереть?
   - Об этом потом.
   Подхватив сумку, что он бросил у порога, появившись в помещении, Стас достал из бокового отделения электрический фонарик и, твердо шагнув в полумрак коридора, уверенно повернул направо. Остальные двинулись за ним как циплята за квочкой.
   Минут двадцать процессия двигалась под низко нависающими сводами коридора в тишине, настолько гулкой, что слышно было, как потрескивает под подошвами идущих жесткий хитин неосторожных насекомых. Возможно, причиной тому была мрачность атмосферы подземелья, а может быть давала себя знать усталость последних дней. Как бы то ни было, и Смирнов, и Баранов послушно следовали за, идущим впереди Маховским, послушно выполняя все его не многочисленные указания, что в иной обстановке выглядело бы попросту не реально.
   Оказавшись под сводами старого сарая, Стас слегка расслабился и, облегченно проведя рукой по лицу, выдохнул:
   - Редко, но бывает и такое.
   - Что именно? - тут же отозвался Николай.
   - То, что за всю дорогу не нарвались ни на одну из шестерок этого графа обнищавшего.
   - Ты это о ком? - спросил Баранов.
   - О ком же еще, как не о господине Воскресенском, чтоб у него на лбу х... рог вырос, прости Господи.
   - Интересно, - недоверчиво покачал головой Смирнов, - когда это он успел и тебе дорогу перебежать?
   - А, вам он уже отсыпал от щедрот своих или только пообещал?
   - Нам он пообещал лишь набор неприятностей и то не конкретных, а облеченных в некую абстрактную форму.
   - Сейчас, - Маховский ударом ноги отворил дверь сарая, - я из этой абстрактной субстанции слеплю для вас такую форму, что мало не покажется.
   - Етит же твою мать! - воскликнул Смирнов выходя из сарая. - Что за беготня по кругу?
   Перед его глазами вырос тот самый дом, где за ним гонялись какие-то тени и из которого о прямиком попал в подземелье монастыря. Николай почувствовал , как у него нудно засосало по селезенкой. Захотелось тут же нырнуть назад, под защиту стен сарая. Он даже сделал непроизвольный шаг назад, косясь на свежий холмик земли на краю дворового кладбища.
   - А, - оживился Маховский, - знакомые все места? Так сказать, этапы большого пути.
   - Ладно острить. - огрызнулся Николай. - Выкладывай давай, что ты там плел на счет форм.
   - Формы формами, - отозвался Стас, - однако, перед их формированием, не плохо было бы чего-нибудь куснуть.
   - Ты это о чем? - не понял Смирнов.
   - Я что, не ясно выразился? Возможно ваше чувство голода, после монастырских харчей, и притупилось, а вот лично у меня, с самого утра маковой росинки во рту не было.
   - Ой ли? - недоверчиво улыбнулся Баранов.
   - Ну, была с утра росинка. - нехотя согласился Маховский. - Так чтож мне ее весь день между зубами и гонять?
   - Постой, - возразил Николай, - еще совсем недавно ты гнал нас, как проклятых, из монастырских покоев, где, между прочим, мог перекусить во вполне приличных условиях. Теперь же, собираешься разбить бивак, чуть и не под стенами того самого монастыря, можно сказать на кладбище, где...
   - Закусочка на бугорке. - подытожил Баранов.
   - Ну, почему же? - ничуть не смутился Стас, - на бугорке? Можно поискать местечко и получше. Например...
   - Об этом даже не думай. - отрезал Смирнов. - В дом не пойду и под пистолетом.
   - Хорошо, - согласился Стас, - продолжим сидение на природе.
   - Ты, между прочим, - вмешался Павел, - так и не объяснил причин столь резких метаморфоз в принятии решений.
   - Вот сейчас присядем, - Маховский расстегнул сумку, - закусим, о делах наших скорбных покалякаем.
   - Глянь-ка, Палыч, - изумился Смирнов, - у него и выпивка есть.
   - У меня много чего имеется. - по кошачьи промурлыкал Стас. - Михалыч добросовестный сборщик.
   - Виктор?! - буквально выкрикнул Баранов. - Ты, собака, мурлыкаешь здесь Чеширским котом, накрываешь поляну, разводишь политес, а о раненном друге ни слова. Знаешь кто ты, после этого?
   - Знаю. - совершенно спокойно отозвался тот. - Ты сам мне об этом сказал. Только вот не увязочка. Как может собака мурлыкать котом.
   - Прекрати, - вмешался Смирнов, - не до шуток.
   - Согласен. Однако, и для истерики повода особого нет. Не знаю от кого вы узнали о ранении, догадываюсь, что все от того же Воскресенского, но когда я покидал Виктора, он был, можно сказать, в полном шоколаде. Сыт, пьян и нос в табаке. Плюс небесное создание на соседней подушке. Правда, ангел тот, больше был похож на вамрира...
   - Куда это тебя опять понесло? - перебил его Смирнов. - Какой вампир?
   - Тот самый, что драл женщин в полосе отчуждения железной дороги и, оказавшийся на поверку, ангелом спасителем нашего Михалыча и, одновременно, пропавшей без вести...
   - Слушай, Борисыч, - остановил его Баранов, - если не хочешь, сей же секунд, получить по шее, изволь выражаться кратко и ясно.
   - О, как, - не довольно буркнул Маховский, - двое на одного? Ну и манеры у вас, господа хорошие. Ладно, как-нибудь отобъемся. В общем, после того, как мы разделились на две, почти равные, группы, события начали развиваться, как в пошлом триллере. Честно говоря, я даже не успевал их фиксировать. Персонажи появлялись так неожиданно и, на первый взгляд, столь беспричинно, что можно было лишь диву даваться. То, какой-то дебил с ножом из кустов выскакивает, то Парфенов роняет в ручей мобильник Маслова, единственное на тот момент средство связи, то оказывается, что по кустам, возле путей, бродила не только жертва, но и еще одна женщина. Короче, вылазка наша кончилась весьма плачевно. Виктор получил удар ножом, а его обидчик - пулю от Парфенова.
   Ситуация, что называется, аховая. Надо было срочно принимать решение по ее нейтрализации. Парфенов, на правах хозяина, и принял. Нас отвез к бабке Анисье, помнишь, как-то перед рыбалкой заезжали, а сам рванул с трупом, им же убиенного санитара местной психушки, в ему одному известном направлении.
   Оставшись на попечении бабки-знахарки, мы с Виктором решили, что самое страшное позади и слегка расслабились, как оказалось рановато. По началу, все складывалось весьма не плохо. Михалыча Анисья "обработала" и в койку уложила, после чего пришла и моя очередь. Вот тогда-то я крайний раз и поел по человечески. Однако, как известно, за любую халяву приходится платить, причем в тридорога. Мне лично досталось выслушивать жуткие истории бабки Анисьи о ее колдовском зеркале, в исключительных способностях которого я так до конца и не разобрался, хотя подозреваю, что все это было для отвода глаз, дабы увести мой и без того перегруженный происшедшими событиями мозг, подальше от действительности. Должен сказать, что старухе это удалось почти на сто процентов. Покуда я переваривал ее росказни о потусторонних явлениях, сама Анисья переместилась в этот самый потусторонний мир, причем не одна, а со спутником.
   - Ты опять заговариваться начинаешь. - перебил его Смирнов.
   - Если бы. - вздохнул Стас. - Когда я, через некоторое время, выскочил в сени, то наткнулся на ее бездыханное тело. Рядом прикорнул паренек из наших старых знакомых, а именно Михаил Кириллович Жданов.
   Баранов, при этом удивленно глянул на Смирнова, который, в этот момент интенсивно массировал ухо пальцами.
   - Да, - продолжал Маховский, - чуть не забыл. У обоих горло разорвано. Помните Парфенов рассказывал? В общем, сами понимаете, как я себя, после этого, ощутил? И тут, как обухом по голове - Виктор в доме спит. Влетаю в комнату, а там наш орел, чуть ли не в обнимку с, невесть откуда взявшейся, девицей, причем у той вся физиономия кровью заляпана. Как я уже говорил, триллер да и только. Только начал соображать, что предпринять, а Михалыч уже выдал "на гора", как стахановец. Мол это, та самая Анюта, что вывела его замерзающего из зимнего леса. Как вам поворотец сюжета?
   - Знаешь, - задумчиво произнес Баранов, - когда Виктор рассказывал мне об этом случае, я решил, что это были галлюцинации, попавшего в экстремальные условия индивидума.
   - Я тоже так думал, - согласился Стас, - но глазам своим привык таки верить, а глаза мои видели, сидящую на краю кровати Маслова, женщину, природную миловидность которой не портили даже кровавые подтеки на лице и одежде.
   - Ты хочешь сказать, - вновь вмешался Смирнов, - что разыскиваемый всей местной милицией преступник, так вот запросто разгуливает по округе и ...
   - Именно.- кивнул Маховский. - Только не преступник, а преступница и не разгуливает, а, как мы с Масловым решили, была специально послана в дом к бабке Анисье, имея целью разобраться с новыми ее постояльцами.
   - Стоп. - поднял руку Баранов. - Ты сказал, что убиты были Анисья и Жданов. Как же тогда...
   - А это, - усмехнулся Стас, - как изволил выразиться господин Маслов, сбой программы.
   - Прекрати, ты снова...
   - Да, ничего не снова. Вы в каком заведении имели удовольствие времечко коротать? Как вам хозяин? Так вот, каков поп, таков и приход. У него все подручные либо полоумные, либо дебилообразные маньяки. Из нормальных, если подобное определение приемлимо хоть к одному из этой братии, откровенные уголовники, пригретые Воскресенским для собственных нужд. Так вот, не знаю, каким образом Анна к нему попала и как он ее приручил, но использовал исключительно для нападения на женщин в той самой пресловутой полосе отчуждения железной дороги.
   - Постой, - уточнил Смирнов, - разве это не Хрокин?
   - Не стоит на господина господина Хрокина всякую напраслину возводить.- возразил Стас. - И вообще, о покойниках либо хорошо, либо ничего.
   - Ты хочешь сказать...
   - Могу и показать. Вон, на краю дворового кладбища свеженький холмик. Там и табличка имеется, подтверждающая вредность прогулок по болотам. Ну, совсем как в "Собаке Баскервилей" старика Конан Дойла. Там, кстати, и для нас места приготовлены, только это, как говорится, уже устаревшая технология.
   - В каком смысле? - не понял Смирнов.
   - В самом прямом. Для нашей компании господин Воскресенский приготовил упокоение более благородное.
   - Ты можешь без лирических вывертов? - возмутился Павел. - Вечно у тебя...
   - Что-то смотрю, - пожал плечами Стас, - в последнее время, у психиатров нервы ни к черту, что у одного, что у другого.
   - Ты, это того...
   - Ладно, к делу, так к делу. Помните того юродивого ваятеля, дай Бог памяти, Савелием кажется его кличут. Так вот, тип этот у Воскресенского вроде как придворным скульптором значится. В свое время, если не забыли, он умудрился, конечно не без посторонней помощи, целую банду в гипс укатать. Вот "хозяин" его и приголубил, дабы тот над нашими телами поработал, увековечив их для потомков. Так что, если б я не вытащил вас из уютненькой кельи, красоваться вашим изваяниям, с вами внутри, в какой-нибудь парадной зале обители.
   - Это же полный идиотизм. - буркнул Смирнов.
   - Не хочется повторяться на счет психического состояния нашего оппонента, я не специалист, хотя с первого взгляда видно, с кем имеешь дело. Удовлетворяет лишь то, что ценят нас гораздо выше местного милицейского начальства.
   - Послушай, Борисыч, - подозрительно прищурил глаз Баранов, - откуда тебе все это известно? Уж не...
   - Уж не в доле ли я с Петровичем? - улыбнулся Маховский.
   - А что, - поддержал Николай, - как говорится, два сапога - пара.
   - Ваш ментовский юмор меня совершенно не вдохновляет. А информация из источника, не доверять которому, лично у меня, нет причин. Кстати, здесь же и ответ на вопрос о временной задержке движения и не запланированном приеме пищи, о котором, с вашими расспросами, я совершенно забыл.
   - На сколько мне известно, - добродушно усмехнулся Смирнов, - при желании, ты способен болтать не только во время еды, но и во сне.
   - Очень смешно.
   - Ладно пререкаться. - вмешался в перепалку Баранов. - А ты, Стас, своими "недовершенками" меня когда-нибудь доканаешь.
   - Ты о чем?
   - О том, из-за чего мы задержались в этом не совсем привлекательном месте?
   - Дожидаемся прибытия того самого источника дополнительной информации.
   - Конкретней можно?
   - Можно и конкретней. - согласился Маховский, разливая таки по пластиковым стаканам содержимое одной из добытых со дна сумки бутылки. - Но, минут через пять. Вперед без тоста.
   На некоторое время, над близторчащими крестами, повисла тишина, нарушаемая лишь приглушенным позвякиванием, да аппетитным похрустыванием.
   - Так вот, - слегка "заморив червячка" сказал Стас, - ждем мы прибытия некоего гражданина Мартова Евгения...
   - Это не того ли...? - удивленно приподнял брови Баранов.
   - Именно, - подтвердил Маховский, - ты, Николаич, тоже его знать должен.
   - Постой, но ведь он...
   - Как и все остальные, проживающие под сводами этой обители. По моему, пора уже перестать удивляться всей этой эпидемии воскрешений. Во всяком случае, для меня, сей порог уже преодолен. Так вот повторяю, явится Мартов, тогда и ...
   Тираду свою Маховский оборвал на полуслове и причиной тому были явления, на первый взгляд, совершенно между собой не связанные. Из-за ворот сарая, откуда-то из земных глубин, донеслось утробное ворчание. Одновременно с этим из-за лесополосы, что начиналась сразу за домом и к которой примыкали монастырские стены поплыли густые непроницаемые черные, как вороново крыло, клубы дыма.
   - Это что еще за... - приподнимаясь, спросил Смирнов.
   Не договорил, так как буквально поперхнулся густой пылью, вырвавшейся из резко распахнувшихся дверей сарая и накрывшей двор, со всем там находящимся, включая живых и мертвых. На некоторое время сидящих на траве, вместе с облаком пыли, накрыла и легкая паника. Она, конечно, ничего общего не имела с истерикой, наблюдающейся в местах скопления большого количества людей, при чрезвычайных ситуациях. Однако, и благоразумными действия присутствующих назвать можно было с большой натяжкой.
   Отдышались, оказавшись на краю болота, с другой стороны дома.
   - Что это было? - только и смог выдавить из себя Смирнов.
   - Ты, что имеешь в виду? - поинтересовался Маховский.
   - Ну, это. - Николай неопределенно ткнул пальцем в сторону, откуда они только что прибежали.
   - Что именно, - уточнил Стас, - Дым или пыль?
   - Да, хоть что.
   - По поводу дыма, могу предположить, что горит обитель, из которой, не смотря на не желание некоторых индивидумов, мы во время оборвались.
   - Допустим. - кивнул Смирнов.
   - Что значит допустим? - изумился Махровский. - Какие еще вариации? Здесь и гореть больше нечему, во всяком случае с той стороны и на таком расстоянии.
   - Хорошо. - вновь согласился Николай. - А, что с пылью?
   - С пылью чуть сложнее, но, если предположить...
   - Нечто подобное, - вмешался Баранов, - видел я на Алтае.
   - Уточни.
   - Во время обвала в одной из пещер.
   - При чем здесь Алтай? - отмахнулся Смирнов.
   - При том.
   Николай вопросительно посмотрел на Баранова, затем на Маховского, после чего, безжалостно хлопнул себя ладонью по лбу.
   - Вот именно. - одобрительно кивнул Стас.
   - Надо ж балбес. - виновато улыбнулся Николай. - Действительно, какая разница пещера или лаз.
   - Но тогда, - вновь подал голос Павел, - мы вряд ли дождемся твоего носителя информации.
   - Это почему?
   - Да потому, что при том обилии пыли, что вывалила на нас из сарая, не трудно предположить масштаб разрушений того самого хода, по которому информатор должен был прибыть на рандеву.
   - Надо посмотреть. - резко поднялся Маховский.
   - Дело твое, но думаю, мероприятие безперспективное.
   - Это почему?
   - Потому.
   - Исключительно глубокий и, главное, исчерпывающий ответ.
   - Да, ты сам прикинь, сколько должно пройти времени после обвала, чтобы осело такое количество пыли, в плохо вентилируемом помещении?
   Маховский уселся на свое место, обхватил голову руками и, что называется, ушел в себя. Не на шутку затянувшуся паузу, на правах представителя минздрава, нарушил Баранов:
   - Послушай, мыслитель, может быть вынырнешь из глубин подсознания на поверхность действительности?
   Стас поднял голову и уставился на него удивленным взглядом, словно не понимая, не только вопроса ему адресованного, но и причины присутствия вопрошающего в данной обстановке.
   - Что дальше?
   - Именно этот вопрос я собирался задать тебе.
   - Не знаю. - обреченно пожал плечами Маховский. - До обвала я собирался представить вам человека, обладающего, по моему мнению, достаточной информацией для того, чтобы упечь всю эту шатию, куда следует.
   - Это куда, позвольте полюбопытствовать? - спросил Баранов.
   - Куда угодно. Можно к Николаичу, а можно и к тебе.
   - Должен напомнить, не отличающимся долгой памятью, что некоторые из обитающих за монастырскими стенами персонажей, уже имели честь пройти через мои руки. И что?
   - А то, - запальчиво ответил Стас, - что нейтрализовав Воскресенского с его пассией, можно было прекратить процесс реанимации и реабилитации местных маньяков и гопников.
   - Постой, - вмешался Смирнов, - ты о какой пассии говоришь?
   - Как о какой? - Маховский даже привстал от удивления. - О подружке вашей Полине. Или вы с Палычем уже...
   - Стоп. - осадил его Николай. - Охолони слегка. Во-первых, на сколько мне известно, Полина прибыла сюда откуда-то с Востока и, по этой причине, не может иметь с Воскресенским ничего общего. Во-вторых, она до...
   - Во-вторых, - оборвал его на полуслове Маховский, - вы с Палычем, под сводами обители и под влиянием особей ее населяющих, конкретно и безповоротно поехали умом. Кто тебе сказал, что она с востока?
   - Сама Полина и сказала.
   Стас лишь безнадежно развел руки в стороны:
   - Слов нет - одни междометия.
   - Знаете, - как-то утробно вмешался в разговор Баранов, - поначалу мне это лишь показалось, однако, теперь начинает трансформироваться в уверенность.
   - Что именно?
   - Я встречал ее. И встречал не на Востоке, а на западном побережье.
   - Могу уточнить. - добавил Стас. - Это было в ...
   - Ты-то откуда знаешь?
   - Да, идите вы оба. - безнадежно манул рукой Маховский. - Или она действительно обладает даром внушения?
   - Не только им. - согласился Павел.
   Стас тяжело вздохнул, достал из запыленной сумки бутылку водки, скрутил крышку, "махнул" одним глотком добруюее треть, после чего прикурил сигарету, несколько раз нервно затянулся и, насмешливо глядя в изумленные глаза собеседников, произнес:
   - От общения с вами, у нормального человека может развиться синдром легкой заторможенности. Хотя, честно признаюсь, совсем недавно, сам страдал подобным недугом. И знаете, кто меня вылечил? Вовек не догадаетесь. Милый, добродушный и, что греха таить, с наше точки зрения, весьма не далекий, представитель сторожевой братии.
   - Виктор?
   - Он самый. Сказано ведь в писании: "Не судите и не судимы будете". Возможно Михалыч и не изуродован интелектом, однако, чутье у него, как у хорошей охотничьей собаки. Что ни говори, а он первым обратил внимание на некоторые нестыковки в поведении нашего общего знакомца Парфенова и, первым же, сделал определенные выводы. И, хотя выводы эти, поначалу, повели нас в не верном направлении, основные выкладки были верны. Виктор сумел таки убедить меня в том, что Константиныч является отнють не жертвой тотальной экспансии местных вурдалаков, а одним из организаторов этой самой экспансии. В кукловоде мы правда слегка ошиблись, но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Главное, мы знали с какой стороны ожидать наибольших неприятностей. Однако, когда я покидал "гостеприимный" дом Анисьи, мне и в голову не могло прийти, скольких старых знакомых предстоит повстречать, в самое ближайшее время. Иногда мне начинало казаться, что снимаюсь в каком-то фантастическом триллере. То один покойник дорогу перебежит, то другой.
   - Да, - согласился Баранов, - за стенами монастыря их тоже предостаточно околачивается. Не понятно лишь, как они все умудрились сойтись под одной крышей?
   - Я также, по началу, был, мягко говоря, озадачен, - продолжал Стас, - пока не свел, не без помощи старых знакомых, встреченных кстати, большей частью, именно под сводами обители, Воскресенского и Парфенова с женой.
   - Постой, - вмешался Смирнов, - причем здесь жена Константиныча?
   - Как говаривал персонаж одного известного сериала, про твоих между прочим коллег: "Кто-то должен быть причем."
   - И что?
   - Предлагаю, для начала, припомнить ее имя.
   - Ну... - Николай задумчиво потер пальцами мочку уха и тут в глазах его блеснул огонек обескураженности.
   - Вот именно. - усмехнулся Маховский. - Зовут ее Полина.
   - Стоп. - на этот раз в разговор вмешался Баранов. - Ты сам недавно утверждал, что Полина является пассией Воскресенского.
   - А, что ей мешает совмещать две эти должности? Она вообще, так сказать, многостаночница.
   - Знаешь, - недоверчиво произнес Николай, - как-то не верится, что Константиныч сквозь пальцы смотрел на шашни жены с Воскресенским. Пускай тот и считает себя хозяином округи.
   - Понимаешь, Николаич, - вздохнул Стас, - есть такая болезнь, как жажда наживы. Так вот, перед ней даже мания величия пасует.
   - Вообще-то, - подал голос Павел, - объективная реальность...
   - Объективная реальность - есть бред, вызванный недостатком алкоголя в крови
   - Это ты к чему?
   - К тому, что пора "причаститься".
   - То есть?
   - То есть выпить, закусить, после чего, за сигаретой, решить, что делать дальше и как уходить от всей этой огалтелой кампашки.
   - Знаешь, - раздраженно заявил Смирнов, - временами меня поражает твой откровенный пофигизм. Как можно столь легкомысленно относиться к ссоздавшейся ситуации?
   - А, что такое?
   - Он еще спрашивает. Монастырь горит, ход в него рухнул, кроме того...
   - Интересно, - пожал плечами Стас, - мы то, что можем сделать? Помочь в тушении пожара? Так там, думаю, только и ждут нашего возвращения. А, с учетом того, что из местного милицейского начальства остается лишь Парфенов, то... Вот еще черт, не известно куда пропал? Честно говоря, неясность его местопребывания тревожит меня больше, чем возможность преследования со стороны Воскресенского, тем более, что у него сейчас полно дел в монастыре. От Константиныча же можно ожидать любой пакости, вплоть до мокрухи. Вот где он сечас может ошиваться?
   - Там же, - тихо произнес Баранов, - откуда ты ушел.
   - В каком смысле? - не понял Маховский. - Ты о чем?
   - О том, - пояснил Смирнов, - что Воскресенский отправил Константиныча на устроение огрехов, которые тот допустил в отношении постояльцев Анисьи, то бишь тебя и...
   - Вы что, с ума сошли? - остервенел Стас. - Вы знали, куда направился этот упырь и сидели тут со мной лясы точили? Значит, зря я вас из психушки вытаскивал. Там вам только и место.
   Маховский схватил сумку, закинул ее на плечо и, одарив сотоварищей презрительно-уничижительным взглядом, решительно направился, по еле заметной тропе, вдоль болотистого берега. Баранову со Смирновым не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Сделав несколько шагов Павел почувствовал, какой-то внутренний толчок, заставивший его остановиться и еще раз глянуть на подымающиеся из-за посадок клубы дыма. Из какого-то дальнего уголка подсознания всплыл едва уловимый расплывчатый, однако, преследующий его последнее время постоянно, образ.
  
   Шаг назад. Женщина в белом.
  
   - Да, - от восхищения у Баранова буквально в зобу дыханье сперло, - это ж настоящий замок.
   - Ну, - скромно улыбнулся Валдис, - не совсем замок ...
   - А ты мне не верил. - толкнул Павла в бок, выскочивший раньше из машины Маслов.
   - Одно дело, твое словоблудие, - отмахнулся Баранов, - и совсем другое, лицезеть сие великолепие наяву.
   - А представляете, - Валдис сделал несколько шагов назад, - как все это выглядело во времена, так сказать, расцвета.
   - Не понял?- выпучил глаза Маслов.
   - А тебе, Витек, и не дано.
   - Да, я ...
   - Послушайте, - раздался сзади капризный девичий голос, - мне казалось, что за последние три дня, вы должны были надоесть друг другу до тошноты и вспомнить, наконец, о, находящейся среди вас, даме.
   Все трое, как по команде, обернулись на голос и едва не посбивали друг друга с ног, порываясь одновременно помочь выбраться его обладательнице из машины. Еще через мгновение, три пары мужских рук несли хрупкое тело единственной дамы к дверям, притаившегося среди вековых деревьях особняка. Ольга, при этом, держала себя с истинно королевским достоинством.
   То, от чего обалдел Баранов, действительно было достойно восхищения. Высокое, серого камня, здание под крутой черепичной крышей, увенчанное, с одной стороны, аккуратной башней , что и придавало дому некоторое сходство со средневековым замком.
   Процессия подходила уже к истертым ступеням парадного входа, когда одна и створок массивных дверей слегка приоткрылась и в проеме показалась сморщенная, как сушеная груша, физиономия, обрамленная седыми прядями волоси густыми бакенбардами. Как есть, дворецкий позапрошлоговека.
   - Что за шум? - недовольно проскрипел обладатель бакенбард, злобно блеснув маленькими пронзительными глазками из под густых нависших бровей. - Что вам здесь надо?
   - Очень мило. - буквально опешил Валдис, едва не уронив свою часть драгоценной ноши. - Не успел ступить на порог родового гнезда, как, не известно кто, уже гонит взашей.
   - О, господин Валдис. - расплылся в подобострастной улыбке "бакенбардист". - Как же это я вас не узнал? А ведь у меня, до сих пор, хранится фотография, где вы с бабушкой...
   - Не может быть, - Валдис непроизвольно отступил назад, - дворецкий Улманис? Но ведь...
   - Все верно, - закивал он в ответ, - Улманис. Только не дворецкий, а его сын. До недавнего времени - директор местного музея.
   - Фу ты, черт, - Валдис провел рукой по лицу, - я уж думал, что...
   - К чему о грустном? - снова заулыбался Улманис. - Милости прошу во флигель, где я и сам временно обитаю. Тем более, что время к ужину, а там глядишь и к ночи. Давайте, давайте, а то женушка ваша совсем замерзнет. У меня и винчишко припасено.
   Валдис удивленно посмотрел на это воплощение суетливости и угодничества, однако, спорить не стал. Кивнул гловой и процессия, со спешившейся дамой, двинулась вслед за семенящим по тропинке потомком дворецкого. Уже подходя к флигелю, Баранов непроизвольно глянул в сторону Большого дома и едва не поперхнулся. В верхнем ярусе башни не то свет мелькнул, не то тень менулась.Хотя, возможнои померещилось, что совершенно не удивительно, в подобной обстановке.
   В той же напряженной обстановке прошел и ужин, на скоро состряпанный, бывшим директором. Сидели, как на поминках и Павел вздохнул с облегчением, когда этот тип исчез из комнаты с ворохом посуды в руках.
   - Крайне не приятный гражданин. - заметила Ольга, скосив глаза на дверь кухни.
   - Не могу не согласиться. - отозвался Маслов. - Надо будет о нем Стасу рассказать. Пускай вставит в одну из своих страшилок. Может быть и ...
   Резкий женский крик прервал его на полуслове. Вся компания, как по команде, уставилась в направлении испуганного взгляда Ольги. В распахнутом окне торчало такое, что Баранов едва не выронил из руки, только что взятую у Маслова зажигалку.
   Нечто взъерошенно-лохматое, с диковато блестящими глазами на смуглом не бритом лице. Павел слегка опешил, но, менее впечатлительный, Виктор, не долго думая, резко выскочил из-за стола и,схватив чудище за шиворот, втащил через подоконник в комнату.
   - Ну, - потребовал он у вновь прибывшего, - рассказывай.
   - Что?
   - Не что, а кто? Ты кто такой?
   - Дух.
   - Святой?
   - Местный. Зовут так.
   - Хорошо, - вмешался Валдис, - зайдем с другой стороны. Тебе чего здесь надо? По сусекам шаришь?
   - Я? - испугался Дух. - Ни в коем случае. Я должен предостеречь. Я живу здесь и все знаю. Гиблое место.
   - Где именно?
   - Везде. В лесах, полях, оврагах, а главное, - он опасливо покосился в сторону окна, - в том доме.
   Все, в который уже раз, посмотрели туда, где над темнотой древесных крон громоздилась черепичная крыша с башней.
   - Что ж гиблого может быть в старых замшелых стенах?
   - Не в стенах, - прошептал Дух, - а в том, что за ними.
   - Но там, - возразил Валдис, - на сколько мне известно, давно никто не живет.
   - Потому и не живут.
   - Потому и не кусают. - вмешался Маслов. - Ну ты, местный дух, хватит темнить. Выкладывай все, как на духу, иначе я из тебя дух вышибу.
   - Вы не знаете? - съежился тот. - Здесь об этом каждый пацан ведает.
   - О чем, об этом?
   - О призраке "Белой Дамы".
   - Ах это? - рассмеялся Валдис, - Ну, эту сказку и мне с детства на ночь рассказывали, чтобы спалось лучше.
   - Это не шутки. - прошипело лохматое существо.
   - Конечно не шутки. - согласился Валдис. - Сказки.
   - И все же, - вмешался Павел, - хотелось бы послушать.
   - Да, - поддержал его Маслов, - как раз, ко времени.Сказка рассказанная на ночь.
   - Знаете ли, - покорно начал Влдис, - что истоки этой легенды идут еще со времен крестоносцев. Нет серьезно. Одиниз первых владельцев этих земель довольно неплохо "прибарахлился" в очередном походе ко Гробу Господню. После этого решил отойти от "дел", обосноваться в каком-нибудь тихом местечке, где всерьез намеревался заняться продолжением своего рода. Однако, Господь, по всей видимости, учел все побочные "заслуги" сего достойного своего времени мужа и обрек его род на постепенное угасание. Последняя представительница крестоносной фамилии вышла замуж за одного местного барона. Барон этот, кутила и мот, решил поправить пошатнувшиеся дела за счет выгодной женитьбы, да промахнулся. По завещанию, которое свято блюла его благоверная, правами наследства обладал лишь прямой потомок древней фамилии. Так что муженьку здесь по закону ничего не светило. Но, как говорится, до Бога высоко решил он прибрать денежки супруги на правах главы семейства.
   Однако, никто, кроме наследницы рода, не знал, где находятся сокровища предков. Барон, как старый лис, облазил все закоулки огромного здания, простучал стены, но все без толку. На поприще поиска сокровищ у него возможно действительно начала "съезжать крыша". В результате, все слуги, под различными предлогами, покинули своих господ и, в конце концов, во всем доме осталось лишь два человека. Барон и его жена. Тут и началась игра в прятки. Но, как известно, у каждой игры есть начало и конец. Выследил таки барон свою жену в тот момент, когда она открывала дверь, о которой он даже не подозревал. Свершилось!
   Права, тут же и завершилось. Когда барон, с торжествующим воем, бросился к жене, та, с перепугу, захлопнула дверь прямо перед его носом. Чисто рефлекторная выходка, ставшая для несчастной женщины роковой. Дверь эта закрывалась по принципу старых советских холодильников, то есть открывалась лишь снаружи, но для этого надо было знать некий секрет. Барон находился снаружи и хотел открыть дверь, но не знал секрета. Жена секрет знала, но была заперта, причем из-за толщины стен, ничего не могла сообщить мужу, даже если б хотела. Тот же, состоянии истерики, разнес пол стены, однако, без особого результата. После этого, бросился за помощью в деревню, но там от него шарахались, как от чумного. Он кричал что-то о погибающей жене, рвал на себе волосы и докричался до того, что его отправили в клинику, откуда он так и не вернулся. Довольны?
   - Не совсем. - возразил Баранов. - В рассказе твоем есть все, кроме упомянутого ранее призрака "Белой дамы".
   - Ах да, - спохватился Валдис, - вы ведь сказки ждали. Извольте.
   Короче, не знаю, сколько времени сие строение простояло бесхозным, пока его не приобрел один из моих предков. Он привел его в порядок, перевез сюда семью и даже некоторое время сам занимался поисками мифических сокровищ.
   - Вот тогда-то и появилась женщина в белом. - вставил Дух. - Хранительница сокровищ, должна...
   - Молчал бы, - отмахнулся Валдис, - сам на привидение похож.
   - Кое что здесь не вяжется. - уточнил Баранов. - Не знаю на счет привидения, это ваши местные дела, но дом этот не мог быть построен во времена крестоносцев. Дело даже не в стиле, а ...
   - Нет, - завопил Дух, - все не так. Дом действительно построен в позапрошлом веке, но стены его покоятся на останках рыцарского замка, а там ...
   - Ладно, - не обращая на него внимания, сказал Валдис, - завтра, с самого утра, поведу вас на экскурсию.
   - Нет не надо! - снова заорал Дух.
   - Послушайте, - спокойно произнес Маслов, - давайте сдадим этого горлопана местным властям. Там его успокоят, по полной программе.
   Услышав это предложение, тот, не долго думая, сиганул в окно и лишь треск кустов указывал направление его движения.
   Восход солнца застал всю компанию на крыльце особняка. Видимо сказка рассказанная бродяжкой и дополненная Валдисом, зацепили таки всех. Что касается Павла, так он ночь напролет, подобно итальянцу из фильма Рязанова, рыл землю лопатой. Разумеется во сне.
   - Ну, - проворачивая ключ в замке, спросил Валдис, - с чего начнем?
   - Думаю, - отозвался Маслов, - в первую очередь, надо постараться отыскать ход в то самое подземелье, о котором говорила вчерашняя образина.
   На этом прения прекратились и все разбрелись по закоулкам огромного здания, оставив Ольгу в парадной зале. Она, ни за какие коврижки, не соглашалась двинуться с места. Баранову и самому стало как-то не по себе, когда он вошел в какой-то сумрачный коридор. Света карманного фонарика явно не хватало. Потолок и стены буквально давили своей тяжестью на психику. Затхлость воздуха и общее запустение добавляли неприятности ощущений. Ко всему, по углам постоянно подшуршивало, да клочки паутины липли к лицу. Одним словом, все прелести мистического триллера на лицо.
   Павел собирался уже плюуть на все и присоединиться к Ольге, когда за поворотом, в узком луче света, пробивающегося через окно, больше напоминающее бойницу, мелькнула тень.
   - Витька. - едва не выронив из рук фонарик, прохрипел Баранов.
   Ответом ему была вязкая непроницаемая тишина. Желание продолжать какие-либо поиски улетучилось окончательно. Одно дело, сказки о привидениях и совсем другое, чье-то шараханье по темноте коридоров.
   Размышления его были прерваны истерическим женским криком, донесшимся со стороны главного зала, где оставалась Ольга. Тут уж не до умозаключений. Плюнув на все, не обращая внимания на неровности пола, Павел метнулся на крики. Бежал словно спринтер, даже не освещая себе дорогу, но все равно, так сказать, припозднился.
   Здесь все уже были в сборе.Ольга, без чувств, полулежала в каком-то старом кресле. Рядом, на коленях, стоял Валдис, а вокруг них, грязно ругаясь, нарезал круги Маслов.
   - В чем дело? - едва переводя дыхание, спросил Павел.
   - Да вот... - неопределенно ответил Валдис.
   - Она... она... - придя в себя, пробормотала Ольга.
   - Кто она? - резко спросил Маслов.
   - Вон она. - Ольга протянула трясущуюся руку над их головами.
   Мужчины резко обернулись. Почти под самым потолком, по балкону, передвигалась странная фигура. Судя по походке, это была женщина, облаченная в белый балахон до пят. От неожиданности, некоторое время, все находились в полном оцепенении, а когда, наконец, пришли в себя, видение исчезло.
   По старой проржавевшей винтовой лестнице, не обращая внимания на ее ветхость и ненадежность, Павел с Виктором поднялись на балкон, где им осталось лишь развести руками. Ни двери, ни ниши, где могла бы спрятаться незнакомка, они та к и не обнаружили.
   Ольга, тем временем, почти пришла в себя и смогла подняться с кресла. Валдис, поддерживая жену за талию, повел ее в сторону флигеля. Маслов с Барановым, подобно тем самым охотникам за привидениями, решили расставить все точки над "и", разобравшись со всей этой чертовщиной.
   - Слушай, Виктор, - задумчиво произнес Павел, - мне вот интересно, где может сейчас находиться этот Улманис?
   - А, вот мне, - отозвался Маслов, - в данный момент, это совершенно не интересно. Думаю, первым делом, надо отыскать ту клюшку в балахоне.
   - Понимаешь, когда я бродил по коридорам, то кого-то видел, но, даю яйца на отсечение, это была не она.
   - Ну, а я, кроме нее никого здесь не видел, так что давай, без лишних разговоров, начнем поиски.
   Часа три они бродили по бесчисленным лабиринтам дома, словно нарочно построенного для культивации всякого рода нечисти.
   - Постой, - резко остановился Маслов, - откуда этот дым?
   Погруженный в свои мысли, Баранов, до сей поры, ничего не замечал, а, между тем, становилось уже трудно дышать. Не сговариваясь, они поспешно повернули назад и, когда вырвались из объятий мрачных коридоров, увидели, что в парадном зале полыхают балки перекрытий.
   Вокруг дома собралась изрядная толпа, но никто не обратил на выбежавших из объятого пламенем дома людей никакого внимания. Все пялились куда-то вверх. Обернувшись, Павел увидел, как по узкому карнизу, под самой крышей, в клубах дыма, движется мужская фигура. Приглядевшись, он, хотя и с трудом, узнал Улманиса. Тот явно направлялся к, возвышающейся над крышей, башне. Ему оставалось сделать всего несколько шагов, когда перед ним вдруг появилась женская фигура в белом балахоне. Дико закричав, Улманис отшатнулся, потерял равновесие и рухнул в, бушующее под ним, море огня. Вслед за этим, прогоревшая крыша, с жутким грохотом, рухнула внутрь здания. Поднявшиеся при этом клубы дыма и пыли, полностью заволокли башню.
   - Послушайте, - Валдис прикурил уже третью сигарету, - никак не пойму, на кой ему все это было нужно?
   - Что именно? - поинтересовался Маслов.
   - Да все.
   - Сам же сказал - все. Думаю, этот Улманис единственный, кто серьезно относился к сказкам о сокровищах.
   - Как это единственный? А нищий?
   - Местный Дух? - усмехнулся Виктор. - Вот Павел, тот сразу его раскусил.
   - Положим, не сразу. - отмахнулся Баранов.
   - Не скромничай, ты постоянно на это намекал. Я же, как баран, уперся в поиски, так ничего вокруг не замечал.
   - Златой телец поманил? - улыбнулся Валдис.
   - Вот именно, хотя думать об этом надо было прежде всего тебе.
   - Это почему?
   - Как хозяину и супругу.
   - Как супруг я, прежде всего, думал о своей жене.
   - Ладно, - прекратил прения Маслов, - не в этом суть. Ты интересовался бродягой? Так вот, Павел, сразу после пожара, отыскал в кладовке флигеля обноски, в которых щеголял перед нами Дух. Ясно теперь, кто это был?
   - А, как ты его расколол? - повернулся к Баранову Валдис.
   - Глаза.
   - Что глаза?
   - Не бывает у разных людей одного и того же взгляда.
   - Ну, а тетка эта в балахоне? - не унимался Валдис.
   - А, вот тут, как говорится, подержи арбузы. - ответил Маслов. - Но думаю, тоже какая-то аферистка, под стать Улманису. Я, как-то читал, о чем-то подобном.
   - Ладно, - Валдис поднялся из кресла, - хватит разговоров. Пора убираться отсюда.
   - Как, - удивился Виктор, - ты уедешь, так и не...
   - Знаешь, хватит мне нервотрепки. А жене, в ее положении и подавно.
   Машина уже выезжала из полуразрушенных ворот поместья, когда Павел обернулся в сторону сгоревшего дома. Над деревьями возвышалась лишь закопченая башня. Неожиданно, в одном из ее окон, мелькнуло что-то белое. Баранов не стал заострять на этом факте внимания остальных, просто молча уставился в спинку переднего сидения. Хватит приключений. Уж больно тяжел местный дух.
  
   Полоса отчуждения. Что из чего - 2.
  
   Вот уж не менее получаса сидели они, притаившись в кустах, словно, забравшиеся в чужой сад, школяры, стараясь, по возможности не то что не шуметь, но и дышать через раз. Причиной тому был, стоящий у задней калитки дома Анисьи, заляпанный грязью до самой крыши, "козел" Парфенова. Ни в салоне автомобиля, ни рядом с ним не наблюдалось ни одного живого существа. Мало того, сам дом казался мертвым. Хотя, сказать по чести, сие строение и при большом скоплении народа смахивало бы на старый подгнивший гроб, а в, окружающей его, на данный момент, тишине и подавно.
   - Долго еще в шпионов играть будем? - раздражено буркнул Баранов.
   - Что, - отозвался Смирнов, - есть какие-то конкретные предложения?
   - Лично у меня нет, но ...
   - Вот и помалкивай.
   - Да, я ...
   - Ты бы, действительно, помолчал. - присоединился Маховский. - Думаешь нам в кайф сидеть здесь на корточках, как садовым жабам?
   - Так, в чем дело?
   - Дело в том, что, во-первых, господин Парфенов имеет при себе табельное оружие, в образе девятимиллиметрового пистолета системы Макарова.
   - Это, как минимум. - подтвердил Николай.
   - Во-вторых, не известно сколько сподвижников Воскресенского, являются приложением к его пистолету.
   - Но, Петрович говорил, что он один поехал.
   - Стоп. Как ты правильно заметил, сказал об этом Петрович, верить которому - себя не уважать. Да, я видел, как Парфенов отъезжал со двора, однако, где гарантия, что, по дороге, к нему не подсели "попутчики"? Так что давай посидим еще не много - здоровее будем.
   - Но, там Виктор. - не унимался Павел.
   - Не хочу показаться циником, но если что, мы ему уже ничем не поможем.
   Баранов на это ничего не ответил. И не по причине согласия с доводами Маховского, а потому что, от возмущения у него попросту перехватило дыхание. Над кустами повисла гнетущая тишина. Настолько густая, что казалось поглотила собой, подобно расположившейся буквально в десятке метров трясине, все окружающие звуки. Не известно, сколько еще продолжалось бы это сидение в тиши, но со стороны заболоченного берега донеслось нервное хлюпанье. Маховский по опыту знал, что так по жиже может передвигаться либо крайне уставший, либо раненный человек.
   Теперь, он уже не раздумывал. Одним махом перескочил кусты и, в два прыжка, оказался у капота автомобиля. То что он увидел, наполнило его сердце одновременно радостью и болью.
   По колено в тине, прижимая грязно-багровые ладони к левому боку от камышей брел Маслов. Страшный, грязный, с перекошенным от боли лицом, но, при всем при этом, живой.
   - Ну, ты сволочь! - не сдержался Стас.
   Он даже не заметил, наверно перелетел, как оказался рядом и обхватил бредущего рукой за талию. На помощь ему уже бежал Баранов. Смирнов же, повинуясь привычке и служебному долгу, остался на берегу, сжимая в руках, невесть откуда взявшуюся довольно увесистую дубину и вертя головой на триста шестьдесят градусов.
   Виктор, разглядев наконец хозяина, поддерживающей его руки, улыбнулся виновато-глупой улыбкой и, тут же, повалился на подоспевшего Павла.
   Незаметно подползшие с болот сумерки, застали кампанию все в том же доме Анисьи. Не смотря на то, что законы логики диктовали надобность скорейшего исхода из здешних мест, суровая проза жизни не давала возможности выполнить сей диктат. Состояние Маслова оставляло желать лучшего. Огнестрельное ранение в бок, пускай и скользящее, лишило его организм определенного количества крови, в купе с полученным ранее ранением, отнють не способствовало скорейшему выздоровлению. Баранов возился с Виктором до самого вечера, дабы привести его в состояние близкое к устойчиво удовлетворительному, что подразумевало появление легкого румянца на щеках, привычно-озорного блеска в глазах и восстановление лингвистических способностей.
   Маховский со Смирновым, все это время, реанимировали автомобиль Парфенова, состояние полукомы которого не позволяло им покинуть место пребывания до наступления темноты. Теперь же передвигаться в условиях местного бездорожья не только не имело смысла, но и было связано с определенной степенью опасности. Да и Маслову не мешало отдохнуть, после всех его перепитий, несколько лишних часов. Исходя из всего вышеперечисленного, решено было, не взирая на не особо приятное соседство в образе покойников под лестницей,о которых поведал Стас, остаться в доме до утра.
   Ужин прошел, что называется, в теплой дружеской обстановке, теплота которой была усилена определенным количеством спиртного и со стороны казалось , что под сводами деревенского дома, собралась кампания старых друзей, пришедших навестить приболевшего товарища.
   - Кстати, - подал из своего угла голос "больной", - так и не успел спросить, каким образом вы умудрились сойтись здесь всем скопом?
   - А что, - удивился Смирнов, - наш эскулап не удосужился тебе од этом поведать?
   - Это не доктор, - буркнул Маслов, - а коновал.
   - Наглая клевета. - возмутился Баранов. - Гляньте-ка на эту не благодарную скотину. Вывел его, можно сказать, из анабиоза, привел в более менее приемлемое состояние и я же еще коновал.
   - Дело не в качестве лечения, а манере общения с пациентом, общался же ты со мной, как со скотиной.
   - Тебе видней.
   - Да, я ...
   - Судя по обилию междометий, - вмешался в перепалку Смирнов, - видно, что курс лечения проведен на высоком профессиональном уровне.
   - А, с чего это, - поинтересовался Маховский, - тебя так удивило наше появление?
   - Меня удивило не ваше появление, а ваше существование.
   - Проще можно?
   - Можно и проще. По всем статьям, вас давно уже не должно было быть на этом свете, по крайней мере среди живых. Исключением мог быть лишь Стас.
   - Все равно не понятно.
   - А, в этом районе вообще все с ног на голову поставлено. Знаете кого мы, с тем же Стасом, здесь повстречали?
   - Если я, - улыбнулся Николай, - поведаю тебе о наших встречах, уверяю, лучше тебе не станет.
   - Не волнуйся, - криво усмехнулся Виктор, - мне тут без вас такого порассказали, что ...
   - Ты бы лучше, - перебил Смирнов, - поведал откуда брел, кто тебя так разукрасил и куда подевались еще два фигуранта?
   - Мне не очень нравится, - парировал Маслов, - что Анну ты причисляешь к фигурантам. Она мне, между прочим, жизнь спасла.
   - И, на сколько помнится, - отозвался со своего места Баранов, - второй раз.
   - Если считать с сегодняшним, то третий.
   - Вот и поведай нам, отсутствовавшим по уважительной причине, о происшедших событиях, тем более, что нам будет совсем не лишним иметь представление о создавшейся ситуации.
   - Извольте. - Маслов нервно облизнул губы. - Как только Стас покинул дом, с Анной произошла странная метаморфоза. Если до этого она вела себя более менее адекватно, то тут, как с цепи сорвалась. По ее мнению, мы должны были, как можно скорее покинуть дом Анисьи. Никакие доводы по поводу состояния моего, да и ее во внимание не принимались. Причем намерения ее были столь категоричны, что я ничего не мог противопоставить и, в конце концов, мы с ней оказались на каком-то островке посреди полузаросшего озера, за домом. Все это напоминало театральное действо,если б не кончилось столь плачевно.
   - Где Парфенов? - не удержался таки Смирнов.
   - И этот человек еще обвиняет меня в несдержанности. - грустно усмехнулся Виктор.- Всему свое время, доберемся и до него. Чесно говоря, я и сам не понял, откуда он появился. Словно из болота вынырнул. Дальше все, как в полусне. Я даже не заметил чем и когда он мегя ударил, ведь находился метрах в десяти. Упал и, перед тем как потерять сознание, увидел, как Анна, дикой кошкой прыгнув на спину Парфенову, повалила его в камыши.
   Виктор умолк, погрузившись, что называется, в глубины подсознания. Наступившая тишина, была столь гнетущей, что Маховский почувствовал, как от желудка к горло подкатывает тошнота, однако, нарушать ее, учитывая состояние Маслова, Стас посчитал не уместным, потому, не смотря на внутренний дискомфорт, решил временно от замечаний, воздержаться.
   Я их так и не нашел. - отрешенно произнес Виктор, выходя из состояния полуанабиоза. - Там, где они исчезли, дна нет. Во всяком случае, я его не нащупал даже трех метровой слегой. Потом мне стало еще хуже, так что некоторое время, был без сознания. До сих пор не пойму, что со мной сделал этот упырь Константиныч. Потом ...
   - Дальше можешь не продолжать, - остановил его Николай, - доктор закончит.
   - Да, - оживился Павел, - знаете ли вы, мистер Счастливчик, что в настоящее состояние вас привел не удар Парфенова, а пуля его табельного пистолета?
   - А, что это ты счастливчиком обзываешься? Намекаешь на Малькома Макдауэла из одноименного фильма? Так там ...
   - Я намекаю на то, что пройди пуля чуть левее и остался бы ты рядом с местом упокоения бренных останков господина Парфенова, упокой Господь его душу.
   - Зря стараешься.- усмехнулся Маховский. - Такие типы, как Константиныч, индульгенции получают от совершенно другого отправителя.
   - Прекрати казуистику. - отмахнулся Смирнов. - А свои около литературные изыски оставь до лучших времен. У нас же, на данный момент, другие проблемы.
   - Да, - отозвался с кровати Маслов, - только ноги тех проблем растут ...
   - Откуда растут ноги и почему, в результате, они воняют, мне известно и без напоминаний.
   - А, вот то зря. Кое что, все-таки, придется вспомнить.
   - Что именно? - Смирнов подозрительно прищурил левый глаз. - Конкретней.
   - Конкретно, те сказки, коими развлекал нас дружище Стас. Это ведь вы с Парфеновым матерьяльчик ему подбрасывали?
   - Ты, смотрю, и после двух ранений не поумнел. Соображаешь, что говоришь?
   - Как раз первое ранение и подвинуло меня на размышления, да и время свободное появилось. А ты, Николаич, попробуй, только без сердца, припомнить все или хотя бы возможные случаи явления чертовщины.
   - Да, мы и тогда ни черта понять не могли. - раздраженно ответил Николай. - Ты ведь сам имел счастье, при некоторых случаях, присутствовать.
   - Вот именно, присутствовать. После того, как режиссер с ассистентом расставил все по своим местам, а нам, как штатным свидетелям, оставалось лишь констатировать факт паранормального явления, коим, как оказалось, прикрывалась самая вульгарная уголовщина.
   - Обоснуй.
   - Элементарно, дядя. Для этого, еще раньше, следовало лишь разложить все разрозненные случаи по полоскам и добавить катализатор.
   - Им и явидась твоя пассия. - завершил Смирнов.
   - Ты-то откуда...? - удивился Маслов, однако, глянув на ухмыляющегося Маховского, махнул рукой. - Понятно. Можешь смеяться, не верить, но это действительно так. Именно она подвела черту под теми умозаключениями, которые родились в моей голове, после происшедших событий. Возможно Стас вам уже рассказывал, но призадумался я слегка, после того, как Константиныч утопил мой мобильник. Однако, сему факту предшествовали события весьма занимательные. Я понимаю, что несколько раз рассказанный анекдот перестает развлекать, однако, речь, как известно, идет далеко не о веселье. Опять же, как нам вбивали еще в начальной школе, повторение - мать учения.
   Короче, осматривая кустарник вдоль железной дороги, нарываемся мы на какую-то образину с мачете в руке. Он меня слегка подрезает, после чего попадает под пулю Парфенова. Пока все складывается вполне логично. Санкционированное применение оружия представителем правоохранительных органов, причем при самообороне. Одновременно с этим, Стас обнаруживает кроме следов жертвы, следы еще одной женщины. Парфенов решает доложить вам о результатах и, как я уже говорил, роняет мой телефон в ручей. Здесь мы остаемся без связи, ибо господин Маховский, как свободный художник, выезжая на лоно природы, принципиально оставляет все достижения цивилизации дома. Так вот, не знаю по какой причине, возможно в следствии перенесенного при ранении стресса, я слегка призадумался.
   - А стоило?- невинно улыбнулся Баранов.
   - Ты зря усмехаешься, - совершенно не обидившись, парировал Виктор, - сейчас не до смеха будет. В общем, не буду вдаваться в подробности, думаю половину вам уже Стас рассказал, поведаю лишь то, что известно только мне.
   - Хотелось бы знать, - поинтересовался Смирнов, - откуда? Если учесть, что большую часть времени ты провел в этом самом доме, то ...
   - От Анны.
   - Ты уверен, - вмешался Павел, - что ее словам можно доверять? Судя по вашим же со Стасом рассказам, она ...
   - Она вполне адекватна. - резко оборвал его Виктор.- Была.
   - А, как же ...
   - Беспричинные, на первый взгляд, вспышки ярости, с успехом используемые этими подонками, вызывались у нее, реакцией на женские духи.
   - Какого сорта? - поинтересовался Баранов.
   - Как ни странно, - пожал плечами Маслов, - ей было все равно.
   - Действительно странно.
   - Ладно, - отмахнулся Виктор, - не перебивай. Подобная реакция у нее после изнасилования, в котором принимала участие женщина. Думаю, жена Парфенова. А уж он пристроил ее в обитель, впоследствии, воспользовавшись этим феноменом в своих целях. От запаха женских духов Анна буквально сатанела и бросалась на его обладательницу.
   - Ну, а Парфенову то это зачем?
   Маслов лишь пожал плечами.
   - Я знаю. - отозвался Маховский.
   - Еще один знаток. - недовольно буркнул Николай. - Ты-то откуда все знаешь?
   - От верблюда. Не моя вина в том, что у некоторых представителей правоохранительных органов, столь короткая память.
   - Не выпендривайся.
   - Даже не собирался. Помните, я говорил, что встретил в монастыре Мартова? Еще тогда я подумал, какого черта он там делает? То, что официально признанный покойник со мной разговаривал, к тому времени, меня уже мало удивляло. Человек такая тварь, что ко всему привыкает. Так вот, он то и расставил почти все по полочкам.
   - Почему почти? - поинтересовался Баранов.
   - Еще один. - безнадежно вздохнул Стас. - Ну ладно майор. Ему по статусу положено помнить лишь о днях милиции и зарплаты, но вы, доктор, меня просто разочаровываете.
   Я же говорил, что именно Мартова мы ждали у выхода из подземелья. Тут обвал, пожар в монастыре и ваше сообщение о поездке Парфенова к дому Анисьи. Как говорится, все одно к одному и при этом ...
   - Довольно лирических оступлений. - оборвал его разглагольствования Смирнов. - Ближе к теме.
   - Ближе, так ближе. - пожал плечами Маховский. - Хотя, после разговора с Мартовым, я понял, что вся эта чертовщинав полосе отчуждения железной дороги, как впрочем и в других местах, на поверку оказалась, пусть гладко спланированной, но банальной уголовщиной. Уж не знаю каким образом, это чисто техническая сторона, они связывались с состоятельными женщинами на предмет покупки загородной недвижимости. Договаривались о встрече, на которую дама приезжала с деньгами и ...
   - Вот здесь, - вмешался Баранов, - я бы, на твоем месте, слегка притормозил. Куда это поедет состоятельная, а стало быть не глупая, женщина с деньгами?
   - На встречу с обаятельнейшим капитаном милиции. - невинно улыбнувшись, сказал Стас.
   Баранов поперхнулся незавершенностью собственного вопроса, однако должен был согласиться с резонностью объяснений Маховского.
   - Ты что-то говорил о других случаях. - напомнил Смирнов.
   - А, ты об этом. Яркий тому пример "Черная вдова". Только в этом случае, все с точностью до наоборот. Приятнейшая во всех отношениях, дама завлекала денежных мужиков к себе в дом, ну, а дальше, дело техники.
   - Так, стоп. - Николай даже из-за стола поднялся. - Ты, со своей техникой, меня уже достал. Хватит прыгать с места на место. Кто исполнители?
   - В первом случае, пассия нашего друга Анна. Ну, а во втором, либо Закревская, либо Мельник. Это кому как нравится.
   - Мне вообще здесь ничего не нравится. - заявил Смирнов. - И особенно не нравится то, что никак не могу понять, к чему весь этот сыр бор, а, главное, мы-то с какого тут бока?
   - На счет второго, - отозвался Стас, - могу пояснить прямо сейчас. Как говаривал персонаж одного патриотического фильма: "Вся твоя беда в том, что ты слишком много знаешь". Дело в том, что все мы вольно или не вольно слишком глубоко увязли в аферах местной гопы. Да и не только мы. Местный начальник, которого вы, господин майор, вместе с Парфеновым хаяли на всех углах, поплатился именно за свою принципиальность и работоспособность. В конце концов, дошло до критической массы. С Хрокиным получилось, с нами не срослось.
   - Ну, а с первопричиной что?
   - Об этом, думаю, лучше всего узнать у тех, кто разбирается с поджогом клиники. Видите, дыма почти нет - значит потушили.
   - Еще я вижу, - добавил Павел, - что почти рассвело.
   - И я о том же. - подхватил Стас. - Думаю, самое время грузиться в, доставшийся по наследству автомобиль и выдвигаться.
   - Куда?
   - Пока к монастырю, а там видно будет.
  
   К О Д А .
  
   - Думается, что подобная толчея и неразбериха, до сегодняшнего дня, наблюдалась лишь при строительстве Вавилонской башни. - мрачно бурчал себе под нос Смирнов, безуспешно пытаясь подъехать сквозь скопище разнокалиберного транспорта, по возможности ближе к монастырской стене.
   Пожар, по всей видимости, был потушен совсем недавно, чем и объяснялся весь этот техногенный бедлам. Кого здесь только не было? Пожарные, с недовольно-прокопчеными лицами, скатывающие использованные "рукава". Медики, видимо собравшиеся со всей округи, метались между перемазанными сажей обитателями лечебницы, словно муравьи вокруг своих коконов. Отдельной стайкой кучковались представители правоохранительных органов. Эти, скорее всего, считали выше своего достоинства проявлять признаки суетливости.
   Пристроив кое-как автомобиль под кустом у самой стены, Николай вылез из салона и направился к группе перекуривающих милиционеров. По их степенно-значимым физиономиях было ясно, что это и есть начальство.
   - Интересно, - задумчиво произнес Маховский, - что Николаич надеется выведать у этих высокомерно-постных рож?
   - А вот меня, - отозвался Маслов, - больше интересует, кто подпалил эту богадельню и где ее обитатели? Я не убогих имею в виду, а наших знакомцев из окружения Воскресенского. Их ведь, по любому, на свободе оставлять нельзя.
   - Так же, как и всех нас. - констатировал Баранов.
   - Это ты к чему?
   - К тому, что вольно или не вольно, но ко многим преступлениям, совершенным этой каголой, мы, хоть как-то, да прислонились.
   - Ты о Николаиче? - поинтересовался Стас.
   - О нем, вообще, разговор особый. Не представляю даже, как отмазываться будет? С точки зрения буквы закона, его деятельность характеризуется, по меньшей мере, как преступная халатность, с вытекающими отсюда последствиями. Мы же пойдем, как соучастники.
   - Ты это брось, - возмутился Маслов, - лично я ...
   - Что касается первого твоего вопроса, - заявил Баранов, пропустив стенания Виктора мимо ушей, - то есть у меня одно подозреньице.
   - Обоснуй.
   - Уж больно шустрая у нас подружка завелась.
   - Если ты об Анне, то ...
   - У тебя что, переклинило на ее счет? Анна, царствие ей небесное, тут совершенно не при чем. Тем более, что она неотлучно при тебе была.
   - Тогда кто?
   - Полина.
   - А эта-то с какого бока?
   - Со всех. Я вам не говорил раньше, сам был не до конца уверен, но встречался я с ней раньше и не раз.
   - Ты серьезно? - недоверчиво спросил Стас.
   - Вполне. - снова вздохнул Павел. - Точно уверен в двух встречах.
   - Ну, на счет одного раза мы догадываемся. А второй?
   - Второй? - задумчиво произнес Баранов. - Скорее он был первым. Помнишь, Виктор, мы с тобой у Валдиса отдыхали?
   - А, при чем здесь это? - не понял Маслов.
   - При том, что та женщина, в белом саване, была не кто иная, как Полина.
   - Да, брось ты. - отмахнулся Виктор. - Это уж мистикой отдает. Как Фигаро и здесь, и там.
   - Не знаю, - пожал плечами Павел, - я лишь свои соображения высказал. Эти два случая всплыли в моей памяти именно после знакомства с Полиной. Раньше валялись где-то в дальнем углу подсознания. Причем всплыли не сразу, а постепенно, как детская переводилка.
   - Между прочим, - заявил Маховский, - я лично не считаю это чем-то из ряда вон выходящим, потому как, кроме Мартова, встретил в монастыре еще и Зотова.
   - Что-то везет тебе на встречи. - смехнулся Маслов.
   - Должно же было, хоть кому-то из нас повезти.
   - Везение везением, - вмешался Баранов, - но вот ты объясни, какого черта эти два ухаря под крылом Воскресенского пристроились? Зотова и мы с Николаичем видели, однако он не Мельник.
   - Правильно, - согласился Стас, - так же как и Мария не Закревская. Думаю, этот контингент держат здесь из-за денег родственников. Помните, как-то рассказывал вам о деде и тетке Мартова?
   - С Мартовым ясно, - отмахнулся Баранов, - хотя и не все. Но Мария? На сколько помню, она является женой Воскресенского, причем женой отставленной. Ее-то на кой держать? Не логичней ли просто избавиться. Нет человека - нет проблемы.
   - Ты слишком многого от меня требуешь. - возмутился Стас. - Откуда мне знать обо всех перепитиях их семейной жизни? Однако и здесь имеются некоторые соображения.
   - Ну.
   - Уж больно странно отошел в мир иной господин Кошкин. Как-то несуразно. Вполне возможно и с деньгами, доверенными ему Воскресенским, какая-нибудь несуразность стряслась. Мария же, довольно долго находилась с ним под одной крышей.
   - Положим. Ну, а с Зотовым что?
   - С этим вообще интересно получается. Помните, какие у него способности? Как он Николаичу помог дельце брата своего раскрутить? ВотВоскресенский и пользовался его способностями в своих личных интересах.
   - В качестве экстрасенса?
   - Возможно.
   - Знаешь, Стас, - с сарказмом заметил Маслов, - все эти твои измышления, не более чем гадание на кофейной гуще. Этот мог, та имела, а эти ...
   - А эти, - возмутился Маховский, - попросту обнаглели. Вы обращаетесь ко мне, как к главному обвиняемому по делу.
   - Да у вас, милостивый государь, мания величия, как у хвоста бычьего. Думаю, вы себя исчерпали и лелею надежду на то, что черту под всей этой чертовщиной подведет Николаич.
   - Зря надеешься.
   Смирнов появился неожиданно, словно из под земли вырос. Гамма чувств, блуждавших на его лице, была сродни беготне разноцветных стеклышек в старом детском калейдоскопе. При этом, он столь интенсивно теребил свое многострадальное ухо, что казалось, еще мнгновенье, и он будет вертеть его в пальцах отдельно от головы.
   - На редкость идиотская привычка, коршуном налетать? - недовольно буркнул Виктор.
   - Что, - в тон ему, поинтересовался Стас, - положительной энергией от коллег зарядился?
   - Вы еще меня подкалывать будете. - рявкнул Николай.
   - Неужели остались на земле приличные люди, что ...
   - Слава Богу, - оборвал не родившуюся тираду Смирнов, - не смотря на всю не адекватность прошедших дней и событий, я еще не окончательно потерял рассудок, по сему прямых вопросов относительно происшедшего не задавал, а потому и не пришлось отвечать на вопросы касательно нашего здесь пребывания.
   - Так какого ж, в таком случае, ты там столько времени прохлаждался? - возмутился Маслов. - Мы расчитывали, что ты все там утрясешь, дополнишь наши выкладки покаянными опусами Воскресенского со товарищи, а дальше ...
   - Не будет покаяния.
   - То есть?
   - То и есть. Нет никого. - Смирнов мрачно сплюнул себе под ноги. - И не было.
   - Постой. - засуетился Баранов. - Ты что, не рассказал им обо всех тех вурдалаках, что обитали в подземелье монастыря?
   - Нет никакого подземелья.
   Сказать, что последняя фраза Смирнова озадачила присутствующих, значит не сказать ничего. На несколько минут в салоне автомобиля поселилась не то что тишина, там культивировался абсолютный вакуум, разбавлять который пришлось самому Николаю.
   - Что притихли, орелики? Думаете пресловутый ментовский юмор мутантировал до состояния совершенно новой субстанции? Самому хотелось бы в это поверить, ан нет. А на нет, как известно, и суда нет.
   - Тебе не кажется, - довольно сухо произнес Баранов, - что для каламбуров время, да и место, не совсем подходящие?
   - Знаешь, - устало отозвался Николай, - я люблю хорошие шутки, но, как ты сам изволил заметить, не до них нынче. Однако, факт остается фактом. Никому из районного милицейского начальства о подземных коммуникациях монастыря ничего не известно.
   - Но ...
   - Мало того, об этих подземельях и руководство клиники не знает.
   - Как?
   - Так. - Смирнов, в очередной раз, сплюнул себе под ноги. - Единственное подземелье известное медикам, это подвал под кухней, где у них припасы хранились. Там нашли единственного погибшего при пожаре. Оттуда он собственно и начался.
   - Знаешь, Николаич, - заметил Павел, - будучи психиатром, я отрицаю теорию массового помешательства, ибо, как говаривал персонаж популярного в недавнем прошлом мультфильма, только гриппом скопом болеют, а с ума по одиночке сходят. Могу допустить некоторые отклонения в нашем с тобой сознании в следствии полученных, при транспортировке, травм. Однако, существует еще и Борисыч, не имеющий, на текущий момент ни одного, даже легкого, ранения. Синяки не в счет. Так вот, хочу напомнить, что он также находился в подземелье монастыря и именно он вывел нас из места, о котором ты рассуждаешь, как о не существующем.
   - Да, не я об этом говорю, - буквально взорвался Смирнов, - а все остальные.
   - А, эти остальные, - подал голос Маслов, - что не ориентируются в собственных стенах и территориях?
   - Ты о чем?
   - Слабовато верится в то, что никто не знает о пустотах под монастырем.
   - Должен напомнить, что ты сам, до последнего времени, ничего о них не знал. Да, что ты? Я, еще в детстве, здесь куролесил. Все эти сказки о подземных лабиринтах мне известны лучше, чем кому либо. Один из них, мы даже не на долго откопали.
   - Что значит не на долго? - удивился Виктор.
   - Очень просто. Его замуровали после того, как присыпало одного из местных пацанов. Но ход этот, прошу прощения за тафталогию, находится совсем в другом месте, недалеко от санатория.В монастырь же, по понятным причинам, мы и в детстве носа не совали.
   - Интересно получается. - заметил Маслов. - Никто ничего о подземелье не знает. Ни местное население, ни милиция, ни руководство клиники, под которой он как раз находится. Никто, кроме, невесть откуда взявшегося Воскресенского. Вам это не кажется странным?
   - Нет, - отозвался Баранов, - если учесть,что его предки были хозяевами здешних мест, а нынешним их хозяином он считает именно себя.
   - Ты это серьезно?
   - Я то тут при чем? Это его мнение.
   - Однако, мнение сие отдает, по меньшей мере, манией величия. Не удивительно, что своей штаб-квартирой господин Воскресенский выбрал подвал клиники для душевно больных.
   - Послушайте, - возмутился Маховский, - у нас идет, какой-то безпредметный разговор. Там, в подземелье, остались люди. Пускай в основном преступники, но есть ведь еще Мария, Мартов, Зотов. Допускаю, что не только они.
   - Мы можем допускать, все что угодно, однако, кроме нас никто ничего допускать не собирается.
   - Знаешь, Николаич, - вмешался Маслов, - я понимаю, тебе не охота ворошить прошлое, но ...
   - Да не в этом дело. - зло процедил Нколай. - Даже если я всенародно покаюсь и посыплю главу пеплом , ничего не изменится.
   - Это почему?
   - Да потому. Вот ты помолчи минут пять, если конечно можешь, я же постораюсь прояснить ситуацию.
   Что ты предлагаешь? Поднять на уши всю округу? А предъявлять что? Предположим я признаюсь в том, что вольно или не вольно покрывал Парфенова. Дальше что? На данный момент, даже тела его нет, не говоря уж о показаниях. Главный фигурант в деле об убийстве женщин в полосе отчуждения железной дороги Анна. Но она находится примерно там же, где и Константиныч. Что мы еще знаем? Все преступления, совершенные за последнее время в округе, спланированы Воскресенским с полюбовницей. Так нет ни его, ни ее. Нет и не было. Во всяком случае здесь. Воскресенский пропал без вести в Питере, а Полина вообще существо эфемерное. Она нигде, кроме наших голов не прописана. О ней, кроме нас, никто не знает. Мария? Пропавшая невесть куда сумасшедшая. Кто там еще в списках? Даже перечислять не буду, так как остались лишь официально оформленные покойники.
   Что вы мне предлагаете? "Выкопать" все эти труппы, после чего, с легким сердцем, прописаться во вновь отстроенном здании клиники. Вас, кстати, приглашаю в соседи. Как перспектива?
   - Да, - задумчиво произнес Виктор, - умеешь ты воодушевить. Однако мы не лыком шиты. Что прикажешь делать с телом Жданова? Он хоть и числися в ваших с Парфеновым списках как покойник, однако тело его находится ...
   - Должен тебя слегка разочаровать, - перебил Николай, - но никаких тел в доме, где ты имел удовольствие миловаться со своей пассией, не обнаружено.
   - Как?
   - Каком к верху. Это тебя надо спросить, как ты умудрился проворонить двух покойников? Оправданием может быть лишь твое к тому времени состояние.
   - Нет, - твердо заявил Баранов, - не о том мы сейчас говорим. Надо думать не о покойниках, а о живых. Тех, кто в подземелье остался.
   - Ты-то чего предлагаешь?
   - Надо рассказать ...
   - Еще один. - безнадежно вдохнул Смирнов и, тут же, перешел на крик. - Что рассказать? Кому? Думаешь, кто-то позволит ворошить давно закрытые дела?
   Николай забросил, давно погасший окурок, далеко в кусты, уселся на водительское сидение и резко, со злостью провернул ключ в замке зажигания. Глухо поперхнувшись, двигатель недовольно заворчал. Глядя прямо перед собой, в тон ему Смирнов буркнул:
   - Сваливаем к четру из этой полосы отчуждения.
   - Не думаю, - мрачно произнес Маховский, - что это возможно.
   - Ты это о чем?
   - О том, что полоса отчуждения, это не зона вдоль железнодорожного полотна и даже не район жизненных интересов маргенального дворянина Воскресенского с сотоварищи.
   - Что же еще?
   - Думаю, полоса эта, за последние годы, образовалась в нашем сознании. Нет, без дураков, вы только вдумайтесь в абсурдность и кошмар ситуации. Четверо безусловно здоровых физически и надеюсь нравственно мужчин, со спокойной совестью, покидают место, где, под руинами сгоревшего монастыря, возможно остались еще живые люди. Покидают лишь потому, что не уверены в ... Не хочется даже продолжать. Лично мне подобная ситуация кажется, по меньшей мере странной.
   Ответом ему была лишь гулкая вязкая тишина, слегка разбавляемая хриплым покашливанием старого автомобильного двигателя.
  
   Вячеслав Махитько.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"