Ночъ, звездная июньская ночь, тихо плыла над спящей страной. Народ спал, утомленный дневными трудами, радостями и заботами первого в мире государства рабочих и крестьян. Но тревожно светились окна в большом здании в Исани. Там за старыми крепостными стенами не спал вождь. Не спали и многие другие.
xxx
Сталин неторопливо пересек комнату по диагонали, остановился у письменного стола, взял трубку, набил ее табаком из неспешно раскуроченной папиросы, прикурил от ярко вспыхнувшей в руках Берии спички, пыхнул пару раз, задумчиво обводя своим гипнотизирующим прищуром собравшихся, и наконец заговорил.
"Значит воина".
Он наконец произнес эти слова в слух. И от того, что он их произнес, война, из абстрактной категории, о которой много думали и о которой много говорили в этом кабинете все последние годы, вдруг превратилась в пугающую реальность, которой следовало противостоять, с которой нужно было жить, в которой они объязаны были победить. Война давно стаяла на пороге страны, клокотала у ее границ. Очень давно. Сталин помнил в деталях как менялся мир, как сгущались над ним грозовые тучи. И все эти годы они готовились к грозе, готовились воевать. Народ рвал жилы, надрываясь в рудниках и шахтах, на заводах и фабрика, в полях и на виноградниках. Все, обсалютно все несли они на алтарь будущей победы. Из отсталой, вечно порабощенной чужеземными завоевателями, угнетенной своими кнезьями, темной, отсталой страны, Грузия превратилась в индустриальное государство с сильной армией и современной промышленностью. Она превратилась в Великую Грузию. От моря и до моря рааскинулась она.
"И где они, те завоеватели?"- думал Сталин - "их трупы склевали вороны у стен Еревани, в Хасавъюрте и Тивризе, в Карсе и Тартуме, их сбросили в море в Ланкарани и Трабзоне. Вот где все эти наглые завоеватели. Вот что с ними стало. Гниют по диким ущельям княжеские кости, их голубая кровь давно смешалась с соками матери земли и напоила виноградники его страны. Недаром Сталин любил Киндзмараули 20-го года. Отличый урожай. Великолепное вино. Много крови. Очень много. Но зато как горит, как периливается рубиновый напиток в бокале!
"Да"- подумал он, в который раз с удовольствием испытывая это сладкое, хотя и стыдное для революционера и просто образованного человека чувство, чувство победителя - "Да, это было великое время". Время и впрямь было великое, не простое, трудное, но великое время. Они шли от победы к победе, и никто и ничто не могло затормозить победной поступи Января. Конечно случались и поражения, но даже поражения не могли затмить блеска великих побед. А поражения были, были конечно, что бы там не нес в Правде Бухарян. До сих пор оскоминой во рту, холодом в груди отзывался "Астраханский рейд". Тухач Заде был, конечно, бешено везучим сукиным сыном, но когда Хазары устроили ему Канны в Прикаспийских песках, вся спесь слетела с него, как слетают табачные крошки, сдутые курильщиком с ногтя. "Вот так"- Сталин поднес руку ко рту и тихо дунул на желтоватый ноготь большого пальца. "Да именно так, вот так сдули ветры поражения надменную улыбку с холеного лица маршала. Сталин помнил его хорошо. Бледный, с нервически дергающейся губой ...И другого Тухач Заде - помнил он тоже - одутловатого, бледного, какого-то даже серого, с несошедшими синяками на неузнаваемом лице, с трясущимися губами...А еще князь."- Сталин усмехнулся - "вот к другим князьям и пошел". Он снова подошел к столу и нажал кнопку вызова. В дверях почти неслышно материализовалась фигура порученца. "Как считаете, товарищи, можем мы позволить себе немного красного вина? -Сталин обвел взглядом присутствующих. Конечно ни кто ему не возразил, ни Шаумян, ни Каганов, ни Ламенадзе ... ,и получив согласие Сталин снова обернулся к порученцу: "попристе, пожалуйста, буфетчицу принести нам 2-3 бутулки Хванчкары ... Да, Хванчкары урожая 38 года."
xxx
"Значит война" - повторил он, ни к кому специально не обращаясь, ни глядя ни накого ("еще не время" подумал он и усмехнулся в душе). "Что скажешь, Вячеслав?". Скрябин зашелестел бумагами, поднял глаза на Сталина -" Шамен прислал мне уже третье письмо ... утверждает, что у Богумила готов план воины против Грузии. Суетятся ...Сегодня днем я принял рава Петрова, так он, шельма, прямо так мне и заявил, мол приготовления закончены, и наступление начнется не позже воскресенья, 22-го". Скрябин улыбнулся, выражая этим всю степень доверия к воюющим с Империей израильтянам, но не получив со стороны Сталина ожидаемого одобрения, сбился, и начал заикаться сильнее обычного - "В-врет ко-ко-неч-но ...", но Сталин его уже не слушал. Он повернулся к Берия, и медленно спросил: " А вы что скажете, Лаврентий Павлович?".
Берия ответил сразу, но без спешки - учел, что сталин обратился к нему по имени отчеству, на хазарский лад (а это, как и все прочее у Сталина было не с проста). "Данные разведки противоречивы, товарищь Сталин" - Берия поправил пенсне и стал излогать эти свои противоречивые данные. А они, данные эти, и в самом деле могли довести до иступления любого аналитика. Разведчики и агенты, будто с цепи сорвавшись, сообщали о подготовке к войне с ГССР, с Израилем, с Немецкими княжествами, и еще с Хазарией конечно.Ну как же им бедным без Хазарии? Обязательно надо им Хозрию покорить, но, конечно, после Израиля ...Берия продолжал говорить, сообщая все новые данные, но Сталин его уже не слушал. "Хитрый бес" - Сталин не выдал ни словом ни жестом своего отношения к словам нового начальника Народного Контроля - "хитер и умен. Не хочет подставляться, не хочет стать козлом отпущения, но главное все же сказал - У Израиля есть одно маленькое преимущество, ну совсем маленькое ... эдакий фортификационный изыск - противотанковый ров глубиною в 350 метров и шириною в 42 киллометра. Сирийский пролив называется. А еще у него есть Флот, а у Бугумила пока нет ...
Сталин повернулся к наркому обороны. Катателадзе встал и по военному коротко доложил: "Это воина, товарищ Сталин".
"Не могу с вами спорить, товарищ маршал. Состоянием мира сложившуюся ситуацию назвать затруднительно ...". Каталадзе не покраснел, не сбился ("молодец маршал - умеет держать удар" - подумал вождь), лишь бросил быстрый взгляд на Мелик-Шахназарова:"Рамеи нападут 15-го, максимум 22-го, товарищ Сталин. Такую армию для демонстрации не сосредотачивают. А форсировать Пролив, кишка у Богумила тонка. Пока у евреев есть линкоры, а у него нет, ему Израиль не взять."
" Ну-ну" - хныкнул Сталин и медленно затянулся. Он замолчал, не продолжив мысли, не разъяснив своего отношения к словам молодого маршала. Молчали и остальные.
Сталин думал. Он напряженно пытался постич внутреннею суть сложившейся ситуации, ее подтекст. Вождь Великой Грузии не имеет права на ошибку. Тем более на ошибку в таком деле, как война с Империей.
"Империя" - думал Сталин зло - "Империя. И в самом деле Империя, а ведь было время ...".
Он хорошо помнил это время. Когда Богумил поднял имперское знамя, над ним не смеялся только ленивый. Ну как же, виданное ли дело возродить империю, канувшую в небытие 400 лет назад. Ох и посмеялись же все. До колик, до стонов ... до кровавых слез. Богумил не шутил и шутитить, по-видимому, не умел. Он говорил правду или молчал. ... Смеяться над ним перестали, когда его танки вошли в Рим. Впрочем, нет, раньше, много раньше Сталин понял какой зверь вышел на охоту в заповедном европейском лесу. А эти клоуны пытались играть с Богумилом в их сраные европейские игры, и доигрались. И Коэн, и Даладье, и ... нет. Нет, Песах Степняк в эти игры не играл. Он играл свою игру... Сидел себе в Белой Веже и делал деньги. Большие хазарские деньги - золотые рубли называются. И вроде бы, ничего его не волнует. Отсидется хочет? Пожалуй, что нет. Просто ведет свою игру.
Сталин с омерзением посмотрел на трубку, зажатую в руке, отложил ее аккуратно, борясь с искушением швырнуть ее со всей силы, и отвернулся к окну: "Нет, Богумил не шутит и не демонстрирует. Он воевать собрался. С нами воевать ...Франция легла под него. Легко, непренужденно ... по-французски. Даже и непосопротивлялась для вида. Теперь у него в руках почти вся промышленность Европпы. Израиль ему пока не по зубам. Народный Флот не Хэйль Хаям. Да и Хазария родичам помогает...
Сталин снова отправился в свой неспешный путь, провожаемый взглядами маршалов и членов Политбюро.
xxx
Береия следил взглядом за Сталиным. Он очень хорошо знал Вождя и понимал его как никто другой в этой комнате. Во всяком случае, лучше многих других. Он видел, он понимал как мучительно Сталин пытается разгадать очередной ребус истории. "Разгадает" - уверенно думал Берия. Его уверенность в гении Вождя была основана не на слепой вере, а на знании. Он слишком хорошо знал насколько умен и проницателен этот человек. Да и человек ли? На сколько остается человеком гений? Не перешагивает ли гений некие незримые границы дозволенного, разрешенного человеку природой? Не изживает ли он в себе человека?
В пору Революции и Гражданской Войны, Берия был еще слишком молод, далек от людей власти, от лидеров ЦК. Не мог и не умел оценить их. Но он учился этому искусству, он все ближе подходил к кругу избранных, взбирался на страшную высоту власти, и здесь в безвоздушном, бездушном, мертвом пространстве, на ледяных вершинах абсолютной власти, смог наконец увидеть вблизи, понять, оценить, ужаснуться и восхититься гением Вождя.
Сталин поражал точностью, своевременностью и соразмерностью своих решений. Каждый раз это было нечто новое, не шаблонное, неожиданное, то, чего менее всего ожидали именно от него. Иногда это давало повод говорить о его чрезмерной гибкости, метаниях, отсутствии цельности ... Но, оглядываясь назад, можно было ясно видеть: в каждом случае он был прав. Момент требовал именного такого решения и никакого другого. Не было ведь альтернатив ни восстанию в 17-ом, ни НЭПу в 20-ом, ни коллективизации в 28-ом. Не было выбора и в 34-ом, и в 37-ом то же не было альтернативы. Железный ход истории нельзя повернуть вспять. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не ограничил аппетиты нэпманов в 25-ом, и не ограничил пыл коллектевизаторов в 30-ом. Где бы мы были, если бы он не унял мясников Ежевяна и Ягоды. И, в самом деле, чтобы мы теперь делали без кооперированного крестьянства и большой индустрии, без частника на селе и в городе и старых кадров? Кто бы писал теперь в Правде помфлеты и гонял до седьмого пота красноармейцев?
"Какое же решение он примет теперь?"- Берия неотрывно следил за неторопливо прогуливающимся по кабинету Сталиным - "Объявит боевую готовность? Обратится в Белую Вежу за помощю, растоптав революционные принципы? Или наоборот, бросится успокаивать взбесившегося Богумила?"
"В любом случае, нас ожидает война" - думал Нарком - "вопрос лишь в том как мы ее встретим и чем." Последняя мысль снова вернула его в прошлое, к тем решениям, которые принимал Вождь. Черт возьми, будь хозяином он, Берия, он принял бы именно эти решения. Но это не было правдой, и Берия отдавал себе в этом отчет. Правда заключалась в том, что Берия принял бы эти решения, если бы сначала кто-то другой хотя бы выссказал их. Он просто недогадался бы посмотреть на проблему так, как смотрит Сталин, как видит сталин само существование проблемы. Великий человек. Вот например, настоял на оснащении самолетов рациями, а ведь генералы чуть ли не в один голос орали, что это блаж летчиков, баловство ... А он взял и принял решение.
Берия вглядывался в Сталина. Сталин остановился у окна и что то рассматривал там, а может быть и ни чего не видел он за окном, а просто думал, уйдя глубоко в себя.
"А ведь он изменился" - неожиданно понял Берия - "Постарел. Да. Но главное изменился. Он стал молчалив, загадочно немногословен. И эта трубка ... Целое поколение выросло, зная его таким ... с трубкой этой. А ведь на старых фото, на тех, что не тиражируют, он курит папиросы ...
Множество мелочей, мелочей из которых соткан образ Вождя ... Так создаются легенды, так строятся империи ... Из мелких камней так возводят величественные храмы. Так и Вождь строил мир вокруг себя и себя в этой, им созданной реальности, альтернативной реальности товарища Сталина. Но и мир, великий и непознанный до конца, этот Мир творил Сталина. Мир беспощадно меняет нас, каждый день, каждую минуту он формирует из нас прежних нас нынешних. Творит из нас нас же, из малых и больших, из жалких и великих, из всех. Хванчкара 38-го года ? Берия, возможно, единственный из всех понял в чем здесь соль. Восток уже взял его, покорил точно так же как он покорил Восток. Восток вошел в него, пропитал его кровь и зделал своим этого европейски образованного еврея, принявшеге здесь в Грузии вполне хазарский псевдоним Сталин.
xxx
Неспешный ход мыслей Берия прервал Сталин. Сталин снова остановился около стола, но теперь вместо трубки он взял пинснэ и быстро, на этот раз быстро, водрузил его на нос. Он больше не щурился, он пристально вглядывался в лица сидевших вдоль стола людей. Теперь он их видел отчетливо, и этот переход означал, что сомнения позади, решение принято, и возражения опоздали ровно на ту секунду, пока пенснэ водружалось на нос Вождя.