'Все полно богов, демонов и душ', - писал греческий мудрец Фалес из Милета. По аналогии можно утверждать, что история переполнена мифами. Оно и не удивительно. Государственные мужи и те, кто обслуживает их интересы, более-менее ясно понимают, что, управляя нашими представлениями о прошлом, они, тем самым, обретают контроль над настоящим и будущим своих поданных. Ибо без понимания прошлого, невозможно понять и то, куда и зачем, собственно, мы идем. Распространение подобного рода мифологии затрудняет и осложняет подлинное понимание процессов, развертывающихся в настоящем.
События в Узбекистане привлекли внимание к настоящему и прошлому этой страны. Для начала мне хотелось бы прокомментировать здесь статью британского троцкиста Алана Вудса. Мне кажется, что троцкистская мифология представляет собой удобную отправную точку для начала разговора о том, каким образом сложился нынешний порядок вещей в Средней Азии.
БОЛЬШЕВИКИ И РУССКИЙ ШОВИНИЗМ
Алан Вудс пишет в своей статье о событиях в Узбекистане: "Революция 1917 года показала, как Средняя Азия может достигнуть свободы и прогресса. Рабочие и крестьяне Средней Азии, вслед за русскими рабочими, восстали против тирании ханов, шахов и мулл и установили советскую власть. Это стало стартовой точкой стремительного развития производительных сил, культуры и цивилизации в Средней Азии." В действительности, в 1917-1921 гг., то есть в революционный период, положение в Средней Азии было, мягко говоря, иным. Революционное движение, советы главным образом творения русских рабочих и служащих. В октябре 1917 г, через несколько дней после событий в Петрограде, власть в Ташкенте перешла в руки Совета. Несколько лет спустя коммунист Г. Сафаров отмечал: 'С первых же дней революции советская власть утвердилась в Туркестане как власть тонкого слоя русских рабочих по линии железной дороги. Еще и до сих пор здесь широко распространен тот взгляд, что единственным носителем пролетарской диктатуры в Туркестане может быть только русский.'
Одно из первых постановлений новой власти запрещало мусульманам занимать государственные должности. Правда, спустя полгода данное положение отменили, однако мусульманское тюркоязычное население по-прежнему рассматривало большевистское государство как наследника и правопреемника русской империи (да таковым оно и было). В полном соответствии с политикой империи, основанной на принципе "разделяй и властвуй", большевики в те годы опирались в Средней Азии прежде всего на этнические меньшинства, лояльные к метрополии, а именно - на русских и армян. И те, и другие - христиане, неуютно себя чувствовали в окружении в целом недружественного мусульманского большинства и всегда зависели от расположения любого центрального правительства, какую бы идеологию оно не исповедовало. Поэтому даже кулаки и священники поддержали большевистскую власть. В 1920м году в Туркестане никого не удивляло, например, такое объявление на улице: 'По случаю того, что сегодня богослужение исполняется коммунистическим батюшкой, все члены коммунистической партии приглашаются на это богослужение'.
Тюркоязычное население (преимущественно сельское, в меньшей степени ремесленно-торговое) оставалось в стороне от государственной власти. Его большевизация, то есть подчинение кремлевским политикам, носила насильственный и внешний характер. В феврале 1918 г. на сокрушение антибольшевистского правительства Коканда были брошены вооруженные отряды. Пикантная подробность предприятия состояла, как отмечает современный итальянский историк Андреа Грациози, в том, что для этого использовались подразделения, укомплектованные главным образом армянами (последние были крайне обозлены геноцидом 1915 г.). Подобная политика в сочетании с продразверсткой (насильственным изъятием продовольствия у крестьян) привела к восстаниям мусульманского крестьянского населения по всей Средней Азии. Повстанцы, известные всем нам под именем "басмачи" (и растиражированные в последствие узбекским кинематографом), выступили под лозунгом джихада, 'защиты веры' (движение подпитывалось еще и неудачными попытками антирелигиозной агитации).
Эпицентром басмачества стала та самая ферганская долина, где сегодня происходят беспорядки. 'Мы думали одно время ликвидировать басмачество огнем и мечом, - вспоминал в 1922 г. председатель Совнаркома Туркестана К. Атабаев. - В этих целях более или менее крупные кишлаки, пораженные басмачеством, уничтожались беспощадно, вследствие чего население уходило от советской власти все дальше и дальше. Не помогла нам и общая оккупация всей Ферганы... Сложилось у командования и красноармейцев мнение, что все население является басмачами.' Переход к НЭПу, отказ от прямого ограбления крестьян, с предоставлением им права торговать произведенной ими продукцией, несколько ослабил напряжение. К тому же власть ослабила давление и на ислам и на местные обычаи. Пламя исламистского восстания было сбито и улеглось, для того, чтобы снова ярко вспыхнуть в конце десятилетия.
Алан Вудс пишет: "Но впечатляющие достижения русской революции были преданы, растоптаны сталинской бюрократией. Ни в одной области измена идеям ленинизма не была так очевидна как в национальном вопросе. Вместо ленинского интернационализма, духа братства и равенства между советскими республиками, Сталин и его наследники возродили великорусский шовинизм и посеяли семена недоверия зависти и враждебности между народами. Эти ядовитые плоды сталинизма взорвали СССР и стали причиной войн между Азербайджаном и Арменией, в Молдове, и, самая страшная из войн, в Чечне." Все это свидетельствует лишь о полном незнании картины событий. Ничего кроме улыбки не могут вызвать здесь дежурные слова о 'ленинском интернационализме'. Хотя Ленин критиковал сталинский проект единого советского государства в декабре 1922г, ничего радикально иного он не предлагал. Да, Ленин критиковал идею присоединения национальных республик к РСФСР в качестве автономий: подобный проект был бы слишком уж наглой и грубой попыткой их подчинения России. Формально он предлагал равноправный союз советских республик и данная идея легла в основу СССР. Но, в действительности, ни о какой независимости республик от Кремля, от центрального руководства, не могло быть и речи. Подлинная государственная независимость основана на трех китах: военной, экономической и социально-культурной самостоятельности. Но Ленин, во всяком случае, никакой военной и экономической независимости советских республик не предусматривал, равно как не допускал и мысли о независимости местных коммунистов от РКП (б). А это было главное, и он не мог этого не понимать. Еще в 1920 г. он писал, что различные национальности России должны объединиться 'в единый демократический центр - Советское государство'. Кроме того, Ленин полагал, что управлять хозяйством страны надо так же, как единой фабрикой. Даже если он допускал использование каких-то иных экономических механизмов кроме административно-бюрократических, он был уверен в необходимости централизованной координации хозяйственной деятельности. Сие убеждение красной нитью проходит через всю его жизнь, реализуется на практике в СССР, органично дополняется централизованным партийно-бюрократическим управлением политической и общественной жизнью, все нити которого сходились в Москве. Что до военной самостоятельности, то попытки тюркских коммунистов во главе с Султан-Галиевым, создать независимую 'мусульманскую красную армию' были успешно заблокированы еще в 1919-1920 гг. Все это, по справедливому замечанию Султан-Галиева, указывало на сохранение имперских амбиций России в новом большевистском обличии. Оказавшись на месте царского правительственного и бюрократического аппарата, большевики обречены были самой историей на вступление в конкурентную борьбу с другими великими державами. А это предполагало интенсивные усилия по собиранию распавшейся империи, централизацию, накопление ресурсов для форсированной промышленной и военной модернизации.
Политика большевиков в Средней Азии в 1917-1921 гг. вполне может быть вполне охарактеризована, как националистическая и шовинистическая. Она просто не могла быть иной в сложившихся на тот момент условиях, ибо отвечала конкретным геополитическим реалиям. Однако, уже тогда большевики попытались нащупать контакты со светскими тюркоязычными политическими группами. Ими оказались тюркские националисты. Постепенно они начали вливаться в коммунистическую партию. Это тоже объяснимо. Большевики были государственной властью, а для Востока характерно уважение к сильной власти, в том случае, если она дает возможность для карьерного роста представителям местных народов. Так большевики, следуя пути западных колонизаторов, включили 'туземные' элиты в аппарат колониального управления.
ТРОЙСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА СТАЛИНА
Что же произошло при утверждении Сталина у власти в 20е годы? Первоначально, его национальная политика в Средней Азии была куда более компромиссной и толерантной, чем ленинская. Она носила (как и везде в СССР), если так можно выразиться, тройственный характер, что вытекало из принятой на вооружение идеи новой советской нации. Во-первых, советский народ должен был представлять из себя 'новую общность'. Все - советские люди, подданные советского государства, разделяющие его идеологию, преданные его вождям. Во-вторых, советская общность не должна была стать однородным образованием. В ее рамках следовало мирно сосуществовать грузинам, узбекам, русским и прочим народам, равные права которых декларативно заявлялись руководством страны. В-третьих, русским предстояло стать нацией, цементирующей советскую государственность (Союз Нерушимый Республик Свободных сплотила навеки Великая Русь - говорилось в государственном гимне). Впрочем, 'русская идея' долго и трудно пробивала себе дорогу в хитросплетениях сталинской политики.
Не сложно заметить, что конструкция оказалась весьма противоречивой. В самом деле, если есть советский народ, что такое узбеки и русские? Должны ли они поступиться своими ценностями и интересами ради общего дела и если да, то до какой степени? Если все народы равны, то почему русские равнее других? Если все республики образуют союз, почему ни одна не может из него выйти по своей воле? На практике подобные вопросы снимались путем политического давления, террора, социального экспериментирования или не снимались вовсе...
Что же происходило в Средней Азии? С одной стороны делалась ставка на местных коммунистов. Им дали возможность получить хорошее образование, сформировали из них управленческие кадры. Уже в середине 20х тюркские (узбекские, киргизские и т.д.) коммунисты играли видную роль в местных государственных (республиканских) органах власти. Они шли туда со своими родственниками и друзьями, друзьями друзей и родственниками родственников, быстро образуя кланы управленцев, со своими вотчинами, интересами, связями и зависимыми группами. И все же, если в 1927 г на Украине 72% руководителей были украинцами, то в Узбекистане всего 16%. Роль русских или, вернее, русскоязычных партийно-хозяйственных кадров оставалась огромной.
Сталинское руководство стремилось уже в 20х развивать местную промышленность и вкладывало определенные средства в местные системы образования. Такая политика приобрела совсем иные, воистину грандиозные масштабы в 30е годы и позднее. Но местные коммунисты, увеличившись в числе и влиянии, прониклись ненавистью к российским большевикам и к русским вообще. Сохранились воспоминания русских большевиков, где приводятся такие высказывания их тюркских 'товарищей': "на месте единого тюркского народа русские создали нечто странное, раздробили нас на какие-то марионеточные нации, выдумали каких-то узбеков и казахов". В подобном отношении местных к центру нет ничего удивительного. Вспомним, что антиколониальные настроения в странах Востока всегда росли по мере того, как 'туземные' элиты получали европейское образование. Именно из среды 'вестернизированных' управленцев и интеллектуалов выходили самые непримиримые, яростные националисты. Тот факт, что большевики при Сталине стремились создать в Средней Азии и других мусульманских регионах промышленность и квалифицированные кадры (врачей, инженеров, учителей, управленцев) не добавил и не мог добавить любви к России. Наоборот, данная политика центрального правительства способствовала исчезновению аморфного конгломерата автономных городских и сельских общин (замкнутых на местные рынки). На его месте возникли крупные экономически развитые нации, управляемые собственными партийно-хозяйственными элитами. Последние, в конце концов, бросили вызов Кремлю в 80е годы 20го века. Вероятно, большевики не понимали, чем чревато все происходящее, но кое-какие меры предосторожности все-таки приняли. Так они не допустили создания советской татаро-башкирской республики, объединения Казахстана и Башкирии, иных подобных конструкций пантюркистского толка.
С другой стороны процесс воспитания местных квалифицированных рабочих и инженеров был долгим и сложным. Когда массовая миграция русских, армян и евреев из Средней Азии в 90е годы, подорвала и разрушила местную экономику, стало ясно, что успехи большевиков в деле создания узбекской, киргизской и т.п. интеллигенции не стоит преувеличивать. А ведь Сталин стремился к созданию однородной в экономическом и социально-культурном плане империи: только так можно было обеспечить ее эффективное функционирование. Поэтому было организовано массовое переселение русских в Среднюю Азия, не только рабочих и инженеров, но и крестьян. Тут было дело не только в индустриализации, но и в усилении русского культурного влияния. Хуже всего пришлось самим переселенцам. Они оказались зажаты между московским молотом и местной националистической наковальней. Они жаловались в центр на притеснения со стороны местной власти, на нападения местных крестьян (переселение привело к обострению конфликтов из-за пастбищ, воды и т.д.).
Но ситуация стала намного серьезнее в начале 30х, когда на волне коллективизации опять поднялось басмачество. Проблему удалось решить с помощью массового террора, а так же благодаря союзу с местными влиятельными кланами и баями, получившими должности в административном аппарате, что привело к еще большей тюркизации власти. Одновременно, наиболее непримиримая часть исламистов-басмачей ушла в подполье. Им удалось создать нечто вроде катакомбных религиозных общин, вооруженных и воинственных. Основные базы фундаменталистов находились в ферганской долине. По мнению бывших узбекских партруководителей, с которыми мне удалось поговорить, с этим подпольем ничего не смогло сделать даже КГБ.
НЕЗАВИСИМОСТЬ
Ослабление центральной власти в эпоху Горбачева привело к независимости местных наций, уже созданных и выпестованных большевиками, а точнее, к всевластию националистических партийно-хозяйственных элит. Но опыта управления государством у них не было. Коррупцию местных аппаратчиков всегда сдерживал только Кремль. Поэтому независимость от Кремля неизбежно должна была привести к беспрецедентной коррупции. В свою очередь, массовый отток русскоязычного населения, спровоцированный ростом национализма и притеснениями, привел в упадок индустриальную экономику. Вот истоки массовой безработицы и нищеты. Особенно болезненным процесс оказался для Средней Азии, где собственные управленческие и научно-технические кадры были намного слабее, чем, к примеру, на Украине или в Латвии.
Как и в других странах Средней Азии, коррупция в независимом Узбекистане быстро приняла такие масштабы, что на этом фоне даже анемичные парткомычи брежневской эпохи с их спецдачами, спецмашинами и спецпайками стали казаться респектабельными и ответственными руководителями, преданными своей стране и народу. Практически все жизнеспособные предприятия и бизнесы принадлежат здесь Каримову, который на протяжении 15 лет является бессменным руководителем Узбекистана, или его семейному клану. Такое вотчинное и совершенно некомпетентное управление хозяйством, в сочетании с массивным вывозом капитала и бегством за границу громадного числа квалифицированных специалистов, способствовало ужасающей бедности и пауперизации. При средней заработной плате рабочего или служащего в 20 долларов, цены на продукты и одежду тут европейские. И еще хорошо, если работа есть, а у многих ее нет. Мелкий бизнес платит огромную дань ментам. Колоссальное количество ментов, плодящихся, как мухи в гниющей плоти экономики - отличительная черта узбекского ландшафта. Сам бизнес, как говорят в Узбекистане, здесь в основном 'бабайский', то есть воровской, мошеннический. Немного выручает лишь то, что Узбекистан - богат природными ресурсами.
В целом узбекское общество оказалось в критической ситуации. Распад всех традиционных ценностей, как мусульманских, так и советских, коррупция, грубый коммерциализм в сочетании с мошенничеством, нищета... Основы светского рационального общества, созданного и отлаженного в СССР, зашатались и обрушились. Да они никогда и не были прочны. Теперь получили шанс те, кто на протяжении многих десятилетий терпеливо ждал своего часа.
БОЙНЯ
Ферганская долина не случайно стала эпицентром событий, которые могут положить начало очередному мрачному витку истории Средней Азии. В сущности, Фергана была им всегда. Но теперь исламисты пытаются модернизировать свои идеи. Первоначально фундаменталисты, наподобие Джумы Намангани, сделали ставку на вооруженную борьбу. Но кроме нескольких громких терактов и отдельных стычек с правительственными войсками ничего не добились. А после разрушения режима талибов в Афганистане, боевики утратили прочные каналы подпитки деньгами и оружием. В то же время требовалась убедительная альтернатива беспределу узбекских властей. Свой вариант решения существующих социальных проблем, на этот раз относительно мирный, попыталась дать группировка 'Акрамия'. Вот что сказал в интервью сайту www.fergana.ru один из ее активистов, называющий себя Рустамом: 'Члены нашей организации выступали исключительно за мирные методы сопротивления. А сопротивлялись мы против произвола и тирании нынешней власти в Узбекистане. По большому счету, мы - простые предприниматели, которые хотят лишь справедливости и свободы предпринимательства. В книге нашего предводителя Акрама Юлдашева, которой сейчас пугают весь мир, нет ничего антигосударственного или экстремистского. Эта книга есть лишь философский трактат о жизни и помыслах человека. Эта книга учит, как сделать свои мысли чистыми, правильными и логичными, чтобы действия человека приводили его к благоденствию и богатству... Первое, это то, что мы находили уверенность в себе, в своих действиях. Несколько сот наших сторонников доверяли друг другу во всем. Сейчас это, особенно на фоне процветающей коррупции в стране, значит многое. Как результат, мы всегда находили поддержку со стороны населения, наши люди делали все по совести. Наши цеха быстро процветали, в какой бы сфере мы не работали. Было время, когда наших людей показывали по центральному телевидению как преуспевающих предпринимателей. В общем, за короткое время мы нашли много своих сторонников. Но это длилось недолго. Потому что мы думали не так, как наши власти. Наши идеи не вписывались в рамки государственной идеологии, мы все были истинно верующими людьми... В условиях тотальной слежки за всеми верующими в стране, мы не могли не попасть в черный список государственной машины. Да и наши успехи в бизнесе кое-кому не давали покоя. Затем наши цеха стали закрывать под различными предлогами. Когда закрывали наши цеха, сотрудники СНБ брали у нас ксерокопии наших паспортов. Так что, каждый из нас давно находился под их "прицелом"... Никакой халифат нам не нужен. Мы выступаем только за справедливость и свободу предпринимательства. Мы хотим, чтобы людям не мешали зарабатывать деньги, не арестовывали их за религиозные убеждения'.
Арест 23 бизнесменов из группировки Акрамия и суд над ними вызвал массовые митинги в Андижане. Митинговали главным образом рабочие предприятий, владельцы которых оказались за решеткой. Теперь заводы остановились, а рабочие лишились всего. В ферганской долине - самом нищем регионе нищего Узбекистана, работа есть жизнь. Однако, если верить акрамистам, протестные митинги были организованы ими. 'Всевышний - свидетель, мы не хотели этого. Наши обращения к властям, мирные сопротивления не дали никаких результатов. Напротив, репрессивные меры только усиливались. За решеткой оказывались все больше и больше ни в чем не повинных людей... Последние события в Андижане, когда хотели посадить в тюрьму целую группу ни в чем неповинных людей, переполнили чащу нашего терпения. Месяцами власти нас не слышали. А в тот день, обманув и отправив нас по домам, они зачитали приговор за закрытыми дверями. Затем жестоко расправились с нашими женами, матерями и детьми, которые мирно митинговали на площади. Это и заставило нас взяться за оружие. Власти не оставили нам выбора'. Возможно, Рустам лукавит, рассуждая о 'простых предпринимателях'. В действительности фразеология, которую он использует, свидетельствует о принадлежности Акрамии к фундаменталистскому движению. Но в любом случае, речь идет о независимом от клана Каримова политико-экономическом образовании, созданном представителями узбекской буржуазии. Напрашиваются аналогии с оранжевой революцией, в ходе которой группировки бизнесменов из Центральной и Западной Украины противостояли мафиозному клану Кучмы и олигархам Востока Украины. Что касается наемных работников, трудящихся, то они оказались меж двух огней. И если на Украине все закончилось мирным (пока) переделом собственности и кровь не пролилась, то Узбекистан продемонстрировал иную возможность. Чем-то ситуация напоминает и так называемые 'корпоративные стачки' в России. Это когда спорят о праве владеть заводам несколько бандитов, и одна из сторон что-то обещает рабочим, в обмен на массовую поддержку. Только здесь - восточная специфика.
Ход событий известен. Акрамисты при поддержке местного населения захватили тюрьму в Андижане и освободили заключенных. В ответ 13 мая 2005 г. узбекские правительственные войска устроили бойню, открыв огонь по толпе рабочих. Сотни людей погибли. Тысячи в панике бежали в соседнюю Киргизию. На дороге, как сообщили беженцы в интервью российской телекомпании Ren-TV, правительственные войска устроили засаду; толпу безоружных мужчин, женщин и детей обстреляли снайперы...
Сегодня в Узбекистане, к сожалению, нет жизнеспособных оппозиционных сил, кроме исламистов. И это беда. Ибо теперь многомиллионная масса узбекских (и не только узбекских) крестьян и рабочих оказалась меж двух огней: между коррумпированным светским режимом и исламистским подпольем. Гнев населения по отношению к власти можно понять. Но сомнительно, что стоило погибать, защищая кучку арестованных буржуев. Если уж действовать решительно и с риском для жизни, почему бы не взять самим под свой контроль промышленные предприятия?
В то же время есть здесь и вещи обнадеживающие. Так беженцы из Андижана вместе с жителями города Кара-суу сами восстановили мост, связывающий их город с киргизской стороной. Если бы люди действовали так всегда, защищая свои, а не чужие интересы, может у них и появился бы шанс выйти из нынешнего тупика. Ведь самые яркие моменты нашей жизни - прорывы к свободе, когда мы сами строим мосты.