К истории классовой борьбы в СССР ( о воспоминаниях Б.И. Бульбинского: Б.И. Бульбинский. Пролетарское дело. Острог, 2007).
В 2007г. в небольшом украинском городе Остроге тиражом всего 50 экземпляров были изданы воспоминания Бориса Ивановича Бульбинского, коммуниста-подпольщика, просидевшего 15 лет в "советских" тюрьмах за распространение своих листовок, призывавших к пролетарской революции против государственного капитализма. Из-за маленького тиража книги и из-за выхода ее на далекой от столиц периферии она рискует быть незамеченной как левыми активистами, так историками, хотя заслуживает широкой известности, - тем более, что в отличие от очень многих левых подпольщиков советских времен, ставших затем сторонниками разных видов буржуазной идеологии (даже известный холуй русского империализма Глеб Павловский в начале своей политической деятельности в 1970-е годы был социалистом), Б.И. Бульбинский остался на революционных коммунистических позициях до настоящего времени. Его воспоминания чрезвычайно полезны для изучения как социальной истории СССР, так и такой малоизученной страницы истории, как коммунистическое подполье в СССР в 1950-1960-е годы.
История классовой борьбы в СССР, борьбы пролетаризированных масс против господствующего класса государственной буржуазии принадлежит к одной из самых малоизученных страниц новейшей истории. Господствующие в обществе идеи - это идеи господствующего класса, этот же последний (в странах, вышедших из СССР, он почти в неизменном виде сохранился с "советских" времен, это все тот же класс "советской" государственной буржуазии, изменивший формы и методы своего господства, поменявший идеологию, но сохранивший и приумноживший свою власть и богатство) сам по себе неспособен понять социальную реальность, и уж тем более не желает, чтобы ее поняли эксплуатируемые им массы. В результате преобладающие опусы по истории СССР сводят ее к описанию личной жизни Сталина, Хрущева, Брежнева и им подобных "национальных лидеров". Что чувствовали и что думали трудящиеся классы, за счет пота и крови которых разыгрывалась писаная история, верили ли они доверчиво, аки агнцы, в сказки "национальных лидеров" о том, что все к лучшему в этом лучшем из миров, или подобная баранья доверчивость - всего лишь миф сменявших одного за другим "национальных лидеров", - официальная историческая наука предпочитает подобными колючими вопросами не задаваться. В результате информация о классовом протесте в эпоху СССР пребывает в разрозненной и хаотической форме. Не всегда точную информацию о подпольных левых группах 1950-1980-х годов можно найти в старой диссидентской книге Людмилы Алексеевой "История инакомыслия в СССР" (Москва - Вильнюс, 1992), есть весьма хорошая по собранному материалу книга В.А. Козлова "Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе"(Новосибирск, 1999) и прелестный сборник документов "Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе (Под. редакцией В.А. Козлова и С.В. Мироненко)" (Москва, 2005), можно найти разбросанные материалы в Интернете, связную же историю пролетарского сопротивления в СССР и части этого сопротивления - деятельности коммунистических подпольных групп - еще предстоит - когда-нибудь и кому-нибудь - написать.
Лишенный исторической классовой памяти пролетариат является не борцом за новый мир, а лишь объектом эксплуатации. Именно в таком состоянии нещадно эксплуатируемых наемных рабов капитала и государства находятся сейчас пролетарии Украины и России - как и всего остального мира. Долго ли сие будет продолжаться, когда и как пролетариат из объекта эксплуатации снова станет борцом за коммунистическую революцию, вопрос пока что неизвестный. А до тех пор восстановление исторической памяти пролетариата является одним из важных участков теоретической работы революционеров-социалистов....
Детство.
Борис Иванович Бульбинский родился 6 августа 1933г. в селе Вилия на Волыни (Северо-Западная Украина). В этом же селе за 29 лет до него родился искренний борец за новый мир, красноармеец и писатель Николай Александрович Островский. Большевик Федор Передрийчук, прообраз матроса Жухрая из "Как закалялась сталь", был дальним родственником Бульбинского.
В 1933г. Вилия была приграничным селом. Граница между Польшей и СССР проходила здесь по речке Вилия. По Рижскому договору 1920г. большая часть села (где жила семья Бульбинских) оказалась под властью Польши, два заречных "угла" - в СССР.
Село было пролетарским. "Земля - пляжный песочек; супесок да подзол шли за первый сорт. И все это принадлежало помещику... Нищета была ужасная...Село голодало. Неделями не видели хлеба. Выручала картошка, благо родила она на песках под навоз прекрасно. Но и ее не хватало из-за безземелья...
Многие работали за скудную плату у пана, нанимались на работу в лес. С голоду поэтому никто не умирал. Но источники дохода преобладали пролетарские, крестьянских далеко не хватало.
...главной спецификой села Вилия, подчеркивающей его пролетарский характер, был мощный гончарный промысел. Вилия была общепризнанной гончарной столицей чуть ли не половины Волыни, целого обширного региона...
Точное количество гончаров в Вилии мне не известно, но осталось впечатление, что гончарный круг стоял чуть ли не в каждой третьей хате" (сс. 4, 5, 6-7).
В Вилии жили полукрестьяне -полупролетарии, а подобное двойственное социальное положение весьма сильно толкает к революционности. Такие смешанные социальные типы куда острее видят безобразие существующей жизни, чем чистые крестьяне или чистые рабочие, и куда более склонны к сопротивлению и борьбе.
Волынь, где прошла большая часть жизни Бульбинского- очень интересная область
Украины, область, которая по своим особенностям, по своей истории не может быть отнесена ни к Надднипрянщине, ни к Галичине, ни к Великой, ни к Западной Украине. В начале 20 века на Волыни все еще сохранялось уцелевшее со времен Речи Посполитой крупное помещичье землевладение, помещиками были поляки-католики, власть которых над украинскими крестьянами заботливо оберегало царское самодержавие. В первые годы 20 века Волынь стала чуть ли не единственным регионом Российской Империи, где массовую опору в крестьянстве приобрел черносотенный "Союз русского народа". Черносотенный лозунг "Россия для русских" украинские крестьяне с Волыни истолковывали в том духе, что землю нужно отнять у польских помещиков и отдать "руським" (т.е. украинским) крестьянам. Великая революция 1917 - 1921гг., бушевавшая и на Волыни, раскрыла крестьянам глаза, что их враги не потому враги, что они - поляки и католики, а потому, что они - помещики и эксплуататоры. Национально-религиозная ненависть сменилась ненавистью классовой. В 1920-е годы в волынском крестьянстве преобладало влияние Коммунистической Партии Западной Украины, о феномене "волынского коммунизма" сквозь зубы были вынуждены говорить и ортодоксальные украинские националисты из ОУН. ОУН смогла повести за собой волынских крестьян лишь после краха великих надежд 1917г., после "коллективизации", голода 1932-1933гг., после сталинского террора, уничтожившего как КПЗУ, так и притягательную силу "Советской Украины" - на самом деле давным-давно переставшей быть советской. Но вынужденная адаптироваться к левым настроениям волынского крестьянства, а в еще большей степени - к левым настроениям пролетариата и крестьянства подсоветской Украины, ОУН в 1943-1945гг. перестала быть организацией буржуазного элитаризма, став мелкобуржуазной революционной организацией... Но все это будет позднее...
Село было полукрестьянским - полупролетарским. Семья же Бульбинских находилась на стыке крестьянства, пролетариата и интеллигенции. О деде, Тимофее Бульбинском, в воспоминаниях его внука сказано: "...И не было в Юзефине [село, где жил Тимофей Бульбинский] человека беднее, чем мой дед Тимофей. Земельный участок был символическим. Перебивались не то сапожничеством, не то поденщиной, не то и тем, и другим вместе...
Отец мой с детства проявлял незаурядные способности и прилежание к учебе. Дед же мой был принципиальным противником того, чтобы дать мальчику образование. То ли он предпочитал лишние рабочие руки лишнему рту, то ли не хотел, чтобы сын стал "паном", т.е. интеллигентом, то ли и то, и другое вместе, но он был противником получения сыном образования.
Но в тех учебных заведениях, где учился мой отец, был такой порядок, что первый по успеваемости ученик в классе получал образование и содержание бесплатно... получал и право поступать на условиях бесплатной учебы и образования в вышестоящие учебные заведения. Вот по такой системе мой папа - вечный первый ученик - и прошел славный путь от второклассного училища до Коростышевской учительской семинарии" (с.11).
Во время Первой Империалистической войны Иван Бульбинский стал поручиком и командиром роты.
"Возвратившись с фронта, он увидел, что офицеры кутят, собираясь к Корнилову. Понятно, что Ванька Бульбинский - парень из рабочей слободы, выбившийся волей войны в "ахвицеры", не мог к ним присоединиться.
И он становится учителем - по своей основной специальности. В 1924г. он получает назначение в Вилию - сначала учителем, а потом - kierownikiem [директором] школы" (с.12).
Низовая интеллигенция - не всегда, но часто - является бродилом революционных идей и застрельщиком революционного движения. Вышедшие из чернорабочих масс, связанные с этими массами множеством эмоциональных нитей, повседневно соприкасающиеся с горечами и чаяниями угнетенных классов и переживающие эти горечи и чаяния как свои собственные, низовые интеллигенты куда больше, чем интеллигентская верхушка, склонны воспринимать свое привилегированное положение не с самодовольством, но со стыдом. В то же время создаваемые их профессиональной деятельностью навыки связного, теоретического мышления дают им возможность оформить стремления масс в определенную систему, стать идеологами и инициаторами массовой борьбы. Примеры революционной роли низовой интеллигенции во многом множестве можно найти в истории - начиная со средневековых сельских священников - еретиков, поднимавших крестьян на восстание.
В семье директора сельской школы Ивана Бульбинского были левые настроения. Одним из первых воспоминаний Бориса Бульбинского стала листовка Коммунистической партии Польши: "Долой фашистское правительство Рыдз-Смиглого - Бека! Да здравствует крестьяно - рабочая Польша!" (с. 17). В сентябре 1939г. Иван Бульбинский станет одним из лидеров антипанской революции в селе.
С раннего детства формирование личности Бориса Бульбинского происходило под воздействием двух равно важных факторов: теоретических книжных знаний (листовку Компартии Польши ребенок младше 5 лет запомнит на всю жизнь) и каждодневного общения с народной жизнью.
"...В селе другого нашего соседа Василия Демьячука, с сыном которого я дружил, был горн, или, по-местному, "горно". Долгими осенними вечерами просиживал я здесь у пылающего горна в кругу собиравшихся сюда на посиделки крестьян. Это был своеобразный сельский клуб. Я забивался в самую гущу кожухов и гунек и целыми часами наслаждался рассказами крестьян. Люди все были спокойные, доброжелательные. Разговор тек медленно, как река, иногда прерывался взрывами смеха. Народ здесь был бывалый, много видевший света, и слушать их было интересно и полезно. С неослабным вниманием я слушал рассказы о поездках с горшками, о прошлом и других делах, и чувство родства с этими людьми и глубокой симпатии к ним росло и укреплялось в детской душе. Вечера эти оставили неизгладимый след в моей жизни. Они были школой моего воспитания" (с. 7).
1939 - 1941 годы.
По воспоминаниям Б.И. Бульбинского о событиях сентября 1939г. можно видеть, что освобождение от старого гнета явилось лишь кратковременным праздничным эпизодом, сразу же после которого освобожденные были вынуждены с каждым днем все более убеждаться, что на смену старому гнету приходит новый.
Иван Бульбинский выступил на митинге в селе - митинге по поводу свержения власти панской Польши:
" "Товарищи крестьяне! Рабоче-крестьянская Красная Армия протянула нам руку братской помощи!"
Кто-то острит вполголоса: "Руку они протянули, а ноги мы сами протянем!". На него зашикали, он смущенно потупился...
"Да здравствует и вечно процветает в единой семье братских народов вольная Советская Украина!".
Грянуло неслыханное мною раньше "Ура!". Затихла, установилась пауза. На площади воцарилась тишина. И тут случилось то, что навеки вошло в мою жизнь. Оркестр заиграл "Интернационал". Вздрогнула и замерла площадь, рывком слетели шапки с голов, все замерли в едином порыве. Оркестр играл быстро и ходко... Когда барабан поставил точку, люди очнулись, пожилые мужчины обнимались, целовались многократно, как на Пасху. Многие утирали слезы. Чувствовалось, что для людей свершилось великое, давно ожидаемое событие. И я тоже проникся этим чувством. Чувство былой вины перед народом за наше мнимое "панство" исчезло. Мой отец был с народом и даже впереди его... Прошлое было чужое, ненастоящее. Теперь победило настоящее, свое" (с. 19).
Однако очень скоро разочаровываться пришлось не только 6-летнему мальчику, но и взрослым.
"Резко ухудшилось снабжение. Магазины опустели. Возникли дефициты, появились очереди...
Ухудшилось качество товаров. Польская белая мелкая соль превратилась в черную, кусковую. Польское желтое мыло - в серую глину. Однажды прислали ученические наборы. Они оказались великолепными. Но когда намочили и содрали серую бумагу, наклеенную на крышки коробочек, под бумагой обнаружили яркие, исполненные масляной краской... польские этикетки. Все это подрывало авторитет новой власти.
Всячески препятствовали контактам "западенцiв" с "восточниками". Граница продолжала оставаться на замке. До самой войны сохранились заставы и заграждения. Добыть пропуск для перехода границы простым гражданам было трудно.
Постепенно я присматривался к "восточникам", и что же? "Западенцi" были смелыми, инициативными, склонными к самоуправлению, охваченными энтузиазмом, идейными. "Восточники" были запуганы, задавлены, мрачные, и смотрели на нас, как на дураков. Дескать, подождите, подождите, попляшете. Меня это сначала удивляло, но постепенно я узнавал о голоде, о репрессиях, и все мне становилось понятно.
Приехали Островские на трех машинах. Жили у нас, катали меня по селу. Мы их встретили с радостью, с энтузиазмом. Но они были замкнуты, мрачны, молчаливы, как при покойнике. Еще бы! Они были в трауре по недавно уничтоженной ленинской партии.
Приехала в гости из Харькова мамина старшая сестра тетя Ксения с 15-летним сыном Сашей. Она многое рассказала о ужасах сталинизма" (сс. 21 - 22).
А муж тети Ксении, Яков Драчинский, был не каким-нибудь кулаком или "подкулачником", а рабочим-машинистом, красноармейцем Гражданской войны, летом 1920г. тяжело раненным оставшимся на Волыни, женившимся там, а в 1924г. вместе с женой и маленькими детьми перешедшим польско-советскую границу, не желая работать на польских панов...
Война.
"...Немцы ехали налегке с закатанными рукавами, иногда - особенно шофера - в майках, футболках. Молодые парни с футбольными челочками, пожилые. Вели себя отлично. Брали на руки детей, угощали конфетами. Дети несли им букеты. Остановился "оппель", и генерал попросил нас через переводчика не бросать букеты в машины, а вручать в руки - боялись гранат...
Немцы выставляли детишкам целые ведра овсяной молочной каши, а те им приносили букеты, вишни и разную домашнюю снедь.
Взрослые вели себя сдержанно. В одной кучке мужчин я услышал сдержанно-озабоченное, деловое, вполголоса "Где же наша кавалерия?" Действительно, лесная, круто-пересеченная местность плюс беспечность немцев позволили бы кавалерии сделать крупный тарарам. Люди не знали, что, останься здесь кавалерия, она была бы объявлена окруженцами - предателями. Поэтому и бежали наши, где надо и где не надо.
А старый дед, облокотившись на плетень, спокойно философствовал "Пусть идет, пусть идет... Чем дальше зайдет, тем меньше их вернется..." (сс. 26 - 27).
До весны 1943 г. в Вилии было спокойно. Не было промтоваров - керосина, мыла, соли, табака и т.д. - но не было ни террора, ни войны.
"Весной 1943г. из лесов Каменец-Подольской области пришел и обосновался в нашем лесу партизанский отряд им. Михайлова (командир - Одуха, комиссар - Кузовков). Отряд был педагогический, руководство - учителя. И мой отец, проживая дома, активно участвовал в работе руководства отряда...
Отряд создавался всецело по инициативе простых рядовых граждан без малейшего участия государственных и партийных органов. Долгое время он действовал, не имея никакой связи с центром. Так, даже в конце июня, когда отряд имел уже большой стаж работы, хорошо информированный штаб Ковпака не знал о его существовании. И открытие здесь, на Западной Украине, недалеко от Галичины, полноценного красного партизанского отряда, было для ковпаковцев приятным сюрпризом...
Отряд Одухи, как и соединение Ковпака, как и десятки и сотни других отрядов, не был элементом бюрократической военной машины, а был элементом народной войны, типа подобных образований гражданской войны, элементом вооруженных сил диктатуры пролетариата" (сс. 28, 29).
У нас нет другой информации об отряде Одухи, и мы вполне готовы допустить, что изначально он действительно возник и действовал независимо от "государственных и партийных органов", в частности, от НКВД. Вообще, политическая история партизанского движения периода Второй Империалистической войны - это одна из самых неизвестных страниц истории СССР, и если история украинско-националистического партизанского движения может быть восстановлена по историческим работам украинских националистов, то политические настроения в "советских" партизанских отрядах, мера их оппозиционности кремлевскому руководству и пути и скорость подчинения их этому последнему - тема совершенно неизученная. Также совершенно не изучена тема "зеленых" партизан и возможность существования левых, революционно-пролетарских отрядов и подпольных групп на занятой гитлеровцами территории. При всем при том фактом является то, что "вооруженные силы диктатуры пролетариата" - рабочие дружины, Красная гвардия, партизанские отряды и т.п. - могут существовать лишь при наличии диктатуры пролетариата, последней же к 1943г. не было уже почти четверть века, а возникавшие независимо от ВКП(б) и НКВД партизанские отряды весьма скоро и весьма жестко ставились под контроль Сталина и НКВД - либо истреблялись.
Реальная проблема такова. Неверно было бы считать, что во Вторую Империалистическую войну за сталинский империализм сражались и гибли - не за страх, а за совесть - только партийные чиновники да НКВДшные палачи. Все могло быть куда трагичней...
Несостыковка капиталистических реалий социальной жизни с государственной идеологией была причиной и слабости, и силы СССРовского эксплуататорского режима. В реальности господствовали неравенство и эксплуатация, государственная идеология обещала всеохватывающее освобождение, уничтожение неравенства и эксплуатации. Коммунистические стремления, превратившись в государственную идеологию, были обкорнуты, образовывали чудовищный симбиоз с державничеством, шовинизмом и т.п., но до того момента, когда правящий класс в 1991г. осуществил идеологическую перелицовку, в таком уродливом виде коммунистические элементы формально признавались и проповедовались эксплуататорским режимом. Отчасти это объяснялось тем, что этот режим возник как контрреволюция внутри революции, и не мог до поры до времени отказаться от словесных пережитков революции вследствие своей конкуренции с прочими разновидностями контрреволюции, отчасти тем, что после соответствующего препарирования смысл коммунизма стал означать "работайте больше, потребляйте меньше и полагайтесь на начальство - а уж оно приведет вас к коммунизму". Подобное препарирование в реальной жизни получалось плохо, и, столкнувшись с несоответствием социальной реальности СССР коммунистическим стремлениям, весьма многие обращали коммунистическую теорию против капиталистической действительности.
Все коммунисты - "антисоветчики" получались из очень правильных и хороших советских людей (Борис Иванович Бульбинский не был исключением), из тех, кто воспринял входившие в официальную идеологию элементы коммунизма всерьез и ужаснулся, увидев их несовпадение с эксплуататорской социальной реальностью. Циники приспосабливались, делали карьеру, а не шли в бунтари. Одной из важнейших причин смены идеологии правящим классом в перестройку и постперестройку как раз и было стремление убрать прежнюю, дававшую историческую и моральную санкцию бунту идеологию - чудовищный симбиоз коммунизма с госкапиталистической контрреволюцией, заменив ее на более подходящую для оправдания и увековечивания эксплуатации целостную либеральную и (или) националистическую идеологию.
Если подобного преобразования официальной идеологии не произошло в сталинские годы, то, кроме исторических традиций, на это была и добавочная причина. Заявляя себя поборником самого святого и благородного дела всечеловеческого освобождения, эксплуататорский режим мог привлекать к себе, подчинять, перенаправлять и ставить себе на службу энергию стремившихся к всеохватывающему освобождению миллионов пролетариев как в СССР, так и за его пределами, - до тех пор, пока пролетарии верили его утверждению, что он стоит на стороне всеохватывающего освобождения. Подобное переподчинение революционной энергии миллионов пролетариев было необходимо СССРовскому эксплуататорскому режиму для успехов во внутренней и внешней политике, без него достигать своих целей ему было бы гораздо труднее.
Югославские, итальянские и греческие сталинистские партизаны, умиравшие, веря в вождя обездоленных бедняков всей Земли - товарища Сталина, в подавляющем большинстве своем не сталкивались вживую с социальными реалиями СССР, а критику подобных реалий были склонны отметать как пособничество империализму. Их непосредственным врагом были свои собственные правящие классы. Болезненное разочарование в "отечестве трудящихся всех стран" им пришлось испытать позднее. (До определенной меры так могло обстоять дело и с левонастроенными людьми на Западной Украине, под СССР они жили два года, а под панской Польшей 20 лет, разочарование в СССР не у всех дошло до той степени, чтобы поворачивать автоматы против сталинского режима. Именно таков, скорее всего, случай Ивана Бульбинского).
С жившими на территории СССР и узнавшими его природу на собственной шкуре история была другая. Неподдельный жертвенный энтузиазм был присущ почти только идеалистической молодежи, не вступившей еще в самостоятельную жизнь, не успевшей стать ни циничными бюрократами, ни знающими, почем фунт лиха, пролетариями, и знающей не столько реальность СССР по собственному опыту, сколько миф о СССР - по книгам и школьным урокам. Такими были молодогвардейцы, Зоя Космодемьянская и т.д. (мы рассматриваем только одну из причин самопожертвования пролетариев во время Второй Империалистической войны - самопожертвования, послужившего защите их эксплуатации -подобное самопожертвование чудовищно раздувалось официальной пропагандой, но мифом на все 100% оно все же не было. Было много и других причин, вплоть до "Не хочу я, гражданин начальник, подохнуть с голоду в лагере, а хочу я, гражданин начальник, подохнуть на фронте за родину" - именно из подобных соображений стремился уйти на фронт питомец колонии для несовершеннолетних правонарушителей Александр Матросов).
Когда искренне-идеалистическая молодежь сталкивалась с реалиями "советской" жизни, перед ней возникал выбор: либо становиться циничными приспособленцами - либо - во имя коммунизма и революции - восставать против госкапиталистической контрреволюции (об эволюции политических настроений думающей подсоветской молодежи 1920- 1930- х годов, той молодежи, для которой первыми прочитанными словами в букваре были "МЫ - НЕ РАБЫ. РАБЫ - НЕ МЫ" есть интересные воспоминания украинского мелкобуржуазного демократа Васыля Грышко, см. В. Гришко. Карби часу, К., 1999). Во время войны не все до подобного выбора успевали дожить, как не дожил до него, например, руководитель Донецкой подпольной антифашистской организации, бывший пионервожатый Степан Скобов, расстрелянный гестапо в мае 1943г., и перед казнью написавший на стене тюрьмы совершенно неказенные слова:
"Прощайте, дорогие друзья, я умираю на 24-м году жизни. В застенках немецкого гестапо последние минуты своей жизни я доживаю гордо и смело. В эти короткие, слишком короткие минуты я вкладываю целые годы, целые десятки недожитых лет, в эти минуты я хочу быть самым счастливым человеком в мире, ибо моя жизнь закончилась в борьбе за общечеловеческое счастье... Прощайте, дорогие друзья, прощайте" (Советские партизаны. Из истории партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1963, с. 390).
В пертурбациях войны могли быть сложные идейные зигзаги. Ата, героиня незаконченной тетралогии великого украинского писателя, мелкобуржуазного демократа Ивана Багряного "Буйный ветер" - Багряный, оказавшись после 1945г. в эмиграции, смог в своих романах написать неподцензурную историю предвоенного поколения - до войны была проникнута бунтарскими антисталинскими настроениями, оказавшись на занятой гитлеровцами территории и столкнувшись там с социальной реставрацией, отшатнулась к сталинизму как к меньшему злу, стала сталинской танкисткой, - и была убита случайным выстрелом любившего ее Петра Смияна, точно так же в поисках меньшего зла пошедшего в дивизию СС "Галичина". А хлопцы в дивизии СС "Галичина" были как соколы, и хотели одного: получив от Гитлера автоматы, пойти воевать со Сталиным - и с Гитлером тоже. На их беду, Гитлер был не глупее их, и заткнул ими прорыв в фронте, после чего они и погибли почти до единого человека... Гадами и сволочами эти хлопцы не были - как не были гадами и сволочами и бойцы сталинской армии (речь не идет о командирах, офицерах, политработниках, гестаповцах, эсэсовцах, НКВДшниках и т.п.), но погибли - и те, и другие, и те, кто считал меньшим злом Гитлера, и те, кто считал меньшим злом Сталина, - не за свое, а за чужое дело, за дело эксплуататорского класса. Найти и занять позицию Третьего фронта в стремительном хаосе войны успевали немногие.
Лучшие человеческие чувства - как советских, так и зарубежных партизан и подпольщиков, - во время Второй империалистической войны эксплуатировались сталинским режимом в целях спасения и усиления своей власти, а искренне верившие Сталину бойцы, партизаны, подпольщики и т.п. были для него и возглавлявшегося им режима лишь пушечным мясом - да разменной монетой в отношениях с прочими империализмами, как уже в 1944г. пришлось убедиться греческим сталинистским партизанам. Энтузиазм и самоотвержение, которых хватило бы на то, чтобы перевернуть земной шар, были пущены по ветру - и в числе преступлений госкапиталистического сталинского режима трагедия рухнувших надежд обманывавшихся в нем искренних пролетарских борцов - далеко не из последних...
Некоторые из советских разведчиков, партизан и подпольщиков 1941 - 1945гг., дожив до перестройки и постперестройки, успели издать неподцензурные воспоминания. По ним видно, что умирали эти люди в печали. Разведчик действовавшего в Сумской области партизанского отряда Наумова Анатолий Инчин завершает свой изданный в 1994г. автобиографический роман следующими словами:
"Закончилась самая страшная война в истории человечества. Неисчислимые жертвы принес советский народ на алтарь Победы. Нам, воякам, казалось: вот теперь и наступит достойное время, мы всем жизненным подвигом заслужили любовь и уважение тех, кто придет после нас.
Не получилось. Мы оказались оболваненным поколением. А дети наши не оправдали наших надежд - их сознание и психику также исказила Система.
Мы себя и спрашиваем: во имя чего переносили мучения, пытки, лишения, когда и новые вожди живут только собой и для себя?
Удивительное время настало на Руси.
Страшное время пришло в Россию..." (А.И. Инчин. Корпус генерала Наумова, или Схватка с абвером. Саранск, 1994, с. 506).
Но вернемся к воспоминаниям Б.И. Бульбинского.
"Бандеровцы".
В 1943-1944гг. Волынь была центром деятельности Украинской повстанческой армии - т.н. "бандеровцев" (Бандера в это время сидел в гитлеровском концлагере и не имел никакого отношения к руководству движением. После того, как в конце 1940-х годов произойдет раскол эмигрантской ОУН, внутренняя, сражающаяся ОУН-УПА-УГВР поддержит антибандеровское крыло, группировавшееся вокруг Заграничного представительства УГВР (Украинской Головной Вызвольной Рады - Украинского главного освободительного совета), заявит, что Бандера отошел от решений III Чрезвычайного Съезда ОУН 1943г. и не является вождем ОУН. Более того, в 1950г. главком УПА Васыль Кук издаст директиву, в которой запретит подпольщикам называть Бандеру "вождем нации", а самих себя - "бандеровцами" (см. О. Панченко. Держава, право i революцiя у визвольнiй концепцii Анатоля Камiнського. Гадяч, 2001, сс. 69-71). Так что называть бойцов УПА "бандеровцами" не совсем верно).
Отзывы Бульбинского о бандеровцах в его воспоминаниях - неизменно отрицательны. Объясняется это просто. Отец Б.И. Бульбинского был активным помощником воевавших с УПА сталинистских партизан, заочно приговоренным к смерти УПАшниками, один раз отец и сын Бульбинские, задержанные патрулем УПА, лишь случайно избегли гибели (сс. 36 - 37). Подобные воспоминания детства никак не могли содействовать благожелательному отношению к УПА. Плохие отношения с украинскими националистами были у Бориса Ивановича и позднее - в лагерях.
Отец Б.И., левонастроенный школьный учитель из подпольской Украины, при всех накапливавшихся разочарованиях в СССРовских реалиях, видел в сталинском СССР если и не абсолютное добро, то меньшее зло, а потому и пошел с советскими партизанами, а не с украинскими националистами. Для коммунистов - антисталинистов был возможен и другой путь.
По этому другому пути пошел Йосип Позычанюк, в сентябре 1939г. по роду официальных занятий- комсомольский работник, по внутренним убеждениям - коммунист - оппозиционер. Посланный в своей официальной ипостаси на работу в Галичину, он установил там контакт с оуновским подпольем, вошел в него, и смог к 1943г. повернуть ОУН-УПА влево (субъективные усилия Позычанюка смогли увенчаться успехом лишь потому, что после июня 1941г. оуновцы пришли в соприкосновение со стихийными революционно-социалистическими настроениями трудящихся масс подсоветской Украины и сами в большой степени прониклись подобными настроениями). О Позычанюке остались восторженные воспоминания дружившего с ним Ивана Багряного, и был погибший в декабре 1944г. в бою со сталинскими карателями Позычанюк одним из крупнейших украинских революционеров 20 века.
Летом 1944г. лидеры ОУН - УПА на Волыни Михайло Степаняк (в 1920-е годы - активист КПЗУ), Васыль Кук и Якив Бусол предприняли попытку преобразования ОУН в Народно-Освободительную Революционную Организацию (украинская аббревиатура - НВРО). О НВРО мы писали уже в работе "Мы, украинские революционеры и повстанцы...", во время написания ее, однако же, нам было известно лишь мелодраматическое искажение истории НВРО в "советских" опусах, согласно которому эта диссидентская организация была истреблена бандеровской Службой Безпеки. По документальным исследованиям современных украинских историков, на самом деле не было никакой мелодраматичной резанины. Руководство ОУН-УПА-УГВР и инициативная группа НВРО достигли компромисса, согласно которому по форме сохранялась ОУН, по содержанию - ОУН сдвигалась на позиции, отстаивавшиеся НВРО (см., например, А.М. Русначенко. Народ збурений. К., 2002, сс. 241 - 242).
В русскоязычной листовке НВРО, изданной в октябре 1944г., говорилось:
" Свобода народам и человеку!
РАБОЧИЕ!
27 лет тому назад Вы вышли из фабрик и заводов с оружием в руках защищать свои права - права человека. Вы вместе с трудовым крестьянством свергнули ненавистную тюрьму народов - царскую империю, с целью установить настоящую власть рабочих и крестьян.
Но Вас обманули те, которые управляют сегодняшней, так великой пространством и многолюдной, советской страной. Сталин и его придворные похоронили права, кровью завойованные Вами в 1917г.
Вы умирали на баррикадах, сражаясь за свободу народа, - кровавый Сталин превратил
Вас в рабов и заставил исполнять его собственную волю.
Вы умирали на баррикадах, сражаясь за немедленное окончание 1-й империалистической войны, за превращение ее в гражданскую войну, за мир и дружбу народов, - кровавый Сталин вместе с Гитлером походом на малые государства - Польшу, Румынию, Литву, Латвию, Эстонию и Финляндию, - сам начал эту кровопролитную 2-ю империалистическую войну и все дальше гонит миллионы трудящихся на верную гибель под немецкие пулеметы, а в тылу сталинские опричники НКВД террором придавливают с каждым днем растущее революционное движение трудящегося народа СССР.
Вы умирали на баррикадах, сражаясь за то, чтобы фабрики и заводы принадлежали Вам, чтобы Вы получали принадлежащую Вам часть общезаводской прибыли - кровавый Сталин снова превратил Вас в наймитов [украинское слово "наймит", в русском языке обретшее ругательный смысл, в украинском означает просто наемного работника. Русский текст листовки НВРО писал человек, для которого родным языком был украинский, отсюда - украинизмы в тексте] и мало того, что Вы не принимаете участия в общезаводских прибылях, но у Вас забирают больше половины Вашего заработка под видом "добровольных" сумм на разные займы, строительство самолетов, танков, необходимых Сталину для порабощения всей Европы.
Вы умирали на баррикадах, сражаясь за встановление общего 8-часового рабочего дня, за запрещение ночной и тяжелой работы женщин, за упразднение детского труда - кровавый Сталин под лозунгом "быстрого разгрома фашизма" ввел 10-12-часовой рабочий день, широко применяя труд женщин и детей, и то на самых тяжелых работах. Сверхурочные работы стали системой.
Вы умирали на баррикадах, добиваясь свободы печати, слова и демонстраций, - кровавый Сталин ввел небывалую цензуру всякого печатного слова, а за нежеланные для него выступления или разговоры каждого ждет каторга или смерть. Демонстрации допускаются только по приказу "старших", и то с целью прославления Сталина и его политики. Инициатива масс придавлена кремлевским сапогом, террором НКВД.
Вы боролись с фабрикантами за уничтожение системы штрафов, загоняющей в могилу рабочих, - кровавый Сталин ввел новые законы, согласно которых, с Вас отсчитывают денежные штрафы или заключают Вас в тюрьму за малейшие проступки, зачастую даже не по вине рабочего.
Вы умирали на баррикадах, сражаясь за свободу профсоюзов, - кровавый Сталин превратил профсоюзы в партийно-бюрократическую организацию, которая помогает ему эксплуатировать Вас и абсолютно не заботится Вами.
Вы умирали на баррикадах, сражаясь за свержение господствующего класса буржуазии
и капиталистов, - кровавый Сталин создал новый господствующий класс большевистской знати и ввел классовые привилегии.
Вы умирали на баррикадах, сражаясь за социализм, - кровавый Сталин продает Вас в ярмо международному капиталу.
Вы умирали на баррикадах, сражаясь за равенство всех граждан, независимо от их национальности и расы во всех отраслях хозяйственной, государственной, культурной
и общественно-политической жизни, - кровавый Сталин все больше и больше раздувает великорусский шовинизм.
Вас обманули. На место свергнутого Вами государя Николая II стал другой, более жестокий государь, Иосиф I. Он в последние годы - юридически и фактически - всецело взял в свои руки управление правительством, партией и армией, устранив, или совсем уничтожив тех, которые делали революцию. Последними законами и действиями Сталин совсем сбросил с себя маску, из-под которой выглянул тот же "собиратель земель русских" и преемник империалистической политики русских царей. Даже и новый гимн, введенный Сталиным в СССР, - не гимн рабочих, а скорее напоминает собой "Боже, царя храни". Сегодня уже всем видно, как кремлевский властелин с каждым днем возвращает к традициям дома Романовых, а кое в чем даже перегнал их, ведь такой эксплуатации, как "стахановщина" или "перевыполнение норм" не знали и не знают рабочие ни в какой-либо другой стране мира.
Сегодня, когда продолжается эта страшная, несправедливая, антинародная война, когда льется кровь миллионов трудящихся за то, кто имел бы стать господином мира, или Сталин, или Гитлер, или кто иной, положение рабочих в СССР стало еще хуже, чем до войны. Те, кого угнали на фронт умирать за "отца" Сталина, бросили дома свои семьи на постепенное умирание от голода и сверхчеловеческого труда. Те, кто остался на заводах, принужденные работать за трех-четырех, получая за это ничтожную зарплату, за которую и так ничего не купишь. По городам голод. Вещи и продукты, которые можно достать еще у спекулянтов, ужасно дорогие и не приступные рабочим. А большевистская, лживая на весь мир, пропаганда кричит о трудовом подъеме трудящихся, о патриотизме к советской власти, которого не было и никогда не будет.
Р а б о ч и е! Не оклеймите своей чести. Не дайте уничтожить права, завоеванные Вами на протяжении многих лет. Объединяйтесь в рабочие революционные кружки для борьбы со сталинской реакцией, террором НКВД! Поступайте так, как поступали Вы, Ваши братья и отцы в тяжелые для Вас времена царской неволи. Берите снова в свои руки управление фабриками и заводами. Ваш труд для Вас самих!
Р а б о ч и е! Помните, что только революционным путем добьетесь своих прав, а для семейств Ваших хлеба!
ДОЛОЙ ВЛАСТЬ ПАРТИЙНО-БОЛЬШЕВИСТСКОЙ КЛИКИ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ
НАСТОЯЩАЯ ВЛАСТЬ РАБОЧИХ И КРЕСТЬЯН!
ДОЛОЙ ЗАПРОДАНЦА МИРОВОЙ БУРЖУАЗИИ, КОНТРРЕВОЛЮЦИОНЕРА СТАЛИНА! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА ТРУДОВОГО НАРОДА И СВОБОДНЫЙ ТРУД СВОБОДНЫХ РУК!
РАБОЧИЕ! ПОДЫМАЙТЕСЬ НА РЕВОЛЮЦИОННУЮ БОРЬБУ - ЗА СВЕРЖЕНИЕ СТАЛИНСКОЙ ТЮРЬМЫ НАРОДОВ, ЗА ПЕРЕУСТРОЙСТВО СССР НА НЕЗАВИСИМЫЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВА!
ДОЛОЙ НЕСПРАВЕДЛИВУЮ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ ВОЙНУ - ОРУДИЕ УНИЧТОЖЕНИЯ ТРУДОВОГО НАРОДА! ДОЛОЙ ИМПЕРИАЛИЗМЫ, ПОРОЖДАЮЩИЕ ВОЙНЫ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ МИР И ДРУЖБА НАРОДОВ!
(цит. по В. Дзьобак. Конфлiкти в ОУН(б) i iх вплив на украiнський Рух Опору (1941 - 1944рр.), сс. 161 - 164).
С точки зрения последовательного революционного коммунизма можно и нужно заметить в листовке НВРО множество недочетов: и любовь к принципу национальных государств (не следует забывать, что люди, создавшие НВРО были выходцами из украинского интегрального национализма, и удивляться следует не тому, что они не стали последовательными интернационалистами, а тому, что они полевели вообще), и отстаивание "доли работников в прибылях предприятий", тогда как при социализме вообще нет категории прибыли (отметим, что Бульбинский спорил в лагере с ленинградским марксистом Борисом Шилькротом - сторонником коллективной собственности при социализме (с.124), и что, как вспоминает Б.И, "в то время мы, марксисты, увлекались титовской Югославией за ее героический ранний антисталинизм" (с. 95). Так что с ясностью понимания по данному вопросу - вопросу о несовместимости с социализмом рынка и прибыли - у большинства марксистов-подпольщиков 1950-1960-х годов дело обстояло немногим лучше, чем у активистов НВРО в 1944г). Можно считать, что НВРО была не последовательной революционно-пролетарской организацией, но крайне левым, плебейским крылом буржуазной революции - но ничего лучшего на территории СССР не было, и НВРО (равным образом как ОУН-УПА-УГВР в целом) во время Второй Империалистической Войны была единственной массовой организацией, сражавшейся с позиций Третьего Фронта против всех воюющих империализмов.
А по времени НВРО, как и вся полевевшая ОУН-УПА-УГВР занимала переходное место между левыми оппозициями 1920-1930-х годов и коммунистическим подпольем 1950-1980-х годов...
Возникает естественный вопрос: почему "своя своих не признаша", и почему отношение Б.И. Бульбинского к "бандеровцам" - как и их отношение к нему -на всех этапах его жизни оставалось неизменно враждебным. Для ответа на этот вопрос следует выяснить: до какой степени новая идеология полевевшей ОУН-УПА-УГВР охватывала все отряды УПА? И - как происходила эволюция политической мысли заключенных бойцов УПА в "советских" лагерях, не происходил ли откат от принятых на подъеме революционной борьбы социально-освободительных идей к старому узкому национализму (мы склонны считать, что так и было)...