Это потом стали широко использоваться персональные компьютеры для создания разного рода документов. А раньше...
Старая, богом забытая, механическая печатная машинка. Первые мои попытки прикоснуться к ней история относит к 60-м годам прошлого столетия, когда Ваш покорный слуга учился еще в институте. Я всегда с благоговением относился к работе машинисток, удивлялся, как это они так быстро бьют по клавишам, причем многие, не глядя на них, а смотря на листки сбоку. По моему тогдашнему глубокому убеждению я считал эту работу, работу чисто женской. Я не мог себе представить мужика, сидящего за пишущей машинкой. Мужик должен либо стоять за станком, либо рубить уголек.
Но когда я служил в армии и мой знакомый писарь показывал мне свое умение стучать пальцами, я заинтересовался этим делом, но сесть за машинку побоялся. И только в институте, когда понадобилось писать протоколы в комсомольском комитете, я начал потихоньку приноравливаться к факультетской "Olympia", так называлась пишущая машинка на кафедре обработки металлов давлением.
С тех пор мои машинописные навыки с каждым годом улучшались, а когда пришла пора работать на персональном компьютере, то я мог уже делать это на вполне профессиональном уровне. Но это было позже. А на Тенгизе времен Советского Союза я обходился простенькой, но респектабельной "Москвой".
Самые интересные для меня факты, связанные с печатными машинками, ассоциировались с праздничными днями. Я всегда удивлялся, когда читал в приказах руководителей предприятий о подготовке к встрече очередного государственного праздника пункт о печатных машинках. Причем этот пункт присутствовал всегда и везде во всех аналогичных приказах. Видел я его и в коридорах институтов, и зданий райкомов партий, кинотеатрах и театрах, и на проходных заводов и фабрик, и в конторах колхозов и совхозов, и в штабах воинских частей. Короче, везде и всюду. Единственное, я долго не понимал, для чего и почему, хотя догадки были, о чём я старался не распространяться.
Пункт говорил о том, что на время праздничных дней, когда предприятия не работали и сотрудники отдыхали, все печатные машинки должны опечатываться и закрываться под замок. Причем, перед тем, как покинуть офисы, сотрудники должны были сдать их и ключи от замков охранникам. Следовательно, я делал вывод, что в праздничные дни работать было запрещено под страхом дисциплинарных, если не хуже, взысканий.
Но, работая на Тенгизе в военизированной газоспасательной части, я иногда задерживался на работе по делам, в том числе и в канун праздничных и выходных дней.
- Так, чем же вы тут занимаетесь ? Что печатаете ? - вдруг раздался грозный голос начальника части В.Пилиппенко за моей спиной.
- Отчет.
В.Пилиппенко, как начальник ВГСЧ и бывший подполковник внутренних войск,, любил частенько делать проверки в ночное время, в выходные и праздничные дни. Он мог в любое время нагрянуть на пост ВГСО, в расположение дежурной смены или в общежитие газоспасателей на вахтовом поселке. И не сносить головы тем, кого он обнаружит пьяным или не обнаружит вовсе.
Поэтому я не был удивлен, что, задержавшись 6 ноября вечером на работе, чтобы закончить отчет, который я печатал на пишущей машинке, появлению шефа.
- Разреши посмотреть ?
- Нет проблем, - удивленно ответил я, глядя на любопытную физиономию начальника.
Начальник долго и внимательно изучал отчет и, разочарованно бросив его на стол, брякнул:
- Заканчивай, опечатывай кабинет и ко мне...
Мы уже приканчивали вторую бутылку, когда вдруг его повело на политику.
- Ты хоть понимаешь, почему вышестоящее начальство требует опечатывать кабинеты с пишущими машинками на период праздников ? Догадываешься ? Правильно. Они боятся народа, не доверяют людям, во всех видят врагов.
Он еще долго рассуждал о режиме, о власти, об армии. И в конце концов высказал фразу, которая, в принципе, подвела итог нашей пьянке.
- Никогда не выкладывай на бумаге свои мысли. Это может принести тебе вред !
Да, в то время, это было опасно, хотя полным ходом шла перестройка и М.Горбачев разворошил партийные архивы, открывая тайну за тайной историю советской власти. Мы же, ведя кулуарные беседы, по-прежнему делали это с оглядкой. Даже разговаривая с В.Пилиппенко, я старался не опускаться до откровенных высказываний, помня, откуда он к нам пришел.
Да, действительно, власть смертельно боялась слова, особенно того слова, которое бы звучало из книг, газет и другой бумажной продукции. Люди всегда привыкли верить напечатанному, так как знали, что всё нерукописное исходит от государства или с его разрешения. И поэтому, читая любую напечатанную листовку, газету, журнал или даже рекламный проспект, знали, что это правда и надо делать так, как там написано.
В то старое, доброе время я однажды сильно перепугался, когда, купив в одной из Кульсаринских аптек лекарство импортного производства, кажется, индийское, я обнаружил в описании лекарства, кстати, на русском языке, призыв к... свержению советской власти ! Конечно, как человек партийный и патриотического воспитания, я проинформировал об этом свое руководство на предприятии, что в дальнейшем привело меня на беседу с представителем из компетентных органов. При этом он всё время пытался дознаться, а почему именно ко мне попал этот злополучный призыв...
И вообще, наш менталитет, по-моему, сложился уже на генном уровне. Когда я вижу на чьем-то столе пишущую печатную машинку, я невольно ищу глазами поблизости фанерный, либо стальной ящик или мягкий, кожаный футляр, куда эту машинку прячут под замок и сургучную печать на период праздников.
И нет ничего удивительного, что даже в наше открытое время, когда почти в каждой семье есть компьютеры и принтеры, в государственных организациях и на предприятиях продолжают выпускать предпраздничные приказы, которые содержат пункты о печатных машинках. Нонсенс, но факт !