...Подчинить себе неподчинимое, обрести, таким образом, столь желанное и притягательное для обречённых гибели бессмертие... не зная, что страшнее этого проклятья нет уже ничего в мире Эвиала.
(Ник Перумов. Странствия мага, том 1)
В глухой тишине раздался пронзительный скрип давно не смазываемой двери. Несколько медленных шагов, тяжёлое старческое дыхание, жалобный крик древнего рассохшегося кресла - и Старик оказался на своём привычном месте, нарушив многолетний сон вязкого воздуха, наполнявшего помещение.
Его окружал обычный беспорядок, присущий всем комнатам подобного типа: книги, огромные фолианты, не помещающиеся на полках и поэтому занимающие почётные места на полу и стульях; непонятные талисманы, сделанные неизвестно кем и неизвестно из каких материалов, тоже валяющиеся по всем углам; свитки, исписанные непонятными символами... На одной из многочисленных книжных башен, обильно выстилающих пол комнаты, лежал даже человеческий череп. Если бы в помещёнии случайно завалялась какая-нибудь колба или реторта, Старика смело можно было бы назвать алхимиком. Тем более что этому вполне способствовала его внешность: длинная густая борода, нахмуренные кустистые брови, глубокие морщины на сухом лице, серые прозрачные глаза, сжатые в тонкую ниточку почти белые губы, и, последний штрих, обрамляющий картину - длинная чёрная мантия, точнее нечто, что раньше, должно быть, являлось длинной чёрной мантией, но давно выцвело и заносилось до такой степени, что теперь больше походило на накинутую сверху тряпку.
Единственным местом в комнате, на котором не было серого ковра копившейся много лет пыли, являлся стол. Произведение неизвестного мастера, этот восхитительный стол красного дерева не нёс на себе того отпечатка десятилетий, который чувствовался на всех предметах, заполнявших комнату. На его поверхности находились только небольшие песочные часы и древний свиток, который больше всего напоминал карту, подобные которой часто украшают книги о дальних странствиях и неизвестных землях.
Старик принёс с собой две свечи, которые заняли место рядом со свитком. Комнату освещала луна, и, чтобы избавиться от её подозрительного взгляда, Старик задёрнул штору, которая тут же осыпала его накопившейся на поверхности пылью. В темноте раздалось чириканье спички о коробок, показался небольшой огонёк, комната наполнилась запахом серы. Первая свеча осветила комнату. Красный ореол окружил ровно горящий огонь.
При этом скупом свете стало видно, что вторая свеча свечой вовсе не являлась. Огромный алмаз искрился и сиял едва ли не ярче живого огня, его грани переливались всеми цветами радуги. Древко, на котором крепился этот алмаз, символизирующее собственно свечу, было сделано из непонятного пористого материала цвета потускневшего от времени золота. Внутри цельного кристалла, казалось, что-то зашевелилось. Что-то, никак не связанное с колыханиями огня, отражающимися в его гранях. То, что, видимо, и ожидал Старик, не отрывавший взгляда от искрящегося алмаза. Он положил руку на свиток и закрыл глаза. От волнения руки его дрожали, и он, много раз исполнявший этот ритуал, почему-то испугался своего счастливого волнения.
...Пламя свечи задрожало и потухло. На миг в комнате воцарилась непроницаемая первозданная тьма, давившая на глаза, заставляющая их закрываться по собственной воле. Этот миг показался Старику вечностью. Ожидание непростительно растянулось. Его тонкие костлявые руки похолодели, глаза широко раскрылись, зрачки расширились и, казалось, заполнили даже белок.
...Постепенно тьма в глазах рассеялась, они приобрели прежний зелёный с серыми прожилками цвет, по-прежнему сияли молодым задором. Крепкая рука протянулась к алмазу, внутри которого волшебным образом оказался алый рубин, камень цвета человеческой крови, который горел собственным светом и заставлял сиять окружавшую его алмазную оболочку.
Юноша проверил, хорошо ли клинок выходит из ножен. Достал его, провёл пальцем по лезвию - оно было великолепно отточено. Капля крови с порезанного большого пальца упала на алмаз, с которого скатилась на древко, символизирующее свечу, и впиталась в странный материал, не оставив на нём и следа. Юноше захотелось кричать от счастья, лететь, бежать... Повесив себе на шею свечу с полыхающим рубином, пламя которого не обжигало, только немного грело, не позволяя забыть о себе ни на секунду, он выбежал из дома и вскочил в седло заранее подготовленного вороного скакуна, давно ждавшего своего хозяина.
Юноша летел на чёрном коне по лесной дороге, обгоняя ветер. Его плащ, соревнующийся в цвете с конём, развевался и напоминал крылья. Свет рубина освещал путь, в нём иногда сверкал небольшой клинок, который Юноша обнажал, чтобы рубить хлещущие по лицу ветки. Но такое случалось редко: лес вдоль дороги, казалось, вымер. Не было слышно даже переговаривающихся филинов, сонно обсуждающих редких прохожих, попадающихся в лесу.
Заря застигла всадника при выезде из леса. Алое, как рубин на груди, солнце как-то незаметно выглянуло из-за горизонта и осветило облака над ним, подожгло их своим пламенем, и вскоре заставило полыхать всю восточную часть неба. Через некоторое время это пламя подожжёт и землю, и людей, попавших на неё, знал Юноша.
Зловещий восход солнца медленно продолжался. Свет ещё не достиг кромки леса, но был очень близок к цели. Всё большая часть поля попадала под необыкновенно яркие лучи. Когда первый из них коснулся дерева на опушке, где-то справа послышались дикие крики и топот тысяч копыт. Слева раздался ровный, слитный марш человеческих сапог. Юноша отвёл коня поглубже в лес и стал рассматривать сошедшиеся на поле стороны, сошедшиеся, чтобы победить или погибнуть. Пехота быстро выстроилась в назначенном воеводами порядке: впереди и по бокам строй копейщиков, не позволяющий коннице обойти войско, сзади лучники, арбалетчики и легковооружённые мечники. Над лесом раздалось ржание первых погибающих на частоколе копий лошадей, брызнула первая кровь раненого стрелой всадника... Юноша знал, что рано ещё вступать в битву, надо сначала выбрать, за кого вступать. Само по себе это дело не представляло трудности, требовалось только время, чтобы определить, какая из армий терпит поражение. Однообразное истребление людей уже давно не представляло для Юноши никакого интереса, намного лучше было поворачивать исход битв в сторону, противоположную намерению судьбы. В какой-то степени вечный круговорот начинал надоедать тому, кто сейчас стоя под сенью деревьев, скрываемый длинным чёрным плащом. Он до мельчайших подробностей знал то место, на котором стоял, знал, что та небольшая берёзка на опушке, первой ощутившая на себе лучи утреннего солнца, послужит первым поленом в погребальном костре победителей, знал, кто победит и как это произойдёт... Но вынужден был ждать, предугадывая, что случится в следующий момент, обманывая себя ложными предположениями. Молодые глаза цепко выхватывали отдельные моменты битвы, и Юноша наслаждался тем, что глаза снова могли отлично видеть, а руки крепко сжимать меч. Он нескончаемое число раз благодарил Свечу, которая всегда отзывалась легким, едва заметным покалыванием в груди.
...Лучи солнца осветили листву над Юношей, золотыми гроздьями упали на зелёные глаза, на обнажённый меч, на чёрную перчатку, держащую его. Конница справа прорвала цепь копейщиков, на плечах которых лежали арбалеты почти беззащитных стрелков. Рубин едва заметно потеплел. Пора было менять направление битвы.
Из леса стремительно вылетела чёрная фигура. Бегущие в сторону этого самого леса пехотинцы, ничего не понимающие в происходящем, приняли фигуру за резервный отряд неприятеля. Самые храбрые и отчаянные из них, те, у кого осталось в руках хоть какое-то оружие, с дружным воплем развернулись и побежали в сторону вражеской конницы, методично добивающей не способных убежать тяжеловооружённых копейщиков. Слабые же духом с ещё более громким воплем продолжили бегство в сторону леса. Кровь одного из них первой оросила клинок чёрного всадника. Несколько её капель попало на странный амулет на его груди, пугающий даже больше, чем само наличие вражеского резерва в тылу.
Юноша снова, как и много десятилетий назад, ощущал тяжесть меча, рубящего врага. Бегущие навстречу принадлежали к проигрывающей армии, которую следовало защищать, но своим бегством они доказывали обратное, и нужно было их наказать. Вскоре рядом оказались и всадники армии противника. Клинок Юноши порхал вокруг него, не задумывающегося в тот момент, что и сам он является клинком судьбы. Счастье боя, борьбы вдохновляло Юношу, переполняло его, он чувствовал силу в своих руках и от этого становился ещё сильнее. Уже много раз он испытывал это чувство, но каждый раз оно было новым, каждый раз переживалось заново. Молящие о пощаде и не получающие её глаза врага, искры, высекаемые при ударе металла о металл, стоны раненых, боевые кличи побеждающих... Реющие знамёна, крики полководцев, тела падающих солдат, на лицах которых сияет улыбка - они выполнили свой долг... Всё это нельзя сравнить ни с чем, думал Юноша. А между тем кровь, хлещущая из убитых и раненых, обильно орошала свечу, всё ярче разгорающуюся на его груди. Кровь впитывалась в древко, а Юноша всё рубил, колол... В тот момент, когда преимущество оказалось на стороне пешего войска, когда конница готова была отступить, он резко развернул своего скакуна и принялся штурмовать вновь выровнявшийся частокол копий...
Под вечер от обеих сторон осталось по несколько десятков измученных воинов. Ни те, ни другие не могли отступить - глупо бежать, когда удача вдруг поворачивается к тебе. Люди падали на поле от усталости, но продолжали сражаться. Только один воин казался полным сил. Казалось, он не ощущал усталости, проведённый в кровавом хаосе день ничего не значил для него. Он убивал механически, лишь лёгкая полуулыбка и сверкающие майской зеленью глаза говорили о том, что это всё ещё человек.
Когда последний луч солнца скрылся за горизонтом, на пропитанном кровью поле стояла, покачиваясь от пьянящей усталости, одна чёрная фигура. Юноша потерял коня в бою, но нисколько не расстроился - он много раз видел глаза копейщика, на которого падала туша раненого животного. Юноша устало прошёл до кромки леса, ноющей рукой срубил молодую берёзку - нужно было воздать последние почести павшему скакуну, придать его очищающему огню.
* * *
...По лесной дороге медленно шёл мужчина средних лет, судя по одежде, солдат удачи, наёмник, ищущий роту, к которой можно присоединиться. Крепкая, мозолистая от постоянных тренировок с мечём рука держала странный предмет, за который любой торговец отдал бы не задумываясь всё своё состояние. Талисман, размером и формой напоминающий свечу, удивлял своей главной составляющей - огромным алмазом, внутри которого волшебным огнём светился небольшой рубин цвета человеческой крови. Огнём, который необходимо было поддерживать.