Джонс Диана Уинн : другие произведения.

Воздушный замок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    В далёком Занзибе живёт скромный торговец коврами по имени Абдулла, который в мечтах представляет себя принцем. Неожиданно его мечты начинают сбываться, когда он встречает прекрасную Цветок в Ночи. Но девушку похищает жуткий ифрит, и Абдулла решает отправиться на поиски. Чтобы спасти свою любовь, ему предстоит не только отыскать её, но и самому не попасться злодеям, которые преследуют его попятам. Вот только удастся ли ему это, если в помощниках у него только зловредный джинн и капризный волшебный ковёр?


Воздушный замок

Диана Уинн Джонс

Castle in the Air

Diana Wynne Jones

Весьма Вольный Перевод: Хмель

(Продолжение Движущегося замка Хаула)

Аннотация

  
   В далёком Занзибе живёт скромный торговец коврами по имени Абдулла, который в мечтах представляет себя принцем. Неожиданно его мечты начинают сбываться, когда он встречает прекрасную Цветок в Ночи. Но девушку похищает жуткий ифрит, и Абдулла решает отправиться на поиски. Чтобы спасти свою любовь, ему предстоит не только отыскать её, но и самому не попасться злодеям, которые преследуют его попятам. Вот только удастся ли ему это, если в помощниках у него только зловредный джинн и капризный волшебный ковёр?
  

Глава первая,

в которой Абдулла покупает ковёр

   Далеко к югу от Ингарии, в султанате Рашпут, в городе Занзиб жил молодой торговец коврами по имени Абдулла. Как это часто бывает с торговцами, особым богатством он похвастаться не мог. Надежд отца он не оправдал, и после смерти тот оставил ему ровно столько, сколько хватило лишь на скромную лавку в северо-восточном углу Базара. Остальные сбережения и огромный магазин ковров в центре Базара достались родственникам первой жены отца.
   Абдулле никогда не говорили, почему отец так в нём разочарован. В этом было как-то замешано пророчество, сделанное ещё при его рождении, но вникать в подробности Абдулле не хотелось. Вместо этого он с самого детства обожал придумывать собственные варианты этого пророчества. В своих фантазиях он был давно потерянным сыном великого князя, и это, разумеется, означало, что его отец вовсе не был его настоящим отцом. Конечно, Абдулла понимал, что строит воздушные замки, и всерьёз в это никогда не верил.
   Все сходились во мнении, что ему досталась внешность отца. Когда он смотрелся в зеркало, то видел довольно красивого молодого человека, худощавого, с ястребиными чертами лица - совсем как его отец на портрете в молодости. Разве что у отца имелись пышные усы, в то время как Абдулла усердно брил свои шесть волосков на верхней губе и надеялся, что они вскоре размножатся.
   К несчастью, все также были единодушны в том, что характером Абдулла пошёл в мать - вторую жену отца, которая была мечтательной и робкой женщиной и большим для всех разочарованием. Но это тоже не особенно волновало Абдуллу: в жизни торговца коврами редко выпадает возможность блеснуть храбростью, так что в целом он был собой доволен. Лавка, которую он приобрёл, была хоть и невелика, но зато удачно расположена вблизи Западного квартала, где в роскошных домах, окружённых прекрасными садами, жили богачи. К тому же изготовители ковров посещали именно эту часть Базара первой, когда прибывали в Занзиб из пустыни на севере. Они, как и богачи, обычно искали магазины покрупнее, которые находились в центре, но, как ни странно, многие из них охотно заглядывали в лавку юного торговца, когда тот выбегал им навстречу и с безукоризненной вежливостью предлагал скидки и выгодные сделки.
   Таким образом, Абдулле частенько удавалось приобретать ковры первоклассного качества до того, как кто-то другой успевал их перехватить, а после выгодно перепродать. В перерывах между куплей-продажей он любил сидеть в своей лавке и предаваться мечтам. Единственным, что нарушало его безмятежное существование, были ежемесячные визиты родственников первой жены отца, избравших себе целью наставить его на путь истинный, тыча носом во все промахи.
   "Но ты же ничего не откладываешь на чёрный день!" - возмутился сын брата первой жены отца Хаким (которого Абдулла презирал) в один судьбоносный день.
   Абдулла объяснил, что когда у него появляется выручка, он тратит её на покупку ковров получше. Таким образом, хотя все его средства вложены в товар, качество этого товара постепенно растёт. Денег на жизнь ему и так хватает. И, как он не раз говорил родственникам отца, в большем он не нуждается, поскольку жены у него нет.
   "Что ж, в таком случае тебе просто необходимо жениться! - настаивала сестра первой жены отца Фатима (которую Абдулла презирал ещё больше, чем Хакима). - Я уже это говорила и снова повторю: молодому человеку в твоих годах пристало иметь никак не меньше двух жён!" И, решив не ограничиваться одними словами, Фатима объявила, что в этот раз постарается сама подыскать ему парочку жён - предложение, от которого Абдуллу прошиб холодный пот.
   "А чем ценнее становится твой товар, тем больше вероятность, что тебя ограбят или в твоей лавке вспыхнет пожар, и ты всё потеряешь. Об этом ты подумал?" - зудел сын дяди первой жены отца Ассиф (которого Абдулла ненавидел ещё больше, чем двух предыдущих вместе взятых).
   Он заверил Ассифа, что всегда ночует в своей лавке и очень осторожен с лампами. Все три родственника первой жены отца только неодобрительно качали головой, цокали языками и уходили, чтобы спустя месяц опять вернуться и начать всё заново. Обычно сразу после их ухода Абдулла облегчённо вздыхал и, радуясь отсрочке, опять погружался в мир грёз.
   Надо сказать, что к тому времени его воображаемый мир уже оброс фундаментальными подробностями. В нём Абдулла представал сыном могущественного князя, жившего так далеко на востоке, что про его страну в Занзибе даже не слышали. Сам же Абдулла был похищен в возрасте двух лет злодеем по имени Кабул Акба. У последнего был крючковатый, как у стервятника, нос с золотой серьгой в одной ноздре. Он носил пистолет с инкрустированной серебром рукояткой, которым угрожал Абдулле, а его чалму венчал кроваво-красный камень, наделявший его нечеловеческой силой. Абдулла так испугался, что сбежал от него в пустыню, где его и нашёл человек, который сейчас зовётся его отцом. В этом сценарии игнорировался тот факт, что отец Абдуллы ни за что не рискнул бы сунуться в пустыню - он частенько говаривал, что тот, кто отваживается выехать куда-либо из Занзиба, просто безумец. Несмотря на это Абдулла мог живо представить себе каждый кошмарный дюйм сухого, изнуряющего, мучительного путешествия, которое он совершил, пока его не нашёл добрый торговец коврами. Точно так же он мог представить каждую деталь дворца, из которого его похитили: крышу с семью куполами, покрытыми листами чистого золота, тронный зал с колоннами и полом, выложенным зелёным порфиром, женскую часть, кухни и всё остальное запредельное богатство.
   Немного позже, правда, его мечты сосредоточились в основном на принцессе, с которой Абдулла был обручён с самого рождения. Она была из такого же знатного рода, как и он, и за время его отсутствия выросла в красавицу с совершенными чертами лица и огромными пленительными тёмными глазами. Она жила во дворце, ни в чём не уступавшем его собственному. К дворцу вела длинная аллея с ангелоподобными статуями, а чтобы войти, надо было миновать семь мраморных дворов, каждый с фонтаном в центре, один другого роскошней - начиная с первого из хризолита и заканчивая последним из платины с изумрудами.
   Но в тот день Абдулла обнаружил, что чего-то в этом дворце не хватает. Это чувство часто посещало его после визита родственников первой жены отца. Ему подумалось, что хороший дворец должны окружать величественные сады. Абдулла любил сады, хотя и мало в них разбирался. По большей части все его знания в этой области сводились к посещению общественных парков Занзиба, чьи лужайки пестрели проплешинами, да и цветы тоже попадались не часто. Иногда он проводил там обеденные часы, когда было чем заплатить одноглазому Джамалю, чтобы тот присмотрел за лавкой в его отсутствие. Джамаль держал палатку-закусочную по соседству, где торговал жареной пищей, и за монетку-другую привязывал своего пса перед лавкой Абдуллы. Абдулла понимал, что с его небогатым опытом сложно придумать сколько-нибудь стоящий сад, но поскольку это было всё же лучше, чем думать о двух жёнах, выбранных для него Фатимой, он мысленно погружался в колышущуюся листву и благоухающие аллеи в садах своей принцессы.
   Ну или что-то вроде того. Однако в этот раз не успел он настроиться на приятное времяпровождение, как его прервал высокий неряшливый человек с потрёпанным ковром в руках.
   - Ты покупаешь ковры на продажу, о сын почтенного дома? - с лёгким поклоном осведомился незнакомец.
   Для того, кто хочет продать ковёр в Занзибе, где покупатели и продавцы общаются друг с другом в самой обходительной и витиеватой манере, подобное обращение было до крайности грубым. Впрочем, Абдулла и без того был раздосадован тем, что его выдернули из сада мечты в скучную реальность. Тем не менее, он вежливо ответил:
   - Это так, о король пустыни. Ты желаешь иметь дело с ничтожным торговцем перед тобой?
   - Не иметь дело - продать, о владелец кучи половиков, - поправил его незнакомец.
   "Половиков!" - мысленно возмутился Абдулла. Это было уже оскорбление. Один из ковров, выставленных перед лавкой, был редким экземпляром с вытканными махровыми цветами, - прямиком из страны Ингария (или Очинстан, как её называли в Занзибе), а внутри было ещё по меньшей мере два - из Инхико и Фарктана, которыми не погнушался бы и сам Султан для какого-нибудь из малых залов своего дворца. Но, разумеется, сказать этого вслух Абдулла не мог. Обычаи Занзиба не позволяли расхваливать самого себя. Вместо этого он холодно и неглубоко поклонился.
   - Возможно, в моей убогой нищенской лавке найдётся то, что ты ищешь, о жемчужина странников, - произнёс он, критически скользнув взглядом по грязному халату, ржавому гвоздю в проколотой ноздре и рваной куфии.
   - Тут хуже, чем в нищенской лавке, о могущественный продавец половых покрытий, - не стал спорить незнакомец и махнул концом своего потрёпанного ковра в сторону Джамаля, который как раз жарил кальмара в клубах голубоватого дыма с рыбным запахом. - Разве благородные действия твоего соседа не пропитывают твой товар стойким ароматом осьминога? - спросил он.
   Внутри Абдуллы вскипела такая ярость, что ему пришлось подобострастно потереть друг о друга ладони, чтобы скрыть это. Упоминать подобные вещи не полагалось. Разглядывая невзрачный потёртый половик в руках незнакомца, Абдулла подумал, что лёгкий запах кальмара, скорее, повысил бы его шансы на продажу, чем наоборот.
   - Твой жалкий слуга заботится о том, чтобы окуривать внутреннее убранство своей лавки благоухающими ароматами, о князь мудрости, - произнёс он. - Быть может, поразительная восприимчивость княжеского носа, тем не менее, позволит ничтожному торговцу перед тобой показать свой товар?
   - Конечно позволит, о лилия среди скумбрий, - раздражённо ответил незнакомец. - Чего ещё ради я тут торчу?
   Абдулла неохотно раздвинул занавеси полога и провёл человека в лавку. Там он протянул было руку, чтобы зажечь лампу, свисавшую с центрального шеста, но, потянув носом, решил, что не стоит тратить фимиам на подобного покупателя. Внутри ещё достаточно сильно пахло вчерашними благовониями.
   - Что за великолепие ты хочешь развернуть перед моими недостойными глазами? - с сомнением осведомился он.
   - Вот это, о заключатель сделок! - сказал человек и ловким движением руки раскатал ковёр по полу.
   Абдулла тоже так умел - торговцу коврами полагается знать такие вещи - поэтому не впечатлился. Он засунул руки в рукава и с подобострастным видом изучил товар. Ковёр был небольшим. В развёрнутом виде он оказался ещё потрёпанней, чем Абдулла мог представить, хотя узор на нём был достаточно необычен или, скорее, был бы необычен, не будь его основная часть такой потёртой. Остальное, что получалось разглядеть, было заляпано грязью, а края все облахмотились.
   - Увы, этот бедный торговец может выжать не больше трёх медных монет за этот декоративнейший из половиков, - заключил он. - Это предел для моего тощего кошелька. Времена сейчас тяжёлые, о вожак многих верблюдов. Приемлема ли моя цена?
   - Я продам его за пять сотен, - решительно заявил незнакомец.
   - Что? - не веря своим ушам, переспросил Абдулла.
   - Золотыми монетами, - уточнил незнакомец.
   - Король всех бандитов пустыни, несомненно, любит пошутить? - произнёс Абдулла. - Или, быть может, найдя мою лавку богатой лишь ароматом жареного кальмара, он желает покинуть её и поискать более достойного торговца?
   - Да не особо, - пожал плечами незнакомец. - Хотя я могу и уйти, если ты не заинтересован, о сосед копчёной рыбы. Ковёр, как ты понимаешь, волшебный.
   Абдулле слышать подобное уже доводилось. Он поклонился, по-прежнему держа руки в рукавах.
   - Говорят, достоинства, сокрытые в коврах, неисчислимы и разнообразны - согласился он. - Какое именно, о поэт песков, притязает на обитание в этом? Он приветствует человека при входе в дом? Приносит мир и покой очагу? Или, возможно, - и он поддел мыском обтрёпанный край, - говорят, что он не знает износу?
   - Он летает, - сказал незнакомец. - Он летает, куда прикажет его владелец, о мельчайший из мельчайших умов.
   Абдулла поднял глаза на угрюмое лицо незнакомца, щеки которого пустыня избороздила глубокими морщинами. Появившаяся ухмылка сделала их ещё глубже. Абдулла пришёл к выводу, что этот человек ему не нравится почти так же сильно, как сын дяди первой жены отца.
   - Тебе придётся убедить этого неверующего, - сказал он. - Если ковёр сможет пройти проверку, о монарх лживости, тогда сделка, возможно, состоится.
   - Легко, - согласился высокий незнакомец и встал на ковёр.
   В этот момент в палатке-закусочной по соседству случилась одна из мелких бытовых неприятностей. Возможно, кто-то из уличных мальчишек попытался стащить парочку кальмаров. В итоге пёс Джамаля разразился лаем, какие-то люди, включая Джамаля, принялись кричать, и весь гвалт увенчал грохот кастрюль и шипение горящего жира.
   Мошенничество являлось в Занзибе образом жизни, поэтому Абдулла не отвёл глаз от незнакомца на ковре ни на мгновение. Вполне возможно, этот человек подкупил его соседа, чтобы тот помог ему отвлечь внимание. В конце концов, незнакомец так часто про него вспоминал, словно Джамаль не шёл у него из головы. Хотя Абдулла сосредоточил всё внимание на высокой фигурой человека на ковре и в особенности на его грязных ногах, он всё же успел заметить краем глаза, как шевельнулись его губы. Несмотря на шум и гам по соседству, он даже смог различить произнесенные "на два фута выше". И его внимание удвоилось, когда ковёр плавно оторвался от пола и застыл, колыхаясь, примерно на уровне колен, так что рваный головной убор незнакомца почти упёрся в потолок. Абдулла поискал под ковром подпорки. Он также попробовал найти проволоку, которая могла незаметно крепиться к потолку. После этого он взял лампу и наклонил её так, чтобы осветить пространство под и над ковром одновременно.
   Незнакомец стоял, скрестив руки, и с кривой ухмылкой наблюдал за действиями Абдуллы.
   - Ну что? - крикнул он, поскольку из-за неутихающего гвалта иначе его было не расслышать. - Теперь самый отчаянный из неверующих убеждён? Стою я в воздухе или нет?
   Абдулле пришлось признать, что ковёр действительно кажется парящим в воздухе без каких-либо вспомогательных средств.
   - Весьма впечатляюще, - крикнул он в ответ. - Но на следующем этапе демонстрации тебе придётся уступить мне своё место.
   Человек нахмурился:
   - Это ещё зачем? Что могут другие органы чувств добавить к свидетельству твоих собственных глаз, о дракон сомнений?
   - Может оказаться, что этот ковёр слушается только тебя, - крикнул в ответ Абдулла, - как некоторые собаки к примеру.
   Пёс Джамаля по-прежнему не унимался, поэтому сравнение пришло само собой. Он кусал любого, кто до него дотрагивался, кроме самого Джамаля.
   Незнакомец вздохнул.
   - Вниз, - скомандовал он, и ковёр послушно осел на пол. Человек сошёл с него и жестом предложил Абдулле занять его место. - Можешь его опробовать, о шейх проницательности.
   Абдулла ступил на ковёр со вполне понятным волнением.
   - Поднимись на два фута, - произнёс он или, скорее, прокричал. Теперь снаружи доносилось бряцание оружия городской стражи и громкие требования объяснить, что произошло.
   Ковёр повиновался. Он плавно взмыл на два фута, заставив желудок Абдуллы сжаться. Абдулла поспешно сел. В такой позе на ковре было достаточно удобно. По ощущениям он напоминал очень упругий гамак.
   - Сей прискорбно ленивый разум начинает убеждаться, - признал он. - Напомни мне свою цену, о эталон щедрости? Две сотни серебряных?
   - Пять сотен золотых, - непреклонно уточнил незнакомец. - Вели ковру снизиться, и мы обсудим сделку.
   Абдулла сказал ковру:
   - Вниз и приземлись на полу.
   Ковёр послушно опустился, заставляя, таким образом, умолкнуть крошечного червячка сомнения, точившего Абдуллу, который предположил, что незнакомец вполне мог произнести какое-то волшебное слово, которое он из-за шума на улице не расслышал, когда вставал на ковёр. Он вскочил на ноги, и торг начался.
   - Всё содержимое моего кошелька - это сто пятьдесят золотых, - объяснил он, - да и то, если я выверну его наизнанку и прощупаю все складки.
   - В таком случае тебе следует залезть в свой другой кошелёк или даже пошарить под матрасом, - не купился незнакомец. - Ибо предел моей щедрости составляют четыреста девяносто пять золотых, и я вообще не стал бы его продавать, если бы не крайняя нужда.
   - Пожалуй, я мог бы добавить ещё сорок пять золотых, хранящихся в подошве моего левого башмака, - ответил Абдулла. - Я держу их на крайний случай, и это всё моё жалкое состояние.
   - А ты проверь свой правый башмак, - посоветовал человек. - Четыреста пятьдесят.
   Так дальше и пошло. Спустя час незнакомец отбыл из лавки с двумястами пятьюдесятью золотыми монетами, оставляя Абдуллу счастливым обладателем уникального (учитывая его плешивость) волшебного ковра. Однако некоторые сомнения по поводу покупки всё же оставались. Абдулле слабо верилось, что кто-то, будь это даже пустынный скиталец, довольствующийся малым, готов вот так просто расстаться с настоящим волшебным ковром (пусть и затёртым до дыр) менее чем за четыреста золотых. Слишком уж полезная это вещь - гораздо лучше, чем верблюд, которого надо ещё и кормить, а хороший верблюд стоит не меньше четырёхсот пятидесяти золотых.
   Здесь должен был крыться какой-то подвох. Абдулла слышал об одном трюке, который частенько использовался при продаже лошадей и собак. Приходил человек и продавал доверчивому земледельцу или охотнику превосходное животное по удивительно низкой цене, объясняя это тем, что находится на пороге голодной смерти. На ночь восторженный земледелец (или охотник) отводил лошадь на конюшню (или собаку на псарню), а к утру их и след простывал, поскольку их специально дрессировали вылезать из недоуздка (или ошейника) и возвращаться к прежнему владельцу. Абдулле пришло в голову, что такой вышколенный ковёр вполне мог быть натренирован схожим образом. Поэтому перед тем как покинуть лавку, он на совесть завязал ковёр узлом вокруг одного из шестов, поддерживающих крышу, после чего обмотал его ещё целой катушкой бечёвки, конец которой прикрепил к одному из железных столбов в основании стены.
   - Думаю, так сбежать тебе будет трудновато, - заметил он ковру и вышел посмотреть, что стряслось у Джамаля.
   В палатке-закусочной было тихо и чисто. Джамаль сидел на прилавке, скорбно обнимая своего пса.
   - Что случилось? - спросил Абдулла.
   - Какие-то уличные воришки опрокинули моих кальмаров, - ответил Джамаль. - Весь дневной запас теперь валяется в грязи - пропал, испорчен!
   Абдулла был так доволен своей сделкой, что дал ему две серебряных монеты, купить ещё кальмаров. Джамаль залился слезами благодарности и заключил Абдуллу в объятия, а его пёс не только не попытался укусить Абдуллу, но даже лизнул в руку. Абдулла улыбнулся. Жизнь была хороша. Насвистывая, он отправился раздобыть себе славный ужин, пока пёс Джамаля сторожил его лавку.
   Когда закат окрасил небо за куполами и минаретами Занзиба, Абдулла вернулся, всё ещё насвистывая и мечтая о том, как втридорога перепродаст ковёр самому Султану. Ковёр по-прежнему был там, где он его оставил. А может, лучше обратиться к Великому Визирю, размышлял он, пока мылся, и намекнуть ему, что Султану понравился бы такой подарок? В этом случае можно запросить ещё больше. Размышляя о том, каким выгодным приобретением оказался ковёр, Абдулла не мог выкинуть из головы истории про мошенников с их дрессированными животными. Влезая в ночную рубашку, он представил, как ковёр развязывается и улетает. В конце концов, тот был довольно старый и превосходно изгибался под любым углом. И, вероятно, был прекрасно выдрессирован. Такой вполне мог выпутаться из-под бечёвки. А даже если нет, Абдулла знал, что сама мысль об этом не даст ему сомкнуть глаз всю ночь.
   В итоге он аккуратно разрезал верёвку и разместил свое приобретение поверх кучи самых дорогих ковров, которые всегда использовал в качестве кровати. Затем он надел ночной колпак - что было необходимостью, поскольку в лавке постоянно гуляли сквозняки из-за холодного ветра с пустыни - расстелил на ковре одеяло, задул лампу и уснул.
  

Глава вторая,

в которой Абдуллу принимают за девушку

  
   Проснувшись, Абдулла обнаружил, что лежит на насыпи, по-прежнему на ковре, а вокруг раскинулся сад, прекрасней которого он не мог представить даже в своих мечтах.
   Абдулла не сомневался, что всё это ему снится. Это был тот самый сад, который он пытался придумать, когда его так грубо прервал незнакомец. Высоко в небе величаво плыла почти полная луна, окрашивая белым, как молоко, светом сотни крошечных благоухающих цветов в траве, а с деревьев свисали круглые жёлтые фонарики, рассеивая густые чёрные тени - что показалось Абдулле отличной идеей. За лужайкой, на которой он лежал, виднелась сводчатая галерея с элегантными колоннами, увитая какими-то растениями, а поодаль тихо журчали невидимые струйки воды. Воздух пропитывала такая восхитительная прохлада, что Абдулла встал и отправился вдоль по притихшей галерее, залитой лунным светом, на поиски скрытого источника. Похожие на звёздочки белые бутоны ласково касались его лица, когда он проходил мимо, а напоминающие колокольчики цветы источали нежнейший аромат. Абдулла дотронулся до огромной восковой лилии и, как зачарованный, свернул в аллею с бледными розами. Никогда прежде ему не снился такой чудесный сон.
   Источник он обнаружил за густыми папоротникообразными кустами, усеянными капельками росы. Им оказался мраморный фонтан, расположенный на очередной лужайке, которую освещали гирлянды вплетённых в кусты ламп. Игра света превращала поддёрнутую рябью воду в переливающееся чудо из золотых и серебряных полумесяцев. Восхищённый, Абдулла направился к фонтану.
   Сейчас для полного счастья ему не хватало только одного и, как во всех волшебных снах, его желание исполнилось. Навстречу через лужайку шла поразительно красивая девушка, мягко ступая по влажной траве босыми ногами. Её полупрозрачные одежды развевались вокруг неё, обрисовывая стройную, но не тощую фигуру - совсем как у принцессы его мечты. Однако когда она поравнялась с Абдуллой, тот заметил, что лицо её не такой совершенной формы, какая была у его принцессы из грёз, а огромные тёмные глаза не поддёрнуты поволокой, напротив - пристально его изучают. Абдулла тут же мысленно подправил свою мечту, ибо девушка, вне всякого сомнения, была прекрасна. А когда она заговорила, её голос показался ему просто божественным: лёгкий и жизнерадостный, как журчание фонтана, но в то же время вполне человеческий.
   - Ты из новой прислуги? - спросила она.
   Абдулла подумал, что люди, порой, задают во сне странные вопросы.
   - Нет, о шедевр моего воображения, я не слуга, - ответил он. - Знай, что на самом деле я давно потерянный сын заморского князя.
   - О, - удивилась она. - Ну, тогда другое дело. Значит ли это, что ты не такая женщина, как я?
   Абдулла в растерянности уставился на девушку своей мечты.
   - Я - не женщина! - воскликнул он.
   - Ты уверена? - недоверчиво переспросила она. - Ты ведь тоже носишь платье.
   Абдулла опустил глаза вниз и обнаружил, что по странным законам сна на нём по-прежнему ночная рубашка.
   - Это такой заморский стиль одежды, - поспешно ответил он. - Моя настоящая страна находится очень далеко отсюда. Уверяю тебя, я мужчина.
   - Ну, это вряд ли, - уверенно возразила она. - Ты не можешь быть мужчиной. У тебя фигура совсем другая. Мужчины вдвое толще, а животы у них выпирают жирным куском, который называется пузо. И у них по всему лицу седые волосы, а на голове ничего, кроме блестящей кожи. А у тебя на голове волосы, как у меня, а на лице почти нет.
   И после того, как Абдулла оскорблено дотронулся до своих шести волосков над верхней губой, девушка добавила:
   - Или, может быть, у тебя под шапкой голая кожа?
   - Вот уж нет, - возмутился Абдулла, гордившийся своими густыми волнистыми волосами. Он протянул руку к голове и стянул с неё ночной колпак. - Убедись сама, - сказал он.
   - А... - протянула она, и на её очаровательном личике отразилось замешательство. - У тебя есть волосы, и почти такие же хорошие, как мои. Не понимаю.
   - Я тоже не уверен, что понимаю, - признался Абдулла. - Может ли быть такое, что ты выдела не так много мужчин?
   - Конечно не много, - воскликнула она. - Не глупи. Я видела только своего отца! Но зато его я видела предостаточно, так что могу судить.
   - Но неужели ты ни разу никуда не выходила? - растеряно спросил Абдулла.
   Она рассмеялась.
   - Ну так я сейчас и вышла. Это мой ночной сад. Отец велел разбить его для меня, чтобы я не испортила кожу, гуляя на солнце.
   - Я хотел сказать, выходила в город посмотреть на других людей, - пояснил Абдулла.
   - Ну... нет, пока ещё не выходила, - призналась она. И, словно её это задело, она отвернулась и подошла к фонтану, присев на край. Потом, снова подняв глаза на Абдуллу, она сказала: - Отец говорит, что возможно я смогу иногда выходить в город и видеть других людей после того, как выйду замуж - если мой муж позволит - но это будет уже совсем другой город, потому что отец хочет выдать меня за Принца из Очинстана. А до тех пор я, разумеется, должна находиться за этими стенами.
   Абдулла слышал, что некоторые богачи в Занзибе держат своих дочерей (и даже жён) почти как пленников внутри огромных поместий. Он много раз желал, чтобы кто-нибудь так же запер сестру первой жены отца Фатиму. Но сейчас, во сне, этот обычай показался ему совершенно абсурдным и несправедливым по отношению к этой милой девушке. Подумать только - не знать, как выглядит нормальный молодой человек!
   - Прости за вопрос, но возможно ли, что Принц Очинстана старый и немного уродливый? - спросил он.
   - Ну... - замялась она в явной неуверенности, - отец говорит, что он в полном расцвете сил, совсем как он сам. Но я полагаю, что сама проблема кроется в грубой природе мужчин. Отец считает, что если меня увидит другой мужчина раньше Принца, то сразу же влюбится и похитит, что, естественно, разрушит все планы отца. Он говорит, большинство мужчин настоящие дикие животные. А ты животное?
   - Ни в коей степени, - заверил Абдулла.
   - Мне тоже так показалось, - кивнула она, внимательно его разглядывая. - Ты не производишь впечатление дикого животного. И это снова приводит меня к мысли, что ты не можешь на самом деле быть мужчиной.
   Очевидно, эта девушка относилась к тому типу людей, которые, раз что-то для себя решив, идут до конца. Немного подумав, она опять спросила:
   - А может ли так быть, что твоя семья по каким-то причинам внушила тебе ложное представление?
   У Абдуллы буквально на языке вертелось "Чья бы корова мычала!", но произнести это не позволяла вежливость. Поэтому он только отрицательно покачал головой и подумал, как великодушно с её стороны так о нём беспокоиться. Эта искренняя забота делала её лицо ещё привлекательней - не говоря уже о глазах, в глубине которых золотыми и серебряными бликами фонтана сияло сострадание.
   - Возможно, это как-то связано с тем, что ты из далёкой страны, - произнесла она и похлопала по краю фонтана. - Присаживайся и расскажи мне о ней.
   - Скажи сначала, как тебя зовут, - попросил Абдулла.
   - Это довольно глупое имя, - отозвалась она, явно нервничая. - Меня зовут Цветок в Ночи.
   Абдулла подумал, что это замечательное имя для девушки его мечты. Он с восхищением посмотрел на неё.
   - А меня зовут Абдулла.
   - Они даже имя тебе мужское дали! - возмутилась Цветок в Ночи. - Ну же, садись скорей и рассказывай.
   Абдулла присел рядом на мраморный бордюр и подумал, что его сон подозрительно смахивает на явь. Камень был холодный, брызги от фонтана впитывались в ночную рубашку, а нежный аромат розовой воды от Цветка в Ночи переплетался с благоуханием цветов, - совсем как наяву. Но раз это всё-таки сон, его фантазии считаются в нём правдой. И Абдулла рассказал ей о дворце, в котором жил, и как его похитил Кабул Акба, и как он сбежал в пустыню, где его нашёл торговец коврами.
   Цветок в Ночи так прониклась его рассказом, что не удержалась и воскликнула:
   - Это ужасно! Как же ты всё это пережил? А вдруг твой приёмный отец с самого начала был в сговоре с бандитами?
   У Абдуллы возникло такое чувство, что, хотя это всего лишь сон, он обманом заставляет девушку испытывать к себе жалость. Поэтому он согласился с тем, что его приёмный отец вполне мог быть подкуплен Кабул Акбой, и сменил тему.
   - Давай лучше вернёмся к твоему отцу и его планам, - предложил он. - Мне кажется немного неправильным, что ты должна выйти замуж за этого Принца из Очинстана, когда тебе даже сравнить не с кем. Как ты узнаешь, любишь ты его или нет?
   - Ты в чём-то прав, - призналась она. - Меня это тоже порой беспокоит.
   - Тогда вот что я тебе скажу, - предложил Абдулла. - Предположим, я вернусь сюда завтра ночью и принесу изображения стольких мужчин, сколько смогу найти? Это даст тебе хоть какой-то ориентир для сравнения с Принцем.
   Сон или явь, но Абдулла твёрдо намеревался вернуться. А это был бы хороший предлог.
   Цветок в Ночи задумалась над его словами, обхватив колени и в сомнении покачиваясь взад-вперёд. Абдулла практически видел, как череда жирных, лысых мужчин с седыми бородами проплывает у неё перед глазами.
   - Уверяю тебя, - сказал он, - что мужчины бывают самых разных форм и размеров.
   - Тогда это будет весьма познавательно, - наконец согласилась она. - По крайней мере у меня будет предлог снова тебя увидеть. Ты один из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречала.
   Эти слова лишь укрепили Абдуллу в намерении вернуться. Он сказал себе, что было бы несправедливо оставлять эту девушку в состоянии полного неведения.
   - Я думаю то же самое про тебя, - смущённо признался он.
   На этом, к его разочарованию, Цветок в Ночи поднялась, чтобы уйти.
   - А сейчас мне надо вернуться, - сказала она. - Первая встреча не должна длиться больше получаса, а я почти уверена, что ты пробыл здесь вдвое дольше. Но теперь, когда мы знакомы, в следующий раз ты можешь остаться по меньшей мере на два часа.
   - Спасибо. Непременно останусь, - сказал Абдулла.
   Она улыбнулась и проплыла мимо, как мечта, исчезнув за фонтаном и двумя цветущими кустами с длинными листьями.
   После её ухода и сад, и лунный свет, и витающие вокруг ароматы - всё разом потеряло своё очарование. Абдулле ничего не оставалось, как побрести обратно туда, откуда пришёл. Там, на залитой лунным светом насыпи, он обнаружил ковёр, про который к тому времени совсем забыл. Но раз уж тот всё равно был в его сне, Абдулла улёгся на него и заснул.
   Он проснулся спустя несколько часов, когда яркий утренний свет уже пробивался сквозь щели его лавки. Витающий вокруг запах нового дня показался ему дешёвым и удушливым после аромата прошлой ночи. Если задуматься, вся его лавка была насквозь затхлой, душной и дешёвой. А ещё у него продуло ухо, потому что ночной колпак, похоже, свалился, когда он спал. Зато, пока Абдулла шарил в его поисках, он обнаружил, что ковёр за ночь никуда не делся. Он по-прежнему лежал под ним. И сейчас это было единственным утешением в его ставшей вдруг тусклой и унылой жизни.
   В этот момент Джамаль, всё ещё благодарный за серебряные монеты, крикнул снаружи, что приготовил для них обоих завтрак. Абдулла радостно откинул полог у входа. Неподалёку расхаживали петухи. Небо сияло голубизной, а солнечные лучи пробивались внутрь лавки сквозь пылинки и старые благовония. Но даже при таком количестве света отыскать ночной колпак не удалось. И Абдулла расстроился ещё больше.
   - Скажи мне, случается ли с тобой такое, что ты чувствуешь себя в определенные дни бесконечно несчастным? - спросил он Джамаля, пока они сидели на улице, скрестив ноги, и ели.
   Джамаль с нежностью скормил своему псу кусочек сахарной булочки.
   - Я был бы сегодня несчастным, - ответил он, - если бы не ты. Думаю, кто-то заплатил этим проклятым мальчишкам, чтобы они наведались ко мне - они всё разыграли как по нотам. В добавок стражники меня ещё и оштрафовали, я говорил? Похоже, что у меня есть враги, друг мой.
   При этих словах Абдулла опять вспомнил подозрительного незнакомца, продавшего ему ковёр, но решил, что к Джамалю это отношения не имеет.
   - Может быть, - произнёс он, - тебе не следует разрешать своему псу кусать кого ему вздумается.
   - Что ты! Как я могу? - замотал головой Джамаль. - Я сторонник свободы воли. Если мой пёс предпочитает ненавидеть весь род человеческий, кроме меня, значит, так тому и быть.
   После завтрака Абдулла опять попробовал отыскать свой ночной колпак, но тот как в воду канул. Он попытался восстановить в памяти все подробности, начиная с того момента, когда колпак точно был у него на голове, - то есть, когда он укладывался спать прошлой ночью, размышляя о том, чтобы отнести ковёр к Великому Визирю. После этого ему приснился сон. Там колпак по-прежнему был на нём. Абдулла вспомнил, как снял его, чтобы доказать Цветку в Ночи (какое чудесное имя!), что он не лысый. И с того момента, насколько помнится, он держал колпак в руке, пока не присел рядом с ней на край фонтана. Потом, когда он в красках описывал историю своего похищения Кабул Акбой, он вспомнил, что размахивал уже пустыми руками. Во сне, как известно, невозможно потерять вещь из реального мира, однако всё свидетельствовало о том, что он выронил колпак, когда сел. Возможно ли, что тот остался лежать на траве возле фонтана? В таком случае...
   Абдулла встал как вкопанный посреди лавки, уставившись на солнечные лучи, в которых, как ни странно, больше не летали ни унылые пылинки, ни старые благовония. Теперь они превратились в небесные стрелы чистого золота.
   - Это был не сон! - потрясённо выдохнул Абдулла.
   Всё его мрачное настроение как ветром сдуло. Даже дышать стало легче.
   - Это было на самом деле! - произнёс он.
   Он подошёл к волшебному ковру и задумчиво на него уставился. Тот тоже был в его сне. А это значит...
   - Это значит, что ты перенёс меня в сад какого-то богача, пока я спал, - сказал он ковру. - Наверное, я, разговаривая во сне, приказал тебе это сделать. Весьма вероятно. Я думал о садах. Ты даже ценнее, чем я мог представить!
  

Глава третья,

в которой Цветок в Ночи открывает для себя несколько важных вещей

   Абдулла снова крепко обвязал ковёр вокруг шеста и отправился вглубь Базара, где отыскал лавку с самым искусным художником. После традиционного обмена вежливостями, где Абдулла нарёк художника принцем карандаша и заклинателем мелков, а художник не остался в долгу, признав его сливками среди клиентов и герцогом проницательности, Абдулла сказал:
   - Мне нужны изображения мужчин любого размера, формы и вида, которые вам когда-либо встречались. Нарисуйте для меня королей и нищих, торговцев и рабочих, худых и толстых, молодых и старых, красивых и уродливых, ну и всех прочих. Если каких-либо из них вы не встречали, я прошу вас их придумать, о образчик кисти. А если воображение вас подведёт, что, я думаю, маловероятно, о художник из художников, то вам нужно лишь обратить свой взгляд наружу и рисовать то, что увидите! - и Абдулла махнул рукой на огромную гудящую толпу покупателей Базара. Ему почти до слёз стало жаль Цветок в Ночи при мысли о том, что она никогда в жизни не видела даже такую обычную для него картину.
   Художник с сомнением погладил свою клочковатую бороду.
   - Разумеется, о благородный почитатель рода человеческого, - произнёс он, - это мне сделать не трудно. Но не счёл бы за труд алмаз суждений объяснить этому скромному рисовальщику, для чего ему нужны портреты столь многих мужчин?
   - А с какой целью корона и диадема чертёжной доски этим интересуется? - испугался Абдулла.
   - Несомненно, предводитель клиентов поймёт, что этому жалкому червю нужно знать, каким материалом воспользоваться, - ответил художник. На самом деле его просто интересовала причина столь необычного заказа. - Рисовать ли мне маслом на дереве или холсте, чернилами на бумаге или же пергаменте, а, может, даже сделать фреску на стене - всё зависит от того, что именно жемчужина среди покупателей намеревается делать с этими рисунками.
   - А... На бумаге, пожалуйста, - поспешно ответил Абдулла. Он не испытывал ни малейшего желания, чтобы его встреча с Цветком в Ночи стала достоянием общественности. Было очевидно, что её отец наверняка очень богатый человек, который вряд ли одобрит намерение юного торговца коврами показать его дочери других мужчин помимо Принца Очинстана. - Эти портреты предназначены для одного страдающего недугом человека, который не может выходить из дома, как другие люди.
   - Тогда ты царь милосердия, - заключил художник и согласился нарисовать картины за удивительно низкую цену. - Нет, нет, о дитя фортуны, не благодари меня, - сказал он, когда Абдулла попытался выразить свою благодарность. - У меня есть три причины для подобного поступка. Первая, я написал множество портретов просто ради удовольствия, и брать за них деньги было бы нечестно, поскольку я всё равно нарисовал бы их так или иначе. Вторая причина заключается в том, что задача, которую ты мне поставил, в десять раз интересней моей обычной работы: как правило, мне заказывают портреты молодых девушек или их женихов, или же лошадей или верблюдов, - и всех их я должен изображать красивыми, независимо от того, как они выглядят на самом деле; или же мне приходится рисовать выводки избалованных детишек, чьи родители желают, чтобы те выглядели ангелочками - опять же, без оглядки на факты. Ну а третья причина в том, что я думаю, ты сумасшедший, о мой наиблагороднейший из клиентов, а наживаться на таком дурная примета.
   Не прошло и дня, как по всему Базару разлетелась молва о том, что юный Абдулла, торговец коврами, лишился рассудка и скупает все портреты, которые ему предлагают.
   Это здорово подпортило настроение предмету слухов, поскольку до самого заката его осаждали люди, приходящие с длинными цветистыми речами и пытавшиеся всучить ему то портрет своей бабушки, расстаться с которым их заставляет лишь крайняя нужда; то рисунок гончего верблюда Султана, который случайно отвалился от его палантина; то медальон с изображением их сестры. У Абдуллы уходила уйма времени на то, чтобы от них отделаться. В некоторых случаях он даже покупал портрет или рисунок, если на них был изображён мужчина, что, в свою очередь, вызывало новый приток посетителей.
   - Только сегодня. Моё предложение действительно только до сегодняшнего заката, - наконец сказал он не убывающей толпе. - Пусть те, у кого есть картины с изображением мужчин, придут сюда за час до заката и я куплю их. Но только тогда.
   Это позволило ему выиграть несколько свободных часов, чтобы поэкспериментировать с ковром. К тому моменту он уже начал сомневаться, что встреча в саду была чем-то большим, чем сон, - поскольку ковёр совершенно не двигался. Сразу после завтрака Абдулла захотел его проверить и попросил опять подняться на два фута - просто чтобы убедиться, что тот всё ещё работает. Но ковёр никак не отреагировал. Абдулла попытался снова, когда вернулся из лавки художника, но ковёр по-прежнему не подавал никаких признаков жизни.
   - Может, это потому, что я дурно с тобой обошёлся? - обратился он к ковру. - Ты остался со мной, несмотря на мои подозрения, а я вознаградил твою преданность тем, что привязал к столбу. Будет лучше, если я оставлю тебя свободно лежать здесь на полу, друг мой? Я прав?
   Со стороны ковра не последовало никакой реакции. Сейчас он больше напоминал обычный старый коврик перед камином.
   Абдулла продолжал ломать над этим голову всё то время, пока его донимали посетители с картинами. Его опять охватили сомнения по поводу высокого человека, продавшего ковёр, и бедлама из лавки Джамаля, поднявшегося как раз в тот момент, когда незнакомец приказал ковру взлететь. Он вспомнил, что губы незнакомца шевелились оба раза, но не расслышал, что тот сказал.
   - Ну конечно! - воскликнул он, ударяя кулаком по ладони. - Для того, чтобы он начал двигаться, надо сперва сказать заветное слово, которое по каким-то своим причинам - несомненно, зловещим - этот человек от меня скрыл. Вот злодей! Именно это слово я, наверное, произнёс во сне.
   Он нырнул в глубину лавки и стал там рыться в поисках потрёпанного словаря, которым пользовался когда-то в школе. Затем, встав на ковёр, он выкрикнул:
   - Абажур! Пожалуйста, лети!
   Нечего не изменилось - ни в тот момент, ни когда он перепробовал все слова, начинающиеся на "А". Ничуть не обескураженный, Абдулла приступил к "Б", а после, когда это тоже не принесло результата, продолжил в алфавитном порядке. Поскольку его постоянно прерывали визитёры с портретами, у него ушло на это немало времени. И, тем не менее, ближе к вечеру он всё-таки добил словарь до "Ящура". Ковёр лежал, как прибитый.
   - Должно быть, это какое-то составное слово или иностранное! - воскликнул он не сдаваясь. Оставалось или это, или признать, что Цветок в Ночи ему всего лишь приснилась. Но даже существуй она на самом деле, шансы заставить ковёр отнести его к ней таяли с каждой минутой. Абдулла стоял, произнося каждый странный звук или иностранное слово, которые только приходили ему в голову, но ковёр оставался к ним глух.
   За час перед закатом Абдуллу снова отвлекла большая толпа, собирающаяся у входа с плоскими свёртками всевозможных размеров. Художнику со своим заказом пришлось буквально протискиваться сквозь неё. Последующий час стал для нервов Абдуллы настоящим испытанием. Он просматривал картины, отметая портреты тётушек и матерей, и сбивая непомерную цену за плохие изображения племянников. В итоге он сделался владельцем помимо сотни превосходных работ художника ещё восьмидесяти пяти картин, медальонов и рисунков и даже одного куска стены с намалёванным на ней лицом. Ему так же пришлось расстаться с почти всеми деньгами, что остались у него после покупки ковра, чья волшебная сила находилась у него сейчас под большим вопросом. Уже стемнело, когда ему наконец удалось выставить из лавки последнего визитёра, который божился, что масляный портрет матери его четвёртой жены переплюнет любого мужчину. К тому времени у Абдуллы не осталось сил даже на то, чтобы поесть. Он бы прямиком отправился спать, если бы Джамаль (который сколотил чуть ли не состояние, продавая закуски ждущей толпе) не зашёл к нему с нежнейшим мясом на шампуре.
   - Не знаю, что на тебя нашло, - сказал он. - Я всегда думал, что ты нормальный. Но безумец ты или нет, а есть тебе надо.
   - Безумие не имеет к этому никакого отношения. Просто я решил попробовать себя в новой области, - ответил Абдулла, но мясо всё-таки съел.
   И вот настал час, когда он свалил все свои 189 картин на ковёр и улёгся среди них.
   - А теперь послушай, - обратился он к ковру. - Если по какой-либо счастливой случайности я скажу тебе во сне заветное слово, сразу же лети со мной в сад Цветка в Ночи.
   Теперь дело было за ковром. Заснуть у Абдуллы получилось далеко не сразу.
   Он проснулся среди чарующего аромата ночных цветов оттого, что кто-то легонько его тормошил. Над ним склонилась Цветок в Ночи. Абдулла подумал, что она ещё прекраснее, чем он запомнил.
   - Ты и правда принёс картины! - воскликнула она. - Ты очень добр.
   "У меня получилось!" - мысленно возликовал Абдулла.
   - Да, - ответил он. - У меня здесь сто восемьдесят девять изображений самых разных мужчин. Думаю, это должно дать тебе, по крайней мере, общее впечатление.
   Он помог ей отцепить несколько золотых светильников и выставить их полукругом, после чего стал показывать картины, вначале держа их под светом фонаря, а затем прислоняя к подножию насыпи. Спустя какое-то время он начал чувствовать себя настоящим уличным художником.
   Цветок в Ночи очень внимательно и с абсолютным беспристрастием рассматривала каждого мужчину, которого показывал ей Абдулла. Потом она взяла фонарь и ещё раз изучила только те рисунки, которые принёс художник. Абдулле это понравилось. Художник был настоящим профессионалом. Он изобразил мужчин, в точности как просил Абдулла: от величественного образца доблести (очевидно, срисованного со статуи) до горбатого чистильщика обуви с Базара, и даже включил туда собственный незаконченный автопортрет.
   - Да, теперь я вижу, - сказала, наконец, Цветок в Ночи. - Мужчины действительно очень разные, как ты и говорил. Моего отца никак не назовёшь типичным образцом, да и тебя тоже, разумеется.
   - Так ты признаёшь, что я не женщина? - спросил Абдулла.
   - Вынуждена признать, - ответила она. - Извиняюсь за свою ошибку.
   Сказав это, она подняла фонарь и пошла вдоль насыпи, изучая особенно впечатлившие её экземпляры в третий раз.
   Абдулла с беспокойством отметил, что выделенные ею рисунки были самыми красивыми. Он смотрел, как она склоняется над ними с маленькой хмурой морщинкой на лбу, и завиток тёмных волос падает на предельно сосредоточенное лицо. Абдулла начал уже жалеть о том, что вообще заварил эту кашу.
   Наконец, Цветок в Ночи собрала портреты и аккуратно сложила их стопкой возле насыпи.
   - Да, как я и думала, - кивнула она. - Я предпочитаю тебя любому мужчине с этих картин. Некоторые из них выглядят чересчур напыщенными, а некоторые самовлюблёнными и жестокими. А ты скромный и добрый. Я хочу попросить отца выдать меня замуж за тебя вместо Принца Очинстана. Ты не против?
   Сад вокруг Абдуллы слился в один водоворот из золотого, серебряного и тёмно-зелёного.
   - Я-я думаю, с этим могут возникнуть трудности, - наконец сумел выдавить он.
   - Почему? - удивилась Цветок в Ночи. - Ты уже женат?
   - Нет, нет, - поспешно замотал головой Абдулла. - Дело не в этом. Закон позволяет мужчине иметь столько жён, сколько он может обеспечить, но...
   Хмурая морщинка снова легла на лоб Цветка в Ночи.
   - А сколько мужей разрешается иметь женщинам? - спросила она.
   - Только одного! - воскликнул Абдулла, поражённый этим вопросом.
   - Чудовищная несправедливость, - заключила Цветок в Ночи. Она села на насыпь и задумалась. - Как ты считаешь, может ли у Принца Очинстана уже быть несколько жён?
   Сердитая морщинка у неё на лбу становилась всё глубже, а тоненькие пальчики правой руки раздражённо барабанили по подстриженной лужайке. Абдулла понял, что кашу заварил густую. Цветок в Ночи начала понимать, что отец скрывал от неё многие важные вещи.
   - Если он принц, - отозвался Абдулла, чувствуя себя крайне неуютно, - то думаю, скорее всего жён у него достаточно много. Да.
   - Тогда он жадничает, - пришла к выводу Цветок в Ночи. - У меня просто гора с плеч свалилась. А почему ты сказал, что с твоей женитьбой на мне могут возникнуть трудности? Ведь вчера ты сказал, что тоже принц.
   Абдулла почувствовал, как у него начинает пылать лицо, и стократно проклял свой болтливый язык. Он пытался успокоить себя тем, что в прошлый раз были все причины считать происходящее сном, но совесть всё равно продолжала его грызть.
   - Да, это так, - ответил он. - Но я также сказал тебе, что был похищен, а королевство моё находится очень далеко. Как ты могла догадаться, сейчас мне приходится зарабатывать на жизнь весьма скромными средствами. Я продаю ковры на Базаре Занзиба. А твой отец явно очень богатый человек. Вряд ли я покажусь ему подходящей партией.
   Пальчики Цветка в Ночи забарабанили уже сердито.
   - Ты говоришь так, будто это мой отец собирается выйти за тебя замуж! - воскликнула она. - В чём трудности? Я люблю тебя. А ты меня не любишь?
   Она смотрела прямо в лицо Абдулле, когда сказала это. Он заглянул в её большие тёмные глаза и утонул в них. Его губы раздвинулись сами собой и произнесли:
   - Люблю.
   Цветок в Ночи улыбнулась. Абдулла улыбнулся в ответ. Кажется, эти мгновения в лунном свете длились целую вечность.
   - Когда ты уйдёшь, я отправлюсь вместе с тобой, - сказала Цветок в Ночи. - Поскольку то, что ты сказал о моём отце, вполне может оказаться правдой, сначала нам надо пожениться, а потом уже поставить его в известность. Тогда ему ничего не останется, как смириться.
   Но Абдулла, у которого уже имелся некоторый опыт общения с богачами, её уверенности не разделял.
   - Всё может оказаться не так просто, - сказал он. - На самом деле я думаю, единственным выходом для нас будет покинуть Занзиб. И это вполне осуществимо, поскольку так уж получилось, что я являюсь владельцем волшебного ковра. Вон он, на насыпи. Я попал сюда с его помощью. К сожалению, управлять им можно лишь зная заветное слово, которое я, похоже, могу вспомнить только во сне.
   Цветок в Ночи взяла фонарь и подняла его повыше, чтобы рассмотреть ковёр. Абдулла не сводил с неё глаз, восхищаясь, с каким изяществом она нагнулась к ковру, изучая его.
   - Кажется, он очень старый, - произнесла она. - Я читала о подобных коврах. Заветным словом может оказаться самое обычное, только произнесённое на старинный манер. Судя по тому, что я читала, такие ковры предназначались для использования в критических ситуациях, где действовать надо очень быстро, поэтому слово не может быть слишком сложным. Расскажи мне поподробнее, что ты о нём знаешь. Вместе мы обязательно сообразим, как он работает.
   Тут Абдулла осознал, что Цветок в Ночи (если не принимать во внимание некоторые пробелы в её познаниях) и умна, и прекрасно образована. Его восхищение выросло ещё больше. И он рассказал ей обо всём, что сам знал о ковре, включая переполох в лавке Джамаля, помешавший ему расслышать заветное слово.
   Цветок в Ночи слушала и кивала, вникая в каждую подробность.
   - Итак, - сказала она, - давай отбросим причину, по которой кому-то пришлось продать тебе настоящий волшебный ковёр и вместе с тем сделать так, чтобы ты не смог им воспользоваться. Это настолько странный поступок, что нам лучше разобраться в нём как следует, но позже. А для начала давай подумаем, что этот ковёр может делать. Ты говоришь, он снизился, когда ты ему приказал. Незнакомец в это время что-нибудь говорил?
   Она схватывала всё на лету и строила логичные выводы. Воистину, он нашёл жемчужину среди женщин, подумал Абдулла.
   - Я абсолютно уверен, что он не произнёс ни слова, - ответил он.
   - В таком случае, - продолжила развивать свою мысль Цветок в Ночи, - заветное слово нужно только чтобы заставить ковёр взлететь. Учитывая это, я вижу две вероятности: первая - ковёр слушается тебя, пока не коснётся земли, и вторая - он подчиняется твоим приказам, пока не вернётся назад туда, откуда изначально взлетел...
   - Но это легко проверить! - радостно перебил Абдулла, в восторге от её последовательных суждений. - Думаю, первая вероятность та самая, - он вскочил на ковёр и, охваченный азартом, крикнул: - Вверх и назад в мою лавку!
   - Нет, нет! Не надо! Стой! - в то же мгновение закричала Цветок в Ночи.
   Но было уже поздно. Ковёр взмыл в воздух и сразу заложил такой крутой вираж, что Абдуллу сначала кинуло на спину, выбив весь дух, а потом он обнаружил, что наполовину съехал с ковра и его мотает из стороны в сторону на ужасающей высоте. Встречный ветер был такой силы, что у него перехватило дыхание, когда он попытался сделать вдох. Всё, что он мог - отчаянно цепляться за бахрому на конце. И не успел он толком забраться на ковёр, не говоря уже о том, чтобы отдать ему какую-нибудь команду, как тот нырнул вниз, вышибая из его лёгких всё, что он успел вдохнуть, после чего пулей прошил занавеси полога, едва не придушив ими Абдуллу, и финальным аккордом плавно приземлился на пол в его лавке.
   Абдулла лежал на животе, тяжело дыша и с тошнотой у горла вспоминая башенки, смазанными пятнами проносившиеся мимо него в звёздном небе. Всё случилось так быстро, что поначалу единственная мысль в его голове была о том, как поразительно ничтожно расстояние между его лавкой и ночным садом. Затем, когда способность нормально дышать наконец к нему вернулась, ему захотелось отвесить себе большого пинка. Это же надо было поступить так по-идиотски! Он должен был хотя бы дождаться, когда Цветок в Ночи тоже встанет на ковёр. Теперь, следуя умозаключениям Цветка в Ночи, он понял, что есть только один способ вернуться назад: опять заснуть и надеяться, что он случайно произнесёт заветное слово. Но поскольку у Абдуллы это получилось уже дважды, он почти не сомневался, что получится снова. Ещё меньше он сомневался в том, что Цветок в Ночи об этом догадается и будет ждать его в саду. Она была самим воплощением здравомыслия - жемчужина среди женщин. И она будет ждать его обратно через час-другой.
   Спустя час, в течение которого Абдулла попеременно ругал себя и восхвалял Цветок в Ночи, ему и в самом деле удалось заснуть. Но увы, проснувшись, он обнаружил, что по-прежнему лежит на ковре посреди своей лавки. Снаружи заливался лаем пёс Джамаля, который его и разбудил.
   - Абдулла! - раздался голос сына брата первой жены отца. - Ты там не спишь?
   Абдулла застонал. Теперь у него всё было.
  

Глава четвёртая,

в которой пойдёт речь о женитьбе и пророчестве

   Абдулла мог лишь гадать, чего Хаким у него забыл. Родственники первой жены отца, как правило, заявлялись только раз в месяц, а со времени их последнего визита прошло не больше двух дней.
   - Чего тебе надо, Хаким? - устало спросил Абдулла.
   - Поговорить с тобой, конечно! - крикнул в ответ тот. - Срочно!
   - В таком случае раздвинь полог и войди, - сказал Абдулла.
   Между занавесями тут же нарисовалось пухлая фигура Хакима.
   - Должен заметить, что если это и есть все твои хвалёные меры безопасности, сын мужа моей тёти, - произнёс он, - то я не высокого о них мнения. Сюда мог войти кто угодно, пока ты спал.
   - Собака снаружи предупредила меня о твоём приходе, - сказал Абдулла.
   - А толку-то? - возмутился Хаким. - Что бы ты стал делать, окажись я вором? Задушил бы меня ковром? Нет, я решительно не одобряю твоего халатного отношения к охране.
   - Что ты хотел мне сказать? - прервал его Абдулла. - Или ты пришел, как всегда, указать мне на мои недостатки?
   Хаким важно уселся на стопку ковров.
   - Тебе недостаёт твоей обычной безукоризненной вежливости, сводный двоюродный брат, - заметил он. - Если бы сын дяди моего отца услышал тебя, то остался бы недоволен.
   - Я не обязан отчитываться перед Ассифом ни в своём поведении, ни в чём-либо ещё! - рявкнул Абдулла. Он чувствовал себя бесконечно несчастным. Его душа рвалась к Цветку в Ночи - а та находилась вне досягаемости. Так что сейчас ему было ни до кого.
   - В таком случае не стану досаждать тебе своим посланием, - поджал губы Хаким, поднимаясь с высокомерным видом.
   - Отлично! - сказал Абдулла и направился в заднюю часть лавки, чтобы умыться.
   Но визитёр явно не собирался уходить, не передав своё сообщение. Когда Абдулла развернулся от умывальника, Хаким по-прежнему стоял на месте.
   - Тебе бы не помешало сменить одежду и посетить цирюльника, сводный двоюродный брат, - посоветовал он. - В таком виде не пристало появляться в нашем семейном магазине.
   - А с какой стати мне там появляться? - удивился Абдулла. - Вы давно дали мне понять, что моё присутствие у вас нежелательно.
   - Причина в том, - сказал Хаким, - что сделанное при твоём рождении пророчество вдруг обнаружилось в шкатулке, в которой, как мы долгое время думали, хранятся благовония. И если ты возьмёшь на себя труд посетить нас в надлежащем виде, эта шкатулка будет передана тебе.
   Абдуллу пророчество абсолютно не интересовало. И он не понимал, зачем ему нужно идти, когда тот же Хаким легко мог принести шкатулку с собой. Он хотел уже отказаться, когда вдруг подумал, что если ему удастся этой ночью произнести во сне то самое слово (в чём он уже не сомневался, проделав это дважды), они сбегут вместе с Цветком в Ночи и поженятся. А на собственной свадьбе мужчина должен быть вымыт, выбрит и прилично одет. Так что раз уж он всё равно собрался посетить бани и цирюльника, то мог бы на обратной дороге заскочить в магазин и забрать это глупое пророчество.
   - Хорошо, - решил он. - Ждите меня за два часа до заката.
   Хаким нахмурился:
   - Почему так поздно?
   - Потому что у меня есть дела, сводный двоюродный брат, - ответил Абдулла. Мысль о предстоящем побеге наполнила его такой радостью, что он даже улыбнулся Хакиму и исключительно вежливо поклонился. - Хоть я и крайне занятой человек, у которого очень мало времени, чтобы подчиняться твоим приказам, я буду там, не беспокойся.
   Но Хаким не перестал хмуриться и даже мрачно оглянулся через плечо на спину Абдуллы, когда уходил. Он был явно недоволен и что-то подозревал. Но Абдулле было наплевать. Как только Хаким скрылся из виду, он на радостях отдал Джамалю половину оставшихся денег, чтобы тот посторожил лавку в его отсутствие. В ответ ему пришлось принять от бесконечно благодарного соседа завтрак из всего самого вкусного, что имелось в его палатке. От волнения аппетит у Абдуллы совершенно пропал, а еды было так много, что, дабы не оскорбить Джамаля в его лучших чувствах, он потихоньку скормил большую часть псу - крайне осторожно, поскольку прикусывал эта собака не хуже, чем кусала. Однако несмотря на его опасения, пёс, похоже, целиком разделял благодарность своего хозяина: он вежливо мёл хвостом пол, ел всё, что ему предлагали, а после попытался лизнуть Абдуллу в лицо. Тот увернулся от этого изъявления признательности, поскольку из собачьей пасти здорово разило тухлым кальмаром. Вместо этого Абдулла легонько погладил шишковатую голову пса и, поблагодарив Джамаля, поспешил на Базар. Там он потратил оставшуюся наличность на покупку ручной тележки, в которую аккуратно сложил свои самые лучшие и необычные ковры: цветочный из Очинстана, с блестящими нитями из Инхико, золотые из Фарктана, несколько штук с великолепными узорами из самого сердца пустыни и два парных из далёкого Тайака, - и покатил их мимо больших лавок в центре Базара, где вели дела самые состоятельные торговцы. Хотя Абдулла и пребывал в эйфории, его практичность никуда не делась. Отец Цветка в Ночи, вне всякого сомнения, был человеком очень богатым, иначе не мог бы позволить себе такое приданное, чтобы выдать дочь за принца. Абдулла понимал, что им с Цветком в Ночи придётся уехать очень далеко - в противном случае её отец может устроить им обоим весёлую жизнь. А ещё он понимал, что Цветок в Ночи привыкла иметь всё самое лучшее и вряд ли ей понравиться мириться с лишениями. А значит, ему нужны деньги. Абдулла согнулся в поклоне перед владельцем самой богатой лавки на Базаре и, назвав его сокровищем среди торговцев и величайшим из купцов, предложил свой цветочный ковёр из Очинстана за баснословную цену. Этот торговец когда-то был другом его отца.
   - А по какой причине, о сын славнейшего из Базара, - спросил тот, - ты желаешь расстаться с самой, судя по её цене, драгоценной жемчужиной своей коллекции?
   - Расширяю торговое дело, - ответил Абдулла. - Как ты, наверное, уже слышал, я начал скупать картины и другие произведения искусства. Так что приходится избавляться от наименее ценных из моих ковров, чтобы освободить для них место. И мне пришло в голову, что подобный тебе продавец столь божественных ткацких изделий не отринет мысль о помощи сыну своего старого друга, избавив его от этой жалкой цветочной вещицы по бросовой цене.
   - Воистину, недра твоей лавки обещают наполниться отборнейшим товаром, - заметил купец. - Позволь мне предложить тебе половину того, что ты просишь.
   - Проницательнейший из прозорливых мужей, - подхватил Абдулла, - несомненно, знает, что даже самые выгодные сделки стоят денег. Но для тебя я сбавлю цену на две медные монеты.
   Это был долгий, трудный день, но к вечеру Абдулла всё-таки продал все свои лучшие ковры почти вдвое дороже, чем они ему достались. По его подсчётам средств теперь хватало, чтобы обеспечить Цветку в Ночи относительно роскошную жизнь месяца на три или около того. После этого он надеялся, что ему или подвернётся что-нибудь ещё, или великодушие его избранницы поможет ей примириться с их бедностью. Абдулла посетил бани, цирюльника и даже заглянул к парфюмеру, чтобы надушиться маслами. После этого он вернулся к себе в лавку и надел лучшую одежду. Как принято у большинства купцов, в неё были вшиты многочисленные потайные карманы, а вышивка и декоративно переплетающиеся шнурки были не только украшением, но и ловко скрывали от посторонних глаз кошельки. Абдулла распихал свой новоприобретённый капитал по всем этим тайникам и без особой охоты направился в старый магазин отца, утешая себя тем, что ему всё равно надо как-то убить время до побега.
   Когда он поднимался по низким кедровым ступеням, его охватило странное чувство, будто он снова попал в детство. Сам запах вокруг - кедрового дерева, специй и шерстяной, маслянистый дух ковров - был настолько знаком, что, закрой он глаза, мог бы представить, как ему снова десять, и он играет за рулоном ковра, пока отец торгуется с покупателем. Однако с открытыми глазами подобных видений не возникало. Сестра первой жены отца испытывала прискорбную страсть к ярко-пурпурному. Стены, решётчатые ширмы, стулья для покупателей, стойка, за которой расплачивались и даже шкатулка, где хранилась выручка, - всё было выкрашено в любимый цвет Фатимы, которая вышла к нему навстречу в платье того же колора.
   - Неужели это Абдулла! Как же ты быстро пришёл и какой нарядный! - произнесла она таким тоном, словно ожидала, что тот появится поздно и в лохмотьях.
   - Он выглядит так, будто на собственную свадьбу собрался! - подхватил Ассиф, приближаясь с улыбкой на худом злом лице.
   Улыбающийся Ассиф был настолько редким зрелищем, что Абдулла даже сначала подумал, что тот потянул шею и гримасничает от боли. Но тут захихикал Хаким, и до Абдуллы дошло, что только что сказал Ассиф. К своей досаде он покраснел как рак и был вынужден вежливо поклониться, чтобы это скрыть.
   - Не надо заставлять мальчика краснеть, - воскликнула Фатима, что, разумеется, заставило того покраснеть ещё больше. - Абдулла, до нас дошёл слух, будто ты собираешься заняться торговлей картинами?
   - А так же распродаёшь свой лучший товар, чтобы освободить для них место? - подхватил Хаким.
   Абдулла сразу перестал краснеть. Он понял, что его позвали, чтобы покритиковать. И убедился в этом, когда Ассиф добавил с укором:
   - Мы уязвлены, сын мужа племянницы моего отца, тем, что ты даже не подумал, что мы сами могли бы оказать тебе услугу и помочь сбыть пару-другую ковров.
   - Дорогие родственники, - сказал Абдулла, - разумеется, я не мог продать ковры вам. Моей целью было получить выгоду, а наживаться за счёт тех, кого любил мой отец, я едва ли мог.
   В крайнем раздражении он повернулся, чтобы уйти, но обнаружил, что Хаким по-тихому успел не только закрыть двери, но и запереть на засов.
   - Лучше закрыться, - сказал Хаким. - Пусть это будет сугубо семейная встреча.
   - Бедный мальчик! - воскликнула Фатима. - Сейчас, как никогда, ему нужна чуткая забота семьи, чтобы помочь сохранить здравомыслие!
   - В самом деле, - подхватил Ассиф. - Абдулла, по Базару ходят слухи, будто ты сошёл с ума. Нам это не нравится.
   - Он действительно ведёт себя странно, - включился Хаким. - Нам не нравится, когда вокруг такой уважаемой семьи, как наша, ходят подобные разговоры.
   Всё было ещё хуже, чем обычно.
   - С головой у меня всё в порядке, - сказал Абдулла. - И я отдаю себе полный отчёт в том, что делаю. А стремлюсь я к тому, чтобы больше не давать вам повод меня критиковать, начиная, возможно, уже с завтрашнего дня. Но сейчас речь не об этом. Хаким сказал прийти, потому что вы нашли пророчество, сделанное при моём рождении. Это на самом деле так или было просто предлогом?
   Он ещё никогда так грубо не разговаривал с родственниками первой жены отца, но те настолько его достали, что он нисколько в этом не раскаивался. К его удивлению, вместо того, чтобы разозлиться, все трое родственников принялись взволнованно носиться по лавке.
   - Да куда провалилась эта шкатулка? - причитала Фатима.
   - Найдите её, найдите! - кричал Ассиф. - Это слова того самого предсказателя, которого его бедный отец привёл к постели своей второй жены спустя час после рождения Абдуллы. Он должен это увидеть!
   - Записано лично рукой твоего отца, - сообщил Хаким Абдулле. - Величайшее твоё сокровище.
   - Вот она! - воскликнула Фатима, с триумфом вытаскивая резную деревянную шкатулку с верхней полки. Она передала её Ассифу, а тот кинул Абдулле.
   - Открывай же, открывай! - возбуждённо закричали все трое.
   Абдулла поставил шкатулку на пурпурную стойку и отцепил защёлку. Крышка откинулась, и из шкатулки пахнуло плесенью. Внутри лежал только свёрнутый клочок пожелтевшей бумаги.
   - Доставай! Читай! - с нетерпением крикнула Фатима.
   Абдулла не понимал, к чему вся эта суета, но развернул бумажку. На ней было лишь несколько строчек, коричневых и выцветших, и написанных, несомненно, рукой отца. Он развернулся к подвесной лампе. Теперь, когда Хаким закрыл двери, царящий в магазине пурпурный полумрак не давал ничего толком рассмотреть.
   - Да он почти ничего не видит! - воскликнула Фатима.
   - Неудивительно, - отозвался Ассиф. - Здесь же темно. Отведите его в заднюю комнату. Там открыты верхние ставни.
   Они с Хакимом быстро подхватили Абдуллу под руки и потащили вглубь магазина. Тот не сопротивлялся, поскольку его внимание целиком было поглощено попытками разобрать выцветшие слова, написанные неразборчивым почерком. Наконец, он оказался под большими забранными решёткой окнами гостиной в глубине магазина. Читать стало гораздо удобней. Теперь Абдулла знал, почему отец был так в нём разочарован. Запись гласила:
  
   "Вот слова мудрого предсказателя:
   "Сын твой не последует по твоим стопам. Через два года после твоей смерти, будучи ещё очень молодым, он вознесётся надо всеми в этой стране. Такова воля Судьбы, и я её передал".
   Судьба моего сына - величайшее разочарование для меня. Да пошлёт она мне других сыновей, наследующих моё дело. В противном случае я впустую потратил сорок золотых на это пророчество".
  
   - Как видишь, тебя ожидает великое будущее, дорогой мальчик, - сказал Ассиф.
   Кто-то хихикнул. Удивлённый Абдулла оторвался от записки. Вокруг очень сильно пахло благовониями. Хихиканье раздалось снова - от двух человек откуда-то впереди.
   Абдулла быстро перевёл туда взгляд и почувствовал, что глаза у него ползут на лоб. Перед ним стояли две невероятно толстые девушки. Заметив его вытаращенные глаза, они снова хихикнули, на этот раз застенчиво. Обе были одеты так, чтобы сразить наповал: в блестящий атлас и воздушный газ - розовый справа и жёлтый слева - и обвиты таким количеством ожерелий и браслетов, что в глазах рябило. Вдобавок на лбу у розовой (самой толстой) под старательно завитыми волосами красовалась жемчужина. У жёлтой (чуть менее толстой) была янтарная тиара, а волосы завиты ещё сильнее. В довершение обеих покрывала тонна косметики, что ни одной из них привлекательности, мягко говоря, не добавляло.
   Как только они решили, что полностью завладели вниманием Абдуллы (а так оно и было - тот просто оцепенел от ужаса), каждая достала откуда-то из-за дородных плеч покрывало (розовое слева и жёлтое справа) и целомудренно накинула его на голову, скрывая лицо.
   - Приветствуем тебя, дорогой муж! - хором раздалось из-под покрывал.
   - Что?! - отшатнулся Абдулла.
   - Мы закрыли лица, - сказала розовая.
   - Потому что ты не должен на них смотреть, - добавила жёлтая.
   - Пока мы не поженимся, - закончила розовая.
   - Здесь должно быть какая-то ошибка! - воскликнул Абдулла.
   - Вовсе нет, - возразила Фатима. - Это две племянницы моей племянницы, которые здесь, чтобы выйти за тебя замуж. Разве ты не слышал, как я говорила, что собираюсь подыскать тебе пару жён?
   Племянницы снова захихикали.
   - Он такой краси-и-ивый, - протянула жёлтая.
   Повисла долгая пауза, в течение которой Абдулла с трудом сглотнул и изо всех сил постарался взять себя в руки. Наконец, он спросил:
   - Скажите, о родственники первой жены моего отца, давно ли вам известно пророчество, сделанное в день моего рождения?
   - Да уж лет сто как, - сказал Хаким. - Ты что, за дураков нас держишь?
   - Нам показал его твой дорогой отец, когда составлял завещание, - сказала Фатима.
   - И, разумеется, мы не готовы к тому, чтобы твоё блистательное предначертание увело тебя из лона нашей семьи, - сказал Ассиф. - Мы начали действовать, как только ты перестал следовать по стопам своего отца - из чего, разумеется, следует, что Султан назначит тебя визирем или предложит командовать армией, или возвысит как-нибудь ещё. Соответственно мы приняли необходимые меры, чтобы стать частью твоей счастливой судьбы. Две твои невесты приходятся всем нам близкими родственницами, и ты, конечно, не забудешь нас, когда тебя возвеличат. Поэтому, дорогой мальчик, осталось только представить тебя мировому судье, который, как видишь, стоит здесь, готовый вас поженить.
   До этого момента внимание Абдуллы целиком поглощали огромные фигуры двух племянниц, поэтому только сейчас он повернул голову, чтобы встретиться с циничным взглядом Судьи Базара, который как раз выступил из-за ширмы с книгой Регистрации Браков в руках. Абдулле мог только гадать, сколько ему заплатили. Он вежливо поклонился Судье и сказал:
   - Боюсь, это невозможно.
   - А, я так и знала, что он поведёт себя, как неблагодарный упрямец! - воскликнула Фатима. - Абдулла, подумай о том, каким бесчестием и разочарованием обернётся твой отказ для этих бедных девушек! И это после того, как ты весь нарядился и пришёл сюда, чтобы жениться! Как ты можешь, племянник!
   - К тому же я всё равно запер все двери, - добавил Хаким. - Так что даже не думай о том, чтобы сбежать.
   - Мне очень жаль, если я оскорбил чувства двух таких эффектных молодых дам... - начал Абдулла.
   Но чувства двух оскорблённых невест подобным утешениям не вняли. Издав по громогласному вою, каждая закрыла руками спрятанное под покрывалом лицо и душераздирающе зарыдала.
   - Это ужасно! - всхлипывала розовая.
   - Я так и знала, что они сначала должны были спросить его! - вторила ей жёлтая.
   Вид плачущих женщин - в особенности таких огромных и содрогающихся в рыданиях всеми своими размерами - заставил Абдуллу почувствовать себя последним мерзавцем. Он знал, что он чудовище и настоящее животное. Ему было очень стыдно. Девушки были не виноваты в сложившейся ситуации. Ассиф, Фатима и Хаким их просто использовали - точно так же, как и Абдуллу. Но главная причина, по которой он чувствовал себя так паршиво (и стыдился ещё больше), заключалась в том, что ему просто хотелось, чтобы они остановились, заткнулись и перестали содрогаться. В противном случае плевать он хотел на их чувства. По сравнению с Цветком в Ночи (если бы ему вообще пришло в голову их сравнивать) они не вызвали бы ничего, кроме отвращения. Сама мысль о женитьбе на них вставала у него поперёк горла. Ему сделалось дурно. Но девушки так горько рыдали, всхлипывали и колыхались прямо перед ним, что он поймал себя на трусливой мысли, что три жены, пожалуй, не так уж и много. Эти двое могли бы стать наперсницами Цветка в Ночи, когда они будут уже далеко от Занзиба и найдут себе дом. Он бы объяснил им ситуацию и погрузил на волшебный ковёр... И тут Абдулла пришёл в себя. Одним махом. Таким же махом, с каким мог рухнуть на землю волшебный ковёр, нагрузи он его двумя настолько тяжеловесными женщинами - и это ещё с тем учётом, что он вообще сможет подняться в воздух. Они были такими толстыми! Что же до того, что они смогут стать наперсницами Цветка в Ночи - как он вообще до такого додумался?! Она умная, образованная, добрая, красивая (и худая). А эти девушки пока открыто демонстрировали, что извилина у них одна на двоих, да и та прямая. Они просто хотели выйти замуж и использовали свои слёзы, чтобы вызвать у него жалость и заставить жениться. А ещё они хихикали. Он никогда не слышал, чтобы Цветок в Ночи хихикала.
   В этот момент Абдулла с некоторым удивлением понял, что он и в самом деле, по-настоящему, крепко и безоглядно любит Цветок в Ночи - со всей той страстью, с которой он когда-то себе воображал, или даже больше - поскольку сейчас он понял, что уважает её. Он знал, что не сможет без неё жить. А если бы он согласился жениться на этих двух толстых племянницах, то потерял бы её. Она назвала бы его жадным, как Принца Очинстана.
   - Мне очень жаль, - громко произнёс он, перекрывая оглушительные рыдания. - Вам действительно следовало вначале спросить моё мнение по этому поводу, о родственники первой жены моего отца, о многоуважаемый и наичестнейший Судья. Это избавило бы нас от подобного недоразумения. Я не могу пока жениться. Я дал клятву.
   - Какую ещё клятву? - потребовали все, включая толстых невест, а Судья добавил: - Ты зарегистрировал эту клятву? Согласно закону все клятвы должны регистрироваться мировым судьёй.
   Положение было затруднительным. Абдулла стал лихорадочно думать.
   - Всё верно, она действительно зарегистрирована, о безупречные весы правосудия, - сказал он. - Отец отвёл меня к мировому судье, чтобы заверить эту клятву, когда велел её дать. В то время я был лишь несмышлёным ребёнком. И хотя тогда я ещё не понимал причины, теперь знаю, что она была связана с пророчеством. Мой отец, будучи человеком благоразумным, не хотел, чтобы его сорок золотых оказались потрачены впустую. Он заставил меня поклясться, что я не женюсь, пока Судьба не вознесёт меня надо всеми в этой стране. Поэтому сами понимаете... - Абдулла спрятал руки в рукава своей лучшей одежды и с сожалением поклонился двум толстым невестам - ...пока я не могу жениться на вас, о парные сливы в сладчайшем сахаре, но когда настанет время - непременно.
   Все воскликнули "О, ну раз дело только в этом!" с разной степенью недовольства, и большинство собравшихся потеряли интерес к Абдулле, вызвав у последнего глубочайшее облегчение.
   - Я всегда считала, что твой отец своего не упустит, - добавила Фатима.
   - Даже из могилы, - согласился Ассиф. - В этом случае мы должны подождать возвеличивания нашего дорогого мальчика.
   Но Судья так просто сдаваться не собирался.
   - А к какому именно мировому судье вы обращались, чтобы заверить клятву? - спросил он.
   - Я не знаю его имени, - соврал Абдулла, стараясь, чтобы его голос звучал с сожалением. На лбу у него появилась испарина. - Я был тогда маленьким ребёнком, и он показался мне стариком с длинной белой бородой, - сказал он, надеясь, что подобное описание подойдёт любому мировому судье, включая стоящего перед ним.
   - Мне придётся проверить все записи, - раздражённо произнёс Судья, после чего повернулся к Ассифу, Хакиму и Фатиме и холодно распрощался.
   Абдулла поспешно вышел вместе с ним, едва не цепляясь за официальный судейский пояс и горя желанием убраться подальше от семейного магазина и двух толстых невест.
  

Глава пятая,

в которой рассказывается о том, как отец Цветка в Ночи пожелал вознести Абдуллу надо всеми в стране

  
   "Ну и денёк! - подумал Абдулла, оказавшись наконец в своей лавке. - С таким везением я не удивлюсь, если и волшебный ковёр летать перестанет!" После, когда он уже укладывался на ковёр в своей лучшей одежде, его стали одолевать тревожные мысли. Прошлой ночью его глупость могла так рассердить Цветок в Ночи, что она его разлюбила. Или же она по-прежнему его любит, но раздумала с ним улетать. Или... Заснуть Абдулле удалось далеко не сразу.
   Когда он проснулся, ковёр как раз плавно заходил на посадку прямиком на залитую лунным светом насыпь. Абдулла понял, что всё-таки произнёс заветное слово - казалось, ещё чуть-чуть и он его даже вспомнит. Но всё начисто вылетело у него из головы, когда он увидел, как по лужайке с белыми ароматными цветами и круглыми жёлтыми фонарями к нему навстречу радостно спешит Цветок в Ночи.
   - Ты здесь! - крикнула она на бегу. - Я так волновалась!
   Она не сердилась. Сердце Абдуллы затрепетало.
   - Ты готова лететь? - крикнул он. - Запрыгивай ко мне.
   Цветок в Ночи рассмеялась своим восхитительным смехом - ничуть не похожим на хихиканье - и поспешила к нему через лужайку. Вероятно, луна в этот момент скрылась за облаками, поскольку радостно бегущую девушку освещал только золотой свет фонарей. Абдулла встал и протянул к ней руки.
   И тут прямо на лужайку опустилось облако, развернувшееся в огромные чёрные кожистые крылья, бесшумно бьющие по воздуху. Из зловещего мрака этих крыльев вытянулись две таких же кожистые руки с длинными, похожими на когти ногтями, и обвились вокруг Цветка в Ночи. Абдулла увидел, как она вздрогнула, когда эти руки поймали её на бегу, и посмотрела наверх. Что бы она ни увидела, это вызвало у неё вскрик - один единственный, дикий, панический вскрик, оборвавшийся, когда огромная когтистая лапа переместилась и закрыла ей лицо. Цветок в Ночи била по ней кулаками, пиналась и вырывалась, но всё было напрасно. Её подняли вверх, маленькую белую фигурку на фоне необъятной черноты. Гигантские крылья снова беззвучно пришли в движение. Огромная ступня с такими же когтями, как на руках, надавила на подстриженную траву в каком-то ярде от всё ещё поднимающегося Абдуллы, мощная мышца на кожистой ноге напряглась, и существо - кем бы оно ни было - подпрыгнуло в воздух. Какую-то долю секунды Абдулла смотрел прямо в омерзительное кожистое лицо с кольцом, вдетым в крючковатый нос, и вытянутыми к вискам глазами, отстранёнными и безжалостными. Существо не удостоило его даже взглядом, занятое лишь тем, как оторваться от земли вместе со своей пленницей. В следующее мгновение оно парило уже высоко в небе. Абдулла видел его прямо над головой, могучего летящего ифрита с крошечной, бледной человеческой девушкой, свисающей из его рук. Это длилось не дольше одного удара сердца, после чего ночь поглотила их. Всё произошло невероятно быстро.
   - За ним! Следуй за тем ифритом! - крикнул Абдулла ковру.
   Тот, похоже, послушался. Он приподнялся над насыпью. Затем, словно кто-то отдал ему другой приказ, осел обратно на землю и застыл.
   - Ты, изъеденная молью половая тряпка! - заорал на него Абдулла.
   В этот момент из глубины сада раздался громкий голос отца:
   - Сюда, стража! Там кто-то кричал!
   Абдулла увидел, как в галерее лунный свет отразился на шлемах и - что гораздо хуже - в золоте фонарей блеснули мечи и арбалеты. Задерживаться для объяснений с этими людьми явно не стоило. Распластавшись на ковре, он отчаянно прошептал:
   - Назад в лавку! Быстрее! Пожалуйста!
   На этот раз ковёр повиновался так же быстро, как и в ночь накануне. Он взвился с насыпи и резко вильнул в сторону над неприступной стеной. Абдулла успел краем глаза заметить толпу северных наёмников, рыщущих по залитому фонарями саду, а в следующее мгновение уже мчался над спящими крышами и башнями Занзиба. Он ещё успел подумать, что отец Цветка в Ночи, пожалуй, даже богаче, чем он считал: мало кто может позволить себе содержать столько солдат, не говоря уже о наёмниках с севера - самых дорогих из них. Тем временем ковёр начал снижаться и, ловко вписавшись между занавесями, приземлился посреди лавки. И тут Абдулла дал волю своему отчаянью.
   Ифрит похитил Цветок в Ночи, а ковёр отказался его преследовать. Абдуллу это не удивляло. В Занзибе каждый знал, что ифритам подвластны огромные силы как на небе, так и на земле. Несомненно, ифрит подстраховался, приказав всему в саду оставаться на месте, пока он уносит Цветок в Ночи. Он, скорее всего, даже не заметил ковра с Абдуллой, но более слабой магии ковра пришлось подчиниться его воле. Итак, ифрит похитил Цветок в Ночи, которую Абдулла любил больше жизни, как раз в тот самый момент, когда она была уже почти в его объятиях, и он ничего не мог с этим поделать. Абдулла горько заплакал.
   Спустя какое-то время он вытер слёзы и поклялся выбросить все деньги, спрятанные в одежде. Теперь они не имели для него значения. Но перед тем как это сделать, он снова предался своему горю: поначалу громко причитая и ударяя себя в грудь, как это было принято в Занзибе; потом, когда пропели петухи и начали просыпаться люди, он впал в тихое отчаяние. Ему не хотелось даже двигаться. Другие могли сколько угодно суетиться, насвистывать и греметь вёдрами, но Абдулла больше не был частью этой жизни. Он просто скорчился на волшебном ковре, мечтая поскорее умереть.
   В таком подавленном состоянии ему даже в голову не пришло, что он и сам может находиться в опасности. Он не обратил внимания, когда шумный Базар внезапно стих, совсем как птица в лесу при приближении охотника. Он не услышал ни тяжёлую поступь марширующих ног, ни сопровождающее её ритмичное "бряц-бряц-бряц" оружия наёмников. Когда снаружи лавки кто-то отрывисто скомандовал "Стой!", он даже не повернул головы. Однако ему всё же пришлось повернуться, когда сорвали полог у входа. Абдулла вяло удивился. Он заморгал распухшими глазами в ярком солнечном свете и отстранённо подумал, что здесь делает отряд северных наёмников.
   - Это он, - сказал кто-то, похожий на Хакима, и предусмотрительно исчез до того, как Абдулла смог сфокусировать на нём взгляд.
   - Ты! - рявкнул командир отряда. - На выход. С нами.
   - Что? - переспросил Абдулла.
   - Взять его, - приказал командир.
   Абдулла был ошеломлён. Когда его вздёрнули на ноги и, выкрутив руки, заставили двигаться, он слабо возмущался. Когда под конвоем с ритмичным "клац-клац" его через весь Базар погнали в Западный квартал, он возражал уже сильнее. Постепенно приходя в себя, вскоре он протестовал уже весьма активно.
   - В чём дело? - пыхтел он. - Я требую... как гражданин... куда мы... направляемся?!
   - Заткнись. Увидишь, - ответили ему. Тренированных солдат отдышка не беспокоила.
   Спустя какое-то время Абдуллу прогнали через массивные каменные ворота, ослепительно белые под палящим солнцем, и он очутился на раскалённом дворе, где его на пять минут задержали возле пышущей жаром кузни, заковывая в цепи. Он возмутился ещё сильнее.
   - Для чего это? Где я вообще? Я требую ответа!
   - Заткнись! - рыкнул командир отряда и заметил своему заместителю с варварским северным акцентом: - Эти занзибцы такие нытики. Совсем никакой гордости.
   Пока он говорил, кузнец - который тоже был из Занзиба - прошептал Абдулле:
   - Тебя хочет видеть Султан. Боюсь, ты уже покойник. Последнего, кого я так заковывал, потом распяли.
   - Но я же ничего не сде...
   - Молчать!!! - рявкнул командир. - Кузнец, закончил? Хорошо. Бегом - марш!
   И Абдуллу погнали по раскалённому двору к огромному зданию в его конце. Спроси его кто раньше, он сказал бы, что в таких тяжёлых цепях невозможно даже ходить, не то что бегать. Но поразительно, на что способен человек, когда его стимулирует отряд мрачно настроенных солдат. И Абдулла бежал - клац-клинк, клац-клинк - пока не прибыл с измученным бряцанием к подножию высокого трона, выложенного прохладно-голубой и золотой мозаикой и с горой подушек наверху. Там все солдаты сдержанно опустились на одно колено - вежливо и равнодушно, как это делают северные наёмники перед тем, кто им платит.
   - Пленник Абдулла здесь, милорд Султан, - доложил командир отряда.
   Абдулла не опустился на колени. Следуя обычаям Занзиба, он пал ниц. Что, впрочем, было для него сейчас даже предпочтительней, поскольку его обессиленное тело всеми конечностями голосовало за то, чтобы рухнуть с оглушительным лязгом. Выложенный мозаикой пол встретил его благословенной, чудесной прохладой.
   - Поставьте этот кусок верблюжьего дерьма на колени, - приказал Султан. - Пусть тварь посмотрит нам в лицо, - он произнёс это тихо, но его голос дрожал от гнева.
   Один из солдат потянул Абдуллу за цепи, а двое других за руки, пока тот не оказался на коленях. Они продолжали удерживать его в таком положении, за что Абдулла был им искренне благодарен - иначе он бы просто свалился в обморок от ужаса. Человек, восседающий на роскошном троне, был толст, лыс и имел седую окладистую бороду. Он обманчиво лениво похлопывал по подушке какой-то белой хлопковой штукой с кисточкой на конце. Абдулла понял, что дела его плохи. Штука с кисточкой была его ночным колпаком.
   - Ну, пёс с навозной кучи, - произнёс Султан, - отвечай, где моя дочь?
   - Понятия не имею, - жалко промямлил Абдулла.
   - Так ты отрицаешь, - пророкотал Султан, держа свисающий колпак, словно отрубленную голову, - ты отрицаешь, что этот ночной колпак твой? На нём вышито твоё имя, ты, ничтожный торговец! И он был найден мной - нами лично! - в шкатулке моей дочери. И ещё восемьдесят два портрета простолюдинов, хитроумно спрятанных в восьмидесяти двух местах. Ты отрицаешь, что прокрался в мой ночной сад и передал моей дочери эти портреты? Ты отрицаешь, что после похитил мою дочь?
   - Да, это я отрицаю! - воскликнул Абдулла. - Но признаю, о высочайший защитник слабых, что ночной колпак и картины моих рук дело, хотя должен заметить, твоя дочь прячет искуснее, чем ты ищешь, великий носитель мудрости, ибо я подарил ей на сто семь картин больше, чем ты обнаружил. Но я совершенно точно не похищал Цветок в Ночи. Её прямо у меня на глазах унёс огромный омерзительный ифрит. И о том, где она сейчас, мне известно не больше, чем тебе, божественный.
   - Неплохо придумано! - рявкнул Султан. - Ифрит - ну конечно! Лжец! Червь!
   - Клянусь, это правда! - крикнул Абдулла. Он был уже в таком отчаянии, что почти не следил за тем, что говорит. - Могу поклясться на любом священном предмете. Прикажи заколдовать меня говорить только правду - и я скажу то же самое, о могущественный молот преступников. Ибо это истина. И поскольку я, возможно, неизмеримо больше опечален пропажей твоей дочери, чем ты, о великий Султан и слава нашей земли, молю, убей меня прямо сейчас и избавь от страданий!
   - Я с радостью прикажу тебя казнить, - ответил Султан. - Но сначала скажи мне, где она.
   - Но ведь я уже сказал тебе, чудо мироздания! - воскликнул Абдулла. - Мне неизвестно, где она.
   - Увести его, - со вселенским спокойствием приказал Султан коленопреклоненным солдатам. Те с готовностью вскочили и подхватили Абдуллу. - Пытайте, пока он не сознается. Когда мы её найдём, убейте его, но до тех пор заставьте как следует помучиться. Думаю, Принц Очинстана согласится принять её и вдовой, если я удвою приданное.
   - Ты ошибаешься, владыка владык! - в отчаянии крикнул Абдулла, пока солдаты с лязгом волокли его по мозаичному полу. - Я понятия не имею, куда направился ифрит, и к моему бесконечному горю, он унёс её до того, как мы успели пожениться.
   - Что? - удивлённо воскликнул Султан. - Верните его назад!
   Солдаты тут же потащили скованного Абдуллу обратно к роскошному трону, с которого Султан, поддавшись вперёд, буравил пленника взглядом.
   - Моё чистое ухо замарали твои слова о том, что ты не женился на моей дочери, смерд? - требовательно спросил он.
   - Это так, могущественный монарх, - ответил Абдулла. - Ифрит появился до того, как мы успели сбежать.
   Султан уставился на него с чем-то похожим на ужас:
   - Это правда?
   - Клянусь, что ни разу даже не поцеловал твою дочь, - сказал Абдулла. - Я намеревался найти мирового судью, как только мы окажемся за пределами Занзиба. Мне известно, что такое порядочность. И я так же считал, что будет порядочно вначале убедиться, что Цветок в Ночи действительно хочет выйти за меня замуж. У меня создалось впечатление, что она приняла это решение по наивности, несмотря на те сто восемьдесят девять картин. Прости мне эти слова, защитник патриотов, но твои методы воспитания дочери, определённо, ненормальны. Она приняла меня за женщину, когда впервые увидела.
   - Выходит, - задумчиво произнёс Султан, - когда я отправил солдат поймать и убить проникшего в сад прошлой ночью, это могло обернуться катастрофой. Ты глупец, - объявил он Абдулле, - раб и дворняга, осмелившийся критиковать! Конечно же мне пришлось воспитать свою дочь именно так, а не иначе. Пророчество, сделанное при её рождении, гласило, что она выйдет замуж за первого мужчину, кроме меня, которого увидит!
   Несмотря на цепи, Абдулла выпрямился. Впервые за этот день перед ним замаячил призрак надежды. Султан между тем с отсутствующим видом уставился куда-то в глубь изящно украшенного мозаикой и узорами зала.
   - Это пророчество было мне как нельзя на руку, - заметил он. - Я давно хотел заключить союз со странами севера, поскольку оружие у них лучше нашего, и в отдельных случаях, как понимаю, там обошлось не без волшебства. Но принцев Очинстана очень трудно прижать к стенке. Поэтому всё, что мне было надо - как я тогда думал - это исключить для своей дочери любую возможность увидеть мужчину, ну и, разумеется, обеспечить ей лучшее образование, чтобы она умела петь, танцевать и понравиться принцу. После того, как моя дочь вошла в брачный возраст, я пригласил принца сюда, к нам. Он должен был прибыть в следующем году, когда закончит покорять страну, которую недавно завоевал с помощью того чудесного оружия. И я знал, что моей дочери достаточно будет взглянуть на него, чтобы пророчество исполнилось, и тогда он окажется у меня в руках! - Султан перевёл злобный взгляд на Абдуллу. - А теперь все мои планы разрушены какой-то жалкой букашкой!
   - К несчастью это правда, предусмотрительнейший из правителей, - согласился Абдулла. - Скажи мне, а этот Принц Очинстана, случаем, не староват и уродлив?
   - Полагаю, он так же омерзителен, как и эти наёмники северяне, - пожал плечами Султан, и Абдулла почувствовал, как солдаты, большинство из которых были рыжими и конопатыми, напряглись. - Почему ты это спрашиваешь, пёс?
   - Потому что, и да проститься мне дальнейшая критика твоей великой мудрости, о воспитатель нашей нации, это кажется немного несправедливым по отношению к твоей дочери, - заметил Абдулла и почувствовал, как все солдаты уставились на его, явно гадая, чем вызван приступ подобного бесстрашия. Но его это уже не волновало - терять всё равно было нечего.
   - Женщины ничего не значат, - отмахнулся Султан. - Следовательно, быть к ним несправедливым невозможно.
   - Я не согласен, - возразил Абдулла, чем заставил солдат вытаращиться ещё больше.
   Султан бросил на него гневный взгляд. Его властные руки скрутили ночной колпак, словно это была шея Абдуллы.
   - Умолкни, паршивая жаба! - рявкнул он. - Или я обо всём забуду и прикажу казнить тебя сию же минуту!
   Абдулла немного расслабился.
   - О самовластный меч среди граждан, молю тебя убить меня прямо сейчас, - сказал он. - Я попрал, и я согрешил, и я нарушил границы твоего ночного сада...
   - Замолчи, - перебил его Султан. - Ты прекрасно знаешь, что я просто не могу убить тебя, пока не найду дочь и не поженю вас.
   Абдулла расслабился ещё больше.
   - Твой раб не внемлет твоим увещеваниям, о алмаз рассудительности, - заартачился он. - Я требую, чтобы меня убили прямо сейчас.
   Султан едва сдержался, чтобы на него не зарычать.
   - Если я что-то и вынес из этого неприятного происшествия, - произнёс он, - так это то, что даже я, Султан Занзиба, не могу спорить с Судьбой. Я знаю, что пророчество всё равно исполнится, так или иначе. Следовательно, если я хочу, чтобы моя дочь вышла замуж за Принца Очинстана, сначала надо дать сбыться предначертанному.
   Абдулла расслабился почти полностью. Разумеется, он с самого начала понял, откуда ветер дует, но хотел убедиться, что Султан сделал те же выводы. И тот сделал. Определённо, Цветок в Ночи унаследовала логический склад ума от своего отца.
   - Итак, где моя дочь? - снова спросил Султан.
   - Я же сказал тебе, о сияющее солнце Занзиба, - начал Абдулла. - Ифрит...
   - Я ни на мгновение не поверю в ифрита, - перебил его Султан. - Это слишком удобно. Ты, должно быть, где-то её спрятал. Уведите его, - приказал он солдатам, - и заприте в самой глубокой темнице, которая у нас есть. И оставьте на нём цепи. Он наверняка использовал какое-то колдовство, чтобы пробраться в сад, и, возможно, снова им воспользуется, чтобы сбежать, если мы не будем бдительны.
   При этих словах Абдулла невольно вздрогнул. Султан это заметил и гадко улыбнулся.
   - После, - продолжил он, - я хочу, чтобы обыскали каждый дом, и нашли мою дочь. Как только она отыщется, её надо привести в темницу для заключения брака, - его задумчивый взгляд снова переместился на Абдуллу. - А до тех пор я буду развлекаться придумыванием новых способов тебя убить. На данный момент я склоняюсь к варианту, где тебя посадят на сорокафутовый кол и выпустят попировать стервятников. Но сценарий может и поменяться, если мне в голову придёт что-нибудь поинтереснее.
   Когда солдаты поволокли его на выход, Абдулла снова пал духом. Ему вспомнилось пророчество, сделанное при его собственном рождении. Сорокафутовый кол, определённо, мог вознести его надо всеми в стране.
  

Глава шестая,

в которой Абдулла попадает из огня да в полымя

   Абдуллу бросили в глубокую зловонную темницу, куда свет проникал лишь сквозь решётку высоко в потолке - и свет отнюдь не дневной. Возможно, он шёл из какого-то далёкого окна в конце коридора этажом выше, где решётка была вмурована в пол.
   Ожидая нечто подобного, Абдулла, пока его тащили солдаты, постарался запомнить и впитать каждый лучик света по дороге. Пока отпирали внешнюю дверь темницы, он успел оглядеться по сторонам. Вокруг был тесный тёмный дворик с голыми каменными стенами, опоясывающими его, как скалы. Но если запрокинуть голову повыше, неподалёку можно было рассмотреть стройный шпиль в золотистых лучах восхода. Абдулла удивился, обнаружив, что с рассвета прошло не больше часа. Над шпилем раскинулось ярко-голубое небо с единственным мирно повисшим облачком. Утро всё ещё окрашивало его цветами восхода, делая похожим на замок с высокими колоннами и золотыми окнами. Кружащая над шпилем белая птица тоже попала под рассветные лучи, и её крылья сверкнули золотом. Абдулла не сомневался, что видит всю эту красоту в последний раз. Он смотрел и не мог наглядеться, пока солдаты заталкивали его внутрь.
   Оказавшись в холодном сером подземелье, он попытался воскресить ту картину в памяти, но потерпел неудачу. В подземелье царили свои законы.
   Довольно долго он чувствовал себя таким несчастным, что даже не замечал, как сильно стягивают его цепи. Потом попробовал подвигаться и пошевелить ими, но кроме лязга ничего не добился.
   - Что ж, надо привыкать к мысли, что теперь это на всю жизнь, - сказал он самому себе. - Если, конечно, кто-нибудь не спасёт Цветок в Ночи.
   Но на это надеяться особенно не приходилось, поскольку Султан отказывался верить в ифрита.
   Через какое-то время Абдулла попытался справиться с отчаянием, отрешившись от всего в мире грёз. Но на этот раз мечты не принесли ему никакого облегчения. Он знал, что это неправда, и его терзало чувство вины перед Цветком в Ночи, которая ему поверила. Как он теперь понял, она, скорее всего, решила выйти за него потому, что он представился принцем - ведь сама она тоже была принцесса. Его ужасала сама мысль о том, что когда-нибудь придётся открыть ей правду. Какое-то время ему даже казалось, что он заслужил куда худшую казнь, чем Султан в состоянии измыслить.
   Потом он стал думать о Цветке в Ночи. Где бы она ни находилась, ей наверняка так же страшно и плохо, как и ему. Абдулла всем сердцем хотел её утешить. Он так сильно желал её спасти, что снова попытался избавиться от цепей, но опять безуспешно.
   - Раз уж никто другой всё равно не собирается, - пробормотал он, - это должен сделать я.
   Почти не сомневаясь в том, что затея такая же бесполезная, как и с миром грёз, он всё же попробовал призвать волшебный ковёр: представил его, лежащего на полу в лавке, и стал звать вслух, снова и снова. Он перебрал все волшебные слова, которые приходили на ум, надеясь, что одно из них окажется тем самым. Безрезультатно.
   "И на что я только рассчитывал!" - с горечью подумал Абдулла.
   Даже если он всё-таки угадал нужное слово и ковёр услышит его из темницы, как он, будь хоть сто раз волшебный, пролезет сюда сквозь решётки? А если и пролезет, как это поможет выбраться самому Абдулле?
   Совсем пав духом, он прислонился к стене, находясь где-то на грани между сном и отчаяньем. Сейчас, наверное, уже полдень, когда большая часть населения Занзиба позволяет себе немного передохнуть. Сам Абдулла, если не посещал какой-нибудь общественный парк, в это время обычно сидел в теньке перед лавкой на стопке ковров подешевле и, лениво переговариваясь с Джамалем, попивал сок или вино (если мог позволить). Но теперь всё в прошлом.
   "А ведь ещё и дня не прошло! - с ужасом поймал себя на мысли Абдулла. - Пока я считаю часы. А сколько пройдёт времени, когда я начну терять счёт дням?"
   Он закрыл глаза. Один хороший момент во всём этом всё-таки был. Прочёсывая дом за домом в поисках дочери Султана, стража не преминет заглянуть к Фатиме, Хакиму и Ассифу как к единственной семье Абдуллы, о которой все знали - и это хоть немного подпортит им жизнь. Он надеялся, что солдаты перевернут их пурпурный семейный магазин вверх дном. Он надеялся, что они искромсают всю драпировку на стенах и развернут все ковры. Он надеялся, что они арестуют...
   И тут что-то приземлилось у ног Абдуллы.
   "Они всё-таки сбросили мне еду, - подумал он. - А по мне, так лучше бы умереть с голоду".
   Он неохотно приоткрыл глаза. И они распахнулись сами собой. Возле него на полу темницы лежал волшебный ковёр. А на нём сладко посапывал злобный пёс Джамаля.
   Абдулла уставился на них. Нет, он, конечно, мог представить, что в разгар дня собака выбрала местечко попрохладней в тени его лавки и понимал, почему она предпочла вздремнуть на мягком ковре. Но как собака - собака! - могла произнести заветное слово, было за пределами его понимания. Пока Абдулла приходил в себя, псу начал сниться сон. Он зашевелил лапами и, сморщив морду, стал втягивать носом воздух, словно уловил вкуснейший из запахов, а потом тихо заскулил, словно эта вкуснятина от него ускользала.
   - Возможно ли, друг мой, - обратился к нему Абдулла, - что тебе снится то, как я тогда скормил тебе почти весь свой завтрак?
   Его слова проникли в аппетитный сон, и пёс, всхрапнув, открыл глаза. Собачий ум не стал утруждать себя причинами, по которым оказался в странном подземелье. Он потянул носом и учуял запах Абдуллы. Вскочив с восхищённым визгом, он упёрся лапами в стянутую цепями грудь пленника и с восторгом облизал ему лицо. Абдулла рассмеялся и отвернулся, чтобы уберечь нос от кальмарного амбре из собачьей пасти. Он был счастлив не меньше пса.
   - Так я и правда тебе снился! - сказал он. - Друг мой, я позабочусь о том, чтобы у тебя каждый день была полная миска кальмаров. Ты спас мне жизнь и, возможно, жизнь Цветка в Ночи!
   Как только собачьи восторги немного утихли, скованный Абдулла начал перекатываться и извиваться на полу, пока не оказался на ковре. У него вырвался огромный вздох облегчения. Теперь он был в безопасности.
   - Давай, лезь ко мне на ковёр, - сказал он.
   Но тут пса отвлёк крысиный запах в углу темницы, и он, возбуждённо фыркая, принялся вынюхивать добычу. Ковёр отзывался на каждое его фырканье лёгкой дрожью. Это натолкнуло Абдуллу на мысль что надо делать.
   - Иди сюда, - позвал он пса. - Если останешься здесь, они тебя обнаружат, когда придут меня кормить или допрашивать, и подумают, что я превратился в собаку. И тогда всё, что уготовано мне, ты испытаешь на собственной шкуре. Ты привёл ко мне ковёр и помог раскрыть его секрет, и я не могу допустить, чтобы ты оказался на сорокафутовом коле.
   Но псу его излияния были не интересны - собачий нос увлечённо буравил угол. Тут Абдулла безошибочно угадал звуки, которые даже сквозь толстые стены подземелья нельзя было ни с чем спутать - топот ног и бряцание ключей. Кто-то приближался. Он прекратил уговаривать пса и просто улёгся на ковёр.
   - Ко мне, дружок! - позвал он. - Иди, оближи мне лицо!
   Это пёс понял сразу. Он оставил угол в покое и, запрыгнув Абдулле на грудь, с энтузиазмом принялся за дело.
   - Ковёр, - прошептал Абдулла из-под активно работающего языка. - На Базар, но не приземляйся. Зависни возле закусочной Джамаля.
   Ковёр поднялся и метнулся в сторону, очень вовремя - ключ уже поворачивался в замочной скважине. Абдулле оставалось только гадать, как ковёр выбрался из подземелья, поскольку он не мог открыть глаза из-за пса, продолжающего его вылизывать. Он почувствовал, как по нему пробежала влажная тень - возможно, в тот момент, когда они просочились сквозь стену - а потом их затопил яркий солнечный свет. Пёс недоумённо поднял голову. Абдулла скосил глаза поверх цепей и увидел стремительно приближающуюся высокую стену, которая начала так же быстро удаляться, когда ковёр плавно перелетел её. Мимо пронеслась вереница башен и крыш, уже хорошо знакомых Абдулле, хоть он и видел их только ночью. А потом ковёр стал плавно снижаться за чертой Базара. Дворец Султана действительно оказался всего в каких-то пяти минутах ходьбы от лавки Абдуллы.
   Вскоре показалась закусочная Джамаля, а рядом - развороченная лавка Абдуллы с разбросанными по дорожке коврами. Очевидно, солдаты искали у него Цветок в Ночи. Джамаль дремал, положив руки под голову, между большим котлом с кипящими кальмарами и угольным грилем с насаженным на вертел дымящимся мясом. Он поднял голову, и его единственный глаз уставился на ковёр, зависший перед ним в воздухе.
   - Вниз, дружок! - скомандовал Абдулла. - Джамаль, позови своего пса.
   Было видно, что Джамаля здорово напугали: держать закусочную по соседству с кем-то, кого султан хочет посадить на кол, весьма сомнительное удовольствие. Казалось, он потерял дар речи. И поскольку пёс тоже никак не отреагировал, Абдулла с трудом сел, звеня, лязгая и потея. Это послужило для пса сигналом. Он ловко спрыгнул на прилавок, где Джамаль машинально подхватил его на руки.
   - Что ты хочешь, чтобы я сделал? - спросил он, разглядывая цепи. - Привести кузнеца?
   Абдуллу тронуло это доказательство дружбы Джамаля. Но теперь, в сидячем положении, ему был виден проход между лавками, в котором он заметил чьи-то стремительно удаляющиеся ноги в развевающемся халате. Похоже, кто-то из соседей отправился за стражей, и его бегущая фигура сильно смахивала на Ассифа.
   - Нет, - ответил он. - На это нет времени, - он с лязгом перекинул левую ногу через край ковра. - Сделай для меня лучше вот что: положи руку на вышивку над моим левым башмаком.
   Джамаль послушно протянул коричневую от загара руку и, очень осторожно, коснулся вышивки.
   - Это какое-то заклинание? - с опаской спросил он.
   - Нет, - успокоил его Абдулла. - Это спрятанный кошелёк. Засунь туда руку и вытащи деньги.
   Джамаль был озадачен, но нащупал складку кошелька и вынул наружу полную горсть золота.
   - Да здесь целое состояние, - ахнул он. - Это поможет тебе выкупиться на свободу?
   - Нет, - ответил Абдулла. - Они твои. Это тебе и твоему псу за то, что помогли мне. Возьми золото и собаку и выбирайся отсюда. Покинь Занзиб. Отправляйся на север, где живут варвары, там ты найдёшь укрытие.
   - На север! - воскликнул Джамаль. - Но что я буду делать на севере?
   - Купи всё, что нужно, и открой ресторан Рашпути, - ответил Абдулла. - Здесь достаточно золота, а ты превосходный повар. Там ты сможешь сколотить себе состояние.
   - Правда? - неверяще переспросил Джамаль, переводя взгляд с Абдулы на деньги. - Ты правда думаешь, у меня получится?
   Абдулла, всё это время не спускающий глаз с прохода, увидел, как тот стремительно заполняется. Причём не стражей, а северными наёмниками - и последние передвигаются бегом.
   - Только если отправишься прямо сейчас, - сказал он.
   Джамаль тоже уловил клац-клац бегущих солдат. Он перегнулся через прилавок убедиться, что ему не послышалось. Потом свистнул псу и был таков. Абдулла только восхитился, как тихо и быстро у него это получилось. Джамаль даже успел прихватить мясо с гриля. Солдатам остался только котелок с недоваренным кальмаром. Абдулла прошептал ковру:
   - В пустыню. Быстро!
   Ковёр тут же рванул, закладывая привычный крутой вираж. Абдулла подумал, что его бы наверняка снесло, если бы не тяжёлые цепи, благодаря которым середина ковра прогнулась, образуя некое подобие гамака. А скорость была необходима. За спиной раздались крики солдат и тут же прозвучало несколько громких выстрелов. Две пули и арбалетный болт в опасной близости прошили голубое небо, но ковёр был уже вне досягаемости. Он проскочил мимо крыш и стен, обогнул башни и заскользил над пальмами и садами. Наконец, они вырвались на горячую пепельную пустошь, мерцающую под огромным небесным куполом белым и жёлтым, и цепи Абдуллы стали неприятно нагреваться.
   Встречный ветер стих. Абдулла поднял голову и с удивлением обнаружил, что Занзиб превратился в мелкую кучку башен на горизонте. Ковёр лениво миновал человека на верблюде. Тот повернул плотно закрытое повязкой лицо, всматриваясь, но ковёр уже начал исчезать за барханами. Тогда человек на верблюде развернулся и направился вслед за ними. Абдулла практически видел, как тот предвкушает момент, когда наложит руки на настоящий волшебный ковёр, а его скованный цепями владелец никак не сможет этому помешать.
   - Выше, выше! - чуть ли не завопил он ковру. - Лети на север!
   Ковёр снова начал тяжело подниматься. Каждая его ниточка буквально дышала неохотой и досадой. Он натужно развернулся по широкой дуге и поплыл вперёд со скоростью пешехода. Человек на верблюде тоже развернулся и поскакал им наперерез. Теперь ковёр летел на высоте примерно девяти футов и являлся лёгкой добычей для всадника на верблюде. Абдулла понял, что настало время для короткого разговора.
   - Берегись! - крикнул он. Меня заковали и изгнали из Занзиба, страшась, что я могу заразить город чумой!
   Всадник на это не купился. Он придержал верблюда, не переставая следовать за ковром, и стал вытаскивать из своих баулов шест от шатра. Было ясно, что он собирается избавиться с его помощью от неугодного пассажира. Абдулла приник к облезлому полотну.
   - О превосходнейший из ковров, - взмолился он, - о ярчайше окрашенный и изысканнейше вытканный, чья чудесная ткань столь хитроумно усилена магией! Боюсь, до сих пор я не относился к тебе с должным уважением. Я лишь приказывал и даже кричал на тебя, в то время как сейчас вижу, что твоя нежная натура приемлет лишь мягчайшие из просьб. Прости, о, прости!
   Ковёр это оценил. Он распрямился и прибавил скорости.
   - К тому же я, неблагодарный пёс, - продолжил воспрянувший духом Абдулла, - заставил тебя трудиться в жаркой пустыне, под чудовищной тяжестью моих цепей. О лучший и элегантнейший из ковров, сейчас мои помыслы лишь о том, как поскорее избавить тебя от этой непосильной ноши. Если бы ты очень медленно - скажем, лишь чуточку быстрее скачущего верблюда - полетел в северном направлении к ближайшему месту, где я смогу найти что-нибудь, чтобы снять эти цепи, - придётся ли это по нраву твоей великодушной и благородной природе?
   Подобным обращением он, видимо, угодил в яблочко. Ковёр буквально раздулся от гордости. Он поднялся ещё примерно на фут, чуть сменил направление и целеустремлённо пошёл вперёд со скоростью семьдесят миль в час. Абдулла прильнул к его краю и оглянулся на раздосадованного всадника, уменьшающегося на глазах до размеров песчинки.
   - О благороднейший из артифактов, воистину, ты султан среди ковров, а я твой ничтожный раб! - бесстыдно расхвалил его Абдулла.
   Ковру это так понравилось, что он полетел ещё быстрее.
   Десять минут спустя они перемахнули через большую песчаную дюну, и ковёр резко остановился. И наклонился. Абдулла беспомощно скатился с него в облаке песка - и кубарем покатился дальше по склону дюны, громыхая, лязгая, подскакивая и поднимая вокруг ещё больше песка. Наконец, после отчаянных усилий у него получилось съехать ногами вперёд по песчаному желобу к самому краю мутного прудика в центре оазиса. Несколько оборванцев, склонившихся над чем-то на корточках у края пруда, вскочили и бросились в рассыпную, когда Абдулла врезался в самую их кучу. Ногами он угодил прямо по той штуке, которую они рассматривали, и по дуге отправил её обратно в пруд. Один из людей негодующе вскрикнул и бросился в воду, чтобы её спасти. Остальные вытащили ножи и сабли (а в одном случае даже длинный пистолет) и угрожающе окружили Абдуллу.
   - Перережем ему глотку, - сказал один.
   Абдулла проморгался от песка и подумал, что никогда ещё не видел шайку таких отпетых бандитов. Все покрытые шрамами, с рыскающими глазами, гнилыми зубами и крайне недружелюбными физиономиями. Но пальму первенства среди них, несомненно, держал человек с пистолетом. У него были очень густые усы и что-то вроде серьги в одной из ноздрей крючковатого носа, а головной убор сбоку скреплял яркий красный камень в золотой оправе.
   - Откуда ты свалился? - спросил он и пнул Абдуллу. - Отвечай.
   И все они, включая того, который выкарабкивался из пруда с какой-то бутылкой, так посмотрели на Абдуллу, что тот сразу понял - причина появления должна быть очень веской. Или песенка его спета.
  

Глава седьмая,

в которой появляется джинн

   Абдулла проморгался от остатков песка и уставился на человека с пистолетом. Тот был просто вылитый злодей из его фантазий. Бывают же совпадения!
   - Приношу тысячу извинений, джентльмены пустыни, - произнёс он с огромным почтением, - за своё несвоевременное вторжение. Если я не ошибаюсь, то имею честь обращаться к благороднейшему и всемирно известному бандиту, несравненному Кабул Акбе?
   Разбойники вокруг застыли с раскрытыми ртами. Абдулла услышал, как кто-то тихо пробормотал: "Откуда он знает?". В отличие от остальных человек с пистолетом только ухмыльнулся. Его бандитская физиономия, казалось, была создана для таких оскалов.
   - Это и в самом деле я, - подтвердил он. - Знаменитый, да?
   "Вот попал, так попал!" - подумал Абдулла. Что ж, по крайней мере, теперь он знал, где находится.
   - Увы, странники пустынь, - сказал он. - Я, как и вы, благородные души, гоним притеснениями. Я поклялся отомстить всему Рашпуту и пришёл сюда, чтобы вступить в ваши ряды, преумножив ваш ум и силу.
   - Правда что ли? - спросил Кабул Акба. - А сюда ты как попал? С неба свалился? Прям весь такой в железо упакованный?
   - С помощью волшебства, - скромно ответил Абдулла, рассчитывая, что такое объяснение должно произвести на этих людей впечатление. - Я действительно упал с неба, благороднейший из кочевников.
   Увы, его ожидания не оправдались. Большинство разбойников просто расхохотались. Кабул Акба кивком послал двоих на верх песчаной дюны, проверить место, откуда свалился Абдулла.
   - Так ты колдовать умеешь? - спросил он. - А цепи, что на тебе, какое-то отношение к этому имеют?
   - Самое прямое, - подтвердил Абдулла. - Я настолько могущественный колдун, что сам Султан Занзиба велел заковать меня из страха перед моей силой. Разбейте цепи и снимите с меня кандалы, и увидите настоящие чудеса, - краем глаза он заметил, как двое разбойников возвращаются, неся ковёр. Оставалось лишь надеяться, что это хороший знак. - Железо, как вам известно, препятствует магии, - серьёзно пояснил он. - Избавьте меня от этих оков, и перед вами откроется новая жизнь.
   Остальные разбойники глядели на него с сомнением.
   - У нас нет зубила, - сказал один. - Или молота.
   Кабул Акба повернулся к двоим, принесшим ковёр.
   - Там было только это, - доложили они. - Ничего, на чём можно было бы ехать. Никаких следов.
   Главарь задумчиво пригладил усы. Абдулла поймал себя на том, что гадает, не цепляются ли они за кольцо в носу.
   - Хм... - произнёс он. - Тогда готов поспорить, что этот ковёр волшебный. Давайте его сюда, - и он, скалясь, повернулся к Абдулле: - Жаль разочаровывать тебя, колдун, но раз уж ты так удачно попал к нам в своей железной упаковке, оставайся в ней - так, на всякий случай, а о волшебном ковре я сам позабочусь. Если ты действительно хочешь к нам присоединиться, для начала докажи свою пользу.
   Абдулла с удивлением обнаружил, что куда больше разозлён, чем напуган. Возможно, из-за того, что весь страх он уже растерял этим утром перед Султаном. А может быть, из-за того, что на нём сейчас живого места не было: после спуска по дюне всё тело покрывали синяки и царапины, а одна из перевязей на щиколотке жутко натирала.
   - Но я ведь сказал вам, - произнёс он высокомерно, - что пользы от меня не будет, пока на мне эти цепи.
   - А нам от тебя волшебство и не нужно, - успокоил его Кабул Акба. - Нужны знания, - и он поманил пальцем лазившего в пруд разбойника. - Скажи нам, что это за штука, и в награду мы, может быть, освободим тебе ноги.
   Мокрый разбойник присел на корточки и протянул закопчённую голубую бутылку с пузатым дном. Абдулла приподнялся на локтях и с досадой на неё посмотрел. На вид та казалась нетронутой. Из закопчённого стеклянного горлышка торчала чистая новая пробка, запечатанная свинцовой печатью с оттиском. В целом бутылка походила на флакон духов, у которого отлетела этикетка.
   - Она довольно лёгкая, - подал голос сидящий на корточках бандит, тряся бутылкой, - и в ней ничего не гремит и не плескается.
   Абдулла стал быстро прикидывать, как бы повернуть дело так, чтобы его расковали.
   - Там внутри заключён джинн, - соврал он. - Знайте, обитатели пустыни, что он представляет страшную опасность. Снимите с меня цепи, и я смогу управлять им так, что он выполнит любое ваше желание. В противном случае этот сосуд лучше не трогать.
   Разбойник, державший бутылку, испуганно выронил её, но Кабул Акба только рассмеялся.
   - Больше похоже на славное пойло, - заметил он и, подняв бутылку, перекинул её другому разбойнику. - Открой.
   Разбойник отложил саблю и вынул большой нож, которым принялся отковыривать свинцовую печать. Абдулла понял, что его шанс избавиться от цепей стремительно ускользает. И, что ещё хуже, его вот-вот разоблачат как мошенника.
   - Это смертельно опасно, о рубины среди грабителей, - запротестовал он. - Как только вы сломаете печать, ни в коем случае не вынимайте пробку.
   Пока он говорил, бандит уже отодрал печать и бросил её на песок. Теперь он принялся за пробку, пока другой разбойник, помогая, держал бутылку.
   - Но раз уж вам так необходимо выдернуть пробку, - не сдавался Абдулла, - по крайней мере постучите по бутылке определённое и таинственное количество раз и заставьте джинна внутри поклясться...
   В этот момент пробка вылетела. Хлоп. Из горлышка потекла тоненькая струйка прозрачного розовато-лилового дыма. Абдулла понадеялся, что эта штука окажется жутко ядовитой. Но дымок почти сразу сгустился и повалил как из трубы, оформляясь в черты лица. Огромного, злого, голубого лица. Затем показались руки и туловище, и всё это рвануло вверх, с лёгкостью выростая на десять футов.
   - Я дал клятву! - пророкотал голос с завыванием урагана. - Тот, кто выпустит меня, будет страдать. Вот так! - и дымовые руки сделали жест.
   Двое разбойников, занимавшихся откупориванием, исчезли. Пробка с бутылкой упали на землю, заставив джинна, прикреплённого к горлышку, резко вильнуть в сторону. Из его розовато-лилового тумана, ошарашено озираясь, выползли две большие жабы. Джинн медленно, покачиваясь, выпрямился и завис над бутылкой со скрещенными на груди дымовыми руками и выражением лютой ненависти на призрачном лице.
   К этому моменту единственными, кто не разбежался, были Абдулла и Кабул Акба. Первый, потому что просто не мог двинуться в своих цепях, а второй неожиданно оказался настоящим храбрецом. Джинн злобно на них уставился.
   - Я раб бутылки, - произнёс он. - И не взирая на то, как сильно я ненавижу и презираю эту работу, должен поставить вас в известность о том, что тот, кто мной владеет, может загадывать одно желание в день, и я обязан его исполнить, - и добавил угрожающе: - Какое ваше желание?
   - Я хочу... - начал было Абдулла, но Кабул Акба быстро зажал ему рот рукой.
   - Желания загадываю здесь я, - крикнул он. - Уясни это чётко, джинн!
   - Я понял, - сказал джинн. - Желание?
   - Одну минуту, - сказал Кабул Акба и наклонился к уху Абдуллы. Изо рта у него пахло ещё хуже, чем от руки, но по сравнению с псом Джамаля это были цветочки. - Что ж, колдун, - прошептал разбойник, - ты доказал, что не просто так языком мелешь. Посоветуй мне, что пожелать, и я освобожу тебя и сделаю почётным членом своей шайки. Но попробуешь обмануть, и я тебя убью. Понял? - и, приставив дуло пистолета к голове Абдуллы, он убрал руку с его рта. - Так чего мне пожелать?
   - Ну, - сказал Абдулла, - мудрейшим и добрейшим желанием будет превратить двух твоих жаб обратно в людей.
   Кабул Акба с удивлением бросил взгляд на двух земноводных. Те неуверенно ползли вдоль илистого берега пруда, очевидно, гадая, умеют ли они плавать.
   - Тратить на них желание? - фыркнул он. - Ещё чего!
   Абдулла принялся лихорадочно соображать, что бы такое могло понравиться главарю шайки больше всего.
   - Ты мог бы, конечно, попросить безграничного богатства, - сказал он, - но потом тебе бы пришлось нести всё это на себе, поэтому, возможно, первым желанием следует загадать стадо выносливых верблюдов. Но тебе также потребуется как-то защищать свои сокровища. Так что, вероятно, для начала стоит пожелать то знаменитое оружие с севера, или...
   - Так что именно? - раздражённо перебил его Кабул Акба. - Поторопись. Джинн начинает нервничать.
   И это была правда. Джинн не постукивал нетерпеливо ногой, поскольку ног как таковых у него не имелось, но что-то в том, как он навис и склонил голубое лицо, наводило на мысль, что очень скоро возле пруда станет на две жабы больше. Абдулла отчётливо осознал, что то скованное положение, в котором он находится, не идёт ни в какое сравнение с жабьим.
   - П-почему бы не пожелать какого-нибудь пиршества? - предложил он, запинаясь.
   - Вот это уже разговор! - откликнулся Кабул Акба. Он хлопнул Абдуллу по плечу и радостно вскочил на ноги. - Я хочу самый роскошный пир, - крикнул он.
   Джинн поклонился, как огонь свечи под дуновением ветра.
   - Исполнено, - кисло произнёс он. - И пусть тебе это принесёт счастье, - прибавил он и аккуратно влился обратно в бутылку.
   Пир оказался роскошным. Яства возникли с глухим хлопком, на длинном столе с натянутым от солнца навесом, в комплекте с обрадованными рабами, готовыми прислуживать за трапезой. Разбойники быстро оправились от испуга и сбежались к столу, где развалились на подушках и начали есть изысканные кушанья из золотых тарелок, крича рабам, чтобы подносили ещё, ещё, ещё! Слуги, как обнаружил Абдулла, когда ему удалось перекинуться словом с некоторыми из них, оказались рабами самого Султана Занзиба, а пир изначально готовился для него. От этого известия настроение Абдуллы немного улучшилось. Цепи с него никто не снял, зато привязали к пальме. И хотя он ожидал от Кабул Акбы чего-то подобного, было всё равно неприятно. Но по крайней мере главарь разбойников иногда вспоминал про него и царственным взмахом руки отсылал к пальме раба с золотым блюдом или кувшином вина. Ибо этого добра было навалом. То и дело раздавались приглушённые хлопки и появлялась очередная смена блюд в сопровождении новых изумлённых рабов, или отборнейшие вина (тоже, видимо, из погребов Султана) на украшенном драгоценными камнями передвижном столике, или группа поражённых музыкантов. А ещё каждый новый раб, которого Кабул Акба посылал к Абдулле, был весьма не прочь поболтать.
   - По правде говоря, о благородный пленник короля пустыни, - сказал ему один, - Султан впал в страшную ярость, когда первая и вторая смена блюд так таинственно исчезли. На третьей перемене, коей и является этот жареный павлин у меня в руках, он велел охране из наёмников сопровождать нас из кухни, но что-то выхватило нас прямо у них из-под носа возле самой двери в пиршественный зал, а мгновением позже мы оказались в этом оазисе.
   Абдулла подумал, что Султан, должно быть, всё голоднее и голоднее. Позже появилась трупа танцовщиц, перенесённых тем же образом. Это наверняка взбесило Султана ещё больше. Вид танцующих девушек погрузил Абдуллу в уныние. Он вспомнил о Цветке в Ночи, которая была вдвое прекрасней любой из них, и на его глаза навернулись слёзы. Пока застолье набирало обороты, на мелководье возле берега сидели две жабы и трагично квакали. Вне всякого сомнения, им было по меньшей мере так же плохо, как и Абдулле.
   Когда опустилась ночь, рабы, музыканты и танцовщицы исчезли, но еда и вино никуда не делись. К тому времени разбойники уже объелись и упились, но останавливаться даже не думали. Когда большинство наконец свалились под стол и там захрапели, Кабул Акба, к ужасу Абдуллы, встал и, пошатываясь, достал бутылку с джинном. Убедившись, что она плотно заткнута пробкой, он неуверенной походкой добрался до волшебного ковра, свалился на него и практически сразу уснул. В обнимку с бутылкой.
   Абдулла сидел возле пальмы и чувствовал, как внутри растёт беспокойство. Если джинн вернул украденных рабов обратно во дворец (а скорее всего он так и сделал), кое-кто станет задавать им сердитые вопросы. И они все расскажут одинаковую историю о том, что их заставили прислуживать шайке разбойников, а некий хорошо одетый юноша в цепях сидел под пальмой и наблюдал. Султан не дурак и быстро сложит два и два вместе. Уже сейчас отряд солдат на скаковых верблюдах может отправляться на поиски определённого маленького оазиса. Но не это тревожило Абдуллу в первую очередь. Спящий Кабул Акба был угрозой куда более значительной. Он вот-вот потеряет волшебный ковёр и вместе с ним крайне полезного джинна. Как когда-то пёс Джамаля и, быть может, сам Абдулла (но наверняка ведь не настолько громко?) - Кабул Акба смачно и раскатисто всхрапнул. Ковёр дрогнул. В свете восходящей луны Абдулла смог рассмотреть, как тот поднялся где-то на фут и завис в ожидании. Абдулла предположил, что он занят разбором того, что в данный момент снится Кабул Акбе. Абдулла мог только догадываться, какой сон видит главарь разбойников, но ковру это было точно известно. Он медленно набрал высоту и полетел. Абдулла задрал голову и увидел, как тот скользнул над верхушкой его пальмы. И предпринял последнюю отчаянную попытку.
   - О самый несчастный в мире ковёр! - тихо позвал он. - Я бы относился к тебе с куда большей добротой!
   Может, ковёр его услышал. А может, это была просто случайность. Но что-то округлое и слабо мерцающее скатилось с края ковра и с лёгким стуком приземлилось на песок в нескольких футах от Абдуллы. Бутылка с джинном. Абдулла быстро потянулся, стараясь не слишком громко бряцать цепями, и, подтащив бутылку, спрятал её у себя за спиной, прижав к стволу пальмы. После этого он сел ровно и стал ждать рассвет - на этот раз с куда большим энтузиазмом.
  

Глава восьмая,

в которой мечты Абдуллы продолжают сбываться

   В момент когда солнце окрасило дюны в бледно-розовый, Абдулла выкрутил пробку. Из бутылки опять потекла струйка дыма. Быстро загустев, она рванула вверх, где оформилась в розовато-лилового джинна, который выглядел теперь ещё злее, если это только возможно.
   - Я сказал, одно желание в день! - рявкнул гулкий голос.
   - Да, всё верно, но сейчас же новый день, о розовато-лиловое великолепие, и я твой новый хозяин, - сказал Абдулла. - А желание совсем простое. Я хочу, чтобы эти цепи на мне исчезли.
   - Не стоит того, чтобы тратить желание, - презрительно заметил джинн и стремительно втянулся обратно в бутылку.
   Абдулла собрался было возразить, что хотя его желание и может показаться джинну обыденным, но лично для него освободиться от цепей очень важно, - когда обнаружил, что может свободно двигаться, не издавая при этом никакого шума. Он опустил глаза и обнаружил, что цепи исчезли. Аккуратно вернув пробку на место, он встал. Всё тело жутко затекло и отказывалось двигаться. Абдулле пришлось в красках представить, как солдаты во весь опор скачут к оазису, и что произойдёт, если спящие разбойники проснутся и обнаружат его стоящим здесь без цепей. Это подействовало. Он заковылял, как старик, к столу, за которым пировали накануне. Там, очень осторожно, чтобы не разбудить спящих лицом в салатах, он собрал кое-какой еды и завернул её в салфетку. Прихватив флягу с вином, он привязал её и бутылку с джинном к поясу ещё двумя салфетками. Последнюю салфетку он взял, чтобы прикрыть ею голову от солнечного удара (по рассказам путешественников это представляло серьёзную опасность в пустыне), и поспешил, ковыляя, прочь из оазиса, на север.
   Постепенно подвижность к нему возвращалась. Идти стало даже приятно, и первую половину утра Абдулла отшагал в приподнятом настроении, думая о Цветке в Ночи, подкрепляясь сочными мясными пирожками и отхлёбывая из фляги с вином. Вторая половина была уже менее приятной. Над головой палило солнце, а небо сделалось слепяще-белым. Вокруг всё сверкало и плавилось. Абдулла пожалел, что в своё время не заполнил флягу мутной водой из пруда: вино не спасало от жажды, а, наоборот, делало её ещё мучительней. Он то и дело смачивал вином салфетку и клал сзади на шею, где она высыхала за считанные минуты. К полудню он решил, что умирает. Пустыня плыла перед глазами, а мерцающий песок слепил до боли. Абдулла чувствовал себя раскалённой головешкой в очаге.
   - Похоже, Судьба решила исполнить все мои фантазии до мельчайших подробностей, - прохрипел он.
   До сих пор он считал, что представлял свой побег от злобного Кабул Акбы достаточно реалистично, но ему и в голову не приходило, как это ужасно брести под испепеляющим солнцем, чувствуя, как пот заливает глаза. Он не мог понять, как песок умудряется проникать повсюду, включая рот. В его фантазиях так же отсутствовал тот факт, что ориентироваться по солнцу достаточно сложно, когда последнее висит прямо над головой. Крошечная лужица тени под ногами не давала определиться с направлением. Ему приходилось постоянно оглядываться назад, следя за тем, чтобы его следы шли ровной цепочкой. И эта пустая трата времени его совершенно не радовала.
   В конце концов ему пришлось плюнуть на всё и сделать привал, примостившись на корточках в канавке между барханами, где ещё оставалось немного тени. Несмотря на это он по-прежнему чувствовал себя куском мяса, который Джамаль клал на решётку гриля. Опять смочив салфетку в вине, он положил её на голову и смотрел, как красные капли стекают с неё на его лучшую одежду. Единственное, что вселяло в него надежду в то, что он всё-таки выживет, это пророчество о Цветке в Ночи. Раз уж Судьба решила, что она выйдет за него замуж, то ему просто придётся выжить, поскольку он пока на ней не женился. После этого он вспомнил о собственном пророчестве, записанным его отцом.
   У того могло быть более чем одно толкование. На самом деле оно могло уже исполниться - разве он не вознёсся надо всеми в стране, летя на волшебном ковре? Хотя это вполне можно было отнести и к сорокафутовому колу. Мысль о последнем заставила Абдуллу подняться на ноги и побрести дальше.
   Днём стало ещё хуже. Абдулла был молод и здоров, но жизнь торговца коврами не располагает к долгим прогулкам. У него болело всё тело - от макушки до пяток, включая пальцы на ногах, которые, судя по ощущениям, стесались до костей. Вдобавок, один из его потайных кошелёчков в туфле стал натирать. Ноги так устали, что еле двигались. Но Абдулла понимал, что должен уйти от оазиса как можно дальше до того, как его хватятся разбойники или появится отряд всадников на скаковых верблюдах. А поскольку он в точности не знал, какое расстояние ему уже удалось пройти, оставалось только упорно плестись дальше.
   К вечеру на ногах его держало лишь то, что завтра он встретится с Цветком в Ночи. Это станет его следующим желанием к джинну. Кроме того он зарёкся брать в рот вино и поклялся никогда больше не смотреть даже на крупицу песка. Когда наступила ночь, он свалился мешком на песчаную насыпь и заснул.
   К рассвету у него уже зуб на зуб не попадал, и он с тревогой гадал, не отморозил ли себе чего-нибудь. Ночью в пустыне было так же холодно, как днём жарко. Но Абдулла тешил себя мыслью, что теперь его злоключения почти закончились. Он пересел на тёплую сторону бархана и, глядя на золотистый отблеск зари на востоке, подкрепился остатками еды и последним глотком ненавистного вина. Зубы стучать перестали, зато во рту стало, как в пасти у пса Джамаля.
   И вот заветный час пробил. Улыбаясь в предвкушении, Абдулла вынул пробку из пузатой бутылки. Наружу повалил розовато-лиловый дым и взвился по спирали, обретая форму весьма недружелюбного джинна.
   - По какому поводу веселье? - осведомился гудящий голос.
   - Я хочу загадать желание, о аметист среди джиннов, чей цвет прекраснее фиалок... -ответил Абдулла. - И да наполнится твоё дыхание их ароматом. Я желаю, чтобы ты перенёс меня к моей названной невесте, Цветку в Ночи.
   - Да неужели? - джинн скрестил на груди руки и крутанулся, оглядываясь по сторонам. Абдулла заворожено смотрел, как та его часть, что крепилась к бутылке, сворачивается в аккуратную спираль наподобие штопора. - Ну и где же эта молодая особа? - раздражённо спросил джинн, снова повернувшись к Абдулле. - Кажется, я не могу её обнаружить.
   - Её похитил ифрит из ночного сада во дворце Султана Занзиба, - объяснил Абдулла.
   - Это меняет дело, - сказал джинн. - Я не могу выполнить твоё желание. Её нет нигде на земле.
   - Тогда она должна быть в обители ифритов, - заволновался Абдулла. - Несомненно, ты, о пурпурный князь среди джиннов, должен знать их обитель как свои пять пальцев.
   - Это говорит о том, как мало тебе известно, - заметил джинн. - Джинн, заключённый в бутылку, лишается доступа в любые обиталища духов. Если твоя девушка находится в одном из них, я не смогу перенести тебя к ней. Советую закупорить бутылку и уносить ноги. С юга сюда направляется довольно большой отряд на верблюдах.
   Абдулла быстро вскарабкался на верхушку дюны. Отряд на скаковых верблюдах, которого он так опасался, целеустремлённо трусил в его сторону размеренным скользящим шагом. И хотя на расстоянии они казались пока сине-фиолетовыми тенями, по их очертаниям нетрудно было определить, что всадники вооружены до зубов.
   - Видишь? - джинн дотянулся до Абдуллы, зависнув рядом с его головой. - Может они тебя и не найдут, хотя я в этом сомневаюсь, - ситуация явно доставляла ему удовольствие.
   - Ты должен исполнить другое желание, быстрее, - заторопился Абдулла.
   - Ну уж не-е-ет, - протянул джинн. - Одно желание в день. Ты своё уже загадал.
   - Ты, несомненно, прав, о великолепие лиловых паров, - поспешно согласился Абдулла, - но ты не смог выполнить то желание. А в условиях, когда ты впервые их огласил, я ясно слышал, что ты вынужден выполнить одно желание в день. А ты этого ещё не сделал.
   - Небо, дай мне сил! - выплюнул джинн. - Этот молодой человек адвокат дьявола.
   - А ты чего ждал? - с жаром откликнулся Абдулла. - Я же гражданин Занзиба, где каждый впитывает свои права с молоком матери, ибо полагаться больше не на кого. И я настаиваю, что ты не исполнил моё сегодняшнее желание.
   - Это всё игра слов, - заявил джинн, изящно покачиваясь перед ним со скрещенными на груди руками. - Одно желание было загадано.
   - Но не исполнено, - упорствовал Абдулла.
   - Я не виноват, что ты решил попросить невозможное, - возразил джинн. - Я могу доставить тебя к любой прекрасной девушке - только выбери. Можешь попросить даже русалку, если тебе нравятся зелёные волосы. Или ты не умеешь плавать?
   Отряд верблюдов между тем стремительно приближался. Абдулла испугался уже не на шутку.
   - Подумай сам, о чёрная жемчужина магии, и смягчи своё сердце. Солдаты, что скачут к нам, вне всякого сомнения, отнимут у меня твою бутылку, как только доберутся. Если они доставят её Султану, он заставит тебя выполнять труднейшие задания каждый день, вроде создания для него армий и оружия, и покорения врагов. Ты будешь пахать на него как вол. А если они оставят тебя у себя - а они могут, поскольку не все солдаты считают честность добродетелью - ты пойдёшь по рукам, выполняя по желанию в день для всех членов отряда. В любом из этих случаев тебе придётся работать куда как больше, чем со мной.
   - Какое красноречие! - воскликнул джинн. - Хотя, в чём-то ты прав. Но ты не подумал об обратной стороне монеты? Касательно того, какие возможности Султан или его солдаты предоставят мне для создания хаоса?
   - Хаоса? - переспросил Абдулла, не отрывая тревожного взгляда от приближающихся верблюдов.
   - Я никогда не говорил, что мои желания принесут кому-нибудь пользу, - сказал джинн. - По правде говоря, я поклялся, что они будут приносить только вред. К примеру, те разбойники сейчас на пути к темнице или чему похуже за кражу султанского ужина. Солдаты схватили их прошлой ночью.
   - Ты причиняешь мне куда больше вреда, не выполняя моё желание! - воскликнул Абдулла. - А в отличие от них, я этого не заслуживаю.
   - Считай себя неудачником, - невозмутимо парировал джинн. - Таким образом нас будет двое. Я тоже не заслуживаю заточения в этой бутылке.
   Всадники приблизились теперь достаточно, чтобы заметить Абдуллу. Он уже слышал выкрики и видел, как достают оружие.
   - В таком случае, исполни моё завтрашнее желание, - выпалил он.
   - Это вариант, - к удивлению Абдуллы согласился джинн. - Чего ты желаешь?
   - Перенеси меня к ближайшему человеку, который может помочь отыскать Цветок в Ночи, - сказал Абдулла и наклонился подобрать бутылку. - Быстрее, - добавил он покачивающемуся над ним джинну.
   Но теперь тот казался немного озадаченным.
   - Странно, - произнёс он. - На интуицию я обычно не жалуюсь, но сейчас ничего не могу понять.
   Неподалёку в песок врылась пуля. Абдулла бросился бежать с джинном, развевающимся за ним, как огромная розово-лиловая свечка.
   - Просто перенеси меня к этому человеку! - завопил он.
   - Полагаю, так будет лучше, - согласился джинн. - Может, тебе больше повезёт в этом разобраться.
   Земля завертелась под ногами Абдуллы. Вскоре он уже нёсся вперёд огромными размашистыми скачками мимо мелькающих пейзажей, которые, казалось, сами мчатся ему навстречу. И хотя на такой скорости всё вокруг сливалось в какие-то смазанные пятна (за исключением джинна, безмятежно струящегося из бутылки в его руке), Абдулла знал, что погоня осталась далеко позади в первые же мгновения. Он улыбнулся и полетел дальше, почти с той же безмятежностью, что и джинн, радуясь прохладному встречному ветру. Казалось, он бежит уже целую вечность, когда всё неожиданно прекратилось.
   Тяжело дыша, Абдулла обнаружил, что стоит посреди сельской дороги. Такая резкая перемена мест обескураживала. Здесь было прохладно, как весной в Занзибе, но свет сильно отличался. Хотя солнце стояло высоко в небе, лучи его были не такими яркими, как привык Абдулла. Возможно, им мешали многочисленные деревья с густой листвой, тянущиеся вдоль дороги и покрывающие всё вокруг колышущимися тенями. А, возможно, виной тому была растущая по краям изумрудно-зелёная трава. Абдулла дал глазам привыкнуть и закрутил головой в поисках человека, который должен был помочь ему в поисках Цветка в Ночи. Но всё, что увидел, это похожий на постоялый двор дом, расположившийся на повороте среди деревьев. Абдулле он показался до крайности жалким: выстроенный из дерева и покрытый белой штукатуркой, как беднейшие из жилищ в Занзибе. К тому же его хозяева, похоже, не могли позволить себе ничего лучше, чем крыша из туго связанных пучков травы. Кто-то попытался украсить это место, посадив красные и жёлтые цветы возле дороги. Вывеска, свисающая со вкопанного среди цветов столба, была изуродована потугой неизвестного художника изобразить льва.
   Абдулла перевёл взгляд на бутылку с джинном, намереваясь заткнуть её пробкой, и с досадой обнаружил, что, похоже, выронил ту или в пустыне, или где-то ещё по дороге. "Ну, ничего не поделаешь", - подумал он и поднёс горлышко бутылки к лицу.
   - Где тот человек, который поможет мне найти Цветок в Ночи? - спросил он.
   Из бутылки выглянул хвостик дыма, кажущийся гораздо ярче при свете этого странного места.
   - Спит на скамейке перед Красным Львом, - раздражённо отозвался он и втянулся обратно в бутылку, откуда гулко добавил: - Он мне понравился. Сразу видно - шельма та ещё.
  

Глава девятая,

в которой Абдулла встречает старого солдата

  
   Абдулла направился к трактиру. Подойдя ближе, он увидел, что снаружи на деревянной скамье и правда кто-то посапывает. Перед трактиром также стояли столы, видимо, снаружи тоже обслуживали. Абдулла присел на скамью за одним из столов и с сомнением стал разглядывать спящего напротив человека. Выглядел тот, как самый настоящий пройдоха. Даже в Занзибе и среди разбойников Абдулле никогда не доводилось встречать таких откровенно плутовских загорелых физиономий. Объемный ранец, лежавший рядом на земле, наводил на мысль, что его хозяин - жестянщик, но это как-то не вязалось с его гладко выбритым лицом. Абдулла сталкивался только с одними людьми, не носившими бороды или усов - северными наёмниками Султана. Возможно, этот человек тоже был наёмником. Одежда на нём вполне походила на старую рваную униформу, а волосы были заплетены в косицу, как и у солдат Султана. Подобная причёска пользовалась в Занзибе весьма дурной репутацией, поскольку ходили слухи, будто эти косицы никогда не расплетались и не мылись. Глядя на косицу этого мужчины, перекинутую через спинку скамейки, на которой тот спал, в это было не сложно поверить. Опрятный - последнее слово, которое приходило на ум при описании его внешнего вида. Но, несмотря на это, выглядел он здоровым и сильным, хотя и не очень молодым. Цвет его волос под слоем грязи чем-то напоминал сталь.
   Абдулла был не уверен, стоит ли ему будить спящего. Тот отнюдь не производил впечатления порядочного человека. К тому же джинн открыто признал, что каждое желание идёт в комплекте с неприятными последствиями. Абдулла подумал, что этот северянин может привести его к Цветку в Ночи, но по дороге непременно обчистит. Пока он терзался сомнениями, к двери таверны подошла женщина в фартуке, вероятно, чтобы проверить, нет ли снаружи посетителей. Одежда делала её похожей на пухлые песочные часы, что показалось Абдулле очень по-чужеземному и совсем некрасиво.
   - О! - воскликнула она, увидев Абдуллу. - Вы ждёте, чтобы сделать заказ, сударь? Вам надо было постучать по столу. Здесь все так делают. Что будете?
   Она говорила с тем же варварским акцентом, что и северные наёмники. Из этого Абдулла сделал вывод, что находится в стране, откуда те родом. Он улыбнулся женщине.
   - А что вы можете предложить, о придорожная жемчужина? - спросил он.
   Женщину явно ещё никто не называл жемчужиной. Она покраснела, жеманно улыбаясь и теребя фартук.
   - Ну, сейчас есть только хлеб и сыр, - сказала она. - Но скоро будет готов ужин. Если желаете подождать полчасика, сударь, можете заказать хороший пирог с дичью и овощами из нашего огорода.
   Это звучало превосходно - намного лучшее, чем Абдулла мог бы ожидать от постоялого двора с крышей из травы.
   - Тогда я с величайшей радостью подожду полчаса, о цветок среди хозяек, - ответил он.
   Женщина снова кокетливо улыбнулась.
   - Быть может, вы хотите чего-нибудь выпить, пока ждёте, сударь?
   - Непременно, - отозвался Абдулла, которого после пустыни всё ещё мучила жажда. - Вас не затруднит принести мне стакан шербета или, если его нет, какой-нибудь фруктовый сок?
   - О, сударь, - обеспокоено ответила она, - я... у нас как-то фруктовый сок спросом не пользуется, а о том другом я вообще никогда не слышала. Как насчёт доброй кружечки пива?
   - А что такое пиво? - осторожно спросил Абдулла.
   Его вопрос привёл женщину в полное замешательство.
   - Я... ну, я... это... э...
   Человек на соседней скамье поднялся и зевнул.
   - Пиво это единственный подходящий напиток для настоящего мужчины, - просветил он. - Замечательная вещь.
   Абдулла повернулся и встретился взглядом с ясными голубыми глазами, невинными, как у младенца. После пробуждения загорелое лицо мужчины буквально лучилось добропорядочностью - от пройдохи не осталось и следа.
   - Варится из ячменя и хмеля, - добавил тот. - Пока вы не ушли, хозяюшка, захватите-ка мне тоже пинту.
   Всю услужливость с женщины как ветром сдуло.
   - Я тебе уже говорила, - отрезала она. - Сначала покажи деньги, а потом заказывай что хочешь.
   Человек не обиделся. Он только печально посмотрел на Абдуллу. Потом вздохнул и, взяв со скамьи длинную белую глиняную трубку, принялся её набивать.
   - Так значит, пива, сударь? - снова повернулась хозяйка к Абдулле с кокетливой улыбкой.
   - Будьте любезны, о гостеприимнейшая, - согласился он. - Принесите мне немного, а так же необходимое количество для вот этого господина.
   - Как скажете, сударь, - ответила та и, кинув крайне неодобрительный взгляд на человека с косицей, скрылась за дверью таверны.
   - Это было очень любезно с твоей стороны, - сказал человек Абдулле. - Издалека, да?
   - С очень далёкого юга, достопочтимый странник, - осторожно ответил Абдулла. Он не забыл, какой заправской шельмой казался его собеседник, пока спал.
   - Чужестранец, да? Я так и подумал, когда увидел, какой ты смуглый, - сказал человек.
   Абдулла не сомневался, что тот пытается его разговорить, только чтобы узнать, есть ли у него чем поживиться. Поэтому очень удивился, когда человек прекратил задавать вопросы.
   - Я и сам не местный, знаешь ли, - продолжил тот, выпуская густые облачка дыма из своей варварской трубки. - Я из Странджии. Старый солдат. Отпущен на все четыре стороны с денежной компенсацией, после того как Ингарцы нас разгромили. Как видишь, здесь в Ингарии мою униформу всё ещё сильно недолюбливают.
   Последняя фраза явно предназначалась хозяйке, подошедшей с двумя кружками пенной коричневатой жидкости. Не удостоив солдата ответом, женщина просто брякнула одну кружку перед ним, после чего очень вежливо и аккуратно поставила другую перед Абдуллой.
   - Ужин через полчаса, сударь, - сказала она и удалилась.
   - Будем здоровы, - отсалютовал солдат, поднимая кружку и делая большой глоток.
   Абдулла был благодарен старому солдату, поскольку теперь знал, что находится в стране под названием Ингария.
   - Будем здоровы, - поддержал он тост, с сомнением поднимая собственную кружку. Суди он по первому впечатлению, то предположил бы, что это вещество попало сюда прямиком из мочевого пузыря верблюда. Принюхавшись, он понял, что первое впечатление никуда не делось. И лишь мучительная жажда заставила его пригубить это пойло. Что ж, по крайней мере оно было мокрым.
   - Правда восхитительно? - сказал старый солдат.
   - Очень интересный вкус, о капитан воинов, - отозвался Абдулла, удерживаясь от содрогания.
   - Забавно, что ты назвал меня капитаном, - продолжил между тем солдат. - Я им, конечно, не был. Так и не получилось подняться выше капрала, хотя сражений я на своём веку повидал немало. Мне вполне могло светить повышение, но нас разнесли в пух и прах. Страшная была битва, чтоб ты знал. Мы всё ещё продвигались к позиции. Никто не ожидал, что враг доберется туда так быстро. Теперь-то уже, понятное дело, кулаками махать поздно, но всё равно скажу тебе прямо - Ингарцы сражались не честно. На их стороне была пара волшебников, которые и обеспечили им победу. Ты сам посуди: что обычный солдат, как я, может против магии? Ничего. Хочешь, расскажу тебе, как проходил бой?
   Только теперь Абдулла понял, какую именно гадость сделал джинн, выполнив его желание. Человек, который должен был ему помочь, вне всякого сомнения, был мастером по части выноса мозга.
   - Я совершенно ничего не смыслю в военном деле, о отважнейший стратег, - твёрдо сказал он.
   - Да не важно, - жизнерадостно отмахнулся солдат. - Можешь поверить мне на слово - ингарцы нас разделали под орех. Мы бежали, они победили. И расползлись по всей стране, что твои тараканы. Нашей королевской семье, долгих им лет, тоже пришлось спасаться бегством, так что они посадили на трон брата короля Ингарии. Ходили разговоры о том, чтобы сделать его законным королём, женив на нашей принцессе Беатрис, но она сбежала вместе с остальной семьёй - храни её небо! - и её так и не нашли. Ты не подумай, наш новый принц совсем не плох. Щедро отсыпал деньжат всей армии Странджии перед тем, как распустить. Хочешь знать, что я сделаю со своей долей?
   - Только если ты желаешь мне об этом поведать, храбрейший из ветеранов, - отозвался Абдулла, сдерживая зевок.
   - Я собираюсь повидать Ингарию, - сказал солдат. - Подумал, неплохо бы прогуляться по стране, которая нас захватила. Оценить, так сказать, и приглядеться до того, как где-нибудь осяду. Я ведь теперь обладатель весьма кругленькой суммы. На дорогу вполне хватит, если тратить с умом.
   - Мои поздравления, - вяло кивнул Абдулла.
   - Половину выдали чистым золотом, - продолжал делиться солдат.
   - Ну надо же, - вежливо отозвался Абдулла, изнывая от скуки.
   К его огромному облегчению в этот момент в таверну заглянуло несколько посетителей из местных. Большинство были крестьянами, в грязных штанах, чужеземных рубахах (которые напомнили Абдулле его собственную ночную сорочку) и грубых башмаках. Все они находились в приподнятом настроении, громко обсуждали сенокос (который по их словам проходил прекрасно) и стучали по столам, требуя пива. Хозяйка и выскочивший с ней маленький хозяин с дёргающимся глазом забегали туда-сюда с полными подносами пива, поскольку посетителей всё прибавлялось. И тут - Абдулла не знал, радоваться ли ему, обижаться или же удивляться - солдат моментально утратил к нему интерес и с азартом переключился на новоприбывших. Похоже, те ничуть не находили его скучным. И даже тот факт, что он был вражеским солдатом, их тоже, по всей видимости, не беспокоил. Один из них сразу поставил ему ещё пива. По мере того как народа прибавлялось, популярность солдата росла. Пивные кружки уже выстроились перед ним в ряд. Вскоре ему заказали и ужин, а из плотно окружившей его толпы до Абдуллы то и дело доносились фразы типа "Великая битва... ваши волшебники обеспечили их преимуществом, чтоб вы знали... наша кавалерия... перекрыли нам левый фланг... захватили нас на холме... продолжали бежать, как зайцы... не такой уж плохой... собрал нас и выплатил кругленькую сумму..."
   Тем временем хозяйка подошла к Абдулле с дымящимся подносом и по собственному почину принесла ещё пива. Ему всё ещё так хотелось пить, что он почти ему обрадовался. А обед оказался на удивление вкусным - не хуже, чем у Султана. Какое-то время Абдулла был целиком занят ужином и перестал обращать внимание на солдата. А когда снова на него посмотрел, тот, склонившись над своей уже пустой тарелкой, с горящими глазами двигал по столу кружки и тарелки, наглядно объясняя своим сельским слушателям, как именно проходила Битва за Странджию. Спустя какое-то время у него кончились все кружки, вилки и тарелки. А поскольку он уже использовал солонку и перечницу для короля Странджии и его генерала, у него ничего не осталось, чтобы обозначить короля Ингарии и его брата или их волшебников. Но солдата это не обескуражило. Он открыл свой мешочек на поясе и вынул две золотые монеты вкупе с пригоршней серебряных, которые зазвенели по столу, указывая короля Ингарии, его волшебников и генералов.
   Абдулла не мог удержаться от мысли, что с его стороны это было верхом идиотизма. Два золотых вызвали бурную реакцию. Четверо неряшливо одетых мордоворотов за соседним столом развернулись на скамейках с крайне заинтересованным видом. Но солдат был слишком поглощён битвой, поэтому ничего не заметил.
   Наконец, большинство слушателей встали и отправились обратно работать. Солдат поднялся вместе с ними, закинул на плечо свой походный ранец, приладил на голову грязную солдатскую шапку, засунутую до этого под крышку ранца, и спросил дорогу до ближайшего города. Пока все наперебой объясняли ему, как добраться, Абдулла попробовал перехватить хозяйку, чтобы расплатиться. Та особо не спешила. К тому моменту, когда она наконец подошла, солдат уже скрылся за поворотом. Абдулла не слишком расстроился. Пусть джинн и считал, что этот человек мог чем-то ему помочь, лично для себя Абдулла решил, что как-нибудь обойдётся. И был только рад, что Судьба с ним согласилась, разведя их пути.
   Не собираясь повторять ошибку солдата, Абдулла расплатится самой мелкой серебряной монетой. Но даже та, по-видимому, являлась здесь большими деньгами. Хозяйка ушла с ней в дом, чтобы принести сдачу. Ожидая её возвращения, Абдулла случайно подслушал разговор четырёх мордоворотов. Беседа была краткой и весьма содержательной.
   - Если срежем по старой верховой тропе, - сказал один, - то сможем перехватить его в лесу на верху холма.
   - Заляжем в кустах по обеим сторонам дороги и возьмём его в клещи, - согласился второй.
   - Но делить будем на четверых, - настаивал третий. - Золотишка-то у него поболе будет, чем показывал, зуб даю.
   - Сначала прибьём его, - подал голос четвёртый. - Нам не надо, чтобы он потом языком трепал.
   Потом раздалось "Замётано!" и "Замётано", и "Значит, замётано" от трёх остальных, после чего вся компания встала и удалилась, пока хозяйка спешила к Абдулле с двумя горстями медных монет.
   - Я очень надеюсь, что ничего не напутала со сдачей, сударь. У нас здесь южное серебро не в большом ходу, и мне пришлось спрашивать у мужа, как правильно его разменять. Он сказал, один ваш серебряный это сто наших медяков, а вы должны нам пять, поэтому...
   - Благослови тебя небо, о сливки поставщиц провизии и варщица божественного пива, - поспешно перебил её Абдулла и вернул назад одну горсть медных монет, компенсируя долгий душевный разговор, который женщина явно намеревалась с ним завести. Оставив хозяйку стоять с вытаращенными глазами, он со всех ног бросился вдогонку за солдатом. Пусть тот и был безбородым и безусым нахлебником и выносил мозг в два счёта, но всё равно он не заслуживал того, чтобы его ограбили и убили из-за золота.
  

Глава десятая,

повествующая о насилии и кровопролитии

   Абдулла обнаружил, что не может идти слишком быстро. В Ингарии климат был холоднее, и он успел закоченеть, пока сидел за столом, к тому же ноги всё ещё гудели от блужданий по пустыне. А мешочек с деньгами, припрятанный в левом башмаке, успел натереть изрядную мозоль - так что Абдулла начал хромать, не пройдя и сотни ярдов. Но опасение за жизнь солдата гнало его вперёд. Так, ковыляя, он миновал ряд домиков с травяными крышами и вышел за пределы деревни, где дорога была более открытой. Там, далеко впереди, он увидел солдата, неторопливо шагающего к холму, поросшему деревьями с густой листвой, каких было полно в здешних местах. Как раз на верхушке этого холма мордовороты из таверны должны были устроить засаду. Абдулла прибавил ходу.
   Из подпрыгивающей на его поясе бутылки показалась раздражённая струйка дыма.
   - Тебе обязательно так подпрыгивать? - процедила она.
   - Да, - пропыхтел Абдулла. - Человек, которого ты избрал мне в помощники, вместо этого нуждается в моей помощи.
   - Ха! - фыркнул джинн. - Теперь всё ясно. Меня угораздило связаться с законченным романтиком. Видимо, следующим твоим желанием будут сияющие доспехи.
   Солдат не спешил, так что у леса Абдулла почти догнал его. Но на подъёме в гору дорога принялась петлять между деревьев, и Абдулла снова потерял солдата, увидев его только на последнем повороте. Теперь их разделяло всего лишь несколько ярдов. Как раз этот момент бандиты выбрали для атаки.
   Двое набросились со спины, а остальные спереди. Завязалась драка. Абдулла поспешил на помощь, хотя слабо представлял, чем может помочь - опыта в потасовках у него не было никакого, поскольку он в жизни никого ни разу даже не ударил. Но не успел он доковылять до места схватки, как произошёл целый ряд чудес. Двое, повисших у солдата на спине, отлетели, приземлившись по обе стороны дороги. При этом первый попутно приложился головой о ствол и тут же успокоился, а второй неуклюже растянулся на земле. Из двух оставшихся один почти сразу же получил интересное повреждение, заставившее его согнуться пополам и крепко задуматься. Другой, к огромному изумлению Абдуллы, взмыл в воздух и, зацепившись за ветку дерева, с треском рухнул обратно на землю, откуда благополучно отчалил в страну забвения.
   Тем временем согнувшийся пополам молодчик уже разогнулся и бросился на солдата с длинным узким ножом. Солдат успел перехватить его за запястье и они, хрипя, сцепились. Абдулла не сомневался, что победителем из этой схватки выйдет солдат. Но не успел он обрадоваться тому, что его помощь не понадобилась, как парень, раскатанный по дороге позади солдата, неожиданно очнулся и кинулся на того с похожим узким ножом.
   Абдулла быстро сделал то, что было необходимо. Он шагнул вперёд и со всей силы шарахнул парня по голове бутылкой с джинном. "Ай!" - вскрикнул джинн, а парень свалился как подкошенный. Услышав странный звук, солдат резко крутанулся назад, оторвавшись от процесса завязывания узлом другого бандита. Абдулла поспешно отступил. Ему не понравилась ни скорость, с которой обернулся солдат, ни то, как тот держал руки с крепко сжатыми кулаками, как два тупых, но смертоносных орудия.
   - Я слышал, как они планировали убить тебя, доблестный ветеран, - быстро объяснил он, - и поспешил предупредить, или помочь.
   Он почувствовал, как глаза солдата, по-прежнему небесно-голубые, но уже совсем не невинные, внимательно его изучают. Да чего уж там - такой взгляд посчитали бы проницательным даже на Базаре в Занзибе. Казалось, ему смотрят в самую душу, взвешивая все за и против. К счастью, подсчёт оказался в пользу Абдуллы.
   - Ну, спасибо тогда, - сказал солдат и повернулся пнуть скрученного бандита в голову. Тот тут же стих, присоединяясь к своим подельникам.
   - Возможно, мы должны сообщить об этом стражу порядка, - сказал Абдулла.
   - Чего ради? - спросил солдат. Он наклонился и к лёгкому удивлению Абдуллы сноровисто обшарил карманы парня, которого только что вырубил. Наградой ему стала увесистая горсть медных монет, которые солдат с одобрительным выражением пересыпал в свой собственный кошелёк. - А нож отстойный, - заметил он, ломая лезвие пополам. - Раз уж ты всё равно здесь, может, обыщешь свой трофей, пока я буду заниматься двумя остальными? Судя по его виду, с него наберётся с серебрушку или около того.
   - Ты хочешь сказать, - с сомнением отозвался Абдулла, - что обычаи этой страны разрешают нам грабить грабителей?
   - Никогда не слышал о таких обычаях, - безмятежно отозвался солдат, - но я всё равно собираюсь их обобрать. Почему, ты думаешь, я так светил своим золотом в той таверне? Всегда найдётся какой-нибудь гадёныш, который решит, что было бы неплохо грабануть старого глупого солдата. И почти у всех таких уродов водятся деньжата.
   С этими словами он сошёл на обочину и начал обыскивать того, который упал с дерева. Немного поколебавшись, Абдулла наклонился и нехотя принялся обыскивать бандита, которого оглушил бутылкой. Он уже пересмотрел своё первоначальное мнение о солдате. Не считая всего остального, человек, способный успешно противостоять четырём нападающим одновременно, является тем, кого лучше иметь в качестве друга, чем врага. А в карманах валяющегося в отключке парня и правда оказалось три серебряных монеты. А ещё нож. Абдулла попробовал сломать его, воткнув в землю, как до этого сделал солдат.
   - Э, нет, - остановил его тот. - Это хороший нож. Держи его при себе.
   - Честно говоря, у меня нет в этом никакого опыта, - признался Абдулла, протягивая нож солдату. - Я мирный человек.
   - Тогда далеко в Ингарии ты не уйдёшь, - заметил солдат. - Оставь его. Будешь мясо резать, если ни на что другое не сгодится. У меня в ранце лежат ещё шесть ножей получше, все от разных хозяев. Серебро тоже оставь. Хотя, судя по тому, что ты не заинтересовался, когда я вытащил золото, нужды ты и так не испытываешь, я прав?
   Воистину проницательный и внимательный человек, подумал Абдулла, пряча серебро в карман.
   - Не так уж я хорошо обеспечен, чтобы отказываться от добавки, - ответил он рассудительно. Затем, чувствуя, что входит во вкус, вытащил из ботинок молодчика шнурки и покрепче привязал бутылку с джинном к поясу. Тут обыскиваемый шевельнулся и застонал.
   - Скоро очухается. Нам лучше убираться, - заметил солдат. - Они потом повернут всё так, будто это мы на них напали. А учитывая, что они местные, а мы иностранцы, поверят им. Я собираюсь срезать прямиком через холмы. Если хочешь совет, тебе следует сделать то же самое.
   - Вы оказали бы мне большую честь, благороднейший боец, позволив вас сопровождать, - произнёс Абдулла.
   - Я не против, - отозвался солдат. - Неплохо для разнообразия побыть в компании кого-то, кому не нужно врать.
   Он подобрал свой ранец и шапку (которые каким-то образом успел припрятать за деревом, ещё до того, как началась драка) и углубился в лес, показывая дорогу.
   Какое-то время они целеустремлённо взбирались, огибая деревья. Рядом с солдатом Абдулла чувствовал себя конченным инвалидом. Тот шагал с такой лёгкостью, словно спускался вниз по холму. Абдулла ковылял следом. Судя по ощущениям, его левая нога была стёрта до кости. Наконец солдат остановился в лощине на вершине холма, поджидая его.
   - Этот модный ботинок тебе натирает? - спросил он. - Садись на тот камень и снимай, - велел он, сбрасывая ранец. - У меня тут необычная аптечка первой помощи, - пояснил он. - Подобрал на поле боя, думаю. В любом случае, нашёл где-то в Странджии.
   Абдулла сел и с трудом стянул башмак. Но облегчение, охватившее его при этом, тут же сошло на нет, едва он увидел свою ногу. Та действительно оказалась стёрта в кровь. Солдат что-то пробурчал и шлёпнул на неё какую-то белую повязку, которая тут же прилипла сама по себе. Абдулла от неожиданности даже ойкнул. А в следующее мгновение от повязки по ноге растеклась благословенная прохлада.
   - Это какое-то волшебство? - спросил он.
   - Возможно, - не стал спорить солдат. - Думаю, ингарские волшебники понараздавали такие штуки всей своей армии. Обувайся. Теперь ты сможешь идти. Нам надо убраться отсюда подальше к тому времени, как папаши тех молодчиков оседлают лошадей на наши поиски.
   Абдулла осторожно сунул ногу в башмак. Повязка и впрямь оказалась волшебной. Нога не болела совершенно. Теперь он почти не отставал от солдата, что было как нельзя кстати, поскольку тот, казалось, шагал без устали. Наконец Абдулла почувствовал, что они ушли почти так же далеко, как он вчера в пустыне. Тем не менее нервы у него были на пределе, и он то и дело оборачивался проверить, не преследуют ли их всадники. Успокаивая себя тем, что это лучше, чем когда за тобой гонятся на верблюдах, он не мог отделаться от мысли, что ещё лучше для разнообразия было бы, если бы его вообще никто не преследовал. Неожиданно он осознал, что и в Занзибе родственники первой жены его отца точно так же преследовали его с самой кончины родителя. Ему стало досадно, что он не замечал этого раньше.
   Между тем они успели забраться так высоко, что лес уступил место жёстким зарослями среди скал. К вечеру их окружали уже сплошные камни. Здесь, почти на самой вершине горной цепи, росли только низкие, сильно пахнущие кусты, цепляющиеся к расщелинам. Очередная разновидность пустыни, подумал Абдулла, пока солдат вёл его по узкому ущелью между скалами. Место явно не предполагало наличие ужина.
   Через некоторое время солдат остановился и снял ранец.
   - Пригляди-ка за ним, - сказал он. - Кажется, с этой стороны склона наверху есть что-то вроде пещеры. Слазаю туда на разведку, может, она сгодится для ночлега.
   Абдулла с опаской поднял голову. Невысоко над ними между камнями действительно чернело какое-то отверстие. И он совсем не горел желанием в нём заночевать. Пещера выглядела холодной и жёсткой. Хотя, возможно, это лучше, чем спать на камнях под открытым небом, подумал он, печально наблюдая, как солдат с лёгкостью подтянулся и нырнул в дыру. Неожиданно из неё раздался звук, похожий на скрип взбесившегося металлического шкива. А мгновением позже солдат, прижимая руку к лицу, выкатился из пещеры, едва удержавшись на краю скалы. Каким-то чудом сохранив равновесие, он, отчаянно ругаясь, съехал вниз в потоке мелких камней.
   - Там какое-то дикое животное! - выпалил он. - Пошли дальше.
   Из его восьми длинных рваных царапин обильно сочилась кровь. Четыре начинались на лбу, пересекали руку и шли вниз по щеке до самого подбородка. Четыре другие виднелись из-под разорванного рукава от запястья до самого локтя. Похоже, солдат успел закрыть лицо как раз вовремя, чтобы не остаться без глаза. Он был так потрясён, что Абдулле пришлось самому взять шапку, ранец и свести его вниз по ущелью. Всё это он проделал весьма поспешно. Любое животное, способное одержать верх над этим солдатом, было животным, с которым Абдулле встречаться не хотелось.
   Ярдов через сто ущелье закончилось - как раз в месте, пригодном для ночлега. Сейчас они находились по другую сторону гор, откуда открывался потрясающий вид на земли вдали, золотистые и зелёные, поддёрнутые дымкой в лучах заходящего солнца. Ущелье выходило к широкому каменному плато, плавно поднимающемуся к подобию ещё одной пещеры, где скалы образовывали козырёк над покатым полом. А что ещё лучше, чуть дальше вниз по склону между камней журчал маленький ручеёк.
   Но каким бы подходящим ни выглядело это место, Абдулле не хотелось делать привал так близко от логова дикого зверя. Однако солдат настоял, чтобы они остались. Царапины сильно его беспокоили. Он плюхнулся на покатый каменный пол и достал из своей волшебной аптечки первой помощи какую-то мазь.
   - Разведи костёр, - сказал он, смазывая раны. - Дикие звери боятся огня.
   Абдулла сдался и стал рвать пахучие кустики, чтобы развести огонь. Когда-то давно орёл или какая-то другая птица свила здесь на утёсе гнездо, которое теперь обеспечило Абдуллу охапкой палочек и сухих веток, достаточных для небольшого костерка. Закончив с самолечением, солдат достал трутницу и развёл огонь. Маленькие язычки пламени радостно затрещали, подпрыгивая над ветками. Дым, пахнущий, как благовония, которые Абдулла жёг в своей лавке, устремился к горизонту, растворяясь в мареве великолепного заката. Если бы их костерок и правда мог отпугнуть зверя из пещеры, подумал Абдулла, здесь было бы почти идеально. Но "почти" далеко от "идеально", когда на мили вокруг нет ничего съестного. Абдулла вздохнул. Солдат тем временем достал из ранца металлическую банку:
   - Не наберёшь сюда воды? Разве только в твоей фляжке не найдётся чего покрепче, - добавил он, поглядывая на бутылку с джинном на поясе у Абдуллы.
   - Увы, не найдётся, - ответил тот. - Это всего-навсего фамильная вещица - редкое матовое стекло из Сингиспата - которую я ношу в память о семье, - у него не было ни малейшего желания посвящать в свою тайну такого пройдоху.
   - Жаль, - сказал солдат. - Тогда сходи за водой, а я пока займусь ужином.
   Эти слова резко приблизили место привала к идеалу, и Абдулла с готовностью поспешил к роднику. Когда он вернулся, солдат уже достал сковородку и вытряхивал на неё пакетики с сухим мясом и горохом. Затем он добавил туда воды и парочку каких-то странных кубиков и отправил вариться на огне. Вскоре всё это превратилось в густое рагу. И пахло оно просто божественно.
   - Очередная штука от волшебников? - поинтересовался Абдулла, когда солдат выложил половину на жестяную тарелку и протянул ему.
   - Думаю, да, - ответил тот. - Подобрал на поле боя.
   Солдат придвинул к себе сковородку с оставшимся рагу и выудил пару ложек. По-дружески расположившись у потрескивающего костра, они приступили к еде. Небо над ними плавно становилось розовым, малиновым и золотым, а земля внизу погружалась в синеву.
   - Не привык обходиться без удобств, да? - заметил солдат. - У тебя хорошая одежда и красивая обувь, но заметно, что в последнее время им изрядно досталось. А речь и загар выдают в тебе южанина, я прав?
   - Всё так, о крайне наблюдательный ветеран, - сдержанно ответил Абдулла. - Мне же известно о тебе лишь то, что ты родом из Странджии и крайне необычно путешествуешь по этой стране, подбивая людей на грабёж тем, что хвастаешься монетами из своего вознаграждения...
   - Вознаграждения, будь оно проклято, как же! - со злостью перебил его солдат. - Я не получил ни единого пенни ни от Странджии, ни от Ингарии! Я сражался, рискуя жизнью - мы все сражались - а в итоге нам сказали: "Отлично, парни, дело сделано, теперь мир!" и распустили нас ни с чем. И тогда я сказал себе: "В самом деле, отлично! Кое-кто остался мне должен, и я думаю, это народ Ингарии! Это они привели волшебников и обманом получили победу!" Вот я и отправился отбивать у них своё вознаграждение, как умею. Можешь называть это мошенничеством, если хочешь, но ты видел, как именно я это делаю, так что можешь судить. Я забираю деньги только у тех, кто сам хочет меня ограбить!
   - Воистину, слово "мошенничество" мне даже в голову не приходило, добродетельный ветеран, - от души возразил Абдулла. - Я назвал бы это крайне изобретательным способом, в котором очень немногие кроме тебя смогли бы преуспеть.
   Солдата его слова вроде бы успокоили. Он задумчиво уставился в синеющую под ними даль.
   - Всё это внизу, - сказал он, - называется равнина Кингсбери. С неё можно снять настоящий золотой урожай. Ты знаешь, что когда я покидал Странджию, у меня был только серебряный трёхпенсовик и медная пуговица, которую я выдавал за соверен?
   - В таком случае твоя прибыль огромна, - заметил Абдулла.
   - А будет ещё больше, - пообещал солдат.
   Он аккуратно отставил в сторону сковородку и выудил из ранца два яблока. Одно протянул Абдулле, а вторым захрустел сам, откинувшись на ранец и глядя на землю в сгущающихся сумерках. Абдулла предположил, что он подсчитывает золото, которое собирается здесь заработать, и удивился, когда солдат сказал:
   - Мне всегда нравилось останавливаться на ночлег. Взгляни на закат. Какая красота!
   Было и правда очень красиво. Плывущие с юга облака растекались по небу рубиновым пейзажем. Перед глазами Абдуллы раскинулись пурпурные горные цепи с бордовыми всплесками, дымящийся, как жерло вулкана, оранжевый разлом и безмятежное розовое озеро. А за ними на фоне бесконечного золотисто-голубого небесного моря рассыпались острова, рифы, бухты и мысы. Они словно видели небесное побережье или страну, ведущую к какому-то раю далеко на западе.
   - Вон то облако, - показал пальцем солдат. - Разве оно не выглядит точь-в-точь как замок?
   И действительно, над небесной лагуной возвышалось настоящее чудо с тонкими изящными башнями, отливающими золотым, рубиновым и индиго. Лучи закатного солнца, пробивающиеся сквозь щель в самой высокой башне, делали его похожим на окно. Эта картина живо напомнила Абдулле об облаке, которое он видел над дворцом Султана, когда его волокли в подземелье. И хотя оно сильно отличалось по форме, в его душе опять всколыхнулась прежняя тоска, вырвав из груди стон:
   - О Цветок в Ночи, где же ты?
  

Глава одиннадцатая,

в которой Абдулла впустую тратит желание на дикое животное

   Солдат повернулся на локте и уставился на Абдуллу.
   - Что это на тебя нашло?
   - Ничего, - ответил Абдулла, - просто моя жизнь была полна разочарований.
   - Расскажи, - предложил солдат. - Излей душу. Я же тебе о себе рассказал.
   - Ты мне не поверишь, - сник Абдулла. - Мои горести превосходят даже твои, о смертоноснейший мушкетёр.
   - А ты попробуй, - сказал солдат.
   Почему-то Абдулле оказалось совсем не сложно поведать о том, какие печали пробудил в нём этот живописный вечер. Когда замок медленно растаял в песчаных отмелях небесной лагуны, а закат угас сначала до нежно-пурпурного, потом коричневого и под конец стал тремя красными полосками, совсем как заживающие царапины на лице солдата, Абдулла закончил свой рассказ. Ну или по крайней мере передал суть. Разумеется, он не стал распространяться о чём-то настолько личном, как его мечты или о том, как они чуть позже стали явью, и уж конечно ни словом не обмолвился о джинне. Он не был уверен, что, узнав про джинна, его спутник не исчезнет этой же ночью, прихватив с собой бутылку. От полной откровенности его удерживало ещё и то, что солдат тоже не всё о себе рассказал. Закончить историю, не упоминая джинна, оказалось непросто, но Абдулла посчитал, что неплохо справился. Он повернул всё так, будто сам смог сбежать из темницы и от разбойников, а затем прошёл всю дорогу на север до Ингарии пешком.
   - Хмм... - произнёс солдат, задумчиво подкидывая ароматных веток в костёр, который теперь остался единственным источником света. - Весёленькая у тебя жизнь, однако. Но должен сказать, это с лихвой компенсируется тем, что тебе предназначено жениться на принцессе. Я сам всегда мечтал о таком - жениться на милой тихой принцессе с небольшим королевством и добрым нравом. Такая своего рода мечта.
   При этих словах Абдулле в голову пришла великолепная мысль.
   - Твоя мечта вполне может осуществиться, - вкрадчиво произнёс он. - В день, когда я тебя встретил, мне приснился сон - видение - в котором воздушный ангел цвета лаванды спустился ко мне и указал на тебя, о умнейший из крестоносцев, когда ты спал на скамье перед таверной. Он сказал, что ты мог бы оказать мне огромную помощь в поисках Цветка в Ночи. И если ты это сделаешь, молвил ангел, то в награду сможешь жениться на другой принцессе.
   Это было (или могло бы стать) почти правдой, сказал себе Абдулла. Надо лишь загадать завтра джинну соответствующее желание. Или, точнее, послезавтра, напомнил он себе, поскольку джинн вынудил его истратить завтрашнее желание уже сегодня.
   - Так ты мне поможешь? - спросил он, с волнением следя за лицом своего спутника в отблесках костра. - За эту огромную награду?
   Нельзя сказать, что солдат был заинтересован или удивлён. Он думал.
   - Не совсем уверен, чем я могу помочь, - наконец сказал он. - Для начала я не специалист по ифритам. У нас на севере таких не водится. Тебе лучше спросить кого-нибудь из этих проклятых ингарских волшебников, куда ифриты девают похищенных принцесс. Они должны знать. И я мог бы помочь тебе вытрясти сведения из кого-нибудь колдуна, если хочешь. Мне это будет только в удовольствие. А что касается принцесс, они на деревьях не растут, знаешь ли. Ближайшей отсюда принцессой должна быть дочка короля Ингарии, где-то там в Кингсбери. Если именно её твой воздушный друг-ангел имел в виду, тогда, думаю, нам лучше отправится туда и посмотреть. Ручные волшебники короля по большей части тоже живут в том направлении, как мне говорили, так что всё сходится. Такой план тебя устраивает?
   - В высшей степени, военный друг моего сердца! - горячо поддержал его Абдулла.
   - Тогда решено. Только имей в виду, я ничего не обещаю, - сказал солдат.
   Достав из ранца два одеяла, он предложил подкинуть в костёр ещё веток и отправляться на боковую. Абдулла отцепил от пояса бутылку с джинном и аккуратно поставил её на гладкий камень рядом с собой и с противоположной стороны от солдата. После чего завернулся в одеяло и устроился, как оказалось позже, на довольно беспокойный ночлег.
   Камень был жёстким. И хотя сейчас холод не шёл ни в какое сравнение с тем, что ему пришлось испытать прошлой ночью в пустыне, более влажный воздух Ингарии заставлял его дрожать не меньше. Вдобавок как только он закрыл глаза, его начали преследовать мысли о диком звере из пещеры. Ему постоянно мерещилось, что тот рыскает вокруг их лагеря. Раз или два он открывал глаза и, казалось, даже видел что-то, двигающееся позади костра. Тогда он садился и подбрасывал веток, от которых пламя взималось вверх, освещая пустоту. Прошло немало времени, прежде чем он смог наконец заснуть. А когда это произошло, ему привиделся жутчайший сон.
   Ему снилось, что ближе к рассвету появился ифрит и сел ему на грудь. Абдулла открыл глаза, чтобы велеть ему убираться, и обнаружил, что это вовсе не ифрит, а зверь из пещеры. Он стоял, уперев две огромные передние лапы ему в грудь, и яростно сверкал глазами, похожими на голубые фонари на фоне бархатной черноты шкуры. Насколько мог судить Абдулла, это был демон в обличии огромной чёрной пантеры.
   Он с криком сел. И проснулся.
   Естественно, там никого не было. Рассвет только занимался. Костёр прогорел до вишнёвых угольков в сером пепле, а за ним тёмным бугорком лежал солдат, тихо посапывая. Внизу в белом утреннем тумане утопала земля. Абдулла устало подкинул в огонь ещё веток и снова заснул.
   На этот раз его разбудил гулкий завывающий голос джинна:
   - Останови это существо! Убери его от меня!
   Абдулла с солдатом подскочили. Был уже день, поэтому им не составило труда разглядеть маленькую чёрную кошечку, примостившуюся рядом с бутылкой с джинном - аккурат возле того места, где только что спал Абдулла. Возможно, кошка решила, что в бутылке есть чем поживиться, или же ей было просто интересно, - так или иначе её носик осторожно, но очень целеустремлённо тыкался в горлышко бутылки. А вокруг её аккуратной головки неистовал джинн, разделившийся на десять или двенадцать голубых струек, которые превращались то в руки, то в лица, то снова в дым.
   - Помогите! - вопили они хором. - Оно, типа, меня сожрать хочет!
   Кошка не обращала на джинна ни малейшего внимания. Она продолжала пытаться впихнуть мордочку внутрь, как будто из бутылки пахло чем-то очень соблазнительным.
   В Занзибе ненавидели кошек. К ним относились чуть лучше, чем к крысам или мышам, которых те ели. Если к тебе подходит кошка, её надо пнуть, а любого попавшегося котёнка надо топить. Действуя согласно обычаям своей страны, Абдулла бросился к кошке, занося ногу для пинка.
   - Брысь! - крикнул он. - Прочь!
   Кошка подпрыгнула. Каким-то чудом увернувшись от занесённого башмака, она взлетела на верхушку нависающей над ними скалы, откуда принялась шипеть и плеваться. Значит, не глухая, подумал Абдулла, встречаясь взглядом с разъярёнными глазами. Те отливали голубым. Так вот кто сидел ночью у него на груди! Он подобрал камень и замахнулся.
   - Стой! - крикнул солдат. - Бедная кошечка!
   Кошка не стала дожидаться, пока Абдулла закончит бросок и исчезла.
   - Нет ничего бедного в этом звере, - возразил Абдулла. - Ты должен понимать, благородный стрелок, что это создание чуть не оставило тебя без глаза прошлым вечером.
   - Я знаю, - мягко отозвался солдат. - Но она всего лишь защищалась, бедняжка. Это джинн у тебя в склянке? Тот самый воздушный сиреневый друг?
   Как-то раз путешественник, продававший ковёр, сказал Абдулле, что большинство людей на севере питают необъяснимую симпатию к животным. Абдулла пожал плечами и с мрачным видом повернулся к бутылке с джинном, в которую тот втянулся, не проронив ни слова благодарности. Нет, что-то подобное обязательно должно было произойти! Теперь ему придётся стеречь эту бутылку, как ястреб добычу.
   - Да, - ответил он.
   - Я так и думал. Мне доводилось слышать о джиннах, - сказал солдат. - Подойди, глянь-ка сюда, - он остановился и поднял свою шапку, очень осторожно, со странной, нежной улыбкой.
   Этим утром с солдатом явно творилось что-то неладное, словно за ночь он успел повредиться рассудком. Абдулла подумал, не были ли тому виной полученные им царапины, хотя сейчас те уже почти исчезли. Абдулла с опаской приблизился. В этот момент кошка снова появилась на скале, издавая тот самый скрежещущий звук и излучая злость и тревогу всем своим маленьким чёрным тельцем. Проигнорировав её, Абдулла заглянул в шапку солдата. Из засаленного нутра подкладки на него уставились круглые голубые глазки. Маленький розовый ротик приоткрылся, вызывающе зашипев, и крошечный чёрный котёнок упёрся в стенку шапки, распушив куцый хвостик на манер ёршика для бутылок.
   - Ну разве он не прелесть? - с бесконечным умилением произнёс солдат.
   Абдулла бросил взгляд вверх на орущую кошку и отвёл глаза, чтобы тут же посмотреть снова, на этот раз уже весь внимание. Существо стало огромным. На скале стояла мощная чёрная пантера, обнажив в оскале острые белые клыки.
   - Эти животные, наверное, принадлежат ведьме, храбрый спутник, - произнёс он дрожащим голосом.
   - Если и так, ведьма, должно быть, приказала долго жить или типа того, - отозвался солдат. - Ты же их видел. Они жили одни сами по себе в той пещере. Должно быть, кошка-мать перенесла своего котёнка сюда ночью. Чудесно, правда? Она наверняка знала, что мы ей поможем! - он задрал голову и посмотрел на огромного рычащего со скалы зверя, словно не замечая его размера. - Спускайся, лапочка! - ласково позвал он. - Ты знаешь, что мы не обидим ни тебя, ни твоего котёночка.
   Чудовищная мать спрыгнула со скалы. Абдулла слабо вскрикнул и, пригнувшись, плюхнулся на землю. Мощное чёрное тело перемахнуло через него, и тут, к его удивлению, солдат начал смеяться. Абдулла с негодованием поднял голову и обнаружил, что чудовище снова стало маленькой чёрной кошечкой, которая теперь расхаживала по широким плечам солдата и ласково тёрлась об его лицо.
   - О, да ты просто чудо, малышка Ночка! - улыбался солдат. - Ты знаешь, что я позабочусь о тебе и твоём Ёршике, да? Правильно. Ах ты мурлыка!
   Абдулла с отвращением поднялся и повернулся спиной к этой любовной сцене. За ночь сковородку вылизали дочиста. Жестяную тарелку тоже отполировали. Он пошёл и демонстрационно вымыл обе в ручье, надеясь, что его спутник скоро забудет про этих опасных волшебных чудищ и подумает о завтраке. Но когда солдат наконец отложил шапку и ласково отцепил маму-кошку от плеча, первым, о чём он подумал, был завтрак для кошек.
   - Им нужно молоко, - объявил он, - и полная тарелка свежей рыбы. Вели своему джинну их достать.
   Из горлышка бутылки хлынула струя сиреневого дыма и оформилась в раздражённое лицо.
   - Ну уж нет, - отрезал джинн. - Я выполняю только одно желание в день, а он уже загадал сегодняшнее вчера. Иди порыбачь в ручье.
   Солдат сердито двинулся на джинна.
   - Так высоко в горах рыба не водится, - сказал он. - А малышка Ночка умирает с голоду, к тому же ей ещё и котёнка кормить надо.
   - Тем хуже для них! - огрызнулся джинн. - А ты, солдат, даже не пытайся мне угрожать. Люди и за меньшее жабами становились.
   Солдат, определённо, был очень храбрым человеком - или очень глупым, подумал Абдулла.
   - Попробуй преврати меня, и разобью твою бутылку, в каком бы обличье ни был! - рявкнул он. - Я не для себя хочу желание!
   - Предпочитаю эгоистов, - едко заметил джинн. - Так ты желаешь стать жабой?
   Сиреневый дым снова повалил из бутылки и оформился в руки, взлетающие в до ужаса знакомом Абдулле жесте.
   - Нет, нет, остановись, умоляю тебя, о сапфир среди духов! - поспешно вклинился он. - Не трогай солдата и согласись, в качестве огромного одолжения, исполнить моё следующее желание на день вперёд, чтобы животных можно было покормить.
   - Ты тоже хочешь заквакать? - осведомился джинн.
   - Если в пророчестве записано, что Цветку в Ночи суждено выйти замуж за жабу, преврати меня в жабу, - смиренно произнёс Абдулла. - Но сперва принеси молока и рыбы, великий джинн.
   Джинн угрюмо крутанулся.
   - Будь неладно это пророчество! Я не могу пойти против него. Хорошо. Я выполню твоё желание при условии, что ты оставишь меня в покое на следующие два дня.
   Абдулла вздохнул. Это была до обидного пустая трата желания.
   - Договорились.
   В следующее мгновение на камень у его ног шлёпнулись кувшин молока и овальная тарелка с лососем. Джинн одарил Абдуллу крайне неприязненным взглядом и всосался обратно в бутылку.
   - Отлично сделано! - похвалил солдат и принялся за готовку, хлопоча, как молодая мамаша. Он поставил лосось вариться в молоке, внимательно проверяя перед этим каждый кусочек на наличие костей, которыми киса может подавиться.
   Кошка, как заметил Абдулла, всё это время мирно вылизывала лежащего в шапке котёнка. Похоже, она даже не заметила, что здесь был джинн. Зато лосось заметила сразу. Как только тот начал готовиться, она оставила котёнка и обвилась вокруг солдата - тоненькая, нетерпеливая и мяукающая.
   - Сейчас, сейчас, моя красавица! - проворковал солдат.
   Абдулла предположил, что кошачья магия и магия джинна так сильно отличаются, что они просто не могли почувствовать друг друга. Единственным положительным моментом во всём этом было то, что молока и лосося хватило так же на двух людей. Пока кошка жадно, но аккуратно кушала, а её котёнок, чихая, делал свои первые попытки лакать пахнущее лососем молоко, солдат и Абдулла пировали молочной кашей и жареным лососем.
   После такого сытного завтрака Абдулла подобрел. Он сказал себе, что, в конце концов, джинн не так уж и плох и не мог выбрать ему лучшего попутчика, чем этот солдат. А скоро они с Цветком в Ночи непременно встретятся. Он уже начал думать, что Султан и Кабул Акба тоже вполне себе ничего, когда обнаружил, что солдат намеревается взять кошку с котёнком с собой в Кингсбери.
   - Но, великодушнейший бомбардир и заботливейший крестоносец, - запротестовал он, - а как же твой план по отбиванию своей награды? Ты не можешь грабить грабителей с котёнком в шляпе!
   - Думаю, теперь, когда ты пообещал мне принцессу, в этом нет необходимости, - безмятежно отозвался солдат. - Да и как можно бросить Ночку и Ёршика умирать от голода на этой горе. Это жестоко!
   Абдулла понял, что спор проигран. Он мрачно привязал бутылку с джинном к поясу и поклялся больше никогда ничего не обещать своему спутнику. Тем временем солдат сложил ранец и разбросал кострище. Потом заботливо поднял шапку с котёнком и начал спускаться по холму вдоль ручья, свистнув на ходу Ночке, словно та была собакой. Однако киса держалась другого мнения. Как только Абдулла приготовился следовать за солдатом, она недвусмысленно встала у него на пути. Он попробовал её обойти. В ответ кошка тут же выросла до невероятных размеров. Теперь уже чёрная пантера, ещё крупнее, чем раньше, если это только возможно, преградила ему путь и заворчала. Он замер, парализованный ужасом. А зверь прыгнул прямо на него. Абдулла был так напуган, что не успел даже закричать. Он просто зажмурился в ожидании, когда ему вцепятся в горло. Вот тебе и Судьба с пророчеством!
   Но вместо клыков его горла коснулось что-то мягкое. Две пружинистые лапки ударили его в плечо, а ещё две уцепились коготками за грудь. Абдулла открыл глаза и обнаружил, что Ночка снова стала обычного размера и виснет у него на куртке. Зелёно-голубые глаза уставились на его, как бы говоря: "Неси меня. Или хуже будет".
   - Хорошо, жуткая представительница кошачьего рода, - произнёс Абдулла. - Только прошу, не дери больше когтями вышивку. Когда-то это была моя лучшая одежда. И, пожалуйста, помни, что тебя несут против воли. Я не люблю кошек.
   В ответ Ночка вскарабкалась ему на плечо, где спокойно уселась и весь оставшийся день грациозно балансировала, пока Абдулла, пыхтя и потея, преодолевал тяжёлый спуск.
  

Глава двенадцатая,

в которой Абдуллу и солдата настигает десница закона

   К вечеру Абдулла почти смирился с присутствием Ночки. В отличие от пса Джамаля та была очень чистоплотна и ничем не пахла. К тому же она оказалась превосходной матерью и слезала с Абдуллы только для того, чтобы покормить котёнка. Если бы не пугающая привычка становится огромной, когда её раздражали, Абдулла чувствовал, что со временем мог бы к ней привыкнуть. Котёнок же - и он не мог этого не признать - был просто очаровательным. По дороге он играл с кончиком солдатской косицы, а когда они остановились перекусить, уморительно пытался ловить бабочек. Остаток дня Ёршик провёл за пазухой у солдата, с интересом высовываясь оттуда, чтобы поглазеть на траву, деревья или заросшие папоротником водопады, которые встречались им по пути к равнинам.
   Однако Абдулле по-прежнему было противно смотреть, как его спутник квохчет над своими новыми питомцами, когда они остановились на ночлег. Солдат выбрал для этого первую же таверну в долине, где безапелляционно заявил, что его кискам нужно всё самое лучшее. Хозяин таверны и его жена полностью разделяли мнение Абдуллы. Это были грубоватые неповоротливые люди, которые к тому же с самого утра пребывали в отвратительном настроении из-за таинственной пропажи кувшина молока и целого лосося. Они с осуждающим видом бегали и искали корзину подходящего размера с мягкой подушечкой. Они мрачно спешили со сливками, куриной печёнкой и рыбой. Они недовольно принесли некие травы, которые, как объявил солдат, предотвращают ушную болезнь. Они, закипая, послали за другими травами, которые должны были вылечить кошку от глистов. Но последней каплей стал момент, когда у них попросили горячую воду для купания, потому что солдат заподозрил, что Ёршик подхватил блошку. Абдулла понял, что настала пора вмешаться.
   - О принц и принцесса среди трактирщиков, - сказал он, - прошу вас, потерпите эксцентричность моего замечательного друга. Когда он попросил воду для купания, то, разумеется, имел в виду для нашего купания. Мы оба немного запачкались в пути и были бы крайне рады чистой горячей воде - за которую, само собой, заплатим дополнительно, сколько потребуется.
   - Что? Мне? Купаться? - удивился солдат, когда хозяин таверны и его жена потоптали ставить греться большие котлы.
   - Да. Тебе, - сказал Абдулла. - Иначе завтра же утром ты со своими кошками отправишься дальше без меня. Пёс моего друга Джамаля из Занзиба пах почти так же сильно, как ты, о немытый воин, а Ёршик, блохастый или нет, куда чище тебя.
   - Если мы разойдёмся, то как тогда быть с моей принцессой и твоей дочерью султана? - спросил солдат.
   - Я что-нибудь придумаю, - заверил его Абдулла. - Хотя предпочтительнее было бы, чтобы ты всё-таки принял ванну и, если хочешь, можешь захватить с собой Ёршика. Я просил её именно для этого.
   - Вода смывает силу, - засомневался солдат. - Но раз уж всё равно туда лезть, пожалуй, я мог бы заодно помыть и Ночку.
   - Да хоть натрись ими вместо мочалок, одержимый кошками пехотинец, - не выдержал Абдулла и ушёл наслаждаться своей собственной ванной. В Занзибе из-за жаркого климата мылись часто. Абдулла привык ходить в общественные бани по крайней мере через день, и ему этого очень не хватало. Даже Джамаль наведывался в баню раз в неделю и, поговаривали, брал с собой пса. Горячая вода успокоила Абдуллу, и он подумал, что на самом деле солдат одержим своими кошками не больше, чем Джамаль своим псом. Он надеялся, что им удалось сбежать, и что в этом случае они сейчас не страдают от лишений где-нибудь в пустыне.
   После ванны силы у солдата вроде не убавилось, разве что кожа стала гораздо светлее. Ночка, похоже, сбежала от одного вида воды, но Ёршику, как уверял солдат, понравился каждый миг купания.
   - Малыш играл с мыльными пузырями! - с умилением поделился он.
   - Надеюсь, ты стоишь всей этой возни, - сказал Абдулла Ночке, которая сидела на его кровати и старательно умывалась после сливок и печёнки. Кошка повернула голову и одарила его презрительным взглядом - мол, конечно она этого стоит! - после чего вплотную занялась ушами.
   Счёт, предъявленный хозяевами на следующее утро, был огромным. Большая часть его оказалась за горячую воду, однако подушки, корзинки и травы тоже обошлись недёшево. Абдулла, содрогаясь, расплатился и с беспокойством поинтересовался, далеко ли ещё до Кингсбери. Шесть дней, сказали ему, если идти пешком. Целых шесть дней! Абдулла застонал чуть ли не вслух. Шесть дней с такими расходами, и он едва ли сможет обеспечить Цветку в Ночи существование даже в крайней нищете, когда найдёт её. К тому же всё это время ему придётся терпеть кудахчущего над своими кисами солдата. И кто знает, сколько уйдёт на поиски Цветка в ночи, после того, как им удастся схватить за горло какого-нибудь волшебника. Нет, так не пойдёт, подумал Абдулла. Его следующим желанием джинну будет перенести их всех прямо в Кингсбери. А это значит, что ему осталось потерпеть только два дня.
   Обретя утешение в этой мысли, Абдулла зашагал по дороге с Ночкой, безмятежно расположившейся на его плечах, и бутылкой с джинном, болтающейся на поясе. Сияло солнце, а зелень вокруг радовала глаз после пустыни. Абдулле стали даже нравится здешние дома с их травяными крышами. Возле каждого такого дома были разбиты восхитительные пёстрые сады, а многие пороги украшали вьющиеся розы или другие цветы. Солдат рассказал ему, что крыши из травы в здешних местах - обычай. Такая трава называлась соломой, и по его заверениям действительно спасала от дождя, хотя Абдулле с трудом в это верилось.
   После увиденного вокруг у него появилась новая мечта о том, как они с Цветком в Ночи заживут в домике с травяной крышей и розами у порога. Он разобьёт для неё такой сад, что им будут завидовать все соседи на мили вокруг. Абдулла с головой ушёл в планировку.
   К сожалению, в конце утра его мечты были прерваны начавшимся дождём. Ночка ненавидела дождь. О чём громко пожаловалась ему в самое ухо.
   - Спрячь её за пазуху, - посоветовал солдат.
   - Уволь меня от этого, обожатель животных, - возразил Абдулла. - Она меня любит не больше, чем я её, и вряд ли упустит шанс украсить мою грудь парочкой шрамов.
   В ответ солдат вручил Абдулле шапку с Ёршиком, заботливо прикрытым грязным носовым платком, и убрал Ночку к себе за пазуху. Так они прошагали ещё полмили. К тому времени дождь уже разошёлся не на шутку. Из бутылки высунулся взлохмаченный язычок сиреневого дыма и, повиснув тряпочкой, раздражённо процедил:
   - Ты что, не можешь ничего сделать с этой льющейся на меня водой?
   Ёршик вторил ему своим тоненьким пищащим голоском. Абдулла откинул с глаз мокрые пряди и почувствовал, как его все достали.
   - Надо найти какое-нибудь укрытие, - подал голос солдат.
   К счастью, через два дома показалась таверна. Они радостно прохлюпали в общий зал, где Абдулла с приятным удивлением отметил, что травяная крыша и правда прекрасно защищает от дождя. Здесь солдат уже привычно потребовал отдельную комнату с очагом, чтобы кискам было удобно, и обед на всех четверых. Абдулла так же привычно прикинул, во сколько ему это встанет, хотя не мог не признать, что огонь был бы весьма кстати. Некоторое время спустя он уже стоял перед очагом с кружкой пива (в этой таверне оно на вкус было совсем как из-под верблюда, вдобавок тяжело больного) и, пока с него стекала вода, ждал, когда принесут еду. Ночка досуха вылизала сначала котёнка, затем себя. Солдат вытянул ноги в сапогах поближе к огню, так что от них начал идти пар. Бутылка с джинном стояла рядом и тоже слегка дымила. Никто не жаловался - даже джинн.
   Снаружи послышались топот и ржание лошадей. Это не было чем-то необычным - большинство жителей Ингарии путешествовали верхом, если могли себе позволить. Так же не было удивительным, что всадники спешились у таверны. Должно быть, они тоже промокли. Абдулла уже начал жалеть, что не настоял вчера на том, чтобы джинн снабдил их лошадьми вместо молока и лосося, когда услышал, как всадники за окном кричат хозяину таверны:
   - Двое мужчин - странджийский солдат и смуглый парень в нарядной одежде - разыскиваются за нападение и грабёж. Не видали таких?
   Не успели всадники договорить, как солдат уже стоял возле окна, прижимаясь спиной к стене и осторожно выглядывая. В одной руке он держал ранец, в другой шапку.
   - Их четверо, - сказал он. - Судя по форме стражники.
   Абдулла застыл в ужасе - вот они, последствия суеты с корзинками для кошек и ваннами, дающими хозяевам таверн повод тебя запомнить! А ведь ещё и отдельную комнату потребовали, с досадой подумал он, услышав приглушённый голос хозяина, заискивающе подтверждающий, что да, в самом деле, оба этих человека здесь, в малой гостевой. Солдат протянул Абдулле свою шапку:
   - Положи сюда Ёршика. Потом возьми Ночку и приготовься вылезти из окна, как только они зайдут в таверну.
   Как назло, Ёршик выбрал именно этот момент, чтобы заняться исследованиями где-то под дубовой скамьёй. Абдулла нырнул за ним. Выползая оттуда на коленях с извивающимся в руках котёнком, он услышал приближающийся топот сапог. Солдат всё ещё возился с щеколдой на окне. Абдулла плюхнул Ёршика в протянутую шапку, развернулся за Ночкой... и увидел бутылку с греющимся над очагом джинном. А Ночка сидела на самой верхней полке в противоположном конце комнаты, как живое воплощение закона подлости. Топот становился всё громче, неумолимо приближаясь. Солдат изо всех сил дергал за створку, которую, видимо, заклинило. Абдулла схватил бутылку с джинном, крикнул "Скорей сюда, Ночка!" и подбежал к окну, где столкнулся с отступившим назад солдатом.
   - Отойди, - бросил тот. - Её заклинило. Придётся вышибать.
   Абдулла, споткнувшись, сделал шаг назад, когда дверь распахнулась, и в комнату ворвались трое здоровенных амбалов в форме. Одновременно с этим солдатский сапог обрушился на оконную раму. Створка распахнулась, и солдат полез через подоконник. Стражники закричали. Двое бросились к окну, один - к Абдулле. Абдулла опрокинул дубовую скамейку под ноги всем троим, рванул к окну и перелетел через подоконник, оказавшись под проливным дождём быстрее, чем успел подумать. Тут он вспомнил про Ночку и обернулся. Кошка снова сделалась огромной - больше, чем он когда-либо видел - и застыла перед окном чёрной тенью с гигантскими клыками, скалясь на трёх мужчин. Те, спотыкаясь друг о друга, кинулись к выходу. Абдулла развернулся и, преисполненный благодарности, припустил за солдатом, который уже заворачивал за угол таверны. Четвёртый стражник, карауливший лошадей, метнулся было следом, но потом передумал и побежал обратно к лошадям, которые кинулись от него врассыпную. Петляя за солдатом по чавкающему огороду, Абдулла слышал, как орут все четверо стражников, пытаясь поймать разбежавшихся лошадей.
   По части побегов солдат был мастер. Он быстро нашёл выход из огорода во фруктовый сад, а оттуда через калитку - и прямиком в поле. Сразу за полем виднелся лес, обещающий безопасность под завесой дождя.
   - Ты забрал Ночку? - задыхаясь, спросил солдат, пока они галопом неслись сквозь мокрую траву по полю.
   - Нет, - ответил Абдулла. На подробности дыхания ему уже не хватило.
   - Что?! - воскликнул солдат. Он резко остановился и развернулся.
   В этот момент четыре лошади, каждая со стражником на спине, перемахнули на полном скаку через живую изгородь фруктового сада и помчались по полю. Солдат яростно выругался, и они с Абдуллой припустили к лесу. К тому времени, когда они добежали до густой опушки, всадники были уже на середине поля. Абдулла с солдатом продрались сквозь кусты и бросились в чащу, где, к изумлению Абдуллы, всю землю, покуда хватало глаз, ковром покрывали тысячи и тысячи ярких голубых цветов.
   - Что это... за цветы? - задыхаясь от бега, спросил он.
   - Колокольчики, - рявкнул солдат. - Если ты потерял Ночку, я тебя убью.
   - Не терял. Она нас найдёт. Она выросла. Говорил тебе. Волшебство, - пропыхтел Абдулла.
   Но солдат никогда не видел, как Ночка проделывает этот трюк, поэтому не поверил Абдулле.
   - Прибавь ходу, - крикнул он. - Нам придётся сделать крюк и забрать её.
   И они рванули вперёд, с хрустом сминая колокольчики и преследуемые их странным диким ароматом. Если бы не серый ливень и крики стражников, Абдулла бы легко поверил, что бежит по небу. Он машинально сделал себе пометку высадить тысячи таких колокольчиков в будущем саду возле дома, который будет делить с Цветком в Ночи. Но, даже мечтая на ходу, он прекрасно понимал, что за ними тянется приметный след из сломанных белых стеблей и сорванных цветков, и слышал, как по этому следу за ними попятам следуют всадники, с треском продираясь сквозь чащу.
   - Нам от них не оторваться! - крикнул солдат. - Заставь своего джинна сделать так, чтобы стражники нас потеряли.
   - Напоминаю... сапфир среди солдатов... никаких желаний... послезавтра, - пропыхтел Абдулла.
   - Он может исполнить ещё одно авансом, - возразил солдат.
   Сиреневый дым из бутылки в руке Абдуллы возмущённо заколыхался.
   - Я выполнил твоё последнее желание при условии, что ты оставишь меня в покое, - раздался недовольный голос. - Всё, чего я прошу, это дать мне спокойно предаться горю в своей бутылке. А ты мне даёшь? Нет. Чуть только появляется какая-то проблема, как ты начинаешь скулить, выпрашивая дополнительные желания. А кто-нибудь вообще задумывается, каково приходится мне?
   - Крайняя необходимость... О гиацинт... колокольчик! среди бутылочных духов, - задыхаясь, выдавил Абдулла. - Перенеси нас... подаль...
   - Э, нет, стоп, стоп! - перебил его солдат. - Не смей желать нас куда подальше без Ночки. Пусть он сделает нас невидимыми, пока мы её не найдём.
   - Сиреневый нефрит среди джиннов... - опять начал Абдулла.
   - Если и есть что-то, что я ненавижу больше, чем этот треклятый дождь и нескончаемый поток желаний авансом, - перебил его джинн, высовываясь по пояс клубом лавандового дыма, - так это когда мне заговаривают зубы и пудрят мозги витиеватой речью. Если хочешь желание, так и скажи.
   - Перенеси нас в Кингсбери, - крикнул Абдулла.
   - Заставь тех парней нас потерять, - одновременно с ним крикнул солдат, и оба обменялись на бегу гневными взглядами.
   - Вы уж определитесь как-нибудь, - презрительно скрестил руки на груди джинн, развиваясь позади них. - Лично мне по барабану, на что вы выберете потратить впустую ещё одно желание. Только позвольте напомнить, что на следующие два дня это последнее.
   - Я не брошу Ночку, - нахмурился солдат.
   - Если нам... тратить желание, - задыхаясь, выговорил Абдулла, - тогда лучше... с пользой... глупый охотник за удачей... продолжить наш поиск... Кингсбери.
   - Тогда можешь отправляться без меня, - заявил солдат.
   - Всадники уже в пятидесяти футах от вас, - напомнил джинн.
   Обернувшись, они увидели, что тот прав. Абдулла поспешил уступить.
   - Тогда сделай так, чтобы они не смогли нас увидеть, - пропыхтел он.
   - Сделай нас незаметными, пока Ночка нас не найдёт, - добавил солдат. - Я знаю, она найдёт. Она такая умница!
   Краем глаза Абдулла успел заметить, как по дымовому лицу джинна расплывается зловещая ухмылка, а руки делают какие-то пасы. Затем последовала мокрая и клейкая странность. Мир вокруг неожиданно исказился, стал огромным, голубым, зелёным и расплывчатым. Абдулла с трудом пополз на четвереньках среди чего-то, похожего на гигантские колокольчики, с крайней осторожностью ставя вперёд каждую огромную бородавчатую руку, поскольку по какой-то причине не мог посмотреть вниз - только вверх и вперёд. Это было настолько сложно, что ему хотелось просто лечь и свернуться в клубочек - если бы только земля так жутко не тряслась. Он буквально всем телом ощущал, как к нему галопом приближаются какие-то гигантские существа, и поэтому продолжал упорно ползти. Но даже так он едва успел убраться с их пути. Огромное копыто с металлом внизу и размером с башню впечаталось в землю буквально на волосок от него, пока он полз. Абдуллу это так напугало, что он замер, не в силах пошевелиться и почувствовал, что чудовищные существа тоже остановились, причём совсем близко. Послышались громкие раздражённые звуки, но разобрать слова он не мог. Через какое-то время снова зазвучал топот копыт, раздающийся в опасной близости то с одной, то с другой стороны. Казалось, прошёл целый день, пока существа наконец перестали его искать и удалились, хрустя и чавкая.
  

Глава тринадцатая,

в которой Абдулла бросает вызов Судьбе

   Ещё какое-то время Абдулла сидел, неподвижно съёжившись, но когда существа не вернулись, снова пополз, вяло и как-то апатично, надеясь выяснить, что же с ним произошло. Он понимал, что что-то случилось, но, похоже, на тот момент у него было недостаточно извилин, чтобы ими шевелить.
   Пока он полз, дождь прекратился. Его это скорее огорчило, поскольку тот восхитительно освежал кожу. С другой стороны... но тут его вниманием всецело завладела кружившая в солнечном лучике муха, которая присела рядом на лист колокольчика. Абдулла тут же выстрелил длинным языком и, обвив им муху, проглотил. "Очень вкусно!" - подумал он. Потом он подумал: "Но мухи же грязные!" С нарастающим беспокойством Абдулла ползком обогнул очередные заросли колокольчиков.
   А там сидел ещё один такой же, как он. Этот был коричневым, приземистым и бородавчатым, с жёлтыми глазами на макушке. При виде Абдуллы, он распахнул свой широкий безгубый рот в пронзительном крике ужаса и начал раздуваться. Абдулла не стал дожидаться, чем всё закончится. Он развернулся и пополз прочь со всей скоростью, на которую были способны его кривые ноги. Теперь он знал, кто он такой. Жаба. Злобный джинн сделал так, что быть ему жабой, пока Ночка его не найдёт. А когда это случится, он не сомневался, что она его съест. Абдулла заполз под ближайший наклонившийся колокольчик и затих...
   Спустя где-то час листья колокольчика раздвинулись, и между ними просунулась чудовищная чёрная лапа. Похоже, Абдулла её заинтересовал. Не выпуская когтей, лапа его потрогала. До смерти перепугавшись, Абдулла попытался отскочить назад. И обнаружил, что летит спиной в заросли колокольчиков. Моргнув, он посмотрел на деревья, пытаясь привыкнуть к тому, что в голове у него неожиданно снова появились мысли. Некоторые из них были неприятными - например, о двух разбойниках, ползущих в виде жаб по берегу пруда в оазисе, или о съеденной мухе, или о том, как его едва не растоптала лошадь. Потом он оглянулся и увидел солдата, скорчившегося неподалёку, и выглядящего таким же ошарашенным, каким Абдулла себя чувствовал. Его ранец валялся неподалёку, а рядом отважно штурмовал стенки шапки Ёршик, пытаясь выбраться наружу. Бутылка с джинном самодовольно стояла рядом с шапкой. Джинн выглядывал наружу маленьким язычком, как из спиртовки, упираясь руками в горлышко бутылки.
   - Ну как, понравилось? - глумливо осведомился он. - Здорово я вас уделал, а? В следующий раз будете знать, как приставать ко мне с дополнительными желаниями!
   Для Ночки их неожиданное преображение стало полной неожиданностью. Она вся выгнулась маленькой дугой, шипя и плюясь на обоих. Солдат протянул к ней руку и что-то успокаивающе засюсюкал.
   - Ещё раз напугаешь так Ночку, - повернулся он к джинну, - и я разобью твою бутылку!
   - Это мы уже проходили, - огрызнулся джинн, - и у тебя не получилось, очень жаль. Бутылка зачарована.
   - Тогда я прослежу за тем, что его следующим желанием, - и солдат ткнул большим пальцем в сторону Абдуллы, - было превратить в жабу тебя.
   Джинн бросил на Абдуллу обеспокоенный взгляд. Тот промолчал, но идею оценил - это могло бы помочь держать джинна в узде. Он вздохнул. Так или иначе, но ему, похоже, никак не удавалось перестать тратить желания впустую.
   Они встали, подобрали вещи и продолжили путь. Правда теперь вели себя гораздо осмотрительнее, держась самых незаметных дорожек и тропинок, и, вместо того, чтобы идти в таверну, расположились на ночлег в пустующем амбаре. Ночка сразу чем-то заинтересовалась и шмыгнула в тёмный уголок. Спустя какое-то время она вернулась, гордо неся мёртвую мышь, которую заботливо положила в солдатскую шапку для Ёршика. Котёнок слабо представлял, что с ней надо делать. Наконец он решил, что это такая новая игрушка, на которую надо яростно запрыгивать и убивать. Ночка снова куда-то улизнула. Почти всю ночь до Абдуллы доносились приглушённые звуки кошачьей охоты. Но солдат всё равно переживал, что не покормил кисок. На следующее утро он захотел, чтобы Абдулла отправился к ближайшей ферме и купил молока.
   - Сходи сам, если надо, - огрызнулся Абдулла и каким-то образом оказался уже на пути к ферме с жестяной банкой из солдатского ранца с одной стороны и болтающейся бутылкой с джинном с другой.
   То же самое повторилось на следующие два утра, разве что ночевали они под стогами сена, а Абдулла смог купить упоительно свежую буханку хлеба и яйца. Возвращаясь к стогу на третье утро, он попытался разобраться, почему его не покидает чувство растущего раздражения и ощущение, что на нём ездят. Причиной было не только то, что он вымотался, и у него ныла каждая мышца, а одежда не успевала толком просохнуть. И не только то, что он львиную долю времени был на побегушках у солдата, трясущегося над своими кисами, - хотя это тоже настроения не улучшало. Помимо прочего его доставала Ночка. Абдулла понимал, что должен быть благодарен ей за защиту от стражников. Он и был благодарен, но всё равно с ней не ладил. Каждый день она высокомерно восседала у него на плече, всем своим видом показывая, что лично для неё Абдулла всего лишь разновидность лошади. Принимать такое отношение от какого-то животного было нелегко. Подобные мрачные мысли одолевали Абдуллу не меньше других злоключений весь день, пока он брёл по сельским тропинкам с Ночкой, элегантно обернувшей воротником его шею, и солдатом, бодро топающим впереди. Не то чтобы он не любил кошек. Теперь он к ним уже привык, а временами даже находил Ёршика почти таким же милым, как и солдат. Нет, гораздо больше недовольства вызывал у него тот факт, что солдат с джинном постоянно ухитрялись отвлекать его от поисков Цветка в Ночи. Если так пойдёт и дальше, ему придётся забыть о Кингсбери и до конца жизни глотать пыль на сельских дорогах. К тому же мало туда просто добраться - надо ещё и отыскать там волшебника. Нет, так не годится.
   Следующей ночью они устроили привал в развалинах старой каменной башни. Здесь было гораздо лучше, чем в стогу сена. Они даже смогли развести костёр и поужинать горячей едой из солдатских пайков, а Абдулла впервые за последние дни согрелся и высох. Настроение у него улучшилось. Солдат тоже пребывал в бодром расположении духа. Он сидел, облокотившись о каменную стену, а Ёршик наблюдал за закатом из его шапки.
   - Я тут вот что подумал, - вдруг сказал он. - Ты ведь завтра будешь загадывать своему сиреневому другу желание, так? А знаешь, что ты мог бы загадать самое толковое? Надо пожелать тот волшебный ковёр обратно. Тогда мы сдвинемся с мёртвой точки.
   - С тем же успехом я мог бы пожелать, чтобы мы сразу оказались в Кингсбери, умный пехотинец, - раздражённо заметил Абдулла.
   - Это да, но я уже просёк этого джинна, и знаю, что он обязательно вывернет твоё желание наизнанку, если только сможет, - возразил солдат. - Я к чему веду: ты уже умеешь управляться с этим ковром и мог бы доставить нас туда с куда меньшими неприятностями - плюс приберечь желание на всякий крайний.
   Это звучало убедительно. Тем не менее Абдулла только фыркнул: не из-за совета, а из-за того, как солдат его преподнёс, заставив тем самым Абдуллу взглянуть на вещи под совершенно другим углом. Разумеется, солдат просёк джинна - рыбак рыбака, как говорится. Он вообще был специалистом в том, чтобы заставлять людей поступать так, как ему надо. Единственное создание, которое могло заставить солдата сделать что-то против его воли, была Ночка. А та, в свою очередь, делала что-то, чего не хочет, только когда чего-то хотел Ёршик. Что ставило последнего на вершину командной цепочки. Котёнка! - мысленно возмутился Абдулла. И раз уж солдат понял, как манипулировать джинном, а тот, весьма вероятно, стоял выше Абдуллы, это автоматически помещало Абдуллу в самый низ. Неудивительно, что он чувствовал себя так, будто на нём все ездят! И его совсем не обрадовало осознание того, что здесь всё в точности, как было с родственниками первой жены его отца. Поэтому Абдулла в ответ только фыркнул, что в Занзибе считалось признаком вопиющей грубости, - но солдат об этом даже не догадывался. Он радостно указал на небо:
   - Опять такой красивый закат. Смотри, вон ещё один замок.
   И действительно: в небе парили сияющие жёлтые озёра, острова и мысы, а хмурое квадратное облачко на длинной прибрежной полосе цвета индиго выглядело совсем как крепость.
   - Этот совсем не похож на тот, - возразил Абдулла. Он почувствовал, что пришло время настоять на своём.
   - Конечно нет. Никогда не увидишь одно и то же облако дважды, - согласился солдат.
   На следующее утро Абдулла ухитрился проснуться раньше всех. Заря ещё трепетала на небосводе, когда он вскочил, схватил бутылку с джинном и отошёл с ней на некоторое расстояние от развалин, в которых они заночевали.
   - Джинн, - позвал он. - Появись.
   Над горлышком бутылки недовольно заколыхался призрачный дымок.
   - Я не ослышался? - раздался голос джинна. - А куда же делись сапфиры, цветы и прочая мишура?
   - Ты сам сказал, что тебе это не нравится. Вот я и перестал, - ответил Абдулла. - Теперь я реалист. И я хочу загадать желание, соответствующее моему новому взгляду на жизнь.
   - А... - донеслось из бутылки. - Ты собираешься попросить обратно волшебный ковёр.
   - Вовсе нет, - сказал Абдулла.
   Это так удивило джинна, что он вылез из бутылки и уставился на Абдуллу широко раскрытыми глазами, которые блеск отразившегося восхода сделал почти человеческими.
   - Я объясню, - продолжил Абдулла. - Дело обстоит так. Судьба явно настроена отсрочить мои поиски Цветка в Ночи. И это несмотря на то, что та же Судьба решила, что я должен на ней жениться. Любая моя попытка воспрепятствовать обстоятельствам заканчивается тем, что ты делаешь моё желание бесполезным, попутно устраивая за мной погоню на верблюдах или лошадях. В противном случае эстафету перехватывает солдат и заставляет меня потратить желание впустую. Поскольку я устал и от твоего коварства, и от постоянного упрямства солдата, то решил бросить вызов непосредственно Судьбе. Начиная с этого момента, я намеренно собираюсь загадывать только бесполезные для меня желания. Тогда Судьба будет вынуждена вмешаться, или пророчество, касающееся Цветка в Ночи, никогда не сбудется.
   - Ты ведёшь себя, как ребёнок, - произнёс джинн. - Или как герой. Или, возможно, как сумасшедший.
   - Нет - как реалист, - отрезал Абдулла. - Далее, я бросаю вызов тебе, тем, что буду загадывать такие желания, которые смогут где-нибудь кому-нибудь принести пользу.
   В ответ джинн смерил Абдуллу саркастичным взглядом.
   - И каким же будет твоё сегодняшнее желание? - осведомился он. - Семьи сиротам? Зрение слепым? Или ты просто хочешь, чтобы у богатых во всём мире забрали деньги и раздали бедным?
   - Я тут подумал, - невозмутимо ответил Абдулла, - что мог бы пожелать, чтобы те два разбойника, которых ты превратил в жаб, вернулись в свой первоначальный вид.
   Лицо джинна растянулось в зловещей ухмылке:
   - Мог бы придумать и что-то похуже. Это желание я выполню с удовольствием.
   - А какие у него будут последствия? - спросил Абдулла.
   - Да пустяковые, - пожал плечами джинн. - Просто сейчас в том оазисе расположились лагерем солдаты Султана. Он убеждён, что ты всё ещё где-то в пустыне. Его наёмники рыскают по всей округе в твоих поисках, но я уверен, у них найдётся немного времени для двух разбойников, хотя бы только и для того, чтобы доказать Султану своё усердие.
   Абдулла задумался.
   - А есть ли в пустыне кто-то ещё в опасности от Султана?
   - Ты действительно так сильно хочешь загадать бесполезное желание? - покосился на него джинн. - Особо никого, кроме нескольких торговцев коврами, да парочки пророков - ну и Джамаля со его псом, разумеется.
   - Ага, - обрадовался Абдулла. - Тогда я потрачу сегодняшнее желание на них. Я хочу, чтобы Джамаль и его пёс были тотчас перенесены туда, где они не будут знать невзгод и лишений - дай подумать - да, к примеру, на место повара и сторожевого пса при ближайшем королевском дворце, кроме Занзиба.
   - Ты выставил такие условия, что испортить это желание будет очень сложно, - пожаловался джинн.
   - Это и было моей целью, - сказал Абдулла. - Если бы я мог додуматься, как сделать так, чтобы ни одно из твоих желаний не имело пагубных последствий, это было бы величайшим облегчением.
   - Одно такое желание существует, и ты мог бы его загадать, - произнёс джинн так многозначительно, что Абдулла сразу догадался, что тот имеет в виду.
   Джинн хотел стать свободным от заклятия, которое приковывало его к бутылке. Было бы несложно потратить на это желание, но только если впоследствии Абдулла сможет рассчитывать на благодарность джинна, который поможет ему отыскать Цветок в Ночи. А с этим конкретным джинном такой вариант казался маловероятным. Кроме того, если он освободит джинна, ему придётся забыть про свой план бросить вызов Судьбе.
   - Я подумаю об этом позже, - пообещал он. - Моё сегодняшнее желание касается Джамаля и его пса. Теперь они в безопасности?
   - Да, - мрачно буркнул джинн.
   При этом выражение его призрачного лица, исчезающего в бутылке, навело Абдуллу на мысль, что даже это желание тот каким-то образом ухитрился не оставить без неприятных последствий. Однако ни подтвердить, ни опровергнуть его сомнения было некому. Развернувшись, Абдулла обнаружил, что солдат за ним наблюдает. Он понятия не имел, как много тот успел услышать, но заранее приготовился к спору. Однако солдат только сказал: "Не могу понять ход твоих мыслей", после чего предложил идти, пока им не встретится какая-нибудь ферма, где они смогут купить завтрак. Абдулла привычно посадил Ночку на плечо, и они отправились в дорогу.
   Весь день они пробирались незаметными тропками, и никаких стражников им по пути не встретилось, тем не менее к Кингсбери они, похоже, так и не приблизились. Когда солдат спросил одного человека, копающего канаву, далеко ли до столицы, тот ответил, что четыре дня пути. "Судьба!" - подумал Абдулла.
   На следующее утро он зашёл за стог сена, в котором они ночевали, и пожелал, чтобы две жабы в оазисе снова стали людьми. Джинн пребывал в крайнем раздражении.
   - Ты ведь слышал, как я сказал, что первый человек, открывший мою бутылку, станет жабой! Хочешь, чтобы весь мой труд пропал зря?
   - Да, - ответил Абдулла.
   - И это несмотря на то, что люди Султана по-прежнему там и непременно их повесят? - вкрадчиво добавил джинн.
   - Я думаю, - произнёс Абдулла, вспоминая своё бытие жабой, - что даже в этом случае они предпочли бы стать людьми.
   - Ах так? Ну ладно же! - выплюнул джинн. - Ты ведь понимаешь, что теперь вся моя месть пошла прахом, да? Но какое тебе до этого дело? Для тебя я всего лишь ежедневное желание в бутылке!
  

Глава четырнадцатая,

в которой снова появляется волшебный ковёр

   Обернувшись, Абдулла опять увидел, как солдат за ним наблюдает, но на этот раз тот промолчал. Абдулла не сомневался, что он просто ждёт подходящего случая.
   В тот день их путь лежал в гору. Сочные зелёные тропинки уступили место песчаным дорожкам, обрамлённым сухими колючими кустами. Солдат жизнерадостно заметил, что они наконец-то добрались куда-то ещё. Абдулла только фыркнул. Он был решительно настроен не давать перед солдатом слабину. К ночи они дошли до вершины пустоши, за которой раскинулась новая равнина. Еле различимая возвышенность на горизонте, по словам солдата (по-прежнему жизнерадостного), была определённо Кингсбери. Пока они устраивались на ночлег, солдат (ещё жизнерадостнее) предложил Абдулле посмотреть, как умилительно Ёршик играет с пряжками на его ранце.
   - Спасибо, я пас, - отказался тот. - Это умиляет меня ещё меньше, чем возвышенность на горизонте, которая может быть Кингсбери.
   Потом они встретили ещё один необъятный бордовый закат. За ужином солдат указал Абдулле на огромное красное облако в форме замка:
   - Разве оно не прекрасно?
   - Это всего лишь облако, - ответил Абдулла. - Оно не имеет никакой художественной ценности.
   - Дружище, - сказал солдат, - думаю, это твой джинн на тебя так влияет.
   - Каким образом? - спросил Абдулла.
   Солдат указал ложкой на далёкий тёмный холмик на фоне заката.
   - Вон, видишь? - сказал он. - Кингсбери. А теперь слушай. У меня предчувствие, да и у тебя, скорее всего, тоже, что всё завертится, как только мы туда доберёмся. Правда, у нас это почему-то никак не получается. Не думай, что я тебя не понимаю: ты молодой парень, разочаровавшийся в любви, нетерпеливый - естественно ты считаешь, что Судьба против тебя. А я вот что тебе скажу: Судьбе по большей части на нас наплевать. А джинн заинтересован во всём этом не больше, чем Судьба.
   - И почему ты пришёл к такому выводу? - спросил Абдулла.
   - Да потому что он всех ненавидит, - сказал солдат. - Может, это в его природе... хотя по мне, куковать столько в бутылке кого хочешь доведёт до белого каления. Но не забывай, что чего бы он там себе ни думал, а выполнить твоё желание - его долг. Так зачем усложнять себе жизнь, только чтобы досадить джинну? Почему бы не загадать самое полезное желание из всех возможных, получить от него то, что хочешь, и смириться с любыми последствиями, которые он устроит? Я хорошенько всё это обдумал, и мне кажется, что бы этот джинн ни провернул, лучшим твоим желанием будет попросить вернуть тот волшебный ковёр.
   Пока солдат говорил, Ночка - к огромному удивлению Абдуллы - забралась к нему на колени и стала, урча, тереться об его лицо. Абдулла был вынужден признать, что польщён. Как-то незаметно для себя он уже смирился с тем, что Ночка так же, как джинн и солдат (не говоря уже о Судьбе) прочно вошла в его жизнь.
   - Если я пожелаю ковёр, - сказал он, - готов поспорить, джинн обставит всё так, что лучше бы я его не желал.
   - Готов поспорить? - переспросил солдат. - Никогда не отказывался побиться об заклад. Ставлю золотой, что от ковра всё равно будет больше пользы, как бы наш джинн ни изгалялся.
   - Принимаю, - усмехнулся Абдулла. - А ты опять повернул всё так, как тебе надо. Меня поражает, что ты не дослужился в своей армии до полководца, друг мой.
   - Меня тоже, - отозвался солдат. - Из меня получился бы хороший генерал.
   Следующее утро встретило их густым туманом. Вокруг всё было белым и мокрым, и не просматривалось дальше ближайших кустов. Ночка свернулась клубочком под боком у Абдуллы и дрожала. Даже бутылка с джинном, когда её поставили перед всеми, казалась угрюмой.
   - Выходи, - позвал Абдулла, - мне нужно загадать желание.
   - Я могу исполнить его и отсюда, - гулко огрызнулся Джинн. - Не нравится мне эта сырость.
   - Прекрасно, - сказал Абдулла. - Я хочу, чтобы мой волшебный ковёр вернулся обратно.
   - Исполнено, - буркнул джинн. - И пусть это отучит тебя от глупых споров!
   Абдулла закрутил по сторонам головой, но ничего не изменилось. Вдруг Ночка вскочила, а из солдатского ранца высунулась мордочка Ёршика с ушками, повёрнутыми на юг. Абдулле почудился лёгкий шёпот, издаваемый или ветром, или чем-то ещё, двигающимся сквозь серую влажную мглу. Вскоре туман рядом с ними начал вихрится - всё сильнее и сильнее - пока сверху не показался серый прямоугольник ковра и соскользнул на землю возле Абдуллы. На нём был пассажир - свернувшийся калачиком и мирно посапывающий. Злодей с большими усами. Его ястребиный нос уткнулся в ковёр, но Абдулла всё равно рассмотрел в ноздре золотую серьгу, наполовину скрытую усами и грязным кончиком свисающей чалмы. В руке человек сжимал инкрустированный серебром пистолет. Не было никаких сомнений в том, что перед ним снова Кабул Акба.
   - Думаю, я выиграл спор, - тихо пробормотал Абдулла.
   Но даже этот еле слышный звук, а, может, царящая кругом сырость, заставили бандита зашевелиться и раздражённо что-то промычать. Солдат прислонил палец к губам и отрицательно покачал головой. Абдулла кивнул. Будь он один, то уже ударился бы в панику, но присутствие солдата заставляло его чувствовать себя почти таким же грозным, как Кабул Акба. Издав парочку тихих всхрапов, чтобы успокоить спящего разбойника, он прошептал ковру:
   - Выскользни из-под этого человека и зависни передо мной.
   По краям ковра побежали волны. Абдулла видел, что тот изо всех сил пытается выполнить приказ, но Кабул Акба явно перевешивал его возможности. Видимо, ковёр это тоже понял и решил сменить тактику. Он поднялся на дюйм в воздух, и до того, как Абдулла успел понять, что тот собирается сделать, пулей вылетел из-под дрыхнущего бандита.
   - Нет! - вскрикнул Абдулла, но опоздал. Кабул Акба кулем шмякнулся на землю и открыл глаза. Толком не проснувшись, он рывком сел и начал размахивать пистолетом в разные стороны, завывая на каком-то непонятном языке. В тот же момент солдат отточенным движением выбросил вперёд мускулистую руку и, цапнув парящий ковёр за край, обернул его вокруг головы Кабул Акбы.
   - Забери у него пистолет, - скомандовал он, удерживая вырывающегося разбойника.
   Абдулла быстро опустился на колено и ухватился за размахивающую пистолетом руку. Это была ну очень мощная рука. У Абдуллы никак не получалось вырвать пистолет. Всё, что он мог, это виснуть на ней, мотаясь из стороны в сторону, пока бандит пытался его сбросить. Рядом так же из стороны в сторону мотало солдата. Кабул Акба оказался на удивление сильным. Абдулла попытался разогнуть один из пальцев, зажатых вокруг пистолета. Почувствовав это, Кабул Акба взревел и подался вперёд, поднимаясь. Абдуллу отбросило назад, и ковёр каким-то образом оказался обёрнут уже вокруг него. А вот смахнуть солдата оказалось не так-то просто. Он не разжал руки даже когда Кабул Акба, завывая подобно громовым раскатам, продолжил подниматься - только съехал с плеч разбойника сначала на пояс, а потом на ноги. Кабул Акба заорал так, что у всех уши заложило, и поднялся во весь рост. Солдат уже не мог обхватить обе его ноги и болтался теперь на одной где-то под широким коленом, вцепившись в неё с мрачной решимостью бульдога. Нога попыталась сбросить солдата, но безуспешно. Наконец Кабул Акба распахнул огромные кожистые крылья и попытался улететь. Но не тут-то было - солдат, хоть и сполз ещё ниже, упорно продолжал держаться. Абдулла видел всё это, пока пытался выпутаться из ковра. Он так же уловил краем глаза, как Ночка стоит над Ёршиком, защищая его, в разы огромнее, чем когда противостояла стражникам. И всё же этого было недостаточно. На месте Кабул Акбы сейчас стоял один из сильнейших ифритов. Верхняя его половина с поднимающими вихрь крыльями терялась в тумане, но улететь он не мог, поскольку солдат, как якорь, пришпиливал одну из его гигантских когтистых лап к земле.
   - Объяснись, о могущественнейший из могущественных! - прокричал Абдулла в туман. - Семью Великими Печатями заклинаю тебя прекратить бороться и объясниться!
   Ифрит прекратил реветь и взбивать крыльями воздух.
   - Ты действительно заклинаешь меня, смертный? - пророкотал угрюмый голос.
   - Действительно, - подтвердил Абдулла. - Ответь, что ты делал с моим ковром в облике нижайшего из бродяг. Ты скверно поступил со мной по крайней мере дважды!
   - Хорошо, - отозвался ифрит и начал тяжело опускаться на колени.
   - Можешь теперь отпустить, - сказал Абдулла солдату, который, не зная законов, управляющих джиннами, всё ещё держался за гигантскую ногу. - Теперь он должен остаться и ответить мне.
   Солдат с опаской разжал руки и вытер пот со лба. То, что ифрит просто сложил крылья и опустился на колени, доверия к нему со стороны солдата не прибавило. Впрочем, это было не удивительно, поскольку даже на коленях тот оставался величиной с дом, а прорисовывающееся сквозь туман лицо поражало своей уродливостью. Абдулла заметил, как Ночка, теперь уже обычного размера, метнулась в кусты, держа в зубах болтающегося Ёршика. Но его основное внимание по-прежнему было приковано к лицу ифрита. Пусть и мельком, но он уже видел этот пустой свирепый взгляд и золотое кольцо, вдетое в крючковатый нос, когда Цветок в Ночи уносили прочь из сада.
   - Поправка, - сказал Абдулла. - Ты скверно поступил со мной три раза.
   - О, гораздо больше, - равнодушно прогремел ифрит. - Столько раз, что уже потерял счёт.
   Услышав это, Абдулла почувствовал, как его руки сами собой гневно складываются на груди:
   - Объяснись.
   - Охотно, - отозвался ифрит. - На самом деле я надеялся, что меня кто-нибудь спросит, хотя предполагал, что вероятнее всего вопросы будет задавать герцог Фарктана или три принца-соперника из Тайяка. Но никто из них не оказался для этого достаточно решительным - что меня даже немного удивило, поскольку ни тебя, не твоего приятеля я никогда в расчет особо не брал. Знай же, что я один из величайших хозяев Добрых Джиннов и имя моё Хазруэль.
   - Не знал, что добрые джинны вообще существуют, - заметил солдат.
   - О, они существуют, невинный северянин, - ответил ему Абдулла. - Я слышал, как имя этого ифрита упоминалось в таком контексте, что ставило его почти так же высоко, как ангелов.
   Ифрит нахмурился - неприятное зрелище.
   - Заблуждающийся торговец, - прогрохотал он, - я выше, чем некоторые ангелы. Знай, что я повелеваю двумя их сотнями низшего звена. Они несут стражу у входа в мой замок.
   Абдулла продолжал стоять со скрещёнными руками, притоптывая ногой.
   - В таком случае, - произнёс он, - объясни, почему ты нашёл приемлемым поступить со мной в манере столь далёкой от ангельской.
   - Вины моей в том нет, смертный, - сказал ифрит. - Нужда заставила. Пойми всё и прости. Знай, что моя мать, великий дух Дазра, около двадцати лет назад позволила по неосторожности похитить себя ифриту - Хозяину Зла. После этого она произвела на свет моего брата Далзеля, который родился слабым, белым и низкорослым, поскольку союз Добра и Зла не может дать сильных отпрысков. Моя мать не могла терпеть подле себя Далзеля и отдала его мне на воспитание. Я окружил его всей любовью и заботой, на какую только был способен. Поэтому можешь представить себе мой ужас и печаль, когда оказалось, что он унаследовал всю Злобу своего отца. Первым деянием, которое он совершил, едва войдя в возраст, стало похищение моей жизни. Он сокрыл её, тем самым сделав меня своим рабом.
   - Повтори-ка ещё разок? - подал голос солдат. - Ты что же сейчас... мёртвый?
   - Вовсе нет, - возразил Хазруэль. - Мы, джинны, не такие как вы, смертные, невежественный человек. Мы можем умереть, только если уничтожить некую маленькую нашу часть. По этой причине все джинны предусмотрительно изымают эту часть из своей личности и прячут её. Так поступил и я. Но когда я учил Далзеля прятать его собственную жизнь, то, ослеплённый любовью, необдуманно поведал ему, где сокрыта моя собственная. Чем он тут же воспользовался, заставив меня подчиняться его приказам или умереть.
   - Вот теперь мы подошли к делу, - сказал Абдулла. - Его приказом было украсть Цветок в Ночи.
   - Не совсем, - возразил Хазруэль. - Мой брат наследовал от нашей матери, великой Дазры, могучий ум. Он приказал мне выкрасть всех принцесс до единой. Если задуматься, это не лишено смысла. Мой брат вошёл в брачный возраст, но из-за нечистоты его крови ни одна джинния не согласится на союз с ним. И это вынуждает его обратить свой взор на смертных женщин. Но поскольку он ифрит, подойти ему, естественно, могут лишь женщины самого высокого происхождения.
   - Моё сердце обливается кровью от жалости к твоему брату, - заметил Абдулла. - Разве не мог он обойтись меньшим количеством?
   - С какой стати? - удивился Хазруэль. - Сейчас в его власти вся моя сила. Он основательно подготовился: понимая, что его принцессы не смогут ходить по воздуху, как джинны, вначале он приказал мне украсть некий движущийся замок, принадлежавший волшебнику этой страны, чтобы разместить там своих невест, и только после этого велел мне начать их похищать. Чем я в данный момент и занимаюсь. Разумеется, это не мешает мне вынашивать свои собственные планы: я стараюсь, чтобы у каждой похищенной принцессы был по крайней мере один отчаявшийся возлюбленный или разочарованный принц, который может попытаться её спасти. Для этого он должен будет вызвать моего брата на поединок и узнать у него про тайник, где сокрыта моя жизнь.
   - И на этом этапе в игру вступаю я, о великий махинатор? - холодно осведомился Абдулла. - Как часть твоего плана, чтобы вернуть тебе жизнь, так?
   - Не совсем, - ответил джинн. - Я возлагал надежды на наследников Альберии или принца Пейчстана, но вместо этого оба молодых человека с головой ушли в охотничьи забавы. По сути дела все претенденты продемонстрировали удивительное отсутствие духа, включая короля Хай Норланда, который теперь просто пытается каталогизировать библиотеку без помощи дочери, - но даже он был более вероятным кандидатом. А ты являлся, так сказать, запасным вариантом на непредвиденный случай - всё же пророчество, сделанное при твоём рождении, было весьма неоднозначным - и, признаюсь, я продал тебе тот волшебный ковёр по большей части смеха ради...
   - Так это был ты! - воскликнул Абдулла.
   - Да, - не стал отпираться ифрит. - ...Так вот, по большей части смеха ради, ну и частично из-за содержания твоих фантазий, которые шли из шатра.
   Абдулла почувствовал, как, несмотря на промозглое утро, его лицо начинает гореть.
   - Потом, - продолжал Хазруэль, - когда ты удивил меня, сбежав от султана Занзиба, я решил позабавиться, сыграв роль Кабул Акбы, а заодно заставить тебя пройти через некоторые из твоих фантазий - обычно я стараюсь устроить подходящие приключения для каждого кандидата.
   Несмотря на охватившее его смущение, Абдулла мог поклясться, что огромные золотисто-коричневые глаза ифрита при этих словах скользнули в сторону солдата.
   - И сколько же разочарованных принцев ты подтолкнул к действиям на данный момент, о тонко шутящий ифрит? - спросил он.
   - Около тридцати, - ответил Хазруэль. - Но, как я уже говорил, большинство из них бездействуют. Это кажется мне странным, ибо их происхождение и возможности ставят их куда в более выигрышное положение, чем тебя. Однако я нахожу утешение в мысли, что мне предстоит похитить ещё сто тридцать две принцессы.
   - Думаю, ты мог бы довольствоваться мной, - сказал Абдулла. - Каким бы низким ни было моё происхождение, кажется, Судьба благоволит ко мне. Я с полным правом могу тебя в том уверить, поскольку недавно сам спорил с ней по этому поводу.
   Ифрит улыбнулся - так же неприятно, как и хмурился - и кивнул.
   - Я знаю, - сказал он. - Это причина, по которой я снизошёл до того, чтобы появиться перед тобой. Двое из моих слуг-ангелов вчера возвратились ко мне, будучи повешенными в людском обличье. Оба были не очень этим довольны и единодушно заявили, что это твоих рук дело.
   Абдулла поклонился.
   - Не сомневаюсь, что когда они над этим поразмыслят, то посчитают более предпочтительным, чем пребывание в обличье бессмертных жаб, - сказал он. - А теперь последнее, о предусмотрительный похититель принцесс. Ответь, где можно отыскать Цветок в Ночи, не говоря уже о твоём брате Далзеле.
   Улыбка ифрита сделалась ещё шире и отвратительнее, поскольку обнажила ряд необычайно длинных клыков. Он указал вверх огромным когтистым пальцем.
   - Неужели не догадываешься, привязанный к земле искатель приключений? Естественно они в замке, который вы видели на заходе последние несколько дней, - произнёс он. - Как я уже говорил, он принадлежал волшебнику этой земли. Попасть туда нелегко, но если у тебя получится, не забудь, что я раб своего брата и буду вынужден противостоять тебе.
   - Понятно, - сказал Абдулла.
   Ифрит оперся об землю когтистыми руками и начал подниматься.
   - Я так же должен обратить твоё внимание на то, что ковру приказано не следовать за мной. Могу я теперь удалиться?
   - Нет, подожди! - крикнул солдат.
   Одновременно с ним Абдулла тоже вспомнил одну вещь, о которой забыл спросить:
   - А что насчёт джинна?
   Но солдат орал громче, и Абдуллу никто не расслышал.
   - Стой, ты, чудовище! - снова крикнул солдат. - Ведь этот летучий замок болтается здесь не просто так, да?
   Хазруэль снова улыбнулся и помедлил, балансируя на огромном колене.
   - Проницательно, солдат, молодец. Всё верно. Замок находится здесь, потому что я готовлюсь похитить дочь короля Ингарии, принцессу Валерию.
   - Мою принцессу! - возмутился солдат.
   Улыбка Хазруэля перешла в смех. Он откинул голову и проревел в туман:
   - Очень в этом сомневаюсь, солдат! О, сильно сомневаюсь! Твоей принцессе всего четыре года от роду. И хотя тебе она и без надобности, зато ты сможешь мне весьма пригодиться. Я считаю вас с другом из Занзиба удачно расставленными пешками на моей доске.
   - С чего бы это? - негодующе воскликнул солдат.
   - Потому что вы двое поможете мне её украсть! - ответил ифрит и прыжком растворился в тумане, взбивая его крыльями и громогласно хохоча.
  

Глава пятнадцатая

в которой путешественники прибывают в Кингсбери

  
   - Если хочешь знать моё мнение, - сказал солдат, угрюмо плюхнув свой ранец на волшебный ковёр, - это существо ничуть не лучше своего брата - если тот у него вообще есть.
   - О, брат у него есть. Джинны не лгут, - ответил Абдулла. - Просто они склонны считать себя выше смертных, даже те, что добрые. А имя Хазруэля действительно есть в Списке Добрых.
   - Ну да, как же! - буркнул солдат. - А куда делась Ночка? Она, наверное, до смерти перепугалась.
   И он с таким рвением принялся разыскивать по кустам кошку, что Абдулла даже не стал пытаться объяснить ему дальше про джиннов то, что в Занзибе было известно каждому ребёнку едва ли не с пелёнок. Кроме того, он боялся, что солдат окажется прав. Хазруэль мог принять Семь Клятв и стать Хозяином Добрых, но его брат предоставил ему замечательный повод нарушить их все. Каким бы хорошим по понятиям ифритов ни считался Хазруель, он явно не отказывал себе в маленьких радостях жизни. Абдулла поднял бутылку с джинном и поставил её на ковёр. Где она тут же упала на бок и скатилась.
   - Нет, нет! - раздалось из бутылки. - Никуда я на этом не поеду! Почему ты думаешь, я раньше с него свалился? Ненавижу высоту!
   - Ох, вот только ты теперь не начинай! - рявкнул солдат. В руке он удерживал царапающуюся, кусающуюся и вырывающуюся Ночку, всем своим видом показывающую, что кошки и летающие ковры не сочетаются. Уже этого было достаточно, чтобы испортить настроение кому угодно, но Абдулла подозревал, что солдат по большей части расстроен из-за того, что принцессе Валерии оказалось всего четыре года. Теперь помолвка сорвалась, и он, вполне естественно, чувствовал себя одураченным. Абдулла покрепче сжал бутылку с джинном и уселся на ковёр. Он тактично промолчал о своём выигрыше, хотя для него было очевидным, что победа в споре досталась ему без малейших усилий. Да, они получили назад ковёр, но поскольку тому запрещалось следовать за ифритом, в деле спасения Цветка в Ночи от него не было никакого толку. После продолжительной борьбы солдату тоже удалось более-менее прочно устроиться на ковре вместе с Ночкой и Ёршиком.
   - Командуй, - буркнул он. Его загорелое лицо успело всё раскраснеться.
   Абдулла фыркнул. Ковёр мягко поднялся на фут. Ночка взвыла и принялась вырываться, а бутылка с джинном затряслась.
   - О элегантный гобелен, сотканный из волшебства, - начал Абдулла, - о ковёр, созданный из наисложнейших чар, молю тебя неспешно двинуться к Кингсбери. Только используй величайшую вплетенную в тебя мудрость, чтобы никто по дороге нас не увидел.
   Ковёр послушно поднялся и, пробравшись сквозь туман, устремился на юг, набивая высоту. Солдат сжал в руках Ночку. Из бутылки раздался хриплый дрожащий голос:
   - Тебе действительно необходимо так омерзительно ему льстить?
   - Этот ковёр, - заметил Абдулла, - в отличие от тебя создан из колдовства столь чистого и прекрасного, что станет слушать лишь изысканнейшую речь. В глубине сердца он поэт среди ковров.
   По каждой ниточке ковра пробежалась рябь самодовольства. Он расправил потёртые края и величественно поплыл в золотой рассвет над туманом. Из бутылки высунулась ниточка голубого дыма и тут же нырнула назад с паническим возгласом.
   - Ну, я-то уж на такое точно не поведусь! - заявил джинн.
   Вначале ковру было не сложно скрываться от посторонних глаз. Он просто летел над туманом, который стелился под ними, белый и густой, как молоко. Однако по мере того как всходило солнце, сквозь дымку начали проступать мерцающие золотисто-зелёные поля, белые дороги и одинокие домики. Ёршик был зачарован. Он стоял на самом краю, уставившись на землю, и казалось, вот-вот нырнёт головой вниз, поэтому солдат крепко держал его за маленький пушистый хвостик. Эта предосторожность оказалась не излишней, когда ковёр вдруг резко спланировал к веренице деревьев за рекой. Ночка вогнала в полотнище все когти, а Абдулла еле успел подхватить соскользнувший ранец. На лице у солдата проступили явные признаки морской болезни.
   - Нам обязательно так перестраховываться, чтобы остаться незамеченными? - спросил он, когда ковёр, выровнявшись, заскользил мимо деревьев, как бродяга, прячущийся за изгородью.
   - Думаю, да, - отозвался Абдулла. - Исходя из личного опыта, могу сказать, что этот орёл среди ковров буквально напрашивается на то, чтобы его украли, - и он рассказал солдату о человеке на верблюде.
   Солдат признал, что предосторожность Абдуллы вполне оправдана.
   - Просто всё это нас тормозит, - сказал он. - Я считаю, надо добраться до Кингсбери и предупредить короля, что ифрит хочет похитить его дочь. Короли неплохо вознаграждают за такие сведения.
   Очевидно теперь, когда ему пришлось отказаться от идеи жениться на принцессе Валерии, солдат начал подумывать о других способах разбогатеть.
   - Не беспокойся, мы так и поступим, - заверил его Абдулла, снова промолчав про спор.
   Дорога до Кингсбери заняла у них почти весь день. Ковёр летел вдоль рек, скользил от леса к зарослям и прибавлял скорость только там, где земля под ними была голой. Ближе к вечеру они наконец достигли города, который раскинулся под ними огромным скоплением башен за высоченными стенами, с лихвой покрывавшими три занзибские, если не выше. Абдулла попросил ковёр найти хорошую таверну возле королевского дворца и приземлиться в таком месте, где никто не заподозрит, как именно они путешествовали. Ковёр скользнул змейкой над огромными стенами, после чего направился к крышам, огибая каждую, как камбала, лавирующая по морскому дну. Абдулла, солдат и кошки дружно уставились вниз, поражённо глазея. Улицы, широкие и узкие, были наводнены богато одетыми людьми и дорогими каретами. Каждый дом в глазах Абдуллы не уступал дворцу. Повсюду виднелись башни, своды, вычурная резьба, золотые купола и мраморные дворы, которым позавидовал бы даже султан Занзиба. Дома победнее - если можно назвать подобное богатство бедным - украшали замысловатые цветные узоры. Что до лавок, то Базар в Занзибе мерк перед их роскошью и разнообразием товаров. Не удивительно, что Султан так хотел заключить союз с принцем Ингарии!
   Таверна, которую отыскал для них ковёр, располагалась рядом с огромными мраморными зданиями в центре Кингсбери. Её украшала искусная лепнина в виде фруктов, обвитых блестящими цветами и огромным количеством золотых листьев. Ковёр мягко приземлился на покатую крышу конюшни возле таверны, искусно маскируясь возле золотой пики с флюгером. Они сидели и разглядывали царящее кругом великолепие, поджидая, когда двор внизу опустеет. Двое работников чистили там позолоченную карету и сплетничали. В основном разговор касался владельца таверны, который был явно прижимистым человеком. Но когда они закончили жаловаться на низкую зарплату, один сказал:
   - Есть какие-нибудь новости о том солдате из Странджии, который кого-то ограбил на севере? Я слышал, он направлялся сюда.
   На что другой ответил:
   - Куда ещё как не в Кингсбери. Им тут как мёдом намазано. Но его уже поджидают у городских ворот. Далеко не уйдёт.
   Солдат встретился взглядом с Абдуллой, и тот прошептал:
   - У тебя есть запасная одежда?
   Солдат кивнул и нырнул в свой ранец, принявшись энергично там рыться. В результате поисков он извлёк на свет две крестьянские рубахи, собранные на груди и спине. Абдулле оставалось лишь гадать, где он ими разжился.
   - Снял с бельевой верёвки, - сказал тот, доставая следом одежную щётку и бритву.
   Там же на крыше он переоделся в одну из рубах и постарался тихо отчистить штаны. Самым сложным оказалось бесшумно побриться без туалетных принадлежностей. Оба работника то и дело поглядывали на крышу, откуда доносились сухие скребущие звуки.
   - Птица, должно быть, - заметил один.
   Абдулла натянул вторую рубашку поверх куртки, которая теперь уже слабо напоминала его самое праздничное одеяние. В таком количестве одежды было довольно жарко, но другого выхода он не видел, поскольку не мог при солдате достать спрятанные в куртке деньги. Он причесался одежной щёткой, пригладил усы (его пальцы нащупали уже около двадцати волосинок), после чего почистил той же щёткой штаны. Когда он закончил, солдат протянул ему бритву и молча оттянул свою косицу.
   - Великая жертва, друг мой, но оправданная, я думаю, - пробормотал Абдулла.
   Отпилив косицу, он привязал её к золотому флюгеру. Облик солдата изменился до неузнаваемости - теперь он выглядел, как лохматый зажиточный фермер. Абдулла надеялся, что сам сойдёт за младшего брата фермера. Пока они занимались своим преображением, оба работника закончили чистить карету и начали толкать её в сарай. Проходя мимо крыши, один спросил:
   - А что ты думаешь о слухах, будто кто-то пытается выкрасть принцессу?
   - Ну, думаю, это правда, - отозвался другой, - если ты об этом. Поговаривают, придворный волшебник сильно рисковал, посылая предупреждение, бедняга, - а он не из тех, кто рискует по пустякам.
   Солдат снова встретился взглядом с Абдуллой и смачно, но беззвучно выругался.
   - Не бери в голову, - прошептал Абдулла. - Есть другие способы получить вознаграждение.
   Они подождали, пока работники не скроются в таверне, после чего Абдулла попросил ковёр приземлиться во дворе. Тот послушно спланировал вниз. Абдулла завернул в него бутылку с джинном, а солдат подхватил свой ранец и обеих кошек. Они вошли в таверну, изо всех сил стараясь выглядеть скучными и респектабельными.
   Внутри их встретил владелец. Памятуя о словах работников, Абдулла встретил его золотой монетой, небрежно зажатой между большим и указательным пальцами. Цепкий взгляд хозяина таверны буквально прирос к жёлтому кружочку, на фоне которого лица новых постояльцев, если и были замечены, то особо не выделялись. Абдулла был чрезвычайно вежлив. Владелец таверны отвечал ему тем же. Он проводил их в красивую просторную комнату на втором этаже. Он согласился прислать им ужин наверх и устроить ванну.
   - И кошкам понадобится... - начал было солдат, но Абдулла резко пнул его в ногу.
   - И больше нам ничего не понадобится, о лев среди домовладельцев, - перебил он. - Впрочем, наиуслужливейший из хозяев, если твои расторопные и энергичные работники могли бы снабдить нас корзинкой, подушкой и тарелкой лосося, могущественная ведьма, которой мы должны доставить завтра пару этих необычайно одарённых кошек, несомненно, щедро наградит того, кто обеспечил всем этим её подопечных.
   - Я посмотрю, что можно сделать, господин, - ответил хозяин.
   Абдулла небрежно подкинул ему золотой. Хозяин низко поклонился и, пятясь, вышел из комнаты, оставив Абдуллу чрезвычайно довольным собой.
   - И нечего так пыжиться! - огрызнулся солдат. - Что нам теперь делать? Я здесь в розыске, а король, похоже, и так в курсе про ифрита.
   Абдулле понравилось для разнообразия почувствовать себя ответственным за принятие решений.
   - Да, но известно ли королю, что над его головой дрейфует замок с принцессами, готовый пополниться его дочерью? - произнёс он. - Ты забываешь, друг мой, что у короля не было возможности поговорить с ифритом напрямую. Мы могли бы воспользоваться этим обстоятельством.
   - И как же именно? - скептически поинтересовался солдат. - Ты знаешь, как предотвратить похищение ребёнка этим ифритом? Или, может, как попасть в замок - с чего, собственно, и стоило бы начать?
   - Нет. Но мне кажется, что волшебник может это знать, - сказал Абдулла. - Думаю, нам следует немного пересмотреть твой первоначальный план. Вместо того чтобы искать придворного волшебника для допроса с пристрастием, мы могли бы разузнать, который из них лучший, и заплатить ему за помощь.
   - Хорошо, но только заниматься этим будешь ты, - сдался солдат. - Любой волшебник, который не даром ест свой хлеб, в два счёта распознает во мне странджианца и кликнет стажу, не успею я и глазом моргнуть.
   Хозяин таверны лично принёс еду для кошек. В кратчайшие сроки он возник на пороге с миской сливок, тщательно очищенным от костей лососем и тарелкой мальков. За ним следом спешила жена - обладательница не менее цепкого взгляда - с корзиной из мягкого тростника и вышитой подушкой. Абдулла снова ощутил приступ самодовольства и попытался "не пыжиться".
   - Примите нашу огромную благодарность, славнейшие из корчмарей, - произнёс он. - Я поведаю ведьме о вашей неусыпной заботе.
   - Не извольте беспокоиться, господин, - сказала хозяйка. - Мы здесь в Кингсбери знаем, как уважить тех, кто занимается колдовством.
   Всё самодовольство Абдуллы резко испарилось - он понял, что здорово сглупил, сразу не представившись волшебником. Чтобы хоть немного отвести душу, он произнёс:
   - Эта подушка набита павлиньими перьями, я надеюсь? Ведьма весьма щепетильна в подобных вопросах.
   - Разумеется, господин, - заверила его хозяйка. - Я прекрасно осведомлена в вещах такого рода.
   Солдат кашлянул. Абдулла сдался.
   - Помимо этого, - величественно произнёс он, - нам с другом было доверено передать послание волшебнику. Мы предпочли бы обратиться к придворному волшебнику, но по дороге услышали, что его постигло какое-то несчастье.
   - Всё верно, - подтвердил хозяин, оттирая жену в сторону. - Один из придворных волшебников действительно исчез, но, к счастью, у нас их два. Я могу указать вам дорогу до второго - придворного волшебника Сулимана, если желаете, господин, - и он многозначительно перевёл взгляд на руки Абдуллы.
   Абдулла вздохнул и вынул свою самую крупную серебряную монету. Похоже, со стоимостью он угадал: хозяин снабдил его очень подробными указаниями и забрал монету, взамен пообещав ванну и ужин в ближайшее время. Ванна оказалась горячей, а ужин вкусным. Абдулла был счастлив. Пока солдат мылся сам и купал Ёршика, Абдулла успел переложить всё своё богатство из куртки в поясной ремень, после чего почувствовал себя значительно лучше. Солдату, похоже, тоже полегчало. Усевшись, он задрал ноги на стол, раскурил свою длинную трубку и, держа в одной руке шнурок от бутылки с джинном, стал благодушно играть с Ёршиком.
   - Никакого сомнения, - сказал он. - В этом городе бал правят деньги. Ты хочешь сегодня переговорить с Придворным волшебником? Я считаю, лучше с этим не затягивать.
   Абдулла согласился.
   - Интересно, сколько он запросит, - сказал он.
   - Дофига, - отозвался солдат. - Разве что сумеешь повернуть всё так, будто это ты оказываешь ему одолжение, передавая слова ифрита. Но в любом случае, - продолжил он задумчиво, выдёргивая шнурок из хватких лапок Ёршика, - думаю, не стоит говорить ему ни про джинна, ни про ковёр, если получится. Эти маги любят всякие волшебные заморочки не меньше, чем наш хозяин золото. С него станется выцыганить их у тебя в качестве оплаты. Почему бы тебе не оставить их пока здесь? Я за ними пригляжу.
   Абдуллу одолели сомнения. С одной стороны, это звучало разумно, с другой - он всё же не до конца доверял солдату.
   - Кстати, - добавил тот. - Я должен тебе золотой.
   - Правда? - переспросил Абдулла. - В таком случае это самая удивительная новость, которую я слышал, с тех пор как Цветок в Ночи назвала меня женщиной!
   - Мы поспорили, - напомнил солдат. - Ковёр принёс ифрита, а тот куда гаже любой неприятности от нашего джинна. Так что ты выиграл. Вот, держи, - и он перебросил через комнату золотую монету.
   Абдулла поймал её, сунул в карман и рассмеялся. Солдат и правда был по-своему честен. Погружённый в мысли о том, что уже скоро он нападёт на след Цветка в Ночи, Абдулла бодро спустился по лестнице, в низу которой его перехватила жена хозяина и снова объяснила, как пройти к волшебнику Сулиману. Абдулла находился в таком хорошем настроении, что почти безболезненно расстался с ещё одной серебряной монетой.
   Дом волшебника располагался недалеко от таверны, но в Старом квартале, поэтому дорога к нему в основном пролегала по запутанным улочкам и скрытым листвой дворам. Несмотря на то, что уже сгущались сумерки, а над куполами и башнями в тёмно-синем небе размыто мерцали первые звезды, Кингсбери купался в свете больших серебряных шаров, парящих над головой, как множество лун. Абдулла смотрел на них, гадая, не удерживает ли их в воздухе магия, когда случайно заметил чёрную четвероногую тень, крадущуюся за ним по крышам. Она могла принадлежать любой чёрной кошке, охотящейся на черепичных крышах, но Абдулла мог даже не гадать. Не узнать Ночку по тому, как та двигалась, было невозможно. Вначале, когда кошка растворилась в глубокой тени фронтона, он предположил, что она выслеживает устроившегося на ночлег голубя, чтобы принести Ёршику очередной неподходящий ужин. Но когда Ночка появилась снова, ползя над ним вдоль парапета, Абдулла начал подозревать, что она его преследует. Подозрение переросло в уверенность, когда он пересёк узкий дворик с деревьями в кадках и увидел, как кошка перепрыгивает, рассекая небо, с одного водосточного желоба на другой, чтобы тоже попасть в дворик. О причинах Абдулле оставалось только догадываться. Он продолжал искоса следить за ней, но ясно увидел лишь раз, на какой-то арке спустя два переулка. Когда он свернул на вымощенный булыжником двор, где жил придворный волшебник, Ночки нигде не было. Абдулла пожал плечами и подошёл к входной двери.
   Снаружи дом представлял собой красивое узкое здание с ромбовидным узором на окнах и переплетающимися магическими символами, нарисованными на ассиметричных стенах. В медных чашах по обеим сторонам от парадного входа трепетали высокие языки жёлтого пламени. Абдулла ухватился за дверной молоток в виде злобно ухмыляющегося лица с кольцом во рту и храбро постучал. Дверь открыл слуга с суровым вытянутым лицом.
   - Боюсь, волшебник крайне занят, сударь. Он не принимает посетителей вплоть до следующего уведомления, - произнёс он и начал закрывать дверь.
   - Нет-нет, постой, преданный слуга и лучший из лакеев! - взмолился Абдулла. - То, что я хочу сказать, крайне важно и касается угрозы, нависшей над королевской дочерью!
   - Волшебнику всё об этом известно, сударь, - невозмутимо ответил слуга, продолжив закрывать дверь.
   Абдулла ловко просунул ногу в проём.
   - Ты должен выслушать меня, мудрейший слуга, - снова заговорил он. - Я пришёл...
   Тут за спиной человека раздался молодой женский голос:
   - Погоди, Манфред, я знаю, что это важно.
   Дверь снова распахнулась. Абдулла только раскрыл рот, увидев, как слуга исчез из дверного проёма и снова появился где-то в глубине холла. Его место у двери заняла очень привлекательная молодая особа с тёмными кудрями и живым лицом. Абдулле хватило одного взгляда определить, что на свой северный чужестранный манер она так же прекрасна, как Цветок в Ночи, после чего он тут же скромно отвёл глаза. По женщине было ясно видно, что она должна скоро родить. В Занзибе представительницы прекрасного пола никому не показывались в этом интересном положении. До крайности смущённый, Абдулла не знал куда смотреть.
   - Я жена волшебника, Летти Сулиман, - произнесла молодая женщина. - Что вас сюда привело?
   Абдулла поклонился, и ему стало легче удерживать взгляд на пороге.
   - О плодоносная луна прекрасного Кингсбери, - сказал он, - знай, что я Абдулла, сын Абдуллы, торговец коврами из далёкого Занзиба, с известиями, которые твой муж захочет услышать. Передай ему, о сокровище колдовского дома, что этим утром я разговаривал с могущественным ифритом Хазруэлем, и речь шла о драгоценнейшей дочери короля.
   Летти Сулиман была явно не привычна к витиеватому слогу Занзиба.
   - Небо милосердное! - воскликнула она. - То есть, я хотела сказать, вы так вежливы! И вы говорите чистую правду, да? Думаю, вам надо немедленно встретиться с Беном. Пожалуйста, проходите, - и она отступила от двери.
   Абдулла, по-прежнему скромно не поднимая глаз, шагнул в дом. Но не успел он переступить порог, как что-то приземлилось ему на спину и, спружинив когтистыми лапами, перелетело через голову, чтобы плюхнуться на пышную грудь Летти. Раздался знакомый скрип металлического шкива.
   -Ночка! - сердито прикрикнул Абдулла, качнувшись вперёд.
   - Софи! - завопила Летти, качнувшись с кошкой в руках назад. - О, Софи, я чуть с ума не сошла от беспокойства! Манфред, скорее приведи Бена. Мне всё равно, чем он занят. Это срочно!
  

Глава шестнадцатая,

в которой с Ночкой и Ёршиком происходят странные вещи

   Поднялась суматоха. Появилась ещё пара слуг в сопровождении двух юношей в длинных голубых мантиях - видимо, учеников волшебника. Все они сновали туда-сюда, пока Летти бегала с Ночкой в руках, отдавая распоряжения. Посреди всего этого Манфред невозмутимо проводил гостя до кресла и педантично предложил бокал вина. Повинуясь местным обычаям, Абдулла сел и стал потягивать вино, молча удивляясь всей этой суете. Он уже начал думать, что это никогда не кончится, когда всё вдруг прекратилось. Откуда-то возник высокий, представительный человек в чёрной мантии.
   - Что во имя всего святого здесь происходит? - спросил он.
   Поскольку это как нельзя более точно выражало чувства самого Абдуллы, он понял, что изо всех присутствующих предпочёл бы иметь дело именно с этим человеком. У новоприбывшего были выгоревшие рыжие волосы и усталое грубоватое лицо, а чёрная мантия только утвердила Абдуллу в мысли, что перед ним никто иной как волшебник Сулиман. Впрочем, тот в любой одежде выглядел бы, как волшебник. Абдулла встал и почтительно поклонился. Волшебник бросил на него непонятный взгляд и повернулся к Летти.
   - Он из Занзиба, Бен, - сказала та. - И знает что-то про принцессу. И он принёс с собой Софи. Она кошка! Смотри! Бен, ты должен немедленно превратить её обратно!
   Летти была из тех женщин, которые становятся тем прекраснее, чем больше в смятении. Поэтому Абдулла ничуть не удивился, когда волшебник Сулиман нежно взял её под руку.
   - Ну разумеется, любовь моя, - мягко произнёс он и поцеловал её в лоб.
   Наблюдая эту сцену, Абдуллу с тоской подумал о том, будет ли у него когда-нибудь шанс поцеловать так Цветок в Ночи, или сказать, как её муж: "Успокойся - помни о ребёнке".
   Затем волшебник бросил через плечо:
   - И может кто-нибудь закрыть входную дверь? Сейчас пол-Кингсбери уже наверное знает, что случилось.
   После этих слов колдун понравился Абдулле ещё больше. Единственное, что до сих пор не давало ему самому подняться и захлопнуть дверь, это опасение, что здесь может быть принято оставлять входную дверь открытой в случае какой-то беды. Он снова поклонился и обнаружил, что чародей развернулся, обращаясь к нему:
   - Так что же случилось, молодой человек? Откуда вы узнали, что эта кошка сестра моей жены?
   Вопрос застал Абдуллу врасплох. Он объяснил - несколько раз - что даже не подозревал о том, что Ночка заколдована, не говоря уже о факте, что она приходится свояченицей придворному волшебнику, но, по-ходу, его никто особо не слушал. Все безумно обрадовались Ночке и почему-то сразу решили, что он принёс её сюда исключительно по доброте душевной. Мысль о том, чтобы требовать с Абдуллы какую-то плату, даже не посещала волшебника - наоборот, он, кажется, решил, что сам что-то ему должен, а когда Абдулла запротестовал, сказал:
   - Ну, в любом случае, идём - посмотрите, как она превратится обратно.
   Волшебник предложил это так искренне и тепло, что Абдулла окончательно растаял и позволил увести себя вместе с остальными в большую комнату, которая вроде бы находилась в задней части дома - вот только его не покидало чувство, что на самом деле она существует в абсолютно другом месте.
   Абдулла никогда раньше не видел, как колдуют, и принялся с интересом озираться. Пол и стены комнаты располагались под необычным наклоном, а всё пространство было уставлено загадочными магическими приспособлениями. Ближайшие имели филигранную форму, и из них вились тоненькие струйки дыма. Чуть в стороне, в окружении каких-то замысловатых символов возвышались огромные причудливые свечи, а за ними виднелись странные изображения из влажной глины. Поодаль бил фонтан из пяти струй, которые, падая, образовывали непонятные геометрические фигуры, а ещё дальше глубине комнаты скрывалось множество других куда более странных вещей и приспособлений.
   - Здесь совсем нет места, - произнёс волшебник Сулиман, просачиваясь внутрь. - Это всё должно продержаться само по себе, пока мы не перейдём в соседнюю комнату. Поторопитесь.
   Все оперативно переместились в комнату поменьше, которая была пустой за исключением нескольких круглых зеркал на стенах. Здесь Летти осторожно опустила Ночку на зеленовато-голубой камень в центре, где та невозмутимо села и принялась с серьёзным видом вылизывать передние лапы, пока все остальные, включая Летти и слуг, лихорадочно работали, сооружая вокруг неё некое подобие палатки из длинных серебряных прутьев. Абдулла благоразумно стоял возле стены, наблюдая. Сейчас он уже почти жалел о том, что отказался признать чародея своим должником. Ему следовало воспользоваться случаем и разузнать, как добраться до летающего замка. Но вспомнив, что тогда его, похоже, мало кто слушал, решил подождать, пока всё не успокоится.
   Тем временем серебряные прутья сложились в узор в виде скелетообразных звёзд, и Абдулла дивился, какими крошечными муравьями отражаются в причудливо выгнутых зеркалах суетящиеся люди. Наконец волшебник Сулиман хлопнул большими узкими ладонями.
   - Так, - сказал он. - Летти может остаться и помочь. Остальные пусть перейдут в другую комнату и проследят, чтобы охранные чары принцессы не задело.
   Ученики и слуги поспешили прочь. Волшебник Сулиман распростёр руки. Абдулла приготовился смотреть очень внимательно и всё запомнить. Но как только колдовство началось, он совершенно растерялся. Что-то происходило - это чувствовалось - но вместе с тем вроде бы не происходило ничего. Словно пытаешься слушать музыку, когда медведь тебе наступил на оба уха. Временами волшебник вставлял какое-то странное гортанное слово, и комната тут же расплывалась. Одновременно с этим у Абдуллы начинала кружиться голова, из-за чего разглядеть, что происходит, было ещё сложнее. Но больше всего его путали зеркала на стенах. Они продолжали показывать маленькие круглые картинки, которые выглядели как отражение, однако им не являлись - или являлись, но не вполне. Каждый раз, когда взгляд Абдуллы падал на одно из зеркал, оно показывало каркас из прутьев, на которых, мерцая серебром, попеременно зажигались геометрические символы - звезда, треугольник, шестиугольник или какой-нибудь ещё загадочный знак - в то время как настоящие прутья перед ним даже не светились. Раз или два зеркало отразило волшебника Сулимана с распростёртыми руками, тогда как оригинал держал их по швам. Порой оно показывало жутко нервничающую Летти, застывшую посреди комнаты со сцепленными в замок руками. Но когда Абдулла переводил взгляд на настоящую, та постоянно двигалась, совершая непонятные жесты, и была до предела собрана и спокойна. Ночка в зеркалах не отражалась вообще. Её маленькая чёрная фигурка в коконе из прутьев почему-то плохо просматривалась даже в реальности. Затем все прутья неожиданно засияли мягким серебряным светом, и комната погрузилась в туманную дымку. Волшебник произнёс последнее гортанное слово и отступил назад.
   - Пропади всё пропадом! - воскликнул кто-то из-за прутьев. - Я теперь вас совсем не чую!
   Волшебник широко улыбнуться, а Летти открыто рассмеялась. Абдулла начал искать глазами человека, который их так позабавил, и почти сразу же был вынужден отвести взгляд. Молодая женщина, скорчившаяся на четвереньках за прутьями, была такой же светлой, как Летти тёмной, но в остальном очень на неё похожа. Летти отбежала куда-то и вернулась с зелёной мантией, которую носят волшебники. Когда Абдулла осмелился снова поднять взгляд, молодая женщина уже была завёрнута в мантию, а Летти одновременно пыталась обнять её и помочь вылезти из прутьев.
   - Ох, Софи! Ну как же это ты так? Что случилось? - причитала она.
   - Один момент, - с запинкой произнесла Софи. С явным трудом балансируя на двух ногах, она обняла Летти, после чего, покачиваясь, подошла к волшебнику и обняла его тоже. - Так странно без хвоста! - поделилась она. - Но всё равно спасибо, Бен.
   Затем она двинулась к Абдулле, ступая уже намного увереннее. Тот попятился, боясь, что его тоже захотят обнять, но Софи только сказала:
   - Тебе, должно быть, интересно, зачем я увязалась за тобой. Правда в том, что я всегда теряюсь в Кингсбери.
   - Рад, что смог услужить тебе, очаровательнейшая из оборотней, - сдержанно ответил Абдулла. Он не питал уверенности, что сможет поладить с Софи больше, чем с Ночкой. Она показалась ему слишком решительной для молодой женщины - почти как сестра первой жены его отца Фатима.
   Тем временем Летти не отставала от Софи, требуя рассказать, как ту угораздило превратиться в кошку, а волшебник Сулиман встревожено спрашивал:
   - Софи, не значит ли это, что Хаул тоже бродит где-то в облике животного?
   - Нет, нет, - ответила Софи, разом спадая с лица. - Понятия не имею, где Хаул. Так получилось, что это он превратил меня в кошку.
   - Что? Твой собственный муж превратил тебя в кошку?! - ужаснулась Летти. - Это что, результат вашей очередной ссоры?
   - Да, но на то была веская причина, - сказала Софи. - Понимаете, это произошло, когда кто-то украл движущийся замок. Мы получили предупреждение всего за полдня, да и то только потому, что Хаул тогда работал над чарами предвидения для короля. Они показали нечто очень могущественное, крадущее сначала замок, а потом принцессу Валерию. Хаул сказал, что обязательно предупредит короля. Он успел?
   - Вне всякого сомнения, - подтвердил Сулиман. - Принцесса находится под неусыпной охраной. Я вызвал демонов и установил защиту в соседней комнате. Что бы за существо ей ни угрожало, шансов пробиться у него нет.
   - Хвала небесам! - воскликнула Софи. - Просто камень с души свалился. Это ифрит, вы в курсе?
   - Взломать такую защиту не под силу даже ифриту, - заверил её чародей. - Но что делал Хаул?
   - Ругался, - ответила Софи. - На валлийском. А потом отослал Майкла и ещё одного ученика. Меня он тоже хотел отослать. Но я сказала, что если остаётся Кальсифар, то и я остаюсь, и предложила ему просто наложить какие-нибудь чары, чтобы ифрит меня не заметил. И мы начали из-за этого спорить...
   - И почему меня это не удивляет? - хмыкнула Летти.
   Софи слегка покраснела, но упрямо вскинула подбородок:
   - Так вот... Хаул упёрся, что мне будет безопаснее в Уэльсе у его сестры - хотя он прекрасно знает, что мы с ней не ладим - а я говорила, что больше пригожусь здесь, в замке, если вор меня не увидит. В общем... - и она спрятала лицо в ладонях - ...боюсь, мы всё ещё спорили, когда появился ифрит. Раздался оглушительный шум, всё разом потемнело и перепуталось. Помню, как Хаул прокричал кошачье заклинание - так быстро, что я почти его не различила - а затем заорал Кальсифару...
   - Кальсифар это их огненный демон, - вежливо пояснила Летти Абдулле.
   - ...заорал Кальсифару, улетать и спасаться, - продолжала Софи, - потому что с ифритом никто бы из них не справился. А потом замок просто оторвался от пола и слетел, как крышка от блюда с сыром. А следующее, что я помню, это как я уже кошка и нахожусь где-то в горах к северу от Кингсбери.
   Летти и Сулиман обменялись озадаченными взглядами над согнувшейся Софи.
   - А почему именно там? - удивился чародей. - Замка нигде поблизости не было.
   - Нет, он был в четырёх местах одновременно, - глухо сказала Софи. - Думаю, меня выбросило куда-то между ними. Могло оказаться и хуже. По крайней мере там хватало мышей и птиц.
   Красивое личико Летти передёрнулось от отвращения.
   - Софи! - воскликнула она. - Мыши!
   - А что такого? Самая еда для кошки, - возразила та, снова упрямо поднимая голову. - Мыши очень вкусные. А вот птицы мне не нравятся. Постоянно давишься перьями. Вот только... - она сглотнула и снова спрятала лицо в ладонях, - вот только это случилось со мной в совсем неподходящее время. Морган родился неделю спустя и, естественно, котёнком...
   Это известие повергло Летти в ещё больший ужас, чем то, что её сестра ест мышей. Она расплакалась и порывисто обняла Софи.
   - О, Софи! Что же ты стала делать?
   - Что кошки обычно и делают, - пожала плечами та. - Кормила его и постоянно вылизывала. Не волнуйся, Летти, я оставила его с другом Абдуллы, солдатом. Этот человек убьёт любого, кто посмеет тронуть его котёнка. Но, - и она повернулась к волшебнику, - думаю, сейчас мне надо забрать Моргана, чтобы ты мог превратить его обратно тоже.
   Однако Сулиман пребывал почти в таком же смятении, что и Летти.
   - Мне бы твою уверенность! - воскликнул он. - Если он родился котом в результате таких же чар, то, возможно, уже и сам превратился обратно. Нам лучше это выяснить.
   Волшебник размашистым шагом направился к одному из круглых зеркал и взмахом рук очертил по обе стороны от него круг. Все зеркала - каждое с разного угла - тут же отразили комнату в таверне так, словно висели там на стенах. Абдулла переводил взгляд с одного на другое, встревоженный не меньше остальных. Волшебный ковёр по какой-то причине был развёрнут на полу, а сверху лежал пухленький, голенький розовый младенец. Несмотря на нежный возраст ребёнка, Абдулла стразу понял, что характером тот пошёл в Софи. Младенец вовсю доказывал это делом: ручки и ножки пинали воздух, личико всё сморщилось в праведном гневе, а ротик распахнулся злой квадратной дырой. И хотя зеркала не передавали звук, было ясно, что Морган закатывает концерт по-полной.
   - Кто этот человек? - спросил волшебник. - Я видел его раньше.
   - Солдат из Странджии, творец чудес, - беспомощно отозвался Абдулла.
   - Тогда он, должно быть, просто кого-то мне напоминает, - произнёс тот.
   Солдат стоял возле орущего младенца с выражением немого ужаса и абсолютно беспомощный. Возможно, он надеялся, что джинн что-нибудь придумает - в одной руке он сжимал его бутылку. Вот только джинн развивался из неё паническими ленточками лилового дыма с лицом на каждой и руками, зажимающими уши, такой же беспомощный, как и солдат.
   - О, бедный милый крошка! - воскликнула Летти.
   - Бедный славный солдат, ты хочешь сказать, - поправила Софи. - Морган в ярости. Он с рождения был котёнком, а те могут гораздо больше, чем младенцы. Теперь он злится, потому что не может ходить. Бен, не мог бы ты...
   Остаток просьбы утонул в звуке, похожем на тот, что издаёт огромный кусок рвущегося шёлка. Комнату тряхнуло. Издав какое-то восклицание, чародей бросился к двери, но тут же был вынужден поспешно пригнуться. Прямо сквозь стену к нему навстречу рванулось целое полчище чего-то визжащего и завывающего, после чего хищно пронеслось по комнате и исчезло, просочившись сквозь противоположную стену. Кто или что это были за создания разглядеть как следует не получилось, потому что двигались они очень быстро, - но за людей бы их точно никто не принял. Рядом с Абдуллой промелькнуло множество когтистых ног, ещё что-то, несущееся и не на ногах вовсе, кто-то с одним диким глазом, а кто-то - с целым пучком. А ещё там были клыкастые головы, развевающиеся языки, огненные хвосты... Один, двигающийся быстрее всех, катился одним сплошным шаром грязи. Потом дверь распахнулась, являя на пороге одного из взбудораженных учеников:
   - Учитель, учитель! Защита взломана! Мы не смогли удержать...
   Волшебник Сулиман схватил молодого человека за руку и потащил в соседнюю комнату, крикнув через плечо:
   - Вернусь, когда смогу! Принцесса в опасности!
   Абдулла развернулся обратно посмотреть, что происходит с ребёнком и солдатом, но круглые зеркала сейчас отражали только встревоженные лица обеих женщин и его собственное.
   - Блин! - ругнулась Софи. - Летти, ты умеешь с ними управляться?
   - Нет. Это по части Бена, - сказала Летти.
   Абдулла опять подумал о развёрнутом ковре и бутылке с джинном у солдата.
   - В таком случае, о пара жемчужин и прекраснейшие из дам, - произнёс он, - я, с вашего позволения, поспешу обратно в таверну, пока нас оттуда не выселили как нарушителей спокойствия.
   Софи с Летти хором заявили, что тоже идут. Абдулла едва ли мог их за это винить, но спустя несколько минут был готов уже проклясть. Летти находилась не в том положении, чтобы носиться по улицам, поэтому пока они втроём продирались сквозь хаос и разгром в соседней комнате, волшебник Сулиман на секунду оторвался от лихорадочного восстановления разрушенных чар, чтобы послать Манфреда заложить экипаж. Когда тот понёсся выполнять приказ, Летти утащила Софи наверх, подыскать ей подходящую одежду. Абдулла остался мерить шагами холл. К чести отсутствующих, он прождал их меньше пяти минут, но за это время успел раз десять безуспешно попытаться открыть входную дверь, в результате придя к выводу, что на неё наложено какое-то запирающее заклятие. Он уже весь извёлся, когда Софи и Летти, наконец, спустились вниз, обе в выходных элегантных платьях, а Манфред открыл входную дверь, за которой на мощёном дворе дожидалась маленькая открытая коляска, запряжённая спокойным мерином. Абдулла испытал непреодолимое желание запрыгнуть в эту коляску и как следует подстегнуть лошадь. Но, конечно, это было бы невежливо. И ему пришлось ждать, пока Манфред подсадит дам, а затем вскарабкается сам на место кучера. Коляска тронулась, споро постукивая колёсами по булыжнику, пока Абдулла всё ещё протискивался на сиденье возле Софи, но даже это было для него недостаточно быстро. Ему мучила сама мысль о том, что сейчас может делать солдат.
   - Надеюсь, у Бена получится в ближайшее время восстановить хотя бы часть защитных чар, - с тревогой произнесла Летти, пока они ехали, погоняя лошадь, через открытую площадь. Не успела она это сказать, как в воздухе громыхнуло несколько беспорядочных залпов, как будто кто-то случайно поджёг ящик с фейерверками. Где-то зазвенел колокол, мрачно и торопливо - дон-дон-дон.
   - Что происходит? - спросила Софи, и тут же ответила сама, указывая куда-то с возгласом: - Пропади всё пропадом! Смотрите, смотрите, смотрите!
   Абдулла вытянул шею в том направлении и успел увидеть распростёртые крылья, чёрные пятном заслонившие звёзды. Под ними, с верхушки нескольких башен, вспыхнули огоньки и снова прозвучали залпы, когда солдаты стали стрелять по крыльям. В отличие от Абдуллы они не знали, что подобные действия против ифрита бесполезны. Крылья невозмутимо покружили ещё немного, после чего взмыли вверх, растворяясь в тёмно-синем ночном небе.
   - Твой друг ифрит, - сказала Софи. - Думаю, мы отвлекли Бена в критический момент.
   - Ифрит на это рассчитывал, о бывшая представительница семейства кошачьих, - отозвался Абдулла. - Если припоминаете, он говорил, когда улетал, что рассчитывает на помощь одного из нас в похищении принцессы.
   Теперь уже и остальные колокола подхватили тревогу, разнося её по всему городу. Люди выбегали на улицу и смотрели наверх. Коляска продолжала двигаться сквозь возрастающий шум, вынужденно замедляясь, по мере того как вокруг скапливалось всё больше народа. Похоже, каждый был в курсе происходящего: "Принцесса пропала!" раздавалось со всех сторон, "Дьявол похитил принцессу Валерию!". Большинство людей выглядели растерянными и напуганными, но среди них попадались и те, которые кричали: "Отправить придворного волшебника на виселицу! За что ему вообще платят?!"
   - О, боже! - воскликнула Летти. - Король ни за что не поверит, что Бен изо всех сил работал, чтобы это предотвратить!
   - Не волнуйся, - упокоила её Софи. - Как только мы заберём Моргана, я сама пойду и поговорю с королём. У меня хорошо получается разговаривать с королями.
   Абдулла ни на секунду в этом не усомнился. Он места себе не находил. Спустя, казалось, целую вечность, хотя в реальности едва ли прошло более пяти минут, коляска пробилась к переполненному двору таверны. Все, столпившись, смотрели вверх. "Видел его крылья", - донеслось до Абдуллы, - "Это была чудовищная птица с принцессой Валерией в когтях".
   Коляска остановилась, и Абдулла, наконец, смог дать волю своему нетерпению. Он спрыгнул на землю крича:
   - Освободите проход, освободите проход, люди! Здесь две ведьмы по важному делу!
   Продолжая кричать и проталкиваться, он протащил Софи и Летти ко входу в таверну и затолкал их внутрь. Летти была смущена до крайности.
   - Лучше бы ты этого не говорил! - воскликнула она. - Бену не нравится, когда люди узнают, что я ведьма.
   - Сейчас у него есть дела поважнее, - заверил её Абдулла и подтолкнул обеих мимо уставившегося хозяина таверны и к лестнице. - Это ведьмы, о которых я говорил тебе, божественный хозяин, - сказал он. - Они беспокоятся о своих кошках, - и Абдулла скачками взлетел по лестнице, обогнав сначала Летти, потом Софи, и бросился к следующему пролёту, где рывком распахнул дверь комнаты. - Не делайте ничего поспеш... - начал он и остановился, когда понял, что внутри царит абсолютная тишина. Комната была пуста.
  

Глава семнадцатая,

в которой Абдулла наконец попадает в воздушных замок

  
   На столе среди остатков ужина стояла корзина с подушкой. Одна из кроватей была смята, и над ней ещё витало облачко табачного дыма, как если бы солдат совсем недавно лежал там и курил. Окно было закрыто. Понимая, что хватается за соломинку, Абдулла кинулся распахнуть его, чтобы выглянуть наружу - и опрокинул полное блюдце сливок, пуская толстую жёлто-белую дорожку по волшебному ковру. Абдулла замер и уставился на него. По крайней мере ковёр никуда не делся. Что бы это могло значить? Ни солдата, ни тем более шумного младенца нигде не было. Впрочем, как и бутылки с джинном - что он понял, быстро окинув глазами комнату.
   - О, нет! - воскликнула Софи, подбегая к двери. - Куда он делся? Он не мог уйти далеко, раз ковёр всё ещё здесь.
   Абдулла её уверенности не разделял.
   - Не хотелось бы тревожить тебя, о мать наиподвижнейшего из младенцев, - осторожно произнёс он, - но джинн, похоже, тоже пропал.
   Лоб Софи пересекла еле заметная морщинка:
   - Какой ещё джинн?
   Пока Абдулла припоминал, что, будучи Ночкой, Софи почему-то вообще не замечала присутствия джинна, до комнаты добралась Летти, задыхаясь и прижимая к боку руку.
   - Что случилось? - с трудом выговорила она.
   - Их здесь нет, - ответила Софи. - Наверное, солдат отнёс Моргана к хозяйке. Она должна знать, как обращаться с детьми.
   - Пойду проверю, - сказал Абдулла, понимая, что это последний лучик надежды.
   Вполне вероятно, что Софи права, убеждал себя он, снова сбегая на первый этаж. В конце концов большинство мужчин так бы и поступили, оказавшись нос к носу с вопящим младенцем - вот только у большинства из них не было под рукой бутылки с джинном.
   Уже у подножия лестницы Абдулла заметил людей в походных сапогах и форме, которых хозяин вёл наверх со словами:
   - Прошу на второй этаж, господа. Ваше описание в точности соответствует странджианцу, если бы он отрезал свою косицу, а тот, что помоложе, явно сообщник, о котором вы говорили.
   Абдулла развернулся и на цыпочках поспешил обратно, перескакивая через две ступеньки.
   - У нас крупные неприятности, обворожительнейшая пара дам! - задыхаясь, сообщил он Софи и Летти. - Хозяин - этот вероломный трактирщик - ведёт сюда стражу, чтобы арестовать меня и солдата. Что нам делать?
   Это был как раз тот случай, когда место у руля надо уступить решительной женщине. Абдулла был очень рад, что Софи именно такая. И его ожидания полностью оправдались. Захлопнув дверь и накинув на неё щеколду, Софи повернулась к Летти:
   - Одолжи мне свой носовой платок.
   Взяв его, она встала на колени и стёрла сливки с волшебного ковра.
   - Подойди сюда, - сказала она Абдулле. - Забирайся со мной на ковёр, и вели ему перенести нас к Моргану. Летти, ты останешься здесь и задержишь стражу. Не думаю, что ковёр тебя поднимет.
   - Хорошо, - кивнула Летти. - Мне всё равно надо успеть вернуться к Бену, пока король не начал его во всём винить. Но сперва я как следует пропесочу этого трактирщика. Будет мне неплохая разминка перед королевской аудиенцией.
   Настроенная так же решительно, как и сестра, она расправила плечи и уперла руки в боки с видом, не предвещавшим ничего хорошего ни владельцу таверны, ни страже. Абдулла был рад, что Летти тоже оказалась не робкого десятка. Он встал на четвереньки на ковёр и тихо фыркнул. В ответ ковёр неохотно шевельнулся.
   - О мифическая материя, карбункул и хризолит среди ковров, - начал Абдулла, - этот жалкий неловкий грубиян глубоко извиняется за то, что пролил сливки на твою бесценную поверхность...
   В дверь тяжеловесно постучали и рявкнули:
   - Открывайте именем короля!
   Времени умасливать ковёр больше не было.
   - Коврик, умоляю тебя, - прошептал Абдулла, - перенеси меня и эту даму туда, куда солдат забрал ребёнка.
   Ковёр раздражённо передёрнулся, но подчинился. И рванул вперёд в своей привычной манере - прямо через закрытое окно. На этот раз Абдулла был к подобному готов. Они прошли через стекло и тёмную раму окна, словно сквозь водную гладь, и воспарили над серебряными шарами, освещающими улицу. Правда, Абдулла сомневался, что Софи всё это видела: она вцепилась в него обеими руками, и, кажется, даже зажмурилась.
   - Ненавижу высоту! - призналась она. - Побыстрее бы добраться.
   - Этот превосходный ковёр понесёт нас со всей возможной скоростью, почтенная ведьма, - заверил Абдулла, пытаясь одновременно убедить и её, и ковёр. Ему оставалось только уповать на то, что это сработает. Софи продолжала до боли сжимать его руку, панически хватая ртом воздух, когда ковёр, заложив крутой вираж над башнями и огнями Кингсбери, обогнул что-то похожее на дворцовые купола и вышел на очередной виток.
   - Да что ж он такое творит?! - ахнула Софи. Видимо, глаза у неё были не совсем закрыты.
   - Спокойствие, только спокойствие, невозмутимейшая из колдуний, - произнёс Абдулла. - Он кружит, чтобы набрать высоту, как это делают птицы.
   Правда, в душе он был уверен, что ковёр банально потерял след. Но когда огни и купола Кингсбери мелькнули под ними в третий раз, Абдулла понял, что его случайная догадка про набор высоты оказалась верна. Они поднялись ещё на пару сотен футов. А когда ковёр заложил четвёртый круг - шире, чем предыдущий, но не менее головокружительный - Кингсбери и вовсе превратился в гроздочку светящихся драгоценных камней где-то далеко-далеко внизу. Мельком глянув на землю, Софи содрогнулась всем телом и ещё крепче ухватилась за руку Абдуллы, если это только возможно.
   - Силы земные и небесные! - ахнула она. - Мы всё ещё поднимаемся! Этот проклятый солдат точно забрал Моргана и отправился с ним за ифритом!
   Поскольку сейчас выше них были только облака, Абдулла опасался, что она права.
   - Вне всякого сомнения, он пожелал спасти принцессу, рассчитывая на хорошее вознаграждение, - сказал он.
   - Он не имел никакого права впутывать в это моего ребёнка! - возмутилась Софи. - Ну дай мне только до него добраться! И как он вообще смог провернуть это без ковра?
   - Должно быть, приказал джинну следовать за ифритом, о луна материнства, - сказал Абдулла.
   - Какому ещё джинну? - снова спросила Софи.
   - Уверяю тебя, проницательнейший из колдовских умов, что я владел джинном так же, как и этим ковром, хотя ты, кажется, никогда его не замечала, - произнёс Абдулла.
   - Тогда поверю тебе на слово, - пробормотала Софи сквозь зубы. - Продолжай говорить. Говори что-нибудь - или я опять посмотрю вниз, а если посмотрю, то точно знаю, что упаду!
   И поскольку она продолжала держаться за него мёртвой хваткой, Абдулла понимал, что в этом случае составит ей компанию. Теперь Кингсбери светился яркой точкой сквозь пелену ночного тумана, возникая то с одной, то с другой стороны, по мере того как ковёр продолжал по спирали набирать высоту. Ингария лежала внизу, как огромное синее блюдо. Мысль о том, с какой высоты им придётся в случае чего падать, ужаснула Абдуллу почти так же, как Софи. Он поспешно начал рассказывать ей обо всех своих приключениях: как встретил Цветок в Ночи, как султан заточил его в темницу, как люди Кабул Акбы (бывшие на самом деле ангелами) выловили из пруда бутылку с джинном и как трудно было загадать желание, чтобы злобный джинн не вывернул его наизнанку. Когда Абдулла уже заканчивал, на юге Ингарии показалась пустыня, напоминающая собой бледное море, хотя они находились так высоко, что разглядеть что-то было довольно затруднительно.
   - Теперь я понимаю, что солдат признал мой выигрыш, чтобы убедить меня в своей порядочности, - грустно сказал Абдулла. - Думаю, он всё это время просто хотел украсть джинна. И ковёр, возможно, тоже.
   Софи заинтересовалась и немного ослабила хватку, к величайшему облегчению Абдуллы.
   - Нельзя винить этого джинна за то, что он всех ненавидит, - сказала она. - Вспомни, какого тебе было, когда тебя заперли в том подземелье.
   - Но солдат... - начал Абдулла.
   - Это совсем другое дело! - резко перебила его Софи. - Попадись он мне только! Терпеть не могу таких людей, которые с животными носятся, как с писанной торбой, а с себе подобными обходятся по-свински! Но мы говорили о джинне. Знаешь, мне кажется, ифрит специально хотел, чтобы он попал к тебе в руки. Как думаешь, в его планы входило заставить обманутых женихов помочь ему справиться с братом?
   - Полагаю, что да, - предположил Абдулла.
   - В таком случае, когда мы доберёмся до облачного замка - если, конечно, мы вообще туда направляемся, - сказала Софи, - можно было бы рассчитывать на помощь этих пресловутых женихов.
   - Такая вероятность не исключена, - осторожно заметил Абдулла. - Но, насколько мне помнится, пытливейшая из кошек, когда ифрит заговорил, ты бросилась в кусты и не слышала его слов о том, что он ожидает только меня.
   Но несмотря на это, Абдуллу всё-таки не покидала надежда. Он поднял голову вверх. Висящие в похолодевшем воздухе звёзды казались до неуютного близко. Сквозь тёмно-синий небосвод, растекаясь серебристой дымкой, пытался пробиться свет луны. Это было необычайно красиво. Сердце Абдуллы затрепетало при мысли о том, что он, возможно, уже близок к спасению Цветка в Ночи. К сожалению, Софи тоже посмотрела наверх, и хватка на его руке усилилась.
   - Говори, - отрывисто бросила она. - Я в ужасе.
   - Тогда тебе тоже нужно говорить, отважная заклинательница чар, - поморщился от её хватки Абдулла. - Закрой глаза и расскажи мне о принце Очинстана, с которым была помолвлена Цветок в Ночи.
   - Едва ли они были помолвлены, - напряжённо пробормотала Софи. - Сын короля ещё младенец. Конечно, есть ещё его брат, принц Джастин, но он должен был жениться на принцессе Беатрис из Странджии - если бы не отказался даже слышать об этом и не сбежал. Думаешь, её ифрит тоже украл? Мне кажется, ваш султан просто хотел завладеть каким-нибудь оружием, которое мастерят наши волшебники - и получил отказ. Наёмникам не разрешают брать с собой такое оружие на юг. На самом деле Хаул говорит, что нам не следует и самих наёмников туда посылать. Хаул... - но тут она осеклась, и Абдулла почувствовал, как хватка на его руке дрогнула. - Говори! - просипела Софи.
   Дышать почему-то стало труднее.
   - Едва ли я в состоянии, мощнорукая властительница, - задыхаясь, вымолвил Абдулла. - Думаю, воздух здесь слишком разрежен. Не могла бы ты сплести какое-нибудь ведьмовское заклятие, которое помогло бы нам дышать?
   - Не уверена. Ты продолжаешь звать меня ведьмой, но на самом деле я в этом новичок, - призналась Софи. - Ты сам видел, когда я была кошкой. Всё, что у меня получалось, это стать больше.
   Тем не менее она на мгновение отпустила Абдуллу, чтобы сделать над головой пару отрывистых жестов. - На самом-то деле, воздух! - крикнула она. - Это недостойно! Дай нам спокойно подышать, или мы долго не протянем. Соберись вокруг и дай нам тобой дышать! - и она снова схватилась за руку Абдуллы. - Ну как, стало получше?
   И действительно, воздуха как будто прибавилось, хотя теперь он стал ещё холоднее. Абдулла удивился, поскольку способ Софи накладывать чары показался ему в высшей степени неведьмовским - откровенно говоря, он здорово смахивал на его собственную манеру общения с ковром, но нельзя было не признать, что это сработало.
   - Да, так гораздо лучше. Премного благодарен, глашатай чар.
   - Говори! - опять взмолилась Софи.
   Они поднялись так высоко, что земля внизу уже не просматривалась. Абдулла прекрасно понимал состояние Софи. Ковёр поднимался сквозь тёмную пустоту, всё выше и выше, и Абдулла знал, что будь он один, уже, наверное, вопил бы от ужаса.
   - Говори ты, могущественная повелительница магии, - попросил он дрогнувшим голосом. - Расскажи мне об этом своём Хауле.
   И хотя зубы у Софи стучали, в её словах теперь явно чувствовалась гордость:
   - Он самый лучший волшебник в Ингарии, да и вообще где угодно. Будь у него немного побольше времени, он бы обязательно справился с тем ифритом. А ещё он хитрый и эгоистичный, и тщеславный, как павлин, и трусливый, и изворотливый, как уж.
   - В самом деле? - спросил Абдулла. - Странно, что ты с такой гордостью перечисляешь целый список недостатков, самая любящая из дам.
   - Каких ещё недостатков? - вскинулась Софи. - Я всего лишь описываю Хаула. К твоему сведению он родом из совершенно другого мира, под названием Уэлльс, и я отказываюсь верить, что он мёртв и - о!..
   Закончить у неё не получилось, потому что в этот момент ковёр стрелой взмыл в обманчиво прозрачную завесу облаков. Внутри эта прозрачность обернулась ледяным царством, которое градом осыпалось на них крошками, кусочками, кусками и кусищами. Они только успевали хватать ртом воздух, пока ковёр с боем прорывался вверх. А потом у них снова перехватило дыхание - на этот раз от восхищения.
   Их окружала новая страна, купающаяся в золотисто-лунном свете. Однако самой луны нигде не было видно. Казалось, свет исходит напрямую от серебристо-голубого неба, усеянного чистым золотом огромных звёзд. Но ковёр миновал это великолепие за считанные мгновения, вынырнув уже рядом с туманным полупрозрачным морем, и теперь натужно летел над мягкими волнами, разбивающимися об облачные скалы. И хотя волны просвечивали, словно золотисто-зелёный шёлк, всё равно оставались мокрыми и грозили захлестнуть ковёр. Воздух здесь был тёплым, и лёд, кучами лежащий на ковре и его пассажирах, начал таять, утягивая их вниз. Поэтому первые несколько минут Абдулла с Софи были поглощены тем, что стряхивали ледяной груз с краёв ковра в просвечивающие волны, где тот тонул сквозь небо под ними и исчезал. Когда ковёр стал легче и появился шанс оглядеться, они снова ахнули. Повсюду, куда хватало глаз, простирались острова, мысы и бухты цвета матового золота, которые Абдулла видел на заходе. Они убегали в серебристую даль, безмятежные и зачарованные, словно картина Рая. Чистые прозрачные волны разбивались об облачный берег с едва слышным шелестом, который ещё больше подчёркивал царящую здесь тишину. Казалось неправильным говорить в таком месте. Софи толкнула локтём Абдуллу и куда-то указала. Там, на ближайшем облачном мысе, стоял замок - внушительная громада гордо возвышающихся башен с расплывчатыми серебристыми точками окон. Пока они наблюдали, несколько облаков, составляющих башни повыше, разошлись в воздухе дымчатыми лоскутами, в то время как другие сгустились и расширились. Прямо на их глазах замок плавно преобразился в хмурую неприступную крепость - а потом снова начал меняться. Но, несмотря на эти метаморфозы, он по-прежнему оставался на месте и исчезать не собирался. Похоже, именно туда они сейчас и направлялись.
   Ковёр летел со скоростью быстро идущего человека, держась прибрежной линии и, похоже, ничуть не беспокоился о том, что его могут заметить. Вдоль берега вереницей тянулись облачные кусты цвета закатного неба. Покружив над бухтой, ковёр нырнул под их прикрытие, как раньше под деревья на равнине Кингсбери.
   Отсюда им открылся вид сразу на несколько золотых морей, по которым вдалеке скользили какие-то дымчатые силуэты - может, корабли, а, может, облачные создания, спешащие по своим делам. Плавно и в абсолютной тишине ковёр выполз к мысу, где заросли кустов заканчивались. Отсюда он начал уже красться, почти стелясь по облачной земле, совсем как когда огибал крыши в Кингсбери. Абдулла прекрасно его понимал. Замок перед ними снова стал меняться, вытягиваясь и раздуваясь, пока не превратился в громадный шатёр. Пока ковёр влетал в длинную аллею, ведущую к воротам, купола росли и ширились, образуя матово-золотой минарет, который будто следил за их приближением.
   Вдоль аллеи выстроились туманные фигуры и, казалось, тоже за ними наблюдали. Они росли из небесной земли, как отдельные облака из основной белой массы. Но в отличие от замка эти свою форму не меняли. Каждая фигура гордо возвышалась, напоминая чем-то морского конька или шахматного коня, разве только у тех морды были гораздо выразительнее, чем эти лица - бесстрастные и абсолютно безжизненные, обрамлённые волнистыми локонами, которые не походили ни на волосы, ни на облака. Минуя одно за другим застывшие изваяния, Софи смотрела на них с возрастающей неприязнью.
   - Я не высокого мнения о его выборе статуй, - поделилась она.
   - О, тише, откровеннейшая дама! - прошептал Абдулла. - Это не статуи, а две сотни служащих ему ангелов, о которых говорил ифрит!
   Звук их голосов привлёк внимание ближайшей облачной фигуры. Она туманно пошевелилась и распахнула огромные глаза цвета лунного камня. После чего наклонилась, рассматривая крадущийся мимо ковёр.
   - Даже не вздумай попытаться нас остановить! - крикнула Софи. - Мы просто хотим забрать моего ребёнка.
   Огромные глаза моргнули. Очевидно, ангел не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне. Белоснежные крылья за его спиной дрогнули и начали раскрываться. Абдулла поспешно встал на край ковра и поклонился.
   - Приветствую тебя, благороднейший посланник небес, - произнёс он. - То, о чём так прямолинейно говорит эта дама, правда. Молю, прости её - она с севера. Но так же, как и я, пришла с миром. Её ребёнок находится на попечении ифритов, и мы действительно здесь лишь затем, чтобы забрать его и передать им нашу нижайшую и покорнейшую благодарность.
   Похоже, это успокоило ангела - его крылья втянулись обратно за облачную спину. И хотя странная голова повернулась, провожая взглядом крадущийся мимо ковёр, он не стал им препятствовать. Но тут распахнул глаза ангел напротив, а вместе с ним ещё двое соседних - и тоже повернулись посмотреть. Сесть обратно Абдулла уже решился. Он напряг ноги, удерживая равновесие, и кланялся каждой паре ангелов, которую они пролетали. Это было нелегко - ковёр не хуже Абдуллы знал, какими опасными могут быть ангелы, и постоянно прибавлял скорость. Даже до Софи дошло, что немного вежливости не помешает. Она кивала каждому ангелу, мелькавшему мимо.
   - Добрый вечер, - говорила она. - Сегодня чудесный закат. Добрый вечер.
   Сказать что-то подлиннее у неё не получалось, поскольку к концу аллеи ковёр нёсся уже на всех парах. Достигнув замка, он юркнул сквозь закрытые ворота, как крыса в водосточную трубу. Абдуллу и Софи на мгновение окутало туманной сыростью, из которой они вылетели в спокойный золотистый свет, очутившись в саду. Здесь ковёр мокрой тряпкой упал на землю и больше не двигался. По всему его полотну бежала мелкая рябь, как если бы он трясся от страха или не мог отдышаться - или и то, и другое вместе.
   Поскольку в саду земля была вполне твёрдой и вроде бы не из облаков, Софи и Абдулла осторожно на неё ступили. Под ногами у них мягко спружинил дёрн из серебристо-зелёной травы. Поодаль, среди симметричных живых изгородей, журчал мраморный фонтан. Софи поворачивала голову то в одну сторону, то в другую и с каждым разом всё больше мрачнела. Абдулла склонился к ковру и бережно его свернул, ласково утешая и похлопывая:
   - Ты совершил настоящий подвиг, храбрейший из творений Дамаска. Ну, ну. Не бойся. Я не позволю никакому ифриту, каким бы могущественным он ни был, причинить вред хотя бы одной ниточке из твоего драгоценного полотна или кисточке с твоего края.
   - Ты с ним прям как тот солдат с Морганом, когда тот был Ёршиком, - заметила Софи. - Замок вон там.
   И они снова тронулись в путь. Софи настороженно озиралась и иногда раздражённо фыркала, а Абдулла просто шёл следом, заботливо пристроив на плече ковёр. Время от времени он ласково его поглаживал, чувствуя, как дрожь постепенно утихает. Идти им пришлось достаточно долго, поскольку сад, хотя и был не из облаков, постоянно рос вокруг них и менялся. Живая изгородь превратилась в художественные ряды бледно-розовых цветов, а маячивший вдали фонтан стал казаться каким-то кристаллом или, возможно, хризолитом. Спустя ещё несколько шагов пейзаж снова преобразился: вокруг появились украшенные драгоценностями кадки и лакированные колонны, увитые растениями с крупными продолговатыми листьями. Фырканье Софи сделалось громче. Фонтан, насколько они могли судить, сверкал теперь серебром и сапфирами.
   - Этот ифрит совсем обнаглел, - возмутилась Софи. - Так обращаться с чужим замком! Если я ничего не путаю, тут была наша ванная.
   Абдулла почувствовал, что краснеет. Ванная или нет, но это были сады из его фантазий. Хазруэль по-прежнему над ним издевался. И когда фонтан перед ними превратился в золотой, поблёскивая тёмными рубинами, Абдулла ощутил не меньшее раздражение, чем Софи.
   - Сад таким быть не должен, даже если не учитывать эти сбивающие с толку метаморфозы, - сердито произнёс он. - Сад должен казаться естественным, с участками дикой растительности, включая большую лужайку колокольчиков.
   - Совершенно верно, - согласилась Софи. - Нет, ты только полюбуйся на этот неугомонный фонтан! Как можно так обращаться с ванной!
   На этот раз пресловутый фонтан сиял платиной с изумрудами.
   - До смешного крикливо! - поддакнул Абдулла. - Вот мой сад будет...
   И тут его прервал детский крик. Они бросились бежать.
  

Глава восемнадцатая,

до отказа набитая принцессами

  
   Детские крики становились всё громче. Сомневаться в том, откуда они доносятся, не приходилось. Пока они бежали по крытой галерее с колоннами, Софи, задыхаясь, произнесла:
   - Это не Морган, это ребёнок постарше!
   Абдулла с ней согласился. В криках явно прослеживались слова, но какие именно разобрать не получалось. И потом лёгким Моргана было не под силу обеспечить такую громкость, даже если бы он вопил во всю глотку. Между тем, достигнув своего пика, крики перешли в режущие ухо всхлипы, чуть погодя уступившие место монотонному раздражающему "Уа-уа-уа!", и когда этот звук уже начал порядком бесить, ребёнок снова зашёлся истеричными воплями. Софи и Абдулла проследовали за шумом до конца галереи и очутились в громадном облачном зале. Там они предусмотрительно укрылись за колонной и Софи прошептала:
   - Наша главная комната. Они раздули её, как шарик!
   Кричащий ребёнок находился в самом центре зала. Девочка лет четырёх, со светлыми кудряшками и в белой ночной рубашке. Вся раскрасневшаяся от непрерывных воплей, она в истерике каталась по зелёному полу из порфира. Вторя ей, по огромному залу гуляло эхо. Было сложно представить себе ребёнка в большей ярости.
   - Это принцесса Валерия, - шепнула Софи. - Я так и думала, что это она.
   Над завывающей принцессой зависла массивная тёмная фигура Хазруэля. Ещё один ифрит, поменьше и побледнее, высовывался у него из-за спины.
   - Да сделай же что-нибудь! - кричал он, пробиваясь сквозь шум только благодаря своему голосу, звучному, как серебряная труба. - Она сводит меня с ума!
   Хазруэль склонил своё огромное лицо к вопящему личику Валерии.
   - Маленькая принцесса, - гулко заворковал он, - перестань плакать. Никто тебя не тронет.
   В ответ принцесса Валерия встала и, набрав побольше воздуха, выдала мощнейший вопль прямо в лицо Хазруэлю, после чего опять бросилась на пол и продолжила кататься по нему, оря и брыкаясь.
   - Уа-уа-уа! - надрывалась она. - Я хочу домо-ой! Я хочу к па-а-апе! Я хочу к ня-я-яне! Я хочу к дяде Джа-а-астину! Уаааааа!!!
   - Маленькая принцесса! - снова заворковал Хазруэль уже с нотками отчаяния.
   - Да прекрати ты с ней сюсюкать! - прогудел другой ифрит, очевидно, Далзель. - Наколдуй что-нибудь! Приятные сны, заклятие молчания, тысячу медвежат, тонну помадки! Да что угодно!
   Хазруэль обернулся к брату. Его распростёртые крылья взволнованно замахали, поднимая ветер и заставляя бешено развиваться волосы и ночную рубашку Валерии. Софи и Абдулле пришлось быстро прижаться к колонне, иначе волна воздуха снесла бы их прочь. Но принцессу поднявшийся вихрь ничуть не обескуражил. Наоборот, она завопила ещё надрывнее.
   - Я уже пробовал всё это, брат мой! - прогремел Хазруэль под новый аккомпанемент принцессы Валерии: "Мама!!! Мама!!! Они меня обижают!!!"
   Голос Хазруэля повысился до громовых раскатов.
   - Разве тебе не известно, - прогрохотал он, - что не существует практически никакой магии, которая могла бы успокоить ребёнка, когда он в такой ярости?
   Далзель прижал бледные руки к ушам - заострённым и покрытым чем-то вроде мха.
   - Всё, я больше не могу этого выносить! - взвизгнул он. - Усыпи её на сто лет!
   Хазруэль кивнул. Он развернулся обратно к принцессе Валерии, по-прежнему лежащей на животе и с воплями молотящей руками-ногами по полу, и простёр над ней свою гигантскую руку.
   - О, боже! - воскликнула Софи, поворачиваясь к Абдулле. - Сделай что-нибудь!
   Поскольку Абдулла понятия не имел, что тут можно сделать, да и чего уж таить, сам в глубине души считал, что любые средства хороши, лишь бы прекратить этот жуткий ор, он ограничился тем, что, чуть отодвинувшись, неуверенно выглянул из-за колонны. К счастью, до того, как магия Хазруэля возымела какой-либо видимый эффект над принцессой Валерией, в зале откуда-то появилась толпа людей. Воздух прорезал громкий резкий голос:
   - Что здесь за шум?
   Оба ифрита дружно попятились. Все новоприбывшие были женского пола и выглядели крайне недовольными - и это, пожалуй, единственное, что их объединяло. Они стояли в ряд, около тридцати, грозно и обвиняющее глядя на двух ифритов. Среди них были высокие и низкие, толстые и худые, молодые и старые, всех рас и цветов, которые встречаются в мире людей. Абдулла пробежался по ним изумлённым взглядом. Похоже, перед ним сейчас собрались те самые похищенные принцессы - и это последнее, что было между ними общего. Здесь присутствовали самые разные представительницы королевских династий: начиная от ближайшей - миниатюрной и хрупкой жёлтой принцессы, и заканчивая самой дальней - пожилой и согнутой. Одежда тоже была им под стать - от бальных платьев до костюмов из твида. Та, что подала голос, оказалась крепко сбитой принцессой среднего телосложения. Она стояла немного впереди остальных, в костюме для верховой езды. Выражение её лица, загорелого и немного огрубевшего от длительного пребывания на открытом воздухе, было твёрдым и рассудительным. На двух ифритов она взирала с крайним презрением.
   - Не смешите меня! - произнесла она. - Два великих могущественных ифрита не могут успокоить одного плачущего ребёнка! - она подошла к Валерии и отвесила ей резкий шлепок по подскакивающей попке. - Заткнись!
   Это сработало. Валерию никогда в жизни не шлёпали. Она живо перекатилась на спину и села, в изумлении уставившись на решительную принцессу распухшими глазами.
   - Ты меня ударила!
   - И опять ударю, если будешь напрашиваться, - пообещала та.
   - Я заору, - предупредила Валерия. Она снова раскрыла рот и сделала глубокий вдох, готовясь начать.
   - Нет, не заорёшь, - твёрдо отрезала принцесса. Она быстро подняла Валерию и всучила её двум принцессам позади себя. Те, и ещё несколько, сгрудились вокруг ребёнка, что-то говоря и успокаивая. Из их гущи снова послышались крики Валерии, но уже, скорее, по инерции и без прежнего фанатизма. Решительная принцесса уперла руки в талию и с презрением развернулась обратно к ифритам.
   - Ну что, поняли? - сказала она. - Нужна лишь чуточка твёрдости и немного доброты, но едва ли кому-то из вас под силу до этого додуматься.
   Далзель шагнул к ней. Теперь, когда ифрит уже не корчился в муках, Абдулла с удивлением заметил, что тот прекрасен. За вычетом замшелых ушей и когтистых ног, его глазам предстал высокий ангелоподобный мужчина - с золотыми локонами и, пусть маленькими и чахлыми, но тоже золотыми крыльями. В целом неземная красота Далзеля идеально гармонировала с его странным облачным королевством. Очень красные губы ифрита изогнулись в сладкой улыбке.
   - Прошу, забери это дитя, - произнёс он, - и утешь её, о принцесса Беатрис, превосходнейшая из моих жён.
   Решительная принцесса Беатрис, и так уже жестами показывающая другим увести Валерию, при последних словах резко развернулась.
   - Слушай, парень, я тебе уже говорила, - отчеканила она, - что никто тут тебе не жена. Можешь называть нас так хоть до посинения, но ничего не изменится. Мы не твои жёны, и никогда ими не станем!
   - Вот именно! - подтвердило большинство принцесс нестройным, но твердым хором. И все, за исключением одной, развернулись и покинули зал, уводя с собой всхлипывающую принцессу Валерию.
   Улыбаясь, Софи восторженно прошептала:
   - А этих принцесс голыми руками не возьмёшь!
   Но Абдулла пропустил её слова мимо ушей - оставшейся принцессой оказалась Цветок в Ночи. Сейчас она была ещё прекраснее, чем в его воспоминаниях. Очаровательная и серьёзная, принцесса пристально смотрела на Далзеля своими огромными тёмными глазами. Она вежливо поклонилась. От одного взгляда на неё душа у Абдуллы запела, а облачный мир, казалось, покачнулся. Сердце восторженно забилось, чуть не выпрыгивая из груди. Она не пострадала! Она здесь! Она говорит с Далзелем.
   - Прости меня, великий ифрит, что осталась задать тебе один вопрос, - заговорила Цветок в Ночи.
   Мелодичный звук её голоса вновь напомнил Абдулле чарующее журчание прохладного фонтана. И он пришёл в ярость, когда Далзель отреагировал с чем-то весьма близким к ужасу.
   - О, только не ты снова! - гулко простонал он, на что Харзуэль, возвышающийся позади него тёмной колонной, скрестил на груди руки и злобно ухмыльнулся.
   - Да, это снова я, суровый похититель дочерей султанов, - подтвердила Цветок в Ночи, вежливо склонив голову. - Я всего лишь хочу спросить, что заставило расплакаться того ребёнка.
   - Мне-то откуда знать? - возмутился Далзель. - Ты постоянно задаёшь вопросы, на которые я не могу ответить! Вот зачем ты задала этот?
   - Затем, о грабитель царственных отпрысков, что самый лёгкий способ успокоить ребёнка, это выяснить причину его расстройства. Я знаю об этом из собственного опыта, поскольку в детстве тоже частенько закатывала истерики.
   "Вот уж нет! - подумал Абдулла. - Она лжёт с какой-то целью. Не может девушка столь нежного нрава орать ни при каких обстоятельствах!" И его опять взбесило то, как легко Далзель ей поверил.
   - Ничуть в этом не сомневаюсь! - воскликнул тот.
   - Так что же явилось причиной, захватчик храбрых? - не сдавалась Цветок в Ночи. - Она хотела вернуться к себе во дворец, или соскучилась по своей любимой кукле, или её просто напугало твоё лицо, или...
   - Я не собираюсь отсылать её назад, если ты этого добиваешься, - перебил её Далзель. - Она теперь одна из моих жён.
   - Тогда я заклинаю тебя выяснить, что послужило причиной её воплей, охотник на справедливых, - вежливо сказала Цветок в Ночи, - ибо без этого знания даже тридцати принцесс может не хватить, чтобы её успокоить.
   И, словно подтверждая её правоту, издалека снова зазвучал плач принцессы Валерии, постепенно набирающий обороты - "Уа-уа-уа!!!".
   - Мне это известно не понаслышке, - продолжила Цветок в Ночи. - Однажды я вопила день и ночь целую неделю, пока у меня не пропал голос, потому что любимые туфли стали мне малы.
   Абдулла понял, что сейчас его возлюбленная говорит чистую правду. Но как бы он ни старался, просто не мог представить свою милую Цветок в Ночи, катающуюся по полу в истерике. Опять же, у Далзеля, судя по тому, как он содрогнулся, проблем с этим не было. Ифрит сердито повернулся к Хазруэлю:
   - Думай же! Это ты её притащил. Ты должен был заметить, из-за чего она так завелась.
   Огромное смуглое лицо Хазруэля беспомощно наморщилось:
   - Брат мой, я пронёс её через кухню, ибо она была тиха и бела от страха, и я подумал, что, возможно, леденец её порадует. Но она только швырнула его в собаку повара и не проронила при этом ни звука. Плакать она начала, как тебе известно, уже когда я поместил её среди других принцесс, а вопить, когда ты велел привести её сю...
   Цветок в Ночи подняла палец:
   - Ага! - воскликнула она.
   Оба ифрита повернулись к ней.
   - Я поняла, - сказала Цветок в Ночи. - Причина, скорее всего, в собаке повара. Дети часто капризничают из-за животных. Она привыкла получать всё, что хочет, а сейчас она хочет собаку. Велите своему повару, король похитителей, привести животное в наши покои, и шум прекратится - это я вам обещаю.
   - Хорошо, - сказал Далзель. - Выполняй! - гулко приказал он Хазруэлю.
   Цветок в Ночи поклонилась.
   - Благодарю тебя, - произнесла она и, развернувшись, грациозно удалилась.
   Софи дёрнула Абдуллу за рукав:
   - Предлагаю пойти за ней.
   Но Абдулла стоял как вкопанный. Он неотрывно смотрел вслед Цветку в Ночи, не смея поверить, что действительно видит её и что Далзель до сих пор не пал к её ногам в обожании. И хотя он был вынужден признать, что последнее обстоятельство принесло ему облегчение, всё же...
   - Это была твоя, да? - догадалась Софи, едва взглянув на него. Поглощённый собственными мыслями, Абдулла рассеянно кивнул. - Тогда у тебя хороший вкус, - одобрила Софи. - А теперь вперёд, пока они нас не заметили!
   Прячась за колоннами, они двинулись в направлении, куда ушла Цветок в Ночи, с опаской поглядывая в сторону огромного зала. Там в глубине Далзель угрюмо устраивался на огромном троне, стоящим на возвышении, к которому вели ступеньки. Когда откуда-то из кухонь вернулся Хазруэль, Далзель знаком приказал ему встать на колени возле трона. По сторонам никто из них не смотрел. Софи и Абдулла на цыпочках прокрались до арки, где полог, пропустивший Цветок в Ночи, всё ещё колыхался. Отодвинув его, они прошмыгнули следом и оказались в большой ярко освещённой комнате с ошеломляющим количеством принцесс. Откуда-то из их середины всхлипывала принцесса Валерия: "Я хочу домой прямо сейчас!"
   - Тише, дорогая. Скоро будешь, - ответил кто-то, а голос принцессы Беатрис произнёс:
   - Ты прекрасно плакала, Валерия. Мы все тобой очень гордимся. Но сейчас уже хватит, успокойся пожалуйста, ну же, ты ведь хорошая девочка.
   - Не могу! - всхлипнула Валерия. - Я уже по привычке!
   Тем временем Софи оглядывала комнату с возрастающей яростью.
   - Это же наша кладовка! - воскликнула она. - В конце-то концов...!
   Но Абдулла её не слышал, потому что совсем рядом стояла Цветок в Ночи.
   - Беатрис! - тихо позвала она.
   Принцесса Беатрис услышала и тут же вышла из толпы.
   - Не говори, - сказала она. - У тебя всё получилось. Хорошо. Эти ифриты ещё не знают, на что подписались, когда решили с тобой связаться, Цветок. Всё пойдёт как по маслу, если тот человек согласится... - и тут она заметила Софи и Абдуллу: - А вы двое откуда взялись?
   Цветок в Ночи резко обернулась. Как только она увидела Абдуллу, её лицо отразило всё то, что он когда-либо мечтал увидеть: узнавание, восторг, любовь и гордость. "Я знала, что ты придёшь спасти меня!" - ясно читалось в больших тёмных глазах. Но, увы, чудный миг продлился не долго. Неожиданно Цветок в Ночи приняла холодный и неприступный вид, чем больно его задела, оставив в полном недоумении. Она вежливо поклонилась.
   - Этот юноша - принц Абдулла из Занзиба, - произнесла она, - но с дамой я не знакома.
   Поведение Цветка в Ночи привело Абдуллу в чувство. Он подумал, что она, должно быть, ревнует его к Софи. Учтиво поклонившись, он поспешил объяснить:
   - Эта дама, о жемчужины в диадемах многих королей, жена придворного волшебника Хаула и пришла сюда в поисках своего дитя.
   Проницательное обветренное лицо принцессы Беатрис повернулось к Софи.
   - О, так тот ребёнок твой! - воскликнула она. - Хаул, случайно, не с тобой?
   - Нет, - упавшим голосом ответила Софи. - Я надеялась, он будет здесь.
   - Увы - ни слуху ни духу, - огорчила её принцесса Беатрис. - Жаль. Он бы нам пригодился, даже если действительно помогал завоевать мою страну. Но твой ребёнок у нас. Идём.
   И принцесса Беатрис повела их в конец комнаты мимо принцесс, пытающихся успокоить Валерию. Поскольку Цветок в Ночи пошла с ней, Абдулла тоже решил присоединиться. К его растущему отчаянию она почти на него не смотрела и лишь вежливо кивала каждой принцессе, мимо которой они проходили.
   - Принцесса Альберии, - официальным тоном представляла их она. - Принцесса Фарктана. Леди наследница Тайака. Это принцесса Пейчстана, а рядом с ней Жемчужина Инхико. За ней вы видите госпожу Дориминда.
   "Если это не ревность, то что?" - терялся в догадках несчастный Абдулла.
   В конце комнаты стояла длинная софа с подушками, при виде которой Софи прорычала:
   - Моя полка для всяких мелочей!
   На софе сидели три принцессы: одна пожилая, которую Абдулла уже видел раньше, одна грузноватая и кутающаяся в пальто, и одна жёлтая и миниатюрная, примостившаяся между ними. Ручки-веточки миниатюрной принцессы баюкали пухлое розовое тельце Моргана.
   - Это, насколько у нас получается правильно произносить, верховная принцесса Тсапфана, - продолжила Цветок в Ночи официальным тоном. - Справа от неё принцесса Хай Норланда, а слева Джарайн из Джама.
   Миниатюрная верховная принцесса Тсапфана выглядела, как ребёнок со слишком большой куклой, что не мешало ей профессионально и с явным опытом кормить Моргана из большой детской бутылочки.
   - С ней он в надёжных руках, - сказала принцесса Беатрис. - И ей так тоже поспокойней - до этого она жутко хандрила. Говорит, у неё самой четырнадцать детей.
   Миниатюрная принцесса с улыбкой подняла на них глаза.
   - Мальсики, фсе, - пролепетала она тоненьким голосом.
   Пальчики Моргана на руках и ногах рефлекторно сжимались и разжимались. Перед ними был абсолютно довольный жизнью младенец. Пару мгновений Софи в ступоре созерцала эту картину.
   - Откуда она взяла ту бутылку? - наконец спросила она с такой интонацией, будто боялась, что до этого там хранили яд.
   Миниатюрная принцесса снова подняла взгляд и с улыбкой освободила один из своих маленьких пальчиков, куда-то показывая.
   - Не очень хорошо говорит по-нашему, - пояснила принцесса Беатрис. - Но тот джинн, похоже, её понимает.
   Тоненький пальчик принцессы указывал на пол возле софы, где под её маленькими болтающимися в воздухе ножками стояла знакомая Абдулле сине-лиловая бутылка. Он нырнул за ней, и одновременно с ним грузноватая Джарайн из Джама сделала то же самое, схватив бутылку поразительно большой и сильной рукой.
   - Прекратите! - провыл джинн откуда-то изнутри, пока они перетягивали друг у друга бутылку. - Я не выйду! На этот раз те ифриты меня точно убьют!
   Улучив момент, Абдулла покрепче ухватился за бутылку обеими руками и дёрнул. Из-за рывка пальто Джарайн слетело, и Абдулла обнаружил, что смотрит прямо в большие голубые глаза на грубоватом обветренном лице, выглядывающем из копны седых волос. Лицо прорезали мелкие морщинки, когда старый солдат подарил ему застенчивую улыбку и отпустил бутылку с джинном.
   - Ты! - с отвращением воскликнул Абдулла.
   - Мой верноподданный, - пояснила принцесса Беатрис. - Пришёл ко мне на помощь. Хотя получилось это не очень, собственно говоря. Нам пришлось его замаскировать.
   Софи отодвинула Абдуллу и принцессу Беатрис в сторону.
   - А ну-ка пустите меня к нему! - рявкнула она.
  

Глава девятнадцатая,

в которой солдат, повар и торговец коврами показывают себе цену

   Поднялся такой гвалт, что на короткое время заглушил даже принцессу Валерию. Его львиная доля пришлась на Софи, которая начала с таких мягких слов как "вор" и "лжец", под конец перейдя к обвинениям в таких грехах, о которых Абдулла никогда не слышал, а отнюдь не невинный солдат, возможно, никогда даже и не думал совершать. Слушая её, Абдулла почти с ностальгией вспомнил о том душераздирающем звуке металлического шкива, который Софи издавала, будучи Ночкой. По сравнению с тем, что она выдавала сейчас, тот был приятной музыкой. Впрочем, остальные тоже вносили свою лепту. Солдат прикрывался согнутой в колене ногой и обеими руками и завывал всё громче и громче:
   - Ночка... в смысле, мадам! Позвольте мне объяснить, Ночка - э - мадам!
   - Нет, дайте объяснить мне! - чеканила принцесса Беатрис хорошо поставленным командным голосом.
   - О, пожалуйста, ведите себя потише, или ифриты услышат! - не отставали многочисленные принцессы.
   Абдулла умоляюще тряс Софи за руку, призывая успокоиться, но та, разойдясь уже не на шутку, не обращала внимания. И неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы Морган, оторвав свой ротик от бутылки, не огляделся вокруг с крайним недовольством и тоже заорал. Рот Софи тут же захлопнулся как по команде, после чего открылся только чтобы произнести:
   - Ну хорошо. Объясняйте.
   В относительной тишине миниатюрная принцесса успокоила Моргана, и тот снова занялся едой.
   - Я не собирался тащить сюда ребёнка, - сказал солдат.
   - Что? - переспросила Софи. - Ты собирался бросить моего...
   - Нет, нет, что вы! - быстро перебил солдат. - Я велел джинну перенести его туда, где за ним кто-нибудь присмотрит, а меня доставить к принцессе Ингарии. Не буду отрицать, что хотел получить вознаграждение, - признался он и повернулся к Абдулле за поддержкой: - Но ты ведь знаешь, каков этот джинн! Моментом позже мы оба очутились здесь.
   Абдулла поднял бутылку с джинном и требовательно посмотрел на неё.
   - Его желание было выполнено, - обиженно донеслось изнутри.
   - А младенец вопил как резанный, - подключилась принцесса Беатрис. - Далзель послал Хазруэля выяснить, из-за чего такой шум, и единственное, что пришло мне в голову, это свалить всё на истерику принцессы Валерии. Потом, конечно, пришлось уговорить её поорать. Тогда-то Цветок и начала разрабатывать план.
   Она повернулась к Цветку в Ночи, но та думала о чём-то своём - и это что-то не имело ничего общего с Абдуллой, как он мрачно отметил. Взгляд Цветка в Ночи был прикован куда-то вглубь комнаты.
   - Беатрис, я думаю, повар с собакой уже здесь, - произнесла она.
   - О, отлично! - воскликнула Беатрис. - Все идём со мной, - и она широким шагом направилась в центр комнаты, где стоял мужчина в высоком поварском колпаке.
   Это был покрытый шрамами седой человек с одним глазом. Его пёс жался к ногам хозяина, рыча на каждую принцессу, которая подходила слишком близко. Человек затравленно озирался по сторонам и, вероятно, испытывал схожие чувства.
   - Джамаль! - воскликнул Абдулла и, нахмурившись, опять поднял бутылку с джинном.
   - Ближайший дворец и не в Занзибе - всё, как заказывали, - возразил тот.
   Впрочем, Абдулла был так рад, что с его старым другом ничего не случилось, что не стал препираться с джинном. Он протиснулся мимо десятерых принцесс и, абсолютно забыв о манерах, схватил Джамаля за руку.
   - Друг мой!
   Единственный глаз Джамаля вылупился, и из него выкатилась слеза, когда он крепко сжал руку Абдуллы в ответ.
   - Ты спасся! - воскликнул он.
   А пёс Джамаля вскочил на задние лапы и упёрся передними в живот Абдуллы, обожающе высунув язык и тяжело дыша. В нос ударило знакомое кальмарное амбре, а Валерия снова зашлась криком:
   - Не хочу эту собачку! Она пахнет!!!
   - Да тихо ты! - шикнуло на неё как минимум шесть принцесс. - Притворись, дорогая. Нам нужна помощь этого человека.
   - Я!.. не!.. хо!.. чу!.. - продолжала вопить принцесса Валерия.
   Софи, нависшая над миниатюрной принцессой и критически наблюдавшая за процессом кормления, заставила себя оторваться и зашагала к орущему ребёнку.
   - Валерия, - позвала она, - прекрати. Ты ведь помнишь меня, верно?
   Валерия определённо помнила. Она подбежала к Софи и обняла её за ноги, тут же разрыдавшись - на этот раз вполне искренне.
   - Софи, Софи, Софи! Забери меня домой!
   Софи села на пол и обняла её.
   - Ну, ну. Конечно заберу. Надо только сначала к этому подготовиться. Это так странно, - поделилась она с окружившими её принцессами. - Я прекрасно знаю, как обращаться с Валерией, но до смерти боюсь уронить Моргана.
   - Ты привыкнешь и научишься, - успокоила её пожилая принцесса Хай Норланда, садясь рядом на пол и сохраняя при этом идеальную осанку. - Мне говорили, что все привыкают.
   Цветок в Ночи вышла в центр комнаты.
   - Друзья мои и вы, трое добрых джентльменов, - обратилась она к присутствующим. - Нам надо сейчас объединить усилия, чтобы обсудить помолвку, которую с нами заключили, и подготовить план действий по нашему скорейшему освобождению. Однако вначале было бы разумно наложить заклятие тишины на дверной проём. Нашим похитителям ничего не стоит нас подслушать, - и её задумчивый взгляд как бы между делом остановился на бутылке в руке Абдуллы.
   - Нет! - рявкнул джинн. - Только попробуйте заставить меня что-нибудь сделать - и вы все жабы!
   - Я это сделаю, - подала голос Софи. Она с трудом поднялась вместе с Валерией, мёртвой хваткой вцепившейся в её юбки, и подошла к дверному проёму. Собрав рукой полог, она доверительно обратилась к нему: - Послушай, ты ведь не такая ткань, что пропустит хоть звук, а? Предлагаю тебе переговорить со стенами и донести до них то же самое. Передай им, что никто не должен услышать ни слова из того, что мы будем говорить в этой комнате.
   Большинство принцесс облегчённо вздохнули, и среди них пробежал шёпоток одобрения. Но Цветок в Ночи сказала:
   - Мои извинения за критику, искусная колдунья, но, я думаю, что ифриты должны слышать хотя бы что-то, иначе полная тишина вызовет у них подозрения.
   Тут к ним подошла миниатюрная принцесса из Тсапфана с Морганом, казавшимся в её руках просто огромным. Она осторожно передала младенца Софи. Та застыла в ступоре, держа ребёнка так, словно он был бомбой, которая вот-вот рванёт. Это, похоже, не понравилось Моргану. Он замахал кулачками. Пока миниатюрная принцесса клала обе руки на полог, его личико наморщилось, как от чего-то неприятного. "Бурп!" - издал Морган. Софи вздрогнула и чуть его не уронила.
   - Светлые небеса! - воскликнула она. - Я и не знала, что они так могут!
   Валерия заливисто рассмеялась:
   - Мой братишка так делает - всё время.
   Миниатюрная принцесса жестами показала, что теперь всё в порядке. Все прислушались. Откуда-то издалека до них донеслось мирное журчание беседы принцесс, а изредка даже проскальзывало что-то похожее на недовольный крик Валерии.
   - Превосходно, - одобрила Цветок в Ночи. Она тепло улыбнулась миниатюрной принцессе, и Абдулле захотелось, чтобы она улыбалась так только ему. - А сейчас, если все сядут, мы сможем приступить к разработке плана побега.
   Каждый послушался на свой манер. Джамаль, всё ещё настороженный, присел на корточки в обнимку с псом. Софи села на пол, неловко держа в руках Моргана, и с Валерией, прильнувшей к ней - маленькая принцесса была теперь совершенно счастлива. Абдулла сел, скрестив ноги, возле Джамаля. Солдат устроился от них где-то в двух шагах, на что Абдулла одной рукой обхватил бутылку с джинном, а другую положил на свисающий с плеча ковёр.
   - Эта девочка Цветок в Ночи настоящее чудо, - поделилась принцесса Беатрис, усаживаясь между Абдуллой и солдатом. - Она попала сюда, не зная ничего, кроме того, что прочла в книгах. И она постоянно учится. За каких-то два дня ей удалось раскусить Далзеля, и теперь проклятый ифрит боится её как чумы. У меня до её появления получилось только разъяснить этой твари, что мы не станем его жёнами. Но она мыслит масштабно. Решила сбежать с самого начала и всё это время планировала, как привлечь на нашу сторону того повара. И теперь у неё это получилось. Только взгляните на неё! Истинная императрица, не правда ли?
   Абдулла печально кивнул, не отрывая глаз от Цветка в Ночи, терпеливо ждущую, когда все усядутся. Она стояла в центре комнаты, стройная, грациозная и прекрасная. На ней были те же воздушные одежды, в которых Хазруэль похитил её из ночного сада. И хотя они уже местами запачкались и обтрепались, Абдулла не сомневался, что каждое пятнышко, каждая прореха и висящая нитка стали для Цветка в Ночи поводом научиться чему-то новому. "Истинная императрица - вернее не скажешь!" - подумал он. И хотя Абдулле категорически не нравилась решительность Софи, Цветок в Ночи, обладавшая этим качеством куда в большей степени, сделалась в его глазах лишь притягательнее. И сейчас его буквально убивало то, с каким вежливым равнодушием она к нему относится, старательно это подчёркивая. Абдулла отчаянно пытался понять причину.
   - Проблема, с которой мы столкнулись, - говорила Цветок в Ночи, когда Абдулла начал прислушиваться, - заключается в том, что мы находимся в месте, откуда недостаточно просто выбраться наружу. Даже если у нас получится незаметно выскользнуть из дворца, не попавшись на глаза ифритам, и ангелы Хазруэля дадут нам пройти, мы просто провалимся сквозь облака и разобьёмся об землю, которая далеко внизу. И даже если удастся преодолеть и эти трудности каким-то образом... - и её взгляд снова задумчиво скользнул по бутылке в руке Абдуллы и ковру на плече, оставив без внимания самого Абдуллу, - Далзель может снова отправить за нами своего брата и тот в два счёта вернёт нас обратно. Следовательно, в основе любого плана, который мы хотим разработать, должно лежать поражение Далзеля. Нам известно, что главным образом его могущество зависит от Хазруэля, жизнь которого он похитил, и теперь тот вынужден ему повиноваться или умереть. Из этого следует, что, для того чтобы сбежать, нам надо отыскать жизнь Хазруэля и вернуть ему. Благородные леди, достойные джентльмены и глубокоуважаемая собака, я приглашаю вас высказаться по данному вопросу.
   "Превосходно сказано, о цветок моего желания!" - с грустью подумал Абдулла, когда Цветок в Ночи грациозно села.
   - Но мы по-прежнему не знаем, где может находиться жизнь Хазруэля! - проблеяла толстая принцесса Фарктана.
   - Вот именно, - подхватила принцесса Беатрис. - Только Далзелю это известно.
   - Но чудовищное создание постоянно даёт намёки, - пожаловалась светловолосая принцесса из Тайяка.
   - Чтобы показать нам, какой он умный! - горько добавила темнокожая принцесса Альберии.
   Софи подняла голову:
   - Что за намёки?
   В ответ раздался многоголосый гомон, когда по меньшей мере двадцать принцесс принялись наперебой просвещать Софи. Абдулла навострил уши, пытаясь расслышать хотя бы один намёк, а Цветок в Ночи начала вставать, чтобы восстановить порядок, когда солдат громко рявкнул:
   - Блин, да заткнитесь вы все!
   Тут же воцарилась полная тишина. Со всех сторон к солдату с ледяным негодованием обратились королевские взоры. Последний нашёл это весьма забавным.
   - Ой, как страшно! - хмыкнул он. - Можете смотреть на меня сколько угодно, дамы. Но пока вы этим заняты, подумайте о том, соглашался ли я помочь вам бежать. Я не соглашался. С какой стати? Далзель мне ничего плохого не сделал.
   - Это лишь потому, - раздался голос пожилой принцессы Хай Норланда, - что он тебя пока не обнаружил, мой хороший. Хочешь подождать и посмотреть, что случится, когда это произойдёт?
   - Рискну проверить, - парировал солдат. - Хотя с другой стороны я мог бы и помочь - поскольку, смею предположить, далеко вы без меня всё равно не уйдёте - но только при условии, что одна из вас окупит мои усилия.
   Начавшая снова подниматься Цветок в Ночи остановилась на полпути, балансируя на коленях, и произнесла с прекрасной надменностью:
   - Окупит твои усилия каким образом, жалкий наёмник? У всех нас есть отцы, владеющие несметными богатствами. Тебя осыплют золотом, когда мы вернёмся. Ты желаешь уточнить сумму за каждую из нас? Это можно устроить.
   - Предложение, конечно, интересное, - невозмутимо парировал солдат, - но я имел в виду кое-что другое, красавица моя. Когда я ввязывался во всё это, мне пообещали собственную принцессу. И это то, чего я хочу - жениться на принцессе. Одна из вас должна согласиться выйти за меня замуж. А если вы не можете или не хотите, то на мою помощь тоже не рассчитывайте. Я лучше пойду и договорюсь с Далзелем. Думаю, он не откажется нанять меня к вам в охранники.
   Повисла ледяная тишина с явными признаками надвигающегося урагана. Праведный королевский гнев уже готовился обрушиться на голову солдата, когда Цветок в Ночи взяла себя в руки и встала.
   - Друзья мои, - произнесла она, - нам всем нужна помощь этого человека - пусть только и из-за того, что он способен пойти на самую безжалостную и низкую хитрость. И что нам точно не нужно, так это чтобы подобное чудовище поставили нас стеречь. Следовательно, я голосую за то, чтобы он выбрал себе жену среди нас. Кто против?
   Было очевидно, что все остальные принцессы категорически против. Убийственные взгляды снова обратились на солдата, который опять лишь ухмыльнулся и сказал:
   - Если я пойду к Далзелю и предложу ему свои услуги в качестве охранника, будьте уверены, что вы никогда не сбежите. Я на всё готов. Скажи? - повернулся он к Абдулле.
   - Это правда, хитрейший капрал, - подтвердил Абдулла.
   Миниатюрная принцесса что-то тихо пробормотала.
   - Она говорит, что уже замужем - как-никак четырнадцать детей, если помните, - перевела пожилая принцесса, которая, похоже, её понимала.
   - В таком случае путь те, кто ещё не замужем, пожалуйста, поднимут руки, - сказала Цветок в Ночи и с отчаянной решимостью подняла собственную.
   Колеблясь и с явной неохотой, две трети остальных принцесс последовали её примеру. Солдат медленно поворачивал голову, рассматривая одну за другой, и выражение его лица напомнило Абдулле Софи, когда та, будучи Ночкой, собиралась полакомиться лососем и сливками. Абдулла забыл, как дышать, следя за голубыми глазами, кочующими от принцессы к принцессе. Он не сомневался, что выберут Цветок в Ночи. Её красота выделялась, как лилия в лунном свете.
   - Ты, - наконец сказал солдат, указывая пальцем.
   К крайнему изумлению и облегчению Абдуллы выбор пал на принцессу Беатрис. Та, в свою очередь, была поражена не меньше.
   - Я? - переспросила она.
   - Да, ты, - подтвердил солдат. - Мне всегда нравились решительные принцессы с командным голосом. А то, что ты к тому же из Странджии, делает всё вообще идеальным.
   Лицо принцессы Беатрис приобрело свекольный оттенок, что не добавило ей привлекательности.
   - Но... но... - растерялась она, однако тут же взяла себя в руки и произнесла: - Мой добрый солдат, к твоему сведению, я должна выйти замуж за принца Джастина из Ингарии.
   - Тогда тебе просто придётся сказать ему, что он опоздал, - невозмутимо ответил солдат. - Политика, да? Мне кажется, ты будешь только рада от него отделаться.
   - Ну, я... - начала было принцесса Беатрис, и к удивлению Абдуллы на глазах у неё показались слёзы: - Ты это не серьёзно! - крикнула она. - Я совсем не красавица, да и в остальном тоже...
   - Лично меня всё абсолютно устраивает, - отрезал солдат. - Что бы я стал делать с хрупкой смазливой принцессочкой? А ты, уверен, поддержишь меня в любой афере и, могу поспорить, что и носки штопать умеешь.
   - Хочешь верь, хочешь нет, но умею, - подтвердила принцесса Беатрис. - А ещё чинить сапоги. Так ты это на самом деле?
   - Да, - твёрдо ответил солдат.
   Они смотрели друг другу в глаза, и было ясно, что оба предельно серьёзны. Остальные принцессы тоже как-то забыли про свою холодность и надменность. Каждая чуть наклонилась вперёд, глядя на новую пару с нежной, одобряющей улыбкой. Та же улыбка была и на лице Цветка в Ночи, когда она сказала:
   - Теперь мы можем продолжить обсуждение, если никто больше не возражает.
   - Я, - подал голос Джамаль. - Я возражаю.
   Принцессы дружно застонали. Лицо Джамаля было почти таким же красным, как у принцессы Беатрис, а единственный глаз нервно дёргался, но пример солдата вселил в него храбрость.
   - Милые дамы, - начал он, - мы боимся, я и мой пёс. До того как нас сюда притащили, чтобы готовить для вас, мы скитались по пустыне, а верблюды султана шли попятам. Мы не хотим снова там оказаться. Но если все вы, прекрасные принцессы, отсюда сбежите, что будет с нами? Ифриты не едят ту еду, которую я готовлю. Со всем уважением, но если я помогу вам сбежать, мы с псом останемся без работы. Вот как-то так.
   - О... - растерянно произнесла Цветок в Ночи, явно не зная, что на это ответить.
   - Это несправедливо. Он очень хороший повар, - заметила пухлая принцесса в свободном красном одеянии, которая, кажется, была жемчужиной Инхико.
   - Это действительно так! - поддержала её пожилая принцесса Хай Норланда. - Меня передёргивает при одном воспоминании о том, что за еду крали для нас ифриты до этого, - и она повернулась к Джамалю: - У моего дедушки когда-то был повар из Рашпута, и пока ты здесь не появился, я никогда не пробовала ничего похожего на его жаренного кальмара! А твой даже лучше. Помоги нам сбежать, друг мой, и я найму тебя тут же, с псом и всем прочим. Но, - добавила она, когда широкая улыбка осветила морщинистое лицо Джамаля, - тебе стоит знать, что мой престарелый отец владеет всего лишь маленьким княжеством. Ты получишь еду и кров, но я не смогу обещать большую оплату.
   Улыбка Джамаля ничуть не померкла.
   - Моя великодушная, великодушная госпожа, - воскликнул он, - мне нужна не оплата, а только безопасность. Ради неё я буду готовить вам еду достойную ангелов.
   - Хм... - произнесла пожилая принцесса. - Я не особо разбираюсь во вкусовых пристрастиях этих ангелов, но так и быть. А из вас двоих кто-то чего-то хочет до того, как помочь?
   Все посмотрели на Софи.
   - Да нет, - грустно покачала она головой. - Морган со мной, а поскольку Хаула здесь, похоже, нет, мне больше ничего не нужно. Я вам и так помогу.
   После этого все посмотрели на Абдуллу. Тот встал и поклонился.
   - О луны, услаждающие взор многих монархов, - произнёс он, - столь недостойному существу, как я, не пристало ставить таким, как вы, какие бы то ни было условия в обмен на свою помощь. Ибо, как учат нас книги, лучшая помощь та, что оказана без корысти, - и уже дойдя до этого места в своей пышной и великодушной речи, он понял, что всё это чушь. Была одна вещь, которую он действительно хотел - всем сердцем. И Абдулла поспешил сменить направление: - Помощь моя будет оказана бескорыстно, - продолжил он, - как бескорыстно дует ветер, или орошает цветы дождь. Я костьми лягу ради блага ваших высочеств и жажду взамен лишь один маленький дар, преподнести который для вас будет проще простого...
   - Да не тяните же, молодой человек! - перебила его принцесса Хай Норланда. - Чего вы конкретно хотите?
   - Пятиминутный разговор с Цветком в Ночи наедине, - выпалил Абдулла.
   Все повернулись к Цветку в Ночи. Та строптиво вскинула голову.
   - Да ладно тебе, Цветок! - воскликнула принцесса Беатрис. - Пять минут тебя не убьют!
   Глядя на Цветок в Ночи, в этом вполне можно было усомниться.
   - Хорошо, - произнесла она с видом королевской особы, идущей на эшафот. После чего обратила ещё более надменный взгляд в сторону Абдуллы и уточнила: - Сейчас?
   - Чем скорее, тем лучше, голубка моего сердца, - решительно подтвердил он с поклоном.
   Холодно кивнув, Цветок в Ночи с видом великомученицы гордо прошествовала на другую сторону комнаты. - Вот, - сказала она, когда Абдулла проследовал за ней.
   Он снова поклонился, на этот раз ещё твёрже.
   - Я сказал наедине, о звёздный объект моих воздыханий.
   Цветок в Ночи раздражённо откинула одну из занавесок на стене рядом с ней.
   - Они, скорее всего, всё равно услышат, - высокомерно произнесла она, делая знак следовать за собой.
   - Но не увидят, принцесса моей страсти, - заметил Абдулла, боком проскальзывая через откинутую занавеску в крошечный альков.
   Из комнаты до него отчётливо донёсся голос Софи: "У нас там раньше вынимался кирпич, за которым я прятала деньги. Надеюсь, они поместятся". Чем бы ни было когда-то это место, теперь оно, похоже, служило гардеробной для принцесс. Скрестив руки на груди, Цветок в Ночи уставилась на Абдуллу. Позади неё раскачивался пиджак для верховой езды. Абдуллы повернулся к принцессе, окружённый свисающими плащами и пальто, среди которых затесался скреплённый обручами кринолин, очевидно, надеваемый под свободное красное платье Жемчужиной Инхико. В принципе, здесь было не намного теснее, чем в его собственном шатре в Занзибе, и достаточно уединённо.
   - Так что ты хотел? - холодно осведомилась Цветок в Ночи.
   - Узнать причину этой самой холодности! - с жаром ответил Абдулла. - Что я такого сделал, что ты почти не смотришь на меня и не разговариваешь? Разве не проник я сюда специально затем, чтобы спасти тебя? Разве не я, единственный изо всех обманутых женихов, храбро преодолел все опасности, чтобы попасть в этот замок? Разве не прошёл я через огонь и воду, терпя угрозы твоего отца, обман солдата, издевательства джинна - с одной лишь целью помочь тебе? Что ещё мне надо сделать? Или всё это значит, что ты влюбилась в Далзеля?
   - В Далзеля?! - негодующе воскликнула Цветок в Ночи. - Теперь ты оскорбляешь меня! Теперь ты добавил ко всему ещё и оскорбление! Теперь я вижу, что Беатрис была права, и ты действительно меня не любишь!
   - Ах Беатрис! - сорвался Абдулла. - Да ей-то откуда знать, что я чувствую?!
   Цветок в Ночи опустила голову, но выглядела больше обиженной, чем пристыжённой. Повисла мёртвая тишина. На самом деле настолько мёртвая, что Абдулла понял: шестьдесят ушей оставшихся тридцати принцесс - нет, погодите, все шестьдесят восемь, если считать Софи, солдата и Джамаля с его псом (с тем учетом, что Морган вообще спит) - в любом случае, все эти уши сейчас ловят каждое слово, произносимое им или Цветком в Ночи.
   - Говорите там о чём-нибудь! - рявкнул он.
   Тишина тут же сделалась неловкой и была прервана голосом пожилой принцессы: "Самое досадное здесь, что так высоко в облаках нет погоды, о которой можно поговорить". Абдулла подождал, когда это высказывание будет неохотно подхвачено гулом других голосов, после чего опять развернулся к Цветку в Ночи.
   - Ну? Так что именно сказала принцесса Беатрис?
   Цветок в Ночи высокомерно подняла голову:
   - Она сказала, что портреты других мужчин и сладкие речи это, конечно, очень хорошо, но она не может не заметить, что за всё время ты не сделал даже малейшей попытки, чтобы поцеловать меня.
   - Наглая женщина! - возмутился Абдулла. - Когда я впервые увидел тебя, то подумал, что это сон и ты просто исчезнешь.
   - Но, - возразила Цветок в Ночи, - когда мы с тобой встретились во второй раз, ты вроде уже не сомневался, что я настоящая.
   - Совершенно верно, - подтвердил Абдулла. - Но это было бы нечестно, потому что, если помнишь, тогда ты ещё не видела ни одного живого мужчины, за исключением собственного отца и меня.
   - Беатрис, - не сдавалась Цветок в Ночи, - говорит, что из тех мужчин, которые умеют только красиво говорить, получаются плохие мужья.
   - Да пропади она пропадом, твоя Беатрис! - не выдержал Абдулла. - Сама-то ты что думаешь?
   - Я думаю, - произнесла Цветок в Ночи, - лично я думаю, что хочу знать, почему ты посчитал меня настолько непривлекательной, что даже не захотел поцеловать.
   - Я не посчитал тебя непривлекательной! - взвыл Абдулла. После чего вспомнил про шестьдесят восемь греющихся снаружи ушей и добавил яростным шёпотом: - Если хочешь знать, я... я никогда в жизни не целовал девушку, а ты для меня слишком красивая, и я боялся в свой первый раз всё испортить!
   На щеках Цветка в Ночи наметились маленькие ямочками, предвещающие лёгкую улыбку.
   - И скольких дам ты уже успел поцеловать, пока добирался сюда?
   - Ни одной! - простонал Абдулла. - Для меня всё это абсолютно ново!
   - Для меня тоже, - призналась Цветок в Ночи. - Хотя теперь, по крайней мере, знаю достаточно, чтобы не принять тебя за женщину. Это было так глупо!
   У неё вырвался неуверенный смешок. У Абдуллы тоже. И вскоре они оба уже заливисто хохотали, пока Абдулла, отдышавшись, не произнёс:
   - Думаю, нам надо попрактиковаться!
   После этого снаружи снова наступила тишина. На этот раз она грозила затянуться, поскольку у всех принцесс закончились поводы для поддержания светской беседы, за исключением принцессы Беатрис, у которой, похоже, было много чего сказать солдату. Наконец Софи крикнула: "Вы двое там закончили?"
   - Определённо, - в один голос отозвались Цветок в Ночи и Абдулла. - Абсолютно!
   - Тогда давайте перейдём к нашей проблеме, - предложила Софи.
   Сейчас Абдулла находился в таком настроении, что разработка плана не представляла для него ни малейшей трудности. Он вышел из-за занавесей, держа за руку Цветок в Ночи, и если бы замок в тот момент случайно исчез, он знал, что мог бы спокойно шагать по облакам или, если не получится, то прямо по воздуху. А так он просто прошёл по жалкому мраморному полу и взял командование на себя.
  

Глава двадцатая,

в которой жизнь ифрита находят, а потом прячут

   Спустя десять минут Абдулла сказал:
   - Итак, достопочтимые и умнейшие, наш план готов. Теперь дело только за джинном...
   Из бутылки хлынул лиловый дым, расходясь по мраморному полу взбудораженными волнами.
   - Не смейте меня использовать! - крикнул джинн. - Я сказал в жаб - и я не шучу! Хазруэль засадил меня в эту бутылку, вы что, не понимаете? Если я пойду против него, он засадит меня куда-нибудь похуже!
   Софи подняла голову и нахмурилась, глядя на дым:
   - Так этот джинн действительно существует!
   - Послушай, всё, что мне нужно, это твоя сила предвидения, чтобы узнать, где скрыта жизнь Хазруэля, - объяснил Абдулла. - Я не прошу тебя исполнять желание.
   - Нет! - гулко отрезал лиловый дым.
   Цветок в Ночи подняла бутылку и поставила её себе на колени. Дым повалил вниз клубами в явной попытке просочиться сквозь трещины в мраморном полу.
   - Очевидно, - заметила Цветок в Ночи, - что поскольку каждый мужчина, которого мы просили помочь, назначил свою цену, у джинна таковая тоже имеется. Должно быть, это характерная мужская черта. Джинн, если ты согласишься помочь Абдулле, я пообещаю тебе то, что, как подсказывает мне логика, будет подходящим вознаграждением.
   Лиловый дым медленно потянулся обратно в бутылку.
   - Ну хорошо, - нехотя согласился джинн.
   Две минуты спустя зачарованный полог на входной двери откинулся, и толпа принцесс устремилась к большому залу, громко взывая к Далзелю и таща за собой Абдуллу - беспомощного пленника.
   - Далзель! Далзель! - хором возмущались тридцать принцесс. - Так-то ты нас стережёшь? Тебе должно быть стыдно!
   Далзель поднял голову. Он сидел, перегнувшись через край своего огромного трона, и играл в шахматы с Хазруэлем. Слегка побледнев от увиденного, он знаком приказал брату убрать шахматную доску. К счастью, толпа принцесс была слишком плотной, чтобы он мог заметить Софи и Джарайн из Джама, жавшихся друг к дружке в самом её центре, но красивые глаза ифрита не преминули заметить Джамаля и сузиться в изумлении.
   - Теперь-то что? - спросил он.
   - В наших покоях мужчина! - загомонили принцессы. - Ужасный, жуткий мужчина!
   - Какой ещё мужчина? - гулко удивился Далзель. - Какой мужчина бы осмелился?
   - Вот этот! - хором завизжали принцессы.
   Абдуллу, зажатого между принцессой Беатрис и принцессой Альберии, выволокли вперёд. Из видимой одежды на нём самым постыдным образом болтался один только кринолин, позаимствованный из закутка. На самом деле этот кринолин являлся существенной частью их плана: под ним были спрятаны бутылка с джинном и волшебный ковёр. Абдулла тихо порадовался, что решил прихватить их, когда глаза Далзеля, как два голубых горнила, в ярости уставились на него. До этого момента он даже не подозревал, что взгляд ифрита может пылать буквально. А реакция Хазруэля заставила напрячься ещё сильнее. По огромному лицу ифрита расползлась гадкая ухмылка, и он произнёс: "А! Снова ты!", после чего саркастически скрестил на груди огромные руки.
   - Как этот парень сюда проник? - трубным гласом вопросил Далзель.
   Но не успел никто ответить, как в игру вступила Цветок в Ночи, выбегая из толпы принцесс и грациозно кидаясь на ступени перед троном.
   - Смилуйся, великий ифрит! - взмолилась она. - Он пришёл только чтобы спасти меня!
   Далзель презрительно рассмеялся.
   - В таком случае этот парень дурак. Я сброшу его обратно на землю.
   - Если ты сделаешь это, великий ифрит, я никогда не оставлю тебя в покое! - объявила Цветок в Ночи.
   И она не шутила. Она действительно собиралась это сделать. Далзель это тоже понял и угрозу оценил. По его узкому бледному телу пробежала дрожь, а пальцы с золотыми когтями впились в поручни трона. Но ярость из его взгляда никуда не делась.
   - Я поступлю, как пожелаю! - гулко заявил он.
   - Так пожелай быть милостивым! - воскликнула Цветок в Ночи. - Дай ему хотя бы шанс!
   - Замолчи, женщина! - трубно взревел Далзель. - Я ещё не решил. Для начала я хочу знать, как он ухитрился сюда проникнуть.
   - Обернулся собакой повара, разумеется, - ответила принцесса Беатрис.
   - И был абсолютно голым, когда превратился обратно в человека! - добавила принцесса Альберии.
   - Возмутительный случай, - заметила принцесса Беатрис. - Нам пришлось надеть на него кринолин Жемчужины.
   - Подведите его ближе, - приказал Далзель.
   Принцесса Беатрис с помощницей подтащили пленника к ступенькам трона. Абдулла передвигался маленькими шажками, надеясь, что ифриты спишут это на кринолин. На самом же деле причина была в том, что третьим под юбкой у него скрывался пёс Джамаля, которого Абдулла крепко сжимал между коленями на случай, если тот попытается удрать. В этой части плана собаку необходимо было спрятать, поскольку принцессы предполагали, что Далзель может отправить Хазруэля найти пса, и тогда их обман раскроется. Разгневанный Далзель уставился с трона на Абдуллу, и тому оставалось лишь уповать на то, что собственной силы у ифрита почти нет. Но пусть Хазруэль и называл своего брата слабым, с точки зрения Абдуллы даже слабый ифрит был в несколько раз сильнее человека.
   - Ты проник сюда в собачьем обличье? - гулко вопросил Далзель. - Как?
   - Используя магию, великий ифрит, - ответил Абдулла и уже приготовился выдать подробный рассказ, как вдруг почувствовал, что под кринолином Жемчужины разворачивается скрытое восстание. Как оказалось, пёс Джамаля ненавидел ифритов ещё больше, чем подавляющую часть человечества. И сейчас явно хотел за что-то поквитаться с Далзелем. - Я превратился в собаку твоего повара... - начал было Абдулла, но тут пса обуяла такая жажда крови, что Абдулле пришлось сжать его изо всех сил, чтобы не дать вырваться наружу. В ответ из-под кринолина раздалось громкое утробное рычание. - Простите! - охнул Абдулла. На лбу у него выступил пот. - Я всё ещё нахожусь под сильным влиянием собачьего облика, поэтому временами не могу удержаться.
   Поняв, что у Абдуллы трудности, Цветок в Ночи поспешила отвлечь внимание на себя, разразившись стенаниями:
   - О благороднейший принц! Пройти через такие страдания в шкуре собаки - и всё ради меня! Пощади его, благородный ифрит! Пощади его!
   - Утихни, женщина, - поморщился Далзель. - Где этот повар? Подведите его сюда.
   Принцесса Фарктана и наследница Тайяка выволокли из толпы Джамаля, который тут же принялся заламывать руки, причитая:
   - Достопочтенный ифрит, я здесь не при чём, клянусь! Не наказывайте меня! Я не знал, что это не настоящая собака!
   Глядя на своего друга, Абдулла готов был поклясться, что тот не притворяется, испытывая подлинный ужас. Так это или нет, но соображал Джамаль по-прежнему хорошо. Ласково потрепав Абдуллу по голове, он произнёс:
   - Хороший пёс, хороший мальчик.
   Голос хозяина успокоил пса. Рычание прекратилось. Абдулла смог немного расслабить колени. Между тем Джамаль пал ниц на ступеньки трона, как было принято в Занзибе, и зарыдал:
   - Я невиновен, великий! Невиновен! Пощади меня!
   - Я тоже невиновен, о собиратель королевских дев, - подключился Абдулла. - Я пришёл только чтобы спасти свою любимую. Уверен, ты отнесёшься к моему положению благосклонно, ведь сам любишь столь многих принцесс!
   Далзель озадачено потёр подбородок.
   - Люблю? - переспросил он. - Нет, не могу сказать, что понимаю, что такое любовь. Я вообще не понимаю, как можно оказаться в твоём положении, смертный.
   Хазруэль, тёмной глыбой сидящий на корточках возле трона, ухмыльнулся ещё гаже, чем прежде.
   - Что мне сделать с этим существом, брат? - прогремел он. - Поджарить? Извлечь душу и сделать её частью пола? Разорвать на куски?
   - Нет, нет! Будь милосердным, великий Далзель! - воскликнула Цветок в Ночи. - Дай ему хотя бы шанс! Если ты это сделаешь, я никогда больше не буду задавать тебе вопросы или жаловаться, или отчитывать тебя. Я стану вежливой и покорной!
   Далзель снова потёр подбородок, пребывая в явной нерешительности. Абдуллу охватило огромное облегчение: бледный ифрит действительно был слаб - по крайней мере в том, что касалось характера.
   - Если бы я дал ему шанс... - начал Далзель.
   - Если хочешь моего совета, брат, - встрял Хазруэль, - то не стоит. Этот малый полон сюрпризов.
   В ответ на это Цветок в Ночи снова взвыла и стала бить себя в грудь, а Абдулла крикнул, прорываясь сквозь шум:
   - Позволь мне угадать, где ты спрятал жизнь своего брата, великий Далзель. Если я не справлюсь, убей меня. Если угадаю, позволь покинуть это место с миром.
   Это предложение так позабавило Далзеля, что его рот раскрылся, являя заострённые серебристые зубы, и по облачному залу фанфарами загремел хохот.
   - Но ты никогда не угадаешь, маленький смертный! - произнёс он сквозь смех и, как неоднократно заверяли Абдуллу принцессы, не смог устоять перед искушением сделать намёк: - Я сокрыл эту жизнь так искусно, что ты будешь смотреть на неё и не увидишь. Даже Хазруэль не видит, а он ифрит. Так на что же надеяться тебе? Но так и быть, смеха ради дам тебе три попытки, перед тем как убить. Угадывай. Где я спрятал жизнь моего брата?
   Абдулла кинул быстрый взгляд на Хазруэля - не решит ли тот вмешаться. Но ифрит продолжал сидеть возле трона с абсолютно непроницаемым лицом. Пока что план продвигался успешно. В интересах Хазруэля было не вмешиваться - Абдулла очень на это рассчитывал. Покрепче сжав пса коленями, он стал теребить кринолин Жемчужины, притворяясь, что думает. На самом деле он тряс бутылку с джинном.
   - Первой догадкой, великий ифрит... - протянул он, уставившись в пол, словно зелёный порфир мог его вдохновить. А вдруг джинн пойдёт на попятный? На какой-то душераздирающий миг Абдулла заподозрил, что джинн, как обычно, подвёл его, и ему придётся угадывать на свой страх и риск. Но тут, к его величайшему облегчению, он увидел, как крошечный завиток лилового дыма выполз из-под кринолина и напряжённо замер возле его босой ноги. - Моя первая догадка: ты спрятал жизнь Хазруэля на луне, - сказал Абдулла.
   Далзель счастливо рассмеялся.
   - Не угадал! Там бы он её нашёл! Нет, всё гораздо проще, и гораздо сложнее. Вспомни игру "Отними туфлю". *
   Это дало понять Абдулле, что жизнь Хазруэля здесь, в замке, как и предполагало большинство принцесс. Он старательно изобразил напряжённую работу мысли.
   - Моя вторая догадка - ты отдал её на хранение одному из ангелов-стражей, - сказал он.
   - И снова неверно! - ещё довольнее воскликнул Далзель. - Ангелы бы сразу же её вернули. Всё куда хитроумнее, маленький смертный. Ты никогда не угадаешь. Поразительно, как никто не замечает того, что находится у них буквально под носом!
   И как только Далзель это произнёс, Абдуллу озарило. Он понял, где на самом деле скрыта жизнь Хазруэля. Цветок в Ночи любила его. Он снова шагал по небесам. Его ум был вдохновлён, а жизнь прекрасна. Но он смертельно боялся всё испортить. Решающий момент, когда ему надо будет завладеть жизнью Хазруэля, приближался, и он знал, что ошибку здесь допустить нельзя, поскольку второго шанса Далзель им не предоставит. Именно поэтому ему был необходим джинн, чтобы подтвердить свою догадку. Завиток дыма по-прежнему лежал у его ноги, почти невидимый, и если уж Абдулла догадался, то ведь джинн-то и подавно?
   - Э... - протянул Абдулла. - Ммм...
   Завиток дыма бесшумно втянулся обратно под кринолин и раздул его изнутри, попав в нос собаке Джамаля. Пёс чихнул.
   - Апчхи! - рявкнул Абдулла, почти заглушая шепоток джинна: "Это кольцо в носу Хазруэля!"
   - Апчхи! - снова повторил Абдулла. В этом месте его план становился откровенно рискованным, поскольку надо было притвориться, что он ошибся. - Жизнь твоего брата в одном из твоих зубов, великий Далзель.
   - Не угадал! - гулко возликовал Далзель. - Хазруэль, поджарь его!
   - Пощади его! - взвыла Цветок в Ночи, когда Хазруэль, с отвращением и разочарованием, написанным у него на лице крупными буквами, начал вставать.
   Именно этого момента дожидались принцессы. Десять королевских рук слаженно вытолкнули из толпы принцессу Валерию.
   - Хочу мою собачку! - объявила та. Настал её звёздный час. Как объяснила Софи, теперь у неё появилось тридцать новых тётушек и три новых дядюшки, которые умоляют её вопить изо всех сил. До этого никто никогда не хотел, чтобы она вопила. Вдобавок все новые тётушки пообещали ей по коробке сладостей, если она закатит настоящую первосортную истерику. Тридцать коробок. Это стоило того, чтобы выложиться по полной. Она раскрыла рот. Она вдохнула поглубже. Она выдала во всю мощь своих лёгких:
   - Хочу мою собачку!!! Не хочу Абдуллу!!! Хочу мою собачку обратно!!!
   Валерия побежала к ступенькам, споткнулась о всё ещё лежащего там Джамаля, упала, снова вскочила и кинулась к трону. Далзель поспешно запрыгнул на него с ногами, чтобы спастись.
   - Верни мою собачку!!! - взвыла Валерия.
   В тот же момент миниатюрная жёлтая принцесса Тсапфана сильно ущипнула Моргана за самое мягкое место. До этого Морган сладко спал у неё на руках, и ему снилось, что он опять котёнок. Резко пробудившись, он обнаружил, что по-прежнему беспомощный младенец. Ярость его не знала границ. Он распахнул рот и взревел. Ножки в гневе задёргались, ручки забили в воздух, а ор был такой оглушительный, что если бы между ним и Валерией устроили соревнование, он вполне мог бы выиграть. Как бы там ни было, шум стоял непередаваемый. Эхо его подхватило и, удвоив вопли, приливной волной захлестнуло трон.
   - Эхо, оглуши тех ифритов, - приговаривая, по-своему колдовала Софи. - Будь не в два раза сильнее. Будь в три.
   Зал превратился в сумасшедший дом. Оба ифрита зажали свои заострённые уши.
   - Прекратите! Остановите их! Откуда взялся тот ребёнок? - гулко стонал Далзель.
   На что Хазруэль завывал:
   - У женщин бывают дети, глупый ифрит! Чего ты ждал?
   - Хочу мою собачку обратно!!! - скандировала Валерия, молотя кулачками по трону.
   Трубный глас Далзеля с трудом пробился сквозь эту какофонию:
   - Да дай ты ей уже собачку, Хазруэль, или я убью тебя!
   На этом этапе по плану Абдуллы - если к тому моменту его ещё не убьют - шло его превращение в собаку. Он старательно к этому вёл. Пёс Джамаля автоматически получал свободу, и Абдулла рассчитывал, что вид не одной собаки, а сразу двух, выпрыгивающих из-под кринолина, добавят неразберихи. Но вопли, равно как и утроенное эхо, отвлекли Хазруэля так же, как и его брата. Он поворачивался то в одну сторону, то в другую, зажав уши и вопя от боли - наглядный пример ифрита в тупике. Наконец он сложил свои огромные крылья и сам превратился в собаку.
   Из него получалась очень большая собака, что-то среднее между ослом и бульдогом, с серо-коричневыми пятнами и золотым кольцом в приплюснутом носу. Эта громадная псина поставила гигантские передние лапы на подлокотник трона и высунула длиннющий слюнявый язык прямо перед лицом принцессы Валерии. Хазруэль пытался казаться дружелюбным, но Валерия при виде чего-то настолько большого и уродливого, естественно, завопила ещё сильнее. Это напугало Моргана, и он тоже прибавил громкости. На какое-то мгновение Абдулла даже растерялся, но уже в следующий момент, когда увидел, что никто не обращает на него внимания, гаркнул:
   - Солдат! Держи Хазруэля! Кто-нибудь, держите Далзеля!
   К счастью, солдат был начеку. Он вообще никогда не зевал. Джарайн из Джама исчезла в ворохе старой одежды, и солдат одним прыжком оказался на ступеньках трона. Софи бросилась за ним, махнув принцессам не отставать. Она обхватила ноги Далзеля под коленями, а смуглые руки солдата сомкнулись на шее собаки. Принцессы позади них уже штурмовали ступени. Большинство тоже бросились на Далзеля, явно жаждая крови, за исключением принцессы Беатрис, которая, оттащив Валерию подальше от всеобщей свалки, принялась за трудную задачу по её затыканию. Миниатюрная принцесса Тсапфана тем временем спокойно уселась на порфировый пол, баюкая Моргана.
   Абдулла тоже собирался кинуться к Хазруэлю, когда пёс Джамаля, воспользовавшись шансом, вырвался на свободу. Он выскочил из-под кринолина в самый в разгар драки. Драки он любил. Он так же увидел другую собаку. Если это только возможно, собак он ненавидел ещё больше, чем ифритов и род людской вместе взятых. Размер собаки значения не имел. Он с рыком устремился в бой. Пока Абдулла выпутывался из кринолина, пёс Джамаля нацелился на горло Хазруэля. Для Хазруэля, на котором уже висел солдат, это оказалось слишком. Он снова превратился в ифрита и со злостью махнул рукой. Пёс кувырком отлетел прочь, чтобы с визгом приземлиться на другом конце зала. Затем Хазруэль попытался встать, но к тому времени солдат уже висел у него на спине, не давая ему распахнуть кожистые крылья. Хазруэль поднатужился и поднялся.
   - Склони голову, Хазруэль, заклинаю тебя! - крикнул Абдулла, брыкаясь, чтобы выбраться из кринолина.
   Наконец ему это удалось. В одной набедренной повязке он вскочил на ступеньки и вцепился в огромное левое ухо Хазруэля. Тут Цветок в Ночи тоже поняла, где находится та самая жизнь, и к огромной радости Абдуллы подпрыгнула и повисла на правом ухе ифрита. Так они и висели, то взмывая в воздух, когда перевес оказывался на стороне Хазруэля, то шлёпаясь на землю, когда удача улыбалась солдату. Последний болтался между ними рядом с огромным рычащим лицом ифрита, изо всех сил сжимая его за шею. Время от времени Абдулла мельком видел на троне Далзеля, погребённого под кучей принцесс. Тот стоял, распахнув свои слабенькие золотые крылья. Для полёта они, похоже, не годились, и он бил ими по принцессам, зовя брата на помощь. По всей видимости, его трубные призывы вдохновили Хазруэля, и тот начал побеждать солдата. Абдулла попробовал высвободить одну руку, чтобы дотянуться до золотого кольца, болтающегося под крючковатым носом ифрита совсем рядом с его плечом. Но когда ему, наконец, удалось освободить левую руку, его правая вспотела, и Абдулла начал соскальзывать с уха Хазруэля. Однако перед тем как упасть, он в отчаянной попытке выбросил левую руку вперёд.
   Занятый борьбой с ифритом, Абдулла совсем забыл про пса Джамаля. И, как оказалось, зря. Провалявшись, оглушённый, где-то с минуту, пёс встал, ещё злее, чем прежде, и переполненный ненавистью к ифритам. Он увидел Хазруэля - враг был определён. Он побежал обратно через зал, ощетинясь и рыча, мимо миниатюрной принцессы с Морганом, мимо принцессы Беатрис с Валерией, между принцесс, облепивших трон, мимо стоящего на четвереньках хозяина и, найдя для атаки самую легкодоступную часть ифрита, прыгнул. Именно в этот момент Абдулла выбросил вперёд руку.
   "Щёлк!" - клацнули собачьи зубы. "Гулк!" - вторило им собачье горло. На морде пса появилось озадаченное выражение, и он приземлился на лапы, судорожно икая. Хазруэль взвыл от боли и подпрыгнул, зажимая обеими руками нос. Солдат кубарем скатился на пол. Абдулла и Цветок в Ночи шлёпнулись по обе стороны от него. Абдулла рванулся к икающему псу, но Джамаль опередил его, заботливо подхватывая на руки своего питомца.
   - Бедный пёсик, мой бедный пёсик! Ничего, потерпи, скоро пройдёт! - успокаивающе приговаривал он, спускаясь с ним по ступенькам.
   Абдулла подхватил оглушённого солдата и оттащил от трона, после чего они оба встали, заслоняя собой Джамаля.
   - Все остановитесь! - крикнул он. - Далзель, я заклинаю тебя остановиться! У нас жизнь твоего брата!
   Свалка на троне замерла. Далзель тяжело дышал, раскинув крылья, а глаза его снова были как два горнила.
   - Я тебе не верю, - произнёс он. - Где?
   - Внутри пса, - объявил Абдулла.
   - Но только до завтра, - успокаивающе добавил Джамаль, целиком поглощённый своим икающим любимцем. - У него несварение желудка из-за того, что он ест слишком много кальмаров. Скажите спасибо...
   Договорить ему помешал пинок Абдуллы.
   - Этот пёс проглотил серьгу из носа Хазруэля, - пояснил он.
   Ужас на лице Далзеля говорил сам за себя - джинн не ошибся. Абдулла угадал верно.
   - О! - воскликнули принцессы.
   Все взгляды обратились к нависшему над ними Хазруэлю, который со слезами в огненных глазах зажимал руками нос. Сквозь огромные серповидные пальцы капала кровь, оказавшаяся прозрачной и зеленоватой.
   - Бне следобало догадаться, - угрюмо прогнусавил он. - Оно было бод сабыб боиб досом.
   Отделившись от окружающей трон толпы, пожилая принцесса Хай Норланда пошарила в рукаве и протянула Хазруэлю маленький кружевной платок.
   - На, возьми, - сказала она. - Не обижайся.
   Хазруэль принял платок с благодарным "Сбасибо" и прижал его к порванной ноздре. Помимо кольца пёс почти ничего не откусил. Аккуратно промокнув рану, Хазруэль тяжеловесно опустился на колени и поманил Абдуллу к трону.
   - Что ты хочешь, чтобы я сделал теперь, когда опять стал добрым? - трагично поинтересовался он.
  
   *Вкратце игра "Отними туфлю" заключается в том, что одного человека сажают в центр, а остальные окружают его и передают друг другу туфлю. Водящий должен поймать того, у кого в данный момент туфля.
  

Глава двадцать первая,

в которой замок спускается на землю

  
   Абдулла не стал долго думать над вопросом Хазруэля.
   - Ты должен изгнать своего брата, могущественный ифрит, в такое место, откуда он не вернётся, - потребовал он.
   Из глаз Далзеля тут же хлынули тающие голубые слёзы.
   - Это нечестно! - рыдал он, топая по трону ногой. - Все всегда против меня! Ты меня не любишь, Хазруэль! Ты меня обманул! Ты даже не пытался избавиться от тех троих людей, висевших на тебе!
   Абдулла был склонен с ним согласиться: учитывая силу ифрита, тот при желании мог закинуть солдата, не говоря уже о нём с Цветком в Ночи, на край света, даже не напрягаясь.
   - Я же ничего плохого не сделал! - продолжал ныть Далзель. - Что я, не имею право жениться, как все?
   Пока он кричал и топал, Хазруэль тихо прошептал Абдулле:
   - В океане на юге плавает остров, который можно найти только раз в сто лет. Там есть дворец и много фруктовых деревьев. Можно мне отослать моего брата туда?
   - А теперь ты хочешь меня отослать! - завопил Далзель. - Никому из вас и дела нет, как мне будет одиноко!
   - Кстати, - опять прошептал Хазруэль Абдулле, - родственники первой жены твоего отца, спасаясь от гнева султана, заключили договор с наёмниками и сбежали из Занзиба, бросив на произвол судьбы двух племянниц. Султан заточил несчастных в темницу, поскольку они были ближайшими из твоих родственников, которых он смог найти.
   - Какой кошмар,- согласился Абдулла. Он уже догадался, куда клонит Хазруэль. - Возможно, могущественный ифрит, ты отпразднуешь своё возвращение на стезю добра, перенеся этих двух девушек сюда?
   Жуткое лицо Хазруэля просветлело. Он поднял огромную когтистую руку. Прозвучал раскат грома, за которым раздался девичий визг, и перед троном очутились две толстые племянницы. Вот так просто. Абдулла лишний раз убедился, что всё это время Хазруэль не использовал свою настоящую силу. Он посмотрел в огромные раскосые глаза ифрита - всё ещё со слезами в уголках после собачьей атаки - и понял, что Хазруэль прекрасно знает, о чём он сейчас думает.
   - Только не новые принцессы! - простонала принцесса Беатрис. Она стояла на коленях возле Валерии и выглядела порядком измученной.
   - Ничего подобного, уверяю вас, - успокоил её Абдулла.
   Две племянницы меньше всего походили на принцесс. В старенькой одежде из практичного розового и повседневного жёлтого, порванной и заляпанной после всех их мытарств, и с волосами, забывшими, что такое укладка. Сначала они в ступоре посмотрели на Далзеля, топающего и рыдающего над ними на троне, потом на огромную фигуру Хазруэля, перевели взгляд на Абдуллу в одной набедренной повязке, и, наконец, слаженно завопили. При этом каждая попыталась спрятать лицо на пухлом плече у другой.
   - Бедняжки, - констатировала принцесса Хай Норланда. - Едва ли это королевское поведение.
   - Далзель! - крикнул Абдулла, привлекая внимание всхлипывающего ифрита. - Прекрасный Далзель, похититель принцесс, успокойся на минуту и взгляни на дар, что я преподнёс тебе, дабы скрасить твоё изгнание.
   Далзель прервался на полувсхлипе:
   - Дар?
   Абдулла показал.
   - Зри двух невест, юных и сочных, и чрезвычайно нуждающихся в женихе.
   Далзель стёр с щёк светящиеся слёзы и оглядел племянниц почти так же, как искушённые клиенты осматривали ковры у Абдуллы.
   - Сочетающаяся пара! - воскликнул он. - И восхитительно толстая! В чём подвох? Может, они не твои, что ты так легко с ними расстаёшься?
   - Никакого подвоха, сиятельный ифрит, - успокоил его Абдулла. Он посчитал, что теперь, когда остальные родственники девушек их бросили, все права на них автоматически перешли к нему. Но на всякий случай добавил: - Ты можешь украсть их, могущественный Далзель, - после чего подошёл к племянницам и погладил каждую по пухлой руке. - Дамы, - обратился он. - Полнейшие луны Занзиба, молю простить мне ту злосчастную клятву, что связывает меня, препятствуя вечно наслаждаться вашей необъятностью. Но поднимите глаза и узрите мужа, которого я нашёл вам взамен.
   Головы обеих племянниц вскинулись как по команде, едва прозвучало слово "муж". Они уставились на Далзеля.
   - Он такой красивый, - сказала розовая.
   - Мне нравятся крылья, - сказала жёлтая. - Это так необычно.
   - Клыки довольно сексуальные, - подхватила розовая. - Когти тоже, при условии, что он не будет портить ковры.
   С каждым замечанием лицо Далзеля всё больше светлело.
   - Я украду их немедленно, - заявил он. - Эти мне нравятся больше, чем принцессы. Почему я сразу не стал собирать вместо них толстых дам, Хазруэль?
   Клыки старшего ифрита обнажились в любящей улыбке.
   - Ты принял решение, брат, - и его улыбка померкла. - Теперь, если ты готов, мой долг отправить тебя в изгнание.
   - Сейчас я не особо возражаю, - произнёс Далзель, не сводя глаз с племянниц.
   Хазруэль снова простёр руку, на этот раз медленно и с сожалением. Прозвучало три долгих громовых раската, и Далзель с племянницами исчезли. Откуда-то донёсся слабый запах моря и крики чаек. Морган с Валерией снова заревели. Все остальные вздохнули, Хазруэль - тяжелее всех. Абдулла с некоторым удивлением понял, что ифрит по-настоящему любит своего брата. И хотя ему казалось странным, что кто-то вообще может любить Далзеля, он не винил Хазруэля. "Кто я такой, чтобы судить?" - подумал Абдулла, когда Цветок в Ночи подошла к нему и вложила свою руку в его. Хазруэль грузно поднялся, печально свесив по бокам громадные крылья, и с ещё более тяжким вздохом уселся на трон, который подходил ему по размеру гораздо больше, чем Далзелю.
   - Что-то ещё? - спросил он, осторожно трогая нос, который, похоже, уже начал заживать.
   - Ещё как! - воскликнула Софи, уже поджидая своей очереди на ступеньках возле трона. - Когда ты украл наш движущийся замок, ты куда-то дел моего мужа, Хаула. Где он? Я хочу его обратно.
   Хазруэль грустно поднял голову, но не успел ответить, как из толпы принцесс раздались встревоженные возгласы. Все, кто оставался внизу, быстро отступили от кринолина Жемчужины. Тот ходил ходуном, раздуваясь и сдуваясь между обручами, как гармошка.
   - Помогите! - крикнул изнутри джинн. - Выпустите меня! Вы обещали!
   Цветок в Ночи испуганно прижала руку ко рту.
   - Ой! Я совсем забыла! - воскликнула она и бросилась от Абдуллы вниз по ступенькам. Откинув в сторону кринолин в клубе лилового дыма, она выкрикнула: - Желаю выпустить тебя, джинн, из бутылки и дать свободу на веки вечные!
   Как обычно, джинн не стал тратить время на благодарности. Бутылка гулко взорвалась, брызнув осколками. В клубах дыма с трудом поднялась на ноги уже вполне материальная фигура. При виде её Софи вскрикнула.
   - О, благослови небо эту девушку! Спасибо, спасибо!
   И она с такой скоростью влетела в исчезающий дым, что почти сбила с ног стоящего там человека. Тот, похоже, не возражал. Он подхватил Софи на руки и закружил.
   - О, как я не догадалась? Почему не поняла? - причитала Софи, топчась на осколках.
   - Потому что это были чары, - мрачно ответил Хаул. - Если бы стало известно, что джинн на самом деле волшебник Хаул, кто-нибудь его бы освободил. Ты не могла знать, кто он, а он не мог никому сказать.
   Придворный волшебник Хаул был моложе волшебника Сулимана и куда элегантнее - в богатом костюме из лилового атласа, на фоне которого его волосы казались чистым золотом. Абдулла уставился в светлые глаза чародея на скуластом лице. Он ясно видел эти глаза однажды ранним утром. И подумал, что должен был догадаться. Положение было крайне неловким. Он использовал джинна. Он считал, что очень хорошо его знает. Значит ли это, что он так же знает волшебника? Или нет? Раздираемый сомнениями, Абдулла не присоединился к остальным, когда все они, включая солдата, с радостными возгласами и поздравлениями окружили волшебника Хаула. Среди шумной толпы тихо подошла миниатюрная принцесса Тсапфана и торжественно вручила Моргана Хаулу.
   - Спасибо, - поблагодарил тот. - Я подумал, что лучше будет взять его сюда, где я смогу за ним приглядеть, - объяснил он Софи. - Прости, если напугал.
   Похоже, Хаулу было куда привычнее держать младенцев, чем Софи. Он мягко укачивал Моргана, разглядывая его. Морган тоже его разглядывал, причём довольно злобно. - Ну надо же, какой он страшненький! - воскликнул Хаул. - Прямо яблочко от яблони.
   - Хаул! - прикрикнула Софи, но сердито у неё не получилось.
   - Одну минуту, - сказал Хаул и, подойдя к ступенькам трона, посмотрел на Хазруэля. - Послушай-ка, ифрит, - произнёс он, - у меня к тебе должок. С какой стати ты увёл мой замок и запер меня в бутылке?
   Глаза Хазруэля опасно засветились оранжевым пламенем.
   - Уж не возомнил ли ты, волшебник, будто твоя сила равна моей?
   - Нет, - ответил Хаул. - Просто хочу получить объяснения.
   Абдулла понял, что восхищается этим человеком. Зная, каким трусом был джинн, он не сомневался, что у Хаула сейчас поджилки от страха трясутся. Однако волшебник ничем этого не выказывал. Он переложил Моргана на плечо и с вызовом уставился на ифрита.
   - Хорошо, - сдался тот. - Мой брат приказал украсть замок - тут выбора у меня не было. Но касательно тебя он никаких особых распоряжений не давал, только велел позаботиться о том, чтобы ты не смог украсть замок обратно. Будь ты безвинным человеком, я бы просто перенёс тебя на остров, где сейчас находится мой брат. Но я знал, что ты использовал своё волшебство, чтобы завоевать другую страну...
   - Это несправедливо! - перебил Хаул. - Король мне приказал! - и у него прозвучало так похоже на Далзеля, что он и сам это понял. Он замолчал. Он подумал. И наконец уныло произнёс: - Вынужден признать, что я мог бы переубедить Его величество, приди мне это в голову. Ты прав. Но тебе всё равно лучше мне не попадаться, или в бутылке можешь оказаться уже ты.
   - Что ж, я вполне мог это заслужить, - не стал спорить Хазруэль. - Тем более, что взвалил на себя дополнительную головную боль, сведя каждого из вас с самой подходящей судьбой, которую только мог выдумать, - и он покосился на Абдуллу. - Разве нет?
   - Это был воистину болезненный опыт, великий ифрит, - согласился Абдулла. - Все мои мечты сбылись, и не только приятные.
   Хазруэль кивнул.
   - А теперь, - произнёс он, - перед тем, как вас покинуть, я должен закончить ещё одно маленькое нужное дело.
   С этими словами ифрит распахнул крылья и сделал руками какой-то жест. В следующее мгновение его облепил целый рой странных крылатых фигур. Они парили у него над головой и вокруг трона прозрачными морскими коньками, абсолютно безмолвные, за исключением тихого шёпота машущих крыльев.
   - Его ангелы, - объяснила принцесса Беатрис Валерии.
   Хазруэль что-то прошептал крылатым созданиям, и те покинули его так же внезапно, как и появились, чтобы вновь возникнуть - на этот раз уже над головой Джамаля. Повар в ужасе попятился от шелестящего роя, но тот последовал за ним. Один за другим крылатые создания стали садиться на пса в разных местах. Приземлившись, они съёживались и исчезали в шерсти собаки, пока в воздухе не осталось парить только двое. Неожиданно Абдулла обнаружил, что они зависли на уровне его глаз. Он пригнулся - создания спустились следом. Тишину прорезало два тоненьких холодных голоса, по всей видимости, предназначенных только для Абдуллы.
   - После долгих раздумий, - сказали они, - мы пришли к выводу, что предпочитаем эту форму жабьей. Мы размышляем в свете вечности, и потому благодарим тебя.
   Произнеся это, оба создания метнулись обратно к псу Джамаля, где тоже съёжились и растворились в заскорузлых ушах. Джамаль уставился на своего питомца, которого по-прежнему держал на руках.
   - Почему у меня в собаке полно ангелов? - спросил он Хазруэля.
   - Они не причинят вреда ни тебе, ни твоему зверю, - сказал ифрит. - Просто подождут, когда золотое кольцо снова появится. Завтра, ты сказал, если не ошибаюсь? Ты должен понимать, как для меня важно не терять из виду собственную жизнь. Когда мои ангелы найдут её, то доставят мне, где бы я ни находился, - он вздохнул так тяжко, что волосы всех собравшихся колыхнулись от ветра. После чего добавил: - А я не знаю, где буду находиться. Мне придётся удалиться в изгнание, куда-нибудь очень-очень далеко. Я совершал злые деяния и уже не могу примкнуть обратно к Добрым ифритам.
   - О, не будь столь строг к себе, великий ифрит! - воскликнула Цветок в Ночи.- Меня учили, что добро это прощение. Разумеется, Добрые ифриты это знают и примут тебя обратно?
   Хазруэль только покачал огромной головой:
   - Ты не понимаешь, умная принцесса.
   Абдулла, напротив, прекрасно понял, что имел в виду Хазруэль. Возможно, причиной того отчасти являлось его собственное отношение к родне первой жены отца, с которой он был более чем невежлив.
   - Тише, любовь моя, - произнёс он. - Хазруэль хочет сказать, что наслаждался своими злыми деяниями и не сожалеет об этом.
   - Всё верно, - подтвердил Хазруэль. - За эти несколько месяцев мне было так весело, как никогда за сотни лет. И этому научил меня Далзель. Теперь же я должен удалиться, ибо опасаюсь, что начну заниматься тем же среди Добрых ифритов. Знать бы только, куда мне податься.
   Тут Хаулу пришла в голову какая-то мысль. Он кашлянул, привлекая внимание.
   - А почему бы тебе не отправиться в другой мир? - предложил волшебник. - К твоему сведению, существуют сотни других миров.
   Крылья Хазруэля распахнулись и возбуждённо забили, раздувая волосы и платья каждой принцессы в зале.
   - Существуют? Где? Покажи мне, как я могу попасть в другой мир.
   Хаул передал Моргана в неловкие руки Софи и легко взбежал по ступенькам к трону. В его исполнении дорога в иной мир выглядела, как несколько странных жестов и пара кивков. Но Хазруэль, судя по всему, прекрасно его понял. Он кивнул в ответ. Затем молча поднялся, пересёк зал и просто ушёл сквозь стену, словно та была обычным туманом. Огромный зал неожиданно показался совсем пустым.
   - Скатертью дорога! - бросил вдогонку Хаул.
   - Ты что, отослал его в свой мир? - ужаснулась Софи.
   - Да ни за что! - открестился Хаул. - Там и без него проблем хватает. Я отправил его в противоположном направлении. Пришлось рискнуть и надеяться, что замок не исчезнет, - он медленно повернулся кругом, внимательно оглядывая облачные просторы зала. - Всё ещё на месте, - подытожил он. - А это значит, что Кальсифар должен быть где-то поблизости. Замок на нём одном и держится, - заметил Хаул и звучно крикнул: - Кальсифар! Где ты?
   Кринолин Жемчужины снова ожил. На этот раз он откатился на обручах в сторону, выпуская на свободу волшебный ковёр. Тот отряхнулся, очень похоже копируя пса Джамаля, занятого в данный момент тем же. А потом, к всеобщему удивлению, шмякнулся на пол и начал распускаться. Абдулла едва удержался от вскрика при виде такого расточительства. Ковёр таял на глазах, выпрастывая длинную нить необычайно яркого голубого цвета, словно та была свита вовсе не из обычной шерсти. Она металась туда-сюда, постепенно удлиняясь, и тянулась вверх, пока не достала почти до самого потолка. Другой её конец с нетерпеливым щелчком оторвался от почти голого полотна и пружинисто подскочил вверх, потом вниз, подрагивая, и снова вверх, откуда уже опустился, свернувшись в новую форму - что-то вроде перевёрнутой слезы или, может, язычка пламени. Это нечто плавно и целенаправленно стало спускаться вниз. Когда оно оказалась достаточно близко, Абдулла смог различить лицо, собранное из фиолетовых, зелёных и оранжевых язычков пламени. Он фаталистично пожал плечами. Вместо волшебного ковра ему всучили огненного демона - только и всего. Фиолетовый рот заколыхался, открываясь, и по залу пронесся голос:
   - Ну наконец-то! Почему никто не догадался позвать меня по имени раньше? Мне плохо.
   - О, бедный Кальсифар! - воскликнула Софи. - Я же не знала!
   - А с тобой я не разговариваю, - огрызнулся тот. - Ты втыкала в меня когти. И с тобой тоже, - добавил он, проплывая мимо Хаула. - Ты впутал меня во всё это. Лично я королевской армии помогать не собирался. Я разговариваю только с ним, - произнес демон, возникая возле плеча Абдуллы. Тот почувствовал, как волосы на голове мягко зашипели. Пламя было горячим. - Он единственный, кто когда-либо пытался мне льстить.
   - И с каких это пор тебе нужна лесть? - ядовито осведомился Хаул.
   - С тех самых, когда я понял, как это приятно слышать, какой ты хороший, - огрызнулся Кальсифар.
   - Но я не думаю, что ты хороший, - возразил Хаул. - Стань таким, тогда и посмотрим! - и он резко отвернулся от Кальсифара, мазнув по воздуху лиловыми атласными рукавами.
   - Хочешь стать жабой? - вкрадчиво поинтересовался Кальсифар. - К твоему сведению ты не единственный, у кого они хорошо получаются!
   - Вероятно, - произнёс Хаул, сердито притоптывая лиловым ботинком, - твой новый друг мог бы попросить тебя спустить этот замок вниз, где ему и положено находиться.
   Абдулле стало немного грустно. Хаул ясно давал понять, что они вовсе друг друга не знают. Но намёк был принят к сведению. Абдулла поклонился.
   - О сапфир среди колдовских существ, - заговорил он, - пламя радости и светоч среди ковров, в сотни раз великолепнее в своём истинном обличье, чем в бытность драгоценным гобеленом...
   - Ближе к делу! - процедил Хаул.
   - ...не согласишься ли ты милостиво переместить этот замок на землю? - закончил Абдулла.
   - С удовольствием, - ответил Кальсифар.
   И замок начал снижаться. Вначале он падал так быстро, что Софи вцепилась в руку Хаула, несколько принцесс вскрикнули, а Валерия громко заметила, что чей-то желудок остался позади в небе. Возможно, Кальсифар просто отвык управляться с замком после столь долгого пребывания в чужеродном виде. Как бы там ни было, спустя минуту падение замедлилось и сделалось настолько плавным, что теперь его едва замечали. Это было весьма кстати, поскольку, снижаясь, замок заметно уменьшался в размерах. Все теснились друг к дружке и пихались локтями, стараясь удержаться на ногах. Стены сдвинулись, сменяя облачный порфир на обычную штукатурку. Потолок опустился вниз, обрастая большими чёрными балками, а позади того места, где стоял трон, обозначились туманные контуры окна. Абдулла с интересом повернулся к нему в надежде последний раз взглянуть на прозрачное море с закатными островами. Но к тому моменту окно уже стало обычным твёрдым окном, за которым виднелось такое же привычное небо. Когда-то огромный зал превратился в комнату размером с небольшой домик, освещаемую ярким жёлтым закатом. Теперь принцессы сидели чуть ли не на головах друг у друга, Софи затёрли в угол, где она одной рукой держалась за Хаула, а другой прижимала к себе Моргана, а Абдуллу с двух сторон прижали Цветок в Ночи и солдат. Последний, как неожиданно понял Абдулла, за долгое время не вымолвил ни слова. Да и вообще вёл себя довольно странно. Натянув на голову позаимствованное у принцесс покрывало, он сидел, сгорбившись, на маленьком табурете, который появился возле очага, когда замок уменьшился.
   - С тобой всё хорошо? - спросил его Абдулла.
   - Замечательно, - отозвался солдат. Даже голос его звучал странно.
   Через толпу к нему протолкалась принцесса Беатрис.
   - А, вот ты где! - воскликнула она. - Что это на тебя нашло? Боишься, что я теперь пойду на попятный? Из-за этого ты такой?
   - Нет, - ответил солдат. - Или, скорее, да. Тебе это не понравится.
   - Мне всё понравится! - решительно отрезала принцесса Беатрис. - Если я даю слово, я его держу. А принц Джастин может катиться... лесом.
   - Но я и есть принц Джастин, - произнёс солдат.
   - Что? - переспросила принцесса Беатрис.
   Солдат очень медленно и робко стащил покрывало и поднял голову. На них смотрели те же голубые глаза - то ли бесконечно невинные, то ли крайне бесчестные, то ли и то, и другое. Лицо тоже особо не изменилось, разве что разгладилось, а черты приобрели некую аристократичность. Его облик по-прежнему напоминал военного, но уже другого типа.
   - Этот проклятый ифрит меня тоже заколдовал, - объяснил принц Джастин. - Теперь я вспомнил. Я сидел в лесу и ждал новостей от разведчиков, - было видно, что ему сейчас крайне неловко. - Мы выслеживали принцессу Беатрис... э, тебя, то есть... ну, в общем, без особого успеха - как вдруг мою палатку снесло ветром, и я увидел ифрита. Уж не знаю, как он умудрился втиснуться между деревьев. "Я забираю принцессу, - сказал он. - А поскольку ты захватил её страну нечестно, прибегнув к магии, я превращу тебя в одного из побеждённых солдат - посмотрим, как тебе это понравится". И следующее, что я помню, это как бреду по полю битвы, думая, что я солдат из Странджии.
   - И тебе это совсем не понравилось? - подала голос принцесса Беатрис.
   - Ну, - сказал принц, - пришлось нелегко. Но я вроде как подстроился и собирал всё, что могло пригодиться, а заодно продумал парочку планов. Теперь я понимаю, что надо будет что-то сделать для всех этих побеждённых солдат. Но... - и его лицо расплылось в одной из фирменных солдатских ухмылок, - сказать по правде, бродя по Ингарии, я оттянулся по полной. Мне нравилось нарушать закон. Пожалуй, я сам во многом как этот ифрит. И меня отнюдь не радует тот факт, что придётся снова брать в руки бразды правления.
   - Ну, с этим я могу помочь, - сказала принцесса Беатрис. - Я знаю, за какие ниточки дёргать - не зря же принцесса.
   - Правда? - с надеждой переспросил принц, глядя на неё так же, как когда-то солдат на котёнка в шапке.
   Цветок в Ночи мягко толкнула Абдуллу в бок и с восторгом прошептала:
   - Принц Очинстана! Теперь его нечего бояться!
   Вскоре после этого замок приземлился легко как пёрышко. Кальсифар, парящий среди низких потолочных балок, объявил, что посадил его на поле за стенами Кингсбери.
   - И я послал сообщение в одно из зеркал Сулимана, - самодовольно добавил он.
   Это, видимо, порядком взбесило и без того раздражённого Хаула.
   - Я тоже, - сердито процедил он. - Не много ли ты на себя берёшь?
   - Ну получит он два сообщения, - пожала плечами Софи. - Делов-то!
   - Ну не тупость? - произнёс Хаул и рассмеялся.
   Ему с шипением вторил Кальсифар, и они, похоже, снова помирились. Наблюдая эту сцену, Абдулла понимал, что чувствует Хаул. Волшебник кипел от злости, будучи джинном, и сейчас эта злость требовала выхода, а выместить её было не на ком - кроме Кальсифара. Возможно, демон чувствовал то же самое. Эти двое владели слишком мощной магией, чтобы рисковать сердиться на обычных людей.
   Чуть позже стало ясно, что оба послания благополучно достигли адресата. Кто-то возле окна крикнул "Смотрите!", и все столпились вокруг, наблюдая, как открываются ворота Кингсбери и оттуда спешно выкатывает королевская карета с авангардом из отряда солдат. Вскоре это была уже целая процессия, поскольку в королевский кортеж входили кареты послов с гербами всех стран, откуда Хазруэль забирал принцесс. Хаул повернулся к Абдулле.
   - Мне кажется, что я успел достаточно хорошо тебя узнать, - произнёс он. Оба чувствовали себя явно не в своей тарелке. - А ты меня?
   - По меньшей мере не хуже, - с поклоном ответил Абдулла.
   - Этого я и боялся, - приуныл Хаул. - Что ж, в таком случае я могу положиться на твой талант заговаривать зубы. Когда все эти кареты сюда доберутся, это может весьма пригодиться.
   Так и вышло. Абдулла наговорился практически до хрипоты. Но самый неловкий момент настал для него, когда все принцессы в один голос, не говоря уже о Софи, Хауле и принце Джастине, принялись взахлёб расписывать королю, какой Абдулла умный и отважный. Абдулле очень хотелось их поправить. Он не был отважным - просто парил в облаках, потому что Цветок в Ночи любила его. Заметив его терзания, принц Джастин отвёл Абдуллу в сторонку в один из многочисленных закутков замка.
   - Просто смирись с этим, - посоветовал он. - Никого никогда не хвалят заслуженно. Сам суди: странджианцы обожают меня за то, что я собираюсь заплатить их ветеранам, а мой венценосный брат в восторге, потому что я перестал артачиться по поводу женитьбы на принцессе Беатрис. Все думают, что я образцовый принц.
   - А ты что, в самом деле не хотел на ней жениться? - удивился Абдулла.
   - Не то слово! - воскликнул принц. - Правда, тогда я её ещё не знал. Мы с королём знатно поругались на этот счёт - помню, я даже обещал скинуть его с крыши дворца. Поэтому когда я исчез, он решил, что его братец просто свалил куда-то выпустить пар. Он даже не успел начать волноваться.
   Король был так доволен своим братом и Абдуллой, вернувшим принцессу Валерию и второго придворного волшебника, что приказал на следующий же день устроить роскошную двойную свадьбу. И это только добавило сумятицы в общую неразбериху. Хаул на скорую руку слепил странную иллюзию королевского гонца - почти целиком из одного пергамента - и с помощью магии отправил его к султану Занзиба с приглашением на свадьбу его дочери. Спустя полчаса иллюзорный гонец вернулся основательно потрёпанный и с известием, что султан приготовил пятидесятифутовый кол для Абдуллы, если тот когда-либо снова покажется в Занзибе. Приняв во внимание это обстоятельство, Софи и Хаул отправились переговорить с королём. В результате тем же вечером были учреждены две новые должности под названием Послы королевства Ингарии по Особым Поручениям, на которые назначили Абдуллу и Цветок в Ночи.
   Обе свадьбы вошли в историю, поскольку у принцессы Беатрис и Цветка в Ночи в подругах невесты числилось по четырнадцать принцесс, а посаженным отцом был сам король. Абдулла взял к себе свидетелем Джамаля. Передавая обручальное кольцо, тот шёпотом сообщил, что ангелы отбыли ранее этим утром, унеся с собой жизнь Хазруэля.
   - И слава богу! - добавил Джамаль. - Теперь мой бедный пёсик, наконец, прекратит чесаться.
   Пожалуй, единственными из приглашённых, кто не появился на свадьбе (не считая Султана Занзиба), были волшебник Сулиман и его жена. Их отсутствие лишь косвенным образом касалось королевского гнева: похоже, Летти несколько переусердствовала в беседе с королём, когда тот пожелал арестовать волшебника Сулимана, и у неё раньше времени начались схватки, а волшебник Сулиман побоялся оставлять её одну. Однако вопреки всем их волнениям Летти родила дочку без каких-либо осложнений в самый день свадьбы.
   - Отлично! - воскликнула Софи, когда об этом услышала. - Я всегда знала, что создана быть тётей.
   Первым заданием двух новых послов стало сопровождение каждой похищенной принцессы до родного дома. Некоторые их них, как, например, миниатюрная принцесса Тсапфана, жили так далеко, что об их странах почти никогда не слышали. Послы получили указания заключать новые торговые союзы, а так же отмечать по дороге все странные места для дальнейшего изучения. Хаула переговорил с королём, после чего вся Ингария по какой-то причине оказалась охвачена исследовательской лихорадкой - разговоров только и было о том, чтобы нанести на карту весь мир. Сбор и подготовка отрядов добровольцев шли полным ходом.
   За чередой бесконечных переездов, исполнением прихотей принцесс и спорами с иностранными королями Абдулла никак не мог найти время, чтобы объясниться с Цветком в Ночи. Ему всё время казалось, что на следующий день момент будет более подходящий. Наконец, когда они уже вот-вот должны были прибыть в Тсапфан, он понял, что откладывать дальше нельзя. Он сделал глубокий вдох. Он почувствовал, как кровь отливает от лица.
   - На самом деле я не принц, - выпалил он. Вот и всё. Он это сказал.
   Цветок в Ночи подняла голову от карты, которую рисовала в их палатке. В приглушённом свете лампы её лицо казалось ещё прекраснее, чем обычно.
   - А, это я и так знаю, - сказала она.
   - Что? - просипел Абдулла.
   - Ну, в воздушном замке у меня было полно времени, чтобы о тебе поразмыслить, - объяснила она. - И вскоре я поняла, что ты всё выдумал, потому что твоя история слишком сильно походила на мои собственные фантазии, только наоборот. Видишь ли, в своих мечтах я была обычной девушкой, а мой отец - торговцем коврами на Базаре. Я представляла, как веду за него дела.
   - Ты чудо! - воскликнул Абдулла.
   - Тогда и ты тоже, - кивнула она и снова склонилась над картой.
   В Ингарию они вернулись в намеченный срок с дополнительной лошадью, гружёной ящиками с обещанными сладостями для принцессы Валерии. Чего там только не было: и шоколад, и засахаренные апельсины, и кокосовое мороженое, и варёные в меду орехи... Но самым чудесным оказался подарок от принцессы Тсапфана - невиданное лакомство из тонких, как бумага, сладких слоёв. Миниатюрная принцесса называла его "Летние листья". Оно лежало в такой красивой шкатулке, что Валерия, когда стала постарше, устроила её под драгоценности. Как ни странно, с того времени она почти не капризничала. Король терялся в догадках, а Софи Валерия объяснила, что когда тридцать человек всей толпой говорят тебе, что ты должна вопить, затея совершенно теряет свою привлекательность.
   Софи с Хаулом снова стали жить в движущемся замке - не то чтобы без ссор, зато душа в душу. Одной из сторон замок выходил на прекрасный особняк в долине Чиппинг. Когда Абдулла и Цветок в Ночи вернулись, король выделил им землю в той же долине и разрешил выстроить там дворец. Дом, который они построили вместо этого, оказался достаточно скромным - у него даже была соломенная крыша, а вот их сад вскоре прославился на всю страну. Говорили, что к его устройству приложил руку по меньшей мере один из придворных волшебников - ведь как иначе (пусть даже и посол) смог вырастить лес из колокольчиков, которые цвели круглый год?
  

Конец

(ВВП) Хмель, 2014

  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"