Маслаков Николай Александрович : другие произведения.

Холод, (главы 1,2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  "Холод"
  - Люди! Зачем вы топчите камни?! Камни любят, когда с ними разговаривают, а не втаптывают обратно, в отвергшую их землю!..
  Я знаю наизусть эту строчку из проповеди старого безумца.
  Каждую зиму эти слова глухо доносятся с поверхности, когда старик бредет по тракту на юг. Раз за разом он говорит здесь одно и тоже, хоть никто, кроме меня, его и не слышит.
  Сколько я уже лежу здесь? В холодной земле, мертвый...
  Но, если это смерть, то я теперь очень завидую тем, кто встретил погибель в огне, или после кончины был развеян в пепел. Холод сковывает мое тело, корни деревьев все глубже и глубже вгрызаются мне в плоть. Это чудовищная боль! Каждый дождь - пытка, ибо даже капля влаги на моей разрушенной плоти вызывает жгучую боль. Каждая зима - наказание, которое не смог придумать бы ни один, даже самый изощренный в своем деле палач. Я все еще чувствую холод. Я думал, что привыкну к нему, но с каждым годом он словно становится злее и злее.
  От этой вечной, непрекращающейся пытки я уже забыл кто я такой. Отчего я оказался здесь? Кто убил меня и за что? Я был воином, или простым купцом, которого прирезали бандиты, покусившись на тугой кошелек?
  Поначалу я начинал молить всех известных мне богов, едва заслышав, как по тракту стучат копыта. Умолял их сделать так, чтобы меня нашли. Нашли и предали огню.
  Да, даже скорми они меня собакам, я был бы счастлив!
  Но люди, естественно, проходили мимо. Кому бы взбрело в голову копать подле тракта в поисках неизвестно чего. Только по божественному вмешательству такое и могло произойти...
  Боги были глухи. Возможно, однажды, я бы уж их достал и они смилостивились надо мной, даровав последний покой... Но прежде чем это произошло, я забыл и имена богов.
  Кто-то стирал мою память. Кто бы то ни был: Земля, Время, я был благодарен даже за это. Я надеялся на полное забвение. Надеялся на то, что однажды я даже забуду, что такое боль... но и забвение не наступило.
  Вопреки всему я вдруг словно очнулся. Я понял, что мое тело оживает. Оживает по настоящему. Перестала болеть кожа, ибо она наконец-то стала настоящей кожей, а не жалкой драной тряпкой, убрались прочь корни растений, до сих пор продолжавшие безостановочно ввинчиваться в мои мышцы, мне очень захотелось раскрыть глаза...
  
  
  I
  Вокруг был пар. Пар и холод. Горячая, влажная земля быстро остывала под напором ледяного ветра и падающих с неба снежинок.
  Я дрожал, но не от мороза. Нет, от страха, что все это сейчас исчезнет, что я вдруг снова окажусь в холодной земле, а не здесь.
  Нагой, с плохо слушающимися конечностями, посреди зимы... Но все же свободный. Ничто не сковывало меня. И глаза, мои глаза, они все еще видят. Плохо, с трудом различая цвета, но видят! И кожа, она... нет, она все еще ничего не чувствует. Я что, превратился в живого мертвеца? В гадкое поганое умертвие, которое жрет живых и не может наесться?
  Я хуже, чем мертв...
  Или лучше? Да! Лучше! Я стою на ногах, посреди непонятно почему разверзшейся ямы, смотрю на падающий снег. И наплевать на то, что придется есть плоть людей, а запивать горячей кровью. Я вновь могу ходить. Какое это счастье!
  С трудом переставляя ноги, я выбрался за пределы изувеченного куска земной плоти и побрел в лес. Красивый, заснеженный лес. Как же я раньше мог существовать и забыть про это великолепие?
  Каждый шаг давался мне все труднее. Тяжелее и тяжелее становилось идти, к ногам словно привязали многопудовые гири. В голове зашумело, я услышал крики, звон мечей, ударявшихся в щиты, кто-то звал меня. Они называли мое имя. Да, это мое имя...
  Из моего рта вырвалась грязная, мутная жижа, уродливо пролившаяся на прекрасный снежный покров. Грязь осквернила девственную белизну, и в тот же миг в моей голове снова стало ясно. Ни криков, ни звенящей стали. И мое имя тоже бесследно исчезло. Я не услышал до конца. Не запомнил. Не почувствовал.
  Продолжая путь к лесу, я все пытался вспомнить. Вспомнить - кто я, зачем и за кого бился? Чей меч, чья стрела обрекла меня на долгие годы в страшных муках? Когда я узнаю - я отомщу. Если, конечно, хоть кто-то из них все еще жив. Сдается мне, что прошло уже очень, очень много лет.
  Скрылась за деревьями жуткая рана земли, медленно покрывающаяся белым налетом. Заснеженные ели обступили меня со всех сторон, давя своим величием. Когда я шел сюда, лес неустанно манил меня. Эта сотня шагов, ставших для меня, наверное, самыми запоминающимися шагами в жизни, была переполнена впечатлениями. Я заново родился. И лес казался самым прекрасным, что я видел.
  Однако сейчас холодные чащобы пугали. Холод и звенящая тишина были ничем не лучше холода и вечной боли. Мне остро захотелось услышать хоть какой-нибудь звук. Что угодно! Лесного зверя, птицу, да даже семейству мохнатых северных гоблинов я был бы рад...
  Вперед, вперед! Громче перебирать ногами по хрустящему снегу. Наполнить эту новую жизнь звуками. Ударить кулаком в ствол мертвого дерева, так, чтобы щепки полетели. Пнуть трухлявый пень. Завыть на весь лес, так, чтобы даже волчий вожак поджал в испуге хвост.
  Снег, снег, кругом снег. Что здесь за королевство такое снежное? Бреду-бреду и ничего кроме этого треклятого снега. Я все еще был скорее мертв, чем жив, не чувствовал ни морозного воздуха, ни усталости, ни, уж тем более, голода. Мертвому телу ничего не нужно.
  И, в глубине души, я этому радовался. Ибо стань я сейчас по настоящему живым - околел бы здесь сию же минуту. А второго шанса, я уверен, выбраться из плена смерти у меня не будет.
  Я понемногу привыкал к лесу, и, что немаловажно, лес понемногу привыкал ко мне. Дриады на деревьях, мрачно глядящие сквозь сомкнутые призрачные веки (как-никак зима, сон сморил духов вместе с деревьями), уже не злопыхали яростью. У них осталась только ненависть, они видели во мне мертвяка, невесть зачем вернувшегося к жизни.
  Но, пока меня лишь ненавидят, а не пытаются истребить, я готов терпеть. Деревья, деревья... С каждой новой сотней шагов, отмеренных по этому лесу, я все больше и больше обнаруживал у себя в памяти полезных сведений. Нет, к сожалению, я не вспомнил ничего про себя, однако вернулись названия деревьев, зверей, народов и стран.
  Солнце стало клониться к западу, и деревья раскинули паутину длинных теней. Лес в одночасье превратился в царство мрака. Тут-то моя новая жизнь и решила показать наконец зубы.
  Вековые ели торжественно расступились, явив взору небольшую полянку. Ничего примечательного в ней не было, такая же, как и все другие. Вот только на этой поляне было двое живых.
  Тонкая, даже болезненно-худая, девушка в строгой черной мантии, невесть как не изорвавшейся об сучки, и огромный воин с боевым молотом наперевес. У обоих кожаные маски полностью скрывали лицо.
  - Это он, Пес, - прошелестел женский голос.
  Пес. Ха, хорошее имя. Это настоящий волкодав. Огромный и устрашающий врага. Не знай я, что живущих южнее гигантов человеческие женщины интересуют лишь как закуска - наверняка бы решил, что в нем течет кровь исполинов.
  - Ты уверена? - недоверчиво переспросил великан. - Уж больно он на обычного ходячего мертвяка смахивает. Небось, заплутал в лесу, жратвы по зимнему времени нет, вот и вышел к нам, даже если и учуял что...
  - Дурак! - жестко оборвала его спутница. - Я же вижу, что это он. Хватай его скорее, и тащим к Хозяину!
  Не нужно быть мудрецом, чтобы сообразить, когда надо делать ноги. Круто развернувшись, я бросился назад в чащу, повернув на юго-запад. Ногами я перебирал так быстро, как только мог. Встречаться с каким-то там Хозяином мне совсем не хотелось.
  - А точно, он! - раздалось позади радостное гоготание гиганта, и он тяжело побежал следом за мной.
  Обутые в тяжелые, высокие ботинки, ноги взрывали сугробы. Снег кружился вокруг воина, преследующего меня. Девчонка осталась позади, она даже не собиралась гоняться по холодному, сонному лесу за полумертвым уродом. А вот ее соратник, кажется, был совсем не прочь размять мышцы.
  Я бежал и бежал, боясь оглянуться. Ветки, так некстати оказавшиеся у меня перед лицом, оставили на коже малоприятные глазу рубцы. Деревья то сходились, то расступались, толстые стволы преграждали дорогу, через тела поваленных лесных великанов приходилось прыгать.
  Неглубокий овражек встал на пути, и мне ничего не оставалось делать, кроме как прыгнуть вниз. Пес, однако, не заметил, что я куда-то пропал, и с разбегу полетел вперед. Рухнул он как нельзя удачно: прямо передо мной, на дно оврага.
  Руки сами собой схватили тяжелую ветку и со всего размаха опустили ее на шею гиганта. Раздался хруст, но понять, что же затрещало, ветка или шея, было решительно невозможно.
  Вообще-то я целился в голову, однако великан уже начал подниматься, подался вперед, и удар пришелся чуть ниже затылка.
  Пес глухо зарычал, одним прыжком оказался на ногах и, размахнувшись молотом (на рукояти которого, кстати, была стальная собачья голова в натуральный размер) обрушил многопудовое оружие прямиком на то место, где я стоял мгновение назад. Странное чутье спасло меня, а вот старый древесный ствол разлетелся тысячей щепок.
  Да, этот противник оказался мне не по зубам. Пришлось снова бежать и на этот раз еще быстрее, чем прежде, ибо Пес уже рванулся следом, сотрясая морозный воздух всеми ругательствами, на которые был горазд:
  - Куда, сука?! Да я тебя, гоблинца траханного, в порошок сотру, и никакой хозяин мне помехой не будет! Что б тебя демоны лесные насиловали, да после на поживу воронам отправили!..
  Однако он все же мало-помалу начал отставать. Уставший, он скрылся за разлапистыми елями. Естественно, погони он не прекратил, просто между нами увеличилось расстояние. Теперь его молот не угрожал мне ежесекундно.
  Прошла ночь, занялся рассвет. А я все бежал и бежал по лесу. Ельник тянулся бесконечной бело-зеленой полосой вдоль тракта, растекаясь от гор на запад.
  Погоня не отставала. Мне чудилось, что я слышу хриплое дыхание Пса. Он где-то рядом, совсем рядом, ищет меня. Идет по приметному следу. Интересно, долго ли может двигаться в таком темпе этот великан? Я не чувствовал усталости. Я вообще ничего не чувствовал, ни голода, ни измождения. Но все же, ноги мои стали чуть одеревенелыми, уже не так резво несли они меня вперед. И я решил ради собственного же спасения дать себе небольшую передышку, сбавив ход.
  Если тело ничего не чувствует - это еще не значит, что с ним ничего не происходит.
  Но еще одно обстоятельство меня по настоящему пугало: за мной по пятам шли двое. Теперь я понимаю, что Пес, хоть и страшен, но послужил больше для отвода глаз. Та девчонка отнюдь не побрезговала погоней. Нет, она удалилась чуть дальше на запад и теперь они приближались ко мне оба: Пес - с северо-востока, а она прямиком с севера. Того и гляди - совсем близко подберутся. И чего мне ждать от тоненькой, словно тростинка, девушки, если уж она совершенно не годиться на роль воительницы, а лука со стрелами я у нее за спиной не углядел?
  Конечно, я понимал, что надо бы свернуть к тракту, ибо постоянно нестись по лесу - гиблое дело. Я пытался взять чуть-чуть западнее, но чутье подсказывало, что рано мне еще на дорогу выходить. Спасения там не будет, а прибить или повязать там тебя проще простого. Караванов-то сейчас на тракте нет. А если бы и были - прибили бы они меня, скорей всего.
  Сугробы, сугробы... снова пошел снег, белыми комьями падая на плечи. Тишина стояла звенящая, лишь прерываемая время от времени моими шагами, становившимися все более редкими, редкими...
  Боги, да мне впервые уже за много-много лет захотелось спать! А раз захотелось спать, то совсем скоро вернется и ощущение всепоглощающей усталости, которого я не знал с тех самых пор, как умер.
  И тут, запнувшись, я упал прямо в снег. Белый покров недовольно хрустнул, но тут же, успокоившись, утих, принимая меня в свои объятия. Снежинки падали, укрывая меня пушистым одеялом, сотканным из мириадов льдинок. Какое же это блаженство...
  Просто лежать, под снегом, когда тебя одновременно оплетает и ласковым теплом и колючим холодом. Ветер не пробьется через чащу леса. А если уж и заблудится какой-нибудь вихрь среди столетних исполинов, то разобьется он о белую скорлупу снега.
  Я хочу в царство мертвых, туда, где вечный покой, - сказал я самому себе. - Пусть меня не станет. Пусть я усну здесь, а лес отправит меня в длинное путешествие по мертвым дорогам. Лес не причинит мне вреда, я знаю... и поэтому не должен дрожать! - мое тело пробрала дрожь. Но холод здесь был совершенно ни при чем.
  Лес молчал, он добросовестно выполнял мое желание. Однако в уголке моего сознания все еще горел яркий огонек, отгоняющий призраков мрака. Спасительное пламя, дарующее шанс на спасение тому, кто заблудился в бушующей метели:
  - Ты хочешь умереть лишь по тому, что это чуть было не произошло.
  - Что? Нет, я просто хочу уйти. Того ужаса, что творился со мной до этого мне не надо. Лес меня уведет. Проведет правильной дорогой.
  - Ты продолжаешь жить, значит это кому-нибудь нужно. Разве не так?
  - Если это кому-нибудь нужно, пусть придет сюда и все мне расскажет. Если ему это действительно нужно.
  - Если он и есть - он не придет, - категорично заявил мой невидимка-собеседник, засевший в моем черепе. Надоедливая заноза! - Зато скоро здесь будут те, кому ты понадобился для чего-то совсем нехорошего. Оно тебе надо?
  - Что?
  - Ты проснулся ради этого? Сменить место спячки, залечь в лесу, таком похожем на сказочный?
  - Я не понимаю. Здесь так хорошо... и я успею умереть, раньше, чем Пес вынюхает дорогу ко мне. Все так просто. Они меня не воскресят, верно?
  - Ты ошибаешься.
  - В чем?
  - Во всем! - рявкнул голос и в тот же миг где-то неподалеку громко хрустнула ветка.
  Мои глаза распахнулись. Я лежал на спине, запрокинув голову. Глазницы уже запорошило снегом, а сам я был укутан им по грудь. Веточка треснула где-то шагов за сто, но снег валил так плотно, что я ничего там увидеть не мог.
  Словно на пружине меня подбросило вверх. Это они! Нашли! Надо бежать!
  Снова этот бег. Бег без остановки и без конца. Когда же это кончится? Ведь не для этого же я пробуждался, выбирался из земли. Ведь не для того, чтобы бегать теперь по лесу от непонятных преследователей!
  Теперь уже я бежал на запад. Плевать на опасность! Это лучше чем вековечный лес, заканчивающийся лишь на южных рубежах. Конечно, я чувствовал что погоня сжимает меня в клещи. Наверняка к Псу и его подружке присоединился кто-то еще, бодро двигающийся с юга.
  С мыслями о погоне я вышел к заледеневшему озеру. Это было даже не озеро, а средних размеров пруд. Гладкая зеркальная поверхность, тут и там прикрытая снегом. А прямо за всем этим ледяным великолепием тянулась неширокая дорога. Лишь ответвление от тракта, но колея здесь была наезженная. Значит можно встретить хоть одну живую душу. Главное, чтобы эта душа не испугалась моего мертвого тела.
  И тут, словно решив напомнить о себе, мое тело выгнулось дугой, сдавленное болью...
  В глазах прояснилось, и боль отошла в сторону. Впрочем, надолго ли?
  Я стоял на коленях, упершись руками в замерзшую воду. Отвратительная черная жижа, струйками сочащаяся у меня изо рта, прожигала лед. Обрывки гнилой плоти, старая мертвая ткань и просто земля, все здесь перемешалось. Как и там, на опушке этого леса.
  Однако сейчас я увидел и то, чего раньше не было: тонкие алые разводы во всем этом дерьме. Кровь. У меня появилась кровь. Она вновь струится по жилам, сердце вновь стучит.
  Неудержимо захотелось вздохнуть. Я втянул носом воздух и тут же чуть не вывернулся наизнанку от жуткого смрада. Как же, демоны забери, от меня воняло. Вот оно, самое страшное оружие разбуженного мертвеца. Смрад, вонь. Это нельзя стерпеть, ни один воин не устоит. Ну, только если левой рукой вместо щита будет сжимать свой нос.
  На негнущихся ногах я двинулся к дороге. Холод жег ступни. Это плохо. Хуже не придумаешь! Ну почему именно сейчас? Почему мне приспичило становиться человеком в этих человеком же забытых чащобах?
  Налетевший ветер раскидал залепившие небо тучи, открыв солнцу путь к этому жестокому краю. Я, было, приободрился, но солнце здесь, конечно же, по зимнему времени, ничуть ни грело. Неужели я снова окажусь похороненным у дороги, на этот раз умершим от обморожения?
  Снежно-белая кожа чуть порозовела, принимая естественный оттенок. Тут и там ее все еще украшали черные струпья, но они начали отваливаться, обнажая чистую плоть. И все бы ничего, да кончики пальцев уже посинели от холода. Моя защита от окружающего мира таяла, приходилось играть по правилам живых, и это было скверно. Скоро погоня найдет мой обледенелый труп. Одно радует - я им не достанусь.
  Однако дрогнул воздух, и по округе разнесся надсадный скрип старого колеса. Чуть дальше по дороге ехал фургончик, запряженный доброй длинношерстой клячей. Кобылка уныло перебирала копытами, свесив морду и покачивая ею в такт непрекращающимся поскрипываниям.
  На облучке, крепко сжав в узловатых руках вожжи, ссутулив плечи, сидел старик. Его длинные седые волосы выбились из-под широкополой шляпы цвета осеннего неба, и расхлестались по плечам. Широкая борода свешивалась ниже груди, а пышные усы топорщились под носом-крючком.
  Лошадь перебирала копытами, неумолимо приближаясь ко мне, а старик не сводил с меня взгляда своих желтых глаз-угольков, сверкающих из-под кустистых бровей. Бежать куда глаза глядят от жуткого ходячего мертвеца, он явно не собирался. Напротив, седовласый возничий все сильнее вцеплялся в меня своими буркалами, словно намереваясь прожечь взглядом насквозь.
  - Живой? - хриплым басом вопросил он, сдвигая шляпу на затылок и открывая лицо слабым солнечным лучам.
  - Еще пару мгновений на снегу и я буду ледяным столбом. - Слова вырвались неожиданно даже для меня. Удивительно, что я еще не разучился говорить.
  - Дык, залазь тогда, давай! - нетерпеливо приказал старик. - У меня там для тебя и кое-какое шмотье найдется.
  Оставив все вопросы на потом, я одним прыжком вскочил в фургон. Одежонка там действительно нашлась. Хорошая, теплая.
  Пока я натягивал меховые штаны, старик тронул вожжи, и лошадь двинулась чуть быстрее. Фургончик затрясло на разбитой дороге. Я чудом не сверзился на гору тряпья, и принялся одеваться шустрее, ибо стоять на полусогнутых ногах в постоянно подскакивающем фургоне - еще то удовольствие.
  Под тяжелой кожаной курткой нашлись и ножны, вкупе с добротным клинком. Медленно вытащив его, я разглядел на лезвии тонкую вязь рун, рассказывающих о том, какой это замечательный клинок и что никто не будет знать поражения в бою, покуда держит его в руках. Сталь действительно была хорошей, многослойной, а сам меч оказался просто идеально сбалансирован. Дорогая же игрушка!
  - Это я так, на всякий случай прихватил, - беззаботно сказал старик, чуть повернув ко мне голову. - Конечно, пока ты со мной, никакой Пес даже близко не подойдет, но есть и такие, кто вполне может счесть нас легкой добычей.
  Я поудобнее перехватил меч.
  - Э-э! - погрозил пальцем мой попутчик. - Лучше спрячь ты его в ножны, да прицепи себе на пояс. Я тебе плохого не сделаю, можешь уж поверить. Хоть я и знаю кто ты, но методы у меня совсем не те, что у Пса и его Хозяина. Спрячь, спрячь меч, - успокаивающе добавил он.
  Я повиновался. Не знаю почему. Может, старик все-таки внушал мне хоть какое-то доверие, а может, наоборот - страх. Раз уж его боится Пес...
  - На вот, почитай пока, - старец подтянул к себе один из в изобилии валявшихся внутри фургона мешков и извлек оттуда тонкую книжонку, в переплете из мягкой кожи. - Грамоту-то хоть разумеешь еще? Ну, по идее, коли и говорить ты не разучился, то должен знать. - Он подал мне книгу. На обложке был изображен огромный белый дракон о четырех крылах, тело которого было завязано в сложный узел, а после продолжалось уже множеством хвостов. Белый Рогхур, бог Снежной пустоши. Говорят, узел на его теле символизирует, что, сколько бы дорог в Пустоши не прокладывали, все они закончатся в пасти Рогхура. Между крыльев дракона втиснулась надпись, вышитая тонкой золотой нитью: "Мир до Шестой войны".
  - Мне нет нужды читать это, - вдруг понял я, и тут же озвучил эту мысль. - Я и так все помню, что было до войны.
  - По-о-омнишь? - протянул старик, чуть не свернув себе шею, когда резко обернулся ко мне. Глаза у него стали, что твои золотые монеты. - Так ты и про себя все помнишь?
  - Нет, - поспешно откликнулся я. - Кто-то словно вычистил все у меня из башки. Вырвал память о моей жизни, а пустоту заполнил молочно-белым туманом. - Все это было чистой правдой, тем более что лгать этому человеку я совершенно не собирался. Кто его знает, что он затеет, когда почувствует ложь?
  - Значит, не помнишь... ну, этого-то и следовало ожидать. Чтобы умереть по настоящему, а не просто обратиться в дух, или фантом, смертный должен перестать осознавать себя. Его сила растворится в окружающем мире, а сознание навсегда расстанется с памятью. Конечно, воспоминания о прошлых жизнях можно и извлечь из того омута, в котором они исчезают... Они всегда с нами, эти воспоминания...
  - Но я же не умер, - вскользь заметил я. - Так, где моя память?
  - Умер, - отрезал старик. - Умер, сраженный на поле боя. Ты погиб, но сил земли под твоими ногами не хватило, чтобы принять тебя. Ты оказался сильнее нее. Представляешь, да, что это значит? Ты словно пребывал в спячке, окружение пыталось тебя растворить в себе, да только ты оказался чересчур крепок...
  Я с тревогой поглядел в спину старику, лениво погоняющему лошадь. Что за чушь он несет? Как это так, умереть и остаться в живых? Я либо умер и превратился в умертвие, либо никогда не умирал, цепляясь за последние крохи жизни в моем теле.
  - ...Твоя память пострадала первой, - меж тем продолжал старец. - Все шло как обычно, ты должен был забыть себя. Перестать ассоциировать себя со своим телом и, в конце концов, просто исчезнуть. Тогда бы тело, лишенное духа, не могло бы воспротивиться и отдало бы всю свою силу вовне. Но ты не хотел уходить. Твое тело не могло жить, ибо было убито, но оно и не разложилось подобно остальным трупам. Нет, сила твоя надежно его хранила. И вот из-за этой-то силы ты сейчас и сидишь тут. Не будь ее - гнить тебе в земле сырой.
  - Что-то я в себе никакой силы не замечаю, - устало заметил я. Снова захотелось спать, и я уже готов был продать душу болотным демонам за теплое одеяло и подушку.
  - Конечно, не замечаешь! - бодро воскликнул старик. - Ты настолько к ней привык, что считаешь, будто так и должно быть. Но вот скажи мне: часто ли простые смертные лежат-лежат в земле, вроде бы убитые, пошевелиться не могут, но и землица-то окружающая их переварить не в состоянии?
  Вместо ответа я лишь постарался выразить взглядом вежливое сомнение. Видимо это удалось мне не слишком хорошо, потому что старикашка отвернулся и продолжал разговор, уже не поворачивая головы:
  - Сила твою удержала твою же душу. Твое тело превратилось в артефакт, неподвластный обычным законам природы. И долгие годы боролась природа с тобой, пока, наконец, не поняла, что ты доставляешь ей больше проблем, чем пользы. Ведь получи она тебя, наконец - чтобы она сделала с этой силой? Да ничего! Она ей и не нужна собственно. Да вот только твое пребывание в землице убивало все вокруг. Пока силы почвы уходили на то, чтобы уничтожить тебя - окружающие растения умирали. Они либо увядали, либо из последних сил вцеплялись в тебя, в надежде высосать хоть чуть-чуть живительной энергии, которую не заменит никакая влага.
  И что же оставалось делать матери-прародительнице? Она пошла на уступки, - в кои-то веки, впервые на моей памяти, - взяла, отогнала от тебя смерть, что держала твое тело костлявыми своими пальцами. Стоило этому случиться, как наступило время следующего шага: тебе дали сил на восстановление жизни. Ну а уж потом - взяли да и вышвырнули назад в мир, правда, не заботясь о том, как ты выживешь в этой холодине. В этом она вся, первородная сила. Она не думает, она только делает, ее не касается, как ты будешь пользоваться ее дарами.
  - Значит, вот такой вот я уникум, да? - усмешка наползла на мои губы. - И именно поэтому такие вот, как Пес, или как ты, меня ищут? Хотите забальзамировать, что ли, и дома держать, как шикарное украшение своей алхимической лаборатории?
  - Что? - удивленно переспросил старик. - Нет! Нет, конечно же. Кому это надо - тот дурак. Ты нужен мне и Хозяину Пса совсем для иного. Но об этом после, нам сейчас нужно в тепло перебраться. Гляди, видишь, что на тракте впереди мотается?
  Я всмотрелся сквозь вновь налетевший рой снежинок и разглядел впереди высокий шест-указатель. На нем трепыхалось под порывами ветра серое полотнище, с белой трезубой короной посередине.
  - Белая корона, - задумчиво произнес я. - Далеко же забрался барон Альн, со своей семьей. Раньше, помню, у них все на юге угодья были.
  - Это Шестая война их сюда затащила. Как ты батьку-то молодого барона, вместе со старшим братцем-то зарубил - младшенький все в свои руки взял.
  - Я? - Пытаясь вспомнить хоть что-то, касающееся тех событий, я изо всех сил напрягал память, но, увы, она по-прежнему напоминала пустой колодец. Все сведения падали туда, разливаясь по иссохшему дну. Им было не с чем смешиваться, и сколько не опускай ведро в такой колодец - ничего ты не вытащишь.
  - Ты-ты! - насмешливо ответил старик. Между тем, его лошадь уже подтащила фургон к столбу. Тут же, старым ржавым гвоздем была прибита узкая дощечка, на которой какой-то умелый мастер вывел "Гомран", изукрасив надпись всевозможными завитками и вырезав под ней стрелу, указующую на север.
  - А куда ж Лиственки делись? - с ноткой удивления сказал старик, проводя рукой по шероховатой поверхности столба. Под "Гомраном" не было других указателей, хотя уж одному там точно полагалось быть - об этом свидетельствовали следы от наспех выдранного из тела столба гвоздя. - А ну-ка, проверь-ка, - кивнул мне старик.
  Без лишних вопросов я выпрыгнул из фургона, пошарил у основания столба, и почти сиюминутно извлек из сугроба искомую дощечку. Действительно, на ней было написано "Лиственки", и пара гвоздей торчала из нее, словно два кривых клыка, поросших ржавчиной.
  - Значит уже и сюда добрались, - с горечью пробормотал старец. - Давай залезай быстрей, дело есть. Проверить надо. И вопросов пока не задавай, пожалуйста.
  Лошадь бодро перебирала копытами по заснеженной дороге, солнце по-прежнему то ярко светило, то в мгновение ока сменялось источающими снег тучами. Однако мой спаситель сделался вдруг чрезвычайно мрачным, беспрестанно оглядывался по сторонам, словно ждал, что из окружающих нас лесов покажется что-то весьма и весьма неприятное.
  Мои попытки задать вопрос, старик оставил без внимания. Посему я терзался, пытаясь найти разгадку, - что же может угрожать нам здесь, в землях всемогущего королевства Глесс, да еще не так далеко от Гомрана? Уж возле столицы-то все должно быть тихо да гладко. Угрожать Глессу способна лишь Империя Шам-Га, да только ей, чтобы вторгнуться в эти земли, нужно пересечь немалое количество мелких стран, управляемых ханами, беями и князьками всех мастей. Добавим сюда еще то, что придется взять пограничную крепость Тердис, плотно укрепившуюся в нешироком ущелье аккурат посередине полуденного Горного Кольца.
  Мы же, судя по суровой зиме, да и по дорожному указателю, находились за полуночным Кольцом. И уж тут-то должны быть богатые замки, замки этих жирных толстосумов-баронов, решивших перебраться поближе к Гомрану и золотым приискам. Здесь должна быть королевская дружина, при упоминании о которой от страха уписается любой правонарушитель и уж тем паче враг королевства. Здесь должны быть патрули, передвигающиеся по тракту не больше чем в полудне пути друг от друга. Здесь...
  Здесь были брошенные деревни...
  Прошло не так уж и много времени, прежде чем у дороги обнаружилась одна из таких, те самые Лиственки. Большая и брошенная. Десятки дворов стояли пустыми, кое-какие дома оказались разобраны по бревнышку, иные - сожжены или измолоты в щепу. Кто ж это натворил-то такое? Кто, кто настолько смел, чтобы безобразничать в северных землях Глесса, да еще настолько лютый, что крестьяне, не найдя защиты ни у своего барона, ни у короля, решили бежать подальше?
  - Найди какой-нибудь дом побольше и поближе к дороге, - скомандовал мне старик. - А я пока лошадь распрягу, негоже здесь ее оставлять, раз такие дела.
  Пожав плечами, я вновь ступил в снег. Дорогу здесь, конечно же, никто не чистил и посему ее накрыло толстым белым ковром.
  Дома глазели на меня своими пустыми окнами. С удивлением, распахнув рты-двери, они встречали редкого в этих краях гостя. Люди отсюда ушли, самое меньшее, полгода, год назад.
  Нужный мне дом сыскался достаточно быстро. Одноэтажный, достаточно широкий и с просторной горницей. Мебели здесь не было, жилище стояло абсолютно пустым, если не считать примостившуюся у стены печь. Тихий, брошенный дом. Здесь вполне можно провести остаток дня и скоротать ночь.
  - Хороший выбор, одобряю, - старик втиснулся в дверной проем следом за мной, ведя под уздцы свою кобылу. - Здесь мы все ночь пересидим, а дальше с рассветом двинемся. Дверь давай, поплотней прикрой, да ставни отворять не вздумай, ни в коем случае.
  А дальше началось форменное безобразие: дом погрузился в полумрак, а старик, как обезумевший, носился от одной щели в стене к другой, пусть даже самой незначительной, и заставлял меня законопачивать их специально припасенной на такой случай смесью.
  - Ты хочешь живым остаться, или опять захотел в землицу? - недовольно спрашивал старик, всякий раз ловя на себе мой недобрый взгляд, вызванный еще одной полоской света, от которой тотчас требовалось избавиться.
  Наконец плотная темнота опутала все вокруг. Старец начал на ощупь выгребать из своих запасов тонкие белые свечки.
  Постепенно огонь разогнал мрак. В неправильном свете свечей, морщины на лице старика стали темнее и оттого будто сделались глубже, а глаза вдруг так сильно ввалились, что глазницы казались пустыми.
  - Вот так, - удовлетворенно произнес старик, зажигая последнюю свечу. - Теперь можно и поговорить. Ночью сюда, думаю, никто не пролезет. Во всяком случае, учуять они нас не смогут.
  - А печь? - недоуменно спросил я. - Все-таки труба открыта...
  - Печку на ночь тоже прикроем. Сейчас нам понадобиться свежий воздух, покуда горят свечи. Ночью мы все затушим и печь прикроем.
  - Сдается мне, что Пес почует нас, во что бы то ни стало.
  - Что? Пес? Мы прячемся вовсе не от Пса. Эта безмозглая псина сейчас наверняка направляется к своему Хозяину. Ему только что и остается - прийти в замок, отбить поклон, да не поднимая головы выдать: "Прости, мол, Хозяин, да только ушел он, старый Свадир его прихватил раньше, чем мы подобрались".
  - Свадир - это значит, тебя так зовут, да?
  - Ага. Старый Свадир я, - кивнул он. - Ну, только это знание для тебя ничего не стоит сейчас.
  - Напротив, я очень хочу знать, кто такой мой спаситель, - откликнулся я.
  - Но кто такой Свадир ты и раньше-то не знал, а сейчас и подавно не узнаешь. Это не твое дело.
  - Н-да, странные ты разговоры ведешь, старик. А что же тогда - мое дело? Что ты мне еще расскажешь? Что я пропустил, пока боль разрывала меня на куски?
  - Ну... много, что ты пропустил. Началось все на полях Урдина, что были южнее тех мест, где тебе удалось пробудиться, - начал рассказ Свадир. - Земля таскала тебя в себе, перетаскивала с места на место, в надежде, что хоть где-нибудь она тебя победит.
  В общем, что было-то на тех самых полях... Стоят значит армии: с одной стороны этот выходец из Шам-Ги, Алу-Тар, тот самый, что объединил под своей пятой все эти малые королевства, да княжества...
  - Постой, постой, - ошалело попросил я. - Какой-такой Алу-Тар? При чем здесь Шам-Га? Шестая война началась из-за Востока, это я точно помню. Пришли с востока, перелезли через Полуночное кольцо, да и забрались прямиком к Гомрану, чудом их до города не допустили. Долго мы тогда с ними провозились, они все перли и перли с границ, словно пчелы на мед. А потом... потом... - я напрягал память но ничего вспомнить не мог. В голове снова все затянуло холодным туманом, и я с болью взглянул на Свадира, раздавленный собственным бессилием. - Ну и что же было потом?
  - А потом, мой хороший, пока Глесс гонялся за этими восточными горе-вояками, только и умеющими, что растворяться в чистой степи, а вот до настоящего боя не слишком охочими, та самая Шам-Га тряхнула мошной, созвала рать, заставила всех мелких правителей отдать хорошую часть своей армии на "благое дело", да и снесла Тердис ко всем чертям, разливаясь на наших землях, словно река по весне.
  Ты помнишь только первый год шестой войны, - вкрадчиво произнес старик, не сводя с меня взгляда. - Только первый год. Однако, как ты сам наверное заметил, у тебя в памяти осталось название Шестая война. И тебя не удивило, что конфликт, получивший такое звучное название, оказался таким ничтожным? Продержался всего год, пока Глесс не разбил нападающих с востока? Ну-ка, напомни мне, что собой представляли предыдущие пять войн.
  - Действительно, войны до Шестой отличались небывалым размахом. Мир потом долго приходил в себя, - стал вспоминать я. - Но, все же, никто не знает, что это была за Первая война, она не упоминается ни в одной летописи, это я знаю точно. Ох, и крепко же кто-то вдолбил это мне в голову...
  - Ты это помнишь лишь потому, что это не касается тебя напрямую, - нетерпеливо оборвал меня Свадир. - Давай дальше!
  - Дальше... - покорно кивнул я. - Ну, Вторая война случилась аккурат за две тысячи лет до Шестой, - начал я говорить и вдруг почувствовал, как во мне пробуждается настоящий рассказчик. Из тех, что садятся в таверне поближе к очагу и за выпивку рассказывают истории всем желающим. - Глесса тогда еще, как королевства, не существовало. Все та же Шам-Га, будучи государством, в том состоянии, когда оно очень нуждается в новых землях и совсем не прочь отсыпать золота из казны на военное дело, решила пройтись по прибрежным городам. Они тогда были достаточно сильны, но Шам-Га все равно хорошего отпора не получила. Богатые купцы слишком поздно спохватились, беда была уже у ворот. Пожары полыхали вдоль всего побережья по эту сторону Моря Инн, получившего потом прозвище Море Крови, уж слишком много алой жидкости смыли его воды с берегов.
  На этом бы все кончилось, да только не пожелавшие остаться в стороне от разделывания богатых добычей городов, северные обитатели нахлынули всем своим числом. Досталось не только полуразрушенным городам прибрежных земель, но и Шам-Ге, вцепившейся в захваченные земли, а также прибравшей к рукам незанятые еще края вдоль восточной части Полуденного кольца.
  Теперь уже полоса выжженной земли протянулась от Инн до Туманного озера. Война затянулась на несколько лет, ибо никто не хотел упускать такого жирного куска. Шам-Га за это время как-то забыла об уничтоженных ею городах, сосредоточив все свое внимание на линии реки Йорды, берущей свое начало как раз в Туманном озере. В итоге все закончилось тем, что Шам-Ге пришлось уступить, отведя полки на юг, но и северяне долго не удержались на новом месте, изгнанные оттуда пронырливыми пиратами, пришедшими по Йорде. - Я вспоминал и чувствовал, как с каждым названием, с каждым уточнением в моей памяти открывается новое окошко. Весьма приятное чувство.
  - Но все же, север получил во время войны хорошего лидера, заложившего основы королевства Глесс, и ставшего в итоге первым королем, Рогваром Первым, правда на трон он взошел уже в очень преклонных летах и правил недолго. Зато заслужил себе имя в первых летописях северных земель.
  - Однако... - удовлетворенно покивал Свадир. - Помнишь ты все отменно. Помнишь историю, войны. Скоро вспомнишь и богов, которым молился. Рогхура же ты узнал, когда увидел его на книге. И, кроме того, ты, оказывается, был очень прилежным учеником, штудировал летописи...
  - Где я был учеником? - тут же вцепился я в первую ниточку о моем прошлом.
  - Что касается Третьей войны, - пропустив мой вопрос мимо ушей, продолжил старик, - то здесь особенно и говорить не о чем. Совсем другие страны, не касающиеся Шестой войны... Нас, в данном случае, мало волнуют восточные дела, но все же нужно припомнить, что придвинувшиеся, за счет войны, поближе к западу, королевства Нардил и Алледа повлияли на торговые пути и потому эта война считается такой важной. Давай, вспоминай теперь четвертую, примерный ты ученик, - Свадир с усмешкой ткнул в мою сторону пальцем. Не понимая, зачем старику нужна эта игра, я начал рассказывать и о Четвертой войне:
  - Гномы, до поры до времени сидевшие в своих норах, вдруг проявили норов и решили обложить данью земли южнее Полуденного кольца. Но народ в тех многострадальных краях был закален тяжелой жизнью, меч там все чуть ли не с пеленок в руках держать умеют... В общем, бородачам дали понять, что ничего им здесь не перепадет, пусть назад в свои норы укатываются, а здесь им и монетки медной никто не даст. Хоть всех вырежи, народ до последнего стоять будет. Ну, гномы никого, конечно, вырезать не стали, бородами помотали, дескать, ваше дело, мы-то как лучше хотели, мы б вас и от вражин бы прикрывали, а вы знай нам десятину отстегивай, да и все.
  Ну и кончилось бы все на том месте и не было б никакой войны, да только, поглупевшие от собственного успеха в Третьей войне, Нардил и Алледа решили взять под свою опеку те же земли, что не покорились гномам. В Третьей войне из этих двух государств хороших союзников не вышло. Напротив, почти все их действия сводились к козням против соседа. Однако прошло достаточно времени, чуть больше полутысячи лет с последней войны. Они думали, что набрались сил. Глесс их не тревожил, посему они могут делать все, что хотят. Это были глупые мысли. Два глупых правителя, соединившие силы, отправили рати на запад, через туманные земли, расположенные рядом с озером, со схожим названием.
  Добровольно помогать тем, кто поселился возле Йорды, никто не собирался. Кое-как оправившиеся после Второй войны города побережья навеки зареклись от войны, Шам-Га же требовала еще больше, чем гномы, которых так немилостиво выставили прочь. Тут-то и схватились за голову своенравные люди.
  Подгорные жители выставили прочь послов. Они и слушать ничего не захотели. Никакие извинения их не поколебали, и людям пришлось убраться восвояси. Посылать гонца в Глесс, просить там помощи - было бессмысленно, Гомран слишком далеко, здесь уже всех перебьют, а посланник еще даже не доберется до столицы северного королевства.
  Пришлось все же кланяться в ноги Шам-Ге, заключать договор на унизительных для себя условиях. Стоило предводителю полков Йорды, считавшимся предводителем всех, кто жил вдоль могучей реки, поставить витиеватую роспись на пергаменте, как на север тут же двинулись полки, воздевшие над головами воинов знамена с изображением устрашающего вида богов войны.
  Правитель Нардила, не будь дураком, тут же решил развернуть свою армию назад, но гонец, отправившийся с поручением в руке, вдруг пропал по дороге. Зато Аллед, король Алледы, тут же отправился в Нардил, и, судя по всему, то ли уговорил, то ли запугал своего союзника, но тот больше не пытался развернуть войска и отправить воинов по домам.
  Первый раз воины Шам-Ги столкнулись с объединенными армиями королевств востока в пяти днях пути на юго-запад от Туманного озера. Стычка была не самой крупной за всю ту войну, но предрешила она много. Две армии схватились, когда войска юга переходили через реку. Та битва занесена во многие летописи, правда, виновата здесь не великолепная тактика, а напротив - глупость. Решив, что рати Империи можно опрокинуть, если приложить достаточно сил, да еще и ударить в нужный момент, малоопытные командиры послали свои полки на убой.
  Тучи стрел затмили небо, первые ряды воинов Шам-Ги оказались просто сметены этим смертоносным дождем. Но потом завязался рукопашный бой, и здесь удача даже не подумала вставать на Сторону Нардила и Алледы. Куда им, пять сотен лет не знавшим настоящих войн, до Шам-Ги, которая воевала почти со всеми своими соседями, среди коих встречались не только люди.
  - И Йорда, великая, не смогла всех погибших с водой унести, и остались лежать они, вороновым карканьем попрекаемые за глупость свою и командиров своих, решивших, что могут они за собою людей повести! - нараспев произнес Свадир. - Это, без сомнения, важная для истории битва. Только вот нам нужно заглянуть чуточку глубже. То, что важно, лежит на поверхности. Я заставляю тебя вспоминать все эти войны совсем не за тем, чтобы проверить твое знание истории. Нет, нет! Напомни мне, чем так замечательна Четвертая война?
  - Сошелся Восток с Западом и Югом, - неуверенно начал я, но Свадир тут же оборвал меня:
  - Нет, это пустая, ни кому не важная, чушь! Восток для того и создан, чтобы воевать с Западом, и наоборот! То, что я хочу от тебя услышать - гораздо прозаичнее, чем сошедшиеся в эпической битве стороны света. Ну, что так изменило мир после Четвертой войны? Думай, думай...
  Я переворошил в памяти все, что знал о той войне. Все битвы, всех полководцев. Вспомнил все, что случилось с миром после войны... Да вот же оно, действительно на поверхности!
  - Люди впервые сражались друг с другом без использования оружия! - гордо заявил я, радуясь, словно примерный ученик, который один из всех знает правильный ответ на вопрос учителя.
  - Ну и что? - притворно удивился старик. - Раньше люди тоже решали споры на кулаках, что такого? - с издевкой закончил он, но в глазах его заплясали веселые искорки.
  - Люди использовали не кулаки, - уже с улыбкой отвечал я. - Дело было в магии.
  Свадир с громким хлопком сомкнул свои узловатые руки.
  - Верно! - в голосе его был некий намек на радость, однако в глазах мелькнула тоска. Упоминание о магии почему-то кольнуло его. - Вот в чем оно, это дело. После войны магия широко вошла в жизнь людей. Никто даже себе помыслить ничего без нее не мог. Тут тебе и маги-советники у королей, и те, кто погодой управлять умеет, и те, кто не прочь и за звонкую монету сотворить чего - на потеху публике, али назло врагу того, кто платит.
  - Ладно, а к чему это нас привело-то?
  - К чему? Ты еще не начал понимать? А... ну, об этом чуть позже, сейчас давай закончим с этими войнами. Вспоминай Пятую, давай, быстро, быстро! - поторопил меня Свадир.
  - Закончилась Четвертая война, - устало заговорил я. - Не победил в ней никто. Под конец Шам-Га сама превратилась в разорителя приречных земель, в то время как несколько раз разбитые войска восточных королевств бежали прочь. Кончилось все тем, что некоторые генералы и тысячники Шам-Ги и востока решили осесть на той земле, которую отвоевали. И не только вдоль реки, но и достаточно широко на юге и севере появились новые мелкие страны, которые и странами-то называть смешно. Однако существуют они и по сей день... - тут я запнулся, вспомнив, что мир изменился, покуда я валялся в земле, но одобряющий взгляд Свадира подтвердил, что все так до сих пор и есть, никуда малые королевства не делись. - Да, существуют они и по сей день. Они по настоящему разделили мир на север и юг, прочно отделив друг от друга Шам-Гу и Глесс. Ни северянам, ни южанам не понравилось такое стечение обстоятельств. Как так, какие-то там малявки будут ютиться под боком у гигантской державы, да еще и не обремененные данью? Не бывать такому!
  Запад и восток остались, конечно же, в стороне от этой кутерьмы со срединными уделами. Они уже повоевали свое, и хорошо запомнили уроки.
  Неугомонные Юг и Север решили поделить между собой этот своеобразный разделительный барьер. Набравшие жирок за несколько столетий передышки, карликовые государства задрожали от ужаса. Раньше те, кто был ближе к своим могущественным соседям, умудрялись откупиться, но сейчас Глесс и Шам-Га были настроены всерьез.
  Но все же, отцы-основатели всех этих королевств, завещали сынам и внукам дружить с соседями, которые вместе с ними пришли на эти земли. Дружить и помогать в беде, ибо покуда нет у них сил, идущих в сравнение с воинственным югом и молчаливым, величественным, севером, спастись они смогут только все вместе.
  Первый удар они встретили всем скопом, защищая земли маленького княжества Рогханг от бесчисленных ратей северян. Все же, Глесс победил в той битве, но какой ценой! Знамена трех полков попросту втоптали в грязь, остальные понесли серьезные потери, а оказавшийся на поле боя генерал, решивший самолично принять участие в сражении, был ранен отравленной стрелой в плечо. Не проще дела сложились и у Шам-Ги, атаковавшей с юга. В первый раз она вовсе не смогла прорвать общую оборону малых государств, однако позже, растянув силы вдоль своей обширной границы, Империя ценой собственной крови стала просачиваться на земли врагов.
  Так, пропитывая кровью, своей и чужой, каждую пядь земли, двинулись навстречу друг другу Глесс и Шам-Га. Армии севера превращали замки правителей в руины, если те не решались сдаться на милость врага, или же сажали в покоренных землях своего наместника. Рати юга не прекращали отправлять на соляные копи рабов, коими становились пленные. Срединный удел снова подвергся разорению, а Йорду тоже уже можно было переименовать в Кровавую, как и море, в которое она впадает.
  Но вскоре армии завоевателей уперлись в настоящую стену из мечей и копий. Войскам срединного удела стало попросту некуда отступать. За спинами были жалкие остатки королевств, когда-то в изобилии раскинувшихся на плодородных землях, да еще и Йорда. Люди из последних сил держались на своих землях, намертво вцепившись в нее, и, ни на шаг, не отступая перед натиском врага.
  Тогда ушлая Шам-Га решилась на небольшую хитрость, на которую Глесс не отважился просто из-за своего северного склада характера. Она договорилась с правителями последних королевств. Дескать: мы вам жизнь, да свободу, оставим себе лишь то, что отвоевали уже, а вы нам поможете Глесс разбить, да больше ничего и не надо. Ну и это предложение было, конечно же, принято.
  В Шам-Ге не было дураков, они прекрасно понимали, что как только Глесс возьмет весь северный берег Йорды себе - он тут же с жадностью набросится на противоположный, а дальше и на саму Империю кинется. Зачем пускать этого рассвирепевшего зверя на свои земли, если можно сейчас же пришибить его в его же берлоге?
  - Верно, - кивнул Свадир. - Однако давай опустим сложный этап противостояния Шам-Ги и Глесса. Сейчас ты должен лишь сказать, к чему привело окончание Пятой войны, после чего, я даю слово, я расскажу все, что тебя заинтересует о нынешнем положении вещей, а также поведаю о том, что было после твоей гибели на поле боя возле Урдина.
  Я воодушевился. Надо лишь рассказать старику окончание войны, и он закончит свою глупую игру. А я получу вожделенные ответы. Ты не отвертишься от меня, Свадир.
  - Глесс проиграл, армии северян и Шам-Ги носились по северу очень долго, года полтора прошло, прежде чем, наконец, объявился настоящий победитель. То есть - Шам-Га. Глесс отступил за Полуденное кольцо, унося жалкие остатки своей армии, прочь от обрадованной победой Шам-Ги.
  - Да, Полуденное кольцо - прекрасное горное образование. Благодаря ему, Глесс стал тем, чем он был до Шестой войны. Великим государством, устрашающим всех и вся, - проговорил старик, заменяя оду из оплывших свечей целой, извлеченной из мешка.
  - Ага, - я кивнул. - Если б не оно - Шам-Га бы правила всюду. Узкое ущелье стало местом последней битвы между севером и югом. И там Шам-Га все же была повержена. Сил у Глесса было слишком мало, что бы закрепить успех, но все же после той битвы в ущелье появилась крепость Тердис.
  - Которую потом много раз пытались взять, но не хватало духу у воинов, подавленных видом этих огромных черных стен, - между тем ввернул Свадир. - Отличная была крепость, второй такой нет.
  - Да, настоящая гордость северного королевства, - раздраженно ответил я. - Но я кажется говорю сейчас о Пятой войне.
  - Да, да, будь добр - продолжай, - проговорил старик притворно-извиняющимся тоном.
  - Меж тем, подле Йорды осталось всего пять королевств. По сравнению с тем, что было раньше - весьма жалкое количество. Но все же, теперь там не было княжеств, которые можно было бы всего за один день пути пройти из конца в конец, как не стало и королевств, все население которых умещалось в одном единственном городишке с чахлым частоколом вместо стен.
  Собрав расползшиеся по всем землям силы, они наотрез отказались впустить на свои земли Шам-Гу. Как и тех, кто пришел с юга, так и тех, кто хотел вернуться назад, после победы над Глессом. Император в ярости двинул все свои силы на то, чтобы втоптать в землю всех, кто встанет на защиту берегов Йорды.
  Тут бы и конец пришел всем Малым королевствам, и стерся бы их последний след в истории. Но внезапно сыграла древняя ненависть в сердцах тех, чьи города стояли на берегу моря Инн. Отдавим Шам-Ге хвост, говорили тогда. Градоначальники осыпали золотом пиратов, разрешили им заходить в свои порты, лишь бы те согласились атаковать южные земли Империи.
  Шам-Га вздрогнула от удара. Помимо того, что в нее с запада, словно отравленная стрела, впились пираты, подгоняемые ратями прибрежных городов, так еще и на юго-востоке подняла свою голову притаившаяся до поры до времени в траве змея - племена варваров схватились за оружие.
  Империя сжалась. Она оттянула все войска назад, на свои исконные земли. О том, чтобы спасать застрявшие на севере полки - не шло и речи. Шам-Га трещала по швам. Одна за другой начали подумывать о самостоятельности провинции, зрели заговоры против правящего Императора. Но все же власть осталась в руках старой династии. Удалось кое-как уладить дела на трех фронтах, и все бы уже начало налаживаться... но, тут один из гнойников-заговоров созрел. Подосланный убийца незаметно пронес руку над бокалом Императора и тот отправился к праотцам. Шам-Га провалилась в пучину гражданской войны.
  Вот и все. Хоть и оставленная на растерзание падальщикам Шам-Га выжила благодаря лишь чуду, но пока некогда великая Империя, и не менее сильное Королевство Глесс, зализывали глубокие раны, слабые мира сего получили некоторую свободу...
  Надеюсь больше ничего вспоминать не надо? - хмыкнул я. - Мне надоел этот экзамен.
  - Я слово держу, - холодно ответил Свадир. - Что ты хочешь знать в первую очередь?
  - Что произошло на полях Урдина? Как я там оказался? - с готовностью произнес я.
  - Поля Урдина... - старик видимо скривил губы, но я увидел лишь встопорщившиеся густые усы. - Как оказался... Ну слушай, коли захотел знать:
  Власть лопнула. Король умер. Бразды правления принял жалкий наместник, главным делом которого было - удержать престол до тех пор, пока не повзрослеет единственный наследник Короля. Принц Эрин был слишком мал, старших братьев у него не было. Конечно же, большинство генералов сохранило верность Северной Короне, но ведь были и те, кто отказался подчиняться наместнику!
  Нам нужен вождь-воин! - кричали они. Им не был нужен старый наместник, который и меча-то никогда в руках не держал, а всю жизнь и мог только, что прибыль от продажи зерна считать. И стали они под серые знамена барона Альна собираться, ибо великим воином он был. А я их вразумить пытался, но меня не послушали! Твои речи лживы, старик, ты насквозь пропах верой в умершего короля, который так и не смог защитить нас! - стоит ли говорить, что это тоже были слова тех, кто решил пойти против старой власти?
  И заварилась вся эта вонючая каша... Дела с вражинами, что с востока приперлись, поулеглись, их мало совсем осталось. Считай, что и не заметил Глесс их вторжения, потерь особых не понес. Между прочим, это были подданные короля Алледа, которому, видимо, досталась по наследству глупость давнего предка. Ишь, на Глесс напасть захотел!
  Значит, кончилась эта маленькая война с дерзким Алледом. Ты тогда, вместе со своими соратниками, под предводительством мудрого начальника гонялся за теми, кто поддерживал барона Альна. Все-таки люди не слишком охотно уже шли под серые знамена с белой короной, а те, кто раньше пришли - решили, что пора бы уж и в старый лагерь переметнуться, пока совсем худо не сделалось...
  Свадир вдруг замолк. И пока он молчал, я вспомнил полотнище с гербом на столбе-указателе. Как оно могло там оказаться? Ведь, за такие дела, как восстание против королевской власти - либо казнь, либо высылка на рудники. Герб растопчут, наследников тоже, или прирежут, или вместе с тобой отправят киркой махать.
  И уж не значит ли это... Нет! Ну, конечно же, нет! Ну, ведь не мог же Альн победить в нелегком противостоянии с армиями наместника, за спиной которого находился наследный принц?
  - Быстро-затуши-все-свечи, - скороговоркой выпалил Свадир.
  В глазах у старика плескался страх. Тень от его бороды метнулась по стене, когда он бросился к печи, по дороге прихватив пару небольших узелков.
  - Одну все-таки оставь, - бросил Свадир через плечо, когда я уже поднес пальцы к фитилю последней свечки. - Она нам еще понадобиться. А ты давай тащи сюда все, что можешь из моих припасов. Все мешки давай тащи.
  Поднесенными мешками Свадир начал быстро забивать дымоход, вздрагивая от каждого шороха. Мешок за мешком отправлялся в черную, перемазанную сажей печь, пока, наконец, старик не счел дело сделанным.
  - Пришли они, - хмуро произнес Свадир. - Я и не заметил, как ночь спустилась...
  Интересно, а как он определил, что уже ночь?
  - ...Хорошо хоть свечи успели погасить, - продолжил он. - Они огонь чуют, а уж как боятся его...
  - Так и что? - спросил я, присаживаясь у уцелевшей свечи. - Раз бояться - так пусть держатся от нас подальше. Лучше отпугнуть тварей, чем просто прятаться, - рассудил я, меж тем гадая, кто же это такие, огня страшащиеся, да по ночам выползающие? Глесс всю нелюдь вымел из своих владений, никого не оставил.
  - А страх быстро перетекает в ярость. Страх, смертельный страх, всегда вызывает отчаяние, и уж пусть они не видят огня, чем попытаются его уничтожить! - наставительно произнес Свадир, опускаясь на пол напротив меня.
  Что-то тихо поскрипывало за стенами дома, словно старые половицы под тяжелыми каблуками. Затем раздался шелест, словно в роще могучих дубов-исполинов при сильном порыве ветра. Я даже не стал удивляться тому, что все так отчетливо слышно сквозь толстые деревянные стены.
  Там, вне этого дома, ставшего нашим бастионом, открылся какой-то совершенно иной мир. Я слышал, как шелестит трава под ветром, как перешептываются деревья... И не было там суровой, Гомранской, зимы, а было солнце, и яркая зелень лесов и лугов.
  - Это их мечта, - шепнул Свадир. - Мечта о мире без холода, без людей, с одним лишь солнцем и зеленью. Мире, не запятнанном сознанием тех, кто живет меньше, чем требуется лесному исполину для того, чтобы вымахать хотя бы в половину своего полного роста. И они делятся своей мечтой.
  - Они нас видят? Знают, что мы здесь? - в тон старику спросил я. В это время доносящийся отовсюду шелест усилился. Неожиданно стало так жутко, что захотелось броситься к двери, распахнуть ее и бежать куда глаза глядят. Такой страх чувствуешь, когда видишь надвигающуюся силу стихии, будь то лавина, оползень, или всепожирающий лесной пожар.
  - Они нас не видят, - буркнул Свадир, опустив глаза к полу и сцепив дрожащие руки. - Не видят, но знают что мы здесь. Хотят выманить.
  Раздался треск, раскаты грома, и дождь начал капать по крыше. Журчащие ручейки потекли по земле, питая траву и деревья. Вода журчала громко, словно это был огромный водопад в горах Полуденного кольца, а не обычная гроза. Обычная гроза посреди зимы...
  - И это тоже их мечта? - мой вопрос, однако, легко преодолел грохот воды.
  - Все что слышишь, видишь, чувствуешь - сейчас оно все ненастоящее. - Я - единственный осколок реальности для тебя! Запомни это! - неожиданно рыкнул Свадир. Я удивился, к чему это он, но в следующий миг на меня обрушилась лавина видений и звуков. Тонкие змейки сновали у меня в голове, разум затуманился...
  Будь нашим. Будь с нами.
  Твоя жизнь напрасна. Но когда время перестанет властвовать над тобой, ты придешь в наш мир. До этого момента солнце еще много раз осветит мир, поднимут голову травы и деревья, а потом к ним присоединишься и ты.
  Твоя смерть в наших объятиях будет означать лишь новую жизнь для тебя и для мириадов других. Будь с нами. Господин придет - и возблагодарит нас за хорошую работу, а тебя за правильное решение.
  Смотри! Смотри, мир без чахлых животных, мир, без гнусных людей, мир безмолвия и мыслей, мир высоких лесов и тихих рощ. Царство тишины и вечности...
  Перед моим взором расстелился этот обещанный рай. Тихий, зеленый, перевитый речками и заплатанный голубыми озерами. И как же мне захотелось стать частичкой этого! Почувствовать каждый стебелек, слышать шелест листвы, жадно пить дождевую воду... Они ведь правы - мир без людей чист от скверны. Мир без животных - не знает смерти и тлена. Здесь любая смерть даст жизнь другим.
  - Я ПОСЛЕДНИЙ ОСКОЛОК РЕАЛЬНОСТИ! - заорал Свадир, хватая мою руку. Крик привел меня в чувство. Оказывается, за всеми этими картинами я и не заметил, как поднялся на ноги и пошел к двери. - Все остальное - морок! Они бесятся, чувствуют, что здесь только что были два живых человека, а сейчас их нет. Они понимают, что мы в этой деревне, чуют. И ждут, пока не покажемся.
  - Кто они, Свадир? - меня зазнобило. - И почему они здесь? Откуда пришли, кто их привел? Кто их Господин, ради которого они хотят убить все живое?
  - Они лишь следствие. Следствие той ужасной катастрофы, что почти уничтожила мир после Шестой войны. - Горечь в его голосе вызвала у меня жалость. Старик видимо очень переживал по поводу того ужаса, что приключился сразу после моей гибели.
  Я был уверен, что всему виной именно моя необычная смерть. Иначе, зачем им искать меня, ловить? Что же я такого натворил?
  - Сейчас, - продолжил Свадир, - когда ты, надеюсь, понял устройство нашего мира, я попробую тебе объяснить, почему все чуть не сверзилось в пропасть, когда подошла к концу Шестая война. Мы здесь до утра заперты - так что я думаю, все рассказать тебе успею... еще и на вопросы отвечу.
  - Говори, Свадир, - кивнул я.
  - Говорить... ох-х... непростое это дело, про нашу погибель рассказывать... ну да ты слушай все-таки:
  Шам-Га ворвалась на земли Глесса. Тердис пал, этого никто, конечно же, не ожидал. Люди в панике бросились с насиженных земель. Наместник только руками разводил, да рот раскрывал, словно рыба. И, тут уж Альн не сплоховал. Взял, да и решительным ударом опрокинул Алу-Тара возле Урдина. Тот, конечно же, быстро оправился, у него с юга все шли и шли войска. А какие там маги были! Какой силой наделила их родная земля! Мы только мечтать могли о подобном! Север - он никогда не был дружелюбен...
  Я внимательно поглядел на Свадира. Вот оно что. Ты был магом, старик. Уж не знаю почему, но видать силы-то ты лишился. И как же ты не повесился тогда на ближайшем суку, когда понял, что из владыки стал рабом? Видать силен ты волей, старик. Мое почтение тебе.
  - Я знаю, о чем ты думаешь, - вздохнул Свадир. - Но погоди гадать, сейчас взаправду узнаешь, как все было.
  Значит, стал Альн в спешке силы снова собирать. Всем баронам письма разослал, небывалую награду обещал. Мол, только выйдите на бой с Шам-Гой под моим командованием, а дальше вам будет жизнь сладка.
  О том, чтобы объединить силы с наместником, своенравный барон, конечно же, не подумал. Он решил все сделать сам. И забыл про наместника. Не вспоминал он о нем до той самой поры, пока туманным утром не прибежали к нему два дозорных, только что воротившихся. Один кричал: "Шам-Га с юга прет!", другой надрывался: "Королевские воины идут, с севера стальная река течет!"
  Закручинился Альн, но решил, что не станет Наместник нападать на него, а наоборот поможет, когда он с Алу-Таром схватится. Эх, просчитался тогда барон. Не знал он, что наместник сделался уж очень до власти жадный. Даже не стал за стенами Гомрана отсиживаться. Пришел на бой. И стал глядеть, как Альн, не дожидаясь помощи со стороны королевской армии, двинул большую часть полков навстречу разъяренным воинам Империи.
  Кровавая сеча удалась на славу. Воины Альна превосходно держались. Хоть их не только кололи мечами, а еще и огнем чародейским прижигали, они не отступили. А в это время Алу-Тар взял да и ударил своим резервом по остановившейся армии Наместника. Смял Император весь восточный фланг ратям севера. Наместник чуть не задохнулся от гнева, когда увидел, как его воины пятятся. Я тогда рядом с ним стоял, и уж поверь, больше ни у кого не видел такого перекошенного яростью лица. Тут уже не до Альна, тут бы свою шкуру уберечь. И послал он отряд, что до сих пор в резерве стоял, прямиком к барону. Якобы на переговоры.
  Альн вас принял. У него тоже дела не самым радужным образом шли, пришлось аудиенцию устраивать прямо за спинами у сражающихся воинов. Но, конечно, барон не дурак был, охрану при себе держал. Отборные вояки, выходцы с Туманного озера. Да только и вы не лыком шиты оказались. И все переговоры вы на мечах вели. А в конце-то только ты и остался. И мертвый Альн, вместе со старшим сыном лежали у твоих ног... естественно, это только наши предположения, но я почти полностью уверен, что именно ты покончил с бароном-бунтовщиком.
  - Меня младшенький пришиб, да? - кисло улыбнувшись поинтересовался я. Странно это - сидеть, и вот так вот выслушивать повесть о своей смерти.
  - Вспомнил, или догадался? - настороженно осведомился Свадир.
  - Догадался, - поспешил я его успокоить. Хотя, не знаю, может, следовало сказать другое, так как после моего ответа старик вдруг сделался не в меру подозрительным и осторожным в словах. Словно ходил по тонкому льду, который уже вовсю трещит.
  - Так значит, я правильно угадал, да? - решил я разузнать подробности.
  - Ну... - неопределенно протянул старик. - Мы склонны так считать. Наши люди потом неплохо потрудились, рыская по всему полю брани, разыскивая причину. Ну, о причинах и следствиях потом. Бой еще не кончился...
  Алу-Тар сосредоточил все свои силы на армии наместника. Кому нужен какой-то там воинственный барон, когда рядом тот, кто еще хоть как-то удерживает власть Короля. Не будет того, кто имеет законное право сидеть во дворце, и тут же над Глессом сомкнет свои воды кровавое море.
  Мы знали, что ты уничтожил барона. Знали, что этой угрозы больше не существует. Но к следующим неприятностям, мы попросту не были готовы. К счастью, не был готов к ним и Алу-Тар.
  Наместник начал отступать, пятиться. Наши войска уходили, прижимаясь к западному склону Золотого хребта, Шам-Га жалила нас с востока, грозя вот-вот раздавить, но тут, наконец, мы подошли к лесу. Один за другим воины прятались в густых северных зарослях, где их уже не мог достать ни один лучник. Тогда, Алу-Тар, приказал своей армии идти вдоль лесов по тракту, а магов приставил выкорчевывать леса.
  Мы пытались защититься, но лес превратился из спасения в ловушку. Стоило нам высунуться из-за плотного переплетения веток, как тут же острые стрелы усеивали все вокруг. Но ведь и маги Шам-Ги времени не теряли даром! Тут и там подпирали небеса огненные столбы. Деревья разлетались в стороны, сама земля плавилась под нашими ногами!
  Мы знали, что выхода нет. Не будет чудесного спасения. И тогда мы решили хотя бы дать шанс тем, кто остался в столице. Гарнизон в Гомране стоял, конечно, не самый крупный, много, очень много воинов ушло на эту битву с Шам-Гой, но все же стены города прочны и ворота выше всяких похвал. Взять его будет очень тяжело. Даже жалкие сотни смогут оборонять столицу вполне успешно и долго.
  Защиту колдунов-южан нам было не пробить ни за что. Они над ней трудились не одно столетие, проверяя, сопоставляя, ища противодействия обычным заклятиям. Нашу им было тоже не так просто проткнуть, но, все же, фонтаны расплавленной земли, вперемежку со щепой, подбирались все ближе и ближе.
  И мы решились. Решились на смерть. Уберем свой щит совсем, сбросим броню, направим все силы на удар и ударим так сильно, как только сможем. Не по магам, нет. Мы собрались громить простых воинов, ибо, чем больше мы их, вчерашних крестьянских сынов в землю положим - тем вернее откажутся остальные вперед идти. Сами-то мы потом помрем. Нас колдуны в блин раскатают, когда увидят, что мы без защиты стоим. Восстановить-то мы б ее не успели бы.
  Удар наш на славу получился. Сколько мы людей с землей смешали - не счесть! Сколько силы истратили! Хватит город разрушить, и снова возвести! - Свадир перевел дыхание. В глазах старика светилась радость былых побед. Он наверняка больше никогда за всю долгую жизнь не держал в руках силы больше той, что использовал в бою с Шам-Гой.
  - И неужто Шам-Га не ответила, а? - недоверчиво спросил я. Судя по выражению лица, старик не очень-то хотел отвечать на этот вопрос:
  - Не ответила Шам-Га, - отведя в сторону глаза, пробормотал Свадир. - Не успела. Мы успели ударить, а они нет. Магия отказалась работать. Раз, и все мы превратились в простых стариков, шамкающих полубеззубыми ртами и дрожащими от страха. - Он театральным жестом развел руки. В каждом его движении сквозило сожаление.
  - Надо быть всей душой верным своему народу, что бы решиться на такое, Свадир, - тихо сказал я, глядя на то, как в глазах старика сверкнули слезы. - А я раньше и не слышал ничего подобного, чтобы отряд магов мог лишить себя и врагов силы.
  - Да не было там никакой доблести! - проворчал Свадир. - Не было ничего, о чем ты подумал. Я ж тебе говорю, мы лишь хотели побольше врагов с собой в могилу унести. А тут вдруг магия соскочила с крючка. Не было больше ни в ком из нас силы! Не было! А все те русла, по которым текли великие реки силы, вдруг взяли и опустели. Магия стала для нас закрыта. Конечно, она никуда не делась, этому свидетельствовали кое-какие наши исследования... но нам было до нее не добраться. Многие пытались начать изучать магическую науку заново, надеясь, что отыщут новое положение потоков. Новые законы. Но они ничего не смогли. Они думали, что магия просто исказилась, но это было не так. Она изменилась до неузнаваемости. Даже не просто там искривились потоки, или еще что. Изменились принципы, законы, все стало совершенно по иному. Новая ступень эволюции мира. Понимаешь?
  Я кивнул. Еще бы тут не понимать. Мир вдруг в одночасье стал другим. Привычная магия приказала долго жить, а до новой, людишки просто не доросли.
  - И после этого момента, Момента Искажения, как мы его назвали, все уже стало неважным. Опешивший Алу-Тар, так полагавшийся на своих боевых магов решил повернуть назад. Он хотел провести быструю, прямо-таки молниеносную войну. Прорваться к Гомрану, захватить его, а потом уж и приняться за все остальное. Поэтому ему пришлось бежать, ибо с запада подбирались остатки Второй Королевской Армии Глесса, возвращавшиеся с похода на дальние берега.
  Мир пришел в упадок. Многие уже считали Шестую войну последней, ибо люди должны были вот-вот кануть в небытие, но этого не случилось. Новому королю Глесса удалось выдернуть свой народ из цепких лап смерти. Всего за какой-то десяток лет люди вернулись к нормальному существованию. Ну... почти нормальному...
  - Почти? - изумился я. - Да что же такого странного приключилось? Магов всегда было не очень много, ведь крестьяне не вспахивали с помощью магии поля, не строили дома? Что же такого разучились делать люди, что это их чуть было не ввергло в вечное забвение?
  - Ну... - поморщился Свадир, - ну, может, я погорячился. Для меня-то все выглядело и вовсе кошмарно. Представляешь? В одночасье лишиться всего, что имел? Но все равно, простому люду тоже стало не сладко!
  Эти ужасные Гомранские зимы! Ты бы знал, сколько людей замерзло! А уж, сколько магов-то сгинуло! Раньше ведь были мастера, что погоду хорошую привечать могли, а сейчас не стало их! Раздрай и шатанье начались! Вьюга так и свищет, народ что попроще - сидел кучами по избам, что побольше, да где очаг погорячей, и Рогхуру молился. Бароны там уже поумней были. Они плотно-наплотно затворяли все двери в замке. Никого не пускали - не выпускали. Жгли все, что могли, да все равно от холода это слабо помогало.
  Но хуже всего было магам! - с обидой в голосе громыхнул Свадир. Глаза его вспыхнули, и я поспешил направить взгляд куда-нибудь в сторону. - Бывшим магам, я хотел сказать. Тем самым кто за погодой в былые лета следил, да людей врачевал. Жили-то они все на отшибе, где подальше от людей, чтоб, значит, исследования вести. Ну и поперемерли они все в своих домишках.
  Так и умирали: в бархатных одеждах, поверх них - одеяла все, что в доме нашлись, в очаге - все, что гореть может. Все огню скармливали, лишь бы не уходил - бросали туда посохи, какими теперь только и можно было, что от волков отмахиваться, жезлы, волшебные палочки. Фолианты древние не жалели, мебель дорогую, дорогими мастерами лаженную. Да все равно не спасало. Кто не замерз - тот от голода умер. Животина посбегла с тех мест, на юг ушла. Совсем в северном краю тяжело стало жить. Люди говорили: "Полуночное кольцо бросает на север тень смерти". А ведь оно и верно было. Самые лютые зимы как раз вокруг Гомрана-то и толпились. Словно сам Рогхур на восток из своей пустоши взглянул и дунул, что есть силы.
  - А эти, - прервал я полную обиды речь старика, - ну, те, что за стенами сейчас бродят. Они что, тоже пришли вместе с тем, как маги силу потеряли?
  - Они гвардия Лесного короля, - мрачно буркнул Свадир. - Древний божок, развоплотившийся, или уснувший, аккурат после Четвертой войны. Он ушел, а воины его остались. Никем не контролируемые они бросились насаждать леса и пожирать людей и животных. Кое-как смогли выгнать их из этой реальности. Вытолкнули на тонкие планы, да еще и придавили чем потяжелее, чтоб, значит, сюда не лезли. Ну, они и присмирели. До тех пор, пока наше заклятье по швам трещать не начало. Так что они вот теперь и лазают тут. К счастью, мы их тогда, видимо, подпортили, их теперь мало, и их владения не так стремительно разрастаются.
  - Да, не шибко вам хорошо стало, после войны-то... - покачал я головой. - Но все же, Свадир, вы ведь выяснили, что вызвало Искажение?
  Старик ждал этого вопроса:
  - А из-за тебя, - с улыбкой ответил он.
  Я даже подумал, что Свадир накинется на меня, тщась отомстить за былое, за силу. Но видать все было не так-то просто. Он продолжал улыбаться, глядя на мою растерянность. И еще бы я не был растерянным! За одни сутки узнать, что я никогда не умирал, а мучился из-за собственной силы, узнать, что без меня тут произошел мировой катаклизм, да еще и я всему виной!
  - Как это так, из-за меня?
  - А шут его знает, - вконец развеселился бывший маг. - Из-за тебя, и все тут! Как ты в полусмерть перешел, так и разразилась эта беда. Мы, конечно, не знали, что это ты. Не знали, кого из воинов нам искать, и даже не были уверены, что дело именно в воине, а не в любимой лошади барона, или еще в чем! На поле еще не потухли все погребальные костры, а наши исследователи уже там рыскали.
  И кое-что разыскали, будь уверен, - внезапно посерьезнел Свадир. - Оси всего сдвинулись именно там, на этом самом поле у Урдина. Видимо... видимо... ну, скажем так, все эти оси цеплялись за тебя, и стоило тебе погибнуть, как тут же они сорвались и пустились в пляс, пока не успокоились в какой-то новой, непостижимой для нас схеме.
  Такое в теории вполне может произойти. Оси вечно цепляются за что-то, за что-то вечное, ну скажем там за расположение звезд. Сила течет по каналам меж звезд и плавно опускается в наш мир. Но тут родился ты, и канал зацепился за тебя. Мы все еще управляли магией, видимо от тебя она дальше шла к нам, но стоило тебе потерять над ним контроль - и ты отправил оси куда-то далеко-далеко.
  Лицо старика светилось такой радостью, что мне стало не по себе. Свадира прямо-таки распирала гордость за самого себя. Держу пари - я один из первых, с кем он поделился своим открытием. Хотя, может и нет, учитывая то, сколько времени прошло. Скорее, ему просто-напросто нравиться рассказывать это каждому встречному. Интересно, он что, таким образом пытается поднять себя в собственных глазах? Хотя бы частично вернуть былое величие?
  - Занятный рассказик, Свадир, только вот не вижу я ничего общего между собой и звездой. А ты видишь? Может, расскажешь?
  - Да я же говорю тебе, дурню такому, силы ты неимоверной, оказывается! Она вначале просто как клубок путаных ниток была, мы думали так, просто отголосок старого заклятья, ну там нашего, или скажем Шам-Ги. Даже когда этот клубочек смещаться начал - мы не забеспокоились. Ну да, каюсь - виноваты! - покивал Свадир, поймав мой испепеляющий взгляд. Они не считали нужным проверить! Из-за их безалаберности я страдал! - Да пойми ты! Нам ведь просто не до того было! Ну остался старый клубок заклятья вроде бы! Толку-то с него! Аномалия обычная! Силу мы чувствуем, а управлять не можем, не поймем никак - как!
  Мы в то время жизнь свою выпрямляли, которая вкривь и вкось пошла, не до тебя было. А потом значит, те кто из нас еще живой остался, взялись за дело, исследовать начали. Сложили кое-какие факты, кое-какие свидетельства оставшихся в живых воинов, да и поняли, что дело все в смерти какого-то воина. Естественно, это не мог быть какой-то там человечишка. Поэтому мы рассудили, что ты должен оставить хоть какой-то след, осознанно или нет. Несколько лет мы прочесывали все аномалии, следили за ними, но трогать не решались, ибо пока они пребывают в покое - лучше не дотрагиваться, неизвестно, то может получиться.
  Ну и потом, значит, один такой путаный клубочек сил вдруг стал распрямляться, нити натянулись, словно вот-вот выстрелят как из рогатки. Ну мы засуетились конечно. Начали искать... а Хозяин того-самого Пса решил тебя поймать, да распотрошить. Потому-то я тебя и отправился искать. Спасти хотел, - со вздохом закончил Свадир.
  - Кто меня выдернул из этого кошмарного сна, Свадир? Почему распрямились нити?
  - Не знаю, - коротко бросил он в ответ. - Да и шут с ними, с нитями. Все, хватит разговоров. Ты получил все ответы, какие я мог тебе дать. Теперь давай спасть заваливайся. Чем меньше ты будешь будоражить свое сознание - тем вернее нас никто не найдет.
  - Не знаешь?
  - Нет, - отрезал старик.
  - Ну ладно, - примирительно произнес я. - Давай тогда спать, устал я, как тысяча темнокожих рабов.
  - Ха, хорошее сравнение, - усмехнулся Свадир, явно обрадованный тем, что я сменил тему. Ну ничего, старичок, я с тобой еще завтра поговорю, вытащу всю правду. Все-то ты знаешь, только поделиться не хочешь. - Но, понимаешь, темнокожих рабов-то больше нету. Мы их всех на юг выслали, туда, за Шам-Гу, лишь бы не было лишних ртов.
  Старик подложил под голову свою мятую шляпу (как будто от этого мягче будет!), богатырски зевнул и смежил веки. Я правда хотел кое-что еще выяснить, прежде чем отойти ко сну. Не то, что бы я сомневался в ответе, но все же мне хотелось услышать это из уст Свадира:
  - Королем Глесса стал младший Альн? Они до сих пор правят?
  - А... да... - сквозь сон пробормотал Свадир. - Только вот, младший, сумел лишь на трон вскарабкаться, - вдруг четко произнес старик. - За него потом крепко вдова старого барона взялась. Она и правила-то, можно сказать. И не задавай больше вопросов. Сам ответы искать будешь. У двора его Величества. Там все ответы попрятаны.
  Я положил руки под голову и, под храп старика и грохотание грома за стенами дома, попытался уснуть.
  Усталость, неимоверная усталость, скопившаяся в моем теле за последнее время требовала немедленно уснуть. Но сердце громко стучало, кровь била в висках и сон никак не шел. Чтобы все-таки попасть в объятия благостного забытья, я принялся думать на отстраненные темы. Вспоминал мир, каким я его помнил. В голову почему-то все больше лезли воспоминания и сведения о каких-то дальних странах, не о Глессе. Глесс у меня был связан только с Шестой войной. Бесконечные блуждания по заваленным снегом равнинам, выискивание следов и охота на восточных захватчиков. Но все эти воспоминания никак со мной не ассоциировались. Я словно смотрел на все это откуда-то со стороны. Словно меня не было там... Но ведь я там был! Был...
  И все эти рассказы Свадира о новом, изменившемся мире...
  Мир отторгает от себя людей, хочет избавиться, всячески их истребляя. Лишает магии, возвращает к жизни давным-давно забытую гвардию Лесного Короля. Да нет, нет, чушь! То есть, в это-то я, конечно, верю, но в то, что самой вселенной чем-то не угодили люди - в это верится с трудом, да и верить не хочется. Не для того я вернулся к жизни, что бы быть изгнанным снова.
  Или меня все-таки пробудил кто-то, менее могучий, чем сама мать-природа? Но нет, конечно же, такое вряд ли возможно в сложившейся ситуации, когда все поголовно лишены силы, а те кто не лишен управлять ей не могут. Или, все же, не все? Кто-то из своих корыстных целей помог мне подняться? Зачем? Сделать вечного раба? Нет. Ну тогда остается только сама земля. Ей наверное действительно надоело держать меня в себе, тем более, что я напоминал огромный вздувшийся гнойник, и убивал все живое вокруг. Да, хранить такого мертвеца дело действительно непростое.
  Ну вот я и вернулся к самому началу. Все так, как сказал Свадир.
  Или все просто так удачно складывается, что слова старика как нельзя точно соответствуют видимой действительности? И все же, Свадир не похож на лжеца. Он, скорее, просто недоговаривает. Хотя полуправда тоже ничем не лучше лжи.
  Медленно я начал погружаться в сон. Последней ясной мыслью было пригрозить Свадиру закопать его живьем, если он не откроет мне все тайны...
  Интересно, почему мне так хочется знать все? Любому-другому человеку наверняка бы хватило объяснений бывшего мага. Может это отголосок из прошлой жизни? Ну что ж, значит наметились шаги в правильную сторону...
  Холодная рука тревожного сна сжала мое горло. Я попал на границу грез и яви. Хотелось сбросить весь этот кошмар, я чувствовал свои настоящие руки и ноги, но пошевелить ими не мог. А во сне в меня все впивались и впивались бесконечные корешки и корни. Стоило мне раскрыть рот в крике боли, как в него тут же набилась земля. Холодная, влажная земля. Значит уже наступило лето и скоро по тракту потянется какой-нибудь караван. Можно начинать молить богов о спасении... Ну же, начните копать здесь!..
  На поверхности засмеялись, будто услышали мою просьбу...
  Я раскрыл глаза, проснулся, ощущая, как по лицу текут струйки холодного пота, боль была такой реальной, корни, земля... Оглядевшись, я чуть не лишился чувств от ужаса. Мне показалось, что я все еще остался там, в своем сне.
  Все мое тело опутали корни, один другого толще. Они выползали из-под пола, разбивая доски и оплетали все, до чего дотягивались. Свадир, мирно похрапывающий неподалеку от меня, уже оказался в импровизированной клетке из корней в руку толщиной. Тут и там из дыр в полу поднимались молодые деревца, из щелей между бревнами торчала трава, а с потолка уже свешивались длинные бороды лишайника и тонкие ниточки вьюнов.
  - Свадир, вставай, старый хрыч! - что есть мочи заорал я. В руках у меня, откуда ни возьмись, появился подаренный стариком меч и уж тут я не постеснялся пустить его в ход.
  Свадир вздрогнул, как от удара, и тут же подскочил, довольно сильно приложившись головой о прутья клетки. Оглядевшись и поняв наконец, где он находится, старец впился в меня взглядом, и прильнув лицом к корням заорал уже на грани безумства: "Руби их, мертвяк! Руби, что есть мочи!"
  Дважды просить меня не пришлось, перед закаленной сталью древесина оказалась бессильна. И, хоть меч не был таким же тяжелым, как топор лесоруба, после трех ударов мне уже удалось выломать значительную часть клетки и освободить Свадира из заключения.
  - В темное царство утянули! - с болью в голосе произнес старик и сплюнул себе под ноги. - Сволочи, ублюдки, да как только посмели! - закричал он, обрывая со стен и потолка бесконечно наползающие растения.
  Лошадь Свадира, которую он решил тоже оставить в доме, дабы с ней не случилось чего, не разделяла беспокойства своего хозяина. Она мирно жевала наползающую из щели между дверью и порогом траву. Увидев это, Свадир подошел к животному и шлепнул ладонью по крупу.
  - Толку выдумку-то жрать?! - гневно пробурчал он, глядя в недовольные глаза лошади. - Ненастоящее это все, это ж их придумка! А ты жрешь! Тьфу, глупое животное! - старик опять сплюнул и отвернулся. Лошадь, вновь предоставленная сама себе, вернулась к трапезе.
  Я меж тем толкнул дверь, но та вместо того чтобы легко отвориться ответила натужным скрипом и шелестом листьев. Пришлось приложить силу: раздался треск, шелест и дверь таки распахнулась, а удерживавшие ее стебли и побеги повисли в дверном проеме.
  - Хороша выдумка, - вздохнул я, выглядывая за порог.
  Всюду был лес. Мрачный, затянутый мглой, укрытый тяжелым полумраком, давящим на глаза. Только вот в этом лесу было не спокойнее, чем на оживленном рынке Урдина: деревья шептались, двигались, ворочали ветвями и с диким шумом взрывали корнями землю. Все здесь жило своей жизнью, все здесь постоянно менялось, и непонятно, как столько зеленых растений выжило в этом мире без света.
  В следующий миг они уже приметили меня. Я же успел заметить приближающуюся гигантскую тень лишь в последние мгновения, но и этого мне хватило, чтобы успеть отпрянуть.
  Исполинские пальцы-ветви вцепились в стену дома, разрывая дверной проем.
  Эти руки можно было бы назвать костлявыми. Местами на них не было коры, листья же отсутствовали совершенно. И выглядело это даже хуже, чем руки утопленника, пролежавшего в тихом омуте не меньше седмицы. Пальцы стиснули бревна, в разные стороны брызнула щепа, раздался треск, и стены как небывало.
  Длани лесного великана подбирались все ближе и ближе, пока я не уперся в противоположную стену, вжавшись в нее между Свадиром и его верной конягой.
  Глядеть на приближающуюся смерть было страшно. Умирать, оно, наверное, всегда страшно. Но это страх перед неизвестностью. Многие его хоть в какой-то мере забарывают еще при жизни, уверяя себя в том, что после гибели они окажутся в каком-нибудь прелестном местечке, где им будет так хорошо, как никогда при жизни не было. Это не убивает страх совсем, но рождает стойко сопротивляющуюся ему надежду на спасение.
  Но у меня не было ровным счетом никакой надежды.
  Глядя на то, как на суставах "пальцев" появляются почки, из которых выползают извивающиеся усики, я уже твердо знал, что меня ждет после того, как лапы дерева сомкнуться на мне и сломают кости.
  Кошмар повториться, но на этот раз еще более ужасный. Я буду лежать, раздираемый на части вечно шевелящейся массой растений, уже совершенно лишенный надежды. Никто не найдет меня в этом Темном царстве, мире, выдуманном обезумевшими воинами лесов.
  - Твой меч, - вдруг громко сказал мне Свадир. - На нем руны, они говорят, что он не знает поражений! Освободи его силу, в нем пламя гномьего горна!
  Я не стал задавать вопросов. Люди, которые задают много вопросов не по существу - долго не живут. Да и если вопрос по существу, да задан не тому, кому надо - это тоже жизнь не продлит.
  Рукоять в ладони стала горячей. По руке растеклось легкое покалывание, заклятье, наложенное при создании меча, готово было вот-вот сорваться в бой. Я знаю, как его бросить. Нас всех тогда обучили использованию артефактов, это ведь не так уж и сложно. Учили не долго... Где учили?!..
  Но не успел я ухватить ускользающее воспоминание, как вокруг полыхнуло так, что я мигом забыл все, о чем думал до этого. Огненное лезвие, гигантская копия того, что я держал в руках, с той лишь разницей, что она выполнена была из пламени, взлетело вверх, пробив крышу, и обрушилось на тянущиеся к нам руки. Следующими ударами призрачный гномий меч искромсал само дерево, которое немедленно начало восстанавливаться после первого нападения, и тут же истаял.
  В руке у меня остался все еще хранящий тепло меч, а передо мной лежало изрубленное на поленья дерево, и тихо догорало, изредка робко шевеля веточками, до которых еще не добрался огонь.
  - Я же говорил, что они могут счесть нас легкой добычей, - со смешком в голосе наставительно произнес Свадир. На мой взгляд, его веселость была малость неуместна в сложившейся ситуации, если не забывать о бесконечной лесной чаще, живой, и наверняка не уступающей во вредности характера нашему поджаренному знакомцу. - Так и знал, так и знал! Как кстати я меч у гномов приобрел. И денег мне совсем не жаль, - закончил он, словно оправдываясь перед самим собой.
  - Брось, Свадир. Все равно живыми вряд ли выйдем, - нахмурился я. - И уж точно никуда не денемся, если будем тут стоять и болтать.
  Дрогнула земля у нас под ногами. Закачались молодые деревца, вскрывшие пол в доме, потянули свои побеги к умершему собрату. Через пролом я увидел, как стена деревьев сдвинулась в нашу сторону, медленно, но верно подползая к нам. Иные, что поменьше, добрались, наоборот, очень быстро, тут же вцепившись в стены и крышу.
  Я как завороженный глядел на обваливающиеся балки и облепившие их растения, медленно разрушающие останки своих давно мертвых собратьев. Но стоило им увидеть дотлевающий труп своего родственника, как они тут же кидались на головешки и кое-где проглядывающие языки пламени.
  Это было удивительным и страшным зрелищем: молодые деревца, едва ли толще моего запястья, расправляли руки-ветви, в считанные секунды покрывающиеся густым покровом листьев, а потом падали своей роскошной изумрудной кроной прямо на сожженное дерево.
  Кто-то тоже загорался, падал, превращаясь в угли, на него сверху накидывались братья и сестры, укрывая своими листьями. Я был очень рад тому, что при всем желании умирающие не могли издать ни звука, ибо их стоны и крики наверняка бы разорвали мою душу на части.
  Страх этих существ напитал все вокруг, казалось, он стал осязаемым. И с минуты на минуту, когда к нашему развалившемуся домишке подойдут древние исполины, страх превратиться в ярость. А разъяренные обитатели Темного царства... мне не хотелось об этом думать.
  - Уходи, - шепнул мне на ухо Свадир. - Вот, бери это и уходи. Вместе с лошадью уходи, прямиком на север, давай. - И он вложил мне в кулак твердый треугольник, не больше человеческого ногтя. - Это выведет из Темного царства. Давай, сейчас в нашем мире уже день, они не погонятся следом, особенно... - старик судорожно сглотнул, но все же совладал со своим голосом и продолжил: - особенно, если им будет, кем заняться. Они не пойдут следом.
  Я вздохнул и с сочувствием поглядел на старого мудреца. Да-да, именно так он сейчас и выглядел, не истеричный бывший маг, не противно ухмыляющийся старикан, всем своим видом показывающий, что он в молодости был гораздо лучше, чем любой из нынешнего поколения, а рассудительный мудрец.
  Умное лицо, в обрамлении седых как лунь волос не казалось зловещим: тень от шляпы на него сейчас не падала, глаза не горели желтым огнем. Они вообще казались уже не огневеющими угольями, а бездонными колодцами, наполненными печалью и болью, что плещутся в них и готовы вот-вот затопить все вокруг.
  А всего несколько часов назад Свадир совершенно не собирался умирать, был полон планов на будущее, касающихся, наверняка, в основном меня. Ох, не спроста ты хочешь спасти меня ценой своей жизни.
  - Что, Свадир, захотелось пожертвовать собой на благо великого Дела? - спросил я. - Так что же это за дело такое, а?
  Старик промолчал. Недовольно глянул на меня и отвернулся. Дескать, уходи, не трави душу.
  Вокруг нас уже сомкнулись плотные ряды лесных исполинов. Пряча свои верхушки в небесах, деревья недовольно шелестели и переговаривались. На всякий случай они сдвинулись еще плотнее, и я готов поклясться, что теперь даже лезвие меча не пройдет между стволами. Великаны были огорчены, я это чувствовал. Однако что-то им здесь и очень понравилось.
  Весь молодняк, что ценой собственных жизней спасал царство от огня, сейчас быстро превращался в высокое чудное дерево, витой ствол которого проворно поднимался вверх, протягивая тусклому свету, лившемуся с неба, свои редкие веточки с длинными темно-зелеными листьями.
  Выглядело все это конечно завораживающе. Старики-великаны протянули свои руки к молодому собрату, помогая подняться, и тут же их ветви сплелись, листва стала гуще, потянулись еще ветви, цепляющиеся к витому стволу. Сплетение ветвей уплотнялось, в него попадали все новые и новые ветви, и наконец мы оказались в полном мраке, деревья скрыли от нас небо.
  Слабо светился мох у корней "стариков", и в этом неверном свете я кое-как нашарил стоящую рядом лошадь. Сейчас нас будут переваривать, - подумал я, - медленно рвать на части и заталкивать под корни, чтобы было чего пожрать. Самое время свалить.
  Сверху свесилась лиана. Извиваясь, подобно змее, она поползла к нам, аккуратно обшаривая останки деревенского домика. Свадир толкнул меня в плечо:
  - Давай, убирайся. Сил в этом амулетике хватит, чтобы вытянуть отсюда одно сознание, но животное, конечно же, потянется за тобой, на это у тебя сил хватит. Давай, давай. - Старик хлопнул меня по плечу, ободряюще улыбнулся и пошел на встречу извивающейся лиане. Он явно не собирался ждать, пока смерть сама найдет его.
  - А как меня зовут, Свадир? - запоздало поинтересовался я.
  - Я скажу сейчас, что я не знаю твоего имени.
  - А я скажу, что ты лжешь, старик! - зло крикнул я, усаживаясь верхом на лошадь.
  - А разве ложь в данной ситуации преступна? - холодно спросил Свадир, кланяясь своей смерти.
  Лиана поднялась, изогнулась, выпуская из своего тела тысячу тонких усиков, готовых вцепиться в сладкую плоть и переварить ее. Я не стал досматривать эту не самую приятную сцену, запрыгнул на лошадь и выпустил на волю силу амулета.
  Меня ослепило. Вокруг искрился под зимним солнцем снег, радостно отражая каждый луч. Стоял я на том самом месте, где вчера отыскал подходящий домишко, но ни дома, ни деревни тут не было. Лишь нетронутый снег вокруг. Наши вчерашние следы замело, а новые некому было оставить.
  Я поспешил убраться подальше и подал лошадь вперед. Та с трудом месила копытами снег, но вскоре выбрела на дорогу и идти ей стало значительно легче.
  - Ну что ж, положение у нас с тобой незавидное, - обратился я к лошади, мгновенно навострившей уши. - Коли до Гомрана дотащишь - мы живы останемся. Коли нет - вместе тут поляжем. Ни припасов у нас с тобой, ни снаряжения...
  Дорогу впереди я разбирал по прежнему с трудом, глаза никак не могли отойти и, вместо здешней мрачной красоты, мне удалось разглядеть лишь проплывающие мимо разноцветные пятна.
  И виной этому был не резкий переход их полумрака в солнечный день. Нет, я прекрасно понимал что меня ждет, глаза я закрыть успел, прежде чем заклятье вытолкнуло меня из плена Темного царства. Все дело было в том, что за мгновение до этого, мрак разлетелся на тысячу осколков, уничтоженный яркой огненной вспышкой.
  
  
  II
  - Гомран, Гомран! Развеселый Гомран! Мы с тобой напьемся!..
  Четыре пьяные глотки, одна бездарная песня и три бутылки крепкого восточного вина... Ах, да, еще я, позади всей этой удалой компании.
  Тремя днями раньше эти трое нагнали меня на тракте, когда я уже совсем было отчаялся и присматривал удобное местечко, где можно пожарить мою лошадку, устроить логово и ждать хоть кого-нибудь:
  - Будь здрав, добрый путник! - обратился ко мне тучный бородач, едва только мы с ним поравнялись. - В Гомран идешь?
  - Ага, туда, - приветливо ответил я. - Только вот не знаю уже, как и доберусь, ни припасов, ничего нету у меня. Лошадь, думаю, не выдержит. Не поможешь чем, добрый путник? Мне нужен корм для клячи, да мешок солонины.
  - А... - опешил было от моей наглости бородатый, но тут же громко расхохотался. Мне не слишком это понравилось, никогда не думал, что я похож на шута. - Помогу, как не помочь, мы люди добрые, а уж если ты так просишь, значится, не до разговоров тебе, да? И кто ж тебя так шуганул, что ты в путь сорвался ничего с собой не взяв? Сам Рогхур что ли тебя среди ночи позвал?
  - Да нет, не Рогхур, - отмахнулся я. - Было у меня все, что надо-то, да вот только повстречал я тут армию лесную, насилу ноги унес.
  - Да какого же демона ты там один оказался? - удивленно воскликнул бородач. За его спиной тоже не скупились на удивленные возгласы. Видать к тварям из Темного царства люди уже успели привыкнуть, методы предосторожности наработали, да теперь их с молоком матери впитывают. - Да еще ведь костерок небось развел? Лесовики ведь просто так из лесу не ходят, только если огонек почуют. Ты что, совсем дурак?
  - Да я... я в общем забыл это все, - мямлил я, лихорадочно подбирая правдивую историю. Представиться местным уже, конечно же не получится. Но и говорить, что прибыл я из-за самого Полуденного кольца, тоже не стоит, вмиг сочтут лазутчиком из Шам-Ги! Это в мои-то времена народ подозрительный был, а сейчас и вовсе должен с ума посходить.
  - Забыл?! - взревел бородач. - Да как можно забыть такое? Забудешь - считай мертвяк!
  - Забыл, - натужно улыбаясь, повторил я. - Память мне отшибло. Помню только Гомран, а остальное не помню, все как в тумане, вроде... вот я в Гомран и подался.
  Конечно, они мне не поверили, но спасибо, хоть вид сделали:
  - Ага, ага, - закивал головой в тяжелой шапке долговязый парень позади бородача. - У мня то ж такое бывало! Как нажрусь какой гадости, так проснусь и весь день ни себя, ни кого не помню. Пока опять не нажрусь! А потом опять никого на утро не признаю! - дурашливо закончил он и оскалился в кривозубой улыбке. Его соратники одобрительно загоготали и то же бросились наперебой утверждать, что не пройдет и вечера, как у кого-нибудь не откажет память.
  - Ну а вы кто такие-то? - осторожно спросил я. Выглядели эти четверо не очень цивилизовано. - За какими делами на полночь идете?
  - Мы? Дык, охотники мы! - бойко ответил бородач, пялясь мне в переносицу. Многих этот взгляд проводил, но дело-то нехитрое, определить, человек тебе в глаза глядит, или мимо. - Охотимся значит тут, дичину выслеживаем.
  Ну а теперь позвольте мне не поверить вам в ответ, - усмехнулся я про себя. Охотнички они. Как же. Охотятся видать без луков, вот потому с собой добычи никакой и не везут. И зачем же такие охотники в лес ходят? Звери сами к ним выходят, да к ногам укладываются? Ха, маловероятно, если учесть корявые потоки силы, лишающие заклинания мощи, да и полное отсутствие живности в ближайших лесах.
  - Ну ладно, охотники, так охотники.
  - Я, значится, Велуор, старшой у них, - протянул мне руку бородач. - А тебя как звать-величать?
  Звать-величать! Да уж скорее тысяча лунных демонов броситься лизать задницу Императору Шам-Ги, чем я прямо здесь и сейчас вспомню свое настоящее имя!
  - Лерет меня величай, - усмехнулся я.
  - Хе-х, а говорил, что и не помнишь ничегошеньки! - воскликнул все тот же долговязый. - Врал, значить?
  - Кретин ты, Тор, - отмахнулся от него Велуор.
  - Чаво?! - протянул долговязый, срывая шапку. - Завсегда, когда башку отшибает, себя перво-наперво не помнишь!
  - Наш знакомец знает язык гномов, - улыбнулся бородач. - Лерет - это лишь более мягкое произношение слова лэрэт, что означает - забывчивый. Хорошее имя в данной ситуации.
  - Ишь ты, гномов язык. А на кой шут ему этот язык, а? Чего, вместе с гномами собрался скотину воровать, или там путничков на дорожке потрясти, а?
  Боги! Гномы на большой дороге, с топором в руках? Если этот долговязый не врет, то гномы резко изменили все свои представления о жизни, доблести и прочем, раз решили воровать у людей скотину.
  - Кретин ты, Тор, - беззлобно повторил Велуор. - Я тоже знаю язык гномов, но, как ты видишь, ни скотины не ворую, ни еще какого непотребства не творю.
  - А ты не так косноязык и неотесан, как хочешь казаться, - заметил я.
  - Приходиться казаться, - нехотя ответил Велуор. - Давай, двигать пора, холодает к вечеру...
  Они предложили мне идти с ними, я, конечно же, не отказался. Путники они бывалые, места, как оказалось, знали отменно, кое-где у них чуть в стороне от дороги были припрятаны землянки. Искусно укрытые от посторонних взглядов, они легко вместили в себя и меня и четырех "охотников". Замерзнуть во время ночной стоянки мне больше не грозило...
  
  - Гомран, Гомран! Развеселый Гомран! Мы с тобой напьемся!..
  Эта песенка сопровождала меня теперь всюду с тех пор, как мои спутники нашли в одной из своих берлог припрятанный ящик с вином. Выпив столько, сколько влезло, они прихватили с собой несколько бутылочек и припрятали их понадежнее, не дай того боги, вдруг потеряются!
  А понадежней - это в сумки, навьюченные на лошадей. Об этих сумках все четверо пеклись пуще всего еще до того, как нашли горячительное, а теперь и вовсе запретили к ним даже приближаться. Ну и ладно. Я до чужого добра не жадный, мне эти сумочки ни к чему. И так понятно, что у них там "добыча", да вот только, что это такое на самом деле - остается только догадываться. И проверять мне совсем не хотелось.
  - Далеко еще до Гомрана-то? Что-то я вообще края не узнаю, - спросил я у Велуора.
  - Скоро, скоро, - успокоил он меня. - Мы, вишь, не по тракту премся, ну ты понял наверное, что не хотим мы у всех на виду идти.
  - Понял, - кивнул я. - Что у вас? Дурманные зелья, грибы с Островов Змеи?
  Велуор не ответил. Бородач подал коня вперед, обгоняя меня и присоединяясь к своим людям.
  Они о чем-то тихо переговаривались впереди, но мне было не до этого. Я все же начал узнавать края. Вернее, я чувствовал, что бывал здесь, словно все это уже было. Когда-то я уже вот так вот ехал верхом и оглядывал окрестности. Но почему я не помню этого отчетливо? Ведь про остальные земли я знаю вполне достаточно, помню дороги, помню названия лесов, рек и гор.
  Ответ только один.
  Как говорил Свадир: "Твоя память пострадала первой, ты должен был забыть себя". Значит здесь что-то было для меня важным. Что-то, что нельзя было оставлять в моей душе. С этим я все еще был тем самым воином, что сражался за Наместника.
  Велуор впереди остановился, следом за ним придержали скакунов и остальные. Я стал справа от всей компании, с интересом глядя на того, кто преградил нам путь. Но заинтересовал он лишь меня, остальным он внушал ужас.
  Крепкий черный конь гордо держал голову, даже словно бы брезгливо глядя на наших лошадей. Всадник же, наоборот, проявлял легкое безразличие, разглядывая свою латную перчатку. Конечно, там было на что поглядеть, я в жизни такой перчатки не видел, но все же, думаю, он уже давно успел на нее наглядеться.
  - Открывайте сумки, - приказал незнакомец, поднимая голову.
  Солнце заблестело на его чудном шлеме: передняя часть представляла из себя стеклянную маску, на подобии тех, что мне раньше доводилось видеть у ядоискателей, трудящихся над своими зельями в тесных лабораториях. Только здесь было небольшое отличие, у алхимиков маска была просто прозрачным куском стекла, а у всадника стекло было вставлено в основную, металлическую, часть шлема. Тонкие стальные нити тут и там прорезали стекло, словно оно было опутано блестящей паутиной.
  - Может денег ему дадим? - шепнул Тор Велуору. - Как думаешь, возьмет?
  - Придурок, - стараясь говорить как можно тише ответил бородач, - нельзя Сверкающим предлагать золото! У них знаешь, какое жалованье!
  - Первое неисполнение прямого приказа, - меланхолично объявил человек в маске. - Что ж, повторяю, откройте сумки! - по сверкающей зеркальной поверхности стекла протянулась сверху вниз тонкая цепочка кроваво-красных рун.
  Всадник по-птичьи наклонил голову влево, и тут же снег перед нами взорвался. Истаивающие белые клочки взлетели к небесам, превратились в лед и снова упали на землю. Лица охотников побледнели, но к сумкам никто не дернулся, все продолжали смотреть на Сверкающего, который аккуратно поправлял рукава своего одеяния. Да уж, серьезный противник, да причем еще и может магию использовать, что, судя по заверениям Свадира, совсем уж невозможно.
  - Ты погоди приказывать, да с кулаками лезть! - набравшись смелости, крикнул Велуор. Остальные его соратники лишь боязливо втянули головы в плечи, ожидая очередного удара. - По какому такому праву распоряжаешься? Что мы нехорошего сотворили?!
  - Наверное, ты тот самый Велуор, да? - все тем же, преисполненным безразличия, голосом, спросил Сверкающий, поправляя искусно выполненную в форме кинжала застежку на своем тяжелом зимнем плаще. Я был прямо-таки уверен, что при желании, этой застежкой можно кого-нибудь и зарезать. - Хочешь умереть? Слушай, вроде и так, пошлины на севере самые низкие во всем королевстве, вози себе товары с востока, продавай в Гомране, живи счастливо, но нет, у тебя словно шило в заднице. Опять книжки везешь? - закончил он свою поучительную речь.
  - Отк... Откуда... - дар речи на мгновение оставил Велуора, но он все же был мужиком не робкого десятка, и возможность говорить к нему быстро вернулась: - Кирдин? Ты - Кирдин, верно?! - заорал он, хлопая себя по бокам. - Когда ж в Сверкающие заделался?
  Всадник засмеялся. Вот только смех у него какой-то странный вышел, видать, из-за маски его. Холодный, громкий, похожий на лай. Не было веселья в этом смехе. На лице Велуора выступили капельки пота. Если я хоть что-нибудь понимаю, прямо сейчас он заложил подельника, глупо надеясь, что именно он скрывается за этой маской.
  - Мы скорбим, - отсмеявшись вновь заговорил Сверкающий, - что в ряды городской стражи прокралась эта крыса. Твой Кирдин давно уже корчится на колу, тебя он выдал без малейшего сопротивления. Хотя, мы было подумали, что это он придумал лишь бы спасти свою шкуру, но, как видишь, здесь я встретил тебя, ты отказываешься показать, что везешь, да еще и имя этого горе-стража вспомнил...
  - Да ничего я не знаю! - закричал Велуор. - Путешествуем мы просто, думал - ты Кирдин, а оно вон как оказалось! И ничего мы противозаконного не натворили!
  - Тогда почему у тебя лицо в поту?! - прогромыхал в свою очередь всадник, и руны на его маске снова вспыхнули, на этот раз еще ярче. Сверкающий с шумом втянул в себя воздух, и этот звук, многократно усиленный маской, ударил по ушам. Мне стало по настоящему страшно, я почувствовал, как часть моей души готова оторваться и улететь прочь. Судя по виду моих спутников, испытали они точь-в-точь такие же ощущения. - Все вы пахнете страхом! И я чую вину! Воздух насквозь пропах виной!
  Велуор потупился, уставившись на собственные руки. Остальные просто не знали, на кого пялиться, они переводили глаза то на Сверкающего, то на своего предводителя. Кто-то что-то прошептал, кто-то зло взглянул на меня, словно я был причиной этой неприятной встречи, ну а Тор, тот и вовсе схватился за меч.
  - Наша вина лишь в том, что мы тут, значится, с тобой повстречались? - сказал он, пытаясь сделать голос грозным, но страх все же сквозил в каждом слове.
  - А что, разве этого мало? - медленно выговорил Сверкающий, задирая правый рукав. Под ним обнаружилось продолжение латной перчатки, которая из тонкого, почти ювелирного изделия, превращалась в сложный механизм. Приглядевшись получше, я понял, что там закреплен крохотный самострел. Это кто ж такую красоту исполнил? Гномы, что ли?
  - Здесь три заряда, - между тем продолжал Сверкающий. - Об одного я, так и быть, измараю меч. А вот ты, - он ткнул пальцем в мою сторону, - почти ни в чем не виноват. Не лучшую ты себе компанию выбрал. Тебя я отпущу, как только разберусь с ними. Посмотришь, как они умрут.
  Велуор спрыгнул на землю. На мгновение мне показалось, что он сейчас кинется на всадника, даст время уйти своим подельникам, но нет, под прицелом самострела бородач бухнулся на колени перед черным скакуном. Конь взрыл копытами снег, словно он был слишком брезглив, чтобы стоять рядом с этим человеком. Дурак ты, Велуор. Коль ты ради добычи рисковал своей и друзей жизнями, так и боролся бы за нее до конца. Не вымаливал прощения.
  Сказки о благородных и смелых нарушителях закона - всего лишь сказки.
  - Ну помилуй нас, Сверкающий! - заломил руки Велуор. - Ты ведь благородный рыцарь! Ты нас всех можешь помиловать! Мы ведь ничего не воровали у Глесса, мы наоборот в Гомран товар везем! Ну помилуй нас, ну не гневись!..
  - Ты прекрасно знаешь, что этот товар нельзя отдавать в руки обычных людей.
  - А мы и не собирались... то есть, не собираемся его никому отдавать, мы тебе его отдадим. Тебе мы его везли, - раболепно залепетал Велуор и мне стало совсем уж противно. А ведь он казался мне неплохим человеком. Мда, такие вот беды показывают всех и вся с изнанки. - Тор, быстро подай сюда все, что везли! Быстро!
  Сверкающий не проронил ни слова, и это можно было расценивать как согласие взглянуть на товар, и даже пораздумывать над изменением наказания. Посему все быстро, пока рыцарь не передумал, начали срывать навьюченные на лошадей сумки и мешки, подавая их Тору, который уже сам, заискивающе глядя на собственное отражение в маске всадника, складывал их на снег возле Велуора.
  - Скажи мне, Велуор, - растягивая слова сказал Сверкающий, - за каким демоном мне нужны эти книжки?
  Бородач обмер, глядя на рыцаря и держа в руках старые потрепанные книги (да что же в них такого особенного-то, а?). Он не смел шелохнуться и лишь тупо пялился в сверкающую маску.
  - Скажи мне, Велуор, - прошипел всадник, схватив бородача за запястье, да так крепко, что тот не смог сдержать стона, - ты что, осмелился подкупить Высшего Воина?
  Сверкающий вырвал из рук Велуора книгу в переплете из черной кожи, наугад раскрыл ее и начал читать вслух:
  - Руны, что помогут Суккуба призвать, иль паче Инкуба, да удержать его столько, сколько надобно повелителю... - закончив читать рыцарь презрительно фыркнул, а затем сжал руку бородача еще сильнее, так, что все услышали хруст костей. - Ты кому эти книжки поставляешь, а? В публичные дома, что ль? И какого ляда ты решил, что я их возьму? Отвечай, когда я тебя спрашиваю!
  Всадник снова с шумом вдохнул, и Велуор, даже забыв о боли в покалеченной руке, изо всех сил попытался вырваться из цепкого захвата.
  - Нет, не тронь мою душу, все бери... все бери-и-и!!! - он верещал и метался, словно мышь, которую схватили за хвост и подвесили над костром. Из глаз бородача градом катились слезы, пот смешивался с ними, обильно смачивая бороду, жилы на шее и висках напряглись и грозили разорваться, но тут Сверкающий резко отвернулся от искаженного ужасом и страданиями лица, и Велуор мгновенно обмяк и повалился в снег.
  - Ладно, я чувствую раскаяние в твоей душе, - кивнул всадник, выпуская неестественно извернувшуюся руку Велуора. - Я изменю наказание на пожизненное заключение в казематах Гомрана. Конечно, вы можете по собственной воле искупить вину более быстрым путем: десяток лет на рудниках - и вам все простят. Ну а ты иди своей дорогой, - обратился он ко мне. - Твоя вина слишком ничтожна, что бы я мог предъявить тебе обвинение.
  Мне дважды повторять не надо, я тут же развернул лошадь, и она поплелась в противоположном от Сверкающего направлении. Ну и дела теперь в мире творятся. Люди действительно изменились...
  - Давайте, книги собирайте, - донесся до моих ушей приказной тон Сверкающего. - Свадир и Хвалар будут в восторге когда их увидят. Особенно ту черненькую... ха, старые развратники!
  Меня словно в спину толкнули. Немедленно натянув поводья я обернулся к Сверкающему, который, похоже, так и не сводил с меня взгляда. Хотя кто там знает, куда он пялиться из-под своей маски.
  - Ты знаешь Свадира? - только и смог спросить я.
  - Я знаю, что приказал тебе идти своей дорогой, - почему-то с гневом ответил всадник. - Неповиновение приказу Высшего Воина - преступление. Ты хочешь, чтобы я решил, будто ты неповинуешься?
  - Ответь мне лишь, кто такой Свадир, и я уйду, - упрямился я.
  Руны на маске снова налились багрянцем, и это следовало трактовать только единственным образом: беги, пока можешь бежать. И действительно, мне ничего другого не оставалось. Победить Сверкающего - это не в моих силах. По крайней мере, пока.
  Свадир не зря втолковывал мне про мою же силу. Если ее раскрыть - я наверняка смогу одолеть и не одного такого воина, а целый полк... Стоп, стоп! Мечтать, конечно, не вредно, да только я, едва-едва выбравшийся из оков смерти, не способен пока ни на что. Надо хоть как-то устроиться в этом мире, покуда под ногами не будет твердой почвы от которой можно оттолкнуться и раскрыть свой потенциал.
  Позади остались Велуор со своими людьми, Сверкающий и дорога на Гомран. Придется мне поискать обходной путь, потому что в Гомран попасть нужно, а вот попадаться еще раз на глаза этому Высшем Воину будет довольно глупо. В конце концов, в Столицу Глесса ведет не одна дорога! Можно вернуться на тракт, или поискать еще какой-нибудь путь, менее приметный, зато наверняка более безопасный. Только дурак по собственной воле заберется лютой зимой в необитаемую глушь, если только его не вынудят обстоятельства, как меня, например.
  Знакомые места все тянулись и тянулись, меня до сих пор не покинуло ощущение, что я здесь провел очень много времени. И очень давно.
  Все вокруг молчало, застыло, замотанное в белые шали, и мне стало не по себе. Наверное не такими я должен помнить эти края. Наверное, было и другое время, когда здесь все зеленело и радовалось солнечным лучам, вместо того, чтобы, как сейчас, стыдливо закрываться от них снегом, боясь явить солнцу собственное уродство, превратившее прекрасные деревья в нагие, безлиственные полутрупы.
  Двигаясь по дороге дальше на северо-восток, я чувствовал, как на меня словно глядят сотни глаз, полных злобы и зависти. Все вокруг здесь еще сохраняло крохи жизни, из последних сил цепляясь за свое жалкое существование. Сомневаюсь, что им хватает короткого северного лета на то, чтобы восполнить силы.
  Лошадь, доселе безропотно тащившая меня на своей спине, вдруг взволновалась. Нервно фыркая, она начала мотать головой из стороны в сторону, словно отгоняя невидимых мошек. Наконец она просто испуганно заржала и встала, как вкопанная.
  Не надо думать, что коняга оказалась более тонко чувствующей, чем я. Нет, просто на меня место оказывало совсем другое воздействие: оно не пугало, наоборот, звало, все громче и громче. Так же, как недавно звали меня воины Лесного короля.
  И место было явно ими отмечено.
  Здесь, в этих тихих лесах, на этой богами забытой дороге, Темное царство напрямую соприкоснулось с обычным миром. Не выпустило своих воинов, не всосало в себя окрестности, а само накрыло их, словно тень черного крыла. Долго оно не выдержало, но изменить успело многое.
  Стволы деревьев были густо увиты мертвыми стеблями, горы опавших листьев оказались лишь чуть-чуть припорошены недавним снежком, а кое-где земля и вовсе являла всем на обозрение неприкрытые белизной пучки сухой травы.
  Кусок мира буквально заменили, вытянули из Темного царства часть миража и бросили сюда, где он крепко-накрепко переплелся с явью, обретя наконец настоящую плоть. Наверняка он до неузнаваемости преобразил то, ради чего я сюда пришел, но однако же взглянуть надо. Вдруг я что-нибудь да узнаю. Может быть, все дело не в том, как выглядит это место, а в том, что оно в себе несет, кроме следов от вторжения этой лесной гвардии?
  Лошадь изо всех сил упиралась, и повести ее дальше не представлялось возможным. Пришлось брести пешком, привязав кобылу чуть поодаль от границы исковерканной земли. Вообще следовало бы так поступить даже, если бы она обрадовалась прогулке по этому лесочку, ибо я не сделал и полусотни шагов, как едва не сверзился в овраг. Дальше стало еще хуже: из земли всюду топорщились корни, деревья, поваленные и попросту накренившиеся, упорно преграждали мне путь, чего уж тут говорить о том, что путешествие на лошади закончилось бы еще в овраге.
  Хоть дороги и не было, но путь я чувствовал исправно. Мне не грозило заблудиться здесь. Тут я хозяин, пусть даже хозяйничать теперь здесь особенно и нечем. Искореженные трупы деревьев, как обычных, так и тех великанов, что атаковали нас со Свадиром, стали встречаться все чаще и чаще. Они лежали в основном подле островков снега, с аккуратными, словно ножом обрезанными, краями. Видимо тень, накинувшаяся на эти земли, была подобна дырявой тряпке, и кое-где еще можно встретить оазисы былой жизни.
  Наконец я вышел к центру мертвого леса. Здесь когда-то была деревня, но сейчас она стала просто проплешиной в этой непроглядной чаще, окруженная со всех сторон изогнувшимися деревьями.
  Продраться сквозь крепко сцепившиеся друг с другом мертвые ветви оказалось не так-то просто. Вопреки моим ожиданиям они не рассыпались в прах от пары ударов гномьим мечом. Мертвая кора осыпалась, открывая, к моему вящему удивлению, вполне жизнеспособные ветви, лишь укрывшиеся под омертвевшей "кожей".
  Но, все же, даже они не смогли удержать меня. Пришлось, конечно, приложить немалые усилия, но в итоге, после тучи опавшей коры, иссеченного лица и чуть было не вывихнутой руки, я прорвался через стену ветвей и оказался на старой разбитой дороге, тянущейся мимо цепочки покосившихся домов.
  И было все здесь на первый взгляд нормально, только пусто. Это потом уже я приметил, что подле домов торчат странные невысокие, или же совсем маленькие деревца, а стены деревянных срубов полны каких-то странных неровностей. Это потом я понял, что люди отсюда никогда не уходили... потому что не могли уйти...
  Не деревья это были разбросаны тут и там! Хотя, сейчас я уже не решусь сказать, что это люди, уж настолько они изменились. Словно вытесанные из дерева, кто просто со скорбным выражением на лице, а кто и разинув рот в немом крике ужаса, они застыли там, где их застал приход Темного царства.
  Черепа, покрытые толстой сморщенной корой, закрытые глаза, пробивающиеся прямо из тела тонкие побеги, превратившиеся в корни ноги, и, наконец, ослепляющие эманации боли, витающие всюду, где только были на виду эти кошмарные истуканы.
  Я шагал по деревне, теряясь в догадках: давно ли это случилось, эти люди, они все еще живы, да и что такое связано в моей прошлой жизни с этим местом? Ответов пока не было и не предвиделось.
  Дома здесь тоже изменились. Некоторые из них срослись со своими хозяевами, и сейчас из стен торчали мертвые руки и оскалившиеся лица, давным-давно потерявшие способность двигаться и превратившиеся в обыкновенные деревяшки. Смотреть на это было больно, но я должен был. Я ведь должен найти здесь себя. Свою жизнь.
  - Где-то здесь, где-то здесь, - шептал я себе под нос, вглядываясь в очередной дом, надеясь услышать в своей душе хоть какой-то отклик, но тщетно.
  И вот, уже отчаявшись, я отвернулся от последнего дома, пусть такого знакомого (а это, кажется, раньше был трактир), но все же не более значимого для меня, чем предыдущие. Можно было уходить. Я в последний раз оглядел вереницу покосившихся срубов и только сейчас приметил стоящий на отшибе домик.
  Лес почти втянул его в себя, опутал ветвями, выбил дверь и ставни, начал жрать стены, раздробил корнями валуны, на которые дом опирался углами, но меня было не провести. Это был тот самый дом, ради которого я сюда шел. Да! Я чувствовал это! И, надо заметить, чувства меня пока еще ни разу не подвели.
  Я шел, нет, почти летел над землей, надеясь обрести ответы, хотя у меня пока даже не родились вопросы. Мне просто казалось, что встань я рядом с этим домом, как тут же случиться что-то необыкновенное, что-то, что изменит мою жизнь.
  Вбегая во двор, огороженный аккуратным заборчиком, я чуть было не столкнулся с еще одной пленницей леса. Конечно, у всех кожа превратилась в морщинистую кору, но здесь она видимо была такой и при жизни. Я ни на мгновение не усомнился, что передо мной старуха. Сгорбившись, опираясь на трость, превратившуюся сейчас в сучковатую ветвь, она глядела на юг и, наверное, даже не заметила, как превратилась в рабыню Темного царства. Во всяком случае на ее лице это никак не отразилось. Лишь ожидание было втиснуто в эти грубые черты, никакого страха, никакой боли и никакого отчаяния.
  - Кажется я тебя знаю, - заметил я, наклоняясь и вглядываясь в лицо. О, да, это лицо, только в том виде, когда его еще не изуродовало безжалостное время, до сих пор живо где-то в глубине моей памяти.
  - Знала... - раздалось глухое шипение, и я немедленно отпрянул. - Они говорили что ты чудовище, что Смерть твое имя, но я не верила... - все тем же шипящим шепотом продолжала старуха, медленно поднимая голову и заглядывая мне в лицо своими пустыми глазами. Тело плохо слушалось ее, но она упорно продолжала выпрямлять спину, одновременно пытаясь не выпустить меня из виду. - Знала... вернешься... ты даже не изменился.
  - Кто ты? - помимо воли вымолвил я, и тут же начал ругать себя за глупость. Ну какое мне дело до того, кто она такая, я шел сюда узнать о себе!
  - Я? - удивленно переспросила старуха и на минуту призадумалась, поднеся руку к лицу. - Даже не знаю... Жена? Дочь? Нет... нет... - она с треском оторвала ладонь от трости и, с трудом согнув пальцы, ткнула указательным перстом в мою сторону, - я заменила тебе их обеих! Да! Обеих! - громогласно заявила старух.
  - То есть как? Как это, заменила обеих?
  - Они говорили, что ты стал настоящим демоном, - вновь заладила свое старуха, уже не слушая меня. - Но прогнала их прочь, я швырнула им в след их золото, сказала убираться! Да! Так и сделала! Я не поверила ни единому слову, не мог ты стать тем, что они сказали. Ты ведь не стал им? Ты не стал их вещью? - с мольбой в голосе спросила она, протягивая ко мне руки.
  - Нет, не стал, - твердо сказал я. Хоть и непонятно было, о чем она говорит, но расстраивать ее вопросами мне совсем не хотелось. Естественно, я здесь уже ничего не добьюсь, но пусть у нее на душе будет легче. Если уж она так хотела это услышать...
  - О-о-х-х-х, - вдруг зашипела в ответ старуха, морщась, словно от боли.
  Я даже сделать ничего не успел, как вдруг кожа на ее пальцах лопнула, выпуская на волю тонкие веточки, с торчащими в разные стороны молодыми листочками. Гримаса боли застыла на лице старухи, которая снова превратилась в бесчувственное деревянное изваяние, а листья на веточках вдруг почернели и опали, словно совсем рядом разгоралось бушующее пламя и оно опалило их. Веточки тоже долго не протянули, век их был не намного больше, чем у листвы.
  Вот значит как...
  Решительно настроенный, я взялся за меч, и тут меня настиг строгий окрик:
  - А ну отойди! Ишь, размахался!
  Прямо на меня, со стороны леса мчался, размахивая шипастой дубиной, невысокий мужичок, с ног до головы укутанный в меха. Я сделал скользящий шаг в сторону, выставив вперед ногу, и дубина просвистела мимо. Однако дальше события развивались совсем не по тому сценарию, который я ожидал.
  Нахальный человечек ловко перепрыгнул подножку, а в следующий миг его самодельная палица чуть было не снесла мне голову. Для меня осталось загадкой, как этот, с виду, в общем-то, не слишком сильный мужичонка, сумел в последний момент изменить направление полета тяжелой дубины.
  - Не смей их трогать! - заверещал он, становясь со мной лицом к лицу.
  - Да ты кто такой? - спросил я, проводя мечом черту у своих ног. И откуда только в моей памяти взялась эта привычка, начинать бой с вот такой вот черты?
  - Я-то известно кто! - гордо выпятил грудь мужичок. - Я лесник! А ты кто такой и откуда взялся? Из тех, кто погубить все хочет?
  - Кто я - это не твоего ума забота, - резко ответил я. - Кто они? Кто все эти несчастные? Знаешь?
  - Они здесь раньше жили, - тихо сказал он, снимая свою огромную меховую шапку. Голова его казалась несуразно маленькой на фоне громоздкого воротника из лисьих шкур.
  - Как я вижу, они здесь и продолжают жить, - рявкнул я. - Что с ними случилось?
  - Тенью накрыло, - ответил мужичок, водя глазами за солнечными бликами, пробегающими по лезвию моего меча. - Теперь все... такие.
  Ага, отличное объяснение. Тенью, значит, накрыло. Как же это я сам не догадался. Крестьяне завсегда ничего нормально объяснить не могут. Придется мне потрясти этого лесника, пусть уж подробнее расскажет.
  - Когда появилась тень?! И что ей предшествовало?! Отвечай!
  Ну, надо же, не думал, что у меня откуда-то имеется талант командовать. Отчего-то, послушав рассказы Свадира, я решил, что всегда командовали мной, указывая кого и где прикончить.
  - Дык... А ты правда узнать хочешь? - вдруг с надеждой спросил лесник. - Хочешь знать - так я расскажу... Ты только мечик прибери.
  "Мечик" тут же оказался у самого его горла, даже воздух взвыть не успел. От лица мужичка мигом ушла вся кровь, глаза ввалились, и пот обильно заструился по лбу и щекам. Кажется, он уже прощался с жизнью.
  - Ну не серчай, добрый человек, ну что я такого тебе сказал? - проскулил он, когда понял, что ему вдруг подарили еще несколько мгновений жизни. - Просто страшный мечик у тебя, не люблю я клинки всякие.
  - Дубинку положь, - скомандовал я. - Вот, теперь уже можно и поговорить.
  - Поговорить, поговорить, да-да, - залепетал все еще бледный лесник. - Во-о-он там я домик для себя приспособил, давай там поговорим, - натянуто произнес он, и, совсем уж осмелев, повернулся ко мне спиной, направляясь к дому.
  - Пояс отстегни.
  Мои слова нагнали его на полпути.
  - Какой пояс? - спросил лесник сжимая в руках шапку и косясь на лежащую в нескольких шагах дубину.
  - У тебя под шубой пояс. С кинжалами. Снимай.
  Мужичок моргнул, раз, другой, а потом решительно распахнул шубу и сдернул пояс, бросив его на землю. Никаких кинжалов на нем не было. Надо же, я ошибся.
  - Не люблю я клинки, - гневно произнес лесник. - И они не любят, - многозначительно добавил он и, не оборачиваясь, пошел к бывшему трактиру, сейчас, видимо, служившим ему пристанищем. Делать нечего, пришлось и мне туда плестись.
  Крепко сжав одной рукой меч, а другой взвалив на плечо тяжелую дубину лесника, я ногой отворил дверь. В лицо дохнуло теплым воздухом, спертым, застоявшимся, с перемешанными ароматами смолы, хвои и давным-давно прокисших объедков.
  За перепачканным столом уже успел устроиться лесник. Здесь он, кажется, чувствовал себя гораздо уютнее, чем на холодной улице. С противоположной стороны стола проворный мужичок успел водрузить кособокий стул, рядом с которым громоздился, судя по всему, вчерашний ужин лесника.
  - Садись, - кивнул он на стул.
  - Чудной ты человек, - криво ухмыльнувшись заметил я, осторожно переступая весь тот мусор, что расположился на полу, и усаживаясь под аккомпонимент жалобного поскрипывания старых деревяшек. - То ты на меня с дубиной кидаешься, то присесть с тобой приглашаешь. Сам-то понимаешь, что я тебе не очень теперь доверяю, а?
  - А, - беззаботно махнул он рукой, - ничего уже не поделаешь. Просто ты как сказал, что разобраться во всем хочешь, так и понял я, что ты хороший человек. Не эти ублюдки! Приходили тут раньше, с именем Рогхура и Йорланга на устах, с факелами в руках, все пожечь хотели. Ну, я им втолковал по-свойски! Быстро дорогу сюда забыли. С тех пор не ходют. А говорили все нечисть здесь, нечисть. Не понимают они, что это те же люди, все еще живые они!
  Не успел я хоть слово произнести после этой речи, как раздался душераздирающий вой, и из-под стола высунулась рука, вцепившись одеревенелыми пальцами в край столешницы. Вой все не прекращался, мне стало казаться, что сердце сейчас разорвется от боли, которой был наполнен той крик, но вдруг лесник спокойно поднес свою ладонь к терзающим дерево ногтям и легонько погладил руку.
  Персты разжались, длань убралась назад, сопровождаемая шелестом веточек и неразборчивым бормотанием.
  - Все никак успокоиться не может, - грустно сказал лесник. - Многие еще не могут успокоиться. А как нового человека почуют, так к нему тянутся. Ну и представляешь, что думают все эти священнослужители, едва к ним тянет руки кто из местных. Сразу Знак Йорланга в кулаке сожмут и мчатся прочь, что только пятки сверкают.
  - Я их, в общем-то, понимаю, - заметил я, наклоняясь и заглядывая под стол. На меня смотрел увитый побегами скелет, лишь местами покрытый корой. Челюсть его безостановочно двигалась, словно он не прекращал что-то жевать.
  - Это конечно. Первое впечатление - оно сильное, конечно, - со скорбью в голосе ответил лесник. - Да вот ты же не убежал, остался. Со мной тут сидишь. А они и понимать не хотят! Разрази их Пожиратель Неба!
  - Не упоминай Йорланга всуе. Он этого, говорят, не любит.
  - А и шут с ним, пусть подавиться парой-другой звезд! - сбогохульствовал лесник, чем несказанно меня удивил. Обычно жители севера более чем набожны и, в отличие от своих южных соседей, едва ли не каждый день появляются в храмах, вымаливая прощение за ничтожные грешки. А уж сказать дурное слово о любом из богов... отродясь я такого ни от кого не слышал. - Что мне теперь этот Йорланг? Что мне Рогхур? Не оглянусь я и на шестерых Драконов!
  - А, вот теперь я догадываюсь, отчего к тебе повадились ходить все эти долгогривые служители культа. Никак, хотят на святотатстве тебя поймать? Может еще и думают, что это ты всех тут заколдовал?
  - Чего? - округлил глаза лесник. - Люд простой колдовство творить не может, это все знают, и священнослужители, и Сверкающие.
  - А аристократы, что, могут, значит? - поинтересовался я, стараясь вспомнить все, что сказал Свадир.
  - Ну, не знаю, как там аристократы, но колдуны при дворе еще остались. Каждый год, когда на Торжище собираемся, они одного калеку из толпы берут и лечат, исцеляют, - ответил лесник. Странно, но он даже не удивился тому, что я ни о чем подобном не слышал.
  - Это как это так, лечат? - удивился я.
  - Ну откуда я знаю - как? - округлил глаза мужичок. - Берут, укладывают на здоровенный камень, буквы какие-то по телу пишут, уж не знаю, что там малюют, я в грамоте не силен, но колдовство там самое настоящее. Сам я видел, как калека, весь кривой, горбатый, скособоченный, нормальным стал.
  Ну что ж, все понятно. Тут либо шарлатанство чистой воды (что, однако, сомнительно, принимая во внимание то, что колдуны прямиком с королевского двора), либо же рунная магия. Причем если последнее верно, то можно не удивляться тому, что контрабандисты возят теперь тайком от власти книжки, исписанные заветными заклинаниями.
  Только почему рунная магия не потеряла силы?
  - Чего-чего? - переспросил лесник, и я с удивлением заметил, что размышляю вслух.
  - Да так, ничего, интересное кое-что припомнил, - отмахнулся я. - Но это к тебе никакого отношения не имеет, и иметь не может. Ты лучше давай, расскажи мне. Почему здесь все так... так... -я не смог подобрать подходящего слова, но лесник спокойно подсказал:
  - Зачаровано лесом.
  - Ну, можно сказать и так, - согласился я. - Ты видел, как все произошло? Ты здесь раньше жил?
  - И сейчас живу. Изредка в Гомран наведываюсь, поглазеть. Да, чего греха таить, изредка на дороге вольничаю, с дубиной здесь одиноких путников не так уж и сложно ловить.
  - На тракте разбойничаешь? Да еще и у самого Гомрана? И не ловят? - с каждым словом лесника я удивлялся все больше и больше. - А не боишься, что я в город наведаюсь да и выложу про тебя всю правду?
  - А чего бояться? Ты, я гляжу, и сам, когда надо, лихим человеком становишься. Одно только то, что ты с мечом, да еще и в такой глуши путешествуешь, о многом говорит. Да если и решишь ты кому-нибудь рассказать - то что? Думаешь, я со страху в печную трубу спрячусь? Кто меня искать-то будет? Не уж-то стража? - спросил он с неприкрытой иронией. - Или может Сверкающие?
  - Видел я здесь одного Сверкающего, - негромко сказал я, но лесник от этих слов застыл как громом пораженный. Наверняка в тот момент он уже воображал себе страшную, по его разумению, картину: тяжелые сапоги месят снег, скрипят сегменты латных перчаток, а блестящая маска иссечена рунной вязью, цвета свежей крови.
  Собственно, исходя из того, что мне довелось видеть и слышать, эти Сверкающие здесь определенная каста воинов, столкнуться с которыми никому не хочется. Что-то похожее на Костяные Мечи из Шам-Ги. Те тоже весьма удачный вариант запугивания не только мирных поселян, но и, что немаловажно, тех, кто не в ладах с законом. Раньше доблестная стража еще как-то справлялась, но потом в Империи появилось столько бродяг, что они уже повсеместно объединялись в огромные банды и совершали набеги на селения, одно за другим.
  Вооруженные зачарованными клинками, верхом на быстроногих вороных жеребцах, Костяные Мечи пришлись как нельзя кстати. Позже, когда внутри страны стало поспокойней, Император приравнял их к своей личной гвардии. С тех пор каждый добрый молодец в Шам-Ге мечтает попасть в эти самые Костяные Мечи.
  Кажется, король из молодой династии Альнов решил перенять опыт у врагов с юга. Собственно действуют эти Сверкающие очень даже здорово. Но, по-видимому, и их усилий не хватает на то, чтобы обеспечить полную безопасность всех и вся.
  - Правда, видел, - охрипшим голосом спросил лесник, - не брешешь?
  - Видел, но все же бояться не стоит, - успокоил я его, - он не за тобой пришел. У Сверкающего была совсем другая задача. Ты лучше вернись к тому, почему здесь все изменилось. А то мы так и к утру не договорим, вечно на что-то отвлекаясь.
  - Да-да, - охотно закивал лесник, все еще напуганный вестью о Сверкающем. - В общем, это было обычное утро. Последнее утро, когда я со своей бабой парой словечек перекинулся...
  Утро, серое, хмурое. Тучи затянули небо так, что ни лучик не пробьется к уже изрядно облетевшим лесным кронам. Несмотря на рань и мелкую морось, все в деревне уже были на ногах, так уж повелось, вставать ни свет ни заря.
  - Воды натаскай, Дастар, - окликнула лесника, едва он только, зевая, шагнул за порог, толстушка в замызганном переднике. Это было последнее, что он от нее слышал. Минуту назад - они желали друг дружке доброго утра, затем последняя просьба, и все, ни крика, ни шепота.
  Дастар обернулся и от удивления его глаза полезли на лоб: дальняя стена избы буквально зацвела. Старое дерево покрылось листьями и цветами. А вот женушка лесника не отличалась больше яркими красками. Лицо ее стало темнее черного дуба, так буйно отвоевывавшего в здешних лесах большую часть земли, руки превратились в острые ветви, а от ног в стороны уходили все новые и новые побеги.
  Лесник попятился, попутно ругая себя за чрезмерные возлияния браги, и, споткнувшись о высокий порог, повалился навзничь. Теперь он видел самое главное. Небо.
  Сквозь облака, оставляя за собой чернеющие хвосты, на деревню падали сгустки тени. Врезались в дома, растекались непроницаемо-черным туманом по земле, и обволакивали все, до чего могли добраться.
  Немедленно подскочив, Дастар бросился наутек. Кругом стоял визг, крики, ругань, люди бестолково метались между домов, не зная, куда деваться. Те, кто был поумнее побежали прочь, пытаясь спастись в лесу. Им это, к сожалению не удалось. Так и стоят они до сих пор в лесу, почти неотличимые уже от окружающих их деревьев.
  Поднялся ветер, взвыл, разрывая себя об стволы и ветви, туча пожелтевших листьев поднялась в воздух, перемешиваясь с чернотой. Солнце потускнело, и все вокруг сделалось серым. Люди были серыми тенями, неотличимыми друг от друга, дома обратились огромными валунами, лес стал серой пепельной стеной, отрезавшей путь к бегству, и всюду, в этой потерявшей всякий облик земле, поднимались черные силуэты повелителей леса.
  Человеческие крики вязли в воздухе, который тоже, словно бы, сделался серым. Дастар кричал, пытался дозваться до односельчан, но никто не ответил. Или не слышал, или уже не мог говорить.
  "Вот так все и кончится, - подумал тогда Дастар, глядя на поднимающуюся перед ним тень. - И не будет тебе ни погребения, ни оплачет никто".
  От тени раздался шелест, будто листва под ветром, в другой момент этот звук мог бы быть успокаивающим, но сейчас для деревенского мужика он был страшнее, чем рев самого лютого зверя. Лесник закрыл глаза, боясь даже глянуть на приближающуюся погибель. Резкий порыв холодного ветра сковал тело и Дастар начал медленно оседать на землю, прикрыв лицо перепачканными землей руками.
  Время неспешно текло, а ничего не происходило. Перепуганный до полусмерти лесник сидел на холодной земле да тех пор, пока не перестал чувствовать онемевших ног. Ему пришлось долго бороться с собой, только чтобы убрать руки от глаз и взглянуть, наконец, на мир.
  Купаясь в лучах осеннего солнца, под ветром раскачивался огромный вяз. Листок за листком неспешно падали на землю, радуя глаз яркими цветами. Ни дать, ни взять, образцовая умиротворяющая картина.
  Следом за вязом начинался густой лес, тоже весь в пестрой осенней раскраске. Ни следа, ни намека на серое наваждение.
  - Неужель привиделось? - удивился Дастар и, кряхтя, поднялся на ноги. Ох, ну и потешаться же будут соседи, небось, все это время гадавшие, чего это он перед лесом, закрыв зенки, уселся.
  Нет. Не привиделось. Лесник понял это, едва только повнимательней пригляделся к лесу. Тут и там в коре деревьев виднелись лица и руки-ветки, до неузнаваемости измененные лесовиками.
  Не чуя под собой ног, Дастар понесся в деревню, подальше от ужасного леса.
  Опустевшие дома, нелепые застывшие фигуры и тишина, прерываемая лишь завываниями ветра. Всюду - ни одной живой души. И только деревья-исполины стоят тут и там. Кто-то устало оперся огромными ветвями на крышу ближайшего домика, свесив крону почти до самой земли, другой лесной гигант застыл в центре селения, широко разбросав многочисленные длани. С них, так же, как и с вяза, оставшегося у леса, сыпалась листва. Медленно, но верно.
  Осень убила их. Они пришли сюда то ли завоевывать, то ли просто пытались перебраться жить в мир людей, и лишь случайно соединили свой и человеческий миры в том месте, где стояла многострадальная деревенька. Но они не выдержали. Мир оказался гораздо сильнее, поглотив выходцев из Темного царства.
  Лесовиков в этой деревне никогда до сих пор не видели. Наслышались о них не мало. И легенд, и былин. Да и простых сказок бабки в детстве понарассказывали столько, что, если на бумагу перенести, библиотека получиться.
  Хотя, конечно, может, и видывал этих тварей кто, да рассказать уже не смог. Людей за последний год в тамошних лесах пропал без малого десяток.
  И вот теперь Дастар знал, как выглядят те, кого в его любимых детских сказках неизменно побеждали могучие богатыри, вооружившиеся факелами и спасающие деревни, а иногда даже и целые города, от нашествия лесной нечисти.
  Знал, но этому открытию, естественно, не радовался.
  Весь день Дастар наливался пивом и вином в местном трактире, не сводя взгляда с беспрестанно дергающегося существа, обосновавшегося под столом. Раньше это был трактирщик. Старый-старый трактирщик, всех пережил, и жену, и детей, а сам-то теперь в чудовище превратился.
  - И своими пальцами он так страшно по полу скреб, что меня аж дрожь пробирала, - жаловался мне Дастар. - Так уж было жутко, что решил я ему, в общем, руки отрубить. Дурак я был, пьяный. Сходил в соседний сарай, вернулся с топором, да он как заверещит, у меня топор ну прям сам из рук выпрыгнул.
  Решив не трогать старика, а лучше и вообще к нему не приближаться, лесник вновь направился к бочке с вином. Одна полная кружка, и хмель таки свалил его с ног.
  Очнулся он глубоко за полночь, но, как назло, голова была ясная, и помнил Дастар все отчетливо.
  За ту ночь он чуть не лишился рассудка, слушая, как трещат и шелестят ветви за окном. В этих звуках постоянно мерещилось ему имя свое. Искалеченные, страдающие души односельчан звали, умоляли разделить страшную участь. Дастар не слушал. Сидел у окна и смотрел на огромную луну в чистых, темно-синих небесах. Слепой глаз ночного светила отвлекал от горьких раздумий.
  С рассветом Дастар отворил дверь, которую ночью в страхе подпер широкой скамьей, и, положив на плечо все тот же топор, с которым покушался на длани трактирщика, отправился бродить по деревне.
  Первой жертвой широкого лезвия стал многорукий исполин, неизменно стоящий в самом сердце деревни. За ночь почти вся зелень с него опала, и Дастар рубил толстенный ствол, стоя по колено в пестрой листве.
  В конце концов, гигант пал. Громко затрещав, завалился на бок и, больше не медля, погреб под собой соседний дом, попутно выбив окружающим жилищам окна и двери своими ветвями.
  Это была первая, самая сложная победа. Остальные дались легче. Лесовики успели иссохнуть, потерять почти всю силу, которая до сих пор сохранялась даже в трупах. Топор послушно, взмах за взмахом, колол очередное дерево на дрова.
  Взошла луна, а Дастар все продолжал рубить своих врагов. Вернее, отыгрываться на мертвых телах. Большего он сделать пока не мог.
  Наконец, разделавшись с последним супостатом, им оказалось чудовище, напоминающее столетний дуб с двумя огромными ручищами, вцепившимися в перекосившийся от удара сруб, Дастар устало смахнул с лица пот и повалился спать, прямо на останках своего врага.
  Очередное утро, пришедшее вслед за ночью, полной кошмарных снов, ничего нового не принесло. Тело ныло и болело от ночевки на щепе и острых ветках. Пришлось потрудиться, чтобы встать, ноги решили в тот день наплевать на приказы хозяина и предательски подгибались.
  Всего одного взгляда, брошенного на опустевшую деревеньку, хватило Дастару, для того, чтобы понять: он никуда отсюда не уйдет. Теперь он обязан всем тем, кто навеки оказался скован с лесом. Он выжил, а они оказались на самой грани, такой угрожающе тонкой, что порой казалось, будто все уже оказались за чертой. Но нет, рано или поздно, в каждом из деревянных изваяний ненадолго пробуждалась жизнь.
  - Поначалу-то они все говорили со мной, - продолжал рассказ лесник. - Но это, конечно, были уже совсем не те люди, которых я знал. Не те, что уж поделаешь. Себя они уже не помнили. Это были так, отголоски их характеров, жалкие тени.
  Щека у меня непроизвольно дернулась.
  Ох, как же хорошо я знаком с таким состоянием. Не сон, не явь, не смерть, не жизнь! Беспамятство и тупая боль.
  - А, ну, в общем, стал я с тех пор лесником тут, сам себя назначил, значит, - неуверенно вернулся к повествованию Дастар. Заметил ли что-то в моем лице, глазах? Отголоски той боли.
  Леснику не пришлось туго. Запасов на зиму во всех избах хватало, и он, чего уж греха таить, не гнушался таскать чужое добро в свой дом. Вернее, в свой новый дом, бывший трактир. Порога своей избы он более не переступал.
  С дровами тоже проблемы не возникло, мертвые лесовики горели на радость хорошо, отдавая немало тепла, наверняка с примесью какой-то своей, лесной, магии.
  Потянулась зима, размеренная и неторопливая. Сосед Дастара не беспокоил, лишь изредка скреб утром когтями пол, когда в комнате становилось совсем уж грязно, и нужно было срочно выносить хлам. Пришла весна, а следом за ней, кто бы мог подумать, и лето. Холодные, полные промозглых ветров и секущих землю дождей, времена года плавно перетекали одно в другое, пока снова не приходила зима. Подобно несокрушимой рати, она сметала на своем пути любые напоминания о былом, превращая яркий осенний лес в мешанину из высоких белых сугробов и черных кривых ветвей, торчащих из старых, подгнивших стволов.
  Однако на следующий год стало хуже. Следом за ним и вовсе хоть волком вой. Холода сжимали когти, давя обжитые северные края и выгоняя людей назад, на юг. Или же - дальше, к Гомрану.
  Кончились припасы. Запасливый лесник надеялся еще хоть как-то перетерпеть зиму, но когда стало совсем уж невмоготу, решительно взялся за огромную дубину.
  - Я должен жить, следить за своим лесом, помогать, чем могу, - говорил себе Дастар, перекрывая дорогу тяжеленной рогатиной и поджидая запоздалого путника.
  В итоге совесть заткнулась прочно и на веки вечные.
  - Ты ведь не осуждаешь меня? - опасливо спросил лесник.
  - Что ты, конечно, нет, - торопливо проговорил я, машинально поглаживая рукоять меча. - Ты был верен себе, это главное. Но, ты уж извини, Дастар, все же история твоей жизни меня мало волнует. Ты рассказал, что произошло, и это главное. Остальное мне слышать, собственно говоря, ни к чему.
  - Конечно-конечно, - покладисто забормотал мужичок, - как угодно. Если сейчас пойдешь своей дорогой... Ну я тогда к делам своим вернусь. Я вообще-то ходил поглядеть на тех, кто у реки остался.
  Решимость и ярость в моей душе росли, заполняя все пустоты и вытесняя все, будь то чувства, эмоции, мысли, или пресловутый здравый смысл. О, да! Я знал, что нужно делать. Я должен это сделать. Я сам умолял об этом, будучи почти в том же состоянии, что и все эти несчастные.
  - Скажи мне, Дастар, - тихо спросил я, поднимаясь со стула, - почему ты их всех не отпустишь? Зачем держишь их здесь?
  - Их? - вздрогнул лесник. - Так, а как же иначе? Они ведь все живые, я же тебе говорю!
  Дастар вскочил на ноги, резко, отбрасывая стул к стене.
  - Они живые, - зарычал он. - Я должен сохранить в них жизнь, пока живу! Это моя судьба, я обязан им! Пусть уж лучше жизнь, чем смерть! Ты же не знаешь, ты же, небось, не скажешь мне, что там, за чертой? - выпалил лесник на едином дыхании.
  Дастар. Бедный, сломленный жизнью крестьянин. Жить бы тебе и жить, ни о чем не тужить, да только не повезло здесь родиться. И теперь ты сделал из своей жизни обязанность. Теперь ты не властен над собственной смертью, заставляешь себя жить против собственной воли. А все потому, что ты боишься, вдруг они проклянут тебя, вдруг за чертой гибели окажется что-то худшее, чем вечные муки?
  - Ты хороший человек, Дастар, - сказал я. - И в моих силах снять с твоих плеч этот тяжелый камень. Положись на меня.
  Лесник заморгал, растерянно глядя на меня.
  Он понял. Все понял. И в последний момент счастливо, по настоящему счастливо, улыбнулся.
  Руны на моем мече вспыхнули.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"