Когда утром Данко и Дрозд проснулись, Зоряна в комнате уже не было.
- Не стал будить нас, видать спозаранку спешил на торг, козлят продавать, - сделал вывод Дрозд. - Не по-людски получилось, проспали и не попрощались с ним. Мужик-то ведь хороший.
- Да, дурно вышло, - согласился Данко.
Натянув рубаху и причесав пятерней волосы, он спросил волхва:
- Ну, ты как, надумал? Поедешь со мной в степь, аль дальше своей дорогой пойдешь?
- Да думал... - вывернув руку назад, Дрозд сосредоточенно почесал себе спину. - А-а, ладно! Чему быть - того не миновать! Поеду. Только перед тем обязательно сходим на Перуново капище.
- Тогда вставай, перекусим да купца Гуряту искать пойдем.
Как только друзья спустились вниз, к ним тут же подошел хозяин.
- Ну что, выспались, хлопцы? - спросил он. - Вы как, сегодня с Зоряном уезжаете аль в Киеве остаетесь?
- Остаемся, у нас тут дело есть, - ответил Дрозд. - Но вот, у тебя ли, не знаю. Дорого берешь - три резана за ночь.
- Так то за одну ночь! - возразил хозяин. - А ежели надолго станете, то я только куну за ночь брать буду.
- Все равно, дороговато.
- Так это ж с кормежкой вместе!
Друзья переглянулись, почесали затылки - искать другой постоялый двор, не зная города, не хотелось.
- Лады! - махнул рукой Данко. - Мы покамест дней десять тут пробудем.
- Тогда платите за пять дней вперед, и идите, вон, за стол. Сейчас вам снедать принесут.
Данко с Дроздом, скинувшись, отсыпали хозяину серебра. Тот сунул монеты в сумку и направился на кухню
- Э, погодь! - окликнул его Данко. - Ты случаем не знаешь купца Гуряту? Он тута где-то на Подоле живет.
- Гуряту? - задумался хозяин. - Вроде слыхал... Да, точно, есть такой. Вот только, где живет, не ведаю.
- А не скажешь, где нам попытать о нем?
- Вы лучше всего на торг сходите. Поспрошайте в больших лавках, что отдельными домами стоят. То лавки заможных купцов, а они все друг друга знают.
Покончив с завтраком, Данко с Дроздом вышли с постоялого двора и сразу же затерялись во многочисленных улочках и переулках. Несколько раз попадали в какие-то тупики, но, все же, выспрашивая на каждом перекрестке дорогу, им, в конце концов, удалось выйти на широкую улицу, которая и привела их на торжище.
Киевский торг представлял собой широкую площадь, поделенную на множество рядов, вдоль которых теснились друг к другу разного вида лавки и лавчонки - от простых, наспех сколоченных прилавков до добротных срубов. Что здесь только не продавали! Начиная от иголок и пряслиц и заканчивая лошадьми и волами. У наших друзей глаза разбежались от такого количества товаров. Не смотря на то, что весна не урочный час для торговли, люду на торжище было много. Данко с Дроздом с ужасом представили, что здесь твориться осенью, когда сюда съезжается люд со всех ближних и дальних уделов Руси.
Постояв некоторое время в растерянности, они направились к ближайшей богатой лавке, в которой торговали одежей из поволоки. Как только друзья подошли ближе, откуда-то выскочил остроносый мужичек и закрутился вокруг них, словно вьюн.
- Подходи, подходи, добры молодцы! Выбирай шаровары! Есть из поволоки персидской, из поволоки цареградской, всех цветов, какие пожелаете! Вши да блохи не заводятся, хоть месяц не мойся! И не дорого, всего две куны!
- Да мы не покупать! Нам бы хозяина этой лавки повидать, - перебил торговца Данко.
- А на что вам хозяин? - сразу насторожился тот. - Его тута нет, он дома сидит.
- Да мы хотели спросить его про купца одного.
- А вы меня спросите, может я знаю.
- Купца Гуряту мы ищем. Слыхал про такого?
- Как не слыхать, слыхал. Известный купец, богатый. А вам-то он зачем?
- То уж наше дело, - отрезал Данко. - Где он живет, сказать можешь?
- Могу, - кивнул головой лавочник. - Прям вот так, через весь торг идите. За торгом улица будет. Идите по ней, никуда не сворачивая до самой Щекавицы. Там справа Подольский спуск будет, что с Княжьей горы идет. По нему вверх подымайтесь. Там, по левую руку, и будет дом Гуряты. Вы его сразу признаете - над воротами большой турий череп висит.
- За спрос денег не берем, - отмахнулся тот недовольно, видя, что ничего этим хлопцам продать не удастся. - А, может, все ж купите шаровары?
- Не-е, в другой раз. Спешим мы, - отрицательно помотал головой Дрозд, и друзья, оставив недовольного торговца ждать следующего покупателя, двинулись сквозь толпу на другой конец торжища.
Дом Гуряты нашли на удивление быстро. На стук в воротах открылась небольшая калитка, и оттуда выглянул здоровый вой в толстой кожаной куртке с нашитыми железными бляхами. Недвусмысленно держа руку на изголовье прицепленного у пояса меча, он спросил:
- Чего надо?
- Купец Гурята тута живет? - спросил Данко.
- Ну.
- Мне бы поговорить с ним.
- Недосуг хозяину со всякими отроками лясы точить. Гуляйте отсель! - кинул вой и хотел, было, закрыть калитку.
- Да погодь ты, - остановил его Данко. - Скажи Гуряте, что к нему Данко, сын Буяна, пришел. Он с моим батей в большой дружбе был.
Страж смерил Данко недобрым взглядом и сказал:
- Ладно. Но гляди, коль наврал, и Гурята не захочет тя видеть, то буду гнать вас отсель и до самого Днепра! - и захлопнул калитку.
Ждать пришлось довольно долго. Дрозд присел у забора, а Данко, волнуясь, мерил шагами улицу. А вдруг Гурята и в самом деле не захочет его видеть? Что тогда делать? Как ватагу собирать и в степь ехать? Серебра-то у него совсем мало осталось. А жаловаться кому? Князю? Так покуда дождешься того суда княжьего... А еще гляди, этот стражник бока намнет. Вона, здоровый какой! Мало не покажется...
Данко невольно вздрогнул, когда калитка, наконец, снова открылась. На пороге появился пожилой муж в синих штанах и красной рубахе из поволоки, на ногах сапожки из мягкой яловой кожи. Гурята выглядел если не как князь, то как боярин - точно. Купцу уже было около пятьдесяти, но, несмотря на обширную лысину на голове и подстриженную по ромейскому обычаю седую бороду, он держался осанисто и выглядел далеко не стариком. Осмотрев цепким взглядом Данко и Дрозда, он спросил:
- Ну, кто из вас Буянов сын? Ага, вижу, вижу.
Гурята подошел к Данко и еще раз внимательно осмотрел его с ног до головы.
- Стало быть, это ты? Так?
- Д-да, Данко меня звать, - слегка оробев под пристальным взглядом купца, ответил он.
- Похож, вылитый батя в молодости! Тебе сколько годков-то?
- Девятнадцать.
- Да, статного добра молодца Буян вырастил, - Гурята слегка потряс Данко за плечи. - И с мечом, я смотрю, дружишь.
- Учил батя, - смущенно ответил Данко.
- А это кто с тобой? - купец перевел взгляд на волхва.
- Друг мой, Дроздом кличут.
- Ага, ну добре, то пошли в дом, негоже дорогих гостей на улице держать.
Войдя в калитку, друзья оказались на широком дворе, где суетилась многочисленная челядь, а у ворот нахмурясь стоял давешний стражник. Впереди высился добротный терем в три жилья.
- Ну, пошли, пошли, чо стали? - Гурята обнял Данко за плечи и повел к лестнице, ведущей прямо на второй этаж.
Втроем поднялись в просторную горницу с большим столом посередине, на котором стояла глубокая миска с карасями в сметане, икра и другие яства.
- Я как раз снедать собрался. Давайте, садитесь, разделите со мной трапезу, - пригласил Гурята.
Хоть Данко с Дроздом еще не успели проголодаться, но, отказываться от угощения не положено, иначе обидишь хозяина, да и при виде такого количества вкусно пахнувшей снеди, у них сами собой потекли слюнки.
- Ну, возблагодарив Господа, приступим, - купец сделал странный жест рукой, коснувшись лба, живота и поочередно правого и левого плеча. - Вот, испейте зелена вина, настоящего, с самого Царьграда привезено. Вы, видать, такого и не пробовали.
Ели молча, как и положено, покуда не набили животы до предела. Запили вином и, наконец, сыто отвалились от стола.
- Ну вот, а теперь сказывай, как вы там живете-поживаете? Буян все еще в кузне с железом возится? - поинтересовался Гурята.
- Умер мой батя. Вот уже пять дней, как тризну отгуляли, - печально ответил Данко.
- Ох ты, Господи, я-то и не знал! - купец снова повторил странный жест рукой. - Да-а, печальная новость... муж-то хороший был...
Некоторое время сидели молча, а затем Гурята налил еще вина в кубки:
- Ну-то, давайте выпьем, чтоб ему там, на небесах, добре было. Спаси, Господи, душу его грешную!
Выпили, еще помолчали.
- Один, значит, ты теперь остался. Решил кузню оставить и в Киеве счастья искать? - спросил Гурята.
- Да не, батя сказывал, серебра десять гривен он у тебя в рост оставлял и перед смертью наказал мне забрать их. Вот я и пришел, - ответил Данко.
Купец довольно долго сидел молча, задумчиво теребя бороду.
- Да, было дело, - наконец, промолвил он. - За эти лета к тем десяти еще восемь набежало. Всего получается, я тебе восемнадцать гривен должен. Что ж, уговор, есть уговор, ежели требуешь, то отдам. Только зачем тебе столько серебра-то? Молод ты еще. Растратишь почем зря или, не дай Боже, украдут. Лихоимцев в Киеве пруд пруди. Давай, я тебе пять гривен дам. На первое время хватит, покуда на ноги встанешь. А остальное пусть у меня лежит, дальше растет. Мне польза и тебе выгода. Согласен?
- Пять гривен мало, мне все надобно. Я хочу собрать... - начал было возражать Данко, но запнулся, почувствовав как Дрозд усердно дергает его под столом за штанину.
- Гурята прав, не стоит все серебро забирать, - сказал молодой волхв. - Ты половину возьми, а остальное оставь. Девять гривен тебе хватит.
Купец внимательно посмотрел на Дрозда, а затем обратился к Данко:
- Умен твой друг, дело говорит. Половину, это по Правде будет. Ну что, согласен на девять гривен?
- Согласен, - махнул рукой Данко.
- Ну вот и добре. Вы покуда посидите тут, а я за серебром схожу.
Купец встал из-за стола и направился к выходу. Как только за ним закрылась дверь, Данко тут же зашипел на Дрозда:
- Ты чо меня дергал! Я хотел все серебро забрать! Девять гривен мало, чтобы ватагу собрать.
- Хватит. И потом, он бы все равно тебе все не отдал, - возразил волхв. - И вообще, ты Гуряте покуда не говори, что за кладом ехать собрался.
- Это еще почему? - удивился Данко. - Я у него-то как раз помощи просить и собрался. Где я еще найду людей для ватаги?
- Найдем мы ватажником, не боись! А Гуряте не доверяй. Не знаем мы, что он за человек.
- Батя мой его хорошо знал! - возразил Данко. - И вишь, честный, признал долг!
- Когда он с батей твоим знался, то, может, и хорошим человеком был, а сейчас неведомо какой он. Видал крест у него на груди? И рукой он все время вот так делает - крестится.
- Ну что.
- А то! Он ромейскому распятому богу поклоняется. А ромейская вера четных людей послушными рабами делает, а тех, кто мошну тугую имеет или власть, такими же хитрыми да жадными как сами греки. Христианам веры нет!
Удивленный Данко уставился на Дрозда, не зная, что сказать. В это время дверь открылась, и в горницу вернулся Гурята.
- Вот, - он бухнул перед Данко на стол увесистый кошель. - Тут пять цельных гривен, остальное монетами и резанью по весу. Проверь.
Данко, покосившись на волхва, развязал тесемки и заглянул внутрь. Там поблескивало несколько туго скрученных полосок серебра и множество крупных и мелких монет.
- Да, вроде, все правильно, - сказал он.
- Ну и добре, - кивнул Гурята. - Ты сейчас куда? Обратно в деревню?
- Да нет, у нас тута еще одно дело есть... небольшое, - ответил Данко.
- Ага, а то смотри, могу взять тебя к себе. Поначалу возничим, а с годами, гляди, и в старшого обоза бы вырос...
- Спасибо, дядька Гурята, не с руки мне сейчас, - поблагодарил Данко. - Может, опосля, когда с делом управлюсь.
- Ну-то и ладно. Пошли, я вас провожу.
Спустились вниз, пересекли двор и остановились у ворот.
- Спасибо, дядька Гурята, за хлеб-соль, - начал прощаться Данко.
- Да, пустое, - отмахнулся купец. - Коль чего надо будет, заходи, не боись. Я страже накажу, чтоб тебя пропускали. А ежели меня не будет, ты к ключнику моему, Захару, обращайся.
Проводив Данко с Дроздом, Гурята вернулся в горницу, шуганул вон прибиравшихся там девок и принялся задумчиво вышагивать вдоль стола.
- Значит, старый Буян умер? И наверняка ведь перед смертью рассказал сыну про клад, - бубнил себе под нос купец. - С чего бы мальчишка вдруг бросил кузню и пришел ко мне за серебром? Как пить дать, за скарбом собирается.
Про клад, который Буян с товарищами зарыли, убегая от хазар, Гурята узнал давно, лет двадцать пять назад. Тогда еще молодой купец, он сошелся с одним из греков, что постоянно живут в Киеве. Тот, восхищаясь умом и торговой хваткой молодого руса, сделался его покровителем. Пользуясь грамотами, полученными от грека, Гурята завел выгодные для себя знакомства с Цареградскими чиновниками и именитыми людьми, в порту и на торге стал платить половинные пошлины. Благодаря своему покровителю, молодой купец начал богатеть очень быстро. И вот, однажды, грек попросил Гуряту сослужить ему небольшую службу. Тот отказаться, конечно, не мог, да и служба та была пустяковая - подружиться с двумя княжими дружинниками, которые два года назад вернулись из Хвалынского похода, и все, что те будут болтать, передавать греку.
Вот так Гурята и познакомился с Буяном и его другом. Буян был мужем не глупым и держал язык за зубами, а его дружок оказался болтун, и однажды по пьяни похвастался о зарытом в степи золоте. Когда Гурята рассказал об этом своему покровителю, грек очень обрадовался и попросил выведать, где именно зарыт клад. Но даже болтливый Буянов дружок говорить этого не хотел. Потом он сгинул в сече с печенегами, а покалеченный Буян перебрался в деревню. На том дело и закончилось.
После того были и другие просьбы и поручения. Гурята близко сошелся с боярами и нарочитыми мужами - ближниками князя. Все услышанное от них он рассказывал греку. Гурята понимал, что стал соглядатаем ромеев, но это не особо его волновало. Его беспокоило другое, он не мог понять, и не понимал до сих пор, какое было дело грекам до пары мешков золота, зарытых где-то в степи простыми дружинниками?
- Ну, Буянов-то сын простачок. Чуть не проболтался. А его дружок хитер! Ишь как вовремя одернул, - продолжал бубнить Гурята. - Но и мы не лыком шиты... А вестника к отцу Михаилу покуда посылать не буду. Надобно сначала самому разобраться в этом деле.
Купец выглянул за дверь и позвал Захара.
- Видел двух хлопцев, что приходили ко мне? - спросил он ключника, когда тот явился в горницу.
- А то как же, видал.
- Страже скажи, чтобы пропускали их, когда бы ни пришли. А ежели меня не будет, сам им пособишь, чем сможешь.
- Лады, Гурята, - кивнул Захар.
- И еще одно. Подбери сметливого холопа, пусть разузнает, где эти хлопцы на постой стали и пусть походит за ними, посмотрит, что они в Киеве делать будут. Но только чтоб на глаза им не попадался!
- Есть у меня такой холоп на примете, - снова кивнул ключник.
- И гляди! О сем должны знать я, ты да тот холоп, и более никто! - погрозил Гурята. - Иначе не сносить тебе головы!
- Вот те крест! - перекрестился Захар.
- Добре. Ну, то иди.
Меж тем Данко с Дроздом, побродив немного по торгу, вернулись на постоялый двор. Остаток дня провели в своей комнате. Данко занимался тем, что запихивал часть серебра, полученного от Гуряты, в специальный пояс, купленный на торге, а молодой волхв тем временем перебирал травы, собранные в пути.
- Ну, и как мы будем набирать ватагу без Гуряты? - спросил Данко, покончив со своим занятием. - У меня токмо на него надежда и была. Вот и говори, коль знаешь.
- Я не говорил, что знаю, - пожал плечами волхв.
- Ага, хорош! От Гуряты меня отговорил, а сам и не ведает, что делать. Мы чо, выйдем на площадь и начнем орать, мол, подходи люд, кто за златом в степь ехать хочет? Аль вдвоем поедем? Так ведь пропадем там как суслики в половодье!
- Да чего ты шумишь-то! - Дрозд сгреб травы обратно в мешок. - Завтра походим по торгу, по пристани, посмотрим, послушаем, что люд гутарит, а там и решим, что делать.
- Ладно, но ежели за пять дней ничего не придумаем, я к Гуряте пойду, - твердо сказал Данко.
Поутру, как и уговаривались, отправились бродить по городу. Сначала запутанными улочками пошли к Почайне. Киевская пристань выглядела как обычный берег, на несколько перестрелов заставленный кораблями. Больше всего здесь было речных и морских ладей, но встречались и другие. У выстроенных в нескольких местах деревянных причалов покачивались на воде широкие высокобортные насады ильменьских словен, а в одном месте друзья увидели вытащенный на берег драккар, возле которого, опершись о борт и положив на колени секиру, дремал бородатый урман.
На пристани кипела работа. Строились новые ладьи, ремонтировались и смолились старые. На берегу во множестве горели костры, от которых, распространяя смоляной смрад, тянулись в небо черные клубы дыма. Повсюду суетились покрытые копотью люди, слышались крик, ругань, со всех сторон раздавался перестук топоров и молотков. До Данко с Дроздом здесь никому не было дела. Их несколько раз обругали и один раз чуть не надавали по шее за то, что путались под ногами, и друзья решили убраться с пристани подальше.
Пошли на торг. Здесь долго бродили по ряду оружейников, заглянули к лучных дел мастерам, где Данко присмотрел себе лук. Спросил цену, и у него отвисла челюсть. Шутка ли? Четыре гривны! Это же две хорошие лошади! Заглянули, было, к кожемякам, но сразу же дали оттуда деру. Запах там стоял ужасный. Прошлись через одежный и обжорный ряды, потом смотрели лошадей. Везде прислушивались, о чем люди меж собой толкуют, но ничего полезного для себя не услышали. Как и где скликают народ в ватагу, не узнали. Ходили долго, пока ноги не начали гудеть и животы возмущенно урчать.
Разыскав ближайшую корчму, Данко и Дрозд направились к ней. Подойдя ближе, друзья услышали, что изнутри раздается странный шум. Не успели они ничего сообразить, как дверь разлетелась в щепки и из корчмы, широко расставив руки, вылетел головой вперед какой-то бородатый мужик. Врезавшись в Данко с Дроздом, он повалил их вместе с собой на землю.
- Эй, ты чо! Зенки совсем залил?! - подымаясь и отряхиваясь, возмутился Данко. - Людей не видишь?! Вона, всю рубаху и порты из-за тя выпачкал!
- Щенок словенский! Как сметь стоять на мой путь?! - коверкая слова, взревел мужик. - Я сейчас буду тебя рвать и бросать в Хель!
Встав на ноги, незнакомец угрожающе двинулся к Данко.
- Эй, урманская рожа! Чо к хлопцам пристал?! - раздался вдруг зычный голос. - Мало получил? Так я ща добавлю!
Все, включая бородача, резко обернулись. На пороге корчмы, сжимая в руке обломок лавки, стоял огромный детина в темно-зеленых шароварах и кожаной безрукавке на голое тело. С бритой головы на левое ухо свисал чуб, пышные усы спускались до самой груди, а сама грудь и руки были сплошь покрыты обережными и защитными татуировками.
- Ладно! - зло сверкнув глазами, урманин отвернулся от Данко и с угрозой кинул здоровяку: - Клянусь Одином, мы еще встретится на узкий путь!
- Давай, топай, топай!
Бородатый, злобно сопя и то и дело оборачиваясь, поплелся прочь.
- Ишь, привыкли у франков и германцев буянить, думают и тут можно! - продолжал возмущаться здоровяк. - Вы как, хлопцы? Не помял он вас?
Он подошел ближе, и только сейчас Данко рассмотрел, что половины кисти правой руки у здоровяка нет, и обломок лавки он сжимает только тремя пальцами - большим, указательным и средним. Правда, толщиной каждый из этих пальцев был как два Данкиных.
- Тю, это ты что ль, Дрозд?! - воскликнул здоровяк.
- Я и есть, - ответил тот. - Здорово, Дубыня!
- Здорово! А я тя сразу и не признал! - здоровяк выкинул лавку и, схватив своими лапищами волхва за плечи, тряханул так, что у того зубы клацнули. - Подрос! Чо в Киеве делаешь? Замордовал тя Ворчун совсем, ты и сбежал?
- Да не, он сам меня в люди отправил, опыта набираться.
- Ага, понятно. Ну то, пошли, медку хлебнем за встречу, - кивнул в сторону корчмы Дубыня.
- Да мы вообще поснедать хотели...
- И снедь будет. Идем, - здоровяк развернулся и зашагал к двери.
- Кто это? - спросил Данко.
- Дубыня Трехпалый. Одно время он у нас стражем на капище был, - ответил Дрозд.
- А я думал, он княжий дружинник. Вон, бритый и с чубом.
- Да кем Дубыня только не был! - махнул рукой волхв. - И в дружине тоже служил. Потом с князем рассорился и ушел. Вот после того он у нас два года и отсиживался, покуда княжий гнев не остыл. Дубыня муж добрый, вой знатный, но чудило. Капище-то наше в лесу. От кого нас охранять? Разве что зверь какой из лесу забредет. Скучно было Дубыне у нас, так он знаешь, как себя веселил? Зимой, знамо дело, волки с голодухи к людскому жилью подходят, ну и к нам тоже. Так Дубыне не интересно было огнем или стрелами их отгонять, он брал оглоблю и выходил в лес. Станет посеред полянки, а когда волки его окружат да ближе подойдут, он как зачнет той оглоблей вертеть... Шкур волчьих у нас целые горы были. А раз медведь-шатун к нам забрел, так Дубыня нет, чтобы на рогатину его взять, пошел с ним бороться.
- Ну и...
- Удавил.
- Кого?
- Медведя, кого ж еще! - пожал плечами Дрозд. - Пошли быстрее, не-то Дубыня вернется и, чего доброго, нас за шкирку потащит, чтоб быстрее ногами перебирали.
В корчме народу было не особо много. Дубыня сидел за столом у стены.
- Ну, что вы там топчетесь? - он похлопал возле себя по лавке. - Садитесь, вот, уже меду принесли.
Перед Дубыней на столе стояли три большие деревянные кружки. Друзья сели рядом и сразу же почувствовали себя мышами рядом с горой.
- Ну-то, давайте, выпьем за встречу! - Дубыня поднял свою кружку. - Сейчас вепрячее стегно принесут, закусим.
Мед оказался прохладным и забористым. Пока пили, появился мальчишка с большим блюдом, на котором дымилась только что снятая с огня кабанья ляжка.
- А похлебка какая-нибудь есть? - спросил мальчишку Данко.
- Да, уха щучья.
- Неси, - кивнул Данко.
- Что за еда уха! - хмыкнул Дубыня, отрывая себе большой шмат мяса. - Вот еда настоящего мужа! Эй, отрок! Будешь нести юшку, захвати еще меду!
Данко с Дроздом похлебали ухи, которая оказалась довольно наваристой, потом помогли Дубыне расправиться с кабаньей ногой. Правда, помощи особой тому не требовалось.
- Дубыня, ты что здесь делаешь? - откинувшись к стене и прихлебывая мед, спросил Дрозд. - Зашел выпить да закусить?
- Не, я тута у хозяина покуда живу, да вот, помогаю, всяких урманов выбрасываю, ежели буянить начинают.
- А вообще, что делать думаешь?
- Да не знаю еще, - пожал плечами Дубыня. - Может к купцу какому пойду обоз охранять... Ну а тебя, какой ветер в Киев занес? Да, ты еще не сказал, как дружка твоего кличут.
- Данко это, Буяна сын. В пути мы познакомились, да и решили вместе в Киев идти. Слушай, Дубыня, ты эта... - Дрозд покосился на Данко и продолжил: - Посоветуй, как ватагу собрать, чтоб в степь съездить?
- Ватагу? Ну ты даешь! - рассмеялся тот. - Вы, хлопцы аккурат на пол года опоздали. Все ватаги скликаются осенью. Зиму готовятся, а отправляются по весне, только дороги подсохнут. Это ежели конно, а ежели водно, то и еще раньше, только лед сойдет, чтоб по высокой воде легче было на переволоках. Так что, все находники и удальцы давно в пути, а торговый люд вас сейчас даже слушать не будет.
- Почему? - удивился Дрозд.
- А ты сходи на пристань. Посмотри, что там деется.
- Были мы там утром. Видели...
- Вот! - поднял палец Дубыня. - Каждый год завсегда так. В это время князь с боярами, что зимой на полюдье собрали, в Царьград продавать везут. И все купцы спешат собрать товар, починить ладьи, чтобы успеть пристать к княжескому каравану.
- И что, князь кожен год в Царьград плавает? - удивился Данко.
- Князю то ни к чему, ближники его ездят - бояре да мужи нарочитые, - объяснил Дубыня.
- А зачем продавать-то?
- А как иначе? Князю дружину кормить-одевать надобно. И бояре, тоже, своего требуют. Где злато-серебро на то взять? А так, продает князь грекам пушнину, мед, воск, лен да другое добро, и заполняет казну золотишком-то.
- А ежели год неурожайный или с ромеями не сторговались?
- Ну, тогда князь подымает дружину, скликает весь остальной охочий до драки люд и в поход. Хоть на хазар, хоть к тем же ромеям, за мошну их трясти, - усмехнулся Дубыня.
- Так значит, ватаги нам сейчас не собрать? - вернулся к прежней теме Дрозд.
- Не-а, пустое это дело, - помотал головой Дубыня и с громким стуком опустил кружку на стол. - А что вам в степи надобно-то? Чо вы там потеряли?
- Ну, это не моя тайна. А вот, его, - Дрозд кивнул на Данко. - Пусть он и решает, сказывать тебе или нет.
- Ну, эта... - замялся Данко. - Ежели роту дашь, что болтать не будешь...
- Перуном клянусь! Молчать буду! Мое слово твердое! Что пообещал, на том и стоять буду! - хлопнул по столу рукой Дубыня. - Вон, пусть волхв подтвердит!
- Тут такое дело, батя мой был одним из тех, кто вернулся из Хвалынского похода... - начал рассказывать Данко.
Дубыня слушал внимательно, иногда кивая и поддакивая.
- Понятно, - сказал он, когда Данко закончил. - Дело сурьезное, надо бы еще медку, да обсудим...
- Не-е, нам хватит, - дружно замотали головами Данко с Дроздом, у которых еще оставалось больше, чем по пол кружки.
- Эх, мелкота! Ну, как хотите. Эй! - Дубыня схватил за шиворот пробегавшего мимо отрока. - Ну-ка, быстро, принеси мне еще меду!
Перепуганный мальчишка смотался туда и обратно быстрее ветра.
- Да, трудное дело вы задумали, хлопцы, - отпив большой глоток, сказал Дубыня. - Вдвоем, вестимо, не справитесь. Сколько ж человек вы думали в ватагу набрать?
- Ну, с десяток хватило бы, - с сомнением произнес Данко.
Здоровяк в ответ презрительно хмыкнул.
- Слушай, Дубыня, а, может, ты с нами поедешь? - с надеждой спросил Дрозд.
- Оно-то, конечно, не мешало бы мошну пополнить, - почесал затылок Дубыня, - но ведь с вами мороки в степи не оберешься. Какие из вас вои? Так, полушки! А злата хоть много-то?
- Пять переметных сумок, батя сказывал, - ответил Данко.
- Угу, не мало, - кивнул Дубыня. - А ехать далече?
- Меж Доном и Донцом батя с товарищами клад зарыли. Батя мне про все приметы подробно сказывал. Там, ближе к Саркелу...
- Цыц! То при себе держи! - прервал Данко Трехпалый. - Эх, хлопцы, хорошо, что на меня попали, а не на кого похитрее... Ну, этот понятно, почитай отрок еще, - Дубыня махнул рукой на Дрозда. - Ну а ты? Вроде постарше, а все одно простой как онуча! Эх!.. - здоровяк вздохнул, глотнул меду и закончил: - Жаль вас, сгинете зазря.
Какое-то время сидели молча, время от времени прикладываясь к кружкам с медовухой. Расстроенные друзья то и дело поглядывали на насупившегося Дубыню.
- Ладно, - наконец сказал тот, - поеду я с вами. Но токмо больше никому про это ни слова! Большая ватага в таком деле ни к чему, чем меньше люду, тем лучше. Да и троим легче спрятаться в степи, нежели десятку. В походе будете слушать меня, как родного батьку, и делать все, что не накажу. Ну и коль мы соединяемся в ватагу, то все у нас должно быть, как поконом положено. Вот скажи, как скарб делить мыслишь? - спросил Трехпалый Данко.
- Ну, вестимо, поровну, - пожал плечами тот.
- Я ж говорю, онуча ты и есть! Не по Правде это, - возразил Дубыня. - Клад чей? Твоего бати. Все приметы, по которым его сыскать можно, ты один знаешь, стало быть, ты у нас за старшого и будешь. Я у тя за воеводу и дружину буду, ну а Дрозд при нас отроком - коней, там, напоить, снедь сготовить... Шучу! - Дубыня хлопнул недовольного волхва по плечу так, что тот чуть не свалился с лавки. - Значится, мне с Дроздом по одной доле положено, а тебе, как старшому, две. И перед выездом роту примем перед богами. Ну что, устраивает вас се?
Данко с Дроздом согласно закивали.
- Добре, значится, быть нашей ватаге! - хлопнул ладонью по столу Дубыня.