Аннотация: Историческая авантюра. Киевская Русь, Х век. Сын старого воина отправляется в степь, чтобы отыскать клад, когда-то давно зарытый его отцом...
Глава 1
Вынырнув из-за деревьев, дорога свернула и, слегка извиваясь, потянулась вдоль кромки леса, оставив слева от себя широкий луг покрытый молодой, по-весеннему сочно-зеленой травой. Из-за поворота показался русоволосый парень. Он остановился, огляделся по сторонам, вздохнул и, поправив за спиной дорожный мешок, зашагал дальше. Стриженные под горшок волосы, льняные порты, рубаха с незатейливой вышивкой, поверх которой была наброшена безрукавка мехом наружу, выдавали в нем деревенского жителя, хотя потертая рукоять меча, торчащая из-за левого плеча, смотрелась необычно для простого пахаря.
Отрешенный взор карих глаз путника был задумчив, а по грустному выражению лица можно было понять, что думы эти далеко не веселые.
- Да, Данко, белый свет большой, а ты в нем остался один, как перст, - пробубнил себе под нос парень.
Свою матушку он почти не помнил, Мара увела ее за кромку, когда Данко еще не было и пяти годков, и он с малолетства жил вдвоем с отцом. У деревенского коваля завсегда много работы, но отец не забывал про Данко. Сам старый вояка, он сызмальства учил сына охоте и ратному делу. Начиная с шести лет, мальчишка учился ездить верхом, стрелять из лука и рубиться на мечах. С десяти лет батя начал брать его с собой на охоту, а в двенадцать Данко уже помогал ему в кузне - раздувал меха, держал заготовки. Хотя Данко и не имел "косую сажень" в плечах, но вырос жилистым, выносливым и ловким - хоть сейчас в княжьи гридни. Но вот, минуло Данко девятнадцать лет, и батя умер. Не молод уже был, к тому же старые раны и работа целыми днями в кузне не прибавляли здоровья.
Сейчас, шагая по дороге, Данко вспоминал, как, чувствуя приближение Мары, батя позвал его к себе.
- Садись, сынку, хочу поведать тебе свою историю, - сказал он слабым голосом. - От того, что скажу, много тебе пользы быть может, посему слушай, да запоминай...
...Отец Данко еще отроком пришел в княжью дружину. Учился ратному делу, коней седлал, стремя держал старшим воям, меды да яства подавал на княжьих пирах. А когда вырос, вступил в главную дружину. Пришлось ему ходить и на хазар, и на печенегов, да и своих иногда усмирять приходилось.
- То, что поведать хочу, случилось, когда мы возвращались из похода за Хвалынское море, - отец устало прикрыл глаза, его брови нахмурились от тяжких воспоминаний. - Нарушил роту каган хазарский, решил не десятину взять, как было уговорено, а всю нашу добычу забрать. Встретили наши ладьи у Итиля наемники его басурманские. Сеча была лютая...
Измученные дальним походом, русы дрались отчаянно, но силы были слишком неравными. Вышли на бой около трех сотен, а вырвались из Итиля чуть более десятка человек. Хазары гнались за ними по пятам, засыпали стрелами, рубили отстающих. Чудом оторваться от преследователей, запутать следы и ускакать в степь удалось только пятерым.
Через день один из них умер от ран, остальные измученные, полуголодные продолжали двигаться на закат. Хазарские ватаги все еще рыскали по степи в поисках выживших русов, и тем приходилось хорониться, передвигаясь оврагами и руслами высохших рек. На пятый день изнурительной скачки по безводной степи они вышли к Дону где-то на пол поприща полночнее Саркела. Переплыв реку, сделали привал и стали держать совет. Меж Доном и Донцом лежала степь, разоренная печенегами. В этих местах промышляли лихие ватаги и хазар и печенегов, да и удальцы из русских земель были не прочь попытать удачу в этих местах. Беглецы решили схоронить скарб и двигаться дальше налегке. Приметили древний скифский курган, и зарыли набитые златом-серебром переметные сумки на его полуденном склоне. Уже почти возле самых русских земель одного из них сразила стрела, когда они уходили от печенежского дозора. Так что из нескольких сотен, что отправились в Хвалынский поход, домой вернулись только трое.
Отец с двумя товарищами снова примкнули к княжьей дружине, и уже собирались следующим летом вернуться за скарбом. Но осенью один из них по-глупому погиб на охоте, угодив под клыки раненого вепря. Огорченные потерей товарища отец Данко с другом решили, что пусть покуда клад лежит в кургане. Потом был поход на печенегов, с которого отец вернулся хромым. В той же сече сгинул и его друг. Куда уж было отцу одному, да еще и хромому, ехать за кладом! Вояка из него был уже никакой, и он ушел с дружины, да и осел в деревне. Заделался ковалем, женился...
- Так-то вот, сынок, - закончил рассказ отец. - Не везло нам, видать разгневали мы богов за то, что нарушили покой древнего скифа... Ну да авось, тебе удача выпадет. Запомни крепко все приметы, о которых я сказывал, а как помру, ступай в Киев. Найдешь там купца Гуряту, его всяк знает. Я ему десять серебряных гривен в рост оставлял. За эти лета хороший куш должон был набежать. Заберешь у купца серебро, а потом найди верных другов, сколоти ватагу, да и езжай за скарбом.
На следующий день отец умер. Когда отгорел погребальный костер да отшумела тризна, Данко затушил горн, закрыл кузню, собрал кой-какие пожитки, засунул в мешок старую батину кольчугу да исцарапанный шелом, взял с собой батин же меч и отправился в путь.
Данко оторвался от воспоминаний, когда увидел, что его дорога впереди сливается с еще одной, бегущей откуда-то с полночи. Как и положено, на перепутье был врыт камень, а возле него сидел хлопец лет семнадцати с темными до плеч волосами, поверх которых был повязан тонкий кожаный ремешок. Он с аппетитом грыз морковку и с интересом разглядывал путника.
- Здрав будя! - поздоровался Данко.
- И тебе того же, - ответил парень. - Садись передохни.
Достав из-за пазухи еще одну морковку, он протянул ее Данко. Какое-то время они, как два зайца, усердно работали челюстями, а потом парень спросил:
- Кто ты да куда идешь? По одеже - простой пахарь, однако же, вон, за спиной меч торчит и в мешке железо звенит - бронь, небось.
- Данко меня звать, а это все от бати осталось. Вообще на коваля я учился, хотя и ратное ремесло знаю. А иду я в Киев, дело у меня там есть. Ну а ты-то, кто таков?
- Дроздом меня кличут, - одетый в темно-серые рубаху и порты, худощавый и длинноносый, парень, в самом деле, чем-то походил на птицу. - Учеником волхва я был, а сейчас, вот, иду, куда глаза глядят.
- Выгнал тя волхв, что ль?
- Можно и так сказать, да не совсем, - объяснил Дрозд. - Намедни позвал меня Ворчун, учитель мой, и говорит: "Я тебя научил всему, чему надо, а теперь ступай, посмотри, чем Белый Свет живет. Пусть тебя середь людей обкатает-обстругает. Изведай горе и радость, любовь и ненависть, нужду да гонения и богатство со славою. До тель, покуда не испробуешь все чаши жизни, не возвращайся". Вот теперь и иду-бреду, жду, когда жизнь начнет меня "катать-стругать".
- Коль тебе все равно, то, может, айда со мной до Киева? - предложил Данко.
- А и то, правда, пошли, - недолго думая, согласился Дрозд. - Вдвоем-то в пути веселее, да и на стольный град заодно посмотрю.
Дохрумав морковки, хлопцы поднялись и продолжили путь уже вдвоем. Лес отступил куда-то к полудню, и теперь до самого виднокрая расстилалось широкое поле, усеянное кое-где кустарником и одинокими деревцами с молодой листвой. Солнце перевалило уже за полдень, и если бы не свежий ветерок было бы по настоящему жарко.
- Что ты таскаешь за собой эту палку, словно калик какой? - спросил своего нового друга Данко. - Лучше бы нож побольше взял, а то тем, что у тебя на поясе висит, токмо хлебушек нарезать.
- Это не палка, а посох, - ответил Дрозд. - В умелых руках он тоже может быть хорошим оружием.
Данко в ответ недоверчиво хмыкнул и поправил мешок за спиной, в котором звякнули кольчуга и шлем.
- Зря хмыкаешь! - обиженно возразил юный волхв. - Это не простой посох. Он сделан из бука и выдерживает удар меча. Его мне дал сам Ворчун. Я ведь у старика не только заговорам и волхованию учился. Постоять за себя могу!
- Ну, коли так, хорошо, - согласился Данко, хотя он не мог понять, как можно выстоять супротив меча с какой-то палкой, пусть даже она называется посохом.
Так, травя друг другу всякие байки, они прошагали весь день. Ближе к вечеру дорога снова нырнула в лес. Хотя солнце еще не скрылось за виднокраем, в лесу уже начало смеркаться, и, чтобы темнота не застала их на дороге, путники принялись искать место для ночлега. Увидев за деревьями просвет, они направились туда, и вышли на удобную поляну. Судя по всему, здесь часто останавливались путники. Посередине поляны виднелось старое кострище, вокруг которого лежало несколько деревянных чурок, к тому же где-то невдалеке журчал ручей.
Покуда Данко собирал хворост, Дрозд набрал в ручье воды. Разожгли костер, поставили на него котелок - кашу варить не из чего, так хоть горячей водички похлебать. Разложили нехитрую снедь, в складчину получилось неплохо: шмат сала, две луковицы и целая буханка хлеба. Дрозд отрезал два куска хлеба, положил на них понемногу сала и направился с этим в лес.
- Эй, ты куда?! - удивился Данко.
- Задобрить лесных духов надо, берегинь, чтоб охраняли, да лешего с лесавками, чтоб ночью не тревожили.
Данко в ответ только пожал плечами - волхв, он и есть волхв, хоть у него еще борода и усы не растут. Дрозд вскоре вернулся, уселся у костра и, порывшись в своей котомке, сыпанул в закипающую воду что-то серо-коричневое.
- Ты чо туда накидал?! - забеспокоился Данко и опасливо заглянул в котелок.
- Травы это сушеные, мята там, малина... Так вкуснее будет, - успокоил его молодой волхв.
- Травы - это ладно, - согласился Данко. - А то кто вас знает, волхвов да ведунов. Жрякаете там у себя чо не попадя, мухоморы да поганки всякие.
- Кто тебе такое сказал! Ну и выдумают же люди! Мухоморы и поганки! Надо же! - возмущался Дрозд, не забывая при этом уплетать хлеб с салом и с громким хрустом закусывать луком.
Покончив с ужином, друзья сгребли угли в кучу, чтобы дольше держали тепло, примостились рядышком и, подложив под головы мешки, провалились в сон.
Утром Данко разбудил холод. Обильная роса покрыла не только траву, но и одежду. Парень зябко поежился и открыл глаза. Молодой волхв уже проснулся и сейчас прыгал по поляне, высоко задирая ноги и размахивая руками.
- Эй, ты чего скачешь? Укусил кто? - спросил Данко, протирая глаза.
- С утра полезно руки-ноги размять, ну и для сугрева, - ответил, продолжая свое странное занятие, Дрозд.
- Чудной какой-то, как я погляжу. Дрын вместо меча таскает, скачет по утрам, как ужаленный, - пробурчал Данко и направился по нужде к ближайшему дереву.
Умывшись в ручье, друзья, не разжигая костра, на скорую перекусили и двинулись в путь. Лес стал гуще, деревья вплотную подступили к дороге и, смыкаясь вверху кронами, создавали на земле полумрак. Лишь кое-где сквозь еще молодую листву пробивались стрелы солнечных лучей. Прохладный сырой воздух заставлял путников поеживаться и прибавлять шаг, чтобы согреться. Они довольно долго шли молча, пока солнце не поднялось достаточно высоко и в лесу стало теплее.
- Припасов у нас маловато, - задумчиво сказал Дрозд. - Днем еще будет что перекусить, а на вечер ничего уже не останется. Поохотиться бы... Чего ж ты лук-то не взял с собой, аль не было?
- Был у бати лук, хазарский, токмо старый очень. Прошлым летом прямо на охоте и сломался, - ответил Данко. - Да ты не тревожься! Я у наших про дорогу до Киева все выспросил. За этим лесом деревня есть. К вечеру к ней должны выйти, там и найдем, что поесть да где заночевать. А за той деревней дорога наша на большой шлях выходит. Там люда много, постоялые дворы есть.
Чтобы к вечеру поспеть в деревню, на обед решили надолго не останавливаться. Присели прямо на обочине, подкрепились все тем же хлебом с салом, да и двинули дальше. Вторую половину дня друзья почти все время молчали. Данко гадал да прикидывал, как он будет в Киеве набирать ватагу для похода за батиным кладом, подумывал, не пригласить ли своего нового друга в этот поход. Дрозд, не догадываясь о мыслях Данко, бубнил себе под нос то ли песню, то ли заклинание и время от времени срывал какие-то травинки да листики, складывая их в небольшой мешочек, висящий у него на поясе. Вокруг было тихо, только птицы щебетали где-то высоко в листве, постукивал о землю посох молодого волхва да позвякивала кольчуга у Данко в мешке.
Убаюканные сонной тишиной полуденного леса, наши путники от неожиданности вздрогнули, когда из-за кустов на дорогу вышел бородатый мужик в старой телогрейке и засаленных портах.
- Здорово, отроки! Куда путь держите? - спросил он густым басом.
- Дак, это... В Киев мы... - ответил Данко.
Тем временем за спиной у друзей появились еще два бородача в потрепанной грязной одеже. Оба держали в руках по увесистой дубине.
- За проход по нашей дороге мы плату берем, - продолжал первый мужик.
- Чего?! - удивился Дрозд.
- Я грю, дорога наша, а коль топчете ее, то и платите нам дань. Вон у тя меч за спиной торчит, - бородач кивнул на Данко, - ты все одно не знаешь, с какой стороны за него браться, а нам сгодится. И все, что в мешках тоже выкладывайте.
- А, так вы тати лесные! - наконец сообразил Дрозд. - Ничего мы вам отдавать не будем! Не гоже честный люд на дорогах грабить. Уступи дорогу! - молодой волхв грозно нахмурил брови и стукнул посохом о землю.
Дрозд видать хотел изобразить из себя бывалого волхва, но со стороны это выглядело довольно забавно, и бородач от души расхохотался. Затем откуда-то из-за спины достал довольно устрашающего вида щербатый топор и с угрозой произнес:
- Ну глядите, цуценята паршивые! Добром не отдаете, так мы ща вами дорогу-то подметем! Ану, братки, вали их!
Поняв, что драки не избежать, Данко заученным движением левой руки передвинул ножны через плечо вперед, и меч сам выскользнул в его правую руку. Тем временем Дрозд, не долго думая, со всего маху саданут бородача концом посоха меж ног. Тот дурно взвыл и, уронив топор, осел на землю. Данко услышал за спиной топот, резко повернулся и увидел опускающуюся ему на голову дубину. Он в испуге присел и взмахнул мечом, раздался крик. Напавший на него мужик схватился за руку и, перемежая крик с матом, заметался по дороге, обильно поливая землю и придорожные кусты кровью. Увидев у своих ног дубину, которую все еще сжимала отрубленная кисть, Данко застыл на месте, и за это мгновение растерянности чуть не поплатился жизнью. Третий бандит размозжил бы ему голову, но вовремя подоспевший Дрозрд огрел татя посохом по затылку, и тот мешком повалился на землю. Данко так и продолжал бы стоять не известно сколько, если бы волхв не потянул его за рукав:
- Данко! Чо стал! Бежим, пока они не очухались!
И друзья со всех ног кинулись прочь. Они мчались по лесной дороге довольно долго, пока ноги не стали подкашиваться. Из последних сил друзья добежали до небольшой полянки у обочины и в изнеможении повалились на землю. Данко только сейчас заметил, что он так и бежал с мечом в руке. Увидев на клинке кровь, он побледнел, вспомнив отрубленную руку лесного татя. Кое-как стер травой кровь с меча и сунул его в ножны за спину.
- Что ты бледный, как поганка и трясешься весь? - отдышавшись, спросил Дрозд. - В первый раз дрался, что ль?
- Да нет. Но так, чтобы убивать кого, не приходилось, - прерывающимся от долгого бега голосом ответил Данко. - Он там ведь кровью изойдет.
- Не изойдет. Вот придут в себя его дружки, да и перетянут культю ремнем. Зато тепереча ему будет несподручно добьем-то махать. Так что забудь про то, - успокоил друга волхв. - Мне ведь тоже еще не доводилось бывать в настоящей сече. Думаю, привыкнуть к этому надобно.
- А ты мне жизнь спас! - опомнился Данко. - Расквасил бы мне голову мужик тот, кабы ты не поспел. Должник я теперь твой.
- Да ну, сочтемся как-нибудь, - отмахнулся волхв.
-Здорово ты дрался-то! Двоих уложил!
- Я ж говорил, что у Ворчуна не только ведовству учился, - пожал плечами Дрозд.
Передохнув еще немного, друзья заспешили дальше. Вряд ли побитые станичники решили бы гнаться за ними, но все же хотелось побыстрее убраться из леса. Не прошли они и десяти перестрелов, как впереди между деревьями замаячил просвет, и вскоре дорога вывела к распаханным полям. За ними на холме виднелась деревня, обнесенная бревенчатым частоколом. Справа от путников вдоль кромки леса брели в сторону дороги пара волов, таща за собой телегу с дровами. Рядом шагал мужик с длинными усами.
- Здорово, дядьку! - окликнул мужика Данко. - Это ль деревня Лебединка?
- Она самая и есть. А вы кто такие, хлопцы? - мужик остановил волов у дороги и подозрительно осмотрел ребят с ног до головы, красноречиво положив руку на обух заткнутого за пояс топора.
- Дроздом меня кличут, а это Данко. Путники мы, в Киев идем, - ответил волхв.
- А чо это вы такие бледные и взъерошенные, будто волки вас целый день по лесу гоняли?
- Дык, мы на станичников наткнулись. Еле отбились, да почитай всю дорогу досюда бежали.
- Тады понятно, - кивнул мужик. - Это Гмыря-бородач со своей ватагой озорует. Совсем спасу от него нет, всех прохожих обирает, шельмец!
- Дядьку, а у вас в деревне у кого-то переночевать можно? Да и снеди какой ни есть в дорогу прикупить не помешало бы, - спросил Данко.
Мужик задумчиво почесал затылок:
- Дык, я бы вас на ночлег и взял. Токмо, гроши мне ваши ни к чему. Вот ежели согласитесь работенку одну у меня во дворе сделать...
- А что за работа-то? - поинтересовался Дрозд.
- Да так, пустяк, тын перед моей хатой упал, на место поставить надо. Коль не будете лениться, то за пол дня и справитесь.
- Годится, наладим мы тебе тын, - согласились друзья. - Веди к себе.
- Токмо не обессудьте, хлопцы, но спать будете на сеновале. Нам с женкой и детишками самим в хате места мало. Разносолов тоже не обещаю, сами понимаете - весна, запасы на исходе. Но курочку зарежем, каши наварим, ну и медка хмельного, как водится, налью.
- Мы привыкшие, можем и на сеновале, - махнул рукой Данко.
- Вот и добре, - довольно кивнул мужик. - Меня Вуйко зовут. Полезайте вон на телегу, дрова хоть и не солома, а все одно ногам отдых.
Наши друзья кой-как примостились поверх кругляков, мужик дернул вожжи, чмокнул, и волы неспешно побрели к деревне.
- А чо тын-то упал? - спросил Дрозд, усаживаясь поудобней. - Непогода какая была, аль от старости?
- Да не, - отмахнулся Вуйко. - Два дня тому сосед мой, Богун, здорово меду да пива набрался у свата своего, а когда возвращался домой, аккурат напротив моей хаты его и повело в сторону. Богун у нас муж здоровый, что твой бугай, почитай весь тын мне и повалил. Он-то обещался исправить, да только сейчас ни ему, ни мне недосуг. Весна, как известно, год кормит. Пахать, сеять надо, да и, вот, за дровишками еще успеть в лес смотаться. А бабе моей невтерпеж, все талдычит: когда тын поправишь, да когда тын поправишь...
Так за разговорами и добрались до деревни. Минули частокол через распахнутые настежь ворота, возле которых дремал в обнимку с рогатиной какой-то старик, видать страж, и поехали по единственной здесь улице. Вуйко остановил волов у одного из домов, перед которым и в самом деле шагов десять огорожи было перекошено, а в одном месте она и вовсе упала на землю.
- Ага, жена баню истопила! - довольно воскликнул Вуйко. - Как чуяла, что гостей приведу. Везет вам, хлопцы. Еще и помоетесь с дороги.
После бани Данко с Дроздом, уютно устроились на сеновале и с аппетитом уплетали из объемистого казана щедро сдобренную печеной курятиной гречневую кашу, время от времени прикладываясь к крынке с прохладным хмельным медом. Вскоре из казанка все было выскреблено до последней крошки. Дорзд сыто откинулся на спину и, облизывая свою ложку, лениво спросил:
- Вот скажи, Данко, что должен иметь любой уважающий себя муж?
- Ну, не знаю, - пожал плечами тот. - Род свой, наверное.
- Не-а. Подумай.
- Ну, жену, детей? Свободу? Землю?
- Не, не угадал. Вот что! - волхв поднял руку с начисто вылизанным орудием для еды. - Ложку! Где ты видел русича без ложки? Так-то вот! - Дрозд запихал самую главную вещь в котомку. - А греки, хоть и умные дюже, а своих ложек, говорят, не имеют. Куда не придут, чужими едят.
- Да, чудно, - согласился Данко. - Слушай, а чо ты собираешься делать, когда до Киев доберемся?
- Ну, не знаю, - ответил волхв. - Город посмотрю, на Перуново капище схожу, а потом подамся куда-нибудь. Может к словенам в Новгород, может, пристану к какому-нибудь торговому каравану...
- Я тут думал... может, поедешь со мной дальше?.. - неуверенно предложил Данко.
- А ты куда-то собрался после Киева?
- Мне в степь ехать надо.
- В степь? Зачем? - заинтересованно спросил волхв.
- Ну, тут такое дело... Ты что-нибудь про Хвалынский поход слыхал?
- Как не слыхать, слыхал, конечно. Я у Ворчуна все летописи по несколько раз перечитывал. Темная то история. На обратном пути хазары подло напали на наших и всех порубали. Никто с того похода не вернулся. Только давно это было, ты-то тут причем?
- Не все в той сече сгинули, - начал рассказывать Данко. - Несколько человек вырвалось, среди них был и мой батя. Они на Русь степью возвращались и когда через Дон переправились, все злато, что с собой везли, закопали. Потом кто в бою погиб, кто на охоте, батя мой последним из них был. Перед смертью он мне рассказал, как тот клад сыскать. В Киеве мне надо батино серебро у одного купца забрать, а потом собрать ватагу и ехать в степь...
- Да-а, сложное и опасное дело ты задумал, Данко.
- Так что, поедешь со мной?
- Оно-то, конечно, можно бы... - Дрозд почесал затылок. - Я эта,.. подумаю, покуда до Киева идем, а там и ответ тебе дам. Лады?
- Хорошо, - согласился Данко.
Встали с рассветом и принялись ладить тын, как и уговаривались. Пришлось заново вкапывать почти все столбы, крепить к ним брусья, поломанные заменять на новые. В общем, провозились до самого полудня, зато Вуйко остался доволен их работой. Накормил напоследок наших друзей от пуза и еще дал кой-каких припасов в дорогу. После обеда, распрощавшись с хозяевами, Данко и Дрозд двинулись в путь.
Солнце только начало спускаться к виднокраю, а они уже вышли на киевский шлях. Здесь им повезло - пристроились к какому-то мужику на телегу, и до темноты успели доехать до постоялого двора. За резан друзья сняли небольшую комнатку, выпили по кружке пива, и завалились спать.
Утром расспросили хозяина постоялого двора про дальнейшую дорогу.
- Тута недалече уже осталось, - ответил тот. - Ежели сейчас выйдите, то к вечеру до киевского перевоза и доберетесь.
- А к какому-нибудь купеческому обозу пристать можно? - спросил Дрозд, которому не хотелось снова топтать дорожную пыль ногами.
- Пристать-то можно, но купец нынче ушлый пошел - за проезд плату требует. Хотя, погодите, может, я вас сейчас пристрою... Эй, Зорян! - хозяин окликнул мужика, пившего квас из большой деревянной кружки. - Подвезешь этих хлопцев до Киева?
Мужик внимательно посмотрел на Данко и Дрозда.
- На лихих людей, вроде не похожи, - сделал он вывод. - Ладно, коли поклажи немного, то и подвезу.
- Какая там поклажа! У нас только мешки заплечные, да и все, - воскликнул повеселевший Дрозд.
- Ну тады, пошли, - Зорян одним глотком допил квас и направился к выходу.
- А он много с нас возьмет? - спросил Данко, когда мужик и спешащий за ним следом волхв вышли на улицу.
- Да ничего он не возьмет, - отмахнулся тот. - Зорян же не купец, он тут недалече в деревне живет.
- А, ну то спасибо тебе, - попрощался Данко и поспешил за своим другом.
На широкой утоптанной тысячами ног и копыт дороге телегу почти не трясло, и ехать было приятно, особенно после трех дней пешего пути. В телеге кроме Данко и Дрозда были только два козленка со спутанными ногами, видать Зорян вез их на продажу.
Не смотря на ранний час, шлях не пустовал, путники шли в обе стороны. В основном это были всякие калики. Мужики и хлопцы встречались реже, работящий люд сейчас в поле - пашут да сеют. Один раз обогнали настоящего бояна, слепого, с гуслями и пацаненком-поводырем. Часто, гиканьем разгоняя люд, мимо проносились конные воины, иногда в полной броне, покрытой дорожной пылью.
- Это княжьи дружинники? - поинтересовался у Зоряна Дрозд.
- А кто их разберет сейчас! - ответил тот. - Может, княжьи, может, боярина какого, а может и купца какого охрана. Набили мошну на торговле с Царьградом, вот и берут варягов обозы охранять.
В конце концов, телега Зоряна догнала обоз подвод в десять, и пристроилась ему в хвост. Тот хоть и ехал не спеша, но все же быстрее пеших. Так что, солнце только перевалило за полдень, а они уже выехали к перевозу через Днепр.
Народу здесь собралось много. Пришлось ждать. Данко с Дроздом спрыгнули с телеги и с интересом принялись рассматривать противоположный берег. Вешние воды еще не до конца спали, и коса, разделяющая Днепр и Почайну была наполовину затоплена. Киев предстал перед нашими путниками не совсем такой, каким они его себе представляли. Собственно сам град, обнесенный высокой деревянной стеной, был не такой уж и большой, может, только раза в два больше деревни, в которой вырос Данко. Расположенный на вершине горы с обрывистыми склонами, он хорошо просматривался с низкого левого берега. Зато вокруг града на склонах было рассыпано множество домов, от низеньких, наполовину вросших в землю, до высоких теремов с собственными мощными огорожами. Дома, выстраиваясь вдоль круто спускавшихся со склонов горы улочек, тянулись к полночи в низину и здесь уже, широко рассыпавшись по окрестностям, подступали почти к самому берегу. Там же, чуть выше устья Почайны, располагалась пристань, у которой стояло множество ладей и других неизвестных Данко и Дрозду кораблей.
Обоз, за которым ехал Зорян, переправлялся в три приема. После него, наконец, настала очередь наших друзей. Заплатив по пол резана, они взошли на борт. Один из работников длинным шестом оттолкнулся от берега, и перевоз двинулся поперек реки. Данко и Дрозд с любопытством оглядывались по сторонам, рассматривая необычное для них плавательное средство. Перевоз представлял собой большой плот, собранный из толстых бревен, с невысоким, в пол человеческого роста, набивным бортом. Больше всего друзей поразил способ, которым перевоз передвигался. Двое мужиков с усилием крутили деревянный брус, наподобие колодезного, только с ручками по обеим сторонам. Канат, натянутый поперек реки, с одного конца наматывался на брус, а с другого сматывался. Так перевоз и переправлялся с одного берега на другой.
- Эк, чего люди только не выдумают! - удивленно воскликнул Данко. - И что, канат никогда не рвется?
- Отчего ж, почитай каждые три-четыре седмицы и рвется, - возразил Зорян. - На этот случай у них шесты да весла есть. Вон, вишь, под бортом лежат.
- Наверно серебро-то лопатой гребут, - кивнул на перевозчиков Дрозд. - Вона сколько люду туда-сюда ездит.
- Не они, - покачал головой Зорян. - Князь гребет, а это холопы его. Перевоз испокон веку княжьим уделом был. Более никого князья к этому делу не подпускают.
Противоположный берег медленно, но верно приближался, и вот, наконец, перевоз причалил к деревянному помосту. Путники, не мешкая, сошли на берег. Данко с Дроздом растерянно остановились, не зная куда им идти дальше.
- Чо стали-то? Вам куда надо? - спросил Зорян.
- Дык, мне к купцу Гуряте надобно, - почесал затылок Данко. - Токмо, где его тута искать не ведаю.
- Ну, на Горе купцы не живут. Там только княжьи да боярские хоромы. Вам на Подол надо.
- А где это?
- Эх, деревня залесская! - махнул рукой Зорян. - Ладно ужо, раз взялся везти, то довезу до конца. Залазьте на телегу.
Данко с Дроздом снова пристроились в компании козлят, и кобылка Зоряна потрусила вдоль берега в сторону пристани. Уже начало смеркаться, и рассмотреть толком стоявшие там корабли друзьям не удалось. Пересекли дорогу, круто поднимающуюся вверх.
- Боричев извоз - пояснил Зорян. - Ведет на Гору к детинцу.
Вскоре они свернули на какую-то улицу, застроенную длинными приземистыми срубами - видать склады. Затем свернули еще и еще, и Данко с Дроздом совсем запутались. Когда уже почти стемнело, они подъехали к большому двору с широко распахнутыми воротами.
- Вот, постоялый двор. Я тута завсегда останавливаюсь. Кормят здесь хорошо и комнаты чистые, - сказал Зорян. - Переночуете, а уже завтра пойдете искать своего купца.