Аннотация: Фаршированные пчелы - украшение любого стола. 1-е место на конкурсе постмодернизма "Лучшие из лучших", 1-е место на Внеконкурсном "Деффекте злодейства".
СМЕРТЕЛЬНЫЙ УЖИН
- Все произошло вот за этим столом.
Я задумчиво обошел стол.
- Он круглый, не так ли?
- Скорее овальный, - сказала хозяйка.
Хозяйка была настоящей хозяйкой. Дом благоухал чистотой и едой. По сторонам зияли красивые комнаты. Они так дразнились диванами, что я не устоял.
- Хотите кофе? - сказала хозяйка. - Я делаю самое лучшее кофе в городе.
Я кивнул и сделал пометки в блокноте: "КОФЕ - средний род? / Почему ГОРОД?" Хозяйка не выглядела современной, а дом высился далеко за городом.
- А можно с бейлисом? Кажется, я видел у вас бутылочку.
Когда она вышла, я пошарил в комнате. Я быстро обнаружил за диваном туфлю, а в шкафу - книгу о ядовитых блюдах. Я переписал ту страницу, где лежала закладка - вчерашний билет на электричку.
"Фаршированные пчелы - украшение любого стола. Блюдо дорогое и трудоемкое, но очень опасное. Пчелы варятся в собственном соку. Важно не спускать глаз с крыльев, иначе они размокнут. Не забывать о тьме и ветре. Достаточно щепотки одного и другого. Не перемешивать. Можно приправить медом. Он сделает блюдо естественным, главное, не переборщить. Фарш готовить с болью в сердце. Мелко нарезать и накрутить круги вокруг дома. Измельчить плохое настроение. Натереть глаза до красноты. Обязательно добавить рюмочку слез. Смещать все это с пчелиным ядом. Сваренных пчел остудить и положить в них фарш. Сверху присыпать злобой. Поставить в духовку и запекать, пока не подрумянятся полоски. Приятного аппетита!"
Я пробовал это блюдо.
"Белая ТУФЛЯ "Ножка дышит", 1 штука, 41-й размер", - дописал я, когда хозяйка поставила передо мной чашку.
- Спасибо, Юлия.
- Просто Юлька.
Хозяйка накрасилась и надушилась, но таким меня не проймешь.
- Итак, - сказал я после глотка, - вчера вы угощали гостей фаршированными пчелами.
Хозяйка оголила ножку и повела по ней ручкой. Я и глазом не повел.
- Не только, - сказала Юлия. - Кроме пчел, я подавала суп из топора и кашу из головы. На второе были тушеные пенисы в соусе и младенцы, зажаренные в кляре. Все это мы запивали улиточным вином и ракетным топливом. А на десерт...
- До десерта не дошло.
Она спрятала лицо в волосах, однако я все равно увидел ухмылку. Мне захотелось ударить её.
- Павел Коэльо - в тяжелом состоянии, Мария Зальцбург - в легком.
Юлия не клюнула на наживку по имени Мария Зальцбург. Я сделал пометку в блокноте.
Мария Зальцбург была Юлии сестрой по вере. Они верили в лучшее. Павел Коэльо был их пастырем и тоже был лучшим. Видимо, поэтому остался в живых. Кем были Сартр-Монмартр и Камю-Меню - никто не знал.
- У вас тут чистенько, - сказал я.
- Гости разувались в прихожей, - сказала Юлия.
Я попросил провести меня в прихожую. По дороге она схватила меня под руку. Я услышал, как бьется сердце внутри её пышной груди.
На полу я увидел лишь свои вчерашние следы.
- Рядом с вами хорошо, - сказала Юлия. - Мне кажется, что я была с вами всегда.
В чем-то она была права. Вчера я был с ней под масками Камю-Меню и Сартра-Монмартра.
- Юлия...
- Юлька.
- ...не помните, кто был в белых туфлях?
- Ножка дышит?
- Дышит...
- Не помню, - сказала Юлия. - Может, Сартр-Монмартр. Он такой странный.
Она врала. Я сообщил это своему блокноту.
- А где вы взяли ракетное топливо?
Ей пришлось расстегнуть платье и соблазнить меня. Она затащила меня в свою кровать, где мы покувыркались допоздна. Под лопаткой у Юлии чернела родинка. Это что-то значило.
Камю-Меню разбирался в родинках, поэтому мне пришлось стать им. Я стал читать свой блокнот. Юлия сопела рядом. Я ощутил сладость её сна.
Позже я стянул с неё одеяло, чтобы ещё раз рассмотреть родинку.
"ДОБРОКАЧЕСТВЕННАЯ", - написал я.
Расположение родинки говорило о том, что хозяйке не везет в любви. Я кое-что понял.
Вчера я пришел позже остальных. В прихожей стояла обувь, но я не додумался сфотографировать её. Я запомнил только розовые кроссовки и старые шлепки, которыми недавно месили грязь.
- Вы кто? - испугалась Мария Зальцбург. Она была в открытом платье.
- Камю-Меню, - представился я, целуя ей руку.
Она провела меня к столу, где сидели гости. По дороге я разглядывал родинку на её спине. Точно такую же, как у Юлии.
- Кого я вижу! - закричал Павел Коэльо, отодвигая тарелку с супом. Он бросился обнимать меня, как старый знакомый. Я подыграл ему.
Грязь покрывала ноги Павла Коэльо до самой головы, поэтому я решил, что шлепки - его.
- Это Камю-Меню, - сказала Мария Зальцбург.
- А я думала, Сартр-Монмартр, - сказала Юлия, наливая мне штрафной бокал улиточного вина.
Чтобы не разочаровывать её, я стал Сартром-Монмартром. А она стала Марией Зальцбург. А может быть, всегда была ей.
- Мы знакомы? - сказал Павел Коэльо. Он уже здорово нализался.
Перед этим он рассказывал несмешные анекдоты про космонавтов и уплетал фаршированных пчел.
"Встречаются в открытом космосе два космонавта. - Тебе не кажется, что мы слишком часто встречаемся? Люди подумают, что у нас неправильная ориентация, - говорит один другому. - Не кажется, - отвечает тот, - мы же движемся по орбите. - По абсолютной или инерционной? - спрашивает первый. - Все зависит от топлива, - отвечает второй".
"Коэльо - РАКЕТНОЕ ТОПЛИВО", - записал я в блокнот.
В окно постучалось утро.
- Мы знакомы? - спросила Юлия, пряча груди под одеялом. Из её рта запахло кефиром.
- А кто вы?
- Юлия.
- Нет, вы Мария.
Она снова соблазнила меня, откинув одеяло. Лишь сейчас я заметил, что у неё разные груди. Одна была похожа на грушу, а другая - на грудь. Это что-то значило.
Сартр-Монмартр лучше разбирался в форме грудей, поэтому я стал им.
"ДОБРОКАЧЕСТВЕННАЯ, - записал я в блокнот. - ЛЮБВЕОБИЛЬНАЯ".
- Я вас где-то видела.
Я придал ушам правильную форму и сузил глаза со всей силы.
- Это же вы! - вскрикнула Мария Зальцбург. - Сартр-Монмартр!
Я вытащил газетную вырезку из блокнота.
- Смертельный ужин у Юлии Мюнхаузен, - прочитал я объявление. - Фаршированные пчелы и другие ядовитые блюда. Приглашаются настоящие мужчины без аллергии, а именно Сартр-Монмартр и Камю-Меню...
- Но мы не давали никаких объявлений, - сказала Мария Зальцбург.
Конечно, не давали. Я сам дал его, чтобы оказаться на этом ужине. Я давно шел по грязным следам Павла Коэльо, который сливал ракетное топливо на космодроме. Были подозрения, что ему помогают Юлия Мюнхаузен и Мария Зальцбург, близняшки по вере.
Я нашел заметку в блокноте.
"Космодром Байкодром - самый маленький космодром в мире. Здесь все маленькое - и ракетоносители, и персонал, поэтому никто не видит, как производятся запуски ракет и их возвращения на Землю. Зато мотоциклы видят постоянно. Из бородатой кожаной толпы на Байкодроме выделяется безволосый проповедник с грязными ногами. Он похож на сухой лист. Летит туда, куда подует ветер. У него своя вера и свое болото. Под мышкой - бутылка с неизвестным пойлом. Часто он смотрит в небо, где живут космонавты. Он рассказывает о них анекдоты и говорит, что все будет хорошо. Никто не смеется".
- В каких отношениях вы состоите с Коэльо?
- О! - сказала Мария. - Он чудесный. Иногда мы ходим на космодром.
- Зачем?
- Коэльо обожает космонавтов.
- А я думал, он обожает ракетное топливо.
Мария Зальцбург покраснела.
- Сделать кофе? - сказала она.
- Я сразу понял, что вы не Юлия, - сказал я. - Вы городская... И туфля ваша... Ножка дышит.
Она сделала вид, что не услышала. Накинула халат и выскочила из спальни.
Теперь я знал, кто отравитель.
Это сделал Камю-Меню, когда я был Сартром-Монмартром. Он незаметно разрезал свою ядовитую туфлю и воспользовался тем, что стол круглый. Крутя его, он разложил кусочки по нужным тарелкам. Вторую туфлю он забросил за диван.
"Злоумышленник знаком как с КАМЮ, так и с МЕНЮ, - записал я в блокнот. - Знает, как Камю одевается и обувается. Знает, что он забывает использовать железнодорожные БИЛЕТЫ. Это может быть только МАРИЯ ЗАЛЬЦБУРГ, которая когда-то отдыхала в Алжире. Кстати, она тоже троцкистка".
Тем временем Мария принесла кофе. Конечно же, отравленный.
Подождав, пока кофе остынет, я выпил полчашки. Мария облегченно вздохнула.
- Вы скоро умрете, - спокойно сказала она.
- Не умру, - спокойно сказал я.
- Умрете. Как вчера.
- У меня иммунитет.
- Это новый яд, - сказала Мария.
- Какой?
Мария задумалась.
- Обещайте, что не побежите за противоядием.
- Обещаю.
- Я заварила молодой шансон до кошачьей черноты.
Чтобы не расстраивать Марию, мне пришлось изобразить конвульсии. На самом деле я привычен к шансону с детства.
"Капля черного ШАНСОНА переносит на зону. Зона - это барак с нарами, в котором нет света. Вскоре кровь становится жидкой как вода, и больной течет на нары. Сердце сокращается, будто фирма во время кризиса. Часто приходят вертухаи, чтобы разукрасить тело синяками. Если человек не умирает, он начинает вспоминать волю. Он оплакивает разную ерунду и смеется над несмешными анекдотами. ШАНСОН поражает сентиментальный и седалищный нервы, поэтому стоит ожидать новых симптомов со стороны сердца и ягодиц".
- Я скоро умру, - прохрипел я. - Успею ли я узнать, зачем вы отравили пастыря и сестру-близняшку?
- Успеете, - сказала Мария. - Шансон убивает не сразу.
Она пробежалась по комнате как девочка.
- Мне нравится этот дом, - сказала Мария. - И теперь он мой.
Впервые в жизни я увидел счастливого человека.
- Теперь я Юлия Мюнхаузен, теперь я хозяйка. Как только выздоровеет Коэльо, он станет моим мужем. Мы будем жить здесь.
- Если выздоровеет...
- Выздоровеет, - засмеялась Мария. - Он просто переел фаршированных пчел.
- А больше никто не крутил стол?
- А кому это надо? - растерялась Мария. - Вам?
Она не стала ждать, пока я отвечу. Она вытащила откуда-то нож и прыгнула на меня.
Хорошо, что я лишь изображал паралич. Я закатился под диван, а когда Мария полезла следом, врезал ей по морде ногой.
Удар был такой сильный, что нога застряла в её голове. Я попал в рот или в глаз. В любом случае Марии Зальцбург было больнее, чем мне. Она жалобно заскулила.
- Сдаетесь? - сказал я.
- Ваша взяла, - сказал я.
Что-то было не так. Мария Зальцбург управляла мной через ногу.
На секунду я захотел жить в этом доме. Я захотел Павла Коэльо. Я знал все о ядах и о Камю. Однако я ничего не знал о туфле "Ножка дышит". Камю-Меню вчера ходил босиком.
Я опять попытался освободить ногу. Мария Зальцбург застонала от боли.
А потом в комнате запахло перегаром. В дверях стоял Павел Коэльо.
- Это не то, что ты подумал, - сказали мы с Марией.
Павел Коэльо отхлебнул из бутылки.
- Я думаю о ракетном топливе, - сказал Павел Коэльо. - Вчера мы пили паленое. Больше на Байкодром ни ногой.
Все стало на свои места.
- Помоги мне, - сказала Мария моим ртом. - Сходи... Топор в супе...
Когда Коэльо вернулся, в спальне никого не было. Я уже несся по болоту, таща за собой Марию Зальцбург. Извилины её мозга щекотали мне пятку.