Аннотация: Вот он - злодей. Весь такой злодейский. Смотрит на нас с афиши. Смеется на нас с афиши. Опубликовано в сборнике "Светотени"
ЧЕРНОМОР
Вот он - злодей. Весь такой злодейский. Смотрит на нас с афиши. Смеется на нас с афиши. Мы пятимся куда-то назад, куда-то в тень кипарисов.
- Куда же вы?
Это не нам. Это от летчика убежали котята. И это не бред.
Мы в Судаке. Или в Коктебеле... Нет, все-таки в Судаке. В Судаке много отдыхающих, потому что цены низкие. Ниже меня и даже ниже её.
Куда ни глянь - Генуэзская крепость, а под ней, отгороженный от моря базаром - санаторий Военно-воздушных сил. Вот откуда здесь летчики. И вот откуда здесь котята. Кошки рожают их, чтобы летчикам не было скучно. Чтобы летчикам было чем заняться в тени кипарисов.
- ВВС. ВВС, - доносится из моего рта, - Сфера особого внимания. ВВС.
Летчик свешивается с балкона. Он голый. И это правильно, потому что сейчас лето.
- Эй, - кричит он, - подайте кота.
Он, видимо, считает, что мы на его самолете.
Мы притворяемся инвалидами, чтобы летчик отстал от нас. Быстро хромаем к морю, отбиваемся от навязчивых лоточников и растворяемся в телах, которыми устлан текстильный пляж. Здесь принято мутить воду, сушить на себе плавки и купальники, пить неживое пиво и есть неживую еду. Здесь принято что-то ещё, но нас это не касается.
- Злодея на них нет, - говорит она.
Я киваю, хотя злодей на них есть. Просто людей много, а он один. Будет ещё больше - отдыхающие продолжают прибывать из Симферополя.
- Почему мы называем его Черномором? - спрашивает она.
Она говорит о нашем злодее.
Мы отплываем от берега. Когда вода становится чище, я открываю рот.
- Если мы произнесем его настоящее имя, он отзовется.
Я кладу эти слова ей в рот. Несмотря на привкус соли и йода, она проглатывает их. Закусывает моим поцелуем. Выглядит довольной.
- Но в чем его гениальность?
- Поплыли назад.
К нам приближается катер. Это может быть Черномор. Или не может быть. Зачем рисковать?
- Плыви, - булькает она, - я тебя догоню.
Она догонит. Она пьет кораллы, поэтому быстро плавает и быстро бегает. У неё отличный аппетит и крепкий сон.
Через миг мы снова на берегу. Как бы загораем. Она намазывается кремом, и забирает себе все солнечные лучи. Само собой, снимает верх. Люди тут же отстраняются от нас.
- Что ты делаешь? - шепчу я.
- А что?
- Нельзя выделяться из толпы. Черномор заметит нас.
Она открывает книгу о своих татарах.
- Национальным видом спорта у татар был бобслей, - читает она вслух. - В ледниковый период татары спускались с гор к морю, где пили бузу, готовили плов и пельмени. Позже они научились делать самсу и шаурму. Когда льды растаяли, из моря вышел Черномор...
- А я тебе говорил.
- Он подарил татарам русский язык, макдональдс и бикини. В благодарность татары отвезли его в Чуфут-Кале и скрестили с караимами. По праздникам они звали Черномора в Бахчисарай, водили на Санный завод и в Ханский дворец, угощали травой и дымламой...
- А лагманом?
- После чего с татарским хохотом неслись на бобах к морю. С татарским хохотом катались на банане и ныряли на глубину с аквалангом.
- Свежеворованная кукуруза!
Торгаш приближается к нам. Это может быть Черномор. Или не может быть. На всякий случай я прикрываю её грудь парео.
К счастью, это всего лишь мальчик. Мы легко отделываемся от него, купив по кукурузине.
- Не ешь её, - говорю я, - она наверняка отравленная.
С Черномора станется. Он уже ущемил нерв на моей ноге, наслал понос и ударил теплом.
Она кивает. Она отдает кукурузу чайкам или голубям. Затем ложится на живот и закрывает глаза.
Я беру её книгу и читаю о том, как Черномор украл у татар бобслейную трассу.
- Гениально, - говорю я.
Он брал за проезд пятьдесят гривен. С человека. По тем временам это были огромные деньги. Обнищав, татары перестали ездить на море. Они сидели в своем Бахчисарае и думали, как отомстить Черномору.
Я тоже задумываюсь об этом. Тем временем она переворачивается - снова вся грудь напоказ. Кроме Черномора, сейчас на нас никто не смотрит. На таком пляже не принято смотреть на голых.
- И тогда татары запустили вниз минарет, - читаю я вслух.
- А?
- Черномор сидел внизу, ожидая боб. Он услышал шум и открыл свой кошелек. Он принялся похабно облизываться. Однако вместо денег он получил минарет. Прямо в рот. Вкусом минарет напоминал шаурму. Только был острее. Черномор обиделся и подговорил Сталина депортировать татар из Крыма.
- Черномор такой старый? - спрашивает она.
- Это мы молодые, - отвечаю я.
Её тело покоричневело до самых трусиков. Смысла лежать на пляже больше нет.
- Пошли, - говорю я.
- Иди, - говорит она, - я тебя догоню.
Она быстрая благодаря кораллам. Наверно, внутри у неё целый риф.
Через миг мы на базаре. По приказу Черномора торгаши хватают нас за руки. Они пытаются остановить нас. Пытаются всучить сувениры, посуду и бижутерию. Ароматы, грязи и чаи Крыма. Шляпы, футболки и зонтики Крыма.
Она останавливается возле каждого лотка. Девушкам труднее устоять. Вернее - пройти мимо. Хорошо, что она мало покупает. Иначе её сумка станет неподъемной - и мы навсегда останемся здесь.
На углу я сталкиваюсь с Черномором. Или с кем-то похожим. Он продает арбузы по дешевке. Они слишком хороши для безнитратных. В руке Черномора огромный нож. На тот случай, если я откажусь покупать.
Я выбираю самый маленький арбуз.
- Могу надрезать, - говорит Черномор.
Но я уже несусь прочь. Арбуз летит в первую попавшуюся урну.
Ничего - дома есть макароны с сыром. Она сделает судакский салат. Обед будет вкусным и, главное, красивым. А на десерт она подаст себя. Спелую и сочную. Прожаренную солнцем и вымоченную морем.
И вот мы уже занимаемся любовью. Втроем. С нами этот злодей. Сейчас он невидим. Но мы ощущаем его запах. Его палки в колесах. Он дышит нашим воздухом, которого и так мало. Он скрипит кроватью и стрекочет цикадой. Толкается и смеется над нашими стонами.
- Прогони его, - говорит она. - Я хочу только тебя.
Я выставляю Черномора за дверь, но он не унимается. Он подсматривает через замочную скважину. Комментирует наш второй заход голосом квартирной хозяйки. А может, это она и есть?
- Мураками, - зовет она меня.
Я выхожу - потный и не особо одетый. Хозяйка высока и тонка, как дамская сигарета, которая всегда дымит в её губах.
- Завтра идем в Новый Свет, - говорит хозяйка. - Ложитесь пораньше, чтобы встать пораньше. Обуйтесь в удобную обувь. Удобные шапочки. Налейте воду в бутылку и вставьте батарейки в фотоаппарат. Путь неблизкий, зато интересный.
Я киваю и возвращаюсь в комнату.
- Я все слышала, - говорит она.
Она жадно читает книгу и жадно пьет коралловую воду.
- Когда князь Голицын пил шампанское на берегу, - читает она, - к нему подошел Черномор. Он так жмурился от света, что Голицын не сразу узнал его. Оба были молодыми и влюбчивыми, оба восхищались Бодлером. Они сразу нашли общий язык. И даже подружились. Голицын угощал Черномора винами из своей коллекции и водил по тропе к гроту, где жил Шаляпин. Шаляпин пел за бутылку шампанского. За вторую бутылку он раздевался и крутился на шесте. Было тепло и весело. Всем им хотелось детей.
Глядя на неё, я тоже захотел детей.
- Лев Голицын никого не боялся, - продолжает она. - Даже на бал он приходил в шортах и шлепках, заплетал себе африканские косички и не слушался родителей. Он матерился при дамах и принципиально загорал нагишом. Голицын восхищался Девлетом Гераем, который в свое время поджег Москву, поэтому в свое войско брал только татар. В благодарность татары называли Голицына Сумасшедшим Львом.
Она переворачивает страницу.
- Он безошибочно отличал мужчин по бакенбардам, а женщин по форме груди. Лишь в конце жизни он дал промашку, спутав Николая II со своей супругой. Голицын утверждал, что виной всему Черномор, который что-то подмешал в вино. Однако царь не пожелал его слушать. Он забрал у князя виноградники и всю коллекцию вин. До самой смерти Голицын жаждал отомстить Черномору, но тот залег на матрасы в неприступном Чуфут-Кале.
- Какой злодей, - говорю я.
Потом мы идем через гору Алчак на дикий пляж. Путь преграждает Черномор, он берет двенадцать гривен с человека, но мы знаем обходные пути.
На диком пляже ей не нравятся камни, она предпочла бы кораллы. Она питалась бы ими, чтобы плавать быстрее Яны Клочковой. Она смогла бы победить Черномора. Жаль, что таких пляжей в Судаке нет.
Между тем наши попы шквочат на солнце. Кроме Черномора, на нас смотрит только мыс Меганом. То есть мы почти одни. Я глажу её загорелую спину. Моя рука горячая как утюг.
А ещё мы едим персики. Конечно же, отравленные Черномором. Но нам хорошо.
- В Новом Свете какой-то не такой свет? - спрашивает она.
- Наверно, какой-то новый.
- В книге написано, что Черномор сильно жмурился. Значит, этот свет ему неприятен?
- Значит.
Если новый свет ослепит Черномора, мы вполне можем справиться с ним.
На радостях мы целуемся до самой темноты.
Будильник будит нас ни свет, ни заря. Она вырубает его, потягивается и снова засыпает. Но в дверь уже стучит хозяйка. Одета в рюкзак. Все так же тонка. Дымит кофе и сигаретой.
- Вставайте! - говорит хозяйка. - Черномор не привык ждать.
Наверно, мы ещё спим.
Мы плетемся по дорожному серпантину. Зеваем встречным машинам. Солнце пока не вылезло из-под одеяла туч. Море замерло в ожидании нового света.
- Это центр дайвинга, - говорит хозяйка.
Мы смотрим вниз - на недостроенное здание у моря.
- После того как Папанов лишился плавок в "Бриллиантовой руке", он занялся строительством, - говорит хозяйка. - К сожалению, он не успел завершить начатое
- Почему?
- Кто-то опять украл у него плавки. А потом развалился Совок.
Мы знаем, кто украл у Папанова плавки.
С каждым нашим шагом поселок Новый Свет увеличивается. Солнце по-прежнему за тучами.
- Раньше в Новый Свет приезжали литераторы, - говорит хозяйка. - Они жили в дендропарке как эльфы. Писали фэнтези не хуже Толкина. Однако кто-то настроил против них Союз писателей. И фэнтези стал считаться низким жанром.
Мы знаем, чьи это проделки.
- Как-то с гор пошла лавина пыльцы. Все люди и машины окрасились в желтый цвет.
Разумеется, это Черномор устроил лавину.
С разгону мы врезаемся в Новый Свет с его усадьбой Голицына и заводом шампанских вин. Обостряем себе изжогу самсой и топаем на тропу, по которой ходил знаменитый винодел.
Тут же с неба начинает литься новый свет. Море радостно окрашивается им. Из глубины доносится детский смех. Наша хозяйка щурится и надевает черные очки.
- Блядь, - говорит она. - Ослепнуть можно.
В ужасе мы отстраняемся от неё, но ветер швыряет нас назад.
- Скоро грот Шаляпина, - говорит хозяйка. - Укроемся там.
- Мы не пойдем.
- Почему?
- Потому что вы Черномор.
Хозяйка ржет по-татарски. Она садится на камень и прикуривает.
- Однажды я была Черномором, - говорит она. - Однажды в Московский порт приплыл театр. Его актеры играли прямо на улице. Они играли хорошо. Они так увлеклись, что забыли зарегистрироваться. Им хлопала вся Москва, если не считать милиционеров. Те уже готовились повязать актеров. Нужно было что-то делать. И тогда я назвалась Черномором. Я сказала, что актеры - мои родственники, и прописала их в своей квартире...
Мы не верим ей.
- Черномырдин - девичья фамилия моего бывшего мужа.
Черномору нельзя верить.
- Вы должны мне поверить, - говорит хозяйка. - Когда-то я была как вы. Я приехала на море с мужем. Тогда ещё будущим мужем. Тогда ещё Черномырдиным. С нами был кто-то третий. Сначала он был хорошим. Потом ухудшился. Мы называли его Сережей. Сережа ловил свою любовь. На безрыбье он любил нас с Черномырдиным. Он был хорошим любовником. Потом ухудшился.
- Как он выглядел? - спрашиваю я.
- Сначала он выглядел хорошо. Такой ровный загар. Косички и бакенбарды в волосах. Чем-то он походил на актера Безрукова. А Безруков походит на всех - от Есенина до Высоцкого. Сережа знал всех их. В Бахчисарае он пил бузу с Пушкиным. И татары считали их братьями. Он пел с Киркоровым в Севастополе. И русские считали их братьями. Сережа был немолодым и нестарым. Он был настоящим мужчиной.
Мимо проходит летчик с котенком под мышкой. Он похож на самолет, только не летает.
- Привет, - говорит летчик. - Я из санатория ВВС. Меня подбила универсальная машина.
Мы не понимаем, но жмем ему руку.
- Мне сказали, что вы ищете меня, - говорит летчик. - И вот я сам вас нашел.
- Сережа? - говорит хозяйка.
Он снимает очки. Его лицо незнакомо.
- Если хотите, я буду Сережей, - говорит летчик. - Мне сказали, что вы хотите полетать.
- Мы хотели бы прыгнуть с парашютом, - говорим мы.
- А я хотела бы...
Наша квартирная хозяйка летит в море. Следом за нею летим мы. Летчик вышвыривает нас с тропы Голицына. Он улыбается как Черномор, поглаживая котенка. Его котенок улыбается тоже.