Аннотация: Фантастика на тему событий недавних и не очень давних, надеюсь, еще памятных. Героя как раз зовут Йозеф.
ПОДЗЕМНЫЙ
Рассказ-коллаж
ВЧЕРА
Кортеж черно-сверкающих, похожих на гробы автомашин взвил пыль, прошелестел по улицам, оставив за собой долгие взгляды прохожих.
Сто признаков: диктатор с утра был в жутком настроении. Одинокий, будто самой судьбой загнанный на заднее сиденье "хаммера", он вытирал платком пот, направо-налево сверкал глазами через бронированное стекло, - начальник охраны, измотанный необходимостью каждую минуту следить, что делается впереди, сзади, на небе, поглядывал на патрона с его меняющимся неустойчивым духом. Плохой понедельник, лучше не останавливаться, сто признаков.
Но мокрая рука схватила и стала мять его плечо, начальник крикнул приказ, охранники заорали гортанно в телефоны. Машины встали, сделалось тихо. Душный летний ветер погнал пыль под кипарисы на проспекте, к подножию высокой тумбы, на которой стояло большое железное изваяние человеческой фигуры - кумир.
Теперь смотрели вверх. Тотем был человекоподобен и вместе с тем огромен по сравнению с ними. Охранник видел ступни ног, подбородок, пустые железные глазницы, нацеленные куда-то высоко и мимо. Видел охранник это много раз, знал он и ритуал, в котором теплела душа босса, замечал, как влагой наполнялись глаза. Диктатор родился не здесь, но это место называл своей символической родиной и ехал сюда каждый раз, когда выбирался из столицы. Все они в каком-то смысле отсюда, все родились в таких маленьких деревеньках среди холмов...
Охранник чуть не проморгал суматошное движение охраняемого им тела выскочить, выброситься наружу - стал кричать, щелкнули автоматические замки дверей. "Нельзя! Нельзя!" На перекрестках глазели люди. После гортанных слов и множества нервных жестов патрон затих. Сжав руками лицо, сидел в углу своего бронированного гроба - потный, растерзанный горем. Порой из-под пальцев выглядывал воспаленный зрачок и тогда диктатор шептал - что, интересно, - молитвы? стихи? Бритый детина-охранник чувствовал, что сейчас заплачет.
- Прости! Отец! Прости! Всё гибнет. Цивилизация. Гордость. Наше величие и слава. Варвары, варвары, о-о... - услышал он.
Охраннику было нехорошо.
Идол неподвижно смотрел поверх них, поверх улиц, садов, рынка, - в панораму неба и земли, усеянной пирамидками кипарисов, в марево позднего лета, а может быть, куда-то дальше этого мира.
Хлопнуло. Над крышами пятиэтажек поволокло сизый дым. Начальник охраны метнулся назад, пригнул голову диктатора к сиденью. Сто признаков! - билось в голове. Руки нашаривали бронежилет.
Свистнуло, хлопнуло опять, шарахнулись к домам и от домов ротозеи. Черная кавалькада машин умчалась, взвив пыль, завизжав колесами, - будто и не было...
Взлетели и успокоились голуби. Железный человекоподобный идол с угрюмым лицом, истертым временем и ветром, вперял в ландшафт свои по-волчьи прищуренные глаза без зрачков.
ДАВНО
Смерть его была подобна пронесшейся комете. Полчища демонов вышли из глубин микрокосма, чтобы замедлить падение умершего в пучину магм. Умерев, оставив свой труп где-то на земле, он эфирным телом поплыл вниз, к преисподним мрака. Демоны тормозили его спуск в серых бесконечных туннелях. Горестное беснование охватило мир и долго торжествовало в нем.
Силы тьмы боролись против тяжести кармы, увлекавшей эту жуткую горстку эфира вниз. Они вливали в него мощь, и вопль его раскатывался по всем чистилищам, достигая земных поверхностей, и там повергал в ужас тех, кто мог слышать. К нему тянулись силы хранителей кармы, но в какой-то миг он выскользнул из их рук. В последних туннелях, в мертвенном полусвете под грязным мелким дождем разыгралась битва.
Темно-бурые клочья эфира, бывшие когда-то людьми, с визгом шарахались от хлеставших огнем энергий. Он больше не напоминал свой жалкий эфирный облик - стал страшен и силен. Тело было из серых клубов, а огромные глазницы, казавшиеся слепыми, сделались почти всезрящими. Демоны медленно волокли эту безобразную полуплоть назад, к новому воплощению, и везде уже пелись на гнусавом и дерзком языке экстазы рабов.
Все силы хранителей кармы устремились навстречу. У черных врат ада битва шла много дней и ночей. Огненные вспышки освещали мрак преисподней, ангелы опрокидывали и душили монстра, а тот с кошачьей гибкостью вывертывался, хлестал огнем, орал, визжал, криком сотрясая антикосмос.
Наконец примчались Белые Всадники и ослепили светом его глазницы, обездвижили тело оружием воли. Его адский крик, слышимый столько дней, стал глохнуть. Потом он совсем умолк, доносился лишь гул. Это значило, что спускаемого вбивали огромными молотами в слои тяжелой магмы. И теперь он медленно и безвольно погружался в ничто, на одномерное дно.
СЕГОДНЯ
Железный идол не заметил, как появились варвары.
Бессонный, безглазый, смотрел он в вечность. Пули, стукнувшие по прочному корпусу, по тяжелой челюсти, могли бы самое большее рассчитывать на его усмешку, если б он мог смеяться.
Но пули вызвали переполох среди оккупантов.
Город был взят без боя, без выстрела, остатки диктаторских войск, давя друг друга, удирали к столице. И тут среди бела дня на площади человек, одетый в форму захватчиков, вынул пистолет и разрядил его в памятник местной культуры...
Стрелка обезоружили. Удивились, думали, пьян, - но он был абсолютно трезв. Конный патруль, два заросших черными бородами разведчика, встав по бокам, сопроводили в комендатуру; один, постарше, бубнил весь путь:
- Ты понимаешь, в кого ты стрелял, ё-мое? Ты хоть понимаешь?
- Что делаете! Что делаете! - ходил по комнате, кричал на странного человека, хватался за голову комендант-полковник. - И так сложно, а вы еще больше путаете детскими выходками! Сказано ведь: с аборигенами мир, воюем с режимом. Ох, ох, что с вами делать, когда без вас дел по горло? Офицер, переводчик штаба батальона, культурный человек, - и вытворить такое! Под арест пойдете! Думайте, думайте над своей судьбой - дойдет или нет ваша комедия до трибунала? Не дай бог, туземцы вой поднимут, пронюхает пресса...
- Значит, куда-то я все-таки попал, - молвил стрелок.
- Вон отсюда! Вон!.. Под арест! Конвой!..
Полдня событие помнилось, а потом о нем забыли. Война кончилась: враг был разбит, натворивший кровавых дел диктатор раздавлен. Из окна гауптвахты, размещенной в подвале местной мэрии, видно было, как праздничные ракеты рассыпали темень, освещали холмы, площадь, чугунную спину идола, прямо и гордо торчавшего на своей тумбе.
Ночь пахла теплом, садовыми гладиолусами и миром, и юный лейтенант комендантской роты, сладко думая об окончании похода и возвращении домой, слушал странного человека, отделенного от него прутьями решетки.
Да почему было не послушать образованную мирную речь...
- Вы не поверите, нигде в мире нет такого культа железа, как в этой горной местности. Его в своих песнях принес сюда один пра-народ, нарты, на заре железного века... Из песен нартов родились песни осетин, кабардинцев, абхазов. С младенчества их герои пьют расплавленную сталь, спят в стальной колыбели. Носят стальные усы, прокалывают ими змей и жаб, подносимых им в чаше коварным врагом. Их кони едят железные опилки. В старых сказках есть железные великаны и башни, псы и волки со стальными мордами...
- Вы шутите, - не поверил лейтенант, но в зарешеченной темноте послышался смех.
- Нисколько. Я лингвист. Знаю местный фольклор. Этими сказками занимались и отец, и мать, и, к несчастью, дед. В одной старой хронике я нашел описание безжалостного божества Армази - железная статуя с глазами из бериллов вращает мечом, истребляя иноверцев и отступников. Профессор Дан Шапира считает, что это всё восходит к скифам... Что смотрите? Думаете, я решил проверить качество здешней стали? Стальными пулями? Хотя... может и так. Нет, нет... это всего лишь слабость. Нет, всё не то. Я просто всегда считал, что человек во многом таков, какие сказки он слушает в детстве. Вот вы, например, какие любили?
- Я только Толкиена читал, - сказал лейтенант растерянно.
- И в том ваше счастье, - усмехнулся снова стрелок.
ОЧЕНЬ ДАВНО
Его мать родилась из трупа женщины, оскверненной кем-то из небожителей. Ее имя - СатАна. Вещунья, чародейка и отравительница с сияющей, светящейся во тьме кожей. Все ее звали Хозяйкой.
Однажды, когда прекрасная Сатана обнажилась у реки, ее увидел безвестный пастух. Возжелав, он испустил семя на камень. Из камня родился железный мальчик Сослан. Кузнец Курдалагон закалил его, всё тело мальчика стало стальным. Одни говорили, что он холоден как лед, другие - что раскален добела...
Мальчика не любили люди. С детства он был наделен необычайной хитростью и коварством - иначе бы не жил и не стал героем. Незаконнорожденный, сын жалкого пастуха - его презирают, с ним враждуют, не желают признать своим. Его мать Сатану из-за его рождения называют потаскухой.
Никто еще не знает, что отщепенец - их герой и легенда. Он повелитель стужи и льда и солнечное божество в одном лице. Он спасет свой народ от холода; правда, сам же его напустит. Он, как Прометей, добудет огонь у злого великана, отрубив тому голову его же собственным железным мечом. Он расправится со всеми великанами-врагами, защищая людей и обретая своё сказочное величие, но так же безжалостно будет истреблять и сородичей. Всё будет. И всё, как всё на свете, когда-то закончится.
Трудно сказать, были ли у него стальные усы и сколько отравленных жаб проколол он ими в чашах, поднесенных руками ближних. Наверно, были: и усы, и жабы. Это же восток - эти горы. Впрочем, чаши ядом наполняют везде. Только выглядит это в других местах чуть цивилизованней.
Злые нехорошие люди решат убить Сослана: "Ни одного не оставит в живых, все от него погибнем. Лучше сами погубим его".
Как водится, его победили обманом. Спущенное с горы огромное колесо перерезало ему ноги по колени. И его закопали живым в землю.
Горький финал. В этом месте женщины плачут о герое, а мужчины говорят краткие сильные клятвы. А дети?.. Свершившаяся, обведенная чертой жизнь - ее еще нет. Слова и поступки, бесчеловечность и позы, даже леденящий факт, что чудом уцелевший, занявший трон преемник приказал придавить могилу железобетонной плитой, - ничто не прожито, ничего нет, есть только захватившая душу сказка... Мальчик несчастен. Он беден, физически слаб, ничтожен. Он мечтает: он не дался бы! Он хитрее, он вырвет себе свое бессмертие у судьбы! Напряженно сдвинутые глаза глядят самоуверенно, угрюмо и с такой враждебностью, какой никогда не встретишь у ребенка. В его облике мало детского. Низкий лоб под кромкой черных прилизанных волос, нос воинственно выдается вперед, стиснуты сухие губы, - упорство, бессердечие и странная неинтеллигентная тупость...
Ладно, ладно, это уже про другое.
Вот такие легенды живут в здешних краях. По разным сторонам этих гор героя зовут по-разному. Сосруко, Сосрыква, Соска-Солса. У грузин витязь носил другое имя - Амирани. Он родился позднее, но тоже добывал людям огонь, и сабля его не щадила никого. Он клятвопреступник и гордец. Бог обманом заковал его в цепи, но он вырвался на свободу и убил всех кузнецов, всех людей с серыми глазами и многих близких. "Хотела бы я знать, татарин, куда идешь с мечом обнаженным. Всех родичей жены ты истребил, кто тебя похвалит за это?" - сказала ему встреченная женщина. И так это место и поется в песне...
- Полночь, - поежился молодой лейтенант, посмотрев на часы.
ЗАВТРА
Арестованного отправили во Владикавказ, больше его лейтенант не видел. Но запомнил странную августовскую ночь, под утро которой чуть не замерз от холода. Впрочем, то скорей была короткая лихорадка от пережитых страхов, усталости и необычного климата.
Войска уходили из городка Гори мирно и торжественно.
По площади перед идолом прошли танки. Принимал парад седой генерал. Он кричал в микрофон солдатам, что с высокой тумбы смотрит на них не местная достопримечательность, не вождь какой-нибудь героиновой драной республики - а волею судеб родившийся здесь сам верховный главнокомандующий великой страны-победительницы. Победительницы всегда - и в этой короткой войне тоже.
- Равняйсь! Смирно!
Лейтенант с солдатами грузил комендантское имущество и рассказывал приятелю, тоже лейтенанту, историю про недавние странные выстрелы.
- Но почему он стрелял, я не понял?
- Наверно, за деда. Дед у него был ученый. Пропал. Репрессирован. Сгинул.
- А-а. Дед?.. Странно всё же стрелять по памятнику. Он не чокнутый?
- А кто его знает!
Они посмотрели друг на друга. Фыркнули. Засмеялись. В конце концов, они оба были мальчишки.
Потянулись через город колонны машин. Строем шли пешие.
- Равняйсь! Смир-рна! - доносилось с площади.
Проехал джип с двумя запыленными полковниками в пятнистом камуфляже.
- Эй, лейтенант! Где комендатура? - крикнул один. Лейтенант показал в сторону идола со стальными усами и слышал, как рассмеялся другой полковник:
- Какая к черту тебе Камбоджа, Олег? Пол Пот добрый дядюшка по сравнению! Вон, гляди, что здесь стоит! Тут, кстати, целый музей. Вылазь! Зайдем к пахану в гости.
У всех было разное, но шальное, праздничное настроение.
- А чем кончилась история с этим, как там его, витязем? - спросил приятель, когда сели в грузовик. - Сумасшедший сказал тебе? Зарыли? Не вылез?..
- Нет! - И лейтенант, сделав страшными глаза, зашептал:
- Они зарыли Сосруко живым в землю. Придавили тяжелым камнем, засыпали землей и воздвигли огромный курган.
И с той поры каждый год в тот день, когда Сосруко закопали живым в землю, оживают животные, реки освобождаются от ледяных оков, пробуждаются травы и тянутся к свету. И Сосруко рвется наверх, но не может пробиться сквозь подземную толщу, и слезы льются из его глаз.
Каждую весну Сосруко кричит из-под земли:
- Когда небо голубое, земля зеленая, появиться бы мне на свете хоть бы на семь дней, свободно проехать по ней! Я бы сровнял с землей всех, кто чинит на земле несправедливость, я бы вырвал глаза всем моим врагам!
По площади двигались на конях бородатые казаки-разведчики.
Опять что-то весело кричали командиры. Про Россию. Про Отечественную войну. Про генералиссимуса. Про своих дедов. Про победу.
Сверкнули на солнце сабли.
- Смотри! Правда. Железо.
2008
Использованы фрагменты "Розы Мира" Д. Андреева, а также работы М.Вайскопфа "Писатель Сталин".
![[љ Ночной Страж, http://www.photosight.ru/users/14625/]](/img/l/lykow_g_g/aaamaaa/aa.jpg)
ПОДЗЕМНЫЙ
Рассказ-коллаж