Не успела невестушка налюбоваться собой и выдумать наказание пострашнее для предателя Военега, как в горницу вошли родители. Лицо отца было покрыто пятнами, а губы дрожали. Никто на свете не знал, что эта дрожь означает страх. В материнских руках издавало резкий полынный запах варево. Понятно, полынь отпугивала нечисть, отгоняла чужое колдовство.
Жданка сразу стала рассказывать о видении, наведённом Гулдар. Она так увлеклась, что принялась размахивать руками, изображая полёт стрел, заметалась по горенке, показывая, как Ратдор мечом рубил стрелы, что не заметила: её родители крайне удручены её рассказом. Они грустно смотрели на неё и не радовались спасению отряда Миловида. Жданка наконец успокоилась.
- Выпей, дочка, полынной водицы. Это на благо тебе будет. Успокоишься, отдохнёшь, - сказала мать.
Девка одним глотком осушила плошку и сморщилась: очень горько!
Отец с матерью всё чего-то выжидали, вздыхали тяжко, пока до Жданки не дошло: они хотят узнать, одарила ли ведунья дочку, не отвратил ли её неукротимый нрав и порывистость невесты. Если дара нет, то свадьба расстроится. И выдать Жданку за другого будет очень трудно, несмотря на богатство отца.
Девка спохватилась и показала им свёрточек:
- Вот дар этой Гулдар. Она мать Ратдору.
Отец кивнул - мол, знаем. Он принял во вздрагивавшие ладони тряпицу и удивлённо спросил дочь:
- Ты ещё не смотрела, что за подарок?
Жданка отмахнулась. Её больше занимало то, что было получено от Нежи. Подумать только, какие чудеса бывают на свете: кипчакская вещица таких бед наделала со своими владельцами! А у Потычихи точно ума не было, раз хотела её заполучить.
И тут по стенам горницы заиграли солнечные зайчики. Девка посмотрела на ладони отца. В них лежало чудо чудное, диво дивное - маленькое белое солнышко. Бляха, покрытая камешками, которые искрились и переливались.
- Что это? - шёпотом спросила Ольга. - Никогда таких не видала. Даже в доме тётушки.
- Наверное, камни-адаманты. Про них много слышал, - ответил Ждан.
Жданка с позволения отца взяла вещицу, повертела в руках. Ну и на что она годна? На обратной стороне вычеканены какие-то знаки. Да ещё иголка с крохотным колечком. Девка ойкнула, потому что случайно укололась.
- Княжеская вещь? - спросила Ольга.
- Не знаю... - ответил Ждан. - Хорошо, если княжеская. А вдруг колдовская? Дочь, на ночь ты мне её отдай. Где адаманты, там и разбойные люди. Скольких уже порешили за камешки-то...
- Вот так наградила будущая свекровушка! - возмутилась Ольга. - И правда, дочка, у отца вещичка сохраннее будет. И ты целее.
Жданка пожала плечами. Ей блестящие камешки ни к чему. На праздники у неё своих бус полно. Особенно любимы деревянные, крашенные в разные цвета. И вдруг она заявила:
- Обедать не буду, вечерять тоже.
- Расхворалась? - испугался отец.
И в самом деле, поесть повкуснее Жданка всегда любила. И приготовить для всех тоже - кашу, жёлтую от масла; щи с мясом густые, чтобы ложка в них стояла; ушное из телятины; утку тушёную. А какие пироги и калачи она пекла! За такую искусность дочери Ольга обижалась на домушника: почему он не ей, хозяйке, помогает, а девке неразумной?
- Не допрашивай, Ждан, невесту - пусть насладится покоем родительского дома. В последние денёчки-то, - расстроилась Ольга.
Отец бережно передал сверкающую бляху дочери и повёл жену в покои - утешать.
Жданка стала любоваться вещичкой, пускать по стенам горницы радужные блики. Солнце уже давно перешло на другую сторону отцовского двора, по углам скопились тени, но бляха сама была в её руках ярким солнышком. И девка на него засмотрелась, залюбовалась...
И вот уже она не в родной избе, не в горнице, где ей стали стелить на ночь, как только она получила от отца честной рубль, а в странной и вызывающей дрожь темнице без окон, стены которой затянуты расписными полотнищами. И темница эта круглая, с очагом посередине. Чуть поодаль - возвышение, которое ей почему-то страшно рассмотреть. А ещё дым от очага плавал у самого потолка без матицы и брёвен, и этот потолок тоже был затянут тканями. И пах этот дым очень странно, сильнее, чем шиповник, и гораздо приятнее.
- Не бойся, Долгождана, посмотри на меня... - прозвучал знакомый вроде бы голос, но только нежный и звонкий.
Жданка не любила, когда её называют родовым именем. К тому же рассердилась. Ишь ты, за боязливую её приняли. А она и к Девичьему пруду ходила ночью, и с лешим говорила, и рядом с безжалостным ворогом - злодейкой Потычихой сталкивалась. И кто ж это такой дерзкий с ней заговорил? И девка взяла да глянула.
Оказалось, на возвышении сидела красавица. Брови стрелами, глаза - чёрными звёздами. На голове высокая, украшенная камнями шапка. Нелепо сие! Шапки только мужики носят, а жёнкам полагаются платки. Сама красавица в рубахе, поверх неё - бармы. И почему-то в мужских портках, но из узорчатой блестящей ткани. Жданка застыдилась за неё - негоже девке быть одетой наполовину, как мужик. Но это ладно, терпимо. А вот то, что нос и рот красавица скрыла платком, совсем плохо. Это неуважение к тому, с кем она находится рядом. Лица не можно прятать даже за таким дивным дырчатым платком! Хочешь показать свою скромность - голову ниже опусти, отвернись, краем платка прикройся до уголка рта. Эх, матушку бы сюда, она бы красавицу всему научила.
В темнице прозвучал тихий смешок, будто бусинки стеклянные рассыпались. И красавица рукой в перстнях, с обручами до локтя, отцепила свой платок.
Перед Жданкой была Гулдар! Наверное, всё же не Гулдар, а её сестра, потому что очень молода.
- Ещё раз здравия тебе, дочь Ждана, невеста моего сына! - сказала красавица.
Жданка сверкнула глазами. Здоровается, а сама её за дурочку держит. Да красавице столько же лет, сколько ей самой - шесть на десять, не больше! Кожа-то гладка и бела, как яблоневый цвет. А у Гулдар по всему лицу морщинки.
- Не удивляйся, Долгождана. Мы ведь не в настоящем мире, а в грёзах, которые вы называете видениями... или снами. В них к нам приходят прошлое и будущее, оживают память и мечты. В них возможно всё: и в яростной сече побывать, и на чужой свадьбе, и в облаках полетать...
Жданкины щёки полыхнули костром от стыдобы. В её-то снах такое творилось, такое... что и просыпаться не хотелось!
- Не стыдись самой себя, Долгождана... - улыбнулась красавица, которую Жданка ну никак не хотела признавать за Гулдар. - Ты ещё главного не видела... Мы здесь, чтобы ты всё-таки задала мне вопросы, которые я от тебя не услышала. Ну же, спрашивай!
Жданка пошевелила бровями. Ей очень хотелось узнать всё про своего жениха. И про Гулдар тоже. Но она выпалила:
- А что это за бляха с камешками? На что она нужна? За неё разбойные люди могут голову снять.
Гулдар склонила голову к плечу и покачала ею.
- Какой у тебя пытливый ум, Долгождана. Ничего не хочешь принять на веру, просто так, потому что это нужно... Недаром Ратдор тебя выбрал, ты особенная. А мой подарочек - фибула, которой в иных, далёких землях застёгивают плащи. Её можно приколоть и на одежду, и тогда моя защита будет всегда с тобой. Досталась она мне от пленника, который научил меня языкам людей, живущих очень далеко. А ещё передал знания, выучил читать и писать.
- А зачем ты отобрала её у Миловида, отца Ратдора? Воеводе эта... фибула нужнее, - спросила Жданка.
- Я не отбирала её, он сам передал, чтобы я тебе подарила. В подарок невесте сына он отдал самое дорогое, что имел.
- Что-то здесь не так... - непримиримо произнесла Жданка. - Давече ты сказала, что эта фибула всегда передаётся. Значит, я её должна отдать кому-то ещё... Какой же это дар? Обман получается.
- Ох, Долгождана... Время кончается, а ты спор затеваешь. Но подумай: в твоём племени дочерям дарят честной рубль, чтобы она потом кого-то или что-то спасла. Фибула такая же, только спасает дорогого человека много раз.
Жданка снова вспыхнула от стыда за свою глупость и закрыла лицо руками.
- Ты ещё молода, дочь Ждана. Не укоряй себя за недогадливость. Всему научишься, как время придёт. А сейчас спрашивай...
Ну что ты будешь делать, в голове Жданки заворочались вопросы, совсем не связанные со свадьбой и жизнью с Ратдором! Она отняла руки от лица и сыпанула ими так, что Гулдар привстала со своего возвышения.
- Матушка говорила, что ты своего отца хотела заманить в князеву ловушку. Хан, конечно, нам ворог, но свою кровь предавать нельзя! Не простят этого боги, до седьмого колена род накажут, пока предательство не искупится кровью. Почему так случилось? Почему тебе Миловид глянулся, а не богатырь Доброгнев? Почему без ропота из воеводиного терема ушла? - спросила Жданка и снова ладонями заслонилась, потому что Гулдар грозно нависла над ней.
Но красавица успокоилась и ответила:
- Думаю, ты достойна знать правду. Мой хан-отец имел много жён, только сына ни от одной не было. Воины и беи стали роптать, что боги не желают его правления. Даже частые кровавые набеги и богатая добыча не спасали его положения. Хан решил, что кровь племени требует обновления, и ему привезли из-за моря и гор молоденькую невольницу. Он не выпускал её из шатра и даже кибиток, когда делал набеги. Истязал своею любовью так, что невольница просила слуг дать ей яда. Она понесла, но родить не смогла. Тогда он сам рассёк ей чрево. Так появилась на свет я. Хан впал в бешенство, но не убил меня и отослал своему дяде, который правил всей степью и жил в шатрах оседло. Я была вскормлена молоком кобылицы, не узнала ласкового материнского слова, выросла при дядюшке, который полюбил нас, троих выживших дочерей свирепого брата. Пятнадцать других умерли.
Отец захотел укрепить своё положение при помощи родства и затребовал старших сестёр к себе, выдал одну за баксака, вторую - за бея. Таких же зверей, как он сам. Одну в приступе бешенства зарубил баксак, другую отравили старшие жёны бея. Я осталась одна. Книги пленника открыли мне другой мир - знаний о мире и добрых помыслов. Но мне пришлось испытать горе от потери наставника. Слуги донесли дяде, что меня учат не жить по законам кипчакского племени. Учителя на моих глазах казнили, привязав за руки и ноги к лошадям. А я, удерживаемая удавкой на шее, взмолилась небесам, чтобы зло было наказано. В тот же миг случилась невиданная доселе буря, разметавшая шатры. Я сбежала. Но отец через соглядатаев нашёл меня и заставил учиться у его колдуна, который всё-таки сделал так, чтобы у хана появился наследник. Колдун передал мне свою науку и множество волшебных амулетов, которые сделал сам. Но это была злая наука и кровожадные вещи, потому что исходили от человека, который умирал от своего же яда - ненависти к миру.
Отец решил сделать меня приманкой для давнего врага. Он потребовал, чтобы я убила князя. Я выбрала другой путь.
Жданкины щёки стали белее молока во время рассказа Гулдар. И она выпалила:
- Прости за плохие мысли! Я бы сделала точно так же!.. Нет, не так: сначала бы убила колдовством твоего отца!
- Я хотела, но... у меня был маленький брат... Он родился совсем больным... С большой головой, неспособным даже сидеть. Кипчаки таких убивают сразу же. Пока жив мой отец, жив и брат. И его несчастная седьмая жена, моя мачеха...
Жданка не смогла устоять на месте. Она заметалась по шатру, вскидывая руки и выкрикивая советы:
- Забрать парнишку у хана вместе с матерью! У нас в селе блаженных не обижают. Предки отняли у них разум и лишили движения, но никто не знает, что передали взамен. Обидишь скорбного головой, неимущего или блаженного - от тебя отрекутся боги! Корень рода загниёт, и вкусишь того же, за что обижал невинного!
А потом она накинулась на Гулдар:
- Ты же ведунья! Чудеса творишь. Выкради и вылечи брата!
- Всё не так просто, Долгождана... Ты же не знаешь жизни кипчаков. И я когда-то путалась, не знала разницы между светлицей и светёлкой, - улыбнулась Гулдар. - Приняла вашу веру, стремясь больше узнать о мире. А теперь у меня на руках Дальнее село, Миловид и его семейство, сын Ратдор, ты... Не могу всем пожертвовать ради спасения брата.
- Я помогу тебе! - вскричала Жданка. - Пусть я ничему не обучена, но у меня есть друзья: Вячко, который сразу нежить и человек, красноглазые тетюнники... Нежа тоже поможет, хоть и утопленница. А ещё Титовы парнишки, они люди, зато камень Волоса мне дали!
Гулдар стала бледнеть, стены шатра начали растворяться во мгле.
- Ратдор сделал правильный выбор... Ты суть этих земель, заменивших мне родные степи. Добрая и отважная... притягивающая добро и отвагу... Может, сын позже тебе расскажет...
- Постой-ка, не исчезай! - крикнула Жданка и проснулась.
В горнице уже почти темно, за окошком - осенняя морось и ветер. Проспать белый день - это окаянство, которое она допустила впервые. День для работы и дел, для радости человека быть на этом свете. Теперь ночь умучает лежанием на лавке без сна. А то ещё и нечисть наползёт - шепотники и шушурницы. Девок, любящих прикорнуть днём, ночь накажет криксами, когда они станут матерями. Будут их ребятишки заходиться плачем и криком, который только самый сильный ведун сможет излечить. А у Жданки ещё и враг есть - Потычиха, умерщвлённая Вячко.
Жданка не боялась шепотников и шушурниц. Сама-то она, наработавшись за день, спала, как трава под сугробом. Матушка её с детства научила: как услышишь шорох и поскрёбывание, злые голоса или увидишь в углах что-то мохнатое, сразу обратись в мыслях к домушнику, закрой глаза крепче и не открывай, что бы ни творилось. Домушник сам с нечистью расправится. Так что заведённый предками порядок и обряд кормления домушника - самое лучшее средство от бессонных ночей.
Потычиха - другое дело. Она - нежить, поднятая от смертного сна своей неправедной жизнью. Нежить всегда обижена на людей и готова причинить им зло. Она не с тёмной стороны жизни, рождена не силами природы, с ней не так легко справиться. Нечисть-то иногда и на добрые дела способна. Нежить всё плохое от человека и тьмы взяла.
А Вячко?.. Сам сказал, что он - нежить и нечисть... Но лучшего друга и не сыщешь. Есть у него сердце, которое тоже кого-то любит. Нет у него в нём нечистого и неживого.
Вошёл отец, и Жданка передала ему подарок Гулдар со словами:
- Эта вещичка фибулой называется. Ею иноземцы полы своих плащей скрепляют.
Отец ответил:
- Да, мне уже староста рассказал. Он ходил в рати с Миловидом. Тебе-то откуда знать это?
Жданка пожала плечами, но ответила честно:
- Привиделось во сне.
Отец ничего на это не сказал, только замешкался у двери, а потом склонил голову. Перед ней, младшей дочерью, словно она княжинка! Жданке такое вовсе было ни к чему, но она смолчала.
Только с запоздалым стыдом подумала, что такому отцу, как Ждан, она за всё должна быть благодарна по свой последний вздох. И за строгость воспитания, и за плётку из-за всякого баловства, на которое Жданка была горазда. И за хозяйственность, привычку к труду. И за будущего мужа.
Она даже приложила руку к строптивому сердцу, которое томилось по любви. А кого ей любить-то? Уж точно не предателя Военега. Эх, и зачем она только послушалась Голубу и пошла к Потычихе? Ладно, хоть какие-то тайны распутала да спасла бывшего любушку от безвременной смерти в воде.
- Вячко, ну где же ты, Вячко? Появись, давай с тобой болью в сердце померяемся. Ты не можешь быть рядом с любимой, а у меня никого нет. Будет муж, внук кипчакского хана. А вдруг он жесток не в свою мать, а в деда? Вдруг тоже колдун, как Гулдар? Вдруг в его сердце есть место только отцу, и берёт он меня в жёны лишь для потомства? Чем тогда он лучше своих кипчакских родственников? - со слезой в голосе сказала Жданка.
- Уж всяко разно не хуже нашего народа. Все так делают. И любовь на земле для того и есть, чтобы Род продолжился, - сердито ответил ей голос Вячко.
Но сам он не объявился.
- Выйди ко мне, Вячко, - жалобно попросила Жданка, протягивая в темноту руки.
- Вот делать мне нечего, как чужих невест забавлять разговорами. Слушай: ничему не удивляйся и делай то, что скажут. Поступишь поперёк - сама потом пожалеешь. А если будешь покорна - ещё две части Нежиного венца найдёшь. Ждать нам нельзя. Я Потычиху и в образе нежити поколотил. Кто ж знал, что она, презрев все законы, к Моране отправится!
Жданка охнула, засыпала Вячко вопросами, но тёмные углы горенки не откликнулись. Снова одна...
Глухая ночь встала за окном, дохнула горьким ненастьем, тленным запахом земли, умиравшей ради весеннего пробуждения. В такую ночь только спать, отгородившись снами тёплой избы от таинств природы, или помереть средь хрусткой травы, покрытой инеем.
Под окном вроде фыркнул конь, звякнули поводья, тяжёлые копыта переступили по мёрзлой земле.
Выглянуть? А зачем? Жданка сегодня досыта насмотрелась всяких чудес. Но если так и сидеть на лавке, то не узнаешь, кто там: то ли Титовы ребята сотворили окаянство, чьего-то нераспряжённого коня в стойло не увели, то ли... чёрный всадник здесь! Её спаситель, защитник... князь-отступник. Жених и будущий муж, выбранный ей мудрым батюшкой. Не выглянуть будет нечестно. Это значит добра не помнить. Такое она себе простить не сможет.
И Жданка с трудом, будто примороженную стужей, распахнула створку окна. На груди среди других оберегов потеплел Волосов камень. И девка ясно увидела того, которого, наверное, всю жизнь ждала.
Ратдор протянул к ней руки, прыгай, мол. И снова Жданка замерла в нерешительности. Жених ведь слова ей не сказал, куда он собрался везти её, увидит ли она потом родительский двор, отца с матушкой. Да и останется ли живой. Ведь за такое ослушание - быть с женихом до свадьбы - полагалось страшное наказание. Невеста без чести! Место такой в Девичьем пруду!
Руки Ратдора, протянутые к ней, дрогнули. Он будто услышал её трусливые мысли.
Да, она забоялась так, как ещё не случалось. И это худо. Значит, она не достойна той доброты, с которой к ней отнеслись и люди, и всякая нежить с нечистью. И храбреца Ратдора, который в овраге косил мечом вражеские стрелы, тоже недостойна.
И Жданка, даже не накинув кафтана, полезла в окошко.
Вот беда, её раздавшийся зад чуть не застрял в тесных створках. Она выругалась тихонько, и от этого вспомнила слова Вячко, который советовал ей быть покорной лишь судьбе. А её судьба такая - не платить чёрной неблагодарностью за спасение от лешего, спрыгнуть к жениху в руки.
И Жданка прыгнула. И чуть было не промахнулась. Но Ратдор ухватил её, удержал, посадил на коня впереди себя. Жданкина голова пошла кругом, она закинула лицо и посмотрела в глаза жениху.
Он тоже глядел только на неё, а конь сам выбирал дорогу. Когда жеребец вышагивал вдоль скотного двора, где его нежным ржанием поприветствовали кобылицы, Жданка увидела Титовых парнишек, помахавших ей вслед. Вот стервецы! Она ведь не навсегда уезжает! Ревниво взоржал красавец Лебедь. Но конь Ратдора даже головы не повернул.
За воротами, которые тоже кто-то оставил открытыми, Жданка спросила:
- Куда ты меня везёшь?
- Здрава будь, моя наимилейшая невеста Долгождана, - приятным голосом откликнулся жених. Оказывается, его речь может журчать, как ручеёк. На поле боя его слова больше походили на рёв зверя.
- Здрав будь... - и Жданка растерялась, путаясь в правилах, своих страхах и в том, что подсказывало ей сердце.
Ратдор чуть улыбнулся, потом ответил:
- Ты уже многое узнала о моей матери, обо мне. И я решил рискнуть, как тогда в овраге, защищая своего отца. Сегодня единая ночь в году, когда мне дозволено воспользоваться тем, что дала мне мать, пытаясь сохранить мою жизнь. Она хотела, чтобы я из любой беды мог выбраться. Всегда. Но я отказался от дара. Степная кровь оставила мне только эту ночь. Разделишь ли ты её со мной?
Жданка убрала руку жениха, обнимавшую её стан, пошевелила бровями. Хотела уже спрыгнуть на дорогу, но спросила:
- А что за дар-то? Что за ночь?
- Дар взлететь над землёй на моём Игрунке, увидеть другие земли и даже страны.
- Не можно человеку летать, как птица... - недоумённо пробормотала Жданка. - Противно это природе человека. Земля притянет и убьёт отступника.
- В эту ночь можно, - снова улыбнулся Ратдор.
И тут в девке пробудился норов её батюшки, которого невозможно было обхитрить и прельстить.
- Так через год после свадьбы снова будет такая ночь, - сказала она.
Ратдор нежно склонил к ней лицо. Его глаза засияли звёздами, скользнули по Жданкиной груди и животу. Девка поняла и вспыхнула. Любовные страсти терзали её уже целый год. Но она почему-то никогда не думала о детях. И ей стало страшновато. Быть матерью - это столько хлопот. А уж женой воина и купца - ещё больше. Некстати вспомнились ночи, когда матушка не могла спать, дожидаясь отца с обозами из княжьего города. А если князь снова призовёт Ратдора в дружину?! Да она же тогда с ума сойдёт! И тут же в голову закрался вопрос. Ну не могла Жданка жить без этих вопросов, которые принесли ей столько неприятных минут!
- Ты, как ведун, видишь то, что будет?
- Я не ведун и ничего не вижу. Я просто знаю, - серьёзно сказал Ратдор какую-то несуразицу.
- Значит, ты твёрдо можешь сказать, быть ли нашей свадьбе?
- Сказать можно всё, что угодно, - со вздохом ответил Ратдор. - Но тебе отвечу прямо: любому событию и предсказанию даже такой ведуньи, как моя матушка, может что-то помешать. Или поспособствовать. Таков уж мир. Иначе бы он напоминал высеченные на камне изображения. Такие однажды ты нашла со своим другом Вячко, когда вы были детьми.
- Ты знаешь Вячко? - удивилась Жданка.
- Его знает моя мать. И те изображения тоже знает. Мне самому приходилось видеть Вячко. В лесу, издали...
- А то, что меня соберётся забрать к себе леший, ты тоже знал заранее? Или матушка подсказала? - Жданка перескочила на другой вопрос, который тоже мучил её со дня последнего посещения пруда.
- Знал, моя наимилейшая невеста, что за тобой, как за настоящим сокровищем, будет охотиться всякая нечисть, нежить и чёрное ведовство. И твой норов знал, что не уклонишься от опасности, сделаешь всё для спасения достойного и недостойного ближнего.
- Так ты соглядатайствовал?
- Конечно. Я против обычая сватовства втёмную. Ведь не покупают же на ярмонке порося в мешке. А ты бы соглядатайствовала, если бы у тебя была возможность?
- Конечно! - рассмеялась Жданка.
Всё почему-то уже не казалось небывалым и странным. Наоборот, стало понятным и веселым. И Жданка спросила:
- Ну так чего мы ждём? Полетели!
- Погоди, до околицы доедем! - хохотнул Ратдор.
В сонном селе не проснулась ни одна живность. Только сосед, Лушин муж, почёсывал лохмы на высоком крыльце родительских полуразвалившихся хоромов.
Игрунок встал на дыбы, отчего Жданка завалилась на Ратдора, махнул передними копытами и взлетел. Девка с визгом вцепилась в его гриву, зажмурившись от холодных брызг дождя. Но ей не было ни холодно, ни страшно. Наоборот, в крови закипела радость, а сердце пронзило невиданное наслаждение полётом в черноте ночи. В ней тоже есть красота! Вот тёмной щетинистой громадой внизу застыл спящий лес. Вот блестящей лентой сверкнула река.
- Не бойся, не упадёшь. - Тёплое дыхание Ратдора щекотнуло шею.
- А я и не боюсь! Не боюсь! - крикнула Жданка в ночь.