Жданка уселась возле окна. А что ей, заточённой в горнице, делать? Только таращить глаза на белый свет и плутать в думах. Потычиха мертва. Её, наверное, зароют подальше от священной рощи. И слёз над ней никто не прольёт, и мудрое слово ведуна не проводит её в те дали, где она сольётся со своим Родом. Вот же глупости-то! Нет и не может быть Рода у дочери чернавки-полонянки, которая хитростью и злодейством хотела укрепиться на княжьем дворе. Поэтому и велела Жданке отказаться от своего. А сколько таких отчаявшихся ей встретилось за всю её жизнь? Сколько пришло к ней просить помощи и лучшей доли? С ними-то сейчас что будет? С самой Жданкой...
И ясный денёк перед глазами девки, которая взвалила на себя непосильную ношу, сменился теменью. Она вновь пережила события страшной ночи. Не услышала голосов наймитов, делавших ямы для овощей, таскающих мешки в клети и лари, которые стояли в сенях. И лишь появление Титовых парнишек, скотников, отдавших ей оберег-камень самого Волоса, заставило её прийти в себя.
Куда отец смотрит-то? Даже скотине положено отдыхать, а взрослые кряжистые мужики, которые тягают скотников помогать им, запрягли в работу почти ребятишек. Ведь они почти всю ночь не спали, обихаживая коней. Утром, наверное, чистили скотный двор, помогали матери с дойкой, таскали бадейки. Отец, конечно, требовал от работников многого, но никогда не поступал, как некоторые хозяева: сделай на гривну, получи полушку.
Жданка бессильно треснула кулаком по колену. Несправедливость и бесхозяйственность почему-то рассердили её чуть ли не так же, как происки Потычихи.
Вошла Луша с большой плошкой, заговорила ласково:
- Матушка нашей невестушке целебной водицы приготовила. Пусть пьёт да здоровьице поправляет!
Жданка удивилась: о здоровье в их избе никто не заботился. Они, поди, не четырежды раненый брат Радовлад, к ним хвори не пристают. Но взяла ложку: отчего не похлебать пахнувшей яблоками водицы с листьями мяты и веточками смородины, которые плавали поверху.
И тут же с благодарностью подумала, что матушка готова на многое ради дочери. Под листьями скрывались ломтики яблок. А как ещё поддержать голодную невесту?
Но Луша не уходила, ласково подгоняла: "Да ты пей, пей!" А у самой глаза косили на сундуки.
- Потом выпью, - как можно равнодушнее сказала Жданка. - Ты, Луша, ступай. Голова болит.
- А когда сундуки будем разбирать? - поинтересовалась соседка, нанятая отцом для помощи по дому на время свадебных хлопот. - Нужно же всё проветрить, почистить. Подарки жениху приготовить. Не сегодня-завтра приедут от воеводы с дарами невесте. А ты им должна ответный дар передать.
Жданка сморщилась. Три прошлые зимы матушка заставляла сидеть за рукоделием, шить рубахи для неведомого жениха. Сама наблюдала за работой и часто кричала на неловкую дочь, которая делала неверные стежки. Внизу, во всю светлицу, были поставлены скрипучие кросна. На них нанятые молодки ткали бесчисленные полотна для будущих постелей. Всё это добро складывалось в холодной светёлке под крышей, а летом отряхивалось и проветривалось.
- Отдохну, Луша, и начнём разбирать, - сказала Жданка и покраснела.
Какой отдых? Её тело просило работы, глаз - пригляда за зимними запасами, руки - тяжёлых чугунков с едой для родителей и наймитов. А тут сиди и смотри на белый свет, открыв слюдяное оконце. Может, какой-нибудь княжинке это любо, а ей, выросшей на земле, противно!
Луша ушла, а Жданка наконец-то утолила зверский голод. От мяты потянуло в дрёму, но она решила бодрствовать. Для начала перепрятала ларец в "чёрный сундук" для повседневных вещей, вытащила и развесила полотенца с вышитыми оберегами. Про них матушка забыла. Вот увидит дочкино радение и станет добрее. Тогда можно будет расспросить про родовые знаки. Жданка уверилась, что в зерцале, которое передала ей утопленница Нежа, и скрывается разгадка всех тайн. Как лесной орех в скорлупе!
Между этих пустых хлопот Жданка несколько раз ощутила чужое присутствие. Холодок пробежал между лопаток, будто кто-то встал за спиной и уставился в сундуки. Вроде шевельнулись полотенца на стене, в красном углу и над лавкой. Может, это ветерок из распахнутого окна?
Жданка захлопнула створки, сожалея, что ей мало перепало свежести воздуха и запахов убранной землицы. Но задумалась: точно ли это сквозняк был? А если не померла Потычиха и обернулась нежитью? Коли так и есть, то она не отступится и придёт в избу за ларцом. Но не оглядываться же на каждый шорох! Только в отчем доме у Жданки защитников нет... чёрный всадник где-то далеко, Вячко прячется в развалинах горелой избы. И неизвестно, поможет ли в другой раз. Ночью Жданка чем-то его разобидела и оттолкнула от себя. Военег? А что Военег - он, поди, давно себе другую любушку нашёл, раз родни послушался и отступился от Жданки.
Придётся ей самой постоять за себя!
Тут вошли родители и Луша. В руках женщины несли воду, похлёбку из репы с пшеницей и чёрный хлеб. Все быстро сели за стол и принялись за еду. Только Луша мусолила корочку во рту и не опускала в общий чугунок свою ложку. Понятно, наелась с наймитами калачей и тушёной утки.
Жданка не выдержала и спросила о новостях:
- Батюшка, а что сделали с Потычихой? Ищут ли головника, который у неё отнял жизнь?
Ждан только крякнул от дочкиной дерзости, но уважил её, не стал ругать, ответил:
- Головника, видать, не найдут - кипчаки стали по лесам шалить, за ними не угонишься. А Потычиху зарыли там, где лежала. Так ведун сказал. Ещё он не велел людям около этого места бродить.
Глянул на дочь из-под густых бровей и добавил:
- Смотри мне, дочь!
Жданка похлопала круглыми глазами: а при чём тут я? За что меня упреждают? Сижу в горенке взаперти...
Ольга положила ладонь на мощное запястье мужа со словами:
- Забудь, Ждан про платок. Подброшенный он. Не тревожь дочку.
Но Жданка-то знала, что мысли отца всегда бегут впереди событий. Чутьё у него было звериным. Иначе бы не смог стать уважаемым человеком, сосватавшим дочь сыну самого воеводы.
И Ольга это знала лучше, чем её заполошная дочка. Поэтому с тревогой всматривалась в осунувшееся лицо Ждана.
После обеда женщины унесли посуду, И Жданка осталась наедине с отцом. Ей стало страшновато за свой несдержанный язык, который почти всегда действовал без рассудку. Отец помолчал и попросил глухо и жалобно, как страждущий и болящий просит помощи:
- Пообещай мне, дочь, что если случится с тобой беда, то ты в первую очередь обратишься ко мне. Не к мужу будущему, не к другу старому, не к милому человеку.
Жданка кинулась в ноги батюшке и поцеловала его руку.
- Обещаю, батюшка!
- Храни тебя Род, наимилейшее дитя моё!
- Можно и мне попросить тебя, батюшка?
- Проси, моя красавица. И как нам с матерью в этой избе жить, если не будет слышно вскорости твоих речей, не видно ясна личика?
И Ждан взрыднул, свесив буйную голову на огромный кулак.
- Батюшка! - Жданка любила сначала главное сказать, договориться о деле, а только потом уж слёзы лить. - Наймаки тягают в помощь Титовых парнишек-скотников. Они и так жилы рвут, работают днём и ночью. А потом ещё и взрослым мужикам помогают. Пусть каждый своим займётся.
Дочка не заметила, что при слове "ночь" отец из-под прядей волос быстро глянул на неё. Но Ждан сказал довольно:
- Плох тот хозяин, который не радеет о своих работниках. Мой дед, что меня взрастил, всегда говаривал: сперва корми коня; наймита сажай рядом с собой за стол; а после не забудь о куске для собаки. Будут у тебя не слуги, а верные товарищи, будет тебе во всём добро. Отправлю-ка я после свадьбы Титовых парнишек с тобой в мужние хоромы. Одену-обую их, оплату положу хорошую. Матери их помогу. Пусть тебе верой-правдой служат. Это ведь первые твои работники, тобой же найденные.
- А как же ты без скотников? Скотина что человек, ей забота и понимание нужны. Хорошие скотники по дороге не ходят, в кустах не сидят. Их ещё отыскать и проверить нужно, - сказала Жданка, почему-то подумав о Вячко.
- Верно говоришь, наимилейшая дочь. Но не беспокойся: Тит скоро вернётся. Вот тут-то я и выжму с него старание.
Отец и дочь не заметили за разговором, что Ольга наблюдает за ними, подняв брови от удивления. Она-то боялась, что отец начнёт Жданку допрашивать или ругать, а он с ней накануне свадьбы завёл разговоры о хозяйственных делах! Когда-то, с самого появления на свет, вся родня считала Жданку отцовой дочкой: лицом в мать, а громким требовательным криком - в батюшку. Теперь Ольга увидела, что это так и есть. И ей стало тошно от мысли, что дочь скоро уедет с мужем. Из её груди вырвался тихий стон.
А Жданка с отцом так разошлись, что не заметили материнского горюшка, принялись судить-рядить о праздновании в их избе дня Сварога.
- Братчину со дворов собирать не станем, - заявил Ждан. - Всё сам оплачу! Один раз в жизни единственную дочь замуж выдаю, пусть моя щедрость будет основой твоей счастливой жизни!
- Ой ли, батюшка, - стала перечить Жданка. - Всегда на угощение складывались. А я не княжинка какая, чтобы меня выделять. Да и Сварогов день - праздник кузнецов и умельцев, пусть каждая хозяйка из села покажет себя на деле.
- Тогда два десятка кур прирежу для жертвы в священной роще! - Чувствам и щедрости отца не было предела.
- Батюшка! - Подскочила Жданка. - У нас все несушки старые. Как раз после Сварога нужно сыры на всю зиму варить. Где ж нам взять яйца-то? Не на ярмонку же за ними ехать! Денег прорву потратим, сырами тогда и половины не вернём.
Она, конечно, преувеличила убытки, но как быть, если всегда мудрый отец склонялся к расточительству!
- Кур всё равно резать придётся, - подала голос Ольга. - Лапшу для угощения варить нужно.
- А вот и нет! - заявила Жданка. - В клетях есть старое сало, натопим шкварок. С лапшой в самый раз. Пирогов с капустой и яблоками напечём, калачей. Чем не угощение?
- А ты прижимиста, дочь! - сказал Ждан.
Ольга только махнула рукой, а Жданка взгрустнула:
- Как справиться-то с работой? Я же не назначенная на праздник невеста, а настоящая. Сижу в горнице, как на привязи. Матушке трудно будет.
Отец ответил ей мягко:
- Ни о чём не тревожься, дочка. Найму матери помощниц.
Но по суровому блеску его глаз Ольга и Жданка поняли: отец что-то задумал. Из горницы он дочку не выпустит.
В дверь толкнулась заполошная Луша: ей не терпелось увидеть, как Жданка будет разбирать сундуки. Отец вышел, и невеста с помощницами занялась подготовкой подарков для жениха.
Это нудное, по мнению Жданки, занятие длилось слишком долго. А Ольга и Луша, наоборот, казались вполне довольными. И только когда Жданка стала зевать во весь рот, они оставили невесту в покое - пусть отдохнёт, сном сердце успокоит, сил наберётся.
Как оказалось, зря они это сделали. Недаром правила предков велели с невест глаз не спускать, беречь их от тех, кто обычно кроется во тьме да вредит девкам, готовящимся к самому главному в их жизни - стать женой и дать жизнь новому человеку.
Жданку вновь потянуло рассмотреть даренный Нежей ларец. Так потянуло, что она стремглав бросилась к сундуку, открыла его, расшвыряв старую одёжку, годную только для работы, и вынула вещицу. Не открыла её, а, ведомая чьей-то волей, подошла к окошку. За ним вился дымок жжёной сухой ботвы.
- Нужно выбросить этот ларец. Зачем он в доме? Чужая вещь, которую держали холодные руки мертвячки. Не будет от него добра. Выбросить, выбросить... - пришла ей в голову мысль. - Сейчас наймиты ещё ботвы подкинут. Взовьётся пламя, и почернеет олово, а то и поплавится. Его потом прочь уберут...
Жданка изо всех сил сопротивлялась: ну не для того же она ходила ночью к пруду, что-то отдавала кому-то... А потом бежала через лес...
Но чужая мысль оказалась сильнее. Девка уже открыла окошко и примерилась швырнуть ларец. Всё, как братья когда-то научили её, совсем маленькую: ноги расставить, правую вперёд выдвинуть; левую руку, шуицу, вытянуть перед собой как раз по линии полёта, а десницей замахнуться пошибче.
Она так старательно повторяла старые уроки братьев, что не увидела, как в углу горницы словно закипели тени. Они понаползли, когда солнышко ушло от окошка горенки, и просторное девичье обиталище потемнело. Вскоре шевеление прекратилось, и из сумеречного угла вышла одна...
- Стой! - раздался голос, и чумазая рука перехватила Жданкину десницу с ларцом.
Девка почувствовала такое изнеможение, словно целый день махала вилами над навозными кучами.
- Вячко?.. - удивилась она. - Как ты...
- Просто так, - ответил её друг-нечисть. - Положи ларец на место. Не поддавайся дурным мыслям. Думаешь, что если Потычиха сдохла, то мир от неё избавился? Это только человека Род забирает быстро и навсегда. Безродным тварям такого не дадено. Ты не раз увидишь колдовку. Я сделал ещё одну ошибку, прикончив её. Теперь она может войти туда, куда ей путь был заказан. Оттого я здесь - исправить содеянное.
- Я о Потычихе раньше тебя догадалась, - Жданка ввернула в речи Вячко своё словцо.
А друг посмотрел на неё с насмешкой.
- Почему же я хотела выбросить ларец? - удивлённо спросила Жданка.
- Не ты хотела, а Потычиха всё сделала для того, чтобы ты швырнула ларец в окошко. Она бы ночью его подобрала.
- Да что такого в этой вещице? Ничего нет, кроме простого зерцала, правда, с княжьей печатью. Если знаешь что-то, скажи.
- Не знаю, - ответил Вячко и склонил голову к Жданкиной руке с ларцом, которую он всё ещё держал перехваченной.
"Укусит или... поцелует?" - вдруг подумала она.
Вячко хохотнул и отпустил Жданкину десницу со словами:
- Всё ещё боишься меня и не доверяешь?
- Не боюсь и доверяю, - твёрдо ответила Жданка. - Я ведь прошлой ночью шла к тебе рассказать всё, что случилось в лесу. Совета спросить хотела. А когда поняла, что ты там был и меня оборонил, всё пошло не так. И я подумала, что старый друг на меня зол и больше не поможет.
- Не можно злиться на то, что дороже всего на свете. Не можно не помочь человеку, который лучше всех на земле. Не можно заставить сердце не любить, - тихо молвил Вячко с потухшим взглядом жёлтых глаз. - Хоть и говорят, что у нежити нет сердца.
Жданке стало стыдно, что она думала о Вячко так же, как, к примеру, о предательнице Голубе. Хотя, если поразмыслить, подруга поступила верно: всякий прежде собственной головы должен радеть о семье. Этому всех с малых лет учили... Только Жданка, ослеплённая любовью, про главную науку забыла. Что же сделать для Вячко, который тоже мучится любовью, хоть он и нечисть?
И девка ляпнула со всей своей дури, но зато от души:
- Не горюй, брат Вячко! Наверное, к твоей любушке путь будет долгим. Но пусть он счастливо закончится. Я могу с отцом договориться, чтобы на зиму он тебе в клети пожить разрешил. Будешь скотником, а не скитальцем. Денег заработаешь на подарки. Авось красавица тебя оценит.
Вячко дёрнулся, будто его в спину ужалила стрела. Лицо под разводами грязи стало ещё бледнее, на впалых щеках заходили желваки. Но взял себя в руки и сказал встревоженной Жданке, которая корила себя за очередную глупость:
- Спасибо, что братом назвала, с отцом поговорить пообещала... Не нужна мне клеть. Да и терем не нужен... Нежить я. Нечисть. Так что слушай: к вашему двору сейчас идут ведуны с трёх ближних сёл. А с ними - ведунья Дальнего села. Если она попросит у тебя ларец - отдай и ничего не бойся. Это на благо.
- Дальносельская ведунья?! - вскрикнула от удивления Жданка.
- Помни! - С этими словами Вячко растаял в воздухе.
Жданка в растерянности уселась на лавку. Что нужно от неё могущественной ведунье, единственной женщине, которой было позволено жить в священной роще? Ведуны покидали рощи только для усмирения пожара. Народ сам шёл к ним при повальном море или когда князь собирал рать с каждого двора для обороны. А тут просто шествие отшельников, в руках которых было и общее Родовое древо, и жизнь любого из сельчан...
Жданка вспомнила всё, что говорили про эту ведунью: она сама пришла в беднейшее из сёл княжества, вытерпела много издевательств и поношений. Её не раз побивали камнями и всем, что подвернётся под руку, только за то, что родилась в кипчакской кибитке. Но ведунья сделала столько добра для сельчан, что они уверовали: лучше неё никого быть не может. И это оказалось истинной правдой. Ведунья защитила Дальнее и от кипчаков, и от князя с его податями, и от пожаров, и от мора. Слова её стали законом, а дела - примером для людей, которые были ей инородцами.
Так-так... А ведь матушка рассказывала, что Жданкин жених Ратдор - кипчак по матери... Уж не за единородца ли идёт вступиться ведунья? А может, за сына?.. Дескать, не достойна Жданка - не знатна и, по княжеским меркам, не богата. Да и пусть! У неё Военег есть... Если нет, всё равно - пусть! Не хочет она покидать отцовский двор, хочет всю жизнь прожить подле батюшки и матушки! А коли они помрут, уйдёт к Вячко, станет скитаться! И вообще ей никто не нужен, коли она никому не нужна!
И Жданка разрыдалась.
Она не могла видеть, что в калитку ворвались Титовы парнишки и бросились к Ждану, в одиночку грузившему мешки с зерном на телеги. Наймиты любовались на своего хозяина и загадывали - на каком десятке он остановится и переведёт дух.
Парнишка бросился хозяину в ноги, что-то сказал, а потом попытался шепнуть на ухо, но не дотянулся. Хозяин крякнул и согнулся в пояснице. И тогда от сказанного мальцом, стоявшим на цыпочках, у него округлились глаза.
- Прочь телеги, прочь! - заорал Ждан.
Но поднялось ещё большее столпотворение.
И тут вошли ведуны во главе с женщиной под чёрным покрывалом. Это показалось Ждану невиданным: обычно обитатели священных рощ носили белое, цвет смерти и близости к корням Родового древа. А чёрный - цвет колдовок или горьких вдов. Но он стянул шапку и низко, в пояс поклонился.
- Будь здрав и славен добрыми делами, Жданко, - обратился к нему ведун родного Межреченского села. Да будут благосклонны к тебе предки и небо, да пошлют тебе хорошей пашни и всходов.
Ждан не посмел разогнуться, застыл в поклоне, ожидая, пока ведун поднимет его касанием клюки к спине. И вовсе не тарабарщину понёс мудрейший, осенью говоря о пашне и всходах. Так было принято скрывать под другими словами приготовление к свадьбе дочери. Чтобы не услыхала нечисть и не вздумала навредить.
- Прослышали мы о птице-зарянице, что попала в чужие силки, пришли на неё посмотреть, - продолжил ведун.
Лицо согнутого в три погибели Ждана стало багровым от натуги, с кончика носа закапал пот. Уж скорей бы ведун заканчивал свои речи. Понятно, что он, услышав о сватовстве, пришёл поглядеть на невесту. Ему, вековому старцу, это дозволено. Зачем другие-то мудрейшие пожаловали?
- Веди нас в дом, Жданко, подай водицы. А сестра наша Гулдар примерит вашей птице-зарянице цепочку золочёную, чтобы из клетки не улетела.
Ждан не выдержал и вытер залитые потом глаза и нос о плечо. Да уж позволил бы выпрямиться мудрейший! И так ясно, что подарок прибыл то ли от матери жениха, то ли от родственницы.
И только в этот момент он удостоился прикосновения клюки к спине. Выпрямился и важно повёл ведунов в избу, не обращая внимания на множество голов, глазеющих поверх забора на шествие.
Умница Ольга успела и в окошко на ведунов наглядеться, и на стол выставить два вида квасов, кувшин воды и новенькие глиняные кружки. А когда муж ввёл мудрейших, упала им в ноги, ткнувшись лбом в пол.
Но Ольга не только не встала, ещё и начала подвывать. Ведун, с виду довольный уважением и покорностью богатых сельчан, сделал благосклонный жест рукой - поднимай, мол, Жданко, свою бабу.
А закутанная в чёрные платки Гулдар прошла наверх в горницу.
Родители невесты бросили вслед ей обеспокоенные взгляды, но не посмели и слова вымолвить.
Строптивая дверь распахнулась перед ведуньей, будто её петли были смазаны маслицем. Жданка в этот миг только что вытерла распухший нос и заплаканные глаза. Но всё перед ними ещё казалось смазанным и расплывчатым. Что она смогла разглядеть? Только чёрную фигуру. И Жданка вскочила, выхватив из маленьких ножен кинжальчик, который всегда был при ней. Ещё и успела намотать на руку свой платок - для обороны.
- Никак ты, девица, решила со мной сразиться? - произнесла чёрная женщина немного гортанно.
Жданка вдруг вспомнила слова Вячко, что к ним идёт ведунья и вконец растерялась: то ли повиниться за неучтивую встречу, то ли в ноги упасть, то ли руку поцеловать.
- Я Гулдар, ведунья Дальнего села. Пришла посмотреть на невесту моего сына Ратдора. Сесть пригласишь?
К Жданкиному оцепенению добавилось удивление от начала разговора. Обычно ведуны уничижали людей, показывая им положение человека в мире: он ничто перед предками, общим Родом, богами и мудрейшим. "Ко всему нужно идти через смирение", - вспомнились ей слова матушки. Или батюшки. Девка только повернула голову к лавке, не в силах раскрыть рта.
Гулдар усмехнулась, прошла и уселась, похлопала рукой рядом с собой. Жданка на деревянных ногах подошла и упала пышным задом на лавку.
Ей стало не по себе под пристальным взглядом ведуньи. Чёрные глаза проникали в самое нутро, выворачивали наизнанку, сверлили голову. И тут дочь Ждана, и без того наделавшая ошибок, внезапно для себя рассердилась. Что нужно ведунье, отчего она молчит? Ведь знает же, что Жданке первой говорить не позволено. Так и будет сидеть, уставившись на неё? Пусть уж скажет быстрее, что она недостойна её сына и ступает себе дальше.
Гулдар еле заметно улыбнулась, скользнула взглядом по груди Жданки, которая давно уже распирала рубашку и сарафан, хоть перевязывай её, и снова поглядела в глаза.
- Ты не из-за выгоды за моего сына идёшь, - сообщила она.
Кровь бросилась Жданке в голову. Что?! Выгоды она сроду не искала. Выгода - это для родителей, которые всё боялись, что дочке придётся в трудах жить, хотели для неё княжинских теремов да пустого сидения у окон. Да за своим любушкой Жданка в горелую избу пойдёт!
- И одной из знати стать не хочешь, - продолжила ведунья.
Жданка вздёрнула подбородок с ямочкой. Ведуньины слова развязали ей язык.
- Я любовь выше всего ставлю! - заявила она. - А ещё честное имя! Ну и батюшку с матушкой... Свой двор, подругу и друга... Смелость, силу и красоту... Веселье... Нет, свобода выше. Или не выше?.. Какая у девок свобода-то? Всё за них решат и не спросят.
Гулдар коснулась прохладными тёмными пальцами Жданкиного лба и сказала непонятное:
- С виду яблочко наливное, да только рановато его вкушать: кислое и неспелое. Дозреть бы ему на ветке. Но что уж поделать, если сын мой ни о каком другом думать не хочет...
Пока Жданка шевелила бровями в раздумье, ведунья снова начала говорить: