Родители за плохо сданную сессию и кое-какие дурные привычки проговорили Саню к двухмесячной каторге в глуши, где проживал его двоюродный дядя Иван Матвеич. Он купил дом в Ушкуйке, брошенном посёлке бывшего леспромхоза. Дядя с осени обживал "имение", радуясь уединённости места и огромной избе. Саня с детства до дрожи побаивался здоровяка, похожего на медведя или разбойника из дремучего леса. Родители шептались: не он довёл до смерти свою худенькую бездетную жену?
И вот теперь Сане предстояло два месяца жить с этим бирюком, заниматься оздоравливающим физическим трудом, сидеть за учебниками, пытаясь подтянуть "хвост" по паразитологии. Саня подумывал вообще убежать из дома, но остановили остатки здравомыслия. Учиться всё же было нужно, как и выбраться из омута пристрастий кое к чему.
Дядя встретил Саню на станции. За минутную остановку Саня едва успел выбросить из вагона свои вещи. Вместо приветствия Матвеич сказал:
-- Забирай поклажу, и потопали. Нам пять кэмэ до жары нужно пройти.
-- А может, попутку... -- начал было Саня.
Но дядя отмахнулся:
-- По раздолбанной гравийке в обход дольше... Через гору по тропе пойдём.
И сам взял лишь пакет с книгами. Саня взвалил рюкзак, подхватил два баула и безропотно двинулся за дядей. Пока подошли к горе, уже весь изошёл потом и стал хватать открытым ртом густой смолистый воздух.
Дядя посмотрел на него, передал книги и забрал "поклажу". Легко и шустро зашагал по едва видной тропе. Саня уже не чуял ног, когда они подошли к Ушкуйке.
-- Ничего, сейчас чайку хлебнёшь и станешь как новенький, -- сочувственно сказал Матвеич племяннику.
Чай оказался вовсе не чаем, а густым настоем с резким приятным ароматом. После двух глотков Саня действительно ощутил "обновление": дыхание пришло в норму, сердце перестало скакать галопом, а руки и ноги налились силой. Прошла головная боль, и Саня выдохнул:
-- Хорош чаёк! Спасибо!
-- Сагандайля, брусничный лист, клевер, любисток, -- довольно отозвался дядя и пододвинул к племяннику блюдо с пирожками, каждый из которых напоминал батон средних размеров.
Санька подумал, что расправится с блюдом за пять минут, но отвалился, едва дыша, не доев первый пирожок.
И тут раздался истошный крик от калитки:
-- Михеич, мать твою... Открывай, отвечай за свой совет!
Взгляд дяди из-под кустистых, нависших над чёрными глазами бровей стал суровым, и он гаркнул:
-- Не заперто!
Сане показалось, что чайная ложка дзынькнула в его чашке.
Ввалился среднего роста мужичок в кепке и зачастил:
-- Всю ночь на веранде просидел... всю ночь! А утром глядь -- все грядки с морквой и редисом перерыты!
-- Так я конкретно говорю: просидел, а грядки того...
-- Значит, никто не попался, -- сделал вывод дядя и нахмурился. -- А было ли что-то странное?
Гость с шумом отхлебнул из чашки и продолжил:
-- Сижу, значит, слышу: шелестят кусты... Ну, думаю, сейчас я прищучу эту тварь... Сам Михеич капканы расставил. Так нет же! Нюхала она твои капканы вот так: ффу-ффу... Все обнюхала! А я с чего-то уснул... Утром всё порыто. Нажралась тварь от пуза -- только обрывки ботвы на земле. А это кто?
И гость наконец обратил внимание на Саню.
-- Мой племяш из города. Будущий ветврач, между прочим. Пойдём глянем твой огород. Санька грамотный, спец по животным. Может, по следам что-то определит.
Саня хотел сказать, что пока его знакомство с животным миром не ушло дальше бактерий, простейших и не сданному зачёту по паразитам, но значительно кивнул.
В огороде заполошного Василия, дядиного соседа, действительно оказались разрытыми две длинные гряды.
-- Хотел на рынок съездить с ранними овощами, и вот тебе... сплошное разорение... -- плаксиво сказал он.
Санька и Матвеич склонились над следами. От них разило мочой и едким запахом зоопарка.
-- Это человечьи следы, -- сказал Саня. -- Видны отпечатки стопы и пальцев. Странных, конечно -- с когтями.
Матвеич кивнул.
-- Вот спасибо за новость, -- разозлился Василий. -- По всему посёлку такие следы, вроде человечьи. Может, обезьяна сбежала откуда-нибудь.
Вот здесь-то и пригодилась Санина осведомлённость: у них в институте в лаборатории жили мартышки и гамадрил. Он подробно объяснил отличие обезьяньих лап от рук и ног человека. Но Василий не успокоился:
-- А вот почему у тебя, Матвеич, в огороде такого разору нет?
Дядя посмотрел на него сумрачным взглядом и сказал:
-- Наверное, потому что тварь спит в хлеву с моими "борисками".
-- Как так? -- удивился Василий.
-- А вот так: делает рядом гнездо из сена и спит.
-- Почему ж ты её не скараулил?
-- По той же причине, по какой ты заснул на веранде. Неуловимая эта тварь. И на людей как-то воздействует. В старину бы сказали: глаза отводит.
Саню всё это очень заинтересовало до такой степени, что он позабыл прежние опасения: в лесном посёлке его начнёт дико ломать от скуки и без прежних "привычек".
В доме он стал наседать на дядю с вопросами. И узнал трагическую тайну Ушкуйки.
-- Посёлок мне сразу понравился, -- стал рассказывать дядя. -- Места не совсем дикие, но удалённые от городов. И дома дешевле некуда. Мой продавец мне чуть в ноги не упал: бери, хозяйствуй, задарма почти отдаю, и погребец отдельный, и сараи, и хлев. Только я смотрю: стенка-то у погребца новая. "Что это?" -- спросил. Хозяин замялся.
И в первую же ночь я услышал, как кто-то доски выдирает. Вышел с ружьецом -- вроде никого. И так спать захотелось, что подумал: избу на части не разберут, и ладно. Утром глядь -- стена погребца снята, половина ларя с морковкой пустые. Прошёлся по посёлку, познакомился с жителями, поговорил -- уклончивые все, словно государственную тайну берегут. Но радушные: продали по дешёвке "борисок" четыре головы, курей, пообещали помощь. По дороге домой присмотрел собачек, которых бросили сбежавшие отсюда хозяева. Две за мной увязались, Белка и Стрелка. И вот с тех пор, с осени, у меня всё в порядке. Но с "борисками" кто-то в хлеву спит.
-- Дядя, а как же собаки? -- спросил Саня.
-- То-то и оно, что никак! -- Матвеич поднял вверх указательный палец. -- Как стемнеет, сам услышишь. И ты это... болтовнёй не занимайся, в учебники поглядывай. Я твоим родителям пообещал, что к концу лета наизусть их выучишь.
Тут в Сане взыграла свободолюбивая часть его натуры, и он нагло посмотрел на Матчеича, мол, не пошёл бы ты, дядя, в чащу погуще. Но наткнулся взглядом на сурово сдвинутые брови над чёрными глазами, глянул на могучие кулаки и решил: вот выяснит, что в этой Ушкуйке творится, и сбежит.
Весь вечер он просидел над учебником, воткнув наушники и слушая музыку. Но мысли витали над ушкуйскими тайнами. Вороватой тварью мог запросто оказаться бомж. Смастерил шалаш или освоил охотничье зимовьё и знай себе грабил сельчан. Однако, насколько Саня был знаком с такими людьми, бомжи больше интересовались тем, что можно украсть, толкнуть и заработать на выпивку. И кто бы из них стал спать с поросятами?! Беглые зэки, решившие отсидеться в глубинке, тоже не годились: "бориски" первым делом пошли бы на жарёху. Оставался один вариант -- одичавший в бегах сумасшедший. Неизвестное науке животное Саня отбросил сразу.
В открытое окно вместе с темнотой и ласковым июньским ветерком вплыл щенячий скулёж. Множество собачьих детёнышей плакали по материнской сиське, повизгивали от радости, искали себе место среди тёплых боков выводка, просились поиграть. Это было так необычно, что Саня выскочил на веранду.
Там уже стоял Матвеич и хмуро смотрел, как Белка и Стрелка катаются возле своих будок, покусывают свои хвосты, выводят носом свистящие рулады и тоненько потявкивают. Громадные отожравшиеся псины с акульими клыками, ростом с телят, играли, как кутята.
-- Видел? -- спросил Матвеич. -- А ты спрашиваешь, как же собаки. Набесятся и будут дрыхнуть. Я их хворостиной поучил, но всё бесполезно.
-- Вор подбросил псам какой-то дряни, -- сказал Саня. -- Прикормил их.
-- Всех разом? -- буркнул дядя и пошёл проверять "борисок".
За вечерним чаем, остро пахшим мятой и анисом, Саня узнал больше о масштабе бедствия: козы и коровы временами были выдоены до последней капли молока; яйца исчезали из гнёзд, и по утрам несушки заполошно носились по двору. Но главное: вся живность оставалась целой.
А вот люди -- нет. За осень, зиму и весну погибли шесть человек. Всех нашли окоченевшими с гримасой ужаса на лицах, будто их что-то напугало. Приезжавшие из района менты всякий раз винили в смертях сельчан: мол, шарашат на своих хозяйствах без меры и оглядки на возраст, вот вам и инфаркты с инсультами. Жили-то круглогодично в Ушкуйке только пенсионеры.
Утром Саня проснулся от запаха дыма: дядя жёг очередное гнездо.
-- Дядя Иван, я хотел осмотреть сено! -- закричал из окна Саня. -- На нём могли остаться нитки, волосы...
-- Да я уж собрал их для тебя, -- буркнул Матвеич. -- Иди любуйся.
И он показал обрывок газеты.
Саня рассмотрел волосы -- трёхцветные, в середине бурые, а на концах белёсые. И жёсткие, как щетина. Сохранились редкие пушинки подшерстка. "Всё же животное", -- решил Саня, но выводом с дядей не поделился.
Потом Матвеич погнал племянника окучивать картошку на расчищенную деляночку в лесу. Саня, помахав тяпкой, навеки проклял вкусные корнеплоды, а также любимое картофельное пюре. Его покусали мошки, разнылась поясница, а руки налились тяжестью. Он подумал, что хуже ничего на свете быть не может.
Оказалось, что может. В саду нашли мёртвого Василия. Ружьишко валялось в стороне, на сером с синими губами лице застыла маска ужаса, а выпученные глаза с широким зрачком уже осваивали вездесущие мухи, копошась на засохших беловатых потёках то ли слёз, то ли пота.
Чуть в стороне от трупа ораторствовал сравнительно молодой мужчина:
-- Я вам давно предлагаю с облавой идти! Помощи от ментов не дождёшься! Кому нужны дачники, которые спины гнут и вместо урожая получают пшик? Да ещё и мрут во цвете лет и сил! Облава, и только! Не поддержите -- помирайте!
-- Нужно подумать, -- сказал Матвеич. -- Ну, поймаем тварь, а дальше что? Рядком спать уляжемся? Ты, Пётр, прав в одном -- действовать нужно срочно.
Пётр обернулся, глянул на Саню и гаркнул:
-- Молодь, марш по избам! Здесь у нас до приезда скорой и ментов чисто мужской разговор.
И только сейчас Саня заметил рыженькую кудрявую симпатюлю в сарафанчике, как две капли воды похожую на Петра.
Девчонка улыбнулась Сане и пошла к калитке. Саня, как сомнамбула, двинулся за ней. За забором девчонка обернулась, сверкнув на Саню синими, точно море, глазами. Саня представился:
-- Александр Плешков, студент второго курса Висхи.
-- Ой, а я на будущий год туда же поступать хочу! Меня Катей зовут, -- ответила симпатюля. -- А пошли ко мне чай пить с блинами?
Саня порозовел, как поздний пион, и забыл про окученную картошку, паразитов, тварь и труп в саду.
Оказалось, что отец Кати купил тридцать соток с домом, огородом и садом ещё пять лет назад. И с тех пор она каждое лето здесь. В курсе всех ушкуйских тайн и даже имеет насчёт них своё мнение.
-- Считаю, кто-то пакостит из соседнего города, хоть он и в четырёх часах езды на поезде. Земли здесь дешевле некуда. И у городских есть мотив: снизить их до плинтуса. А потом скупить, -- сказала Катя. -- Ну не за овощами же сюда они приезжают.
Саня засмотрелся на Катю и ничего не сказал: нельзя девушке с такими "морскими" глазами прозаически возразить, что у городских нет резона ночевать в дядином хлеву с "борисками", нарядившись в шкуры каких-то животных.
Наконец он выдавил из себя: "А я думаю, что это зверь..."
-- Не скажи! -- возмутилась Катя. -- У зверей одни и те же повадки. А тут мы имеем разные способы действия: собак одурманить, яблони обтрясти, морковь украсть, грядки перерыть, людей до смерти напугать. Повторяющиеся действия, между прочим. А как это называется? Почерк преступника!
-- А разве зверь не может любить яблоки и морковь, пугать людей? И смотри: собаки ведут себя так, будто чуют себе подобного. И ещё вспомни странный сон, в который впадают люди. Разве не напоминает, к примеру, гипнотический взгляд змеи? -- вдруг завёлся Саня.
-- Ха! А ещё студент! -- обидно засмеялась Катя. -- Не взгляд, а шевеление раздвоенного языка! Ну подумай: может ли зверь собрать за ночь все огородные пугала, утащить их в лес, расставить кругом? Да-да... Я с нашим алабаем Греем давно гуляю по лесу, хоть папа и не знает. Наткнулась на такую полянку.
Мозг Сани моментально перезагрузился. Мелькнуло нечто знакомое, читанное совсем не в учебниках...
-- Далеко эта поляна? Пойдём-ка туда, -- сказал он тоном старшего.
-- А пойдём! -- весело откликнулась Катя и позвала алабая: -- Грей! Гулять! Лес!
И переобулась в сапоги. А свои Саня так и не успел снять после картошки.
Поляну они отыскали совсем не скоро. Саня заметил сброшенную змеиную шкуру, затем ещё несколько. Предупредил Катю об опасности, но она отмахнулась:
-- Да, тут полно змей. Но они почему-то водятся только вокруг поляны. Там, где пугала, их нет.
"Змеи охраняют это место", -- подумал Саня, но промолчал.
Как бы не опозориться ещё раз перед этой всезнайкой.
За пугалами кто-то ухаживал: покосившиеся крестовины были подвязаны прутиками из ив, шапки и кепки примотаны ими же к шестам. Саня попинал траву возле нескольких и удивился: пугал кто-то "подкармливал" сгнившими овощами. Нашлись и яичные скорлупки, почти свежие морковные хвостики и кругляши украденного у покойного Васильича редиса.
В центре поляны земля оказалась взрытой. Саня поднял палку и потыкал влажные комья. Она глубоко ушла в землю, точно провалилась.
-- Ну, что скажешь? -- весело спросила Катя. -- А здесь даже хорошо: ни мошки, ни слепней.
Саня посмотрел на неё испытующе: стоит ли доверять девчонке свои подозрения? А потом решился:
-- Разбойничает в посёлке не кто-то из городских. У незнакомца связь со всеми животными. И скотина, и собаки, даже змеи и всякий гнус его любят.
-- Ты настаиваешь, что это зверь? -- ехидно спросила Катя, оглядев ещё раз пугала.
-- Нет, не зверь. Но кто-то очень похожий на него. Он спит в хлеву и оставляет волосы и пух. Совсем не человеческие. Но, с другой стороны, совершает какие-то ритуальные действия, как человек. Пугала для него всё равно что другие особи. Возможно, навсегда утерянные члены племени. День проводит под землёй, причём маскирует убежище в меру своего понимания.
-- Кто же это? -- серьёзно, даже с опаской спросила Катя.
-- Человекообразное животное. Или искусственно выведенный гибрид. Настолько страшный, что увидевший его может получить разрыв сердца. И сейчас он здесь. -- Саня палкой указал на взрытую землю. -- Отсиживается, пережидает жару. А ночью придёт в посёлок.
Катя раскрыла рот, но не закричала. Бросилась с поляны прочь. Саня ринулся за ней. Он оглянулся на бегу, и ему почудилось, что взрытая земля зашевелилась.
А с темнотой мужики вышли на облаву. Те, у кого были ружья, обходя посёлок, палили в сторону леса. Безоружные стучали в чугунки или сковородки.
Саня сидел за учебниками и не мог увидеть ни одной буквы.
Вдруг среди сплошной какофонии раздался отчаянный собачий вой. Псы голосили так, будто прощались с жизнью. Развизжались "бориски", коровы трубно замычали.
Вдруг раздались сильные шлепки по оконному стеклу. Саня вздрогнул и замер. Потом всё же на ватных ногах подошёл к окну и приоткрыл плотную занавеску. Увидел лишь кровавые отпечатки громадных ладоней. Когти оставили на стекле длинные багровые полоски.
"Бориски" в хлеву замолчали, но стали дружно похрюкивать. И снова разразились визгом, будто их не кормили три дня.
"Зверь пошёл туда, где ему было так комфортно отдыхать рядом с "друзьями", -- подумал Саня.
Но ничего, закончится облава, дядя вернётся и разберётся с раненой тварью. И неожиданно пришла в голову мысль:
Больно... очень больно... нет сил... пора умирать...
Саня, как заворожённый, отпер дверь, вышел на веранду. Темнота корчилась от чьей-то боли, непонимания, готовности к смерти...
"Это зверь пришёл к человеку. За помощью пришёл. Он не понимал, за что его убивали", -- подумал Саня и направился к хлеву. Ему больше не было страшно, он знал: зверь не тронет его. Он и раньше никого не трогал из людей. Просто не мог догадаться, что его вид может убить тех, среди которых он поселился.
Саня включил рубильник на стене хлева и осторожно заглянул внутрь. "Бориски" столпились возле какой-то туши, гораздо больше их упитанных тел, похрюкивали, толкались.
Саня растолкал подсвинков, нагнулся над лежавшим и вздрогнул не от страшных окровавленных ран, а от взгляда совершенно белых, слепых глаз. Понятно, это существо было ночным. Белки в алых прожилках уставились в низкий потолок хлева, громадные лапы схватились за обломок дядиного забора, торчавшего из вздутого брюха с вполне человеческим пупком. Короткие мускулистые ноги с огромными когтистыми ступнями дрожали от невыносимой боли. На плечах -- дырявая шкура какого-то животного. Башенный череп разбит. Чудовищные лопоухие уши пульсировали закрытыми слуховыми ходами. Из оскаленного рта сочилась сукровица.
Больно... очень больно... нужно уходить... сил нет... помощь... где же помощь...
Заснуть... нельзя заснуть... помоги...
Саня, учившийся кое-как и прогуливавший практику, решился на отчаянный шаг. Ему всё равно, что скажет дядя и жители Ушкуйки. Этот зверочеловек пришёл к нему за помощью, и он её получит. Саня сбегал в дом, нашёл ножницы, бутылку самогона, иголки с нитками, прихватил чистые простыни. Где уж было знать ему, как удалять обломок, шить кожу, обрабатывать раны... Но он это сделает!
Саня опёрся ногой в исполинскую ляжку, всю в синяках и ссадинах, и рванул обломок. Сразу же вылезла тёмная петля кишки. Саня вправил её и кое-как большими стежками ушил рану. Обмотал вздутое пузо простынями.
Зверочеловек затих.
Оставить меня... оставить... уйду...
Саня вышел из хлева, глянув на "борисок", которые привалились к телу зверочеловека боками. Они собирались спать. "Значит, всё в порядке", -- подумал Саня.
Мужики всю ночь отмечали облаву. А утром дядя внимательно оглядел хозяйство, засохшую бурую лужу в хлеву, кровавый след на стекле, дрыхнувшего без задних ног племянника и по обыкновению никому ничего не рассказал.
Саня и Катя, которой будущий ветеринар доверил свою тайну, исходили ближайшие лесные места. Пугала повалились от дождей и ветров, взрытая земля поросла травкой. Только в одном овражке они нашли кучу земли и рядом -- следы собак, копытных животных и, кажется, даже медведей. Над нею кружились шершни и осы. Они в передних лапках носили частички земли, садились на кучу и улетали вновь за новой землёй.
Катя даже всплакнула над участью зверочеловека.
Но оставался ещё один вопрос: откуда он взялся в этих местах?
Ни один НИИ области не мог вести опытов по созданию подобных существ -- Саня прошерстил интернет на эту тему. И государству нет выгоды заниматься ею. Если только какому-нибудь богатею захотелось позабавиться в частной лаборатории... А потом или игрушка надоела, или толстосум разорился. А может, человеческая натура взяла верх над звериными повадками. И зверочеловек ненадолго вырвался на свободу.
-- А как же это существо... то есть он научился внушать людям мысли и желания? -- спросила Катя.
После оказания помощи зверочеловеку Саня приобрёл не только её уважение, но и обожание.
-- Науке пока неизвестны возможности сознания, запертого в изуродованном теле без органов чувств, кроме обоняния, -- важно ответил Саня. -- Может, нам довелось увидеть только часть их.
После возвращения он вгрызся в учёбу, как голодная собака в кость. Его не оставляла ещё одна проблема: что значили для зверочеловека пугала? Может, это инстинкт тяги к себе подобным? Тогда у этого существа можно поучиться некоторым людям...