Антон вышел из офиса и зашагал к пешеходному переходу. Гостиница находилась через дорогу, рядом с бизнес-центром. В воздухе искрилась снежная пыль. И ни одного прохожего на покрытой новогодней изморозью улице. Понятно, Старый Новый год, все разошлись по домам. Город показался Антону пустым, ненастоящим, вроде праздничной мишуры. А ведь в иные времена здесь жили его предки.
"Голоуший" Антон поднял воротник -- мороз злобился и кусал открытые части тела. Ледяные тиски сдавили лоб и нос, уши онемели, а дыхание сбилось. Пришлось пожалеть о том, что дедово правило - ходить без головного убора в любую погоду, чтобы не было ранней лысины - стало его привычкой. Однако ничего страшного - пройти нужно всего несколько метров.
Впереди в сияющей завесе замаячил пешеход. Похоже, такой же одиночка, как Антон. Никто их не ждет дома, да и дома в этом городе у них нет...
Антон наткнулся на мужчину, который внезапно остановился.
-- Простите, -- буркнул Антон и стал обходить препятствие.
Краем глаза он заметил синевато-мертвенный профиль мужчины, его полузакрытые глаза.
-- Еще раз простите, вам нехорошо? Может, я смогу чем-то помочь? - спросил Антон.
Мужчина пошатнулся, Антону пришлось схватить его за локоть. Незнакомец явно собирался завалиться на тщательно выметенную от снега тротуарную плитку, звонкую от мороза, скользкую, как лед. Он хрипел, пытался дотянуться скрюченными пальцами к шее и пускал пенистую слюну.
Кругом, как назло, никого не оказалось. Что же делать? Уложить беднягу и вызвать скорую или попытаться сделать ему искусственное дыхание - пара у губ не замечалось, значит, дыхания нет и счет идет на секунды. Боже, эта пена у рта... Антон передернул плечами.
Но незнакомец уже оклемался от краткого приступа дурноты - его глаза открылись.
-- Кх... простите, ради Бога... мне внезапно стало плохо... -- едва вымолвил он.
-- Я это заметил, -- дружелюбно отозвался Антон. - Если позволите, я ещё немного помогу вам. В скорую позвоню или родственникам.
А сам подумал, что уж слишком внезапно незнакомец выздоровел, и быстро проверил карманы и бумажник. Несколько приятелей Антона ранее попались на уловки воришек.
-- Дело не в болезни... И родных в этом городе нет. Я здесь в командировке, -- уже вполне внятно ответил мужчина.
-- Как и я, -- откликнулся Антон. - Снимаю номер в гостинице "Саянский перевал", она буквально через дорогу. Приглашаю выпить горячего чайку и поразмыслить, не нужна ли все же помощь медиков.
-- И я в этой гостинице остановился. -- Незнакомец слабо улыбнулся такому совпадению. - В двести пятом.
-- Соседи, стало быть, -- сказал как можно веселее Антон, чтобы растормошить пока что скованного мужчину.
Кто его знает, то ли он тормозит после приступа, то ли дело обстоит серьезнее. И наверное, Антону не стоит остерегаться этого простака, хотя зачастую реальная опасность маскируется под безобидные вещи.
Через пять минут Антон уже заваривал крепкий чай, который всегда брал с собой в командировки.
Мужчина назвался Виктором, окончательно пришел в себя и торопился рассказать, что с ним произошло:
-- Понимаешь, Антон, меня попыталась взять под руку девушка. Незнакомая, хотя показалось, что я ее всю жизнь знал. Лицо белое-белое, словно пудрой запорошено, брови черные, глаза синие. А над ними - серебристая корона.
-- Снегурочка, -- улыбнулся Антон. - Прямо из детства. Вот такая.
И он вытащил из кармана елочную игрушку, снежинку, в центре которой было девичье личико. К слову сказать, эта игрушка была не его. Он в прошлогодние праздники стянул ее у соседа, просто снял с елки и положил в папку между листов. Старикан даже не заметил пропажи. Или заметил, но смолчал. В любом случае игрушка теперь собственность Антона - старичок-то не дожил до нынешнего Нового года.
-- Ох ты! - восхитился Виктор. - Именно так выглядела девушка. И такие игрушки я мальцом сам на елку вешал. И что - это ваш талисманчик, и он приносит удачу?
-- Нет, не удачу, -- сказал Антон. - И не талисманчик. Просто праздничный атрибут, только и всего.
Антон лихорадочно размышлял, стоит ли доверить Виктору сведения, которые касались только его семьи. Половина на половину. Пожалуй, он рискнет. Почему бы и нет? Этот Виктор, похоже, нуждался в собеседнике - праздничный вечер, чужой город, нездоровье и одиночество. И ему самому компаньон в этот вечер не повредил бы... Как-никак на него, кроме командировки, возложена некая миссия. Похоже, что именно Виктор поможет ее выполнить. Так тому и быть.
-- Хотите, расскажу семейное предание, которое связано со Старым Новым годом? - спросил Антон.
-- А как же! - откликнулся Виктор и жестом попросил ещё чашку чая. - Только можно, сначала я объясню, что со мной случилось?
-- А как же!.. - улыбнулся Антон.
-- Иду себе к переходу, -- начал говорить Виктор так вдохновенно, что всякому пришли бы на ум мысли о вранье. -- Мороз, а я в туфлях. И тут вижу: девушка меня под левую руку берет. Откуда девица взялась, непонятно. Я против уличных знакомств даже с такими красотками. Особенно, если они в костюме под старину - так и чудятся пранкеры или подвох вроде скрытой камеры.
Антон хотел заметить, что не видел впереди никаких девушек, но решил промолчать. Он вообще-то смотрел под ноги, боясь поскользнуться. Мог и упустить "снегурку" из виду.
-- Только собрался ей объяснить, что я против агрессивного начала знакомства, как чувствую: левая рука отнялась, не могу ею шевельнуть. И холод подползает к сердцу, голове. Через миг я уже ничего не видел, а потом и дышать перестал. Но ощутил холод у рта. Это, наверное, девкино дыхание было. Знаешь, Антон, у меня до сих пор кончик языка и губы онемелые... Пока чай хлебаю, вроде отогреваюсь. А потом снова будто леденею, -- поведал Виктор.
-- Сочувствую. Вам обоим сочувствую. Теперь послушай меня и попытайся сделать выводы, -- прервал его Антон, сделав акцент на последнем слове. - В моей семье помнят историю, которая произошла в начале прошлого века с прапрадедом Ипатом. Сам, поди, читал о том, что за время было до войны с Германией: мужиков в селе забривали в солдаты чаще, чем обычно, уже не одного со двора, а двух или даже трех. Оставались только возрастные да увечные. Вот и наш дед Ипат таким был. Вместо ступни - деревяшка. С обозом ходил, обморозился. Думали, помрет, но выжил. Пришлось ему в город ехать, больше некому.
А у всякого обозного имелись свои обереги против шиликунов. Ты слышал про выходцев с темной стороны? - обратился Антон к новому товарищу.
Виктор отрицательно покачал головой. Ему явно было не по себе: то ли история не нравилась, то ли он считал неуместными для разговоров такие дальние экскурсы в историю страны.
Антон напористо продолжил:
-- Так вот, шиликунами, низшими духами, сезонными демонами, часто становятся заложные покойники. Это ведь их время - до самого Крещения колобродить и народ губить. У деда иконка была. Перед тем, как обморозиться, он ее из-за пазухи выронил. Или в трактире ворье вытащило. Вот и случилось несчастье. Так дед в соседнюю деревню съездил к ворожее за новым оберегом. Она ему отказала: негоже освященное в церкви терять. За такое человеку положено лютое наказание. Сильнее иконы ничего нету. И судьба ему такая: ехать наудачу и голову сложить, коли этой удачи не будет.
Но все же ворожея дала совет: в пути не останавливаться ни в коем случае. Кто бы ни встретился, кто бы издалека о помощи ни просил, не откликаться и даже не смотреть. Иначе беды не избежать.
Дед и двое мужиков отправились в путь. До губернского города добрались без помех, только один обозник расхворался. У него грудь была морозом прихвачена и не долечена. Отлежался на постоялом дворе, да только все неладно вышло: возвращаться-то пришлось под Новый год. Под старый Новый год на нынешний порядок, -- добавил Антон.
Виктор во время рассказа не сводил глаз с чайной чашки и, казалось, начал дремать. Однако тут же откликнулся:
-- А что тут такого - вернуться под Новый год? Разве это плохо?
-- Наши предки предпочитали в праздники дома отсиживаться. Особенно в такие, когда нечисть в людской мир выходит, -- заметил Антон.
-- А... ты ж говорил... шули... как их... шелишуны... -- сонно пробормотал Виктор.
Похоже, Виктор был бы рад, если бы разговор прекратился. Но Антону было важно, чтобы новообретенный товарищ его выслушал.
-- Шиликуны, -- поправил Антон. - Впрочем, их называют по-разному. Так вот, семейное предание говорит, что путь домой был тяжел. Сначала деда Ипата стала звать жена, которая померла молодой при родах много лет назад. Шагала рядом с телегой, вязла в снегах и наледи колеи - красивая, полнокровная, босая... Сквозь истлевшую одежду светилось сочное тело, лоснилось от пота, которым исходит в бане здоровый человек. Кричала деду, что нужно Феденьку к лекарю везти, протягивала сверток с младенцем. Обижалась, что муж ей помочь не хочет. Его напарники поверили, принялись товарища клясть - ведь родная жена зовет, младенчик тоненько плачет. А дед зубы сжал да хлестнул кнутом по плечу и бедру нечистого шиликуна. Так что ты думаешь - алая человечья кровь брызнула. Тут напарники на деда набросились. А он и их кнутом отходил.
Когда кутерьма прекратилась - рядом никого не было: ни бабы, ни младенца. Только воздух завонял болотными газами. "Видите, что нас нечистый морочит!" -- вскричал дед. Только шиликун продолжил чинить препятствия. Девкой красивой оборачивался, громадным волком, черным вихрем. Обозники десять раз с жизнью попрощались, пока до села добрались.
Дед пошел благодарить ворожею: спасибо, мол, за науку. Не будь ее, не вернулись бы из извоза. Ворожея расчувствовалась - не часто перепадала ей благодарность за помощь -- и открыла страшную тайну: всякий шиликун боится увидеть в зеркало самого себя. Кто это знает, тот в пути не пропадет.
-- Эх, выпить бы сейчас чего-нибудь покрепче чая! За Новый год, который зовется Старым! - неожиданно сказал Виктор. - Я к себе забегу, у меня кое-что найдется. Извини, что прервал твой рассказ. Было интересно... но на сухую интерес не тот.
-- Да и я не без запаса, -- улыбнулся Антон.
Пока Виктор ходил за своей праздничной снедью, он тоже подготовился.
-- Вот! - радостно заявил Виктор, появляясь в дверях с большими пакетами.
-- Этак мы сами не управимся, придется подмогу звать, -- сказал Антон. - Я по приезде с девчатами познакомился. Может, пригласим?
-- Сначала разогрев, потом парилка, -- с видом знатока высказался Виктор. - Успеем девушек позвать. Надеюсь, в помещении шиликунов нет? Они ведь только на дороге встречаются?
-- А это нужно у шиликуна спросить, -- ответил Антон.
И взял с тумбочки плашмя лежавшее зеркало, поднес его к лицу Виктора.
-- Ты что, меня проверяешь? - возмутился он. - Давай уж и сам в зеркало глянь.
-- Обязательно, -- согласился Антон, внимательно наблюдая за Виктором.
Лицо случайного друга пошло пятнами, губы посинели и задрожали, кожа обвисла. Дыхание стало резким, захлебывающимся и зловонным. Антон порадовался разоблачению шиликуна, постарался причинить твари как можно больше страданий, то удаляя, то приближая зеркало.
-- Так ты выпьешь за Старый Новый год? - хрипло, из последних сил задал вопрос Виктор.
-- Я-то выпью, -- ответил Антон. - А вот ты справишься или нет?
Виктор поставил пакеты на стол, вытащил бутылку, вывинтил пробку. По комнате поплыл резкий серный запах. Антон усмехнулся и повелительно сказал:
-- Ну, что же ты? Давай-давай!.. За Старый Новый, за минувшее и будущее!
Виктор налил жидкость прямо в чашку из-за отсутствия бокалов и лихо выпил.
-- Теперь ты! - сказал он.
Только сейчас Антон заметил, что его тусклые глаза заблестели.
-- Нет, -- возразил Антон, я все же пить не буду. Отрава ведь. Тебе-то все равно, ты ведь давно не жив.
-- Как ты узнал? - с яростью спросил Виктор.
-- Да я на слабо тебя взял, -- раздумчиво ответил Антон. - А вот и подтверждение...
Он указал на окрасившуюся в розовый цвет рубашку Виктора:
-- Как раз в тех местах, где делают разрезы в морге: буквой У возле шеи и далее по середине тела.
Виктор уселся и обхватил руками голову. "Ну точь-в-точь человек во власти проблем", -- подумал Антон и усмехнулся. Его план еще не был реализован до конца.
-- И все? - с неприязнью спросил Виктор. - Только рубашка? Или еще что-то на мысль навело?
-- Еще что-то, -- благожелательно ответил Антон. - К примеру, твои туфли - они на картонной подошве. Хоть лаковые, но похожие на обувь из той, что предлагают в ритуальных агентствах. Я недавно сотрудника хоронил, знаю. Затем снежинка... Твоя мама могла это украшение на елку вешать, но не ты. И не говори, что коллекционируешь винтажные новогодние игрушки. Я свою обновил. А ты не заметил. И просто разыграл приступ, чтобы я тебя привел в свой номер. Ко мне напросился в гости заложный покойничек, свежеиспеченный шиликун! Людям известно, что из первых получаются вторые...
-- Ага, то я шиликун, то какой-то заложный покойник. Да зачем ты мне нужен? - с фальшивым отчаянием проговорил Виктор.
-- Затем, чтобы подольше на грани миров поболтаться. Побольше людей сгубить. Навредить миропорядку, спутать нити судьбы, -- наслаждаясь своими правдой и правом, угрожающе произнес Антон. - Состояться как величина в небытии... чтобы раз за разом появляться на земле. Ты же еще чужой лик надевать не можешь. Так? Совсем новичок, демон-шиликун...
Виктор помолчал, потом вдруг рявкнул:
-- А ну давай сам в зеркало смотрись! Уговор был!
-- Ну вот, беру зеркало, смотрюсь... И что? Доволен моим видом? - иронично сказал Антон и отложил зеркало. - Лучше послушай, что говорит наше семейное предание...
-- Да задрал ты со своим преданием! - прокричал Виктор. - Все, прощай. Больше не увидимся!
-- Ну и шустрый же ты, -- усмехнулся Антон. - Только зря торопишься. Я тебя в зеркало поймал, теперь ты меня слушаться будешь. Советую служить верно, потому что через пять дней, в Крещение, могу не отпустить тебя в Навь. А задержаться на земле в неположенное время для тебя - ужас ужасный, мучения и проклятия. Пожелаешь себе адовых страстей, только бесполезно все.
Виктор застыл. Теперь он выглядел как всамделишный семидневный труп.
-- Все же дослушай семейную легенду. В прошлом не только наши корни, но и истина, -- сказал Антон. -- ... С того дедова возвращения всем из нашего рода в эту пору житья не стало. Другие семьи хоть трудно, голодно жили, а с нашей словно кто-то дань взимал. То пожар, то смерть. Кстати, так продолжается до сегодняшнего дня. А больше ста лет назад пошел снова дед Ипат к ворожее, только застать ее в живых не успел. Померла перед Рождеством. Перед смертью деда упомянула: мол, пусть до Крещения успеет к ней на могилу ночью прийти. Это должно всем добро принести. Коли не придет, будет неладно да нехорошо. Дед как услышал, тут же повинился, что секрет ворожеи всем разболтал. И сам по пьяни с собутыльниками баловался, на перепутье ночью с зеркальцами ходил. Дочери ворожеи на него закричали, ногами затопали. Ведь из-за деда их мать не сможет лежать спокойно в земле. Сели думать да вспоминать старые обряды. Кое-что вспомнили.
Больше века прошло с того времени. На месте кладбища, где когда-то похоронили ворожею, городской парк. Но это неважно. Нужно, чтобы любой шиликун к бывшей могиле пришел. Добровольно! Там он рассыплется угольками. И проклятие, которое болтливый обозник навлек на свой род и на ворожею, исчезнет.
Догадываешься, куда мы этой ночью отправимся?
При последних словах шиликун чуть не бросился на Антона. Но даже рук поднять не смог - зеркало крепко держало его.
-- А теперь я жду твоей истории, -- сказал Антон. - Что тебя подняло от смертного сна? А может, какой-нибудь нечистый дух в твое тело вошел и стал гонять по земле? Только не ври мне. Ах да, из-за зеркала ты мне соврать не сможешь. Зато утаить попытаешься. Поверь, чистая правда во всех мирах, от Нави до Прави, может все исправить.
Виктор уставился на Антона усохшими щелевидными зрачками. Похоже, власть зеркала причиняла ему страдания - шиликун кривился и содрогался.
"Так тебе и надо... тварь!" -- подумал Антон.
-- Нет у меня истории. Вернее, история многих может оказаться моей. Был женат, пил и блудил на стороне. Однажды с очередной снегурочкой заночевал в гараже. Хватились меня через два дня. Вот и вся история, -- вымученно произнес шиликун.
Антон прислушался: за каждым словом Виктора прятался иной звук. Словно кто-то пытался сделать осторожненькие шаги по ковролину в то время, когда шиликун нарочито медленно говорил. Потом ощущение чужого присутствия исчезло, и Антон снова принялся допрашивать нечисть:
-- Истории-то, у тебя, может, и самом деле нет. Зато было какое-то желание. Такое огненное, что не дало смерзнуться могильной земле, что вынесло тебя снова в Явь. Говори!..
-- Месть благоверной за неудавшуюся жизнь, за предательство - такое желание подойдёт? Правда, я ничего точно не знаю, но она просто не могла мне не изменять, - ответил тот, кто при жизни был Виктором.
-- Подойдет, -- усмехнулся Антон. - Недаром говорят, что люди ненавидят в других то, что присуще им самим.
Более конкретных деталей жизни Виктора он не дождался: шиликун тревожно завертел головой. За красивыми обоями явно послышался звук. Тихо, зловеще, неотвратимо осыпались песчинки. Что ж, бывают на свете вещи, которые пугают даже демонов.
-- Это тенетницы... -- прошептал Антон. - Послушай, может, нам лучше выйти на улицу, пока они не насытятся здесь и не уйдут. Для них без разницы, кого душить - живого или уже мертвого. Они забирают и тьму, и свет. И часто в эту пору идут за людьми по следам прошлых преступлений.
Не успел Антон договорить, как шиликун бросился к двери. Через миг они сильно столкнулись плечами в узком коридоре. Ключица Виктора хрупнула, но Антон покривился: нечисть есть нечисть, ей не больно.
В холле возвышались три шевелившихся груды мрака. Из одной послышался слабый стон.
-- Трое попались... К этим тенетницам угодили... -- пробормотал Виктор на улице. - Из-за наших с тобой дел пострадали непричастные...
Он потирал шею и ключицу рукой, вторая висела плетью. Его ноги чуть ли не по колено увязли в пышном сугробе по ту сторону дорожки, которая прилегала к высоченным тополям.
-- Да ладно тебе!.. - досадливо воскликнул Антон. - У нас цель - проклятие снять, которое многих лишило жизни. Подумаешь, трое попались.
Он оказался осмотрительнее даже в бегстве. И предусмотрительнее - не снял теплые ботинки в номере.
-- Завтра потерпевших уже не найдут, их тела рассыплются, станут тенями. А вот сегодня кто-нибудь сможет наткнуться. Только бедняг от распада ничто не убережет, -- сообщил Антон. - Если ты решил, что тенетницы оставят нас в покое, то ошибся.
-- И куда мне теперь?.. - пробормотал неудачливый шиликун.
-- Я уже говорил куда. В парк, который совсем рядом, -- так же тихо откликнулся Антон. - У тебя есть выбор: рассыпаться угольками с благой целью или просто сделаться частью небытия. Кстати, тенетниц ты за собой привел своим поступком. Ты же наверняка до встречи со мной угробил какую-то девицу в костюме снегурочки. А они, снегурочки-то, как-никак мифические существа. Сказал бы, "древние и неприкосновенные". Аппетит разыгрался, вот и сделал меня зрителем своего спектакля. Хотел еще одну жертву, так?
-- Ну и что? Все жрут всех. Не говори, что никогда этого не видел. Почему бы и мне не подкрепиться? - с вызовом произнес шиликун. - Если б ты знал, каково это - проснуться на время и ощутить внутри пустоту...
Антон хмыкнул, потом помолчал и добавил:
-- Помоги снять многовековое проклятие, и тебе будет разрешено сделать то, о чем думаешь. Это так же непреложно, как белый свет.
Виктор развернулся и зашагал, чуть скособочившись, в сторону парка, который, как и все в этом городке, был совсем рядом. Антон, победно подняв голову, двинулся следом. Недаром, ох, недаром усвоил церковную риторику. Его слово намного сильнее заблудшего духа.
В заснеженных кронах тихо зазвенело. Луна подобрала свои лучи и спрятала их до лучших минут. Небо обрушилось на землю чернильной мглой. Фонари бессильно проигрывали сражение за свет.
Но двоим мужчинам он был не нужен, как будто что-то вело их по аллеям парка.
Вскоре Антон показал пальцем на скамью без сиденья и спинки. Жители города вовсе не были неряхами. Просто на этом месте век любого строения был бы недолгим.
-- И что теперь? - спросил шиликун.
Ему было страшно и тошно: синие губы кривились, глаза истекали слизью, которая тотчас застывала на морозе, руки судорожно подергивались.
-- Жди, -- равнодушно бросил Антон и прищурился на тьму зимних небес.
Он не оглянулся на Виктора, когда почувствовал в плотном морозном воздухе серный запах и услышал шипение. А чего смотреть? Шиликун, начиная с ног, сейчас рассыпается угольками. Поймет это только тогда, когда его голова покатится по снегу. Поделом нечистой твари. Этот Виктор был каким-то мелкотравчатым и алчным при жизни, туповатым при повторной смерти.
Зашипели кусочки плоти в снегу. Вот и все. Антон радостно хлопнул рукой об руку. Проклятие снято. И без переклада на другого человека, что особенно ценно. Шиликун не считается, он нечисть. Но населению явно нужна социальная реклама: "Берегись шиликуна!" Ведь если б не знания и способности Антона, шиликун унес немало жизней, пока не канул бы в Крещенские воды. А потом снова появился бы в новогодние праздники. Благодаря Антону, люди избавились от Виктора.
Антон почему-то не заметил поблескивающую черную паутину, которая окутала его ноги, руки, грудь, удушливым плотным валиком поднялась к шее и вдруг затопила заснеженный парк и морозную ночь. Нет той силы, которая смогла бы противостоять тенетницам, кроме одной - самой жизни. В Антоне ее почему-то не оказалось.
Виктору, который поневоле избавил людей от проклятия, была дана возможность глянуть на жену. Она в домашнем халате заснула в кресле. Рядом стоял недопитый бокал и его, Виктора, фотография с траурным уголком. Что ему нужно было в жизни, кроме этой тихой домашней женщины? Зато Виктор узнал, что нужно людям в посмертии.
Антону, который много знал и никого не угробил, кроме нечисти, ничего не было дано - с тенетницами не шутят. Почему? Наверное, какой-то парадокс мироздания...