Ирма и Дежка короба, полные грибков, домой несли. Весело мяли цепенеющую осеннюю траву кожаные сапоги. Хоть и устали девушки, но хохотали на весь лес. А он осыпал счастливую юность листьями, подхватывал звонкие голоса и прятал в высоких кронах. Вот и ключик среди позеленелой бронзы валунов. Отдохнуть можно. Достали домашние подорожники: коврижки да яблоки. Выбрали, которые порумянее, медовую корочку со сладкого хлеба отломили. Духам угощение. Спасибо за лесную удачу, за лёгкую дорогу, за душистую холодную водицу!
- Ирма, тебе Нарут люб? - спросила подружка. Голос лёгкий и беспечный, а вот глаза печальные.
- Мне никто не люб! - что-то слишком быстро ответила девушка. Стала яблоко разглядывать, показывая, что нет ничего важнее, с какой стороны в налитой плод зубы вонзить.
- Говорили, что испортил его болотный воздух, - осторожно начала Дежка.
- И не надоело тебе дурёх слушать? - отчего-то обозлилась Ирма. - Хуже старухи. Нужно узнать свежие сплетни - у Дежки спросите.
- Ты же подруга мне ... - в голосе девушки зазвенели слёзы. - Кабы сговор только счастье сулил, стала бы я о тебе переживать.
- Нечего переживать, - Ирма хрупнула яблоком, помолчала и застенчиво добавила: - Хорошо всё у нас. Куда ни посмотрю - Нарут перед глазами. Вчера бусы лазурные подарил. Носи, говорит, сердечко моё ...
Дежка завистливо вздохнула, но потом с заботливой опаской сказала:
- Ты бы свою мать поворожить попросила ... Правда, болтают много о нём.
- Мамоньке до нашей любви что до снега на вершине Горы, - обидчиво ответила девушка. - Живи, дочка, радуйся ... Только это и услышала.
- Так, стало быть, ты спрашивала её о Наруте? - оживилась Дежка. - Значит, сама чуешь ...
- Да что я чуять-то должна? - повысила голос Ирма. - Почему вокруг да около ходишь? Говори прямо, в чём дело. Ну же!
- Хозяйкин избранник он ...
- Хо-о-озяйкин? - потрясённо протянула Нарутова невеста. - Хозяйкин, значит. Уж не сама ли она это тебе сказала?
Девушка сердито толкнула ногой короб с грибами. Кувыркнулись чрез край крепенькие шляпки, рассыпались по траве. Так и Ирмино хорошее настроение рассыпалось, обидчивым удивлением на душу легло.
- Хочешь - верь, хочешь - нет, - зачастила Дежка. - Только в прошлом году поссорился он с отцом, на Ледащее болото убежал. Там и нашли его поутру. Работник ювелира первый увидел, что Нарут с девкой среди топи целуется. Она вся сверкала, как монисто. Вскрикнул тот работник, девка прозрачной стала и исчезла. Нарут как помешанный три дня был, еле выходили. Назад его поволокли - ядовитая ящерица откуда ни возьмись выскочила. И прямо на грудь к мужику, который парня тащил. Твоя мать ему зелье готовила и отчитывала. Но не спасла. Сказала, что это Хозяйкин гнев.
- Дурацкие выдумки. Зачем Нарут Хозяйке? Она же старая, как Гора-защитница ... Как весь Благословленный край. Почему мне лента со двора ювелира досталась? Почему не Хозяйке? Эй, Хозяйка, попробуй, сними с меня ленту-то!
Девушка захохотала, но не весело и беззаботно, а яростно, сверкая серыми глазами, рассерженно багровея.
Дежка испуганно за грудь схватилась, да нет амулетов, отдала она их за спасение сестры. Взмолилась:
- Ирма, перестань! Тебе хорошо, твоя мать - Хранительница. Защитит. А мне каково? И так уж ...
Подруга и сама испугалась. Склонила голову, повинилась. Примет ли Край её покаяние? Мамонька-то веником разок-другой огреет, это точно. Но отчитает нечаянную беду. На минуту Ирма забыла о цене слова, расчувствовалась. Больше не будет.
- Откуда он взялся? Не было здесь никакого куста. Сколько раз ходили ... Не за три же дня вырос?
- Какие орехи-то! Крупные ... Сроду таких не видела. Давай пособираем. Твоей сестрёнке на радость.
- Лучше не подходить к нему. Не бывает такого, чтоб за несколько дней куст вырос, зацвёл и заплодоносил. Да ещё чтоб орехи вызрели. Идём, Ирма, домой идём ...
А из-за бархатистой с сизым налётом листвы, из-за размашистых веток с плодовыми розетками вышла незнакомая девка. Разодетая, куда там щеголихам из городища. Тонкая в поясе, что трёхлетний стволик черёмуховый. И белокожая, как снежная кукла, которую ребятишки зимой лепят. Из-под рыжих кудряшек задиристо смотрели разные по цвету глаза - синий и золотисто-карий. Красивая девка, одногодка им, но отчего так страшно-то? Холодные мурашки по коже забегали, а потом колотун напал. Открылся девкин яркий роток, и загрохотал в небе дикий смех. С ужасом девушки узнали голос Ирмы. При ясном солнце и одиноком облачке ревело, надрывалось в хрустальной синеве:
- Эй, Хозяйка, попробуй, сними с меня ленту-то!
И эхо швыряло раскаты над пригнувшимися макушками деревьев.
Подруги на колени упали, закрыли уши руками, глаза зажмурили. А как стихли вопли - никого у ключика лесного уже не было. Исчез и ореховый куст. Ветер зло обрывал лиственное золото, выстилал багрянцем тропинку. Короба на заплечные ремни и - скорей, скорей домой. А вслед уже летели косые струи сердитого осеннего дождя.
В избе темно, как поздним вечером. Мамоньку опять где-то носило. Ирма с неудовольствием подошла к дровам возле печки. Вот досада-то. У Эльды полешки вспыхивали сразу, как только в натруженный чёрный зев ложились. А теперь вот с кресалом да лучиной возиться надо. Так и есть - дыму полно, а огня нет.
- Фу-у ... - девушка ладошками замахала. Потом всмотрелась в сизые крендели и ленточки.
Ой, будто стол свадебный ... С блюдами широкими, братинами высокими. А цветов-то, цветов ...
И вдруг исчезло всё. Дым густым туманом обернулся. А туман - лесом дремучим.
И выходит из леса зверь-чудище. Поднимается на задние лапы, вот-вот бросится.
Замерло сердце, потом стукнуло два раза. И меж ударами Ирма увидела: не зверь, старуха косматая к ней тянется.
А горло меж тем так сдавило, что ни вздохнуть, ни выдохнуть.
Вцепилась девушка в плотные серые ленты, что перехватили шею под подбородком, да где там разорвать удавку ...
Ирма на пол в задымленной избе опустилась. Обмякли, раскинулись руки, изо рта тоненькая струйка крови побежала.
Распахнулась дверь, шум дождя и стылый ветер впустила. Зашла усталая Эльда и ахнула. Бросилась к дочери, по щекам нашлёпала. Девушка открыла невидящие глаза. Хотела было мать зашуметь на неумеху, отругать раззяву, но тёмные пятна на шее заметила. Нахмурилась так, что брови глаза закрыли, ничего не сказала. Зашуршала связками сухой травы, что висели над печкой. В горшок несколько щепоток бросила. Печь сама собой затопилась. Поплыл по избе запах болотной тины. А может, это всё Ирме показалось.
Девушка, выплёвывая листочки и распаренные стебельки - цедить зелье было некогда, - рассказала матери и о встрече в лесу, и о дыме-убийце. Разъярённая Эльда руку к испуганной виноватой мордашке поднесла:
- Эх, намотать бы твою косу, дочь, да отходить пониже спины хворостиной ... В Благословленном краю живёшь, где словом нарекают детей и славят Предков. Пустопорожнего обронить нельзя, а ты Хозяйку поносить взялась. Поделом вам, страх-то на пользу, коли ума нет. А вот дым ... Выясню, что с дымом-то ... Спи!
Эльда дунула в зарёванное лицо, и девушка тотчас уснула.
Из растрёпанной косы прядка выбилась и к губам прилипла.
Проснулась Ирма. Тихо в избе. Свет какой-то странный. Будто под водой она: глаза видят, но всё расплывается. Может, сон такой?
В одной рубашке, простоволосая, Эльда посредь избы стоит.
На столе - плошка, кувшин с молоком. Тлеет вощаной огарочек.
Проморгалась девушка и чуть не вскрикнула.
Напротив матери избяной угол скособочился, а в нём - скорченная мохнатая тень.
- Ты что же хозяйское дитя не бережёшь?
Задёргалась тень, вроде как лапами замахала.
- Отвечай Хранительнице: кто мою дочь убить хотел?
Вздыбилась чернота и опала, растеклась по дощатому полу, уползла в свой угол.
Вздохнула Эльда, подошла к столу, налила в плошку молока и поставила туда, где миг назад колыхалась тень.
Девушка от страха вспотела, но заметила: полыхают красным материнские глаза. В первый раз увидела такой Хранительницу. Не суровой, но доброй, а жуткой и невероятно опасной. И поклялась держаться в стороне от Эльдиных дел. Когда мать уснула за занавеской, Ирма долго размышляла: что за тень в родной избе живёт?.. Однажды женщина с другой улицы пожаловалась, что в бане кто-то шкодит: то за волосы дёрнет, то шайки спутает. Вот вроде должна в этой холодная вода быть, а ошпарило. Возьмёшься за другую - вместо горячей льдинки плавают. Эльда с ней в баню сходила. На дочкин вопрос ответила: выдумки сварливой неласковой бабёнки. Пошутил кто-то из домашних. А ещё сама Ирма заметила: стерегли её. Маленькая была, неуклюжая, захотела каши. Полезла с ложкой к горшку на печке, а он опрокинулся. Ни капли на неё не упало. Или в подпол однажды чуть не свалилась. Удержал кто-то за рубашонку. Засыпая, девушка некстати почему-то подумала: эх, скорее бы кончился срок сговора. Войти законной женой и хозяйкой в дом Нарута, да и забыть про всё.
Эльда не спала, без сна лежала. Слушала дочкино посапывание и размышляла: за последнее время в который раз она сталкивается с Хозяйкой. Сначала сплетни о Наруте, женихе сговорённом. Странный и непутёвый парень. Как Предки могли такой выбор допустить? Знака даже не дали, что сын ювелира - судьба её кровиночки. Потом видение у постели спасённой малышки. И вот теперь - упреждённое несчастье с Ирмой.
Хозяйка ... Непостижимое, древнее и вечно молодое божество. Порождение Огня и Воды. Посредница между стихиями и людьми. Повелительница духов земных, водных и небесных. И сколько же в ней от человека: любит и страдает, защищает и мстит. Только она поможет своей правой руке - Хранительнице, которая чтит законы и всех этому учит. Поклониться Хозяйке нужно, ибо что-то неправильно пошло. Перепуталось всё в мире.
Эльда поднялась, неслышно двигаясь, оделась. Прихватила из укладки под лавкой свёрточек - поклонные дары. Выскользнула из избы.
Рыдала от ветра, захлёбывалась дождём ненастная ночь. Эльда быстро шла в темноту по ведомой ей одной тропинке.
У Волчьего Ручья непогода словно запнулась и остановилась. Дождь не пускал пузыри по чёрной воде, не рвал в остервенении верхушки кустов ветер. Сияла луна. Мерцал голубовато-зелёными искрами куст лещины. Около него покачивалась не осенняя, пожухлая и подвяленная морозом трава, а по-летнему сочные, лоснящиеся стебли. Эльда положила под куст свёрток, отошла, в землю уставилась. Тишина ... Потом прозвучал какой-то шелестящий голос:
- Будь жива и здорова, Хранительница ...
- Слава тебе, Хозяйка. Благословленному Краю слава.
- Какая нужда привела тебя сюда? Говори, недосуг мне ...
- Прости за грех, о своём спросить хочу.
Вздохнуло, тревожно задрожало лунное марево:
- Нет у нас своего, Хранительница. Такова наша участь ... Всё же спрашивай ...
- Не понимаю выбора Предков для своей дочери. Не вижу в Наруте её судьбы. Не хочу гибели своего ребёнка.
Тихо, со сдержанными громовыми раскатами прозвучало:
- Не Предки сделали выбор. Это ошибка глупого, слабого человека. Бывает, что от трещины тоньше волоса запруда на Реке рушится. А ничтожное губит великое. Не могу всего сказать. Нарут не для твоей дочери. Будет умна так же, как ты, выживет. Нет - сама знаешь.
Эльда на колени упала:
- Что мне сделать? Как своё дитя спасти?
Грянуло сурово с вышины:
- Не ползай, не стирай колен. Ты Хранительница. Закон знаешь? Не потеряв, не обретёшь. Почему у Ручья его добычу отняла? Мне отказала?
- Моя промашка ... не доглядела ... Маленькая Асута ни в чём не виновата ...
- Не было твоих недосмотра и провинности. И не всё тебе знать дозволено.
Холодной стеной перед глазами Эльды хлынул ливень. За миг промокла до нитки. Ушла Хозяйка.
И Хранительница домой поплелась.
Утром дочку допросила. Пересказала Ирма вчерашнюю историю, но недоверчиво, с опаской на мать посмотрела:
- Зачем Хозяйке мой Нарут?
Не ответила Эльда сразу. Долго о чём-то размышляла. Потом отёрла лицо платком, с наигранной весёлостью девушке сказала:
- Не переживай. Не Хозяйка, а твоя подруга Дежка по Наруту вздыхает. Не присылали в этот год его родители ленту. А вот прошлый - было дело. Дежка тогда пирогами угощала. Потекла начинка-то. Не дошло дело до выбора доли. Вот только не пойму, как Нарутов подарок в твоём коробе оказался. Живи и будь счастлива, дочка.
Ирма воспряла духом и, мотнув чёрной косой, убежала.
Хранительница, ей вслед глядя, подумала:
Эх, скорее бы срок сговора закончился, да стала мужней женой непоседа Ирма.
***
Дежка у печки вчерашние грибы чистила. Падали на затёртую холстинку почерневшие кусочки шляпок да лесной мусор. Вот если б можно было так и свою судьбу от всего негожего очистить. Так нет, терпи, Дежка, страдай. Мучайся от чужой удачи. И за что это ей? Рядом сестрёнка норовит утянуть грибок в рот. Мать к соседке ушла общую пряжу мыть, бабка за занавеской грудным кашлем мается. Вся её семья. Отец-то три года назад на Реке сгинул. Тяжко, тоскливо ... Запеть попробовала - малышка стала повизгивать, всё испортила. Потянула сестру за передник:
на руки возьми, покачай. Ой, как всё надоело ...
Затрещали дрова в печке. Темно - по оконному стеклу дождевые потоки слезятся.
Рыжая кошка, тревожно прижав уши, прошла.
- Кис-кис, - запищала сестрёнка.
- Шишка, Шишка, - позвала девушка. Может, отвлечётся дитя на кошку и мешать, путаться под руками не станет.
Но Шишка возле двери остановилась. Выгнула спину горбом, хвост распушила. Мявкнула утробно. Пролетела рыжей искрой по избе - спряталась где-то.
Боится чужих, бедолага. После Ручья еле выходили ребёнка, никак в себя не придёт.
Чужих? А вправду, словно кто чужой в избе. Холодом болотным потянуло.
Какая-то тень к бабкиному углу скользнула.
Дежка к грибам наклонилась, быстро-быстро руки замелькали. Сделать работу да с сестрёнкой к подруге в гости сходить. Но через миг нож из ослабевших пальцев вывалился: заговорила с кем-то бабка ...
- Кто тут?.. А, это ты ...
- Ничего не знаю ... Не видела ленту ...
- Помилосердствуй ... без отца внучки растут ... Кто, если не я, заступится?..
- Прости, прости меня ...
Застонала бабка, потом захрипела.
Стихло всё.
Дежка подождала немного, выпрямила задеревеневшую спину. Взяла на руки ребёнка, замершего с широко открытыми глазами, на лавку бочком положила. Укрыла тёплым платком.
Только потом к бабке подошла.
Мертва старуха. Вцепились в горло синие пальцы, чёрный язык вывалился.