Гурат так и не уснул на пастушьем стане. Всё всматривался в темноту, и ни душная овчина, ни жар от костра не могли прогнать дрожь. Внизу в тяжёлом болезненном сне маялась долина. Не было ощущения мирного тепла от закутанных в ночной мрак подворий. Только тоска: а будет ли завтрашний день? И лишь туманный столб над городскими стенами бодрствовал: колыхался, пульсировал, изгибался. Точно жало, которое ищет мягкую плоть жертвы. "Серая немощь", - отчего-то подумал юноша. Тронул амулеты на груди. Сестра сделала. От дурных дум, нечаянного увечья, нападения зверя. И целая связка маленьких - с лесной орех - для удачи в делах. Холодные, как лёд. Гурата словно сила какая выдёрнула из груды пастушьих овчин. Холод! А ведь сестринская забота если и не помогала, то согревала. В любой мороз через рубаху он чувствовал тепло. Что с Герадой? Как далеко забралась она в поисках сыновей?
Юноша хотел было сейчас же бежать в долину, но остановился. Посмотрел на спящих племянников. Сжал кулаки, стукнул ими друг о друга и вернулся к костру. Небо посветлело, а звёзды утратили блеск. Бисерной россыпью пала роса. Гурат почувствовал, как что-то заворочалось в недрах Горы. Одолел утреннее оцепенение и глянул вверх. Пронзительно сияли снега, а над ними поднималось багровая заря в пепле слоистых облаков. И на миг кроваво сверкнули вечные льды. Будь что будет. Негоже отсиживаться среди мирных просторов пастбищ. Спускаться нужно. Зря он послушал сестру, сам ушёл и мальчишек увёл. Единая семья они, и судьба их должна быть единой. Глядишь, вместе и справились бы.
- Куда собрался, Гурат? - спросил напарник, уцелевшей рукой укутывая потеплее своего сына.
- Не могу сидеть и ждать. Домой пойдём.
- Повременил бы. Сам понимаешь, так безопаснее. Если что случилось, то ты здесь, со мной, вечер и ночь был. Ничего не знаешь, ничего не видел.
- Случилось, друг. Чувствую, случилось.
- Ребятишек-то хоть оставь. Не беспокойся, пригляжу, как за своими. Мы ж с тобой нашими бедами, как пуповинами двойняшки, к одной матери привязаны, - и мужчина посмотрел на Гору, осиянную восходом.
Гурат не ответил, голову склонил. Подошёл к племянникам. Дети спали, младший по-младенчески раздувал губы и пускал пузырики. Юноша снял амулеты и положил на овчину. Может и пригодятся когда материнские охранки.
Пастушья тропа, а потом и дорога сами убегали из-под ног. Даже не заметил, как выросли впереди заборы подворий. Улица словно в клубок свернулась, и вот он уже у родных ворот.
- Беда! - сказали раскрытые окна и двери избы.
- Беда! - дёрнулось сердце.
Обихоженное, хозяйской заботой обласканное подворье точно озерцо иссохшее: спеклось, потрескалось. Из хлева - прожорливое жужжание и дух раздутой на солнце, гниющей утробы. Сруб колодца обвалился. Из дома смрадные тени ползут, но не тают в солнечных лучах, а густеют, сажей всё обволакивают: не трогай, моё!
Что же натворила ты, Герада ... Где ты сейчас, сестра ...
- Гурат, всё ли в порядке?
- Что произошло? Хозяйка-то с детьми живы?
Столпились возле юноши соседи, а он и не заметил.
- Всеобщего дома нет. Ни в полях, ни на реке. К шахтам искать бегали - тоже нет.
- Мне ночью чудилось, будто земля ходуном ходит ...
- Сквозь сон вой какой-то слышался.
- А я заснул, как провалился: вот только что сидел и сбрую чинил. Глаза открыл - на полу лежу.
Юноша почувствовал, что к гудению участливых голосов примешался звук со стороны - едва слышный, но тяжёлый. Как из-под земли. Такой он услышал, когда в шахте работал. Тогда чуть было не погубил себя и людей. Не Сердцевина мира, согретая телами предков, а жадная утроба звала, тянула. И вот уже шагнули люди к воротам, а чёрные тени, ринувшиеся из окон и двери Герадиного дома, смачно облизнули ноги тех, что оказались впереди. С удивлённым криком упали кузнец и две женщины. Через миг их тела потеряли плотность, словно в дым превратились, и исчезли.
Но мужчины, женщины и подростки с застывшими, как у покойников, лицами ломились в ворота. Языки мрака, нетерпеливо подрагивая, тянулись к ним. Внезапно навалилось усталое безразличие, и Гурат шагнул было следом.
- Дядюшка ... Не двигайся ... - донеслось откуда-то, точно через меховую шапку.
- Велек? - подумал юноша. - Жив, проказник. Слава всемогущим Предкам. Сейчас ... Сейчас я посмотрю, что там, в доме ... Это важно. Посмотрю и вернусь обнять тебя, Велек ...
- Нет!
Гурат уже не услышал. Шагнул во тьму.
Улица словно невидимым пламенем занялась: колыхнулся воздух, задрожали и покривились дома.
Ветер понёс в небеса волну жара, в которой исчезла стая птиц.
Возле страшного зева, глотающего людей, появились серые тени. Впереди чернел плащ Верховного колдуна.
Он вытянул руку со странным посохом и медленно, словно против сильнейшего ветра, пошёл навстречу алчной пасти.
Она изрыгнула большое сажевое облако и захлопнулась.
Перед колдунами снова возник обычный батрацкий дом. У опалённых стен приходили в себя те, кто не успел кануть в пучину.
- Гурат! - истошно закричала женщина. Это так же, как колдуны, появились из ниоткуда Велек, Герада и Родик
- Дядюшка! - мальчик в длинной рубашке бросился к юноше, лежащему без сознания.
Затормошил, прижал к лицу покрытую копотью руку.
Гурат открыл глаза. Племянник отшатнулся: вместо яркой синевы - два чёрных болотца.
- Братик, - заплакала Герада. - Что с тобой случилось? Всё я виновата ...
Опустилась на колени и завыла.
Родик истуканом застыл и даже моргать перестал.
Люди недоумённо затоптались на разрушенном подворье. У каждого в глазах словно часть чёрной бездны осталась - тусклая, бессмысленная и опасная. Того и гляди, друг на друга бросятся.
Велек запрокинул к небу голову и руки в стороны развёл, точно всё разноцветье и красоту жизни собирая.
- Жаль ... Очень жаль, что Верховный Дилад не увидел, к чему приведёт сила, розданная по кусочку всем батракам, - раздался над мальчиком голос, глухой и гулкий одновременно, словно эхо в горах. - И хорошо, что не увидит, как я уничтожу того, кем он собирался укрепить нашу веру.
Верховный направил посох на мальчика.
Велек ничего не различал из-за радужных кругов перед глазами. Но чувствовал дар солнца - умение творить жизнь из темноты и холода.
Обнял Гурата и словно растопил мрак. Дядюшка снова посмотрел в мир синими глазами. Как у всего их рода.
Велек радостно засмеялся и случайно заметил жест Верховного.
Никто не понял, что произошло. Точно молния сверкнула. Расплавился посох и растёкся лужей с красноватыми искрами на поверхности. А в ней мигом обуглилась кисть Верховного, наполнила двор жутким чадом палёной плоти.
- Я не хотел ... - прошептал Велек. - Я не хотел ...
Все городские колдуны были приучены побеждать боль, а увечья лишь умножали их силу. Ни звука не донеслось из-под капюшона. Но отступил Верховный. И через миг колдуны исчезли.
- Велек ... - прошептал непослушными губами Гурат. - А Байру с тобой?..
- В Городе он, дядюшка. Но я вернусь туда и заберу его.
- Я с тобой ... - юноша поднялся и покачнулся.
- Не нужно. Сам справлюсь. Лучше мамоньку к Горе уведи. Всех с собой зови.
- К Горе?.. Понимаю. Сам на пастбищах и во льдах ни разу колдунов не заметил. Может, возьмёшь с собой?
- С ним пойду я! - наконец-то оправился от изумлённого оцепенения Родик. Подбежал к матери, которая добралась до колодца и обессилено оперлась на сруб. - Мамонька, ты с Гуратом. А я - в Город.
- Где ... ты ... был ... - еле выговорила женщина и подняла было руку - отвесить сыну подзатыльник.
- Родик, друг, - начал убеждать Велек, - ты лучше дядюшке помоги.
- Дядюшке?!! - заорал, как прежде, ребячий вожак. - Да ты только что глазами водить умеешь. Подумаешь, выучил несколько колдовских штучек. К ним ещё и соображение требуется. Зачем Верховного отпустил? "Я не хотел, я не хотел". Сжёг бы его, и дело с концом... Тоже камень увидеть хочу. Посмотрим, чем он меня наградит. А может ... ты один таким умелым быть хочешь?
- Всё не так, Родик. Пойми, Город. Верховный - тоже часть жизни. Не понимаю, не могу понять, почему. Вот как день и ночь. Зима и лето. Почему так мир устроен? Никто не знает.
- С тобой пойду! А ещё лучше - один! - мальчик оттолкнул материнские руки и направился с подворья.
Но дальше ворот уйти не смог. Прирос ногами к земле. Оглянулся на Велека, и по веснушчатым щекам побежали слёзы.
- Хорошо, Родик. Вместе пойдём. Только шагать не придётся, - Велек в последний раз глянул на мать и дядюшку, подошёл к товарищу, обнял его. - Давай просто представим, что мы у городских ворот.
Родик глаза закрыл, покраснел от натуги. Потом обиженно протянул:
- Я представил. Обманываешь меня?
Велек не ответил, улыбнулся. Мальчишки исчезли, только колыхнулся воздух.
***
Гилана подруге не успела ответить.
Не у ворот был Верховный с колдунами, не в башне чинил дознание - стоял возле камня. Рядом с оторопевшими девушками. Поднял сожжённый наполовину рукав с сочащейся культёй. Нела ощутила, как невидимые пальцы сдавили её горло.
- Вот как? Дурачила меня? Не бестелесная жертва зеркальной стены, а мерзкая соглядатайка?
Гилана шагнула было вперёд, но словно гигантская змея прошипела, столько лютой ненависти было в голосе колдуна:
- Не смей, служка. Я раздроблю ей позвонки прежде, чем ты успеешь что-либо подумать.
Девушка отступила.
Из носа Нелы, изо рта потекли тонкие струйки крови. Она словно ссыхалась на глазах: посерели и сморщились щёки, изморозью тронуло волосы.
- Тебе удалось ослабить меня. Но я всегда побеждаю. Ступай же обратно в камень!
Рукав колдуна чуть колыхнулся, но мощь призрачной руки швырнула девушку прямо на камень.
В воздухе растаяли её последние слова:
- Гилана, бой ...
Бывшая служка вздёрнула подбородок и без всякого страха посмотрела на колдуна. Сердце ныло, будто в него вонзилась расстегнувшаяся булавка. Она ещё успеет оплакать Нелу и свою судьбу. Такой уж у неё путь - от потери к потере. А сейчас нужно принять бой. Так сказала подруга ...
Верховный скинул капюшон. На испещрённом шрамами безносом и безгубом лице - два кипящих злобой омута.
Девушка ощутила, как в голову вонзаются тонкие длинные клинки.
Где же её меч? Вот он, в руке. Но почему нет сил поднять?
Колдовское оружие словно вспарывало мозг. Гилана почувствовала, что теряет сознание.
Пальцы разжались и выпустили рукоятку. Меч растаял, не долетев до земли.
Глаза колдуна налились торжествующим багрянцем. Кожа на лице покрылась металлическими чешуями. Чёрная щель рта округлилась и стала похожа на кошмарную дыру.
Боя не будет. Верховный одержит победу.
Может, последние слова Нелы были о другом? Бой ... Бойся ...
То ли во взорванной болью голове, то ли из сгустившегося вокруг девушки воздуха прозвучало:
- Бойся его глаз ...
Гилана последним волевым усилием опустила веки и заставила темноту завращаться.
Удалось! Перед ней был коридор. Скорее, в башню, куда-нибудь, где можно перевести дух. А потом она вернётся.
В кружащемся мраке раздалось торжествующе-коварное:
- Поссмотри-и ссю-да-а ...
Как же! Гилана шагнула в коридор.
Вслед понёсся тоненький плач. Так плакал Байру на тёткиной кухне ...
Нет, нужно вернуться. Пусть это обман, ловушка. Она не сможет оставить за спиной того, кто ей доверился. Достаточно Нелы.
Гилану выбросило к камню.
Перед ней стояли Байру, тётка, печальные и покорные служки. Обитатели нескольких заселённых домов.
Девушка понимала: если она скроется и не позволит убить себя, умрут другие люди. Если погибнет, то участь городских жителей будет хуже смерти. Выхода нет.
И вдруг заплаканный и трясущийся от ужаса мальчик произнёс:
- Гилана, девка из камня говорит, что сейчас разрушит его изнутри. Если колдуны нас всех не отпустят.
- Байру ... Ты слышишь Нелу? Она жива! Она вернётся!
- Ещё девка говорит, что не вернётся. Просто сделает то, что должна. А ты знаешь.
Колдун повёл руками, но ничего не произошло. Никто не упал бездыханным. Верховный суетливо замахал. С обезображенной морды осыпались чешуйки.
- Верховный, она дробит камень! - прорезался голос у кого-то из свиты серых плащей.
Поднялся шум. Кричали все: колдуны, служки и горожане.
- Остановись! - взвыл Верховный. - Я отпускаю! Всех!
- Он никого не отпустит, - продолжил Байру. - Ему нельзя верить. Девка говорит, чтобы ты предложила обмен: камень за его жизнь. Если ему дороги Город и источник силы, пусть убьёт себя. Не согласится - камень будет разрушен.
Слова мальчика прозвенели в полной тишине.
Колдуны будто отмерли и угрожающе двинулись к Верховному.
Он зарычал от ярости, вынул из-за пазухи горсть амулетов и бросил их перед подступающими серыми плащами. Только слабые язычки пламени взвились вверх.
- Сила ... сила исчезает ... - забормотала толпа.
Покачнулись башни. Загрохотали вывалившиеся из кладок камни. Взревели подземные источники.
- Верховный! Исполни свой долг! - заорали колдуны. - Или мы сами расправимся с тобой.
- Безумцы. Она сделает то, ради чего время сохранило её. Нашей силе придёт конец. Но не Городу. Моих знаний достаточно, чтобы сохранить его. Всё будет по-прежнему.
Теперь уже раскричалась горожане и служки. В колдунов полетели камни. Земля словно подпрыгнула: это обрушился один из домов.
Про Гилану противники забыли. Она подбежала к Байру, схватила его в охапку.
- Байру, спасибо тебе. Как тебе это удалось?
- Не знаю, - шмыгая раскисшим носом, сказал ребёнок. - Просто услышал. Ты же была занята. Ты всегда занята и оставляешь меня одного.
- Не капризничай, - ласково ответила девушка. - Беги к воротам. Видишь, какая драка: серые остались без своей силы и сейчас получат за всё. Ворота не охраняют. Беги, Байру!
От гулкого металлического звука заложило уши.
- Слышал? Ворота наверняка рухнули. Не медли!
- Без тебя не побегу, - заупрямился мальчик.
Девушка нахмурилась, и ребёнок отскочил:
- Гилана! Ты жалишься, как оса! Сила ... у тебя осталась сила?
- Конечно, - услышали они. - Гиланина тропа ещё не кончилась. Идти и идти. Уводи с собой всех. Торопись.
- Нела! - вскричала девушка. - Не оставляй меня!
- Разве я могу? Мой мир далеко, в истёкшем времени. Я - никто, лишь тень.
- Неправда! Я доберусь до заговорённой крови и дам тебе новое тело!
- Та кровь давно стухла, - засмеялась невидимая Нела. - Заклинания больше не имеют силы.
- Я сотворю новые. Только не покидай!
- Прощай, Гилана. Иди своей тропой.
- Подожди, дай подумать. Я освобожу тебя из камня.
- Камню тоже нужна свобода. Чувствуешь? Земля дрожит, отпускает туда, откуда когда-то прилетел. У него свой путь. Не горюй, тропинки иногда пересекаются в самых неожиданных местах.
Девушка действительно ощущала биение земли, будто из-под булыжников рвалось наружу нечто громадное, такое, что и вообразить нельзя.
Она бросилась бежать, крепко ухватив за руку упиравшегося Байру. Увидела тётку с обломком в руке.
- Агила, бежим! Город сейчас рухнет. Спасайся!
Женщина вздрогнула, услышав своё имя. Глаза полыхнули безумием. Она подбежала к дерущимся колдунам и стала их колотить.
Гилана с ребёнком пронеслась по пляшущей мостовой. Гулко топая по красному металлу, пересекла поваленные ворота.
Скорее, скорее! Дорога вырывалась из-под ног.
Байру вдруг заверещал, как голодный поросёнок в хлеву:
- Велек, Велек! Я здесь!
По дороге, переругиваясь и тыча друг друга кулаками, шли друзья. Одежда разодрана на локтях и коленях. Лица в ссадинах. Велек бросился к брату.
- Велек, а кто тебя так избил? Родик? - спросил, чуть успокоившись, счастливый мальчик.
Там, где ещё луну назад была цветущая долина, кипела вырвавшаяся на волю Сердцевина мира, посылая в закопчённое небо столбы огня. Гора содрогалась, но заснеженная макушка по-прежнему держалась гордо и прямо. К ней шли люди, кутаясь кто во что от пронзительного холода. Лица настороженные и измученные. Между молчаливыми взрослыми сновали говорливые малыши.
- А я не испугался, когда Город развалился.
- Я даже видел, как его часть прямо в небо улетела.