Темнота наступала из углов и словно кипела от движения крупных, с кулак, пауков. Велек вздрогнул: толстая нить коснулась волос. Прилипла, задрожала, натянулась. Мальчик рванулся и ощутил резкую боль. Утёр пот и слёзы. Перед глазами покачивалась паутина с выдранными волосами. Ой, лихо!.. Скорей, скорей отодвинуть крышку, спрятаться в ларе.
Плита медленно подалась. Ещё немного ... Из щели понесло таким смрадом, что пришлось повернуть голову и уткнуться носом в плечо. Рубашка стала мокрой. Кто-то мягко вспрыгнул на спину, и Велек перестал обращать внимание на вонь. Рывок, и каменная крышка сдвинулась. Рой насекомых с гудением ударил в лицо. Мальчик зажмурился, но от чёрных градин не увернёшься. В лоб, щёки, шею вонзились твёрдые, словно костяные, тельца. Да что же хранилось в этом ящике? Вскарабкался наверх и втиснулся под плиту.
Ай! В спину впилось что-то острое, а руки захлюпали в тягучей грязи. Под лопатками заломило, пульсирующая боль поползла к шее. Велек почувствовал, как какие-то прутики ворохнулись в последний раз и замерли. Паук!.. Раздавил его, когда упал. За болью пришло онемение. Холодными и мёртвыми стали плечи. Нужно повернуться на бок. Оттолкнуться ногами, отползти чуть выше. Там какие-то тряпки, но посуше. Хорошо, что ларь такой огромный... Пальцы тоже как неживые, но ещё шевелятся. Самое главное - он может дышать. Грудь натужно колыхала густой, как кисель, воздух. На мгновение мальчик забылся.
Наверху в металлическую решётку упирались сапоги. Над ними - полы серых плащей.
- Паук его укусил. Рано выпустили тварей.
- Выживет - будет нечувствительным к ядам. Быстрее пройдёт обучение.
- Может, уже окоченел. Спущусь, проверю.
- Зачем? Сейчас разбужу мумию. Если живой, услышим.
Велек открыл глаза. Попытался двигаться. Тело стало чужим, знобким. Но голова соображала. Помнил, как попал в каменный ларь. Его стенки слабо светились. Или видеть стал лучше после укуса, может, от паучьего яда. Он полежит. Подумает. Обманет смерть. А потом за ним придут те люди. Какой-то шорох рядом. Словно ящерка по палой листве скользнула. Воздух тоже пришёл в движение, слабый ветерок мазнул по холодной онемелой щеке. Напрягся, присмотрелся. Рядом груда тряпья. Снова что-то зашуршало - уже десяток невидимых ящериц сновал в чёрной куче. Она шевельнулась. А вдруг ... змеи? Стоило ли тогда спасаться от пауков ... Чётко и спокойно заработали мысли. Змеи не бросятся на недвижное тело. Нужно затаиться. Почти не дышать. Потерпеть ... Вдруг тряпки вскинулись вверх.
Кто-то сел рядом.
Хруст, будто чёрствую хлебную корку разломили.
Глухое сипение, потом рычащее дыхание.
Существо развернулось к мальчику.
Белёсые, с красноватыми прожилками, глаза без зрачков.
Обезображенная тлением, распадающаяся плоть.
Хищный оскал.
Вопль зверя, обнаружившего пищу.
Мальчик понял: вот она, погибель. Это о ней говорили серые плащи. Сам сунулся поближе. Теперь не спастись. Так замирает перед готовой напасть змеёй полевая мышка. Но вместе с ледяной неизбежностью пришло желание стать камнем в жадных клыках. Отравой в голодной глотке. Острым ножом, который распорет нутро.
Существо застыло, словно прислушивалось. Или приготовилось наброситься.
Мысли не поспевали одна за другой. Обмануть ... Но как? Нет, лучше прикончить. Ведь что-то оживило мертвеца? Не успеть ...
Мумия кинулась на Велека. В шею впились костяшки, лишённые плоти.
Мальчик собрал всю ненависть и отвращение. Мысленно свил их в клинок. Он даже словно увидел его - блестящий, острый и беспощадный. И направил прямо в глаз, который уже пылал торжеством.
Потом всё заволокла погребальная темнота.
На решётку в полу брызнули алые струйки. Обильные капли упали вниз, в темноту и смрад склепа.
Колдун зажимал рану краем капюшона.
- Что произошло?
- Мальчишка ... Он не стал защищаться ... Напал. Ударил не по мумии, а по тому, кто её оживил ... По мне. Не знаю, как ...
- Он ещё жив? Помнишь исцеляющее заклинание? Я спущусь вниз.
Взвизгнула дверь. Колдун прошипел, и пауки скрылись. Подошёл к усыпальнице, легко сдвинул плиту. Она упала, подняв пыльные облака, и раскололась. Ну что ж, теперь это лежбище больше не понадобится. Придётся искать что-то новое для первого испытания. Воздел ладонь над разлагающимся месивом и ощутил тепло. Жив ребёнок. Неплохо, очень неплохо для первого раза. Разворошил останки. Пробормотал заклинание. Мальчишка открыл глаза, но не пошевелился. А вот это плохо.
Над Велеком проплывали сводчатые потолки, серое безоблачное небо. Носилки усыпляюще покачивались. Саднило горло, но боль воспринималась как бы со стороны. Словно он был разлучён со своим телом. Зато яростно ворочались мысли. Кто-то давно, в каком-то другом мире учил его: "Не показывай зверю, что боишься. Нападай... Береги оружие от чужого взгляда". Вот бы вспомнить ... Но он спрячет своё оружие. Никто не узнает о клинке, который создан из ненависти и желания жить.
В крохотной комнате не было окна. Мальчика внесли и перевалили на лежанку. Тело безжизненно мотнулось. Ранки на шее закровили.
- Тебе больно? - спросила серая тень.
Велек молчал. Человек откинул капюшон. Синюшная кожа стянута желтоватыми рубцами. Серые глаза холодно, без сочувствия, смотрят на мальчика.
- Тебе больно?
- Нет ... - Велек еле разлепил сухие губы.
- А так? - колдун чуть двинул рукой.
Ноги словно пламенем опалило. Но мальчик даже звука не издал. Ответил бесстрастным взглядом. "Береги своё оружие..." Новая огненная волна. "Береги..."
- Послушай, ученик ... - начал синелицый.
Какой ученик? Это о нём? Велек старался дышать ровно, отходя от третьего болевого шквала в измученном теле.
- Ты прошёл первое испытание. Впереди другие. Тебя подготовят. А теперь запомни правило: не лги тому, кто сильнее. Так больно или нет?
Колдун положил ладонь на лоб мальчика.
Мальчик помнил ощущения от укуса, но сейчас словно сотни мохнатых чудищ впились в голову.
Велек провалился в беспамятство.
- Не думаю, что второе испытание нужно было начинать сразу после первого.
- Да что ему оно после паучьей слюны? Видишь, обездвижен. Стало быть, ничего не чувствует.
- Так это не испытание? Ну и горазд же ты на выдумки. Доложу-ка я Верховному.
- Погоди. Знаешь ведь, что случилось в склепе? Нет? Мальчишка чуть не угробил вожака мёртвых. Должен был отбиться от мумии. Эх, нет теперь старушки Флосси. Так вот, отбиться или сдохнуть. Кто-то усмирял её, снося голову. Кто-то ухитрялся снять факел и поджечь. Самые сильные прерывали на время биение сердца и останавливали дыхание. Камни Флосси не интересовали, и она снова засыпала. А этот ... Поразил вожака. Но заклинаний мы не слышали. Нужно вперёд Верховного догадаться, как это удалось мальчишке. Он ещё и учеником-то не был.
- Что мы о нём знаем? Как призвали?
- Обычный. Такие кишмя кишат на батрацких подворьях. Призвали по доносу Всеобщего старосты. Начудил он с братом в роще Предков. Помешал погребению. Пожар помнишь?
- Староста-то откуда узнал? Суд должен быть. По обычаям и данным им Правилам. И смерть преступившим.
- Один из пакостников - сын Всеобщего. Другие слишком малы.
- Сын? Так вроде старосте жениться не положено ...
- Ну, знаешь, бараны тоже не женятся. А ягнят плодят.
- И всё же почему их не судили?
- Чтобы не наболтали лишнего. А Городу без разницы, кого прибрать - правого или виноватого. Назад ещё ни один не вернулся.
Мальчик всё слышал, но не понимал, о чём говорят колдуны. Запомнил на всякий случай. К нему снова подошёл мужчина с обожжённым лицом. Второй, не снимая капюшона, встал позади.
- Очнулся? Говорить можешь?
"Не показывай зверю, что боишься ..." Велек собрал все силы, чтобы голос прозвучал ровно:
- Могу ...
- Тогда скажи мне, ученик, - синелицый сосредоточенно уставился на переносицу мальчика, - какое заклинание ты применил в усыпальнице?
Глаза колдуна словно почернели, Велек почувствовал жар в том месте, где кожу буравил пристальный взгляд. Вдруг пришло весёлое облегчение, захотелось говорить, говорить ... О пауках, о жутком мертвеце, о победном клинке ... "Береги своё оружие..." Мальчик ответил честно:
- Я не знаю заклинаний.
Колдун едва слышно что-то прошипел. На его лице между кожных тяжей пролегли резкие тени. Гневается. И пусть. Велек сбережёт от чужого взгляда единственное оружие.
- Ты использовал какой-нибудь предмет?
- Нет ... ничего у меня не было.
- Отдыхай, - синелицый чуть дунул в сторону мальчика, и сонная одурь смежила ресницы ребёнка.
***
Гилана быстро шла домой. Всё время казалось, что в башне уже хватились: где книга? И в спину мчится заклинание. Может, тело внезапно разлетится кровавыми ошмётками по серым каменным стенам. Или из-за угла полыхнёт синеватое пламя. А к вечеру постоянный обитатель городских улиц - гуляка сквозняк - разметёт её прах. Утром служки соберут его в кожаные мешки вместе с другим мусором. Но такая смерть будет благом. Гораздо хуже оказаться в подземелье. Девушка чуть не пронеслась мимо двери собственного дома. Она тут же отворилась. Гилана скользнула в вечный, без жилого запаха и тепла, полумрак.
Ой, что ж это тётка так внимательно смотрит? Вдруг почуяла её вину? В комнату пройти - но женщина ещё не посторонилась, приглашая. Заговорить? Не бывало такого, чтобы служка первой рот открывала. Затряслись от страха руки, вспотевшие пальцы сильнее сжали скользкий переплёт. Того, что произошло дальше, девушка не ожидала. Тётка, суровая, беспощадная, отрывистыми словами, как лаем, провожавшая её на работу, вдруг ... поклонилась! Гилана застыла на мгновение. Что-то глухо стукнуло о пол рядом с башмаками. Книга! Пропала ... Помертвелая девушка ждала ... Но тётка даже не посмотрела на упавший предмет. Развернулась и ушла на кухню.
Маленькая комнатёнка всегда была убежищем. Непрочным щитом между ней и Городом. Тревога превратила серые стены в молчаливых надзирателей, а окно - в беспощадный всевидящий глаз. Книгу нигде не спрячешь. Да и есть в этом гнезде колдунов безопасное место? Девушка сунула томик под жиденькую перину и улеглась на неё. Что делать дальше? Тётка ... Можно ли верить тому, кто сам ни разу никому не поверил? Всё равно что рассчитывать на сочувствие бесцветного тумана и помощь пустых улиц. Как тёпло ... Это медальон на груди ... Кто знает, может, он дал ей сегодня силы. А на шею повесила тётка ... Гилана заснула.
Кто-то плачет. Горько, от боли и обиды.
Это она захлёбывается слезами. Сидит на вонючем полу в тёмном гулком зале.Вокруг великаны в сером. Злые. Один наклоняется и смотрит ей в глаза. Как змея смотрит: не мигая, холодно и завораживающе. Голоса гудят, спорят:
- Небывалый переход. Как по мосту с одного берега на другой. Откуда она?
- В лесу ещё осталось несколько подворий. Замухрышка с одного из них. Староста донёс, что бабка лекарством промышляла. Судили. Девчонка нам досталась.
- Подготовьте к первому испытанию.
- Но ведь девчонка ... Лучше сразу в служки.
- Можно, конечно. Но вдруг пройдёт испытание?
- Ну что ж, значит есть у неё дар.
- Девочка не может быть учеником. Женщина не наденет серый плащ ...
- А я разве сказал, что она ... будет учиться?
- Но тогда ...
- Да.
Она размазывает слёзы по лицу и сквозь пальцы смотрит на серых. Ой, беда! Будто зажалить, закусать до смерти хотят. Рассказывала бабонька, что есть зверьки, которые хищников обманывать умеют. Застынут и холодными станут. Может, ей тоже мёртвой притвориться?
- Что с ней? Судороги, пена изо рта. Был же переход.
- Мертва?
Ветерок над головой, точно птичка пролетела.
- Жива. И пуста, как рассохшаяся бочка. Обманулись мы.
- Уверен?
- Проверь сам.
- Проверю немного по-другому.
Снова ветерок. Откуда зверь лесной? Добычу высматривает. Хочет зубы вонзить. Только не нужна ему стылая заячья тушка, грызунами траченная. Для мух разве что пища.
- Девчонку к служкам. Пуста.
- Почудилось. Бывает.
В новом доме, на жёсткой лежанке решила: останется мёртвой для Города. Застынет. Похолодеет. Булыжником в мостовой, пылинкой на ветру сделается.
Кто же так жалобно хнычет? Гилана приподнялась на лежанке. В тёткином доме гость. Новый служка. Скоро ужин, вот всё и прояснится.
Оловянное позвякивание - пора за стол. Девушка сунула книгу под рубашку, потуже затянула поясок.
Мутные фиолетовые сумерки почти вытеснили голубоватый свет кухонного очага. На грубом табурете сгорбился мальчонка. Чуть старше, чем была она, впервые оказавшись здесь. Тётка неодобрительно взглянула на горюна:
- Еда на столе. Завтра работать.
Малец поднял заплывшие глаза: хлебцы, похожие на булыжники. Сыр будто щебёнки кусок. В кувшине, должно быть, травяной отвар. Сеном пахнет. Снова опустил голову. Рубашонка на коленях потемнела от слёз. Гилана неожиданно спросила:
- Ты, верно, молоко любишь?
- Да ... - протянул ребёнок.
- Молоко только хворым дают. А ты ведь заболел? К лавке, которая у ворот, поутру телега подъехала. Есть, наверное, молоко, - сказала девушка для тётки.
Женщина помедлила, но взяла с полки кожаный кошель и вышла. Мальчик так и потянулся к Гилане - с надеждой на сочувствие, на помощь. Но девушка бросилась из кухни, захлопнула за собой дверь. Ничего, подождёт. Не растает от слёз. Она меньше была, но ни на кого не рассчитывала.
В комнате вытащила книгу. Скорей пролистать жёлтые хрупкие страницы. Найти что-то очень важное. Пока не вернулась хозяйка.
У Гиланы была ещё одна тайна от сумрачного Города. Умела она читать. Трём наречиям обучила её бабонька. И ещё птичьим и звериным голосам.
Хозяйка застала служек в кухне. Гилана сосредоточенно жевала сыр. Мальчишка перестал плакать, но за стол не сел. Глотнул поданное молоко и поплёлся в отведенную ему комнату.
- Говорила с ним?
- Нет.
Тётка прислонилась к стене. Так и впилась в девушку глазами. Подняла изумлённо брови: впервые вечного страха не почуяла. Словно служка прозрачной стеной себя огородила: близко, но не коснёшься. Спросила осторожно, как будто ногой первый хрупкий лёд попробовала: крепок ли? Шагнуть можно? А то ведь в стылой воде окажешься:
- Что в книге-то прочитала?
Гилана взглянула недоумённо:
- Не умею я читать. А в какой книге? - и добавила веско и твёрдо: - Нет никакой книги.
Женщина на мгновение девушке поверила: да откуда взяться книге у безвольной и бесправной служки? Кивнула согласно и стала ужинать.
Но когда Гилана, поклонясь, спать отправилась, тяжело вслед посмотрела. Быстро девчонка учится, на глазах хитрость растёт.
Тётка знала: ночью Город не спит. Притворяется. Поэтому была очень осторожна. Встала с лежанки, светильник зажгла. И тут же ладонью потушила. Зачадил странный, из разноцветных ниток свитый фитилёк. Дым комнату застлал, пополз из дверных щелей в коридор. Пробрались еле видные серые струйки в Гиланину комнату. Словно обвили лицо спящей девушки, в волосы вплелись. Поднялась сонная рука - отмахнуться. Да где там...