Иринка оказалась единственной детдомовкой на первом курсе педколледжа. Он ей, конечно, нафиг не сдался -- дети надоели по самое "не могу" за семь лет казёнщины, пока она жила в детдоме. Надоедливые, орущие, лезущие не в свои дела. Ну настоящая саранча. Вот только учиться за счёт государства после выпуска можно было в строительном училище или педагогичке. Ишачить маляром или каменщицей ей совсем не улыбалось, оставался лишь колледж.
Она почему-то решила, что боевой характер и хитрость, которые не раз выручали, помогут ей освоиться среди хорошо одетых, лощёных тихонь. Но не повезло. Одно дело -- показать свою силу и изворотливость, другое -- очутиться совсем одной против игнора сокурсниц. Её не задирали, не обзывали, просто молча обходили стороной.
Главная доблесть Иринки -- умение устроить заваруху, пособачиться с учителями и воспитателями, которая сделала её уважаемой среди детдомовцев, в колледже не сработала. Да вообще ничто не сработало из того, чему она научилась раньше.
Странно, но только в педагогичке она остро ощутила полное одиночество. Вернулись даже детские мечты нежданно-негаданно обрести родственников.
Каково же было её удивление, когда в деканат на имя опекунов пришло письмо от какой-то бабки Галины, проживавшей в таёжном селе. Она разыскивала свою внучатую племянницу, пропавшую много лет назад после пожара в крупном леспромхозе. Да ещё и приглашала встретиться.
Иринка привыкла никому и ничему не верить, ожидать от всех очередной подлости, поэтому зло скомкала конверт и сунула его в сумку. Ну надо же -- отыскать её после семи лет мучений, скрытых слёз и напрасных попыток ощутить себя такой, как все -- с роднёй и в своём доме, кому-то нужной и, может, даже любимой. А сейчас она сама по себе, при стипендии и дополнительном заработке в детсаду. Там и остатки еды в пакет сунут, и старьё, оставшееся от собственных детей, предложат... Пожалеют, одним словом. Только ей эта жалость ни к чему. Денег бы побольше. Чтобы щеголять в модных тряпках, не носить копеечные китайские цацки, не краситься украдкой косметикой, стыренной у соседок по комнате. Или просто кем-то выброшенной...
Однако после летней сессии, сданной на трояки, в деканат пришло ещё одно письмо: бабка Галина померла, и Толмачёву Ирину Игоревну приглашали в нотариальную контору.
А вот это дело! Хотя, может, наследство-то и гроша ломаного не стоило: дом где-то в ебенях, возможно, грошовый вклад и груда рухляди. Иринка решила посоветоваться с детдомовской "роднёй".
-- Ну ты зажралась, мать, -- сказал будущий плотник Илюха из строительной шараги, открывая банку пива. -- Забыла: бьют -- беги, дают -- бери. Или лучше отбери.
Иринка со вкусом затянулась, выпустила дым колечком и бережно передала косячок Серому, с которым пять лет дружила, два -- трахалась, а потом легко и просто рассталась.
Хитрозадый Серый почуял выгоду и предложил ломануться в ебеня всем вместе. Для компании, помощи и развлечения: если Ирка унаследовала только старые брёвна, то их можно того... Серый был не долеченным пироманом и вообще отморозком, которому лишь бы шороху навести.
Иринка связалась с ним только потому, что он так легко относился к её главному страху -- огню. Вместе с Серым этой боязни как бы и не существовало.
В нотариальной конторе ожидал большущий облом: чтобы вступить в наследство, требовался взнос аж в тысячу рублей плюс всякие справки, за которые тоже нужно было платить.
Короче, на всю эту обдираловку собирал почти весь Иринкин выпуск детдома. "Родня" порадовалась за неё и выложила последние кровные без последующей отдачи. Все знали: Ирка своя в доску и за добро добром же и отплатит.
Добираться до "наследного" пришлось долго: четыре часа на электричке, почти час на автобусе и полдня пешком по заросшей, еле видной дороге.
Густой, пряный воздух вызвал сначала головную боль, а потом приятную усталость. Компания уселась передохнуть возле поляны, поросшей молодыми берёзами и осинками.
-- Поле здесь было, что ли... -- лениво сказал Серый, обмахивая разгорячённую рожу кепкой.
-- Какое поле? Гонишь... вон сколько бугров и ям, -- недовольно ответил Илюха.
Иринка поднялась и прошла к ближайшему холмику. Настроение у неё и так было на нуле после долгой дороги, а сейчас и вовсе испортилось. Она повернулась к друзьям и проговорила сквозь зубы:
-- Ага, поле... Кладбище это!
-- Ну ты сказанула! На кладбищах кресты да памятники. А здесь только лес, -- отчего-то рассердился Игорь.
-- Значит, очень старое кладбище, -- продолжила стоять на своём Иринка. -- Кстати, вы помните пугалки бабы Шуры, которые по малолетке она нам травила, чтобы засыпали быстрее?
Парни разулыбались: кто же не помнил старую няньку, ходившую за малышнёй, как за своими внуками? И её пугалки тоже.
-- Она говорила, что на кладбищах отдыхать нельзя -- можно подцепить заплечного покойника, -- добавила Иринка, ехидно посматривая на парней.
Но им, детдомовцам, страх был неведом. Серый даже смерти не боялся и несколько раз пытался самоубиться из чистого любопытства. Отморозок, одним словом.
Он подошёл к ближнему холмику в шелковистой июньской траве и вдруг завалился на него:
-- Ух, какая благодать! Покемарить бы чуток!
-- Топать нужно, скоро вечер, -- не согласилась Иринка.
-- Ну так идите, а я сейчас... -- приподнялся из травы Серый.
Иринка с Илюхой вернулись к дороге и услышали за спиной журчание.
Скоро компания удивилась не на шутку: им снова попалось кладбище с немногими сохранившимися крестами и ржавыми памятниками.
-- Кажись, мы попутали дорогу, -- сказал Илюха.
-- Не попутали, -- сердито возразила Иринка. -- Наверное, раньше здесь много сёл было.
Тени от стены деревьев стали гуще, темнее, кое-где кроны почти сомкнулись и погрузили дорогу в почти вечерние сумерки. Подул свежий ветер и сразу разогнал комаров. Впереди, по правой стороне дороги, что-то блеснуло в закатных лучах.
-- Якорь мне в зад! -- крикнул Серый. -- Ещё один погост!
Ребята ускорили шаг и действительно увидели ухоженное кладбище из трёх аллей с вполне приличными памятниками и надгробиями. Не удержались от любопытства и стали бродить среди могил, разглядывая странное великолепие среди таёжной глуши.
-- Не может быть! -- сказал Илюха, стоя напротив шикарной плиты в кованой ограде.
В кронах сосен зашумел почти грозовой порыв ветра, и всем послышалось:
-- Можжет... можжет...
-- Наверное, и моя бабка Галина где-то здесь... -- вымолвила Иринка, которая перестала злиться и стала просто грустной.
-- Слышшит... слышшит... -- прошуршали ветви сосен.
Ребята переглянулись.
-- Ну чего встали-то? -- спросил Сергей, сроду не признававший никаких странностей. -- Раз здесь недавние захоронки, значит, село близко. Пошли уж. А твою бабку завтра навестим, помянем.
И тут послышалось тарахтенье мотоцикла.
-- Во! -- воскликнул Серый. -- Точно, рядом село, люди.
Через миг рядом остановилась "Кава". Парень в полном прикиде мотоциклиста откинул тонированное забрало. На ребят глянули голубые глаза, немного шальные, как у всех байкеров после езды.
-- Привет! -- крикнул он. -- Из города?
"Какого ещё города? Поблизости только станция", -- подумала Иринка.
-- А ты же Ирина, внучка бабы Гали? -- спросил парень. -- Мы тебя ждём. Давай подвезу?
Серый шагнул навстречу ему и спросил:
-- Далеко до села?
-- Да оно рядом почти -- три минуты езды.
-- Ну так и поезжай, -- сухо ответил Серый. -- Сами дойдём.
Серый был силён, опытен и мог не заморачиваться вопросами вежливости в любых условиях.
-- Хорошо, -- весело улыбнулся парень. -- А я к вам вечером загляну. Если твои друзья, Ирина, не против. С угощеньем в честь знакомства, конечно. Не с пустыми руками!
Серый махнул рукой и даже выдавил благожелательную улыбку.
Мотоциклист газанул и через миг скрылся за поворотом.
-- "Кава" старая, таких лет "-надцать" не выпускают, но ухоженная, -- заметил Серый. -- И как он на ней по такой-то дороге. Башку сломить можно.
У Иринки сразу заныли пальцы ног -- она несколько раз сильно споткнулась о выступавшие корни сосен.
Ребята зашагали по дороге, которая за поворотом обернулась неразъезженной гравийкой. Она поднялась вверх, а потом заскользила вниз, к небольшой долинке с добротным селом. Компания ещё быстрее заработала ногами и вскоре вошла на главную улицу со зданием сельсовета и двухэтажным строением с вывеской "Ушельский леспромхоз".
Люди выглядывали из палисадников и окон, засматривались на компанию с огородов, заслонившись ладонями от ярких закатных лучей. Иринка спросила у первого встречного мужичка с тачкой:
-- А где нам найти дом номер пять на Советской улице?
Мужичок лучезарно улыбнулся и спросил:
-- Ирина, штоль, пожаловала? Так вон он, рядом с колонкой.
-- По ходу, ты тут знаменитость, -- брюзгливо заметил Серый.
Дом тоже оказался добротным пятистенком. Только двор был пуст и не ухожен.
Иринка пошарила под выцветшим половичком и вытащила громадные ключи от здоровенного замка.
Внутри она волей-неволей сморщилась: самая обычная деревенская изба -- печь, стол, лавки. Только в большой комнате оказалась небольшая стенка с фарфором, допотопным хрусталём, кучей покрытых пылью безделушек. Продавленный диван -- вот и всё. Ну так чего же было ожидать от бабкиной избы у чёрта на куличках?
Серый заметил разочарованный взгляд Иринки, значительно сощурился и сделал знак "окей". Мол, мы опытные специалисты и знаем, где искать что-нибудь более ценное, чем чашки-ложки и кипы старых газет.
Парни разошлись для осмотра в разные стороны. Послышались звуки передвигаемых вещей, грохот откинутой крышке подпола. Вспыхнул свет -- видимо, кто-то включил общий рубильник.
А Иринка, как заворожённая, уставилась на небольшой портрет на столе. Ей эта бабка была незнакома. Да и не похожа на неё саму -- светлоглазая и русоволосая. Иринка же чернявая, как цыганка. По малолетке иногда косила на базаре под цыганскую брошенку, мол, подайте копеечку, кушать очень хочется, а матери третий день нету. Люди костерили цыганку-кукушку и щедро подавали. Потом на эти деньги "родня" закупала у знакомой продавщицы контрафактные сигареты, платила ими оброк старшакам и сама укуривалась до посинения.
Прибраться бы... Пыль смести, что ли. Но Иринка уборку ненавидела. В детдоме вместо неё трудились девчонки послабее. А в общаге она сразу поставила соседок на место: заявила, что все наводят порядок по очереди. А кто проштрафится, хоть соринку оставит, тот три дня отрабатывает. И сама вылизала комнату до зеркальной чистоты. Так уж получилось, что ей пришлось убираться раза три за весь год. Связываться с ней соседки побоялись. Даже не донесли за курение.
За окнами быстро стемнело. Иринка очнулась от голосов парней в кухне:
-- Давай, сюда клади... Всё?.. Смотри мне...
-- Ты сам смотри... Ирка как сестра. Сестёр не обижаю.
И она оба вошли в большую комнату, которую, кажется, в деревнях называли залой.
-- Сюр-пра-а-айз! -- дурашливо сказал Серый и протянул Иринке вспоротую думку -- маленькую плюшевую подушечку.
Точно такая же была у детдомовской няньки бабы Шуры.
Среди кусков поролона торчали перетянутые резиночками купюры. Ох, и сколько же здесь?..
Иринка взяла думку, но деньги пересчитывать не стала, бросила подушку на диван и сказала:
-- Делим на четыре части.
-- С чего это? -- обиделся Серый.
-- С того, что к малолеткам в лагерь съездим и передачу отвезём. Забыли, как слюной давились, когда ко всем приезжали родители с сумками?
-- Кто давился-то? -- глумливо спросил Серый.
Он мог отнять любую вещь даже у вожатых. Точнее, украсть.
Иринка даже отвечать не стала. А парни -- возражать. Деньги-то Иркины. Хозяйка, едрёна вошь.
-- Слышь, Ирка, деньжата-то припрячь. Тебе не полагается до совершеннолетия их тратить, -- сказал умный Илюха.
-- С какого перепугу? -- удивилась Ирка. -- Мне кураторша разъяснила, что избу на меня оформят уже сейчас и вклады тоже. Часть с них будут снимать для моих нужд опекуны, то есть декан и ещё кто-то. А насчёт налички речи не было.
-- Вот я и говорю: припрячь. Эта наличка ещё неизвестно чья, -- пояснил Илюха.
Иринка быстро схватила думку и сунула её в свой рюкзак на самое дно, под одежду и пакеты с едой.
Тут же раздался мощный стук в дверь.
-- Твой гость явился, Ирка, -- сказал Серый и состроил брезгливую гримасу.
-- Входи, не заперто, -- крикнула Иринка.
Дверь распахнулась. У порога действительно стоял давешний мотоциклист, только в джинсах и рубашке. В одной руке -- упаковка пива, в другой -- здоровенная сумка. Стоял истуканом и улыбался.
-- Сказала же -- входи. Чего замер-то? -- удивилась Ирка.
-- Так хозяюшке нужно трижды звать, -- ещё шире расплылся в улыбке парень и пояснил: -- Обычай здесь такой.
Он протянул сумку и упаковку пива, просительно глянул на Иринку. Она хотела было послать его вместе с обычаями, но отчего-то пригласила -- заходи. Даже взяла тряпку и протёрла клеенку на кухонном столе. Парень стал выставлять гостинцы, и при виде дорогостоящего изобилия ребята вспомнили, что сегодня толком так и не поели.
-- Ты продуктовый ломанул, что ли? -- спросил Серый, сглотнув слюну.
-- А?.. -- отозвался парень, глядя сияющими глазами на Иринку.
Но ей все мужские взгляды были пофиг, она-то знала, что за ними последует: раздвигай, красавица, ноги.
-- Может, для начала познакомимся? -- спросил Илюха и протянул руку.
-- У нас по-другому знакомятся, -- ответил парень и оторвал взгляд от Иринки, которая уже стала заводиться и даже представила, как эта деревенщина вылетает из двери вместе со своим угощением.
Гость достал из глубин своей сумки-самобранки обыкновенную бутылку и пояснил:
-- Слеза берёзовая, градусов шестьдесят. Хозяюшка должна поднести, и тогда я назовусь.
-- А если не поднесу? -- угрюмо спросила Иринка.
Голубые глаза парня налились тоской, потускнели. Он секунду помолчал и сказал:
-- Тогда я уйду и унесу обиду.
-- Хорош дурковать, -- заявил Серый. -- Выпьем, пожрём наконец по-человечески.
Он значительно глянул на Иринку, и она поняла: Серый задумал всласть поглумиться над этим деревенским лохом.
Иринка наугад открыла один из навесных шкафчиков и нашла там стаканы, ложки-вилки, солонку, тарелки. Подула в каждый стакан и поставила их на стол. Подумала секунду и взяла металлический подносик. Серый уже свинтил крышечку с бутылки и быстро разлил по стаканам чуть маслянистую выпивку. По избе поплыл резкий, но приятный запах настойки.
Ирка поставил стакан для парня на подносик и церемонно протянула ему. Илюха и Серый уже вылили дармовую выпивку в глотки, знавшие и стеклоочиститель, и всякие лосьоны. Удовлетворённо крякнули.
-- Скажи: здравствуй, встреченный, пока не венчанный, -- попросил парень так жалобно, что Иринка рявкнула:
-- Здравствуй, встреченный-невенчанный.
-- Мирон я, Иринушка, -- счастливо вымолвил парень, взял свой стакан и подал совсем уже закипевшей от злости "хозяюшке".
Алкоголь был настолько хорош, что с бутылкой расправились без закуски. А потом пошло настоящее веселье с поеданием ложками серой икры, сооружением многослойных бутербродов из всякой всячины. В головах у ребят вспыхивали фейерверки, животы лопались от смеха. Словом, жизнь никогда не казалась такой чудесной и приятной. Даже не потребовалось пустить по кругу косячок.
-- Жаль, музона нету. А то бы отожгли сейчас, -- сказал Илюха, привалившись к стене и поглаживая твёрдый, как камень желудок.
-- Пара тёлок не помешала бы, -- похабно осклабился Серый и обратился к Мирону: -- Да ты зенками не сверкай, Ирка нам сеструха. Мы за неё кого хошь уроем. А вот прошвырнуться по вашему селу можно. Вдруг кто-нибудь из ваших гёрл скучает вечерком. Так мы развеселим...
Темень за окном взвыла, засвистела, порыв ветра наотмашь стукнул форточкой. По избе пронёсся сквозняк, а вместе с ним вползла ночь. Даже свет лампочек померк.
-- Так сходите и прошвырнитесь, кто ж вам помешает? Познакомитесь, развлечётесь, -- посоветовал Мирон.
Серый и Илюха было напряглись: стоит ли оставлять Ирку с этим недоумком, который и к своему стакану вроде не прикладывался, и вообще мутный, как мент под прикрытием. Иринка поняла их мысли и оскорбилась: она хоть и тонкая-звонкая, но постоять за себя сумеет не хуже любого качка. Ребята, рассовав по карманам банки с пивасиком и сушёные фрукты в ярких пакетиках, направились на улицу. Их гогот и попытки что-то спеть очень скоро стихли в ненастной тьме.
В Иринкиной голове кое-что прояснилось, и она задала прямой вопрос Мирону:
-- А чего ты ко мне прилип-то? У вас в селе дефицит девок? Ко мне яйца подкатывать бесполезно. А иногда и опасно.
Мирон достал из своей бездонной сумки прямоугольник, обёрнутый подарочной бумагой.
-- Вот, это тебе. То есть твоё.
Иринка выпутала из переливающейся бумаги фотоальбом. Раскрыла, бегло глянув на снимки чьей-то семьи с толстомордым младенцем. Потом вдруг обнаружила несколько своих школьных фотографий. И портрет с выпускного, с дурацкими бантами и лентой через плечо.
-- Они-то здесь откуда? -- удивилась она. -- За мной что, следили? Эта бабка Галя следила? Вот паскуда, нет, чтобы приехать да помочь...
Мирон покачал головой и серьёзно сказал:
-- Нет, Иринушка, не бабка за тобой следила, а судьба. И ты здесь неспроста.
Иринка была неспособна понять такую заумь и снова рассердилась:
-- Да пошёл ты со своей судьбой! Завтра свалим с ребятами из вашего села.
Ветер выдул дневное тепло из избы, а ночь осела тёмными тенями в углах, наполнила воздух запахом хвойной прели и сладковатого прилипчивого тления.
Иринка передёрнула плечами, размышляя: сразу прогнать этого чокнутого Мирона или дождаться парней.
В дверь постучали.
-- Входите, входите, входите! -- рявкнула Иринка.
Вошли статные пожилые мужчина с женщиной и уже знакомый мужичок, у которого компания спрашивала дорогу. И тоже не с пустыми руками.
Иринка только завертела головой, наблюдая за тем, как женщина быстро ставит на плитку чайник, убирает со стола и расставляет новые угощения, уже домашние. Она даже не вслушалась в то, о чём трепались мужики. Вроде речь шла о каком-то сватовстве.
Когда новое застолье было готово и женщина уселась рядом с Иринкой, мужчина сказал, глядя на опустившего глаза Мирона:
-- Ну как, Иринушка, понравился тебе наш сын единственный? Хочу сватать тебя за него.
Иринка чуть не подавилась вкусной плюшкой с клубникой, которую уже успела стянуть с блюда.
-- Да вы что, с ума посходили? Меня и сватать не у кого. Разве что у государства.
-- Как это не у кого? -- певуче зачастила женщина. -- А бабка твоя Галина? Она вроде всю жизнь мечтала, чтобы ты с Мироном в браке соединилась.
Бесшабашное веселье наполнило Иринкину голову. Ну и придурки тут все. Ладно, хочется им в сватовство поиграть -- поиграем. Бабка-то давно в могиле.
-- И как же она вам ответит? -- едва сдерживая смех, спросила Иринка. -- С того света телеграмму пришлёт?
Мать Мирона придвинулась в Ирине и попыталась обнять её. На такие движения у Иринки была стойкая аллергия: коснувшийся её мог получить тычок локтем в солнечное сплетение. Но в этот раз она просто отшатнулась. Женщина не обиделась и тихонько шепнула:
-- Зачем телеграмму? Сама скажет. И свет един: на тот и этот не делится.
-- Это как? -- удивилась Иринка. -- Сама придёт, что ли?
-- Придёт, конечно. Не забоишься, не сомлеешь?
Вот это она зря сказала. Иринка через такое прошла, что все страхи порастеряла. Намёк на трусость был для неё оскорблением. Но снова из-за вежливости -- люди ведь с угощением пришли -- промолчала. Вот только её цыганские глазищи злобно сверкнули.
Словно в ответ на её взгляд в избе погасли все лампочки.
С чугунным стуком отскочила дверца печи.
Из её недра полыхнуло багровым огнём, который полностью изменил кухню: все предметы и люди стали чёрными силуэтами, а пространство заполнилось тусклым гнилым свечением.
Какой бы храброй ни была "хозяюшка", её сердце сжалось, точно схваченное чьей-то безжалостной рукой. Она почему-то ожидала, что сейчас из печки покажется бабкин труп или что там от неё осталось.
Но шаги прозвучали из "залы".
Иринка успела заметить, что чёрные силуэты людей опустили головы к груди, словно боясь глянуть на ту, что сейчас появится в кухне. И сама нагнулась к столу, чуть ли не касаясь чёлкой тарелки с плюшками.
По кухне разлился отвратный запах тления. Увы, Иринке уже пришлось с ним встретиться. Именно она нашла в подвале тело девчонки-удавленницы, которую искали две недели по городу -- думали, она сбежала из-за издевательств детдомовцев.
-- Будь, Галина... -- произнёс дрогнувшим голосом отец Мирона.
-- И вы будьте... -- откликнулся голос, словно изнутри огромной бочки, с хрипами, всхлипами и бульканьем.
Наверное, это трещат и лопаются голосовые связки, полуразрушенные гниением.
-- Отдашь ли ничейную Ирину моему сыну в вечные подруги? -- почти прошептал мужчина.
-- Отдам... -- раздались, затухая, звуки.
И тут бедовая натура Иринки не выдержала. Она ничейная?! А выкусите-ка! Иринка сама себе принадлежит. И никому более. Хватит, заигралась с придурками. Да, очканула поначалу от всего этого представления. Так же, как тряслась по малолетке, когда старшаки пытались напугать её всякой ерундой.
-- Не противься, девонька... Только хуже всем сделаешь. И сама помрёшь... -- еле слышно сказала ей в ухо мать Мирона.
Иринка почувствовала, как её схватили за руки, плечи, шею. Гнилой свет заслонило чёрное лицо Мирона. На миг стали видны его грязно-зелёные, как стухшее яйцо, глаза. Иринка пальцами нашарила нож, который -- она точно помнила -- был рядом с её тарелкой. Неимоверным усилием вывернула руку и снизу вверх ткнула острием в глаз будущего "вечного друга".
И её словно придавило могильной плитой. Иринка потеряла сознание.
Утром она очнулась в одиночестве. Гости исчезли, как и мертвячка, которая была готова отдать её какому-то придурочному семейству. Иринка осмыслила ночные события и решила, что это были просто глюки от забористого пойла, которым угостил их Мирон. За это ему следовало отрезать яйца и скормить их свиньям. Но главное -- нужно отыскать Серого и Илюху, которых не оказалось ни в избе, ни во дворе.
Иринка подхватила все их вещи, свой рюкзак, вышла на крыльцо и остолбенела.
Вчерашняя пышная зелень кустов и деревьев осыпалась чёрным прахом. Крепкий забор покосился, некоторые доски вывалились и скрылись в жухлой мёртвой траве. Калитка исчезла, открывая вид на такую же разруху, которой обернулось ещё недавно богатое село.
-- Что за хрень? -- выругалась Иринка, вышла со двора и чуть не споткнулась о какого-то бедолагу, лежавшего в почерневшем бурьяне.
Только по ветровке и джинсам она признала Серого.
-- Серёга, бро, что с тобой? -- спросила Иринка слабо постанывавшего друга.
Он с трудом перевернулся с живота на бок и даже вскрикнул от боли.
Иринка привыкла к тому, что Серый постоянно попадал в переделки: его и избивали до полусмерти, и машиной переезжали, и топили. Даже сбрасывали с третьего этажа общаги. А вот крик боли оказался новостью. Раньше все считали, что он вообще её не испытывает.
Руки Серого кто-то здорово погрыз, кое-где прямо до костей. Натёкшая кровь перемешалась с дорожной пылью и превратилась в бурую грязь.
-- Собаки? -- спросила Иринка, испытывая горячее желание поубивать всех деревенских псин.
-- Не...ет... -- прохрипел Серый. -- Хуже...
-- Давай помогу подняться, -- сказала Иринка. -- В избе перевяжу чем придётся. У меня и таблетки от боли есть. И пойдём искать Илюху.
-- Заладил: нет да нет. Короче, вставай, иначе на себе поволоку, -- обозлилась Иринка, хотя ей было жаль друга до слёз.
-- Не...ет... Илюхи нет... -- вымолвил раненый.
-- Как так нет? -- выкрикнула Иринка. -- Ты где бросил его, сволочь?
Серый помотал головой -- мол, не бросил. Но больше ни слова не сказал.
Иринка попыталась закинуть его изувеченную руку себе на плечо и потянуть тело Серого вверх, но он заорал. На Иринку это не произвело никакого впечатления. Больно -- терпи. Боль -- это жизнь. Не подыхать же в кровавой грязи.
В конце концов, Серый оказался на ногах и Иринке удалось втащить его в избу. В стенке обнаружились чистые слежавшиеся простыни, из которых Иринка надрала бинтов. Она выпотрошила несколько шкафчиков, побросав всё на пол, но нашла йод, перекись водорода и тьму разных бутылочек с настойками. Понюхав каждую, определила в содержимом спирт, слила всё в чашку. Залила рваные раны перекисью, смазала другие йодом и обмотала самодельными бинтами. Серый умоляюще посмотрел на чашку. Иринка подумала-подумала и приложилась к ней сама. Вроде хорошо пошло... И напоила Серого.
Через некоторое время он оклемался и с большим трудом рассказал, что произошло.
Они долго плелись по тёмной -- хоть глаз выколи -- улице, пока не услышали девичий смех с лавки у одного из заборов. Подошли, познакомились, пустили по кругу банки с пивасиком и пакетики с хрустящими фруктами. Одна герла сразу запала на Илюху, и он, не избалованный вниманием девок, сразу поплыл, позволил себя облапить. Герла сказала: "Сладенький мой, хочу тебя попробовать". Илюха понял её по-своему и потянул в темноту. Через миг раздался его истошный вопль. Серый бросился на выручку, но на его плечах повисли девки. Он, конечно, разметал их и побежал на вопли. Герла сидела на Илюхе верхом, вцепившись зубами в его шею.
Серый схватил её за волосы, но тут ему прилетело по рёбрам. Кажется, железным прутом. Он упал, по нему стала топтаться целая толпа, которая рвала на части Илюху. Уже мёртвого, потому что он не кричал. Серый еле отполз в сторону... Как очутился у Иркиной избы, вспомнить не может.
-- А что с руками-то? -- спросила Иринка, не показывая виду, что закипает от бешенства.
-- Да на меня тоже одна из тех напала... только я руками шею закрыл, -- сказал Серый. -- Ты, Ирка, вали отсюда скорей.
-- А ты?
Серый не ответил. Уставился оловянным глазами в потолок. Взглядом не долеченного пиромана.
Иринка за всё время знакомства с Серым впервые не возмутилась, не заорала на друга. Более того, она без всякого испуга подумала о ревущем пламени. Единственном, что может стереть с земли это проклятое место. Серого не уговорить уйти отсюда, это факт. Остаётся одно: помочь ему и попытаться вывести друга живым.
-- Ты, наверное, не заметил, что эта деревня сейчас совсем другая, -- осторожно начала Иринка, соображая, как лучше уговорить Серого, который славился запредельным упрямством. -- Я оглядела улицу, пока о тебя не споткнулась. Дома заколочены, людей нет. Совсем не то, что вчера. Значит, это место омороченное, как говорила баба Шура. Спалить его и в самом деле нужно, чтобы не губило вот таких же, как мы, дурачков, которые могут сюда сунуться. Ты пока отдохни, поспи, а я в сарае пошарю. Может, найду бензин. Или что-нибудь горючее.
Серый молча закрыл глаза. Не послал её, значит, согласился.
Иринка сначала осторожничала, оглядывалась, а потом пошла в разнос: сваливала рухлядь в кучу, отрывала доски заборов соседних изб, сбивала подобранным ломиком замки с сараев. В конечном счёте разжилась только коробкой парафиновых свечей.
Когда она вернулась в избу, Серый сидел, прижав обмотанные тряпками руки к груди, и трясся.
-- Ты чего? -- спросила Иринка. -- Хуже стало?
Серый только кивнул на стол.
А на нём по-прежнему стоял портрет покойной Галины.
Иринка смахнула его на пол и в несколько пинков загнала под шкаф.
Серый покрылся проливным потом и спросил, глядя на свечи: "Это всё?" Иринка кивнула.
Они вышли из дома, подпалив занавески, скатерть, дрова для растопки печки. В сером дыме сразу взметнулись дерзкие языки огня.
Серый было направился, ковыляя, к соседней избе, но Иринка его остановила:
-- Смотри, какой ветрище подул со стороны леса. Если поджечь бурьян, огонь как раз на деревню пойдёт.
Серый, которого мощные порывы холодного, совсем не летнего ветра чуть не сбивали с ног, только кивнул.
Иринке пришлось всё делать самой. Она нацепляла репьев, вымазалась, как чёрт, несколько раз обожглась, но добилась того, что ураган понёс пламя на покинутую людьми или призраками деревню.
Ребята пошли вверх по гравийке, не оглядываясь. Дымный воздух душил, лишал сил. Но на самом высоком месте, почти у поворота, ветер внезапно стих. Они присели передохнуть. Иринка вытерла слёзы со щеки Сергея, на которой уже расцвели исчерна-фиолетовые синяки.
-- Ты чего, Серый? Так больно? Сейчас таблетки достану...
Серый помотал головой и вымолвил только одно слово: "Илюха..."
Иринка поняла: он готов вернуться туда, где уже бушевало пламя, потому что там остался его единственный близкий человек, друг и брат. Пусть такой же отморозок, как он сам. Но другой "родни" у Серого не было. И тогда она проглотила комок в горле, сжала зубы, а потом заговорила:
-- Я думаю, эту деревню жгли не один раз. Поэтому нам встретились три погоста: один вообще древний, другой, похоже, прошловековый. И совсем свежий. Но она всякий раз оживала. Заманивала свежую кровь. Питалась ею. Может, оживёт снова.
Иринка замолчала, потому что ей в голову пришла странная мысль. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то важное. Но не удалось. Однако продолжила:
-- А меня вчера чуть не сосватали. За деревенского лоха Мирона. Или просто торкнуло после его "берёзовой слезы", не знаю. Но я отбилась, сама не понимаю как.
Серый с трудом повернул к ней голову и сказал:
-- Ночное сватовство!..
Иринка замерла. Она вспомнила любимую байку бабы Шуры про мертвяков, которые подыскивают живых невест и приходят свататься ночью. Если уговорят какую-нибудь девку, утянут её навеки под землю. Чтобы и там, средь тьмы и могильных червей, продолжалась жизнь. Её мысли прервал Серый:
-- Илюха мне вчера сказал, как только пошли гулять, что на погосте он на чёрной плите видел портрет: мотоциклист, а из-за его плеча выглядывает девчонка. Вылитая ты, Ирка. Он тогда глазам своим не поверил. А потом и имя покойника вспомнил -- Мирон.
Иринка промолчала. А чего тут говорить? Нужно уходить отсюда. Жить нужно. Здесь и сейчас, а не где-то вдалеке -- под землёй или на небесах.