Даже вампиры по утрам пьют кислый растворимый кофе, с железным привкусом. Растворимый - потому что не будут же вампиры на рассвете по-настоящему варить кофе в джезве, а пьют... Потому что должны же они греть озябшие руки, хотя бы о чашку. О чашку из тонкого костного фарфора, ведь из маленьких турецких керамических чашечек растворимый кофе не пьют. Даже вампиры.
И они тоже ездят на метро в предрассветный час-пик, спеша к дневным своим лежбищам. Стоят, локтями защищаясь от напирающих со всех сторон смертных. И ничуть им не легче от того, что любой из этих человечков, сам себя не понимая, предпочел бы опоздать на работу и лишиться месячной премии, чем ехать вплотную с ними.
А вампиры в большинстве своем живут в центре. На чердаках и в подвалах, в заброшенных домах, в застенках церквей, превращенных в склады. И в квартирах, в коммунальных квартирах, где соседи алкоголики знать о вас ничего не желают, лишь бы вы пореже попадались им на глаза и почаще оставляли еду на кухне. А так же в других квартирах, c огромными светлыми окнами и чистыми подъездами, где консьерж будет приветливо улыбаться вам, провожая вас на закате, и сонно приветствовать по утрам.
Да... Такого в новостройке не получится. Здесь только газовая плита и жестяная раковина в маленькой кухоньке отдельной однокомнатной квартирки. Грязная парадная с вечно сломанным домофоном, вид из окон на двор и детскую ледяную горку.
А катаются ли вампиры с горок? В одинокие предрассветные часы, когда голод уже удовлетворен, возвращаться спать еще рано, и все развлечения закончены?
Не знаю.
И никогда не узнаю. Хотя у меня есть ладанка, серебряная. С витиеватой надписью "Sang". И с кровью... Несколькими каплями. Ощутив их на своем языке я должна бы почувствовать не дурман... Не бессмысленное опьянение, а волю того, в чьих жилах течет такая же кровь. Кто греет руки о кофейные чашки, а пьет кровь. Кровь с таким же металлическим привкусом, как и растворимый кофе. Кофе, которым угощают их собеседники, доноры, любовники - гули. Которые по утрам ездят на работу все в тех же переполненных вагонах, прощаясь со "своими вампирами" на пересадочных станциях.
Вампир не может быть "своим". Он как кошка, как рысь. Не приручаем и прекрасен в своей свободе.
Капли его крови - это как поводок. Зачем мне дали эту ладанку? Что бы однажды я стала гулем, причем добровольно и независимо?
А потом - вампиром? Прекрасным хищником из породы кошачьих, с вертикальными зрачками и темными губами.
Спала бы в гробу. Не в склепе, не в заброшенных руинах, а в красивой квартире. В старом фонде. В какой-нибудь потайной комнате без окон, с двумя железными дверями, что бы никогда не попасться в мышеловку.
И так же ездила по утрам в переполненных электричках. Но уже не на работу, и не в университет, и не на вокзал, и не в детский садик. А домой. В гроб.
И что изменится? Если я совершу эту прекрасную роковую ошибку. Нет, ошибки не бывают продуманными. Здесь лишь сознательный риск.
Ничего не изменится. Поэтому и не страшно.
И какая разница, буду ли я потом кататься с ледяных горок.