Бэр Лурье : другие произведения.

Менты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Для блатных и голодных: - Одесса мама. Ростов отец, а Тель-Авив хана могила.

  
  
  
  МЕНТЫ
  Криминальная повесть
  Для блатных и 'голодных': Одесса - мама,
  Ростов - отец, а Тель-Авив - хана-могила.
  
  
  Вместо пролога
  
  Зойка на бешеной скорости, проскочила несколько улиц и остановила машину.
  - Лажа, какая лажа! - чертыхнулась она и позвонила Графу:
  - Батя, меня засветили! - Зойка рассказала ему, что мент успел увидеть ее лицо.
  Граф дал ей адрес надежной 'малины'. - Бери такси и поезжай туда.
  Из "малины" ни на шаг. Я с тобой свяжусь.
  Днем свой человек из ментовки передал Графу, что Зойку объявили в розыск. Граф отдал нужные распоряжения, и Зойка, по надежному нелегальному пути, отправилась в Израиль.
  В Египте Зойку с группой девчонок взяли на 'экскурсию'.
  К ночи небольшой караван верблюдов подошел к оазису, около которого расположилась в своих самобытных шатрах небольшая хамула бедуинов.
  Их угостили довольно вкусной национальной едой: обязательный салат, обильно политый оливковым маслом и хумус с лепешками. Проголодавшиеся девчонки ели с большим удовольствием. Затем им подали приготовленный по традиции черный кофе. Еще перед отправкой их переодели в национальные одеяния бедуинок и, сидя ночью у костра на расстеленных коврах, они ничем не отличались от самих бедуинок. Особенно смуглые молдаванки. Исключение составляли краснощекая белолицая Зинка и Ксюша - на вид совсем малолетка. Но их напудрили специальной пудрой, так что и они не отличались от других. Один из бедуинов немного понимал по-английски, остальные все время говорили на арабском, скаля свои, такие контрастные на черных лицах, белые зубы.
  - К чему весь этот маскарад, если мы официально, через солидную фирму, по договору, едем на работу в Израиль? Мне это совсем не нравится, - разглагольствовала самая бойкая из девчонок, Зинка.
  Зойка молчала, но потом не выдержала и с циничной презрительной ухмылкой высказалась: - Овцы тупоголовые! Какая фирма? Какая работа? Да вас сделали, как последних лохушек! В Израиле вы будете не за старушками ухаживать, а пахать в вонючих притонах проститутками. И иметь вас будет каждый, кто захочет, и как захочет.
  - Откуда это ты, такая опытная? Может, уже поработала в этой роли? - ехидно отпарировала Зинка.
  Самая младшая Ксюша, испуганно тараща глаза, слушала эту перепалку.
  Она только и нашла, что сказать: - Ой, я умру, девочки!..
  Зойка презрительно усмехнулась, и отошла в сторону. Она вглядывалась в непролазную темноту ближневосточной ночи. И медленными глотками пила ароматный, очень крепкий кофе.
  
  
  Наконец машина остановилась. Ее поставили вплотную у входа в парадное. Таким образом, снаружи никто не мог заметить людей, выходящих из машины. Их ждали. На втором этаже дверь была открыта. В борделе стоял терпкий запах спермы, пота и кислого вина.
  Не давая опомниться, грубо подталкивая, девушек загнали в маленькую комнату, где стояла кровать, убогое трюмо, а за пластиковой перегородкой - душ вместе с туалетом.
  Их закрыли на ключ и ушли. Ночь без сна, шесть часов езды в душном, наглухо закрытом транзите, неизвестность и нервное напряжение сделали свое дело. Четыре измученных дорогой девушки кое-как разместились валетом на кровати и уснули.
  В десять утра дверь открыли. На пороге появился амбал с отвратительной рожей. - Давай по одной, знакомиться будем, - произнес он.
  - Ты, урод, что это за обращение! Почему нас заперли? Куда нас привезли?
  Что-то не похоже на контору по найму, о которой нам в Одессе говорили.
  - Зинка вплотную подошла к амбалу. Глаза ее горели справедливым гневом.
  Он открытой мясистой ладонью сильным толчком ударил Зинку в лицо. Она отлетела к стенке. Из носа струйкой полилась кровь. Амбал ткнул толстым пальцем в грудь Ксюши.
  - Ты выходи, а кто еще звук издаст - порву.
  Ксюша, перепуганная до смерти, вышла на середину комнаты. За массивным обшарпанным письменным столом сидел босс. Амбал сел рядом.
  - Раздевайся! - рявкнул он.
  - Зачем? - спросила Ксюша.
  - Медосмотр, деревня! - И оба, довольные шуткой, заржали. - Да быстрее, а то я помогу.
  Ксюша разделась, оставаясь в трусиках и лифчике. Амбал подошел к ней, зацепил указательным пальцем лифчик и рванул его. Она закрыла двумя руками еще по-девичьи неразвитые груди. Он сунул руку за резинку и потянул на себя. Трусы лопнули, и Ксюша осталась совершенно голая. Она стояла испуганная, униженная и беспомощная. Из глаз ее текли слезы.
  Босс был опытный. Он сразу понял - девственница.
  - Ты, что - целка? - спросил он. Она кивнула головой. Босс чмокнул толстыми, как у негра, губами.
  - За нее хороший бакшиш получим. - А, Колян! Что скажешь? - Если на любителя выйдем, серьезную цену заломить можно. Только нашего гинеколога вызвать надо. Может, врет, сучка. По сегодняшним дням и в деревнях после тринадцати лет целку не найдешь. Народ грамотный пошел. Не то, что раньше.
  - Ладно, давай другую. - Коля открыл дверь. Зойка с улыбкой вышла в салон.
  - О! Это другой компот. Видно птицу по полету. Опытная шалава. Что скажешь, хозяин?
  Если бы он знал в чем она опытная, то, может быть, и живым остался. Резкий удар между ног, и амбал со стоном упал на колени. Сделав молниеносный полуоборот, подъемом ступни Зойка нанесла сильнейший удар по затекшему жиром затылку. Он мешком рухнул на пол. Амбал был мертв. Этот прием, как правило, ломал первый шейный позвонок, что означало моментальную смерть. Босс, сидящий за столом, не успел моргнуть глазом. Зойка, развернула стул, стоящий возле стола, и, оседлав его, тихим голосом произнесла:
  - Если хочешь жить, мудак, сиди и не дыши. - Уникальный, крошечный пистолетик с глушителем на полном серьезе смотрел боссу в глаза.
  - Убери зажигалку, сука, - по стенке размажу, - неуверенно, скорее, автоматически произнес он.
  Дуло плавно пошло в сторону и остановилось на большой чашке для кофе.
  Еле слышный хлопок, и чашка разлетелась на мелкие кусочки. Густые остатки кофе растеклись по столу, залив лежащие на нем бумаги.
  - Да ты что делаешь, шалава?! - дурным, испуганным голосом завопил босс.
  - Глохни, урод! У меня от шума голова болит, следующий выстрел, и твои тупые мозги стенку измажут. Мне телефон нужен. - Голос ее звучал тихо, но в резонанс, не мигая, смотрели на него холодные, как сама смерть, глаза. Так удав смотрит на кролика. От этого взгляда мурашки пробежали по спине босса.
  Он сразу сник. 'Убьет и глазом не моргнет', - подумал он и положил возле нее мобильник.
  - Так-то оно лучше. - Телефоны для связи она знала на память. Набрав нужный номер, услышала Санькин голос. Узнала его сразу, хотя прошло немало лет с тех пор, как он одним из первых слинял в Израиль.
  - Ты куда пропала, - загудел Санькин бас, - тут все подняты на ноги.
  - Санек, остановись, сейчас не до базара, вышла осечка, при встрече расскажу.
  Я передаю провод одному лоху, он тебе объяснит, как доехать. А ты ему объясни, с кем он дело имеет.
  Босс криво ухмыльнулся. Но когда Санек назвал ему имя, выражение его лица мгновенно изменилось. Заикаясь, он назвал адрес, подробно объяснив как доехать. Его тупое от алкоголя и постоянного недосыпания лицо не скрывало испуг.
  - Ну и дела, е-кэ-лэ-мэ-нэ, о-пэ-рэ-сэ-тэ. Да-а-а! Вот так компот! - С испугу босс перешел на вы. - Вы поймите меня правильно, где мне было догадаться, что вы не из той же оперетты? - Явно заискивая перед Зойкой, оправдывался он.
  - Меня никто не предупредил. Я ничего не знал.
  - О'кей, что было, то было. Замнем эту тему. Ты мне кофе лучше свари.
  - Момент. - И босс засуетился, как последняя шестерка. От спешки у него все падало из рук.
  - Ее я забираю, - она кивнула в сторону Ксюши. Та стояла голая, с широко открытыми глазами, и дрожала скорее от страха, чем от холода.
  - Ну, что зенки вылупила, одевайся и бегом, поедешь со мной, а ты, голубь, гони паспорта наши. - Зойка не успела допить кофе, как на пороге появился Санёк.
  С ним зашли еще двое и стали у двери.
  - Здорово, подруга! - по-дружески обняв Зойку, он шепотом спросил:
  - Твоя работа?
  - Моя, - ответила Зойка, и добавила: - Мы выйдем, а ты подмети, Санёк. Всех, подчистую.
  Новенький 'Мерседес' стоял прямо у входа. Он явно выделялся на жалкой, обветшалой улочке. Прохожих на улице не было, только дикие кошки лазали по помойным ящикам. На таких улицах мало кто жил. Лишь кое-где доживали свой век обездоленные старики и старухи, заброшенные всеми, как и те кошки, обреченные на вымирание. 'Мерседес' бесшумно работал на холостых оборотах. За рулем сидел знакомый по Ростову урка. Остальных она не знала, но по тупым рожам видно было, что 'быки' эти выполняли самую грязную, черную работу. Бритые наголо, с круглыми, как футбольные мячи, черепами, они были похожи на близнецов. Рост сто восемьдесят пять, вес сто двадцать пять, бычья шея, заплывшие жиром глаза, и лица с выражением роботов. Вернее, без всякого выражения.
  Из заведения раздались глухие хлопки. Меньше чем через минуту все было кончено. Еще пару минут они крутились в лабиринтах старого Яффо, и 'Мерседес', прибавив скорость, мягко покатил по набережной Тель-Авива. Мимо современных высотных зданий, классных гостинец и отелей.
  - Ну, ты и даешь, подруга. С тобой не соскучишься. Экономист за этот балаган не погладит. Мы тут как мыши сидим. Это тебе не Россия. Все как на ладони.
  - Экономист мне не указ. Я становлюсь во главе всех дел в Израиле. Так Граф распорядился. Если честно, амбала можно было не мочить, но раз так вышло, свидетелей оставлять нельзя. Тебе ли это объяснять?
  - Ясное дело, - в нос промычал Санька. Только не по местным масштабам все это. Четыре трупа и у каждого по контрольной шайбе в котелке. Да-а-а, как бы не наехали на нас. А что с этой? - Санек кивнул головой в сторону Ксюши.
  - Эту целку я Экономисту в подарок взяла. Старик любит куропаток нераспечатанных, я слабину его знаю. Проскочим, Санёк, не впервой
  Они сидели рядом и говорили тихо, но если бы и громко, Ксюша все равно ничего бы не услышала. Она спала как убитая: бессонная ночь, да и все, что произошло за последние двое суток, вымотали ее до придела. Сев в машину, она уронила голову на сиденье, и в ту же минуту уснула. Новый шикарный 'Мерседес', прохладный воздух, запах кожи и тихо звучащая мелодия показались ей уголком рая и самой надежной в мире защитой. Бедная девочка, она не знала, что ад для нее только начинается.
  
  
  Аэропорт имени Бен-Гуриона в Тель-Авиве. В зале ожидания многолюдно. Прошло двадцать минут, как диктор объявила о посадке самолета, прибывшего рейсом Ростов-Тель-Авив. Табло высвечивает: 'Воскресенье, 13.20. Окончательное время прибытия'.
  Встречающие прижались к веревочным ограждениям. Все взгляды устремлены на выход. Вот первый пассажир появился в проходе. Он двигает тележку, доверху нагруженную чемоданами. За ним сразу трое. Вначале узкий ручеек, а затем целая река пассажиров вытекает из широкого прохода. Нетерпеливые дети пролезли под веревками и с радостным визгом кинулись навстречу своим родным и близким. За ними и взрослые, не выдержав, смешались с приезжающими.
  Вокруг все говорили по-русски. Цветы, слезы, объятия. И уже невозможно было разобрать, кто прилетел из Ростова, а кто их встречает. Более терпеливые и выдержанные стояли за ограждениями. Они крутили головами, пытаясь в этой плотной, пестрой толпе увидеть знакомое лицо. И когда это случалось, начинали неистово махать руками, привлекая к себе внимание. Люди толкали друг друга, извинялись или крыли матом...
  Вадим стоял в стороне. Атлетически сложенный, красивый молодой мужчина рост метр девяносто пять, он выглядел Гулливером в толпе лилипутов. Женщины подолгу задерживали на нем довольно откровенные взгляды.
  Он к этому привык и не обращал внимания. Все, кто знал Вадима, говорили ему, что он - точная копия Марка Бернеса. Многие спрашивали его, не сын ли он знаменитого артиста. По гороскопу он был Лев. Золотистая копна волос воистину подходила его львиной внешности. Голубые глаза. Мужественное лицо. И очень добрая улыбка. Он, как магнитом, притягивал к себе людей. Тонкая футболка с короткими рукавами плотно облегала широкую мускулистую грудь. Крупные, развитые мышцы рук выдавали в нем штангиста. Он спокойно стоял, наблюдая за суетившимися вокруг него людьми. Такими похожими на муравьев и на муравейник. Вадим увидел Костю. Тот шел, держа в руке спортивную сумку. Одет он был в серый костюм, светло-серую рубашку, со вкусом подобранный галстук. Прямые черты смуглого лица. Соколиный разлет бровей. Карие, глубоко посаженные глаза. Серьезное, сосредоточенное и в то же время спокойное выражение лица. Короткий ежик черных, как смоль, волос, с легким налетом седины на висках. Он был на десять сантиметров ниже своего друга, но в толпе низкорослых людей выглядел заметным, явно возвышаясь над ними.
  Даже непрофессионал мог заметить в нем одетого в штатское кадрового офицера. Какая-то особенная выправка отличает русского офицера. Он не видел Вадима. Не крутил по сторонам головой, а уверенно пробирался к выходу в общий зал, где было просторно и можно было осмотреться. Константин был уверен: раз Вадим обещал, он обязательно встретит и найдет его.
  На всякий случай, у него были все нужные номера телефонов и домашний адрес Вадима. Вадим жил с родителями. Они знали о приезде Кости и с нетерпением ждали его. Для них он был как сын. Он родился и вырос у них на глазах.
  В Ростове они жили не только в одном дворе, но и на одном этаже. Родителей ребят связывала тесная дружба. А мальчишки дружили с пеленок. Костя был старше на полгода. По гороскопу Водолей, он был прямой противоположностью Вадима. Горячий, неуравновешенный Вадим, и всегда серьезный, спокойный Костя. Это не мешало их дружбе, наоборот, они как бы дополняли друг друга. Всегда и всюду вместе. О таких в народе говорят: 'Друзья не разлей вода'. Учились в одной школе, в одном классе, сидели за одной партой и оба были влюблены в Настю - самую красивую девчонку в школе. Первая любовь пришла к ним в десятом классе. Она училась в параллельном 10-а и сыграла роковую роль в дальнейшей судьбе ребят.
  Вадим, обойдя веревочные заграждения, оказался позади Кости. Положив широкую ладонь на его плечо, спросил:
  - Далеко собрались, товарищ капитан?
  Костя обернулся.
  - Да как тебе сказать...
  Они обнялись. Трижды, по-мужски, расцеловались. Все десять лет они регулярно переписывались. Часто разговаривали по телефону. Присылали друг другу, по случаю, фотографии. Но все это было не то. Вот так, вживую, впервые за десять лет они снова вместе. Два закадычных друга. Два Мента с большой буквы. Волею судьбы и жизненных обстоятельств ставшие на стражу справедливости и человечности в нашем, порою зверином, обществе.
  Они явно выделялись на фоне нервозных, снующих во все стороны людей.
  Два красивых мужика. Мужественные лица не выражали эмоций. Только слегка влажные, потеплевшие глаза, выдавали волнение встречи.
  - Пошли, - сказал Вадим и направился к буфету. Они сели за небольшой столик на двоих. К ним подошла хорошенькая официантка, похожая на китаянку. Раздался звонок мобильника.
  - Да, мама, Костя рядом. Я передаю ему телефон. - Вадим на иврите сделал заказ. Официантка записала в блокнот и ушла.
  Костя слушал, как мама Вадима трещала по телефону, и улыбался.
  - Перелет был нормальный. Да. Спасибо. Циля Иосифовна, вы не волнуйтесь, мы скоро будем у вас. До встречи, целую. - Костя передал Вадиму телефон.
  - Вадим, я не голоден. В самолете кормили. Давай по кофейку и поедем. Циля Иосифовна уже стол накрыла. Она приготовила свою знаменитую на весь 'город-сад' фаршированную рыбу.
  - Всему свое время. Рыба от нас не убежит. Сначала надо за твой приезд по стаканчику пропустить. В этих делах я суеверный. Прилет, как и отлет, обмывать надо, не отходя от кассы. Иначе, удачи не жди. А в нашем деле удача - фактор важный, хотя по инструкции не имеем права на него рассчитывать.
  Да мы тут не задержимся, пару минут и - по коням.
  - Твой друг прав, я вас мигом обслужу. - На чистом русском языке сказала китаянка. Она поставила рюмки с коньяком, маленькую тарелочку с тонко нарезанным лимоном. Еще несколько пикантных салатов.
  - Вот это да! Тут что, все на русском разговаривают? - Удивился Костя, с интересом разглядывая официантку. - А где коренные израильтяне?
  - А я и есть, самая что ни на есть, коренная израильтянка. Моя бабушка иммигрировала в Израиль из Китая в 1926-м году. Мама моя родилась в Хайфе, а я, двадцать восемь лет тому назад, в Яффо. Сейчас принесу вам кофе.
  - И она удалилась.
  - Как чисто говорит на русском.
  - А ты не удивляйся. Я знаю хорошо две семьи из Китая. Предчувствуя революцию, многие богатые евреи Владивостока бежали от большевиков в Китай. Как правило, это были образованные, всесторонне развитые люди. Они вывезли с собой огромные домашние библиотеки, и не только сами не забыли русский язык, но передали его детям, внукам и даже правнукам. Причем все они говорят на очень правильном, изумительно красивом русском языке. В чем ты только что сам убедился.
  Вадим поднял рюмку:
  - Давай, Костя, за встречу и за удачу.
  Они чокнулись, выпили и закурили. Как это часто бывает, когда есть много, о чем рассказать, люди в первые минуты молчат, не зная с чего начать.
  Подошла официантка поставила на стол фирменный кофе.
  - Ребята, вы в какую сторону направляетесь?
  - В Яффо, - ответил Вадим.
  - Вот здорово! А я собиралась долго и нудно добираться автобусами туда же, в Яффо. Надеюсь, вы не откажетесь подвезти бедную девушку, тем более что это вам по пути?
  - Нет проблем. Допиваем кофе и едем.
  - Вот спасибо. Я мигом.
  Они еще не успели выпить кофе, как она переоделась и подсела к ним.
  - Меня зовут Ли. Мое полное имя Лиля, но все зовут меня Ли.
  - Очень приятно, - в один голос ответили друзья. - Меня зовут Вадим, а моего друга Костя.
  - То, что Костя - твой друг и прилетел только что из Ростова, я догадалась давно. Кстати, Костя, если не возражаешь, я согласна быть твоим гидом и переводчицей в Израиле. Почти половина населения Израиля говорит на русском языке, но в деловых кругах нужен иврит, и хороший. Так что соглашайся, пока я добрая. - Она, как и всякая женщина, хитрила.
  Ей понравился Костя. Она также почувствовала, что и Костя не остался к ней равнодушен.
  Что касается Вадима, несмотря на его яркую внешность и располагающую к нему искреннею доброту, невозможно было не почувствовать наряду с этим его внутреннею скованность, холод и даже равнодушие к женщинам. Как правило, это присутствует у мужчин, переживших неудачную или трагическую любовь. Очень часто такие мужчины так и остаются до конца своей жизни одинокими...
  Они прошли на стоянку. Ли была небольшого роста и выглядела ребенком с идущими рядом атлетами. Даже туфельки на высоких шпильках не помогали ей выглядеть выше. Зато во всем остальном она им не уступала. Очень короткая мини-юбка подчеркивала ее изящную, спортивного вида фигурку. Стройные ножки, небольшие упругие груди пирамидками поднимали тонкую ткань кофточки, подпрыгивая на ходу. Даже очень наивный мужчина мог бы заметить, что она не носит лифчика. Хорошенькое личико, раскосые глаза, гладкая, чуть желтоватая кожа выделяли ее из серой толпы, делая оригинальной и очень привлекательной даже в Израиле, где никого нельзя удивить необычностью.
  Им пришлось некоторое время лавировать между машинами, пока они не подошли к белоснежной 'Хонде'. Далеко не новая машина, без единой царапины, любовно отполированная выглядела, как новая. Апрель в Израиле непредсказуем: то холодно и дождь, то хамсин - знойный сухой ветер из пустыни, когда от пыли не видно солнца. Или вдруг мягкая умеренная погода, ни холодно, ни жарко. Именно такая погода стояла сегодня.
  - Тебе повезло, Костя, даже погода улыбается тебе.
  - Видно, любит меня природа. Не то, что девушки.
  - Неправда, - сказала Ли, - я в тебя влюбилась с первого взгляда.
  - Ну и ну, - слегка смутился Костя. - Это только Вы такая прямолинейная или это национальная черта израильтянок?
  - Угадал: родившиеся в Израиле женщины - воинственные амазонки. Плюс африканский темперамент. Мы служим в армии наравне с мужчинами и не уступаем им ни в чем. Рожденные в Израиле называют себя 'сабрами'.
  На русский язык это слово не переводится. Это название дикорастущего плода из семейства кактусовых. Его трудно взять в руки - он, как ежик, круглый и имеет острые колючки со всех сторон. Но когда его почистишь, то он очень вкусный и сладкий. И, кстати, очень полезный. Так и мы - очень колючие снаружи и вкусные внутри.
  - Спасибо за урок. Обязательно попробую этот плод.
  - Только плод? - продолжала задирать Костю Ли.
  - У нас говорят: поживем - увидим, - ответил Костя.
  - У нас тоже так говорят, - лукаво скосив и без того раскосые глаза, улыбнулась Ли. Костя галантно открыл дверь рядом с водителем, пропуская Ли вперед.
  - Я люблю сидеть на заднем сиденье в машине. Садись со мной, если не боишься уколоться.
  - Не боюсь, - улыбнулся Костя. И они сели в машину.
  Вадим хорошо знал дорогу. Быстро вывел машину из лабиринта огромной стоянки. И они покатили в сторону Тель-Авива.
  - Костя, ты так и не ответил. Ты берешь меня на роль гида?
  - Не просто беру, а с большим удовольствием.
  Они продолжали непринужденно болтать. Костя задавал много наивных вопросов. Ли ему отвечала и звонко смеялась, обнажая свои белоснежные, очень красивые зубы. То ли коньяк, то ли радость встречи и обаятельная непринужденность Ли согрели суровое сердце Кости. Он уже забыл, когда ему было так хорошо и свободно с женщиной. У него было чувство, что они давно знают друг друга.
  - А вот и Яффо, - сказал Вадим.
  - Как быстро, я и не заметила. Как будто одна минута прошла. Даже жалко. Вадим, останови, пожалуйста, у светофора.
  Вадим проехал зеленый светофор и остановил машину.
  - Ли, а может, поедешь с нами? Мои родители очень любят, когда к нам приходят гости. Еще рано, к бабушке успеешь. - Вадим увидел в зеркало, как оживился Костя. Ли и Костя не скрывали обоюдную симпатию друг к другу.
  - О'кей, - сказала Ли. - Я ставлю условие: в самое ближайшее время вы должны побывать у нас. Моя бабушка, как и твои родители, очень любит, когда к нам приходят в гости.
  - Согласны! - одновременно ответили мужчины.
  Еще несколько минут, и они остановились на довольно широкой улице около восьмиэтажного дома. Район, относительно новый, назывался Яффо-далет. Зеленые газоны окружали здание. Яркие цветы, красочно оформленные балконы. Очень красивый, весь в зеркалах, вестибюль, отделанный широкими керамическими плитами, сиял чистотой. Бесшумный лифт поднял их на седьмой этаж. На дверях красовалась начищенная до блеска медная пластинка: 'Семья Гавриловых - Семен, Циля, Вадим'. В израильских квартирах нет прихожих - сразу с лестничной клетки попадаешь в салон.
  В салоне уже стоял накрытый обеденный стол. Он сверкал хрустальными бокалами и разными узорными тарелками: специально под селедку - в виде рыбы, круглые глубокие - под печеночный паштет и салаты. На столе стояло много салатов, они были украшены зеленью, маслинами, дольками шерри. Чувствовалась рука умелой хозяйки и обилие еврейского застолья. Из кухни шариком выкатилась Циля Иосифовна. Она была небольшого роста и в свои шестьдесят четыре года еще сохранила хорошую фигуру и былую красоту. Циля Иосифовна бросилась к Косте. Он бережно обнял ее и
  расцеловал. Из комнаты вышел Семен Михайлович, отец Вадима. Он был немного ниже сына, для своих шестидесяти пяти лет выглядел сильным, подтянутым мужчиной спортивного телосложения, с военной выправкой. Видно было, что этот, весь седой, человек годами носил погоны. Он обнял Костю, трижды расцеловал.
  - Мама, знакомься, - Ли, - сказал Вадим.
  - Циля, очень приятно.
  - Взаимно, - ответила Ли.
  Отец Вадима взял маленькую ладонь Ли, которая утонула в крупных руках Семена Михайловича. - Очень рад с вами познакомиться.
  - Вадим очень похож на вас.
  - Никто в этом не сомневается.
  За столом все наперебой говорили, ухаживая друг за другом. Тост следовал за тостом. Говорили все и обо всем сразу. Теплом и радостью встречи светились глаза. За окном стемнело.
  - Мне пора, - сказала Ли. - Большое спасибо, я давно так хорошо не проводила время.
  - Мы с Костей проводим тебя. Они вышли на улицу. Вадим направился к машине.
  - Не надо, Вадим, я живу недалеко, минут десять, не больше. Они пошли по улицам старого Яффо. Ли взяла их под руки.
  - А вот и мой дом. Я совсем забыла, ведь сегодня воскресенье, и моя бабушка уехала к подруге в Хайфу. После такого приятного вечера совсем не хочется оставаться одной дома. Костя, я надеюсь ты не оставишь скучать женщину в одиночестве? Вадим, - повернулась она к нему, - ты не волнуйся, я его не съем, честное слово.
  Ребята переглянулись. Косте тоже не хотелось расставаться с Ли.
  - О'кей, будем на связи. Мой телефон у тебя есть, - сказал Вадим.
  В квартире у бабушки было много безделушек, привезенных из Китая. Старая, но очень добротная мебель. Всюду идеальная чистота. Интерьер комнаты Ли был выполнен в современном духе. Бросался в глаза небольшой портрет мужчины в военной форме, перетянутый черной ленточкой.
  - Кто это? - спросил Костя.
  - Мой муж. - И, не дожидаясь дальнейших вопросов, Ли рассказала такую знакомую и печальную для израильтян историю:
  - Это было восемь лет назад. Он служил в спецназе и погиб во время одной из многочисленных операций. Я была на девятом месяце беременности, через три недели родился наш сын. Родители мужа были родом из России. Алексей родился в Израиле. Он любил армию и хотел стать генералом. Но звание капитана он получил посмертно. Восемь лет прошло, а словно это было вчера...
  Они стояли рядом и смотрели на фотографию. Лицо Ли осунулось и стало жестким. Костя молча обнял ее и повел в салон - подальше от воспоминаний.
  - Я тоже капитан, и тоже на переднем крае. И часто слышу свист пролетевшей мимо пули.
  Ли обеими руками обхватила Костю, как бы желая слиться с ним. Костя гладил ее шелковистые волосы, и они долго стояли, не нарушая молчания. Потом Ли, как бы стряхнув горечь воспоминаний, взяла Костю за руку и повела на кухню.
  - Я угощу тебя настоящим, по-китайски заваренным чаем. У бабушки есть варенье разных сортов. Вкуснее ее варенья я нигде не пробовала. Она сама его варит и закатывает в банки. Специально для меня, - она улыбнулась, - я страшно люблю варенье.
  Они пили чай. Варенье, было изумительным, клубничное - ягодка в ягодку.
  - Костя, ты же с корабля на бал. Еще даже не мылся с дороги. Я дам тебе полотенце, иди, прими душ, а я постелю постель. В спальне у бабушки огромная старинная кровать. Когда я к ней приезжаю, всегда сплю с бабушкой. А сегодня, - она посмотрела ему прямо в глаза, - с тобой... Вот уже несколько лет я не спала с мужчиной. Я не кокетничаю, это правда. После гибели мужа у меня был друг. Но мы с ним расстались - он не любил детей. Я знаю, ты в Израиле гость, и скоро уедешь домой. То, что ты неженат, тоже знаю.
  Из разговоров за столом я это поняла. Так что, - она пожала плечами, - мы, израильтянки, не делаем из этого проблем. Если нам нравится мужчина, и мы чувствуем взаимность, то берем его сразу, хотя бы потому, чтоб другие не забрали. Придурков вокруг много, а хороших мужиков мало, каха зэ (так это), - добавила Ли на иврите.
  Потом была не забываемая для обоих ночь. Поведение Ли было настолько естественным, что Костя вновь почувствовал, что знает ее много лет. Что ждал ее всю жизнь, искал и, наконец, нашел.
  Утром Ли встала и сделала завтрак. Костя крепко спал. Даже его железный организм не выдержал такой нагрузки. Перед вылетом он почти не спал. Затем перелет в неудобном кресле, изрядное количество водки за столом у Вадима.
  А на посошок - бешеный темперамент Ли. Уснули они около трех ночи. Организм Кости требовал возмещения затраченной энергии. Ли пришлось серьезно потрясти его за плечо. Он встал, принял холодный душ и через десять минут сел к столу свежий, отдохнувший с какой-то спокойной внутренней радостью в лице, которая наполняла все его существо. И опять он поймал себя на том, что он в этой обстановке давно. Что давно знает Ли и никогда с ней не расставался. В ней не было ни капли наигранности или фальши. Им не нужны были слова. Они знали, что нашли друг друга, а все остальное не имело никакого значения. Просто им было хорошо.
  - Я хочу показать тебе старый Яффо и море. Только рано утром там бывает тихо. Пока еще мало на улице людей и машин, которые так мешают жить природе полной жизнью.
  Сначала они прогулялись по ухоженной части Старого Яффо, сделанной специально для туристов, затем спустились к морю. Сняв туфли, пошли босиком, наступая на скользкие ракушки, шлепая по теплым лужицам, которые постоянно менялись от набегавших прибрежных волн. Ли проводила Костю до самого дома Вадима. Он нежно обнял ее и поцеловал.
  - До встречи, Костя.
  - До встречи, Ли.
  
  Вадим взял отпуск.
  - Сегодня наш день, друг. Обедать пойдем к арабам, в знаменитый на весь Израиль рыбный ресторан. Я помню, ты любил раков. У нас я побалую тебя их крупными родичами - крабы не менее вкусны. А завтра - за работу.
  - Он помолчал. - Думал ли ты когда-нибудь, что мы встретимся в Израиле и будем работать в одной группе?
  - Лет пять тому назад даже во сне мне бы такое не приснилось.
  А началось все с того, что израильские оперативники приехали в Москву на семинар по обмену опытом. На семинаре были собраны лучшие оперативные работники со всей России. Туда же был направлен и Костя. В основном на семинаре говорили о 'глухих' делах, которые годами висели на совести оперов. Поэтому и прозвали их 'висяками'. Совершенно случайно, из разговора, Костя услышал, что в Израиле появился новый профессиональный ликвидатор с постоянным характерным почерком.
  На пулях изъятых из убитых им людей стояло одно и тоже клеймо 'Болотная лилия'. В израильской группе оперативников было несколько ребят, прекрасно говорящих по-русски - выходцев из России. У них Костя попросил показать снимок с этого клейма. Ребята показали Косте все снимки.
  Костя сразу узнал 'свою' лилию. Уже третий год он шел по следу этой лилии, и след вдруг оборвался. Чтобы вновь всплыть в Израиле.
  Вернувшись из Москвы, Костя доложил начальству. На этот раз она от него не уйдет. То, что киллер - женщина, он знал. В последний раз, когда эта рысь уходила от него, он увидел ее лицо - красивое и одновременно страшное. Убегая и отстреливаясь, она попала под свет уличного фонаря. Всего несколько секунд, но Костя запомнил это лицо и мог бы узнать его среди тысяч. Поймать ее было делом чести для всей ростовской милиции. Одно из последних ее убийств было самым нелепым за последние двадцать лет: она убила заместителя начальника МВД Ростова и Ростовской области Сергея Ларионовича Акимова. Ему оставалось полгода до выхода на заслуженную пенсию.
  Командировку Косте оформили моментально. Так он оказался в Израиле.
  Да еще был прикомандирован к убойному отделу полиции, которым руководил его лучший друг детства Вадим.
  На прощанье начальник отдела сказал:
  - Константин, за тобой - все оперы Ростова. Поймай эту суку.
  А лучше - пристрели. Такие не имеют права жить на земле.
  
  Циля Иосифовна приготовила картофельные оладьи. После обильного завтрака молодые мужчины пошли погулять. Погода и сегодня была великолепная: ни холодно, ни жарко, лишь приятная свежесть словно была разлита в воздухе. Вышли на выложенную литыми плитами набережную Тель-Авива. Где уже рано утром побывал Костя вместе с Ли. Они прошли мимо гостиницы 'Дейвид-Интерконтиненталь'.
  - В этой гостинице у нас могут быть дела, - сказал Вадим, - это одна из новейших гостиниц в Тель-Авиве. В ней любят останавливаться российские олигархи и еще разные мафиози всех стран и континентов. Тут можно найти не один и не два затерявшихся следа.
  Даже предположить не могли Костя с Вадимом, насколько близки они были от главной цели: Зойка как раз в это время находилась там.
  Они перешли дорогу, и нашли одинокую пустую скамейку.
  - Я часами могу сидеть и смотреть на море. Тут лучше думается.
  
  И оба задумались о далеком прошлом, которое так тесно связывало их с сегодняшним днем. Так часто бывает: человек начинает напевать в уме какую-то мелодию, а проходящий мимо вдруг начинает петь ее вслух.
  Глядя на морскую гладь, развернувшуюся перед ними, они начали свои воспоминания с того места, с которого их жизнь пошла по общей тропе. Еще тогда, в далекой юности, они дали клятву на могиле ими любимой девушки - всю свою жизнь посвятить борьбе с преступностью.
  ...Это случилось на выпускном. Настя училась в параллельном 10 'А'.
  На вечере Настя без устали танцевала с ребятами. Менялись только между собой. Другие мальчишки, даже если бы и хотели, подойти к ней боялись. Друзья пользовались большим авторитетом, и никто не смел даже приблизиться к Насте. Устав, Настя сказала: 'Мальчики, я пойду к девчонкам, а то они уже и без того перемывают нам косточки'. И пошла к подружкам. Затем они стайкой удалились в женский туалет, чтобы покрутиться перед зеркалом, поправить прически, а некоторые - тайком покурить. Настя не курила, ей не нравился дым, но пошла за компанию с девчонками. Когда они вышли, у входа она заметила котенка, он жалобно мяукал. Котенок был маленький и такой хорошенький, что Настя, не задумываясь, протянула к нему руки - она фанатично любила кошек. Но котенок был диким, он тут же юркнул в подвал. Настя бросилась за ним.
  - Оставь ты его! - крикнули вслед подружки.
  - Я сейчас!.. - только и услышали они в ответ. Это были ее последние слова, услышанные подругами.
  Где-то в полутьме подвала прятался маленький котенок. Совсем немного света шло из маленьких тусклых окошек, которые находились под самым потолком.
  В старом Железнодорожном районе Ростова все подвалы под домами сообщались между собой. И войдя в подвал одного дома, можно было выйти из другого подвала, через две-три улицы. Настя, бегая за котенком, не заметила, как попала в соседний, прилегающий к школе, подвал. И вышла на сидящих там местных хулиганов. Шпана пила водку. Первое мгновение они оторопело смотрели друг на друга. Затем девушка попятилась и кинулась бежать, но в темноте она споткнулась и упала. Ее схватили двое и потащили назад.
  Она начала кричать, но сильные жестокие удары заглушили ее крик, и она потеряла сознание. Их было шестеро, прыщавых моральных уродов, самому старшему из них было шестнадцать лет. Они по очереди стали зверски насиловать Настю.
  Она то приходила в себя, то снова теряла сознание. В один из таких моментов придя в себя, она узнала одного из насильников:
  - Я знаю тебя, ублюдок, - с ненавистью, глядя ему в глаза, сказала Настя.
  Генка по прозвищу 'Сухой' жил на одной с Настей улице. Ему было шестнадцать лет, но он уже был хорошо известен милиции, и состоял там на постоянном учете. На него было заведено немало дел за драки и мелкое воровство. Он знал, что в школе выпускной и Настю скоро начнут искать.
  'Эта точно заложит, - подумал он. Только мертвые молчат'. Холодно блеснула в сумраке финка и вошла под сердце Насти. Но он продолжал колоть. Окончательно озверев, он нанес ей семнадцать ножевых ран...
  - Надо сваливать, - сказал Сухой, - она из школы.
  После выпивки они собирались пойти туда и затеять драку.
  - Падла ты, Сухой, - сказал конопатый тринадцатилетний пацан, самый младший из кодлы. - Ты по второму разу, а я ни разу.
  - Заткнись, она меня узнала! Нас могут накрыть, ее схватятся и пойдут искать!
  
  Ее нашли... Ребята видели, что девчонки вернулись без Насти. Через полчаса подошли и спросили, где она. Девчонок все время приглашали, и они не обратили внимания, что в зале Насти нет. На вечере было много выпускников, большинство из них пришли с родителями. Некоторые учителя пришли с супругами. Выпускались три класса, и в зале было не меньше трехсот человек.
  Девчонки ответили, что Настя побежала в подвал за котенком, и они подумали, что она давно вернулась. А ребятам было неудобно спросить раньше. Все вместе пошли в подвал. Им не пришлось долго искать. Настя лежала вся в крови, одежда на ней была разорвана. Тусклая лампочка освещала эту поистине страшную картину. Девчонки закричали... Маша, близкая подруга Насти, потеряла сознание.
  Потом были похороны. На похоронах собралось очень много народу. Ребята стояли, крепко сжав кулаки. Вадим, сквозь зубы, тихо сказал:
  - Я клянусь: всю жизнь отдам для борьбы с подонками.
  - И я клянусь, - повторил за Вадимом Костя.
  Вадим не замечал, как слезы текли из его глаз. Стоя у могилы, он обещал вечно любить ее. Вадиму исполнилось тридцать восемь лет, но он так и не смог никого полюбить. У него были короткие связи с женщинами, но ни одна из них не могла отогреть сердце Вадима. Родители его очень переживали. Им хотелось иметь внуков от единственного сына. Через знакомых они старались находить ему невест, но знакомства ни к чему не приводили, и все старания их оказывались напрасными.
  
  В Железнодорожном районе жило много шпаны. Но ребята с ними не водились. В пятнадцать лет начали серьезно заниматься спортом: Костя занимался боксом, а Вадим штангой. Рослые, крепкие, пацаны умели за себя постоять.
  Их уважали. Настя часто приходила к ним в гости, она жила недалеко. Они все вместе занимались, готовились к выпускным. В последнее время стали особенно близки. Во дворе их прозвали 'три мушкетера', несмотря на то, что Настя была девчонкой.
  Когда ее убили, слух об этом облетел весь район. Пошла недобрая молва и среди шпаны. У них были свои неписанные законы: в своем районе не выступать. Конопатый мальчишка, от злости, что Сухой не дал ему 'стать мужиком' на равных, разбазарил по всему району всё, как было.
  Кто-то настучал, и всю их шайку забрали.
  В одном дворе с ребятами жил отпетый ворюга Игорек. Он пользовался в районе большим авторитетом. К ребятам он относился с уважением.
  - Пацаны правильные, хоть и не блатные, - говорил он о них.
  Вечером Игорек вызвал ребят во двор. После того как Сухого осудили и перед тем, как его должны были отправить отбывать наказание в колонию для малолетних преступников, он и его подельники еще какое-то время должны были находиться в следственном изоляторе.
  - Только вам, чтобы вы знали: недоноска этого, Сухого, на сходняке приговорили к смерти. В изоляторе сейчас сидят наши пацаны, они по одному мокрому делу проходят. Его там сегодня опустят все хором, кому не лень, а затем порешат. Так что девчонка ваша отомщена будет. У нас свои, конкретные, законы и справедливость есть. Воры таких 'козлов' убивают. Вадим, помолчав, ответил: - То, что за нее отомстят - хоть и не по закону, правильно, но от этого легче не станет. Мы с Костей решили ментами стать.
  - Ну, это дело ваше. Мент менту - рознь. И менты есть правильные. А потом, хорошо иметь знакомых ментов, да еще со своего двора: никогда не знаешь, где пригодится в нашей непредсказуемой жизни.
  О том, что Сухого нашли утром в камере повешенным, рассказал Вадиму отец. Когда кончилась война, отец Вадима остался работать военным переводчиком в Германии. Вскоре ему разрешили забрать в Германию жену. В Ростов они вернулись в пятидесятом. Некоторое время Семен Михайлович
  работал на 'Сельмаше', а в 1954 году поступил на юридический факультет Ростовского госуниверситета, и в 1958 году его окончил. Затем был назначен начальником следственного отдела Железнодорожного районного отделения милиции.
  Вадим вырос в семье опера и с детства впитал в себя всю эту атмосферу.
  Он очень уважал отца за его смелость и прямолинейность. И для него вопрос: кем быть? - был давно решен. Он хотел поступить на юридический факультет, но случай с Настей все перевернул. Горячий по натуре, Вадим не мог ждать, пока закончит учебу - ему надо было сейчас, как можно быстрее добраться до бандитской нечисти.
  Он поступил в Школу милиции.
  Отец Вадима был честным, принципиальным, неподкупным опером. Но пошли другие времена: иногда сверху поступали приказы прекратить то или иное дело. Честный фронтовик не мог с этим согласиться и вступал в конфликты с начальством. Ему посоветовали уйти в отставку. Он понял, что не сможет в одиночку бороться с прогнившей системой и, в звании подполковника, уволился 'по собственному желанию' из органов. Вадим к тому времени кончил учебу в Школе милиции и пошел работать в милицейский спецназ.
  В начале девяностых поднялась большая эмиграционная волна. На гребне этой волны оказалась и семья Гавриловых. В Израиле Вадим, будучи уже немолодым, прошел курс молодого бойца. Отслужил год в израильской армии. Затем поступил в полицейскую школу в Натании. Закончив учебу, начал работать в специальном оперативном отделе полиции, работа в котором очень мало отличалась от спецназа элитных команд Израиля. Вадим постоянно учился. Он окончил офицерские курсы и получил звание лейтенанта.
  Семен Михайлович часто повторял с гордостью:
  - По моим стопам идет сынок.
  - Лучше бы не шел, - добавляла Циля Иосифовна.
  Мать всегда остается матерью. Она очень любила сына, сильно переживала за него и все принимала близко к сердцу. Которое и так уже было сильно подпорчено нелегкой женской судьбой и волнениями за своих, непростых по характеру, мужчин. Таких похожих во всем друг на друга.
  - Ну почему так редко сыновья удаются характером в мать?! - при каждом удобном случае восклицала она.
  Вадим постоянно проходил различные курсы повышения квалификации, и после присвоения внеочередного звания майора был назначен начальником убойного отдела при главном полицейском отделении Яффо. К этому отделению и был прикомандирован Костя. Отделение занималось расследованием серии убийств профессионального ликвидатора, объединенных под общим названием 'Болотная лилия'.
  Зойка не теряла времени даром. Прибыв в Израиль, она за неделю успела ликвидировать троих известных Интерполу и израильской полиции авторитетов. Они, используя двойное гражданство, переехали на постоянное жительство в Израиль в надежде, что тут смогут спастись от возмездия Графа. Но, видно, сильно в этом просчитались.
  
  Костю воспоминания увели с общей трагедии в жизни двух друзей на его личную. Он собирался поступать на геологический факультет. Но после гибели Насти подал документы на юридический. Сначала он хотел, как и Вадим, пойти с ним вместе в Школу милиции, но его отговорили родители и Семен Михайлович, который своего сына отговорить не смог. Семен Михайлович, сам окончивший юрфак, имел там связи, и Костю взяли на факультет без конкурса.
  Годы учебы пролетели быстро. Однажды выпускников юридического факультета пригласили на свой выпускной вечер студентки Ростовского училища искусств. Будущие артистки театрального отделения оканчивали училище в то же время, что и ребята. На выпускном вечере Костя познакомился с Ларисой.
  Выпускница театрального отделения, Лариса была не просто красива. На улице все оборачивались ей вслед: и мужчины, и женщины. Роскошные волосы, выразительные глаза, осиная талия и крутые бедра делали ее облик настолько сексапильным, что устоять перед ней не мог никто. Не устоял и Костя. Она же отвечала ему наигранной влюбленностью. Но не искренностью. Вскоре они поженились. Родители с двух сторон сбросились и помогли молодоженам купить небольшую двухкомнатную квартиру. Лариса стала работать в Театре юного зрителя.
  Оперативный отдел, где работал Костя, контролировал всю Ростовскую область, и ему, по долгу службы, приходилось часто по несколько дней, а иногда и неделями, пропадать в разных городах области. Костя часто звонил домой, иной раз по несколько раз в день. Всегда предупреждал, когда должен вернуться.
  Накануне он сообщил Ларисе, что дело, которое он курирует, затягивается, и ему придется проторчать в шахтерском городке Белая Колитва не меньше трех недель. Работа идет интенсивная, и он спит буквально три часа в сутки.
  - Ты береги себя, не выматывайся так, - заботливо прозвучал по телефону голос Ларисы.
  - Не волнуйся, милая, я двужильный.
  Он звонил в восемь часов вечера, но вышло так, что уже через три часа Костя сидел в автобусе, который направлялся в Ростов - полученные последние сведения требовали срочной оперативной проверки. Горячий след вел в Ростов. Костя не стал звонить Ларисе, а решил сделать ей сюрприз. Домой он попал около трех ночи. Тихо отворив дверь, снял в прихожей обувь и, на цыпочках, чтобы не разбудить жену, пошел в спальню, дверь в которую была открыта.
  В комнате был полумрак, через плотные шторы пробивался свет луны. Как будто током пробило Костю - на кровати в обнимку спали Лариса и его бывший однокурсник Саркис Аркасян. Одеяло было сброшено на пол, у кровати стояла недопитая бутылка коньяка и пепельница,
  полная окурков женских сигарет 'Собрание', окрашенных помадой, вперемежку с 'Мальборо'.
  Костя постоял несколько секунд. Затем взял бутылку, которая стояла у кровати, и изо всей силы саданул ее об пол. Среди тишины ночи она разорвалась подобно гранате. Саркис и Лариса, спросонья, ошалело уставились на Костю. - Ну и сволочи, однако, вы!
  Он вышел из спальни. Всегда выдержанный, Костя так хлопнул дверью, что она лопнула в петлях и свесилась с косяка.
  С Ларисой он развелся, оставил ей квартиру, а сам переехал к своим родителям.
  Костя много лет не хотел и не мог общаться с женщинами, с головой уйдя в работу.
  
  
  ...Они въехали на стоянку. На входе стоял вооруженный охранник. Он узнал машину и без слов поднял шлагбаум. Водитель из окна протянул ему пару пачек 'Мальборо'. Охранник по-русски ответил: 'Спасибо'. По всему Израилю в охране работали, в подавляющем большинстве, выходцы из бывшего Союза. В возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Они работали за минимальную зарплату, постоянно подвергая свою жизнь опасности. Десятки тысяч охранников двадцать четыре часа в сутки охраняли различные объекты страны, начиная от торговых центров и заканчивая небольшими кафе в центре Тель-Авива. Не один и не два из них погибли, преградив путь террористу. Оставив безутешными вдов и детей.
  Машина спустилась на нижний этаж, там была их постоянная стоянка. Лифт снизу поднял их на седьмой этаж, где размещались апартаменты Экономиста. Он снимал три номера подряд. Номера сообщались между собой дверями. Центральный номер был оборудован под офис. Туда на работу каждое утро приходили две секретарши. Они были урожденные израильтянки, в совершенстве владеющие тремя языками - русским, английским и ивритом.
  Один из боковых номеров занимал Экономист, во втором разместились 'быки' - неофициальные его телохранители. Легально он возглавлял крупную фирму по экспорту-импорту алкоголя и различных продуктов питания. Неофициально - чем только они не занимались. Санька - правая рука Экономиста, снимал номер на шестом этаже.
  Для Зойки Экономист (он же - Георгий Васильевич) арендовал фешенебельный номер 'люкс'.
  - Санек, я должна привести себя в порядок, принять ванну и отдохнуть. Вечером соберемся. Я позвоню. Девочку отведи к Жоре, пусть он приведет ее в порядок и займется ею. Потом ею займусь я, - она хищно улыбнулась и подмигнула ему.
  - Понял, Зоя Владимировна, все будет сделано в лучшем виде.
  Санька повел Ксюшу к Жоре, так свои называли Георгия Васильевича. Он постучал. Щелкнул внутренний замок, и Георгий Васильевич открыл дверь. Санька пропустил Ксюшу вперед. Жора вопросительно посмотрел на вошедших.
  - А где Зоя?
  - Зоя Владимировна пошла к себе в номер: отдохнуть и привести себя в порядок. Потом она позвонит, и вечером мы перетрем все дела. Ты, сладкая, - обернувшись к Ксюше, сказал Санька, - иди, прими ванну. Чувствуй себя, как дома. Я принесу тебе халат. Вещи свои можешь не одевать, Зоя Владимировна позаботится, и тебе принесут все новое.
  Он открыл дверь в ванную, объяснил Ксюше, где что, и вышел.
  Жора закурил и ждал. Санька рассказал ему все по порядку. Потом добавил:
  - Жора, не забудь: когда девчонку распечатаешь, 'быкам' ее не отдавай - Зойка хочет с ней поработать. - Оба понимающе переглянулись.
  Георгию Васильевичу, несмотря на его седые волосы, никто не давал шестьдесят три года. Стройный, ухоженный, с густой, уложенной курчавой шевелюрой, он не выглядел и на пятьдесят. Вор в законе, с годами был признан в воровских кругах гением подпольной черной экономики. Все его образование - семь классов. В четырнадцать лет он сбежал из Владивостока и на товарняках добрался до Одессы. С тех пор Одесса стала его родным городом. Пойманный на очередной краже и отсидев пару лет, он всякий раз возвращался в свой город у моря. Жора много читал, на зоне его тянуло к грамотным людям. У них он и прошел свои заочные 'университеты'. Особенно он любил математику, она оттачивала остроту его мышления, и он довольно рано стал заниматься всевозможными финансовыми махинациями. По карманам лазил только для кайфа или, как он любил говорить: 'Из уважения к званию вора и дабы не потерять сноровку'.
  У Экономиста была очень обманчивая внешность. На тех, кто его не знал, он еще в молодости производил впечатление благородного, интеллигентного, воспитанного юноши с хорошими манерами. Его учителями были знаменитые на всю Россию воры. Они учили его всегда аккуратно одеваться, вызывая своим внешним видом доверие. Для респектабельности он носил очки в дорогой оправе с обыкновенными, чуть затемненными стеклами.
  Жора был утонченный садист - еще в детстве ему нравилось издеваться над животными. Он ловил жуков, мух и отрывал им лапки, получая при этом наслаждение. В детдоме был живой уголок, где он выколол глаза кроликам. Причем никто и никогда его не подозревал. Он все делал исподтишка и втихомолку.
  Зойка знала, что Жора любил девственниц, была наслышана о его зверствах, подробности которых он любил смаковать, рассказывая в своей среде. Впрочем, сама она была ничуть не лучше - так что 'невинные' шалости Экономиста не шокировали Зойку. Ее 'шалости' были намного страшнее.
  Ксюша вышла из ванной вся раскрасневшаяся. На ней был длинный белый халат.
  - Меня зовут Ксюша, - тихо сказала она.
  - Я знаю, дочурка. Мне всё рассказали. Сейчас тебе необходимо отдохнуть, - в тон ей сказал Жора. Номер его состоял из двух комнат - салона и спальни. Прихватив с собой большую тарелку с отборными фруктами и гроздьями крупного темного винограда, он повел ее в спальню:
  - Ты не стесняйся, поешь фруктов и ложись поспать. Вечером придет Зоя Владимировна и займется тобой.
  Ксюша не верила своему счастью. Она легла на кровать, принялась за виноград и через несколько минут задремала. Через полчаса она уже крепко спала.
  Проснулась она от грубого прикосновения рук. Жора широкой лентой залепил ей рот. Не успела она опомниться, как он защелкнул у нее на руках наручники. Жора силой заломил ей за голову ноги. Затем резко, безжалостно, причинив ей острую боль, вошел в нее. Теплой струйкой потекла по ноге кровь. От боли, страха и неожиданности Ксюша потеряла сознание. Он продолжал грубо насиловать ее, повернув Ксюшу на живот, порвал ее сзади. Кончив измываться, он привязал Ксюшу за руки к изголовью кровати и пошел мыться. Сначала Ксюша билась в истерике, пытаясь вырваться. Затем затихла. Она так и лежала с застывшими обезумевшими глазами, когда в спальню вошла Зойка.
  Прошло четыре часа.
  Отдохнув, Зойка переоделась и спустилась к Жоре. Переговорив с ним и передав все последние распоряжения Графа, она направилась в спальню.
  Ксюша лежала невменяемая. Зойка разделась догола и оседлала Ксюшу.
  Она стала бить ее. Ксюша не чувствовала ударов, только из глаз ее непрерывно текли слезы... На Зойкины издевательства Ксюша уже не реагировала - она потеряла сознание. Удовлетворив свою звериную страсть, Зойка оделась и вышла в салон.
  - Скажи своим быкам, пусть ее заберут. К утру, чтоб ее тут не было.
  - Зоя Владимировна, я привык работать чисто. Не то, что некоторые, - кольнул ее Жора. Зойка его намек пропустила мимо ушей.
  - Рестораны тут хоть есть приличные? - поинтересовалась она.
  - Так себе. Есть ночной бар неплохой.
  - Тогда пошли. Мне хочется выпить и посидеть в ажурной атмосфере.
  Жора отдал распоряжение своим телохранителям, и они с Зойкой спустились вниз, в бар.
  Быки потащили Ксюшу через внутренние двери в свой номер.
  ... Когда третий из них добрался до Ксюши, ее невинная душа была уже далеко.
  - Да она уже мертвая, - возмутился он.
  - Ну и что? - ответил ему другой. - Труп не так быстро остывает. Я знал в Союзе одного санитара, он работал в морге. Так он выбирал из холодильника молодых девчонок и имел их, как хотел.
  - Да пошел ты! - со злобой ответил неудовлетворенный. - Пойду, сниму путану внизу.
  - Не сейчас, сначала работа, она до утра должна быть глубоко под землей.
  
  
  Зойка и Жора сели в самый дальний, темный угол бара, и она рассказала ему, чего ей стоило добраться нелегально в Израиль.
  - Почему нелегально? - спросил Жора.
  - У Графа были старые счеты с заместителем начальником МВД Ростова. Граф приказал мне ликвидировать его. Я это сделала. После чего менты озверели. Прижали всех стукачей, стали накрывать одну 'малину' за другой. А на последнем деле я сама прокололась. Убрала директора ликера водочного завода. На выходе я засветилась. Мент поганый, что сидел у меня на пятках, увидел меня в лицо. Я еле оторвалась и ушла на 'малину'.
  У мента оказалась хорошая зрительная память. По его описанию был составлен фото-робот - точная моя копия. По нему меня моментально вычислили. Я была объявлена по всему бывшему Союзу в розыск.
  Пришлось быстро, нелегально уходить в Израиль. Граф давно хотел открыть тут свой банк, и я должна была его возглавить. Но все это он планировал через год. А так как другого выхода не было, мне пришлось поторопиться. На частном самолете меня переправили сначала в Сочи, а ночью наш катер догнал идущую в Турцию яхту. В нее я пересела на ходу. Меня там ждали. В Турции меня тоже ждали. За ночь были готовы документы, фотографии для паспорта я взяла с собой. Из Турции я полетела в Египет. Из Египта с группой девчонок нас ночью перебросили в Израиль. Здесь и произошел прокол, - с досадой сказала она. - Ты должен был послать за мной человека. А человека в нужном месте и в нужный час не оказалось. Чем все это кончилось, ты и сам хорошо знаешь.
  До этого за тобой подобных проколов не водилось. Жора, колись. За правду не убивают, а иногда даже прощают. Графу я уже позвонила. Так что теперь, - она стала говорить медленнее, внимательно глядя ему в глаза, - ты меня должен оберегать, как свою жизнь: если со мной что-либо случится, даже не по твоей вине, тебе хана, Жора.
  Жора это знал. Он хотел убрать Зойку. Но случай был упущен. Ему совсем не светило, чтоб им верховодила эта бешеная рысь. Человека, которого он послал встретить Зойку, убрали по дороге: автомобильная катастрофа. А на дорогах Израиля их много. Арабский грузовик удрал с места происшествия. Все концы в воду, придраться не к чему. Но Зойка не поверила в эту басню. Ее чутье подсказывало, что убийство связного было спланировано, и на случайное происшествие не похоже.
  Граф и Ленька-Маркиз были из одного детдома. Еще будучи в детдоме, они первый раз сели. И пошло-поехало. С тех пор прошло немало лет, оба закадычных дружка стали ворами в законе, их одновременно короновали. Кликуху Граф получил еще в детдоме. Говорят, когда в трехлетнем возрасте его нашли на вокзале, у него на шее висел медальон с выгравированным на крышке графским гербом. В самом медальоне было два миниатюрных портрета - мужчины и женщины. В том, что они принадлежали к графскому роду, сомневаться не приходилось.
  Дорогой медальон, конечно, прибрали. А к Владимиру Шереметьеву (имя и фамилию он получил в детдоме) прилипла кликуха 'Граф'. По нему и видно было, что в его жилах течет голубая дворянская кровь. Внешне выдержанный, с хорошими манерами, он хорошо учился и тянул за уши своего дружка Маркиза.
  Кликуху 'Маркиз' Ленька Сытин взял себе сам. Раз ты - Граф, то я - Маркиз, чем я хуже? Оба смелые, отчаянные, пацаны прошли 'хорошую' школу, часто в драках с ребятами из ремеслухи или с местной ростовской шпаной рано стали пускать в ход самодельные финки. Да и у самих у них было немало шрамов. За год до окончания учебы в детдоме, в одной из драк со студентами художественного училища имени Грекова Граф, выручая Леньку, порезал двоих, один из которых так и не стал художником - умер от ножевых ран. Вызванный наряд милиции задержал дерущихся. Обоим дали два года в детской колонии для малолетних преступников. Так уж вышло, что в начале своей 'карьеры' дружки шли вместе по делу. Выйдя из колонии, смышленые пацаны попали в банду Захара Тернистого. Банда занималась разбоем и грабежами.
  На одной крупной квартирной краже Графа и Маркиза замели. Они уже были совершеннолетними, и покатила их под уклон блатная жизнь. Как в той песне: 'То тюрьма, то свобода, то опять лагеря'.
  Выйдя в очередной раз на свободу, Ленька женился на красивой донской казачке Клаве Золотаревой. Она приехала в Ростов из станицы и работала официанткой. Понравилась Леньке донская казачка. Наслышана была Клава о его лютом характере, побоялась отказать ему. Силой взял он ее. Силой и страхом держал около себя. Свадьбу сыграли шумную, а через пару месяцев Ленька опять попался и задымил на три года.
  Граф к тому времени стал осторожнее. Он сколотил вокруг себя серьезных урок. Они действовали умело и уже в те годы занимались крупным рэкетом.
  А когда пошла приватизация, то при помощи своих головорезов прибрал к рукам и завладел официально крупным холдингом, а также неофициально - несколькими банками в России и за рубежом. Последние годы он готовил почву для открытия крупного банка в Израиле через подставных лиц. Одним из них и был Экономист. С ним он еще в молодости сошелся на зоне. И по достоинству оценил финансовую гениальность Жоры. На главную роль он все же метил Зойку. Для всех она была его крестницей, на самом же деле Зойка была его родная дочь. Она и должна была унаследовать всю империю Графа.
  Маркиз, выходя на волю, много пил. У него был буйный, неуравновешенный характер. Пьяный, он часто бил Клаву. Он ревновал ее ко всем безо всякого на то повода. Когда Ленька снова сел, Граф стал помогать Клаве деньгами. С Клавой жила ее больная мать, которую она привезла с собой из деревни, после того как скончался отец. Раз в месяц, как по часам,
  Граф приходил к ним и приносил деньги. Клава давно была влюблена в Графа. Он же к ней не прикасался, соблюдая законы уголовного мира. Однажды, когда Граф пришел и принес деньги, Клава пригласила его пообедать. Перед этим сходила на базар и взяла у знакомой бабки дурман-порошка. Его она и подсыпала Графу в борщ. А когда он уснул, раздела его и уложила в постель. Сама легла рядом. Проснувшись утром, Граф увидел, что он раздет, а на его груди спит обнаженная Клава. Так и не сообразив, как же все это произошло, он попробовал высвободиться из ее объятий, но она проснулась... Прижимаясь к нему, она со слезами на глазах умоляла:
  - Милый, не уходи, только не уходи...
  Отчаяние и тоску изголодавшейся по любви женщины услышал Граф в ее голосе. Вылитая как из бронзы, с великолепной фигурой, она была красива, как сама дикая природа, и столь же темпераментна. В ее крови была и турецкая кровь. Говорили, что ее прадед полонил турчанку и женился на ней.
  - Клавка, ты что - очумела? Если кто узнает, не жить мне. Да я сам себя порешу - такой позор только кровью смыть можно! Увести жену друга, который тянет срок на зоне!
  - Вот глупый, кто узнает-то? Я что ли, болтать буду или ты? Бог мне свидетель: люблю я тебя больше жизни. С Ленькой из одного страха и живу. Да что ты знаешь? Он меня силой взял. И силой держит. Если бы не любовь к тебе, давно бы задавилась... Не мучайся дурью: не мы первые грешны на этом свете, не мы последние.
  Они стали тайком встречаться. Вскоре Клава забеременела.
  - Володенька, мне нужны деньги на аборт. Есть врач хороший, но большие деньги берет.
  - Доигрались... - Граф задумался. - Что деньги? Мусор. Судьба наша, злодейка... Увидел я тебя впервые на вашей свадьбе. Взглянула ты тогда на меня, как будто бритвой по сердцу полоснула. Полюбил я тебя, потому и ни с кем до сих пор не сошелся. Бабы, конечно, у меня были, да так только, потехи ради. А так чтоб любить - никого. Занозой сидишь ты у меня в сердце. Однолюб я. Вот что, Клава, аборт ты делать не будешь. Устрою я тебе свиданье на зоне с Ленькой.
  А когда родишь, сроки мы подгоним под ваше свидание. За деньги тебе любым числом все документы и метрику справят.
  Так они и сделали. Когда родилась Зойка, с зоны пришла 'малява': Ленька просил Графа оказать честь и быть крестным отцом Зойки.
  Дочь была точной копией Клавы. Только характером она все больше становилась, похожа на Графа. Она была умна, красива той дикой природной красотой донской казачки, в которой бурлила турецкая кровь ее предков, смешанная с благородной дворянской кровью, что текла в жилах Графа.
  Граф в ней души не чаял и баловал, как только мог баловать родной отец единственную дочь.
  Зойка слабо помнила своего 'отца' Леньку. Однажды, когда она была очень маленькой, вернувшись из заключения и напившись, по обыкновению, Ленька сильно избил Клаву. Затем повалился на кровать, смертельно пьяный, и уснул. Проснулся он уже на том свете. Клава взяла старый чугунный утюг и раскроила Леньке череп.
  Ее не посадили. Граф заплатил кому надо, и Клаву освободили прямо из зала суда. (Убийство в состоянии аффекта в целях самозащиты).
  Граф продолжал тайком встречаться с Клавой. А через три года они официально расписались. Граф удочерил Зойку. И она стала Зоей Владимировной Шереметьевой.
  А еще через два года умерла Клава от воспаления легких. Граф сильно переживал ее смерть. Они остались вдвоем. Зойка окончила среднюю школу с золотой медалью. Причем без помощи Графа, ибо ему ничего не стоило купить всех учителей. Затем она поступила на экономический факультет РИСИ.
  В институте начала заниматься карате. В секции секотан карате-до преподавал международный мастер Накояма Масотоси. Очень быстро Зойка стала его лучшей ученицей и одной из первых получила черный пояс. Философия в секотан проста: главное в атаке правильно выбрать момент для нападения. Быстрота и максимальная эффективность. Поэтому последователи секотан предпочитают реализовывать принцип 'иккен-хисацу' (одним ударом наповал).
  На тренировках Зойка была дисциплинированна и выполняла все указания мастера, умело скрывая свою агрессивную сущность. Зато дома, переодевшись в пацана и спрятав под большой ухарской кепкой свою короткую, но все же женскую стрижку, в темных переулках Ростова ломала местным хулиганам руки и ноги, отрабатывая безжалостно на практике свои приемы. Она чувствовала себя выше всех человеческих слабостей. Ее желание в жизни - власть и богатство. Стоять над всеми. Если она кого-то любила, слушалась и боялась, то только Графа. Все остальные для нее были черви. Но она умела искусно скрывать свои чувства. В жизни никто не мог заподозрить ее настоящую сущность. Она никогда не выходила из себя. Всегда предельно владела собой и своими эмоциями. В силу своего характера она еще в восьмом классе стала лесбиянкой. Причем агрессивной. Она подчинила себе своих подруг. И не терпела никакого сопротивления. Одновременно она их презирала. Изощренная садистка, она получала наслаждение, причиняя своим подругам боль.
  Постепенно Граф начал делать из нее профессиональную убийцу очень высокого класса. Все преступное, что накопилось за нелегкие годы жизни Графа, передалось по крови Зойке. 'Только сильные, безжалостные и умные люди могут жить в этом мире', - так считал Граф. И так же стала считать Зойка, перенимая богатейший криминальный опыт своего отца.
  Он нанимает ей лучших учителей. В семнадцать лет она получает права на машину, и он дарит ей 'Мерседес', после чего она обучается вождению у профессиональных гонщиков, а затем - у самых крутых специалистов по угону машин. Граф берет ей инструктора из спецназа 'Гроза', у него она индивидуально проходит весь курс рукопашного боя одного из самых элитных подразделений. А дополнительно - вождение всех видов транспорта, владение всеми видами оружия, приемы альпинизма. А также прыжки со специальным парашютом с крыш самых высотных зданий в городе.
  Она изучала три иностранных языка, и в совершенстве владела английским, испанским и итальянским. После окончания института работала в банке.
  И одновременно, в одном из 'карманных' банков Графа отрабатывала на практике все виды незаконных финансовых операций.
  Пришло время и Зойка начинает учиться убивать, работая в паре с профессионалами. Вскоре она становится правой рукой Графа, его водителем и личным телохранителем, что вызывает зависть и даже злобу в уголовном окружении Графа.
  Как-то на сходке авторитетов Савва, один из приближенных бандитов, подколол его:
  - С каких это пор бабы стали телохранителями?
  Граф спокойно ответил:
  - Савва, я слышал, ты пикой владеешь, как Паганини скрипкой. Покажи братве свое мастерство - замочи Зою, если сможешь. И тогда я возьму в телохранители тебя. Вон и Харитон давно по правую руку ко мне сесть хочет, - Харитон криво улыбнулся. Он хорошо знал Зойку с детства и знал, что она одна стоит десяти мужиков.
  - Ну что, дочка, на предъяву Саввы ответ держать надо. Только уважь отца, не убивай его. Я знаю: тебе порешить мужика - одно удовольствие. Савва - мужик неплохой, только молодой и неграмотный малость. Ты только поучи его немного, чтобы на будущее ему неповадно было выступать.
  ...Сначала она выбила у него нож. Кисть ее левой руки сделала вращательное движение вокруг кисти Савелия, и финка с широким лезвием и цветной наборной ручкой улетела в сервант и еще долго звенела, воткнутая в дерево. Затем - взмах ноги, и шпилька каблука, заточенная под стилет, оставила глубокий кровавый след на щеке Савелия. В следующую секунду - подсечка, и он грохнулся на пол, сильно ударившись головой, и на несколько мгновений потерял сознание. На Зойке - свободная блузка с широким декольте. Рука идет под мышку, и изящный дамский браунинг она прижимает к виску Савелия.
  У нее широко раздуваются ноздри. В глазах неподдельное желание убить.
  - Батя, подари фраера.
  - Нет, будет. Науку он получил.
  Зойка с гримасой неудовлетворенности поднялась с колена и села около Графа.
  - Кстати, о птичках: Савва, ты песню о Мурке слыхал?
  Белый, как снег, прижав ладонью окровавленную щеку, Савва буркнул:
  - Слыхал.
  - Так вот, перед этой Муркой вся блатная Одесса на цирлах ходила. Давно это было. А по нашим временам Зойка намного фартовее ее будет. Граф по правую руку шушеру не посадит. Зоя Владимировна это право по делу и по понятиям получила. Так что ты, на будущее, поосторожнее при ней вякай, она у меня девка злопамятная.
  За Зойкой тянулся широкий кровавый след. Одного за другим убирала она всех, кто мешал Графу завоевывать его колоссальную финансовую империю.
  Утром в Москве она могла уложить пулей в лоб зарвавшегося бизнесмена.
  А в час ночи в Праге - расстрелять в упор за стойкой в баре сбежавших из Ростова карточных должников Графа...
  Ей было уже мало удовлетворять свои сексуальные извращенные фантазии.
  Ей необходима была кровь, и она не могла кончить, не убив обманутую доверчивую девчонку или очень красивую, элегантную женщину. Чаще всего - балерину или эстрадную певицу. Кто бы ни оказался жертвой Зойки, она убивала их с особым шиком. Как бы расписывалась под убийством. Она стреляла из разных, сделанных на заказ, снайперских, винтовок 0,22 калибра и пистолетов, а пули у нее были всегда свои, со специальной медной оболочкой, на которых стояло ее личное клеймо - 'Болотная лилия'.
  Костя годами шел по следу этой хищницы. Но она всегда уходила на минуту раньше. То, что профессиональный киллер - женщина, Костя знал давно. Прежде чем он видел ее жертву, он своим острым обонянием всегда улавливал тонкий аромат духов от Диора, непохожий ни на один. Видно, он был сделан по личному заказу и стоил большие деньги. Приближаясь к трупу и чувствуя знакомый аромат, Костя уже знал, что по окончании баллистической экспертизы получит маленькую медную пульку, где будет стоять знакомое клеймо 'Болотной лилии'.
  Скрупулезно и педантично, шаг за шагом собирал Костя улики на эту изощренную и по-кошачьи дьявольски ловкую бандитку. А выйти на нее помогла чистая случайность. От стукача Фимы поступили сведения: заказан директор ликеро-водочного завода. Моментально все группа, которой руководил Костя, установила за ним круглосуточное наблюдение. Костя интуитивно чувствовал, что заказ этот будет выполнять его 'Болотная лилия', и сам руководил группой, которая вела наблюдение за директором завода.
  Он почти не спал, третьи сутки, подряд, смыкая глаза лишь на час-другой, по очереди с ребятами из своей группы преследования. Но пока все было тихо. Вечером, на третий день наблюдения, Василий Геннадьевич Прошин поехал с женой и дочкой в Драматический театр имени Горького. Василий Геннадьевич заранее извещал Костю о своих передвижениях.
  ...Перед директорской ложей, Зойка одела маску. Войдя в ложу, застрелила телохранителя, затем - Василия Геннадьевича. И сразу вышла, закрыв за собой дверь. Из ложи раздались крики жены и дочери директора.
  До конца спектакля оставалось полчаса. Его ребята окружили театр и время от времени докладывали, что происходит вокруг. Костя прогуливался невдалеке от служебного входа в театр. Вдруг дверь открылась и вышла молодая, элегантно одетая женщина с короткой стрижкой. Он послал оперативника проверить у нее документы. На улице, возле служебного входа, Зойку ждала угнанная накануне иномарка. Навстречу ей шел оперативник. Кроме них на улице никого не было видно. Костя стоял на противоположной стороне. Своим звериным, безошибочным в экстремальных ситуациях, отработанным чутьем Зойка угадала в приближающемся пареньке оперативника. Одним выстрелам она убила его наповал и бросилась к машине. Костя был далеко. Он побежал через дорогу, не переставая на ходу стрелять. Поравнявшись с машиной, Зойка юркнула в нее. Почти сразу машина рванула с места. На бегу, отстреливаясь, она повернула лицо назад, и Костя отчетливо увидел его в ярком свете уличного фонаря. Двух секунд было достаточно, чтобы запомнить это лицо на всю жизнь.
  
  
  На второй день Костя с Вадимом направились в гостиницу 'Дейвид-Интерконтиненталь'. Накануне Вадим договорился о встрече с офицером безопасности, чтобы переговорить о подозрительных личностях, которых немало проживало в гостинице. У него была слабая надежда выйти на след Зойки. Костя, прикомандированный к оперативной группе Вадима, сопровождал друга.
  Они столкнулись лицом к лицу. Зойка выходила из лифта. С собой она взяла минимальное количество одежды и решила пополнить в элитных магазинах свой гардероб.
  Они узнали друг друга. Костя помнил ее искаженное злобой лицо, когда она уходила от него из театра, отстреливаясь на ходу. Зойка также успела разглядеть своим острым зрением Костю. От неожиданности он растерялся. Всего доля секунды! Но этого было достаточно. Она нанесла ему смертельный удар ребром ладони в область сонной артерии. Затем отскочила в сторону и бросилась к выходу.
  Две пули 38-го калибра, выпущенные из пистолета Вадима, остановили ее у самой вертушки на выходе из гостиницы.
  
  
  В двух цинковых гробах полетели Костя и Зойка обратно в Ростов. В этом же самолете летели Вадим и Ли.
  На похоронах Вадим сказал:
  - Прости меня, Костя, - не уберег я тебя. Мир праху твоему. Да будет земля тебе пухом.
  Обхватив Вадима одной рукой за талию, Ли, в черном платье и темной косынке, прильнула к нему, и тихо-тихо плакала.
  А на другой стороне Северного кладбища играл духовой оркестр. Братва хоронила Зойку.
  Граф стоял весь седой, сгорбленный, по лицу его текли слезы. Никто и никогда не видел раньше его слез. Вечером того же дня его свалил инсульт. Он потерял сознание. В больнице несколько раз за три дня к нему возвращалось сознание.
  В один из таких моментов он вызвал к себе нотариуса и переделал завещание. Все свое состояние, движимое и недвижимое имущество, а также деньги с оффшорных счетов он распорядился передать в благотворительный фонд по благоустройству детских домов России.
  На заходе третьего дня его грешная душа покинула землю.
  
  
  ...Катер береговой охраны настиг всю банду Экономиста. Они, под покровом ночи, пытались уйти на яхте в Грецию. Яхте приказали остановиться.
  Но бандиты открыли стрельбу. Это было их роковой ошибкой. С катера выпустили ракету и на поверхности моря остались одни щепки да большое маслянистое пятно...
  
  Вадим и Ли часто встречались, и не только потому, что жили рядом. Прошло время, и оба поняли, что их связывает не только дружба, а что-то большее.
  Своего первенца они назвали Константином, а через два года у них родилась дочь Настя.
  Кто знает, может, чистые души Кости и Насти нашли свою вторую жизнь на земле? Очень много людей в мире верят в перевоплощение душ. Но пока, доподлинно, никто так и не смог этого доказать.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"