Аннотация: Не пытайтесь понять женщину. (Народная мудрость).
Звали ее Инга. Она была яркая, очень красивая женщина. Высокого роста, с длинными стройными ногами идеальной формы, тонкой талией и крутыми бедрами. Огненно-рыжие волосы ниспадали с плеч. Темно-голубые глаза смотрели внимательно и лукаво, а кожа была гладкой и абсолютно чистой. Без единого пятнышка на белоснежном мраморном теле.
Увидел я в первый раз Ингу и дрогнуло сердце старого ловеласа. Да и никто из мужчин не оставался равнодушным при виде ее ярко выраженных сексапильных форм. Они с мужем и дочкой репатриировались из Риги и буквально под Новый год переехали в наш дом. Трехлетняя малышка была любимицей всего жилого массива. Цур-Шалом - новый район расположился недалеко от старинного города Акко. Он был построен по так называемому хрущевскому типу, где все дома и квартиры были похожи, как близнецы. Никто из репатриантов не мог бы подумать, что, прибыв в Израиль, они будут жить в до боли знакомых коробках. В Цур-Шаломе, как в деревне, все знали друг о друге всё. И особенно о той, еще не забытой никем, 'союзной' жизни. Буквально с дня рождения и до сегодняшних дней.
Муж Инги, Семен Борисович, был старше ее на двадцать пять лет. С первой женой он развелся пятнадцать лет назад.
Инга в Ригу приехала из Тукумса. Она родилась и выросла в этом небольшом городке. От своего отца-латыша она унаследовала рост - метр восемьдесят без каблуков, рыжие густые волосы и бешеный темперамент. Все остальное - от матери. Школу Инга окончила с золотой медалью. Успешно сдав экзамены в институт, получала повышенную стипендию.
Семен Борисович преподавал на ее курсе экономику. Серьезный и сухой по обыкновению своему, он еще больше замкнулся после развода с женой. К женщинам относился с презрением. Частенько говорил, что они одним миром мазаны. Элегантно одевался, всегда был чисто выбрит. От него исходил приятный запах дорогого одеколона. Высокого роста, с тонкими чертами красивого лица, он сводил с ума многих студенток. Сам же соблюдал дистанцию, не подпуская к себе ни студенток, ни коллег. Но Инга кого угодно могла свести с ума.
Семён Борисович сделал ей предложение. Она согласилась. Окончив институт, Инга стала работать инспектором в министерстве легкой промышленности. По долгу службы ей часто приходилось бывать в командировках. Она любила пофлиртовать. Ей нравилось дурачить и влюблять в себя мужчин. Была у нее еще одна слабость: захмелев, не могла устоять перед яркими представителями мужского пола. Предпочитала мужчин зрелых, респектабельных и женатых. Возраст не имел значения. Наоборот, ей всегда нравились мужчины намного старше. Нагулявшись в молодости, она какое-то время хранила верность мужу. Но это было только в начале их супружеской жизни. Семён Борисович был педантом, большим занудой и очень скучной, заурядной личностью.
Прирожденная актриса, Инга ловко умела скрывать от мужа свои бурные похождения. Возвращаясь из командировок, она была предельно внимательна и ласкова с ним. Привозила ему подарки, и умело разыгрывала трепетную радость при встрече. Он же безгранично верил в ее порядочность. Но все это было в той далекой, но не кем не забытой жизни.
Познакомился я с Ингой довольно оригинально. Их квартира находилась этажом выше прямо над нами. Однажды в воскресенье у них была вечеринка. Сильный шум и топот сотрясали потолок. Чувствительный к звукам, я никак не мог уснуть. Моя жена давно уже спала, ей не помешали бы и танки. Шел первый час ночи. Грохот не прекращался.
Я не выдержал, встал, оделся и пошёл наверх. Мне пришлось долго звонить. Наконец дверь открылась. В дверях стояла Инга. Она была в очень короткой мини-юбке и прозрачной, фиолетового цвета, кофточке. Глубокое декольте могло ослепить любого мужчину. Тем более меня - красивые женщины были моей слабостью. Частые командировки и немало грехов на моей совести, которым я уже давно потерял счет, были в моем послужном списке. Я не успел раскрыть рот, как Инга схватила меня за руку и потащила в салон. Громко, стараясь перекричать музыку и шум, она попросила у всех внимания и обратилась к присутствующим:
- Друзья! Прошу всех любить и жаловать нашего замечательного соседа. Я хочу выпить с ним на брудершафт! С этой минуты я объявляю его почетным гостем и танцую только с ним!
Все закричали: "Ура!" Кто-то поднес нам полные рюмки с коньяком. Мы выпили. Она запечатлела у меня на губах короткий, но очень страстный поцелуй, от которого у меня голова пошла кругом. Вокруг нас топали, толкались, кричали, пели, но я ничего не замечал. Она прижалась ко мне всем телом, отчего мой 'джигит' стал наливаться кровью. Она ощущала его через тонкую ткань брюк. Он возбудил её, и она своей ногой умело стала играть им. Я пробовал увильнуть, да не тут-то было. Она продолжала возбуждать. Мне ничего не оставалось, как открытым текстом прошептать ей на ухо: 'Инга, не доводи меня ...'
Многие пытались пригласить ее на танец, но она всем отказывала, даже мужу. Между танцами мы пили коньяк, и говорили обо всем на свете. В то время как наши глаза говорили совсем о другом. Я был пьян - не от коньяка, а от накативших вдруг так неожиданно давно забытых чувств.
Будучи на много лет старше Инги, в этот вечер я чувствовал себя на двадцать лет моложе. Танцуя, я вспомнил случай. Много лет назад, находясь в очередной командировке, я пригласил к себе в номер молодую красивую коллегу. Мы выпили и танцевали танго. Ничто так не сближает мужчину и женщину, как чувственное танго. Оно годами служило самым коротким путем по направлению к кровати. Танцуя, я повторил свой коронный прием: нежно прижав к себе даму, я незаметно расстегнул молнию и левой рукой, вывел своего 'джигита' наружу. Затем, в танце, снял ее правую руку с моего левого плеча и возложил ее ладонь на горячую плоть 'кабардинца'. От неожиданности ее ладонь инстинктивно сжала мою гордость. Поняв, что это не ручка от трамвая, дама от такой наглости потеряла сознание. На мое счастье, она была миниатюрной, и я легко отнес ее на кровать. Дальше все как в старых фильмах: я не стал искать нашатырный спирт, а обуреваемый страстью вошел в ее уже давно жаждущую ракушку. Вход был стремительным, натиск молниеносным и моя дама от этого живительного укола пришла в себя:
- А-а-ах!.. - выдохнула она, - бандит...
- Половой, - уточнил я.
Когда мы расставались, она прокомментировала:
- Про такую наглость, я еще никогда и нигде не слышала.
Вспомнив этот случай, я подумал: как жаль, что мы с Ингой сейчас не одни. Вряд ли будет ещё такой случай.
Я не ошибся. После этой вечеринки Инга часто забегала ко мне. Мы пили коньяк и даже танцевали наедине. Я пользовался у нее абсолютным доверием, и она много рассказывала мне о своей, бурной в прошлом, личной жизни. Это давало мне большую надежду на успех. Я неоднократно пытался намекнуть о своих нерастраченных чувствах. Но все напрасно. Инга мягко давала мне понять, что между нами только дружба. Однажды, танцуя, она откровенно призналась мне:
- Если бы мы не жили в одном доме, и ты не знал моего мужа, а я твою жену, то отдалась бы тебе, дважды не подумав. Не судьба, милый. Дом для меня - это свято. Ни один любовник не пересекал порог моего дома. Это грех божий. Случись такое, я не смогла бы при встрече смотреть в глаза твоей жене.
Её слова ледяным ножом полоснули у меня в груди, а в душе как будто что-то оборвалось. Стало пусто. Невидимая холодная стена встала между нами. После долгой паузы я сказал:
- Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Не знаю, как для тебя, но для меня находиться рядом с тобой - это пытка. Так что нам остаётся одно: быть добрыми соседями. 'Здравствуй и до свидания'. А жаль.
В одном только я не могу понять женщин: что для них грех божий, а что - нет? Как-то одна знакомая сказала мне: 'Нет верных женщин, каждая - верна до случая'.
Кто-кто, а уж они знают себя лучше, чем самый опытный в мире мужчина. Одним словом, женщины - народ непредсказуемый. И нет тут логики. Она у них своя.