Луми Йоханнес : другие произведения.

Призрачный Мир

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первые главы из фантастического романа в жанре "постапокалипсис" с элементами мистики.

  
  Призрачный мир
  
  Книга первая.
  
  
  
  - Трактирщик! Трактирщика, бляха!
  Пустой грохнул по столу кулаком, в котором вполне можно было спрятать жестяную кружку. Даже не сминая её.
  - Чиво?
  Трактирщик Василий, повидавший и не таких личностей за свою жизнь, лениво подошёл к столику в углу, за которым гуляла компания.
  - Давай, - как-то неожиданно мягко и вкрадчиво произнёс Пустой, - неси бухла ещё. И себе, себе налей, - он доверительно приобнял немаленького, в общем-то, трактирщика за торс. При этом сидя Пустой был с ним почти одного роста.
  - На работе не пью, - буркнул коронную фразу Василий, и вся компания разразилась громким ржанием.
  Василий действительно не пил на работе. Правда, не понятно, где он тогда пил, потому что содержал таверну 'Три Хвоста' - самое приличное заведение в Клоаке, городе старателей, шлюх, беглых каторжников, преступников и прочего отребья со всех концов земли. При этом никто никогда не видел Василия трезвым. Такой вот парадокс.
  Пустой и его компания явно праздновали удачный рейд, раз самогон лился рекой, а девиц у каждого сидело уже по две штуки на каждом колене. В этом все старатели - сходить в Топь, вернуться с добычей, пропить и прогулять её в течение двух-трёх дней. Потом пару деньков пожить в кредит в каком-нибудь клоповнике, выходя из страшного похмелья, и снова в Топь - кормить пиявок, сражаться с жабьём и другими Тварями, и верить в Удачу. Потому что каждый старатель знает историю о том, как один человек, которому годами не везло, наткнулся на Клад. Чаще всего в этих байках фигурировало золото или серебро, реже алмазы, ещё реже - настоящие древние технологии, типа подлинного, не тронутого коррозией механизма. Или древние доспехи. Целый воз древних доспехов, у которых давно сгнила вся кожа и фурнитура, но сами пластины, лёгкие и невероятно прочные, не имели даже намёка на ржавчину. Такая броня держала любую пулю, правда, рёбра под ней всё равно ломались, но что такое ребро, по сравнению с дырой в брюхе, в которую затекает болотная жижа?
  Рядом с моим локтем материализовалась тарелка из серой обожжённой глины, на которой горкой лежала еда - тушёные овощи, котлеты из щуки, каждая размером с ладонь, а так же кувшин с пивом. Я оторвался от созерцания пьяного Пустого и глянул на прислужницу. Милка, служанка Василия. Наверное, одна из самых счастливых мулаток во всей Клоаке, учитывая гипертрофированное чувство чистоты крови, культивируемое на периферии Рязании и, особенно, в этом месте. Будь ты последняя рвань, алкаш или наркоман, душегуб или педофил, главное что ты - белый человек. Прочие - негры, дуонги, то есть узкоглазые, чуреки, то есть представители народностей Юга, самоядь - узкоглазые же, но из северной Тайги - все они люди второго сорта. Есть и третий сорт - метисы. Омерзительные, по меркам местной публики, потомки от смешанных браков. При этом сами 'белые' охотно вступали в кратковременные интимные связи с представительницами любой нации, лишь бы у неё было нечто необходимое промеж ног. Поскольку о предохранении никто не задумывался, периодически рождались 'нечистокровные' дети. Вот на них и изливала белая рвань всё своё недовольство жизнью, словно наслаждаясь тем, что есть в этом мире те, кому не просто хуже, а гораздо хуже, чем им. Василий, уж не знаю чем руководствуясь, брал время от времени представительниц 'второсортных' народностей, а то и вовсе метисок, на работу. И как бы ни ерепенилось быдло, населявшее Клоаку, никто не смел поднять руку ни на кабатчика, ни на его семью, ни на его работников. Но и Вася был мудр, сам бывший старатель, говорят, сделавший капитал на складе древнего алкоголя, стоившего на Западе целое состояние за одну бутылку. Так что для обслуживания таких 'приличных' клиентов как я, он отправлял мулаток, а сам обслуживал наиболее проблемных. Все три жены Василия и его бесчисленные дочери, а у мужика не было ни одного сына, работали или за стойкой, или на кухне, всё-таки он понимал - могут и предъявить, если узнают, что 'чёрно-белая' прикасалась к еде. Уж не знаю, была ли Милка мулаткой только наполовину, мне кажется, тут была лишь небольшая примесь негритянской крови. А может и вовсе такой уродилась - смуглой. Да, мы тут загаром похвастать, обычно, не можем. Чуть более полные губы, при этом верхняя более пухлая и слегка приподнята к курносому, вполне 'белому' носу. Карие глаза, ну так это ничего не значит. Нет, всё же негритянская кровь в ней есть.
  - Что-то ещё, господин? - пролепетала Милка, бросив на меня быстрый взгляд.
  - Ага, скажи Василию, что вечером я хочу принять баню.
  - Хорошо, господин, - она кивнула головой и быстро удалилась, покачивая аппетитными бёдрами.
  Баня. Ужасное изобретение русских, коих на Болотах подавляющее большинство. Хотя... добрая треть тех, кто называет себя русские, таковыми не являются, я уже давно научился это различать. Поначалу мне, привыкшему к прохладным ваннам Кордобы, баня показалась каким-то изощрённым издевательством. Но лишь поначалу. Топь - это огромные Болота. Болота размером больше, чем все королевства Запада вместе взятые. А болота - это грязь. Грязь, которая въедается в вас ежедневно, с туманом, с миазмами, с болотной жижей. Даже стаи гнуса или москитов, облепляющих ваши лица, несут на своих крыльях и лапках эту болотную грязь. И ещё Болота - это постоянная сырость, в которой гниёт и ржавеет всё, что может гнить и ржаветь. Так что баня - одно из немногих мест, где можно очиститься телом. Русские говорят, что баня очищает и душу, но я в это не верю - души у всех здешних обитателей не отскоблить ничем и никогда. Ещё русские научили меня пить алкоголь и заниматься сексом в бане. Правда, в парилке, да ещё и выжрав бутыль самогона, я этого сделать не смогу никогда, но посидеть в бане с пивом, с вяленой рыбой, которую они называют taran'ka или vobla, периодически заходя в парилку, а затем ныряя в относительно холодный пруд - в этом есть своя прелесть. Иногда и продажная любовь там получается приятней, что ли. Но сегодня я пойду в баню один, не на долго, часа на два всего. И 'любовь' у меня будет потом, ночью. С Милкой.
  
  
  Глава 1.
  
  До 13 лет моя жизнь была жизнью обычного ребёнка, второго сына герцога одного из королевств Запада. Я не мог наследовать отцовский трон, разве что мой старший брат отречётся, или с ним, не дайте боги, что-то случится. Посему меня готовили на должность Хранителя границ - главнокомандующего армией герцога. Армией. Громкое название для трёх полков, большей частью крестьян, рекрутируемых в случае призыва. Хранителю границ не подчинялась Гвардия - личная охрана отца, и полиция - силы правопорядка, поддерживающие закон в стране. Однако Хранитель границ должен был уметь воевать и, что не менее важно, командовать войсками. Наставники дали мне все необходимые знания для того, чтобы я отправился на войну в качестве оруженосца какого-нибудь дворянина. Почему какого-нибудь? Потому что герцог Алехандро Гонсалес Перейро Эрнандес, мой отец, не вёл сейчас никакой войны. И вообще в Западных Королевствах уже давно не было войн. Но выбор был - Север, Юг и, разумеется, Восток. Каждый мальчишка в королевстве знал, что Север, это лес, пушнина и дичь. А так же гигантские медведи, огромные стаи волков и разбойники. Разбойники наносили северным русским баронам наибольший вред, отбирая ежегодную дань у самоедов - мирных диких обитателей тайги, платящих налог мехами. А чем южнее королевство, тем дороже мех, такие вот законы рынка.
  На Востоке была Топь - самое гиблое место на всей Земле. Огромное болото, которое простиралось до Кольцевых гор, где не было ничего, кроме бесчисленных Тварей, банд, и Руин. А в Руинах были обломки Старого мира. Ценнейшие драгметаллы, самоцветы, сталь, которую не под силу выковать никому в нашем мире. Таинственный и пугающий мир древних артефактов и Призраков. Но настоящая война была только на Юге. Три южных графства - Западный, Центральный и Южный Магриб противостояли берберам, а Великое Рязанское княжество вело нескончаемую войну с Турцией за Византию и всю северную Анатолию.
  Хесус Франциско Варгас Де Вот, первый министр отца и мой наставник, рекомендовал мне отправиться на Юг, как раз наш сосед, граф Альфонсо Хавьер Парра Фуэнтес, управлявший Центральным Магрибом набирал отряд для наказания банды номадов, разоривших пограничный городок. В поход отправлялся старший сын дона Варгаса, Мануэль, и я счёл честью быть его оруженосцем. Мы, Перейро, герцоги Андалусии, славились своими лошадьми и кавалерией, но лошади наши, быстрые и выносливые, были потомками лошадей берберов, и Карлос, главный конюший отца, поведал мне как-то, что номады дадут нам сто очков вперёд в плане коневодства.
  - Они рождаются на лошади, жрут, спят, и, простите молодой дон, ссут и срут не слезая с лошади. Я уж не говорю о... хм-хм... об этом тебе ещё рано, впрочем.
  Мне было десять лет, и я представил, как всадник отправляет естественные надобности, сидя на коне.
  - Фу-у! Да они вонючие дикари! - воскликнул я.
  - Разумеется. Особенно если не мыться по два месяца и подтирать жопу камнями, - хмыкнул Карлос.
  'Да уж, таких дикарей надо убивать без всякой жалости' - подумал я тогда.
  Спустя неделю мы добрались до сожжённого городка, уже частично восстановленного, затем ещё дней десять гонялись за берберами по Пустыне, где нет ничего, кроме песка и скорпионов. В тот день мы расположились лагерем в небольшой рощице вокруг водоёма, дававшей хоть какую-то тень. Даже мне, выросшему под солнцем Андалусии, было здесь жарко. Многие, особенно магрибцы, носили, подобно берберам, тюрбаны на головах. Но мы, гордые северяне, так и парились в своих шлемах, затянутых белой тканью, что хоть как-то снижало вероятность теплового удара. Вечером все собрались у костра и наиболее старые вояки-ветераны, опять завели рассказы о сражениях с номадами. Интересно, когда же мы, наконец, найдём этих самых берберов? Чуть впереди меня сидел Мануэль, мой сюзерен в этом походе. Ему было уже двадцать лет, и если он приведёт хотя бы парочку лошадей кочевников, то сможет жениться на Изабелле, моей старшей сестре. Как я уже говорил, лошади берберов очень ценились как племенные, так что это было хорошим свадебным подарком. Потому что Изабелла была красавица, самая красивая девушка во всём королевстве, по моему мнению. Я тогда ужасно ревновал, потому что был по уши влюблён в неё. И никакого греха тут не было, Изабелла была дочерью Марго, второй жены моего отца, а её родной отец был моим троюродным дядей, погибшим в стычке с разбойниками. Так что родственные связи наши были очень дальними. Церковь, разумеется, наш брак никогда бы не зарегистрировала, но это не мешало мне терзаться первой безответной любовью к моей сводной сестре.
  - И вот этим самым палашом я и снёс ему башку! - рычал подвыпивший Диего, ветеран битв с берберами.
  Поскольку он был уроженцем Порту, то требовал, чтобы его звали на их манер - Диогу. Всё правое предплечье у него было в татуировках, выполненных в виде красных шрамов. Штук тридцать, а то и больше. Каждый шрам - один убитый враг.
  - Тебе бы взять у него парочку уроков, Манчито*(сокращённое от Максимилиано), - повернулся ко мне Мануэль, ухмыляясь.
  В сумерках сверкнули его белые зубы. Вдруг глаза у него расширились, и я с ужасом уставился на окровавленный треугольный наконечник стрелы, выросший из его горла. Мануэль захрипел и повалился ничком в траву.
  - К бою! - взревел Диогу, но его крик тут же потонул в воплях 'Алла́'!
  Нас атаковали! Загрохотали штуцера и мушкеты, в ответ захлопали наши карабины и револьверы. Что-то, гудящее словно майский жук, пролетело совсем рядом с моим ухом. Кругом уже вовсю кипел бой, Диогу дрался сразу двумя палашами, прикрывая Анхеля, сына графа Парра. Из-за мельтешения бурнусов я растерялся, где враги, а где свои, но потом вспомнил, что магрибцы носят светло-сиреневые цвета, выглядевшие в неверном свете костров более тёмными, чем у берберов. Вот Анхель вытянул руку с зажатым в ней револьвером, грохнул выстрел и номад, вооружённый саблей, рухнул у его ног. Револьвер выплюнул ещё свинца и ещё один кочевник схватился за живот.
  Рёв сзади заставил меня отпрыгнуть в сторону от испуга, возможно, это и спасло мне жизнь - огромный бербер, с замотанным белым тюрбаном лицом, пытался зарубить меня своей флиссой*(узкий длинный прямой меч, сильно сужающийся к острию) но промахнулся. Такой приём мы не раз отрабатывали с доном Хесусом, положение тела у врага было идеальным и я, даже не думая, опустил палаш на его шею, защищённую лишь тонкой тканью тюрбана. Знаменитая толедская сталь легко перерубила плоть и позвонки, голова номада упала на землю, а тело почему-то замерло на секунду в гротескной позе. Я с ужасом уставился на фонтан крови, хлещущий из шейного обрубка.
  - Алла́! - завизжал кто-то рядом, я обернулся, выходя из оцепенения и, снова действуя чисто рефлекторно, встретил своим палашом сабельный удар, который обрушил на меня очередной кочевник. Плохая сталь оружейников дикарей встретилась с лучшей во всех Западных королевствах, и бербер с изумлением уставился на обломок в своей руке. Я не успел удивиться, а моя рука, словно действуя сама по себе, совершила обратное движение, разворачивая лезвие. Кончик острия рассёк белую тряпку и чиркнул по горлу номада. Достаточно, чтобы оттуда обильно потекла кровь. Бербер выронил обломок сабли, схватился за глотку, и тут голова его дёрнулась, словно от оплеухи, а справа из тюрбана вылетели какие-то клочки. Чья-то пуля завершила начатое мною, и я замер над поверженным телом - убитому было от силы тринадцать лет, как и мне, у него даже бороды ещё не было!
  - Ко мне! Командир ранен! - вывел меня из ступора рёв Диогу.
  Я вскинул глаза и в свете костра увидел, что Анхель Парра лежит на земле, держась рукой за левый бок, и вспомнил про свой револьвер.
  - Алла́! Алла́! - визжали берберы со всех сторон, мы сражались молча, разве что отвечая проклятиями. Я уже не мог отражать удары, настолько устала у меня рука, хотя с сеньором Хесусом на тренировках мы бились по часу и более. И оружие учебное было тяжелее. Вот очередной кочевник подскочил к нашему кольцу, взмахнул флиссой, я сделал длинный выпад, но кончик палаша скользнул по его телу. Доспех! Редкость для воинов Юга, коварство, сокрытое под одеяниями. Сердце сжалось в ожидании удара по голове, но его не было, воин рядом отразил мою неминуемую смерть. Я выстрелил в бербера и увидел, как он повалился под ноги своих товарищей. Даже среди криков и звона оружия я различил:
  - Отлично, качорро*(cachorro - исп. щенок)! - это был Пабло, младший конюший отца и мой наставник по кавалерийской подготовке.
  Я повернул голову, чтобы продемонстрировать ему победную улыбку и в этот момент что-то ударило меня в левый висок. От вспышки в глазах я тут же ослеп. Следом пришла боль. А потом вязкая темнота, лишённая звуков и красок.
  
  ***
  В себя я пришёл от дёргающей боли в левой глазнице. Голова болталась в такт раскачивающейся на ходу телеге - меня куда-то везли. Я открыл глаза и понял, что с трудом могу видеть лишь правым - левый был туго замотан бинтами. Надо мной была грубая ткань фургонного тента. Я не в плену! Родная речь, ничем не напоминавшая карканье номадов, подтвердила мои предположения.
  - Очухался! - Пабло широко улыбнулся, - ну что, щенок, с боевым крещением тебя!
  - Мануэль? - вспомнил я торчащую из горла стрелу и дыхание у меня перехватило.
  - А-а, - Пабло тут же стал серьёзным, - не успели, молодой герцог. Задали нам вонючки жару, чего уж там. Совсем чуть-чуть не успели.
  Я в шоке откинулся обратно на дощатый пол фургона. Как это - не успели? Наши медики могут вернуть с того света даже человека с перерезанным горлом! Если, конечно, сразу поместить в автодок, а тут - всего стрела! У нас же был с собой передвижной автодок, без него никуда.
  - Пока лечили сынка сеньора Парра, умер наш Мануэлито, - скорбно пояснил Пабло, просунув свою бородатую физиономию внутрь фургона.
  А, ну конечно! Сначала командир, видимо, рана его была слишком тяжёлой.
  - Много мы потеряли? - спросил я, пытаясь разобраться в своих чувствах. С одной стороны - я не мог поверить, что весельчака и балагура Мануэля больше нет. С другой - Изабелла не выйдет замуж и у тогда у меня, возможно...
  - Одиннадцать, включая Мануэля. Одного камнем в сердце, остальным или в голову, или, - Пабло провёл большим пальцем по горлу.
  Камнем, это потому, что у номадов до сих пор в ходу каменные пули - свинец диким племенам труднодоступен. Летит такая пуля не далеко и, как правило, не пробивает хорошую бронепластину. Но в незащищённое место, если сбоку... Понятно.
  - Понимаешь, Мануэлито просто истёк кровью - у мерзавцев же стрелы отравлены, - продолжал рассказывать Паблито.
  Вот оно что! Яд, препятствующий свёртыванию крови. Кочевники в курсе, что наша медицина способна поставить на ноги практически любого, вот и изобретают способы по коварней - зазубренное оружие, например, чтобы раны были как можно более болезненными. Бывало, люди умирали от шоковой боли при попытке вытащить стрелу. Или вот яд.
  - А мы? Много убили? - я скорее хотел показаться закалённым воякой, чем действительно интересовался нашей победой. Перед глазами у меня стоял образ рыдающей Изабеллы. Рыдающей по Мануэлю!
  - О! Двадцать шесть тел, да ещё сколько они утащили! Проводник, тварь, завёл нас в засаду! Пленные рассказали. Теперь их ждёт виселица!
  - А Диего набьёт ещё семь шрамов! - продолжил Пабло, - силён мужик! Ты тоже молодец, Максимолиано! Ловко того вонючку завалил! Шрам набьёшь, или серьгу вставишь?
  Среди военных, тех, кто побывал в боях и убил противника, существовала традиция - украшать руки татуировками, или вставлять в ухо серьгу. Толстое овальное кольцо, серебряное конечно, украшалось крошечными рубинами. Один камень - один убитый враг. Серьги носили аристократы, так все видели, с кем им приходится иметь дело. А шрамы на руках видели лишь те, кто мог лицезреть мужчину без одежды. Такие рубаки пользовались огромным успехом у дам, как мне поведал как-то раз Паблито.
  - Тату набью. Две, - добавил я. Молодого бербера я не хотел записывать на свой счёт, хотя в глубине души понимал, что убил его, фактически, я.
  - Две-е! - присвистнул Пабло! Да ты у нас герой!
  - Эй! Слушайте все! - заорал он, - наш молодой сеньор Перейро в первом же бою завалил двух берберов! И потерял глаз!
  Дружный рёв одобрения разнёсся по нашему потрёпанному войску. Сам Диогу подъехал, чтобы пожать мне руку. К этому моменту я уже выбрался из фургона и сидел в своём седле - лошадей наших номады тоже не смогли украсть.
  Потеря глаза меня почти не беспокоила - дома мне бесплатно вырастят новый, как пострадавшему на войне. А образ погибшего Мануэля всё время затмевал, почему то, образ мальчишки-кочевника, которому я перерезал горло. Наверное, это тоже был его первый бой. И последний. И как знать, успели бы спасти меня, если бы он оказался проворнее? Смерть для таких как я, аристократов, 'белой кости', была несколько эфемерным понятием. Медицина, одно из главных достояний Древних знаний, творила истинные чудеса. Впрочем, таковыми они были для всяких отсталых народностей. Или совсем уж бедняков. Для нас же, тех, у кого были средства, обычным делом было быстро вылечиться, подправить фигуру, вырастить новую конечность, взамен утраченной. Или, как в моём случае - восстановить выбитый глаз. Полежу в капсуле какое-то время, потом похожу пару недель с повязкой, собирая завистливые взгляды - ведь я лишился глаза в настоящем бою! За это время он полностью регенерирует. Некоторые старики, уже под сто лет, когда зрение совсем сдавало, удаляли глаза хирургическим путём и выращивали новые. Те, у кого на это хватало серебра.
  
  ***
  То, что дело не чисто, я понял по хмурым лицам эскулапов, осматривающих меня в госпитале Кордобы. Доктор Кортес, пожилой уже врач, лечивший всю нашу семью, попросил меня недолго побыть в отдельной палате и, не ответив больше ни на один из моих вопросов, вышел вон. Я просидел в полном одиночестве, наверное, несколько часов, пока дверь не отворилась, и на пороге не появился мой отец.
  - Как Изабелла? - спросил я, когда мы с ним обнялись.
  - Что? - растерянно спросил отец, - а, Изабелла? Она... Слушай меня внимательно, сын! - сказал он вдруг изменившимся голосом, - ты должен пообещать мне одну вещь. Сейчас ты уедешь. Далеко. Очень далеко. У тебя будет другое имя, и ты никогда, слышишь, никогда и никому не расскажешь, кто ты на самом деле! Если ты любишь меня, если ты любишь своих братьев и сестёр, если ты действительно любишь Изабеллу, то пообещай мне никогда и никому не говорить, кто ты такой!
  - Что происходит, отец? - сердце моё сжалось в ужасном предчувствии.
  - Ты - аномалия, сын! Понимаешь? Я очень тебя люблю, правда, именно поэтому я и иду на это преступление! Доктор Кортес мне многим обязан, так что он будет молчать. Для всех остальных тебе через полчаса сделают эвтаназию. Не бойся! - прижал он меня к себе, увидев ужас в моих глазах, - это будет не по-настоящему. Ты очнёшься через час, официально тебя кремируют, так что никто ничего не узнает. Вы с моим доверенным человеком покинете королевство и никогда не сможете вернуться. Понимаешь? Но у тебя будет шанс выжить! Прости меня, сын! Прости!
  В глазах отца, железного герцога Перейро, стояли слёзы. Такие же слёзы душили меня. Как же так? Почему именно я?
  - Прости меня, сын! - прошептал отец, - мне надо идти. Будь мужественен!
  Он ещё раз обнял меня и выскочил из палаты. Я остался один на один со всем ужасом, что только что на меня обрушили. Я - аномалия! Один на миллион, возможно даже на десять миллионов, но такие как я рождаются. Мы ничем не отличаемся от обычных людей, кроме одного - наша кровь имеет очень странный состав. Настолько странный, что нас следует незамедлительно уничтожить! Без вариантов и исключений. Закон на этот счёт настолько суров, что за сокрытие аномального смертная казнь грозит любому, не взирая на титулы. Единственный способ снять с себя подозрение, это тут же сообщить о таком больном в Инквизицию и Королевскую инспекцию, ибо это дело уже государственного уровня. А это значит, что мой отец, вместе с доктором Кортесом в буквальном смысле рискуют своей головой. Только мне от этого не легче!
  Мои мрачные раздумья прервало появление на пороге невысокого человека в чёрных одеяниях.
  - Максимилиано Перейро? - задал вопрос человечек.
  - Д-да, - пробормотал я.
  - Угу! - хмыкнул он.
  И начал задавать всякие вопросы, на которые я отвечал совершенно отрешённо. Однако на вопрос - знал ли кто-то ещё о моём заболевании? - мне хватило ума изобразить правдоподобное изумление.
  - Каком заболевании? Это же всего лишь глаз! А вы кто? - перешёл я в атаку, злясь на коротышку за то, что он пытается копать под моего отца.
  Человечек пожевал губами, и уже собирался было ответить, как дверь снова открылась, и на пороге нарисовался новый посетитель.
  - Ага, я так и думал, святой отец, что вы уже здесь! - пробормотал вошедший.
  - Разумеется, господин главный инспектор, это же моя работа, - скупо улыбнулся человечек в чёрном.
  Никаких атрибутов Церкви на нём не было, и странный мундир ничем не напоминал хламиды монахов.
  - Ну, и как грешник? - похоже, главного инспектора вся эта ситуация забавляла.
  - Можете допросить, я уже заканчиваю, - милостиво разрешил Инквизитор.
  - Да бросьте, падре! Вы же знаете, что у нас с вами одни цели. К чему ходить по кругу и мучить бедного юношу? Есть состав преступления, ваше мнение?
  Инквизиция, Экологическая Инквизиция, если точнее, международная структура, созданная для предотвращения событий, подобных Катастрофе, была, пожалуй, самой могущественной организацией в мире. А Королевская инспекция занималась выявлением государственных преступников. Инквизитор не стал обострять межведомственные отношения и, вздохнув и воздев очи горе, произнёс:
  - Похоже, дело ясное. Юноша виновен, родители и врач - нет.
  - Виновен в чём?! - вскричал я. Гнев мой был неподдельным, ибо уж моей-то вины в том, что я урод, не было никакой. И ни чьей не было - аномалии просто появлялись иногда и всё.
  -Тише, юноша! - поднял руку маленький человечек, а я вытаращил глаз на инспектора. Мне показалось или нет, что он только что мне подмигнул?
  - Ну что же, не будем тянуть тогда! - потёр руки инспектор, - доктор Кортес, войдите!
  В комнату вошёл бледный врач.
  - Хм, гхм! - откашлялся инспектор, - Максимилиано Игнасио Перейро Сан-Сегундо, комиссия в составе главного Инквизитора герцогства Андалусия, отца Себастьяна Де Ортеги, главного королевского инспектора герцогства Андалусия, инспектора первой категории Хуана Алакорна, а так же доктора Габриэля Кортеса, главного врача госпиталя Кордобы, установила, что Максимилиано Игнасио Перейро Сан-Сегундо, второй сын герцога Перейро, виновен в нарушении 'Закона о чистоте крови', а именно - имеет в своём теле кровь аномального состава. В соответствии с данным законом Максимилиано Игнасио Перейро Сан-Сегундо подлежит немедленной эвтаназии, после чего его тело будет незамедлительно утилизированы путём сожжения в крематории.
  - Доктор? - обратился он к Кортесу. - Вы готовы?
  - Что? - переспросил врач. - Готов? А! Да, да, конечно!
  - Ну-с, приступим? - потёр руки инспектор.
  - Молодой человек, - обратился он ко мне, - вам понятно, что сейчас произойдёт?
  Мне было совсем не понятно. И страшно. Страшно до такой степени, что я почувствовал, как по ляжке побежала горячая струя.
  - Доктор сейчас сделает вам укол, вы заснёте и всё. Это не больно.
  Слёзы душили меня, и я почти прозевал момент, когда инспектор снова подмигнул мне.
  - Смотрите! - он ткнул пальцем мне за спину.
  Я, разумеется, обернулся, и тут же почувствовал укол в левую ногу.
  - Ай! - кровь разом хлынула к голове, от ужаса я даже не мог сделать вдох.
  Бледный доктор Кортес сжимал в руке шприц-пистолет, инспектор улыбался, а отец Себастьян очень внимательно рассматривал изменения, которые происходили с моим лицом. Я думаю, ему было просто любопытно. Потом страх исчез, я смог дышать, и откинулся на жёсткую койку. Мне стало всё равно, что со мной будет, стало всё равно, будет ли плакать по мне Изабелла, будет ли горевать отец, другие братья и сёстры. Но вот двинуть в глаз маленькому человечку в чёрном я бы не отказался. Потом я провалился во тьму.
  
  
  
  
  Глава 2.
  
  Хуан был рыжеволосым. Не то, что бы это было необычным для Испании, но рыжие волосы, веснушки, нос картошкой, голубые глаза и вообще весь его облик напоминал больше некоторых сынов Эрина, тех, что почитали Святого Патрика. Так что, он был, скорее Ойном* (Eion - ирл. Иоанн). В Голландии, куда мы прибыли после двухнедельного плавания в вонючем трюме каботажной калоши, он стал Йоанесом, в германских землях - Иоганном, затем Яном, и, наконец, Иваном. Van'кoy, как звали его русские. Простоватая внешность, какой-то совсем детский изгиб пухлых губ и доверчивый взгляд делали его, а точнее, нас лёгкой мишенью для разного рода проходимцев. Мне пришлось быстро забыть обо всех манерах и замашках испанского гранда. Теперь я был самым последним оборванцем, нищим, у семьи которого не хватило денег на лечение моего глаза.
  Таких личностей, вообще-то, в королевствах Запада было не много. Все так или иначе были пристроены, выполняли какую-то работу, получали жалование и имели крышу над головой. Жить жизнью бродяги или попрошайки долго не получится - магистрат отслеживает таких, отлавливает, принудительно лечит и отправляет на принудительные же работы - отрабатывать долг за медобслуживание, за то, что полиция тратила на тебя время, ну и чтобы человек мог иметь законный кусок хлеба. Так что единственным нашим спасением было постоянное перемещение из города в город. Рассказанная легенда о путешествии из Гамбурга в Варшаву, к родственникам моей почившей в бозе матери, у которых меня ждёт карьера бондаря, хотя бы частично усыпляла подозрения владельцев постоялых дворов. А марки наши были ничуть не хуже марок других путников. Однако именно на постоялых дворах или в недорогих харчевнях к нам и липли всякие любители лёгкой наживы.
  Среди множества навыков, которыми обладал Хуан, особенно выделялось мастерство игры в карты. Мне кажется, Хуан обыграл бы даже дуонга в их маджонг - некую смесь карт и домино, суть которой я так и не постиг. Хуан знал все существующие карточные игры, а так же десятка четыре карточных фокусов, в том числе и те, что были в ходу у шулеров. Деньги у нас были, мы не голодали, но путешествие на каботажном корыте оказалось втрое дороже предполагаемой суммы - шкипер-голландец решил поправить свои финансовые дела и запросил отдельную плату 'за молчание'. Так что Хуану приходилось выкручиваться. До открытого грабежа и воровства мы не опускались, прекрасно понимая, что тогда нас будет преследовать местная полиция. Но иногда нам попадались люди, вынужденные расстаться со своими марками и центами, дабы не расстаться с жизнью. Впрочем, пару раз второе следовало за первым.
  Я долго вспоминал ту, роковую для дорожных шулеров, встречу, когда впервые узнал, что Хуан обладает ещё одним полезным талантом. В захудалой харчевне в голландском Амстердаме к нам подсели доброжелательного вида сеньоры и предложили перекинуться в картишки. Пробные партии 'на кружку пива' незаметно перешли в игру на деньги. Хуану то везло, то нет, он дважды сорвал банк, ставки существенно поднялись и внезапно он, с простоватой улыбкой, спросил:
  - А что это за карты в прячете в рукаве, господин?
  Возникла немая сцена, затем вся четвёрка разом вскочила, сверкнула сталь, шулер завопил, пытаясь вытащить стилет, которым Хуан пригвоздил его руку к столу, стоявший справа игрок беспомощно выронил нож, поскольку наваха*(традиционный испанский складной нож) моего старшего спутника весьма сильно прижалась к его горлу. Четвёртый участник игры, тоже, разумеется, шулер, попытался, было угрожать Хуану зловещего вида тесаком, но внезапно потерял к происходящему интерес, поскольку на его затылок обрушился массивный табурет. Шулеров не любят нигде. Сеньоров обыскали, все ценности, по справедливости, достались Хуану, а это около сорока марок, несколько ножей, пара серебряных браслетов и цепочек с амулетами. Затем мошенников весьма сильно побили, заставили съесть краплёные карты и вышвырнули вон. И это было милосердно, ибо в магистрате с такими не церемонились - три года каторги за мошенничество им были обеспечены. Хуан потратил несколько марок на пиво для всех достопочтенных мужей, присутствовавших в тот момент в харчевне. И начиная со следующего дня, мы при каждом удобном случае тренировались в тяжёлом и коварном искусстве обращения с ножами.
  Моё классическое образование включало, помимо грамоты, истории, арифметики и географии, кавалерийскую подготовку, фехтование и стрельбу из всех видов стрелкового оружия. А так же изучение законов королевства и герцогства, где я имел счастье родиться. Кроме того, наш колледж в Кордобе уделял большое внимание изучению иностранных языков. Латынь, носителем которой были мы, испанцы, хоть и была основным языком международного общения, отнюдь не являлась обязательной для других королевств. Поэтому, начиная со второго года обучения, то есть с семи лет, одну неделю мы говорили на германском, вторую - на языке франков, третью - скоттов, четвёртую - на русском и так далее. Кроме того, я знал пару сотен слов на турецком и на языке берберов, так что их речь уже не казалась мне смешным бессмысленным набором звуков. Фехтование мне преподавали классическое, дон Хесус, мой наставник, приложил много сил, чтобы поставить удар, отработать основные приёмы, а так же, последние два года я фехтовал против противника, вооружённого шешмиром*(кривая арабская сабля), или ятаганом*(лёгкий турецкий клинок с так называемым двойным изгибом).
  Однако Хуан открыл мне один секрет - между фехтованием и дракой лежит огромная пропасть. Уличный боец, если у него за плечами нет военной службы, почти наверняка проиграет ветерану сражений с берберами, или даже самому берберу. Но и вояка, попади он в передрягу в трущобах того же Амстердама, враз расстается с жизнью.
  - Это всё от того, Максим, что воины привыкли полагаться на основное оружие. У пехотинца - винтовка, у кавалериста - карабин, у офицера - револьвер и палаш. Всё же предпочтительней убить врага на расстоянии, чем подпускать на длину клинка. Нож - оружие ближнего боя, ближе только руки. У тебя с этим как, кстати?
  Боксу и дзюдо нас тоже обучали, хотя мордобой мне не нравился никогда. Вот от фехтования я испытывал настоящий восторг, дон Хесус обучил меня нескольким секретным приёмам, и когда я на турнире в колледже внезапно перекинул учебный палаш в левую руку и рубанул им своего противника, все старшие классы хором завопили:
  - Не честно!
  Ещё как честно. В одиннадцать лет я стал чемпионом колледжа и не отдал этот титул до самого выпуска.
  Хуан сначала вырвал у меня палку из рук каким-то сложным приёмом с помощью двух ножей, а затем, когда мой импровизированный палаш вернулся в ладонь, неуловимым выпадом сократил дистанцию, сделав мой 'клинок' бесполезным, и пребольно ткнул 'ножом' мне под рёбра.
  - Понимаешь, в чём смысл, Максим? - спросил он, когда я, наконец, признал своё поражение, - я нейтрализую твои преимущества, и длинный клинок проигрывает короткому.
  - А если врагов будет несколько? - спросил я, - что тогда? Пока режешь горло одному, другой воткнёт палаш в спину!
  - Совершенно верно! Какое основное правило при сражении с несколькими противниками?
  - Сражаться только с одним, - ответил я.
  - А второе?
  - Сделать так, чтобы они мешали друг другу.
  - Совершенно верно, - согласился он.
  Мог бы и не спрашивать, это были азы фехтования, да и вообще любого боя, когда ты сражаешься в одиночку.
  - Разумеется, я вооружусь оружием подлиннее, для этого и существуют приёмы обезоруживания. Смотри.
  Он несколькими приёмами вырвал у меня из рук 'палаш', с том числе и так, что 'клинок' сам вылетел из ладони, при этом Хуан ловко подхватил его в воздухе. Затем он показал, как перерезать сухожилия, чтобы противник гарантированно не мог поднять никакой предмет в принципе. Я не желал сдаваться и устроил с ним поединок на 'палашах'. Раз за разом рыжий побеждал меня, пока я не применил 'тайный приём Хесуса'. Завёл оружие за шею, так что его остриё было направлено на противника, затем по длинной дуге отбил его выпад и тут же ткнул в лоб.
  - Дьявол! - заорал Хуан потирая ссадину, - ты должен научить меня этому приёмчику!
  
  ***
  За годы наших скитаний Хуан научил меня всему, что знал он сам. В лесах Шварцвальда мы ставили силки на зайцев, ловили рыбу восемью разными способами, кроме удочки, в польских корчмах отбивались от пьяных запорожцев, а, потом, все вместе, пили мутный самогон под названием horilka. Полгода мы прожили в одном небольшом городке на севере Рейха, где нам довелось участвовать в охоте на вервольфа.
  Диву даёшься, насколько живы в глубинке всякие суеверия. Любой образованный человек знает - не существует оборотней, леших, лепреконов, ведьм и прочей нечисти. И одно животное ни при каких обстоятельствах не может стать другим. Исключение - насекомые, которые проходят стадии от личинки до бабочки или жука, но насекомые - не животные. И человек, каким бы злодеем он не был, не может превратиться в волка буквально, хотя выражение homo homini lupus est* (латынь - человек человеку волк) актуально повсюду и во все времена. Но нет же, постоянно возникают и ходят по королевствам россказни о русалках, утащивших несчастного юношу под воду, ведьме, напустившей порчу на скот в деревне, или о вервольфе, поселившемся в глухом лесу где-то на окраине баронства.
  Про оборотня мы узнали, едва вошли в таверну и пристроились поближе к очагу - на улице был уже ноябрь. Бургомистр собирал охотников для облавы на монстра, убившего уже пять человек, включая ребёнка. Рядом с последним растерзанным телом нашли следы гигантского волка, а так же клочья шерсти. Стало ясно, что это дело рук, или, если хотите, лап, оборотня. Барон назначил награду - дукат за участие в облаве, десять дукатов тому, кто выследит тварь и сто дукатов за его голову. Мушкеты с серебряными (!) пулями и святая (!) вода для освящения холодного оружия так же предоставлялись людьми барона. Толпа собралась приличная, но Хуану, всё же, достался древний штуцер, заряжающийся бумажным патроном. Патрон был всего один. Я не знаю, сколько серебра было в пуле, но люди барона потом обыскали всех, кто отдал разряженные мушкеты, не сделавшие выстрела. Кто поумнее, если ему удалось скрыться из виду - выстрелил в землю, откуда выковырять пулю не составило труда. Но большинство верили в оборотня, поэтому берегли заряд, надеясь на то, что он спасёт им жизнь. Хуан ловко протиснулся через толпу охотников, окруживших сохранившиеся отпечатки огромных лап, зачем-то потрогал их пальцами, потом припал к земле, практически водя носом по следу, что вызвало смех у загонщиков.
  - Как я и думал, - пробормотал он.
  - Что ты думал? - спросил я, когда мы выбрались из толпы.
  - Сплошная подделка. Кто-то дурачит местных жителей. Вервольфа нужно искать в городишке, а не в лесу.
  Однако мы, повинуясь командам опытных 'охотников' растянулись цепью и прочесали огромный участок леса, убив дюжину зайцев, двух лисиц и дикую свинью, к неудовольствию бургомистра, потому что охота на кабанов без лицензии была запрещена. Пока мы ошивались в лесу, вервольф проник в городок и убил молодую девушку.
  - Эти идиоты не видят, что её изнасиловали, что ли? - пробормотал Хуан, когда носилки, покрытые серой тканью, вынесли из сарая, где произошло злодеяние.
  Вечером в таверне только и разговоров было о коварстве оборотня, а по улицам всю ночь ходили вооружённые патрули.
  
  ***
  - Тс-с, - приложил Хуан палец к губам, когда я рывком поднял голову от тощего мешка с пожитками, служившего мне подушкой, - идём, я, кажется, выследил оборотня.
  Мы с ним, крадучись, вышли из таверны, где все дрыхли без задних ног, затем Хуан провёл меня по тёмной улице и вывел к ничем не примечательному дому.
  - Видишь? - прошептал он, показывая пальцем на тёмные окна, - я думаю, это он.
  - С чего ты взял? - прошептал я в ответ, чувствуя, как у меня по спине побежали мурашки.
  - Потому, что я умею пользоваться содержимым своей черепной коробки. Ты знаешь, что преступники часто возвращаются на место своих преступлений?
  - Зачем? - удивился я.
  - Потому что им нравится не только совершать злодеяния, но и дурачить людей. С каждым разом они чувствуют себя всё более и более неуязвимыми, а людей вокруг всё большими болванами. Человек из этого дома долго стоял или ходил по самому краю толпы, он был в таверне, но ни с кем, почти, не общался. И среди охотников его не было. Тебе, Максим, нужно учиться замечать детали. Запоминай, что и как выглядит вокруг тебя и подмечай всё необычное. Эти идиоты не смогли отличить следа волка от следа собаки!
  - А разве они отличаются? - снова удивился я.
  Нет, понятно, что собаки могут быть мельче волков, но при равных размерах разве есть отличия?
  - Конечно есть. След волка более вытянутый, словно он держит пальцы вместе, и когти направлены внутрь следа. А этот хитрец вырезал, видимо из дерева, след, похожий на крупные собачьи лапы, причём передние. То есть, этот оборотень, получается, ходил, задрав задние лапы к небу! И ни один из горе-охотников этого не заметил.
  - Но ведь среди них есть егеря барона! - усомнился я в выводах Хуана, - неужели они этого не разглядели?
  - Не разглядели. Потому что видят то, что хотят видеть. Убийца подкинул им клочки шерсти какой-то чёрной собаки, ведь всем известно, что вервольфы обожают превращаться в чёрных волков, вот они и видят то, что им показали. Я проследил за этим человеком. Едва стемнело, он очень осторожно покинул свой дом, но вскоре вернулся, весьма раздосадованный обилием патрулей на улицах.
  - Как ты узнал, что он раздосадован? - перебил я Хуана.
  - Он прошёл в шаге от меня, я мог бы убить его в тот момент и он даже не понял бы, что случилось. Но он ничего не заметил, а лишь бормотал под нос проклятия и обещания кому-то что-то исправить. А потом долго ходил взад-вперёд по комнате, словно дикий зверь в клетке. Думаю, сейчас он уже спит, так что мы войдём и посмотрим, что это за оборотень.
  - Может, лучше позвать стражу? - испугался я.
  - Ага! И подарить им сто дукатов? Нет уж, юноша, мы войдём и возьмём гадёныша сами. Смотри, чтобы ни звука, понял!
  Дом был тёмным и пугающим. Я всё время ждал, что на нас бросится какая-нибудь тварь, хотя часть моего сознания твердила, что никаких вервольфов не существует. Но что, если Хуан верно вычислил преступника, а он, всё-таки, оборотень? В доме пахло какой-то застарелой пищей, в основном, тушёной капустой, а так же мастикой для пола. Хуан двигался совершенно бесшумно, мне же всё время попадались скрипучие половицы.
  Квартира, хотя и на двух уровнях, была небольшой - внизу кухня, прихожая и кладовая, а так же небольшое помещение типа мастерской. Хуан осветил тонким, слабым лучиком потайного фонарика различные столярные инструменты, потрогал большим пальцем остриё резца и удовлетворённо хмыкнул. Затем мы поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж. Уж не знаю, в какой момент хозяин нас услышал, но он уже поджидал с древним дульнозарядным пистолетом в руке.
  - Raus aus meinem Haus, Schufte!*(нем. Убирайтесь из моего дома, мерзавцы!) - прорычал голос из темноты и сердце у меня ухнуло в самые пятки.
  Однако Хуана это, видимо, никак не впечатлило, потому что он весело спросил:
  - Зачем вы убили этих людей, господин Мюллер? Да, кстати, не советую оказывать сопротивление - дом окружён.
  - Вы не понимаете! - истерично воскликнул герр Мюллер.
  Хуан сильным ударом руки впечатал меня в стену, грохнул выстрел и, вслед за ним, послышался громкий стон.
  - Зови патруль, Максим, - велел мне Хуан, или Иоганн, поскольку мы были на севере Германского королевства.
  Горожане поначалу отнеслись к доводам Хуана скептически. Настолько скептически, что заключили под стражу нас. Герр Мюллер, оказавшийся к тому же городским чиновником, ответственным за канализацию и колодцы, то есть весьма уважаемым человеком, сообразил, что у нас против него ничего нет, и поднял возмущённый хай. Преступление наше было неоспоримым - вломились ночью в чужой дом, ранили хозяина (Хуан метнул в него один из своих ножей, попав в руку).
  - Пусть скажет, где он был во время всех нападений! - громко потребовал Хуан, пока нас вязали ретивые горожане.
  - С чего это я должен отчитываться всяким проходимцам? - воскликнул оскорблённый городской чиновник.
  - Кстати, герр Мюллер, а где вы были в те дни, когда произошли убийства? - каким-то отстранённым тоном поинтересовался городской констебль, пожилой мужчина с густыми усами, переходящими в бакенбарды.
  - Что? - пискнул герр Мюллер, - а с какой стати я...
  - С такой, что вас спрашиваю я, - отчеканил констебль.
  Горожане замерли, даже перестали вязать на нас с Хуаном узлы.
  - Но... э... Мне нужно вспомнить, - глазки чиновника забегали.
  
  ***
  Из камеры городского полицейского участка нас освободили через сутки, втолкнув на наше место поникшего герра Мюллера. Констебль выслушал, как Хуан вычислил убийцу, отчитал его за самоуправство, затем поведал, как удалось доказать его правоту. Герр Мюллер дал весьма подробный отчёт за все дни, когда были совершены убийства. Однако констебль уже почуял след и начал копать. Как только он обнаружил несоответствие в показаниях, а обнаружил он его быстро, то отправился к Мюллеру с обыском. Подвела убийцу непонятная тяга к сувенирам с места преступления - колечко, пуговица, прядь волос, словно это были некие фетиши для него. Деревянные колодки со следами мнимого оборотня он сжёг в камине, и если бы не тщательность, с которой проводился обыск, то, скорее всего, чиновник-убийца ушёл бы от ответственности, а мы с Хуаном отправились на каторгу. Случай был из ряда вон, и его расследовала королевская полиция. Дело было долгим, герр Мюллер отмалчивался или изображал из себя умалишённого, а мы прозябали в этом городишке на тысячу жителей и нанимаясь на самую чёрную работу, в ожидании положенного вознаграждения. Люди были раздосадованы, что какие-то чужаки, мало того, что выставили их дураками, да ещё и оставили без премии, так что отношение к нам было соответствующим. Но в какой-то момент Мюллеру надоело упорствовать, и он сознался во всех злодеяниях. Хуан считал, что его сломила именно неволя. Такие люди испытывают потребность убивать и эта потребность со временем возрастает. Для этого им и нужны 'сувениры' с мест преступлений - это своего рода трофеи, и они помогают на время справиться с тягой к убийству. Но несколько месяцев в камере, без своих фетишей, без возможности удовлетворить порочную тягу сломили его и он заговорил. Оказывается, убивал он уже довольно давно. Но, пока была жива его жена, ему удавалось хоть как-то справляться со своей ужасной страстью. Их единственная дочь вышла замуж и уехала на другой конец страны, и когда несколько лет назад он овдовел, то тяга к убийству стала просто не выносимой. Всего на его совести было 18 невинных душ, ему было не важно - мужчина, женщина или ребёнок, единственно, кого он не трогал - это полные дамы, так как они напоминали ему жену. Констебль сказал, что его ждёт именно виселица, а не яма с рептилиями.
  Мы получили свою сотню дукатов, что равнялось тысяче марок, раздали долги, приобрели пару невзрачных кляч, и покинули городишко, ставший под конец совсем уж негостеприимным. В некоторой степени этому способствовала одна пагубная страсть моего старшего спутника. Дело в том, что Хуан, при всех его полезных качествах и навыках, был весьма охоч до женского пола. И не сказать, что он был каким-то сверхпривлекательным, мачо, как говорили у нас в Испании, однако женщины что-то видели в нём, что-то совершенно непонятное мне, юноше из дворянской семьи. Однако беда была не в его внешности, и не в реакции на неё женщин, а в том, что он постоянно западал на чьих-то жён. Сам он объяснял это просто - замужняя женщина не будет иметь на него виды, то есть это будет секс без обязательств. Не нужно тратить деньги на подарки, не нужно ухаживать, не нужно платить, в конце концов, как проститутке. Это некое приключение и для неё и для него. К тому же замужние женщины гарантированно ничем не болеют. Правда, 'срамные' болезни у нас явление редкое, только совсем уж деградировавшие дамы запускают себя до такой степени, но среди мужчин этот процент значительно выше. И всегда есть риск подцепить заразу от шлюхи, только что обслужившей больного клиента. Хуан в этом плане был брезглив до паранойи. Но в этом благопристойном городишке даже шлюх не было, так что Хуан, в конце концов, едва не попался с одной пухленькой женой булочника. В общем, я был несказанно рад, наконец, выбраться из этого захолустья.
  Возвращаясь мысленно к тем временам, отмечу, что я, едва покинув Испанию, тут же начал своё перевоплощение в некоего Западного европейца, откуда-то из земель южных франков, ибо там латынь весьма в ходу. И первое, от чего меня отучил Хуан, это представляться полным именем. Понятно, что фамилия Перейро должна была вообще покинуть мой мозг, но было тяжело избавиться от традиции двух имён. Полное имя юноши, которому ввели тогда 'смертельный укол', было Максимилиано Игнасио Перейро Сан-Сегундо. Сан-Сегундо - это фамилия моей матушки, официально я был Перейро. В других странах традиция второго имении была развита гораздо слабее, так что я остался просто Максимилиано, а точнее, Максимом. Как объяснил Хуан, имя можно оставить прежним - так легче не попасться, потому что человек может по привычке назвать себя по-настоящему, и тогда это будет подозрительным. Но вот в том, что самого Хуана назвали так при рождении, я сильно сомневался.
  
  
  Глава 3.
  
  Я проснулся от того, что по моей груди скатилось что-то холодное. Или мне снова приснился дом? Милка, чья голова покоилась на моей волосатой груди, поняла, что я не сплю, и шмыгнула носом.
  -Ты чего? - грубовато спросил я.
  Не люблю эти слёзы-сопли.
  - Простите, господин, - она быстро вытерла глаза руками, - ничего.
  - Ну, ничего так ничего, - согласился я, и перевернул её на спину.
  
  ***
  - Ты принесёшь завтрак? - спросил я девушку через четверть часа, когда моё дыхание более-менее восстановилось.
  - Конечно, господин, - служанка вроде как даже улыбнулась.
  - На себя тоже возьми.
  - Нам нельзя, господин! - воскликнула Милка.
  - А-ай! - отмахнулся я.
  А то Василий не в курсе. Формально, да, он мог отпустить служанку с клиентом только до рассвета, потом она должна была работать, но это ж формально. Уж не знаю, отбирает он или нет у девушек те деньги, что дают им постояльцы, ведь официальных расценок для них за это дело нет, возможно, они и делятся своим заработком с хозяином. Кстати, не будь тут служанок, пришлось бы Ваське делиться своими жёнами.
  Милка вернулась довольно скоро, неся сковороду с яичницей, неизменный ореховый хлеб, ломти холодной буженины с хреном, и здоровенный кофейник, исходящий ароматом кофе. В животе у меня заурчало.
  - Налетай, - подал я команду и мы, она на кровати, а я на трёхногом табурете, уселись за завтрак, накрытый на небольшом столике. Девушка, чей молодой и здоровый организм нуждался в энергии, поглощала еду с завидным аппетитом. Да-а, видимо Вася не больно балует своих работниц. Ну да ладно, от меня не убудет.
  - Вот, держи - я протянул девушке стопку монет.
  - Не надо, господин, мне... мне было хорошо с вами, - девушка низко склонила голову, - вы и так потратились на меня.
  - А мне было хорошо с тобой, - ответил я неуклюжим комплиментом, - слушай, а Василий у вас эти деньги не отнимает?
  - Нет, что вы, господин Василий очень добрый господин! У нас есть еда, защита и крыша над головой. А если мы заработаем достаточно, то сможем выкупить у него контракт, - едва слышно пробормотала она.
  Вот как, контракт, значит? По сути дела - рабство, когда сумма съеденного и съёма угла равна сумме жалования.
  - И сколько стоит контракт? - полюбопытствовал я.
  - Тысячу, господин, - ещё тише прошептала Милка.
  Ого! Тыщщу! Лет десять, как не больше работать ей. Зато потом свобода - можно уйти в 'цветник' - район города, где живут более толерантные 'не белые' и метисы всех мастей. Или в любой другой город королевства. И жить так же, как не хуже. Н-да, замкнутый круг какой-то.
  - Понятно, - вздохнул я, - ладно, иди, а то Вася будет бухтеть.
  - До свидания, господин, - пропищала Милка.
  - Ага, - ответил я, мыслями уже обращаясь к планам сегодняшнего дня.
  
  ***
  Если Ринат, владелец глиссера, починил свою посудину, то поеду сегодня в рейд. Хватит сидеть в этой дыре. Глиссер - это такое плоскодонное корыто, иногда весьма вместительное, а, иногда, и на двух-трёх человек. Позади у него расположен двигатель и гигантский пропеллер, который позволяет на большой скорости преодолеть весьма приличное расстояние по так называемой воде. Плюсы - я сегодня к полудню буду в Шане, это такой древний затопленный город, в сотне километрах от Клоаки. Почему Шан? А там до сих пор сохранилась вывеска на крыше огромного здания, наполовину погрузившегося в болото - 'шан'. Что это такое - не знает никто, так и зовут этот город - Шан. Там, конечно, тоже облазили много чего, но, всё же, есть ещё местечки, куда не ступала нога старателя. Дорого, да, и обратной оказии ждать можно несколько дней, постоянного сообщения между затопленными городами и Клоакой нет. Из минусов, повторюсь - дорого. Очень дорого. Топливо и содержание глиссера обходятся в ох какие денежки, так что цены, прямо скажем, кусаются. И ломается он чуть не после каждой поездки.
  Вообще, такие технологии запрещены во многих королевствах, но для Болот сделали исключение - ведь здесь совершенно невозможно передвигаться с помощью обычных винтовых посудин. Но на обычных реках или озёрах глиссеров не встретишь - это уже излишество. Древние законы гласят - разрешены только Разрешённые Технологии. Например - автодоки. Спору нет - медицина нужна, особенно такая. Или производство оружия, огнестрельного, я имею ввиду. Разрешено пользоваться и кое-какими осколками Древних Технологий. От прошлого мало чего осталось, но некоторые вещи не поддаются времени. Например, стекло. Отмыл и всё, используй снова, главное, не разбей, сейчас стекла такой чистоты не делают. Говорят, у местного барона, князя, как он себя называет, дворцовые рамы полностью из древнего стекла. Про алкоголь я уже говорил. Есть ещё алюминий, медь, бронза, латунь. Эти люди, наши безумные предки, памятники возводили из меди или бронзы! Памятники! Как будто у них не было камня и скульпторов? Жаль только, что они почти все находятся под слоем ила, а те, что торчали - уже пошли в переплавку. Обогатив нашедшего сверх меры.
  Есть ещё одна область, которая может принести баснословный барыш старателю - драгоценности. Самоцветы, серебро, платина, и конечно, золото. Я не знаю, откуда взялось золото в том мире, но всё, что есть в нашем, досталось нам от предков. И если золото и серебро идут в дело, то такие вещи, как драгоценные камни являются исключительно предметом роскоши. Кроме алмазов. За незаконные украшения, даже с алмазной крошкой можно сесть в тюрьму на полгода - этот сверхпрочный минерал тоже идёт в промышленность. Но есть ещё рубины, изумруды, топазы. За рубин размером с виноградную косточку я могу полгода жить в той конуре, что сдаёт мне Василий! Вот за этими драгоценностями я и охочусь! Минимум снаряжения, никаких кувалд, пневмощипцов, и прочих сложных и громоздких штук, позволяющих вскрыть массивные двери или проломить стены. Никаких наборов ключей, чтобы разобрать уцелевший механизм по винтику. Нет, всё проще - самым тяжёлым предметом из моего снаряжения является надувная лодка. Рюкзак, мачете - оно здесь и инструмент и оружие, нож, разумеется двуствольное ружьё 10 калибра, лупара, револьвер, гарпун, ну и прочее мелкое барахло.
  Оружия я на себе таскаю много, потому что вот уже четыре года хожу один. Раньше нас было трое, и я был в нашей группе на подхвате, двое других, братья Чугуновы, Чугуны, Паша и Саша, взяли меня в компанию. Многому я у них научился, в том числе и тому, чего делать не нужно. Оба погибли по глупости, буквально в получасе ходу от дома - поплыли в туман, понадеялись на то, что Твари не нападут так близко от людей. А всё водка! Не самогон, мы тогда нашли целый магазин спиртного - еле загрузили всё в лодку, обычную плоскодонку. Ну и употребили часть продукции в пути. 'Для сугреву', хотя заморозков на болотах почти не бывает, да и осенью дело было, рановато для настоящих холодов. Тритон атаковал внезапно, когда до ближайшего островка оставалось всего метров пять. Пластиковые ящики, не подверженные действию времени, пошатнулись под дерюгой, звякнули драгоценным стеклом, когда огромная раззявленная пасть с шипением поднялась над правым бортом, а когтистые перепончатые лапы накренили нашу посудину.
  - Твою мать! - сказал Паша и нырнул за борт.
  Я, сидевший на носу с ружьём, только и успел, что выстрелить дуплетом прямо в осклизлый хлебальник. Паша вынырнул, одним рывком закинул тело на борт, Саша, который мог дотянуться до него, вместо этого схватился за пирамиду с бутылками. А мне эта самая пирамида и вовсе преграждала путь. Паша побагровел от натуги, вытягивая на руках своё тело из воды, и я лишь через секунду понял, что его кто-то держит за ноги. Вскочил, складывая ружьё и взводя курки - вся вода, что была видна под разошедшийся ряской, приобрела грязно-красный цвет.
  - Давай! - заорал Сашка, бросив, наконец, ящики и схватив брата за плечи. Огромное тело тритона выскочило из воды, широченная пасть, усеянная острыми и крючковатыми зубами, ухватила Сашу за локоть, и, поскольку браться находились между мной и этой тварью, ружьё моё оказалось бесполезным. Короткий миг я балансировал на поднимающемся дне лодки, а потом, повинуясь законам физики, полетел назад, спиной в воду. Вынырнул, отплёвываясь, закинул за спину ружьё и отчаянно заработал руками, гребя к берегу. Когда вылез, в лодке уже никого не было.
  
  ***
  Ринат встретил меня с широкой улыбкой.
  - Макс! Здравствуй, дорогой!
  Да, здесь я известен как Макс, русская производная от имени Максим, здесь это отнюдь не означает 'самый большой'* (лат. Max - максимальный, самый большой). О том, что я Перейро не знает никто. Макс Циклоп, Макс Золотишко - вот мои 'погоняла', как говорят на принятом здесь сленге. Хуан, доверенный человек моего отца, который, как я подозревал, был вовсе и не Хуан, счёл, что лучшим вариантом для нас будет скрыться на противоположном краю обитаемого мира, то есть в Топях. Королю Владиславу Второму, я думаю, было глубоко плевать, что это за бродяги подались в самое гиблое место на Земле. Князю Берёзе, формальному владельцу Топи, точнее, той её части, что примыкала к его владениям, было ещё больше плевать, не беглые ли мы преступники. Ёпта - одно из первых русских слов, которое я выучил. Ёпта, ясен пень беглые! Но князь считал так - если вертухаи упустили добычу, то, стало быть, не судьба. 'С Дону выдачи нет!' Я до сих пор не понимаю, при чём здесь Дон, река из другого княжества за тысячу километров от нас, но звучит, конечно, куда благозвучней, чем 'из Клоаки выдачи нет'. И выдачи из Клоаки действительно не было.
  - Ну что, Макс, не передумал? - спросил Ринат, вытирая руки грязной тряпкой,
  от чего они, по-моему, стали ещё грязнее.
  - Я готов! - бодро ответил я, - а ты как, не заглохнем по дороге?
  - Э-э! Обижаешь, начальник! Я тебя когда-нибудь подводил?
  Нет, признал я его правоту, за все два раза ни разу.
  Пропеллер ревел за спиной, встречный поток воздуха создавал иллюзию ветерка, и путешествие было почти приятным. Ринат, сидя позади меня на высоком сидении, зорко следил за дорогой, вовремя обходя подозрительные коряги, а так же бугры ряски, которые вполне могли быть газовым пузырём. Попади в такой в тот момент, когда он готов лопнуть и привет. Диаметр пузыря бывает до трёх метров! Спустя три часа я разглядел впереди торчащие из топи прямоугольные скалы, поросшие вьюнами - город Шан. Всё, теперь я один, сам по себе.
  Когда гудение пропеллера растаяло вдали, я прислушался к звукам города. Болото само по себе никогда не спит, но город в болоте живёт отдельной жизнью. То рухнет в мутную воду оторвавшийся кусок бетона, то внезапный порыв ветра качнёт ржавую конструкцию, которая отзовётся пробирающим до костей стоном.
  А-аум! Голос гигантской жабы пробудил целый лягушачий хор. Где-то на самом краю слышимости жужжали и пищали кровососы, однако репеллент из целого коктейля желёз местных обитателей и сока растений действовал безотказно. В противном случае вас если не обескровят, то заразят весьма зловредными личинками, два вида которых сводят человека с ума. Или доведут до исступления часами не прекращающейся чесотки, заставляющей раздирать кожу до мяса. Или заразят тремя видами малярии, или одним, но почти смертельным видом геморрагической лихорадки. Или вас атакуют странствующие муравьи. Или оса-слезогон захочет отложить в уголке вашего глаза личинку. Да много кто из летающих и ползающих представителей мира насекомых захочет ткнуть вас острым отростком изо рта или задницы. Но репеллент действительно защищает. А к его вони привыкаешь довольно быстро.
  Отлично, людей, вроде, не слышно. Меня шестнадцать лет жизни вне дома убедили в одном - самое страшное существо на Земле, это человек.
  Сегодня хочу обследовать северный угол города, там дома точат из воды на один - два этажа в основном. Интересно, сколько скрыто под водой? Наши предки очень странно подходили к вопросу строительства. Дома высотой в пять этажей могли соседствовать с высотными шестнадцатиэтажками, и никакого плана в этом не проглядывало. Словно строили там, куда удастся воткнуть очередное здание.
  Я подплыл, осторожно загребая короткими вёслами, к заросшему вьюном балкону. Решётка у него почти полностью проржавела и легко сломалась под моей рукой. Ого, зато целое окно! Значит, людей здесь не было! В смысле, давно не было. Дверь, сделанная из какого-то пластика, подгнила и покосилась, так что запор легко вылетел, и я шагнул в полумрак жилища. Всё, конечно же, заросло, мхом и плесенью. Я зажёг фонарик - ещё одна Разрешённая Технология. Батареи делали на заводике в Вятке, равно как и корпуса, а вот начинка - провода, контакты и, главное, лампы, это уже найденное на Болотах и собранное в местной кустарной мастерской. Лампочки меня удивляли больше всего - маленькие, словно личинки насекомых, они, тем не менее, давали яркий белый луч света. Фонарик можно было переключить на одну, две или три лампы, что позволяло существенно экономить батарейки.
  Что-то хрустнуло под ногой, я раздвинул ковер из мха, и белый холодный луч высветил позеленевшую от времени кость. С одного взгляда было понятно, что это часть человеческого скелета. Мне стало немного не по себе. Топь вообще странное и жуткое место, но старые города - это нечто особенное. Кроме кладов и всяких загадок они хранят ещё одну тайну - Призраки.
   Нет, пожалуй, на Земле, более бесшабашного и, вместе с тем, более суеверного народа, чем старатели. Мало того, что мы исповедуем все религии сразу, являясь, одновременно, самыми убеждёнными атеистами, так мы ещё и верим в водяных, леших, домовых, упырей, русалок и в Призраков. Одни убеждены, что встретить его к большой удаче. Другие же уверены, что Призраки, это души людей, погибших жуткой смертью, которые бродят в нашем мире, жаждя отмщения. Самое интересное, что я не встретил ни одного человека, видевшего их лично, все рассказчики неизменно 'знали одного парня, который...'.
  Тот факт, что в уцелевшем доме лежат кости говорил, что человек умер и не был предан обряду погребения. Раньше повсеместно был распространён варварский обычай - закапывать тела в землю, и больше всего костей мы находим именно в земле. Судя по всему, существовали целые города мёртвых, некрополи. Мы-то сейчас повсюду кремируем покойников. А может, это собрат-старатель, которого постигла внезапная смерть? Я тщательно очистил пол с помощью мачете, добравшись до отсыревшего бетона. Нет, судя по всему, это был никакой не старатель. Более того, по ряду признаков я установил, что это была женщина. Одежда и плоть на ней полностью истлели, но скелет был цел, она словно упала лицом вперёд, немного на правый бок, поджав под себя правую руку. Странно. Что за недуг мог поразить этого человека? А это что? Среди шейных позвонков была петля из медной проволоки. Вот как? Я поднял голову. В потолке виднелся ржавый крюк, видимо, на него вешали светильник. То есть, несчастную повесили? Интересно, когда же это было? Кости в земле могут лежать сотни, если не тысячи лет. Иногда в торфяниках находят целые мумии людей в частично сохранившейся одежде из прошлой эпохи. Но здесь кости вряд ли пролежали бы больше двух-трёх десятков лет - всё сожрут различные насекомые или мыши. А это что? Тускло блеснула цепочка, затем я нашёл ещё несколько украшений - кольца и серьги. Большей частью серебряные, только цепочка золотая, с наивным кулончиком в виде сдвоенных сердечек. Достал лупу, нашёл клеймо - старая работа. Значит, скелет точно древний, никто не будет рисковать, таская раритетную золотую цепь. Или... Я не знаю, когда точно были приняты эти законы, может, лет пятьдесят назад это не возбранялось? И всё же, что здесь произошло? Женщину повесили, но не ограбили? Или это какой-то ревнивый старатель казнил неверную жену? Я осмотрел помещение, но больше в квартире не нашлось ничего интересного. Отсутствие каких-либо вещей говорило о том, что несчастную сюда привезли для расправы. Загадка!
  Я с трудом выломал заклинивший полностью замок и открыл тоскливо заскрипевшую дверь на лестницу. В этот момент вниз метнулась какая-то тень, послышался гулкий шлепок, а я, хватая воздух от избытка адреналина, отшатнулся обратно в квартиру. Муррда!*(Murrda - исп. Дерьмо) Так можно и до инфаркта довести. Гигантская жаба - пожалуй, самое безобидное существо в Топях. Омерзительного вида и не менее омерзительного запаха земноводное, с кожей, покрытой бородавками, выделяющими ядовитый секрет, мясо её тоже вызовет минимум расстройство желудка дня так на два. Но сама жаба, не смотря на размеры примерно со среднюю собаку, питается исключительно насекомыми. Это, кстати, хорошо, что она здесь - даже тритоны избегают этих оранжево-черных уродов. Просто, существу было любопытно, кто это там шебуршится за закрытой столько лет дверью. На лестницу выходили ещё две двери, обе закрытые. Я налёг плечом на одну - крепко, на вторую - и плечо легко вдавило тонкий проржавевший лист дверного полотна.
  Интересная была у людей особенность - делать мощные металлические двери, а так же решётки на окнах первых этажей, словно все жители поголовно опасались ограбления. Видимо, в те времена полиции или стражи в городах не было вообще. Тогда не понятно, почему воришек не вешали, в назидание другим? Ведь толпа, не ограниченная законом, может сотворить что пожелает. У нас вон, в Клоаке, вообще, можно сказать, нет власти, однако мало кому придёт в голову залезть в чужой дом - мигом скормят тритонам, да ещё и ставки делать будут, что у тебя в первую очередь откусят.
  Ладно, проверю сначала, что наверху. Там тоже три квартиры, дверь одной почему-то открыта. Осторожно расширяю щель, держа в руках лупару 10 калибра. В каждом стволе по фейпатрону, мощная штука на короткой дистанции. Дверь как-то легко подается и с негромким стуком падает на пол. Скорее даже шлёпается - настолько дерево пропиталось влагой. Видимо, замок просто вывалился, и дверь открылась под собственным весом. И всё же вхожу с осторожностью. Никого - только ковёр из мха гуще, чем в других местах. Выхода на крышу здесь нет, так что обследуем, пока, квартирки.
  В результате собрал немного золотишка, серебра, меди и непонятного происхождения сплавов - была у древних традиция носить всякие подделки. Они, правда, тоже сейчас кое-чего стоят, но состояния на них не сделать, это точно. Ночлег решил устроить в одной из квартир на последнем этаже - там окна выходили на обе стороны - можно сигануть, на крайний случай. Труднее всего блокировать двери - ведь их, по большому счёту и так пинком пробить можно, а ещё они почти все открываются наружу, и приходится просто привязывать за что-то бечёвкой. Очистил пол от мха - сырость под боком не нужна, разложил термитную пасту - дорогое удовольствие, но за полчаса тления высушивает бетон полностью, да ещё и нагревает так, что лежать можно только на специальном коврике. Коврик такой есть у каждого уважающего себя старателя - сплетён из шёлка Болотной Вдовы. Это паук примерно сантиметров пятнадцать в диаметре, ядовитый, разумеется. Отличается от остальных пауков тем, что его паутина не только невероятно прочная, но при осторожном нагревании до определённой температуры, например в воде, становится прочнее и долговечнее любой ткани. Её даже открытый огонь не сразу берёт. Одежду из неё не сошьёшь, во-первых, замучаешься резать такое полотно обычными ножницами, а во-вторых, она плохо притирается, предпочитая перетирать другие ткани. Или вашу кожу, так что штаны, к примеру, сотрут внутренние поверхности ляжек часа за два. Заставить паука плести ткань невозможно, конечно, однако умельцы приспособились - заключают насекомое в специальную ловушку, в которой есть отверстие и просто используют его как живую катушку, наматывая паутину на ткацкий станок. Если паука кормить и не сильно напрягать, то они живут по три-четыре года. Набивкой коврику служит внутренний слой коры одного из видов ивы - очень тонкие, переплетённые между собой нити, её даже называют древесная, или болотная шерсть. Ячейки с 'древесной шерстью' прошивают нитями из той же паутины, так что получается своеобразная циновка, или матрасик, не боящийся углей от костра, не поддающийся гниению, и отлично предохраняющий от сырости и холода. Но всё же лучше высушить место для сна - хотя коврик и водонепроницаем, спать на сыром я не люблю. Запахло палёным деревом, пластиком, затем нагретым камнем - всё, место готово. Теперь коврик, противомоскитная сетка, верёвка из гусениц ночного циклопа и можно спать. Для чего верёвка? Ночной циклоп - это гигантская ночная бабочка, дрянное насекомое само по себе, может ужалить стрекательными волосками невзначай. Циклопом её зовут за изображение огромного жутковатого глаза на крыльях, когда они сложены. Личинка её представляет собой гусеницу длиной сантиметров в десять и толщиной в большой палец. Мало того, что она вся в малиново-жёлтую полоску, словно предупреждает - не надо меня есть, так ещё и покрыта густым волосяным покровом. Волоски эти содержат сильнейший токсин, так что любой дурак, что сунет эту дрянь в пасть, получит паралич гортани. Если повезёт - выживет, нет - задохнётся от отёка. Любое насекомое, змея, да и вообще - любой обитатель Топей знает, что это за гусеница. И боится её да чёртиков, даже мёртвой. Так что берём гусениц, нанизываем на суровую нить, вдоль тела, разумеется, вялим при определённой температуре примерно часа три, или пару дней в проветриваемом сухом помещении, профит - имеем лёгкую, компактную волосатую верёвку, которой можно огородить место для ночлега любой конфигурации, хоть звездой, если у вас хватит длины. Токсина в мёртвой гусенице нет, поэтому для человека она не опасна. Но ни одна подлая тварь не перелезет через эту преграду. Правда, может перепрыгнуть. Или выползти из-под земли. Или упасть с дерева. Для этого и существует противомоскитная сетка. Думаю, вы уже догадались, что она тоже из паутины Болотной Вдовы. И стоит немало.
  
  Глава 4.
  
   Проснулся я словно от толчка. Схватил лупару, взвёл курки, прислушался - что за чёрт? Вроде как кто-то хнычет? Пискля? Не похоже. Эта мерзость, ящерица в полметра длиной, имитирует плач ребёнка. Услышит такой плач неопытный человек, кинется искать, она его за палец - цап. Минут пять и всё - человека клонит в сон. Прилёг, уснул, умер, сгнил за два часа до мягкого состояния - можно кушать. Такой вот фермент в слюне. Но здесь явственно слышен плач, даже вроде как женщина рыдает. Прислушался - даже слова какие-то говорит, как бы спрашивает кого-то. Тело пробрала дрожь. Призраки? Но уж больно явственно слышу голос. Включил фонарик на полную, осветил тёмно-зелёный ковёр, разворошенные холмики по углам - никого. Долго стоял у двери, пока не убедился, что звук шёл снизу. Открыл, высветив пустую лестничную клетку, спустился на половину пролёта и замер, снова покрывшись мурашками - из открытой двери квартиры со скелетом сочился свет. Тёплый, жёлтый, словно от трёх десятков свечей разом. Голос звучал всё отчётливей, повторяя сквозь рыдания одно и то же слово. Не могу только понять, что она спрашивает. И у кого. Подхожу к самой двери и замираю на пороге. В квартире нет и намёка на плесень - стены в обоях, в прихожей стоит мебель, висит одежда, на полу - странная обувь. Любопытство преодолевает страх, и я осторожно крадусь, сжимая в руках обрез. Но какая-то часть меня уже поняла - картечь ничего не сделает этой плачущей женщине, мне просто каким-то образом приоткрылся уголок тайны произошедшей здесь трагедии. В меньшем помещении, видимо это кухня, за белым столом сидит совсем молодая девушка. Она горько плачет, рядом бутылка вина, полупустой стакан с рубиново-красной жидкостью, небольшая жестяная баночка, в которую девушка стряхивает пепел с тонкой сигареты. Девушка очень молода, возможно, возраста Изабеллы, конечно, в те времена, когда мы расстались, то есть лет 15-16 от силы. Она выпускает дым, залпом допивает вино и берёт в руки какой-то прямоугольный предмет, похожий на плоскую шкатулку. Внезапно черная блестящая поверхность его загорается ярким светом, девушка водит по ней указательным пальцем, словно стряхивая волоски или крошки, и пятна света на поверхности изменяются.
  Почему? - гнусаво, в нос спрашивает она, - ну почему?
  Снова рыдания, вино теперь льётся в рот прямо из горлышка.
  Почему?! - резко взвизгивает она, тычет пальцем в пятна на светящейся шкатулке. Оттуда доносится тихое гудение.
  Возьми трубку! Возьми трубку, сволочь! - кричит она и вдруг со всей силы швыряет предмет в стену. Свет в нём гаснет. Девушка допивает вино и кидает бутылку вслед за странной шкатулкой. Затем идёт в комнату, отрезает ножницами кусок провода от какой-то коробочки, ставит стул, тянется к люстре и рывком срывает её с крюка. Один плафон при этом падает на пол и разбивается. Люстра летит на диван, девушка, встав на цыпочки, накидывает петлю на крюк, качает стул, тело её несколько раз конвульсивно дёргается и замирает. Свет, идущий от светильников в углу, так же как и свет из кухни и прихожей постепенно затухает и я, поражённый реалистичностью видения, крадусь к себе в логово. Я знал, что не смогу ничем помочь этой несчастной, потому, что в определённый момент она просто прошла сквозь меня. Напугав, кстати, до чёртиков, ибо лицо её было настоящей маской смерти.
  
  ***
  Проснувшись на утро, я лежал минут пять, вспоминая ночное видение. Что это было? Знак, знамение, а, может быть, сон? Глотнув воды из баклаги, я спустился вниз. Дверь была прикрыта так, как я оставил её вчера днём. Сон, это просто сон.
  В квартире ничего не поменялось, только кости теперь выглядели, словно неприкрытое женское тело, мёртвое, но всё равно требующее соблюсти приличия. Я прошёл на кухню. Вот здесь в моём сне стоял стол, сюда она бросила странный предмет. Я разгреб мох, и волосы у меня на затылке встали дыбом - чёрное треснутое стекло, какие-то провода, остатки ржавчины. А вот и осколки зелёного стекла от бутылки. Я бросился в комнату, распинал мох там, где в моём видении был диван и увидел два позеленевших стеклянных плафона с остатками какого-то рисунка. Что же это? Что хотела сказать мне эта умершая сотни лет назад девушка? Чтобы я вернул её украшения? Мы не верим, что мёртвые привязаны к материальным вещам, если они суть дух, то и интересовать их может только иллюзорная составляющая. Что тогда? Достойное погребение? Ну, так я открою вам секрет - мёртвым абсолютно всё равно, как они похоронены. Пока вы живы - да, вам нужны шикарные поминки, глазетовый гроб и место с видом на закат. Но ровно до того момента, пока ваша душа не покинет бренное тело. Что же тогда?
  Я всё же собрал все кости в полотняный мешок, подумав, положил туда ту самую плоскую шкатулку, от которой теперь осталось лишь треснутое чёрное зеркало, выдавил немного термопасты из тубы и поджёг, устроив импровизированный погребальный костёр.
  Обшаривая руины, я не переставал думать о том, что видел ночью. И постепенно пришёл к выводу, что всё это просто цепочка совпадений и моё разыгравшееся воображение. Ну, в самом деле. Скелет был невысоким, скромные украшения - скорее всего девушка. От чего могла покончить с собой юная девушка? От неразделённой любви. Вино, сигареты? Старое вино мы находим до сих пор, правда, пить его уже невозможно, а что до сигарет, то почему бы им не быть в те времена тонкими и изящными, как и сейчас? Загадочная шкатулка с чёрным зеркалом это, конечно, один из технических приборов, остатки которых я постоянно нахожу повсюду, это отнюдь не редкость. И то, что я нашёл осколки бутылки и люстры, тоже объясняется очень просто - даже во сне я думал о том, что случилось в этой квартире. Стол мог стоять только там, бутылка разбиться только в этом месте, чтобы повеситься, нужно снять люстру, ну а то, что послужило ей верёвкой я уже и так нашёл, так что осталось лишь домыслить, от чего был этот провод.
  За этими размышлениями я едва не прозевал грозящую мне опасность. Громкий шорох позади заставил обернуться и выругаться:
  - Yoptvoymat'!
  В разбитое давным-давно окно лезла болотная саранча - насекомые длиной сантиметров в десять, питающиеся обычно ряской и прочей болотной травой, умеющие прыгать и больно кусаться. В определённые моменты они зачем-то перерождаются в гигантских, в два раза больше тварей, отращивают крылья, сбиваются в стаи и начинают пожирать всё живое вокруг. Говорят, видели стаи, закрывавшие собой солнце. Я сталкивался с роем особей в двести. Жутковато слышать этот постоянный скрип и шелест крыльев, кажется, что это звук, с которым жвала перемалывают плоть и кости тех, кому не повезло оказаться у них на пути. На самом деле они просто трутся задними лапками о панцирь, возможно, созывая сородичей. А может Природа, Творец или Бог, в общем, тот, кто ответственен за весь этот бардак, в приступе просветления заставил их подавать знак всем, имеющим уши - мол, бегите!
  На мне был репеллент, который теоретически отгонял и саранчу, но оказаться в стае мне не хотелось. Между тем весь подоконник уже был облеплен мерзкими насекомыми, они, толкаясь и скрипя, лезли по осколкам стекла вверх, к дыре, и слетали оттуда на пол. Уже с десяток ржаво-серых особей ползали по ковру из мха. Фейпатрон был в стволе, лупара щёлкнула взведёнными курками, громко бухнул выстрел, хотя мох и вьюны на стенах погасили эхо. Остатки стекла вместе с большей частью насекомых снесло зарядом крупной дроби, начинённой и пересыпанной зажигательной смесью. Бум! Половина саранчи, что ползала по полу, разлетелась на ошмётки, а в кругу диаметром около полуметра начал дымиться мох и появились яркие горящие точки. Уцелевшие насекомые затарахтели крыльями и вылетели в окно, к этому моменту я уже вставил новые заряды и подбежал к проёму. Внизу, этажом ниже, у самой воды копошилось ещё множество этих тварей, и вода вокруг них бурлила от чёрных и серебристых тел, мелькающих в зелени ряски. Подводные обитатели были не прочь, в свою очередь, закусить саранчой. Я потратил оба заряда, разметав рой и убив не меньше трёх десятков этих проглотов. Их тела, ещё дёргающие конечностями, тут же сожрали пасти с зубами длиной в половину моего пальца. Болотная зубатка - рыба, состоящая из огромной головы, у которой даже рот не закрывается из-за зубов, короткого тела и куцего хвоста. Из-за этого они не могут развить большую скорость, но если уж что-то окажется в пределах их досягаемости - конец. Каждый укус вырывает из тела несчастного кусок размером с кулак взрослого мужчины. Стая таких зубаток может пожрать человека меньше чем за минуту. Уж на что у тритона прочная шкура, и то убивали особей, в складках кожи которых торчали обломки зубов этих 'рыбок'. Что именно они делили внизу сейчас было уже не понятно, но судя по остаткам шерсти, это могла быть болотная свинья. Вообще, это грызун, по сути - крыса. Вырастает до метра, если встанет на задние лапы. Пожалуй, из всего, что идёт в пищу в Топях, мясо болотной свиньи самое вкусное, оно почти не отдаёт тиной, а питаются они исключительно растительной пищей и чилимом. Чилим, он же водяной орех, тоже потрясающая штука - это и орехи, и хлеб, и картофель, в зависимости от того, как вы его приготовите. Не многим под силу разгрызть покрытую кривыми и острыми шипами скорлупу, под которой скрыта мякоть размером с небольшое яблоко. Мы, человеки, обычно кидаем чилим в золу или в печку. Несколько минут, громкие щелчки и вуаля, кушайте на здоровье. Можно сырым. Можно сварить или испечь. Можно высушить, перемолоть и тогда это очень питательная мука. Никаких злаков кроме риса, здесь, в округе, не растёт в принципе. Но рис выращивают дуонги, он плохого качества и стоит не мало, так как сами они большие охотники до этой крупы.
  Фух! Кажется, это была всего лишь небольшая стая. Но нужно быть внимательнее - кто знает, когда десятки этой саранчи захотят сбиться в сотни и тысячи. И ещё надо найти гнездо свинок и завалить одну - этого мне хватит на пару дней точно. Можно было бы порыбачить, только из-за проклятых зубаток рыбалка на болотах сущее наказание. В пищу они пригодны только от безысходности, и только в суп, который русские называют Ukha. Наш кордобский буйабез*(Буайбез, буайбес, марсельская уха, средиземноморская уха - сложный рыбный суп. Существует масса вариаций, в зависимости от региона, но всех их объединят бульон из нескольких видов рыбы) по сравнению с ней всё равно, что бисквит против чёрствой корки. Но лишь на первый взгляд. Грамотно приготовленная уха, в которую обязательно добавляют самогон и уголёк из костра - просто объеденье.
  
  ***
  Ночью никакие призраки меня больше не беспокоили, и проснулся я хорошо отдохнувшим. Вчера вечером мне удалось выследить, где гнездятся свиньи, теперь желательно выбрать особь помоложе, у них и мясо нежнее, и не отдаёт мускусом, что бывает у матёрых самцов. Так же я не приветствую охоту на беременных самок - еды вокруг полно, не ленись, а самка с детёнышами это почти святое. Если речь не идёт о тех, кто охотится на тебя, конечно.
  Я спустился с плоской, заросшей кустарником крыши дома в провал чердачного хода, включил фонарик и посветил в квадратный проём - лестница ещё сохранилась, но проверять на прочность покрытые ржавчиной тонкие перекладины не хотелось совершенно. Нужно закрепить верёвку, чтобы я мог спрыгнуть и потом свободно подняться. Луч света выхватил что-то, лежащее вне поля моего зрения, самый край какого-то предмета, не покрытого мхом. Я осторожно свесился вниз и посветил снова. У закрытой двери, ведущей в квартиру, которая была над гнездом свиней, лежал человек. Это был старатель, судя по экипировке. Лица его мне не было видно, так как он лежал спиной, свернувшись в позе зародыша. Окликать человека не было смысла, никто не спит, лёжа у дверей квартиры в заброшенном городе. Странно, но трупного запаха не чувствовалось вообще. Внезапно человек пошевелил головой и я, от неожиданности, едва не выронил фонарик. Но старатель словно передумал поворачиваться ко мне, и я пригляделся более внимательно. И невольно содрогнулся - открытый участок шеи у него слабо шевелился, и я знал, почему. Закрепив верёвку и спрыгнув вниз, я подошёл к телу. Человек был рослым, выше меня, в добротой одежде, как и положено старателю - полукомбинезон из кожи ската, достаточно прочный, при этом не нуждающийся в дополнительной водоотталкивающей пропитке, куртка из тритона, причём камуфляжные пятна тусклые, значит, животное убили не в период гона, на голове была кожаная шляпа, съехавшая на бок. Рюкзак так и остался за спиной, а вот обрез он выронил. Обрез, кстати, одноствольный, многие ходят так, облегчая максимально вес поклажи. Готов поспорить, что револьвера у него тоже нет. Трупный запах не ощущался даже вблизи и я, превозмогая отвращение, принялся сковыривать ножиком пятнистых слизней, облепивших его шею и затылок. Именно их шевеление я и принял за признаки жизни. Тело повернулось с трудом, закоченев в позе эмбриона. Не сразу я понял, что человек был негром или мулатом, настолько сильно слизни объели его кожу. Обнажённые мышцы и сухожилия влажно поблёскивали в луче фонаря, а рот скалился в застывшей безгубой улыбке. Я с удивлением понял, что видимых ран на теле нет. Укус? Змеи, пауки, сколопендры, цапнуть мог кто угодно. Против большинства ядов у любого старателя есть антидот, только болотная гадюка и то в период кладки яиц, обладает ядом мгновенного действия. Но маленькие гадюшата давно уже вылупились. Да и тело старателя было надёжно защищено, а на руках перчатки из того же ската, только из более тонкой части, что располагается вокруг рта - там кожа не только тоньше, но и шершавей, что очень помогает при удержании разных предметов. Я снова осветил лицо, заметил почти засохшую струйку слюны, что сочилась у бедолаги из уголка рта - слизни это место аккуратно обошли стороной. Потом стал осматривать всё более внимательно, абстрагируясь от анатомических подробностей, открывшихся мне благодаря усилиям любителей кожного покрова. На шее справа виднелся лиловый волдырь с чёрной точкой посередине. Это место плотоядные моллюски тоже не тронули. Кто это его так?
  Понятно же, что человек, не знающий всех подстерегающих его опасностей, не выживет в Топях и двух дней. Посему мы с Хуаном-Ванькой, прежде чем пошли в свой первый настоящий рейд, потратили не мало времени на изучение флоры и фауны, окружающей нас. Знающие и опытные люди, кто за выпивку, кто и за возможность найти благодатного слушателя, делились своими знаниями, а я, будучи человеком грамотным и наделённым умением рисовать, тщательно всё записывал, составив некое пособие начинающего старателя. Со временем тетрадей набралось около десятка, куда я заносил всё новое и необычное, с чем сталкивался в Топях. Это был мой дом и другого у меня не будет никогда, так что я решил прожить здесь максимально долго и... с максимальным комфортом.
  Поэтому я знал всех насекомых, чей укус мог отнять мою драгоценную жизнь, и среди них не было того, кто оставлял такой след. Почему я думал, что это насекомые? У змей и скатов жала, скажем так, раздвоены, будь то зубы или стрекало на хвосте. Яд ящериц или жаб - это ферменты, содержащиеся в слюне, так что им тоже надо тяпнуть жертву зубами. И только у насекомых жала имеют одно острие, кроме сколопендры, у которой ядовитые железы расположены в двух передних челюстях. Яд их, хотя и болезненный и смертельный даже для детёнышей болотной свинки, для человека не опасен, вопреки всем байкам. Просто рыжее или чёрное насекомое длиной 30-40 сантиметров с двумя десятками пар ног выглядит жутковато. Да и по природе они хищники, вот и наделила народная молва этих многоножек несуществующими качествами. Кстати, сколопендру живьём спиртуют в настойках, якобы помогающих от разных недугов, а так же в особой водке - 'Вырвиглаз'. Вроде как только за счёт многоножки её крепость повышается на пять-семь оборотов.
   Яд паука-птицееда, самого крупного из пауков, до тридцати сантиметров в диаметре, не считая ног, тоже не очень сильный, на самом деле. Жертву парализует, и то не сразу, к тому же его укуса маловато для человека. Тут больше похоже на Ночного Охотника - мелкую тварь, которая может забраться даже в сапог. Вот он жалит смертельно. Однако человек погибает в страшных судорогах и тело, как правило, выглядит как изломанная кукла. К тому же весьма быстро начинается процесс разложения - паук питается коктейлем из протеина, содержащегося в теле жертвы, который он всасывает, словно через трубочку. Но, опять же - паук кусает жвалами-хелицерами, через которые он и вводит яд. Одиночное жало есть только у ос, пчёл, оводов и муравьёв. Осы-убийцы? Вот на них похоже, но... Яд одной осы не может убить человека. И он же принял антидот, судя по насыщенно-жёлтой, почти оранжевой слюне. Эти почти безвкусные, жёлто-оранжевые шарики, представляют собой коктейль из кучи препаратов, как раз блокирующих различные аллергические реакции и действие всех болотных ядов. Часто их применять нельзя, в раз садится иммунная система, но примерно по паре штук в месяц - вполне безвредно. Так что почувствовали укус - шарик под язык, это почти гарантированное спасение. Кто же его так приложил, если даже антидот не подействовал? И почему тело словно задеревенело? Насколько я знаю, только осы-убийцы 'консервируют' свои жертвы, чтобы отложить в них яйца. Спустя некоторое время из них вылупятся личинки, тут-то действие консерванта заканчивается и червячкам готов сытный стол. Но яда осы не хватит и на кролика. Хотя желвак, с поправкой на цвет кожи несчастного, похож. Неужели неизвестный вид осы?
  Я продолжил осмотр, снял с тела рюкзак, который, как ни странно, был набит разным древним техническим хламом. Там были даже прямоугольные чёрные зеркала, подобные тому, что я нашёл в квартире самоубийцы. Каждая вещь была тщательно завёрнута в тряпицу или замшу, и обмотана бечёвкой. Драгметаллы и самоцветы погибший, как и я, носил во внутреннем кармане. Золото тоже было интересным - большие монеты с изображением неведомых городов и символов, а так же мелкие монетки. Монет было шесть, но большие, похожие на медали, содержали всего 6-7 граммов золота, то есть примерно 5 рублей за монету, столько же, сколько и мелкие, которые были, судя по всему, полностью золотыми. Примерно полторы унции - 37-40 рублей. Маловато, хотя на эти деньги я мог почти месяц снимать конуру в клоповнике Василия. Ну хорошо, хорошо! Не в клоповнике! Василий за этими вещами следил, а то, знаете ли, клопы имеют нехорошую привычку переносить всякие заболевания. Были и другие украшения, и два зелёных камушка, вероятно, изумруды. Богатая добыча, если так, только...
  По закону, я обязан был сдать всё в комендатуру. Нет, понятно, что я мог бы просто выкинуть тело в воду и забрать золото. Однако, во-первых, я чтил закон. Именно вот эту его часть, касающуюся имущества погибшего старателя, всё-таки, мы есть некое братство. А во-вторых, всегда существовал шанс, что он уже засветился с этим золотом, тогда его могут опознать и будут проблемы. Доказать, что я убил старателя невозможно, но именно за присвоение чужого имущества могут изгнать из Клоаки или даже из княжества, и, самое главное - лишить лицензии. Обычно старатели метят своё имущество различными клеймами, рисунок которых заносят в нотариально заверенное завещание. Да, не смейтесь, в этом самом вольном из всех городов, тоже есть Закон. И люди, ежедневно рискующие не только задницей, но и головой, задумываются о том, кому достанется их барахло в случае если не повезёт в одной из сотни смертельно опасных ситуаций. Нотариус в городе княжеский, собственно, их два, видимо, на случай, если один окочурится от пьянства. Процедура проста - нашёл чьи-то пожитки с клеймом, тащи в комендатуру. Там определят, кто почил в бозе, поднимут завещание и, если там написано что-то типа 'идите все в жопу', то половина находки твоя. Вторая половина - князя, всё ж таки это его земли. Если же есть наследники - то тебе полагается 20% премии, за честность, так сказать. Разумеется, полно тех, кто присваивает всё себе, даже вытравляет клейма. Но таких периодически ловят и тут уже изгнанием не отделаться - годков пять будешь махать киркой в каменоломнях.
  Так, а где ружьё у негра? Где лодка, гарпун? Без этих вещей невозможно путешествовать одному, а он, выходит, одиночка, как и я. Луч фонаря осветил лестницу - вот его следы, недавние, и шёл он снизу, спотыкаясь и падая. На площадке этажом ниже лежало ружьё - ухоженная двустволка, в стволах два использованных патрона, 12 калибр, кстати. Тоже минус грамм триста к весу, против моего 10-го. Интересно, мужик здоровее меня, а на таких вещах экономил. Вышел он отсюда, из этой квартиры, дверь нараспашку. Я заглянул в сумрак замшелой прихожей, ловя ушами каждый шорох - гудения крыльев не слышно, это не значит, что осы тут нет, но всё же.
  Я облазил всю квартиру, но так толком ничего и не понял. Негр стрелял во что-то за окном, картечь содрала часть мха вокруг оконного проёма, и это-то, большое, сумело ужалить его в шею (!), а потом, видимо, сорвалось вниз. Куда это что-то делось, было покрыто мраком и ряской. Я снова и снова прикидывал, что тут могло произойти, даже нашёл пыж от одного заряда. Стоп! Пыж упал перед окном, значит выстрел был откуда? Из дверного проёма? Человек вошёл, увидел осу, выстрелил, промазал, она подлетела и ужалила его в шею? Да ну, что за бред. Чем крупнее насекомое, тем оно менее поворотливо и тем легче от него отбиться, виртуозы вообще рубят шершней, самый крупный вид ос, на лету, мачете или кинжалами. И потом, человек во что-то попал, потому что мох снаружи подоконника содран, как будто кто-то сорвался вниз. Разгадку я нашёл в прихожей. Незамеченный мной сначала предмет, который я с осторожностью вертел в руках. Длинный шип кучерявой акации. С маленьким пучком перьев с одного конца, и небольшим шариком на другом. Дротик, отравленный, готов поспорить на всё своё снаряжение. Болотный народец! Значит, это не байки? Отверженные, дикари или мутанты, толком никто не знает, кто они. Единицы видели их, и то издали. Но примерно половину всех таинственных исчезновений старателей приписывают именно болотным людям. Разумеется, выглядят они как помесь человека с жабой, могут дышать под водой, для чего отрастили себе жабры, ну и злобные каннибалы, не без этого. И что мы имеем сейчас? Негр вошёл в эту квартиру с балкона, вот его следы, лодки, кстати, нет. Как и гарпуна. В этой комнате его атаковали, вонзив отравленный дротик из духовой трубки. Он успел выстрелить и, вероятно, убить или ранить нападавшего. Затем, вырвал дротик, закинулся антидотом и попытался подняться выше. Однако яд был сильнее и мужик умер. Так? Похоже. Теперь вопрос - где друзья этого метателя дротиков? Он был один? Интересно, ничего из барахла не забрали, а лодки нет. Я невольно поёжился. Болотной свинки уже расхотелось. Охотящийся на тебя человек - это не тупой, хотя и смертельно опасный тритон. Тем более, если этот человек живёт на болотах. Мы, хотя и мним себя жителями Топи, таковыми не являемся. Фронтир это не совсем Дикая территория. Это именно Граница. А я сейчас на чужой земле. Воде, в смысле.
  Однако долгое и тщательное наблюдение ничего не дало - Топь жила своей жизнью и вскоре я пришёл к выводу, что прямо сейчас здесь нет никого, кто бы охотился за мной. Из людей, я имею в виду. Вечером, обглодав косточки с тушки весьма упитанной свинки, я принял некоторые дополнительные меры предосторожности, натянув в паре мест верёвочки. Колокольчики из старых гильз отлично срабатывают, если их не осторожно задеть. Но ночь прошла спокойно.
  Спустя два дня я услышал далёкий звук, который был не чем иным, как пением пропеллера. Ринат или вёз кого-то, или ехал за мной пустой, получив оплату ещё при нашем расставании. Когда он подогнал свой глиссер, то я увидел, что никто больше не пожелал забраться в такую даль. Ну и ладно.
  
  ***
  Двадцать процентов от сданного барахла Натана Удо, как звали погибшего, составили 28 рубликов, что, разумеется, никак не компенсировало мне дорогу, но две недели проживания в 'моём' номере в таверне 'Три хвоста' обеспечили. И то хлеб. Досадно, что никто не смог оценить толком стоимость артефактов, которыми был набит его рюкзак. Такой хлам был, вообще-то сомнителен, всё же это Технологии. Кому он мог понадобиться - так и осталось тайной. А я остался без премии за этот мешок. И изумруды оказались подделкой, такие вообще ничего не стоили. В противном случае можно было бы прикупить что-то из снаряжения. Я давно подумывал о втором револьвере.
  С ними вообще отдельная песня. Я предпочитал более тяжёлый, но многозарядный двуствольный револьвер ЛеМа. Один ствол у него 9 мм, нарезной, и в барабан входит девять патронов. Второй гладкоствольный, шестнадцатого калибра, и на него, собственно, надевается, барабан. Весит такая конструкция не мало, но! Десять патронов против шести! С перезарядкой тоже не всё просто, однако проблему частично решал второй, уже снаряжённый магазин. Перекинуть его, особенно если не заряжать второй ствол, получалось быстрее, чем перезарядить обычный револьвер. Таким образом, я имел больший боекомплект, чем в двух револьверах, практически тот же вес, и ту же скорострельность. При этом десять выстрелов я мог сделать, не меняя оружия, а заряд картечи, на определённой дистанции, заменял несколько пуль. Калибр да, поменьше, чем у Кольта, но я не совсем уж мазила, так что компенсирую точностью убойность. Однако можно было обзавестись ещё одним, небольшим револьвером, совсем уж на крайний случай. Были очень удачные компактные модели под мой калибр, 9 мм, на пять патронов, правда. Но и весили всего ничего. Однако сейчас надо было думать, что делать дальше и погодить тратить денежки.
  Наличие труп старателя и, особенно, дротик ввели коменданта Клоаки в ступор, из которого он вышел только с помощью нескольких глотков настоянного на полыни и багульнике самогона. Все знали историю Осинок, городишка раза в три меньше нашего, расположенного в двухстах километрах южнее, на землях князя Красногривы. Лет тридцать назад он тоже был одним из форпостов болотного фронтира, и старатели там начали таскать так много добычи, что за пару лет из форта и обслуживающего его посёлка Осинки выросли до городка с двумя тысячами жителей. Однако князь вовремя не подсуетился, гарнизон оставил прежний, предпочитая лишь стричь денежки с увеличившегося потока всяких ценностей. В один из далеко не прекрасных дней, в городок, находящейся в двадцати километрах от Осинок, прискакал парнишка на лошади без седла. Из его сбивчивого рассказа следовало, что на городок ночью напали какие-то демоны. Спустя полдня слова парнишки подтвердились. Кто-то, так и не известно кто, напал на городок и перебил или увёл в плен всех жителей! Нашли лишь несколько тел тех, кто уполз умирать в заросли. Сам же городишко, вместе с крепостицей, спалили дотла. Нападение приписали Болотному народцу, хотя никаких следов толком не нашли. Единственно, что было очевидным - нападавшие активно использовали стрелы.
  И вот, спустя три десятка лет, в руках у меня очевидное подтверждение того, что там, на болотах, есть люди, использующие такое примитивное, но эффективное оружие.
  - Чё тело-то не забрал? - пробурчал капитан Захар, небритый мужик с вечно красным носом. Служба здесь для них была натуральной ссылкой, и Захар отбывал уже четвёртый её год. Его предшественник, разжалованный в капитаны подполковник, умер в бане, переоценив свои силы, когда решил снять стресс в парилке с дамами, приняв, как здесь говорят 'на грудь'. Девицы только через полчаса обнаружили, что тело на верхней полке испустило дух, так что спасти коменданта гарнизона не было возможности. Я не знаю, что сотворил Захар, но мужик он был не глупый. Просто он махнул на всё рукой, и топил горе в бутылке с самогоном.
  - Лодка у меня только одного берёт, - объяснил я.
  - Лодка, - буркнул Захар и потёр небритый подбородок, - понятно.
  Потом взял трубку телефонного аппарата, крутанул рукоятку, дунул туда и прокричал:
  - Это Захаров, Ольшаник! Да! Капитан Захаров! За-ха-ров! У нас тут, похоже, дикие объявились! Дикие говорю! Да! Не знаю! Нет! Чего, чего? Инспектора шлите! Инспектора, говорю!
  - Dolboyoby, - выругался он, положив трубку, - ладно Максим, объявить надо всем, хоть что ли, чтобы осторожней были.
  Капитан не оговорился, произнося 'Ольшаник', это не был какой-то код, наш городок действительно так именовался на картах. Но все звали его Клоакой, поскольку он и был клоакой. Теперь, когда заботу о расследовании капитан переложил на великокняжескую Канцелярию, можно было и выпить. Скорее всего, дня через два приедет инспектор, мне надлежит его дождаться, чтобы дать показания. Потом, видимо, будут принимать решение.
  
  Глава 5.
  
  За ужином ко мне подсел Василий.
  - Слышь Макс, тебя тут какой-то хрен спрашивал.
  - Какой хрен? - насторожился я.
  - Да не понятно, не русский, точно, говорит с акцентом. Но белый.
  - Чего хотел? - прикрыл я глаза, делая вид, что цежу пиво из кружки, а сам лихорадочно просчитывал варианты. 'Белый не русский' это значит из Западных королевств. Зачем? Прознал, кто я? Инквизитор? Или королевский инспектор? По телу пробежал холодок. Бежать? Куда? На Север? Там тоже фронтир, только там сплошная война с ушкуйниками. Юг? Исключено! Там больше людей с Запада, могут и вычислить. Если уж здесь нашли.
  - Говорит, дело к тебе, заказ есть, - ответил Василий.
  Заказ? Заказы старателям иногда подкидывали. То редкого гада добыть, то яиц тритона в питомник кому-то. Но у меня не было репутации удачливого старателя или великого охотника. Я был одним из многих, серая масса, тихий и не заметный. Самым большим моим достижением было то, что я уцелел при нападении тритонов, когда погибли мои спутники. И груз остался в лодке, что позволило мне забрать полноценную треть, а не треть от половины, как раньше. Именно на таких условиях я тогда работал.
  - О, а вот и он, - прошептал Василий, вставая и с непринуждённым видом отправляясь на кухню.
  Я сидел на своём обычном месте, за столиком на двоих, так, чтобы видеть всех входящих и иметь возможность, если что, слинять через кухню. К осторожности меня приучил Хуан. В первые годы наших скитаний я не придавал скрытности такого значения, просто следовал за ним и всё, но потом, особенно оставшись один, оценил его уроки. Василий никак, ни кивком, ни пальцем не указал на этого человека, и всё же только одного вошедшего он мог иметь в виду. Слишком цивильной была его одежда, да и лицо ещё хранило остатки загара, здесь у нас с солнечными днями напряжёнка. Среднего роста, худощавый, не аристократичный, скорее интеллигентный, похож на учёного или преподавателя, я бы так сказал. На поясе простой длинный охотничий нож - оружие чтобы отбиться в пьяной драке или отрезать кусок мяса. А вот двое мордоворотов за ним, это уже серьёзно. Охрана, причём не из местных, хотя и одеты почти как старатели. Почти. Обоим за тридцать, высокие, не сильно плечистые, такие люди часто обладают звериной грацией. И такими же повадками. Черноволосые и чернобородые, и бороды, скажем так, не местного фасона. Не из Кордобы или соседних королевств, это точно, я помню, как выглядят мои соотечественники. Кто? Германцы? Возможно. У обоих на поясах револьверы, а в руках короткие двустволки 10 калибра, копия как у меня. То есть, лицензированные охранники. Да ты, друг мой, важная шишка! Носить длинноствольное оружие в границах города можно только пограничной страже, военным и вот таким официальным наёмникам. Исключительно для чьей-нибудь защиты. Прочие могут держать оружие дома, причём комната, в котором я живу, вполне подходит под это определение. И если ко мне ночью вломятся, то я могу смело палить из всех стволов. А вот в обеденном зале кого-то грохнуть из обреза имеет право только Василий - его личный кабак потому что. Ножи, правда, за оружие не считаются, а револьвер есть не у каждого, поэтому львиная доля убийств в Клоаке происходит именно посредством этих орудий.
  Кто же ты, урод? Я всё ещё делал вид, что ем, а сам прикидывал варианты. И по всему выходило - бежать мне некуда. Охотник за головами? Возможно, но тогда за мою голову должно быть назначено поистине королевское вознаграждение. Длинная, суровая и 'волосатая', как здесь говорят, рука закона в Клоаку дотягивалась редко. Нужно быть уж совсем законченной мразью или настоящим государственным преступником, чтобы люди пришли ускорить твою и без того неизбежную кончину. К тому же хэдхантер, будь у него хоть титановые тестикулы, и хоть сто лицензий, оружие может применить только для защиты. То есть нельзя войти в кабак, достать ствол и заявить - Данила Ухорез, мёртвый или живой ты пойдёшь со мной! По меньшей мере, выкинут, надавав пинков и отняв пистолет. Так что если и ловить какого-нибудь мерзавца, то за границей города, которая проходит в аккурат по городской ограде - медленно гниющему частоколу из брёвен. Тогда кто же ты?
  Незнакомец разглядел меня в полумраке, кивнул головой, видимо удовлетворённый, и направился к столу. Я усилием воли попытался немного расслабиться - прямо сейчас моей жизни ничего не угрожало.
  - Максим? - улыбнулся незнакомец.
  Мордовороты, кстати, прошли к стойке, где нашлась пара свободных табуретов.
  - Кто спрашивает? - буркнул я.
  - Меня зовут Йозеф Кшетинский, - протянул он ладонь.
  - И? - я уставился на ладонь, словно впервые видел такой жест.
  'Поляк, почти угадал!' - и всё же было немного досадно, что почти.
  - А, понимаю, - поляк смутился, - не доверяете незнакомцам?
  - Да я и знакомцам не доверяю, - с вызовом ответил я и вперил взор своего единственного глаза в его светло-серые очи.
  - Возможно, вы неверно истолковали мои намерения, - заёрзал Кшетинский.
  - Что будете заказывать, господин? - появилась у столика Милка.
  - Ничего, спасибо.
  Говорил он по-русски почти без акцента и всё же, как и я до сих пор, не избавился от влияния родного языка. И ещё он был невежливым, или слишком мало пробыл здесь. По неписаным правилам, в таверну приходят есть и пить. Если у тебя дела, то решай их в другом месте, контору заведи, например. А уж если хочешь лясы точить, то изволь хоть что-то заказать у хозяина.
  - Господин будет пиво и копчёного налима, - я не отрывал взгляд от лица поляка, по которому пробежала тень.
  Что, не нравится?
  - А вы, господин? - пропищала Милка.
  - А я, - я оторвал, наконец, взгляд, от лица Йозефа, - ещё пива.
  - Хорошо, господа, - Милка присела и убежала.
  Надо бы у Василия спросить, откуда у девушки синяк на левой скуле. Насколько я знаю, среди старателей уже прошёл слух, что Милка моя. Это не значит, что она не окажется в чьей-то постели, пока меня нет, но вот обижать девушку - это уже как бы мне вызов. Ладно, разберусь.
  - Слушаю тебя внимательно, Йозеф Кшетинский, - я отставил в сторону тарелку.
  - Э-э, а мы могли бы поговорить где-нибудь в менее людном месте?
  Тревожные колокольчики в моей голове надрывались вовсю. Сколько я смогу безвылазно просидеть в свой комнате? Месяца два, если экономить на еде. А потом? Вряд ли они настолько глупы, чтобы ломиться ко мне. А если? Заманить его и грохнуть? Закон будет на моей стороне. Ладно, посмотрим, что ты за каброн* (Cabron - исп. козёл, мудак).
  - Нет, - ответил я, снова бросая вызов, - мы будем говорить здесь.
  - Э-э, хорошо, - не принял вызова Йозеф, - я собственно, хотел предложить вам работу.
  - Не интересно, - тут же оборвал я.
  - Но, вы же даже не выслушали!
  - В любом случае, не интересно. У меня уже есть контракт, - соврал я не моргнув глазом.
  - О! Но..., - Кшетинский задумался, - может быть, вы всё же выслушаете?
  - Только быстро, у меня ещё дела, - снова солгал я.
  - Хорошо, я вас не задержу, - поляк с подозрением уставился на тарелку с кусками рыбы, которую выставила на стол Милка.
  - Попробуйте, это вкусно, - посоветовал я, ухмыльнувшись.
  Налима Меланья, одна из жён Василия, и впрямь готовила отменно.
  - Вот что я хотел вам предложить, - Йозеф отложил вилку и забегал глазами по столу.
  Я с изумлением понял, что он ищет салфетку. Ха! Насколько я понял здешние нравы - люди считаю таковыми руки, рукава, отвороты одежды и занавески на окнах. Именно поэтому на окнах таверны занавесок не было.
  - Вы же старатель, так? Причём, насколько я выяснил - одиночка? - Йозеф нашёл выход из затруднительной ситуации - извлёк из кармана носовой платок.
  - И? - намекнул я, что прописные истины про меня не требуют подтверждений.
  - Скажите, - словно на что-то решившись, продолжил поляк, - вам в ваших поисках не попадались вот такие вещи? Он вынул из кармана странную штуковину - пластиковый прямоугольник длиной примерно пять сантиметров и шириной полтора. Один конец его был плавно закруглён, а из второго торчал тонкий металлический отросток, примерно сантиметр на полтора. Самое интересное, что такие вещи я уже видел, причём недавно, в рюкзаке убиенного негра Удо. Не именно эту, но с похожими отростками. Одна вообще была, почему то, в виде маленького вентиля.
  - Что это? - спросил я, решив вытянуть из собеседника по максимуму.
  - Это..., - Йозеф проглотил кусочек налима и запил его пивом. Глаза его округлились, и он удовлетворённо кивнул. Ещё бы, пиво Василий варил сам, и это было очень не плохое пиво, а пива испробовал я не мало. Просто за пределы таверны его пиво выходило только, скажем так, в переработанном организмом виде. Так что если Кшетинский здесь впервые, то его удивление понятно. Он обернулся к своим телохранителям и указал пальцем на кружку - типа, возьмите и себе. Мордовороты дружно салютанули зажатыми в кулаках ёмкостями - уже!
  - Удивительно! В такой дыре и такое пиво!
  - Василий варит, - сделал я рекламу хозяину.
  - Потрясающе! А можно взять на вынос? - спросил он.
  - Почему нет? - пожал я плечами.
  - Отлично! - он вдруг щёлкнул тонкими ухоженными пальцами, - итак, Максим! Это - технологический артефакт ушедшей эпохи. Скажу сразу, драгоценных металлов здесь нет и деталью машин такие вещи не являются. Просто они, скажем так, имеют ценность для определённых... коллекционеров. И если вам где-нибудь попадётся подобная вещица, а так же другие, со списком я бы вас ознакомил, то я готов платить за них неплохие деньги. Да, и сразу же развею все сомнения - всё это, разумеется, вполне легально.
  - Насколько неплохие? - поинтересовался я.
  - Те есть, вы готовы взяться за работу?
  - Я этого не говорил.
  - Как это не говорили? Вы только что поинтересовались, сколько стоит принести подобный артефакт. Это уже обсуждение условий.
  Дьявол, да он, похоже, стряпчий или законник, из тех, что пудрят людям мозги контрактами, а потом утверждают, что вот здесь, мелкими буквами, написано, что вы должны работать бесплатно.
  - Хорошо, хорошо, шучу! - примирительно поднял он руки вверх.
  - Так сколько?
  - Максим! - Йозеф допил пиво и с грустью уставился в пустую кружку.
  - Я сейчас вернусь, заодно закажу вам пива, если хотите, - мне нужно было в уборную, заодно проверю, действительно ли он скупщик этого хлама.
  - О, да, если можно!
  В таверне уже не было свободных столиков, народ гудел по поводу дикарей, приезда инспектора и вероятной кампании. Слухи разнеслась быстро, а где это не обсудить как не в самом любимом среди старателей кабаке города.
  - Василий, пару пива нам сделай, - попросил я, проходя мимо стойки. Одна из привилегий постояльцев - можно пользоваться местным сортиром. Остальные - до ветру!
  - Сделаем, видишь, запара! - в глазах у него сверкали монеты, - Милка принесёт.
  - Откуда у неё, кстати? - я показал себе на скулу.
  Василий пожал плечами.
  - Спрошу, если надо.
  - Надо!
  Кабатчик кивнул. Знает, chel'ma, что это дополнительный способ привязать клиента, тем более такого не проблемного как я. Всё денежка лишняя капает. И девка под присмотром.
  Когда я вернулся, пиво уже ждало меня.
  - Итак, Максим, вернёмся к нашим баранам?
  - Вернёмся.
  - Значит, вы не против приносить мне подобные вещицы?
  - Смотря сколько это стоит, - гнул я своё.
  - Хорошо! - а Йозеф то был не прост, - а сколько вы бы хотели вот за это? Ну так, для интереса?
  Туше! - как сказал бы мой учитель фехтования. Я даже предположить не мог, от чего оттолкнуться. Назову цифру, он согласится, а сумма окажется раз в десять меньше, чем это стоит.
  - Хорошо! - невпопад воскликнул поляк, хотя и не был пьян, - вот что я вам предлагаю. Мы с вами заключаем контракт. Условия такие - вы соглашаетесь приносить и отдавать только мне вещи из списка, который мы утвердим. Никаких ограничений, как минимальных, так и максимальных не будет. Нашли один предмет - хорошо. Нашли сто - замечательно! Но! Все подробности контракта, список, расценки и так далее вы обязаны хранить в секрете. И да, выходит так, что расценки вы узнаете, лишь подписав контракт. При этом, заметьте, вы ничего не теряете. Ведь у нас постоплата, принесли - получили деньги. Не хотите, не приносите, всё честно.
  Выглядело, действительно, честно. Однако жизнь научила меня, что здоровая паранойя - залог выживания.
  - У меня всё же есть пара вопросов, - осторожно произнёс я.
  - Почему вы? - улыбнулся Йозеф.
  Дьявол, 2:0. Точнее, 2:1, одно очко мне, за пиво.
  - И почему же?
  - Вы подходите мне по ряду критериев - вы одиночка, не болтлив, не пьяница, у вас хватает смелости забираться достаточно далеко, и хватает ума и навыков, чтобы выбраться оттуда. Вам знакомо понятие честь. И вы уже в курсе, что эти вещи пользуются спросом.
  Он хитро прищурился:
  - Я ответил на ваш второй вопрос?
  О да! Уж не знаю, на кого он работает, точно не на себя, но человек этот явно на своём месте. Потому что мой второй вопрос был - не он ли нанял негра Натана Удо таскать эти штуки? И если он знает, что я принёс его рюкзак, а он это знает, то всё встаёт на свои места. Что же, если это ловушка, то самая изощрённая из всех.
  - Как мы заключим контракт? - спросил я, понимая, что больше ничего не выужу, не дав что-то взамен.
  - Стандартно, приходите завтра с утра в мою контору, это в 'цветнике', спросите Якоба Мбасу, он кожевник. А я живу и... гхм... работаю на втором этаже.
  'Цветник', это немного напрягает, там как бы не вступятся за снежка, коим являюсь я и все белые. С другой стороны - Мбасу знают даже у нас, отличные кобуры, подвесные, сбрую делает мужик. Просто многие брезгуют носить то, что залапано руками ниггера.
  - Хорошо, - теперь я пожал руку Йозефу.
  Милка, довольно сверкнув глазками чаевым, принесла поляку две баклаги пива с собой, и не местное трио отчалило. А у меня было одно дело. Не люблю я это, не приветствую, но сам заявил некие права - так изволь отстаивать.
  - Пойдём, выйдем, - сходу заявил я Грише Ряхе, толстому, не понятно как таскающему по болотам такое брюхо, старателю.
  Именно он, как выяснилось, 'приласкал' Милку. И точно знал, подлец, что так не нужно делать. Гриша закусывал самогон квашеной капустой, и в его удивительно маленьких для такой рожи губках замерла узкая белая полоска. Затем оплывший жиром мозг переварил полученную информацию и позволил организму делать другие дела. Капуста всосалась в пасть, затем это было проглочено, и поросячьи глазки обвели лица сидевших за столом приятелей. У местных русских эта фраза могла означать одно - тебя вызывают на драку. Отказаться, значит прослыть трусом, а это крест на карьере старателя - никто не возьмёт тебя в команду, с тобой вообще не захотят иметь дел. Драка должна быть честной - без ножей и прочих колюще-режущих предметов, но многие таскали кастеты, мне самому пару раз ломали челюсти, прежде чем я усвоил, что нужно вырубать противника одним, максимум двумя ударами. И бить всегда первым. Зрители, конечно, не довольны, никакого шоу, зато какая экономия на врачах! Победа в тяжёлом, продолжительном и кровавом поединке, это почётно, bazarov net, но восстановить челюсть в автодоке стоит двести рублей! Или ходи месяц в гипсе и ешь кашку через соломинку.
  Толпа, предвкушая потеху, повалила на выход. Мы отошли метров на двадцать от таверны, там, где был более-менее чистый пятачок. Кто-то уже принёс факелы, так как с освещением в городе было туго.
  - Значит, любим бить девушек? - мне, по этикету, полагалось озвучить претензию, иначе это был bespredel.
  - Чё? - хрюкнул Гриша, и я вдруг понял, что он боится.
  - Милку ты ударил? - напрямую спросил я.
  - Какую, нахер, Милку? - попытался построить из себя быка Ряха.
  Ответом ему был дружный гул осуждения. Теперь уже все видели, что мужик - ссыкло. То есть, не мужик.
  - Ты знаешь, какую. Ты?
  - И чё? - попытался восставить реноме Гриша, с вызовом выпячивая пузо.
  - Khren v ocho!
  Подлый удар ногой в промежность до его микроскопических тестикул, конечно не достал, но инстинкт заставил дёрнуться, согнувшись и прикрывая пах руками. Второй удар в горло костяшками пальцев, должен был вызвать и вызвал спазм. Гриша выпучил поросячьи глазки, перенёс лапы к горлу и с хрипом повалился на колени. Отлично. Теперь двойка и отскочить, чтобы не забрызгало рвотной массой.
  Крики одобрения смешались со стонами разочарования - где развлечение? И это всё? Поверженный гигант остался в одиночестве в луже блевотины - от него отвернулись даже бывшие собутыльники. Как здесь говорят - zachkvar, у нас говорили - если не хочешь, чтобы тебя считали мудаком, не стой рядом с мудаками.
  По-моему, ночью меня кое кто постарался отблагодарить.
  
  ***
  Лавка Мбасы располагалась с краю единственной мастеровой улицы в 'цветнике', районе для 'не белых'. Сразу за ней был рынок и это был Рынок! Раза в два меньше центрального городского, но криков, товаров и запахов было раз в пять больше, точно. Я вошёл в полутьму лавки, окунувшись в запахи кожи. Стоящий за прилавком негр, именно негр, чёрный как вакса, лишь сверкнул белками глаз. Из прохода позади прилавка появился ещё один, молодой, с очень интересными чертами лица, я бы назвал его симпатичным, будь я женщиной.
  - Добрый день! - поздоровался я, обозревая товар. Витрина была расположена так, что света из двух окон вполне хватало для того, чтобы разглядеть не только качество, но и отделку изделий чернокожего.
  - Добрый, - речь у негра была абсолютно русской, без намёка на акцент.
  - Нужна кобура под ЛеМа, бандольеро, - озвучил я свой заказ. Такой у меня как раз не было.
  - Пожалуйста, - негр снял с крючка сразу три штуки, все чуть разные, но каждая на порядок лучше того, что у меня есть. Вот это да, а я считал своё снаряжение на уровне. Хотя...
  - Сколько вот эта? - спросил я, заранее готовый к тому, что меня попытаются ободрать как липку.
  - Семь, - негр, не меняя выражения лица, смотрел на меня.
  Всего? Да ей цена все двенадцать! И плюс наценка за то, что я белый.
  - А эта? - спросил я просто так, поскольку уже выбрал, что возьму.
  - Семь, - с той же интонацией ответил Мбаса.
  Удивительно. Может, подвох какой? Может, у них тут не рубли? Ну не в червонцах же он мне цены лупит?
  Я прикинул кобуру, вложил револьвер и проверил как сидит. Сидело идеально.
  - Хорошо, - приятную вещь даже не хотелось снимать.
  - Ножны для мачете, клинок шестьдесят?
  Мачете у меня тоже стандартное.
  Негр выложил на прилавок пару ножен, чисто для ассортимента, ясно было, что если я выберу, то только парные к кобуре, такие же зеленоватые и пятнистые, из тритоновой шкуры.
  - Почём?
  - Пять.
  Hal'yava, как здесь говорят. Больше мне, пока, и не нужно ничего.
  Я отсчитал деньги, негр сложил покупку в полотняный мешочек. Сервис!
  - Можно? - он протянул руку к моему ножу.
  Я с удивлением вынул его из ножен, негр мельком глянул и безошибочно выбрал ножны, составляющие полный гарнитур с предыдущими покупками.
  - Подарок! - он вернул нож вместе с ножнами.
  Это было уже слишком! Я даже неловкость почувствовал, что подозревал его в недобрых намерениях.
  - Спасибо, а... в связи с чем?
  - Ты Макс?
  - Ну-у, да.
  Отрицать сей факт было бессмысленно, одноглазый я тут был один. Вырастить глаз, конечно, стоило денег, но совсем уж нищебродам тут просто нечего было делать. Так что калек, одноглазых, одноногих, беспалых и прочих 'одно' или 'бес' здесь не было в принципе.
  Негр удовлетворённо кивнул.
  - И? - ничего не понял я.
  - Это тебе благодарность от меня и семьи Натана Удо. Он был мой друг, - пояснил кожевник.
  Вот оно что! Ну да, конечно, белый, и проявил благородство по отношению к негру. А семья у него немалая, жена и трое детей остались. Пока сын не подрастёт - тяжко придётся. Так что барахлишко папашино очень кстати им пришлось.
  Я лишь кивнул головой, принимая подарок.
  - А Йозеф такой, у вас живёт?
  - Да, - негр указал пальцем наверх, - он вас ждёт.
  Интересно, теперь мы снова клиент и посетитель, поэтому на 'вы'.
  Йозеф сидел, изучая какие-то бумаги, и радостно вскочил при моём появлении.
  - Максим! Надеюсь, вы завтракали? У Мбасы замечательная жена, но готовит она ужасно, только не проболтайтесь, умоляю вас!
  - Хорошо, я буду хранить ваш секрет.
  Я присел за стол. Места в 'конторе' Йозефа хватило бы ещё для двух человек, но вчерашних телохранителей я не видел.
  - Итак, Максим? А фамилия?
  - Максим Негоров, - представился я полностью.
  А что, фамилия не хуже других. Документов здесь всё равно практически ни у кого не было.
  - Ага, - Йозеф быстро вписал фамилию, - возраст?
  - Тридцать, - разумеется солгал я.
  - Ага, итак, вот наш контракт.
  Я пробежал глазами составленный на кириллице договор.
  'Мы, нижеподписавшiеся ... бла, бла, бла... договорились о слѣдующемъ'
  Вроде никаких подводных камней я не увидел. Что называется, ваш товар, наш купец. Товар, кстати, указан как 'товар'.
  - Подписываем? - Йозеф протянул мне перо.
  - Подписываем.
  Хорошо, что отпечатка пальца не нужно ставить. Кровью. Кровь свою я предпочитаю хранить в своих жилах.
  - Теперь секретное, - Йозеф хмыкнул, - приложение. Список будет устным.
   Я так и знал! Вот оно. Но, к моему облегчению, и здесь не оказалось подвоха, или, как говорят русские kidalova. Йозеф вытащил из ящика стола кучу барахла, в котором я признал содержимое Натаниного баула.
  - Меня интересуют только вот такие вещи. Хорошенько посмотрите на них и запомните, не рекомендую составлять список, или зарисовывать. В принципе, сложного ничего нет. Цена за любой из этих артефактов - 10 рублей. За исключением вот такой штуки - он извлёк из стола прямоугольную коробку, слегка ржавую, с торчащими из неё проводами.
  - Они могут такими, или такими, или такими, - на столе появился целый ряд коробок.
  Я взял в руки одну. Увесистая.
  - Да, - словно прочитал мои мысли поляк, - тяжёлая и громоздкая. Но и стоит пятьдесят рублей.
  Я сделал вид, что думаю, а сам мысленно пытался просчитать стоимость содержимого того рюкзака. Выходило, что я недополучил премиальными ещё как минимум рублей сорок? Интересно, Йозеф вдове-то хоть заплатил? Если да, то uvazhukha ему.
  - Как видите, ничего сложного. Увидели, взяли, принесли, получили деньги. Я планирую пробыть тут до весны. И даже если меня не будет несколько дней, я, скорее всего, оставлю указания.
  
  
  Глава 6.
  
  Великокняжеский сыскной инспектор прибыл на следующее утро, и меня промурыжили в комендатуре целых четыре часа. И оперативный уполномоченный, тусклый мужичок в плохо сидящем сером суконном мундире по двадцать раз спрашивал одно и то же, и минимум дважды поинтересовался содержимым рюкзака и карманов погибшего. Но я был осторожен и оба раза сказал, что был какой-то хлам неведомого мне назначения, а вообще времени у меня не было особо, так что всё должно быть в описи. В конце концов, у меня сложилось впечатление, что меня самого подозревают в убийстве Натана Удо. Правда, в конечном итоге меня всё же отпустили, не предъявив ничего, но осадок от общения с 'серым человечком' остался, словно в паутину в лесу попал. Вроде и выше на поляну уже, а ощущение, что прилипло что-то к лицу.
  Вот ведь как, сам Великий князь заинтересовался моей находкой, не он лично, конечно, ему, мне кажется, вообще плевать, кто там кого убил. Но люди из самой Тайной Канцелярии заявили, что организуют сыскной рейд, и меня, как свидетеля, обязали ехать. Прибывший транспорт меня поразил. Ладно наши глиссеры, наполовину собранные из разного хлама, но тут полноценное судно на воздушной подушке! Четыре мощнейших пропеллера, кабина на 20 человек, два фальконета на носу, точнее две лёгкие корабельные пушки калибром 30 мм. И сама команда - все как один мощные, хорошо экипированные парни, даже в броне. 'Серенького человечка' среди них не было, зато был некий доктор Ливадский, он же Сергей Владимирович. Во как! У нас князей по отчеству не всегда зовут, а тут доктор! Но доктор был явно человек не простой, хотя, на мой взгляд если кто и не был подготовлен к вылазке, то это он - нелепый наряд из бродней (!), с завёрнутыми до колен голенищами, какой-то балахон с кучей карманов, макинтош, шляпа. Через плечо - металлический чемоданчик на ремне, в котором не понятно какое оборудование. Уж чего они там собрались ловить, я не знаю, мне кажется, катер своим рёвом распугал даже тритонов на десятки километров вокруг.
  
  ***
  Шан встретил нас какой-то подозрительной тишиной, может, на контрасте после гула пропеллеров. А может, и впрямь все попрятались, даже лягушки? Доктор Ливадский долго осматривал и ощупывал тело, которое не тронули даже падальщики, и которое ничуть не изменилось с тех пор, как я его оставил, только слизни попытались забраться под одежду - на них этот яд, видимо, не действовал. Я, почему-то, подумал - каково будет жене, когда её вручат тело для похорон? Пока доктор лазил со своими причиндалами по квартире, где, предположительно, произошло убийство, я прикидывал, сумею ли пошарить по другим квартиркам, если мы будем осматривать их, конечно.
  Всё-таки, кое-какие инстинкты я приобрёл. Звук, который я слышал всего раз в жизни, заставил меня заорать:
  - Ходу! Всём, ходу! Водомер идёт!
  Доктор Ливадский с укоризной глянул на меня поверх странных очков, которые он нацепил себе на голову. Однако командир группы - ротмистр Громов, как он представился, заволновался.
  - Сергей Владимирович, это может быть опасно.
  - Ой, да бросьте, что уж тут за монстр может быть, которого боится сам Громов? - отмахнулся учёный, снова надвинул на глаза диковинные окуляры и опустился на четвереньки.
  Трубный звук раздался ближе и, что было самым ужасным, ему ответил ещё один, чуть дальше. Двое! Если побежим прямо сейчас и сиганём на всех парах - ещё успеем.
  Водомер огромен, да, но, будучи насекомым - неповоротлив при таких габаритах. Представьте себе жука размером с быка, у которого шесть невероятно длинных и относительно тонких ног. Тонких относительно его тела, а так они по толщине сравнимы с бедром упитанного человека. Говорят, в длину они, если выпрямить, метров по пятнадцать. Вот на этих ходулях жук и ходит по болоту. Хитин на ногах столь прочен, что ни одни зубы его взять не могут. Жучок, (не паук, у тех по 8 ног, как известно) всеяден и, чтобы добыча не прошмыгнула промеж ног, распыляет из, простите, жопы, какую-то дрянь, вызывающую спазмы. Воняет это дело премерзко, но, самое ужасное, что всё живое начитает буквально задыхаться, этому монстру остаётся лишь подобрать своим 'хоботком' добычу. Спастись от него можно лишь закрывшись в герметичном помещении или под водой, но мы же не земноводные. Так что остаётся только бегство.
  - Ротмистр! Бери людей и ходу! - заорал я.
  Хорошенькое дело, они, если хотят, пусть подыхают, а мне-то это за что? Наблюдатели снаружи тревожно закричали, доктор снял свою игрушку и выглянул в окно.
  - Господи, ЧТО это? - выронил он какой-то пакетик из рук.
  - Pizdets, вот что! - пояснил я и кинулся к катеру.
  Может, у рулевого хватит ума свалить?
  Над домами показалась туша, смешно и нелепо раскачивающаяся на своих ходулях. Хотя, смешно наблюдать за ним было бы издалека. Трубный рёв раздался совсем близко и только теперь я понял, что по тональности он похож на звук винтов нашего судна. Видимо, водомер принял нас за конкурента, а судя по звукам, ещё и второй решил выяснить, кто это тут такой наглый. Бойцы один за другим прыгали с балкона на опоясывающий баллон нашего судна, доктор уронил в воду свой чемодан и разразился вполне нормальными, не научными матюками. Последним прыгнул командир группы, рулевой врубил двигатели и я заорал:
  - Не-ет!
  Но было поздно. Жук услышал и, хуже того, увидел нас. Бежать он не мог, но ускориться сумел.
  - Стреляйте! По ногам! - закричал я канониру в ухо, оттянув наушник, без которого мы все тут оглохли бы.
  Он лишь помотал головой, и судно медленно начало разворачивать. Рёв двигателей изменился, и это не понравилось гиганту. Он затрубил как два наших катерка и затоптался на месте. Я отшвырнул рулевого так, что он упал, сдвинул все рычаги вниз, катер заглох, и пока бойцы снимали наушники и разевали рты, ринулся к фальконету. Пушчонка стреляла и картечью и болванками, но с такого расстояния плевать, картечь даже лучше! Развернул орудие, поймал в подобие прицела ногу и потянул спуск. Боёк ударил по капсюлю, пушка рявкнула, толкнув меня демпфером в плечо, и передняя правая нога у монстра подломилась. Попал!
  - Заряжай! - крикнул я кому-то и кинулся ко второй пушке.
  Водомер издал новый рёв, а я с ужасом увидел второго, он был ещё далеко, но мне кажется, раза в полтора больше этого. Самка? У них, вроде, половой деморфизм ярко выражен и самцы заметно мельче.
  Бам-м! Грохнула пушка, но снаряд просвистело мимо, проломив прогнившую стену дома.
  Бам-м! Рявкнула другая пушка, парни оказались точнее, и вторая нога водомера обломилась на уровне воды. Однако у него хватило сил подняться, только теперь он шатался, словно под порывами урагана. Бойцы захлопали ружьями, двенадцатый калибр звучал басовито, но что толку, ему это как горох!
  БАМ! Фальконет, от которого меня оттеснили, взорвался с ужасным грохотом, и стоящие рядом солдаты с криками полетели в воду. Осколками, похоже, задело ещё кого-то.
  - Ходу! - закричал я, двигатель взревел, но тут один из пропеллеров издал какой-то совсем уж мерзкий звук, и из него полетели ошмётки.
  - Заряжай! - я подскочил к нашему единственному спасению - последней пушечке.
  Снаряд влетел в ствол, затвор, поворот рычага, спуск.
  Бам-м! Пульсирующее, надутое брюхо, виднеющееся из-под хитиновых пластин, вдруг лопнуло, и отвратительная жидкость зелёного цвета хлынула в воду.
  Ветер, нас спас только ветер, дувший сегодня в сторону монстра. Именно поэтому тварь подбиралась поближе, иначе давно пустила бы свой газ и нам точно пришла бы хана. Мы заряжали и стреляли, каждый раз ожидая взрыва. На восьмом или десятом снаряде канонир зачерпнул ведро воды и вылил на орудие. Поднялось облако пара.
  Жук погибал, и самка больше не трубила, она лишь пыталась обойти нас по дуге. Стрелять с такого расстояния было совсем уж в белый свет, но канонир, оттеснив меня от пушки долго, выцеливал и, наконец, боёк ударил по капсюлю.
  Я даже видел полёт снаряда, как мне показалось. Попал он в самое удачное место - плечевое сочленение, перебив левую переднюю ногу, и жук тут же чуть не упал.
  - Разрывной! - заорал канонир в какой-то весёлой злобе.
  Снаряд из ящичка с жёлтой полосой влетел в казённик, поворот рычага, прицеливание.
  Бам-м! Вторая нога с этой же стороны отваливается в сторону и огромная туша, качнувшись, падает в воду.
  - Вот так, blya! - ревёт канонир, и мы все подхватываем этот вопль.
   Через полчаса механик объявил, что судно дотянет. Наверное. Один из четырёх пропеллеров вышел из строя при взрыве пушки, но это полбеды. Осколками так же повредило обшивку воздушной подушки, сдулись две ячейки, это почти полтора метра борта, так что нагрузка резко увеличивается, посему, вкупе с повреждённым винтом, пойдём на четверти мощности. Самое удивительное, что никто из нас не погиб. Броня спасла жизни ребят, хотя мелких ранений хватало. И в воде их никто не тронул, верно говорят, что если идёт водомер, то всё живое прячется. Доктор Ливадский схлопотал осколок в живот и тихо стенал, хотя ему уже сделали обезболивающий укол. Четверть мощности - это значит, проползём около шести часов, а сейчас уже почти час дня, едва успеваем до сумерек.
  До форта и спасительного берега оставалось всего километров сорок, когда двигатель зачихал и заглох. Механик с бранью полез в моторный отсек и через двадцать минут заявил, что движку хана - стуканул.
  Сгустившийся туман сделал ночь особенно мерзкой, стало холодно, что, вообще-то редкость для середины августа. В этих краях зима - весьма условное понятие, снег и лёд я видел всего пару раз за все годы. Но сейчас промозглая сырость пробирала до костей. Поскольку двигатель заглох, мы не могли включить обогреватель, а подходящего островка, чтобы вылезти и разжечь огонь, как назло, рядом не было. Хотя я предлагал пристать к такому и переночевать, когда мы гребли, словно рабы на галере, пытаясь на вёслах пройти хоть какое-то расстояние. Разумеется, на наше несчастье, в этом месте были особенно густые заросли водных растений и с каждым гребком мы поднимали на весле по нескольку килограммов ярко-зелёных длинных верёвок.
  Я сам себя назначил на 'собачью вахту' - за пару часов до рассвета, пока можно было отдыхать, однако мне не спалось. Тревога ли была причиной, или перипетии сегодняшнего дня, не знаю, не спалось и всё. Топь не спит никогда, и первый звоночек в мозгу прозвучал, когда что-то изменилось в хоре лягушек. Секунду спустя я понял - вокруг нас остров тишины. Катер мягко поднялся, словно на небольшой волне.
  - Всем внимание, - негромко сказал я, надеясь, что у бойцов Громова инстинкт самосохранения тоже обострён и меня услышат.
  - Что? - прошептал в темноте ротмистр.
  - Что-то.
  Здесь действительно, пока тебя не схватят за одно место, ты точно не знаешь, что это такое. Бревно ли, или тритон, прикинувшийся им. Безобидная жаба-ревун или бугорчатая квака - лягушка, очень похожая на неё, только поменьше размерами и плюющаяся едкой дрянью, способной лишить вас зрения на пару часов. Мне очень не хотелось, что бы то, что под нами было, было тем, что я думал. По днищу катера что-то прошелестело, и в кабине установилась гробовая тишина, люди затаили дыхание.
  - Держитесь! - крикнул я, и тут нас ощутимо тряхнуло.
  Застонал спавший доктор, обколотый транквилизаторами. Что-то массивное зашуршало по тенту кабины, я врубил фонарь и увидел, что потолок прогнулся, обозначив тело диаметром немногим менее полуметра. Схватил лупару, но тварь, словно почуяв, моментально исчезла.
  - Что это за хрень? - прошептал кто-то.
  - Питон, - обречённо ответил я.
  У нас их зовут питоны, южнее, где болота ещё более мерзкие - анаконды. Некоторые считают, что существует несколько видов этих змей, и нашего визитёра отнесли бы к гигантским питонам. Я думаю, те, кто просто питоны - детишки вот таких монстров. Сколько в нём, метров двадцать? Тонкая конструкция из трубок, на которую натянут тент, вряд ли сможет сопротивляться давлению сотен килограммов мышц, привыкших сдавливать жертвы. Ходят байки о проглоченных и чудом спасшихся из чрева питонов людей. В большинстве из них проглоченные взрезают брюхо змеи изнутри и выходят наружу с воплями победителя. Те, кто рассказывает эти сказки, равно как и те, кто им верит, никогда не видели, как охотится эта змея. Природа не наделила её ядом, поэтому им пришлось развить свою мускулатуру так, чтобы сдавливать жертву. Они не душат, в отличие от ужа, например, они именно давят, ломая кости, для того, чтобы потом медленно заглотать добычу, словно гигантскую сырую сосиску в естественной оболочке. Пасть питона может открыться весьма широко, так как нижняя челюсть у них разделена надвое ровно посередине, но он никогда не проглотит добычу, не раздавив её.* (Рассказчик, всё же склонен, иной раз верить ходящим в тех краях заблуждениям. И питон, и анаконда, как и прочие удавы, сдавливают свои жертвы, лишая их воздуха, то есть душат. Столь крупная змея, конечно, может сломать какие-то кости при этом, но никогда не преследует эту цель. А вот уж вообще не душит добычу, он может обвить её, что бы лишить возможности двигаться, но полагается только на силу челюстей.) И чем больше змея, тем больше её добыча, так что даже если человек после чудовищного сдавливания останется жив, то ровно до того момента, пока его голова не окажется в длинном пищеводе рептилии. Я находил задохнувшихся питонов, в глотке которых застряли плохо сдавленные молодые тритоны, это были небольшие змейки, метра три-четыре длиной. А мой приятель рассказывал, что однажды наблюдал заглатывание добычи змеёй почти сутки!
  То, что нами заинтересовалось, несомненно, было Гигантским Питоном.
  - Стреляйте, едва она появится! - велел я, зарядив лупару картечью и положив рядом ружьё.
  Бойцы переглянулись, ожидая команды от командира.
  - Это поможет? - с сомнением спросил он.
  - Нет. Но мы хотя бы умрём сражаясь!
  Монстр атаковал снизу, пытаясь подкинуть катер. Возможно, он просто не встречал таких больших лодок. Мы все свалились к правому борту, грохнул выстрел - кто-то нечаянно нажал на спуск, но катер медленно упал на днище, издав громкое 'шлёп'. Видимо, это взбесило змею, потому что она внезапно обвила нашу посудину и тент провис почти до наших голов, учитывая, что мы все сидели на полу.
  - Огонь! - кажется, прокричали сразу несколько человек.
  Тело твари разом взлохматили десяток зарядов, она мгновенно разжала объятия и исчезла. Самым жутким в этом была её способность появляться и исчезать совершенно бесшумно, при таких-то габаритах!
  Бум! Катер сильно подбросило вверх, но мы уже сообразили, что очень важно сохранить равновесие, так что все держались, за что только возможно, не давая весу сместиться. Бум! Бум! Питон тщетно пытался перевернуть катер. Прошла минута, вторая - тишина. Через полчаса люди завозились.
  - Тише! - зашипел я. - Она здесь!
  Спустя ещё полчаса ротмистр Громов высказал предположение, что питон отстал от нас.
  - Нет! Вы не понимаете. Он здесь. Они могут сутками неподвижно сидеть в засаде, не жрать неделю, карауля жертву. Слышите?
  - Нет, - помотали головой разом несколько человек, - всё тихо.
  - Именно! Даже лягушки боятся этой твари! Полная тишина! А здесь так не бывает.
  До утра уже никто не сомкнул глаз. Наконец, когда серый рассвет нехотя рассеял тьму над проклятым болотом, а так же проредил туман, ротмистр, вняв мольбам своих бойцов, разрешил подняться наверх и облегчить мочевые пузыри.
  - Следите во все глаза! Один ссыт, остальные бдят! - напутствовал он, трогая лоб доктора и хмуря брови.
  - У него жар, надо быстрее добраться до форта.
  - А-а! - истошный вопль разнёсся над водой и тут же потонул в грохоте выстрелов.
  - Что? - вынырнул из дверцы кабины Громов.
  - Песков! Его... эта сука... его... он!
  - Всё, угомонитесь, - махнул я рукой, - змея получила что хотела. Это займёт её на пару дней.
  Потрясённые солдаты спустились в кабину. Никто даже не заметил, как стоявшего с краю бойца атаковал питон. Обернувшись на его вопль, они лишь увидели коричнево-зелёное блестящее тело, обвившее несчастного и его широко открытый в истошном крике рот. Стрелять сразу никто не решился, боясь попасть в своего, а в следующий миг огромная змея исчезла в мутной воде, унося их сослуживца.
  Вёсел было восемь, причём это были старинные алюминиевые вёсла, их можно было разобрать, удлинив, при необходимости частями друг друга. В конце концов, у нас получилось три длинных черенка и мы, отталкиваясь от дна или небольших островков, стали продвигаться гораздо быстрее. Через час срубили ещё несколько тонких стволов, затем вышли на более-менее чистую воду, где растений было меньше, снова разобрали вёсла и принялись грести.
  
  ***
  Доктор выжил, на счастье Громова, видимо, важной шишкой был этот Сергей Владимирович, если ротмистр всерьёз опасался за сохранность своей головы, заверни тот ласты. Досаднее всего было то, что за все эти приключения и потраченные патроны я не получил ни рубля! Нет, жалко парня, спору нет, но... Когда дня не проходит, чтобы рядом с вами кто-нибудь не умер, зачастую ужасной смертью, это становится обыденным. Я не знаю, где воевали эти бойцы, но весь их бравый лоск начисто слез после суток пребывания в Топи. Да, мы завалили двух (!) водомеров, мы были атакованы питоном, такое бывает не каждый день, но мы-то живы! Однако все разведчики выглядели крайне подавленными.
  С результатами расследований меня, конечно же, никто не ознакомил, подлатали докторишку в автодоке (хе-хе) и отбыли. Ротмистр, правда, на прощание крепко пожал мне руку, да и бойцы его поблагодарили, мол, что бы мы без тебя делали. А что делали, что делали? Без меня вы бы туда не попали, вот что я думаю. Уже сидя на коне, Громов передал мне торбу.
  - Это тебе от нас всех, Максим, надеюсь, пригодится.
  В мешке были патроны. Не мало, и все с казённого завода, что приятно. Это значит - новые, и почти гарантированно без осечек. 12-й калибр не мой, но я ж продам. И то хлеб.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"