Сурена снова сегодня не было в школе. Снова - съёмки. А мне очень хотелось с ним увидится. Как же! Он же тоже Муха. Как и я. Я почувствовал к Сурену нежность. Я непроизвольно улыбался безо всякой причины. Хотя не, причина всё-таки была. Кроме того, что Сурен оказался Мухою. И кроме того, что меня ожидало новое путешествие в прошлое с Чаком и Елисеем Петровичем (мы договорились встретиться сегодня).
Была еще одна причина.
Когда вчера я пришел домой, оказалось, что нам поставили телефон. Красный блестящий аппарат с черно-белым диском стоял на подоконнике и словно улыбался мне. И наша полупустая, еще не меблированная квартира сразу стала иной - уютнее, красивее.
У меня от радости перехватило дыхание, когда я поднес к уху трубку и услышал ровное беспрерывное гудение (так называемый зуммер). Я должен куда-то позвонить. Я не мог не позвонить. Я набрал номер, не задумываясь, просто так. В трубке клацнуло, и послышался голос:
- Слушаю!
- Здравствуйте! - дрожащим голосом сказал я.
- Здравствуйте! - вежливо ответили в трубке. - Вам кого?
- Извините... До свидания... Я быстро положил трубку и нервно загоготал:"Ого-го-го". Как огогокал, убегая с мальчишками из чужого сада при появлении хозяина.
Это было так волнующе-прекрасно, что я должен был еще куда-то позвонить.
У телефона лежала памятка, на не было несколько телефонов: пожарная охрана - 01, милиция - 02, скорая помощь - 03.
Я набрал 01.
- Пожарная охрана, - услышал я приятный женский голос.
- Здравствуйте... Не волнуйтесь, пожалуйста... У нас всё в порядке... Выполняем все требования пожарной безопасности... До свидания.. - и, снова почувствовал в груди нервный холодок правонарушителя, повесил трубку.
Потом я позвонил в "скорую помощь" и сказал, что чувствую себя хорошо, что у нас все здоровы, что беспокоиться и присылать врача не надо.
Звонить в милицию было страшновато, но я всё-таки позвонил.
Я втянул голову в плечи и, не сказав ни слова, тихонько положил трубку.
Больше звонить было некуда. А так хотелось с кем-нибудь поговорить по телефону!
Конечно, я понимаю, вы презрительно улыбаетесь. Конечно!
Тем, кто прожил всю жизнь в городе, кто родился с телефоном, кого бабушки подносили кричать к телефонной трубке, а потом говорили родителям на работу по телефону первые слова, для кого телефон с первой минуты жизни был таким же обычным, как погремушка, соска и манная каша, - тем этого не понять.
- Что ты улыбаешься? - спросила Туся и сама улыбнулась.
- Ничего. Просто так, - сказал я.
- Я тоже иногда просто так улыбаюсь. Вот бывает такое настроение, что хочется улыбаться, - солнце отразилось в её очках и пустило зайчика мне в глаза.
- Скажи, а у вас телефон есть? - спросил я.
- Есть. А что?
- А какой номер?
- А вам телефон поставили?
- Ага.
- Ой, тогда я тебе позвоню.
- Давай лучше я тебе.
- Давай.
Мы обменялись номерами телефонов.
у меня сразу охватило нетерпение. Я уже подгонял время, чтобы быстрее кончились уроки и я мог позвонить ей по телефону.
Она сидела рядом со мной, я слышал её дыхание, я мог говорить с ней сколько угодно, но я сгорал от желания поговорить с ней по телефону. Чудеса! Я даже старался как можно меньше разговаривать с ней сейчас. Мне казалось, что я тогда больше смогу поговорить по телефону.
После уроков я бежал домой так, словно за мной гнались волки. Запыхавшийся, вскочил я в комнату и бросился к телефону. Едва от волнения попадая пальцем в дырочки диска, набрал номер.
В трубке щёлкнуло.
- Алло!
- Туся! - закричал я изо всех сил, во всё горло.
- Ой! Что случилось? Кто это? - беспокойно спросили в трубке.
- Это я... Стёпа. Ты что не узнаешь меня? Туся!
- Это не Туся, а её бабушка. Туси нет. Она еще в школе. Должна скоро прийти.
Какие же у них одинаковые голоса!
- Ой! Извините! Извините! - и я быстро положил трубку, хотя бабушка, кажется, хотела о чем-то спросить.
Естественно, я понял, что Туся еще не успела прийти домой. Я очень быстро бежал, и живет она чуть дальше от школы, чем я. Но всё равно тревожные мысли зашевелись в голове. А что, если она просто посмеялась надо мной и не позвонит. И не захочет говорить со мной. И вообще...
Я почувствовал себя почти несчастным.
Смотрел на телефон, а он стоял на подоконнике молчаливый, неприветливо, холодно мигая мне пучеглазым диском...
Он позвонил так неожиданно и резко, что я даже подскочил.
- А..алло! - прохрипел я, потеряв от волнения голос.
- Стёпа! Это ты? Алло! Стёпа!
- Я! Я! Привет! - овладел я собой.
- Ой! Ты так мою бабушку напугал. Она уже думала что-то случилось. Позвонил и повесил трубку. Разве так можно? Хорошо, что я сразу же пришла. Ну, как ты поживаешь? Что делаешь?
- Ничего... По телефону с тобой говорю.
- И я по телефону говорю. С тобой, - она засмеялась. - Сейчас буду обедать.
- И я буду обедать.
- Ну, приятного аппетита! Пообедаешь, позвони.
- Хорошо. И тебе приятного!
- До свидания.
- До свидания.
Зазвучали короткие гудки - она положила трубку. Разогревая обед, я пел. Пел бодрую революционную песню:
- Вперед, народ, иди,
Бери пушки
Революционно
Стреляй бесстрашно...
Мы с папой всегда пели эту песню, когда у нас было хорошее настроение.
Я пообедал, помыл посуду, походил по комнате, трижды подходил к телефону и трижды себя сдерживал ("Еще рано? Она еще не пообедала. Она еще только второе есть"). Наконец выдохнув, как перед прыжком в воду, я набрал номер.
- Алло! - Послышался в трубке такой знакомый голос.
- Туся!
- Я.
- Привет!
- Привет!
- Ну, как обедалось? Вкусно было?
- Вкусно. А тебе?
- Тоже вкусно. А что ты делаешь?
- Ничего. А ты?
- Тоже ничего.
Я замолк. Дальше говорить было нечего.
Она тоже молчала.
- Ты что молчишь? - наконец сказал я.
- А ты что?
- Просто так.
- И я просто так.
И вдруг мне стало смешно. Я засмеялся. И она подхватила.
Мы ничего не говорили, а просто смеялись по телефону. И это было почему-то так весело, что я даже захлебывался. Наконец она спросила:
- А почему мы смеемся?
- Не знаю.
- И я не знаю.
И мы засмеялись еще сильнее.
- Ой!.. Ха-ха-ха!.. Мы словно смех-травы наелись, - не знаю, как это у меня вырвалось. Сказал и только потом понял, что я сказал.
- Ты знаешь, - сказала она, - моя бабушка давно где-то читала, что в Аравии растет "веселое" дерево. Если человек съест с него ягоду чуть больше горошины, у него начинается приступ смеха, который продолжается несколько часов. За плодами особенно гоняются подростки. Но родители строго следят за тем, чтобы они не подходили к дереву.
- Серьезно? Есть такое дерево? - у меня похолодело внутри. - А как оно называется?
- Не знаю. И бабушка не помнит. Она это где-то читала, но не помнит даже где.
- Интересно.
- Конечно. Ты представляешь, если плохое настроение, съел - и хохочешь себе.
- Ага.
- А папа сказал, что в Мексике растет кактус без колючек - лофофора, священное растение ацтеков. Если его пожевать, то тоже будет хорошее настроение. Еще и разные галлюцинации - цветные, зрительные и слуховые.
- Ага...
- Ну, хорошо... Я тебя уже заговорила. Нужно уже за уроки садиться. До свидания.
- До свидания.
Я положил трубку. Она, наверно, почувствовала, что я почему-то скис, и, ничего не спрашивая, поспешила закончить разговор. Я был благодарен ей за это. Я ничего бы не смог сказать. Мне почему-то сразу стало жутко, когда услышал про это "веселое дерево" и лофофору. Значит, вправду есть такие растения. До сих пор я всё-таки часто думал о смех-траве, как о чем-то нереальном, сказочном, как о порождении творческой фантазии народа (сказал Чак). И леший Елисей Петрович, и моё бестелесное падение в прошлое - все это было, но было в том гипнотическом состоянии полусна-полумечты, в которое неведомо каким образом погружал меня Чак.
А тут целиком живая действительность. И в ней, оказывается, существуют "веселое" дерево и священный кактус лофофора.
Я был взволнован.
И вообще, что это такое - юмор? Откуда он берется в человеке? Чем он питается, как появляется и почему исчезает?
Почему то, что говорит один, смешно, а что говорит другой - совсем не смешно (хотя видно, что хочет рассмешить)?
Почему один и тот же человек говорит один раз очень смешные вещи, а в другой рак, как не старается, не может сказать ничего смешного?
И как же горько клоуну, который утрачивает способность веселить людей! А это, я читал, пережили чуть ли не все клоуны мира. И публика так безжалостна. Еще вчера она смеялась над шутками своего любимца, а сегодня она возмущается его неуклюжим скоморошеством. Ведь смех - это радость. Это непременная составная часть человеческого счастья!
Мы договорились с Чаком встретиться в четыре на площади Богдана. Уже было четверть третьего, мне еще нужно успеть сделать уроки, а я не могу ни за что взяться. Нет сил сосредоточиться, мысли скачут, путаются, перепрыгивают друг через друга.
Впервые за всё время я вынужден буду, наверно, соврать Чаку. Письменные я еще так-сяк сделал, а устные не смог. Оставил на вечер.
Чак сидел на лавочке, а Елисея Петровича не было.
- Нужно немного подождать, - поприветствовав, сказал Чак. - Елисей Петрович в зоопарке. Привезли новый экспонат - бурого медведя, и он с непривычки очень тоскует в неволе.
Я был даже доволен, что его нет. Я хотел рассказать Чаку о "веселом" дереве и лофофоре.
Выслушав меня, Чак улыбнулся.
- А ты думал, что это выдумка? Что никакой смех-травы, зелья-веселья существовать не может? Нет, Степа. Даже в каждой выдумке есть доля правды.
- А знаете... нам телефон поставили, - выпалил я.
- Ну-у! Поздравляю! Теперь к тебе можно звонить?
- Ага.
- Давай номер. - Чак вытянул из кармана авторучку и записную книжку, записал номер нашего телефона. - Значит, так... Мы с Елисеем Петровичем предварительно уже виделись. Он с помощью своего времявизора заглянул в ту эпоху и всё разведал. Ситуация такая... Пока его нет, я тебе расскажу. Весной 1648 года Богдан Хмельницкий поднял козаков в Запорожье. Началась освободительная война украинского народа против польского короля. В мае в битве у Желтых Вод, а потом в битве под Корсунем козаки Богдана Хмельницкого разгромили войска шляхты. Росло войско Богдана. Отовсюду, бросив всё, потянулись к Хмельницкому и козаки, и селяне. Только женщины и дети оставались в городах и селах. По приказу Богдана трехтысячный отряд двинулся на Киев. И Тимоха Смеян среди них. Сбежал из города киевский воевода Адам Кисель. Сбежали шляхтичи, осталось только "простонародье" - мещане, козаки и селяне, которые присоединились к повстанцам. но недолго пробыли козаки Хмельницкого в Киеве. Уже в июле они выступили в поход на Брацлавщину. И шляхта с помощью митрополита Сильвестра Косова восстановила в Киеве власть польского короля. Вот в это время братья-доминикане Игнаций Гусаковский и Бонифаций Пантофля (которых ты уже знаешь) коварно захватили раненного бесчувственного Тимоху Смеяна и заперли его в темной келье своего монастыря. Несколько месяцев держали его в там, выпытывая секрет зелья-веселья. Но он лтшь смеялся над ними. И вот настал декабрь.
Послышались быстрые шаги. К нам подбегал запыхавшийся Елисей Петрович.
- Извините... Здравствуйте... что задержался, - лицо Елисея Петровича было взволнованное, очки съехали на кончик носа. - Так, знаете, Мишка (новенький наш) переживает - больно смотреть. Как маятник, по клетке - из угла в угол, из угла в угол. Первый день в зоопарке. Тяжело. Давайте я вас быстренько перенесу и снова к нему. - Он достал из кармана времявизор, покрутил окуляр, ставя "экспозицию". - Та-ак! Тысяча, значит, шестьсот сорок восемь. Пять... четыре... три... два... один!.. Поехали!
У меня уже знакомо зашумело в голове и поплыло все перед глазами.
БРАЦЛАВЩИНА - историческая область Украины в 14-18 столетиях. Занимала территорию нынешней Винницкой, и частично Черкасской, Кировоградской и Одесской областей. Название происходит от административного центра города Брацлав.