Ночь пролетела без сна. 
Серой тенью. 
Без крика
шмякнулась о земь.
Прощай, Мишка...

Держите меня на плаву,
производители пластика,
я в пыхах лишён здорового тща
смеха ради радетелей здравия.
А он умирал,
накаченный морфием,
и здравия некому было подать.
Прощай, Мишка!
Держите Сену подальше от Франции
и не пущайте в Париж умирать
юных дев
бальзаковских лет
в прострации,
как щитовидная железа.
А он любил их, красивых, мечтательных...
В шершавом тельнике на плечиках муровых
пулю носил на бечёвке шершавой.
Ангола в слезах...
А он не знал, сын твой Молдова,
что с тобой сотворят.
Нервная система истончена,
не можно её уже справить и сплавить
ко всем чертям,
ко всем ля-ля-ля
лязга ради похоронного.
Железный лязг был его кумир,
ворочал и левой и правой тонны.
Боготворил? Просто любил 
блестящий лик железной иконы!
Сегодня, 
завсегдатай
больших и малых пиршств во вселенной,
я вспомнил твою снисходительную улыбку 
к этой бестии, друзей охмурявшей твоих, 
как ты женщину...
Мишка, прощай!

Гул в ушах, как стай разгул
бездомных собак на пустой аллее,
где замер пруд,
где ивы на коленях,
и тополя,
угрюмые трубы органа,
сжав зубы,
бессильно мычат.
Солнечные дни околели...

А где-то там,
а где-то где-то,
в холодных мирах
холодных звёзд
летают себе
добродетельные феи 
пузырями пустых словов. 
Утешают...