Луковкин-Крылов Вячеслав Алексеевич : другие произведения.

Постперестроечные откровения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стать юристом в те времена я и не планировал. В те времена много говорить было себе дороже, другое дело пенье и особенно хором. Это было как-то менее опасно.

  
  Мой сосед Юрист. Консультант. Эксперт. Менеджер международных проектов, а когда-то был просто человеком, возмечтавшим стать музыкантом, вокалистом. Голос у него был отменный. И вот что рассказал он мне о том, как стал юристом.
  
  - Моя юридическая практика имела необычную предысторию, - так начал он свой рассказ. - Стать юристом в те времена я и не планировал. В те времена много говорить было себе дороже, другое дело пенье и особенно хором. Это было как-то менее опасно. За плечами - перед службой в армии - было у меня  тогда два курса музпедучилища, и хотел я после армии сдать экстерном экзамены за весь его курс, чтоб поступить на вокальное отделение консерватории. Но все музыкальные и музыкально-педагогические училища, куда направлял я запросы, отвечали, что экстерната при них нет. Я задумался. То есть, вернуться к себе в училище, закончить его там, чтобы потом в одном из крымских сел быть всю жизнь завклубом, или, отбросив музыкальное прошлое, и, воспользоваться армейскими льготами, поступить здесь в столичный вуз? Естественно, выбрал я второе и глаз положил на самый лучший вуз - Московский университет им. М. В. Ломоносова. Причем, выбрал один из самых престижных факультетов - юридический.
  
  Туда, правда, принимали только членов партии, а я как раз уже и был таковым. В армии ещё стал таковым. Но не по устремлениям, а по стечению обстоятельств. А дело было так.
  
  Срочную службу я проходил в Полтавском высшем зенитно-артиллерийском училище имени генерала армии Ватутина Н.Ф. И вот, вышагивая как-то по плацу, столкнулся с начальником училища генералом Образом ( фамилия у него такая была ), который, удивился, что я, без пяти минут демобилизуемый - всего лишь рядовой... 
  
  - Почему рядовой? - остановил меня генерал. 
  
  - Да, так как-то... - только и нашелся я. 
  
  - Вы же закончили сержантскую школу! - удивился Образ. 
  
  - Да... - подтвердил я. - Но уже демобилизуюсь. А на гражданке все равно - рядовой ты или сержант... 
  
  Генерал возмутился. 
  
  - Есть такая вещь как война! А на ней солдат - это солдат, а сержант - сержант! Хотите быть пушечным мясом?! 
  
  Меня это покоробило, но я промолчал. 
  
  - Вы в партии? - спросил тем же тоном генерал. 
  
  Я вновь пожал плечами. 
  
  - Нет... 
  
  Его возмущение стало еще большим. 
  
  - Завтра же ко мне! Представлю Вас к званию сержанта. И дам команду принять в партию... 
  
  
  Утром я стоял у двери его кабинета, а несколькими днями позже стал кандидатом в члены КПСС, что дальше обернулось трагедией для меня и в корне изменило всю мою жизнь...  
  
  За месяц до демобилизации я был отправлен на войсковые учения, по окончанию которых мне поручили уничтожать штабные документы. Дело было в июне, и я, разбираясь с бумагами, разделся, чтоб не было жарко. Гимнастерка оказалась мокрой от пота: им был пропитан и ее внутренний карман, в котором я носил военный билет и кандидатскую карточку члена партии. Билету повезло. А карточке - нет. Я обернул ее в лист бумаги и положил на край стола, чтобы потом вернуть в мокрый от пота карман гимнастерки. Когда все подлежащие уничтожению документы были отобраны, я сгреб их стола в расстеленную на полу плащ-палатку, вынес во двор и поджег. Вернувшись в помещение, закрыл сейф, надел гимнастерку и, ощупав карман, вспомнил о кандидатской карточке... Ее не было... 
  
  Я выбежал во двор, где догорал ворох бумаг, и разбросал его носком сапога... 
  
  Увы...   
  
  Кто жил тогда, поймет, что произошло... Мне поступать в МГУ, на юридический факультет, который - в советское время - был единственным партийным факультетом во всех вузах. И вдруг такое... 
  
  - Чего не весел? - раздался за спиной голос офицера по режиму секретности капитана Охрименко. 
  
  Я повернулся и произнес. 
  
  - Карточку сжег! 
  
  Мои глаза застилали слезы...
  
  - Какую? - удивился капитан. 
  
  - Кандидатскую... 
  
  Охрименко оторопел. 
  
  - Как сжег? 
  
  - Нечаянно, - ответил я, смахнув слезы с глаз. 
  
  Капитан посмотрел на меня, словно я был прокаженным. 
  
  - Ничего себе... - произнеся это, он помотал головой и выдал тираду мата. 
  
  - Товарищ капитан, я ее обернул в бумагу, чтоб от пота... это... и не заметил, как смахнул с другими документами со стола... Сжег все... И ее вместе со всем... 
  
  Охрименко смерил меня гневным взглядом. 
  
  - Да ты понимаешь, кого сжег?! 
  
  - Кого? - спросил я. 
  
  - Ленина сжег! - закричал он. 
  
  - Ленина? Какого?! - перепугался я. 
  
  - А такого! На карточке Ленин, Энгельс и Маркс! Ты их всех сжег! - закричал истерично он. 
  
  - Я?! Я не хотел, - только и нашлось в ответ у меня. 
  
  - Не хотел?! ЧП на училище! - проорал он. - Никому ни слова! Тюрьма потому что будет!  Скажешь, просто пропала! 
  
  Сейчас, годы спустя, я с грустью вспоминаю тот случай. Какая тюрьма?! Человек просто сжег партбилет. Но тогда это виделось в черном свете... 
  
  Спустя несколько дней я вернулся в Москву, и приступил к занятиям в университете... 
  
  Сентябрь был тихим, спокойным. Студенты всех курсов, кроме нашего, первого, были на "картошке".  Профессоров было тоже немного - они догуливали отпуска на юге. А когда начался октябрь, жизнь на факультете закипела. Все коридоры и аудитории стали забитыми. Почувствовалось, что ты оказался в гуще университетской жизни...   
  
  И вдруг - приглашение в партком. 
  
  Я зашел в кабинет, куда сказали зайти. Там сидела старушка с большим родимым пятном на щеке. Это была известная на весь факультет строгостью Панкратова Татьяна Николаевна. Она пригласила меня сесть. 
  
  Я сел. 
  
  Она посмотрела на меня долгим взглядом. 
  
  Мне стало не по себе. Я уже догадался, что сейчас будет... 
  
  - Вы почему обманули при поступлении - не указали, что исключены из партии? 
  
  Вот оно. 
  
  Начиналось. 
  
  Я посмотрел на нее. 
  
  - Я никого не обманывал. Меня из партии не исключали. 
  
  Она удивленно смерила меня взглядом.
  
  - Как так? Вы были в партии? 
  
  Я вздохнул. 
  
  - Нет...
  
  - Как нет?! - возмутилась она. 
  
  - А так, - пошел в наступление я. - В партии я не был. Я был кандидатом в члены партии. А это еще не членство в партии. Я не выдержал кандидатское испытание. Не знаю, исключили меня из кандидатов или нет, а потому при поступлении указал, что беспартийный. Чтобы совесть была чиста, если исключили! Все, что произошло, написал в заявлении своем. Посмотрите, если не верите! 
  
  Выслушав это, она, обескураженная, повернулась к телефонному коммутатору и нажала кнопку. Услышав голос инспектора, произнесла с раздражением. 
  
  - Принесите дело студента Косенко. Первый курс... - закончив говорить, бросила трубку. 
  
  Спустя несколько минут в кабинет вошла Смирнова с какой-то папкой. 
  
  - Вот, Татьяна Николаевна... 
  
  Та пригласила ее сесть и, раскрыв папку, принялась читать мое заявление о приеме на факультет. Поверх моей писанины красовалась красная резолюция милого - я вспоминаю  его до сих пор - секретаря приемной комиссии Иванова. 
  
  Прочтя все, Панкратова сжала губы. И, вздохнув, посмотрела на меня.
  
  - Выйдите на минуту. 
  
  Я встал и вышел в коридор, осмотрительно не затворив за собой плотно дверь. 
  
  - Это что ж Вы, милочка, творите?! - донеслось из-за двери. - Почему этот тип принят?! Вы что, совсем тут... - за этим последовала матерная рулада. 
  
  - Татьяна Николаевна, - послышался тихий, испуганный голос Смирновой. - Так он же из армии. Музучилище до того. И впечатление произвел хорошее... 
  
  - Музучилище?! Так вдвое внимательным надо было быть! Лабухов не хватало здесь еще! Что прикажете делать с ним сейчас?! 
  
  - Что? - переспросила растерянная Смирнова. 
  
  - Да! Что?! Он все написал, как было! За что его сейчас исключать?! - она опять сопроводила матом свою тираду. 
  
  Они еще какое-то время переговаривались. Панкратова на крике, Смирнова, едва слышными ответами. Наконец, за дверью стало тихо. Я отошел от двери, встал у противоположной стены. 
  
  Дверь отворилась. В проеме показалась инспектриса.
  
   - Зайдите! 
  
  Я зашел, прошел к столу, сел. 
  
  Панкратова окинула меня тяжелым взглядом. 
  
  - Значит так, - произнесла медленно она. - Учитесь... - и добавила. - Будем перевоспитывать... 
  
  В кабинете повисла тишина. 
  
  Я поднял на нее глаза. 
  
  - Можно идти?
  
  Она с неприязнью посмотрела на меня. 
  
  - Идите... 
  
  Я встал и вышел.
  
  - Да, история, - усмехнулся я. - А теперь что?
  
  - В смысле?..
  
  - Ну, сам понимаешь. Теперь рулит ЕР, а не КПСС! Теперь у нас вроде как Конституционный порядок. Закон, а не Диктатура.
  
  - Да брось! Черного кабеля не отмоешь до бела. Ты думаешь если поменяли аббревиатуру так там теперь у них и методы ведения дел поменялись? Мозги-то у нас у всех все те же. Генотип, менталитет. У нас все та же тяга к самодержавию, а при сегодняшнем падении нравов все это спокойненько трансформируется в мафиозную форму правления народом. Тем более, что "молчаливое большинство-то" оно вроде, как и не против того. Лишь бы ты не мешал ему самому добывать для себя средства существования. Так, как оно к тому и привыкло исторически.
  
  - То есть, это ты о том "Кому на Руси жить хорошо" ?..
  
  - Во, во! Вроде того! У нас давно уже правит бал ложь, цинизм и лицемерие. Другое дело, что сегодня у нас если что и есть что-то новенькое, так это возможность делать бабло немерено.
  
  - Да-а, сегодня таким как ты есть где развернуться. То есть, я имею ввиду, что при хорошем знании Уголовно процессуального кодекса тянуть бабло с подследственных это ж сегодня милое дело!
  
  - Во, во!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"