Если бы Карья, дочь и внучка кузнецов, родилась парнем, боевые навыки и храбрость непременно привели бы её в воинский отряд. Будь она эльфийкой или орчанкой, в своём племени её тоже взяли бы в ряды бойцов без особых раздумий, просто убедившись в её полезности. Но она родилась девкой роду человеческого. То есть её предназначением было вовремя выйти замуж и исправно рожать детей, а также служить законной жертвой любого конфликта трёх рас этого мира, пропади они пропадом.
Но пока что ей успешно удавалось избегать таких поворотов судьбы. Обучать её искусству владения копьём, мечом, самострелом и другим оружием начал дед, а продолжил отец. Мать и бабка померли давно, в раннем детстве Карьи, и удержать кузнецов от стремления вылепить из девчонки полноценную боевую единицу было некому. На досужие пересуды односельчанок кузнецам было плевать. Девушка же училась боевому делу с восторгом и рвением, какое не у каждого парня встретишь, а ещё привычно помогала отцу в кузне. Росту она была высокого, природной крепостью сложения обладала всегда, а приобретённые сила и сноровка сделали её серьёзным противником любому мужику.
Но командир отряда орков-разведчиков, повстречавших Карью поутру у речного переката, об этом, понятное дело, не догадывался.
( Свернуть )
Орк, а звали его Уррагх, только хмыкнул и весело переглянулся с тремя своими бойцами, когда они разглядели выходящую из предутреннего тумана босоногую девку с лоханью свежевыстиранного белья в руках. Девка была вполне во вкусе Уррагха: высокая, статная, крепко сбитая, вовсе не худенькая, но и не толстушка. Тёмно-русые косы венцом обвивали её голову, карие глаза задумчиво смотрели перед собою, и она тихонько напевала что-то высоким чистым голосом.
Орки как раз в эту пору воевали с эльфами, но люди ни у тех, ни у других не считались полноправной стороной конфликта. Однако они могли принимать в своих селениях боевые отряды враждующих, а потому девку стоило захватить, допросить, попользоваться ею всласть и отпустить. Самым приятным в этом перечне был, разумеется, третий пункт.
Уррагх первым вынырнул из тумана огромной грозной тенью и ухватил девку за плечо, разворачивая к себе и зажимая другой ладонью рот, чтобы заглушить неминуемый визг. Хотя до своей деревни она на таком расстоянии всё равно не докричалась бы.
Однако девка кричать и не собиралась.
Никто из четвёрки орков не понял, как это произошло, но она одним молниеносным движением оглоушила лоханью по голове лучшего бойца отряда - Хурса. А вторым - поймала в удушающий захват самого Уррагха, намотав вокруг его шеи скрученную в жгут простыню из своей смертоносной лоханки.
Уррагх, безусловно, отбился бы, всё-таки он превосходил девку и ростом, и мощью, но эта бешеная рысь успела выхватить у него из-за пазухи остро отточенный тесак. Который и сунула ему под подбородок. По её свирепому сопению задыхающийся орк понял, что она без колебаний располосует ему яремную вену, и притих.
Его товарищи, Глук и Маас, оттащив в сторону бесчувственного Хурса, тоже притихли, ошалело уставившись на невиданное зрелище: их командир в плену у какой-то девки!
Уррагх скрипнул зубами и через силу прохрипел:
- Не бойся, не тронем. Отпусти.
Каждое слово давалось ему с трудом.
- Похоже, что я боюсь? - процедила девка, и из-под острого, как бритва, лезвия тесака - сам ведь точил! - по шее Уррагха потекло горячее.
- Нет, - скрепя сердце признал он. - Говорю, не тронем. Спросить только хотели, есть ли эльфы у вас в деревне.
Девка всё так же молниеносно опустила тесак и отпрыгнула в сторону, чтобы Уррагху не удалось её схватить. Рысь, как есть рысь.
Орк исподлобья глянул на неё. Она не собиралась ни бежать, ни визжать. Стояла свободно, держа наизготовку окровавленный тесак и не выпуская скрученной в жгут простыни.
- Не нужны нам в деревне эльфы, - отрезала она, раздувая ноздри. - И вы тоже не нужны, долбоёбы. Проваливайте.
Ясно было, что она ни на вот столько не поверила в его мирные намерения.
Уррагх потому и стал командиром, что мог, не залупаясь, признать своё поражение.
- Ты как таким годным бойцом стала, красавица? И как тебя зовут-величают? - с любопытством осведомился он, отступая на несколько шагов и кивком веля остальным сделать то же самое. Прочухавшийся Хурс уже сидел на траве, тряся очугуневшей башкой, и тоже поспешно отполз назад на жопе.
- Не твоё дело, - оскалилась девка, но смилостивилась, поглядев на терпеливо ожидающего её ответа Уррагха. - Дед и батя научили. Они кузнецы. А звать меня Карьей.
- Карья, кузнецова дочь? - задумчиво повторил Уррагх. - Мы придём к вам мечи править, можно? Заплатим хорошо. А мой нож, что у тебя, я тебе дарю.
Карья покачала тяжёлый нож в руке, не спуская с командира орков испытующего взгляда прищуренных тёмных глаз, и снисходительно хмыкнула:
- Хороший баланс. А мечи править - приходите, чего уж. Кузня на отшибе, найдёте.
Уррагх кивнул и с достоинством удалился в туман, ведя за собой оторопевших бойцов. Те с интересом поглядывали на мечтательную улыбку командира. Видеть что-то подобное на его каменной роже они не привыкли.
Уррагх же тем временем размышлял, где ему в этой глуши раздобыть для Карьи, кузнецовой дочки, цветов покрасивее.
Хотя он не сомневался, что огребёт этим букетом по физиономии.
2.
Уррагх, командир отряда орков-разведчиков, привёл их в людскую кузню править мечи, как и обещал встреченной им у реки кузнецовой дочке по имени Карья. Стыдобы он натерпелся, когда эта Карья ловко взяла его в полон, обмотав вокруг шеи жгут из полотняной простыни, а к самой шее приставив его собственный тесак. Но о таком позоре Уррагх вспоминал с умилением, мечтательно улыбаясь, - так же, как и о глубоких и чистых глазах Карьи, её ярких губах и ладном теле.
Воины-орки женятся рано, чтобы успеть наплодить детей до своей гибели, но Уррагха доселе не поймала в любовную ловушку ни одна орчанка. И вот же - это удалось сделать человеческой девке. Но какой!
Уррагх так и не решился принести к ней в кузню букет цветов, как изначально намеревался. Просто пришёл, привёл своих парней и принёс мечи на правку. Карья, конечно, была не одна, а с отцом-здоровяком, чей рост и стать не уступали орочьим. Кузнец поглядел на вошедших настороженно, но с любопытством. Без приязни, но и без враждебности. Это Уррагха устраивало. Он степенно поздоровался, отдал кузнецу мечи и осведомился, у кого в поселении можно закупить провиант на обратную дорогу к собственному становищу.
Пока два самых расторопных разведчика бегали к указанному кузнецом дому, Уррагх с самым что ни на есть каменным лицом любовался помогающей отцу Карьей. Правда, почти все её стати закрывал громоздкий кожаный фартук, но зато движения были плавными и отточенными, а русые волосы, стянутые на затылке простой тесёмкой, выбились и падали на разгорячённые щёки. Легко можно было представить себе, какой умелой и жаркой эта девка будет в постели. Уррагх при такой срамной и сладкой мысли едва не застонал.
Расплатившись и распрощавшись, орки покинули кузню, но не людское селение. Потому что вернувшиеся с провизией разведчики принесли и радостное известие: завтрашним днём и особенно ночью тут будет великий праздник в честь какого-то из людских богов. Это было весьма кстати, и Уррагх, не мешкая, поспешил к дому старосты под красной черепичной крышей.
Как он и предполагал, староста, седобородый дедок-хитрован, оркам в гостевании не отказал, с явной очевидностью представив, сколько золотых эти самые гости оставят в его селении. Правильно представлял. Уррагх и его парни скупиться не собирались, особенно когда узнали, что гулеванье-то будет в честь богини Лады, отвечающей, как помнилось Уррагху, за плодородие. Авось в такую-то пресветлую ночь людская девка и изголодавшемуся по ласке воину-орку в своей благосклонности не откажет.
И наступила благословенная ночь, и пылали костры, куда были брошены приворотные травы для духмяности, и цветочные венки плыли по тёмной реке, купаясь в волнах, и повсюду раздавались смех и протяжные песни, славящие Ладу.
Только вот Уррагх, как и подозревал, получил от кузнецовой дочери Карьи не благосклонное согласие на жаркие объятия в кустах, а букетом по роже. Да, командир разведчиков оборвал в старостином палисаднике целый куст каких-то громадных, с блюдце, розовых цветов. Цветы одуряюще пахли, но это Уррагху не помогло. Едва он, затаивши дыхание, робко опустил ладонь на колыхающуюся под белым сарафаном грудь Карьи, как розовые лепестки осыпали его с головы до ног, а стебли едва не выхлестнули глаза. Девка безжалостно охаживала его букетом, как веником, а Уррагх застыл, зажмурившись, и терпел, хотя рука у кузнецовой дочери была нелёгонькой.
В чём он и раньше успел убедиться.
Наконец она опустила эту самую руку, тяжело дыша. Уррагх приоткрыл сперва правый глаз, потом левый и хрипло вымолвил, глядя в её разрумянившееся не от страсти, а от гнева скуластое лицо:
- А если сватов зашлю, примешь меня?
Карья сердито отшвырнула останки букета.
- Орк, я не встану ни к печке, ни к колыбели!
- А в боевой отряд ко мне встанешь? - выпалил Уррагх.
И по тому, как она вздрогнула и задохнулась, с ликованием понял, что попал в цель.
А его ребята, что сейчас с блаженными улыбками прыгали через костёр или вылезали из кустов, - они смирятся.