Аннотация: А это - не столько рассказ, сколько воспоминания... Грустная история о любви девушки и пленного...
(воспоминания, записано со слов Екатерины Рудольфовны Штайгер, ур.с. Бородино)
...Снег.
Тонкие острые иглы искрятся на солнце, оседая на темных горбах руин. Их еще много, этих жутких шрамов на теле оскверненного города. Совсем недавно, всего три года назад, здесь, на угрюмых, заснеженных улицах Сталинграда, огонь и человеческие крики сливались воедино, уступая место храбрости, страху и смерти. Теперь же ничто, кроме останков разрушенных строений, не напоминает об этом.
Как быстро идет время! Четыре года - как день. Школа... Война... Смерть отца... Эвакуация... Три года работы медсестрой в тыловых госпиталях, и вот - Сталинград... Год, целый год я проработала здесь. Когда я впервые попала сюда, это был совсем иной город, - мрачный, угрюмый. Словно калека, лишенный рук. Сперва он казался мне мертвым, - но жизнь понемногу возвращалась в разбитое тело. Завалы исчезали, уступая место новым домам, по ночам улицы освещались огнями, - но все же пока это было только начало. Пройдет еще немало времени, прежде чем Сталинград полностью оживет.
Так получилось, что от квартиры, где я снимала комнату, до места работы было достаточно далеко. Транспорта не было, и идти приходилось больше часа. Стоял январь. Одежды не хватало, и тонкое пальто плохо защищало от холода. Ноги вязли в снегу. Мне тогда было всего двадцать три, а весу - как у тринадцатилетней девчонки. Время было такое, еды не хватало. Истощенная и измученная войной страна не могла дать нам больше. Но мы были благодарны ей и за эти крохи.
Но, не смотря на это, за пазухой у меня - немного хлеба, пара сваренных в крутую яиц и крохотный ломтик сала. Откуда я доставала сало?.. Соседка по квартире помогала, Родственники ей присылали, вот она и угощала меня, голодную. Я так и не сказала ей, что брала его не для себя.
Так для кого же?..
.. Снег скрипит под ногой. Столбы с колючей проволокой, сонный часовой. Раннее утро, но уже сейчас здесь идет работа.
Пленные.
Одетые в старую форму, во что придется, они строили дома. За то время, что я прожила здесь, в Сталинграде, они успели построить два здания. Поволжская немка, я неплохо знала немецкий, - но и среди пленных были те, кто в свою очередь знал русский, и довольно неплохо. Мы с ними частенько разговаривали. Жаль мне их было. Бывало, проходишь мимо, - да встанешь, разговоришься.
Охранник сперва ругался на меня, но потом махнул рукой. Непорядок, конечно, но чего с девчонки взять?
Был среди пленных один. Лет сорока, наверно, трудно сказать. Невысокого роста, с темными волосами и осунувшимся лицом. От шинели - одни тряпки. Мороз стоял. А он работал, словно и не чувствовал холода. Руки синие, кожа потрескалась от мороза. И такая в глазах... тоска что ли... не знаю. Как я с ним познакомилась? Помню, прохожу, - а он кирпич в тачке везет. Видно, что тяжело ему. Остановился. Увидел меня.
- "Ну, скоро домой?"- спрашиваю.
Он промолчал, только взгляд тяжелей стал.
- "Вот, кирпичики сложим, как приказал Сталин, - и nach Hause..."
Его звали Вилли. Фамилию сейчас и не вспомню. Семьи у него не осталось - жена погибла пи бомбежке. Было в нем что-то такое... Ему-то я и носила то сало - по чуть-чуть, по ломтику. Знала, как дороги для него эти крохи.
Бывали дни, когда его не было, - я знала от других, что он в лазарете. Здоровье у него плохое было. Если бы я могла, я бы пришла к нему. Но на территорию лагеря гражданских не пускали.
Не спрашивайте меня ни о чем. Был он. Была я. И было еще что-то, от чего так хорошо было прикасаться к его рукам, видеть его... Слышать его голос...
Но потом... Потом его не стало.
Охранник сказал, что он упал с лесов. Высоко было, и там, куда он упал, была не земля, а все те же кирпичи.
Его похоронили на одном из тех кладбищ, что за городом.
Я так и не смогла отыскать его могилу...
Удалось ли вернуться на родину остальным - мне неизвестно.