Весенние лужасы
Зима в том году, когда Стёпка учился во втором классе, выдалась на редкость снежной. Сто лет такой не было. Или даже двести. В феврале снег падал без остановки две недели подряд. Он щедро засыпал весь окружающий Стёпку мир, и двор прямо на глазах превратился в один большой сверкающий сугроб. И это было здорово.
Мальчишки и девчонки рыли в сугробах пещеры, строили из сугробов снежные крепости и вообще всё свободное от школы время проводили в сугробах, напрочь забыв о всяких простудах, насморках и гриппах.
Взрослые ворчали и недовольно хмурились, потому что из-за такого обилия снега им прибавилось забот и хлопот. А ребятня снегу только радовалась. И Стёпка радовался вместе со всеми. Он тоже рыл в сугробах пещеры и однажды ухитрился прокопать такой длинный и извилистый ход, что в нём запросто можно было заблудиться. А потом в этот ход провалился Витька. Он не знал, что там пещера, и сдуру полез через сугроб, как Суворов через Альпы, и когда снег под ним вдруг стал оседать, он решил, что началось неизвестное науке землетрясение и жутко перепугался.
В общем, снежная зима - это то, что надо! Сплошное веселье и праздник для тех, кто понимает смысл жизни.
А после зимы, даже самой снежной, всегда наступает весна. Становится тепло, и снег тает. Но тает он не сразу, а постепенно, и чем больше его выпало, тем дольше он сопротивляется теплу. И получается много разных ручьёв и луж. И везде между сугробами вода. И в школу надо ходить в чём-нибудь тёплом и непромокаемом. Потому что ночью все лужи замерзают, а днём оттаивают. И когда идёшь в школу, можно кататься с разбега по льду, а когда возвращаешься домой, можно ломать на лужах лёд и бродить по колено в воде. Время за этим увлекательным занятием проходит незаметно, и короткий вроде бы путь от школы до дома занимает несколько часов.
Стёпка после этих луж приходил домой в насквозь промокшем виде. И весь синий от холода, потому что вода ведь ещё ледяная. А когда лёд на лужах разбиваешь каблуком, всегда почему-то в эти же лужи и проваливаешься. Получается весёлый плюх и полные сапоги холодной воды. Перчатки тоже промокают насквозь, потому что разбитые льдинки голыми руками вылавливать неудобно и пальцы ломит, а в перчатках в самый раз.
Мама этого понять никак не могла и понимать совершенно не желала. И когда продрогший Стёпка вваливался в квартиру, хлюпая сапогами и растопырив заледеневшие руки, она сразу начинала кричать и ругаться и грозиться всякими страшными карами, вроде запрета на конфеты или отбирания Стёпкиной копилки навсегда.
А Стёпка стоял и молча слушал. Он знал, что оправдываться нельзя, всё равно не оправдаешься, только подзатыльник заработаешь.
- Ну что стоишь, как чучело?! - напускалась на него мама. - Раздевайся немедленно! Сапоги снимай!.. О, господи!
Стёпка стягивал правый сапог, и на пол выливалась половина самой большой лужи. Потом он снимал левый сапог, и из него выливалась вторая половина.
- Носки снимай! - кричала мама. - Да у тебя же джинсы до колен мокрые! Обормот! За что мне такое наказание?! Всё снимай!
Стёпка снимал куртку, и из карманов на пол сыпались льдинки, а из капюшона с тяжёлым стуком падала здоровенная сосулька, похожая на доисторический топор пещерного неандертальца.
- Джинсы снимай! - шёпотом говорила мама, потому что на крик у неё уже не хватало ни сил ни нервов.
С джинсами было сложнее. На самом деле они промокали не до колен, а гораздо выше. И стояли колом. Как ноги у робота. И снять их можно было только в неудобном лежачем положении. Стёпка ложился на пол и почему-то всегда попадал спиной на ту несчастную доисторическую сосульку. Бр-р-р!
- Сразу же надевай всё сухое! - приказывала мама. - Носки шерстяные в шкафу возьми! Сейчас налью тебе горячего чаю с мёдом! И попробуй только не выпить всё до последней капли! Не знаю что тогда с тобой сделаю!
Постепенно гроза утихала. Просто из-за того, что мама уставала ругаться. Она развешивала мокрую одежду на батареях отопления, выливала из сапог остатки луж, бросала в стирку носки и джинсы, кормила согревшегося Стёпку обедом, поила горячим чаем и, отвесив ему напоследок лёгкий подзатыльник, угощала конфетами или пряниками. Мама не умела подолгу сердиться.
Но это было ещё не всё. Это была только первая часть. Вторая начиналась, когда с работы приходил папа.
- Как жизнь? Что нового? - весело спрашивал он. - Признавайтесь сразу, что натворили без меня?
Мама тут же вспоминала Стёпкины прегрешения, опять начинала кричать, папа укоризненно смотрел на Стёпку... В общем, лучше не вспоминать.
И - самое главное - всё это было зря. Потому что сколько бы Стёпку ни ругали, назавтра повторялась та же история, и Стёпка приходил домой ещё более мокрый и ещё более замерзший. Прямо ужас какой-то!
Мама от отчаяния рвала и метала. А Стёпка ну ничего не мог с собой поделать, совсем ничего! Его эти расплодившиеся лужи притягивали со страшной силой. Он совершенно не мог пройти мимо даже самой размалюсенькой лужи, чтобы не расколоть на ней каблуком лёд. Ну не мог! А в большие лужи готов был погрузиться с головой. Потому что интересно же! И, как нарочно, лужи эти всё не исчезали и не исчезали. С каждым днём их становилось всё больше и сами они становились всё шире и всё глубже. И в некоторых уже можно было запросто утонуть, такие они были безбрежные.
Дома царила напряжённая атмосфера. Со Стёпкой мама разговаривать уже не могла. Только кричать на него могла. Папа сердился. Старший брат Колька выразительно вертел пальцем у виска. Стёпка исправно приходил в промокше-обледенелом состоянии. Его одежда не успевала высыхать. А промокать очень хорошо успевала.
- Когда же, наконец, весь этот проклятый снег растает? - горестно вопрошала измученная мама, в сто первый раз выливая воду из Стёпкиных сапог. - Может мне кто-нибудь ответить на такой простой вопрос, или нет?
- Он не скоро растает, сугробы ещё во-о какие здоровые, - не подумав, говорил Стёпка, и тут же получал звучный шлепок по мягкому месту.
- Я тебе покажу "много"! Ишь, знаток какой выискался! Вот как заставлю тебя сейчас всё это стирать - посмотрю, как ты запоёшь... Удивительно, что ты ещё не заболел. Вот Костя - почему никогда в лужи не лезет? Потому что он примерный мальчик и родителей слушается.
- Ещё как лезет, - говорил Стёпка. - Он сегодня по левое колено в лужу провалился. Еле выбрался потом.
- И тоже полные сапоги набрал? - не верила мама.
- Не-е. Он в ботинках был. Они у него снизу непромокаемые, а сверху промокаемые. Насквозь, - пояснял Стёпка.
- О, боже мой! Я с ума скоро с вами сойду! - мама в отчаянии опускала руки. - Лучше бы у меня дочка родилась! С девочками намного спокойнее. Они никогда не бегают по лужам.
- Ещё как бегают, - не мог удержаться Стёпка. - У нас Алинка Семёнова вчера портфель в луже утопила. Её за это с уроков домой отправили и родителей запиской вызвали к директору.
- И что?
- Она и записку тоже утопила. Вместе с дневником.
- Замолчи! Сил моих больше нет тебя слушать! - взрывалась мама. - Делай?те, что хотите, только оставьте меня в покое!
А однажды Стёпка промок так основательно, что его сапоги до утра не высохли. Они всю ночь стояли на батарее, и вода в них кипела, как в чайнике, но до конца так и не выкипела. И Стёпке пришлось идти в школу в снеготопах. Мама строго-настрого запретила ему ходить по лужам.
- Даже думать не смей, - сказала она железным голосом. - Снеготопы вмиг промокнут, и ты простудишься. А если тебя положат в больницу, я навещать тебя не буду, так и знай.
Это мама нарочно так говорила, чтобы Стёпку испугать. Он уже один раз лежал в больнице с гайморитом, и мама навещала его каждый день по два раза, чтобы ему не было одиноко и грустно. И он больше не хотел в больницу. Там больно ставили уколы во все важные части тела и вообще кормили какой-то несъедобной бурдой. А мама всё время приносила ему разные вкусности. Иначе бы Стёпка от голода ещё сильнее заболел. Вот она его и пугала. Она надеялась, что это его остановит. Она думала, что бурда окажется сильнее луж.
И Стёпка пошел в школу, а мама стояла у окна и смотрела на то, как её любимый, но непослушный сын старательно обходит все замерзшие за ночь лужи.
- Давно ли в коляске сидел. А уже второй класс заканчивает, - сказал папа. Он стоял рядом и тоже смотрел на уходящего Стёпку. - Растёт мальчишка, совсем большой стал.
- Большой, а ума ни капли, - сказала мама. - Меня эти лужи просто с ума сводят! Каждый день приходит промокший насквозь, хоть в квартиру его не впускай... Нет, ты только полюбуйся на них!
Там, где среди осевших грязных сугробов пересекались сразу три тропинки, Стёпку поджидал Костя. Их путь лежал мимо большой, закованной в голубой лёд лужи, примечательной тем, что это бы?ла самая большая лужа во дворе. Мальчишки честно прошли мимо этой лужи... потом остановились и одновременно оглянулись. Потом посмотрели друг на друга, посмотрели на часы, вернулись и начали усердно ломать лёд каблуками.
- Да что же это такое! Я же сто раз ему сказала: "не лезь в лужи, не лезь, промокнешь! " А ему хоть бы что!.. Ой, мне плохо, на самую середину зашёл! Он же провалится! - и, забыв, что Стёпка не может сейчас её услышать, мама закричала во весь голос:
- Стёпа, немедленно уйди со льда! Я тебе что говорю! Сейчас же идите в школу! Костя, скажи ему!
Мальчишки увлечённо ломали лёд. Мама у окна бессильно заламывала руки. Папа что-то сосредоточенно обдумывал. Время шло.
Стёпка с Костей тщательно доломали весь лёд и лишь после этого бегом помчались в школу. С чувством выполненного дол?га. Во взбаламученной луже недовольно покачивались обломки льдин.
- Да, - сказал папа. - Что-то надо делать, иначе добром всё это не кончится. Рано или поздно Стёпка куда-нибудь провалится и заболеет. Ты знаешь, я, кажется, придумал одно хорошее средство.
И он рассказал маме, какое средство он придумал.
- Ты уверен, что это поможет? - недоверчиво спросила мама.
- Разве с ними можно быть в чём-нибудь уверенным, - засмеялся папа. - Попытка не пытка. Вдруг сработает. Только ты, пожалуйста, постарайся его сегодня не ругать.
- Даже если он опять мокрый придёт? - удивилась мама.
- Если моё средство сработает, он придёт мокрым в последний раз, - успокоил её папа.
И мама изо всех сил постаралась Стёпку не ругать. Она очень-очень постаралась и кричала на него не долго, всего каких-то полчаса. Даже удивительно, что так мало. Потому что именно сегод?ня Стёпка отличился как никогда. Превзошёл сам себя и мировой рекорд почти поставил. Умудрился провалиться в четыре лужи подряд. А Костька смог провалиться только в три. На четвёртой он лёд не сумел проломить. Из-за того, что он, во-первых, легче Стёпки, а, во-вторых, каблуки у него на ботинках мягкие. Ими лёд неудобно ломать. Они пружинят и отскакивают. 'Дай-ка, я попробую', - сказал ему Стёпка. И как прыгнет на середину лужи двумя ногами. Сразу насквозь проло?мил. А лужа оказалась глубокой, как Марианская впадина, и Стёпкины снеготопы в одно мгновение превратились в водохлюпы. Так он в них домой и прихлюпал, расплёскивая воду и оставляя на лестнице мокрые следы.
Мама, увидев его, чудом в обморок не упала. И то лишь потому, что успела рукой за вешалку ухватиться. Но она помнила папину просьбу, и Стёпка даже удивился, что его так мало ругают. Он рассчитывал часа на два, подготовился внутренне и терпения противоругательного побольше накопил. Зря, как выяснилось. Но он пока ничего не заподозрил. Он же не знал о родительском заговоре.
Вообще-то, это нечестно, когда взрослые против детей заговоры устраивают. Потому что, если их разоблачат, им совсем ничего не бывает. А если дети против взрослых заговор организуют, то им за такие дела всегда очень ощутимо попадает. Причём, если родители строгие, то может попасть немного ниже спины. Сидеть потом на стуле неудобно.
Папа пришёл с работы весёлый, и опять Стёпка удивился про себя, что мама не рассказывает папе о его подвигах. Сначала удивился, а потом подумал, и обрадовался. Он решил, что родители наконец-то привыкли к его промоканиям. Собаки и те привыкают хозяину тапочки приносить, а родители ведь не глупее собак, их, наверное, ещё проще приучить. И, значит, можно теперь бултыхаться в лужах сколько душе угодно. Стёпка даже пожалел, что так поздно об этом узнал, а то провалился бы ещё и в пятую лужу, ту, что за Ванькиным домом. Точно бы тогда мировой рекорд установил. Ну ничего, никуда эта лужа от него не денется, уж будьте уверены!
Вечером, после того, как Стёпка расправился с домашкой и собрал на завтра ранец, папа отложил в сторону книгу и сказал:
- Я тут рассказ новый написал. По-моему, неплохо получилось. Хочешь, почитаю.
Стёпка хотел. Папа у него уже много рассказов написал и даже одну большую сказку. Он придумывал их специально для Кольки и Стёпки, а потом отправлял в издательство. Папа мечтал уйти с работы и заниматься только литературой, но из-за денег это пока не получалось. А рассказы у него получались. Очень интересные и смешные. А порой страшные.
- Ну, вот, - сказал папа, когда они сели на диван и включили настольную лампу. - Это рассказ про одного мальчишку. Он тоже ходит во второй класс и его тоже Стёпкой зовут.
- Значит, рассказ как будто бы про меня?
- Как будто бы про тебя. Но не совсем. Дело происходит в начале апреля...
Тут в комнату вошёл Колька и тоже уселся на диван слушать рассказ. И папа начал читать.
Папин рассказ
"На смену долгой и снежной зиме наконец-то пришла весна. Дни становились длиннее, и каждый следующий день был чуть теплее предыдущего. Огромные сугробы начали таять под лучами солнца и превращаться в такие же огромные лужи. А маленькие сугробы превращались в маленькие лужи. Весь посёлок стал царством больших, средних и малых луж. Ночью они замерзали, а днём нехотя оттаивали. И все мальчишки по дороге в школу и из школы любили ходить по этим лужам и ломать на них лёд".
- Как я? - спросил Стёпка.
- Как ты, - сказал папа. - Даже ещё сильнее. "Потому что каждый уважающий себя мальчишка знает, что нет на свете звука прекраснее, чем хруст ломающегося под каблуком весеннего льда.
Иногда мальчишки проваливались в лужи, но это было не страшно, потому что лужа - это не река, не море, и не океан. И наукой давным-давно твёрдо доказано, что утонуть в луже нельзя. Если, конечно, лужа не получилась на месте какой-нибудь глубокой ямы.
Стёпка тоже ходил по лужам и ломал на них лёд. На его пути в школу ему встречалось около десяти всевозможных луж, но была среди них одна особенно славная лужа, не слишком большая и не очень маленькая, но какая-то настоящая, из породы основательных, крепких луж. Мировая, в общем, лужа.
Стёпка каждый день проходил мимо неё туда и обратно и каждый раз пытался разбить на ней лёд. Или хотя бы пробить в нём для начала каблуком дырку. Чтобы потом пры?гать на пружинящем льду и смотреть, как из проруби толчками выплёскивается вода. Но лёд на этой луже был такой прочный, что не успевал оттаивать даже в самые солнечные дни. И никак его было не разбить. Но всё равно день ото дня он становился всё тоньше и тоньше, и Стёпка рассчитал, что дня через три-четыре лёд на этой упрямой луже он всё-таки проломит. Только бы никто его не опередил, а то всё удовольствие пропадёт.
Он не знал, что эта его мировая лужа была не из тех обычных луж, что образовались на асфальте или на обочине дороги. Эта лужа была особенная. Её сделали осенью рабочие, когда что-то ремонтировали. Они вырыли здесь глубокую яму, и оказалось, что вырыли её не там, где надо. И они тогда ушли копать туда, где надо, а про эту яму в суете и хлопотах забыли.
А Стёпка об этом знать не мог, потому что в то время он ходил в школу другим путём, который потом занесло сугробами.
Осенью в неправильную яму набежало много воды, потом её укрыло снегом; а весной уже никто не помнил, что в этом месте подо льдом притаилась глубокая, полная воды яма, в которой может запросто утонуть взрослый человек.
Стёпка беззаботно стучал ногой по толстому льду, порой даже подпрыгивал и бил в лёд сразу двумя ногами, и, убедившись, что лёд ещё крепче брони, шёл себе дальше.
А бездонная яма злобно смотрела на него сквозь прозрачный лёд и терпеливо ждала своего часа. Она знала, что добыча никуда от неё не денется".
В этом месте Стёпка - не выдуманный, а настоящий - поёжился, покрепче прижался к папе и спросил:
- Так это у тебя что, страшный рассказ?
- Да, наверное, страшный, - сказал папа. - Я хотел что-нибудь весёлое написать, а он вдруг страшным придумался. Так иногда бывает. Хочешь сделать одно, а получается совсем другое. Но ты не бойся, в моём рассказе всё хорошо кончится... - папа подумал и неуверенно добавил. - Наверное.
- Ладно, читай дальше, - потребовал Стёпка. - Только если будет страшно, ты сначала предупреди, чтобы я подготовился.
- Договорились, - согласился папа. - Ну так вот... "Дни шли за днями, начался уже апрель, и однажды утром, когда Стёпка ударил каблуком, лёд на луже слегка за?скрипел, и по нему зазмеились тоненькие трещины. "Йес! " - сказал себе Стёпка. - Готово! Днём я до тебя доберусь".
И он побежал в школу, потому что до начала уроков осталось всего пять минут.
Он убежал, а в глубине лужи что-то чёрное довольно прищурилось и подумало: "Это я до тебя днём доберусь".
После уроков Стёпка не сразу двинулся домой. Сначала он вместе с Андрюшкой сходил в Дом торговли и долго толкался там в отделе игрушек, пожирая глазами стоящие на полках несметные и недоступные сокровища. Потом, само собой, пришлось идти от киоска к киоску, чтобы выбрать самую вкусную жвачку. Потом нужно было проводить Андрюшку до его подъезда... И лишь после этого Стёпка всё же повернул в сторону дома.
Честно говоря, он совсем забыл про свою лужу. Она затерялась где-то в самом дальнем углу его памяти из-за всяких более интересных вещей, таких, как еле-еле выменянный у Ваньки солдатик или слишком медленно приближающийся день рождения.
Он вспомнил про лужу, лишь остановившись перед ней. Лужа никуда не делась и была всё так же надёжно закована в крепкий лёд. Стёпка наклонился и заглянул сквозь этот лёд в её темное лицо. Был ясный апрельский день с весёлым солнцем и голубым небом, но в луже почему-то ничего не отражалось. Совсем ничего. Она была чёрной и угрюмой. И Стёпке вдруг почему-то расхотелось ломать лёд собственными ногами. Расхотелось, и всё.
Он подобрал большую обледеневшую снежную глыбу и бросил её в центр лужи. Глыба раскололась на несколько кусков, а по льду побежала густая сеть трещин. Как на стекле от пулевой пробоины.
- Класс! - сказал Стёпка. Все его страхи куда-то исчезли. Он с минуту полюбовался на красиво разбежавшиеся трещины, потом занёс над лужей ногу, но почему-то опять передумал. Что-то ему мешало. Словно кто-то за шиворот назад тянул. Стёпка даже оглянулся, но никого, конечно, не увидел. Тогда он рассердился на себя, собрался с духом... Потом ещё сильнее собрался с духом и решил прыгнуть на лёд сразу двумя ногами, чтобы проломить его наверняка с первого удара. Это был у Стёпки такой фирменный лужепроламывательный приём.
Только прыгнуть ему не удалось. Слишком долго он с духом собирался. Рядом с ним вдруг остановилась большая машина, и люди в рабочей одежде стали выгружать из неё всякие разные инструменты.
- Ну-ка, малец, отойди в сторонку, - сказал дядька, который был за главного. - Не путайся под ногами, а то зашибём ненароком.
Стёпка послушно отошёл в сторонку, но совсем уходить не спешил. Ему было интересно посмотреть, что здесь будет происходить.
Рабочие подошли к луже, окружили её со всех сторон и долго о чём-то спорили. А главный дядька всё время ругался и вспоминал какого-то Егорыча, которого черти где-то носят. А Стёпка стоял и на них - на рабочих, конечно, а не на чертей - смотрел".
Папа перестал читать и сказал:
- Сейчас будет страшно. Ты приготовился?
- Приготовился, - кивнул настоящий Стёпка, прижимаясь покрепче к папиному плечу. - Читай дальше.
"Главный дядька махнул рукой и сказал:
- Ладно, обойдёмся без Егорыча.
И один рабочий стал ломом долбить лёд на Стёпкиной луже, а другие на него не смотрели. Они все возились с инструментами и тянули шланги, чтобы откачивать воду. А Стёпка смотрел и видел, как рабочий пробил лёд в одном месте и хотел отойти, но лёд вдруг сломался сразу весь, и рабочий с шумом провалился в лужу. Стёпка думал, что он провалится сейчас по колено, зачерпнёт воды в сапоги и начнёт ругаться на чём свет стоит. Но всё получилось совсем по-другому и гораздо страшнее.
Рабочий сразу провалился по самую грудь. Он успел растопырить руки и благодаря этому удержался на поверхности. Но не надолго.
- Вот зараза! - удивлённо выдохнул он. - Провалился!..
И тут лёд под его руками хрустнул, вздыбился, и этот невезучий дядька ушёл под воду весь целиком, с головой и шапкой. Чёрная густая вода сыто булькнула. И на секунду стало очень тихо.
А потом все сразу закричали, забегали, засуетились; двое рабочих упали на животы и погрузили руки в воду, пытаясь нащупать провалившегося дядьку. И они быстро нащупали что-то и вытянули на воздух мокрую шапку. А дядьки в ней не было. Он на дне остался. Тогда они снова стали его нащупывать и вытащили его прямо за волосы. Мокрая дядькина голова шумно выплюнула воду и хотела снова уйти на дно, но ей уже не дали. Дядьку подхватили подмышки и выволокли его всего на дорогу, и вода с него текла прямо ручьями.
Стёпка смотрел на всю эту кутерьму широко растопыренными глазами. Он впервые в жизни видел, как спасают утопающего, да и самого утопающего он тоже видел впервые и хотел всё покрепче разглядеть и запомнить, чтобы потом Ромычу со всеми подробностями рассказать.
- Да кто же знал, что здесь так глубоко! - удивлялся кто-то хриплым голосом. - Говорил я вам, Егорыча нужно ждать!
Опасность миновала, спасённый лежал на земле в целости и сохранности, кто-то облегчённо смеялся, кто-то хлопал мокрого дядьку по плечу:
- Ну ты даёшь, Микола! На бутылку в один секунд за?работал! Ща мы тебя растирать будем внутри и снаружи!..
И вдруг из чёрной воды выхлестнулось ещё более чёрное щупальце похожее на змею. Оно мгновенно обвило дядькины ноги несколькими кольцами, напряглось, натянулось до звона и потащило добычу назад, в воду. Дядька заорал благим матом. Те двое, что его спасли, упирались ногами в утоптанный снег, но их всех неудержимо волокло к луже.
- Оно меня схватило! - вопил дядька, широко открывая красный рот. - Спасите! Оно меня тащит! Ма-а-а-а-ма!
И это было совсем не смешно. Щупальце бугрилось чёрными узлами и тянуло дядьку на себя, дёргало раз за разом, резко и нетерпеливо, словно его хозяин сердился на то, что добыча упирается, и хотел как можно скорее подтянуть её к своей распахнутой пасти.
Все оцепенело смотрели на эту кошмарную картину, не в силах двинуться с места. Дядька уже не кричал. Сдавленный щупальцем до посинения, он лишь придушенно хрипел, закатывая глаза. Так бы это страшное щупальце и утянуло его навсегда в глубину, если бы не один рабочий, который очнулся, шагнул вперёд и ударил щупальце лопатой. Лезвие лопаты легко перерубило сначала одно щупальце, а потом и второе. Оказывается, их там было два, а Стёпка и не заметил, когда появилось второе.
Обрубки задёргались, судорожно переплелись и исчезли в воде, брызгая чёрной кровью.
Все бросились к спасённому во второй раз дядьке, подняли его, потащили к машине; один из рабочих трясущимися руками пытался вставить в рот папиросу - и не мог.
Чёрная вода в луже гневно бурлила, не желая мириться с поражением. Стёпка закрыл рот.
- Вот это да! - прошептал он. - Кому расскажи - не поверят! Интересно, что это было?
А потом до него дошло, что он сам едва не стал жертвой этой ужасной подлёдной твари. Если бы он не задержался и сразу стал ломать лёд, он точно провалился бы в лужу с головой. И чёрные щупальца захлестнули бы его и уволокли на дно и плотно бы им там, на дне, подкрепились. А в чёрной воде сиротливо плавал бы размокший дневник с никому уже не нужными пятёрками.
Стёпка сразу побелел и быстренько пошёл домой. А у самого подъезда было несколько неразбитых луж. И он по привычке хотел разбить лёд на самой маленькой луже и уже занёс над ней ногу, но потом пригнулся и заглянул сквозь лёд в глубину. Просто так. Он прекрасно знал, что эта лужа совсем мелкая, не лужа даже, а просто тонкий слой льда на асфальте, и никакой глубины в ней нет и быть ну никак не может по всем законам физики. Но когда он вгляделся в лужу, он увидел, что подо льдом как-то неприятно дёрнулось что-то живое и чёрное, и словно бы раскрылся бездонный зрачок и уставился прямо на Стёпку...
И Стёпка очень быстро выпрямился и поскорее отошёл от лужи, делая вид, что он совсем ничего не видел в луже и отошёл сам собой без всякого испуга. И он удивительно быстро дошагал на одеревеневших ногах до своего подъезда, а перед глазами у него всё стоял тот моргающий сквозь лёд зрачок.
А дома он крепко-накрепко захлопнул дверь и включил свет, и лампу настольную тоже включил. И телевизор, хотя там шли только скучные новости. И сидел он тихо-тихо и ни о чём не мог думать, кроме лужи. Он на что угодно мог поспорить, что там сидело ОНО. То самое, со щупальцами. Сидело и поджидало. И ещё он знал, что ОНО его запомнило, потому что ведь они посмотрели друг другу прямо в глаза".
Тут папа остановился передохнуть.
- Ни фига себе! - сказал настоящий Стёпка. - Вот это ужасы! Это даже не ужасы, а какие-то лужасы!
- Как ты сказал? - засмеялся папа. - Лужасы? Молодец, котелок у тебя в полезном направлении варит. А то ведь я название никак не мог придумать. Теперь рассказ будет называться "Весенние лужасы". Спасибо тебе от благодарного человечества за удачную подсказку.
- Всегда рад помочь, - сказал Стёпка. - Мне не трудно. А это уже конец?
- Нет, не конец, - сказал папа. - Ещё чуть-чуть осталось. Вот слушай...
"Стёпка долго сидел перед телевизором, ничего не видя на экране. Минут двадцать сидел или даже все пятьдесят семь. Потом пришла мама. Она увидела Стёпку и удивилась:
- Ты уже дома?
Потом она увидела его сухие сапоги, сухие джинсы, сухие перчатки и совершенно сухую куртку и удивилась уже всерьёз:
- Вся одежда сухая! С тобой всё в порядке? Ты не заболел?
- Я совершенно здоров! - сказал Стёпка. - Просто мне сегодня... не хотелось промокать. Честно-честно.
- Это очень хорошо, - сказала мама. - А я сейчас Ваню видела. Он за магазином лёд на лужах ломает. И, по-моему, у него уже полные сапоги. И как вам не надоест!
- Мне уже надоело, - искренне сказал Стёпка. - У меня теперь другие интересы появились.
И он стал заниматься другими интересами. И занимался ими до вечера. Интересы были разные, и Стёпка постепенно всё плохое забыл. Даже папе не стал о провалившемся дядьке рассказывать.
А часов в восемь позвонила Ванькина мама и спросила:
- Стёпа, ты Ваню моего не видел? Он, случайно, не у тебя?
- Нет, - сказал Стёпка без всякой задней мысли. - Он ко мне не заходил сегодня.
- Ничего не понимаю, - огорчилась Ванькина мама. - И у Кости его нет. Куда же он запропастился?
Она положила трубку, а Стёпка продолжал сидеть у телефона, вслушиваясь зачем-то в надоедливые гудки. Перед его глазами стоял Ванька, разбивающий лёд на луже, и чёрная тень, притаившаяся подо льдом. Стёпка знал, куда запропастился Ванька.
Он очень хорошо это знал".
Папа замолчал. Настоящий Стёпка смотрел на него большими глазами.
- Ка?кой-то страшный рассказ, - сказал он наконец. - Неприятный даже какой-то. У меня от него мурашки выступили.
- Жаль, - огорчился папа. - Это плохо, что неприятный. Не буду его тогда перепечатывать.
- Клёвый рассказ, - сказал Колька. - Почти как у Кинга.
- Тогда перепечатаю, - обрадовался папа. - И напишу: "кроме детей до двенадцати".
- А что это были за щупальца? - спросил Стёпка. - До меня не совсем дошло.
- Никакие это не щупальца, - засмеялся Колька. - Это просто дядька в резиновом шланге запутался, и всем с перепугу щупальца померещились. А Ванька просто загулялся. Неужели ты не понял?
- Я понял, - сказал Стёпка. - Но всё равно страшно.
И они больше в тот вечер об этом не разговаривали. Колька учил уроки, а Стёпка с папой играли сначала в шашки, потом в морской бой. И Стёпка в шашки проиграл, а в бой - выиграл. Получилась ничья. Потом наступила ночь. И все легли спать, почистив предварительно зубы.
Стёпка был на двести процентов уверен, что ему железно обеспечены кошмары до самого утра. Но он как-то очень быстро умудрился заснуть, и всю ночь ему показывали приятные сны ни о чём. Видимо, ему по ошибке включили не ту программу. А он ничуть и не огорчился и спал крепко-крепко, и даже чуть не проспал.
Утром мама с папой стояли у окна и смотрели на уходящего в школу Стёпку. А уходящий в школу Стёпка помахал им рукой и вприпрыжку побежал через двор, догонять своего друга и одноклассника Костьку. Они всегда ходили в школу вместе, кроме тех случаев, когда кто-нибудь из них болел или опаздывал или просто ходил другой дорогой.
Они потопали рядом, и опять тропинка привела их к самой большой во дворе луже, которая за прошлую ночь снова покрылась льдом.
- Сейчас полезут в лужу, - простонала мама.
- Не думаю, - сказал папа спокойно.
И он оказался прав. Стёпка сразу стал обходить лужу стороной, а Костька хотел пробежаться прямо через лужу. Он даже начал разбегаться уже, но Стёпка схватил его за рукав и что-то ему сказал, потом ещё что-то сказал, потом показал рукой на лужу... И мальчишки пошли в обход, то и дело опасливо поглядывая на тёмный лёд.
- Сработало, - сказала мама, переводя дух. Она так волновалась, что даже на время перестала дышать.
- Сработало, - согласился папа. - Наверное, я всё-таки не буду перепечатывать этот рассказ.
- Почему? - удивилась мама. - Тебе за него все родители спасибо скажут.
- А я пишу не для родителей, - сказал папа. - Я пишу для детей. Нельзя пугать своих читателей.
- А своего сына, значит, пугать можно?
Папа развёл руками и ничего больше не сказал. Но настроение у него было испорчено на весь день.
А у Стёпки настроение было сначала хорошее, а потом тоже было ничего. Только лужи ему всё время мешали жизни радоваться. Папин рассказ так крепко засел у него в голове, что вытащить его оттуда никак не получалось. Стёпка даже устал о нём думать, и о лужах думать устал. А они всё лезли и лезли неизвестно откуда. И когда его на географии спросили, куда впадает Волга, он ляпнул, что она впадает в Каспийскую лужу. И все долго смеялись.
А Ванька смеялся громче всех. Он хохотал, как сумасшедший, показывал на Стёпку пальцем и говорил: "Ой, не могу, держите меня! Каспийская лужа! " Он повторил это, наверное, раз сто. И у него от смеха и от этих дурацких повторений заболела голова, и Надежда Михайловна отпустила его домой после второго урока.
А Стёпке пришлось мучиться ещё целых три часа. К счастью, жизнь так устроена, что всё плохое когда-нибудь обязательно кончается. Кончились, наконец, и уроки. И Стёпка с облегчением пошёл домой, старательно обходя все разбитые и неразбитые лужи. На всякий случай. Мало ли что.
Он шёл домой один, потому что Костьку оставила на дополнительный урок англичанка. А у Стёпки по инглишу всё было о'кей, он все заданные слова давно выучил, не знал только, как по-английски будет "лужа".
Дорога от школы до дома заняла у Стёпки ужасно много времени, но не из-за промокания, а из-за того, что он старательно обходил все эти проклятые лужи. Когда он обходил одну, на его пути откуда ни возьмись появлялась другая, а за ней ещё одна, и ещё, и ещё. И так получилось, что он незаметно для себя очутился довольно далеко от дома, среди совершенно незнакомых ему луж. И тогда ему надоело всё время идти в обход, и он пошёл напрямик. Только на лёд старался не слишком смотреть.
Однако коварные лужи не желали так просто упускать свою законную добычу. Гибкое щупальце стремительно выскользнуло из-подо льда, обвилось вокруг правой Стёпкиной ноги и дёрнуло её назад. Стёпка, конечно, в ту же секунду шмякнулся всем телом прямо туда, куда шмякаться совсем не хотел - в середину большой лужи. На его счастье, лёд не проломился, и Стёпка только больно клюнул его носом.
Смертоносное щупальце крепко держало его за ногу, и Стёпка, обмирая от ужаса, думал, что его сейчас поволокут в глубину, туда, где подо льдом уже распахнула жадную булькающую пасть подлёдная тварь. Он ждал, ждал, а его всё не волокли почему-то и не волокли. Ему надоело валяться без движения на льду и он оглянулся.
Никакое это было не щупальце. Вокруг его ноги захлестнулась вмёрзшая в лёд обычная проволочная петля, которую он каким-то образом ухитрился не заметить.
Он собрался вставать, напряг руки, и тут его ждало новое потрясение. Да какое! Злейшему врагу не пожелаешь.
Стёпка ещё когда клевал лёд носом, успел заметить, что в луже белеет что-то постороннее. А теперь он это постороннее разглядел. Под толстым слоем прозрачного льда отчётливо обрисовывалось человеческое лицо! Оно было белое, как снег, и его неподвижные замороженные глаза пристально смотрели на Стёпку мёртвым взглядом.
И вот тут-то Стёпка и узнал, что такое настоящий страх. За считанные секунды он выпутался из петли, вихрем домчался до своего дома, одним прыжком взлетел на второй этаж, ворвался в квартиру, захлопнул дверь, запер её на оба замка, привалился к ней спиной, и лишь после этого осмелился перевести дух. Восковое лицо жуткого утопленника так и стояло у него перед глазами, и казалось Стёпке, что оно - это лицо - кого-то ему напоминает. Кого-то очень знакомого, но как Стёпка ни напрягал память, он так и не смог вспомнить, кого именно.
И почудилось ему вдруг, что он уже не настоящий Стёпка, а придуманный, из папиного рассказа. И что весь этот кошмар происходит не наяву, а просто продолжается сочинённая папой история, и стоит только открыть глаза - всё плохое сразу кончится.
Стёпка открыл глаза широко-широко, но ничего почему-то не кончилось, только глаза устали таращиться неизвестно куда.
Дома было тепло, уютно и безопасно, и Стёпка мало-помалу успокоился. Через полчаса он перестал трястись от страха, а через другие полчаса уже был твёрдо уверен, что утопленник ему просто привиделся. Потому что не может такого быть на самом деле, чтобы захлебнувшийся человек лежал себе преспокойно в луже посреди посёлка, и никто бы его не замечал.
И Стёпка уселся обедать, чтобы подкрепить свои ослабевшие от пережитого ужаса силы. А подозрительно знакомый утопленник оказался на редкость назойливым типом. Мало того, что он самым наглым образом маячил перед Стёпкиным внутренним взором, он ещё ко всему прочему принялся портить ему аппетит. Он бесцеремонно уставился Стёпке прямо в рот, он провожал голодным взглядом каждую съеденную Стёпкой ложку супа... И от этого можно было насмерть подавиться. У Стёпки даже сладкий чай комом в горле вставал. И тогда Стёпке это надоело. Он прокашлялся и нарочно очень громко сказал:
- Убирайся из моей головы! Я тебя не боюсь! Ты ненастоящий!
На что утопленник мерзко ухмыльнулся синими губами и страшно закатил мёртвые глаза. И опять это показалось Стёпке очень знакомым. Кто-то из хорошо известных ему людей умел корчить точно такие же леденящие кровь гримасы.
В общем, обед был безнадёжно испорчен. Никакой пользы для растущего организма, посуду только зря перепачкал.
Гулять Стёпка почему-то больше ни в какую не хотел, а уроки делать не решался. Он подозревал, что настырный утопленник снова станет ему мешать. Так что лучше посмотреть пока что-нибудь весёлое, а домашку сделать вечером, когда все будут дома. Небось тогда утопленник и носа высунуть не посмеет.
Стёпка внимательно изучил свои видеокассеты и выбрал "Астерикс и Обеликс против Цезаря". Этот фильм кого угодно развеселит.
Но вдруг зазвонил телефон. И Стёпка почти не испугался, он просто вздрогнул всем телом и негромко ойкнул. Всё-таки нервы у него были ещё не железные, и за последнее время они у него слегка подрасшатались.
- Алло! - сказал он в трубку, почему-то думая, что это Костька звонит просить, чтобы Стёпка помог ему домашку сделать.
Но это был не Костька.
- Здравствуй, Стёпа! - сказал женский голос. - Ты Ваню моего не видел? Это его мама звонит. Он у тебя?
- Нет, - сказал Стёпка. - Я один.
- Странно, - сказала Ванькина мама. - Хотела бы я знать, куда он запропастился. И у Кости его нет. Ну, ладно, извини.
Она положила трубку, а Стёпка продолжал сидеть у телефона, зачем-то очень внимательно вслушиваясь в надоедливые гудки. Перед его глазами стояло белое лицо утопленника. Стёпка понял, почему оно показалось ему таким знакомым. Он вспомнил, кто любил корчить ужасные гримасы, страшно закатывая глаза. Даже странно, что он так поздно это вспомнил, словно затмение какое-то на него нашло.
Там подо льдом лежал Ванька! Утонувший, захлебнувшийся и вмёрзший в лёд Ванька! Он ушёл из школы раньше всех, принялся, конечно же, на радостях ломать лёд на всех лужах... и до сих пор не вернулся домой. И не вернётся уже никогда. С того света, как говорится, возврата нет и поезда совсем не ходят.
В папином рассказе Ванька тоже пропал. Какое пугающее совпадение! Словно папа всё заранее знал.
- Вот гадство! - сказал Стёпка сам себе. - Надо что-то срочно делать!
Он набрал номер Ванькиного телефона и сразу же бросил трубку. Нет, нельзя! Что он скажет Ванькиной матери? "Извините, я тут случайно вспомнил, что ваш Ваня утонул и лежит в грязной луже подо льдом"?
Лучше позвонить для начала Костьке.
- Костян, тебе Ванькина мать звонила?
- Звонила только что.
- Есть срочное дело. Встречаемся через пять минут у горки. Всё!
- Но мне...
- Я знаю, где Ванька. Ты упадёшь, когда я тебе скажу. Мигом собирайся, просто мигом.
Когда Стёпка подбежал к деревянной горке, Костька уже стоял там в полной боевой готовности, подпрыгивая от нетерпения.
- Если это такой прикол, полу?чишь по шее, - пообещал он. - Я из-за тебя кисель не допил...
- Ты только о жратве и думаешь, - зашипел на него Стёпка. - Обжора несчастный. Тут целый человек пропал, а ты: кисель, кисель!
- Кто пропал? - опешил Костька.
- Ванька пропал. Кто же ещё. Ты что, не врубился?
- Подумаешь, - Костька пожал плечами. - Он каждый день так пропадает. Ушёл с пацанами на остров и все дела. Лучше бы я кисель пил.
- Щас я скажу тебе, куда он ушёл, - мрачно пообещал Стёпка. - Щас ты у меня не только про кисель, ты у меня фамилию свою забудешь. Пошли.
Он решительно потянул Костьку за собой. Костька сначала слабо упирался, надеясь, видимо, всё-таки вернуться к недопитому киселю, но Стёпка был неумолим, и Костька смирился.
Вскоре они стояли на берегу ТОЙ САМОЙ ЛУЖИ! И какой же она оказалась большой! Стёпка в первый раз её от страха не слишком хорошо разглядел. А теперь разглядел и даже сам удивился. В такой обширной луже не то что бедного Ваньку, весь их второй "А" класс можно было утопить. Океан, а не лужа.
- Ну и что? - спросил Костька, мельком взглянув на лужу и прилегающие к ней окрестности. - Ну и где, спрашивается, Ванес? Что-то я его здесь в упор не вижу.
- Щас увидишь, - успокоил его Стёпка. - Иди за мной.
Он дошёл до торчащей изо льда проволоки, отсчитал от неё три шага и, не глядя вниз, ткнул пальцем себе под ноги:
- Вот.
- Что "вот"?
- Да ты посмотри, посмотри. Не пожалеешь. Здесь хорошо видно - лёд прозрачный.
Костька хмыкнул, вытащил руки из карманов, неуверенно посмотрел на лёд, потом присел на корточки и вгляделся в ТО САМОЕ МЕСТО. И сразу же пожалел об этом.
- Ой, что это? Кто это?
- Ха-ха! - мрачно сказал Стёпка. - Вот тебе и ой! Ты что, не узнал, что ли? Это же Ванька!
- Ванес? - Костька вытаращил глаза. - Ва... Не-е-е. Не похож. Ванька вон какой всегда румяный, а... этот... весь белый, как привидение.
- Утопленники все такие, - сурово пояснил Стёпка. - Небось, если тебя под лёд засунуть, ты тоже не покраснеешь. Он же там уже замёрз, обледенел насквозь, понимаешь. Это же тебе не летом на пляже бултыхаться... Эй, Костя, ты чего?
Костька сидел на льду и плакал. Совсем как девчонка. По его щекам одна за другой катились крупные слё?зы.
- Ты что? - ещё раз спросил Стёпка.
- Ваньку жалко, - кривя губы и размазывая перчаткой слёзы, всхлипнул Костька. - Я ему сегодня целых две жвачки одолжил, а он утону-у-ул!
- Кончай реветь! - приказал Стёпка. Он чувствовал, что глаза у него тоже предательски защипало. - Надо срочно что-то делать, некогда слёзы лить, слышишь!
- Что... тут... можно... сделать... - всхлипывал Костька. - Гроб... только... сколотить...
- Сам ты гроб! - в сердцах воскликнул Стёпка. - Вытащить его надо из-подо льда, вот что. Нельзя же его там оставлять, в этой грязной луже!
Костька как ужаленный вскочил на ноги:
- Вытащить?! Ты что, псих? Я не хочу! Я мертвецов, знаешь, как боюсь!
- Дурак! Это же не чужой какой-нибудь мертвец! Это же Ванес! Ты же с ним с первого класса за одной партой сидишь!
У Костьки от ужаса отвисла нижняя губа, и сам он весь страшно побледнел. Ему вдруг показалось, что он полтора года сидел за одной партой с утопленником. Костькины глаза потеряли осмысленное выражение, и он мягко повалился на лёд. В обморок упал ни с того ни с сего. И получилось, что Стёпка остался стоять один-одинёшенек, а два его друга лежали рядом с ним: один подо льдом, а другой на льду.
Но Стёпка, как человек решительный, не впал в позорную панику. Он схватил льдинку и засунул её Костьке поглубже за шиворот. И обморок у Костьки сразу кончился. И пока пришедший в себя Костька орал и извивался, пытаясь выловить из под одежды холодную ледышку, Стёпка успел сбегать до стоящих неподалёку гаражей и вооружиться там тяжёлым обрезком трубы.
- Готов? - спросил он, вернувшись на лужу.
Злой Костька в ответ швырнул в него ледышкой. И не попал.
- Начинаем операцию по спасению Ванеса с того света, - вполголоса объявил Стёпка. - Я знаешь, что подумал. Его же ещё можно разморозить. И он опять оживёт. Мне папа рассказы?вал, что иногда замёрзших людей можно даже через несколько месяцев оживить. Как лягушек. Даже кино такое было.
И тут Костька представил, что ему придётся ещё восемь лет сидеть за одной партой с ожившим мертвецом. И его опять очень сильно потянуло в обморок. Но ему не нравилось, когда ледышки за шиворот суют, и он решил, что в обморок падать не будет, а лучше попросит Надежду Михайловну пересадить его на другую парту. Пусть даже и с девчонкой, только бы от Ваньки подальше.
Лёд на луже был очень крепкий и очень толстый. Даже удивительно, когда его столько успело намёрзнуть и каким образом Ванька ухитрился под такой непробиваемый лёд затолкаться. Стёпка надеялся, что Ванька, оживя... нет, оживившись... или оживлясь... ну, в общем, воскреснув, расскажет, как у него это получилось.
Трубой долбить было неудобно, но Стёпка упорно бил и бил в одно место, чуть в стороне от Ваньки. Он хотел сделать во льду большую спасательную прорубь. Лёд разлетался во все стороны сверкающими брызгами. А Костька отгребал осколки, чтобы они не мешали долбить. Потом мальчишки поменялись, и трубу взял Костька, и она у него с первого удара пробила лёд, выскользнула из руки и вся целиком ушла под воду.
Тогда они попробовали ломать лёд ногами, но это плохо получалось, и они побежали к гаражам, но нашли там только один большой белый кирпич с дырками. Пришлось долбить кирпичом. Кирпич вырывался из рук, а потом и вовсе разломился на две половинки. Одну взял Стёпка, а другую - Костька и работа пошла вдвое быстрее. И теперь во все стороны вместе со льдом разлеталась вода. После каждого удара приходилось вытирать лицо. Вскоре Стёпка почувствовал, что промокает не только снизу, но и сверху. Холодная вода противными струйками пробиралась за шиворот, бежала по спине, по животу и по рукам.
Прохожие ходили мимо лужи по своим делам и не обращали на мальчишек никакого внимания. Все уже давно привыкли к тому, что на каждой луже обязательно копошится хотя бы один ребёнок. А необитаемые лужи в эту весну в посёлке были большой редкостью.
Мальчишки трудились, не покладая рук, и прорубь постепенно увеличивалась в размерах. В неё уже свободно могла пройти Ванькина голова. Нужно было расширить её, чтобы прошли и плечи.
И тут Стёпка совершил один очень удачный удар и отколол огромный кусок льда размером с приличный айсберг. Прорубь сразу увеличилась в три раза. А на том отколовшемся айсберге как раз стоял Костька. А потом уже не стоял, потому что айсберг под ним накренился, и Костьке пришлось спрыгнуть с него прямо в воду. Он спрыгнул и погрузился до колен, но ему это было уже не страшно. Он ведь и без того был промокший. А мокрое второй раз не промокает. Это ещё Архимед доказал какому-то древнему царю за много лет до нашей эры.
- Ура! - сказал Стёпка. - Теперь мы его нечего делать вытащим.
Он тоже плюхнулся в лужу, чтобы удобнее было Ваньку вытаскивать, и вдруг увидел, что бледный как смерть Костька опять собирается в обморок падать.
- Ты воды, что ли, холодной боишься? - недовольно спросил Стёпка.
Костька замотал головой и стал показывать трясущейся рукой куда-то за Стёпкину спину. И такое у него было при этом перепуганное выражение лица, что у Стёпки волосы под шапкой дыбом встали, и даже мокрый мех на шапке тоже вздыбился. Стёпке показалось, что к нему сзади приближается какой-нибудь ужасный мертвец, недовольный тем, что они Ваньку спасают с того света без разрешения. Стёпка оглянулся... и понял, что 'предчувствия его не обманули'.
К НИМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРИБЛИЖАЛСЯ САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ МЕРТВЕЦ!
Он вприпрыжку бежал к проруби и беззаботно размахивал на ходу какой-то сучковатой палкой.
- А-а-а-а! - заорали в один голос Стёпка и Костька, вцепившись друг в друга, словно это могло их спасти. - Не подходи к нам! Убирайся в могилу, проклятый мертвяк!
- Это вы во что тут играете? - весело поинтересовался Ванька, останавливаясь на краю проруби. - В рыбаков или в утопленников?
- Сам ты утопленник! - тоненько взвизгнул Костька, трясясь всем телом. - А ещё живым прикидываешься!
- А я и есть живой, - сказал Ванька, смешно растопыривая руки. - Но если вы так хотите, могу и покойником прикинуться, - и он скорчил свою знаменитую гримасу. - У-у-у-ррр! Всех загрызу-перегрызу! Дайте мне крови! Больше крови! Ещё больше! У-а-а!
Смертельный ужас холодной клешнёй сжал маленькое Стёпкино сердце, мир перед глазами медленно поплыл куда-то вбок. Костька безвольной куклой обвис в его руках, и Стёпка держал его из последних сил.
- Видали! - довольный Ванька звонко хлопнул себя по коленям. - Классный мертвяк получился, да?
- Ты как из воды вылез? - слабым голосом спросил Стёпка. - Мы же тебя ещё вытащить не успели.
- Ниоткуда я не вылезал, - отмахнулся Ванька. - Я к бабушке ходил пирогами угощаться. Четыре вот таких кусмана схавал! Думал лопну.
- Так ты что, никуда не пропадал? - недоверчиво спросил его Стёпка. - Может, ты и в луже тоже не тонул?