Чёрт Бариссон появился в Сент-Луисе внезапно, как чёрт из табакерки. На самом деле приехал он откуда-то с Запада, да и звали его немного по другому, но почему-то имя "Домиан" местные жители иначе как "Damn" произнести нее могли...
Чёрт остановился в недорогом, но приличном отеле и, оставив слугу - какого-то здоровенного китайца - сторожить вещи, отправился гулять по городу, чем привлек внимание стражей местного порядка. Нет, этот пожилой джентльмен, одетый в прекрасный костюм, пошитый наверняка где-то в Филадельфии, а то и вовсе в Англии, не буянил - но он посетил все банки города, подолгу и внимательно осматривая помещения, а так же обошел все дорогие магазины в центре города, при этом ни с кем не разговаривая и ничего не покупая. Однако на следующее утро полиция смогла расслабиться: Чёрт снова посетил банк - на этот раз лишь городской Сельскохозяйственный, и открыл счет, положив в банк десять тысяч долларов. Золотыми красивыми двадцатками, пробормотав что-то вроде "не доверяю я этим бумажкам".
И такое случается, но внимание Чёрт привлек не этим: через три дня он купил красивый дом в очень приличном районе, снова расплатившись золотом - которое, судя по всему, привезли два высоких молодых человека (которых Чёрт называл "племянниками"). А еще через день приобрел - опять за золото - два старых дома в центре, снес их и начал строить новые здания, уже из кирпича, наняв для этого какую-то компанию с Восточного побережья.
И через месяц в Сент-Луисе открылись два больших магазина, в одном из которых продавалась любая еда от маисовой крупы до свежих устриц и лобстеров, а в другом - любые изделия рук человеческих от гвоздей до автомобилей и от иголок с нитками до вечерних дамских туалетов из Франции. Тоже дело обычное, но вот цены в обоих магазинах были ниже, чем даже в дешевых лавках из негритянских кварталов...
Торговля в городе не замерла лишь по одной причине: в новых магазинах, называвшихся "Golden Eagle Grocery Goods" и "Golden Eagle Household Goods" этот самый "золотой орел" - монета в десять долларов - был пропуском и "членским билетом клуба покупателей". В магазинах кто угодно мог купить что угодно - но на общую сумму не меньше чем в десять долларов и на кассе обязательно оставить хотя бы один кругляк из "металла желтого цвета". Действительно кто угодно: в тылу обоих зданий была даже отдельная дверь для цветных (правда, в угловой комнатушке вместо ломящихся от товара полок были лишь картинки на стенах, но товары шустрыми продавцами доставлялись покупателям те же самые), но и в эту дверь войти можно было лишь при наличии "спецпропуска". Чёрт Бариссон похоже на самом деле "бумажкам" не доверял.
Зато, похоже, доверял индейцам: у дверей магазинов кроме обычных предупреждений "с неграми и собаками вход запрещен" была приписка "Indeans Welcome!", но индейцев в Сент-Луисе все же было немного, и почти все они и работали продавцами в магазинах Чёрта.
Правда, по мнению горожан, даже тупые негры слишком быстро сообразили, что если десяти из них удастся скинуться по доллару, то можно купить что угодно раза в полтора дешевле, чем в лавке на окраине. Но Чёрт быстро решил проблему: на окраинах города поднялись три новых магазина, поменьше - без лобстеров и устриц, специально для цветных, и черномазые перестали толпиться у задних дверей полюбившихся людям заведений, тем более что в новых заведениях "вход" стоил вообще пятерку, хотя и все равно золотую, если же покупались только продукты, то и монетки в два с половиной доллара хватало. А в сентябре в центре открылся огромный, четырехэтажный универмаг под названием "Golden Eagle Supermarket", где продавалось уже вообще все. Вдобавок Чёрт ввел именные членские билеты, где отмечались покупки (точнее, число уплаченных монеток), и покупатель, оставивший в "Золотом орле" пятьдесят "орлов" получал пятипроцентную скидку сроком на год. А тот, кто отдал уже сто кругляшей из желтого металла, получал "пожизненную" скидку в десять процентов.
Сент-луисцы лишь добродушно посмеивались над причудой старика, получившей, кстати, всем понятное объяснение: в юности у него - по словам китайца-слуги - в пожаре сгорели все сбережения, а на плаву Чёрт остался лишь благодаря парочке не поддавшихся огню "орлов". Поэтому-то он и живет теперь лишь в каменных домах, ну а насчет денег - это святое.
И никто даже не заметил, что к концу восьмого года двадцатого века Чёрт Бариссон контролировал уже семьдесят процентов розничной торговли в городе...
Тысяча девятьсот седьмой закончился спокойно. Гаврилов потихоньку начал перетаскивать в Калугу производство "больших" паровых турбин, а Нил Африканович "разделился" натрое, отпочковав от своего завода производство электромоторов - которое переехало недалеко, в Векшинск, и завод по выпуску высокооборотных генераторов (что меня удивило), который как-то очень быстро стал перемещаться в Новгород. Настолько быстро, что я об этом узнал, уже вернувшись из путешествия в Заокеанию: он каким-то образом успел уговорить свеженазначенного губернатора Башилова, и Петр Петрович выделил под строительство завода - бесплатно! - восемьдесят десятин земли в черте города. Ну а пока губернатор не передумал, Иванов (при активнейшем содействии Васильева, выступавшего в роли "главного архитектора"), начал строительство завода "по новейшей технологии".
Я только за голову схватился, когда детали этой "технологии" узнал": Константин Константинович, забрав со строительства университета всю "некондицию" - не прошедшие входной контроль стальные балки - начал ставить цеха на стальном каркасе, вставляя в этот каркас блоки из камышебетона. Хорошо еще, что фундаменты нормальные ставил, бетонные коробчатые - впрочем, опыт строительства университета моим архитекторам много нового дал. Когда есть "лишние" экскаваторы и самосвалы, фундамент главного сборочного цеха делается за месяц (почти за месяц... то есть быстрее двух), а если половина сварщиков-строителей просто отказывается лезть на верхотуру, то почему бы их не послать работать на строительство невысоких, всего-то восемнадцати метров ростом, корпусов?
Самое смешное, оказалось что выстроенный таким образом цех получается даже дешевле "традиционного", кирпичного с бетонным каркасом - просто потому, что кирпичи гораздо дороже камыша. А балки стальные - они же все равно брак?
Вот только возить их через полстраны... впрочем, поздно уже: Африканыч успел в Новгород отправить чуть ли не половину станков, и - главное - козловые краны сборочного цеха. Потому что себе решил ставить новые, более мощные: он увлекся изготовлением генераторов для гидростанций. Точнее, одного вполне конкретного генератора, на двадцать шесть мегаватт: судя по всему, ему Генрих Осипович успел рассказать про проекты гидростанций на Волхове и Свири. Я пока никаких действий в этом направлении не предпринимал, это он сам...
Графтио уже построил самую мощную ГЭС на Дону - в Лебедяни. Два мегаватта, но "в мирное время" воды едва хватало на одну турбину в шестьсот пятьдесят киловатт. Как любил повторять Генрих Остипович, он "построил самую мощную ГЭС в мире, вся энергия с которой идет на обслуживание самой ГЭС". Это он, конечно, преувеличивал: киловатт четыреста все же постоянно отдавалось "на сторону". Правда, еще одну "такую же мощную" он одновременно строил в Сызрани, и эта, на речке Сызранке, свои два мегаватта должна была давать чуть ли ни круглый год. Но все равно, два мегаватта...
У меня возникла было грандиозная идея проведения массовой воспитательной работы среди слишком уж вольнолюбивых инженеров, но - не успел, выяснив случайно, что "это не они". Ко мне пришли "два белоруса" поскандалить - и на этот раз скандал вовсе не выглядел, как ленивое перебрасывание замшелыми остротами, ребята действительно были готовы настучать друг другу по лицу и прочим жизненно важным частям организмов:
- Саша, ты только посмотри, что наделал этот теоретик! - возмущенно воззвал ко мне тезка. - Я, как дурак, закладываю фундаменты для новой электростанции, а он останавливает генераторный завод!
- Стесняюсь спросить - а зачем? - я повернулся к Станиславу Густавовичу.
Тот бросил на меня непонимающий взгляд, затем до него дошло:
- Непреодолимая сила науки, Мария Петровна виновата...
- А она-то ту при чём?
- Гаврилов для новой турбины использовал ее численный метод расчетов, результат его удивил. Ну он и старую турбину пересчитал - оказалось, что у нее запас прочности весьма избыточен. Ну он с Емельяновым выстроил опытную машину, Емельянов котел новый изготовил, на полста атмосфер - и оказалось, что турбина Гаврилова на сорока атмосферах с тем же расходом угля дает не двенадцать мегаватт, а шестнадцать, и на выхлопе пар с параметрами, позволяющими дополнительно ставить две полуторамегаваттные турбины или даже три... В общем, нужен новый генератор на шестнадцать мегаватт и на четыре - а тут, а Царицыне, для их изготовления просто места нет. Все равно цех или перестраивать, или новый ставить - причем новый дешевле выходит. Я Александру уже объяснял: чем дольше будем откладывать перестройку или перенос генераторного завода, тем убыток выше - мы и так на эту турбину ставим генератор на десять мегаватт, более мощный в старом заводе не получается.
Я обдумал сказанное:
- В принципе логично. Но выходит, что сколько-то времени мы будем вообще без мощных генераторов. Почему нельзя сначала поставить новое производство, а потом уже старое сворачивать?
- Вот и я о том же говорю! - Антоневич просто пылал "праведным гневом".
- А все упирается в станок, на котором оси генераторов выделывают. Он у нас один, Чаев еще один обещает года через два с половиной выделать, а за границей сроки заказов еще дольше.
- Не понял... то есть из-за одного-единственного станка у нас по сути дела вылетает программа электрификации трех других заводов?
- Четырех - снова влез Саша, - четырех! А на самом деле может получиться и семи-восьми: Иванов-то обещает, что производство начнет еще весной, но вот когда он это производство закончит... Новый завод он полностью отдает молодому инженеру, Сергееву, он третий год у нас работает. Неплохой инженер, толковый - но вот справится ли он с заводом в одиночку-то?
У Антоневича срыв поставок генераторов создавал весьма серьезную проблему: если строительство станций "заморозить", то без работы останутся около четырех тысяч весьма профессиональных строителей "нашего профиля" - то есть каменщики и бетонщики. Уволить - разбегутся в поисках "прокорма", потом придется новых искать и заново обучать. А не увольнять - это милион-полтора на зарплату тратить, да еще придется обеспечивать стройки цементом, металлом, кирпичом - что заморозит уже не стройки, а около пяти миллионов рублей "производственных инвестиций" в виде простаивающих без энергии заводов. Вдобавок на новые заводы Африканыча нужно где-то изыскать миллионов уже двадцать...
По "воронежскому" сценарию за прошедшие девять месяцев удалось "захватить" Харьков, Ростов, Нижний Новгород и с дюжину городов поменьше. Да и в столицах торговая экспансия шла довольно быстро, так что по идее двадцать пять миллионов за последующие девять месяцев только оттуда выдрать получится. Но у меня с деньгами было очень напряженно. У дочери нашей - тоже, хотя даже я не ожидал, как скоро она "захватит мировое господство". Но она - воспользовавшись тем, что на Кубу и в Венесуэлу грузов отправлялось очень немного, наладилась на банановозах гнать за океан оконное стекло. Цена поставок была не просто "божеской", а... слов не хватает: полтора доллара за лист в два с лишним квадратных метра. У янки не было ни малейших шансов на "конкуренцию", и из-за океана в "казну" Машки капало миллионов по пятнадцать (причем долларов) в год. Самым забавным было то, что американцы даже те малые таможенные пошлины на стекло, что были раньше, отменили: из "источников, близких к осведомленным" на правительство оказали сильное давление как строительные магнаты, так и бурно растущий автопром.
Так что деньги вроде как и были - но они очень быстро куда-то утекали, так что моя "программа индустриализации" слегка подзадержалась. Впрочем, не сильно: кое-что, конечно, не изготовилось в срок, но полугодовое опоздание позволило заводы лучше подготовить. Не в смысле, цеха там покрасивее выстроить или станки посовременнее поставить - с этим все осталось по-прежнему. А вот рабочих обучить (а еще и отсеять негодных) удалось.
Откровенно говоря, Иван Иванович Янжул оказался в некотором роде оптимистом: наплыва желающих после гимназий заняться общественно-полезной деятельностью не случилось. Большинство гимназистов по-прежнему предпочитали факультеты юридический и коммерческий, а на инженерные специальности пошел большей частью народ из реальных училищ. Мы бы так с Иваном Ивановичем в недоумении и остались - но ситуацию прояснил Водянинов. Причем - случайно прояснил...
Где-то в начале апреля он приехал ко мне в гости. Домой и без предупреждения - что в рамках нынешнего этикета было чуть ли не вызывающим. И, входя, сообщил, как бы извиняясь, что "дело у него сугубо конфиденциальное и потому он и пошел на нарушение обычаев":
- Александр Владимирович, я должен заранее извиниться, но я просто в глубокой растерянности - начал он после того, как мы уединились в кабинете. - Видите ли, у меня довольно давно появились подозрения, что кто-то в компании изрядно подворовывает, и я, грешным делом, поначалу решил, что кто-то в ведомстве Марии Иннокентьевны...
- Я не думаю...
- Извините, но я не закончил. Просто по бумагам все выглядит идеально, и даже настоящие покражи проведены верно, и все суммы проверяемы. Но вот ощущение какой-то неправильности все равно у меня оставалось, так что вынужден был я провести уже не документальную ревизию, а направить людей в заводы, порты, станции железнодорожные. Опять все вроде верно - но вывод, к которому я пришел после такой проверки, оказался странен и я даже не знаю, как вам сообщить...
- Как есть, Сергей Игнатьевич, так и сообщайте.
- Вы уж извините старика, но выходит, что изрядные суммы пропадают у Марии Петровны - причем у нее лично. Я бы не стал даже волноваться из-за сего, все знают, что ваша приемная дочь в делах самостоятельна... но кажется мне, что ее кто-то сильно обворовывает. Кто-то, кому она очень доверяет. Не в компании, а в торговле: продажи ее дают выручку куда как меньше возможного.
- И насколько меньше? Вы же прекрасно знаете, что мы в той же Америке занимаемся, как говорят американцы, демпингом.
- Вот это меня и смущает: даже при сих весьма низких ценах доход выходит как бы не на треть ниже возможного. Собственно, к вам я пришел сообщить, что утекает в невесть куда до пятнадцати мильёнов только по стеклу оконному. А всего же Марию Петровну ловко обманывают уже почти на сорок, а то и сорок пять мильёнов каждый год.
- Почему вы считаете, что обманывают? Мария Петровна уж деньги-то считать умеет.
- Да потому - видно было, что Водянинов собрался, наконец, с мужеством - что она же убытки сии и покрывает. Знает она о том, что деньги недобираются. Вот, Александр Владимирович, вы уж извините, если что...
- Извиняться не за что, дорогой Сергей Игнатьевич. Только нет никаких убытков - просто... Давайте я вам сам всё покажу...
Всё Водянинову я показывать не стал, а то еще хватит кондрашка пожилого человека. Однако лифт, установленный у меня в кабинете, ему очень понравился:
- Ловко вы это придумали! Но, должен сказать, Мария Петровна впредь должна все немного иначе делать, а то и кто иной разобраться сможет. Я вам вот что скажу: работает у меня Демин, Борис Титович - замечательный человек, и языков знает как бы не шесть... пять наверное знает. Я за него ручаюсь как за самого себя, и вот если с ним поговорить, то, думаю, все совсем славно устроить можно будет...
И вот в процессе обсуждения достоинств Бориса Титыча в ответ на мои сетования о отсутствии тяги молодежи к правильным знаниям Водянинов и раскрыл мне глаза:
- Ну что вы, Александр Владимирович, как дите малое! Молодые-то арифметику в гимназиях очень неплохо выучивают. И очень быстро просчитывают, что чиновник с окладом в семьдесят пять рублей получит как бы не вдвое больше вашего инженера.
- Это как? У инженера-то моего оклады от двухсот пятидесяти, да и то только в первый год...
- Это очень просто. Возьмем помощника столоначальника в Земельном управлении уезда нашего, как раз с окладом жалования в семьдесят пять рублей. Сделок по земле в уезде немного, но за неделю всяко пара дюжин будет. Половина из них вовсе не о десятине-другой, в посерьезнее, и ежели желания ждать с полгода регистрации у вас не появилось, то пожалуйте червончик золотой выложить... Еще за месяц раза два и большие покупки проходят, тут уж и четвертным билетом сильно делу не помочь. Вот и считайте: на самой мельчайшей должности чин уже шесть сотен, да имеет - и это в нашем нищем уезде. А ежели кто в губернии служит, то не меньше тысячи домой тащит - всего лишь за то, что бумажку в долгий ящик не откладывает. А инженеру-то работать нужно...
- И сколько же всего воруют-то? Народ ведь и не богат особо - если не сказать нищ и гол.
- А сколько в уезде нашем народу живет? Тысяч чуть меньше двухсот? Вот столько и воруют, по рублику с души. Это если о мелких чинах говорить, те кто повыше, те больше берут...
Летом Машка планировала приехать в Сталинград, но не вышло: семья Новиковых пополнилась девочкой Камиллой. Васька по этому случаю снова влезла в скафандр и лично сделала для Машки комплект кухонной посуды. Как-то я рассказал жене о том, что медь с нержавейкой можно ковкой сваривать, только на воздухе все окисляется быстрее чем сваривается - ну а в аргоновой-то камере все проще выходит. Ковали, конечно, все же кузнецы-мужчины - но ковка - дело простое, а вот ручки приварить - это великое искусство, мало кому подвластное. Ну Ваське, ну девицам из ее "летучей бригады". Да и все равно не сразу получается все хорошо сделать.
В общем, когда задуманное воплотить Ваське удалось, в "отходах" разных сковородок с кастрюлями оказалось чуть ли не с полсотни. А еще оказалось в "невостребованной оснастке" пара десятков штампов, которыми в конечном итоге пришлось изготавливать хитрую посуду. Жалко, ведь только один "сковородочный" штамп обошелся почти в полторы тысячи. А на всю оснастку для выделки дюжины варочно-жарочных изделий ушло чуть ли не сорок тысяч рублей. Похоже, что госпожа Голопузова-Прекрасная методики продвижения никому не нужного товара на рынки в нашем окружении освоила успешно - и "вечная посуда" по цене в триста рублей за комплект как-то очень быстро начала проникать на европейский и заокеанский рынок.
А на Российском она никому и нафиг не нужна была: среди дворянства даже идея "готовить самому" была под запретом - мол, "не царское это дело". А народ попроще за такие деньги и убить бы не погнушался...
Хорошо, что у Машки никаких комплексов по этому поводу не было - и я подозреваю, что "бизнес-идею" именно она Ваське и подсказала. Не очень грандиозная идея, но и лишних пара сотен тысяч долларов прибыли в год не помешают. Я, правда, предложил жене забирать эти деньги "на булавки", но Васька обиделась... А затем, подумав, согласилась - и в Векшинске внезапно стал подниматься новый завод, по выпуску кухонной посуды. Причем не только из нержавейки: Машка видимо успела поделиться с "мачехой" ещё и рецептурой боросиликатного стекла. Но это все же был проект "на будущее", а вот самый крупный мой проект "на сейчас" провалился.
Не совсем провалился, задержался - и вовсе не из-за непостроенных электростанций. Просто не получилось: все всё делали правильно, но университет к осени успел подняться лишь до тридцать второго этажа. Тут и изрядная доля моей "вины" была: пропорции Черновского проекта показались мне не совсем "соответствующими оригиналу", и он несколько раз "слегка менялся" - исключительно в стороны высотности отдельных элементов (а куда деваться-то, "по горизонтали" домик-то уже выстроен!). Финальный вариант получился с крыльями в двадцать четыре этажа (тридцать два с башенками по краям), а центральный корпус вышел уже в пятьдесят пять этажей высотой - то есть на бумаге вышел. А "живьем" к первому сентября только начали монтировать тридцать третий и тридцать четвертый...
О том, что "мы не успеваем", было известно еще весной, так что никто особо не расстроился. А больше всего не расстроился Беклемишев - хотя как раз у него поводов для расстройства было очень много. Для украшения здания он уже сделал чуть ли не два десятка различных статуй, и большую часть из них разбил собственными руками: сами по себе были они неплохи, но "не гармонировали". И больше всего "не гармонировали" статуи, которым предстояло украшать здание не снаружи, а внутри - в центральном холле. Хорошо еще, что пока работа шла с гипсовыми моделями, которые было не очень-то и жалко.
- Ну что вы так расстраиваетесь, Владимир Александрович - утешал я его после очередной "пробной расстановки" скульптур в холле. - Честное слово, у вас получились изумительные статуи! Ну сами смотрите, если свет слегка пригасить, то вообще как живые...
- Так-то оно так, но ведь нет в них гармонии! - Владимир Александрович еще раз оглядел зал, где вдоль стен стояли знаменитые ученые. - Вы понимаете, давят они, как статуи командора! А должны воодушевлять, вы же сами это говорили - он с расстройстве сел на стул и застыл на какую-то минуту в позе "роденовского мыслителя".
- Владимир Александрович, - я отвлек его от грустных размышления, осененной внезапной идеей. - А ну-ка, подойдите сюда...
- Ну что теперь?
- А вот смотрите, на меня смотрите - я чуть подвинул стул, с которого встал скульптор, сам уселся на него, левую руку упер в бедро, а правой подпер подбородок. - Вы правы, они, когда стоят, то давят зрителя своим взглядом сверху. А если их посадить?
- А вы знаете, в этом что-то есть... Но тогда...
- Тогда центральную мы передвинем...
- Вы думаете?
В конце августа Беклемишев уехал обратно в Петербург - надеюсь, с новыми идеями, которые он успеет воплотить до следующей осени. Даже, лучше, до следующей весны: мне тоже нужно было кое-что сделать после того, как его работа будет закончена. По крайней мере мы договорились, что последнюю (надеюсь!) "примерку" проведем уже зимой, сразу после Нового года.
А пока... Пока Ваське снова пришлось надолго отложить сварочный аппарат. У меня были запланированы на зимний период несколько поездок (точнее, плаваний), но пришлось отложить. В конце концов, не могу же я лично контролировать все на свете, да и вообще, людям отпуск положен. Хотя бы раз в... сколько лет? Предыдущий у меня был в Уругвае, с Камиллой и девочками...
В Уругвай мы не поехали, но от суровой зимы все же убежали - в Ленкорань. Тоже не экватор, но всяко лучше, чем в продуваемой всеми ветрами степи. Тем более, что в Ленкорани был выстроен небольшой санаторий для моих инженеров, очень уютный. Народу он нравился потому, что это было, вероятно, единственное место, где можно было прямо с ветки сорвать свежий мандарин, покрытый пушистой шапкой снега (мандариновые деревья пришлось везти аж из Бейрута). Не каждый год, но такие вещи почему-то запоминаются и настраивают на позитивную волну...
Отдыхали мы вчетвером: Машка с мелкой Камиллой тоже решили убежать из Звенигорода - там-то разве что шишку заснеженную сорвать можно. Вдобавок дочь наша решила, что раз обещала за "мачехой" присматривать, то обещание нужно особенно выполнить в столь ответственный период жизни. Ну а "для кучи" за единственной родственницей присматривать приехала и Дарья, тут же захватившая управление санаторской кухней. Так что жизнь стала не просто приятной, но еще и очень вкусной...
В ноябре в санаторий приехал и донельзя довольный Иванов с семейством. Африканыч как-то очень незаметно женился на серебряной призерке "гонки века", и теперь Оля, в роли матери троих шустрых детишек, активно передавала опыт "молодому поколению мамаш". Иванов же радовался главным образом потому, что ему удалось "угадать тенденцию": Графтио все же подписал у императора разрешение на строительство Волховской ГЭС и новые гидрогенераторы его завода оказались очень к месту. Заодно он сообщил, что Сергеев в Новгороде выдал первый турбогенератор на двадцать мегаватт. Очень хитрый агрегат получился, там в единый механизм были объединены две турбины (высокого и низкого давления) и два генератора - на шестнадцать мегаватт и на четыре. Правда, на первый агрегат у него в Новгороде ушло почти семь месяцев, но теперь Сергеев клянется, что будет давать минимум по четыре машины в год... Посмотрим.
Доотдыхать у меня все же не получилось: во-первых, сразу после Нового года пришлось срочно мчаться в Сталинград на очередную "примерку" скульптур в университете, а во-вторых...
Было и "в-третьих", но "во-вторых" мне показалось очень важным: Линоров нашел для меня "вождя мирового пролетариата". Вот только фамилия его была совсем не Ульянов...