Виталий Григорьевич заметно волновался - впрочем, все в зале управления чувствовали себя несколько, скажем, напряженно. Почти все: гость - единственный из присутствующих в зале, кто в проекте не участвовал - мало что сам был совершенно спокоен, но и других всячески успокаивал:
- Ну что вы, Виталий Григорьевич, так дрожите? Опасаетесь что не получится? Смотрите на вещи проще: сейчас не выйдет - получится в следующий раз. Или в следующий за следующим. Какая разница?
- Возможно вы и правы, но если посмотреть, сколько на этот проект уже потрачено средств...
- Ну давайте посмотрим. Во-первых, средств именно на этот проект потрачено немного: что вы тут дорогого-то увидели? Алюминиевую бочку? Стеклянную крышку?
Виталий Григорьевич хмыкнул. Каждое из семи стекол крышки стоило чуть больше десяти тысяч, к тому же крышка была трехслойная... впрочем, если считать все затраты на проект...
- Ну бочка-то и в самом деле недорогая...
- А все прочее никуда не денется, так что по этому поводу переживать смысла нет. А во-вторых, мне кажется что здесь вообще нечему "не получаться". Единственно, что может сломаться - это манипулятор, а чтобы его сломать, не хватит сил у всех присутствующих. Так что волноваться перестаем и приступаем к работе. Мы все знаем, что все получится, так давайте сократим время ожидания совершенно положительного результата...
Волноваться Виталий Григорьевич, конечно же, не перестал - но ждать и в самом деле было глупо, так что он отдал команду оператору, и Лева Мысовский начал потихоньку устанавливать заранее подготовленные сборки в кассету на дне "бочки". Процесс казался мучительно долгим, хотя на установку каждой сборки требовалось всего лишь около трех минут. И все девятнадцать сборок можно было установить меньше чем за час - но как же долго этот час тянулся! Хорошо еще, что восемнадцать "экспериментальных" сборок наружного периметра, в которых размещались образцы различных материалов, были установлены еще на прошлой неделе - но это можно вообще не считать, их руками ставили в еще пустой бочке. А если бы... хотя нет, если любознательный исследователь Виталий Григорьевич и мог из любопытства рабочие сборки тоже руками поставить, то начальник экспериментальной лаборатории доктор Хлопин нарушение правил ТБ позволить не мог. Ни себе, ни тем более сотрудникам лаборатории.
"Бочку", точнее ее проект, лаборатории передали из Института вооружений. Вообще-то они собрались ее в институте изготовить, но Волков, когда об этом узнал, строить ее категорически запретил. Правда, "не насовсем" запретил - но разрешил ее там ставить только после того, как ее изучат здесь, и поэтому последние девять месяцев чуть ли не половина преподавателей и почти все старшекурсники московского института - то есть все те, кто ее проектировал - большую часть времени под Красноярском и проводили. Помогали в ее строительстве, конечно, весьма заметно - но в целом работе лабораторий изрядно и мешали, щедро раздавая "полезные советы" тем, кто занимался другими, более важными, проектами. Впрочем, недолго мешали: приехавший на очередную инспекцию хода работ Лев Станиславович давать советы запретил. Поскольку они противоречили другим советам - советам человека, который "всю эту науку и придумал"...
На время загрузки гость вообще ушел пить чай и вернулся лишь к моменту пуска. То есть к тому моменту, когда следовало уже приступать к запуску, однако сработал неумолимый закон, который экс-канцлер Волков называл "визит-эффектом". Лева уже собрался запускать установку, но внезапно в кабине управления наступила тишина. То есть не совсем тишина, просто прекратились привычные уже всем негромкие щелчки датчика.
- Извините, придется все разбирать - голос у Левы был виноватый, хотя вины-то его не было ни малейшей: "коза" на линии датчика явно указывала, что в него просто просочилась вода. По чьей вине - это нужно будет разобраться, но уже потом, а сейчас...
- Вот вам ваш же визит-эффект, Александр Владимирович, во всей красе - с нервным смешком сообщил Коловрат-Червинский гостю. - Пока датчик не заменят, нам тут делать нечего, поскольку без него бы не услышим, заработало все или нет.
- Не услышим. Виталий Григорьевич, распорядитесь погасить в зале свет и начинайте пуск. Потихоньку, а результат мы увидим.
- Прикажете принести фотопленки?
- Не надо, мы все глазами увидим.
Лева пожал плечами, поглядел на Хлопина и, не узрев протеста против прозвучавшего распоряжения, включил главный циркуляционный насос и начал по очереди нажимать на кнопки регуляторов. И хотя этот процесс тоже был не самым быстрым, всего через шесть с небольшим минут - когда рука Мысовского протянулась в пятнадцатой кнопке - гость вдруг воскликнул:
- Стоп, больше не надо! Заработало, смотрите!
И все только после этого возгласа обратили внимание на проникающий через стекло крышки неяркий и чуть мерцающий голубой свет...
Советский Союз на мой взгляд мало походил на то, что я под этим названием знал раньше. Ну, во-первых, это был не огрызок Российской Империи, а во-вторых, восемь входящих в Союз стран были совсем не похожи на "союзные республики". Хотя бы потому, что Корея так и оставалась монархией (и новое ее название в переводе звучало примерно как "Королевская республика"), а Монголия вообще была государством... слово такое, как его... теократическим, вот. То есть юридически Кореей правил все еще Кождон, а Монголией - Богдо-гэгэн VIII. Причем это было не именем, а должностью - должностью духовного руководителя всех монголов. Духовного, поскольку экономики как таковой в Монголии пока вообще не было - государственной экономики.
Тремя южноамериканскими республиками управляли президенты, Болгарией - премьер-министр, а в России теперь и по Конституции главой государства был канцлер. Но такое разнообразие государственных устройств не помещало семи странам создать Союз, причем именно Советский - высшей именно экономической властью во всех странах был отныне Совет министров. И Союз Социалистических республик, поскольку все заинтересованные лица согласились с тем, что социализм экономически эффективнее капитализма. Ну, если люди в стране все же работают, а не мечтают о "грядущем приходе коммунизма" в марксистской трактовке...
Республики "обобществляли" только армию и, в значительной степени, полицию: армию сразу, а полицию - просто унифицировали в течение нескольких лет. Союзным Договором предусматривался срок в два года, но Гомес опять предупредил, что "скоро только кошки родятся" и что по крайней мере Венесуэла по этому поводу из штанов выпрыгивать не собирается. Однако Гомес - это Гомес, мне кажется, что у него уже через год вся полиция будет перестроена по русскому образцу, просто потому что ему лично это будет очень полезно: его "сильно не любило" куда как больше венесуэльцев, чем меня, скажем, русских. В процентах, конечно...
Кроме того, республики договорились унифицировать денежные системы, причем здесь в качестве "эталона" была выбрана русская валюта. Рубль - грамм золота, считать очень удобно. А как конкретно денежка называется - да какая разница? Конечно, рубль - это довольно немаленькая денежка, и даже копейка... поэтому в России давно уже были в ходу, кроме начеканенных "по советскому образцу" мелких монет из алюминиевой бронзы и сделанные из нержавейки "деньги" - монеты в полкопейки и "полушки" - в четверть копейки. Их Совмин без меня ввел, и названия им дал "традиционные" - а как в других республиках такие монетки назовут, они сами решат. На это им четыре года отведено...
Но это все - мелочь (и я не монетки имею в виду). Союз создавался для того, чтобы повысить мощь всех республик, и на это благо дело каждая четверть бюджета перечисляла в общий котел. Из которого затем финансировалось строительство "союзных" предприятий (армия финансировалась тоже из общего котла, но там котелок отдельный был, строго для военных). А решать, где и чего строить такого "общесоюзного", должен был опять Совет, на это раз Совет Экономического Развития. Кто будет в этом Совете совещаться, каждая республика должна была решать самостоятельно, и на выбор "советчиков" был отведен год.
Но и это - мелочь. Важным было лишь то, что все республики, декларировав построение социализма главной целью, приняли законы, запрещающие гражданам грабить друг друга под видом торговли. Уже приняли. И приняли меры, не позволяющие законы эти нарушать...
Меры были разные, в смысле, в каждой республике свои. Мне в этой части больше всего понравилась Монголия: там Богдо-гэгэн объявил, что нарушителей он уважать не будет. Не буквально, но в переводе на человеческий именно это и объявил - и монголам этого было достаточно. Ну а не монголам - на них духовных руководитель влиять и не собирался, а лишь пояснил, что все немонголы в Монголии будут считаться "русскими" и их воспитывать будет уже Россия, в соответствии уже со своими законами. Ну это-то понятно было: немонгол скорее всего просто не поймет, что человека, которого Богдо-гэгэн стал "неуважать", любой монгол Богдо-гэгэном уважаемый не то что может, а просто должен убить - ну а зачем духовному руководителя массовый геноцид иностранцев?
Маньчжурия - восьмая страна, вошедшая в Союз - изначально стала "временным членом Союза", поскольку она и государством была "временным", до истечения срока аренды территории у Китая. А Арафур стал "членом-кандидатом": все "союзные" блага распространялись только на "коренное население". Евгений Яковлевич Рудаков на подписание договора привез и несколько "коренных" товарищей, работавших в его правительстве, и я очень удивился, узнав, что папуасы - не чернокожие, а разве что слегка смуглые. Впрочем, цвет кожи никого не волновал, "кандидатство" Арафур получил лишь потому, что для придания минимального соответствия законодательства "союзным стандартам" по прикидкам Евгения Яковлевича Арафуру требовалось еще лет пятнадцать. Так же, как и Конго, тоже получившей "кандидатский" статус: все же переход от племенной структуры общества к "государственной" требует как минимум смены поколений. И хорошо, если одной...
Для того, чтобы народ хотя бы понял, что такое "государство" и осознал, что этому государству от народа требуется для того, чтобы самому народу хорошо жилось. Но ведь даже в России такая "смена поколения" еще, похоже, прошла не совсем...
Поскольку Союз во внутреннее управление страной как бы и не вмешивался, Россия жила в соответствии с Конституцией, разработанной еще до подписания Союзного Договора. То есть Канцлера выбирал Съезд народных депутатов, и выбирал из числа самих депутатов. Коими, кроме выбранных самим народом, автоматически становились все члены Совета Министров. Каждый такой депутат мог предложить свою кандидатуру (в смысле, любого депутата - хотя бы и себя самого). Потом все депутаты голосовали...
Я предложил понятно кого. Условия товарищу я создал, как на самом деле работает социализм, он мало того что разобрался сам, но и другим смог объяснить. Настолько хорошо объяснить, что даже я все понял. Опыта руководящей работы ему не занимать...
Кроме моего кандидата депутаты выдвинули еще кандидатур тридцать. Демократия же! Поэтому Секретарь Съезда отсортировал список кандидатов по числу поступивших за них предложений, Съезд сначала проголосовал за тех, кого предложило меньше всего народу. И на финальное голосование было поставлено три кандидата, выдвинутых примерно равным числом депутатов - я еще застал этот момент. А вот само голосование - пропустил, поэтому Машка и прибежала, чтобы сообщить мне результат.
Я-то ждал, что выборы канцлера пройдут примерно в равной борьбе, но - фигу! За победителя проголосовало чуть меньше тысяч депутатов... то есть за победительницу, поскольку народ проголосовал на Машку. И дочь наша прибежала к нам (то есть поднялась на двадцать два этажа) даже не затем, чтобы похвастаться, а для того, чтобы "уточнить один вопрос":
- Саш, раз теперь я канцлершей буду, спросить хочу: а можно я твой указ отменю?
- Во первых не "канцлершей", а "канцелярин"... впрочем, называться ты можешь как хочешь, потому что ты теперь главная. А раз ты главная, то главное, что тебе нужно сделать - это не сломать то, что уже работает. Если ты считаешь, что отмена моего указа ничего не сломает...
- Ну опять ты так! Даже не спросишь, какой указ...
- А зачем? Если тебе нужно посоветоваться, то ты сама скажешь, а если нет, то зачем мне знать? Ты же все равно поступишь как считаешь правильным, а так как головой ты думать давно уже умеешь, то мне и волноваться не о чем. Ведь те, кто тебя выбирал, тоже головами думали - и решили, что лучше тебя никто думать не сможет. Практически единогласно решили!
Задним числом я понял, почему это произошло. Большая часть депутатов оказалась директорами "местпромовских" заводов: продукцию они выдавали "для народа", и народ их в общем-то знал - если не лично, то "по делам их", собственно поэтому-то их и выбрали делегатами. А они, в свою очередь, знали Машкины методы управления... Иосиф Виссарионович (который, как и Сергеев, получил шестьдесят два голоса), мне еще дополнительно пояснил:
- Видите ли, Александр Владимирович, многие депутаты, даже если они и сами это не осознали, внутренне считали себя как бы членами Земского Собора, участвующими в выборе нового царя. И потому подсознательно выбирали... как бы это сказать... "члена семьи правящей династии" что ли. То, что Мария Петровна ваша дочь, хотя и приемная, не то чтобы сыграло главную роль, нет, но этот факт помог им... не принимать во внимание то, что Мария Петровна - женщина, а иначе немногие согласились бы ей подчиняться. И поэтому-то и была избрана самая достойная кандидатура.
- Самая достойная?
- Безусловно. Я-то прекрасно знаю, сколь эффективно она управляла своим Госкомитетом - а ведь это как бы не треть всей промышленности России. А поскольку вы наотрез отказались от должности, я лучшей кандидатуры и не нашел бы. Больше того скажу, и мою вы предложили совершенно напрасно: при том, что я старше Марии Петровны, мне до ее опыта еще расти и расти. Сам-то я с текущими делами, возможно, и справился бы, но вот так хладнокровно признавать - и тем самым исправлять - свои ошибки я бы, наверное, не смог, а, как вы и сами говорите, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Надеюсь, правда, что уже под ее руководством я и эту науку освою, но когда... Пока же - если она не сочтет нужным меня заменить - я буду очень стараться помочь ей в столь непростой работе.
Эту сентенцию Джугашвили выдал мне вечером, когда зашел к нам уточнить, нужно ли кому-то передавать дела по "закрытым проектам": ведь все они даже по документам "никакого отношения к Совмину не имели". И дальше иметь не будут, мы с Машкой на эту тему все вопросы еще за обедом обсудили. А когда Иосиф Виссарионович ушел домой, Камилла, усевшись напротив меня в кресло, лишь покачала головой:
- Ну Иосиф и навыдумывал!
- Это ты о чем?
- Да о Земском соборе, выборах царя... Просто все уверены, что ты Машке просто не позволишь что-то неправильное сделать. А уж правильного наделать она и сама сможет. Ну так ты придумал, куда отдыхать поедем? А то у меня есть одна интересная идея...
Машке я дела передавал довольно долго, так что "отдыхать" мы отправились лишь в начале марта. За нашими младшими присматривать в Москве осталась Катенька, а мы с женой поехали в Канаду. У Камиллы появились некие идеи по поводу работы с тамошним битумом, так почему бы и не совместить приятное с полезным?
Первый завод по добыче из битума бензина-керосина был выстроен километрах в десяти от границы с США: геологи там нашли залежь "нефтяного песка" неподалеку. А в Канаду бензин возить дорого... впрочем, даже привезенный из Хабаровска с перевалкой железной дорогой через Владивосток или Дальний был дешевле местного, но в морях могут встретиться разнообразные "пираты", так что местное производство будет всяко не лишним. Так что я постановил "использовать местные ресурсы", вот завод и построился. Правда залежь там была глубоко, шахту выстроили чуть не двухсотметровую - а через год у озера Атабаска этот же "песок" обнаружили на глубине метров в пятьдесят и добывать его стали уже в карьере, что было много дешевле и удобнее, но завод переносить уже не стали. Просто дорогу проложили железную и сырье для завода по ней и возили, благо пока Русской Канаде бензина особо много не требовалось.
Добытое в карьере сырье промывали горячей водой с добавкой щелочи, и на первом этапе в осадок выпадал почти чистый песок. А всплывший битум потом смешивали с горячим керосином (который тут же, на заводе, из битума и добывался) - и на этом этапе в осадок вываливалась вместе с оставшейся водой и задержавшаяся в битуме глина. Смесь же отправлялась (большей частью все же в Ванкувер, по железной дороге в цистернах) на гидрокрекинг, который и обеспечивал народное хозяйство столь полезными керосином, бензином, маслом и соляркой... Глиной потихоньку засыпали ставшую ненужной шахту, а песок - его складывали в большую кучу. Потому что песок-то кварцевый, из него можно и силикатный кирпич делать, и стекло.
Вот только пока в ближайшем (номерном) городке строили стекольный и кирпичный заводы, песок (который от щелочи никто особо не отмывал) потихоньку превращался в монолит. В принципе, его и снова перемолоть было несложно поскольку "монолит"-то все же получался довольно "условный" и рыхлый, но из карьера сырье на нефтезавод поступало во все возрастающих количествах... Городок - по решению жителей - получил название "Хрустальная Гора": пока суть да дело, холмик из белого песка поднялся метров на полтораста, а на ядреной химии никакая трава расти не рискнула...
У Камиллы появилась идея, как увеличить производство моторных топлив из битума, используя отходы уже металлургического производства. Главным образом метан, выделяемый из коксового газа, использовать в гидрокрекинге, но для того, чтобы процесс гидрокрекинга шел хорошо, нужно чтобы серы в нефти не было, а серу Камилла придумала из нефти убирать с помощью железа. То есть она это давно придумала, в Венесуэле уже специальный завод работал - но густой битум "обессеривать" труднее, чем даже венесуэльскую нефть, и жене потребовалось что-то самой, "ручками и на месте", проверить.
Пока она проверяла, я ознакомился с процессом "ассимиляции" многочисленных эмигрантов из США. Все же нынешняя "Великая депрессия" пока еще лишь увеличивалась, и поток бегунцов только рос - а рядом с Хрустальной Горой располагался большой лагерь для иммигрантов. Которых там прежде всего лечили (больных среди иммигрантов оказывалось больше половины), затем обучали русскому языку. В теплое время года народ еще привлекался на разные стройки, в холодное - тоже привлекался, но на другие...
На небольшой (всего-то семьдесят пять километров в длину) речке под названием Чилко усиленно строился каскад гидростанций. Очень для этой цели речка подходящей оказалась. Во-первых, за эти километры падение уровня воды составляло почти четыреста тридцать метров, а во-вторых в качестве "водохранилища" там использовалось второе по размеру озеро бывшей Британской Колумбии Чилко, так что мощность каскада можно было сделать побольше трехсот мегаватт, и эти триста мегаватт вырабатывать круглый год по двадцать два часа в сутки. Правда мощность каждой из двадцати запланированных станций составляла всего шестнадцать этих самых мегаватт (просто потому что плотины ставились двадцатиметровые, дабы не затапливать все окрестности), зато четыре электростанции уже работали, а оставшиеся заработают в течение ближайшего года. При том, что и генераторы, и турбины делались тут же, в Русской Канаде и "из местного сырья". Ну, почти: хром на сталь все же возили из Кореи, но все делалось руками именно местных специалистов: среди иммигрантов немало и толковых инженеров было.
Ну а так как пока там столько электричества не требовалось, то Камилла предложила временно подобывать водород электролизом и использовать этот водород тоже для выработки бензина из битума. Для меня самым странным в этом оказалось то, что бензин при таком использовании электричества становился заметно дешевле... ну, пока это электричество в других местах не требовалось. А когда потребуется... впрочем, электролизные установки недорогие, их и на слом пустить не жалко.
Некоторые (хотя и очень немногие) американцы после пары месяцев в лагере вдруг внезапно решали, что с эмиграцией они погорячились, но было решено на такие закидоны внимания не обращать. Хотят люди обратно - никто насильно держать их не собирается. Пусть обратно в США возвращаются. И пусть рассказывают, что только в окрестностях Хрустальной Горы уже выстроены три военно-воздушных базы. Пока без самолетов... то есть самолеты туда лишь иногда прилетают, но прилетают-то они уже на всё готовое!
На самом деле простенькие грунтовые аэродромы строились буквально у каждого поселка, а рядом с городами строились аэродромы уже "настоящие", с бетонированными или асфальтированными полосами и ангарами, способными вместить "всю районную авиацию": до "каждого" не то что железную дорогу, но и грунтовку протянуть не всегда получалось. То есть всегда проходимую грунтовку: ну не чистить же зимой проселки от снега! А расстояния там все же немаленькие, но без транспорта жителей оставлять нехорошо. А вдруг кто заболеет, как к доктору добраться? Только на самолете: недорогой и доступный вид транспорта именно для таких целей очень даже неплох. Недорогой: "деревянный" биплан Поликарпова обходился в производстве около трех тысяч рублей. И доступный: завод в Новосибирске их выпускал уже по двадцать штук в неделю. В Русскую Канаду, правда, их отправляли хорошо если по дюжине в месяц, но по нынешним временам и это было очень немало.
У некоторых городов ставились и совсем уже "серьезные" аэродромы - рассчитанные на "большие" самолеты и нужные для дальних перелетов. Ну и армия тоже строила свои аэродромы - грузовые большей частью. Тоже грунтовые, но с огромными складами для всякого нужного ей добра. И тоже с ангарами, ведь большая часть транспортных машин была "деревянная", да и Поликарповские самолеты армия с удовольствием употребляла в качестве связных и санитарных - благо авиазаводы их строили в достатке.
Собственно, после Канады мы с Камиллой на авиазавод и заехали. Не к Поликарпову, а к Петлякову: в конце марта двадцать второго года он закончил испытания новенького пассажирского самолета. То есть первый экземпляр самолета самостоятельно взлетел, полетал вокруг и приземлился без нанесения ущерба окружающей действительности.
Мне самолет понравился. Даже на мой (очень искушенный) взгляд он был вполне себе "современным", да и "технические данные" вдохновляли: с тридцатью шестью пассажирами и шестью членами экипажа (включая двух стюардесс) он мог летать на две с половиной тысячи километров со скоростью чуть больше пятисот километров в час. Для России - очень нужный самолет, но у Николая оказалось немного отличное от моего мнение:
- Александр Владимирович, мне кажется, что машину еще рано запускать в производство.
- Вы тоже думаете, что она слишком дорогая?
- Нет, я думаю, что в ней просто необходимо довольно многое улучшить. Машину испытывал Свешников - и даже он сказал, что управление, в особенности при посадке, несколько тяжеловато. Так что почти любой другой летчик просто не сможет управлять посадкой в одиночку. Конечно, тут управление спаренное, но...
- Я понял, со Свешниковым хорошо знаком - усмехнулся я.
- Кроме того, имеются проблемы с определением высоты полета. А для посадки знать точное ее значение...
- И какие предложения?
- Степан Петрович обещает, что до конца года он предоставит новый высотомер, радийный и с достаточной точностью. Тогда летчик сможет высоту читать с приборов, а не через штурмана с оптического высотомера. К тому же в пыльную погоду...
- Тоже понял. У вас есть список необходимых доработок?
- Да, конечно... вот.
Я быстро пролистал довольно толстую тетрадь:
- Даже не вникая, вижу, что почти все они касаются не столько машины, сколько комплектующих, поставляемых различными смежниками...
- Именно так, но нельзя же выделывать машины без нужных приборов.
- Не только можно, но и нужно. Просто не до конца их делать.
- Не совсем понял...
- Здесь, в Жуковском, мастерские будут делать только один фюзеляж целый год. А нам потребуются десятки, даже сотни таких машин. Поэтому для серийного выпуска мы... вы выстроите специальный завод. Скажем, в Воронеже или Ульяновске...
- Ульяновск - это где?
- Где завод выстроят - там и будет, Ульянин "свой" авиационный город заслужил... - неуклюже вывернулся я, - ладно, можно еще в Самаре, Нижнем Новгороде - сами выбирайте. И по мере постройки пусть рабочие сразу же приступают к выпуску разных частей самолета: сначала почти все, что они сделают, пойдет в помойку, но они таким образом постепенно научатся делать хорошо. А тем временем и Степан высотомер сделает, и все остальные подтянутся. А вы пока что здесь управление усилите, соберете вторую, может быть даже третью машину для испытаний. Сами же понимаете: пассажирская машина должна быть абсолютно надежной. А то вдруг через год появятся усталостные трещины и крыло в полете отвалится?
- Не появятся, об этом мы уже подумали. С Николаем Егоровичем посчитали динамические нагрузки на крыло, колебания... Пойдемте, я покажу стенд, на котором усталостные испытания крыле делали: сейчас там как раз испытания лонжеронов идут, все видно и понятно.
Ну да, все видно и понятно: два лонжерона, скрепленные тремя балками около одного конца, хитрой машинкой скручивались у этого крепления, а свободные концы другая машинка быстро качала вверх и вниз.
- Это верхние лонжероны с креплением центроплана, на них самая больная нагрузка - пояснил Николай, - и здесь мы проверяем сразу выносливость узла и на кручение и на изгиб.
- Что-то они мне кажутся слишком длинные, - немного удивился я, - или это сделано для увеличения момента нагрузки?
- Нет, это испытывается будущая машина Туполева, он делает четырехмоторный самолет, - ответил Петляков и, видя еще большее мое удивление, уточнил: - Инициативная разработка Андрея, Ульянин ее утвердил.
Да, помнится мне, что Андрей Николаевич страдал гигантоманией... впрочем, если в рамках бюджета Министерства авиационной промышленности, которым генерал-лейтенант Ульянин и руководил, то почему бы и нет?
- А вашей машине эта разработка не вредит?
Петляков немного смутился:
- Разве что немного... задерживается производство отдельных деталей... к тому же мне кажется, что Андрей обещал несколько больше, чем машина сможет дать...
- Например?
- Скорость в семьсот километров: чтобы ее достичь, мало иметь нужную мощность моторов. Нужно, чтобы пропеллеры ее могли реализовать, а для этого скорость на конце лопасти потребуется даже выше скорости звука. Ветчинкин, правда, пообещал и такой пропеллер рассчитать, но мне кажется, что получатся слишком большие потери мощности на прорыв уплотнения воздуха...
- Вы правы. К сожалению, правы. Однако пока Туполев изобретает эту машину, Нольде сможет и мотор новый подготовить. Так что не все безнадежно, года три в запасе у Туполева пока есть. А у вас - нет, потому что ваша машина потребуется Гражданскому флоту уже через год. А так как мне теперь государственными делами заниматься не требуется, займусь-ка я вашим серийным заводом. Выбрали, где его строить будем?
- Давайте в Нижнем...
Хорошо, когда не нужно страной управлять! Можно заняться тем, чем хочется... в смысле, тем, что должно быть сделано для процветания этой страны, а другие этого сделать не могут. Не потому что не хотят, а просто не знают, что именно это делать и нужно. К примеру, разные приборы для самолетов - а приборы в стране делались совсем для других целей. То есть и для самолетов тоже делались, но как-то не очень профессионально: ведь человек, проектирующий самолет - он должен ту же аэродинамику знать, а как сделать, скажем, авиагоризонт, знают совсем другие люди. Знают - но не делают, потому что не знают, что его вообще нужно сделать.
Три дня я разговаривал на эту тему с Крыловым. Алексей Николаевич для кораблей напридумывал очень много такого, что реально вызывало зависть у зарубежных приборостроителей, но вот убедить его в необходимости "сделать такое же, но без крыльев" оказалось непросто. Гирокомпас для судна - теоретически и в самолете сгодится, вот только весить он должен не пять пудов, а пару килограммов...
А пока я договаривался в разными приборостроителями, в серию внезапно пошел совсем другой самолет. Сергей Никитин у себя в южноуральских горах потихоньку улучшал свой "деревянный грузовик". Потихоньку заменяя фанерный каркас на более легкий алюминиевый, затем самые нагруженные узлы сделал титановыми. И не просто титановыми, а из новенького, разработанного в ВИАМе титано-гадолиниевого сплава, который оказался процентов на тридцать прочнее даже чистого титана и вдобавок более пластичным, что позволяло существенную часть обработки заготовок выполнять с помощью ковки. В результате планер подорожал, но довольно умеренно - зато полегчал на полтонны, которые "ушли" на повышение грузоподъемности машины. Еще Сергей существенно доработал крыло - чтобы машина проще взлетала и садилась. Предкрылки, закрылки - самолет теперь мог лететь на скорости всего в шестьдесят пять километров в час и при этом не сваливаться. Понятно, что обдувать такое крыло должен был очень мощный мотор - так что два мотора по девятьсот сил на "модифицированной" машине оказались очень к месту. Но когда закрылки с предкрылками убраны, то вся мощь моторов смогла самолетик разогнать более чем прилично, и я Сереже при случае рассказал про крыло, которое когда-то было придумано швейцарами для какого-то своего швейцарского самолетика: трапециевидное, с прямой задней кромкой и косой передней, причем от фюзеляжа до моторов стреловидность передней кромки была увеличена и площадь крыла стала заметно больше - что еще и грузоподъемность увеличивало.
Конечно, "деревянные" грузовики продолжали выпускаться, и их даже больше чем раньше делалось, но и "модифицированная" машина оказалась весьма полезной и в планах теперь стоял их выпуск по пятьдесят штук в год а качестве машины уже пассажирской. Но ведь "улучшать"-то можно до бесконечности...
В общем, Сергей на эту "модификацию" поставил два мотора Микулина и Добрынина, и машина с шестнадцатью пассажирами теперь летала со скоростью в шестьсот пятьдесят километров в час на три тысячи километров с одной заправкой. А со скоростью в пятьсот пятьдесят километров (и с двумя подвесными баками) уже на четыре тысячи! Причем на высоте в десять километров (да, с герметичной кабиной), ну а влетать и садиться самолет мог на любом травяном аэродроме.
Самое же главное в машине было то, что делалась она на "старом" уже серийном заводе, где рабочие работу умели делать хорошо и быстро и самолеты делались по штуке в неделю. А я узнал о таком чуде лишь потому, что Сережа обратился ко мне с просьбой "помочь побыстрее жилье для новых рабочих выстроить" - чтобы с этими новыми рабочими выпускать уже по полтораста новых самолетов в год в дополнение к тремстам "старым"...
Я помогу конечно... хотя можно было и не спешить особо: "экспериментальный моторный" завод в Жуковском пока "маленьких" турбомоторов делал по три штуки за два месяца, так что и Сережин завод "турбинных" самолетов сделал только три. Вот запустят завод в Омске... тогда сначала нынешние рабочие с год будут менять моторы на уже выпущенных самолетах... хотя тогда уже новые рабочие будут нужны чтобы учиться у старых... все равно успею. Если не сдохну от всех навалившихся разом дел, ведь нижегородский завод-то я выстроить-то тоже обещал!
Впрочем, с последним сейчас стало несколько проще. Машка все же первым делом отменила мой указ - тот, который запрещал в жилых домах потолки делать меньше четырех с половиной аршин. Я-то его не сдуру подписал, мне архитекторы с цифрами в руках доказали, что такие квартиры меньше расходов на отопление требуют. Просто потому, что их зимой проветривают реже. Но они же (точнее, снова архитекторы, но уже другие) Машке с цифрами в руках доказали, что и четырех аршин вполне хватит - учитывая, что выпущенный еще в пятнадцатом году СНиП жестко ограничивал теплопроводность стен. А СНиП - это всего лишь книжка (хоть и "обязательная к применению"), ее и заново напечатать можно, а вот уменьшение высоты потолков на пятнадцать процентов снижает расходы на строительство жилого дома почти на десять. На пятнадцать просто потому, что большая часть домов строилась по проектам Феди Чернова (то есть почти все архитекторы использовали черновские планировки квартир, ну и "для экономии сил" его же схемы внутридомовых коммуникаций), а у него потолки были без малого три с половиной метра - но дочь наша не просто "разрешила строить ниже", она запретила вообще массовое жилье строить с потолками выше трех метров. И в результате вместо десяти домов можно "из того же материала" выстроить одиннадцать - а, следовательно, вместо двух миллионов запланированных на этот год квартир их выстроят уже два миллиона двести тысяч.
Ну, не совсем на десять, на десять снижаются трудозатраты - но металлургическое производство дополнительные батареи отопления, ванны и раковины, прочее "железо" сделает без напряжения и недорого (тем более, что в достатке появился отечественный цинк и внутридомовые трубы стало ставить очень удобно), а дать жилье лишнему миллиону человек в год - "приварок" заметный. В особенности, когда этим "приварком" обеспечиваются как раз "сверхплановые" заводы...
Нижегородский завод выстроился в середине мая. И там даже были поставлены какие-то станки - но завод все же определяется не стенами и станками, а рабочими и инженерами. С инженерами все получилось довольно просто: в июне случился очередной выпуск в паре десятков институтов и заводу с полсотни молодняка обломилось. А с рабочими было хуже: всякие ПТУ выпустили рабочих куда как больше, чем институты инженеров, но опыта у молодых работяг не было совсем. Петляков по всей стране насобирал около полусотни человек, уже поработавших в самолетостроении, сотни две с половиной из тех, кто хоть в каком-то машиностроении успел опыта поднабраться... Не пообещал, а лишь сказал что "постарается хотя бы один исправный самолет к концу года собрать". Хотелось, чтобы у него и в самом деле получилось, но "лучше позже, чем хуже", да и из запланированных двенадцати тысяч рабочих завод располагал пока лишь менее чем четырьмя тысячами шестнадцатилетних мальчишек. Так что уж что получится...
Надеюсь, что получится хорошо: мне Жуковский порекомендовал своего нового ученика, которого я назначил на этот завод главным инженером. То есть Николай Егорович его не на должность порекомендовал, а просто похвалил как "талантливого конструктора". Но так как звали его Павел Осипович, а фамилию он носил Сухой, похвала мимо моих ушей не пролетела. Я особо уточнил дату рождения "молодого таланта", оказалось, что на его появление на свет мое повлиять не могло, так что такое назначение смысл вроде бы имело. Да, пока он лишь выпускник Технилища, но на заводе он опыта-то поднаберется, а там...
Чтобы получалось лучше (и не только на нижегородском заводе, но и на омском, и на десятках других) я выстроил вместе с рабочим городком авиазавода еще один институт. Не учебный, а главным образом научно-исследовательский. Институт прикладной математики. Который сразу же приписал к Академии Наук, благо в том, что звания академика его руководитель достоин (хотя, возможно, и не сразу), у меня сомнений не было. У меня - не было, а вот Зинаида Николаевна, которая курировала образование, слегка засомневалась:
- Александр Владимирович, у меня давно уже нет поводов сомневаться, что вы организуете заведения ваши исключительно к пользе державной. Но не погорячились ли вы, назначая на должность директора нового академического института жида? Ведь вы же наверное имеете в виду позднее его и в академики предложить, а нынешние могут такого не принять...
Вполне могут, они "не принять" кого угодно могут, но евреев академический люд как-то особенно недолюбливал. Мой давний указ о том, что в мединституты иудеев не принимать на казенное обучение в самих этих институтах приняли на ура. При том, что там и евреев-преподавателей было немало, но они-то как раз больше всего указ и поддержали. Потому что для настоящего врача религиозный иудей был как красная тряпка для быка, а евреев-атеистов указ не касался...
Однако врачей-евреев было все же много, а евреев-академиков - исчезающе мало (то есть меньше чем один), так что "опасения" Зинаиды Николаевны я постарался тут же и рассеять:
- Ну, во-первых, институт я организовал для собственных нужд, а лично мне безразлично, еврей ли там директор, магометанин или даже кришнаит. Ну а господ академиков, мне кажется, вполне удовлетворит тот факт, что отец родной сестры директора был кантором в одесской кирхе.
- А мать...
- Просто прихожанкой ее же.
- Ну раз так... извините.
Сама Зинаида Николаевна к иудеям относилась... никак не относилась. Разве что в Министерстве культуры с ее подачи к ним относились особенно никак. То есть еврейским театрам (их было на моей памяти всего два, в Варшаве и в позднее присоединенном Львове) денег не давали, книги и газеты за казенный счет на идише не печатали. Театры закономерно разорились, как и издававшиеся на идише газеты: простому еврейскому люду было не до театров, да и газеты не на что купить было, а богатенькие еврейские "меценаты" в России просто закончились - и особенно "закончились" меценаты иностранные. Прочее же население страны "языком не владело" и ему эта "культура" была просто безразлична. Слово "культура" тут поставлено в кавычки умышленно: даже еврейская интеллигенция свои театры именовала словом "шмуд", что означало "пошлятина", а на пошлость Зинаида Николаевна обычно реагировала весьма серьезно, так что можно считать, что еврейским театрам вообще повезло. Как и еврейским писателям...
Зинаида Николаевна, например, весьма однозначно и очень доходчиво доносила до ширнармасс свое мнение относительно всякого "декаденса". Забавно, что ее мнение с моим очень гармонировало (я, например, три четверти своих "произведений художественной литературы" просто запретил в России издавать), но она - в отличие, скажем, хотя бы от меня - умела сделать так, чтобы массы не просто поняли ее тезисы, но и прониклись ими. А в результате... я специально интересовался, даже Линорова (ставшего в конце шестнадцатого года Председателем КГБ) напрягал по этому поводу...
Что же до книг... Благодаря приобретенному Борисом Титычем завода по выпуску типографского оборудования сейчас довольно мощная типография имелась практически в каждом губернском городе. И они книг печатали очень много - столько, на сколько бумаги хватало. Издавалась и "классика", и современная литература. Её и без меня было кому создавать: за прошлый год было издано около трех тысяч новых сочинений - потому что "новых писателей" откуда-то появилось даже больше, чем хотелось.
Чеховский комбинат поднял отечественное книгоиздание на невероятную высоту: на нем печаталось больше двух третей всех издаваемых в стране книг. Еще примерно четверть выходило в издательстве Сытина, но Иван Дмитриевич (который умело "прибрал к рукам" разоряющееся после смерти владельца издательство Маркса) сам более чем внимательно прислушивался к мнению министра культуры. Конечно, было еще множество региональных издательств (каждый второй губернатор считал долгом учредить губернское издательство "для поддержки местных талантов" - а на самом деле для удовлетворения личных амбиций), постоянно открывались и мелкие частные издательства. Но последние столь же постоянно и закрывались: прогорали.
Но несколько десятков человек смогли продемонстрировать изрядный талант, так что было кому тащить культуру в массы...
Правда, из всех этих "новых имен" я узнал только одно: Алексея Толстого, написавшего какой-то совершенно фантастический роман про самолеты. Ну, наверное про самолеты: роман я не читал, мне Вовка рассказал, что в романе имеется самолет на тысячу пассажиров и поинтересовался, а можно ли такой вообще сделать. А вот все прочие оказались мне совершенно неизвестны. Как, впрочем, и поэты, которых Зинаида Николаевна особенно опекала. Линоров принес мне "Отчет о проделанной работе" на двух листочках бумаги, и я с некоторой грустью узнал следующее.
Некто Маяковский В. В. работал в Кутаиси чертежником на автозаводе, а вот некий Есенин С. А. был убит в пьяной драке еще в тринадцатом году. Племянник самарского губернатора А. А. Блок после довольно скандального развода с дочерью Менделеева с девятого года проживал у дяди в Самаре, работал в отделе статистики губернского управления и изредка печатался в "Самарских ведомостях", творя в основном стихотворные поздравления к праздникам: в губернском издательстве дядя ему печатать стихи запретил. А найти Анну Ахматову Евгений Алексеевич вообще не смог. Других поэтов я не знал, так что возможно какие-то "известные в прошлом будущем" и просочились - но я подозревал, что скорее всего нет. Потому что они все относились (в прошлом моего прошлого будущего) к богеме, а нынешняя богема (что в переводе с французского означало "рвань", "цыганщина") сквозь Минкульт под управлением Юсуповой шансов просочиться не имела...
Зато просачивались многие другие, возможно, не менее талантливые. А, скорее всего, куда как более талантливые: фильтр для них Зинаида Николаевна поставила очень серьезный, так что бездарям вообще ничего не светило. И о развитии всяческих искусств мне было беспокоиться точно незачем. А вот о развитии разных наук...
Посмотреть на то, как они, эти науки, развиваются, я - вместе с куратором этой Науки Львом Станиславовичем Коловрат-Червинским - поехал осенью в Красноярск. Оставив Камиллу дома с детьми, конечно...