Кузька Мохов задумчиво поглядел на лошадь. А немного ошалевшая от известия Евдокия, проводив взглядом уносившую городскую девицу повозку, робко спросила:
- Сосед, огород мой завтра пахать будем?
- Давай уж завтра - согласился Кузька, все еще не до конца поверивший своему счастью.
Странному, удивительному счастью. Утром в слободу на повозке с большими колесами приехала барышня, вызвала Евдокию и, посулив три рубля, увезла ту в соседнюю станицу. А там, по словам Евдокии, сразу направилась в очевидно известную ей хату и с порога стала торговать у хозяина какую-то "старую кобылу". Причем торговалась так изрядно, что кобылу казак отдал всего-то за четвертной билет. Дуня говорила, что ее-то позвали кобылу сию посмотреть и недостатки отметить, но девица та как будто кобылу сама не один год обихаживала - столько о ней знала. И уж наверное поболее бывшего хозяина: когда все они вернулись в слободу, девица позвала уже Кузьку, сказала, что лошадь ему отдается - за что он должен будет огороды Димке и Евдокии вспахать только, и добавила что кобыла жеребая, так что следить за ней нужно будет усердно. И что жеребенка заберет потом писатель из Царицына, при котором девица в секретаршах состоит.
Затем выдала ему, Дуне и Димке по цельному червонцу, добавила, что к осени им еще изрядно денег добавят - но за то всем троим нужно будет книжки прочитать. Разные - девица каждому книжки эти и выдала. Причем самому Кузьке - сразу две.
Делить лошадь на три огорода Кузьке не хотелось, но девица предупредила, что и сама проверять будет, и хозяин ее - который писатель стало быть - заглянуть не поленится. И еще сказала, что всё это счастье "только в этот год таким маленьким будет", а после писатель этот желает всех троих в работу взять, и платить будет... Димка после сказал, что столько в заводе французском только мастера получали.
Врать-то все горазды - только Евдокия, лошадку получше посмотрев, сказала что кобыла-то - из чистокровных битюгов будет, и честная цена ей точно за полста рублев. Да и то потому как необихоженная, худая: кормлена плохо - но ежели подкормить да вычистить, то и сотню на ярмарке за нее запрашивать не стыдно будет.
Ну да подкормить чем - найдется: от павшей лошадки сена осталось - на все лето хватит даже и без выпаса. А пахать - вон, Димка-то рукастый, походит за плугом: огород всяко невелик, за день справится. Упряжь - да чего ее жалеть-то! Зато на зиму прокорму хватит...
Отправив соседа обустроить лошадку в стойле, Кузька взял в руки первую из двух выданных ему книг и по слогам прочитал вслух название: "Наставление офицеру-квартирмейстеру по обустройству пехотного полка в заштатном городе по месту дислокации".
Насчет "свадьба - завтра" я конечно немного погорячился. Пока Григорий Иванович съездил домой за супругой, пока я научился ходить все же без посторонней помощи - прошло почти две недели. А потом - "в мае жениться нельзя - всю жизнь маяться придется", так что пришлось еще три недели ждать. Сама же свадьба, которую мы провели первого июня в Спасо-Преображенской церкви, была весьма скромной: дед провел среди местного батюшки воспитательную работу по поводу "немочи брачующегося", так что официальная часть заняла минут пятнадцать, а праздничный "пир" был устроен очень "семейный" - из "посторонних" на нее была приглашена только Лера Федорова. И даже не столько приглашена, сколько напросилась - но подарок она преподнесла воистину царский. Даже два подарка, если отдельным считать пахнущий свежей краской томик "Волшебника" с цветными иллюстрациями. Но главным подарком был "УндервудЪ" с латиницей: Дина английского языка не знала (а греческий или даже латынь - плохая ему замена при записи сказок - ну не по буквам же диктовать!), и я как-то пожаловался Лере на отсутствие машинки с импортными буквами. О машинке с кириллицей я знал (по прошлому разу) и даже имел в виду ее купить - но вот где взять "неадаптированный вариант", даже не догадывался.
За прошедший месяц с лишним я, кроме подготовки к свадьбе, занимался и другими делами - главным образом одним, если так можно выразиться, делом. В свое время Великий Пролетарский Вождь выдвинул основной тезис, которому беспрекословно следовали все поклонники марксизма, причем не только в России. Величайшей ошибкой, говорил Ильич, было бы думать... Правда, он потом еще какие-то слова добавил, но соратникам Ильича и этого было вполне достаточно. Они и не думали - но я-то верным ленинцем не был! Поэтому только и делал, что нарушал предписание Ильича - то есть думал. Думал о будущем.
Вариантов этого будущего вырисовывалась масса. Самым простым в имплементации был вариант зарабатывания нескольких миллиардов денег, покупки какой-нибудь банановой республики и построения в ней окончательной победы коммунизма для меня лично и всей моей семьи. Как и где поднять пару-другую миллиардов, я знал - но чувствовал, что это будет неправильно. Не потому, что этот "персональный коммунизм" у меня не получится - как раз наоборот, его-то выстроить проще простого. А затем в очередной раз тяжко переживать, наблюдая как Россия превращается в забитую колонию - нет уж, увольте!
Варианты с сохранением каким-либо образом монархии я не рассматривал: Коля номер два свое каждый раз получал совершенно заслуженно (причем дважды - и, к сожалению, с моей подачи - вообще умудрялся отделаться легким испугом). Строить "прогрессивный капитализм" - вот уж нафиг! Построить-то я его построю, но плодами строительства пользоваться будут совсем посторонние мне люди, а мне оно надо? Коммунизм же имени товарища Ленина - это вообще полная задница...
Правда, оставался еще один вариант. Причем, кстати, вариант, уже проверенный на практике и доказавший свою жизнеспособность. Как там было-то? Этот кусок я наизусть помнил:
"Господь одарил нас благословенными землями, богатыми водами и сильным, смелым, трудолюбивым народом, но тяжкое бремя творения счастья народу он возложил на нас. Иные нас проклянут, иные опорочат наше имя. Но во имя счастья, бремя которого возлагается на наши плечи, мы с гордостью понесем сей крест. И донесем его, ибо кому же еще его Господь может его доверить? А обмануть доверие Господа - суть грех страшнейший" - так было написано на семидесятой странице личного дневника Карлоса Антонио Лопеса. Жестокого парагвайского диктатора и, понятное дело, вора и коррупционера. Человека, личной собственностью которого за годы правления стало больше половины страны, человека, просто не желающего различать личное и государственное имущество. Человека, за двадцать лет правления которого население этой беднейшей страны выросло втрое, а уровень жизни населения превзошел американский. Жесточайшего диктатора, объявившего о всеобщей амнистии и выпустившего из тюрем всех своих политических противников. Тирана, которого буквально боготворило все население страны...
Через пару лет после его смерти финансируемая британцами и американцами война с Бразилией и Аргентиной (и англосаксы платили вовсе не парагвайцам) привела к тому, что этого населения с явно рабской психологией просто не стало: его убили. Всё население убили: противники не оставили в живых ни одного мужчину старше десяти лет, а из полутора миллионов парагвайцев в живых осталось около двухсот тысяч. Из которых мужского пола - только двадцать восемь тысяч малых детей. Все остальные погибли - в боях погибли, потому что с бразильцами и аргентинцами воевать шли и женщины, и даже дети.
Самым интересным - для обдумывания - был тот факт, что и Бразилия, и Аргентина вели войну с крошечным (тогда еще только по населению) Парагваем вообще не за свой счет. Они, конечно, по результатам войны отъели от Парагвая половину территории - но это был для них просто "бесплатный бонус". Войну же оплатили Англия - давшая Бразилии денег впятеро больше годового бюджета этой страны, и США - отвалившая бразильцам и аргентинцам не меньше (а по ряду свидетельств и гораздо больше). И никогда потом эти "союзники" не попросили вернуть ни копейки... Почему, интересно?
В дневниках Лопеса-старшего имелся ответ - просто я его не сразу там нашел. А когда нашел, то понял, почему ведущим капиталистическим странам было столь важно уничтожить всех, кто хоть немного успел прожить в Парагвае Карлоса Антонио.
Парагвай в конечном итоге проиграл, несмотря на то, что Лопес буквально "принял страну с сохой, а оставил..." Нет, не с ядерной бомбой, но в стране возникла мощная промышленность, Парагвай самостоятельно (единственный из стран Латинской Америки) изготавливал пушки, порох и все виды боеприпасов. Корабли строил, включая военные. Парагвай при Лопесе стал сильной страной. Сильной, но "легкой" и проиграл после того, как практически всё ее население было просто убито многократно превосходящими силами врагов.
Однако Россия - отнюдь не "легкая", и у нее есть шанс. Правда, пока она все еще именно "с сохой" - ну а я-то на что? Я, между прочим, умею делать трактора. Автомобили умею делать, те же пушки, корабли... ну, не совсем сам, но если у меня найдутся лишние деньги...
Некоторое количество этих самых денег. Некоторое очень большое количество... Сколько там Слава насчитал? Тридцать пять миллиардов рублей? Да, быстро столько не заработать... В особенности если и не работать вовсе, поэтому главное - начать. Вот прямо сейчас и начать. Тем более что и "стартовый капитал" у меня уже есть - Лера выдала целых пятьсот рублей аванса за "Волшебника". Правда половину я уже потратил, а на "наследство" от деда можно больше не рассчитывать: пока он со мной тут возился, шустрый его сынуля (вероятно узнав о "претенденте на наследство") успел приехать из своей Венеции и забрать из банка почти все оставшиеся деньги.
Ну да ничего: "первый раз" я начинал вообще без копейки за душой. А вот пройдет ярмарка, Лера книжки распродаст... Впрочем, можно этого славного мгновения и не ждать. Ярмарка-то открывается только пятнадцатого июля, а за это время можно столько сделать!
Второй урок, полученный мною от Ильича, заключался в том, что "нужна партия нового типа". В смысле "одному всё не сделать", и даже если делать нужно и не совсем всё, требуются преданные соратники. Кто персонально - это я представлял. Соратников я имел в виду заполучить много, но ведь сразу всех-то не получится. Во-первых, потому что пока у меня нет денег...
Второго Григорий Игнатьевич с супругой уехали домой в Воронеж, да и дед что-то засобирался в Петербург. Пока я был "немощен и слаб", он изо всех сил старался мне помочь - и ощущение "нужности" наполняло его энергией. А сейчас, когда я уже встал на ноги, причем не только в физическом смысле, он как-то сразу "потускнел"... Мне это не понравилось:
- Дед, ты что это задумал? Что ты дома-то забыл? Внук твой, если я не путаю, сейчас в походе... давно с невесткой не ссорился? Или соскучился по петербургской вони? Скажу честно, я этого понять не могу - там же во всем городе воняет хуже, чем у нас в ретираднике...
- Здесь тоже далеко не розами благоухает. Да и зачем я тебе здесь нужен? У тебя жена молодая, дом свой - а я кто?
- Ты, между прочим, самый родной для меня человек во всем мире. И, кроме жены, единственный, на кого я вообще могу полагаться. К тому же, если уж начистоту, твоя помощь мне все еще нужна. Небольшая, но без тебя у меня многое или вообще не получится, или выйдет плохо.
- Уж ты-то без помощи старика, да не справишься! Опять же, дом-то, как ни крути, не очень и велик, я вас всяко стесняю. Ты же меня в самой хорошей спальне поселил, а сам с женой в каморке ютишься - а это, как ни крути, неправильно. Стесняю я вас...
- Да, не дворец... но если ты мне не откажешь в небольшой помощи, то обещаю: этой же осенью мы переедем уже в новый дом. Не во дворец, конечно, Меньшиковский - но нам такой и не нужен. А нужен нам простой такой особнячок, этажа на три. С зимним садом, бассейном под крышей, чтобы и зимой поплавать всласть. Со светом электрическим, водопроводом, чтобы из кранов лилась вода и холодная, и горячая... простой такой домик, чтобы даже царю завидно было.
- И где же ты особняк сей выстроить задумал? - усмехнулся дед.
Я мысленно окинул свои "грандиозные планы". В принципе выполнимые, но поначалу осетра все же слегка урезать нужно - чтобы потом не разочаровываться.
- Тут недалеко, я чуть позже покажу. Только прошу тебя - останься. Ну хоть до осени, хорошо?
Дед видимо что-то в моем голосе услышал такое... Он как-то враз посерьезнел и ответил:
- Раз покажешь, то так и быть останусь. До осени - и сам расцвел, увидев не скрываемую мной радость. - Но обещанного - стребую!
Ну что же, одной проблемой меньше. Я все же сильно подозревал, что царицынский климат просто деду гораздо полезнее петербургского, и больше радовался тому, что он остается, а вовсе не возможной его помощи. Правда, оставался открытым один вопрос: как, имея второго июня двести рублей наличными, четырех детишек, молодую жену, домоправительницу и секретаршу с полусотенными окладами и горничную за тридцать рублей (не считая Дианы, жрущей овес с мощностью в пару "гостовских" лошадиных сил), до осени выстроить небольшой дворец со всеми удобствами? Нет, я не забыл о гонорарах за книжки, которых, по прикидками, выйдет тысяч под двадцать - но они хорошо если придут к концу августа...
Можно, конечно, и у тестя взаймы что-то попросить - но несолидно и, что главнее, все равно недостаточно будет. Ну нету у него столько, сколько мне нужно! Надо очень быстро заработать ну хотя бы тысяч... сто - для начала. По возможности - до декабря, потом денежку можно будет лопатой грести. Правда, лопату эту тоже надо будет изготовить - ну это-то совсем просто. Только - дорого, и две сотни делу особо не помогут. Вот если бы у меня было хотя бы тысячи три...
Сколько времени бы я раздумывал о прелестях обладания тремя тысячами, я не знаю - вариантов их заработать было немало, но гонорары за книги при всех пришедших мне в голову обещались прибыть гораздо раньше. Однако уже за обедом моя драгоценная супруга поставила вопрос ребром:
- Саша, а что мы будем теперь делать? Я имею в виду, заниматься чем? Конечно хорошо, что на мыльный заводик мне теперь ходить не надо...
За столом, как всегда в последние несколько недель, собрались все обитатели дома. Если считать Дарью, которая все же суетилась у стола, подавая обед. Я окинул всех взглядом...
Векшины, по-моему, так до конца и не поняли, почему их сюда привезли. Наверное все же радовались: и кормят от пуза, и одевают-обувают. Но у старших - то есть у Маши и Степана - оставалась какая-то настороженность, ожидание какого-то подвоха. Сказочка про "фамильный долг" перед братом Петра Векшина как-то проканала, но я - зная современный менталитет дворянского сословия - и сам бы в нее особо не поверил. Ну да, можно сделать скидку на "заграничное воспитание", но тем не менее...
- Мы, я думаю, сейчас займемся зарабатыванием денег для всей семьи. А для начала мы эту семью правильно оформим, чтобы потом не спорить кто кому должен и кто больше заработал. Поэтому сегодня мы удочерим и усыновим вот эту компанию - я показал рукой в сторону Векшиных, - а потом наметим фронт работ. Думаю, что лучше всего - да и доходнее всего - сейчас начать продавать туземцам бусы и зеркальца...
- Мы поедем в дикие страны? - с затаенным восторгом в голосе спросил Степан.
- Мы поедем к господину Мельникову, чтобы документы об удочерении и усыновлении сделать. А затем... А затем твоя сестра займется изготовлением как раз бус и зеркал, в чем ваша будущая мать - я указал на Камиллу - будет ей очень сильно помогать. Тебе тоже найдется чем заняться, часов по десять ежедневно, так что ты не унывай. Дарья, сделай доброе дело, перестань суетиться и сядь за стол. Дарью Федоровну мы тоже попросим нам в этом занятии помочь: чтобы туземцы захотели бусы с зеркальцами покупать у нас задорого, нужно из Камиллы и Маши сделать писаных красавиц - и этим займусь уже я вместе с Дарьей. Заодно и ее красавицей сделаем, ну и Таню с Настей - тоже.
- А дикари? - жалобно поинтересовался Степа.
- Слово "туземец" означает вовсе не "дикарь", а просто "местный житель". Вот жители Царицына и будут у нас бусы с зеркальцами покупать. Увидят, какие у нас в семье красавицы - и захотят, чтобы и у них все красивыми стали. Понятно?
- Нет... - это уже дед вмешался. - Девушки-то у нас стройные да ладные, а... туземки... - дед, покатав понравившееся слово на губах, как-то плотоядно усмехнулся и продолжил: - Непонятно, как из коровы сделать красавицу таким манером: ее, корову, как бусами не увешивай, она коровой и останется. Только коровой в бусах - дед откровенно веселился.
- Жалко даже что среди нас коров нет... - с деланной грустью ответил я, - а то бы я показал... впрочем, коров мы найдем. Машка, ты не забыла еще как стекло варить?
- А в чем? печи-то нету, да и газу в доме тоже нет...
- Обещаю, я придумаю что-нибудь. А сейчас - все принаряжаемся и едем к Мельникову.
- Удочерим? - в голосе Камиллы прозвучало что-то мне незнакомое.
- И усыновим. Заодно получишь опыт в воспитании маленьких девочек - потом со своими тебе проще управляться будет. Но это так, заодно уж. Однако я обещаю тебе, что жалеть ты об этом не будешь никогда в жизни!
- Ну ладно... пойду переодеваться для визита.
- Доешь сначала, и давиться не надо, мы же никуда не опаздываем... Хотя нет, мы поедем не к Мельникову, и поедем не все. Камилла, ты все же подготовься к визиту, но первым делом мы навестим Леру Федорову.
- Кого?
- Валерию Ромуальдовну. А к Мельникову мы завтра отправимся...
Камилла слегка нахмурилась: все же Валерия Ромуальдовна - молодая вдова, к тому же по местным понятиям еще и весьма красивая - а я "Лера"... Но лишь на секунду: вероятно вспомнила, как я это подал самой Лере.
Я же, чтобы "ничего не перепутать случайно", Федоровой "объяснил", что в британских владениях отчества нет вообще, и принято со знакомыми просто по имени обращаться. Причем - в "краткой форме", так как в подобных случаях использование полного имени означает, что с человеком и разговаривают-то, едва скрывая отвращение... Лера это приняла - и я потом узнал, что даже "распространила почин дальше": вот оно, пресловутое "преклонение перед Западом". Но мне так действительно было проще.
И ей - тоже: все же обращение по "краткому" имени для русского человека - это знак особой доверительности, сейчас - вообще "почти родственной" - и поэтому моя идея Лерой была воспринята "по родственному" весьма позитивно. И на следующий день к Мельникову "тараном нового предприятия" отправилась именно она - ну а мы с Камиллой "ее сопровождали" в качестве почетного эскорта.
Получилось даже лучше, чем я ожидал: когда крупный городской издатель говорит "всемирно известный писатель, гений русской словесности" - то это звучит весомо. И на этом фоне очень легко и даже не особо заметно проскочили переговоры об усыновлении Векшиных. Ну все же знают, что писатели - люди не совсем от мира сего...
Ну а затем наступили "суровые трудовые будни". Которые дед охарактеризовал очень просто: "бедлам с доставкой на дом". А затем, поглядев не недоуменные лица Камиллы и "детей", пояснил:
- Это в Англии такой известный сумасшедший дом для самых буйных помешанных.
Слово я знал, и даже понимал, что оно означает, а откуда оно возникло - узнал только сейчас. Но сделал вид, что всегда знал: я же как-никак "австралиец". А спорить с определением деда не стал: по-моему он еще очень "политкорректно" сказанул. А начиналось все так хорошо...
С утра я с Дарьей отправился на Диане по магазинам и уже через два часа привез кучу тряпья - если под этим словом понимать отрезы белого, черного, голубого и розового шелка. Впрочем, и материала попроще было немало - поскольку в составлении выкроек Дарья была мастером невеликим, то сначала я из дешевого ситчика прямо на "манекенах" - в роли которых выступили сперва Камилла, Таня и Настя, а затем Машка - сметал желаемое. А потом просто лишнее отрезал...
Но у обтягивающего платья, которое я "придумал" для Камиллы, был один недостаток: на современное белье его надевать было нельзя. Хорошо, что в магазинах я обнаружил очень неплохой английский белый трикотаж - для задуманного как нельзя более подходящий. Но когда "задуманное" было предъявлено Дарье, она сообщила, что "похабень эту шить не будет". Вот просто не будет - и всё!
Хорошо, что я ее все же успел узнать сильно заранее и слабые ее места помнил - так что легко получилось взять ее на "слабо":
- Я понимаю, ты просто не сумеешь такое пошить... ладно, придется поискать портниху в городе.
- Я не сумею? Да я что угодно сшить сумею лучше любой городской портнихи!
- Дарья, я и сам врать могу. То есть, я хотел сказать, что и сам такое сшить могу...
- Ты? Вы еще и шить мастер оказывается?
- Правильно, ты. Раз уж мы в одном доме живем, на "ты" обращаться проще будет, да и мне привычнее. Шить-то я не особый мастер, но раз уж ты не сможешь...
Через час "спортивный" топик-бюстгалтер и трикотажные трусики уже примеряла Машка, а еще через час - уже вся женская составляющая семьи. Похоже, Дарья сообразила, что я ее просто "развел", поэтому продолжала со мной спорить чуть не из-за каждого шва. И все равно каждый раз после моих слов "я понял, ты такого сшить не сможешь" пыхтя как паровоз шла и шила как надо. Что доставляло массу удовольствия младшим девочкам.
А "старшие девочки" занимались уже совсем другими делами. Правда, я к ним добавил еще и Олю Миронову - кое-что надо было сделать из грубого металла...
Развешанные по афишным тумбам объявления существенно повысили мою "популярность" в городе, хотя и без того слухи об "австралийском русском дворянине, убитом молнией у Ерзовки" по горожу бродили. Провинциальная скука - а тут что-то необычное! Так что Илья Архангельский с некоторым даже удовольствием "продал" мне бронзовую табличку с мертвого паровоза. То есть я хотел ее купить, но он мне ее бесплатно отдал. А я ему - дал два бесплатных билета на мероприятие.
Олю - после того как она изготовила требуемую железяку (не знаю, как сказать "бронзовую") на базе щипцов для орехов, дед предложил тоже "превратить в красавицу": вслух он про "корову" не высказался, но явно очень желал обещанное превращение оценить. Ну что же, пусть оценит: в свое (в мое) время великолепная Кирсти Элли сыграла много кого, включая фею. И выглядела превосходно: ну кто бы усомнился в том, что это дама весом слегка за центнер именно фея? А Оле до трехсотфунтового варианта актрисы было еще весьма далеко...
Всю "химию" мы творили в небольшом флигилечке, стоявшем во дворе дома, и больше напоминающего бревенчатый сарай с двумя крошечными окнами. Ну не дома же из дроби делать окись свинца, необходимую для варки флинта! Небольшой тигель Машка привезла с собой, но газ до моего дома пока не дотянулся - и я быстренько сделал некое подобие паяльной лампы, работающей на керосине. Именно подобие: довольно трудно представить себе паяльную лампу с резервуаром размером с ведро. Ну а я ее фактически из ведра и сделал... то есть не лично я, конечно, а Вася Никаноров: в мастерских Илья Ильич не запрещал рабочим делать всякие мелочи "для себя" - в нерабочее время, конечно, и из "собственных материалов"... "Лампу" же я пристроил к печке, сложенной из приобретенных (у "очень частных лиц" с французского завода) огнеупоров - мне их и потребовалось пара дюжин всего. Я бы и просто их купил - но ведь не продавали, а ехать за кирпичами в какой-нибудь Усть-Катав - явное извращение.
Еще Вася изготовил по-настоящему сложный агрегат: специальный станочек, в мое время почему-то называемый "квадрант". По сути же - зажим для камня, позволяющий этот камень шлифовать под любым заранее установленным углом. Непростой станочек, Василий с ним пять дней провозился - и как раз успел к тому моменту, когда из флинта в сделанной Олей приспособе были "выпрессованы" многогранные стекляшки...
"Огранку" Маша делала на шкурке-"нулевке" (благо пара кусков ее завалялась в моей сумке, которую заботливо притащил к доктору Федулкин), а приводом служила бошевская дрель. Ну а для полировки стекол на том же отрезном диске клалась не шкурка, а кожаный кружок, обильно посыпаемый обыкновенной железной окалиной: оказывается, окись железа хотя и хуже окиси хрома для этой цели, но она хотя бы есть. Да и вообще, насколько я помнил из справочников "прошлого прошлого", сейчас стекла - например зеркальные - именно окалиной и полировали...
Малая механизация творит буквально чудеса, так что через две недели на "встречу с читателями" в дом Дворянского собрания не только Машка с Камиллой и Олей отправились "все в бриллиантах", но и Лере досталось, и Тане с Настей. Ну не все, но по дюжине блестелок к платьям прицепили.
А встреча была не простой: афиши гласили, что "знаменитый писатель Александр Волков расскажет о своих приключениях, сподвигших его на создание сей замечательной книги". К слову сказать, пока еще "замечательный" не означало "отличный"... в смысле, "очень хороший", а всего лишь указывало, что вещь легко "замечается" в ряду прочих, или что на нее "стоит обратить внимание".
Наглость - второе счастье, если она основана на глубоком анализе финансовых возможностей контингента. Мельников был, мягко говоря, изумлен предложением продажи билетов по пяти рублей, и не скрывал скепсиса. Дней пять не скрывал, пока билеты не закончились - но больше всего его изумило то, что первыми закончились билеты в организованную на сцене "театрального зала" френд-зону по двадцать пять рублей (двадцать четыре кресла) и первые два ряда партера по червонцу (пятьдесят кресел).
Всего же - за вычетом "арендного сбора" - трехчасовое кривляние перед публикой принесло мне как раз около трех тысяч рублей... для дома, для семьи. Но когда я уже устал рассказывать про смерчи на Оклахомщине (некогда практически вживую виденные мною на ютубе), я - даже несколько неожиданно для самого себя - вдруг поделился с уважаемой публикой "планами на будущее":
- А еще мне, откровенно говоря, обидно, что наша русская словесность столь мало известна в Америке. Вдвойне обидно потому, что там каждый десятый житель - русский, и мы могли бы нашу отечественную культуру донести через них и до прочих американцев. Я мечтаю... нет, я собираюсь, получив гонорары за мои книги здесь, в России, открыть где-нибудь в Филадельфии издательство, печатающие наши книги на английском языке. Ведь даже если не принимать во внимание, что при тамошних ценах на книги дело это чрезвычайно выгодное само по себе, хорошее отношение американцев к нашим промышленникам и торговцам может и иные денежные выгоды державе обеспечить...
- А какие там цены? - поинтересовалась какая-то дама из партера.
- Вот такая же книга там стоит от доллара - полутора до двух - я показал на томик "Волшебника" в цветной обложке. То есть три-четыре рубля...
- Так это, выходит, можно и отсюда туда книги с выгодой возить! - раздался веселый голос с галерки.
- К сожалению, нельзя. Книга - товар, скажем, хрупкий, точнее нежный. То есть не разобьется, конечно, но при перевозке морем - а другого пути туда нет - она впитает воду из воздуха и испортится. Да и сама перевозка недешева...
- А сколько вы собираетесь вложить в такое издательство? - поинтересовался полный господин из "френд-зоны".
- Я не собираюсь... то есть я это точно знаю. Печатные машины нужно будет закупать германские, они лучше и дешевле французских, просто делают их долго - но я и не спешу. И обойдется сие - Валерия Ромуальдовна подтвердит - около сорока тысяч рублей. Еще понадобится для типографии здание, и если ставить его на окраине приличного города, где земля дешевле, то потребуется еще тысяч тридцать - тридцать пять. Порядка десяти тысяч уйдут на организационные расходы, найм рабочих, редакторов... затем нужно будет заранее закупить бумагу, краски, картон... у меня все давно подробно посчитано, и мне придется вложить в это дело около пятидесяти тысяч долларов, то есть сто тысяч рублей.
- Деньги изрядные... но как скоро они окупятся? Не выгоднее ли будет здесь их в торговлю вложить? - усмехнулся тот же господин.
- Ну, в этом году я всяко не успею, а в следующем... Если несколько книг приготовить к книжной ярмарке, коих в Америке проходит пять в году - я крупные имею в виду - за десять ярмарочных дней вполне возможно каждую книгу продать в десяти тысячах штук. Пять книг - издательство уже вполовину окупится, а ярмарок, как я сказал, в году пять штук случается - это только те, про которые я твердо знаю...
- И сколь много подобное устроительство может занять времени?
- Я это тоже посчитал. За четыре месяца с нуля, то есть с получения нужной суммы, можно все устроить и начать торговлю...
- Так-то оно так... но где же столько новых книг-то взять?
- Да для американцев и наши старые будут новыми - усмехнулся я. - Я как-то им анекдотец рассказал времен Очакова и покоренья Крыма, когда на пароходе в Европу плыл - так все янки анекдотец сей друг другу неделю пересказывали и смеяться не уставали.
- Какой?
- Да поспорили офицеры, русский, немецкий и французский, у кого денщик больше съест...
Штирлиц говорил, что запоминается последняя фраза. Врал - запоминается фраза, в которой говорится о сотне с лишним процентов прибыли в год. Когда "вечер воспоминаний" закончился, ко мне подошли сразу человек десять, и минимум шестеро занимали верхние строчки в "Царицынском списке Форбса". Так, перекинуться парой слов...
Парой слов и перекинулись - я, откровенно говоря, устал как собака, ведь только книжек подписал сотен семь. Вообще-то каждому "гостю" был обещан один автограф, но богатые потому и богатые, что умеют экономить, и та же Шешинцева ко мне с книжками в каждом из трех перерывов подходила. Зато на следующее утро с шестеркой из "Царицынского Форбса" я встретился отдельно в специально для этой цели снятом номере "Национальных номеров" (причем за него платил опять же не я) и там была достигнута договоренность о создании товарищества на паях "Американский издательский дом". С начальным капиталом в двести пятьдесят тысяч рублей...