Валерия Ромуальдовна в контору вернулась в состоянии весьма задумчивом. Конечно, все что ей предложил этот калека, звучало весьма заманчиво, но... Деньги - это такая странная субстанция, которая исчезает совершенно незаметно, а для того, чтобы ее вернуть, требуется приложить очень много усилий. И тех же денег...
Конечно, деньги у нее были. Небольшие, но все же были, и она уже почти согласилась их потратить. Если бы не одно "но": наличных денег хватит на выплату заработка рабочим и на закупку картона для обложек. Бумага - и для печати, и обложечная - в запасе имелась, как и коленкор для корешков. На все намеченные тиражи не хватит, но половину тиража первой книжки напечатать можно, а с продаж и докупить недолго. Однако новый шрифт для литейки стоил больше, чем она могла себе позволить.
Так что соглашение с этим молодым калекой с самого начала можно считать недействительным. И хотя, подумала Валерия Роумальдовна, придется об этом потом пожалеть - есть обстоятельство силы воистину непреодолимой. А ту сказку, которую этот молодой человек ей рассказал... нет, все же проверить ее нужно обязательно: обманывать вообще грех, а обманывать бездвижного калеку...
И поэтому, даже будучи уверенной в том, что уж у себя в хозяйстве она знает обо всем, она позвала помощника:
- Федосей, а не завалялся ли у тебя в литейке миттель?
- Валерия Ромуальдовна, обижаете! Откуда у нас - и миттель? Цицеро, гроб-цицеро... терция есть, потом парангон... - мастеровой прикрыл глаза, поводил руками, как бы открывая ящички шкафа со шрифтовыми формами. - А ведь должен быть и миттель, как пить дать, в шестом ящичке небось миттель и лежит! Просто никогда мы его не трогали еще...
- Проверь. И - сколько у нас гарта сейчас набралось?
- Да уж немало, пудов уж с дюжину, больше даже. Тут как Савватей новых чушек привез, так гарт ни разу его и не трогали, с них шрифты лили.
- Миттель проверь. И если найдешь - весь гарт пустить на выработку миттеля. Сразу начинайте, завтра с утра... нет, как первую кассу выделаете, так сразу в набор отправляй.
- А что набирать будем?
- Книгу... да, "е оборотное" заглавную литеру в четверном числе сделай. И Харитона сюда, живо!
- Опять с рамками?
- С картинками. Предупреди его: если хоть раз выпьет, пока все не закончит - выгоню. А за две недели все сделает - жалование на трояк подниму. Ну беги, что стоишь! И всем скажи: за месяц управимся - каждый прибавку получит. Полтора рубля - обещаю. Беги!
Домовладелец - это звучит гордо. Правда это только звук гордый такой, а суровая реальность всю гордость куда-то смывает. Я бы даже сказал, куда - но до унитазов пока еще Царицынская цивилизация не дошла. У меня была теперь своя совершенно отдельная комната - площадью метров в шесть, если печку не считать. Если же считать, то даже меньше, потому что перед печкой с метр площади приходилось держать свободным.
Еще в комнате было окно - в которое можно было даже глядеть, но в качестве источника освещения его было явно недостаточно. То есть оно позволяло не спотыкаться о плотно расставленную мебель - но не более того. Стекло-то нынче недешевое, а если его еще и в два слоя ставить - совсем разорение выйдет...
Хорошо помня Динины привычки, я попросил Терентия купить даже не столик, а обычную для этого времени "домашнюю парту" на одно лицо. Ее как в гимназии учили писать сидя за партой, так она и научилась писать строго на наклонной поверхности. Я еще тогда удивлялся: на парте пишет - просто загляденье, а если ее посадить за стол, то почерк любого врача двадцать первого века по сравнению с тем, что у нее получается, каллиграфическим покажется. Ну а мне почерк нужен не просто разборчивый, а эталонный, как в прописях - и за это не жалко и пяти с половиной рублей, сколько эта "парта" и стоила.
А на остальные деньги Терентий купил Диану вместе с тильбери. Мне пока они не нужны, но для деда лошадка будет очень кстати, да и если просто привезти чего, своя лошадь очень удобна. Домов-то без конюшни сейчас практически не бывает, так что есть куда скотинку поставить. Да и "каретный сарай" во дворе простаивать не будет...
Дед на лошадку отреагировал с некоторым сомнением: похоже, решил, что у меня не только тело, но и голова "сознанию не подчиняется". Хотя если смотреть в перспективе... Вероятно, эти соображения и подвигли его на присутствие при "начале работы" новоявленной "секретарши". И, сдается мне, мои инструкции поначалу лишь утвердили его во мнении о некоторой "неисправности" у меня в башке:
- Дина, вы сейчас будете записывать почти все, что я буду говорить. Писать будете дословно ровно до тех пор, пока я не скажу слово "стоп". Само это слово тоже писать не надо, а просто после него вы перестаете записывать и начинаете просто слушать меня. Понятно?
- Да...
- Отлично. Еще будет одно такое слово: "абзац". Его тоже писать не надо, просто следующее слово вы начинаете писать с красной строки. Другое такое слово, то есть даже фраза, будет "по буквам" - после нее я буду слово, одно слово диктовать именно по буквам - просто будет немало слов, вам незнакомых, иностранных.... имен в основном. А сейчас вы заправьте ручку, на отдельном листе бумаги напишите ей пять раз подряд "Отче наш". Я знаю, что вы молитву знаете, и диктовать ее вам не буду - сами напишите, но к этой ручке немного привыкнуть надо. Пишите... Написали? Почувствовали, чем эта ручка отличается от обычной?
- Ее макать не надо...
- Ну, если у вас только это оказалось непривычным, то хорошо. Сейчас вы открываете тетрадь и начинаете записывать, причем сразу с третьей страницы, первые две оставьте пустыми. Да, вот еще: когда у вас на странице останется места всего на пару строк, вы мне кивните: я же не вижу, где вы пишите, а на перелистывание и подкладку линованного листа какое-то время надо. Я ваш кивок увижу и буду диктовать помедленнее, договорились?
- Да.
- Вот и хорошо. С начала третьей страницы в середине строки пишите: "Ураган", абзац. Среди обширной по буквам канзасской степи жила девочка по буквам Элли...
Конечно, я смотрел именно на Дину - точнее, на ее склонившуюся голову. Мне же не видно, сколько места на странице занимает уже продиктованный текст. Но краем глаза я смотрел и на деда, и это было очень интересное зрелище. Дед порывался встрять еще тогда, когда я Дину инструктировал, но он удержался. А теперь, когда я "диктовал" - а по сути дела очень быстро зачитывал на память текст прекрасной сказки, он поначалу дернулся - видимо хотел сказать, что "надо бы помедленнее", и даже привстал со стула - но увидел, как эта девица пишет, и сел обратно. С глазами, в которых явно читалось, что обладатель оных увидел чудо...
Ну да, вообще-то чудо, просто я к нему уже привык. А для деда такое оказалось в новинку. Так что он, посидев еще минут пять, тихонько встал и ушел. А я продолжал диктовать. И занимался этим почти без перерывов часа четыре - за которые эта девица записала больше четверти книжки.
Честно говоря, для меня это было все же непросто, я уже через полчаса я произнес заветное слово "стоп", а затем немного изменил задание:
- Дина, мне просто трудно все время на вас смотреть, так что я глаза закрою, а вы, когда страница будет к концу подходить, просто скажите вслух слово "страница"... Договорились?
- Да.
- Тогда продолжим...
Когда я окончательно выдохся и открыл глаза, то увидел примостившуюся на "дедовом" стуле Наталью, сидевшую тихонько и почти не дыша слушавшую "мою" сказку. Ее дед нанял на роль сиделки (за огромную сумму в семьдесят пять рублей за месяц). Еще он собирался нанять кухарку, прислугу "по дому" - но у меня уже были несколько иные планы. И я, закончив "творческий порыв", их не преминул озвучить:
- Так, Дина, на сегодня всё. Завтра с утра вы, как секретарь, сначала отправитесь в Нобелевский городок, там найдете и приведете мне сюда Старостину Дарью Федоровну. Деньги на извозчика я вам дам, но вы ее привезете именно на извозчике - в противном случае я деньги мало что обратно отберу, но и из оклада столько же вычту: я не хочу, чтобы госпожа Старостина подумала, что у меня даже на извозчика денег нет. А затем...
Припугнуть Дину в моем случае было просто необходимо, я же знал, что к деньгам она настолько неравнодушна, что за лишний пятак весь город готова пешком обойти. А мне время было дорого: если хочет, путь пешком и ходит, но не в рабочее время...
С Дарьей удалось договориться даже быстрее, чем я предполагал. Не сказать, что ее особо заинтересовала перспектива "утирать сопельки" четверым Векшиным (не считая сумасшедшего Петра), но когда я сообщил, что хотел бы еще и горничную нанять, причем хорошо бы из ее, Дарьиной, родни, то переговоры тут же и завершились ко взаимному удовлетворения сторон.
Валерия Ромуальдовна, с которой Дина тоже заранее обговорила визит (ее ко мне, конечно же), появилась в начале следующей недели - когда Дина уже закончила первую часть жизнеописания девочки Элли и приступила ко второй. Поэтому и эффект от "новой сказки" оказался совсем не таким, как "в прошлый раз" - не зря же "про книжки" Лера знала практически всё и была самым успешным книгоидателем города.
"В гости" Лера пришла с некоторым опозданием, что меня нисколько не удивило: в среде русского купечества было просто принято, что "главный партнер" в любом деле опаздывает на встречи, демонстрируя тем самым свою значимость: прочие и подождать могут. Но я-то ее "партнером" не был, и не "подождал", так что пришла она ровно в тот момент, когда я диктовал продолжение "Урфина". Но раз пришла, да еще по моей просьбе - я прервался:
- Весьма рад, Валерия Ромуальдовна, что вы нашли время посетить меня. Вам, вероятно, уже известно, что я хотел бы предложить вам издать книгу, сказку, для детей. Но, скорее всего, моя секретарша вам не сообщила, что я предполагаю трилогию, вторую книгу которой сейчас и сочиняю. Дабы не тратить время на пустопорожние разговоры, я хочу попросить вас ознакомиться с первой частью, она вот в этих двух тетрадях записана. Если вам будет удобно, то вы можете расположиться в гостиной...
- Спасибо, но если вы не против, я тут же и прочитаю: мне будет удобнее задавать вопросы, если они возникнут. Я читаю довольно быстро... вы не возражаете?
- Нисколько, даже буду рад. Ну а я, с вашего позволения, тем временем продолжу - если вам это не помешает читать.
- Не помешает...
Ага, как же! Спустя уже пару минут Лера оторвалась от тетрадки и с изумлением посмотрела на Дину. Да, такое кого угодно не оставит равнодушным... даже крутого книгоиздателя. Хотя быстро пишущий человек - это все же не совсем чудо: насколько я помнил, Лера и сама писала разве что немного медленнее (правда, все же "докторским" почерком). Но когда до нее дошло, что я просто начитываю уже "окончательный вариант" книги, изумлению ее, казалось, не было предела. Она минут пятнадцать так и просидела, глядя на меня широко распахнутыми глазами и даже немного приоткрыв рот, а затем как-то робко прервала диктовку:
- Извините, Александр Владимирович, наверное вы правы и мне будет удобнее пройти в гостиную...
Результат прорисовался уже через полтора часа, после того как Лера прочла не только "Волшебника", но и первую половину "Урфина". Я легко выторговал у "акулы книгоиздания" не только четверть от продажной цены каждого экземпляра, но и издание книги в двух вариантах - причем уже к началу Макарьевской (как по старой привычке часто еще называли Нижегородскую) ярмарки, и к тому же суммарным тиражом не менее десяти тысяч каждого тома "трилогии". Это было не очень просто, все же цветную печать российские типографии освоили более в "лубочном" варианте. Но если к делу привлечь еще и типолитографию главного Лериного "конкурента" в Царицыне Гольцева, то вполне может и получиться.
Да, воровать (даже еще не сотворенную "интеллектуальную собственность") нехорошо. Но лежа наподобие бревна в койке "спасти Россию" вряд ли получится. А сделать жизнь дорогих мне людей по крайней мере сытой - вполне возможно, и было бы идиотизмом не воспользоваться хоть такой возможностью. Поэтому когда Камилла привезла Векшиных (четверых, с Петром "снова" произошел несчастный случай. Какой-то другой, но я вникать не стал), фундамент этой самой "счастливой жизни" был уже заложен. Не для меня, но я-то уже пожил, и "счастья" этого успел похлебать полной ложкой. Только Камилле я пока что-то так ничего и не выдал...
Но сразу "выдать" особо ничего не получилось. Так, по мелочи: перед тем, как Камилла уехала домой, я успел лишь немного рассказать ей о "пользе" гипохлорида и перкарбоната натрия в деле стирки одежды. Григорий-то Игнатьевич при случае и с такого химиката может лишнюю копеечку срубить. И не думаю, что дочь он при том обделит. Еще договорились о том, что я ей буду письма писать - на предмет, конечно, химии всякой, а она мне по возможности и отвечать на них станет. Общение, конечно, специфическое - но я, по крайней мере, буду немного в курсе ее дел и при возможности может и помогу чем...
Планы, конечно, в моем положении грандиозные. Но внезапно все они пошли прахом.
"Нахимичить" и гипохлорид, и даже перкарбонат для Камиллы - пара пустяков. Что она отцу и продемонстрировала. И действие препаратов тоже показала, а вот всякие "всем известные мелочи" рассказать вероятно забыла. И прожженная хлором скатерка или простынка окончательно направила мысль Григория Игнатьевича по стезе кислородных отбеливателей, но на этом пути лежал почти неподъемный "камень": перекисная соль от влаги воздуха более чем успешно разлагалась буквально за считанные дни. А любимая моя хотя и запомнила слово "ингибитор", о его составе сумела вспомнить лишь то, что там на каком-то промежуточном этапе используется хлоруксусная кислота. А записать тогда нужные слова она просто не успела - я тогда снова вырубился.
Я бы, конечно же, на ее месте... в подобной ситуации... то есть разговариваешь с человеком, как будто с живым и даже умным, и вдруг он брык - и покойником прикидывается, причем весьма натурально - так я бы на ее месте и как меня самого звать забыл бы. А она, поделившись "бедой" с отцом, вместе с ним же в Царицын и приехала: как сказал мне Григорий Игнатьевич, одна она ехать просто отказалась, а он дочь с собой захватил, поскольку "с ней-то я уже знаком"...
Ну я не только с ней был уже знаком, еще мне неплохо было известно и о "тайных сбережениях" самого купца, так что разговор у нас с ним получился весьма продуктивным - если смотреть с точки зрения "развития мыльного бизнеса". Идея изготовления синтетических моющих средств, без использования весьма недешевого жира или масла, воронежского мыловара увлекла, как и мысль об изготовлении "вшивого мыла" - и когда он собрался покинуть Царицын, Камилла собралась остаться у нас в доме - "побольше узнать про секреты изготовления мыла из угля". На самом деле любимой "мыльные секреты" были интересны лишь постольку, поскольку они касались органической химии, и теперь каждый день она проводила час-полтора в моей комнатушке, а я ей рассказывал все то, что успел не забыть из рассказанного когда-то ею мне.
Дина - она была, конечно, в некотором роде чудом. Но - дурой. Всерьез интересующейся лишь способами получения большого количества денег. Ну и... нет, второй ее интерес у меня никакой реакции уже не вызывал, все же были у немощности и свои преимущества. Дурость же ее проявлялась именно в том, что она никогда не думала о том, что делает, а делала лишь то, что ей скажут - точнее, лишь то, что она смогла из сказанного услышать. Когда я ее в первый день знакомства попросил купить две лампы - она их купила. Две купила, с зелеными стеклянными абажурами.
Керосиновые лампы - их каждый видел, если не живьем, то хоть в кино каком-то. Очень простая конструкция: банка с керосином (она же - подставка), в нее воткнут фитиль с регулятором его "высоты", сверху на все это надевается стекло в виде пухлой трубы, а сбоку к подставке приделана ручка с дырками - на стену на гвоздик лампу вешать. А в самых продвинутых вариантах к подставке крепится еще и зеркало - если лампа должна светить в одну сторону, или на небольших опорах вешается абажур с дыркой для "трубы". У меня был как раз последний вариант, именуемый "лампа настольная". И от заказанного "мои" лампы отличались самой малостью: банка для керосина тоже была стеклянной. И ручки с дыркой для гвоздика у них не было - настольная же лампа на столе должна стоять, а не висеть на стене.
Вот они и стояли. Света из окна было немного, так что для целей написания букв на бумаге лампы горели почти весь день тоже - тем более что "парта" из-за малости места в комнате вообще в угол была удвинута. Лампы же обе стояли на узкой ненаклонной "полочке" на дальнем краю этой парты.
Дине за партой места хватало, а Камилла там помещалась с некоторым трудом. Но помещалась - другого-то места для письма просто не было. А она за мной записывала чуть ли не больше, чем секретарша моя. Конечно, если "по буквам" считать, то меньше, но для грамотного химика и краткие тезисы дают больше, чем километровый словесный... мусор. Чтобы Григорию Игнатьевичу было чем заняться по возвращении домой, я быстренько излагал Камилле основы производства ДДТ, и как раз закончил рассказ о способах разделения его изомеров путем нагревания и охлаждения спиртовых растворов, и у меня с ней возник столь привычный (для меня) диспут о проблемах имплементации процесса:
- Если реторты использовать металлические, то их минимум серебрить придется, а то и золотить, а кристаллы этого ДДТ покрытие быстро сдерут, так что все это выйдет очень дорого.
- Можно в стеклянных ретортах разделять.
- Стекло лопнет если его постоянно нагревать и охлаждать!
- Не лопнет, если делать их из кварца.
- Лопнет! Потому что сделать реторту из кварца невозможно!
- Я сейчас позову Машу, и она расскажет, как просто ее из кварца сделать. И сделает!
- Не сделает! - Камилла порывисто взмахнула рукой.
Я тоже иногда позволяю себе разные жесты, но махать рукой рядом со стоящей на узкой полочке керосиновой лампой наверное воздержался бы. Может и не воздержался - но это мне было уже совершенно неинтересно. Потому что ближняя ко мне лампа покачнулась, накренилась... Нет, она не упала. У нее просто лопнул стеклянный сосуд для керосина, и струя жидкости щедро оросила Камиллино платье. Да, неприятно и вонюче получилось, но мне и запах показался мелочью. Потому что колба лампы развалилась окончательно и горящий фитиль упал в керосиновую лужу.
Должен честно признаться: мысль о том, что деревянный дом, политый керосином, довольно быстро сгорает - и сгорать он сейчас будет вместе со мной, мне даже в голову не пришла. Там для нее места не было: единственное, о чем я думал - это о том, что на Камилле горит платье и ей сейчас будет очень больно. А в комнатушке даже воды нет... да и не поможет вода против горящего керосина. Совсем не поможет...
Но и эту мысль я не додумал: спиной мозг иногда срабатывает быстрее головного. И этот спинной мозг сначала аккуратно накрыл горящую поверхность парты моей здоровенной пуховой подушкой, а затем - через доли секунды - тщательно укутал Камиллу моим довольно плотным одеялом. Не знаю, инстинкт тут сработал или тщательный расчет, но пламя погасло...
И только теперь включился мозг уже головной. Я стоял перед любимой девушкой в одних бабмуковых трусах - по понятиям нынешней морали все равно что голый. И не просто стоял, а крепко ее обнимал. Через одеяло, но все же...
Одежды в комнате не было, одеяло продолжало укутывать Камиллу. Так что я неуклюже забрался обратно на кровать, обмотался в простыню - жалкое подобие тоги...
- Камилла, после того, что вы сделали...
- Извините, Александр Владимирович, ради бога...
- Нет. После того, что вы со мной сделали, вы просто обязаны выйти за меня замуж.
- Александр Владимирович... что?!
- Замуж выйти, вот что.
- И что я такого сделала, что должна...
Я на несколько секунд задумался. Пошевелил руками, поджал ноги...
- Вы всего лишь вернули меня к жизни. С риском для жизни собственной. И сейчас, будучи наконец живым, я со спокойной совестью говорю вам: Камилла, я люблю тебя больше всего на свете. И всегда любил. И всегда любить буду. Больше того, я почти уверен, что и вы меня полюбите.... ну, скорее всего. Ну а поскольку иного случая просить вас выйти за меня замуж мне может и не представиться, я был бы последним дураком, если бы не попросил у вас это сейчас. Вот я и прошу... только сначала попрошу пригласить сюда Наталью... и Дарью. Я бы сам, но... я несколько не одет. Вам, впрочем, тоже нужно переодеться...
Звать никого не пришлось, видимо грохот в комнате был нехилый, а в доме с дощатыми стенами про звукоизоляцию и говорить не приходится. Так что следующая моя фраза предназначалась уже для Дарьи:
- Дарья Федоровна, тут случилась мелкая неприятность, платье Камиллы Григорьевны несколько попортилось... Вы не могли бы ей сегодня пошить новое, такое, знаете, белое, шелковое, красивое... а на голову - фату. Мне-то особо это не к спеху, а Камилла Григорьевна завтра замуж выходит...
- За кого? - Дарья даже оторвалась от созерцания разгрома.
- Как я понимаю, за меня. Кстати, принеси, пожалуйста, и мне что-нибудь одеться...
Правда, оптимизм мой оказался несколько преждевременным: все же полтора месяца лёжки на мышцах отражаются самым отвратительным образом. Пришлось Григория Игнатьевича сначала просить подняться ко мне - ага, чтобы попросить руки его дочери.
Ну да ничего, мышцы - это дело наживное, главное - руки-ноги меня теперь слушаться стали. Еще неделька максимум - и не то что самостоятельно ходить - бегать начну. И Камиллу счастливой сделаю... и еще много кого.
Очень много кого. Все же времени у меня подумать было более чем достаточно. И что я делал неправильно, я понял еще до посещения электростанции Усть-Карони. Конечно, можно, как в старом фильме говорилось, забрать этот брак и выдать жителям России другой. Что я, собственно, и проделал уже несколько раз. Главное - я понял, какое направление будет правильным. Да, и на новом пути могут встретиться разные неприятности, и ошибок я наверняка понаделаю. Но не ошибается лишь тот, кто не делает вообще ничего. А мои будущие ошибки - они будут поправимы. Потому что за три предыдущие жизни я многому научился. И самый качественный урок мне преподал Владимир Ильич - который Ленин. Простой и каждому доступный: когда ты занят любой проблемой, для успешного ее решения главное - не стать "верным ленинцем".