Франц был растерян, и это заметил даже Гильермо. Кардинальский секретарь оказался в мире, где не действовали привычные правила торга и переговоров, где вооруженный человек просто говорил "будет так!", и этого хватало. Как сейчас оказалось достаточно будничного уведомления Хольга, что условия договора изменились.
- Мы так не договаривались, - повторил Франц уже чуть спокойнее, поправляя очки. Его гладкий череп блестел от пота, на гладкой коже не наблюдалось ни единой щетинки, что безусловно говорило о ее природном, а не бритвенном происхождении.
- Ну и что? - пожал плечами фюрер. - Все течет, все меняется.
Гильермо оценил неожиданную философскую сентенцию из уст грязного наемника. Грязного в прямом смысле, как и все остальные члены банды, включая и монахов. Возможности попользоваться благами цивилизации не представилось, так что намерение Хольга отмыть Боскэ осталось благим пожеланием.
Однако Франц остался глух к словесным красивостям.
- Уговор был... - начал он.
- Уговор был на деньги, - коротко и жестко оборвал Хольг секретаря. Оба негра быстро и часто закивали, услышав знакомое слово. Максвелл хмыкнул.
- А денег мы пока что не увидели, - продолжил фюрер. - Не считая тех грошей, что вы собрали по карманам.
Насчет "грошей" Хольг явно хватил лишку. Сто пятьдесят франков, что передал ему Франц (предусмотрительно оставив себе двадцать на крайний случай), были очень приличной суммой. Однако момент для спора выдался не лучшим, и секретарь молча проглотил укор.
- Это мелкий городишко, но здесь есть банк и телефон, - уже чуть спокойнее и благожелательнее пояснил Хольг. - Снимете денег, расплатитесь с нами. Созвонитесь с патронами, определитесь, что дальше делать. Мы сможем задержаться здесь до вечера, не больше, потом двинем дальше. Этого времени хватит, чтобы вы решили свои проблемы.
Франц стиснул зубы, пережидая приступ гнева. Однако опытный переговорщик в глубине его души быстро усмирил вспышку эмоций, подбивая общий баланс выгод и потерь.
Хольг обманул, нарушив уговор на сопровождение до Пальмиры. С другой стороны, все могло быть гораздо хуже. Главное - здесь есть телефон. Конечно, связываться с Морхаузом про-прежнему смертельно опасно, но теперь, оторвавшись (хотелось бы надеяться) от преследователей, Франц чувствовал себя увереннее и полагал, что тонкими иносказаниями удастся согласовать действия непонятным для лазутчиков образом.
Если только удастся вообще созвониться... Из глухих мест, по старым колониальным линиям, в Европу...
Гильермо, тем временем, делал вид, что его все это не касается и рассматривал окрестности. Когда-то, причем не столь уж и давно, городишко с непроизносимым восточным названием был симпатичным и уютным. По крайней мере, для белых людей. Отчасти он походил на дело рук джинна, воздвигающего среди жаркой пустоши сказочные дворцы. Только этот дворец вышел очень маленьким.
Дома из красного кирпича в два, а кое-где и три этажа, возвышались по сторонам улиц, мощеных серо-белой каменной плиткой. Здание "вокзала", то есть маленькой железнодорожной станции, было возведено из бетона с мозаичными картинами из трехцветного стекла. Поодаль возвышалась башня непонятного назначения, похожая на церковную, но без креста и колоколов. Прямая дорога, она же центральная улица, вела от станции прямо к площади с круглым фонтаном. Когда-то здесь было довольно уютно жить.
Когда-то...
Теперь даже не слишком внимательный взгляд Боскэ выхватывал многочисленные признаки запустения. Серый бетон станции был выщерблен и покрыт частыми мелкими дырками - похоже, его обстреливали. Такие же следы местами пятнали красный кирпич ближайших домов. Мозаика кое-где осыпалась, а местами ее варварски выдирали. Серые дорожки осели провалами, а частями вообще были разобраны на камень. В окнах наблюдалось мало стекол, все больше плотные занавеси и оксирановые пластины, поцарапанные и помутневшие от времени до состояния непрозрачных бельм. Насчет состояния фонтана издалека сказать было трудно, однако Боскэ подумал, что воды там точно нет. И наверняка уже не один год. Под стать городишке были и его жители, сливающиеся с антуражем серыми невыразительными лицами и блеклой одеждой. которую словно долго вываливали в пыли.
В общем, все это навевало печальные аналогии с неупокоенными, которые тщатся обрести покой, однако никак не могут прекратить бренное существование. Но здесь хотя бы не воняло, как в поезде. Гильермо вдохнул полную грудь горячего сухого воздуха и понял, что поспешил в суждениях. С мусором здесь явно не церемонились.
Тем временем спор продолжался. Ганза обступила монахов, однако не вмешивалась в разговор командира.
- Сначала телефон, - сказал Франц.
- Сначала деньги, - потребовал Хольг.
Франц затравленно оглянулся. Рожи наемников не обещали ничего хорошего. Очень хотелось позвать полицию, но секретарь был уверен, что не дозовется. И не факт, что здесь таковая вообще имеется.
- Хорошо, - неожиданно чуть уступил Хольг. - Снимешь деньги, франками, отпишешь на меня. Я на них погляжу, но на руки сразу не получу. Отложишь востребование на пару часов. Это обычная банковская услуга.
Гильермо снова мимолетно подумал, что у этого хромающего юноши со стеклянным взглядом психопата должна быть очень интересная история... Прихотливы пути, что забросили образованного человека с хорошим воспитанием в эту глушь, дав ему оружие и сноровку убивать.
- Точно? - тихонько спросила Родригес.
- Это не хавала, - столь же тихо пояснил фюрер. - Это банк в ассоциации "Кредо". Здесь такое можно.
- Затем я буду созваниваться... с кем надо, - подхватил мысль Франц, немного успокаиваясь.
- Да, - кивнул Хольг. - После этого сочтемся. И разойдемся.
Франц еще немного подумал. Это уже больше походило на привычную схему работы с залогами и последовательной ответственностью. А главное - казалось достаточно безопасным. Когда бандиты увидят деньги - они поймут, что все честно. Когда же получат их из банковского востребования - у них не будет повода пытаться навредить попутчикам. Не лучшая сделка из возможных, но в сложившихся обстоятельств - приемлемая.
Высоко в небе прострекотал мотор. Монахам этот звук ничего не сказал, Хольг подозрительно сощурился в сторону восходящего солнца, где жужжала авиетка. Узкоглазый азиат по имени "Чжу" со знанием дела закивал:
- Почтовик полетел.
Хольг ничего не ответил, успокаиваясь. Покрутил головой и потом уже заключил:
- Вот и порешали. Банк должен быть...
Он встал спиной к бетонной коробке вокзала, покрутил пальцами.
- Налево, туда и пойдем. Все высматриваем вывеску "Finances et du Crdit". Родригес...
Блондинка вскинула голову, готовая к указаниям.
- Кушнаф и вы, - Хольг пренебрежительно махнул неграм. Те кутались в свое рванье из шинелей, как будто вокруг была не жаркая восточная пустошь, а ледяная Россия, где как известно даже медведи тонут в снегах. Аскари встрепенулись и опять закивали, всем видом показывая готовность исполнить любой приказ белого господина.
- Ищите телефон с выходом на большую связь. На всякий случай, вдруг в банке не выгорит, - указал фюрер. - И этого с собой заберите, - он ткнул пальцев в сторону Гильермо.
- Он пойдет со мной! - возразил кардинальский секретарь и сделал движение, словно намереваясь схватить Боскэ за полу сутаны.
- Не торгуйся, святоша, - негромко, грубо и очень жестко сказал Хольг. Сказал так, что рука Франца опустилась сама собой. - Ты не в том положении, чтобы здесь кукиши мне крутить. Увижу деньги и как они откладываются в кассу, тогда я буду спокоен, а с твоим ... собратом ничего плохого не случится. Да и переодеть его пора.
- Мы присмотрим, - усмехнулась блондинка, и от ее усмешки Францу стало не слишком хорошо. Как и от непроницаемого взгляда Кушнафа, чьи глаза были густо подведены черным.
- Родригес у нас католичка, - хмыкнул фюрер. - Она святого отца не обидит. Ну, разве что в крайней надобности. Но ведь такой надобности не возникнет, правда?..
Хольг испытующе глянул на Франца. Тот поколебался и, наконец, сдался, видя, что спор бесполезен. Откровенно говоря, секретарь обдумывал идею устроить небольшой скандал в банковском отделении. Конечно, если оно окажется достаточно респектабельным. Дозвониться до Морхауза, затем сослаться на попытку грабежа и попросить защиты. Если здесь нет полиции, то у банковского отделения точно имеется охрана, и бандитский сброд не рискнет с ней связываться.
Не то, чтобы Франц уже совсем решился поступить именно так, но подумывал. Как выяснилось, не ему одному пришла в голову подобная мысль.
- Идем, - сдался секретарь. Про себя же подумал, что скорее бы это закончилось. Как же плохо без Байнета... Ему хватило бы строгого взгляда, чтобы поставить на место зарвавшихся негодяев.
* * *
Вблизи город оказался еще более неприглядным, чем со стороны. Его будто накрыли невидимой паутиной, которая придала всему налет печальной унылости и серости. И мусорности. Если на дорожках было еще относительно чисто (очень относительно), то уж в проулках и на прочих задворках чего только не валялось, включая хорошо выдержанную дохлятину.
Программу действий исчерпывающе изложила Родригес в одной фразе - есть, пить и тряпки для святого отца. Время от времени Гильермо ловил на себе ее странный взгляд, как будто блондинка старалась что-то вспомнить, и не могла. Узнав, что она католичка, Леон ждал просьбы о благословении, однако так и не дождался. То ли религиозность девушки была сильно преувеличена, то ли "святоша" казался ей не внушающим доверия для таинства.
Город словно вымер, но ганзу это, похоже, не смущало. Видимо они навидались таких вот Богом забытых углов, что пришли в запустение после войны. Неподалеку что-то прошумело, как будто паровоз, но существенно тише и как-то мягче. Родригес прислушалась и вздохнула, как показалось Леону - с некоторым облегчением.
- Моторисса, - непонятно сказал Кушнаф, тоже кажущийся довольным.
Негры молчали, по своему обыкновению часто и мелко кивая. Леону они казались пришельцами с другой планеты, похожими скорее на обезьян, чем людей. Невероятно худые, с лицами, больше смахивающими на туго обтянутые кожей черепа. На руках, казалось, вообще не было мышц, и сухожилия струнами проступали поверх костей.
Руководствуясь непонятными для Боскэ ориентирами, Кушнаф вывел маленький отряд к внешне совершенно не примечательному дому, красному и пыльному, как и все остальные, одноэтажному, но с витриной из настоящего стекла, с полустертыми золочеными буквами. Судя по всему, здесь располагались универсальная лавка, харчевня, ателье и телефонная станция, в едином лице. Управлял этим комплексом старый араб, по виду сущий бербер из путевых заметок Брэма. При нем суетились двое мальчишек с огромными черными глазами, живыми и любопытными, как у зверьков. Араб с демонстративным уважением отнесся к Родригес, Муниса Кушнафа словно и не заметил, а на негров-аскари посмотрел, как на зловредных насекомых, что по недоразумению еще не прибиты тапком.
Боскэ не понимал, на каком языке идет разговор и отвлекся, рассматривая пыльную и темную лавку. Успехом нехитрые товары явно не пользовались, судя по толстому слою пыли на большинстве предметов. Мелкие и аляповатые сувениры из потрескавшейся от времени пластмассы. Радиумное мыло, лысые зубные щетки... Более-менее рабочими казались только странные штуки, похожие на большие дисковидные раковины, числом три, из латуни с простой фабричной гравировкой. На одной стороне такого диска располагался ключ, схожий по форме с теми, что заводят пружины в игрушках. Другая сторона представляла собой съемную крышку на петле. А с торца сверкал круглым стеклышком окуляр с резиновым кольцом.
Родригес торговалась с арабом, детишки взирали на процесс с молчаливым почтением, негры скучали. Боскэ рассматривал странные барабаны.
- Мутоскоп, - пояснил Кушнаф и, видя, что его не поняли, щелкнул пальцами. Араб отвлекся от Родригес, они с Мунисом обменялись парой быстрых деловитых фраз. Кушнаф бросил одному из детей несколько мелких монеток, которые тот поймал на лету. Взял диск и закрутил щелкающий ключ, который похоже и в самом деле взводил пружину.
Заведя "мутоскоп" Кушнаф протянул его Боскэ, жестом указав, что надо смотреть в окуляр, а затем сдвинуть рычажок. Заинтригованный Боскэ последовал инструкциям. Раковина зажужжала, доминиканец приник глазом к резиновому кольцу на окуляре.
Мутоскоп оказался примитивным механическим кинопроектором. Пружина одновременно крутила ролик с пленкой и заряжала лампочку для подсветки. Завода хватало секунд на тридцать, то есть на очень короткий видовой фильм. Боскэ хватило десяти секунд, после чего он буквально отпрянул от аппарата, покраснев, словно облитый ярко-алой краской с головы до ног. Кушнаф ловко подхватил падающий мутоскоп и рассмеялся, все остальные подхватили.
Гильермо застыл, растерянный и обескураженный, с горящим от стыда лицом, понимая. что над ним посмеялись, без особой злобы, но от этого не менее обидно.
- Только для взрослых, - медленно, тщательно выговаривая каждый слог, сказал араб. И добавил. - Для мужчин!
На этот раз блондинка что-то недовольно и жестко сказала. Араб сразу оборвал смех и заговорил, видимо, извиняясь. Гильермо страдал. Наконец, переговоры завершились. В обмен на несколько рваных и сальных банкнот путники получили пару бутылок почти свежей воды, буханку черствого хлеба, несколько банок консервов, с налетом ржавчины, однако внешне целых.
Еще Родригес купила початую коробку револьверных патронов, а Кушнаф подтолкнул Гильермо вглубь лавки. Там араб уже деловито рылся в необычно роскошном для такого места платяном шкафу, подбирая одежду для монаха.
- Дела успешны? - спросил Хольг, открывая дверь. Безъязыкий колокольчик сиротливо погремел о косяк.
- Это ты скажи, - напряглась девушка и сразу расслабилась при виде довольных, прямо-таки масляных физиономий ганзы, что сопровождала фюрера. Даже Франц выглядел чуть более жизнерадостным.
- Как по маслу, - лаконично ответствовал Хольг.
- А я бы все равно взял, - встрял Кот, явно продолжая ранее начатый спор. - Хорошая доплата-то!
- А я тебе все равно повторю, - терпеливо сказал довольный исходом дела и явно подобревший фюрер. - Это нам не нужно.
Родригес вопросительно глянула на командира.
- Тот, на другой стороне провода, предлагал удвоить награду, если мы дождемся сопровождения для попов, - пояснил фюрер. - А потом и утроить.
Кот с надеждой и вопросом глянул на девушку, однако та качнула головой, соглашаясь с командиром.
- Когда перехватываешь пару сантимов на стороне, надо вовремя останавливаться, - пояснила она. - Не нравится мне все это. Надо брать, что удастся, и уезжать.
Франц подошел к витрине, заложил руки за спину, высоко закидывая голову. Словно гимнаст, который много упражнялся и теперь растягивает уставшие мышцы, довольный заслуженным отдыхом.
- У него и в самом деле был счет на предъявителя, - сообщил Хольг, причем так, что было понятно - фюрер до последнего сомневался и подозревал, что все это надувательство. - Деньги списаны и положены в кассу, на востребование через тридцать минут, но не позже часа. Сейчас возьмем ... святых отцов и пойдем обратно в банковское отделение. Сдадим их на попечение, заберем деньги и двинем дальше, - подытожил Хольг. Посмотрел на часы. - Как раз и мотриса подойдет.
- Меняем планы? - уточнил Максвелл.
- В лучшую сторону, тебе понравится, - довольно осклабился Хольг.
Гильермо счастливо улыбнулся, поворачиваясь вокруг собственной оси под руками араба, который драпировал клиента во что-то похожее не то на плащ, не то на драную тогу с рукавами. Наконец-то все закончилось. Осталось только умыться...
Звонкий щелчок прошел мимо его внимания, как и стеклянный хруст. Франц приподнялся на носки и - продолжая движение вверх-назад - завалился, падая навзничь. Гильермо, ничего не понимая, глянул на лежащего секретаря, чей лоб казался испачканным красной краской. Затем на витрину, в которой зияло маленькое отверстие с разбегающимися линиями трещин.
Загремело, будто часто-часто забили в барабан, витрина осыпалась мутным дождем пыльных осколков. Невидимая сила приподняла и бросила Кушнафа на прилавок, сбрасывая диски мутоскопа, разбрызгивая щедрые алые капли из простреленной одежды.
Фрэнк Беркли тихонько улыбнулся, передернув затвор. Гильза брякнулась на пол, прокатилась, постукивая на щелях о края досок.
Винтовки Krag-Jrgensen считались морально устаревшим и вообще милым ретро по сравнению с новым поколением оружия, особенно "скрипками". Так же, как фиксированная двукратная оптика Karl Kahles на фоне современных светопризматических прицелов. Однако понимающий человек ценил удивительную точность боя, характерную скорее для штучного оружия с прецизионной обработкой. А также идеальный ход затвора, который скользил, как по маслу, ни на волос не сбивая прицел.
Фрэнк прилетел к Ицхаку "налегке", лишь с четырьмя подручными китайцами, в которых был совершенно уверен. Обычное снаряжение он оставил, чтобы максимально облегчить легкий самолетик. Из арсенала "Африки" Беркли позаимствовал любимую шестизарядную винтовку, а также пулемет, английский авиационный "Виккерс" под одиннадцатимиллиметровые винтовочные патроны старого образца, переснаряженные бездымным порохом.
Засада вышла простой и эффективной. Старые дома колониального образца не имели боковых выходов, покинуть их можно было только парадный выход или через черный ход. Два китайца с пистолетами-пулеметами блокировали заднюю часть дома, еще два с пулеметом - фронтальную. А сам Беркли засел на башне. Просто, эффективно и безнадежно для мишеней, которые потеряли уже двоих. В том числе персону, прямо предусмотренную контрактом.
Конечно, можно было подловить их на улице и скосить из пулемета, но Фрэнк счел, что добычу лучше запереть в норе с минимум выходов. Чтобы перестрелять всех, понадобится немного больше времени, зато никто не ускользнет. Ни один горожанин не выйдет из дома, пока не прозвучит последний выстрел, местные хорошо разбираются в таких делах.