Маленькая птица ударилась в окно, не то по ошибке, не то желая пробиться внутрь по какой-то своей птичьей надобности. Может воробей, а может еще какая пичужка. Так или иначе, два человека, разделенные столом, даже глазом не повели. Кардинал-диакон и кардинал-вице-канцлер смотрели друг на друга, как будто измеряя силу воли в затянувшемся противостоянии.
Хотя, сказать по правде, здесь не было никакого противостояния. Для единоборства необходимо хотя бы условное равенство сил. Здесь же одна сторона категорически нуждалась, а вторая - прекрасно о сем знала.
- Мне нужна помощь, - сказал, наконец, Морхауз.
- Помнится, ты уже обращался ко мне с подобной просьбой, - вздохнул ди Конти, приглаживая седую невесомую бороду. - Это входит в привычку, которую я не одобряю. Ты еще не расплатился за прошлый дар, так что наши отношения обретают явственный характер подаяния.
Уголино прищурился, зрачки его сверкнули двумя льдинками.
- А я не верю в подаяние, - голос старика звенел, как промороженный клинок. - Misericrdia, как известно, есть infirma. Милосердие - удел слабых.
- Мне нужна помощь, - повторил Морхауз. Кардинал был в ярости, потому что второй раз уже был вынужден обращаться за помощью, буквально вымаливая ее у старого интригана. Но выбора не оставалось, так что Морхауз буквально заковал себя в броню непробиваемого внешнего спокойствия.
- И я готов за нее платить. Назови цену. Деньги, привилегии, положение. Ты знаешь, что теперь можешь требовать все.
Последний раз Александр опускался до мольбы лет сорок назад, и привкус унижения горчил во рту, как протухшая желчь. Но кардинал лишь молча сглотнул, ожидая ответа - внешне спокойный и сдержанный, как мученик пред львами на римской арене.
- Что тебе нужно? - с внешним безразличием спросил ди Конти. - От старого и беспомощного меня? Я уже совершил для тебя одно чудо, неужели ты считаешь меня святым?
- Боскэ жив, - с железной уверенностью отозвался Морхауз. - Франц вывел его из отеля и города, это я знаю точно. Но дальше их следы теряются. У меня есть деньги, есть доверенные люди. Но нет столь прочных связей и знакомств на Востоке, как у тебя. Боскэ еще можно найти и спасти, но действовать надо очень быстро.
- Да, такое вполне возможно... - кардинал Уголино сомкнул кончики пальцев с видом благостным и постным до оскомины. - Но, Александр, я по-прежнему не вижу причин помогать тебе. И дело даже не в том, что я пока не получил компенсации, достойной минувших усилий.
- Ты ничего и не просил, - не выдержал Морхауз, с трудом удерживаясь от гневного возгласа.
- Настоящая беда кроется в ином, - продолжил старик, будто бы не слыша слов оппонента. - Ты расслабился, потерял хватку. Я мог бы помочь бойцу, который оступился и пропустил удар. Такое случается с каждым из нас, нельзя побеждать в каждом бою. Но...
Уголино вздохнул и сжал ладони.
- Есть ощутимая разница между ошибкой и слабостью. И в тебе я вижу второе. К сожалению.
- Ты же понимаешь, "французы" сыграли против всех правил! - Морхауз с ужасом почувствовал, что выдержка все же изменяет ему и невольно повысил тон. Уголино скривился при виде такой несдержанности, однако кардинал-вице-канцлер уже не мог остановиться.
- Интриги, подкуп, прочие подлости и хитрости - это святое, это, можно сказать, канон! - вопиял Морхауз, потрясая кулаком. - Но устраивать перестрелку посреди Бейрута, засылать ассассинов! У нас что, вернулись времена Борджиа?!
- Да, они сыграли не по правилам, - смиренно склонил голову ди Конти, словно устыдившись вспышки эмоций у собеседника. - Да, мы давно уже не выясняем отношений при помощи мышьяка, стали или свинца, убивая креатуры оппонентов. Ну и что с того?
- Что?.. - не понял Морхауз.
- И что с того? - повторил Уголино. - Ты подошел очень близко к границам традиционно допустимого. Они эту границу перешли, да. Но ты должен был принимать во внимание такую возможность!
Уголино неожиданно стукнул по столу сухоньким кулачком. Жест был слабым и со стороны мог бы показаться смешным, но в ушах Александра отозвался стуком гвоздя по гробовой крышке.
- Ты не понимал, сколько сиятельных мозолей оттоптал одним махом? - теперь уже седой старец повысил голос. - Ты не понимал, что загнал их в угол?!
- Да, я не предусмотрел ... такой реакции ... - мерзкий привкус унизительной горечи стал невыносим, Морхаузу смертельно хотелось прополоскать рот хорошим вином или хотя бы сплюнуть. - Но и они...
Он умолк, понимая, что сбился на жалкие оправдания, и, наконец, опустил взгляд. Уголино мог бы потянуть паузу, дотаптывая просителя, но милосердно не стал.
- Ты показал себя слабым, - с ледяным спокойствием сказал ди Конти. - Твои враги обыграли тебя на твоем же поле, твоими же камнями.
Морхауз сжал кулаки. Видя это, старик усмехнулся.
- Или ты думал, что увлечение го останется тайной? Ей-Богу, Александр, лучше бы ты играл в японские шахматы, по примеру Боскэ. Впрочем, мы отвлеклись... Гильермо выжил, но не твоими заботами, поэтому сейчас ты измерен, взвешен, и очень близок к ... признанию легким. Это печально. Однако гораздо печальнее то, что к твоему неудачному проекту причастен и я. И соответственно я тоже стал более легким. Ты понимаешь это?
- Да, - глухо отозвался Морхауз, не поднимая глаз.
- Поэтому второго чуда не будет. Мне еще предстоит выправить ущерб, который понесла моя gloria от такого провала.
Александр сидел молча, постукивая ногтями по столу в рваном, дерганом ритме, очень быстро. Возможность отказа он рассматривал, однако искренне надеялся, что до этого не дойдет, без помощи ди Конти шансы отыскать Франца и Гильермо на Юге сильно падали. И это в ситуации, когда враги шли по следу, и каждый час промедления мог оказаться фатальным.
- Для тебя еще не все потеряно. Как говорят, "finis coronat opus". Я бы добавил лишь tantum, ибо только конец венчает дело, - негромко, однако очень веско вымолвил ди Конти, чётко выделяя слово 'только'. - Решишь этот вопрос, и возможно нам снова найдется, что обсудить. Помогать победителю, особенно тому, кто вырвал победу в безвыходных обстоятельствах - легко и приятно. Мне нравился твой протеже. Из него мог получиться хороший первосвященник и наместник Иисуса Христа.
"Нравился", "мог" - Уголино говорил о Боскэ в прошедшем времени. Морхауз машинально отметил это.
- Если не сможешь... что ж, я могу посодействовать, чтобы ты отправился в приличный монастырь где-нибудь на юге Мексиканской Империи, в место поспокойнее. На севере там сейчас слишком страшно, картели понемногу открывают для себя нефть, а этот товар, похоже, станет прибыльнее кокаина. Большего не жди.
- Я понял, - устало сказал Морхауз.
- Это хорошо. Не стану желать удачи, на нее тебе полагаться не стоит. Не скажу, что верю в тебя, это было бы недостойной ложью. Но будущее покажет. Прощай.
Морхауз не стал провожать Уголино, как того требовали правила вежливости и статус гостя. Впрочем, итальянец этого и не ждал. После ухода ди Конти кардинал-вице-канцлер глубоко задумался. Наконец он вызвал секретаря.
- Ваше преосвященство?
Фра Винченцо выглядел не лучшим образом - щегольская рубашка, которую не меняли несколько дней, измялась, подернувшись складками. Бородка свалялась и скривилась набок, словно у Люцифера в модной постановке Opra de Paris. Длинные волосы чуть лоснились и требовали мыла. Морхауз на мгновение ощутил жалость к секретарю, который уже не первые сутки обходился без сна, но поймал и задушил ее без всякого снисхождения. Претерпевать неожиданные испытания - долг верного слуги. За них он будет должным образом вознагражден. Но после, когда кризис успешно завершится.
Когда ... если ...
- Ваше Преосвященство... - секретарь ненавязчиво указал, что пауза затягивается.
- Дело плохо, - неожиданно для себя признал Морхауз. - Пока не фатально, но очень, очень плохо.
Винченцо лишь кивнул, соглашаясь, что - да, плохо.
- У меня есть люди и деньги, - продолжил Морхауз. - Но нет возможности быстро конвертировать их в связи, разведку и пинкертонов на Юге. Настолько быстро, чтобы скрыть от глаз наших врагов. Это дни, может быть и недели. А противники и так имеют фору. Мне необходим доверенный человек на месте. Тот, кому я могу верить, как себе.
Винченцо снова кивнул.
- Я знаю, что путешествия и поиски - не твоя стезя. Прежде такими вопросами занимались Байнет и Франц. Но их сейчас нет с нами...
Секретарь перекрестился, без рисовки поцеловал маленький серебряный крест. Франца он недолюбливал, а вот сумрачного шведа искренне уважал, как человека дела. Смерть Андерсена была тяжелой утратой. Про себя Винченцо подумал, что если языческие боги существуют, то сейчас Байнет не в раю, а у престола Одина, с мечом в руках.
- От того, сумеем ли мы найти Боскэ, зависит моя судьба, - сказал Морхауз, надеясь, что это звучит не слишком пошло и высокопарно. Тем более что фактически все так и обстояло. - Твоя тоже, потому что в опалу я отправлюсь со всей ...
Он хотел сказать "свитой", но решил, что это было бы не уместно.
- ... Со всем аппаратом. Поэтому... я рассчитываю на тебя.
Винченцо кивнул в третий раз и впервые позволил себе замечание:
- Возможно, это сыграет нам на пользу. Если от меня не ждут особенных подвигов, самое время их совершить.
- Да, надеюсь. У тебя будут все полномочия, которыми я могу наделить кого-либо, - продолжил кардинал. - Ты станешь моей тенью, разве что без сана. Сейчас я напишу несколько рекомендательных писем, с ними ты сможешь войти куда угодно. Неограниченный кредит во всех банках, наличные в банкнотах и золоте. Любые расходы, любые обещания от моего имени, все, что сочтешь нужным. Сопровождение и телохранителей подберешь сам, это не должно проходить через мой секретариат...
Морхауз не сказал этого вслух, но "я больше никому не могу доверять" прозвучало вполне отчетливо. Кардинал снова сжал кулаки, с болезненным наслаждением представляя, что он сделает с ренегатами, когда найдет их. Но это после... После.
- Найди Франца и Гильермо, - очень тихо сказал, почти попросил Александр. - Найди и спаси нас. Cum Deo, с Богом.