Елена Андреевна Архангельская едва сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос. Вот уж точно сказано! Надо будет запомнить и рассказать при случае дамам в собрании, и они повеселятся, и ее, Елены Андреевны, статус повысится.
Елена Андреевна поначалу, когда Илья стал приводить по субботам в гости этого странного юношу, слегка взволновалась: уж больно облик и манеры гостя не вязались с ее понятиями о "воспитанном человеке". Но быстро к нему привыкла и успокоилась: манеры были вполне светскими, только, оказывается, австралийскими - то есть почти британскими. И манеры - оттуда же, из бескрайних саванн и прерий, все же Елена Андреевна была дамой умной и понимала, что в жизни жители этих прерий общаются вовсе не так, как написано в романах. А у Ильи, похоже, появился в городе настоящий друг.
Илья с этим Александром каждый обед обсуждали какие-то технические вопросы, Елене Андреевне понятные мало и неинтересные. Интересным же было то, что каждый раз вопросы эти были разными и вовсе не связанными с железной дорогой (беседами о которой она была сыта по уши, встречая в гостях сослуживцев мужа). А еще было интересным, как Саша обсуждал эти вопросы. Иной раз то, что он говорил, и понять было не сразу можно, но когда сказанное укладывалось в голове, оставалось лишь удивляться, сколь тонко у этого, в общем-то, деревенского, парнишки чувство юмора. Понятно - британское чувство. Вот и сейчас, когда она отправилась на кухню, мужчины обсуждали странный вопрос: как поднять авторитет инженера у рабочих. Инженер - он же изначально важнее!
А когда Елена Андреевна возвращалась, она услышала сквозь приоткрытую дверь то, что едва позволило ей сдержаться от неприличного хохота:
- Да чем твои рабочие от детей-то отличаются? Пиписька побольше да игрушки подороже! А уважают они не самого сильного, а того, кто - по их понятиям - все умеет делать лучше любого из них. Причем тут важно именно "всё". Так что если не уверен в чем-то - то приезжай ко мне, как мастерскую закончу. Потренируешься - и покажешь им класс. А тогда они для тебя все сделают, чтобы доказать что и они умеют не хуже...
Да уж, лучшего определения мужчины Елена Андреевна еще не слышала. Но - пора подавать сладкое. Она, вздохнув, сделала серьезное лицо и вошла в столовую.
После того, как я переехал в новый дом, каждую пятницу мне приходилось встречать гостей. Ну не то чтобы приходилось, мне даже нравилось, что Кирилл Константинович с супругой зачастили ко мне. Я и раньше довольно часто с местным попом общался - он свое обещание "попозже наведать" выполнил на сто один процент. И довольно сильно помог мне освоиться с новыми для меня реалиями, а заодно и резко повысить свой авторитет на селе.
Буквально через пару недель после первого визита он навестил меня на строительстве плотины. Минут пять извинялся, что не навестил меня раньше, потом минут десять расспрашивал о всякой ерунде. В ответ я рассказал ему кое-что из "австралийской жизни", главным образом пересказывая содержание детской книжки про ослика Мафина и украшая рассказ "деталями" из фильма "Крокодил Данди". Ну а потом отец Питирим перешел, как я понял, к основной цели своего визита:
- Ну, судя по вашему рассказу, нравы в Австралии довольно пуританские, не то что в Англии. Но все же считаю долгом предупредить, так как человек вы молодой и силушкой, смотрю, не обижены. Вы уж извините, если что... но вы уж насчет баб поаккуратнее. В Империи у нас, видите ли, народ довольно болезный, заразы много. И сифилис у нас - дело обычное. Нет, в Ерзовке больных вроде немного, а в Собачьей балке - так там больных почитай уж один на дюжину точно, а то и поболее.
- Так, Кирилл Константинович, это - действительно интересно. Мне вообще-то пока не до баб, но заразиться и без этого вполне возможно, так что за предупреждение - спасибо. А что еще может поджидать тут неосторожного иностранца? В смысле болезней?
- Насчет чахотки Ерзовку Бог миловал, ее в уезде вроде и вовсе нет. Так, обычные болезни у людей. Чесотка, дизентерия - понос кровавый в смысле. Зимой тиф бывает, летом - говорят и холера приходит, но я тут почитай меньше года, так что холеру не застал...
На тему всяких болезней мы проговорили еще с полчаса, и мне все это очень не понравилось. Лекарству меня, конечно, есть немного - но насколько их, вдобавок уже и просроченных, хватит?
Поэтому чуть позже, когда поток копеечек в мои карманы стабилизировался, навестил я одну из городских аптек, по словам пристава Черкасова - лучшую в городе. Держал ее немец, Эдуард Карлович Кольман, по-русски говоривший со страшным акцентом. Примерно минут десять мне пришлось объяснять аптекарю, что я не болею ни сифилисом, ни чесоткой, ни прочими страшными болезнями, но после того, как объяснения до немца дошли, разговор стал гораздо более продуктивным. Поскольку мне пришлось переспрашивать его по несколько раз, то визит мой затянулся почти на час - но я не пожалел ни единой минуты.
Окинув мысленным взором мою идею избавить от чесотки по крайней мере Ерзовку, фармацевт предпочел поделиться со мной рецептом лекарства от нее - простой серной мази на свином жире - и продать мне просто серу (хотя, как я подозреваю, и втридорога). Узнал я, что сифилис - лечат, но лечат какими-то ртутными препаратами, и процентов восемьдесят пациентов благополучно помирает, но не от болезни, а от "лекарства". Тиф - не лечат вообще, так же как и холеру с дизентерией. А от жара в аптеке есть "прекрасные немецкие порошки "Пирамидон" и сушеный липовый цвет.
Поскольку посетителей в аптеке за все время нашего общения не случилось, мы как-то естественно переместились в соседнюю комнатку - лабораторию, где, после озвучивания стоимости полутора фунтов серы, я взял стоящий на полке флакон с желтым порошком. На что Эдуард Карлович рассмеялся:
- Вы, юноша, ошиблись, вам это еще рано приобретать. Сие есть средство от геморроя, и, хотя в названии и есть буквы "сера", серы в нем нет ни грана. Это называется ксероформ.
Флакон был большой, а слово было мне знакомым. Честно говоря, это было вообще одно из двух первых слов, которые я прочитал сам.
- А касторовое масло у вас есть?
- Если у вас затруднения с испражнением, то есть.
- Сколько стоит этот ксероформ?
- Это есть довольно дорогой лекарство. Драхма будет стоить тридцать копеек, унция выйдет дешевле - два рубль.
- А фунт?
Немец задумался:
- Если в ваш Ерсофка весь мужик получит геморрой, то фунт будет достаточно для них. Но если вы желать всех заставить работать на геморрой, то вам это будет стоить двадцать рубль. Аптекарский фунт, прошу отметить, чтобы потом вы не приходиль ругаться, он на осьмушку меньше.
Из аптеки я вышел, сопровождаемый радостным хохотом Эдуарда Карловича, а ведро касторки он обещал продать мне на следующей неделе. Но а я обрел не только лекарство от чесотки (которой начал всерьез опасаться: кое-кто из "моих" ребятишек действительно яростно чесался). Когда мне было еще меньше пяти, на даче бабушка лечила мне загноившуюся царапину вонючей мазью, взятой у соседки. И я, уже слегка с буквами знакомый, торжественно прочитал: "Ксе-ро-форм одна часть, де-готь - одна часть" (с ударентем на "готь"). Бабушка поправила: "дёготь", и так я запомнил состав знаменитой мази Вишневского. Сколько в ней было касторки, я не запомнил, но решил мешать "по наитию и консистенции". Потому что каждый второй в моей "команде помогальников", не считая каждого первого, бегал с какими-то чирьями...
Березовых дров я закупил уже много - булки печь для гамбургеров, так что дёготь нагнал из бересты самостоятельно (благодаря тому же фильму про деревню на Енисее процесс слегка представлял), и уже через неделю все гнойники у детишек прошли. А через месяц Эдуард Карлович уже торговал "Линиментом бальзамическим по Волкову" по три копейки за небольшой флакончик. Прибыли мне с него было чуть меньше чем нисколько, но репутация моя резко выросла не только в Ерзовке: жена Ильи Архангельского - между прочим урожденная княжна - тоже стала относиться ко мне с видимым уважением. А по ее словам и прочие уважаемые граждане города "заинтересовались" инженером из Ерзовки. Насчет "уважаемых граждан" - не знаю, но в магазинах я это уважение даже ощутил: по крайней мере в магазинчике Эккерта, торгующим всякими охотничьими и рыболовными принадлежностями, у меня приняли заказ на рыболовные крючки из Германии без практически обязательного в таких случаях залога. А когда они пришли, сами доставили их мне в Ерзовку.
Но все же главное - уважение "по месту жительства", поскольку благодаря ему мне удалось избежать практически обещанной попом "злой зависти" (и, соответственно, мелких хищений) со стороны крестьян. И что важнее - позволило (в обмен на мелкое лекарство) получить серьезную помощь в деле усадьбостроения, по крайней мере курятник и свинарник мне полностью поставили ерзовцы, я только бревна закупил. Да и никто больше не возникал по поводу "эксплуатации крестьянских детишек", так что все это позволило мне все намеченное на лето сделать досрочно, и со спокойной совестью заняться главным в моей сельхоздеятельности - сбором урожая.
Август одна тысяча восемьсот девяносто восьмого года выдался хорошим: погода - теплая и сухая, но никаких тебе суховеев. Да и вообще лето удалось, жары особой не было, а дождики шли регулярно, вот все и произрастало на полях изобильно. Ну, не очень изобильно, но что-то все же произросло. Крестьяне на полях дружно и с песнями собирали урожай. С песнями - это не форма речи, это гимнастика такая дыхательная: поди покоси поля бескрайние серпом-то. Или пожни. Вот и пели они, чтобы дыхалка не сбилась от этих поклонов чуть не каждому колоску - редковато все же эти колоски выросли.
А я уже не в первый раз тут урожай собирал. Ту же редиску, например: за лето она у меня четыре раза "плодоносила": может летом корнеплод из нее и никудышный, а семена - очень даже кудышные. Их у меня теперь полная двухфунтовая банка набралась. Хотя и сама редиска: если ее правильно растить, то растет она летом даже лучше. Ей же что надо? - чтобы было влажно и... и темно. Бабушка где-то об этом прочитала - и все лето у нее свежей редиски завались было: она в шесть вечера летом грядку закрывала черной пленкой, а в восемь утра - открывала, и редиска росла сочная и большая все лето. С черной пленкой у меня неважно было, но маты из камыша тоже тень давали густую, так что все лето свежие редиски давали неплохой приварок к прибыли, рубля по полтора, а то и по два в день давали - этой редиской я засадил сотки четыре, а летом, не в сезон, пучок в шесть редисок меньше чем за пятачок и не уходил. Я, смеху ради, "редисочные" деньги отдельно складывал - узнать, сколько можно на этом продукте крестьянину заработать...
Но редиска - это мое, "барское" развлечение, а "урожаем" тут именовали строго урожай зерна. Вот его-то крестьяне и собирали.
Собрал урожай и Дима, очень неплохой - на целине, да с хорошей погодой вышло у него аж по двенадцать почти центнеров с гектара. По семьдесят два пуда с десятины, если уж быть совсем точным. Собрал быстро, без потерь - я ему купил хорошую ростовскую косилку за сто двадцать рублей. Не сказать, что Дмитрий очень таким урожаем был недоволен, но вот закупочные цены у него даже оторопь вызвали. Да и у меня тоже: перекупщики предлагали всего по сорок - сорок пять копеек за пуд пшеницы. И это при том, что мало кому удалось собрать и по двадцать пудов с десятины.
Очень удачно я не промотал почти сто "редисочных" рублей - отговорил Диму от продажи зерна, выдав ему денег на уплату налога, да и сам подкупил пшеницы аж двести пудов. Я-то не перекупщик какой, я полтину крестьянам предлагал. Поначалу Зюзин собрался было на меня "наехать", причем грубо и физически (мне батрак один Зюзинский рассказал, чей сын в мою "школу" ходил), но потом, выяснив мои "аппетиты", передумал: для него двести пудов - не объем.
Свой же урожай пшеницы я собирал без песен. Потому что не серпом собирал, а вообще ножницами. Чтобы ни зернышка не потерять. "Моя" пшеничка созрела позже чем в полях, наверное из-за того, что все лето ее обильно поливали и у нее было больше времени на просто рост. Поэтому ножниц было двое, Дмитрий помогал, освободившись от забот на своем наделе. И в процессе этого помогания у него происходил и параллельный процесс полного офигевания.
Сколько у меня там этой пшеницы-то было - всего с полсотки. Но с полусотки этой собралось практически два пуда. Конечно, колосья зерно не теряли - при ручном-то сборе каждого колоска, да и "обмолот" мы провели ручками (специально две пары кожаных перчаток купил). Но Дима-то видел сколько зерна я посеял, и урожай "сам-триста" его морально убил. А когда он пересчитал "на десятину" - я и сам обалдел, как говорится в старом анекдоте. Получалось шестьдесят центнеров с гектара - таких урожаев тут никто, нигде и никогда еще не видел. Хотя наверное про "нигде" и "никогда" я загнул, Болотов, если мне память не изменяет, еще почти сто лет назад под Петербургом больше девяноста собирал. Но это было давно и под Петербургом, а тут, у Царицына, точно таких урожаев никогда не было.
Понятное дело, что огород мой - не фитотрон ни разу. Но земелька удобрена была что "хоть ешь ее", как Дима говорил, поливали вовремя и обильно, сорняки всякие пололи, да и с погодой повезло - вот и получился урожай. Для его хранения Дима даже сделал специальный ларь, железом окованный - чтобы мыши зерно не попортили. Небольшой, но солидный такой сундучок, в два червонца встал. Хотя все равно зерна оказалось едва дно прикрыть - тяжелое оно, зерно-то.
А вот картошка - легкая. Одна. Грамм сто - сто двадцать всего. Но четыре окучивания за сезон, удобрения опять же, прополка - "моей" картошки собралось два мешка. Тоже не ахти, но с семи клубней - это достаточно. Так что и для хранения картошки тоже было выделено отдельное место в подвале нового дома - есть ее точно никто не собирался. Что же до капусты - то она пока росла. Капуста - она такая: пока тепло и воды достаточно - растет. Нет, несколько кочанов мы уже съели, но еще пара сотен набирала вес, и - по предположениям Дмитрия, собирать ее стоило где-нибудь в конце сентября. Капуста была какая-то "не такая", то есть от местных сортов очень отличающаяся: кочаны плотные, как каменные, и довольно тяжеленькие. Худо-бедно, но пудов сорок соберем. Вдобавок я-то знал, что "амагер" - бабушка всегда именно этот сорт и сажала - в принципе до следующего лето храниться может. И капусту я конечно сохраню - которую не съедим, а вот насчет семян - отдельно заботиться нужно. Корневища, как мне местный огородник рассказал, нужно будет выкопать отдельно и отдельно же хранить - на следующее лето и семена на них появятся. Да и морковка - она тоже двухлетняя.
Так что подвал пришлось срочно превращать в овощехранилище. Небольшое, конечно - одной секции подвала, под кухней, на все хватило - но от идеи хранить в подвале и уголь на всю зиму для котла пришлось отказаться. Но уголь - не картошка, не вымерзнет, поэтому рядом с домом появился "дровяной сарай". Именно сарай, из горбыля сколоченный безо всяких изысков, правда вместо дров там уголь кучей складывался. А Царица теперь бегала в Царицын аж два раза в сутки - я углем запасался на зиму. Хорошая порода битюг, выносливая. Только вот жрет много. В день - пуд овса вынь да положь. А овес-то нынче дорог! Хотя и не очень: "грязный" овес и по двадцать пять копеек за пуд купить можно, крестьянам налог платить надо - вот и продают. Ну а раз можно, то почему бы и не купить? Суточный доход мой достиг аж пятнадцати рублей даже по будням, это после того, как в начале августа (при содействии Ильи Архангельского) точка по продаже гамбургеров и "кофе котлового" появилась на Грязе-Царицынским вокзале. Вокзал - место оживленное.
Вдобавок неожиданно оказалось, что изготавливаемые мною глиняные кружки для кофе (в кирпичной печке место есть - почему бы и кружек не запечь?) тоже пользуются "определенным спросом". Мы в залог за кружку копейку брали - так в день полсотни кружек не возвращались. А осколков вокруг - не видно. В общем-то оно и понятно: на рынке подобная кружка стоит пятачок, в лучшем случае три копейки. Но мне не жалко, ребятишки на "уроке труда" урон возмещают - для кружек я болванок наделал, так что лепить их стало очень просто.
Так что жизнь наладилась окончательно. Я ведь даже унитаз сумел себе слепить! Не с первого раза, а с четвертого, и не белый, а вовсе даже коричневый - но для использования по назначению вполне пригодный. И канализацию проложил, до оврага, из глиняных же труб. Ну сколько с одного унитаза натечет в овраг-то? Природа - она переработает стекаемое, а мне - приятно. Вот правда водопровода в доме нет, и освещение не электрическое. Но и керосиновые лампы вполне даже годятся для освещения, вон бочку керосина - двадцать пудов, между прочим, четыреста литров почти - за червонец на заводе Нобелей купил. И с водой придумал: еще одну бочку такую же, на четыреста литров, на чердак затащил, и к ней из чуланчика в прихожей насос приделал (сработанный с паровоза мне Илья Архангельский отдал). В чуланчик все равно ведрами приходится из колодца водичку таскать, но уж дальше - по трубам, как у больших (хотя насосик и ручной).
А еще я, подумав о вкусной и здоровой пище, поставил неподалеку от дома "реактор биогаза" - большую забетонированную яму, куда напихал навоза, соломы всякой и прочего мусора. Яму закрыл крышкой их пропитанных битумом для герметичности досок, а рядом поставил газгольдер - в другой яме, уже с водой поместил так же вымазанный битумом железный перевернутый "стакан" объемом кубометров на пять. Поначалу, правда, подумал, что сотворенный агрегат получился неправильным, но оказалось, что для его запуска нужно какое-то время: газ "пошел" дней через десять. Неплохо так пошел, с избытком хватало его на поставленную в кухне четырехконфорочную газовую плиту. Которую сам и сделал - но из купленных в Царицыне готовых горелок: с газом в городе народ уже умел обращаться и, хотя использовали его в основном для освещения, в магазине нашлись и "отопительные" горелки.
Сам дом мне обошелся в четыреста рублей (именно в виде денежных затрат), правда без отделки еще, но жить вполне даже можно. Ну а "евроремонт" - это дело наживное. Сделаю как-нибудь. Вон у Василия Ивановича Якимова оказывается можно и паркет дубовый заказать недорого. Очень недорого, квадратный метр в пересчете получается по сорок три копейки. Правда сам Василий Иванович так похоже и не понял, что за дощечки я у него просил сделать и для чего их применить можно. Тут паркет или уж фигурный, или полы совсем простые, дощатые. На мой взгляд простые - а так, из двухдюймовых дубовых плах - они вовсе даже и не простые. Хотя чаще все же действительно простые, сосновые. Как у меня. В спальне и кабинете - во всех остальных комнатах так бетонный пол и остался. И даже хуже, чем у меня: я-то пол сделал их шпунтованных досок, приклеенных на цементную стяжку битумным лаком, чтобы не скрипело, а обычно на бревенчатые перекрытия прибивали простые доски гвоздями.
Хороший получился дом, уютный. Но все же электричества мне не хватало. На носу - зима, а бегать на улицу заряжать аккумуляторы от ветряка - дело, очевидно, не самое приятное, да и фонарик на морозе испортиться может - чем тогда я бриться буду? Ведь аккумуляторы бритвы я тоже фонариком заряжал... А денежка у меня "лишняя" уже появилась: закончив утепление павильонов к зиме, я разместил в них и небольшие железные печки - для отопления и для жарки котлет на месте, чтобы уголь зря не тратить, и вот уже после установки печек мне пришла в голову очень интересная идея.
Когда я поделился изначальной идеей с Ильей Архангельским, он довольно долго смеялся, но потом с удовольствием согласился мне помочь. Я, собственно, общую идею в книжке высмотрел - но у него был профессиональный опыт. Потому что занимался он, среди прочего, и мелким ремонтом паровозов, а сделали мы с ним небольшую паровую машинку. Очень небольшую, блок цилиндров - три дюйма в диаметре и десять - в длину. И это - снаружи, со всеми клапанами и трубами. Машинка была так называемая "прямоточная", без хитрого парораспределителя, работала на давлении пара атмосферы в три-четыре и - что было особенно приятно - вместе с котлом была размером с небольшую тумбочку. Причем сама машинка - то есть цилиндры (точнее, фактически один, только пар с обеих концов поочередно подается) и все прочие вращающиеся части - размещались сбоку тумбочки-котла, а сверху нее получалась обычная плита типа кухонной. На этой плите ставилась хитрая низкая кастрюля с дыркой посередине (или высокая кольцевая сковородка), а над кастрюлей ставился бак с дозатором, приводимым в движение машинкой. Еще машинка - через передачу - вращала внутри кастрюли еще один поддон, решетчатый, и две хитрых лопатки. Короче, получился у нас настоящий пончиковый автомат на паровом ходу!
Павильон напротив полицейского участка на Царицынской улице первым подвергся перестройке: вместо будки с окном наружу был поставлен небольшой дощатый домик, разделенный пополам стенкой с большим окном. В одной половине вдоль стен была прибита высокая полка-столик, а в другой - стоял пончиковый автомат и небольшая плита для жарки котлет. Над плитой я поставил мощную вытяжку (в которой вентилятор тоже крутился этой же паровой машинкой), так что особо котлетами и гарью в павильончике не пахло. А пончиками - пахло, да еще как!
Самым сложным делом оказалось никелирование латунного бака и дозатора. Гальваника - штука несложная, но это когда под рукой есть электрическая сеть и тиристорные выпрямители. А когда их нет, то возникают всякие непреодолимые трудности. К счастью "изобретать" еще и мощный источник постоянного тока мне не пришлось: Илья нашел книжку, в которой был описан чисто химический способ никелирования металла. Так что все у меня получилось быстро и хорошо (если не считать почти тридцати пяти рублей, потраченных на реактивы). Ну и двадцати рублей, которые я отдал рабочим, изготовившим мне некоторые детали этого агрегата. Все детали, честно говоря, за исключением поршня, который тесто колечками делает.
Поскольку весь механизм изготавливался в мастерской Ильи Архангельского (я практически каждую субботу там и проводил), установку для гальваники я там все же сделал, хотя она мне и не пригодилась. И Илья очень данным процессом заинтересовался. Ну я ему конечно рассказал (все, что сам помнил, то есть не очень-то и много), но на парня мои невеликие знания произвели большое впечатление. И после этого я каждый вечер ужинал у Ильи в гостах, благо по субботам "Рюрик" делал два рейса на Дубовку и последний отправлялся в девять вечера. Илья где-то достал книжку, в которой гальванопластика расписывалась подробно, и постоянно "уточнял" у меня разные вопросы. Нашел, что называется, у кого уточнять...
А пока пончиковый автомат на глазах восторженной публики пёк пончики, десять штук в минуту. И мои девочки продавали по шестьсот пончиков в час: я и не ожидал, что в Царицыне столько народу живет! Конечно, народ больше приходил поглазеть на "механизму", но пончики разбирал. Часть пончиков продавалось и у вокзала - их просто девочки в специально сделанных ящичках носили, благо идти-то было минут пятнадцать, но большую часть я продавал именно у автомата. С позволения городских властей (и по отдельному ходатайству Черкасова, который снова помог с арестантами для насыпи) рядом с палаткой была поставлена за два дня большая беседка (главное - с крышей, дожди осенью - не редкость).
Полиция ходатайствовала не ради моих красивых глаз, а потому что господа гимназисты, у которых началась учеба, устраивали чуть ли не драки (и это - прямо напротив участка!) за право урвать пончик: маленький павильончик у меня, на толпы учащихся не рассчитан был. Поэтому специально для них пончики продавались через внешнее окно-прилавок - и четверть тыщщи городских гимназистов и гимназисток завтракали и обедали стандартным набором: два пончика и кружка "кофе". Правда, на обед большинство еще и один-два гамбургера брали, но ради гимназистов автомат приходилось запускать уже в полшестого утра - не только гимназистам понравилось завтракать пончиками.
Главное же в этой истории то, что денег у меня стало заметно больше и я решил наконец побаловать себя домашним электричеством. Те более, что при наличии денег делом это было несложным: Сормовский завод производил так называемые "судовые электрические станции", состоящие из паровой машины в двадцать сил и двенадцатикиловаттного генератора. Электростанция была "правильная" в том смысле, что обороты держала при любой (допустимой, конечно) нагрузке, а регулятор скорости вращения управлял мазутной форсункой топки котла. Мне у этих ребят понравилось то, что генератор они делали "по требованиями заказчика", и я, заплатив всего триста двадцать рублей, получил электростанцию на двести двадцать вольт и пятьдесят герц. Не сразу, конечно, получил, уже в ноябре.
А в октябре Илья неожиданно сделал мне два подарка. Первый был в общем-то предсказуемый: я неоднократно говорил ему о том, что собираюсь оборудовать собственную мастерскую всеми необходимыми станками, включая токарный, фрезерный и всякими другими. Поэтому, когда он узнал, что в Ростове небольшой заводик распродает по дешевке станочный парк, его "коллега" и бывший однокашник с Ростовской железнодорожной мастерской внес необходимый залог и мне осталось лишь эти станки забрать (оплатив, конечно, остальную часть запрашиваемого). Ну, или потерять пятнадцать рублей залога. Однако "терять" ничего не пришлось: станки, хоть и не самые новые, были в прекрасном состоянии, а токарный, фрезерный и какой-то "долбежный" станки германского и шведского производства все вместе стоили четыреста пятьдесят рублей. Плюс полсотни - за разборку, перевозку и сборку их на новом месте.
Впрочем, монтировал станки я уже сам, удивляясь "изгибам" отечественной промышленной истории: вполне себе преуспевающий заводик закрылся после смерти хозяина лишь потому, что наследники вообще не знали, как с заводом управляться. В смысле - где брать сырье и кому продавать готовую продукцию. И это при том, что на выяснение этих вопросов у меня ушли те полдня, в течение которых купленные станки разбирались и укладывались в ящики: металл завод закупал у французов (как раз моих "соседей") и где-то в Мариуполе, а продавал готовую продукцию (какие-то части для косилок) на соседний завод сельхозтехники. Но наследники жили в Париже, и им такие детали были не очень интересны...
Так что мне повезло: с учетом того, что только такой же фрезерный в "новом" состоянии стоил поболее тысячи рублей, выгода покупки была неоспорима.
Второй же подарок был несколько иного свойства.
Как уже упоминалось, в конце августа, опять при протекции Ильи, я открыл еще одну "закусочную", на этот раз непосредственно в здании вокзала. А в октябре в ней установил и пончиковый автомат. Это заведение обошлось мне в четыре сотни рублей, а приносило поначалу разве лишь червонец в сутки - но оно стало "лицом" моей нарождающейся на глазах "империи быстрого питания". Потому что по сути дела это был стеклянный "фонарь", поставленный наполовину в зале второго класса, а наполовину - в зале первого, пончиковый же автомат был установлен в прорубленном в стене окне и виден из обеих залов. А небольшие площадки рядом с фонарем были огорожены канатами красного бархата, укрепленными на никелированных столбиках, за которыми стояли несколько столиков-стоек (во втором классе) и несколько удобных столов с креслами (в первом). Отличались две половинки "фонаря" и ценниками: в первом подавались пончики по две копейки и кофе натуральный со сливками за пять, а во втором - пончики (эти же) по копейке и "кофе котловой с молоком" тоже по копейке (с копейкой залога за кружку).
Но в целом (за исключением мебели и девочки-официантки в первом классе) все было "почти одинаково" и заведение в городе именовалось (не буду говорить с чьей подачи) "самым демократичным буфетом России".
Впрочем, "самый" не значит "совершенно": в зале первого класса один столик был выгорожен дополнительно и предназначался он строго для железнодорожного начальства. Ну и для меня. Неудивительно, что очень скоро мы с Ильей по субботам обедали исключительно за этим столиком, тем более что нам сюда же приносили и нормальную еду из вокзального ресторана.
И вот, когда мы покончили с очередным обедом и приступили к кофе (с пончиками, как же без них-то!), Илья вдруг неожиданно спросил меня:
- А как ты относишься к социалистам?
Вопрос был неожиданный, так как за обедом мы обсуждали мою идею поставить на вновьприобретенных станках электрические моторы вместо ременных приводов от паровой машины. Поэтому я не нашел ничего лучшего, как выдать старую (для меня) шутку:
- Как я отношусь к женщинам? Да никак, я отношусь к мужчинам!
Илья минутку подумал, проникся, и, улыбаясь, продолжил допрос:
- Я серьезно спрашиваю...
- Я что, похож на социалиста? Никак я к ним не отношусь, а что?
- Я просто вот подумал... нашего рабочего Никанорова ты знаешь, видел его по крайней мере. Он тебе шестерни к автоматам делал...
- Помню его, шестерни замечательные, а при чем тут мое отношение к социалистам?
- Так он и есть социалист оказывается! Его не сегодня-завтра полиция арестует, рабочие другие на него жаловались. А руки у него золотые, жалко дурака. Вот я и подумал, что если тебе все равно, то возьми его в свою мастерскую работать. Тебе - польза, да и с Черкасовым вы вроде приятельствуете. Никаноров из города уедет, в твоей мастерской других рабочих нет, агитировать ему некого будет кроме тебя. А ты - человек разумный. Поговори с Черкасовым - тебе он не откажет насчет одного единственного твоего рабочего.
- А ты что, социалистам симпатизируешь? - не удержался я.
- Нет конечно. Но кроме Никанорова паровозный кондуктор у меня никто починить не может. Работа редкая и вроде мелкая, но ответственная, а не отправлять же паровоз на такой ремонт в Нижний? А если я тебя раз в месяц-два попрошу помочь с мелким ремонтом - ты же не откажешь?
- Илья, у тебя в родне точно евреев не было? Уж больно ты шустро выгоду из всего для себя находишь... Договорились. Когда Никанорова забирать?
Черкасов, которому я рассказал о планируемом найме на работу "социалиста", лишь рассмеялся:
- Нанимай, мне же легче будет. Арестовывать твоего рабочего никто не будет, а вот других - пришлось бы: он вроде мастеровых и впрямь бастовать подбивал, а на станции жалование у них ох большое! Хорошо, если просто морду набили бы, так ведь скорее покалечили бы - а нам потом разбираться. Нанимай и увози его из города - а там хочешь сам морду ему бей, хочешь - мужичков найми. Епифанов, околоточный ерзовский, поди без твоей просьбы мордобой расследовать ведь и не начнет?
Об этом разговоре и Илье, и самому Никанорову я лишь упомянул вкратце, не вникая в подробности. Зачем они им? А у меня в мастерской появился настоящий и очень квалифицированный (если верить Архангельскому) рабочий. Очень мне нужный: один я все задуманное точно сделать не успею. Да и не смогу: мелкий (а даже и средний) ремонт "Урала" и промышленное производство - это две очень разные вещи.
Электрический генератор пришел в начале ноября, и две недели я развлекался его установкой и проведением в доме электропроводки. А когда закончил, начал делать трансформатор: лампочки электрические в продаже были (хотя и стоили три рубля за штуку), но были они все американские, исключительно на сто десять вольт. Мне повезло в том плане, что "соседи" - завод Дюмо - время от времени выполнял заказы на изготовление "генераторной" стали и купить пуд трансформаторного листа у них удалось. Ну а дальше - как обычно: ножовка по металлу, зубило, напильник... Оказывается, я еще не забыл, как рассчитывать трансформаторы и сделал вполне работоспособный пятикиловаттный тороидальный автотрансформатор. Тороидальный потому, что вырезать Ш-образные железки мне было очень лениво. Провод для трансформатора я там же в Сормово и купил - с целью возможного ремонта генератора, поскольку гарантии на этот агрегат сормовчане не давали. Так что к концу ноября я, наконец, зажег в спальне первую люстру. Лампочек было в ней три штуки, ватт на шестьдесят каждая, и были они очень смешными: никакого цоколя у них не было и в помине, а из стеклянной колбы просто торчали два довольно длинных неизолированных проводка. Крепить эти лампы было то еще развлечение, да и светили они не ярче, чем лампочка из холодильника, но все же я почувствовал себя почти как дома.
Первая лампочка перегорела через два часа. Оказалось, что некоторые стереотипы очень сильно мешают правильному восприятию прочитанного: на коробках с лампочками было ясным американским языком указано рабочее напряжение в сто вольт, а вовсе не в сто десять. Ну да ничего, это дело поправимое, всего-то перемотать полторы тысячи витков на трансформаторе. Но чего-то не хотелось заниматься снова этой весьма "творческой" работой наугад, и, прежде чем приступать, я решил уточнить некоторые детали у людей более опытных. А самыми опытными были в это время судовладельцы.
Пароходы на Волге были уже в значительной степени электрифицированы. Не все, но очень многие. В Царицыне было три "собственных", то есть исключительно царицынских, пароходства, и владельцы их в Царицыне же и проживали. Самым продвинутым в техническом плане было крошечное "пароходство" Александра Ионова, состоящее из единственного буксира под названием "Нил". Но буксир этот был новеньким и представлял собой современный технологический шедевр - мощная машина, которой можно было управлять прямо из капитанской рубки и две электростанции. Две потому, что одна использовалась для питания прожекторов с дуговыми лампами (и с напряжением в тысячу вольт), а вторая - для навигационных огней.
Саша Ионов и сам был "очень современным", еще тридцати лет не исполнилось. С ним я познакомился как-то на очередном ужине у Архангельских, где он рассказал мне о своих достижениях - мне было довольно интересно узнать, как тут живут современные бизнесмены и я его расспросил довольно подробно. "Нил" он купил всего три года назад, первые два года сам на нем же и капитанил, и очень многое на нем сделал собственными руками (в том числе и электрифицировал его). Поэтому я направился за советом насчет электрического освещения именно к нему.
Встретил он меня очень приветливо, восхитился "пончиковым автоматом", пригласил чаю попить. Ну а потом поинтересовался, зачем, собственно, он мне нужен. Про "зачем" мы разговаривали больше двух часов, и разговор оказался для меня очень интересным и познавательным. Я, например, узнал, что пароходы каждый владелец электрифицирует как Бог на душу положит - а души у всех разные. Поэтому и никаких стандартов нет - корабельные сети бывают постоянного и переменного тока, с напряжениями от двадцати четырех до тысячи вольт. Кое-какое однообразие наблюдается лишь в прожекторах - все они высоковольтные и с дуговыми "свечами Яблочкова". Но и сами свечи - разные, есть и на тысячу, и на семьсот вольт, и на пятьсот. Именно поэтому сормовчане, например, электростанции делают именно "под заказ".
Но больше всего меня удивило то, что на каждое напряжение на пароходах ставится свой отдельный генератор. Чаще всего их два, на некоторых пассажирских пароходах - вообще по три. Потому что про электричество владельцы знают, что "оно есть", продвинутые судовладельцы - еще что "оно бывает разное". В результате разговора, начавшегося утром и закончившегося после обеда, я покинул гостеприимного хозяина, пообещав ему к началу весны изготовить ему для "Нила" трансформатор. Высоковольтный генератор был на судне переменного тока, и его должно хватить на все нужды.
Дом у судовладельца Ионова был меньше и гораздо старше моего, одноэтажный и деревянный, но очень уютный. И трансформатор Саше захотелось получить в том числе и потому, что второй генератор (после того, как я поделился своей идеей электрификации своего дома) он тоже решил использовать для домашних нужд. Ну а когда я рассказал, куда лучше девать "лишнее" тепло от паровой машины, то тезка мой тут же решил стать моим "лучшим другом" и в результате домой я поехал с двумя коробками по дюжине лампочек накаливания в каждой - такой был подарок нового "друга". И с очень удивившей меня информацией в голове: оказывается, лампочки для судовладельцев делал какой-то парнишка в Нижнем Новгороде. Адрес парнишки я взял.
Три дня у меня ушло на перемотку трансформатора и на установку электропроводки уже по всему дому. А затем, пощелкав на прощанье выключателем (который тоже сам сделал - выточил из эбонита), я отправился в Нижний.