Варфоломей Иваныч Малютин - старший из братьев - задумался лишь на пару секунд. Да о чем тут и думать-то было?
Лет уж двадцать как Варфоломей вместе с братом Михаилом учредили городской банк. Батюшка перед кончиной так ловко имуществом распорядился, что у купцов Малютиных только и осталось два дома в городе да денег некоторое количество. А лавки, склады, пристань - все перешло в чужие руки. Ну не умели сыновья на глаз да на ощупь отличить хорошее полотно от дурного, да и пеньку от лыка не отличали. Зато как деньги приумножить - это у них получалось изрядно. Вот и приказал отец, вручая сыновьям известную сумму, работать только с деньгами.
Банк оказался в городе к месту. При капитале в пятьдесят тысяч - вроде бы и небольшом - он пользовался доверием у местного купечества, поскольку Малютина-старшего знал весь город. Да и отсутствие мучительной бюрократии, присущей большим банкам, играло свою роль. Так что уже через пять лет и самих братьев в городе признали, а городская казна перетекла в городской же банк.
Но времена меняются. Сначала большая часть торговли по реке перетекла в Алексин - на Тульско-Московской линии грузы по железной дороге возить дешевле было чем напрямки от Калуги. А затем, с открытием уже Сызранско-Вяземской дороги, и сухопутная торговлишка стала покидать город.
Тем не менее банк все же прибыль давал, не вся торговля из города ушла. Да и сам город потихоньку рос, что давало возможность братьям Малютиным смотреть в будущее с некоторой уверенностью. Такой, что построили они для банка новое здание - небольшое, всего двухэтажное - но с двухэтажным же подвалом для надежности сохранения денег.
Деньги теперь хранились в безопасности. Вот только почему-то их стало меньше - в ста тридцати верстах Москва обрастала фабриками и заводами, и денежный народ потихоньку стал город покидать. Да и неденежный тоже: за последние пять лет население города уменьшилось на три тысячи с лишком, и каждый уехавший уносил с собой и мелкую долю возможных вкладов. Да и казенные счета уходили: сначала счета на народное образование ушли в казенный банк, затем и прочие исчезли. Так что банк держался главным образом на старых вкладчиках - благо, народ подобрался солидный и счета их росли.
Но вот уж второй год и у них дела пошли неважно. Настолько неважно, что чугунный завод под банкротство пошел, и механический задолжал почти столько, сколько сам стоил. А пуще всего плохо стало, когда в городе за нехваткой денег сразу четыре новых особняка строить бросили - а ведь под них кредитов банк выдал аж на восемьдесят тысяч.
Поэтому, когда приезжий инженер стал скупать в городе и уезде все подряд, Варфоломей Малютин, как бы в шутку, предложил тому и банк у них купить: ведь если следующим годом великого урожая не случится, то банку уже тысяч сто, а то и поболее, не хватит с вкладчиками рассчитаться, разве уж свои отдавать - а свои-то жалко. К удивлению банкира, инженер шутку всерьез принял и через неделю приехала в Калугу очень молодая, но очень серьезная девица. Очень серьезная - когда братья Малютины поняли, что насчет продажи разговор нешуточный получился, позволили ей банк свой проверить - и она всего-то за четыре дня справилась. Хотя считать-то она на машине все стала - но все равно очень быстро.
И - очень точно. В течение получаса она сейчас расписала состояние дел в банке даже детальнее, чем сами владельцы знали. И поэтому, когда она назвала сумму своего предложения, Варфоломей Иваныч долго думать не стал:
- Согласен. Когда бумаги подписывать будем?
В свое время я как-то не задумывался, почему старинные моторы (бензиновые, конечно же) при огромном литраже были столь маломощными. Ну а в этом времени до меня дошло: они были такими, какими лишь и могли быть. Делая свои моторы я очень внимательно следил и за "зарубежной передовой мыслью", и поначалу удивился столь низким характеристикам. А потом разобрался: в общем-то "предки" снимали с моторов почти такую же мощность, что и "потомки", "конструкционный" прирост мощности составил от силы процентов десять-пятнадцать. Вот, к примеру, взять новейший пятилитровый мотор Майбаха - так он развивал мощность практически такую же, что и пятилитровый мотор от "Майбаха", только вот при условии, что и последний будет крутиться на восьмистах оборотах.
Я же изначально "изобретал" высокооборотные моторы, просто потому что мне и в голову не приходило конструировать бензиновый двигатель на шестьсот оборотов. На мотоциклах у меня моторы нормально работали на двух с половиной тысячах - и я считал, что это очень мало. А аналогичный по мощности (две силы) почти полуторалитровый мотор производства француза Левассера давал максимум четыреста пятьдесят оборотов. Понятно, что момент мои моторы обеспечивали очень маленький - "Еруслан" вообще рекомендовалось перед отпусканием сцепления катнуть вперед чтобы мотор не заглох. Но в основном я за счет редукторов "выползал" - зуборезный "шестереночный" станок фактически спас мой подход к "моторизации народного хозяйства".
Однако высокие обороты означали и высокую температуру, ведь за то же время мои цилиндры "подогревались" в несколько раз чаще. И тут меня спасло уже "послезнание" - я просто видел и хорошо представлял, какими должны быть радиаторы моторов воздушного охлаждения. Но вот отсутствие нужных материалов (хотя бы того же алюминия) на этом пути ограничивали увеличение мощности. И в результате мне пришлось перейти на более сложный, но и более эффективный мотор с жидкостным охлаждением.
На "Жуке" стоял именно такой мотор. Не "шестерка", а "четверка", объемом чуть меньше двух литров и с степенью сжатия в семь с половиной. Да, бензин такому мотору нужен не хуже чем семьдесят второй, но у меня уже была налажена перегонка нобелевского "сырья", и на одну-две машины нормального бензина хватит.
Благодаря литому блоку цилиндров габариты мотора оказались вполне приемлемыми, и в кузов "Фольксавена" он вставал без проблем. Хотя кузов был похож на оригинальный "New Beetle" только внешне, да и внутри машинка выглядела совсем не так как немецкий "оригинал".
Зато с краской все получилось просто замечательно. Камилла сделала мне с ведро нитролака (нитрирование целлюлозы было уже всем известным и рутинным процессом), ну а я в одной пятифунтовой банке в этот лак насыпал молотой слюды. И после того, как окрашенную глифталевой эмалью машину сначала "обслюдили", а потом ещё в пять слоев "облачили", машинка стала сверкать не хуже выставочных образцов моего старого будущего.
Пока меня не было, не только кузов вылизали. Мужики откалибровали спидометр и одометр, Машка сделала гнутые стекла, Лебедев придумал как сделать пористую резину из которой были сделаны сиденья. На одном из тракторов "отработали" пятиступенчатую коробку передач - и в результате машина была полностью готова к эксплуатации. Что меня радовало, поскольку "сюрприз" я хотел сделать княжне ко дню ее рождения в конце ноября (а Рождество было принято за "резервный вариант" если не успеем). Но - успели, и это меня радовало.
Но кроме радости меня охватывали и многочисленные заботы. Много интересного мне Камилла рассказала - и я, честно говоря, не совсем представлял текущее положение дел. Из рассказа Камиллы я понял лишь одно: за два месяца перерасход превысил миллион рублей. Но насколько превысил - это так и осталось пока загадкой. Предупреждал же всех: денег сверхплановых не просить, и все вроде как и прониклись.
Но, конечно, кот из дома - мыши в пляс!
Причем - сразу: с первой "срочной просьбой" к Мышке пришел Герасим Данилович спустя всего лишь час после того, как "Лю Гёлль" отошел от причала в Ростове.
И отказать ему не было совершенно никакой возможности: организованная год назад "Новая Московская трамвайная компания" решила, что трамвай в Москве - далеко не самая нужная вещь и срочно распродавала имущество. Имущества было немного, но среди него была и совершенно новая, "ненадёванная" шестисоткиловаттная электростанция. Отдавали ее недорого, всего за шестьдесят пять тысяч рублей - вместе с доставкой и монтажом на площадке покупателя.
Электричества у нас не хватало просто катастрофически, поэтому Гаврилов станцию купил - и только после уплаты узнал, что генератор-то оказался постоянного тока. Правда, так называемой "универсальной" сименсовской модели: для получения нормального трехфазника переменного тока нужно было всего лишь заменить токосъемники, и на это даже времени потребовалось бы не более недели, но лишь в случае, если эти токосъемники есть. Обсудив проблему с Африканычем, он решил новые токосъемники сделать своими силами, отложить переделку на весну и использовать в дальнейшем агрегат на строящемся (точнее, запланированном) мотозаводе в Коврове.
Камилла, узнав про агрегат, тут же потребовала его себе - и через три недели (!) в Коврове заработал электролизный цех по производству щелочи (и соляной кислоты в качестве "отхода производства"). "Мыловаренное" прошлое помогло Камилле гарантировать окупаемость нового производства еще до Рождества: сорок две тысячи, которые были потрачены на строительство этого заводика - деньги небольшие, а щелочь ее отец "законтрактовал" всю на пару лет вперед, так что Мышка уже "растрату" компенсировала. Ну, как бы компенсировала: для того, чтобы "кислота зря не пропадала" в том же Коврове начал усиленно строиться и гидролизный завод, так что Камилла в обшей сложности "создала бюджетных трудностей" на сто двадцать тысяч.
Поначалу - пока ей не понадобился газовый завод...
Вторым к Мышке пришел просить денег Африканыч: о выделении участка "электростартеров и электроинструментов" в отдельное производство мы с ним говорили еще в середине лета, а тут подходящее помещение прорезалось: в Камышине продавали старый полуразвалившийся склад. Склад Африканыч выторговал вместе с примыкающим участком на семь гектаров, и при этом из бюджета не вышел: при запланированных десяти тысячах на строительство отдельного заводика он потратил всего три. Да и на восстановление (и даже на возведение второго этажа) денег уходило не больше пяти тысяч, но площадь купленного склада оказалась втрое больше запланированной мастерской и Иванов решил докупить станков с целью расширения производства. Тоже - в рамках бюджета, да и вообще все это случилось в августе.
Ну а в сентябре, через неделю после моего отплытия, он нашел где эти станки купить незадорого: обанкротилась австрийская станкостроительная фирма "Август Рихтер" и на первый аукцион ее завод был выставлен целиком. Понятно, что устроители не ожидали, что кто-то польстится на все сразу, они просто "закон соблюдали", да и Африканычу было нужно-то из списка продаваемого оборудования станков шесть-семь. Но у фирмы (которая и основана-то была всего четыре года назад) были токарный станок для обработки заготовок длиной до двадцати одного фута и карусельный для деталей до семи футов в диаметре - так что двести восемьдесят тысяч рублей были потрачены с огромной пользой.
Станки еще не прибыли в Царицын, чудом можно было считать уже то, что два самых больших Африканыч успел перевезти до морозов в Констанцу (что давало надежду на то, что "дома" они окажутся еще до весны) - но финансовые резервы сократились уже на семьсот тысяч (поскольку газовый завод Камилле уже понадобился).
И это было только началом!
Папаша Мюллер, трезво оценив растущие потребности моего хозяйства, за девяносто пять тысяч американских долларов купил американскую же (что понятно) лицензию на вращающуюся цементную печь. То, что в цену лицензии входили механизмы для одной такой печи, делу очень помогало - но кроме этих механизмов требовалось еще много всякого, так что к ста девяноста тысячам рубликов, ушедших за океан, прибавилось еще почти двести, отправившихся в Линц - как раз туда, где Мюллер раньше работал сам. И претензий ему не предъявишь: пользуясь старыми знакомствами и выяснив реальное положение дел на заводе, от с австрияков выторговал скидку почти в двадцать процентов.
А дополнительные триста тысяч тонн цемента на следующий год явно будет куда потратить, так что и эту трату нельзя не признать необходимой.
Поскольку денег стало резко не хватать, были мобилизованы все возможные ресурсы. И первым таким "ресурсом" стало производство Володи Чугунова.
Каучука из Саратова стало поступать в избытке, и кто-то предложил использовать "свободное сырье" в народнохозяйственных целях. Кто придумал - осталось неизвестным, но через неделю из вулканизационной паровой "печки" выползла первая пара галош, а сейчас выпуск достиг тысячи пар в сутки. Поскольку бутадиеновый каучук был у меня сильно дешевле натурального, то и оптовая цена на галоши у Чугунова была меньше, чем стоимость сырья на них же на "Треугольнике", и контракт на двадцать тысяч пар по цене рубль за пару ростовский купец Яремский подписал (и оплатил) уже в начале октября. Да и несколько других купцов подтянулись и ждали лишь когда мы уже будем готовы им галоши продать.
Но дополнительные двадцать пять тысяч ежемесячной прибыли (и даже пятьдесят, обещанных Володей к концу года) проблему не решали - так что пришлось изыскивать новые источники.
Основной упор был сделан на профильные производства, и вторым источником дополнительных финансов стало увеличение выпуска "Бычков" - уж больно прибыли с каждого много шло! Выпуск "Бычков" удалось поднять до четырнадцати в сутки, что давало в месяц всяко больше четырехсот тысяч дополнительных денег, и баланс начал было выправляться - но дело шло к зиме и мало того, что иссякли поступления от перевозок грузов по реке, так еще и потребности Барро в тракторах сократились: он бы и взял их побольше, но по железной дороге везти их долго и дорого, а морские перевозки приостановились.
Большинство тракторов отправлялось во Францию через Ростов, морем. Поскольку судов из Ростова в Марсель ходило много, отправка шла партиями от двадцати до пятидесяти машин. Но к зиме интенсивность судоходства сильно снизилась, и поэтому "Дю Гёлль", после разгрузки фасоли, отправился в следующий маршрут с тремя сотнями тракторов на борту продукцией двух последних недель. А до конца года была запланирована всего лишь еще одна отгрузка - да и то уже через Одессу, поскольку с декабря (уже по европейскому календарю) Ростовский порт стоял практически пустым: зима, Дон замерзал. Так что и усиленное производство тракторов быстро поправить финансовое положение не позволяло.
В результате единственным относительно стабильным источником денег был стеклозавод, так как оконное стекло даже зимой охотно покупалось: нижегородские торговцы его "медленно и печально" переправляли на европейские рынки, куда при наших дорогах оно добиралось месяца через два - а там уже и весна придет. Но стеклозавод и так работал на пределе возможностей.
И все же Мышка выкарабкалась бы, если бы Герасим Данилович вдруг не нашел "очень хорошую площадку" для своего нового завода. Настолько "хорошую", что Мышке пришлось, бросив все прочие дела, срочно ехать с ним в Калугу - а я так и не смог разобраться, зачем именно и в каком плачевном состоянии находятся теперь мои финансы.
В раздумьях на тему "как бы заработать много денег" я завалился домой и, не имея возможности разлечься на диване перед телевизором, отправился на кухню. Дарью точно гнать взашей нужно: корзина с разнообразными пирогами, как и всегда, нагло стояла посреди обеденного стола.
Попросил эту вредительницу заодно уж и чаю вскипятить и принялся в тетрадке рисовать всякие загогулины, долженствующие изображать другой автомобиль: Камилла, будучи "допущенной" в "секретную комнату" (а кто бы ее туда не допустил?) про сюрприз для Елены Андреевны знала, но на предложение сделать для нее такой же ответила отказом. Не сразу - сначала она уселась на водительское место - но потом заявила, что "к сожалению этот клоп для нее маловат". Так что у меня зрел проект машинки "побольше", вроде KIA Soul - все же по моему убеждению Камилле не размер был маловат, а "круглая" крыша просто давила ей на психику .
Поскольку рисую я, мягко говоря, не очень, то резкий свист чайника меня изрядно напугал. Дарья купила этот чайник со свистком еще летом, но обычно я предпочитал пить чай из самовара и совсем забыл, что для пары чашек Дарья предпочитает использовать "свистуна".
Ругаясь, я сдернул с носика этот пыточный элемент и чуть не ошпарился струей пара: давление в чайнике резко упало и струя ударила метра на полтора. Ну не совсем на полтора...
Чай я так и не попил: уже через пять минут мотоцикл нес меня в Царицын, на завод Барро.
Осип Борисович был очень хорошим инженером и очень хорошим директором этого небольшого завода. Он меня внимательно выслушал, затем сделал контрпредложение - и в его словах оказалось гораздо больше смысла:
- Я могу сварить в газовой печи такую сталь, у нас есть и запас никеля, и феррохром в достатке. Но давайте сначала сделаем то, что вам нужно, из обычного котлового железа и посмотрим две вещи: получится ли требуемый результат и сколько нам понадобится этой, как вы сказали, нержавеющей стали. И понадобится ли вообще - я думаю, что и простая эмалированная кастрюля будет ничем не хуже. А может быть и лучше, поскольку простой стали у нас сколько угодно, а если варить специальную сталь, то придется сократить выпуск моторов.
- Попробовать-то можно даже и без эмалирования - тем более неизвестно как оно делается и сколько времени для этого понадобится.
- Александр Владимирович, вы не беспокойтесь - я знаю как эмалировать металл, и даже знаю где приобрести нужные смеси. Ведь в любом случае придется ждать пока нужную резиновую деталь исполнят - а к тому времени мы и с эмалью все изготовим.
- А скажите - уже исключительно из любопытства спрашиваю - где вы собираетесь эмаль саму взять?
- На складе в заводе. Котловое производство мы хоть и оставили, но запас материалов остался. Конечно, черная эмаль будет, основа - но ее вполне достаточно, а если на продажу кастрюли такие делать будем, то светлые и зеленые эмали выделывают даже в Саратове. Кстати, раз уж вы пришли... я понимаю, это очень некстати если речь идет о кастрюлях... господин Вербин неофициальным образом интересовался, нельзя ли к заводской канализации подсоединить дома, что от железной дороги. Расходы они сами все понесут, единственное что он просит - отпустить им должное число унитазов. А если есть возможность, то и сам вокзал - в этом случае расходы уже железная дорога оплатит.
- И какие проблемы?
- Да, собственно... - Емельянов замялся - от завода и рабочего дома труба в Царицу лежит. Если только дома добавить, то вроде и незаметна прибавка будет, а если и вокзал... Такой вопрос надо уже с городской управой решать.
- Хорошо, я подумаю. Зимой все равно трубы класть уже поздно, время есть.
Время есть... Когда строился дом для рабочих завода Барро, городской санитарный врач нашел в луже на дороге пять сотенных билетов. И на радостях подписал бумагу о том, что стоки от одного дома эпидемиологической опасности не представляют. Ну да, восемьдесят квартир - ну сколько они нагадят? А через вокзал народ проходит тысячами... никаких луж не хватит: вокзальные сортиры ассенизаторы чистят чуть не каждую неделю. Желание начальника станции понятно, и ссориться с ним по поводу дерьма какого-то явно нежелательно - но получать по башке за чужого дядю тоже не хочется. Ладно, сейчас поважнее проблемы есть - надо денежки изыскивать.
Изыскания шли неважно. Правда, к вечеру одна прогрессивная мысль мне в голову пришла - и за ужином мысль эту мы тщательно обсудили вместе с Дарьей (как "экспертом" по швейным делам) и Володей Чугуновым. Идея-то простая: наладить выпуск дешевой обуви типа кед. Больше того, идея народу понравилась - но вот на подготовку такого производства, по нашим прикидкам, уйдет не меньше месяца. Тем не менее было решено этим заняться, и Володя даже пообещал найти человечка на должность технического руководителя новой фабрики, которую видимо нужно будет построить в Саратове. Выбор места определился просто: в губернской столице весной была приобретена старая развалившаяся казарма (еще елизаветинских времен). Кроме кирпичных стен там уже ничего не осталось, но с казармой шел участок в семь десятин на окраине города, а денег власти просили всего пару тысяч - вот и купили. Антоневич купил, имея в виду при необходимости именно нам наладить производство кислоты - но вскоре удалось выкупить более подходящий участок на берегу Волги - и казарма осталась невостребованной. Однако стены Саша все же успел немного отремонтировать, а крышу можно и зимой поставить.
Кеды выпускать - это неплохо, но от них денежка пойдет, скорее всего, не раньше февраля - а копеечка нужна уже сейчас. Причем нужна еще больше, чем утром - расходы на обувную фабрику по минимуму составляли восемнадцать тысяч.
Ночью мне снились разные кошмары. Сначала приснился Барро, выгребающий из ломового фургона десятки бракованных тракторов и мотоциклов и требующий неустойки за поставленный некондиционный товар, а ближе к утру - губернатор Борис Борисович Мещерский, кому-то докладывающий о нарушении экологического законодательства на гидролизных заводах и сообщающий, что все эти заводы нужно в недельный срок перевезти в Аргентину...
Проснулся я с тяжелой головой, злой и не выспавшийся - за ночь просыпался раз пять. Но, услышав доносящиеся из кухни женские голоса, все же встал и отправился завтракать.
Слух меня не обманул - Мышка вернулась. И вернулась с довольно хорошими вестями.
Во-первых, я совсем забыл про зимний извоз - а Машка уже организовала прием заявок и только на них уже получила около сотни тысяч предоплаты. Во-вторых, она успела договориться и с Волжско-Камским банком о возможности получения полумиллионного кредита. Который всяко понадобится в начале декабря, но, по планам, будет легко погашен уже в марте-апреле. Так что с финансами будет хотя и очень напряженно, но жить можно.
А Калугу же она поехала не из-за финансовых проблем, а вовсе даже наоборот. То есть проблема у Герасима Даниловича возникла, но очень специфического рода: после того, как он скупил в городе три завода, ему предложили купить и городской банк.
Калугу Гаврилов выбрал, в общем-то, практически случайно: в привезенной капитаном очередного "Сухогруза" местной прессе Герасим Данилович увидел объявление о продаже с торгов местного чугунолитейного завода за очень смешные деньги, а в другом номере, вышедшем неделей позже - и о продаже завода сельскохозяйственных машин. Правда, оба завода оказались подлинными "гигантами индустрии": на чугунолитейном работало девять человек, а на "машиностроительном" - целых двадцать семь, но цена действительно была очень небольшой - и Гаврилов их купил. А заодно - купил и один кирпичный, один кафельный и один гончарный заводы - на них вместе взятых трудилось еще семь человек. Вот только к кафельному заводу "прилагался" участок в три десятины за рекой с карьером, откуда владелец черпал каолиновую глину (хотя и довольно грязную), а к гончарному - участок уже в семьдесят десятин. И он был интересен тем, что на нем мало того что глины было много, но и гипс имелся в промышленных масштабах - и все это добро лежало всего в трех верстах от города.
На все закупки Гаврилов потратил около сорока тысяч рублей, что было немало, но давало экономию на закупке кирпича, строительстве собственных плавильных печей, вдобавок экономило время - да с десяток квалифицированных рабочих лишними не окажутся. Прикинув "экономию", он не стал отказываться и от предложенных сельхозугодий (памятуя о моей основной цели - наладить эффективное сельское хозяйство), приобретя четыреста десятин около старой деревни Бабынино в тридцати верстах от Калуги и семьсот с небольшим - в восьми верстах дальше, купив целиком владенье помещика Которгина.
Человек, вот так просто тратящий почти восемьдесят тысяч рублей, не мог не вызвать интереса у местных банкиров. И самые "калужские" из них - владельцы Калужского городского банка братья Малютины - решили сделать ему "очень выгодное предложение". Калуга же - город торговый, то есть был когда-то, и когда-то банк этот и был учрежден. А теперь частному городскому банку стало трудновато конкурировать с тремя государственными: Крестьянским, Дворянским и собственно Государственным. Поэтому, когда в их поле зрения появился "человек при деньгах", они решили избавиться от потенциальной обузы. Если получится - а у них, после проведенного Мышкой аудита, получилось. Поскольку красивое двухэтажное здание был в собственности Малютиных, а не банка, и его пришлось "покупать отдельно", то в сумме сделка обошлась в семьдесят тысяч с копейками.
- Мышка, а зачем мне банк? - поинтересовался я, выслушав ее рассказ. - Денег и так не хватает, а мы теперь чьи-то долги покрывать обязались? Да еще и заплатили за это...
- Сейчас у банка в кредитов с риском невозврата выдано немного, тысяч на восемьдесят, да и по ним в залогах по нынешним ценам тысяч на двадцать получить можно будет. А вклады у банке - больше ста сорока тысяч, и около ста можно будет до конца года выдать в кредит тому же Гаврилову. Но, думаю, сильно больше: сейчас по вкладам банки дают два, два с половиной процента дохода - а я сейчас предложила три и три четверти. Местное купечество наверное оценит такую выгоду, и тысяч триста вкладов мы еще получим. Чем брать кредит в чужом банке под пять процентов, лучше в своем и под те же четыре...
- Это хорошо, но банком же управлять как-то надо...
- Там хороший управляющий, как ты говоришь - старой школы. Ну а проверять - на это, думаю, у меня сил хватит.
- А не побьют нас другие банкиры-то?
Последний вопрос остался без ответа. Точнее, Мышка просто пожала плечами - похоже, на эту тему она просто не задумывалась. Ну и я пока не буду - мне над чем подумать и без того хватало.
Может показаться удивительным, но мне просто катастрофически не хватало бензина. Удивительным потому, что еще пару лет назад бензин попросту сжигался в ямах, а сейчас Новебевский завод не мог обеспечить и половины потребности - и драгоценное (в буквальном смысле слова) топливо приходилось возить по железной дороге: из Баку бензин везли в Петровск (как я понимаю, будущую Махачкалу), а оттуда - кривым путем в Царицын. В день Нобели привозили мне только по железной дороге от тридцати до ста тонн топлива, и все это немедленно "выпивалось" моторами.
Хорошо еще, что расплачивался я не деньгами: в оплату "нефтяные короли" принимали обычные стальные бочки, причем сталь для бочек они же сами и покупали.
Понятно, что делали они это не из сострадания к бедному мне, просто самый большой цех на Нобелевском заводе делал именно бочки. Но - деревянные, из осины, и были эти бочки одноразовыми. Стальные же позволяли нефтяникам решить сразу несколько проблем. Первая - такие бочки было легко перевозить в обычных вагонах, в то время как специализированных вагонов-цистерн остро не хватало. И вторая - бочки стали "возвратной тарой", что сокращало "непроизводственные расходы".
Что же до причин нехватки бензина около "самого большого завода Нобелей", то она была проста: в Царицыне был завод, заточенный на производство масел. То есть не только бензин, но и керосин тут были "побочным продуктом", и тридцать тонн бензина в сутки завод стал выпускать только после проявления моих "неслыханных аппетитов" - до этого бензин при перегонке нефти сразу сжигался в факеле.
Ну а мои "возрастающие потребности" обеспечивались даже не тракторами, я об урожае заботился.
Даже в прошлый достаточно хреновый год снег на полях все же был. А снег зимой - это урожай летом, поскольку - вода. А воды тут не хватало всегда, да и поливальные машины требуют уж очень развитой мелиорации.
Так что было решено не теряя даром времени пополнить запасы воды на полях заранее. Именно зимой. Конечно, пришлось немного "поработать сверхурочно", причем больше рабочим и инженерам, нежели мне - но прошлым летом народ опыта в этом поднабрался и все в очередной раз получилось.
Самыми сложными деталями снежной пушки были ШРУЗ, с помощью которого крутился вентилятор, и собственно пропеллер. Основной проблемой стало то, что рабочие просто не могли понять какую форму нужно придать лопасти, и пришлось первую делать самому. Ну а поскольку плотник из меня немногим лучше, чем оперный певец, что-то удобоваримое удалось сделать примерно за неделю.
Однако после того, как образец был сделан, то профессиональные "древоточцы" удивительно быстро наладили массовый выпуск очень симпатичных деревяшек.
Пропеллер был трехлопастный, с регулируемым шагом - тут мне очень Юра Луховицкий помог, с трубами у меня проблем давно уже не было, а всякие форсунки и спринклеры на заводе Барро не умел делать разве что бухгалтер, так что первая пушка ожидалась где-то в районе первого декабря: раньше и смысла, похоже, не было ее делать из-за сильно припозднившейся зимы.
Озадачив рабочих и Юру Луховицкого новой игрушкой, я решил все-таки заняться очень неотложным делом. Бывают такие дела, которые нельзя отложить даже на день - так что прочее все пусть подождет. И прежде всего подождет Гаврилов - не маленький, сам справится, тем более и Мышка ему финансовую подушку обеспечила знатную. А не справится - тогда и буду думать, как ему помочь - не раньше.