Война - войной, а бизнес - это бизнес. Телеграммы можно было по-прежнему отправлять куда угодно. Тем более что у меня стояла собственная телеграфная станция, так что связь со своими многочисленными зарубежными предприятиями не терялась. Сразу после того, как османы закрыли проливы для всех судов Антанты, я направил Мехмеду телеграмму с вопросом, касается ли этот указ нейтральных судов из Южной Америки, на что получил исчерпывающий ответ.
На следующий день торговый флот Восточной Республики пополнился сразу пятью сотнями пассажирских судов, сухогрузов и танкеров, опередив по тоннажу все остальные страны мира кроме Британии и США. Риск был велик, но если остановится снабжение моих заводов, то для России наступит очень глубокая задница, а турки пока что в бой не рвались. Союзники - это, конечно, святое - но для турок воевать за интересы Болгарии было явно не с руки.
В Германию и Австрию было тоже направлено несколько телеграмм. В них я просил своих давних деловых партнёров довести до сведения генералитета на русских фронтах, что если они немедленно стрелять перестанут и отведут войска обратно на свою территорию, то им за это ничего не будет. Эти телеграммы доставили много радости владельцам крупнейших европейских заводов. Но, боюсь, радость их была недолгой.
Конечно же Иванов и не подумал бы мчаться в Царицын, но до Москвы ночные пассажирские поезда уже год как добирались за девять часов - а я как раз перебрался в гости к Машке: из Москвы до ключевых заводов было проще добираться в случае нужды. Армия сейчас "наличными силами" довольно успешно сдерживала вражеское наступление, мобилизация лишь набирала обороты - и вот для того, чтобы обороты эти свершались не вхолостую, Иванову я был нужен куда как больше, чем все русские генералы вместе взятые. Тем более, что откровенных дураков среди генералов было немного, особых задач перед ними не ставилось, а на своих местах они и без пинков от начальства свою работу выполняли хорошо. Так что Главнокомандующий, отдав очередные распоряжения, погрузился в поезд и прибыл в Первопрестольную - по моей очень настойчивой просьбе.
На Николаевский вокзал штабной поезд даже заезжать не стал, сразу направился на Брестский - так что Николай Иудович в гости ко мне вообще с вокзала пешком пришел. Откровенно говоря, это было целиком моей виной - прибытие поезда ожидалось получасом позднее, а выскакивать из дому "заранее" и томиться на перроне мне было просто лень. Хорошо, что с Ивановым мы были уже давно и достаточно близко знакомы, так что он обижаться не стал. Времени на обиды не было.
- Александр, не буду тратить время на расшаркивания, знаю, что ты не любишь, так что сразу к делу, - поприветствовал меня "лучший артиллерист России", едва переступив порог. - Что ты хочешь нам предложить?
Нам - это Военному министерству. И примерно дюжине офицеров, сопровождающих Главнокомандующего.
- Рассказывать долго, лучше вам все увидеть своими глазами. Поезд уже заказан, отправление через сорок минут. Может, перекусите с дороги?
"И сопровождающие его лица" дружно поморщились, однако Николай Иудович согласился:
- Честное слово, если бы не видел своими глазами то, что ты для японцев приготовил, то приказал бы тебя арестовать за саботаж. Однако понимаю так, что на голодное брюхо смотреть то, что ты теперь для германца придумал, и вовсе вредно. Ну что же, раз нужно обождать немного, не будем терять времени даром. К столу, господа!
Дарьины пироги примирили всех гостей с потерей времени, и в мой поезд, стоящий наготове у перрона, все садились уже более-менее умиротворёнными. Офицеров правда, удивило, что со станции поезд пошел "задом" - но это специфика московских дорог. Через пятнадцать минут с Ярославского вокзала поезд помчался уже нормально и через час нас уже ожидали машины на станции Сергиево. А еще через полчаса офицеры и генералы с удивлением разглядывали обещанные "сюрпризы".
- Позвольте представить, господа: самоходная артиллерийская установка "Акация". Скорость по дороге до сорока пяти верст в час, по вспаханному полю до двадцати. Мотор компрессионный, сто восемьдесят сил, запас хода по шоссе - четыреста вёрст. Пушка шестьдесят пять миллиметров, возимый боезапас сто двадцать снарядов, экипаж четыре человека.
Офицеры с любопытством уставились на шестиколесный броневик, в задней части которого возвышалась башня с пушкой. Вращаться башня, разумеется, не умела, но и так было очень неплохо.
- Еще одна машина - самоходная автоматическая артустановка "Шилка": почти то же самое, что и "Акация", но укомплектована автоматической пушкой калибром в один дюйм, возимый боезапас четыреста снарядов. Дополнительным удобством является вращающаяся башня. "Акации", по мнению моих специалистов, хороши в боях с пехотой и кавалерией, "Шилки" против артиллерии работаю неплохо, но какие будут нужнее - это вы мне скажете по результатам испытаний в боях.
- Автоматическая - это скорострельная, вы имеете в виду? - поинтересовался Николай Иудович.
- Очень скорострельная. Сейчас увидите, - повернувшись к стоящей рядом со мной рации, я взял микрофон и попросил:
- "Шилка-три", пять обойм по мишени.
Стоящая бортом к нам машина резво повернула башню (электропривод - великое дело!) и секунд за тридцать выпустила в сторону стоящих вдали мишеней пять недлинных - по десять снарядов - очередей. Смотрелось очень красиво: каждый третий снаряд в обойме был трассирующим. И очень впечатляюще - фугасные снаряды разорвали мишень, изображающую традиционную пушку, буквально на куски. Несмотря на то, что сделана мишень была из стали, а первая очередь вообще прошла мимо.
- Впечатляет, - негромко прокомментировал увиденное Иванов. А один из полковников, до того молча наблюдающий за демонстрацией, поинтересовался:
- А каким образом вы отдали команду? Что это за прибор? - он указал на рацию.
- Да, это пожалуй самая важная часть. Полевой радиотелефон, беспроводной. Установлен в каждой машине, включая машины сопровождения и обслуживания. Пойдемте, их посмотрим. Вот это - топливозаправщик, топлива в нем на десять полных заправок артустановок. Броня, правда, всего треть дюйма, противопулевая. А это, - я показал на бронированный трактор. - Это эвакуатор. Если артустановка будет повреждена на поле боя, то эвакуатор легко её утащит к мастерской. Вот, собственно, полевая мастерская. Обычный небронированный грузовик, но в кузове есть и станки, и любой нужный инструмент, и даже электростанция небольшая. Полная батарея - это восемь боевых машин, три заправщика, два эвакуатора. Ещё заправщик на базе "головастика" - вспомогательные машины на бензине ездят, два обычных грузовика для техников, полевая мастерская одна на три батареи. И четыре "головастика" для взвода охраны.
- Вы, я вижу, всё продумали, - заметил один из офицеров. - Но сколько времени будет нужно, чтобы подготовить солдат для управления такой техникой? Вы, как я понимаю, ждете нашего одобрения? Его Вы, безусловно получите...
Он всё же покосился на Иванова. Главком неодобрения не выказал и офицер продолжил.
- Сколь скоро Вы сможете начать выделку этих машин? И как скоро вообще армия сможет получить такое оружие?
- Правильные вопросы. Пройдемте, господа…
Этот полигон, в пятнадцати верстах от Сергиево, был создан ещё четыре года назад. При новом "секретном" заводе, выпускающем "салютные гаубицы" и пушки Дальберга. Которые тут же, на полигоне и испытывались. Местный народ уже хорошо освоил нехитрую истину: туда, где стреляют каждый день из пушек, ходить не надо. Народ и не ходил, а потому некоторое изменение рельефа местности не отметил…
Когда строился заводской поселок, у меня родилась "гениальная" мысль заодно там создать и огромный продуктовый склад, вроде "закромов Родины" неподалеку от Москвы. Поэтому сорок рабочих трёхэтажных домов поднялись на общем фундаменте: под ними, на глубине трёх метров, был выстроен огромный подвал, причём и тот был двухэтажным. Однако, чуть позже, подвалу нашлось иное применение. От складских помещений к оврагу, где проводилась демонстрация новой техники, тянулся тоннель - довольно длинный, поэтому я предложил недоумевающим офицерам занять места в автобусе. Заставлять Главнокомандующего идти пешком семьсот метров по тёмному тоннелю, на мой взгляд, было невежливо.
Иванов со снисходительной улыбкой смотрел на офицеров, довольно нервно поглядывающих на стены тоннеля, а чуть позже - на здоровенные стальные ворота в конце него. Но когда эти ворота открылись, мы въехали на склад и дежурный охранник стал включать осветительные лампы, не выдержал и он:
- Господи, да сколько же их тут?
Подвал был почти километровой длины, да и шириной метров в полтораста, так что свет включался постепенно, секция за секцией - и создавалось впечатление, что колонны машин тянутся куда-то в бесконечность. Тем более, что где-то в дальнем конце пара секций уже были освещены - видимо, как раз регламентные работы там проводились. Но дальней стены видно не было и казалось, что это всего лишь фонарь на очередном верстовом столбе.
- Спасибо за комплимент, Николай Иудович, - не удержался я от избитой шутки. - Тут примерно две тысячи "Акаций" и три тысячи "Шилок". Продукт четырёх лет напряжённой работы. И каждый день их число увеличивается на пять штук. Топливозаправщики не здесь, в Арзамасе хранятся, мастерские - в Муроме, эвакуаторы - в Царицыне. Чуть больше шестисот полных батарей.
- Теперь германцу конец! - раздались возгласы офицеров. - Против такой мощи у них выставить нечего!
- А сколько такая машина стоит? - задал, наконец, действительно серьёзный вопрос давешний молчаливый полковник.
- Боевая машина - двадцать пять тысяч. Заправщик и эвакуатор - по десять, реммастерская - пятнадцать. "Головастики" - вы знаете…
- Выходит, тут самоходных артустановок на сто пятьдесят миллионов? - охнул кто-то, и радостное обсуждение увиденного разом погасло.
- Война - дело дорогое, - как можно более флегматично ответил я. - Но если платить меньше за худшее оружие, то обходится война много дороже…
- Это верно… А что со снарядами, Александр Владимирович? - поинтересовался серьёзный полковник.
- Как в Японии, - я повернулся к Иванову. - На пару месяцев боёв.
- Помню я эти бои - ответил генерал, - самому страшно становилось. А выделывать сколько сможете?
- Сейчас ещё считают, отвечу очень примерно. Для пушек в восемьдесят семь миллиметров - тысяч двадцать пять в сутки, шестьдесят пять - тысяч пятнадцать. Дюймовых - этих много могу, до ста тысяч.
- По четыре, семь и тридцать снарядов на орудие. Маловато… что нужно, чтобы быстро выделку увеличить?
- Полгода без войны.
- Война уже началась…
- Николай Павлович, - я поглядел на часы. - Сейчас час пополудни. Через полтора часа я покажу вам что-то ещё, но скажу уже сейчас. Примерно через неделю германцы с австрияками быстро уйдут с нашей территории и встанут на границе. И прекратят стрелять. Ваша задача, как главнокомандующего, сделать так, чтобы и наши войска не стреляли - разве что в ответ. И чтобы ни один русский солдат шагу не сделал на чужую территорию…
- То есть как? - возмутился Иванов.
- Вот так. Оружие, как вы видите, есть. Еще есть три тысячи обычных буксируемых пушек восьмидесяти семи миллиметров, семь тысяч по шестьдесят пять миллиметров. Тридцать тысяч пулемётов и довольно много другого оружия. Но пока ко всему этому производится недостаточно боеприпасов, наличный запас крайне мал, да и солдаты с этим оружием обращаться не умеют. Их надо научить, заводы - перенацелить на выпуск боеприпасов, в конце концов мобилизацию нормально провести. Поэтому отдайте приказ: как только немцы уйдут за границу, войскам остановиться и не стрелять.
- Вы уверены, что они уйдут?
- Думаю, что да. Я собираюсь вам показать еще кое-что, мы с вами сегодня посетим завод в Выксе, вам просто необходимо с ним познакомиться.
- Какую Выксу? Я завтра должен уже вернуться в Петербург.
- Николай Иудович, давайте договоримся так. Вы сегодня до половины шестого вечера осмотрите завод в Выксе. А затем я сегодня же, часов, скажем, в одиннадцать вечера, доставлю вас в Петербург. Вас устроит? Господа офицеры, сейчас я попрошу всех вернуться в автобус, вас отвезут отобедать, а затем вы вернетесь в Москву и вечером поедете в Петербург. Вас же, Николай Иудович, и Вас… Господин полковник?
- Варфоломеев, Владимир Семенович…
- … и Вас, Владимир Семенович, я попрошу остаться для… осмотра иных сокровищ Али-Бабы.
- Смотрите, Александр! - погрозим мне Главнокомандующий пальцем. - Если я завтра утром не окажусь в своем кабинете, то Вас призовут в армию, простым солдатом. Даже нет, чистильщиком солдатских сапог!
Всё же хорошо, когда Главнокомандующий верит в сказки…
За полтора года даже в пустыне можно сделать райский уголок - при некоторых усилиях и ещё более некоторых финансовых вливаниях. Но можно сделать не райский уголок, а, напротив, филиал ада на земле. А проще там построить завод - и на этом заводе начать производство обычных самолетов. Тоже, своего рода, филиал ада на земле, но общественно полезный. Копию первого моего "По-2" там изготовили еще почти полтора года назад, а теперь эти простенькие машинки делались по две в день.
Это было несложно - ведь когда есть квалифицированные инженеры, чёткая постановка задачи и даже достаточно проработанный проект, время уходит в основном лишь на разработку технологий производства. А когда отлажены и технологии, то и всё остальное становится простым.
Например, производство "Пчёлки". Костя Забелин в своих заботах по улучшению мотора-"звезды" почти удвоил его мощность. Правда теперь мотору требовался бензин не меньше, чем девяносто восьмой, но для нескольких самолётов можно было и такой приготовить. Первая "Пчёлка" правда и со старым, трёхсотсильным мотором летала неплохо, а с новым, в пятьсот пятьдесят сил на форсаже и четыреста пятьдесят в крейсерском режиме самолёт летал со скоростью даже больше, чем двести пятьдесят километров в час. Правда, если речь вести о пассажирской "Пчёлке", шестиместной - и именно на ней в половине третьего я с двумя спутниками отправился в Выксу. Ещё раз поглядеть на творение господина Чаева…
Если талантливого инженера на минутку оставить без присмотра, то потом придется очень долго думать, чтобы понять простую вещь: где он тебя обманул? Евгений Иванович честно попросил денег на автомат для выпуска хромированных стволов - и я, как ни пытался, не мог понять, почему я не понял, что он имел в виду. Лично я думал о машине, которая хромирует оружейные стволы изнутри…
Роторно-конвейерная линия Чаева, установленная на Выксенском заводе, аккуратно отрезала от стального прутка кусок нужной длины, раскаляло один конец добела и, поместив обрезок в форму, выковывала утолщение для будущего патронника. Затем - обтачивала ствол снаружи, затем - сверлила в нем дырку, после - дырку растачивала под калибр, полировала, наносила нарезку - и наконец почти готовый ствол вставал на длиннющий конвейер, где небольшой столбик электролита медленно опускался по стволу, а хромовый электрод еще более медленно вылезал из опускающейся эбонитовой пробочки внутри этого ствола. Я, собственно, имел в виду лишь этот процесс - но машина Чаева по завершении хромирования ствол промывала, еще раз полировала, очищала от всяких абразивов и прочей дряни, вставляла в ствольную коробку (которая сама делалась на другой ветке этого же монструозного механизма), приваривала ее - и выплевывала прямо на сборочный конвейер, где суровые мужики со скоростью новобранца, сдающего норматив по полной разборке-сборке личного оружия, вставляли недостающие детальки. Выглядело все это безумно красиво - и очень грозно - для тех, кто понимал, что изготавливается на линии. Где которой полтораста мужиков выпускали две тысячи автоматов в сутки.
- Забавно, - прокомментировал увиденное Иванов. - И что это тут выделывается?
Я молча повел военных к самому концу сборочного конвейера, туда, где военная приёмка брала машинки с линии, вставляла магазин, делала по пять одиночных выстрелов, а затем отстреливала остаток патронов в одну очередь.
- Это ППА, пистолет-пулемёт Антиповой. Прицельно стрелять можно метров на двести, убойная дальность - около четырёхсот метров.
- Ну, винтовка и на две версты стреляет…
- Прикиньте шансы пехотной роты, которой нужно наступать на взвод, вооруженный этими автоматами.
- Да, пожалуй… А как с надёжностью?
- Каждые сутки два случайных автомата отстреливают по триста полных магазинов, по девять тысяч шестьсот патронов.
- Солидно… а где же столько патронов-то взять?
Позже, уже в самолете, Николай Иудович задумчиво произнес:
- Вы говорите, полгода без войны. Германцы точно отступят?
Стеклопластиковый "кукурузник" мог при необходимости тащить до полутонны груза. С трудом и не очень далеко - но мог. Вот триста "кукурузников" по стольку и тащили - в виде двухсот пятидесяти маленьких бомбочек, начинённых аккуратными маленькими обрезками стальной проволоки. Совсем маленькими, меньше грамма, но когда с неба какая-то неведомая фигня сбрасывает на окоп полтораста тысяч таких обрезков за минуту, обязательно найдется идиот, решивший поймать несколько штук своей тушкой. Чаще идиоты собирались большими толпами, и тогда кое-кому доставалась досрочная путевка в ад - но большинство довольствовалось отдыхом в госпитале. Можно даже сказать, что весьма представительное большинство выбирало именно этот маршрут: противник сразу и не сообразил, что аэроплан перестал быть чудом техники и превратился в грозное оружие. Лётчики же, пользуясь "непротивлением злу насилием", наносили это зло многим десяткам, а то и сотням вражеских солдат. Даже когда эти солдаты начали разбегаться при виде самолётов, то редкая бомбардировка отправляла в госпиталя меньше полусотни подранков: солдаты на Восточный фронт фронт шли пешком или верхом, поротно и побатальонно, и надо было быть совсем уже пьяным, чтобы промахнуться по столь удобной мишени.
Однако настоящий праздник жизни начался шестнадцатого июня, в двухнедельный "юбилей" войны против России. За два года с начала работ над самолётами были изготовлены не только несколько сотен "кукурузников" и дюжина "Пчёлок". Были построены и двадцать шесть более грозных машин под кодовым названием "Оса". По сути - те же "Пчелки", только с узким фюзеляжем и рассчитанные на трех членов экипажа. Эти машины, в принципе, могли поднять уже целую тонну груза, и доставить ее на четыреста с лишним километров - а затем вернуться обратно. Но тонны им таскать не пришлось - правда, бомб они несли даже меньше, чем цельнопластиковые собратья. Обычно - всего десять штук, каждая по пятьдесят килограмм весом. Зато высоко - и быстро.
Когда на твоей высоте в небе никого нет, а с земли в тебя стрелять нечем, да и вообще бесполезно, бомбы можно кидать очень метко. Шестнадцатого июня в десять утра в воздух поднялись четыре группы по пять самолетов и отправились курсом на Пойзен, Бреслау, Кракау и Лемберг. Последняя группа из шести самолетов отбыла в Кёнигсберг - там целей было больше. Долетев до места назначения, лидеры групп, встав на боевой курс, сбросили по бомбе - целеуказателю. Это изделие моей жены убить кого-либо могло разве что в случае попадания по башке - но на месте падения бомба выпускала столб ярко-красного дыма.
У каждого пилота была большая фотография города "с высоты птичьего полета" - их засняли ещё в прошлую пятницу, и каждый знал, над каким местом лидер сбрасывал целеуказатель. Они легко рассчитывали даже ветровой снос рабочего изделия, и, зайдя на следующий круг, остальные бомбы сбрасывали весьма точно. Так что железнодорожным вокзалам четырех городов досталось по полсотни бомб - "девочковых бомб", творений моей жены и трех девушек-инженеров. Лиза Антипова разработала самую ответственную механическую часть: тросовый взрыватель, подрывающий вышибной заряд на высоте пяти метров над землей. Лида Сколкова придумала механизм инициации этого взрывателя при сбросе бомбы, а Катя Суздальская - саму бомбу - то есть корпус и парашютную систему, позволяющую бомбе падать со скоростью не выше десяти метров в секунду. Ну а Камилла приготовила "начинку": жуткий коктейль из окиси этилена с бутилнитритом и фосфорный воспламенитель.
Бомба - каждая - стоила дороже трех тысяч рублей, а для перевозки их были сделаны специальные грузовики-рефрижераторы ценой больше чем по пятьдесят тысяч, но деньги были потрачены не зря: четыре железнодорожных узла прекратили существование. В Кёнигсберге станции тоже досталось, но немного, просто за компанию - а вот порту пришлось совсем туго. Оказывается, этиленовая бомба поджигает уголь в угольных ямах даже лучше, чем фосфор. А если этот уголь ещё и тушить некому получается, то с портом случается очень крупная неприятность: он сгорает. Полностью. Как Кёнигсбергский.
Дав немцам время понаслаждаться результатами, эти же самолёты в час дня двумя группами по чёртовой дюжине отправились к следующим целям, подальше. На Берлин и Вену. Точно так же лидеры сбросили "целеуказатели", а затем… Сами города-цели располагались слишком далеко от базы, чтобы тратить время на многочисленные заходы. Поэтому самолеты просто сбросили груз и отправились домой, так что попадание одной из бомб прямо в купол Рейхстага можно отнести и к случайности. Впрочем, и в Вене получилось неплохо: одна бомба оказалась перед ступеньками в Хофбург, две легли на ступеньки здания палаты депутатов, а одна упала перед Венской ратушей. Хотя ступеньки - это все же не купол…
"Осы" шли к целям очень демонстративно, относительно невысоко, чтобы из было легко заметить и даже время от времени отстреливая красные и синие "дымовухи" - вроде как проверяли направление ветра. С телеграфом у немцев было хорошо, народ уже про "ужасные бомбардировки" узнал из экстренных выпусков газет, так что самолёты действительно наводили ужас на обывателей. И сообщениям вражеских газет о том, что кто-то там помер от испуга, я склонен верить. Но вот иных жертв бомбардировки вражеских столиц не было. Просто потому, что сброшенные на них бомбы были по сути большими хлопушками, выстрелившими при падении снопами своеобразного конфетти: небольшими листочками бумаги, на которых было написано: "Hier könnte Ihre Werbung stehen. Wenn Sie es nicht vorziehen, zu bombardieren". "Здесь могла бы быть ваша реклама. Если вы не предпочтёте бомбы".
Международный телеграф все еще работал безо всяких ограничений, и по "вражеским" адресам снова ушли телеграммы. На этот раз содержание было более конкретным: "Передайте своим ослам, командующим армией, что если завтра они не уберутся домой, то послезавтра убираться будет некуда". А через час, подумав, я разослал еще по одной, с текстом попроще: "Заодно советую вашим газетчикам усвоить, что русские ругань воспринимают как нападение".
В целом авантюра сработала: немцы и австрийцы за день покинули пределы России (благодаря действующей армии, идти им было совсем недалеко), стрельба на границе полностью прекратилась. В общем, наступило прямо-таки локальное благорастворение в воздусях. Кайзер даже прислал России приглашение на мирные переговоры…
Немцы мой жест доброй воли оценили - видимо представив, что могло случиться, если бы бомбы были не "бумажные". Иванов тоже радовался - после утренней бомбардировки у нас осталось всего с дюжину "этанолок". Уж больно сложным и прецизионным был взрыватель, некоторые важнейшие детальки только Оля Никанорова сделать и могла своими золотыми руками. Но ей очередного наследника ждать оставалось с неделю, и до новых деталек было минимум полгода. Так что стрельба прекратилась вовремя.
Вильгельм недоверчиво посмотрел на собеседника. Не то, чтобы он не поверил сказанному, но это было так неприятно выслушивать… Однако его визави повторил:
- У нас действительно нет выбора.
- Вы ему сами-то верите?
- Ему? Разумеется нет. Но я верю нашим людям, и они подтверждают, что Волков потребовал от армии безусловного выполнения этих условий. Причём приказ об этом уже подписан.
- Честно говоря, в это трудно поверить…
- Ему это выгодно: он просто хочет сохранить свои заводы и свою торговлю.
- А рейхстаг требует заводы эти национализировать, как русские сделали с заводами германских промышленников.
- Сборище идиотов. Они подумали, чем мы хотя бы будем заправлять технику? Заводы трогать нельзя. И суда интернировать, как хотят эти ослы, тоже нельзя.
- То есть Вы хотите сказать, что мы попросту взяты за горло? И должны выполнять всё, что он пожелает?
Собеседник на несколько секунд задумался.
- Не думаю. То, что он требует, унизительно для меня - но только для меня. А для страны в целом… его предложения, сколь ни странным это покажется, выгодны - если у него в кармане не припрятаны какие-то уж совсем невероятные сюрпризы. Но если вспомнить войну с Японией… Нам действительно лучше пока принять эти требования.
- Пока - это как долго? - это слово, произнесенное впервые за сегодня, приоткрывало окошко надежды.
- Промышленники говорят, что пару месяцев. Конечно, врут, и я им не верю - но на самом-то деле инженеры обещают справиться за три месяца. Так что думаю, что за полгода справимся. А через полгода всё изменится. Очень сильно изменится.
- Да, Пауль, думаю, что в данном случае ты прав. Мы принимаем его… предложения. А инженеры... У нас есть деньги, чтобы оплатить их энтузиазм. Но им необходимо дать понять, что за свои обещания и потраченные средства отвечать придётся полностью.
Кайзер Вильгельм II проводил взглядом Пауля фон Гинденбурга и придвинул к себе оставленную генералом папку, на обложке которой красивым "чертёжным" шрифтом было написано:
"Роберт Телен. Смета на создание аппаратов".
Полмиллиона марок на первые двадцать пять аппаратов… У русских, по данным разведки, они получаются чуть ли не втрое дороже - но это понятно, при таком воровстве у них всё безумно дорого. А деньги страна найдет - и найдет даже гораздо больше. А потом - потом станет видно, кто чьи… "предложения" будет исполнять. Ждать осталось недолго.