Матти Ярвинен еще раз внимательно прочитал текст контракта. Ничего необычного в контракте не было, разве что не часто удается увидеть указанную в последнем абзаце величину оклада жалования. Да и предлагаемая должность не совсем вязалась с его возрастом - но от приятелей Матти уже слышал, что в "Агентстве Херувимова" народ к глупым шуткам не склонен. Всё же уточнить следовало, ведь русский язык Ярвинен знал хуже не только родного финского, но и шведского - на котором он получил свое образование в Гетеборге.
Отец Матти, всю жизнь проработавший на небольшой верфи в Гельсингфорсе, сделал все, чтобы единственный сын получил образование: иногда в доме даже еды не было, но плата за реальное училище всегда вносилась вовремя. Став мастером, отец перестал считать каждую копейку - но тем рьянее копил деньги на обучение сына уже в институте. Так что Ярвинен-младший очень хорошо знал, что такое голод - но так же хорошо знал и то, как должно работать для достижения цели.
Может быть именно поэтому курс он закончил с отличием - а, вернувшись домой, и работу стал подыскивать такую, чтобы отдать сыновий долг и сделать отцу жизнь сытую, спокойную и счастливую. И даже то, что сразу вакансию найти не удалось, Матти не очень расстраивало: подрабатывать он стал, ещё будучи студентом, и кое-какие накопления из Швеции привезти удалось. Достаточные, чтобы хорошую должность можно было искать хоть целый год...
Год, правда, еще не прошел, да и получилось исполнить несколько мелких заказов от хозяина отцовской верфи - но постепенно деньги заканчивались. И - по совету одного их старых приятелей - он отослал письмо в петербургскую контору со странным названием "Кадровое агентство", а затем, буквально через неделю получил от них приглашение прибыть в Петербург для переговоров. Причём расходы на поездку контора полностью брала на себя.
Самым странным оказалось то, что по прибытии в контору тем действительно первым делом ему выдали деньги. Как стоимость билета в Петербург, так и деньги на обратную дорогу были выплачены не по билету (второго класса, который Матти принес с собой), а по тарифу первого. И только после этого миловидная девушка пригласила его в отдельный кабинет и вручила контракт для ознакомления.
- У вас есть какие-то вопросы? - поинтересовалась она, увидев, что Матти закончил чтение.
- Да. Тут указана три разных работы - какой мне предстоит делать? Или мне сам предлагается выбрать один из них?
Девушка улыбнулась:
- Господин Ярвинен, вы оклад жалования отметили? Сейчас в России инженеров всего чуть больше четырех тысяч. Гораздо меньше, чем работы для них. Вам за предлагаемый оклад заниматься предстоит всем перечисленным.
Девушка вздохнула, на какую-то секунду смешно поджала губы.
- Сама я не понимаю, как за пятерной оклад делать три работы. Но вроде все, кто через нас уже прошел, справляются - жалоб от работодателя не было. Впрочем, там есть ещё и пункт четыре-шесть... Если вам все еще интересно, то переговорите с хозяином агентства, он освободится минут через пятнадцать. А если вам хочется еще подумать - мы вам предоставим гостиницу... Только думать у нас можно три дня.
- Я переговорю с хозяин сейчас...
Вот любит Камилла задавать всякие хитрые вопросики! Самые ее любимый - "а тебе зачем", а на втором месте - "что ты делаешь завтра". Вообще-то у нас в спальне вместо картин на стене висят листы ватмана, на которых мы записываем, что нужно сделать. Не в смысле "купить к обеду пирожных в лавке", а типа "наладить производство командирских патронов и промежуточных башенок". Кстати, "ватман" - это вовсе не тип бумаги, а размер: такую бумагу (сорок четыре на сто десять сантиметров) придумали делать голландцы, а название - в переводе с голландского - вроде как означает "кусок, который не сгибая может держать человек, разведя руки". Ага, метр-десять, видно руки у голландцев были коротки...
Ватман Камиллы был исписан уже наполовину: химические названия - они очень длинные. Но процентов десять текста на ее листе были обведены черными чернилами: так мы отмечали сделанное. Конечно, по мере обвода отдельных слов черным появлялось гораздо больше карандашных записей, так как "химия не знает границ", но у жены была видна последовательность в достижении целей и уверенность в том, что и прочее скоро "обведут".
Мой же "листочек" был исписан полностью с самого начала, а теперь рядом с ним появилось еще два: я записывал на них то, производство чего следовало бы организовать в России. Не всё, а лишь то, что нужно было мне для собственных дел. Но почему-то то, что мне требовалось, в России не делалось. Почти все: мёд, пеньку и лес Отечество обеспечивало полностью, а прочее если и было, то качество отвращало, а цена повергала в ужас. Вот взять к примеру "голубую мечту каждого русского крестьянина": ходики с кукушкой. Мечта недорогая, красная цена - трояк. Но часы в России не делались - никакие. Павел Буре часы свои делал в Локарно, в Швейцарии, Генрих Мозер же в России изготавливал лишь "именные" циферблаты и ювелирные корпуса...
Да что часы, в России даже иголки швейные не делались... пока я этим не занялся. Правда, иголки я стал делать только "в прошлой жизни", сейчас приходилось опять перебиваться импортом. Но и в части "импортозамещения" одно грандиозное достижение у меня уже было: в Ставрополе учебный цех при подготовке будущих "операторов пневмомолотов" делал офицерские "звёздочки" для погон. Вроде мелочь - а до этого Россия каждый год за эту фурнитуру отдавала французам по сто с лишним тысяч рублей. Я продавал на тридцать тысяч, и двадцати тысяч прибыли хватало на содержание всего училища...
Когда такие "мелочи" набегают сотнями и тысячами, приходится очень тщательно выбирать приоритеты: и деньги, и люди - ресурс очень ограниченный. Вот, например, можно например кабельный завод организовать - а то даже Военмор кабели за границей вынужден был покупать. Да что Военмор - для электропроводки в домах и цехах приходилось провод аж из Франции везти. Провода-то для автомобильных нужд Африканыч делал потихоньку, но только на автомобили их и хватало - а потребности росли. А можно и на что-то другое силы направить: ведь всё это, по большому счету, касалось "импортозамещения" - и это делом было правильным и благородным, но на импорт я тратил импортные же деньги. Вот только я не сомневался, что в заграницах уже задумались по поводу своего "импортозамещения"...
По большому счету основными "легкозамещаемыми" товарами были ручки с чернилами и автомобили. В чернильной сфере моя "Радуга" позиции сдавала не очень сильно лишь благодаря наглой, не побоюсь этого слова, рекламе. С ручками... с патентами я забыл про "совершенно нейтральную" Швейцарию и теперь в Европе дорогие (и вполне приличные) ручки "Монблан" (видимо у швейцаров не было иной национальной гордости) весьма успешно конкурировали с моими "Президентами" и "Монархами". Я им, правда, "отомстил", наладив в Арзамасе массовый выпуск разнообразных складных ножей, продаваемых в Европе под запатентованным названием "Victorian Russ". Ножик хороший получился, из хромванадиевой стали (для выплавки которой тут же была поставлена элетродуговая печка), на восемнадцать предметов включая пинцет и ножницы, с красивыми "перламутровыми" пластмассовыми обкладками... И только после начала продаж узнал, что Викторинокс пока делала ножики на пять предметов и с деревянной ручкой.
Однако самым опасным для меня было возможное появление конкурентов в автопроме. И именно поэтому ключевым было "повышение цены входного билета" на мировом авторынке. Здесь были задействованы основные инженерные силы - но исключительно отечественные, иностранцев к автомобилям и близко не подпускали. Только вот маловато было "отечественных сил", и приходилось самому пахать на этой ниве без отдыха.
Ставропольский завод стал выпускать ежедневно по сто восемьдесят автомобилей - и американский рынок почти все их успешно переваривал. Он бы и больше переварил, но часть отправлялась в Европу. Туда же, в Европу, теперь шла и большая часть машинок с Серпуховского завода: там теперь делалось по сто двадцать "изначальных" инвалидок, двухместных. Маленькие, но в полтора раза более дешевые, они в Европе получили признание - американцы "предпочитали" более дорогие.
Автопром ежесуточно приносил чуть больше двухсот тысяч долларов - но все равно хотелось больше, и я занялся развитием тех производств, которые могли быстро нарастить выпуск автомобилей. Вот взять, к примеру, тамбовский заводик Тимофеева: почему бы именно там не разместить литье корпусов распределительных коробок? Мастера нужные - есть, качество работы вполне удовлетворяет. Правда, маловат заводик, но сразу за ним находится такой замечательный пустырь...
Когда у человека появляется внезапно много денег, почему-то сразу появляются и желающие их с большой пользой потратить, причем пользу эти граждане имеют в виду сугубо личную. Но самое забавное, что суммы, которые они желали со мной поделить, определялись исключительно их фантазиями. Некоторые из подобных "хотелок" получалось охладить простыми способами, а с некоторыми пришлось применить и довольно "неполиткорректные" методы.
Первым, самым наглым (и самым безрезультативным) оказался наезд Самарского губернатора на автозавод в Ставрополе. Александр Семенович Брянчанинов человеком был, по-видимому, неплохим - все же уже девять лет на посту держался и снимать его вроде никто не собирался. Но меня немного беспокоило то, что на посту этом он занимался "развитием" в основном лишь собственно Самары - настолько "собственно", что в его правление ни один из уездных городов не увеличился ни по населению, ни в промышленном плане. В Самаре же его усилиями появился "дом малютки", собор огромный, забавное заведение под названием "дом трудолюбия" - в котором изголодавшиеся крестьяне (или просто бродяги) за прокорм занимались мощением городских улиц...
А крестьянство как находилось в эпохе "феодализма", так в нем и оставалось: на триста пятьдесят тысяч крестьянских дворов плугов в губернии было всего чуть больше десяти тысяч, да и то больше половины - у немецких колонистов, так что трудолюбиться всегда было кому и улицы в городе выглядели великолепно. Но губерния в целом медленно, но очень уверенно катилась в задницу: вот уже седьмой год прокормить она себя не могла и, формально вывозя по триста тысяч тонн хлеба (пшеницы), неформально затем ввозила четыреста пятьдесят-пятьсот тысяч тонн. Если было что и было на что ввозить.
Проще говоря, губернатор был абсолютно под стать царю нашему Императору: ничего не делал и никто на него не жаловался. Всем было на него просто наплевать ровно так же, как и он плевал на всех. Но иногда на него находили "приступы активной деятельности" - и один из таких "приступов" тут как раз и случился.
Александр Семенович тупо умножил пятьдесят тысяч годового выпуска машин на тысячу долларов и решил, что одному мне ста миллионов рублей будет многовато. А посему предложил "за содействие и покровительство" немного, всего-то двадцать процентов, передавать ему - поскольку он прекрасно знает, куда эти деньги можно будет с пользой потратить. Но я и сам это знал. В подчёркнуто вежливой форме пообещал "спросить у Николая Александровича, нуждается ли Император в новых партнерах" - и Брянчанинов решил, что он несколько погорячился. Но вот если кто-то из Великих Князей захочет со мной денежкой (моей) поделиться, то, наверное, будет очень грустно. В принципе - отобьюсь, но тогда слишком много народу узнает о моем "соучастии в концессии" - а этого мне очень не хотелось допустить: из-за продолжающейся в прессе травли участники концессии в глазах простого (купеческого) люда выглядели чуть ли не христопродавцами.
Решив, что об этом "подумаю позже", я переключился на более актуальные занятия - благо было их очень немало.
Сделать шестимегаваттную турбину к весне у Герасима Даниловича не получилось. Но, что называется, не очень-то и хотелось: ставить ее тоже было некуда. То есть я бы нашел куда... но в этом месте вполне хорошо встали и три уже существующих турбины, по тысяча шестьсот киловатт - правда, несколько доработанные под "морские" условия, с добавленным зубчатым редуктором. Березин на площадке, где год назад началась достройка "Эгалите", успел поставить верфь, небольшую на мой взгляд, но вполне работающую. Три стапеля (из запланированных двенадцати) уже использовались, а с двух первых и суда сошли - тоже небольшие, с этой самой "Эгалите" и содранные. То есть внешне они были на "англичанку" похожи - но только лишь сверху, да и то было это сделано, чтобы народ (зарубежный) лишнего чего не подумал.
А вот снизу и тем более внутри суда были совсем другими. Прежде всего, я рассказал Сергею Сергеевичу про подводную "бульбу", которая сама по себе дает пару узлов прироста скорости. Рассказ, конечно, был "выслушан с благодарностью", но Березин дураком не был и провел испытания разных моделек, в результате чего "бульба" появилась уже на первом сварном судне - правда, совсем не такая, какой её описывал я. Я-то только картинки в интернете видел, а Березин, после модельной обкатки, сделал как нужно, а не "как сказано". Но главные изменения были внутри, а конкретно - в машинном отделении. Вместо громоздкой и очень тяжелой паровой машины трех, а то и четырехкратного расширения там появились вполне себе компактные турбины, в переводе на "паровозные" меры двенадцатикратного расширения. Правда паровоз в результате развивал мощность чуть больше пятисот сил, а турбина из этого же пара вытаскивала больше двух тысяч - но то паровоз, а то турбина.
Мне, конечно, разные специалисты предварительно объяснили, что судовые котлы очень отличаются от паровозных. Много специалистов, включая самого Березина. Но я и не спорил - а просто попросил Женю "попробовать" - после чего объясняющие "недопустимость использования паровозных котлов" умолкли. Наверное, можно было для турбин сделать и более эффективный котел, но паровозный, как отработанный многими годами эксплуатации и идущий стабильными сериями, получался дешевле чуть ли не на порядок - и при этом достаточен для питания турбины.
Березин "первенца" уже обкатал и сам впал в полную прострацию: на двух турбинах в режиме "экономичного хода" судно, названное "Амфитрита", спокойно пробежало мерную милю на восемнадцати узлах. А на трех турбинах "на форсаже" - на двадцати четырех. Близняшка "Амфитриты" "Салация" оказалась даже чуть-чуть получше, но в общем кораблики были практически одинаковыми. Поэтому обе "жены морского бога" (и греческая, и римская) быстренько обрастали каютами и трюмами, готовясь к далеким рейсам.
Бегать им предстояло действительно далеко. Во Владивосток, но иногда с заходом в Порт-Артур или Дальний: там тоже рабочие нужны. И не только рабочие. Так что, выйдя в первый рейс одновременно, во Владивосток они пришли с интервалом в неделю: "Амфитрита" шла как раз "с заходом". И - со мной на борту: как только стало ясно, что в борьбе с саранчой больше ничего сделать не удастся, у меня началась "программа индустриализации Дальнего Востока".
"Амфитрита" в этот раз правда "зашла" не в Порт-Артур, а на Сахалин: я решил воспользоваться "широкой трактовкой" оговорки в указе, в плане размещения "пунктов базирования охраны на территории генерал-губернаторства", в которое остров тоже входил - и для начала подготовил народ для строительства рыбоперерабатывающего комплекса. Очень нужного: рыбы вокруг Сахалина было море, а вот на самом острове (как, впрочем, и на "материке") ее почему-то не было.
То есть посему не было, я знал: на Сахалине её просто никто не умел заготавливать. Факт, в свое время меня очень удививший, но фактом быть не переставший. В Царицыне-то специалистов по засолке селедки - тысячи, бочки, насколько я знал, в том же Николаевске массово делаются. Поэтому на произошедшем зимой очередном аукционе по продаже лицензий на вылов рыбы у Сахалина я денег не пожалел - и выкупил их все. Обычно-то кроме японцев никто за ними не стремился, и у "конкурентов" просто не оказалось денег, чтобы посоревноваться со мной.
Чтобы выкупленные богатства не пропали, на остров отправились две сотни специалистов по засолке рыбы - и столько же строителей, должных обеспечить рыбосолам жилье и производственные помещения. Ну а я на посту Корсаков лишь "продемонстрировал флаг", чтобы люди не столкнулись с ненужными проблемами со стороны местных властей. Власти-то "каторжные", могут и нагадить невзначай (в особенности, если японцы нужным образом их простимулируют). Но гадить против явно выраженной царской воли - тут дураков всё же не было.
Удалось договориться и о том, что часть судов береговой охраны просто будет базироваться в Корсакове, а часть - чтобы "зря уголь не тратить" - вообще в районе Тихменевского поста и - если этих корабликов хватит - "где-нибудь совсем на Севере". Это было уже очень интересно, если официальные власти сидели в Александровске, то именно военные - тут, в Корсакове, и собственно "власти" у военных было как бы не больше. Эх, знать бы заранее, что так получится...
Основная работа ждала меня на материке. Причем, судя по сообщениям работавших с прошлого года инженеров, большей частью на телеграфе: предстояло заказать огромное количество очень "ценного оборудования". На Хингане были найдены не только железо и марганец в каких-то невероятных количествах, но и месторождение прекрасного угля. Была даже поставлена небольшая коксовая батарея, дающая тонн двадцать кокса в день, и даже чугун на нем успели выплавить. Вот только река (Бира как раз) у угольного месторождения была шириной метров сорок, а у железного реки не было вообще.
Теоретически, инженеры проблему решили: доставлять руду и уголь нужно было железной дорогой. Которой не было даже в проекте. Хотя вру, проект-то как раз был. И даже неплохой: так как большая часть дороги проходила через плоскую и ровную как стол степь, у них выходило, что километр обойдется тысяч в тридцать пять всего. Совсем дёшево - ну а где взять потребные на строительство дороги десять с лишним миллионов - так это "пусть хозяин заботится".
"Хозяин" озаботился - а куда деваться, металл Родине нужен. А чтобы этот металл получить, нужно много угля - и "Амфитрита" привезла с собой пару километров шлангов относительно "высокого давления", дюжину компрессоров и чудо современного угледобывающего хайтека под названием "отбойный молоток" числом в сто с небольшим штук. Правда на Хинган пока отправились два компрессора и дюжина молотков - остальные держали курс на Корею, но угольку стране и они добавят.
Гродеков разрешение на строительство железной дороги подписал не глядя. Зря, наверное... Я, конечно, человек честный, а вдруг на моем месте оказался бы жулик какой? Ладно, я всего до села Александровское маршрут дороги провел (там, по словам инженеров, кирпичная глина высочайшего качества водится), и конечным пунктом указал устье Нерюнгри. А если бы враги дорогу ограничили Хинганом? И где тогда Транссиб снова прокладывать после поражения в войне, если кусок от Хабаровска уже попал в частные жадные ручонки?
Хотя о поражении никто, конечно, и не думал. Я привез Николаю Ивановичу "очень ценный подарок": двадцать пулемётов Хочкисса. Подарок и в деньгах дорогой (один пулемёт стоил три тысячи триста рубликов), и в смысле "яичка к Христову дню": война и ихетуанями ещё не закончилась. Но пулеметы, установленные на моих "зерновозных телегах" были весьма мобильны и могли помочь этим ихетуаням исправиться. Правда пришлось и патроны к этим пулеметам заказывать - и хорошо, что у австрийцев: манлихеровские стоили пятачок за штуку, а лебелевские - по восемь копеек, да вдобавок продавали французы их только миллионами. Так что небольшая (в триста рублей) переплата за каждый пулемет с лихвой компенсировалась экономией на патронах. Думаю, полмиллиона пуль оставшимся ихетуаням хватит...
Подарок Гродеков принял с благодарностью. Правда, несколько удивился тому, что я попросил "хотя бы половину отстрелянных гильз вернуть" - но постарался виду не подать. В самом деле, может гражданин в порыве патриотизма последнее истратил, на еду не оставил детишкам - а теперь на сдаче цветного металлолома хочет хоть немного вернуть?
Но я хотел "немного вернуть" совсем для других целей. Алексеев наконец внял моей просьбе и продал "из ненужных запасов" оставшиеся еще от японцев их, японские в смысле, трофейные китайские винтовки. Старенькие "Манлихеры", настолько старенькие, что стреляли патронами с дымным порохом. Японцам они оказались не нужны: отдачей мелкого японца сбивало с ног (если не ломало ключицу), и они - когда передавали Порт-Артур России) винтовки эти оставили. Двенадцать тысяч штук оставили - но патронов к ним было едва ли с четверть миллиона.
Гильзы были такие же, как и к новым патронам, с бездымным порохом. Порох - дымный - проблемой не был, его в магазинах можно было пудами покупать. Пули штамповать я тоже научился... В Америке закупил три миллиона капсюлей подходящего калибра, там же - еще недавно очень популярные "машинки" для переснаряжения патронов, оправки для "восстановления гильз" опять же сделал - и полсотни трудолюбивых корейских женщин принялись трудиьтся на небольшой (и очень секретной) фабрике, восстанавливая отстреленные патроны.
А отстреливалось много: Хон Гёнхо по моей просьбе для охраны концессии набрал четыре тысячи человек (в основном - отставных солдат), каждому вручил древнюю китайскую винтовку австрийского производства и начал усиленно их обучать пользоваться полученным оружием. Учились старательно: ведь за это их кормили, поили, одевали-обували - причем вместе с семьями. Хотя и семьи балластом не были, потому что там же - в районе учебного полигона, устроенного за озером Болонь - активно работали на огородах. Так что эта охрана уже с осени перейдет на самообеспечение (ну, кроме боеприпасов) и даже - судя по внешнему виду огородов - кое-что из затраченных четыреста тысяч вернёт...
Впрочем, любой бизнес требует сначала что-нибудь вложить - и только потом начнет приносить прибыль. Взять, к примеру, угольные копи в Анджу: в каждой отбойном молотке, который был сделан для шахты, только алюминия на шестьдесят рублей. Но первые десять отбойников добрались до шахты еще в марте - а теперь каждый из них честно выдавал на-гора по сто с лишним тонн уголька в сутки. Учитывая, что тонна угля в Чемульпо, куда направлялся уголек (за вычетом "Порт-Артурской" квоты) продавалась примерно по двенадцать рублей, выходило что молоток окупался за день, причем вместе со всеми шлангами и компрессорами, а так же вместе с касками и электрическими фонарями для рабочих. Гёнхо поначалу не мог понять, зачем к молотку создавать специальную бригаду из восьми человек - как и почему бригада эта должна работать всего шесть часов в день. Но только так молоток может стучать без перерыва, а разница в производительности между кайлом и отбойником слишком велика, чтобы это игнорировать...
Хотя народ у него и кайлом махал массово: чудо технологий - это только для качественного продукта, а новые забои готовить пока можно и по старинке. Сотня новых отбойников конечно в десять раз добычу угля не увеличат, просто подготовка пойдет с меньшими затратами человеческих сил. Планы были выйти к началу следующего года на производительность в два миллиона тонн ежегодно, но это уж - как получится.
Все-таки имя - по крайней мере тут, "на Востоке" - само по себе капитал. Вот взять простое имя "Хон"... ладно, фамилию "Хон". Парню чуть за четверть века, а под его руководством спокойно работают и сорока-пятидесятилетние вовсе не мужики от сохи, а вполне себе высокопоставленные офицеры бывшей армии. Для них "Хон" - это власть, правильная власть, власть по умолчанию. Я поговорил с одним из таких "бывших", бывшим, между прочим, корейским полковником. И он мне совершенно серьезно сообщил (в рамках "просвещения малограмотного иностранца") что вон тот мальчишка - наследник военачальников, а некто Коджон - он, конечно, король, но власти у него, к сожалению, нет...
Если же у человека власть есть, то и отставному офицеру незазорно у этого человека на шахте управляться. Машины осваивать, чинить при необходимости. И распространять эту власть дальше, нести ее, так сказать, в массы... Собственно поэтому-то новое шахтное оборудование (отбойники и компрессоры) у меня принимал как раз этот экс-полковник.
Так как других дел у меня в Корее не было, из Анджу я вернулся во Владивосток - где дел было просто завались. Ну не то, чтобы очень "завались", просто неожиданно появилось совершенно новое, причем очень перспективное дело. Херувимов совершенно случайно нашел очень интересного человечка и сосватал его ко мне.
Матти Ярвинен попался Леониду Валерьевичу действительно случайно, так как учился он не в России и в "гильдии российских инженеров" тоже не значился, поскольку ни разу ещё не поработал. Из-за кризиса работу не нашёл, и кто-то из его приятелей его к Херувимову и послал. Интересен же он был тем, что еще во время обучения в Швеции спроектировал весьма неплохой траулер. Небольшой, но зато и недорогой, так что судно по его проекту уже делалось на нескольких шведских верфях. Принципиальным отличием проекта Матти от конкурентов являлся стальной набор корпуса - при том, что все остальное было деревянным - но за счёт стального набора трюм у судна получился чуть ли не вдвое больше, чем у "одноклассников".
Поскольку Леонид Валерьевич был в курсе почти всех моих нужд в части специалистов, он сманил финна на три работы сразу. Первой было проектирование нового траулера, уже с бензиновым двигателем. Второй работёнкой стало строительство завода по выпуску этих траулеров (ну и прочих разных корабликов, по мере их появления в списках необходимого). Третье же задание заключалось в руководстве выстроенным заводом. На "уточнение" деталей каждого задания мы потратили почти два дня, но, думаю, новый судостроитель корпорации Волкова задачами проникся. Вопросов он, конечно, много задавал, но в том, что дело будет сделано, меня убедил один из последних:
- Господин Волков, а если я выбирал мастером на завод моего отца, это будет считать нарушением, как Вы называете, служебной этики?
Во Владивостоке пришлось задержаться еще на несколько дней - оформить бумаги на выделяемую под строительство нового завода землю. Хорошо, что Гродеков мне в помощь выделил своего адъютанта - без его помощи (периодически проявляющейся в лёгком мордобое среди местных чиновников) на бумажную волокиту могло уйти несколько недель. Почему-то городские чиновники считали попытку занятия полуверсты берега чуть ли не покушением на государственные устои и были готовы "грудью защищать родную землю от захватчиков". Понятно, что готовность их ограничивалась вполне определенной суммой, но чтобы ее "определить", требовалось потратить время - а мне его не хватало. И трость губернаторского адъютанта оказались отличным ускорителем. Русский Дикий Восток во многом походил на заокеанский Дикий Запад...
Больше же всего меня позабавило, что после "воспитательной работы" эти же самые чиновники наперебой пытались мне всячески угодить и вообще стать "лучшим другом": ведь после удара в морду бравый офицер шипел: "его сам Государь-Император товарищем выбрал, а ты, бумажная душа, его закону учить вздумал?" Чаще, правда, вместо "бумажной души" использовались более действенные речевые обороты, но результат неизменно был один. Положительный - и все документы были полностью оформлены за два дня. А на третий, с утра, я отправился домой.
На прощальной вечеринке (в которой приняли участие и несколько флотских офицеров) адъютант Гродекова во всеуслышанное заявил Матти, что если кому-нибудь снова потребуется "рыло начистить", то пусть финн непосредственно к нему, минуя инстанции, и обращается. Видимо, проникся уважением у "чухонцу", который не морщась пил водку стаканами. Матти поначалу не понял, зачем воду нужно слегка разбавлять водкой, но поверил мне, что после такой "попойки" фраза "могу, но просто не хочется" будет восприниматься офицерами как простая констатация факта, а не оскорбление. Заявление же адъютанта услышали не только офицеры.
Домой я отправился на этот раз поездом: время поджимало. Откровенно говоря, я искренне считал что тут и без меня народ справится - но в соответствии с современным менталитетом "командир должен быть впереди на лихом коне". И вовсе не для того, чтобы указать направление атаки.
Командир - это тот, кто принимает решения. И пока что эту почётную обязанность приходилось нести мне...