Ярослав Ивашкевич

ИДЕАЛЬНЫЙ ВОР

комедия в трех актах

перевод с польского

и сценическая редакция

Юрия Лоттина

Санкт-Петербург

2006 г.

Действующие лица:

РЕНА

ВОР

СТЕФАН

ПОРУЧИК

ГЕЛЕНКА

ПЛУТОН

Действие происходит в Варшаве.

В наши дни.** Пьеса написана в 1923-24 гг.

(Здесь и далее - примечания переводчика.)

АКТ ПЕРВЫЙ

Квартира на первом этаже вблизи малолюдной Садовой улицы. Квартира принадлежит Поручику, молодому человеку из простонародья. Комната - холостяцкая, но без пошлости - напоминает одновременно салон и кабинет. В глубине слева огромное окно, выходящее в небольшой сад. За окном - небо.

СЦЕНА 1

Ранний вечер. Дверь из прихожей открывается, и в комнату, не торопясь, входит ВОР. Рассматривает комнату. За ним входит ГЕЛЕНКА - высокая худая девушка, одетая "дамой в трауре". ВОР указывает ей на дверь спальни, ГЕЛЕНКА потихоньку туда проскальзывает. ВОР предусмотрительно открывает окно, потом подходит к бюро, открывает отмычкой ящики, роется в бумагах, выбирает ценное и откладывает в сторону. Находит, наконец, пачку писем, перевязанных ленточкой. Издает легкий вскрик удивления. Приблизившись к окну, к свету догорающего дня, нетерпеливо вскрывает письма и с интересом начинает их читать.

СЦЕНА 2

Из прихожей в пальто и шляпе стремительно входит СТЕФАН.

СТЕФАН. Кто здесь? (Зажигает люстру.)

ВОР мгновенно выскакивает в окно.

(Подбегая к окну.) Каналья! (Находит на подоконнике письма. Вскрикивает, но совершенно иначе, чем ВОР.) А-а! (Прячет письма в карман. Подходит к бюро, просматривает разбросанные бумаги, отходит, снимает плащ и шляпу, бросает их на кресло, зажигает лампу на бюро, гасит люстру. Прохаживается по комнате.)

ГЕЛЕНКА выглядывает из спальни, но тут же в испуге исчезает.

СТЕФАН (про себя). Оригинальный способ завязывать знакомство... (Подходит к бару, наливает в стакан вина и воды. Пьет. Садится в кресло перед окном, спиной к двери. Задумывается.)

СЦЕНА 3

В прихожей щелкает замок. Спустя минуту, в комнату входит ПОРУЧИК и останавливается на пороге. СТЕФАН поднимается ему навстречу.

ПОРУЧИК (очень удивленно и очень холодно). Что это значит?

СТЕФАН. Мне очень жаль. Но вы должны быть мне благодарны. Минуту тому я спугнул здесь вора.

ПОРУЧИК. Вора? (Быстро подходит к бюро и начинает осматривать ящики и бумаги.)

СТЕФАН. Да, вора... Проходя по лестнице, я увидел приоткрытую дверь. Это мне показалось подозрительным. Я вошел и...

ПОРУЧИК. Сукин сын!

СТЕФАН (стоя поодаль, равнодушно). Я ваш сосед. Живу наверху, прямо над вами.

ПОРУЧИК. Хорошенькая история! (Подозрительно, не прерывая поисков.) Вы сын банкира?

СТЕФАН. Да. И даже сам банкир.

ПОРУЧИК. Ваш отец владелец этого дома?

СТЕФАН. Да... Он давно отошел от дел и передал банк мне. Сидит целыми днями в кабинете, даже летом, читает уйму газет и без конца ругает нынешние времена!

ПОРУЧИК. Дом сейчас не много приносит доходов?

СТЕФАН (без энтузиазма). Да, собственно...

ПОРУЧИК. И давно вы здесь живете?

СТЕФАН. О, очень давно! Я помню вас еще в форме гимназиста!

ПОРУЧИК (удивленно). А я вас не помню. Это забавно: вы знали о моем существовании, а я о вашем - нет... (Оглядывается.) Ну, пожалуйста, присаживайтесь.

СТЕФАН. Собственно говоря, я давно уже хотел с вами познакомиться. Сегодня мне, наконец улыбнулась удача... Пытался сделать это неоднократно, особенно с некоторых пор.

ПОРУЧИК. Вор выпрыгнул в окно? Да?.. Опасная это вещь - квартира на первом этаже. Может быть, нам с вами обменяться квартирами?

СТЕФАН (смеется). Премного благодарен. Ну и что? Все в порядке? У вас ничего не украли?

ПОРУЧИК. Почти... Почти ничего.

СТЕФАН. Мне показалось, что он читал что-то у окна.

ПОРУЧИК. Это был ... не обычный вор.

СТЕФАН. Самый обычный! Похож на жулика... хотя прыгал весьма неловко.

ПОРУЧИК. Вы его видели?

СТЕФАН. Мельком. Как ласточку в полете... Забавная история.

ПОРУЧИК. Знаете, что он украл?.. Письма!

СТЕФАН. Письма? Закладные?

ПОРУЧИК. Где там! Письма любовные. Письма одной женщины.

СТЕФАН. К вам?

ПОРУЧИК. Да уж не к моему дядьке! Это были самые прекрасные письма, какие мне только приходилось читать в жизни. Вообще-то, если честно, читал я не много. Наипрекраснейшие! Было в них что-то от настоящей поэзии.

СТЕФАН. О! Вы разбираетесь в настоящей поэзии?

ПОРУЧИК. Конечно, не разбираюсь. А вы?

СТЕФАН. Видели бы вы мою библиотеку! У меня огромное собрание французских символистов: почти все первые издания Верлена, Рембо, Стефана Малларме, а также прижизненные издания поздних символистов - Мореаса, Жамма, Самена... У меня есть даже уникальный экземпляр "Цветов зла" 57-го года, большая часть тиража которого была потом арестована за аморальность и конфискована во всех книжных лавках Парижа... Это мое увлечение! Даже французы удивляются!

ПОРУЧИК. Вы, оказывается, коллекционер поэзии? Хм... Моя голова, признаюсь, занята другим. Но любовные письма - это отличная вещь. Это я люблю, это я собираю... Эти последние были просто исключительны. Порой мне казалось, что Рена их переписывает. По образцу...

СТЕФАН. Ах, так это письма пани Ренаты?

ПОРУЧИК. Бог с вами, прошу вас! Вырвалось... (Пауза.) Жаль, что они украдены. Показал бы вам. Вы человек начитанный и, может быть, узнали бы откуда это? Например, пишет мне... Только я ведь блондин. (Закатывает рукав.) Посмотрите, какое у меня белое тело - типичный блондин; а она пишет: "вчера во сне показалось, что смуглое тело твое..." Иногда говорила о черных очах... впрочем, это подозрительная история. А вы знаете пани Ренату?

СТЕФАН. Еще нет. Но вообще-то... очень хотел бы узнать!

ПОРУЧИК. Хм-м!

СТЕФАН. К чему нам играть в жмурки, пан Поручик? Я предпочитаю откровенность. Хочу, чтобы между нами не было никаких недомолвок... (Пауза.) Я знаю, что в этот день и в этот час пани Рената всегда приходит к вам. Через минуту она должна быть здесь.

ПОРУЧИК. Откуда вам это известно?

СТЕФАН. Давно наблюдаю за вами.

ПОРУЧИК. Зачем?

СТЕФАН. Так, из-за собственной меланхолии...

ПОРУЧИК (сердито). Банкир-меланхолик?

СТЕФАН. Я банкир во втором поколении. У нас всегда так: отец каналья и сильная рука, а сын...

ПОРУЧИК (с иронией). Мечтатель!

СТЕФАН. Могу убегать... в мечту. А для банкира это довольно трудно.

ПОРУЧИК. Признаюсь, я совсем не разбираюсь в мечтах.

СТЕФАН. Мечтал, например, украдкой пробраться к вам и познакомиться с вашей любовницей. Небо способствует такой фантазии и посылает сюда, на Садовую, вора, который, как привратник, открывает мне дверь вашей квартиры...

ПОРУЧИК. Может быть, вы и вора сюда прислали?

СТЕФАН (смеется). Кто знает, кто знает...

ПОРУЧИК. Но вы же не собираетесь оставаться здесь до прихода Рены? Это совершенно невозможно! Я не могу представить вас ей прямо здесь... у меня.

СТЕФАН. Вы должны это сделать. Я давно влюблен в нее.

ПОРУЧИК. Любите? Бог мой, кто в наше время говорит о любви!

СТЕФАН. Я! Я говорю. Вы просто повторяете расхожую фразу. Напротив, в наше время любовь, наконец, дождалась настоящего признания. Сейчас, во времена материализации, в эпоху ценообразования, когда все подсчитано, высоко ценятся вещи... бесценные. Поэтому сегодня в таком фаворе поэты, тенора, любовницы! Любовь сейчас является настоящим сокровищем. Что может помешать мне проникнуть к вам под любым предлогом, чтобы познакомиться с пани Ренатой? Вы скажете, что это "нахальство"? Но почему я должен отрекаться от женщины, которую люблю больше самого себя, только из-за того, что мы "не представлены" друг другу? Мы же не в восемнадцатом веке!

ПОРУЧИК. Понимаю. В наше время иначе: проникаю в дом и отбираю женщину у хозяина, да? Я ведь богаче, умнее, интеллигентней...

СТЕФАН. Дорогой Поручик, да подойдите к зеркалу! Могу ли я с вами соперничать... Вы же красавец! А красота еще в почете. Она всегда в почете!

ПОРУЧИК. Но ведь вы, как я вижу, намерены отбить у меня Рену?

СТЕФАН. Зачем? Вы, военные, действительно, живете категориями других веков. Я просто хочу познакомиться с женщиной, которая мне нравится, а вы говорите о каком-то там "отбивании"!

ПОРУЧИК. Как же! Разве мы ограничиваемся знакомством, когда хотим узнать женщину, которая нам нравится?

СТЕФАН. А если бы и так. Как настоящие мужчины, мы можем за эту женщину бороться... или, как поступают в наше время, можем о ней договориться.

ПОРУЧИК. Если говорить правду - лучше бы вам с ней вообще не встречаться.

С улицы доносится свист.

СТЕФАН (с неожиданной энергией). Я, во всяком случае, не двинусь с этого места ни на шаг!

ПОРУЧИК. Да, хорош номер! (Опять слышен свист. ПОРУЧИК выглядывает в окно.) Что за дьявол там свистит?

СТЕФАН (улыбаясь). Пан Поручик, не огорчайтесь... Люди часто напрасно усложняют себе жизнь. Нельзя же всегда быть Дездемонами и Отелло! Я часто думаю о том, что люди прежних эпох были во стократ менее искренни, чем мы сейчас. Они врали и завирались до смерти! Вы думаете, что Ромео совсем уж не было жаль расставаться с жизнью у гроба якобы умершей Джульетты? Сегодня ведь так легко избегать сложностей и конфликтов. Всего лишь - немного искренности... Искренность - это самое большое достижение цивилизации! Сегодня мы говорим откровенно: нас совсем не интересует Ерусалим, нас совершенно не интересует измена жены... Самая важная вещь, в конце концов, это то, что яблоня растет в моем саду! А что вор может украсть там пару яблок... на то он и вор. Это ему можно и простить...

ПОРУЧИК. Вам что, нравится опекать воров?

СТЕФАН. Я действительно испытываю к ним некоторую симпатию... Но они всегда от меня убегают... (Посмотрел на часы.) А пани Рената , вообще-то, пунктуальна?

В эту минуту раздается резкий звонок.

ПОРУЧИК (идет в прихожую). Вы только не говорите ей ничего об украденных письмах.

ПОРУЧИК выходит в прихожую. СТЕФАН принимает выжидательную позу.

СЦЕНА 4

РЕНА, необыкновенно красивая, изысканно одетая, стремительно входит, почти вбегает в комнату. СТЕФАН ей кланяется.

РЕНА (подает руку СТЕФАНУ, без удивления). А, это вы?! Наконец, мы и познакомимся! (Смеется.) Встречаемся ведь так часто... Почему же вы не постарались быть мне представленным? Вам бы следовало сделать это давно, а не изъясняться со мной на улице такими многозначительными взглядами, будто мы давние знакомые. Фи-и! Это неприлично.

СТЕФАН. Стало быть, пани меня помнит?.. (Улыбается, не сводя с РЕНЫ глаз). Можно, я буду употреблять союз "и" перед вашим именем? Буду называть вас Ирэна. Ну, пожалуйста... очень прошу! Те же и Рена! (Смеется.) Стефан и Рена... Ирэна! (Смеется еще громче, РЕНА тоже.)

РЕНА (сквозь смех). Ну... если вы так настаиваете?.. Придется разрешить. Как меня только не называли... (Хохочет.) Чего уж!

ПОРУЧИК (входит). Вы уже познакомились?

РЕНА. Еще бы! Мне ли его не знать? На каждой улице, на каждом углу, где только его не встречала. Меня просто бесило то, что мы не могли переступить через эту маленькую формальность - знакомство! Как нас всегда сковывают эти глупые людские обычаи...

ПОРУЧИК. Хочу представить тебе пана Стефана. Лучше поздно, чем никогда.

РЕНА. Мы уже представились друг другу сами, как и подобает таким людям, как мы.

ПОРУЧИК. Откуда ты знаешь, какой человек пан Стефан?

РЕНА. Прочла в глазах (смеется).

ПОРУЧИК (недовольно). Ага! У пана очень красивые глаза.

СТЕФАН (с иронией). Слишком семитские? Да?

Все садятся.

РЕНА (в кресле, у окна). Ну, а вы? Давно уже знакомы?

СТЕФАН. Если официально - так всего лишь несколько минут!

РЕНА. Какая чудесная сирень в садике! Какой-то юноша уставился на нее с улицы, как вкопанный. Стоит, почти не дышит. Как в карауле...

(Смеется.) Наверное - поэт! Очень мило смотрится. Так сильно любит цветы.

СТЕФАН. Я - так же! У меня сейчас есть новый сорт - "корона империи". С фиолетовой сердцевинкой. Скажу вам, выглядят совсем как орхидеи.

РЕНА. Кажется, мне вчера прислали букет именно таких цветов. (Улыбаясь.) Вы случайно не знаете, кто бы это мог их прислать?

ПОРУЧИК огромными шагами меряет комнату, почти марширует.

СТЕФАН. О, это очень дорогие цветы.

РЕНА. Ах, не говорите мне о деньгах!

СТЕФАН. Прошу прощения. Лучше говорить о поэзии... Весна, май, сирень, молодой поэт у решетки сада... Только это не заинтересует нашего партнера.

ПОРУЧИК (шумно ходит, крикливо). Партнера?! Мне кажется,

что я порчу вашу поэтическую партию. Но я, действительно, не люблю разговоры о цветах.

РЕНА. Он предпочитает охоту.

СТЕФАН. Пан Поручик даже выглядит совсем как с гобелена!.. Ну, это тоже очень приятное занятие. И вовсе не лишено поэзии. Можно назвать это - ловля, одним словом - "добыча"! (Смеется.)

ПОРУЧИК. Рена, минуту тому случилась неприятность. У меня украли твои письма.

РЕНА. Украли! Мои письма? Здесь, в комнате, был вор?..

СТЕФАН (с упреком). Вы же не хотели говорить Ирэне об этом?

ПОРУЧИК. Должен же я как-то объяснить свое раздражение.

РЕНА. Украл мои письма?.. Обожаю воров. (Смеется.) Это забавно!

ПОРУЧИК. Но ведь он может их опубликовать!

РЕНА (СТЕФАНУ). Да? В самом деле?

СТЕФАН. Ну и что же? Пани Ирэна прославится! Как та португальская монахиня. Дворец "Госпожи слова" станет приютом всех влюбленных.

ПОРУЧИК. Всех, да не всех!

СТЕФАН. А вы писали те письма, заботясь о стиле? Они были слишком интимными?

РЕНА (СТЕФАНУ). Не напоминайте мне больше об этих письмах. Я стыжусь их, если говорить правду...

Снова резкий свист на улице.

ПОРУЧИК. Что за каналья там свистит без конца! Разве можно успокоиться, когда кто-то постоянно свистит у тебя под окном!

РЕНА. Мне почему-то кажется, что это тот поэтический юноша.

Все выглядывают в окно.

СЦЕНА 5

ГЕЛЕНКА выбирается из спальни, где до сих пор пряталась, и старается незаметно проскользнуть в прихожую.

ПОРУЧИК (внезапно повернувшись, замечает ГЕЛЕНКУ). Эй! А это что? (Подбегает к ней и хватает за руки.) Попрошу пана - звоните в полицию!

СТЕФАН бежит к телефону.

ВОР. (Появляется в окне. Стоит на подоконнике, в руках револьвер.) Ни шагу! Стоять! Пан Поручик, отпустите, пожалуйста, эту девушку.

РЕНА при появлении ВОРА вскакивает из кресла, мгновенно хватает ВОРА за руку, пытаясь направить револьвер в пол.

ВОР (добродушно). Пани, осторожно, пожалуйста! Ведь он может и выстрелить. (Входит в комнату.)

РЕНА (Не отпускает руку ВОРА. Напряжение в их руках исчезает, и прикосновение ВОРА становится скорее ласкающим.) Ах, юноша... Кто вы?

ВОР в течение долгой минуты смотрит ей в глаза, затем медленно опускает револьвер. РЕНА отпускает его руку и отступает на шаг. ПОРУЧИК освобождает ГЕЛЕНКУ.

ГЕЛЕНКА (в бешенстве топает ногами и кружится на месте). Говорила же я тебе, говорила же... Я так и знала!

ВОР. Замолчи!

СТЕФАН стоит в нерешительности у телефона. Стоит целую минуту, не зная с чего начать.

ПОРУЧИК (переводя дыхание). Нечего сказать, хорошенькая история! (СТЕФАНУ) Ну, вызывайте же полицию.

ВОР. Прошу меня извинить... одно словечко... Господа, вам лучше отпустить эту девушку.

ГЕЛЕНКА (срывает шляпку с головы и бросает ее в угол, заходится плачем). Я не хочу! Я не хочу! Не хочу!

ВОР. Сама виновата. Нечего было волочиться за мной, как тень. Я вернулся сюда специально, чтобы освободить эту девушку. Прошу, отпустите ее, иначе... (Поднимает револьвер.)

РЕНА. Это надо как-то уладить.

ПОРУЧИК (возмущенно). Как это? (В ярости, не помня себя.) Как это уладить?!. Что ты говоришь! (Держит ГЕЛЕНКУ за руку.) Пан Стефан, номер комиссариата записан в блокноте.

РЕНА (ВОРУ). Вы не волнуйтесь. Отдайте мне револьвер. (Отбирает у него револьвер и кладет на столик.) Ну, а сейчас, господа, попрошу стакан воды я ужасно перепугалась...

Все трое бросаются к бару. ВОР молниеносно хватает стакан, ПОРУЧИК наливает воду, СТЕФАН ассистирует. ГЕЛЕНКА - в углу, спиной к присутствующим. РЕНА садится в кресло и принимает стакан из рук ВОРА. Пьет. Опять наступает тягостная тишина. Ситуация очень напряжена. Резкий звонок. ПОРУЧИК выходит в прихожую.

СЦЕНА 6

Молнией врывается ПЛУТОН. Он близорукий, в жакете; говорит очень быстро, беспрерывно смеясь.

ПЛУТОН. Bonjour! Добрый день! (франц.) День добрый, пан Поручик! Mon Dieu Бог мой! (франц.), что за собрание? Ничего не вижу... О, и пани Рената здесь, красивейшая из женщин! Charmant! Прекрасно! (франц.) Боже мой, какая тишина! Как сегодня доллар, пан Стефан, что? Господа меня представят... что? (Кланяется ГЕЛЕНКЕ и ВОРУ.) Нет? Ничего не понимаю...

Бабка Джульетты умерла! Вся высохла... Litteralement! Буквально! (франц.) Можно было пересадить ее в горшок, как растение, малюсенькое такое, которое забыли полить... Так замечательно, скажу я вам, теперь развлекаемся! Кароль беспрерывно читает нам свои стихи, а мы вынуждены этим восхищаться. В какое низкое подхалимство мы впадаем иногда!.. Стасику вчера заехали по морде! Litteralement! Буквально! Похоже - безумство гордости, высокомерия. Нет?.. Всегда пыжится как павлин, а тут - по морде! Mon Dieu! Но защищался как рыцарь... А у того израильтянина все перемешалось в голове с тех пор, как вернулся из Америки. Но презабавные стишки сочиняет. Сохранил юмор... В конце концов, прошу прощения, юмор - это наиважнейшая вещь! Все можно заменить юмором. Даже чувства, пани Рената, даже чувства!... Vous comprenez? Понимаете? (франц.) Что?..

Благородное поведение, скажу я вам, это лучшая философия, если только благородная философия вообще существует. Vous comprenez? Я бы сказал, что подобной философии вообще не бывает... От того, что раз и навсегда замыкается в установленных рамках, меня начинает тошнить. От каждой мысли, стоит ей только оформиться в слова, меня тут же начинает тошнить. Убегаю к другой... Также и в каждом доме: через пять минут - меня сразу же начинает тошнить. Litteralement! О, простите... ведь еще нет пяти минут, как я здесь?..

Что слышно, пани Рената? Не правда ли, mon ange Мой ангел! (франц.), какая чудесная в этом

году весна? Charmant! Будто создана для любви! Pardon Извините (франц.), я, может быть, ляпнул какую-то глупость? Но нет времени на этом останавливаться. Должен лететь дальше. Это моя обязанность... Многовато людей сейчас на этой земле, я думаю, разве нет? Vous comprenez? Что?.. Господа сегодня что-то слишком серьезные, нет?.. Пришел забрать Поручика на ужин... но не стану лишать его такого общества, что?..

На Монюшка вчера послал та-а-акие цветы! Mon Dieu! Двое людей несли. А может и не на Монюшка, а на Мицкевича? Одно и то же! Увидишь сегодня сам... Пойдем туда вечером? Хочешь? (Задерживается в дверях и продолжает.) Моя мамочка не может поверить, что в Париж едут не морем! Правда, в самом деле не может понять... Вы не верите, что моя мать до такой степени ограниченная? Слово чести! Ей можно запросто внушить, что угодно... что в голову придет. (Здесь можно импровизировать.)

Ну, так до свидания? Au revoir! До свидания! (франц.) Сердечный поклон всем вместе... Целую ручки пани Ренаты! Pas de temps absolument! Adieu, adieu... Нет времени, совершенно! Пока, пока... (франц.) (Исчезает.)

СЦЕНА 7

РЕНА. Пан Стефан, пожалуйста, зажгите, люстру. (Комната наполняется светом.) Хотелось бы лучше рассмотреть нашего гостя (смотрит все время в глаза ВОРУ). А что господа как на иголках?

ПОРУЧИК. История... просто глупая!

РЕНА. Милые мои, я хотела, чтобы вы со мной немного поболтали. Только не стоя. Садитесь. Ну, прошу вас. Соберитесь, забудьте о нервах... и побеседуем как люди.

ПОРУЧИК (садится). Как люди!?

РЕНА (ВОРУ). А Вы не присядете? Очень прошу вас... (ВОР садится на подоконник. Все молчат.) Ну, может быть, приступим к беседе?..

ПОРУЧИК. Еще никогда в жизни не приходилось беседовать с вором.

ВОР. Это вам только кажется.

РЕНА. Хотелось, чтобы мы, пока пан Поручик не отдал эту пару в руки правосудия...

ВОР. Ого-о!

РЕНА. ...остановились немного на уроках политэкономии.

ПОРУЧИК. На чем здесь останавливаться? Засадить его в тюрьму - и баста!

РЕНА. Явление это не такое и простое, как вам кажется... Ведь что такое вор? Человек, который неожиданно появляется в вашей жизни и забирает у вас то, что вы всегда считали своей собственностью. И с этой минуты это становится собственностью вора. В таком случае - все мы воры!

ВОР. Или же - наоборот! Забрали у человека его вещи, не лишая его права на них. А этого права у него украсть невозможно, человек ведь законный владелец этих вещей... Следовательно - воров вообще нет!

СТЕФАН. Господин вор прав. (ПОРУЧИКУ.) У вас украли любовные письма. Но от этого, однако, вы не перестали быть предметом этих писем? Вы - это всегда вы, следовательно - они всегда ваши...

РЕНА. Каждый из нас ворует, это старо как мир! Один - время, другой деньги... любовь крадут тысячами способов! То, что мы называем воровством,

является попросту определенным образом жизни, une certaine maniere de vivre. Определенный образ жизни (франц.)

ВОР. Каждый живет, как умеет!

СТЕФАН. Признаюсь, что мой образ жизни...

ВОР. ...полностью свободен от воровства?

СТЕФАН (с улыбкой). О нет, я этого признать не могу!

ВОР. Как для банкира - довольно честно.

СТЕФАН. А вы начинаете меня интересовать, господин... господин... как, простите, ваше имя?

ВОР. Иосиф.

СТЕФАН. Господин Иосиф... Я думаю, что из вас можно сделать порядочного человека. Или вы, может быть, уже были порядочным человеком?

РЕНА. Но почему господин Иосиф не может быть порядочным человеком?! Повторяю - это всего лишь иной взгляд на жизнь. Многие, очень многие порой хотят стать ворами, но... но не каждый осмеливается это желание реализовать (качается в кресле). Я и сама не раз в такие вот майские вечера... где-нибудь на светском балу... подумывала: может быть, и я могла бы воровать..?

СТЕФАН (смеется). Пани Ирэна! Вы украли столько сердец!

ВОР. Банальный комплимент.

ПОРУЧИК (взбешен, срывается с места). Все - я звоню!

ВОР (самоуверенно и иронично). Как мы нервны!

РЕНА (улыбаясь). Генрик, присядь! Я не это, собственно, хотела сказать... Воровство - это романтизм, но не верно применяемый. Нужно изменить лишь пункт применения - и это станет творческим фактором в... общественной деятельности.

СТЕФАН (восхищенно). Пани Ирэна, вы действительно говорите, как профессор политэкономии.

ВОР. Все зависит от педагогов.

ПОРУЧИК (к РЕНЕ, зло). Значит, ты склоняешься к тому, чтобы их отпустить?

РЕНА. Генрик, тебе в самом деле так важно, чтобы они сидели в тюрьме?.. Двумя больше за решеткой, двумя меньше - разве это не все равно? (С иронией.) Это ничего не изменит в вечном движении жизни!

СТЕФАН. Да. Их надо отпустить.

ПОРУЧИК. Просто - непроломная стена! (Открывает дверь в прихожую, нетерпеливо). Прошу, на выход! Удачи!

ВОР (не двигаясь с места). Пан Поручик слишком любезен.

РЕНА. Ах, нет, нет... подожди Генрик! Дай мне сказать. Сядь и подожди, пока я не закончу свой доклад... воровской экономики.

ПОРУЧИК (садится). Признаюсь тебе, Рена, все вы испытываете мое терпение!

ВОР. А вы думаете, весь мир не испытывает моего терпения?

ПОРУЧИК. Мне нет никакого дела до вашего терпения!

РЕНА. Генрик, не забывай, что этот человек - твой гость...

ПОРУЧИК. ...незваный!

РЕНА. Это не меняет ситуации... Речь идет всего лишь о применении романтизма пана Иосифа.

ПОРУЧИК. А не слишком ли много у нас этого романтизма? На углу каждой улицы можно встретить таких романтиков. Что, каждого бандита называть романтиком? Как только кто-то не может жить честно, так его сразу же называют поэтом. Раньше таких называли... по-другому!

ВОР. Разумеется, пан Поручик, не каждого вора можно назвать поэтом... (Улыбнулся.) А вам не приходило в голову, что многие просто от скуки обыденной жизни берутся за воровство? (С воодушевлением.) А не было ли у вас брата, кузена, дяди... который, начав с игры на бильярде - и не закончив постройки особняка, - просто разволочился бы, влюбился бы... Влюбился в небо, в облака!

РЕНА. Они - всего лишь незрелые поэты... ненастоящие.

ВОР (запальчиво). Как это не настоящие? Это же любовники небес! Оборванцы, бродяги с растрепанными волосами - бесконечно счастливее всех вас, запутавшихся в своих же сетях и ловушках. Мы воры - сегодня настоящие поэты. Единственные поэты!

СТЕФАН. Позволю себе иметь на это несколько другой взгляд. Знаете ли вы французских символистов?

ВОР. Что мне до символов... Речь идет о более важных вещах - о жизни! Нет, я не хочу ваших символистов. Я сам по себе. Это - основа! Я свободен и делаю то, что мне нравится. Это как охота. Иногда украдешь бриллиант, иногда простой камень... Выходя из своего укрытия, я никогда не знаю, с каким трофеем вернусь домой. Всякая добыча становится моей поэзией.

СТЕФАН. Пан Иосиф, вы слишком мало читаете. Отсюда и ваши пламенные представления о жизни. Книги, особенно очень хорошие книги, охлаждают эту жажду жизни, дают вместо этого понятие о лучшем, нереальном мире...

ВОР. Что вы можете знать о лучшем мире? Это я живу в нереальном, лучшем мире... Как ястреб с высоты высматривает перепёлку, скрывающуюся во ржи, так и я оглядываю город своим взором и, увидя жертву, падаю на нее неожиданно и разрываю!!.

СТЕФАН. Хотелось бы, однако, открыть вам и другие стороны жизни. Я хотел бы, например, чтобы вы ознакомились с моей библиотекой. Кто знает, не променяли бы вы тогда свою свободу на пару томиков, оправленных в красную кожу. Если бы я предложил вам приличную должность? К примеру - должность моего библиотекаря? Как?

РЕНА. Да, но только не считайте это благотворительностью. Это всего лишь наша обязанность. Общественная. Где бы мы еще занялись вами? (С некоторым колебанием.) И вашей... подругой... Элементарное применение евангельских заповедей - это высшая человеческая мудрость.

СТЕФАН (улыбаясь). Что-то вроде строительства лесопильни у дикой горной реки!

ВОР. Это для меня... (Смеется.) Вы меня искушаете, пани Рена! Должен ли я продать свою свободу за миску чечевицы?

РЕНА. Не навсегда! Ведь в любую минуту вы сможете вернуться

к своей... свободе!

ПОРУЧИК. Вместе с изобилием содержимого несгораемого шкафа пана Стефана. Рано или поздно, я думаю, вы отнимите у него эту свободу.

СТЕФАН. О, против изъятия содержимого сейфа я решительно предупреждаю! Дадите ли вы мне в этом слово?

ВОР (развеселившись). А как же, охотно! Слово вора - святая вещь! Мне начинает безумно нравиться это библиотекарство. Что же я, однако, вычитаю в вашей библиотеке? Скорее всего, только то, что я давно уже знаю. В книжках мы, вообще, всегда находим только подтверждение наших собственных мыслей.

СТЕФАН. Ваш энтузиазм открывает перед вами широкие горизонты!

ПОРУЧИК. Э-э! Его ждет один и то, наверняка, очень короткий путь! (Выходит, потеряв терпение.)

РЕНА. Для девушки тоже есть отличная должность. Мне, кстати, нужна горничная. (Вору.) Или это ваша жена?

ВОР. Еще нет, но, несомненно, ею станет. Рано или поздно... Ну, что, останешься... горничной?

ГЕЛЕНКА. Как хочешь.

ВОР. А потом - будет, как ты захочешь!

РЕНА (у окна). Что за чудный вечер! Вы слышите, какой воздух? Весна меня совершенно опьянила... Сегодня, случайно, не полнолуние?

СТЕФАН. Пани Ирэна, может пройдемся? Посмотрим, как восходит луна. (ВОРУ, ласково взяв его за пуговицу.) А вы сейчас подниметесь наверх, этажом выше...

ВОР. Понимаю.

СТЕФАН. Позвоните, и вам откроет старый слуга. Скажите ему, что вы мой новый библиотекарь...

РЕНА. Превосходно!

СТЕФАН. ...и что вы будете жить в бывшей комнате Антония. Пусть он вас туда отведет, и вы там подождите моего возвращения. (Грозит пальцем.) Но, если только...

РЕНА (в превосходном настроении). Зачем же опять об этом? Иосиф дал слово! Впрочем, я за него ручаюсь. (ГЕЛЕНКЕ, очень холодно.) Девушка сейчас пойдет со мной. Я живу одна.

ВОР (кланяется РЕНЕ). До свидания! (Проходя мимо ГЕЛЕНКИ, прикладывает указательный палец к губам. Выходит.)

РЕНА. Какая чудесная у него улыбка... (ГЕЛЕНКЕ.) Что он тебе сказал? Зачем прикладывал палец к губам?

ГЕЛЕНКА (безучастно). А я почем знаю?

РЕНА (СТЕФАНУ). Вы мне сейчас расскажете, может ли это быть... обычный вор?

СТЕФАН (разводит руками). Могу лишь повторить за девушкой: разве я знаю? Скорее всего, я бы сказал, что это - идеальный вор!

РЕНА. Если бы можно было это знать...

АКТ ВТОРОЙ

У Ренаты. Сочетание будуара, гардеробной и спальни. Очень интимная и женская комната.

СЦЕНА 1

ПОРУЧИК, вооружившись завидным терпением, ходит по комнате. ГЕЛЕНКА - en femme de chambre здесь - в качестве горничной (франц.) - у дверей. Звонок. ГЕЛЕНКА выходит и возвращается с ВОРОМ. ИОСИФ (ВОР) одет очень прилично; он теперь секретарь Стефана. Оба гостя крайне удивлены.

ПОРУЧИК (ГЕЛЕНКЕ). Пани Рената скоро вернется?

ВОР. Пани Рена сказала мне, что сейчас будет здесь. Вызвала меня по телефону.

ПОРУЧИК (ГЕЛЕНКЕ). Не говорила, когда вернется?

ВОР. Сказала, что будет в четыре.

ПОРУЧИК (ГЕЛЕНКЕ, нетерпеливо). Уже есть четыре?

ВОР. У пана Поручика, кажется, есть часы на руке.

ГЕЛЕНКА. Четверть пятого, пан Поручик.

ПОРУЧИК. Благодарю. (Взглянув на часы.) Даже двадцать минут пятого.

Пауза.

ВОР (ГЕЛЕНКЕ, шепотом). Что он здесь делает?

ПОРУЧИК (ГЕЛЕНКЕ). Не говорила, куда идет?

ВОР. Вероятно к портнихе.

ГЕЛЕНКА. Нет, к шляпнице.

ПОРУЧИК. А вам какое дело до этого?

ВОР (улыбаясь). Женщины, в таких случаях, обычно выходят "к портнихе".

ПОРУЧИК. Что это за сентенции?

ВОР. Я вовсе не думал о сентенциях. Хотел только напомнить...

Долгая пауза. ГЕЛЕНКА выходит.

ПОРУЧИК (ВОРУ, сменив тон.) Может сигарету? (Протягивает ему сигарету. ВОР медленно приближается к ПОРУЧИКУ.) Ну, пожалуйста!

ВОР (смотрит в глаза ПОРУЧИКУ и не берет сигарету). Благодарю. Не курю!

ПОРУЧИК. Не курите? И как давно?

ВОР. Недавно! Предпочитаю не курить... У пана Стефана в каждом шкафу целые ящики сигарет и сигар... он может подумать, что я беру у него.

ПОРУЧИК. Э-э, пара сигарет - это не кража.

ВОР. Не кража? Ну... я подумаю. (Садится.)

ПОРУЧИК. И как вам работается в библиотеке?

ВОР. Идеально... у меня, в общем, не такая уж и пыльная работа.

ПОРУЧИК. Это действительно такая большая библиотека?

ВОР. Большая? Нет, но очень хорошая... подбор книг просто превосходен. У моего патрона совершенный вкус.

ПОРУЧИК. Ах, даже так...

ВОР. Все книжки в прекрасных обложках (берет со стола одну из книг). О, вот одна из них... дает читать пани Рене очень много книг. С некоторых пор пани Рена очень заинтересовалась французской литературой.

ПОРУЧИК (рассматривая книгу). Серьезно? Это вы приносите ей книжки?

ВОР (потешаясь). О, нет! Она сама выбирает их в библиотеке. Я только, как аккуратный библиотекарь, записываю дату каждой взятой книги.

ПОРУЧИК (решительно). И как часто Рена бывает там?

ВОР. А вы не знали об этом?

ПОРУЧИК. Еще раз повторяю: как часто Рена бывает там?

ВОР. Полагаю, вам достаточно и того, что она вообще там бывает. Чего же вам еще?

ПОРУЧИК. Совершенно ее не понимаю.

ВОР. И я тоже... Они вместе читают стихи. Может быть, Стефан открыл ей некие области красоты, которых вы ей не могли показать. Вознеслась этажом выше!.. Понимаете? Читает прекрасные стихи... самые возвышенные! Vous comprenez?.. "В саду Инфанты"! Очень полюбила эту книжечку. Париж, 1893 год... все не возвращает. Там одни только лилии и розы, осыпающиеся на закате в воду... только влюбленные, скользящие в гондоле, под луной, по глади венецианского канала... Цветы, которые по вечерам изнемогают, слышите, изнемогают! Старинные зеркала, севрский фарфор, веера из страусовых перьев... влюбленные играют на рояле, опьяненные музыкой и ночью. Очень славно!

"Моя душа, инфанта в дорогом наряде,

Томится пленницей чертогов Эскуриала

Улыбка скорбная уста ее сковала,

Мерцает грусть всегда в ее спокойном взгляде..." Здесь и далее - стихотворение А. Самена "Инфанта" (пер. В. Эльснера).

Альбер Самен (1858-1900) - французский поэт, которого обычно относят к "малым символистам". Первая и самая знаменитая его книга "В саду Инфанты" (1893). Самен - "женственная душа", интуиция преобладает у него над анализом; поэзия его проникнута мотивами одиночества, грусти и безнадежности. Сильная сторона его поэзии - искренность лирического переживания, "голос правдивого сердца", молящего только об одном: чтобы кто-то его услышал, избавил от бремени существования, вернул блаженство начала, "детства" жизни.

ПОРУЧИК. Совсем не стихи меня интересуют!

ВОР. Очень жаль.

ПОРУЧИК (через минуту). Значит, вы утверждаете, что она стала любовницей Стефана?

ВОР. Так, во всяком случае, мне кажется. (Пауза.) Да, стала любовницей Стефана. Решительно не понимаю этого. Пытаюсь осознать, но... Согласитесь, это очень грустно!

ПОРУЧИК. Не стоит жалеть. Женщину не переделаешь.

ВОР. Ну, все-таки... можно попробовать.

Возвращается ГЕЛЕНКА.

ПОРУЧИК (подходит к ВОРУ, с силой пожимает ему руку). Благодарю! (Выходит.)

СЦЕНА 2

ГЕЛЕНКА, проводив ПОРУЧИКА, возвращается.

ВОР смотрит в окно.

ГЕЛЕНКА (после паузы). Ну, что? Когда бросишь эту должность?

ВОР. Погоди, еще не время.

ГЕЛЕНКА. Ничего из этого не выйдет.

ВОР. Знаешь, мой патрон, действительно, очень хорошо читает эти стихи. Что-то в них есть... Целыми часами слушаю под дверью.

"В пустынных зеркалах таится отраженье

Инфанты с лилией в руках прозрачно-белой,

И кажется она забытой каравеллой -

У мертвой пристани, где воды без движенья.

И так уходят дни - немые без волнений.

И очи смеживши, обняв чело руками,

Она живет мечтой с ушедшими веками:

Беседу с ней ведет их величавый гений.

Инфанты бледный паж, по имени "Когда-то"

Читает тихо ей волшебные сказанья..."

ГЕЛЕНКА. И тебе не жаль времени?

ВОР. Не каркай! Знаю тебя, как никто... ты как черный ворон! Дай мне немного перевести дух...

"И если стен массив перелетит случайно

Тревожной жизни гул, назойливый и грубый,

Невольно вздрогнув вся, сомкнет инфанта губы,

Ревнивее храня уединенья тайну..."

ГЕЛЕНКА. Оставь ее в покое.

ВОР. Не сейчас, не сейчас... (смотрит в окно). О, идет!

ГЕЛЕНКА. Кто идет? Совсем не слушаешь меня!

ВОР. Открой - Рената.

ГЕЛЕНКА идет и в дверях останавливается.

ВОР. Почему не открываешь?

ГЕЛЕНКА. Звонка жду... Не скажу же я ей, что ты уже полчаса пялишься в окно, высматривая ее.

ВОР. Почему же? Можешь ей это сказать.

ГЕЛЕНКА собралась идти.

Нет, нет, жди звонка. (Звонок.) Наконец!

СЦЕНА 3

ГЕЛЕНКА открывает. Входит РЕНА и идет по авансцене, словно не замечая ИОСИФА. Перед зеркалом снимает шляпку и отдает ГЕЛЕНКЕ. На ИОСИФА не смотрит.

РЕНА. Садитесь. Простите, что заставила вас ждать. Вы здесь не скучали?

ВОР. Нет... Вспоминали с Геленкой старые времена.

РЕНА. Да? И что это были за времена?

ВОР. Так себе. Геленка в свободную минуту может вам о них рассказать. Геленка помнит их гораздо лучше меня. Вспоминает... Женщины вообще более склонны к воспоминаниям. А я тем временем вернулся в лоно цивилизации.

РЕНА. Ну, цивилизованности, мне кажется, вам всегда хватало. А вот моральность, точнее нравственность - это совсем другое.

ВОР (ГЕЛЕНКЕ). Слышишь, Геленка? (Громко хохочет.)

ВОР смеется. ГЕЛЕНКА, "скорчив рожу" за спиной РЕНЫ, выходит. Короткая пауза.

СЦЕНА 4

РЕНА. И как вам живется у пана Стефана?

ВОР. Я ведь неоднократно имел возможность заверить вас, что наилучшим образом. Я всецело принимаю своего патрона и его интеллектуальный эгоизм. Впрочем, удерживают меня в этом доме совсем другие соображения.

РЕНА. Какие же это? Ведь вы ничем не связаны?.. (Пауза.) Спрашивая вас, я думала о внутреннем состоянии вашего духа... Или быть может жизнь, какую вы вели до сих пор...

ВОР. А что вам, в действительности, известно о моей жизни?

РЕНА. Очевидно, известно очень мало...

ВОР. Люди понятия не имеют о жизни воров. Я должен вам рассказать, открыть все? Хотя... Но, может быть, оставить все так, как есть?.. Лучше вам не знать обо мне ничего. В некий день вскочил через окно в вашу жизнь - и вот я! В один из дней - выскочу...

РЕНА. Ах, пан Иосиф, вы еще не в моей жизни.

ВОР. Прохожу стороной? А жаль. Но вы, однако, в моей уже кое-что значите... (Пауза.) А в общем-то, вы заблуждаетесь. Я уже существую в вашей жизни. Вошел в нее определенного рода ферментом. (После паузы.) Сознайтесь, разве вы не ощущаете определенного философского фермента, который я внес в вашу душу? Разве с некоторых пор не изменился для вас мир?

РЕНА. У меня такое ощущение, что вы меня очаровываете... так как вы очаровали Геленку. Вы ее губите.

ВОР. Нисколько. Это она хочет меня погубить. В конце концов, рано или поздно, я вернусь к ней. Она сама это знает, лучше чем кто-либо...

РЕНА. Но ведь у вас нет намерения оставить эту должность? Вы же сами только что сказали, что вам там очень хорошо.

ВОР. Да. Но оставлю ее... немного погодя...

Минута молчания.

РЕНА. А что касается того фермента... то действительно... с того вечера поселилось во мне какое-то беспокойство... Раньше меня никогда не посещали мысли о смерти. Не знаю, зачем я говорю вам об этом. Мысль о смерти...

ВОР. Но это... очень естественная мысль.

РЕНА. Вы только подумайте: все, что нас окружает, все люди - живут и умирают... Умрут все.

ВОР. Это очень плодотворная мысль. Меня очень утешает, что вы начали думать о смерти... От этих грустных мыслей вас ничего не отвлекает? Даже лекции Стефана?

РЕНА. Зубоскальство здесь ни к чему.

ВОР. Это домашнее чтение, кажется, началось тоже с того прекрасного вечера?

РЕНА. Пан Стефан прекрасно читает!

ВОР. О, я бы слушал целыми вечерами! У него такие выразительные вибрации голоса. (Пауза.) Зачем вы это сделали?

РЕНА (после паузы). Собственно говоря, я вызвала вас, потому что хотела поговорить совсем о другом.

ВОР. Конечно. Я догадываюсь об этом.

РЕНА. Вы же знаете о чем речь... Где письма?

ВОР. Какие письма?

РЕНА. Не притворяйтесь. Те письма, которые вы тогда украли. Сама не знаю, почему я до сих пор их от вас не потребовала. Вы их не уничтожили?

ВОР. Я? Письма?

РЕНА. Вы помните тот вечер, когда мы познакомились?

ВОР. Мне кажется, что мы еще не познакомились...

РЕНА. Я говорю о письмах, которые писала Поручику.

ВОР. Ах, те письма!.. Я таких вещей не краду. Я все-таки воспитанный вор. (Пауза.) Ведь это были любовные письма?

РЕНА. Да... это так называется.

ВОР. Они были страстные?.. Что, очень страстные?

РЕНА. Вы сами можете это проверить.

ВОР. Писали вы сладко, как школьница. "Похож ты на оленя, мой любимый, и глаза твои цвета маслин..." Подчас писали в библейском стиле, а иногда в средневековом стиле "Тристана и Изольды".

РЕНА. Никогда не читала романа о Тристане.

ВОР. Неужели? Ведь те письма были настоящими поэмами! Разве не украшали вы их стихами? Стихами французских символистов? Нет, нет, они малокровны, слишком меланхоличны... Скорее, любовными стихами латинских поэтов! Да, да, я читал те письма. Они были полны нежности и ласк.

РЕНА. Я старалась в тех письмах быть как можно более сдержанной.

ВОР. И это называется "сдержанность"? Ведь вы же попросту влюблены в Поручика!

РЕНА. Влюблена?.. Это уж слишком. Просто коротала время за теми письмами. О, я не писала ничего необычного.

ВОР. Поручик хорош собой.

РЕНА. Да. Красивый. Мне кажется, что те письма я писала какому-то воображаемому лицу... совсем не Поручику. (Смеется.) Потом, когда его встречала, мне всегда казалось, что имею дело с совершенно другим человеком.

ВОР. Да. Да. Об этом иногда пишут в романах... Называется это "пустыня жизни".

РЕНА. Вас всегда тянет говорить о литературе. Я боюсь, что у вас душа из бумаги. Разве вы и вправду никогда не ощущали пустоты жизни?

ВОР. Временами даже пустоту существования! Ах, пани Рена, моя жизнь всегда была пропитана одиночеством... как чернилами промокашка.

РЕНА. Быть может, эти письма были предназначены совершенно нереальному человеку... Оттого, что... что очень хотела любить.

ВОР (после минуты раздумий). Представьте себе, что тем несуществующим, нереальным человеком мог быть я! Вы писали те письма ко мне, еще меня не зная... Или, может быть, вы меня когда-то знали?

РЕНА (смеется). Ну вот - опять! Вы ведь были вором?

ВОР. Может быть, я был вором помимо своей воли? Под воздействием каких-то чар? Может быть, я вовсе и не вор! С чего вы это взяли? Вы сделали вывод только по одной моей краже. Краже писем. Писем, которые могли быть написаны и ко мне, потому что писались они ни к кому!.. Может быть, я украл те письма специально... умышленно.

РЕНА (взволнованно). Что? Что вы говорите!

ВОР. Может быть, я вообще не вор, а просто влюбленный человек?

РЕНА. Пан Иосиф!

ВОР. Но это так, en passant... По ходу (франц.) Самые сокровенные вещи лучше всего говорить en passant. Вы даже не представляете, как трудно человеку говорить правду... Я не могу, просто не могу сказать того, что я думаю на самом деле. Для этого и существует поэзия... Вы считаете меня вором, а я просто влюбленный поэт. Ночью, при луне прокрался в вашу комнату, точнее в комнату вашего любовника. (Смеется.) Так коты весной взбираются по водосточным трубам... Ничего не портил, прикидывался вором, смирился с девушкой, что как тень увязалась за мной, только бы, наконец, забрать себе навсегда, навеки... ха-ха-ха! (Хохочет.) Все это только для того, чтобы добыть ваши письма!

РЕНА. Пан Иосиф, я не понимаю...

ВОР. Представьте себе, что они у меня здесь, на сердце. Я всегда ношу их с собой. Ведь все-таки они писались ко мне! Признайтесь, пани Рена.

РЕНА. Может... может быть...

ВОР. Перечитываю в них каждое слово. В памяти. Жизнь ваша была пустынна, как улица ночью... В каждой строчке тех писем слышится ожидание. Это видно в каждом вашем слове, каждом взгляде... Вы ведь давно разглядели меня, в свете фонаря, издалека приближающегося к вам пустой улицей?

РЕНА. Мне не нужны волнения... Повторяю вам, что до сих пор я была очень счастлива.

ВОР. Да. Вы думали о Поручике, потом о банкире. Теперь они оба ваши, вы их любовница.

РЕНА. Да, но...

ВОР. Но что? Что "но"? Что "но", Рена?..

Последним словам ВОР придает таинственную вибрацию. Он притягивает РЕНУ к себе взглядом и медленно приближается к ней. Они целуются. Страстно, самозабвенно.

Любишь? (Поцелуй.) Любишь. (Поцелуй.) Дай ключи?

РЕНА (подозрительно). Ключи? Что это значит?

ВОР (отстраняется). По-прежнему считаешь меня вором?

РЕНА. Нет. Но зачем ключи?

ВОР. Хочу взять деньги.

РЕНА. Деньги! Мои деньги?.. Зачем?

ВОР. Без денег невозможно путешествовать.

РЕНА. И куда вы хотите ехать?

ВОР. Лучше сидеть здесь, с двумя вашими любовниками? Путешествие - "это розовая точка после слова "люблю" поставленная", как говорит Сирано.

РЕНА. Перепутали вы все свои цитаты.

ВОР. Все равно... очень хочу уехать. Сейчас, когда слишком много о себе знаю.

РЕНА. А я о вас ничего не знаю.

ВОР. Женщина не должна знать о мужчине ничего, кроме того, что он ее любит!

РЕНА. Вы мне ничего не говорили...

ВОР. Сами, в своем воображении, сложите легенду обо мне.

РЕНА (нетерпеливо). Почему вы хотите сбежать?

ВОР. Это не бегство. Это свадебное путешествие! Не хотите ли отдаться мне сейчас? Прямо здесь? Куда приходят Стефан и Поручик... и Геленка?

Фи-и!... Надо почувствовать себя молодоженами, и как только любовь станет подобна взлелеянному в мечтах городу, Флоренции, например, нужно сразу же туда отправляться! Голубым и прохладным утром... Помните книгу Самена

"В саду Инфанты", которую вы брали у Стефана, в темно-синем переплете...

"Есть утра светлые, когда живешь шутя,

Когда твой дух как ключ, шуршащий в скалах, волен

И в сердце перезвон пасхальных колоколен,

И разум прошлыми ошибками не болен..." Здесь и далее - стихотворение "Есть вечера..." (пер. Э. Шапиро)

РЕНА. А дальше? Что будет потом?..

ВОР. Потом?.. Не важно. Потом у нас будет уйма времени, чтобы подумать. Сейчас - бежать из этого города и все! Мы будем вместе - и одни! Главное - жить!..

РЕНА. Откуда у вас такая уверенность, что я хочу вам отдаться?

ВОР. Разве вы меня не поцеловали?

РЕНА. Да, но...

ВОР. Сейчас уже нет "но"! Бежать, бежать в тот далекий город... от заплеванных кофеен, от поэтов, транжирящих свой талант на сплетни... от политиков, строящих на заборах новое государство, от литераторов, журналистов и прочего сброда, волочащегося по грязным мостовым и обливающих все грязью... Ну, пани Рена, разве не так?

Бежать!.. Вдыхать свежий, новый воздух. Почувствуйте себя свободной, как я! Представьте себе жизнь без этих поручиков, стефанов, плутонов; ни любовных писем, ни связей, ни сплетен - только чудесная любовь! Ни полиции, ни тюрьмы... Каждый день похож на стих, а каждый куст - на дерево, о котором пишут в сонетах... Вы только представьте себе! Это и есть любовь. Вы чувствуете это? Не ощущаете больше пустоты? Да?.. Все, что вас тревожило, развеял маленький... вор. "Есть утра светлые, когда живешь шутя, в такие утра я беспечен, как дитя...". (Смеется.)

РЕНА (восхищенно). Но ведь вы не вор... Вы - поэт!

ВОР (целует ее). Да, Рена... Да, да!

Пронзительный звонок.

РЕНА (приходя в себя). Во всяком случае, будет более уместно, если мы сядем подальше друг от друга. Вы там, дальше... еще дальше.

ВОР (разочарованно). Пани "Ирэна"?!

РЕНА. Об отъезде поговорим позже. (Задумалась.) Да, пожалуй, я бы хотела уехать...

СЦЕНА 5

ГЕЛЕНКА улыбаясь, с торжествующим видом проходит через комнату в прихожую.

ВОР. Скажите мне - так, издали - вы любите меня?

РЕНА (шепотом). Люблю!

ВОР. До смерти?

Входит СТЕФАН. За ним ГЕЛЕНКА. СТЕФАН изучающим взглядом окидывает присутствующих.

СТЕФАН. Геленка вызвала меня по телефону. И просила поспешить. Ирэна, я тебе нужен?

РЕНА. Геленка напрасно беспокоилась.

ВОР (ГЕЛЕНКЕ, с укором). Подслушивала!

РЕНА. Вы сами подслушиваете, когда пан Стефан читает мне стихи Верлена.

ВОР. Да, но я секретарь, а она - горничная.

ГЕЛЕНКА. Горничная, которая имеет на тебя право!

РЕНА. Милая моя, только не повышай голоса.

ГЕЛЕНКА (кричит). Да? Не повышай голоса? Но я имею на него право, мое собачье право! И не отдам его! Не отдам! Пани хотела забрать его у меня? Двоих вам мало? Нужен третий...

ВОР. Геленка!

ГЕЛЕНКА. Да, требуется третий? Ну уж - нет! Это пани не удастся... Я, старая Геленка, еще здесь! Он мой любовник и должен на мне жениться. И женится... Женится!

ВОР (обреченно). Женюсь, женюсь. Но не сейчас. И не через год, и не через два...

ГЕЛЕНКА. Я настою на своем! Я вам его не отдам!

ВОР. Замолчи!

ГЕЛЕНКА (не унимаясь). Не буду молчать! Пусть пан Стефан знает, что за гусыню нашел, какую змею у себя пригрел... Пусть не декламирует стихи, а возьмет плетку и гонит ее прочь! Ах, "пани Ирэна", опять тебя выгонят как собаку...

ВОР. Да замолчи же ты!

РЕНА (очень грозно). Замолчи... и прочь на кухню. Там твое место!

ГЕЛЕНКА, с недовольным видом, выходит.

СЦЕНА 6

РЕНА (ВОРУ). Могли бы уволить меня от подобных сцен. (СТЕФАНУ.) Вы можете быть совершенно спокойны. Я вызвала вашего секретаря, чтобы попросить его вернуть письма, которые он украл в тот вечер, когда мы познакомились.

СТЕФАН. Вот как! И пан Иосиф вернул их?

РЕНА. Еще нет... но обещал вернуть.

СТЕФАН. Обещал? (ВОРУ.) Значит, вы уже подобрали ключ к моему бюро?

ВОР. Ключ?

СТЕФАН. Да, ключ! Те письма почивают на дне ящика моего бюро.

РЕНА (ВОРУ). Но вы сказали, что носите их у сердца?..

ВОР молчит, опустив глаза.

Стефан, вы украли эти письма у Иосифа? (ВОРУ.) Их украли у вас?

СТЕФАН. Это я... я их украл. В тот вечер.

ВОР. Ах, значит это вы! Они что, писались к вам? Ха-ха-ха... Мне интересно только одно: они были украдены из-за любви или... для шантажа?

СТЕФАН. Нет, нет, нет!

ВОР. Разумеется, я молчу как могила. Надобность в шантаже отпала. Пани Рена в своей погоне за счастьем вознеслась этажом выше. Вы случайно не знаете, кто живет над вами? Этажом выше? Я бы охотно снял там квартиру...

РЕНА (со слезами на глазах). Почему минуту тому вы уверяли меня, что это вы украли письма?

ВОР. Потому - что люблю вас.

СТЕФАН (едва сдерживая себя). Паяц!

РЕНА (удерживая его). Успокойся, мой драгоценный!

ВОР (повторяет). Успокойся, мой драгоценный? Вот как!.. (СТЕФАНУ.) За минуту до вашего прихода пани Рена призналась мне в своей любви. Сказала, что любит меня больше жизни, навсегда... до гробовой доски.

РЕНА. Я этого не говорила!

ВОР. Сказали бы, но... вошел пан Стефан. Говорили же мне, что любите меня.

РЕНА. Поверила, что прикидывались вором, чтобы выкрасть мои любовные письма.

ВОР. Отступаете, пани Рената. Теперь настоящими поэтами могут быть только те, кто ворует письма, чтобы затем шантажировать вас!

СТЕФАН. Я бы просил вас, не говорить больше о шантаже.

ВОР. Кража из любви, шантаж из любви - для пани Ренаты это одно и то же! Для нее цель оправдывает средства.

РЕНА. Мне кажется... что минуту тому вы покончили с любовью. Вы путаетесь в признаниях. Как жаль... (В глазах у нее слезы.) А я считала вас умным мужчиной!

ВОР. Вы думали, что из любви к вам я прикидывался вором и считаете меня умным человеком? Ха-ха...Нет, я не притворялся вором. Я действительно вор и горжусь этим! Воровство такая же профессия, как медицина. А кто из нас не ворует? Только один я имею смелость признаться в этом. Да, да, да, это я!.. Бриллианты пани Кох на Хмельной, подкоп у Ябликовских, касса у Шульца, фамильный пергамент Воронецких... это я. Это все я! (СТЕФАНУ.) Не надо смотреть в сторону телефона. Геленка хоть и обиделась, но уже сторожит у входа.

РЕНА. Это неправда!

ВОР смотрит ей в глаза.

Я не верю. Вы не можете быть вором. Вы, такой... рыцарь!

ВОР (хохочет, весьма фальшиво). Рыцарь?.. Ха-ха-ха! Рыцарь! Вы всерьез? Ха-ха!.. Обыкновенный карманник - рыцарь? Ха, ха, ха...

СТЕФАН. К чему нам говорить друг другу неприятные вещи, когда ситуация и без того ясна. Вы меня понимаете, пан Иосиф?

ВОР. Я не могу дальше оставаться вашим секретарем и библиотекарем? Неужели?.. Пани Рена минуту тому разрешила этот болезненный для меня вопрос одной фразой... (повторяет) "мой драгоценный!".

СТЕФАН. Болезненный? Разве должность у меня стоила вам стольких страданий?

ВОР. Пыток, пан Стефан, пыток! Вы об этом не догадывались. Вы и не предполагали, что библиотекарь может так сильно страдать. Вор!.. Вашей вины в этом не было. Никто не несет вины за любовь... Собственно, это мука самая тяжкая, потому что без вины. Впрочем, не на чем здесь останавливаться. Перед изгнанием хотел бы вычеркнуть только свои слова о шантаже. (СТЕФАНУ.) Должен проститься... (РЕНЕ.) И мы также, Рена?

СТЕФАН (бормочет). Рена?!

ВОР. Говорю тебе "ты" - как ангелы Богу, удостаивая его наивысшей чести.

РЕНА. Хотела бы знать только одно: кто вы?

ВОР. Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Это же один из сложнейших вопросов бытия - кто мы?.. Не раз, возвращаясь домой на рассвете, посреди улицы, я задавал себе тот же вопрос... Вы когда-нибудь видели Варшаву на рассвете?

РЕНА (смотрит на него не отрываясь). Нет, не видела.

ВОР. Например, тот квартал за Вислой... воровской...

РЕНА. Ах!

ВОР. Грязь, отголоски пьяных споров, окрики полиции... Еще темно, но в воздухе уже разлит могущественный запах рассвета, запах утреннего возрождения, аромат нового дня... В такие минуты я задавал себе этот же вопрос: кто я? Заблудившийся в чаще зверек? Или падший ангел? Может быть ошалевший Бог? Или попросту - влюбленный мужчина, которого никто не хочет встретить... узнать? (Минута молчания.) Итак, пани выбрала... как я вижу. Остается только прихватить с собой верную Геленку и идти.

РЕНА (живо). Геленка может остаться!

ВОР. Э-э, нет, извините... Боюсь, что ваши приятели захотят ее опекать. Геленка здесь остаться не может. Она нужна мне... Мое возвращение к ней является возвращением к своему "я", о котором временами надолго забываю. (Кричит.) Геленка! Собирайся, выходим!

ГЕЛЕНКА (из-за двери). Я уже уложила корзину!

ВОР. Пани Рена, вы молчите?.. Видимо, этот акт нашей комедии должен закончиться моим монологом. Длинным и лишенным всякого смысла... как монологи Гамлета. Каждый может искать в нем то, что подсказывает ему сердце.

ГЕЛЕНКА (заглядывая в дверь). Я готова.

ВОР (кланяется). До свидания, господин патрон. До свидания, Рена...

ВОР и ГЕЛЕНКА выходят.

АКТ ТРЕТИЙ

Ранний вечер. Та же комната, что и во втором акте. Таинственные сумерки изменили атмосферу комнаты.

СЦЕНА 1

РЕНА, ПОРУЧИК и СТЕФАН сидят за столом в центре комнаты и пьют вино.

РЕНА. Нет, нет, спасибо, я больше не могу.

СТЕФАН. Пани Ирэна!

ПОРУЧИК. Рена, последний бокал!

СТЕФАН. Ну, не отказывайтесь.

РЕНА. Я уже и так почти пьяна! Оставьте меня в покое. Мне нужно еще переодеться к вечеру. Куда идем сегодня?

СТЕФАН. Еще один бокальчик! Очень просим. Не отказывайте... Вино разгоняет меланхолию.

ПОРУЧИК. Даже не произносите при мне это слово - "меланхолия". В нашем обществе?.. Как можно!

РЕНА (встает). Нет, нет, почему мы не должны говорить о меланхолии, когда ее полно вокруг?.. Летает вокруг земли, как воспоминания. Воспоминания о никогда не существовавших событиях... воспоминание о ком-то, кто должен был придти за мной. Хотя бы в образе вора. Но где же он? Почему опаздывает?.. Должен был меня украсть! Да, в самом деле, украсть...(смеется) выкрасть, ха-ха... только ему не дали. Почему вы меня ему не отдали?.. Вы окружили меня постоянной заботой, когда он ушел, подобный пастырю, который на зеленых лугах ищет заблудших овец. Где он, небесный? Ищет, ищет... как будто на холмах Бретани... бледный, худой, шагает в блестящих доспехах...

ПОРУЧИК (СТЕФАНУ). Вы слишком много ей налили.

РЕНА. Почему вы не хотите понять, что я смертельно тоскую?.. Неизвестно, о чем. О любви... Любви такой огромной, как море, которую не умеем распознать, когда она к нам приближается. Временами мне кажется, что мы, современные женщины, потерялись, растерялись и утратили свою сущность, которой является глубочайшая любовь! Ищу любовь и ищу напрасно. Ищу ее повсюду... Ищу ее в вас: в тебе, Генрик, в тебе, Стефан... и только в вас! И не нахожу. Хочу, чтобы любовь была, как у Тристана и Изольды...

ПОРУЧИК и СТЕФАН (взрываются смехом). Ого-о! Тристан и Изольда!

РЕНА. Смеетесь. Ну, еще вина...

СТЕФАН (наливает). Бутылка пуста.

РЕНА (спокойно). Не знаю, но мне кажется, что та великая любовь, о которой все мы грезим... все мечтаем... нет, или не все?

ПОРУЧИК и СТЕФАН (вместе). Нет, все! Само собой - все!

РЕНА. Мечтаем всю жизнь... хочет прийти к нам, как изгнанный пес, что преданно бродит под нашими окнами. Только мы не разрешаем ему войти. Пугаемся. Да, теперь люди боятся большой любви.

ПОРУЧИК. Надо признаться, что связь - это какое-то бесконечное количество мелочей. Сегодня на это совершенно нет времени.

СТЕФАН. В конце концов, каждый хочет жить, а не умирать от любви!

РЕНА. Вот и отталкиваем ее от себя, кто как может. Женимся, выходим замуж, меняем любовников... и все только для того, чтобы по-настоящему не влюбиться. Во всяком случае, так делаю я... Зато нам весело! В прежние времена люди не умели ни так одеваться, ни так развлекаться. Увидите, какое чудесное платье будет на мне сегодня вечером... Совсем, как сновидение из средневековых легенд. (Напевает.) "Солнце взойдет, когда я оденусь, месяц поблекнет, когда я разденусь..." Так говорится в какой-то очень старой балладе. Я сегодня какая-то... размечталась, загрустила. Хочу развлекаться! Немножко упиться... И очень хочется плакать (плачет).

СТЕФАН. Ах, пани Ирэна, не надо омрачать такой дивный вечер, прошу вас!

ПОРУЧИК (прозаично и лениво). Рена! Перестань плакать! Не выкидывай номеров, прошу тебя!

РЕНА. Ах, ты... (Убегает в слезах.)

СТЕФАН (ПОРУЧИКУ). Могли бы быть немного и поделикатней.

ПОРУЧИК. Осточертела мне эта истерика! Я вспыльчивый! (Выбегает за РЕНОЙ, вскоре возвращается.)

Мужчины садятся за стол, друг против друга.

СЦЕНА 2

ПОРУЧИК. Глупости... (пауза). Сейчас успокоится.

СТЕФАН. Боюсь, мой дорогой пан Поручик, что ты сердишься на меня... как бы это точнее выразиться... наверное, вы сожалеете о нашем знакомстве?

ПОРУЧИК. Э-э, чего там! Что за странные мысли?.. Простое совпадение обстоятельств - и баста!

СТЕФАН. Мне кажется, что наша дружба в эти минуты переживает тяжелый кризис. Сейчас я все объясню... Ирэна, признаюсь вам, начинает меня очень беспокоить.

ПОРУЧИК. Серьезно? Может быть, это излишнее беспокойство?

СТЕФАН. Буду откровенен: в тот день, когда я спугнул вора в вашей квартире, я проник к вам с заранее обдуманной целью. Любой ценой хотел познакомиться с Ирэной.

ПОРУЧИК. Вы признались мне в этом сразу же. Могли бы, кстати, воспользоваться и другими возможностями... а не дожидаться, когда меня начнут обворовывать.

СТЕФАН (спокойно). Это вы меня обкрадывали, пан Поручик... воровали самые первые и лучшие минуты, которые принадлежали только мне. С тех пор, как я увидел Ирэну, я понял, что она создана для меня.

ПОРУЧИК (простодушно). Извините, но и у меня создалось такое же впечатление...

СТЕФАН. Не хотите ли вы этим сказать, что Ирэна... создана для всех?

ПОРУЧИК. Пан Стефан!

СТЕФАН. Поговорим как мужчина с мужчиной. Я хотел познакомиться с Ирэной и познакомился. И полюбил ее... Вы еще не знаете, как чувствительны, как страстно желают люди в моем возрасте! Хотим сенсаций... приключений и путешествий. Вот я и полюбил Ирэну! Хотел бы еще вам сказать, правда, не знаю, с чего начать...

ПОРУЧИК. Будьте довольны, что вообще видитесь с Реной.

СТЕФАН. Радоваться? Целиком и полностью?

ПОРУЧИК. Повторяю: радуйтесь, что вообще видитесь.

СТЕФАН. Мне кажется, что она отвечает мне взаимностью...

ПОРУЧИК. Не обольщайтесь. Я пока уверен в ее чувствах.

СТЕФАН. Но, простите, Ирэна моя любовница!

ПОРУЧИК (делает вид, что глубоко поражен, затем спокойно). Догадался об этом сразу. Но что в этом плохого?.. Короче, если вы хотите дуэли - я готов в любую минуту... Но полагаю, в этом нет никакого смысла.

СТЕФАН. Напротив! Мне хотелось бы посоветоваться с вами, как с приятелем. То, что вы мне минуту тому рассказали, усиливает мои подозрения.

ПОРУЧИК. Как это?

СТЕФАН. Если мы оба уверены, что нас любят, значит, она не любит ни одного из нас. Разве вы не видите этого внутреннего беспокойства, которое просто взрывается в этой женщине?.. Она постоянно ищет этой любви.

ПОРУЧИК. Пан Стефан, мне кажется, что все они - одинаковы!

СТЕФАН. Да, это они, скорее всего, должны называться Дон-Жуанами: это вечное беспокойство... и поиски. Вы уверены, она действительно любила ...того...

ПОРУЧИК. Вора? Но, вы же прогнали его.

СТЕФАН. На все четыре стороны. Застал его как-то недавно у нее. Сумел заморочить ей голову. Утверждал, что только прикидывался вором.

ПОРУЧИК. Хорошенькое себе прикидывание!

СТЕФАН. Она уже была готова идти за ним.

ПОРУЧИК. Это ей только казалось. Дорогой мой, неужели можно представить, что такая женщина, как Рена, могла стать любовницей вора? Даже наш голод по сенсациям не отправил бы ее так далеко.

СТЕФАН. Женщины, однако, такие странные...

ПОРУЧИК. Это, когда их не умеют держать в узде.

СТЕФАН. Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Считаю, что сейчас мы должны забыть о нашем соперничестве и подумать, как удержать Ирэну при нас. Нужно прочно завладеть тем, что раньше называлось душой.

ПОРУЧИК. Совершенно с вами согласен.

СТЕФАН. Считаю разумным предложить вам союз, тесный союз. Видите ли, я постарше вас... я глубоко ценю любую привязанность и мне было бы трудно с ней расстаться. Всегда смотрю на Ирэну, как на пристань... Вы молоды... и в нашем союзе вы представляете здоровье, силу, красоту... все, что так импонирует женщинам. К сожалению, им также импонирует и то, в чем силен я: интеллект, обширный и подвижный, чувство красоты и особенно это... nervus rerum... "нерв вещей", суть чего-либо (лат.) так необходимый сегодня.

ПОРУЧИК. Мне кажется, что тот немногое мог бы этому противопоставить.

СТЕФАН. Тот? (Смеется.) Глупости! Даже небольшой вор европейского масштаба... а точнее - мелкий жулик, карманник, бездомный волокита... Это может привлекать некоторое время так называемой романтичностью. Но все-таки, поверьте, на нее сильно действует поэзия Верлена, Бодлера, Стефана Малларме... фолианты в сафьяновых обложках, в атмосфере эстетики... красоты... среди картин, мебели... (другим тоном). Но ... и твои мышцы, дорогой Поручик!

ПОРУЧИК. Создадим против внешнего врага свой коалиционный кабинет!

СТЕФАН. Враг должен бежать!

ПОРУЧИК (смеется). Успокойтесь, ведь вы его давно прогнали.

СТЕФАН. Речь идет не о том сопляке. Важнее всего - беспокойство Ирэны... то беспокойство, которое поэты называют "жаждой счастья".

ПОРУЧИК. Мне кажется, что счастья у нее вдоволь. Чего же ей еще? Богата, красива... Имеет двух таких любовников!

СТЕФАН. Обычные женские капризы. Полагаю, однако, что двум таким рассудительным мужчинам, как мы, легко с этим управиться. Спасем ее от себя самой.

ПОРУЧИК. И наперекор ей самой! Очень охотно протяну вам руку.

ПОРУЧИК. Нет, все будет гораздо лучше!

СТЕФАН. Отлично! Превосходный вы человек, пан Поручик! (Обнимаются.)

СЦЕНА 3

РЕНА (входит). О, что это за нежности?

СТЕФАН. Дорогая, прикажите подать нам еще бутылку вина. Ирэна, мы должны с ним выпить на брудершафт!

РЕНА. "Прикажите подать"! Идите в столовую. Вы же знаете, что Геленки нет. Не могу подобрать себе служанку.

ПОРУЧИК (СТЕФАНУ, тихо). Женские капризы.

РЕНА. Сейчас приготовлю (выходит).

ПОРУЧИК. Всегда одно и то же. Не может подобрать себе служанку, не может подобрать себе шляпку, не может подобрать себе любовника...

СТЕФАН (смеется). Не может подобрать счастья, однимсловом.

ПОРУЧИК. Пан Стефан, вы... вы не могли бы одолжить мне немного денег, самую малость... тридцать, сорок долларов...

СТЕФАН. Вы себя очень дешево цените (вынимает чековую книжку). У меня для вас уже припасен готовый чек на пятьдесят долларов. Я понимаю: нужно баловать, голубить, окутывать мягкими мехами...

ПОРУЧИК. Ну, уж вы преувеличиваете немного. Делаете из меня какого-то демона-искусителя.

РЕНА (возвращается с бутылкой). Не могу найти штопор.

ПОРУЧИК. У меня есть.

РЕНА. Откройте, мой дорогой!

ПОРУЧИК вынимает складной ножик, раскрывает штопор и начинает в стороне открывать бутылку. СТЕФАН подходит к РЕНЕ и вручает ей маленькую пачку писем, перевязанную ленточкой.

РЕНА. Что это?

СТЕФАН. Письма.

РЕНА. Письма?

СТЕФАН. Это те письма.

РЕНА (берет пачку). Письма...

СТЕФАН. Ну, как там вино?

ПОРУЧИК. Сейчас, сейчас... (Открывает вино.)

РЕНА (с письмами в руках, задумалась). А я думала, что вор украл их...

ПОРУЧИК. Рена, из чего будем пить?

ПОРУЧИК и СТЕФАН выходят за ней и гасят люстру. Только свет из столовой узкой полосой пронизывает комнату. Продолжительная пауза.

СЦЕНА 4

ВОР и ГЕЛЕНКА появляются из прихожей, как в первом акте. Осматриваются вокруг. ГЕЛЕНКА, по-прежнему одета "дамай в трауре", остается у дверей. ВОР подкрадывается к бюро, открывает его, начинает рыться в бумагах, совсем как раньше. РЕНА возвращается в комнату и включает свет. Увидев ВОРА издает легкий вскрик, скорее - вскрик радости. Идет к нему с протянутыми руками. Заметив ГЕЛЕНКУ, возвращается на место. Быстро закрывает дверь в столовую и стоит у дверей, не решаясь что-либо сказать.

ВОР (полушепотом). Добрый вечер, Рена! На этот раз я действительно пришел за твоими письмами.

СЦЕНА 5

В передней звонок. ГЕЛЕНКА бросается открывать. В комнату влетает ПЛУТОН, точно так же, как в первом акте. На этот раз он встречается с мертвым равнодушием присутствующих. Это приводит его в отчаяние.

ПЛУТОН. Bon soir! Добрый вечер! (франц.) Вечер добрый! О, пани Рената! Сharmant! Очаровательно! (франц.) Вы само совершенство! Как пару дней тому, когда вы были в таком чудесном настроении. А сегодня что-то бледненькая... Was ist das? Что это? (нем.) Что-то опять?.. А бедная пани Марыся, такая молодая, бедняжка, чахотка в последней стадии. Mon Dieu! Уже в Закопане или даже в Швейцарии! Откуда эти голодранцы берут на это деньги? Старик, он уже протянул ноги, похоже, был ростовщиком. Оставил им какой-то капиталец. Но они, безусловно, чересчур вызывающе жили. Слишком широко. Trop largement! Слишком широко! (франц.) Слишком громко!

Как я рад, что застал вас. Вообразите только себе, Маруся Сквирска разводится с мужем. Три месяца после свадьбы и - привет мужу! Euriesement! Забавно! (франц.) А женщина, как лань! Три месяца прожить с ним в такой, можно сказать, бесплодной стадии? Это удовольствие, что?..

Чем вы занимаетесь, дорогая пани Рената? Давно не видел вас

в опере. Абонемент на вторник - чистый экстаз! А вообще-то -

все вокруг так изменилось... Разве перед войной кто-то мог показаться

в партере без смокинга или без фрака? Когда пел Ансельми или Джемма Беллинчони - вся Варшава бурлила... "Lucia de Lamermour"! О-о, правда, я тогда еще был ребенком. Мне отец рассказывал, он о-очень интересовался театром, особенно - балетом... Всякий раз находил там что-то новенькое для себя. Старик всегда ухитрялся что-то лакомое себе отхватить. Старый сатир! Vieux singe! Старая обезьяна! (франц.) Итак, пани Рената, вы не хотите в театр? Могли бы когда-нибудь сходить вместе, что?.. У вас была бы ложа, у меня всюду контрамарки. Сидите, с открытыми плечами... Superbement! Великолепно! (франц.)

Лечу сейчас на танцы к Влосковскому, тому, из Министерства Иностранных дел. Очень шикарный салон, открылся на прошлой неделе. Вы еще там не были? Масса дипломатов. Страсть как люблю дипломатов!.. Они хорошо воспитаны. Жена уругвайского посла прилично играет на фортепиано. Играла нам вчера что-то... какую-то вагнеровскую увертюру или траурный марш Шопена. Charmant! Очень хорошо, очень хорошо... Они, кажется, имеют какой-то титул! Хотя, откуда аристократы в Уругвае?.. Нонсенс! Но люди всегда выкопают себе какие-то титулы! Единственным нетитулованным лицом на этом приеме был я... (Смеется.) Как дальше будет в этом республиканском мире? Кто теперь будет раздавать титулы, что? Нет уже ничего... ни храбрецов, ни князей... Знаете, пани Рената, иногда как подумаю об этом погибшем мире... и грустно мне! Сколько там было поэзии... Vous comprenez?

А сейчас говорят, что много поэзии в локомотиве. Mon Dieu! Вы только подумайте? Черное, воняет и шумит... тоже мне поэзия!

Вчера пышногрудая Ядзя назвала меня платоником! Пошутила. Ха-ха... Прижала меня к стенке и так дышит, дышит мне в лицо... и спрашивает: "Как ваше здоровье, пан Платоник?" Платоник! Ха-ха-ха... "Платуня!" - шепчет мне. Еле ноги унес! Ну как, скажите, объяснить обычной женщине преимущества платонической любви?.. Herreur! Ужас! (франц.)

А вы знаете, что старый Завацкий живет с Михалинкой? Что?.. Vous comprenez? Хорошая новость? (Здесь можно импровизировать.) Вы чем-то возбуждены? Или что-то случилось? Pardon! Должен уносить ноги... Целую пани ручки! Au revoir, madame! До свидания, мадам! (франц.) (ГЕЛЕНКЕ.) Ma cher Моя дорогая (франц.), как тебе к лицу траур! Па! Па! До свидания! Adieu, adieu... (Исчезает.)

ГЕЛЕНКА провожает его, закрывает дверь, возвращается, заговорщически смотрит на ВОРА. ВОР отсылает ее жестом, бросая коротко: "Жди внизу!". ГЕЛЕНКА выходит.

СЦЕНА 6

ВОР. Рена!

РЕНА (растерянно идет к двери столовой, возвращается обеспокоенная). Пан Иосиф!.. Может быть, вы уйдете?

ВОР. Вы хотите остаться с этим... (показывает на дверь, за которой скрылся ПЛУТОН). Со всем тем, что он тут понарассказывал?

РЕНА. Я не могу иначе... постарайтесь меня понять. Мы скованы определенными связями с обществом, связаны с ним окончательно... без этого жить нельзя.

ВОР. Можно... Вы задумывались когда-нибудь о том, что вы здесь делаете?

РЕНА. Задумывалась ли я?.. Я не знаю, ничего не знаю. Мы, женщины, идем себе по жизни, как сквозь сон. Живем и все. Почему должны задумываться?

ВОР. "Мы женщины"?.. Это остальные, но не вы! Вы - не обычная женщина.

РЕНА. С чего вы взяли, что я необычная? Обыкновеннейшая! Ох, даже слишком обычная. Если бы вы только знали, как это приятно быть такой - обыкновенной женщиной. Ничем, только женщиной. Наряды, деньги, любовь - это же целый мир! Мужчины, всегда мужчины... Каждый хочет иметь тебя при себе, владеть тобой. Целиком, с душой и телом, со всеми мыслями и помыслами...

ВОР. Идем со мной.

РЕНА (беззлобно). Но вы... вор.

ВОР. Вы же говорили когда-то, что сами могли бы стать воровкой.

РЕНА. Это были только слова, как и многие другие. Много чего говорила, много чего делала... Не склоняйте меня к воровству.

ВОР. Я и не склоняю вас. Хочу только, чтобы вы пошли за мной. Вы должны разорвать эту паутину, связывающую вас с вашей средой.

РЕНА. Повторяю вам: без своей среды жить невозможно. Я же не мыльный пузырь. Я человек, рожденный здесь, воспитанный здесь; читала такие-то книги, имела таких-то приятелей, таких-то любовников... с этим не порвешь. С этим не рвут. Это пойдет за мной всюду, как потянутся мои пристрастия, мои привычки...

ВОР. Но ведь это мелкие, ничего не значащие вещи. Прежде всего важно - имеешь ли ты душу?

РЕНА. Душа современного человека потерялась... затерялась

в тысяче мелочей, частностей... Все эти мелочи в сумме и составляют нашу жизнь. Эти шпильки, вуальки, флаконы, знакомые (улыбаясь), театры - все это вместе!

ВОР. Все это вместе составляет смысл вашего существования? Шпильки, галстуки, черный кофе, приятели?.. Понимаешь ли ты, что все это является досрочным, преждевременным наказанием?

РЕНА. Но жить без этого, однако, я не могу. Мечется человек в этом круге, как белка в колесе, но выпрыгнуть из него нельзя. Это как желание: терзает человека, искушает и устоять невозможно... Мучаюсь, мучаюсь, страдаю, умираю с тоски, упоительной тоски по тебе. Но все это - только...

ПОРУЧИК (стучит из столовой и просовывает голову в дверь, ВОР прячется). Можно войти?

РЕНА (испуганно). Нет, нет, нет!.. Я одеваюсь к вечеру. Прошу не входить, пока не позову!

ПОРУЧИК исчезает за дверью. РЕНА начинает одеваться в великолепное вечернее платье.

РЕНА (ВОРУ). Отвернитесь!

ВОР садится в кресло спиной к РЕНЕ.

ВОР. А может быть, это тоскует душа? Разве каждый день ты не думаешь о свободе? Разве мысль о свободе не связана у тебя с мыслью обо мне?

РЕНА. Да... быть может. Но я заставляю себя не думать об этом... Так весело жила после того, как ты нас оставил. Ни о чем не думала, только о своей радости. Была такая веселая, веселая... (Напевает модный мотив.)

ВОР. И никогда не думала, что я вернусь?

РЕНА. Ждала твоего возвращения и день и ночь. Знала, что придешь за мной... как смерть с косой. Но даже мысль о смерти не мешает нам развлекаться. Стоит она возле нас, как старая знакомая и улыбается. Так же и мысль о тебе.

ВОР. Видишь - я здесь. Почему же колеблешься?

РЕНА. Мне очень нравятся два мои последние любовника. Каждый день бываем в кофейнях, потом всегда бывает какая-нибудь премьера, затем - ужин. Конечно, у нас мало шикарных ресторанов, как в Вене или Берлине, всюду только мелкомещанские, но некоторые из них не лишены своеобразного обаяния. Они повсюду ходят со мной...

ВОР. Один из них банкир, а другой - обыкновенный дурак.

РЕНА (прикладывая палец к губам). Ради Бога, не так громко!

ВОР. Оба они негодяи. Усыпляют тебя звоном медяков да ослепляют их блеском.

РЕНА. Деньги? Разве это запрещенная вещь? А что же тогда воруешь ты?

ВОР (с грустной улыбкой). О-о... я, скорее, краду души.

РЕНА (с грустным кокетством). А притворяетесь, что воруете письма! Ах, почему вы не украли их в самом деле...

ВОР. Это не меняет дела. Я должен украсть тебя... Пойми ты, наконец, что тебя окружает. На каждом шагу наталкиваешься на грязь, ты, так стосковавшаяся по чистому воздуху, ты обожающая простор... Даже твое имя! (Смеется.) Ты знаешь, что "Р е н а т а" происходит от латинского "renatus", что значит - второе рождение, возрождение? Слышишь, вторая, совершенно новая жизнь!

РЕНА. Откуда такие познания у вора?

ВОР (улыбаясь). Я же столько времени провел в библиотеке. Пришло время начать новую жизнь. Слышишь, Рена? Я тебя не обманываю и я тебя не покупаю. Я даю тебе единственное и наивысшее: искренность и свободу...

РЕНА. И стычки с полицией!

ВОР. Я не говорю, что не ворую. Но когда люблю, говорю об этом отчетливо. Не называю любовью клубок вожделения и лакомства. И не отступаю за деньги, как те... (Пауза.) Ты должна, наконец, решиться. Я люблю тебя, а это значит - хочу смести все крепостные стены, которые удерживают тебя здесь!.. Ты создана женщиной, ничем больше, только женщиной и только.

РЕНА. А не человеком?

ВОР. Женщина сегодня стала слишком уж человеком. Отсюда и ее страдания. Чем быстрее забудешь о своей человечности, тем ближе мне станешь. И этим будешь счастлива... (Поворачивается, РЕНА уже одета.) Вы еще в том бальном платье? О, это платье - одежда вашей души!.. Но это тело, которое так щедро выглядывает из этих складок... это тело... "Есть вечера, когда в цветке - душа живая, и нежен становлюсь, как женщина, тогда я..." Но почему вы не хотите хотя бы один раз подумать о своем теле?

РЕНА. Да, это действительно ужасно. Оно пылает...

ВОР. Сжигаешь всю себя. Почему не попросишь прохлады у меня?

РЕНА (без чувств, устремленная вдаль). Ты и есть свежий ветер... (Приходит в себя.) Все мне надоело, опротивело... Хочу, желаю, жажду правды! Тоскую по ней, но ее нет. Скажи, скажи, почему ее нет?.. Обманываешь всю жизнь. И жизнь обманывает меня. Кто научит меня говорить правду? (Смотрит на ВОРА не отрываясь.)

ВОР. Я... я, настоящий, совершенный, идеальный вор!

ВОР. Не понимала, что я - твоя единственная любовь.

РЕНА (с усилием). Воровала. Да, воровала! Воровала деньги, время, души... И транжирила, транжирила, транжирила...

ВОР (повторяет). Не понимала, что я - твоя единственная любовь?

РЕНА. Ты? Ты!..

ВОР. Годами тосковала обо мне, ждала меня, шла ко мне...

РЕНА. Тосковала... ждала... шла...

ВОР. А сейчас нашла меня и отвергаешь? Отталкиваешь?

РЕНА. Знала всю жизнь, что найду тебя, что встречу тебя, что полюблю тебя... Но не зови меня за собой. Это свыше моих сил, это свыше сил человеческих. Отбросить все, чем живут люди, и идти за тобой?

ВОР. Да. Отбрось все, чем живут люди, и живи любовью!

РЕНА прильнула к ВОРУ, он обнимает ее.

...все, о чем мечтала, как о чем-то недосягаемом, станет хлебом насущным. Все, о чем мечтала, осуществится...

...помнишь, когда была маленькой девочкой, молилась на молитвеннике в оправе из слоновой кости? Уже тогда, в маленькой сельской церквушке, сильно тосковала...

...когда юной девушкой шла по парку, осенью, среди желтой листвы, уже тогда думала обо мне...

...как жена, как любовница, в одну из глухих ночей, когда все спали, проснулась и не спала - уже тогда думала обо мне, как о прохладе...

...не видела меня, а знала что приду. Не знала о моем существовании, а ожидала, высматривала меня...

РЕНА по мере того, как ВОР говорит, припадает к его ногам и сильно плачет.

ВОР (мистически). И вот я здесь. И говорю тебе - встань и иди за мной!

РЕНА (срывается, почти без чувств, отходит на несколько шагов, находит шаль, набрасывает себе на плечи). Пойду за тобой. Но сначала... скажи мне, наконец, кто ты?

ВОР. Третий раз ты уже задаешь мне этот вопрос! Неужели ты меня так никогда не узнаешь?

Неужели еще через долгие века должен пробираться к тебе? Как попрошайка, как вор, как шут! Прихожу к тебе, а ты не узнаешь меня. Зову тебя за собой, а ты не идешь...

Переодетый в нищенские одежды прихожу к тебе в непривычную пору... Пришел за тобой, сладчайшая, высмотренная, узнанная мною среди многих невест этого города, а ты меня не узнала, ты меня троекратно спросила: "кто ты?"

Как пес, привязанный и верный, ходит любовь под вашими окнами, крадется едва слышно, и жаждет припасть к вашему сердцу... используя всевозможные уловки, чтобы войти в ваш дом. А вы в который раз отгоняете ее, не хотите впустить... Вы никогда не узнаете настоящей любви!

А теперь я опять должен продолжать свое путешествие и опять глубокой ночью должен стучаться в ворота, двери, окна... опять долженискать невесту, которая узнает безграничность моего терпения, которая пойдет за мной, не спрашивая, кто я, чувствуя, что есть любовь, бесконечная, безбрежная... как океан, как Вселенная!

ВОР подходит к столу и берет письма.

Беру твои письма. Это залог, которого ты у меня уже никогда не отнимешь...

ВОР выскакивает в окно. РЕНА, вскрикнув, падает на колени, всхлипывает.

СЦЕНА ПОСЛЕДНЯЯ

СТЕФАН и ПОРУЧИК (влетают). Что случилось?! Что случилось? О боже, пани Рена... (Включают светильники.) Что здесь произошло?

РЕНА. Там... Вор...

ПОРУЧИК. Что? Опять вор? (Поднимает РЕНУ.)

РЕНА. Взял... письма... мои письма.

СТЕФАН. На этот раз действительно взял?

РЕНА (подходит к окну). Вышел, выскочил... Туда... туда...

ПОРУЧИК. Что? Выскочил в окно? С такой высоты...

РЕНА (выглядывает в окно). Почему его не видно? Почему вы его не видите?

СТЕФАН. Ирэна, что с вами? Почему вы смотрите вверх?

РЕНА (с печальной улыбкой). Мне показалось, что он просто выпорхнул, взлетел... (Стоит задумавшись.)

ПОРУЧИК (следит за улицей). Ну, вот там, там... удирает с Геленкой... ловят его. Уже... уже поймали. А, сукин сын! Полицейский дал ему по морде. Вот так, вот так... и еще раз!

СТЕФАН (потирая руки). Так ему и надо. Так ему и надо.

РЕНА (Отходит от окна. Шепчет едва слышно, пытаясь вспомнить.) Есть вечера... есть вечера. Есть утро...

Занавес.

Юрий Кобец

"ЧТО Ж ПОДЕЛАЕШЬ, ТАКИМ Я БЫЛ...",

ИЛИ ЗАБЫТАЯ ПЬЕСА

"Идеальный вор" Я.Ивашкевича - пьеса бесспорно новая для русского читателя, а может случиться - и зрителя. Но имя автора давно и хорошо знакомо. Многие завсегдатаи театральных и кино-залов (если они, к тому же, были еще и читателями) должны хорошо его помнить. Ярослав Ивашкевич - замечательный польский писатель: поэт, прозаик, драматург, эссеист, переводчик... и путешественник (всегда - юный и любопытный ко всему человек!).

Польское собрание его сочинений насчитывает 26 томов! Среди них шесть томов рассказов, три тома поэзии, два тома пьес, два тома дорожных впечатлений, два тома "разговоров о книгах", романы многочисленные и многотомные, книги о Шопене, Бахе, Шимановском, театральные рецензии,

эссе, искусствоведческие работы... После его смерти появилось еще три тома неизвестных, ранее не публиковавшихся сочинений.

Работоспособность поистине фантастическая... и славянская!

Он родился под Киевом в 1894 году давно ушедшего столетия, а умер - спустя 86 лет в своем загородном доме в Стависко, под Варшавой, уже века прошлого.

В Киеве тех лет, одновременно с Ивашкевичем, правда в разных гимназиях, учились А.Таиров, И.Берсенев, М.Булгаков, А.Вертинский, Я.Парандовский, К.Паустовский (с последним наш герой оставался дружен на протяжении всей своей жизни) и многие другие, небезызвестные сегодня люди. Из Киева, спустя год после "великой октябрьской", писатель уехал в Варшаву, успев поработать в польском театре "Студия" (тем, кого сегодня еще называют "завлитами"), поучиться в Киевской консерватории, постигая композицию и теорию музыки, а также - на юридическом факультете Киевского университета. А еще - брал уроки игры на фортепиано у знаменитого Г.Нейгауза.

Да, феномен крупного, фантастически образованного, мощного писателя европейского масштаба со славянскими корнями здесь налицо.

Многие, читавшие книги Я.Ивашкевича в 70-80 годы, на закате "bell еpoque" советского книгоиздания, помнят его удивительные рассказы, часто появляющиеся на страницах "Иностранки" или в многочисленных сборниках польской прозы. Издавались также и многие авторские сборники поэзии и прозы (как здесь не вспомнить отечественную переводческую школу, в частности В.Британишского!). Не забыть, к примеру, такие шедевры как "Березняк", "Луна восходит", "Sеrеtinе", "Рассказ с собакой", "Билек", "Сон-трава" и многое-многое другое... А в конце "эпохи" писатель даже удостоился русского подписного восьмитомника (!)

В театральном мире Ярослав Ивашкевич известен прежде всего "Летом в Ноане", очень тонкой пьесой о Шопене и Жорж Санд, которая нет-нет да и мелькнет порой в репертуаре того или иного российского театра (какая же актриса откажется от столь филигранно выписанной главной роли?) Кто-то читал "Женитьбу господина Бальзака", кто-то - "Маскарад", кто-то - "Космогонию"; жаль что последняя, возможно самая лучшая из пьес писателя, так до сих пор никем и не поставлена. (Деградация образования на режиссерских факультетах наших ВУЗов - будем пользоваться старой терминологией - ни от кого сегодня, видимо, не зависит. Так, черта времени...)

Любителям кино, напротив, повезло гораздо больше. Кто не видел "Мать Иоанну от Ангелов" Е.Кавалеровича, "Березняк" или "Барышень из Вилько" А.Вайды с незабываемыми, потрясающими польскими актерами? Это была эпоха в кино, а также "эпоха" в литературно-душевной жизни кинозрителей, в основном - бессеребренников и москвичей (когда-то эти слова были почти синонимами). Два последние фильма и сегодня беспрепятственно могут победить в самых престижных рейтингах европейского кино XX века. ("Оскар" за сценарий, право же, украсил бы биографию Ивашкевича!)

Сравнительно недавно "Барышень из Вилько" поставил Алвис Херманис в своем "Новом театре" в Риге. (А в нынешнем году повторил это в Италии с итальянскими актерами.) Оживший, почти в пустом пространстве, столь эмоциональный и столь чувственный мир памяти Ивашкевича-поэта, бережно интерпретированный талантливым режиссером, прежде всего в языке, в словах, в их игре - волновал и запоминался.

Обаяние языка, как заметил однажды К.Паустовский, гостя в Стависко у своего школьного приятеля, мешает переводить: "Даже простые слова звучат как вкрадчивая музыка неизвестного и мелодичного инструмента". (Последний поэтический сборник, вышедший уже после смерти автора, так и назывался - "Музыка вечером".) Слова К.Паустовского, не последнего человека в нашей литературе, что бы ни провозглашал новый век, кажутся сегодня справедливыми по отношению и к этой ранней, забытой пьесе, что лежит сейчас перед вами.

Забытой - в прямом смысле слова! Забытой, прежде всего, самим автором. Писатель о ней никогда не вспоминал, она никогда не печаталась, не входила ни в одно из прижизненных собраний его сочинений. Рукопись была обнаружена почти случайно в варшавском Музее театра, уже после смерти писателя. Туда она попала после Второй мировой из литчасти театра "Польского" в Варшаве, где спокойно пылилась несколько десятилетий. "Машинописный текст на нескольких страницах с пометками, стрелочками и исправлениями автора, выцветшими чернилами..." Кому это не знакомо? Естественно, "находку" тут же, в 1980 году, опубликовал знаменитый польский театральный журнал "Диалог". По свидетельству польских исследователей, "Идеальный вор" был начат весной 1923 года и закончен в конце лета 24-го. Таким образом, о ней узнали лишь только через шестьдесят лет...

Эта забытая пьеса была создана по просьбе (или заказу?) знаменитого Арнольда Шифмана, в те годы руководителя трех варшавских театров - "Польского", "Малого" и "Комедии". (В начале 20-х Я.Ивашкевич работал в театре "Польском" у Шифмана литературным советником.) Но ни в одном из них, в итоге, она так и не была поставлена. Почему она затерялась в "завлитских завалах"? Сегодня уже не ответить на этот вопрос. Прочтите - и ответьте сами...

Быть может, руководителя-коммерсанта испугала её чрезмерная литературность, изысканность и бьющий в глаза эстетизм? За эстетизм "people", то бишь народ, не очень-то любит платить; ему бы чего попроще, да посмеяться! (В таком случае, заметим в скобках, творение Ивашкевича и сегодня, спустя 80 лет, рискует остаться невостребованным. Сходите в театр и вы увидите, сколько сейчас развелось мастеров борьбы с чересчур "литературными" пьесами, с хорошей литературой, одним словом.)

Конечно, перед нами пьеса далекая от реализма, поэтому и упреки в чрезмерной литературности, некоем символизме, вполне справедливы и "имеют место быть". Главные персонажи "Вора" живут одновременно в реальном и вымышленном мире; они всегда поэтически настроены, будто созданы поэтом (собственно, так оно и было: к 1924 году Ивашкевич уже прославился несколькими лирическими сборниками). Содержание пьесы - поэтические мечты Вора и Рены, их видения, тоска и всепоглощающая "жажда любви". Герои Ивашкевича дважды далеки от реального мира: они далеки от конкретных людей, их окружающих, и столь же далеки от тех, кто покупает билеты в кассе и заполняет в этот вечер зрительный зал театра. (Хотя здесь можно и поспорить: не исключено, что именно те, кто далеки "от реального мира" и приходят сегодня в зрительный зал, убегая от действительности!?) Безусловно, все парадоксальные мысли автора о воровстве и свободе, воровстве и поэзии, воровстве и любви, любви и истине, разговоры героев о мечтах, тоске и, конечно же, о корнях нашей (с вами) постоянной и неизбывной жажды любви, потребуют от читателя (или зрителя) внутреннего напряжения, постоянной внутренней работы. Мужчина и женщина, их встречи и расставания, взаимопритяжение и взаимоотталкивание, мечты о переменах, грезы о новой жизни... и тут же - боязнь каких бы то ни было перемен! Об этом "вечном движении" в этих взаимосоединяющихся и взаимоперетекающих сосудах редко кто писал так, как Ивашкевич.

А вообще - кто такой Вор? Что насочинял себе тридцатилетний успешный и удачливый молодой поляк в 1924 году?.. В "Воре" один может увидеть только мужское одиночество - изначальное, даже фатальное; а другой - утверждать, что Герой просто вторая половина Героини, которая всегда лучше первой, всегда мечтающая убежать от первой, реализовать все то, на что первая никогда не решается. "Путешествие - это розовая точка, после слова "люблю" поставленная" - говорит Вор своей возлюбленной во втором акте. И умоляет в отчаянье: "Как только любовь станет подобна взлелеянному в мечтах городу, Флоренции, например, нужно сразу же туда отправляться! Голубым и прохладным утром..."

Вор у Ивашкевича не столько вторая половины Рены, женщины, сколько вообще - человека, любого человека. Но это уж как ставить! Как читать...

Конечно, о мужском одиночестве мало кто так писал в XX веке, в мировой драматургии подобных пьес почти нет. Не станем здесь возвращаться к Лермонтову и другим великанам русской литературы XIX века, это уведет нас слишком далеко в сторону. Наверняка кто-нибудь из "грамотных" найдет здесь некоторые параллели с "Крошкой Алисой" Э.Олби, "Идеей господина Дома" Ф.Кроммелинка или пьесой К.Сакони "Телевизионные помехи". (То, что последняя, лет тридцать назад, впервые появилась только в двух театрах-легендах "той" страны - ленинградском БДТ и рижской Русской драме, говорит исключительно в её пользу.) Вот и всё, больше, пожалуй, и нечего вспомнить...

Но вернемся к "Идеальному вору". Даже близорукий заметит, что пьеса сделана образованным человеком и по безукоризненным "лекалам" французской салонной комедии. Помимо хорошо усвоенных законов европейской бульварной пьесы, что сказалось на идеальной драматургической "архитектуре" комедии, заметна и прямая дорога к парадоксальному миру и глубине - совсем не бульварной! - произведений Оскара Уайльда, бесспорного авторитета многих даже в конце XX века, не говоря уж о его начале. Хорошо известно, что О.Уайльд, А.Рембо и М.Пруст были среди кумиров молодого Ивашкевича. (Уже само название пьесы - прямое указание на следы увлечения Уайльдом.)

"Идеальный вор" - редкий случай. И здесь надо отдать должное поэту! Он прошелся по самому краю, по тонкой грани, разделяющей бульвар и поэтический театр, создал пьесу более тонкую и глубокую, чем можно было ожидать от столь яркого представителя варшавской "золотой молодежи" и любителя Уайльда. Не зря один известный польский критик назвал пьесу "поэтической бульварной комедией". "Идеальный вор" - скорее всего - салонная комедия, написанная Поэтом! При этом - молодым Поэтом, что важно. Повзрослев, т а к и об э т о м - уже не пишут!

В комментариях (в упоминавшемся уже восьмитомнике) к одной из ранних повестей "Луна восходит", писавшейся летом и осенью 1924 года (время окончания "Вора"), встречается отрывок из предисловия автора к переизданию повести в 1964 году: "Поразительная вещь - молодость. Поразительная вещь - юношеское творчество. Когда я перечитываю эту повесть, написанную сорок лет тому назад, меня охватывает удивление что можно так писать. В ней больше инстинкта, чем рассудка, больше импровизации... Теперь я бы так уже не смог... Оглядываясь назад, я слегка улыбаюсь этому полному воодушевления молодому человеку, немного мне его жаль. Но я рад, что был таким, и радует меня, что читатель - знакомый с моими последними рассказами - возьмет в руки и это произведение как мою юношескую фотографию. Что ж поделаешь, таким я был..."

A еще спустя десять лет, в интервью "Вопросам литературы", писатель будто добавит: "Видимо иллюзии юности также неизбежны, как скепсис зрелости... Но можно ли иронизировать над стремлением понять и выразить жизнь? Нет, это стремление извечно присуще человеку..." Ну что еще можно добавить к этому? Без комментариев, как теперь говорят.

О чем еще думаешь, читая "Идеального вора"?.. Почему-то вспомнились, давно канувшие в Лету, периодически проводимые союзным Министерством культуры, фестивали драматургии дружественных нам социалистических стран - Польши, Венгрии, Болгарии, ГДР, Чехословакии, Югославии... уж и не припомнить каких еще. Кто бы мог подумать, что пройдут годы и половины этих стран больше и на карте-то не сыщешь! А неплохая была затея... Сколько новых пьес, сколько интересных авторов мы узнавали, сколько замечательных спектаклей ставилось одновременно. (И не только в Москве и Ленинграде.)

Сейчас мы живем в полном неведении, вся информация урывочна, "по случаю". Если картина европейской или мировой прозы еще как-то выстраивается, смутно, где-то в дымке, то с драматургией, особенно восточноевропейской - полное затмение. Что творится у соседей? А кто знает?.. (Читай "Слепых" Метерлинка или смотри Брейгеля - это о нас!)

Здесь самое время поклониться альманаху "Современная драматургия", который вовремя родился, трудно жил, все-таки выжил и, будем надеяться, продолжит и дальше заполнять белые пятна на театральной карте мира, оставаясь "факультативом" для многих режиссеров, заменяя им ГИТИС-РАТИ, "Щуку", "Щепку", Школу-студию и прочие "высшие учебные".

Имена и названия из тех фестивалей еще до сих пор живут в недрах нашего театра. Нет-нет, да кто-то что-то и вспомнит... Да, к слову, на одном из таких фестивалей появилось потрясающее "Лето в Ноане" в Латвийском театре драмы им. А.Упита, спектакль который еще долго продержался в репертуаре, с уникальной Эльзой Радзиней в роли Жорж Санд. Где-то в 70-е в Ригу приезжал даже сам автор; остался, как писала пресса, очень доволен, особенно - актрисой.

Я видел спектакль гораздо позже, спустя уже годы после премьеры. Действительно Э.Радзиня была великолепна и играла на удивление очень точно. По автору. На редкость тонким режиссером оказася и М.Кублинский. Но больше всего - да простят меня все - понравилась пьеса! Сегодня, спустя годы и десятилетия, невозможно забыть ошеломляющий финал этого спектакля. После фактического финала, вдруг, в полумраке, возвращался на сцену Шопен, минуту тому убийственно холодно попрощавшийся с Санд, навсегда уезжая из Ноана, где они прожили девять лет. Он садился за рояль и начинал играть... играть мучившую его весь день какую-то мелодию. Привлеченная звуками музыки, на противоположной стороне сцены появлялась, разбитая прощанием с Шопеном, Жорж Санд и присаживалась за конторку на авансцене. Музыка звучала неземная. Он играл, ничего не замечая вокруг, а она, прикипев к нему взглядом - плакала. Плакала и писала. Смотрела на него, утирала слезы и продолжала писать...

И опять - одиночество. Одиночество женщины и мужчины! Бесконечное броуновское движение в этих двух взаимосоединяющихся сосудах. С неизвестным финалом.

Что еще привлекает в "Идеальном воре"?

Неизвестная славянская бульварная пьеса Ярослава Ивашкевича оставляет далеко позади кассовых "рекордсменов" нынешней российской сцены - десятки похожих друг на друга близнецов - итальянских, американских, французских или английских позавчерашних шлягеров. Кто-то братья, кто-то - сестры... Что поделаешь, мы живем в эпоху Рея Куни! Нет, право-слово, и такие спектакли нужны. Пусть всему будет место под солнцем... "ведь всем хватит места, и новым, и старым, - зачем толкаться?" - говорил, помнится, Тригорин в "Чайке" (тем более, что среди них иногда встречаются и настоящие шедевры "жанра", к примеру - "Љ 13"

в МХТ!) Единственное, что смущает - к о л и ч е с т в о подобных спектаклей. Куда ни глянь - их все больше и больше; растут от сезона к сезону, как грибы в лесу... Да что грибы? Их даже больше чем в лесу деревьев... И лес - всё густеет и густеет.

Но речь совсем о другом: что, собственно, хочет сегодня видеть в театре наша публика? Во времена очень затянувшегося "первого этапа капитализма"? За чем приходит?.. Здесь совершенно невозможно что либо предсказать. То, что происходит сегодня в отечественном театре, точнее - с "отечественным театром", даже Дельфийскому оракулу не по зубам! Видимо, наш удел - оставаться, как всегда, оптимистами...

Р.S. После того, как были написаны эти строки (и уж совсем-совсем после того, как была прочитана пьеса), мне в руки попала блестящая книга Ролана Барта "Фрагменты речи влюбленного". Попала, увы, с большим опозданием. И конечно же, наблюдение знаменитого француза, зафиксированное прямо на первой странице (в Париже, в 1977году), в эпиграфе к своему уникальному исследованию - "любовная речь находится сегодня в предельном одиночестве" - наводит на очень грустные размышления, так как оно, будто снайперский выстрел, потрясающе точно.

Любовные истории, сюжеты, письма, диалоги, исповеди - не только в прозе, на сцене или на экране, но чувства и слова реальных людей, вся гамма любовных переживаний, вся полнота и многогранность их - действительно, кажется, остались в прошлых столетиях; сегодня этого-не встретишь вокруг себя, не увидишь рядом... "Любовная речь" осталась видимо только в некоторых фильмах (о телеэкране и речи быть не может; там все это только в виде пародии!) да еще, быть может, в старых пьесах. Поэтому речи Стефана в первом акте о любви - что она, наконец вот, оценена по-настоящему, дождалась признания в обществе и в наши дни является настоящим сокровищем - могут вызвать, по-Барту, в сегодняшнем зале разве что недоумение. Тут-то и понимаешь, что перед нами пьеса действительно довольно старая... и поневоле задумаешься о возможностях ее нынешней сценической судьбы. Нужны ли сегодня любовные "речи"? И кому?.. Школьники и студенты не в счет - первой любви, кажется, еще никто не отменял, слава богу, она еще посещает наши широты. А вот что сегодня происходит в поколении 30-40-летних, поколении, к которому, собственно, и принадлежат герои Ивашкевича, ответить действительно затруднительно.

"Все анахроническое непристойно - продолжает Р.Барт - История запрещает нам быть несвоевременными. От прошлого мы можем стерпеть только руины, памятники, кич или ретро, каковое ЗАБАВНО... Любовное чувство вышло из моды, но, устарев, не может быть восстановленно даже как спектакль: любовь выпадает из ЗАНИМАТЕЛЬНОГО времени; ей не может быть придан никакой исторический, полемический смысл; этим-то она и непристойна..." Любовное чувство "не может быть восстановлено даже как спектакль"?.. Вот здесь нам, людям театра, можно только громко смеяться! (У автора этих строк, того и гляди, скоро получится

анти-предисловие к публикации пьесы!)

Потребность в любви, в удивительном состоянии влюбленности, что постоянно, как тень, следует за человеком, идет рядом по главной, хорошо освещенной дороге, в отличие от боковых переулков и улиц, тонущих в сумерках, кажется уходит на наших глазах (если уже не ушла вместе с ХХ веком) в прошлое... Да, с Бартом спорить не получается!

Да, наверное, "речи" влюбленных прошлых эпох скоро останутся только на страницах школьних учебников истории. Просто видимо нет больше такой потребности - влюбляться, любить...Все это как-то незаметно, неожиданно как-то, исчезает!.. За каких-то два десятка лет на наших глазах микромир современного человека изменился до неузнаваемости. Изчезают ведь на карте мира какие-то острова, города, реки, ледники? Люди сегодня заняты совершенно другим, им совсем не до "духа мелочей, прелестных и воздушных". Чем заняты? По правде говоря, не интересно... Когда у тебя, как у одного из героев Ивашкевича, хорошая библиотека и "подбор книг просто превосходен" к чему пялиться в окна?

В третьем акте Стефан и Поручик говорят о любви совершенно иначе: "Связь (заметьте, не любовь - Ю.К.) - это такое бесконечное количество мелочей. Сегодня на это совершенно нет времени!" Собственно, Ивашкевич восемьдесят лет тому все это уже предвидел. Спасибо Ролану Барту, он так походя, невзначай, нажал на кнопку выключателя - и ми увидели сюжет Ивашкевича при полном свете: сумеречно-поэтическая дымка исчезла и во всей конкретности и ясности перед нами предстала современная, предельно сегодняшняя история. По-Барту героя пьесы Иосифа, поэтичного бродягу, одинокого странника, вечного "студента любви", с такими непривычными "речами влюбленного", которые могут только испугать (что и происходит в пьесе с героиней), мы можем смело назвать никак иначе, как "героем нашего времени". Так же можно назвать и спектакль с подобным, чуть ли не трагическим, героем. И это совсем не будет натяжкой или преувеличением! А жанр пусть остается авторским; чем еще как не "комедией", увы, сегодня это может быть? Вот так неожиданно, вдруг, открываешь, что изменилось время, сменилась епоха... Незаметно, тихо, бескровно.

Так как сейчас едва ли не официально признано, что театр в нашей стране является искусством элитарным (что-то около 2-3 % населения проявляет к нему интерес), то остается надежда, что эта пьеса все-таки будет поставлена. Может быть какое-то маленькое (к масштабу и размерам страны) количество зрителей "из бывших" она соберет?.. Из тех, кто хочет послушать "речи влюбленного", кто еще помнит об этом, кто быть может, и сам был когда-то влюбленным или остался таковим и совсем не хочет, вопреки историческому прогрессу, меняться..?

Жаль, если эта живая пьеса останется только "литературным памятником" и будет пылиться на библиотечных полках. Есть, правда, еще одна небольшая надежда: может быть мы еще не доросли до Парижа 1977 года? С нашей отдаленностью от больших европейских дорог, неторопливостью и особенностями национального характера (их недостатками или достоинствами?) мы, может быть, все-таки ближе к братьям-славянам, к Варшаве 1924 года, а?

Если целиком согласиться с Бартом, станет совсем уж грустно жить... Барт, бесспорно прав, но может быть на "любовные речи" существует и другой взгляд? Может быть кто-то, все-таки, захочет поспорить с Р.Бартом?..*

г>.

С.-Петербург,

2008 г.

_________________________________________________

* В последние дни 2008 года в Петербурге, на сцене БДТ им. Г.Товстоногова, состоялась премьера "Идеального вора", первая в России (режиссер - Г. Дитятковский).