"К тому времени, когда я приступил к написанию следующей истории, Титус Кроу уже имел дело с призраками, существами из Мифов Ктулху, римскими руинами и тому подобным. Теперь же я решил испытать его в симпатической магии. Как вы можете видеть, в тот день к нему заглянул совсем не Доусон, а я! И вот какую историю он мне рассказал..."

- Брайан Ламли

- Верно, Кроу. На самом деле с помощью нескольких хороших справочников я уже проделал немалую работу. Но есть одна глава, которая вызывает у меня некоторые затруднения.

- Да, я помню, вы упоминали об этом по телефону: имитативная магия, кажется так вы сказали?

- Точно, - кивнул я. - Мне известно о том, как она действует, но, будь я проклят, если смогу найти больше двух-трёх задокументированных случаев. Я имею в виду, что с теорией всё хорошо, однако как насчёт фактов?

Пару минут Кроу размышлял над этим, и тишина в комнате нарушалась лишь редким скрипом ветвей, доносившимся из ночного сада за занавешенными окнами, да беспорядочным тиканьем высоких гробоподобных часов с четырьмя стрелками на украшенном странными иероглифами циферблате.

- Имитативная или симпатическая магия, - задумчиво произнёс он, нахмурившись и склонив голову набок. - Что ж, боюсь, вам не повезло, Доусон. Я знаю о нескольких случаях и, в частности, об одном, который, как полагаю, вы могли бы назвать достоверным, но следует понимать, что во многих таких случаях существует нечто большее, чем элемент случайности. Простая истина заключается в том, что если доказательства не являются достаточно убедительными... то явления имитативной магии обычно считаются чистым совпадением.

- В любом случае, - быстро продолжил он после небольшой паузы, - я наверняка смогу дополнить ваш список источников. Дайте-ка подумать... Да, вы могли бы обратиться к "Примитивным верованиям северо-восточной Шотландии" Макферсона и "Еврейской магии и суевериям" Трахтенберга. Так же вам пригодятся "Культы, обычаи и суеверия Индии" Омана и, возможно, "Колдовство в Марокко" доктора Эмиля Мошана. А ещё...

- Подождите-ка минутку, Титус! - воскликнул я, грубо прервав его. - Вы слишком быстро сменили тему, не так ли? Ну же, что насчёт того 'достоверного' случая, о котором вы упомянули? Это что-то, о чём мне не следует знать?

- Нет, но... Видите ли, Доусон, я лично знал участников этой истории, и... - он поджал губы. - И чтобы рассказать её, мне придётся немного изменить некоторые имена и факты. Понимаете? Но тогда эта история уже не будет по-настоящему "достоверной", не так ли? И, в конце концов, вам ведь нужны факты, что, в свою очередь, делает их сокрытие бессмысленным. Согласны?

- Ну, независимо от того смогу ли я использовать эту историю, - ответил я взволнованно, - Я просто обязан услышать её! Вы как всегда разожгли моё любопытство, Кроу, вы прекрасно это понимаете, поэтому давайте, расскажите мне всё.

- Как пожелаете, - покорно ответил он. - Но прежде, позвольте мне наполнить ваш бокал.

Затем я придвинул своё кресло поближе к огню, и в этой тихой комнате, где только странное тиканье больших часов служило фоном для его голоса, мой хозяин начал свой рассказ.

У Дэвида Джеймисона с детства был сильно развит так называемый "миссионерский инстинкт", проявлявшийся в сострадании и стремлении помогать слаборазвитым народам. Если бы талант целителя не привёл его к медицине, то он, скорее всего, всё равно оказался бы в Африке в качестве миссионера. Как бы то ни было, за те пятнадцать лет, что Дэвид провёл там, он заработал себе замечательную репутацию среди местных жителей. Различные племена смотрели на него почти как на бога.

Проблема Дэвида, как выяснил его брат, когда добрался на своём "лендровере" из Ливингстона до больницы, заключалась в том, что он слишком сильно переутомлялся - и делал это в течение всех пятнадцати лет. Этот человек просто-напросто лишился всех сил, и Морис Джеймисон сразу же уложил его на одну из коек его же собственной больницы, приказав оставаться там под присмотром, пока он возьмёт на себя обязанности по уходу за другими пациентами.

Что ж, судя по всему, поставленный Морисом диагноз был совершенно верным и постельный режим назначен брату не слишком поспешно. Через несколько дней у хрупкого загорелого доктора развилась сильная кишечная лихорадка, и стало ясно, что если бы он вовремя не оказался в постели, то болезнь наверняка свалила бы его с ног.

Тем не менее, состояние Дэвида значительно усугубило и без того напряжённую работу в больнице, которую выполняли его брат и две квалифицированные медсестры-туземки. Понимаете, Доусон, лихорадка охватила не только Дэвида Джеймисона. Эта опасная болезнь распространилась по всей болотистой местности бассейна реки Окаванго, как раз по ту сторону узкого перешейка озера Нгами, почти за неделю до прибытия английского доктора. И в течение всех десяти дней заболевшие туземцы переправлялись на каноэ через озеро в больницу.

Так обстояли дела в течение первых трёх недель, Дэвид постепенно оправился от лихорадки и снова начал набирать вес. А когда большинство местных жителей встали на ноги и вернулись через озеро в свои деревни на болотах, Морис Джеймисон обнаружил, что у него появилось немного свободного времени.

Знаете ли, у доктора имелось хобби - он был в некотором роде энтомологом. И естественно, когда он впервые решил поехать к брату в Африку, то воспринял это как прекрасную возможность пополнить свою коллекцию насекомых тропическими образцами. С этой целью он захватил с собой некоторые предметы из набора энтомологических инструментов: пинцет и сачок для ловли бабочек, карточки для названий, записную книжку, и, самое главное, набор формочек разного размера для быстросохнущей смолы.

Этот простой способ был намного лучше старого метода консервации и крепления образцов. Когда смола застывала, она становилась прозрачной и твёрдой, как стекло, и сохранённых таким образом насекомых можно было хорошо рассмотреть со всех сторон. Действительно, они были заключены в смоле так же надёжно, как те доисторические мухи в янтаре, которых можно увидеть в большинстве музеев.

По вечерам, когда с работой было покончено, а оставшиеся пациенты должным образом уложены спать, Морис Джеймисон выходил в большой огороженный сад у больницы и предавался своему, несомненно, восхитительному занятию - "охоте на насекомых". Он собирал и классифицировал образец за образцом, пока не настал момент, когда его брат оправился настолько, что снова смог встать на ноги... Вот тогда-то и начались неприятности.

Дело в том, что некоторые из туземцев, которых успешно лечили в больнице, относились к М'булу, возможно, самым недружелюбным и "нецивилизованным" из местных племён, до сих пор никогда не обращавшимся со своими проблемами к "белым мганга". Их собственный знахарь, мганга Даргуд, всегда лечил их недуги сам - и, по слухам, он был человеком, сведущим как в местной медицине, так и в чёрной магии. Однако эта кишечная лихорадка оказалась знахарю не по силам. Нотка, вождь М'булу, уже давно рассматривал выгоды, получаемые другими племенами от хороших отношений с больницей, и стремился к тому же. Но теперь заболел и сам Нотка, а Даргуд совершенно ничем не смог помочь ему. Поэтому вождь послал своего старшего сына и мганга Даргуда на ту сторону озера, чтобы привезти немного лекарств от Дэвида Джеймисона.

Но проблема заключалась в том, что ещё до приезда своего брата Дэвид обнаружил, что лучшим средством лечения этого опасного кишечного заболевания является пенициллин, в результате чего в больничной аптеке осталось всего две дозы этого препарата. Морис Джеймисон намеревался использовать его для лечения брата, и он попросил одну из медсестёр объяснить всё потрясённому мганга Даргуду и встревоженному сыну вождя.

Только представьте себе это, Доусон: знахарь Даргуд, настоящий дикарь, посланный своим вождём, словно какой-то мальчишка на побегушках, вопреки его собственной воли и языческим убеждениям, просить исцеления у белого мганга - только для того, чтобы получить небрежный отказ и вернуться ни с чем обратно! Это было уже слишком, однако это также было возможностью, которой так ждал Даргуд - шансом посрамить белых людей, великих мганга, и, быть может, даже избавиться от них!

Там, в больнице, на глазах у сына вождя, Даргуд в своей чёрной злобе плюнул на землю под ноги Мориса Джеймисона и швырнул белый порошок в лицо медсестре-переводчице. И прежде чем изумлённый доктор успел опомниться (помните Доусон, что для него выбор был простым и логичным: две дозы вряд ли помогли бы вождю Нотке на другом берегу озера, но были абсолютно необходимы для полного выздоровления его брата), мганга передал ему огромного извивающегося жука. Затем Даргуд зашагал прочь, а двое его раболепных спутников-гребцов последовали за ним.

Стерев с лица белый порошок, чернокожая переводчица поспешно отпрянула, как только увидела объект озадаченного изучения доктора Джеймисона - извивающееся существо с хитиновым панцирем, которое он держал в руке, огромного жука Даргуда!

Когда же Джеймисон поинтересовался о причинах беспокойства девушки, то та ответила, что жук - это "чёрная метка", предназначенная для того, чтобы навлечь зло на получившего её человека. Она посоветовала доктору избавиться от насекомого как можно скорее, а затем самым искренним образом помолиться Богу. Морис Джеймисон посмеялся над этим предложением, заметив, что такого жука он никогда раньше не видел и, конечно же, не собирается его выбрасывать; однако медсестра может помолиться за него, если пожелает! Затем он немедленно отправился в свою комнату и поместил извивающегося жука в формочку, залив его густой смолой из только что открытой бутылки. Оставив всё это застывать, он больше не думал о жуке... до следующего дня.

В тот вечер, когда последние пациенты уже были уложены спать, Джеймисон как обычно вышел в сад и заглянул под кусты в поисках каких-нибудь новых насекомых, достойных пополнить его коллекцию. Однако обычный энтузиазм доктора быстро угас из-за головной боли, вызванной тревожным ритмичным боем барабанов, доносившимся из-за озера...

Вернувшись в свою комнату, он, наконец, вспомнил о жуке Даргуда. Но в формочке с застывшей прозрачной смолой, где тот должен был лежать мёртвым и неподвижным, прекрасно сохранившимся и выставленным на обозрение, не было никаких признаков насекомого! Джеймисону казалось, что единственным решением этой загадки было то, что жук каким-то образом смог выбраться из формочки ещё до того, как смола достаточно затвердела; нечто совершенно беспрецедентное в его опыте. С другой стороны - сказал он себе, - возможно, что открытая бутылка смолы испортилась под влиянием жары. В конце концов, этот материал был создан для использования в довольно прохладном климате. Однако на следующее утро Джеймисон заметил, что все другие образцы насекомых, помещённые в смолу из той же бутылки, застыли так же хорошо, как и те, которые он собрал ещё в Англии.

Спустя три дня - в течение которых Джеймисона постоянно мучила необычная головная боль, впервые возникшая в вечер исчезновения жука, - его брат снова был на ногах. Дэвид казался бледнее, чем раньше, но веселее и гораздо энергичнее, а потому, собрав достаточно насекомых, Морис решил, что пришло время вернуться домой. Жара, казалось, беспокоила его всё сильней, равно как и навязчивый бой барабанов, доносившийся днём и ночью из-за озера; его первоначальный энтузиазм по поводу практики брата и безвестности больницы на берегу озера резко угас. Он объяснил всё влиянием чрезмерной жары и на четвёртое утро после визита Даргуда снова расположился на пассажирском сиденье "лендровера" своего гида, чтобы отправиться в долгий обратный путь до Ливингстона. А пять дней спустя он вернулся в Блайти[2]...

- Итак, Доусон, я объяснил, почему доктор Джеймисон считал, что его непрекращающаяся головная боль вызвана палящим африканским солнцем. Но неясно, почему она продолжалась и даже усиливалась в Англии, а обычные лекарства совершенно не помогали.

На мгновение в комнате воцарилась тишина, пока Кроу снова наполнял наши бокалы. Затем он откинулся на спинку кресла, отхлебнул бренди и продолжил.

Теперь, когда мы увидели, что Морис Джеймисон благополучно возвратился в Англию, было бы неплохо вернуться к истории в Африке:

Как только брат Дэвида Джеймисона покинул маленькую больницу, ему не потребовалось много времени на то, чтобы задаться вопросом, что же стоит за непрекращающимся рокотом прокля́тых барабанов на другой стороне озера? Чернокожая медсестра Нубо, в лицо которой Даргуд бросил свой порошок, поспешила дать ответ, рассказав белому мганга обо всём, что произошло во время визита знахаря М'булу.

Дэвид Джеймисон прожил в Африке достаточно долго, чтобы удостовериться в том, что в её тёмных уголках сокрыто множество вещей, о которых так называемый "цивилизованный мир" знает очень мало; и не самой последней из них является сила первобытной чёрной магии. Кроме того, теперь он вспомнил, что его брат начал жаловаться на головную боль вскоре после инцидента с Даргудом. И, наконец, этот грохот барабанов, который, как он понял, был частью ритуала вредоносной чёрной магии! В общем, знаний Дэвида Джеймисона было достаточно, чтобы при первой же возможности оказаться сидящим в деревянном каноэ между двумя доверенными туземцами, плывущим по озеру Нгами, через заросли терновника и болотного кустарника, как он надеялся, в направлении деревни М'булу. С собой же он взял свежий запас пенициллина, только что прибывший из Ливингстона.

Кроу снова замолчал и на мгновение нахмурился, обдумывая, как лучше рассказать оставшуюся часть истории.

- Извините, что продолжаю перескакивать с одного на другое, Доусон, но я пытаюсь изложить всё в более или менее хронологическом порядке. Итак, теперь нам лучше вернуться в Англию к Морису Джеймисону.

Доктор жил со своей женой Мюриэл в коттедже недалеко от Брентвуда, где занимался медицинской практикой; но через четыре дня после его возвращения стало ясно, что недавно возникший недуг мешает ему вести приём больных. Пульсирующая головная боль - удивительно напоминавшая своей продолжительностью и регулярностью барабанный ритм над озером Нгами, - усиливалась до тех пор, пока не стала настолько невыносимой, что Джеймисону казалось, будто его голову медленно сжимают огромными тисками. На следующий день он слёг в постель, настолько ужасной стала боль, а на последующее утро вызвал коллегу-врача, чтобы тот осмотрел его. Но в тот же самый день головная боль Джеймисона неожиданно утихла, так же таинственно как возникла, а затем и вовсе довольно быстро прошла. В общей сложности всё это продолжалось две недели.

Следующие восемь дней прошли без происшествий, и Морис Джеймисон почти забыл о чудовищных головных болях, которые он испытывал (и которые, следует заметить, он почти был уверен, доведут его до смерти), когда авиапочтой из Солсбери прибыла посылка с кучей марок. Она пришла утренней почтой, и Джеймисон, развернув её, с удивлением обнаружил длинное сопроводительное письмо от своего брата вместе с куклой Даргуда.

- Куклой? - Воскликнул я, прервав рассказ Кроу. - Вы сказали, куклой Даргуда?

- Да, и я перейду к этому через минуту, - продолжил Кроу, не обращая внимания на мою несдержанность, - но сперва несколько слов о самой посылке.

Так вот, эта посылка была очень странной, больше похожей на коробку с энтомологическими образцами, имевшую маленькие отверстия для вентиляции - понимаете, о чём я? А внутри, самым тщательным образом завернутая в вату, находилась кукла из обожжённой глины и соломы, с осколками синего стекла вместо глаз и выкрашенной в красный цвет макушкой головы. Здесь следует упомянуть, что у Мориса Джеймисона были рыжие волосы и голубые глаза...

Письмо, сопровождавшее этот необычный предмет, было не менее необычным, в нём подробно объяснялось всё, что сделал Дэвид Джеймисон, узнав о конфликте своего брата и знахаря. Он отправился в путь на каноэ спустя три дня после отъезда Мориса, и ещё три дня ему потребовалось на то, чтобы найти кочевников М'булу; в конце концов, к ним его привёл звук барабанов. Там, на болотах, он вылечил больного вождя, "чудесным образом" вернув ему здоровье в считанные дни. Эти болотные жители невероятно крепкие люди.

Только тогда доктор из больницы осмелился поднять вопрос о Даргуде и дьявольских барабанах. Нотка смущённо ответил ему, что Даргуд "убивает" другого белого мганга за отклонённую им просьбу о помощи, но вождь быстро согласился с тем, что теперь ритуал можно благополучно прекратить без причинения вреда. Разочарованного и разгневанного Даргуда заставили принести куклу - в глиняное тельце которой он поместил жука, содержащего "ауру" или сущность белого мганга, - а также прекратить бить в барабаны. Не думаю, что кто-то когда-нибудь узнает, каким "волшебным образом" ему удалось извлечь жука из смолы.

Вокруг раскрашенной головы куклы была обмотана верёвка, крепившая к её вискам два плоских деревянных диска размером с монету. Каждый день Даргуд поворачивал диски и всё сильнее затягивал верёвку, пока, в конце концов, голова куклы не была бы совсем раздавлена! Конечно же, Джеймисон немедленно аккуратно убрал верёвку и снял диски - и я хочу подчеркнуть, что ровно в то же время, когда он освободил голову куклы, за пять тысяч миль отсюда, в Англии, головная боль его брата начала проходить!

- Совпадение, - сказал я, чувствуя некоторое разочарование. В конце концов, это была довольно банальная история.

- Совпадение? Возможно, но это ещё не всё...

Будучи человеком рациональным, доктор Морис Джеймисон пришёл к тому же выводу, что и вы, Доусон. Он отдал куклу своей жене и больше о ней не вспоминал. Мюриэл же, однако, оказалась совсем другого склада. Она была суеверной, и даже если ей казалось, что всё это ерунда, то не будет ничего плохого в том, чтобы принять некоторые меры предосторожности?

Видите ли, у неё с самого начала возникла такая идея - с того самого момента, как она увидела куклу Даргуда и узнала стоящую за ней историю, - поскольку она просто посчитала маленькую фигурку своего мужа недостаточно прочной! Она было слишком хрупкой и не сохранилась бы достаточно долго. А что, если она действительно каким-то образом связана с Морисом? Что, мучительно размышляла Мюриэл, будет происходить с её мужем, когда кукла Даргуда станет медленно разрушаться и разваливаться на части?

Вот почему однажды ночью она сделала то, что сделала... И на этом всё закончилось!

С этими словами Кроу щёлкнул пальцами.

Я подождал немного, а затем сказал:

- Ну же, давайте, Титус, заканчивайте. Что сделала Мюриэл Джеймисон?

Кроу посмотрел на меня ещё несколько секунд, вздохнул, и продолжил:

- Я полагал, вы уже догадались, Доусон... - Он поболтал бренди на дне бокала.

- Так что же? - надавил я.

Кроу снова вздохнул.

- Итак, через час после того, как Мюриэл позаботилась о кукле, она зашла в кабинет мужа с чашкой кофе и обнаружила его за письменным столом, мёртвым. Его лицо посинело, глаза были выпучены, а язык вывалился наружу.

- Мёртвым? - Я вздрогнул от его резкой реплики, заворожёно уставившись в пустоту. - Но... как? Мне казалось, вы сказали, что она собиралась принять какие-то меры предосторожности? Я не совсем понял вас, Кроу.

Мой хозяин снова вздохнул.

- Я надеялся избавить себя от описания неприятных подробностей, - сказал он.

- Ну, давайте, давайте же, - я уже начинал терять терпение. - Как он умер? Что всё это значило?

- Помните, я рассказывал вам, что Морис Джеймисон занимался энтомологией, и что он использовал какую-то быстро застывающую искусственную смолу, чтобы...

- Боже мой! - вырвалось у меня, и ужасный ответ предстал перед моим мысленным взором с внезапной, поразительной ясностью.

- Верно, - Кроу мрачно кивнул в знак согласия. - Когда врач подписывал свидетельство о смерти, то сказал, что её причиной, вероятно, был "вирус"[3], который Джеймисон подхватил в Африке, вызвавший сначала длительную головную боль, а затем стремительно развившееся нарушение дыхания, приведшее к удушью. Забавно, что он обвинил в этом "жука", не правда ли?

Кроу сделал паузу и наклонился, чтобы снова наполнить мой бокал, прежде чем продолжить.

- Вполне естественно, что миссис Джеймисон была немного не в себе добрых полтора года после смерти мужа, в которой отчасти винила себя, понимаете? И всё же последней каплей для неё стала не сама смерть доктора, а то, что произошло через несколько дней после этого.

- Что-то произошло после его смерти? - Я напрасно повторил слова оккультиста.

- Да, - подтвердил он совершенно невозмутимо, теперь, когда рассказал почти всё. - Поскольку именно тогда, в муках сомнения и ужаса, Мюриэл взяла куклу в её смоляном гробу и бросила в камин гостиной. Смола вспыхнула как целлулоид и быстро сгорела дотла. Мюриэл решила, что так будет лучше - "с глаз долой, из сердца вон".

И в тот же самый вечер, когда было оглашено завещание Мориса Джеймисона, выяснилось, что в случае смерти его тело должно быть кремировано!

Как бы то ни было, я намерен использовать историю, рассказанную Кроу.

Перевод: Алексей Лотерман, 2024

Примечания переводчика:
[1] Джеральд Доусон (Gerald Dawson) - вымышленный писатель, автор книг "Здесь живут ведьмы!" (Here Be Witches!) и "Запретные книги!" (Forbidden Books!), впервые появился в качестве гостя Кроу в рассказе Ламли "Билли и его дуб" (Billy's Oak) 1970 года.

[2] Блайти (Blighty) - жаргонизм, использовавшийся во времена англо-бурской войны для ласкового обозначения Британии в качестве родины или дома её уроженцами.

[3] Здесь и в следующем предложении Ламли использует игру слов, основанную на значении слова "bug".